И а́ще пра́вду лю́битъ кто́, труды́ ея́ су́ть добродѣ́тели: цѣлому́дрiю бо и ра́зуму учи́тъ, пра́вдѣ и му́жеству, и́хже потре́бнѣе ничто́же е́сть въ житiи́ человѣ́комъ.

А́ще же и мно́гаго иску́сства жела́етъ кто́, вѣ́сть дре́вняя и бы́ти хотя́щая разсмотря́етъ: свѣ́сть изви́тiя слове́съ и разрѣше́нiя гада́нiй, зна́менiя и чудеса́ проразумѣва́етъ и сбытiя́ време́нъ и лѣ́тъ.

Суди́хъ у́бо сiю́ привести́ мнѣ́ къ сожи́тiю, вѣ́дый, я́ко бу́детъ ми́ совѣ́тница благи́хъ и утѣше́нiе попече́нiй и печа́ли.

Имѣ́ти бу́ду ра́ди ея́ сла́ву въ наро́дѣхъ и че́сть предъ ста́рцы, ю́нъ сы́й:

о́стръ обря́щуся въ судѣ́, и ли́ца си́льныхъ удивя́тся мнѣ́:

молча́щу ми́ потерпя́тъ и вѣща́ющу ми́ и́мутъ внима́ти, и глаго́лющу ми́ о мно́зѣ, ру́ку положа́тъ на уста́ своя́.

Сея́ ра́ди прiиму́ безсме́ртiе и па́мять вѣ́чную су́щымъ по мнѣ́ оста́влю:

упра́влю лю́ди, и язы́цы покоря́тся ми́:

убоя́тся мене́ слы́шавшiи мучи́телiе стра́шнiи: во мно́жествѣ явлю́ся бла́гъ и въ бра́ни крѣ́покъ.

Вше́дъ въ до́мъ мо́й упоко́юся съ не́ю: не бо́ и́мать го́рести сообще́нiе ея́, ни болѣ́зни сожи́тiе тоя́, но весе́лiе и ра́дость.

Сiя́ помы́сливъ во мнѣ́, печа́хся въ се́рдцы мое́мъ, я́ко безсме́ртiе е́сть въ сро́дствѣ прему́дрости,

и въ содруже́нiи ея́ услажде́нiе бла́го, и въ трудѣ́хъ руку́ ея́ бога́тство безъ оскудѣ́нiя, и въ сообуче́нiи бесѣ́ды ея́ ра́зумъ, и благосла́вiе въ приобще́нiи слове́съ ея́, обхожда́хъ и́шущь, да воспрiиму́ ю́ въ себе́.

О́трокъ же бѣ́хъ остроу́менъ, ду́шу же получи́хъ бла́гу:

па́че же бла́гъ сы́й прiидо́хъ въ тѣ́ло нескве́рно.

Позна́въ же, я́ко не и́нако одержу́, а́ще не Бо́гъ да́стъ, и сiе́ же бѣ́ ра́зума, е́же вѣ́дѣти, чiя́ е́сть благода́ть, прiидо́хъ ко Го́споду и моли́хся ему́, и реко́хъ от всего́ се́рдца моего́:

Латинский (Nova Vulgata)

Языки

Attingit ergo a fine usque ad finem fortiter et disponit omnia suaviter.

Hanc amavi et exquisivi a iuventute mea et quaesivi sponsam mihi eam assumere et amator factus sum formae illius.

Generositatem suam glorificat contubernium habens Dei, sed et omnium Dominus dilexit illam.

Doctrix enim est disciplinae Dei et electrix operum illius.

Et, si divitiae sunt desiderabilis possessio in vita, quid sapientia locupletius, quae operatur omnia?

Si autem sensus operatur, quis horum, quae sunt, magis quam illa est artifex?

Et, si iustitiam quis diligit, labores huius sunt virtutes: sobrietatem enim et prudentiam docet, iustitiam et fortitudinem, quibus utilius nihil est in vita hominibus.

Et, si multam peritiam desiderat quis, scit praeterita et futura conicit, novit versutias sermonum et solutiones aenigmatum, signa et monstra scit, antequam fiant, et eventus momentorum et temporum.

Proposui ergo hanc adducere mihi ad convivendum, sciens quoniam erit mihi consiliaria bonorum et consolatio sollicitudinum et taedii.

Habebo propter hanc claritatem ad turbas et honorem apud seniores iuvenis;

acutus inveniar in iudicio et in conspectu potentium admirabilis ero.

Tacentem me sustinebunt et loquentem me respicient et, sermocinante me plura, manus ori suo imponent.

Habebo per hanc immortalitatem et memoriam aeternam his, qui post me futuri sunt, relinquam.

Disponam populos, et nationes mihi erunt subditae;

timebunt me audientes reges horrendi, in multitudine videbor bonus et in bello fortis.

Intrans in domum meam, conquiescam cum illa; non enim habet amaritudinem conversatio illius nec taedium convictus illius, sed laetitiam et gaudium.

Haec cogitans apud me et commemorans in corde meo quoniam immortalitas est in cognatione sapientiae,

et in amicitia illius delectatio bona, et in laboribus manuum illius divitiae sine defectione, et in certamine loquelae illius sapientia, et praeclaritas in communicatione sermonum ipsius, circuibam quaerens, ut mihi illam assumerem.

Puer autem eram ingeniosus et sortitus sum animam bonam;

quin potius, cum essem bonus, veni in corpus incoinquinatum.

Et, ut scivi quoniam aliter non possem esse continens, nisi Deus det, C et hoc ipsum erat sapientiae scire, cuius esset hoc donum C adii Dominum et deprecatus sum illum et dixi ex toto corde meo: