О следах призывания Св. Духа (Ἐπίκλησις) в молитве римской литургии: Jube haec perferri...

Доклад, предложенный на 2-м Велеградском конгрессе 19 июля

(1 авг.) 1909 года.

Ваше Высокопреосвященство и достолюбезные собратья о

Христе Иисусе Господе нашем!

(Reverendissimi domini et confratres!)

Прежде чем приступить к теме моего доклада я чувствую душевную потребность принести искреннюю благодарность достопочтеннейшему собранию за любезное приглашение, давшее мне возможность посетить места трудов и подвигов великих первоучителей славян Кирилла и Мефодия и место отшествия последнего из них в иной, горний мир. Находясь в близком соседстве с Велеградом почти 25 лет, я давно уже стремился побывать в той, можно сказать, святой земле для славян, в этой своего рода славянской Палестине, где я встретил не мало друзей и знакомых, – главным образом по моим переводам богослужебных книг на немецкий язык.

«Если культурное общение славянских народностей под­держивается у нас различными обществами и съездами (как справедливо замечает Церковный Вестник в № 28 от 9 июля по поводу второго богословского съезда в Велеграде), экономическое имеет также зачатки должной организации, литературная осведомленность опирается на целый ряд журналов и периодических изданий. И только в богословском отношении мы, славянские народы, еще кажется мало знаем друг друга... теперь общекультурная взаимность властно требует сближения или, по крайней мере ознакомления и в этой более проникновенной и важной области, в области теологической и церковной».

Получив в апреле текущего года любезное приглашение не только посетить настоящее достопочтенное собрание, поставившее целью столь высокое и важное дело единения церквей, но и принять участие в виде соответствующего цели доклада, я был счастлив получить на мою поездку сюда благословение из Петрограда, от Высокопреосвященнейшего Митрополита Антония, в письме о сем Архиепископа Платона Американского, заседавшего в Святейшем Синоде.

В своем докладе я остановился на вопросе, касающемся высочайшего таинства христианской религии, именно таинства Eвxapucmиu, и в частности на вопросе об «Епиклезисе», или призвании Св. Духа при освящении жертвенных даров на литургии и в частности на теме: О следах призывания Св. Духа в молитве римской литургии: «Jube haec perferri»...

Как усматривается, однако, вопрос этот был уже предметом доклада 2 года тому назад на первом Велеградском съезде со стороны достопочтенного М. Haluszinsky, в его трактате: «De nova illustratione epikleseos ex liturgia ecclesiae orientalis petita», где неоднократно приводится уже и мой взгляд, высказанный на страницах изданного мною в 1902 г. в Берлине Служебника, или «Liturgikon».

Перечень относящихся сюда трудов, как упомянутых в очерке о. Галутинского (стр. 56–73) в Acta primi conventus Velebradensis, 1908 г., так и у других исследователей–теологов на протяжении целых столетий, избавляет меня от необходимости останавливаться на указании чрезвычайно обширной литературы по этому вопросу, заключающейся в творениях еще первых отцов и учителей церкви и последующих богословов, обсуждавших этот вопрос на соборах: Флорентийском (1439 г.), Брестском (1596 г.) и Московском (1689 и 1690 г.) при патриархе Иоакиме, равно и в особых специальных трудах на Востоке, как-то: «Остен», «Акос», «Меч», «Камень веры», «Манна», «Труба», «Мир с Богом» и т.п. и еще более многочисленных исследованиях в церковно-богословской литературе на Западе. Замечу лишь, что, как мне показалось, остается среди богословских трудов па Западе почти неупомянутым вышедшее в 1886 г. в Вильне специальное исследование: «О времени пресуществления Св. Даров» г. Григория Мирковича (кстати замечу, моего школьного коллеги по С.-Петербургской дух. академии, 1874–8 гг.), представляющее собою его диссертацию для получения степени магистра. Но в упомянутом труде, особенно важное значение имеет для нас впервые напечатанное им (в приложении 1, XXVI) с рукописи «Рассуждение о пресуществлении Святейшей Евхаристии, св. Димитрия (Туптало), Митрополита Ростовского» (1651–1709). Самая рукопись под № 181 находится в Импер. Публич. библиотеке в С.-Петербурге, а также в рукописной библиотеке С.-Петербургской дух. академии под № 197¹.

Из других трудов, появившихся уже после; первого Велеградского съезда, достойны упоминания работы досточтимого о. Салявилла в «Revue Augustienne», №№ 84 и 86 текущего года, а также «Echo d’Orient», 1908, t. XI, р. 101–112: «Epiclèse après S^t Joan Chrisostom et la tradition occidentale.»

И если мы здесь суммируем различные воззрения и суждения по затронутому нами вопросу, то найдем, что в вопросе о пресуществлении св. евхаристии наблюдается троякое направление:

1) По мнению одних, момент пресуществления приурочивается исключительно к словам Христовым (verba institutionis), независимо от последующей архиерейской или иерейской молитвы о призывании Св. Духа.

Главнейшим основанием для этого, кажется, служит то обстоятельство, что в евангельских повествованиях содержатся лишь эти словеса установления таинства и что там не находится упоминания об епиклезисе; так священнодействующий, изображая при совершении бескровной жертвы как бы самого Христа, по-видимому, должен как бы повторять лишь то, что было произнесено впервые Самим Божественным Учредителем таинства.

Дальнейшим доказательством упомянутого мнения служат, по-видимому, находимые у Отцов и учителей церкви как-то: у Златоуста, Амвросия Медиоланского и др. чудные аналогии вседейственности слов Господних, как напр.. «Бог сказал: раститеся и множитеся... и этой одной заповеди достаточно было, чтобы стать ей законом природы на вечные времена» (Иоанн Златоуст: «De proditione Judae», horn. 1). Или далее, как пишет св. Амвросий Медиоланский: «если слов пророка Илии было достаточно для низведения огня с неба, то не более ли чем достаточно словес Христовых для претворения элементов» (non valebit Christi sermo, ut species mutet elementarum?) и далее развивая ту же мысль: «Ipse clamat Dominus Jesus: Hoc est corpus meum. Ante benedictionem verborum coelestium alia species nominatur, post consecrationem corpus significatur. Ipse dicit sanguinem suum. Ante consecrationem aliud dicitur, post consecrationem sanguis nuncupatur» (De mysteriis, с. IX, n. 52, 54).

2) Другие же, признавая за словесами Христовыми только историческое, воспоминательное значение, всю силу пресуществления полагают на одном архиерейском или иерейском молении (ἐπίκλησις), придавая словам установления лишь описательное значение (διηγηματικῶς), при чем, некоторые молитвы призывания ставят впереди установительных слов, опираясь главным образом на то, что на тайной вечери произнесению слов Христовых: приимите, ядите и пр. предшествовала его благодарственная молитва к Небесному Отцу (Mф.26:26; Мр.24:22; Лк.22:19), что сохранилось и в настоящих литургийных чинах, как напр., у Златоуста, равно и у Василия Великого и в Римских мессалах: «Благословив и благодарив, освятив, преломив, даде, почему и евхаристическая чаша у ап. Павла именуется чашею благословения» (1Кор.10:16).

Для других же факт нахождения епиклезиса во всех древних литургийных чинах, как восточных, так и западных после слов Христовых является основанием приурочивать епиклезис к последующим за словами установления молитвам.

Выдающимися представителями этих взглядов, как известно, были: в XVI в. доминиканец Ambrosius Katharinus и Minoritengeneral Cheffontaines, в XVIII в. Toutté, Renaudot и особенно Le Brun и некоторые другие. Последние, впрочем, признавая оба момента необходимыми, более склонны видеть их впереди установленных слов, через что примыкают к 1-му мнению.

3) Третье, наконец, считают необходимым для пресуществления как словеса Христовы, служащие основанием так и последующую молитву – навершением. Так что словесами Христовыми освящение (consecratio) начинается, а молитвою завершается и что одних слов Христовых без молитвенного призывания Духа Святого, ни одного призывания Св. Духа без предглаголемых словес Христовых недостаточно для совершения пресуществления. Точнее взгляд этот выражен нами следующим образом в «Литургиконе» (стр. 427):

«In den Worten, mit denen der Herr die heiligen Geheimnisse seines Leibes und Blutes eingesetzt hat, ist eine allmächtige Kraft (δύναμις) Gottes verborgen. die durch die Herabkunft des heiligen Geistes infolge der Epiklesis zur Wirksamkeit (ἐνέργεια) geweckt wird».

В пользу необходимости обоих моментов для освящения писал еще св. Григорий Нисский следующее: «Ὁ ἄρτος (καϑὼς φησὶν ὁ ἀπόστολος) ἁγιάζεται διὰ λόγου ϑεοῦ (verba institutionis) καὶ ἐντεύξεως (epikleseos)» (Λόγος κατηχητικός, ed. Krabinger, Monachin. 1838, ρ. 71), т. е. хлеб, как говорит апостол, освящается словом Божиим (слова установления) и чрез призывание (епиклезис).

То же находим и в творениях св. Иоанна Дамаскина, сравнивающего слова Христовы с семенами, или посевом, орошаемым дождем, т. е., силою св. Духа, побуждающею к плодоношению (De fide orthodox., lib. 4, с. 13).

Минуя прекрасное толкование св. Кирилла Иерусалимского о том, что «до призывания Поклоняемой Троицы дары оставались простым хлебом и вином, по совершении же призывания становились телом и кровью Христовыми» (Поучение тайноводств, I, 7, и III, 3 и др.), мы укажем лишь вкратце на постановления (depositiones) Константинопольского собора в 1672 «super Calvinistarum erroribus», где читаем следующие слова председателя собора Дионисия, патриарха Константинопольского:

«Cum enim sacerdos celebrans, post verba Dominica, haec dicit: fac panem quidem hunc pretiosum corpus Christi tui; quod vero est in calice hoc, pretiosum sanguinem Christi tui, transmutans Spiritu tuo sancto; tunc supra omnem naturam et ineffabiliter, operante Spiritu sancto, panis quidem realiter vere ac proprie in ipsemet Christi salvatoris corpus, vinum vero in ipsumet Christi salvatoris corpus, vinum vero in sanguinem ejus animatum transmutatur» (Harduini, Acta conciliorum, t. XI, p. 275, Parisiis 1715).

В чине литургийном, взятом из кодекса монастыря «Einsiedeln» (в Швейцарии), относящегося к X в., к молитве. «unde et memores» приложен следующий комментарий:

В XIV в. за признание необходимости для пресуществления обоих моментов (словес и призывания) высказывались, как известно, Симеон, архиеп. Фессалоникийский (в Responsa ас Gabrielem Pentapolitanum 983) и другой архиеп. Фессалоникийский Николай Кабазилас (в Expositio liturgiae).

Но наряду с упомянутыми отцами восточной церкви мы находим также свидетельства о необходимости для пресуществления как слов Христовых, так и епиклезиса и у теологов западной церкви, напр., у Петра Дамиани в его сочинении «Expositio canonis missae»». «Почему, спрашивает он, благословляются вполне уже освященные дары? и прибавляет к этому, что многое другое содержится в каноне, что может быть доказательством несовершенной законченности освящения». («Immo talia sunt quaedam, subjuncta iu canone, quae videntur innuere, quod nondum sit consecratio consummata»). Еще более интересным представляется свидетельство еп. Durandus’a (von Minde), объясняющего молитву «jube haec perferri» след. образом: «Possunt etiam secundo modo praemissa verba sic exponi: omnipotens Deus, jube haec, scilicet panem et vinum perferri, id est: transmutari, in sublime altare tuum id est, in corpus et sanguinem filii super choros angelorum exaltari, quia corpus domini dictum est altare, juxta illud: altare de terra facietis mihi per manus angeli tui»...

Подобным же образом папа Иннокентий III говорит:

Если, таким образом, епиклезис был общим достоянием древней нераздельной церкви и доныне также ясно и определенно сохранился во всех восточных церквах, то естественно спросить: не осталось ли некоторых следов епиклезиса и в принятом ныне мессале римской церкви? и где именно?

Упомянутый уже выше 1) Николай Кабазилас в его Ἑρμηνεία τῆς ϑείας λειτουργίας, с. 30, указывает на то, что латыняне после слов установления молятся, чтобы ангел Господень вознес Св. Дары на небесный жертвенник.

В согласии с ним 2) покойный Проф. Probst (в Liturgien der drei ersten christlichen Jahrhunderte) смотрит на молитву римского литургийного канона: supplices te rogamus, как на епиклезис, доказывая, что «начало благодарственной молитвы посвящено прославлению Бога-Отца: словами установления исповедуется Бог-Сын и в епиклезисе – св. Дух; и далее, говорит он, в течение всей мессы выражается весь символ веры».

3) Но едва ли не самым значительным, сторонником признания епиклезиса среди почти современных западных богословов является Гоппе с его выдающимся трактатом: «Die Epiklesis der griechischen und orientalischen Liturgien und der romische Consecrationskanon», Schaffhausen, 1864 года (S. 292–3), где он утверждает, что епиклезис, принадлежит если не к существу (zum Wesen) освящения, то случайным образом, (in accidentieller Weise) к его целости (Integrität), так как епиклезис – апостольского происхождения (повторяя таким образом, мысль св. Василия Великого). Подобно восточными литургиям, говорит Гоппе, содержит также и римская примыкающий к словам установления епиклезис, в котором священник молится Богу Отцу, чтобы он, благоволил руками его святого ангела принести жертвенные дары на небесный алтарь (Гоппе, 167 стр.). Достопочтенный о. Салавилль, примыкающий к Гоппе в толковании sanctus angelus, в смысле Spiritus sanctus, в изданных им «Articles» в «Revue Augustienne» приводит параллель текстов римского мессала с галликанскими (подобно Гоппе, сравнившему литургийный текст, Missale romanum с текстом литургий в Constitutiones apostolicae и другими восточными), в параллель которым мы приводим здесь греческий и славянский тексты, из этого сравнения видно, что молитва: «Supplices te rogamus, jube haec perferri»... занимает в порядке литургийных молитв такое же место в римском каноне, какое в восточных литургиях занимает призывание Св. Духа, именно вслед за анамнезисом (ἀνάμνησις). (См. стр. 50 и 51).

Если же из этого сопоставления следует, что призвание Св. Духа восточных литургий соответствует молитве западных литургий, чтобы ангел Господень вознес св. дары к небесному жертвеннику, то мы, естественно, должны принять, что под Ангелом Господним разумеется Святой Дух. Допустимость этого воззрения подтверждается нахождением следующих оснований: а) в Священном Писании, где выражения Господь и Ангел Господень часто заменяют друг друга, как равнозначащие:

«И сказал ей (Агари) ангел Господень: умножу потомство твое, так что не сочтется от множества». (Быт.21:10) «И услышал Бог голос отрока, и воззвал Агарь ангел Божий с неба и сказал ей, что с тобою, Агарь? не бойся: Бог услышал голос отрока оттуда, где он находится; встань, подними отрока и возьми его рукою твоею; потому что я произведу от него великий народ» (Быт.21:17–18.)

Здесь имена «Ангел Господень» или «Божий» и сам «Бог» употребляются одно вместо другого, как выражения однозначащие.

В другом месте читаем:

«Ангел Господень воззвал к нему (Аврааму) с неба и сказал: Авраам, Авраам! Он сказал: вот я. А тот сказал: не простирай руки твоей» и т. д. «...и нарек Авраам имя месту тому: Господь усмотрит. Поэтому говорится ныне: на горе Господь является и воззвал к Аврааму ангел Господень вторично с неба и сказал: мною клянусь, говорить Господь, что так как ты сделал это» и т. д. (Быт.22:11–18).

Опять слова «Бог» и «Ангел Господень» заменяют один другое, как синонимы.

Часто та же самая личность, которая называется ангелом, впоследствии называется Богом. Так, напр., при явлении Аврааму трех странников эти лица выступают то как несколько, то как одно; два из них отправились в Содом для спасения Лота и они называются ангелами; а одно остается с Авраамом и называется Господом (Быт.28:1–22).

И в другом месте, в видении Моисеем пламени из тернового куста:

«И явился ему (Моисею) ангел Господень в пламени огня из средины тернового куста... И увидел Господь, что он идет смотреть, и воззвал к нему Бог из среды куста и сказал: Моисей, Моисей! Он сказал: вот я. И сказал: я Бог отца твоего, Бог Авраама, Бог Исаака и Бог Иакова. И закрыл Моисей лице свое, потому что боялся воззреть на Бога». (Исх.3:2, 4, 6).

В Книге Судей говорится: «И пришел посланный от Господа из Галгала в Бохим и сказал: я вывел вас из Египта и ввел вас в землю, о которой клялся отцам вашим и сказал, я: не нарушу завета моего с вами во век». (Суд.2:1).

В Новом Завете, в книге Деяний Апостольских повествуется: «Сего Моисея, которого они (Израильтяне) отвергли, сказал: кто тебя поставил начальником и судиею? Сего Бог чрез ангела, явившегося ему в терновом кусте, послал начальником и избавителем». (Деян.7:30). Ангел Божий называется Богом, Бог – ангелом.

Существует прекрасная книжка: «Christ in art» by Mrs. Henry Jenner с 39 иллюстрациями, между которыми (р. 78) имеется изображение Христа с крылами ангела (winged Christ) с подписью: «благое молчание» (good silence). Оригинал находится в Спасо-Яковлевском-Димитриевском монастыре близь Ростова (Яросл. губернии) и описан подробно в сочинении проф. Н. В. Покровского: «Церковно-археологический Музей С.-Пб. Дух. Академии (1879–1909)», С.-Пб. 1909, стр. 95–100).

Но не только на языке Священного Писания выражения Бог и ангел употребляются как синонимы, но то же мы видим и в церковном, употреблении. В церковном языке востока и запада (в требниках, также как Rituale romanum, а в древние времена и в Sacramentalia) мы видим упоминание о Св. Духе, как ангеле Господнем и наоборот, как, напр., при освящении воды для крещения при призывании Св. Духа. Равным образом, и латинская церковь молится при освящении воды для крещения: «descendat in hanc plenitudinem fontis virtus Spiritus sancti», и в древних чинах священник молитвенно призывает на воду крещения «angelum sanctitatis». «Domine sancte, pater omnipotens, aeterne Deus aquarum spiritalium sanctificator, te suppliciter deprecamur, ut ad hoc ministerum humilitatis nostrae respicere digneris, et super has abluendis aquas et vivificandis⁵ hominibus praeparatas angelum sanctitatis emittas»... (Sacramentarium Gelasianum). Исидор Севильский (в IV в.) также говорит: «Spiritus sanctus ex opere etiam angelus intelligitur».

В современном Rituale romanum, в котором benedictio fontis baptismi (extra sabbatum, paschae et pentecostes) cum aqua consecrata non habetur, священнодействующий молится в предначинательной молитве: «Omnipotens, sempiterne Deus... ad recreandos novos populos, quos tibi fons baptismatis parturit, spiritum adoptionis emitte». Молитва заключается словами: «Domine sancte... te suppliciter deprecamur, ut ad hoc ministerium humilitatis nostrae respicere digneris et super has aquas... angelum sanctitatis emittas» (Hoppe, S. 335). В молитве при освящении пепла в начале вел. поста читаем также: «Omnipotens, sempiterne Deus... mittere digneris sanctum angelum tuum de coelis, qui benedicat⁶ et sanctificet hos cineres, ut sint remedium salubre omnibus nomen sanctum tuum implorantibus».

Таким образом, на основании этих данных, нам представляется возможным установить, что

1) Consecrationskanon римско-католической церкви стоит в согласии (befindet sich in Ubereinstimmung) с восточными литургиями;

2) в молитве: «Jube haec perferri» заключается западная форма восточного епиклезиса.

Руководствуясь сим воззрением, римско- католическая церковь.

3) удержала епиклезис в тексте восточных литургий во всей полноте его в церковной практике для униатов (für die unirten Orientalen);

4) в день 1500-летия со дня кончины св. Иоанна Златоустого – в торжественном служении 12 февр. 1908 г. подтвердила совершением, по благословению папы Пия X и при его личном участии, на языке св. Златоустого чина его литургии, с ясно выраженным в ней «епиклезисом».

Нужно ли упоминать о том, что и его предшественник папа Лев XIII в своей энциклике: «Praeclara gratulationis» говорил:

«Ac primo peramanter respicimus ad Orientem, unde in orbem universum initio profecta salus. Videlicet expectatio desiderii nostri jucundam spem incohare jubet, non longe abfore, ut redeant, unde discessere, fide avita gloriaque vetere illustres, ecclesiae orientales. Eo vel magis, quod non ingenti discrimine sejuguntur. Immo si pauca excipias, sic cetera, consentimus, ut in ipsis catholici nominis vindiciis non raro ex doctrina, ex more ex ritibus, quibus orientalis utuntur, testimonia atque argumenta promamus.»

И если принять во внимание, что в Unions-Protocoll Флорентийского собора не встречается, чтобы было принято одно определенное, точное и вполне законченное постановление отно­сительно епиклезиса, и последующие новые ученые, как Гоппе и о. Салавилл утверждают, что «le problème à la fois litur­gique et théologique soulevé par cette formule est loin d’avoir reçu ses solutions définitive» (Revue Augustienne, № 8, p. 303), то мы почерпаем новое доказательство того, что вполне об­ъективное научное исследование приводит к примиряющему (ириническому) согласию обеих церквей и lex orandi, заключающийся в богослужебных, или точнее литургических книгах, есть вместе с тем и lex credendi, ибо, если цер­ковь ввела в свой кодекс ту или другую молитву, то содержание её, покрываемое авторитетом церкви, есть и должно быть вместе с этим и верованием догматическим, поэтому не без основания и sacramentum divinae eucharistiae име­нуется mysterium fidei! Fiat!

Возвращаясь к небесным покровителям и первоучителям славянским, насаждавшим здесь святую веру и сла­вянскую письменность, мы вспоминаем предсмертное завещание Кирилла, обращенное к его брату Мефодию: «Мы с тобою, как два вола, если одну борозду; я изнемог, но ты не думай оставлять труд учительства и снова удалиться в свою гору!»

Поистине, жатва многа, делателей же мало! Помолимся убо Господину жатвы, да изведет делатели на ниву свою, по молитвам св. равноапостольных Кирилла и Мефодия!

«Яко апостолов единонравнии и словенских стран учителие, Кирилле и Meфoдие, Владыку всех молите: мир все­ленной даровати и душам нашим велию милость!» Т. е.:

«Cum Apostolis consentientes et regionum slavicarum doctores Cyrille et Methodie, Dei sopientes ad Dominum omnium orate, ut omnes slavicas nationes in orthodoxia et unanimitate confirmet, pacem mundi donet et animas nostras salvet. Amen!»⁷⁸.

Прот. А. Мальцев