Что такое прелесть бесовская и что собой представляют диавольские козни?

Едва ли среди трезвомыслящих людей найдется хотя бы один человек, который бы никогда не стремился стать совершенней. И это не удивительно. Ведь такое стремление является врожденным. Кроме того, о призвании нас к совершенству говорит Сам Господь: «Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф. 5:48). Между тем, смысл этого призыва не всеми понимается единомысленно. Так, для одних «достичь совершенства» означает сделаться успешным, востребованным, «состоявшимся» человеком; для других — свободной, самобытной, самостоятельной творческой личностью; для третьих — достигнуть психологической зрелости (интеллектуальной, эмоциональной, моральной...); четвертые зрят совершенство прежде всего в превосходной физической форме; для пятых «достичь совершенства» есть то же, что и обрести удовлетворенность и счастье; для шестых — снискать широкое общественное признание, оставить исторический след и т. д.

Принципиально иное значение придает «совершенству» христианство, подразумевая под ним, главным образом, духовно-нравственное преуспеяние, укрощение и истощение страстей, раскрытие образа Божия, уподобление Богу, обожение. Вот почему упомянутый ранее Божественный призыв «Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф. 5:48) понимается в Православии не иначе как: «Будьте святы, потому что Я свят» (1Пет. 1:16).

Важнейшим мотивом и целью совершенствования каждого христианина является богопознание и богообщение, достижение славных Небесных обителей, вечный мир и блаженный покой.

По учению Церкви, в процессе духовно-нравственного преображения людей участвуют светлые и темные силы. Добрые ангелы способствуют восхождению человека по лествице духовных совершенств, а демоны — препятствуют. Имея это в виду, понимаем, что достижение высшего совершенства невозможно без освобождения от тирании лукавых демонических сил.

К сожалению, многие отвергают реальность существования духов: как светлых, так и падших, принимая их в «лучшем случае» за аллегорические образы добра и зла или за легендарные (сказочные, мифологические, воображаемые) персонажи. Как результат, они отвергают и необходимость духовной борьбы. А зря...

В результате Искупления человека драгоценною Кровию Христа как непорочного и чистого Агнца (1Пет. 1:19) диавол обуздан, посрамлен и побежден, держава его попрана, царство пало, а на земле воссияло благодатное Царство Добра. С тех пор скованный «на тысячу лет» (Откр. 20:2, 3) изобретатель коварства и лжи стеснен, заключен, ограничен в возможности порабощения людей; не властен насиловать человеческий разум и волю, сердце и чувства. Однако он может пленять нас посредством лукавства: подстрекать, убеждать и склонять ко греху обманом и хитростью. Поэтому, несмотря на победу Спасителя, демоны не прекращают попыток истреблять в людях доброе и культивировать злое.

«Отчего это, братие, — замечается по настоящему поводу в «Прологе в поучениях», — обыкновенно бывает так, что когда мы вздумаем грешить, то на грех как будто кто подталкивает нас, и на оный мы с великою скоропоспешностью течем; а когда решимся от греха обратиться к добродетели, то это куда как трудно для нас бывает? Отчего в это последнее время и уныние, и тоска, и часто недовольство какое-то так и гнетут нас? Знайте, братие, что в первом случае оттого мы на грех с великою скоропоспешностью течем, что на оный нас подталкивает и поощряет диавол; а в последнем оттого трудно бывает, что, при обращении от греха к добродетели, диавол объявляет нам ужасную брань, мучит невидимо и тревожит нас, употребляя все силы для того, чтобы опять скорее совратить с пути добродетельного и поставить снова на путь погибельный» [1, ч. 1, с. 8-9].

Собственно, то состояние мрака, обмана, наваждения, уловления или даже пленения, в котором по действию духов-богопротивников оказывается человек, и называется «состоянием обольщения», «прелестью бесовской» (или просто: «обольщением», «прелестью»).

Для того чтобы раскрыть суть этого противоестественного для человека состояния, нередко прибегают к аналогиям, в частности, к аналогии с опьянением: и там, и там — угар, помутнение душевных начал и изменение телесных. Самое же прискорбное усматривается в том, что уподобление обольщаемых бражникам не ограничивается лишь схожестью их состояний, а распространяется и на отношение к этому состоянию.

«Как пьяницу влечет вино в корчемницу, так и грешника влечет грех в западни диавольские, — констатирует преподобный Нил Мироточивый. — В корчемницу идут упиться соком хмельной лозы. Грешник идет в западню диавольскую, чтобы упиться вином греховной лозы; как только выпьет, опьяневает; когда же пьет и опьяневает, то, пока не отрезвится, не ведает, что с ним происходит, — царских повелений не боится, безчестия себе не вменяет, презрения не избегает, на поругание не глядит; он единственно поглощен упоением той лозы, одного только (желая) — иссушить то существо лозное» [2, с. 38].

В принципе, подпасть под обольщение сатаной и его темными ангелами может любой человек (за исключением, разумеется, Искупителя и уже почивших о Господе святых (умалчиваем о вознесшихся на Небо Енохе и Илие, которым еще предстоит испытать лютость диавола перед Вторым Пришествием Христа)).

В связи с этим нередко утверждается, что состояние прелести свойственно всем людям вообще (не считая перечисленных в скобках). Одно из «таких» утверждений встречаем в сочинении святителя Игнатия (Брянчанинова) «О прелести...»:
«Ученик. Дай точное и подробное понятие о прелести. Что такое прелесть?
Старец. Прелесть есть повреждение естества человеческого ложью. Прелесть есть состояние всех человеков, без исключения, произведенное падением праотцов наших. Все мы — в прелести...
Величайшая прелесть — признавать себя свободным от прелести. Все мы обмануты, все обольщены, все находимся в ложном состоянии, нуждаемся в освобождении истиною» [3, с. 8].

К сожалению, многие воспринимают подобные выражения слишком утрированно. Отсюда — досужие опасения. Мол, даже и будучи побежденным, диавол настолько могуч, что управы на него не найти; от него-де нельзя уберечься в миру, а значит, единственный выход — «бежать» в монастырь.

Сообразно еще более грубым суждениям, поскольку все непрестанно пребывают в состоянии прелести (то есть обмана и самообмана), постольку и верить нельзя никому: ни себе, ни родным, ни пастырям Церкви; единственный выход — в буквальном восприятии Священного Писания и в участии в богослужении (в том числе в Таинствах) без глубокого погружения в смысл (ведь и смысл может быть искажен). Главное — верить, что Бог и Владыка вселенной есть Троица, а Христос — оправдавший нас Сын; достаточно положиться на Него, а все остальное, если захочет, Он сделает Сам.

Но такая посылка — обманчива. Лукавые духи, конечно, желали бы раз и навсегда обольстить и поработить всех без исключения людей. И обольстили бы, и поработили, если б не Господь, при содействии Которого человек не только может, но и должен преодолевать козни врага!

«Всякому известно, — пишет преподобный Ефрем Сирин (IV в.), — что век наш подобен поприщу и что со всеми вступает в борьбу сильный змий. Иными побеждается он и попирается, а иных сам побеждает и попирает; иными бывает низложен и осмеян, а иных сам низлагает и осмеивает. Одни за борьбу с ним увенчиваются, а другие в той борьбе уступают победу над собой; одни за горечь его (века сего земного) приобретают сладость вечной жизни, а другие за его сладость и свое расслабление получают горечь вечного мучения. Одни высокой своей нестяжательностью удобно преодолевают его, а других преодолевает он привязанностью к земному. Для любящих Бога всей душой брань с ним то же, что и ничто, а для любящих мир она трудна и невыносима» [4, т. 1, с. 215].

Аналогично, и даже чуть более прямолинейно, высказывается Лактанций (III — IV вв.): «Но демоны боятся верующих, т. е. почитателей Бога, именем Которого заклейменные — они удаляются из тел. Пораженные их [истинными] словами, словно бичами, они не только ясно показывают, что они демоны, но и называют свои имена, те, под которыми их почитают в (языческих — А. Л.) храмах. Многие из них делают это на глазах своих почитателей, позоря не религию, но собственную честь, поскольку не могут лгать ни Богу, именем Которого заклинаются, ни [истинно] верующим, чей голос приводит их в трепет. И вот, часто издавая страшные вопли, они кричали, что их бичуют, жгут и что они вот-вот уже выйдут [из тел]. Такую силу имеет знание Бога и справедливая власть! Стало быть, кому они могут приносить вред, кроме тех, кого держат в своей власти?» [5, с. 159].

Схожую мысль обнаруживает и священномученик Киприан Карфагенский (III в.): «...Ибо после всего мы просим: но избави нас от лукаваго, разумея под сим все козни, какие только в сем мире враг строит противу нас, и от коих мы не можем быть совершенно безопасными, если не избавит нас Бог и если не явит нам Своей помощи, вследствие наших молитв и прошений. Когда же говорим: но избави нас от лукаваго, то уже не остается нам просить ни о чем более; ибо, испросив однажды покровительство Божие против лукавого, мы делаемся уже безопасными и свободными от всех нападений, которые против нас воздвигают и диавол, и мир. Ибо чего в мире бояться тому, кому защитником в мире Сам Бог?» [6, т. 1, с. 220-221].

Исходя из сказанного, а также и опираясь на слова самого святителя Игнатия, понимать его следует так. Обильно преподаваемая верующим в Церкви благодать бесспорно является действенной силой в борьбе против зла. Однако нерадение и леность, своевременно не уврачеванные укоризненные страсти, вольные и невольные прегрешения, неискренность, бесплодность покаяния и молитв препятствуют благодати сиять и проявляться в беззаконниках в той мере, в какой она обнаруживается во святых.
Поэтому, даже и несмотря на свою принадлежность к Вселенской Православной Церкви, подобные люди легко уязвимы перед нападками лукавых демонических сил. То же можно сказать и о новоначальных христианах, пока еще не стяжавших надлежащего опыта духовной борьбы.
Но кто из нас не таков? Кто безгрешен? — Никто. Вот почему, на каком бы высоком пьедестале ни стоял человек, он не должен считать, будто он уже настолько духоносен и богоподобен, что избавлен от вражеской прелести окончательно и бесповоротно. Бог может тут же попустить гордецу зашататься и пасть, а диавол, конечно же, не преминет его «подхватить».

Подчеркнем, что и в ранее представленном речении святителя Игнатия, при внимательном его осмыслении, мысль о всеобщем обольщении далека от фатальности и чернушного пессимизма. Вот что об этом пишет сам архипастырь:
«Таким образом демоны хвастают и обещаются сделать то и другое, чтоб обмануть подвижников благочестия. Нам, верующим, не должно страшиться их привидений, не должно внимать их провозглашениям. Лгут они всегда, никогда не говорят ничего справедливого. Хотя диавол дерзко высказал о себе так многое; однако Господь извлек его как змея на уде, возложил на него узду, как на рабочий скот, заковал в железный обруч, как беглого раба, продел в ноздри и губы его кольцо. Он связан Господом подобно воробью и предан нам в игралище. Вместе с ним низвержены его сообщники, демоны, как скорпионы и змеи, в попрание нам, христианам. Доказательством этого служит то, что мы самым образом жительства нашего боремся с диаволом, — и тот, кто похвалялся иссушить море и охватить вселенную, уже не может противостоять нашему подвижничеству, не может воспретить мне, говорящему против него» (святитель Игнатий (Брянчанинов)) [7, т. 3, с. 29].

«Смотри, я хочу, чтобы ты точно знал о прелести, остерегался ее и чтобы, водимый неведением, крупно не повредил себе и не погубил своей души, — пишет преподобный Григорий Синаит. — Свободный выбор человека легко склоняется к сообществу с врагами, особенно у неопытных, как наиболее преследуемых ими. Вблизи и вокруг новоначальных и своевольных бесы обыкновенно развертывают сети помыслов и гибельных мечтаний и приготовляют рвы падений, так как душевный город их — под властью иноземцев. И не надобно удивляться, если кто-либо из неопытных обольщен, или впал в исступление ума, или принял и принимает прелесть, или увидел чуждое истины, или говорит неуместное по неопытности и неведению» [3, с. 3].


Здесь необходимо заметить, что, хотя новоначальные, а также нерадивые христиане менее стойки в борьбе с окаянными духами, самым изощренным и коварным нападениям подвергаются именно опытные, облагодатствованные, закаленные невидимой бранью подвижники. Как правило, на них нападают наиболее свирепые и бесстыдные представители тьмы. Причина же заключается в следующем.

Во-первых, зачем этим духам разрываться от досады и самим нападать на людей, которые и без их нападений погрязают в безбожии и пороках? Зачем отвлекать их от пагубы?

«Люди века сего часто отвергают существование искушений от диавола, — сообщается в «Прологе в поучениях». — Они уверены, что диавол не имеет на них ни малейшего влияния, что он их никогда не беспокоит и что верить козням диавольским не следует. Правы подобные люди или нет? По моему мнению, с одной стороны, правы, но с другой совсем нет. Что диавол им козней не строит, это очень может быть; но что он уже и ни на кого не воюет, это несправедливо; ибо на то, что он именно с ними не воюет, есть причина особенная.
Авва Маркелл рассказал однажды братии следующее. Однажды, когда встал он ночью на молитву, вдруг услыхал трубный звук и шум, как бы от воинской брани. Старец пришел в смятение и недоумевал: откуда несется этот трубный звук и какая брань может быть в пустыне? Когда он так размышлял, вдруг предстал пред ним бес и вскричал: “Что задумался? Подлинно здесь брань есть; но если не хочешь, чтобы мы с тобою воевали, то ступай и спи, и не будем нападать. С ленивыми мы не воюем, а имеем дело лишь с постниками и с бдящими в молитвах. Лишь с ними у нас брань”.
Сами теперь видите, братие, почему диавол грешников не беспокоит. Зачем, в самом деле, диаволу воевать с теми, которые и без того в его власти, и что ему заботиться о удержании этой власти, когда сами они о выходе из-под нее и не думают? Нет, братие, такие люди не по его части» [1, ч. 2, с. 496-497].

Во-вторых, слабых и не опытных в брани Господь предохраняет от наиболее лютых и коварных губителей потому, что они не в состоянии переносить те искушения, которым подвергаются святые. По свидетельству ряда отцов, если бы Бог попустил сатане явиться человеку (а особенно — духовному младенцу) во всей своей мерзости, тот мог бы попросту лишиться рассудка. Опять же, иные люди вместо того, чтобы усерднее устремиться на борьбу, поспешили бы приспособиться к действиям супостата, встав под его знамена и лже-покровительство. Отсюда и различие мер, определяемых и попускаемых в отношении разных людей Милосердным Творцом.

Вот, что об этом говорит преподобный Иоанн Кассиан Римлянин (IV - V вв.): «А злых духов такое множество наполняет этот воздух, который разливается между небом и землею и в котором они летают в беспокойстве и непраздно; так что Провидение Божие для пользы скрыло и удалило их от взоров человеческих; иначе от боязни нападения их или страшилища лиц, в которые они по своей воле, когда захотят, преобразуются и превращаются, люди поражались бы невыносимым ужасом до изнеможения, будучи не в состоянии видеть их телесными очами, или ежедневно становились бы злее, будучи развращаемы их постоянными примерами и подражанием, и через это между людьми и нечистыми воздушными властями было бы некоторое вредное содружество и гибельный союз; ибо те преступления, которые ныне допускаются между людьми, скрываются или оградою стен, или расстоянием мест, или по стыдливости. А если бы постоянно видели их открытым взором, то возбуждались бы к большему безрассудству, неистовству страстей; потому что не было бы никакого промежутка времени, в который бы видели их удерживающимися от этих злодеяний» [8, с. 277-278].


Обладая могуществом, свойственным им по природе, как ангелам, падшие духи способны овладевать искушаемым, воздействуя на него как через тело, так и влияя на умственную, желательную, раздражительную и чувствующую сферы души. И вот что при этом получается:

— Овладевая человеческим телом, бесы могут использовать его как личное жилище, причиняя несчастному страдания и вред; могут приумножать в нём физическую силу и направлять ее на совершение бесчинств (как это было в случае с гадаринским бесноватым) или, напротив, могут сковать человека болезнью и немощью, ограничив возможность исполнения им добрых дел.

«...Злая духовная сила с самого начала имела целью людскую погибель, — пишет по данному поводу Тертуллиан (III в.). — Поэтому демоны навлекают на тела болезни и разные несчастья... Имеется у них для нападений... своя легкость и тонкость» [9, с. 151].

«Поскольку они являются тонкими и неуловимыми духами и способными проникать в человеческое нутро, — вторит Тертуллиану Луций Целий Фирмиан Лактанций, — они расстраивают здоровье, вызывают болезни, пугают души сновидениями, расстраивают умы, чтобы заставить людей подобными злодеяниями обращаться к их помощи» [5, с. 158-159].

— В результате обольщения ума в человеке притупляется естественная для него способность здравого, трезвого ведения и обнаруживается противоестественная склонность к уклонению от истины, восприятию демонических внушений как собственных мыслей; лжи как правды, а правды как лжи. В случае, если ум пребывает в таком состоянии долго, это приводит к образованию греховных убеждений и страстей, таких, как: гордость, надменность, кичливость, самомнение, самоугодие, чванство, осуждение ближних, кощунство, отвращение от изучения духовной литературы, святотатство, богохульство, идолопоклонство.

«Действуя так же незаметно, как зараза, — напоминает Тертуллиан, — веяние демонов и ангелов производит обольщение ума, вызывая исступление, отвратительное безумие и лютую похоть с разнообразными заблуждениями, из которых самое сильное то, с помощью которого это бесовское обольщение препоручает плененному и обманутому человеческому уму всем известных богов, чтобы заодно и себе обеспечить особое (мысленное — А. Л.) питание от чада и крови, предлагаемое статуям и образам» [9, с. 152].

Характерным примером изложенного служат многочисленные еретики, в частности, Полихроний, который, как известно, по внушению явившегося ему в ярком видении нечистого духа, исповедовал перед отцами Шестого Вселенского Собора ложное учение о единственности воли в Господе Иисусе Христе. Обманутый, он до того был уверен в своей правоте, что даже и под угрозой анафематствования отказался от покаяния и был осужден.

Добавим, что, овладев человеческим умом, демоны не останавливаются на достигнутом, стремясь пронырнуть в прочие сферы души. «Итак, ясно, — пишет преподобный Иоанн Кассиан Римлянин, — что нечистые духи не могут иначе проникнуть в тех, телами коих хотят овладеть, если наперед не овладеют их умом и мыслями. Когда лишат их страха и памяти Божией или духовного размышления, то как на обезоруженных, лишенных помощи и охранения Божия и потому легко побеждаемых, смело нападают, потом устрояют в них жилище, как в предоставленном им владении» [8, с. 250].

— Вследствие обдержания демонической силой желательной области — влекомой становится воля, в результате извращается и уродуется естественная для человека способность желаний, стремлений и расположений. При таких обстоятельствах человек утрачивает нравственную (да и не только) свободу, а «автором» его действий фактически бывает уже и не он сам, а пленившие его злые ангелы. То есть уловленный делается послушным орудием нежити, исполнителем ее похотений и прожектов.

Если со стороны обольщенного злу не будет оказано своевременного должного сопротивления, это приведет к формированию у него греховных навыков, а затем и пороков, на которых будет настаивать овладевший им бес.

Отметим, что иногда власть падших духов над желательной областью души проявляется в человеке настолько очевидно, что тот начинает совершать такие невероятные поступки, о которых раньше не помышлял и помыслить не мог.

Вот один из примеров (засвидетельствованный преподобным Иоанном Кассианом Римлянином):
«Авва Моисей, ... будучи сам отличным и несравненным мужем, за одно укорительное слово, которое при рассуждении, по какому-то предубеждению, несколько жестоко высказал касательно аввы Макария (Египетского), тотчас предан был такому злому демону, что, одержимый им, стал класть себе в рот человеческие извержения. Что этот бич для очищения послал ему Господь, чтобы не оставалось в нем пятна даже и кратковременной погрешности, это Господь доказал скоростию исцеления его чрез виновника уврачевания. Ибо когда авва Макарий, тотчас повергшись пред Богом, стал молиться о нем, то злой дух, гонимый им, скорее слова удалился» [8,c. 255].

Разумеется, пленение воли не может не отразиться и на деятельности ума, поскольку между двумя этими силами существует теснейшая взаимосвязь. Так, с одной стороны, именно разумом воля руководствуется на добро или зло. Но с другой стороны, ведь и результативность умственной (мыслительной, запоминающей, рассудочной) деятельности также зависит от воли. Кому, например, не знакома ситуация, когда разумом человек понимает, что ему следует делать то-то и то-то, и даже составляет соответствующий план (например, ежедневно усердно молиться, читать столько-то глав Священного Писания), а заставить себя соблюдать это в полном объеме не может?

«А как можно мыслить право, действуя неправо, — недоумевает преподобный Феодор Студит, — когда божественный Иаков утверждает, что вера является от дел, и те, которые погрешают в одном, не имеют и другого?» [10, кн. 1, с. 22].

— Воздействуя на раздражительную силу души, демоны способствуют взращиванию в человеке таких противоестественных реалий, как ненависть и гнев, памятозлобие, зависть, злословие, ожесточение и вражда. В свою очередь, принадлежащие раздражительной области естественные качества — как то: мужество, дерзновение и ревность о Господе, праведный «гнев» — по возможности минимизируются или обезображиваются. Например, вместо праведной «ревности о Боге» в человеке вдруг обнаруживается «ревность не по разуму», грубый фанатизм; вместо ненависти ко греху — ненависть к согрешившим; вместо духовного мужества — наглость, бравада и бесшабашный кураж; наконец, вместо благоговейного страха Божия — панический ужас перед учением о Страшном Суде (и, как результат, отстраненность от слушания проповедей, чтения Священного Писания и сочинений Отцов).

Понятное дело, что такие греховные характеристики не только не красят человека в эмоциональном и моральном отношении, но и являются сильнейшим препятствием на пути его единения с Богом и ближним (ср.: где гнев и ненависть — там желание оскорбить и унизить; там не до кротости и милосердия; где вражда и памятозлобие — там отмирает любовь; где ожесточение — там нет места смиренномудрию).

Именно в этом значении раздражительность — грех. «Что в ядовитых животных яд, — напоминает святитель Василий Великий, — то в сердитых раздражение. Они бесятся, как псы, бросаются как скорпионы, угрызают, как змеи. Так и Писание обладаемых этой страстью называет именами тех зверей, которым они уподобляются свои пороком» [11, с. 320].

Характерной особенностью названной группы греховных предикатов служит то, что они проявляются в человеке беспорядочно и стихийно, порой воспламеняясь даже и от малейшей искры; их трудно укрощать и обуздывать.

Насколько основательно эти реалии укореняются в человеческой душе, хорошо видно из нижеприведенного признания подвижника: «Мне потребовалось пятнадцать лет, чтобы победить гнев» [12, с. 168].

— От помрачения демоном области чувств в человеке притупляется способность к правильной оценке и контролю впечатлений и устремлений, связанных с чувствами.

Для большей широты понимания необходимо заметить, что в отличие от рассудочного определения помыслов и действий как «хороших» или «дурных», «полезных» или «губительных», посредством чувств они определяются по-другому, а именно: как «нравящиеся» или «не нравящиеся», «сладостные» или «тягостные», «приятные» или «неприятные», «доставляющие наслаждение» или «отталкивающие».
По идее, в случае независимости человека от зла, «приятное, доставляющее наслаждение, радующее» совпадало бы для него «с богоугодным», «полезным». Но поскольку он всё же подпал под влияние диавола, приозошла метаморфоза. Вот почему грешному человеку часто приятным представляется не то, что спасительно и полезно, а то, что губительно (например, удовлетворение плотских страстей). То же, что спасительно, может ощущаться им как тягостное (например, молитвенное делание, изучение основ нашей веры).

Заметим, что если состояние сильного омрачения чувствующей сферы души продолжается долго, в человеке вырабатывается стойкий вкус и привязанность к тем видам грехов, которые манят его как источники удовольствий и радости. Поэтому даже и для людей твердой воли и просветленного разума дурновкусие всегда заявляет о себе как о труднопреодолимом препятствии на пути осуществления жизни по Христу, во Христе.

«Итак, — настаивает преподобный Николай Кавасила (XIV в.), — помыслы, возжигающие страсть от ощущения прекрасного и приятного (так как чувства обыкновенно действуют в нас от начала, а помыслы рождаются от них) сродственны и современны нам, и легко преклоняют к чему хотят или тем, что приятны, или тем, что присущи нам долгое время, а достигшие в последующее время разума и его любомудрия имеют нужду в большой ревности, хотя бы на короткое время и в постоянной сосредоточенности, чтобы получить какое-либо расположение к добру, которое не тотчас же становится приятным и поздно входит в тех, которые слишком наполнены многим приятным» [13, с. 138].

Яркой иллюстрацией к сказанному служит жизнеописание преподобной Марии Египетской.
«...Как мы видим, — рассказывает митрополит Иоанн (Снычев), — преп. Мария Египетская в первые годы своей жизни, с 13 лет, предавалась греху. Причем к этому греху ее никто не располагал. Никакие обстоятельства трудные, которые обычно бывали и бывают в жизни отдельных лиц, когда нужда заставляла людей вдаваться в похоть плотскую, чтобы от этой похоти иметь материальные средства и содержать самих себя. Она шла сознательно на этот грех, как к самоцели. Она думала, вначале, конечно, думала, что только в этом грехе все счастье, вся радость жизни. И поэтому она неустанно стремилась удовлетворять свои похоти плотские. Старалась и сама ввергать себя в грех, а также и других людей...» [14, c.122].

Примечательно, что и после обращения Марии в христианство и вступления на путь многолетнего подвига отшельника-пустынножителя диавол стремился пленить ее именно через чувства: «Как нам известно из ее жизнеописания, ее внутреннему взору в течение 17 лет враг приносил через навык образы греха и сладость той снеди, которую она вкушала, и сладость делания самого греха» [14, с. 124].

Подчеркнем, что под категории «приятное, радующее» и «неприятное, противное» подпадают и духовные практики.

Так, например, согласно преподобному Николаю Кавасиле: «Крещение душ становится превосходнее всего, что называют приятным» (если речь идет о тех, «кои по Крещении не очень ожестели...») [13, с. 142].

А вот, сколь насладительно для святителя Григория Паламы (XIV в.), великого исихаста, созерцание Бога:
«Так в напряженной молитве, когда разгорается нечувственный огонь, зажигается умопостигаемая лампада и томление ума вспыхивает воздушным пламенем духовного виденья, тело тоже странно легчает и разогревается до того, что, по слову изобразителя духовных восхождений, при взгляде на него кажется словно вышедшим из жара чувственной печи... Нет, мы знаем, что, отвергнув в добровольной скорби воздержания чувственное наслаждение, к которому, увы! мы пристрастились, против заповеди, в молитве умным чувством мы ощутим божественное и нетронутое скорбью наслаждение. Кто испытал, как тело тоже чудесно перестраивается в том наслаждении, наполняясь чистой Божьей любовью, тот возглашает к Богу: “Сладки гортани моей слова Твои, слаще меда моим устам” и “Туком и жиром насыщается моя душа, и мои уста восхвалят Тебя языком радости” (Пс. 118:103; 62:6)» [15, c.102-103].

Стало быть, в случае одурманивания бесами области чувств, в человеке меркнет способность отличать истинную и естественную для него радость от ложной и противоестественной. Так, то, что для праведника представляется радующим, для прельщенного — тягостным; в чём один ощущает довольство (скажем, в аскетических подвигах), другой — недовольство; что для первого — счастье, для второго — печаль; и наоборот: то, что для боголюбца неприятно и мерзко, обольщенному может мерещиться пиком наслаждений и вершиной блаженств.

Итак, если бы диавол охватил даже и одну-единственную душевную область, это, всё равно, навредило бы остальным. Насколько же ужасней ситуация, когда демоны охватывает злом все сокровищницы человеческой души? А ведь именно в таком состоянии и пребывал человек до Христа.

Вот, что об этом говорит преподобный Макарий Египетский (IV в.):
«Лукавый князь, царь тьмы, вначале пленив человека, так обложил и облек душу властью тьмы, как облекают человека, чтобы сделать его царем и дать ему все царские одеяния и чтобы от головы до ногтей носил он на себе все царское. Так лукавый князь облек грехом душу, все существо ее и всю осквернил, всю пленил в царство свое, не оставил в ней свободным от своей власти ни одного члена ее, ни помыслов, ни ума, ни тела, но облек ее в порфиру тьмы. Как в теле страждет не одна его часть или не один его член, но все оно всецело подвержено страданиям, так и душа вся пострадала от немощей порока и греха. Лукавый всю душу, эту необходимую часть человека, этот необходимый член его, облек в злобу свою, то есть в грех» [16, с. 34].

Но разве сейчас диавол не стремится к тому же? — Постоянно стремится. Да, он скован Спасителем. Это значит, что НЕИЗБЕЖНОСТЬ порабощения диаволом всякого человека аннулирована, истреблена; но ведь ВОЗМОЖНОСТЬ — осталась!

«Послушай, — взывает преподобный Симеон Новый Богослов (X в.), — диавол, по обычаю своему, всегда подбирается к душе странным некиим образом и неудобь-распознаваемым, с тем чтобы, будучи всегда близ ее и не отдаляясь от ней, возмущать и перебуровливать все ее стремления, движения и помышления, то есть и мысленную, и желательную, и раздражительную силу души, и направлять их на то, что ему угодно. Этим способом он всех нас завлекает в сети свои и забирает в рабство себе и в волю свою, — а мы того и не знаем; и, что хуже всего, диавол, употребляя сию тактику непрестанно и сделав нас страстными и непотребными, убеждает нас думать и говорить, что этот наш недуг (смятение и буровление внутри), которым мы вводимся в страсти и держимы бываем в них, есть свойство естества нашего, а не дело бесовских козней» [17, т. 1, с. 190].

«Когда Апостол говорит: совлекитесь ветхого человека (Кол. 3:9), — продолжает мысль святой Макарий Египетский, — тогда разумеет человека совершенного, у которого соответствуют очам свои очи, голове — своя голова, ушам — свои уши, рукам — свои руки и ногам — свои ноги. Ибо лукавый осквернил и увлек к себе всего человека, душу и тело, и облек человека в человека ветхого, осквернённого, нечистого, богоборного, непокорного Божию Закону, — в самый грех, чтобы не смотрел уже как желательно человеку, но и видел лукаво, и слышал лукаво, и ноги его поспешали на злодеяниие, и руки делали беззаконие, и сердце замышляло лукавое. Поэтому будем и умолять Бога, чтобы совлек с нас ветхого человека, потому что один Бог может отъять от нас грех. Крепче нас те, которые пленили нас и содержат в царстве своем, но Бог дал обетование избавить нас от рабства сего» [16, с. 34-35].


Из опыта жизни православных аскетов известно: искусность злых духов в деле обольщения человека доведена до таких высочайших степеней мастерства, что бесовского обмана и (происходящих от этого) глубочайших падений не избегали даже и самые прославленные, богоугодные, святые мужи (со всею наглядностью это положение отражено в православной иконографии, в том числе на изображениях иконографического типа «Лествица...», где видим, что восходящие в Небо и атакуемые демонами праведники, падают как с низших ступеней, так и с наивысших).

Кроме того, сложность духовной борьбы обусловлена невидимостью, неощутимостью, стремительностью, неуловимостью и пронырливостью демонических сил, непредсказуемостью их нападений, незнанием в полной мере их тактики, множественностью, замысловатостью и хитросплетенностью диавольских козней, высотой цели борьбы, свирепостью и неистовством, коварством, бесстыдством и ненасытностью в деле вершения зла.

«Впрочем, есть и другая война (в отличие от обычной — А. Л.), — констатирует святитель Иоанн Златоуст (IV в.), — которая гораздо тяжелее этой, в которой нам особенно нужна высшая помощь, — наша борьба с враждебными силами. А что у нас борьба с ними, о том послушай Павла, который говорит: несть наша брань к крови и плоти, но к началом, и ко властям, и к миродержателем тмы века сего (Еф. 6:12). Эта борьба тяжелее потому, что полчища этих неприятелей не одной с нами природы и невидимы для нас; и потому, что борьба происходит не за что-нибудь маловажное, а за спасение или погибель. Здесь невозможно видеть убиваемых, невозможно наперед знать ни времени, препятствий, ни места и ничего подобного. Эти полчища нападают и на площади, и в доме, и во время игр, и во время бездействия, так что мы должны постоянно быть осторожными. Война с ними не знает перемирия, не имеет ни вестников, ни переговорщиков и ничего подобного, но бывает без объявления. Поэтому здесь особенно нужно со всех сторон ограждать себя и подкрепляться пищею. И пища для такой войны и оружие для таких воинов есть слушание божественных Писаний. Кто не вкушает этой пищи, тот мучится голодом: дам им, сказал Господь, ни глад хлеба, ни жажду воды, но глад слышания слова Господня (Ам. 8:2)» [18, с. 42-43].

Многообразие демонических козней объясняется, прежде всего, бесчисленностью полчищ и многоликостью самих падших ангелов. Известно, например, что бесы различаются между собой степенями или чинами, лютостью, хитростью, силою, направлениями деятельности, излюбленными местами пребывания и предпочтительным временем нападения на людей. Так, существуют главные бесы и подчиненные; бесы тщеславия и бесы уныния; бесы полуденные и бесы ночные; бесы глухие и немые и те, что «вопят»; блудные бесы и бесы — подстрекатели к пьянству...

«У нечистых духов, без сомнения, столько же занятий, сколько и между людьми. — Свидетельствует преподобный Иоанн Кассиан Римлянин. — Некоторые из них (которых простой народ называет также фавнами, лесными богами) бывают обольстители и шутники, постоянно занимая известные места или пути, не увеселяются мучением тех мимо проходящих, которых могли бы уловить в сеть, а довольствуясь только насмешкой и озорством, стараются скорее обеспокоить их, нежели повредить; некоторые только производят ночью безвредные навалы на людей (кошмары); иные бывают столь яростны и свирепы, что не довольствуются тем, чтобы жестоким терзанием мучить тела тех, в коих вошли, но спешат еще напасть на проходящих вдали и поразить их жестокими ударами, каковы описаны в Евангелии (см. Мф. 8:28), от страха которых никто не смел проходить тем путем, которые по ненасытимой свирепости утешаются войнами и кровопролитием. Иные, напыщая сердца одержимых ими гордостью, внушают казаться то величавыми, тщеславными великанами, то униженными, льстивыми, то знаменитыми, достойными внимания всех, то показывать, что они поклоном отдают почтение высшим властям, то будто другие воздают им почтение, и другие действия совершают гордо или униженно. Иные стараются внушить людям не только ложь, но и богохульство. Мы были свидетелями этого дела, слышали, что демон явно сознавался, что он чрез Ария и Евномия произвел нечестие святотатственного учения» [8, с. 261-262].

Этот же автор подтверждает и различие демонов «по страстям»:
«Впрочем, и то мы должны знать, что не все демоны возбуждают все страсти в людях, но и ко всякому пороку подстрекают известные духи, именно: иные подстрекают наслаждаться нечистотою и скверною похоти, иные располагают к богохульству, иные к гневу и ярости, иные располагают к печали, иные внушают утешаться тщеславием и гордостью; и всякий всевает в сердца человеческие ту страсть, какою сам преимущественно недугует; но не все вместе внушают свои пороки, а попеременно, смотря по тому, как будет благоприятствовать время или место, приемлемость человека» [8, с. 241].

(Уместно заметить, что наряду со святоотеческой классификацией демонов существует и более грубая — простонародная. В соответствии с этой пра-прадедовской градацией выделяют, например, духов-баенников, -леших, -овинников и др. Каждому из них приписывается определенная среда обитания и определенные козни.
Так, полагается, что демоны-лешии обитают в дремучих лесах и непроходимых трущобах, «учиняют неистовые драки, ломают с треском деревья, зря гоняют зверей и, наконец, проваливаются сквозь землю, чтобы явиться на ней вновь, когда она отойдет или оттает весной, и начать снова свои проказы все в одном и том же роде» [19, с. 65];
демон-гуменник безобразничает в деревенском овине (гумне); он «считается домовым духом, но самым злым из всех», «глаза у него горят калеными угольями, как у кошки, а сам он похож на огромного кота, величиной с дворовую собаку, — весь черный и лохматый» [19, с. 50, 51]...
Само собой понятно, что такие предания можно было бы всецело признать за фантазии, россказни, мифологемы, не имеющие ничего общего с реально существующим миром демонических сил. Однако их нельзя игнорировать уже хотя бы потому, что многие люди этим преданиям верят едва ли не искреннее, чем Священному Преданию Церкви: заискивают перед нежитью, преподнося ей дары или дань; или, напротив, стремятся от нее отгородиться частоколом магических и суеверных обрядов. А это является бесовщиной уже и само по себе).

С другой стороны, множественность способов демонских злоухищрений обусловлена многообразием индивидуальных особенностей искушаемых ими людей, разнообразием обстоятельств их жизни, а также сиюминутной обстановкой.
К слову, раскидывая сети коварства бесы способны учитывать религиозную принадлежность и нравственное состояние человека, его возраст, характер, темперамент, привычки, пристрастия, семейное положение, род занятий, чин или сан... Вместе с тем злые духи принимают в расчет, чем интересующий их человек занят в текущий момент и что он предполагает делать в дальнейшем.

Так, сообразно свидетельству преподобного Макария Великого (Египетского), «...лукавый усиливается быть всем для всех, чтобы всех низвести в погибель. А именно: с молящимися притворяется он вместе молящимся, с той целью, чтобы обольстить, под предлогом молитвы низринув в самомнение; с постящимися постится, намереваясь ввести их в обман самомнением; с имеющими ведение Писания предпринимает то же, желая, чтобы под видом ведения впали они в заблуждение; сподобившимся света откровений и сам представляется таким же... Одним словом, для всех всякие принимает на себя виды, чтобы, подчиняя себе этим уподоблением, под благовидным предлогом уготовлять погибель» [16, с. 421].

Наконец, многообразие и мощь проявления демонских козней связаны с Божественным благоволением и попущением.

«Не хочет Бог, — подчеркивает преподобный Никита Стифат (XI в.), — чтобы делание ревностных подвижников оставалось не искушенным, но чтоб подвергалось большим испытаниям. Почему напускает на них огнь искушений и на время сокрывает даемую им свыше благодать, а духам злобы иной раз попускает взволновывать тишину помыслов их, чтоб видеть склонение души, кому она больше угодить хочет, — Творцу ли и благодетелю своему, или мирскому чувству и сласти удовольствия чувственного. — И потом, или усугубляет им благодать, если они преуспевают в любви Его, или бичует искушениями и скорбями если пристрастны к земным вещам, пока восприимут ненависть к видимым благам, по причине изменчивого их непостоянства, и горесть удовольствия от них потопят в слезах...
Наслание искушений бывает соответственно обдержащей нас болезни страстей и залегшей внутри нас прели греховной, и судя по ним горькая чаша судеб Божиих растворяется для нас или лютее или милосерднее. Когда залегшая внутрь нас материя греховная, от помыслов сластолюбивых или животолюбивых произшедши, удобоизлечима и легко поддается врачевствам, тогда врачом душ наших подается чаша искушений, растворенная милосердием, потому что в таком случае мы истязуемся за человеческие немощи, как страждущие нечто человеческое. Когда же она, как от помыслов надмения и крайней гордости происшедшая, неудобоизлечима, глубоко залегла внутри и производит смертоносное расстройство, тогда чаша сия подается нерастворенною, в лютости гнева: дабы болезнь, будучи ослаблена и истончена огнем, непрерывно одних за другими следующих искушений, отошла наконец от душ наших, под действием порожденного ими смирения, после того, как мы горькие помыслы гордыни потопим в слезах, и врачу душ наших чистыми покажемся во свете смирения»» [20, ч. 5, с. 124, 127].

Как именно бесы внедряют в сознание обольщаемого греховные мысли и образы, возбуждают в нем дурные аффекты, каков «механизм» этих действий, — детально не известно. Ясно одно: это возможно по попущению Божию, в силу сходства естеств падших ангелов и человеческих душ.

«Неудивительно, что дух может нечувствительно сочетаваться с духом и имеет силу скрытно склонять к тому, что угодно им. — Отмечает святой Иоанн Кассиан. — Ибо между ними, как и между людьми, есть некоторое подобие и сродство субстанции; так как свойство природы души сходно с свойством их существа. Но совершенно невозможно им смешиваться или соединяться между собою, так чтобы друг друга могли вмещать в себе. Ибо это правильно присвояется только Божеству» [8, с. 235-236].

Добавим, что согласно замечаниям ряда отцов, возбуждая в человеке греховные мысли и образы, бесы могут использовать, в том числе, и его главные телесные органы, в частности — мозг.

«Когда завистливый бес не может возбудить память во время молитвы, — пишет по данному поводу авва Евагрий Понтийский (IV в.), — тогда он принуждает телесный темперамент произвести некое чуждое представление в уме и придать ему форму...
Когда, наконец, ум начинает чисто и бесстрастно молиться, тогда бесы нападают на него уже не слева, а справа. Они образно представляют ему славу Божию и принимают вид чего-либо угодного чувству, так что ему кажется, будто он уже совершенно достиг цели молитвы. Это, как сказал преизобилующий ведением муж, происходит от страсти тщеславия и от беса, прикасающегося к определенному месту мозга. Я думаю, что бес, прикасающийся к названному месту [мозга], отвращает свет, окружающий ум. И таким образом страсть тщеславия проникает в разумную часть души, настраивая ум на легкомысленный лад для того, чтобы стало ощупываемым божественное и сущностное ведение. Поскольку же уму не докучают плотские и нечистые страсти, но в чистоте предстоит он [в молитве], то ему кажется, что в нем отсутствует всякое вражеское действие. Поэтому он принимает явление, произведенное в нем бесом, за явление божественное. А бес, проявив чрезвычайное искусство, [действует] на сопряженный [с умом] свет, изменяет его и... формирует тем самым ум» [21, с. 84-85].

Не следует думать, будто демоны способны всецело проникать в наиболее потаенные глубины человеческой души, выведывать все сокровенные мысли и желания, распознавать чувствования. Это под силам лишь Богу. Однако, демоны могут «считывать» наши намерения и тяготения по внешним проявлениям (мимике, жестам, словам, поступкам и пр.), опираясь на длительный опыт духовной борьбы (отметим, что даже и по самым «скромным» подсчётам диавол воюет с людьми уже многие тысячи лет).

Воздействуя на жертву, невидимые духи внимательно наблюдают за ходом происходящих в ней перемен, приноравливаются к результатам воздействия, а в случае необходимости корректируют способы нападений, их интенсивность и частоту (это хорошо заметно на примере жизней подвижников: преподобного Антония Великого, праведного Иакова — ученика аввы Марона — и др.).

«Итак, — предостерегает святитель Амвросий Медиоланский (IV в.), — доподлинно разведав о нашем оружии, враг мечет (в нас) свои стрелы. Если заметит, что это воздействует на меня, то вонзает свое жало, дабы во мне самом был разсадник (питомник) распрей. Если я (в свою очередь) скажу, что-либо неприличное, он затягивает тогда свою петлю. Иногда он в виде приманки предоставляет мне возможность отомстить с тем, чтобы я, в своем стремлении к мести, сам накинул на себя петлю и сам же затянул на себе смертный узел» [22, с. 43-44] (ср.: авва Матой: «сатана не знает, какой страстью будет побеждена душа; он сеет, но не знает, пожнет ли. Сеет он помыслы блуда, помыслы злословия и также другие страсти. К какой страсти склонной покажет себя душа, ту и внушает он ей» [23, с. 117]).

Иногда темные ангелы нападают на человека особенно мощно и напористо, молниеносно, а иногда — уловляют его постепенно, шаг за шагом, за этапом этап. Порою они делают это тогда, когда человек пребывает в состоянии бодрствования, а иногда — ночью, во сне, но бывает, что люди намеренно вводятся ими и в особое состояние наваждения — в состояние исступлениия, транса.

«Демон непотребства, — свидетельствует преподобный Нил Синайский (V в.), — на ревностного борца подвижнического нападает быстро, внезапно осыпая его стрелами страстной похоти, потому что не может долго сносить жжения огня светоносного, исходящего из подвижнических трудов его; а к тому, кто от обольстительности сласти похотной ослабел в строгости самообуздания, мало-по-малу подступает на собеседование с сердцем его, чтобы оно, разгоревшись злыми похотениями, предалось беседе с ними, пленилось ими и совершенно отложило ненависть к сему греху» [20, ч. 2, с. 253].


Каково полное количество видов диавольских козней, знает Господь; нам же — не сосчитать. Между тем, в принципе, все их уловки главным образом сводятся к трем-четырем направлениям: разрушить должные отношения между человеком и Богом, человеком и человеком, человеком и окружающим миром; наконец, разрушить правильный строй самого человека.

(Ср. преп. Нил Мироточивый: «Мириада мириад, мнящая себя быть сильной, расставляет три западни (для уловления греховными приманками людей), у каждой западни свой особый тайный крючок, говорим: воображение, гордость и осуждение (т. е. диавол, прельщая людей, старается извратить в них правое разумение о сущем или через воображение, т. е. превратное представление об окружающем, или через гордость, т. е. превратное мнение о самом себе, или через осуждение, превратное отношение к ближнему; все это суть крючки диавольских удочек, ибо во всех мыслях, внушаемых человеку врагом, всегда скрыто что-либо или горделивое и враждебное Богу, или злое и братоненавистное, или что-либо мечтательное, похотное и вредное для самого человека)» [2, с. 38]).

— Один из наиболее излюбленных и распространенных видов демонских злоухищрений — обольщение человека посредством встраиваемых в его сознание ситуативных греховных приражений: мыслей и образов: «видимых», «обоняемых», «осязаемых» и т. д.
Такие внушения обычно обусловливаются сиюмоментным психологическим состоянием человека и текущим положением вещей. Они, например, могут иметь своей целью возбуждение в искушаемом осуждения ближнего, клеветы или агрессии; воспламенение чувственных движений; продуцирование желаний, связанных с нарушением молитвенного правила, богослужебного и монастырского уставов, церковных канонов, дисциплинарных предписаний и пр.

Скажем, решившемуся, наконец, побороть в себе страсть корыстолюбия, бес поспешит представить повод для корысти; раскаявшемуся было сребролюбцу — златую монету; постящемуся — яства; едва заколебавшемуся девственнику — роковую блудницу; псаломщику демон поможет обмолвиться (сбиться, оговориться), а слушающим его братиям — посмеяться, зазеваться, заснуть; вдруг возгордившегося демон постарается убедить, будто тот и действительно велик, а посочувствовавшего еретикам — будто тот прав...

Характерную иллюстрацию к сказанному можно обнаружить в повествованиях о жизни святого Макария Александрийского: «...Преподобный Макарий Александрийский увидел однажды телесными очами бегающих и летающих по всей церкви малых отроков, черных, как ефиопы. Обычай в той обители был таков, что один инок протяжно читал псалмы посреди церкви, а все прочие братия, сидя, внимали ему. Преподобный увидел, что при каждом иноке сидел ефиоп и издевался над ним. Иному ефиопы полагали пальцы на глаза, и он тотчас начинал дремать; другому полагал пальцы на уста и он начинал зевать. Пред иными они предстояли в подобии женском, пред другими строили здания, приносили разные вещи и упражнялись в разных занятиях. По окончании Божественной службы святой Макарий, призывая к себе каждого брата, расспрашивал его наедине, о чем он думал и мечтал во время богослужения. Оказалось, что каждый думал и мечтал о том, что внушали им духи» [7, т. 5, с. 297].

Другой, не менее поучительный пример, встречаем в жизнеописании святого Нифонта: «Преподобному епископу Нифонту было открыто, как бесы, ходя между людьми, склоняют их к разным грехам: осуждению, клевете, брани и причиняют разные скорби. Так, однажды Нифонт видел одного человека, делающего свое дело, и вот вдруг приходит к тому человеку бес и начинает шептать ему на ухо; неподалеку был другой человек, тоже занимавшийся своею работой, бес и тому пошептал на ухо, и вот они оба, оставив свою работу, стали ссориться» [24, с. 86].

Как правило, характерной особенностью подобных искушений является завуалированность и частота.

— Другим, достаточно часто применяемым дьяволом методом обольщения, является отвращение спасаемых от Евангельской жизни через особого рода смущение, расшатывающее человеческий дух. Обычно такое воздействие осуществляется на протяжении длительного времени и устремлено на перспективу схода обольщаемого с избранного им крестного пути. Одними из наиболее значимых признаков такого смущения служат: чувство обеспокоенности, тревоги, печали, тоски; небрежение, суета, нерадение о молитве; рассеяние помыслов. «Они возмущают ум, — негодует по этому поводу преподобный Исаия Отшельник (IV в.), — чтоб он мечтал (носился туда и сюда, как метеор) и оставался праздным» [25, с. 152]).

Иногда бесы маскируют свою причастность к переменам в подвижнике настолько «профессионально» и «безукоризненно», что ни он сам, ни его духовник не в состоянии определить, в чём кроется корень смущения и как его нужно лечить?

«В одном из монастырей, построенных Венедиктом, — подтверждает сказанное святитель Григорий Двоеслов (VI в.)... — был некоторый монах, который не мог стоять на молитве; но как только братия начинали молитвенное упражнение, он выходил вон и с рассеянным умом занимался чем-нибудь земным и пустым. Часто увещевал его настоятель и, не видя успеха, привел, наконец, к человеку Божию, который также сильно укорял его за глупость. Но, возвратившись в монастырь, монах два только дня послушен был увещанию человека Божия, а на третий день опять обратился к прежнему обыкновению: начал блуждать во время молитвы. Когда настоятелем монастыря донесено было об этом рабу Божию, он сказал: “Я приду и сам исправлю его”. Венедикт пришел в тот монастырь и в назначенный час, по пропетии псалма, братия предались молитве. Святой человек тотчас увидел, что монаха, который не мог стоять на молитве, какой-то черный мальчик тащил вон за край одежды. Тогда он тайно сказал настоятелю монастыря, по имени Помпеяну, и служителю Божию Мавру: “Неужели не видите, кто этого монаха тащит вон?” — “Нет”, — отвечали они. “Помолимся же, — сказал он, — чтобы и вы видели, за кем следует этот монах”. После двухдневной молитвы монах Мавр увидел, а настоятель монастыря Помпеян не мог видеть. В следующий день, по окончании молитвы, человек Божий нашел того монаха, стоящего вне собрания, и ударил его розгою за слепоту его сердца. С того дня монах никакого искушения со стороны черного мальчика не испытывал, но стоял неподвижно в молитвенном упражнении. Таким образом, древний враг не смел владычествовать над его помыслами и как бы сам поражен был розгою» [26, с. 82-84].

История показывает, что способ погубления человека через смущение духа очень результативен. И дело здесь вот в чём. Посредством духа спасаемый может и должен координировать главные силы души: сердце, рассудок, волю и чувства. Когда его душа всецело подчинена духу, а дух устремлен к Богу, она бывает опорой добра (собственно, именно такое состояние и называется «духовным», в отличие от «душевного» или, что хуже, «плотского»). Но когда дух смущен, взбаламучен, встревожен, расшатан человек становится духовно небрежительным, ослабевает в брани и утрачивает стойкость в добродетели. Смущение словно червь изъедает человеческое «я». Пребывая в таком состоянии долго, подвижник может засомневаться в целесообразности и осуществимости того образа жизни, который он было принял за эталон; в нем могут проснуться и возгореться «забытые» греховные привычки, в результате чего он, собственно, и обратится ко злу.

(Ср.: преподобный Никита Стифат: «Как только мир помыслов бывает возмущен духами злобы, тотчас и разжженные стрелы похоти начинают быть часто пускаемы другими ловцами, бесами плотолюбивыми, на быстро востекающий на высоту ум. Когда же движение ума горе пресечено, тогда впадает он в движения нелепые и смешанные; и таким образом плоть начинает бесчинно восставать на дух, щекотаниями и разжениями совлекая ум долу и желая погребсти его в рове сласти. И если бы Господь Саваоф не сокращал дней таковых, и рабам своим не подавал силы терпения, то не бы спаслася всяка плоть» (Мф.24:22) [20, ч. 5, с. 124-125]).

О борьбе и опасностях бесовского смущения хорошо знал преподобный Исаак Сирин (VI в.), называвший его «диавольской колесницей». «Да углубляется ум твой в изучение словес Духа, — пишет он, — пока душа твоя удивлением домостроительству не возбудится к высоким их разумениям и чрез это не подвигнется к славословию или к полезной печали. И ежели есть что для молитвы, усвой это себе; и когда ум твой утвердится в этом, тогда смущение уступит свое место и удалится. Ибо в рабском делании нет мира уму, и в свободе чад нет мятежного смущения. А смущение отнимает обыкновенно вкус у смысла и понятливости и расхищает мысли подобно пиявке, высасывающей жизнь из тел с кровию их членов. И смущение, если только возможно, прилично будет назвать колесницею диавола, потому что сатана имеет всегда обычай, подобно ездоку, восседать на ум, брать с собою кучу страстей, с ними входить в несчастную душу и погружать ее в смущение» [27, с. 216].

Ярчайший пример демонического смущения встречаем в житии преподобного Антония Великого (III в.) (составитель: святитель Афанасий Александрийский (IV в.)):
«Сперва покушался он (диавол — А. Л.) отвлечь Антония от подвижнической жизни, приводя ему на мысль то воспоминание об имуществе, то заботливость о сестре, то родственные связи, то сребролюбие, славолюбие, услаждение разными яствами и другие удобства жизни, и, наконец, — жестокий путь добродетели и ее многотрудность: представляет ему мысленно и немощь тела, и продолжительность времени, и вообще возбуждает в уме его сильную бурю помыслов, желая отвратить его от правого произволения.
Когда же враг увидел немощь свою против Антониева намерения, более того, увидел, что сам поборается твердостью Антония, низлагается великою его верою, повергается в прах непрестанными молитвами, тогда, в твердой надежде на те свои оружия, яже на пупе чрева (Иов. 40:11), и хвалясь ими (таковы бывают первые его козни против юных), — наступает он и на юного Антония, смущая его ночью и столько тревожа днем, что взаимная борьба их сделалась приметною и для посторонних» [28, с. 405-406].

Одним из наиболее пагубных следствий смущения является возникновение в подвижнике «как бы не ясно откуда возникшей» сильнейшей печали. Такой род бесовских наваждений был знаком уже первым монахам-пустынникам. Вот, как оно описывается в аскетическом памятнике «Собеседования египетских отцов...»:
«Иногда...без всяких по-видимому причин вдруг находит печаль, начинает теснить какая-то безотчетная грусть; тогда не только сам в себе чувствуешь сухость, но досадуешь на келью, отвращаешься от чтения, в молитве неудержимо рассеиваешься и блуждаешь, не в силах восстановить в духе прежнее настроение; даже чем усильнее устремляешь его к созерцанию Бога, тем стремительнее он (ум) сам как бы отбегает в плен непостоянных помыслов, расхищается и впадает в такое духовное изнеможение и бесплодие, что ни желанием Царства Небесного, ни страхом геены не можешь пробудить его от сего как бы смертного сна» [8, с. 122].

Выражаясь короче, смысл этой уловки таков: «Ум смущенный не может избежать забвения. И премудрость не отверзает таковому двери своей» (преп. Исаак Сирин) [27, с. 448].

— Не менее коварным по сути, но совершенно полярным по форме, является метод так называемых временных отступлений. Смысл его объясняется следующим образом: после преодолевания человеком ряда многочисленных демонских нападений, после упорной, длительной, изнуряющей подвижника борьбы, бесы, вдруг, как бы оставляют его, и тогда исстрадавшийся обретает сильнейшее облегчение. Никто его отныне не тревожит, не терзает, не беспокоит. Кажется, вот он, долгожданный заслуженный мир и покой! А если так, — можно расслабиться, передохнуть, одарить себя льготами: умерить молитвенное делание, урезать посты, где-то пренебречь участием в богослужении и спасительных Таинствах. Это с одной стороны, а с другой — у охваченного чувством восторга и эйфории подвижника появляется повод для гордости — демон-то «побежден»! Тут-то диавол и берёт его, словно задремавшего бойца...

«Если, противостоя врагу, увидишь, что полчище его, ослабев обращается в бегство от тебя, — предупреждает в этой связи авва Исаия, — да не обрадуется тем сердце твое; потому что эти враги устроили для тебя злохитрый ков позади себя. И там-то они готовят тебе брань злейшую первой. Выступая против себя, они оставили за городом в засаде значительную часть полчища своего, приказав им не двигаться. И вот, когда ты воспротивился им и выступил против них, они побежали от лица твоего, будто безсильные; но если сердце твое вознесется тем, что ты прогнал их, и ты таким образом оставишь город, тогда поднимутся и те, кои остались позади в засаде, остановятся и эти бегущие впереди тебя, — и охватят бедную душу со всех сторон, так что ей не останется уже никакого убежища. Город есть молитва; противостояние врагам есть противоречие помыслам во Христе Иисусе, а выступление против них есть гнев» [20, ч. 1, с. 397-398].

Опять же: «Притаиваются иногда на время демоны с коварством, не даст ли свободы человек сердцу своему, подумав, что почил уже (от брани). (Если случится точно так), внезапно наскакивают они на бедную душу, и схватывают ее, как малую птичку. И если они окажутся сильнее ее и преодолеют ее, то без милости смиряют ее (унижают) всяким грехом, злее прежних, прощение которых она вымолила было. Будем же непрестанно стоять в страхе Божием и строго блюсти сердце, неопустительно совершая делания свои (подвижическую практику), и храня добродетели (умно-сердечный строй), кои полагают препону злобе врагов» [20, ч. 1, с. 399].

Бывает, что изворотливость демонических сил доходит до того, что они не просто «оставляют» человека в покое, но и разыгрывают перед ним грандиозные театральные сцены демонско-Ангельских битв. «Надлежит не быть тебе в неведении относительно и следующего коварства бесов, — учит авва Евагрий Понтийский (IV в.), — временами они разделяются между собой, и, если ты кажешься ищущим помощи против одних, то другие приходят в ангельских видах и [как бы] изгоняют первых для того, чтобы ты обманулся их умыслом, приняв их за подлинных Ангелов» [21, с. 87]. (ср.: свт. Игнатий (Брянчанинов): «И это тебе должно знать, что иногда бесы разделяются на части: сперва они приходят в своем виде, потом другие — в виде Ангелов, как бы в помощь тебе» [7, т. 3, с. 47]).

— Еще более хитростным видом диавольских козней можно назвать обольщение и пленение человека «помощью» в «добродетелях» (!). Иногда эта «помощь» осуществляется нарочито демонстративно (хотя и туманно), а иногда — скрытно. Суть ловушки-обманки выражается в том, что бес словно бы покровительствует, способствует «опекаемому» им человеку восходить по лествице духовных совершенств: то, вдруг, звучно затянет псалом, то молитву подхватит, а то и приумножит в подвижнике усердие и кураж.

Мотивы столь «странной» поддержки просты:

1)Привести богомольца в состояние полной растерянности, религиозной дезориентации и смятения.

(Ср.: свт. Игнатий Брянчанинов: «Демоны... часто представляются поющими псалмы, пребывая при этом невидимыми, и вспоминают слова Писания. Очень часто, когда мы читаем, они тотчас повторяют прочитанное, подобно эху» [7, т. III, с. 30]).

2)привести увлеченного ростом успехов подвижника в состояние охлаждения, праздности и беспечности; мол, высоты достигнуты, чего еще желать?

3)надломить его силы непомерным физическим и духовным перенапряжением, а то и вовсе — довести до физической смерти.

(В истории аскетики подобные ситуации встречались не раз и не два. Вот, что об этом пишет преподобный Никодим Святогорец: «Следствием такого самопрельщения бывает для одних то, что они бросаются на чрезмерные подвиги не по силам и не по времени. Сильное возбуждение энергии самонадеянностью дает им на первый раз силу потянуть такие подвиги несколько времени; потом силы их истощаются и они не находят уже их в себе столько, чтоб держать самые умеренные подвиги, а нередко и от этих отказываются. Иные же, разжигая свою самодеятельную энергию все более и более, доходят до такой самоуверенности, что считают все для себя возможным. В этом возбужденном состоянии они делают пагубные шаги: бросаются в колодцы высохшие или с утесов, где живут в пещере какой, совсем отказываются от пищи и подобное. Все это устраивает враг незаметно для прельщаемых» [29, с. 107]).

4)внушить ему мысль, что он спасается в силу собственных тщаний, что он лучше других; воспламенить и приумножить в нем самомнение и гордыню, а затем поработить его через этот порок.

Выражаясь языком святителя Иоанна Златоуста, все вышесказанное выглядит так: диавол «это — лукавое существо и употребляет многоразличные козни: когда не может (диавол) прямо увлечь нас ко злу и уловить обманом, он не делает насилия, не принуждает, нет, а только обольщает, и как увидит, что мы беспечны, то и полагает нам преткновение, — так, когда не успеет он явно грехами повредить нашему спасению, тогда часто самыми добродетелями, какие мы совершаем, тайно обольстив нас, губит все наше богатство.
Что значат эти слова мои? Надобно выразиться об этом яснее, чтобы нам, узнав козни его, избежать вреда от них. Итак, когда увидит он, что нас не легко склонить к явному греху, что мы, например, убегаем невоздержания и любим целомудрие, также отвращаемся корыстолюбия, ненавидим неправду, пренебрегаем удовольствиями, а посвятили себя посту и молитвам, и заботимся о милостыне, тогда уже вымышляет другую хитрость, посредством которой он мог бы погубить все наше богатство и сделать бесплодными столь многочисленные добродетели наши. Тем, которые с великим трудом успели уже преодолеть его козни, он внушает высоко думать о своих добродетелях и искать славы у людей, чтобы чрез это лишить их истинной славы. В самом деле, кто совершает духовные подвиги и (за них) ищет человеческой славы, тот здесь уже получает себе награду и в Боге уже не имеет должника. Получив похвалу от тех, от кого искал он славы, он лишил уже себя похвалы, обещанной Господом, так как предпочел временную славу от подобных ему людей похвале от Творца вселенной» [18, с. 198-109].

Особенность данного метода усматривается в том, что он нередко применяется в отношении рьяно и ревностно рвущихся к Небу людей (порою такие христиане готовы поститься, молиться, трудиться весь день напролет, уединяться «от мира» в безводных пустынях, безлюдных чащах и топях болот; но, увы, не всегда имеют сердце смиренно и дух сокрушен, не всегда в состоянии признать свою немощь и могучесть врага).

— Способ порабощения человека приумножением в нем самомнения и гордыни является, по заверению отцов, одним из наиболее излюбленных диавольских средств. А как же иначе? Ведь денница был низвержен с Горних Вершин по причине именно этого греха. Так, если смущение именуется «колесницей диавола», то тщеславие, гордость — «дверью греха». Гордость побуждает человека преувеличивать собственную значимость в деле спасения и приуменьшать значимость Бога и ангелов, значимость помощи со стороны ближнего. А это неизбежно приводит к утрате благодати и убыли поддержки со стороны братий и отцов.

Помимо прикрытых и почти незаметных попыток раздувания в искушаемых этого зла, демоны прибегают и к особенно ярким и выразительным способам, представляя им то грандиозные визуальные картины, то образы почивших святых, то лики светоносных ангельских сил, а то и являясь под личиной Творца. В подобных ситуациях не имеющий христианского смирения, не обладающий даром различения духов, подвижник бывает настолько ошарашен и очарован увиденным, что с легкостью убеждается в своей грандиозности (мол, ну разве столь славные откровения могут преподаваться не особенным, не избранным, не великим святым?).

Обольщаемый злым, темным духом и уверенный в том, что явление носит не демонский, а благодатный характер, несчастный всецело доверяется явившемуся... И вот, увы, он уже готов слушать и слушаться, поклоняться явившемуся и служить. При этом, если к моменту явления обманутый успел зарекомендовать себя многотрудными подвигами, то он воспринимает «откровение» как признание и заслуженную награду, а если не успел — как предопределяющий сверхъестественный дар. Нередко такие прельщения оборачивались для обманутых смертью (некоторые, впрочем, едва живые, успевали раскаяться).

Насколько этот метод эффективен, хорошо видно на примере старца Ирона. Этот старец, согласно свидетельству преподобного Иоанна Кассиана, «пятьдесят лет пребывал в пустыне, вел самый суровый образ жизни, хранил строгое воздержание, пребывал в глубокой пустыне и более всех, здесь живущих, предавался уединению. Но, после таких трудов и подвигов поруганный диаволом, он подвергся тягчайшему падению, повергши в неутешный плач всех живущих в пустыне отцов и братий... Последуя собственному помыслу, он до того старался о посте и уединении от людей, что и в праздник Святой Пасхи не приходил в церковь, опасаясь, чтобы, сошедшись с отцами и братиями и едя вместе с ними, не вкусить по необходимости овощей или чего-либо другого, предложенного на трапезе, и не показаться отпадшим от своей цели и правила. Итак, долго прельщаемый своею волею, он принял к себе ангела сатаны и, поклонившись ему, как Ангелу света, получил от него повеление — в полночь броситься в глубокий колодезь, чтобы опытом удостовериться, что он уже не подвергнется никакой опасности по заслугам своих добродетелей и трудов. Не рассудив в уме своем того, кто это советовал, но омрачившись смыслом, он в полночь бросился в колодезь. Немного спустя братия, узнав о случившимся, едва с великим трудом могли вытащить его полумертвого. По извлечении прожив два дня, в третий он помер, оставив неутешную печаль братии и настоятелю Пафнутию, который, будучи движим великим человеколюбием и помня великие его труды и многочисленность лет, проведенных им в пустыне, не лишил его поминовения и приношения за усопших, чтобы он не был причтен к самоубийцам» [8, с. 61-63].

В сочинениях подобного Исаака Сирина встречаем два аналогичных примера:
«Некто по имени Малпас, ведя род свой из Эдессы, в одно время стал изобретателем ереси евхитов, тогда как проводил высокое житие и переносил самые тяжкие труды и скорби. Ибо, говорят, что, быв учеником блаженного Иулиана, называемого Савою, на короткое время ходил с ним на Синай и в Египет и видел великих отцов того времени, видел блаженного Антония, слышал от него таинственные словеса, изглаголанные им о чистоте и спасении душ...
И когда Малпас в цвете юности своей выслушал слова сии, воспламенился как огонь и пришел в свой город; и, так как возгорелась в нем страсть славолюбия, избрал себе отшельническую храмину и посвятил себя на дела и жестокие скорби и непрестанные молитвы. И когда возгорелась в нем страсть непомерного славолюбия, то есть надежда достигнуть ему тех высоких дарований, о которых он слышал, так как не обучился он искусству противоборствовать врагам истины, не уразумел козней, обманов и ухищрений супостата, какими сильных и крепких увлекает он в погибель, надеялся же только на дела, на скорби, на нестяжательность, на подвижничество, на воздержание, не приобретши самоуничижения, смирения, сердечного сокрушения, — сих непреодолимых оружий при сопротивлении лукавого, не памятуя и Писания, которое говорит: когда исполните дела, сохраните заповеди, претерпите скорби, почитайте себя рабами непотребными; а напротив того, разжигаем был высоким о себе самомнением, основанным на делании им жития своего, и сгорал желанием высоких даров, о которых слышал, — по истечении многого времени, когда диавол увидел, что нет у него делания смирения, а только вожделевает созерцания, чтобы ощутить тайны, о которых слышал, явился ему в безмерном свете, говоря: “Я — утешитель, и послан к тебе от Отца, чтобы сподобить тебя видеть созерцание, которого желаешь за дела свои, дать тебе бесстрастие и на будущее время успокоить тебя от дел”. Взамен же сего злокозненный потребовал поклонения у сего бедного. И этот объюродивший, поелику не ощутил брани лукавого, немедленно с радостью принял его, и поклонился ему, и тот же час стал под властью его. И враг, вместо Божественного созерцания, наполнил его бесовскими мечтаниями, сделал, что перестал он трудиться ради истины, возвысил его и поругался над ним тщетною надеждою бесстрастия, говоря ему: “Теперь не имеешь ты нужды в делах, в злостраданиях тела, в борьбе со страстями и похотями”; и сделал его ересеначальником евхитов» [27, с. 422-424].

«И еще некто другой, по имени Асинас, в том же городе Эдессе, сочинив многие трилогии, которые поют и доныне, проводил высокое житие и безрассудно связывал себя самыми трудными делами, пока не прославился. Его обольстил диавол, вывел из келии его и поставил на верху горы, называемой Сторий, заключил с ним договор, показал ему образ колесниц и конников и сказал ему: “Бог послал меня поять тебя в рай, как Илию”. И как скоро вдался тот в обман младенческим своим разумом и взошел на колесницу, разрушилась вся эта мечта, низринулся он с великой высоты, упал оттуда на землю и умер смертию, достойною смеха» [27, с. 424-425].

— Сплошь и рядом демоны строят ковы, воспламененяя в людях чрезмерную привязанность, пристрастие, любовь к тем или иным предметам «мира сего»: искусствам, музыке, шику, неге, комфорту, изысканности кухни, вину, материальным благам и т. д. Казалось бы, а что здесь такого? Ну подумаешь, любит человек то-то и то-то; встречаются ведь люди и куда более грешные. И — ничего, ведь как-то же спасаются и они... В крайнем случае, даже если и согласиться, что это не богоугодно, покаяться и остепениться можно и позже, ведь до старости — далеко.

Но такое соображение лживо, и нередко навязывается человеку именно падшими духами. «Послушайте, отцы и братия, — взывает святой Ефрем Сирин, — враг часто подущает человека, говоря: “Ты еще молод, удовлетвори своим пожеланиям. Как многие, думаешь ты, наслаждались в мире и не лишены вечных благ? И ты еще молод: ешь, пей, увеcеляйся благами мира сего; под старость покаешься. И для чего хочется тебе с такого возраста измождать тело свое?» [4, т. 2, с. 249].

Опасность же заключается в том, что объекты чрезмерной привязанности нередко заполняют в человеческом сердце то важное место, которое должно принадлежать Богу. А это значит, что пристрастие фактически превращает предмет обожания в идола или кумира, а самого обожателя — в идолопоклонника.

«Бес весьма завидует молящемуся человеку, — напоминает авва Евагрий, — и использует все средства, чтобы сбить его с цели. Поэтому он не перестает с помощью памяти вызывать мысли о вещах, а с помощью плоти опрокидывает на землю страстями, дабы только помешать его шествию благим путем подвижничества и вознесению к Богу» [21, с. 81-82].

Обратим внимание на то, что именно в пристрастиях зрел преподобный Феодор Студит причину отпадения многих современных ему пастырей Церкви от Христа:
«...Пастыри, из них я первый, стали неразумными; не ищем Господа и не держимся безукоризненного и неизменного образа жизни, но — как будто обветшал закон Божий, упразднилось Евангелие, обессилили духовные уставы и, скажу нечто более нечестивое, как будто изменился неизменяемый Бог!
...Но это произошло, святейший, от перемены свободной воли, оскудевшей божественной любовью и обратившей привязанность свою на вещи тленные, не желающей и не решающейся следовать примерам и отображать первоначальный и отеческий боговидный образ, а следующей примерам безобразным, нелепым и чудовищным. Поэтому мы и носим в душе своей идолов, имеющих вид отчасти человека, отчасти пса, отчасти, может быть, леопарда, отчасти рыбы, или какого-либо пресмыкающегося...» [10, кн. 1, с. 32].

К сожалению, нередко случается, что у недостаточно опытных в религиозном отношении христиан пристрастия вспыхивают и прогрессируют даже и там, где, казалось, бы они и возникать-то не должны. — Имеем в виду «экзальтированно-мечтательную», пристрастную любовь духовного чада к наставнику, пастырю, духовнику.

В качестве комментария приведем одно из современных наблюдений (протоиерея Владислава Свешникова), говорящее само за себя: «...Подобный же тип экзальтированно-мечтательной “любви” известен по отношению не только к Богу и святым, но и к людям, особенно часто по отношению к священникам, духовникам и, вообще, к лицам, занимающим какое-то место в церковной иерархии. Во многих приходах встречаются остро, до истерии выраженные проявления такой любви; менее остро и аффектировано — по-видимому, почти повсюду. Эта опасность не новая, хотя заметно увеличивающаяся. О ней много писал святитель Игнатий Брянчанинов... Особенно, по мнению святителя, такая опасность заметна для лиц женского пола, которые, по его суждению, “руководствуются чувствами падшего естества, а не благоразумием и духовным разумом, ей вполне чуждыми... Увлекаясь чувствами, она весьма скоро заражается пристрастием (даже)... и к старцу, делает его своим идолом... видит совершенство в своем идоле... Пристрастие свое, а часто и порочную страсть она называет живою верою, чистейшую любовию...” и проч. “Охранитесь от пристрастия к наставнику, — предупреждает святитель Игнатий. — Многие не остереглись и впали вместе с наставниками своими в сеть диаволу... Пристрастие делает любимого человека кумиром... И теряется напрасно жизнь, погибают добрые дела...”» [30, с. 520].

Отметим, что в этом заключается одна из причин младостарчества (ср. святейший Патриарх Алексий II: «Нездоровая зависимость новообращенных от личности младостарца порождает искаженные формы приходской жизни. Люди идут в церковь, чтобы встретиться со “своим батюшкой”, а не со Христом, чтобы поговорить со знакомыми, а не для молитвенного общения с Полнотой Церкви. Характерная для воцерковляющихся ущербность церковного сознания, в котором не находится места понятию о соборности и вселенскости Церкви, поддерживается такими пастырями, внушающими своим чадам, что спасение возможно лишь в пределах их общины, и для утверждения в этом осуждающими других священнослужителей, тем самым отталкивая людей от них. Это ведет к самоизоляции подобных общин от других приходов, от епископа и, в конечном счете, от Церкви» [31, с. 13])

— Достаточно распространенным средством обмана служит для демонов завлечение человека под гегемонию диавола посредством череды «откровений», касающихся, например, того, что уже совершается где-то вдали, или предсказаний будущего (например, в вещих снах; в особо рода видениях...). Заметим, что бесам не дано ведать грядущее во всей полноте; это свойственно исключительно Богу; поэтому нередко их предсказания бывают размытыми и двусмысленными, а иногда и ошибочными. Однако, в силу свойственной им демонической мудрости, хитрости и пронырливости они всё же могут его предугадывать с некоторой долей вероятия и отчасти. Впрочем, для обольщения и этого бывает достаточно. Но случается, что демоны нарочно предсказывают людям именно то, что сами же и намерены совершить. Понятно, что в таких «предсказаниях» они бывают точны как никогда.

Подчеркнем, что зачастую, захваченные точностью «откровений» созерцатели тайн доверяются бесам настолько безапелляционно, что не смущаются даже тогда, когда те призывают их к самым серьезным и гнусным преступлениям против Бога и ближних: убийствам и отречению от Христа.

«Что сказать о том, коего имя я не хочу назвать, потому что он еще жив? — Пишет святой Иоанн Кассиан Римлянин. — Он, часто принимая демона за Ангела, получая чрез него «откровения» и часто видя свет без светильника в своей келье, наконец получает от него повеление принести в жертву Богу своего сына, находившегося с ним в монастыре, чтобы чрез то удостоиться чести патриарха Авраама. Советом его он до того был прельщен, что действительно совершил бы заклание своего сына, если бы сын не заметил, что отец его против обыкновения острит нож и готовит узы, чтобы ими связать его для принесения в жертву, и не спасся бегством» [8, с. 64].

В другом месте «преподобный Кассиан Римлянин повествует о некотором иноке, уроженце Месопотамском, что он проводил самую уединенную и постническую жизнь, но погиб от обольщения бесовскими сновидениями. Демоны, усмотрев, что инок обращал мало внимания на свое развитие духовное, а устремил все внимание на телесный подвиг и дал ему, а, следовательно, и себе, цену, начали представлять ему сновидения, которые по злохитрости бесовской сбывались на самом деле. Когда инок утвердился в доверенности к своим сновидениям и к себе, то диавол представил ему в великолепном сновидении иудеев, наслаждающимися небесным блаженством, а христиан томимыми в адских муках. При этом демон — разумеется, в образе ангела или какого-то ветхозаветного праведника — дал совет иноку принять иудейство для получения возможности принять участие в блаженстве иудеев, что инок без малейшего промедления и исполнил» [32, с. 16].

Не меньшей популярностью пользуется у злых духов и практика одурачивания людей через оракулов. Наиболее широко эта традиция была распространена в дохристианские и раннехристианские времена. Вот, что об этом пишет Лактанций: «Особенно демоны вводят людей в заблуждение через оракулов, обманы которых не могут быть понятны далеким от истины людям. Потому они и считают, что через оракулов возвещаются победы, власть, богатство, удачный исход событий, что через них государство часто избегает грозящие ему опасности. Они, мол, предвещают эти опасности в ответах своих, будучи задобрены жертвами. Но все это является ложью. Ибо поскольку они предвидят замыслы Божии (ведь они были прислужниками Его), то вмешиваются в ход тех событий, чтобы казалось, будто все, что совершено Богом или случилось по Его воле, делают или уже сделали они. И как только будет им известно, что какому-то народу или городу определена Богом удача, они обещают или через чудеса, или во снах, или через оракулов принести эту удачу, если им посвятят храмы, воздадут почести или принесут жертвы. Когда же все это им воздается и когда случается то, что и должно было случиться, они стяжают для себя высшее почитание. В результате им посвящают храмы, создают новые статуи, закалывают огромное количество жертв. Однако когда это совершается, в жертву приносится жизнь и здоровье как раз тех, кто это совершает. Всякий же раз, когда нависает опасность, демоны по какой-нибудь нелепой и ничтожной причине заявляют, что они разгневаны» [5, с. 162].

— Есть в арсенале духов-богоборцев и ещё одно коварное средство: воздействие на человека при помощи всевозможных шумов — иногда имитирующих привычные звуки (стук, звон цепей, скрип засовов, лязганье котлов, шум войск, рыканье зверей), а иногда и диковинных, — а также под личинами людей или животных, фантастических великанов или неодушевленных предметов. В принципе, в этом нет ничего удивительного, ибо, как пишет преподобный Иоанн Дамаскин (VIII в.), «При попущении... Божием они имеют силу, и изменяются, и принимают какое хотят обличье призрачным образом» [33, с.191].

Считается, что все эти явления воспринимаются человеком посредством телесных органов чувств, о чем, в частности, сообщается в одном из ранних памятников аскетической письменности:
«Авва Макарий Великий, Египетский... видел бесов в подобие двух человек, из которых один был одет в дырявую одежду с нашивками разных цветов; тело же другого все покрыто было изношенною одеждою, наверху которой была некая сеть, обвешанная пузырьками. К ним подходил еще некто, покрытый крыльями наподобие покрова. Вот этих телесно — телесными очами видел авва Макарий» [28, с. 385].

Перечисленные козни реализуются бесами с разными целями.
Скажем, для того чтобы запугать человека, ввести его в состояние панического ужаса, безнадежия, и через то побудить обратиться от праведной жизни к мирской. К слову, так бесы могут изгнать обольщаемого ими отшельника из пустыни, послушника — из монастыря; а могут побудить перепуганного разувериться в Боге, привести его, жаждущего помощи, к представителям оккультных и магических сообществ, а то и напрямую к сатане (лишь бы не докучал). Кто, например, будь он не стоек в вере, не крепок в надежде на Силу и Милосердие Божие, с честью выдержит то, что пришлось пережить одному из основателей монашества, преподобному Антонию Великому?

Вот, как описывает интересующий нас эпизод святитель Афанасий Александрийский (IV в.): «Ночью демоны произвели такой гром, что, по-видимому, все то место пришло в колебание, и как бы разорив четыре стены Антониева жилища, вторглись, преобразившись в зверей и пресмыкающихся.
Все место мгновенно наполнилось призраками львов, медведей, леопардов, волов, змей, аспидов, скорпионов, волков. Каждый из этих призраков действовал соответственно наружному своему виду. Лев, готовясь напасть, рыкал; вол хотел, по-видимому, бодать; змея не переставала извиваться; волк напрягал силы броситься. И все эти привидения производили страшный шум, обнаруживая лютую ярость.
Антоний, поражаемый и уязвляемый ими, чувствовал ужасную телесную боль, но тем паче, бодрствуя душою, лежал без трепета, и, хотя стонал от телесной боли, однако же, трезвясь умом и как бы посмеиваясь, сказал: “Ежели есть у вас сколько-нибудь силы, то достаточно было прийти и одному из вас. Но поскольку Господь отнял у вас силу, то пытаетесь устрашить множеством. Но и то служит признаком вашей немощи, что обращаетесь в бессловесных”.
И еще с дерзновением присовокупил: “Если можете и имеете надо мною власть, то не медлите и нападайте. А если не можете, то для чего мятетесь напрасно? Нам печатию и стеною ограждения служит вера в Господа нашего”. Так демоны были осмеяны и посрамлены. [28, с. 412-413]).

Не менее поучительным видится и сюжет из «Истории боголюбцев» блаженного Феодорита Кирского (V в.), повествующий о том, как бес устрашал «великого» Иакова, посещая того в образе обнаженного эфиопа:
«Лишь только я начал подвижническую жизнь, — говорил Иаков, — явился мне некто, совершенно нагой; он имел вид эфиопа и из глаз его сверкал огонь. Увидев его, я обомлел от страха, стал молиться и не мог вкушать пищи, ибо он появлялся всякий раз, когда я хотел поесть. Прошло семь, восемь, десять дней, а я оставался без пищи, ибо он появлялся всякий раз, когда я хотел поесть; наконец, презрев лукавое нападение, я сел и стал есть. Бес, не в силах вынести такой моей смелости, пригрозил мне ударами своего жезла. Я же сказал: “Если позволено тебе это Владыкой всяческих, то бей, и я с удовольствием приму удары, словно наказываемый Им Самим. Если же не позволено, то ты не сможешь ударить меня, хотя бы ты и тысячекратно неиствовал”. Услышав это, он сразу обратился в бегство» [34, с. 249].

Другой причиной демонских перевертов в людей и зверей служит желание совратить человека не через страх, а через внушение ему мысли о собственной значимости. Скажем искусит его бес, а он выстоит и забудет, что враг побежден не без помощи Божией. Ай да молодец!

Наконец, иногда падшие духи преображаются с целью совращения спасаемых в блуд или в прочие страсти (пьянство и др.).

Вспомним, как это было с преподобным Антонием Великим:
«Не ослабевал окаянный диавол: ночью принимал на себя женский образ, во всем подражал женщине, только бы обольстить Антония; Антоний же, помышляя о Христе и высоко ценя дарованное Им благородство и разумность души, угашал угль его обольщения. Враг снова представлял ему приятность удовольствий; а он, уподобляясь гневающемуся и оскорбленному, приводил себе на мысль огненное прещение и мучительного червя и, противопоставляя это искушению, оставался невредимым.
Все же это служило к посрамлению врага. Возмечтавший быть подобным Богу — осмеян был теперь юношею. Величайющийся пред плотию и кровью — низложен был человеком, носящим на себе плоть, потому что содействовал ему Господь, ради нас понесший на Себе плоть и даровавший телу победу над диаволом...
Наконец, поскольку змий этот не возмог низложить этим Антония, а, напротив того, увидел, что сам изгнан из сердца его, то, по написанному, скрежеща зубы своими (Пс.36:12) и как бы вне себя, каков он умом, — таким является и по виду, именно же в образе черного отрока. И поскольку низложен был этот коварный, то, как бы изъявляя покорность, не нападает уже помыслами, но говорит человеческим голосом: “Многих обольстил я и еще большее число низложил, но, в числе многих напав теперь на тебя и на труды твои, изнемог”
Потом, когда Антоний спросил: “Кто же ты, обращающийся ко мне с такою речью?” — не таясь нимало, отвечал он жалобным голосом: “Я — друг блуда; обязан уловлять юных в блуд, производить в них блудные разжжения и называюсь духом блуда”» [28, с. 406-407].

— Сильнейшим излюбленным средством массового одурачивания людей являются для демонов лже-чудеса. Насколько это средство превосходит многие другие уловки, понятно из того, что именно его главным образом и использует для «доказательства» своего «мессианства» антихрист. А содействовать этому будет сам диавол.

Названный способ хорошо был описан еще в Ветхом Завете. В частности, о нём говорится в сюжете о египетских магах — противниках Моисея, — за спиной которых, ясное дело, стоял сатана.

Показательным случаем обольщения людей через чудо в новозаветный период служит история с Симоном-волхвом, вознесшимся на колеснице и остановленным лишь по особой молитве апостолов. Вот, что об этом пишет святитель Кирилл Иерусалимский (IV в.):
«Всех ересей изобретатель есть Симон-волхв; тот, упоминаемый в Деяниях Апостольских Симон, который хотел купить серебром непродаваемую благодать Духа Святого... Он, после того как отвержен был апостолами, будучи в Риме и водя с собой Елену, какую-то блудницу, богохульными устами первый дерзнул утверждать о себе, что он явился на горе Синайской, как Отец, после у иудеев явился, как Иисус Христос не во плоти, но в призраке, и после сего, как Дух Святой, Которого обещал Христос послать, яко Утешителя, и город Рим так обольстил, что Клавдий поставил ему статую с надписью на языке римском: Симону, богу святому.
Когда обольщение распространилось, то обличили его два добрых человека, Петр и Павел, старейшины Церкви, туда прибывшие, и величающегося мнимого бога, Симона, поразили внезапною смертью. Ибо когда Симон обещался вознестись на небеса и несом был по воздуху на колеснице злых духов, тогда рабы Божии, преклонивши колена и изъявивши то согласие, о котором сказал Иисус: если двое из вас согласятся на земле просить о всяком деле, то, чего бы ни попросили, будет им (Мф. 18:19), посредством молитвы стрелу единомыслия пустив на волхва, свергнули его на землю. И нимало не удивителььно, хотя, впрочем, дело дивное» [35, с. 87].

— Не меньшей бесстыдностью отличается и такой диавольский метод влияния, как искушение одного человека или огромной общины через многих других. При подобном положении вещей подстрекаемые демонами люди наливаются столь сильной злобой на свои жертвы, что порою, нападая на них, не ограничиваются ни клеветой, ни словесными осуждениями, ни кулаками, но охотно пускают в ход даже и самые изощренные, отвратительные, нечеловеческие средства вражды.

Вспомним, что когда сатана потерпел поражение от Господа в пустыне, он продолжил Его искушать через неуверовавших иудеев, каковые, как следствие, осудили Его и распяли. Затем для нападок на Церковь демоны стали подстрекать и огромные массы язычников.

Свидетелем тех жесточайших гонений был и уже упоминавшийся нами Квинт Септимий Флоренс Тертуллиан, известный христианский апологет. Взглянем на фрагмент его мужественной речи, обращенной к гонителям и разъясняющей им, кто суть их настоящие вожди:
«Но некоторые считают безумием то, что мы, хотя можем принести жертву на месте и невредимыми уйти, сохраняя в душе свои убеждения, предпочитаем упрямство сохранению жизни. Вы, стало быть, даете нам совет, каким образом вас перехитрить; но мы знаем, кто подает такие советы, кто все это затевает, и как для того, чтобы лишить нас твердости, он действует то лукавым уговором, то крайней жестокостью.
Это — дух, обладающий демонической и ангельской силой, наш соперник из-за отпадения от Бога и завистник из-за Божьей благодати, борется против нас из ваших мыслей, тайным внушением настраиваемых [на нужный ему лад] и направляемых ко всевозможному искажению судопроизводства и безжалостной несправедливости, о чем мы сказали в начале. Ибо, хотя нам подчинена вся сила демонов и подобных им духов, однако они, как негодные рабы, со страхом иногда смешивают строптивость и стремятся вредить тем, которых в других случаях страшатся. Ведь и страх дышит ненавистью. Кроме того, они в своем безнадежном из-за заведомого осуждения состоянии находят благодаря отсрочке наказания утешение, заключающееся во временном наслаждении своей злобой. И все равно, будучи пойманными, покоряются и уступают требованиям своего состояния, и, оказываясь рядом, умоляют тех, на которых нападают издали» [9, с. 160-161].

Разумеется, этот род козней не исчерпывается периодами гонений на Церковь. Возбуждаемые диаволом всплески недружелюбия могут происходить и в достаточно дружественных группах и общинах.


Средством борьбы с демоническими нападениями является полноценная христианская жизнь!

Леонов Алексей Михайлович. Преподаватель Догматического Богословия СПб ПИРиЦИ.

1.Гурьев В. Прот. (составитель). Пролог в поучениях. Изд. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1992.
2.Посмертные вещания преподобного Нила Мироточивого Афонского. Изд. НИКА СМП «Житомер-РИКО-ПРЕСС-РЕКЛАМА», 2002.
3.Баранов А. (составитель сборника). О прелести и фанатизме в духовной жизни. Советы православным, как избежать этого состояния. Изд. ОБРАЗ (Тульская Епархия), 2010.
4.Преподобный Ефрем Сирин. Творения. Изд. Московский Патриархат, Молдавская митрополия, Единецко-Бричанская Епархия, 2002.
5.Лактанций. Божественные установления (книги I — VII). СПб.: Изд. Олега Абышко, 2007.
6.Собрание сочинений и переводов Евсевия, епископа Подольского и Брацлавского, синодального члена, экзарха Грузии, архиепископа Карталинского и Кахетинского, СПб.: Изд. Общества памяти игумении Таисии, 2005.
7.Святитель Игнатий Брянчанинов. Полное собраниет творений святителя Игнатия Брянчанинова. М.: Изд. Паломник, 2003.
8.Преподобного отца нашего Иоанна Кассиана Римлянина собеседования египетских отцов. М.: Изд. Правило веры, 2008
9.Тертуллиан. Апологетик. К Скапуле. СПб.: Изд. Олега Абышко, 2005.
10.Преподобный Феодор Студит. Послания. М.: Изд. Приход храма Свтаго Духа сошествия, 2003.
11.Святитель Василий Великий. Избранные поучения. М.: Изд. Православного братства святого апостола Иоанна Богослова, 2003.
12.Схиигумен Савва. Памятка христианских наставлений. О нерадении ко спасению. Путь к совершенной радости, 1996.
13.Николай Кавасила. Христос, Церковь, Богородица. М.: Изд. Храм святой мученицы Татианы, 2007.
14.Митр. Иоанн (Снычев). Проповеди о человеческом грехе и его сущности. Самара: Изд Парус, 1997.
15.Св. Григорий Палама. Триады в защиту священно-безмолствующих. СПб.: Наука, 2004.
16.Преподобный Макарий Египетский. Духовные беседы. Клин: Изд. Христианская жизнь, 2005.
17.Преподобный Симеон Новый Богослов. Слова и речи преподобного Симеона Нового Богослова. М.: Изд. Правило веры, 2006.
18.Митрополит Иоанн (Снычев). Духовные крупицы из творений святителя Иоанна Златоуста. Самара: Изд. Парус, 1997.
19.Максимов С. Нечистая, неведомая и крестная сила. СПб.: Изд. ПОДИСЕТ, 1994.
20.Добротолюбие. М.: Изд. Паломник, 2003
21.Творения аввы Евагрия. Изд. Мартис, 1994.
22.Об обязанностях священнослужителей. Творение св. Амвросия, епископа Медиоланского. М. — Рига: Изд. Благовест, 1995.
23.Достопамятные сказания о подвижничестве святых и блаженных отцов. К.: Изд. Киево-Печерская Лавра, 1999.
24.Игумен Марк. Злые духи и их влияние на людей. М.: Изд. Ковчег, 2008.
25.Преподобных отцов наших аввы Исаии Отшельника и Марка Подвижника Поучения и Слова. М. Изд. Правило веры, 2007.
26.Святой Григорий Двоеслов. Собеседования о жизни италийских отцов и о безсмертии души. М.: Изд. ООО «Синтагма».
27.Слова подвижнические преподобного Исаака Сирина. М.: Изд. Правило веры, 2009,
28.Преподобный Антоний Великий. Поучения. М.: Изд. Сретенского монастыря, 2008.
29.Преподобный Никодим Святогорец. Невидимая брань. М.: Изд. Сретенского монастыря, 2003,
30.Свешников В., прот. Очерки христианской этики. М.: Изд. Паломник, 2000.
31.О духовничестве (сборник работ). Клин: Изд. Фонда христианская жизнь, 2000.
32.Сны. Их происхождение и роль в христианском истолковании (сборник, составитель Баранов А.). М.: Изд. Образ, 2007.
33.Творения преподобного Иоанна Дамаскина. Источник знания. М.: Изд. Индрик, 2002.
34.Блаженный Феодорит Кирский. История боголюбцев. М.: Изд. Паломник, 1996.
35.Святитель Кирилл, архиепископ Иерусалимский. Поучения огласительные и тайноводственные. И.: Изд. Благовест, 2010.