Внутренний состав христианского общества

Лекция 4. В двух предшествовавших лекциях мы говорили о распространении христианства, и о замечательных церквах в век апостольский и во II и в III веках. Теперь нужно сказать о внутреннем строе христианского общества в это время.

С самого начала христианское общество состояло из двух элементов: иудеев, принявших христианскую веру и язычников. Сначала в христианство обращались только иудеи, так что в 30-х годах иудейский элемент был исключительным. Распространение христианства между язычниками началось, прежде всего, в Антиохии, и с 40-х годов это распространение пошло очень быстро. Между язычниками проповедовали ап. Павел и Варнава. Сначала они проповедовали по Малазийским городам, потом перешли в Грецию. Но и в 40-х годах иудейский элемент в христианстве был преобладающим. Во время своей миссионерской проповеди апостолы держались такого правила: когда они приходили в какой-нибудь город, в котором было смешанное население, т.е. в нем жили и иудеи и язычники, то апостолы обращались с проповедью сначала к иудеям. Так поступал ап. Павел, так поступали и другие апостолы. В 50-х и 60-х годах язычников обратилось в христианство так много, что в эти десятилетия языческий элемент стал сильнее и значительнее. Мы не находим в исторических памятниках прямых указаний на это, но это основано на многих и сложных соображениях.

И так, христианское общество состояло из двух элементов: иудейского и языческого.

Как относились между собой эти два элемента? Одинаковы ли были у них верования, быт? Как они относились к прежним своим религиям? Эти вопросы очень важны для выяснения внутреннего процесса развития христианского общества. Это вопросы серьезные и трудные и сами по себе, и решение их еще более затруднено теми запутанностями, которые внесены германскими учеными Тюбингенской церковно-исторической школы, отличающейся крайне скептическим направлением. Этой школой высказано по этому поводу так много своеобразных воззрений, что они перепутали и перевернули древнюю христианскую историю. Хотя воззрения этой школы в настоящее время значительно ослабели, но ее приемы сильно сказываются не только у ее последователей, но и в других церковно-исторических направлениях. Чтобы распутать вопрос о взаимном отношении между иудеями и язычниками, нам нужно остановиться подольше и повнимательнее при его рассмотрении.

Ключ к решению вопроса об отношении христиан из язычников к христианам из иудеев заключается в разъяснении другого вопроса – как вообще христианство, по своему существу, относится к этим двум религиям, к язычеству и иудейству. С иудейством христианство имело близкие, так сказать, генетические связи. Иудейство не чуждо христианству: христианство возникло и развилось из иудейства. Иудейство – это низшая ступень Богооткровенной религии, высшую ступень которой представляет христианство. Отсюда понятно, что у христианства не могли быть порваны всякие связи с иудейством; многое перешло из низшей ступени на высшую – в христианство. И действительно, мы знаем, что христианство переняло от иудейства его коренные, догматические идеи; так принята была идея чистого монотеизма, идей которого так отличалось иудейство от всех языческих религий. Только эта идея раскрылась в христианстве полнее: Бог Отец открывается людям через единородного Сына и, по сошествии Св. Духа на апостолов, идея единобожия переходит в идею Троичного Бога, единого по существу, но троичного в ипостасях, в проявлениях. Слово «Троица» первоначально долго не употребляется, но понятие о Троице и вера в Триединого Бога существовали в самого раннего времени. Новые члены принимались в христианское общество через крещение во Имя Отца, Сына и Св. Духа.

Далее христианство принимают другую основную идею иудейства – идею о творении мира, о происхождении мира посредством личного Божественного акта творения, в отличие от языческих и философских идей, например, что мир сам собою возник через развитие материи, или возник из борьбы двух начал, добра и зла, или развился, изменяя из Самого Бога (пантеизм-эманация).

Эта своеобразная идея составляет коренное основание всякой религии, всякого религиозного чувства; всякий религиозный человек, в глубинах души, считает мир творением Бога. Бог – Творец мира, а мир Его создание. Но идея о творении, очень затемненная у всех народов, только у иудеев сохранилась в чистом, в неискаженном виде. В других религиях, благодаря толкованиям языческих богословов, жрецов, ученых, эта идея получила или дуалистический или пантеистический характер (в Персидской, Зороастровой и Индийской религиях), т.е. или мир развился из Божества, или он есть результат деятельности двух начал: добра и зла; или учили еще так, что мир развился сам собою, или, хотя и образован Богом, но из вечной, неизвестно и как явившейся материи. Такая идея о творении сохранилась только в иудействе, и христианство приняло от него эту идею.

Еще приняло христианство идею о падении человечества, об отпадении человеческой жизни от Божественной. Как древнее предание идея эта также существовала во всех религиях Древнего Мира, но и она была там искажена и затемнена. Позднейшая философия стала отрицать факт падения, утверждая, что жизнь человечества развивается естественным путем (это самое в настоящее время утверждают рационалисты). Только иудейство сохранило во всей чистоте первоначальное учение о падении, учение, объясняющее все ненормальности и противоречия в мире. Эту идею христианство также приняло во всей ее полноте. С идеей о падении в Ветхом Завете тесно соединена была надежда на примирение с Богом, на искупление. Иудеи ожидали Мессию, примирителя людей с Богом, хотя у них не было ясного представления о Мессии. Христианство приняло эту идею, но дополнило ее разъяснением, что Мессия есть нечто ни человеческое, ни ангельское существо, но – Бог. Как Бог был создателем мира, так Бог является восстановителем нарушенного людьми союза между жизнью Божественной и человеческой. Сын Божий явился Искупителем мира, он вошел в ближайшие отношения к человеческой природе, сделался человеком, воплотился. Иудейская идея о Искупителе в христианстве вошла на высшую ступень понимания. Иудеи с пришествием Мессии ожидали наступления земного царства, в котором иудеи будут царствовать над всем миром и наслаждаться земными удовольствиями. Христианство приняло идею о Царстве Божием, но разъяснило, что под этим царством разумеется не чувственное и не национально-иудейское царство, но внешнее духовное, со всемирным характером – царство, которое здесь должно начинаться во внутреннем настроении людей, в перерождении их духовной сущности, а окончательно должно раскрыться в ином мире, в будущей жизни.

Вот что общего между христианством и иудейством и вот какая между ними разница – в догматическом учении.

И в нравственном отношении ветхозаветное учение легло в основание христианства, но также было им возвышено и дополнено. Были приняты также десять заповедей Закона Моисеева о любви к Богу и к ближнему; но христианство разъяснило, что эти две заповеди составляют одну нераздельную заповедь. Бога нужно почитать не внешне-формальным обрядовым образом, а нужно служить Ему и почитать Его во внутреннем духовном служении. Заповедь о любви к ближнему была затемнена у иудеев: под именем ближних они стали понимать только своих единоплеменников; христианство разъяснило, что наши ближние – все люди, всех национальностей, а не одни иудеи. Десять заповедей разъяснены были в христианском духе в известной нагорной беседе И. Христа (Мф.5,6,7). Христос говорит: «Вы слышали, что сказано древними: не убей, кто же убьёт, подлежит суду (Исх.20:13). А Я говорю вам, что всякий гневающийся напрасно на брата своего подлежит суду» (Мф.5:21–22). «Вы слышали, что сказано древними: не прелюбодействуй (Исх.20:14). А Я вам говорю, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем» (Мф.5:27–28). «Вы слышали, что сказано: люби ближняго твоего и ненавидь врага твоего» (Лев.19:18). А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас» (Мф.5:43–44). «Яко да будете сынове Отца вашего, иже есть на небесех, яко солнце свое сияет на злыя и благия и дождит на праведныя и неправедныя» (Мф.5:45). Христос дал идеал для всестороннего внутреннего развития человека: «и так будьте совершенны, как совершен Отец ваш небесный» (Мф.5:48).

Вот еще совпадение и различие между христианством и иудейством.

Христианство приняло и те ветхозаветные иудейские источники, в которых раскрыты эти идеи, именно всю Библию, все 22 священные книги, по числу букв еврейского алфавита, все ветхозаветные пророческие писания, признала их каноническими, Богооткровенными писаниями. Но в христианстве читали и понимали эти книги иначе, нежели в иудействе. Иудеи видели в этих книгах внешний, буквальный смысл, христиане же с самого начала толковали эти книги применительно к идее Мессии. Это видно еще в Евангелии. Сам Иисус Христос толковал Ветхий Завет в таком смысле. Соответственно с этим у апостолов, в особенности в послании ап. Павла к евреям, развита мысль, что в Ветхом Завете истины раскрывались символически и сущности символов нужно искать в Новом Завете. Таким образом, Ветхий и Новый Заветы сделались в христианстве одной неразрывной цепью Божественного Откровения; Ветхий Завет был прообразом христианства, он был низшей приготовительной ступенью к Новому Завету, который есть высшая ступень той же религии.

Таким образом, между этими религиями в самых основаниях много общего. Но кроме этого у иудеев была очень сложная, внешняя, обрядовая жизнь, и по своему характеру обряды эти были у них так тесно слиты с религиозными представлениями, что трудно было отделить внутреннюю сущность от внешней. В Ветхом Завете пророки раскрывали религиозные идеи во внешних обрядах. От имени Бога предписана была не только эта сложная иудейская обрядность, но даже гражданские формы правления. Перед временем пришествия на землю И. Христа, когда религиозные понятия иудеев огрубели, эти основы в иудействе были так тесно слиты, что обряд совершенно закрывал религиозные идеи. Как теперь христианство должно было отнестись к этой стороне иудейства? Христианство прямо возвестило, что, хотя обряды через пророков установлены от Имени Божия, но имели только временное, преобразовательное значение. Когда явились сами события, прообразами которых были обряда, то они потеряли свое значение. Как теперь должно было отнестись ко всем этим обрядам христианство, открывшееся для всего мира?

Существенный характер новой религии в отношении к обрядам сказался так: христианство не отвергает совсем обрядов, потому что всякое религиозное чувство требует своего обнаружения. Но Христос предостерегал своих учеников от излишнего пристрастия к обрядам, учил, что они не представляют первостепенного значения. Сам Христос не установил нового и подробного обряда. Он соблюдал иудейские обряды, но когда соблюдение обряда сталкивалось с внешними религиозными требованиями, например с делами милосердия, то он отступал от обряда в пользу этих требований. Он говорил, что не человек создан для субботы, а суббота для человека. Далее в христианстве должны были сложиться свои собственные обряды из самого духа новой религии. Христос дал некоторые указания на это, хоть очень краткие, вероятно не желая стеснять свободы дальнейшего развития христианства. Так, когда ап. Петр просил научить апостолов молиться, Он дал молитву Господню; установил для принятия в Свою Церковь и для теснейшего единения с Ним таинства крещения и причащения. Затем новые обряды должны были развиться из духа новой религии.

Как же развились эти обряды? Дело было сначала так. По примеру Христа и апостолы соблюдали много ветхозаветных обрядов. В книге Деяний рассказывается, что они ходили на молитву в тот же храм Иерусалимский, пели псалмы, соблюдали праздники Пасхи, Пятидесятницы, Субботы, совершали обрезание, соблюдали постановления о пище, об омовениях, очищениях и т.д. Явилось, таим образом, много пунктов соприкосновения у христиан из иудеев с ветхозаветными иудеями. Но уже с самого начала заметная существенная разница между отношениями иудеев и христиан к ветхозаветным обрядам.

Христиане соблюдают обряды, но не придают им такого первостепенного значения, как старые иудеи. По понятиям христиан сущность религии заключается не в обрядах, а в идеях, в духовно-нравственной жизни. Сущность, истина религии одна, а обряды могут быть различны. Ап. Павел в послании к галатам говорил, что в Христе Иисусе не имеют значения ни обрезание, ни необрезание, но вера соединяемая с любовью (Гал.5:6). Относительно пищи он говорил: «пища не поставит нас перед Богом, но если какая-нибудь пища соблазняет брата моего, то не стану есть ея» (1Кор.8:8,13). Обряды должны подчиняться высшим духовным целям. Далее, удерживая много других обрядов, христиане с самого начала оставили кровавые жертвы. В этих жертвах выражалась потребность примирения с Богом. Их кровь преобразовала ту, которою должно быть совершено искупление человечества. Но какая это кровь: неужели козлиная или овечья? Так спрашивали еще древние пророки; очевидно, эта кровь прообразовала иную бесценную кровь. А раз эта кровь уже пролита, то она должна заменить жертвы. И действительно с самого начала эти жертвы были оставлены как ненужные.

Из других обрядов, хотя много было удержано, но христиане придавали им другой смысл, чем в Ветхом Завете. Так они ходили молиться в ветхозаветный храм, но этот храм был дорог для них не потому, что он построен Соломоном, но потому что это храм Отца И. Христа, который Он сам называл домом Отца Своего. Сама молитва вместо скорбного моления о даровании людям искупления получила характер светлого благодарения за совершившееся искупление. Употребляя для молитвы ветхозаветные псалмы, апостолы относили их ко Христу, толковали в прообразовательном смысле. Они исполняли праздники Пасхи и Пятидесятницы, но придавали им иное значение. Празднование Пасхи установлено было в память избавления иудеев от плена египетского; у христиан этот праздник соединялся с мыслью об освобождении рода человеческого от рабства греху и аду. У иудеев праздник Пятидесятницы был установлен в память Синайского Законодательства, у христиан он соединялся с мыслью об основании Церкви Христовой, о дне Сошествия Св. Духа. Суббота, воспоминание о сотворении мира, была удержана христианами, но учители христианские учили, что субботний покой – это напоминание о блаженстве, которое даровал людям воскресший Христос и т.д. Таким образом, удержав много ветхозаветных обрядов, христиане объясняли их по-своему. Затем христиане удерживают некоторые ветхозаветные обряды уже не во имя их религиозного, а во имя их национального, бытового значения; с ними сжились евреи, к ним привыкли. Посредством обрезания иудеи отрезывались от других народов. В христианстве эта племенная отчужденность окончилась; все люди стали одним народом, братьями. Но христиане из иудеев продолжали обрезываться, потому что к этому обряду они привыкли и он, по их мнению, обеспечивал для них чистоту прежнего быта. Также законы о пище, об омовениях, очищениях … христиане придавали всему этому уже не религиозное, а национально-бытовое значение; конечно не все могли стать на такую высокую точку зрения, но вслед за высшими руководителями христианства постоянно восходили к ней и другие. Еще сильнее выразилась разница между христианами и старыми иудеями в том, что христиане начали создавать свои новые обряды. Хотя христиане ходили в Иерусалимский храм, но у них, по свидетельству книги Деяний и посланий, явились свои молитвенные собрания, послужившие началом христианским храмам. Рядом с ветхозаветными молитвами явились свои гимны, рядом с обрезанием является таинство крещения. На место жертв явилась одна бескровная жертва – таинство Евхаристии, жертва благодарения, сделавшаяся центром христианского богослужения.

Таким образом, христианство, не разрывая с иудейством, мало по малу возвышается над ним не только в идеях, но и в обрядах, создавая новые обряды, более соответствовавшие духу новой религии. Так складывалась религиозная жизнь у христиан из иудеев.

Как складывалась религиозная жизнь у христиан из язычников? Как они относились к своим прежним религиям и к иудейству? Что касается первого вопроса, то они порвали всякие связи с язычеством с самого начала. Языческие религии объявляются искажениями истины. Из языческой религии христиане ничего не приняли, кроме самых общих религиозно-нравственных представлений: например, что Бог благ, всемогущ, что люди должны угождать Ему, воздерживаться от пороков и т.п., что коренится в глубинах естественного религиозного чувства, и что большею частью было выяснено не языческими жрецами, а философами, т.е. людьми, отрешившимися от языческой религии.

Таким образом, связь с прежней религией была порвана. Но вступая в христианское общество, язычники тем самым вступали в близкое отношение с ветхозаветными иудеями. Все основные ранее упомянутые идеи иудейства были приняты и язычниками, например, идеи о Едином Боге, о творении мира, о падении, об основании Церкви Божией на земле. Также были приняты нравственные заповеди: о почитании Бога, о любви к Богу и ближнему, заповеди Закона Моисеева, например: не убей, не укради – всё это было принято язычниками по высшей форме толкования, … в духе нагорной проповеди. Они приняли священные книги иудеев; считая их произведением Божественного Откровения. Итак, у язычников образовалось много сторон соприкосновения с Ветхим Заветом.

Но что касается обрядовой стороны иудейства, то христиане из язычников стали с ней несколько в иные отношения, нежели христиане из иудеев. Большею частью эти обряды имели и религиозное и национальное значение; поэтому для христиан из других наций они не имели такого обязательного характера, как для иудеев; притом в христианстве они потеряли свое религиозное значение. Зачем же им принимать то, что потеряло свое значение? Обряд обрезания, постановления о пище, омовениях, очищениях, отделявшие иудеев от других наций, казались язычникам мелочными, смешными и даже отвратительными. За эти-то обряды иудеи навлекли на себя всеобщее презрение со стороны язычников; поэтому им казалось очень тяжелым, бесцельным принимать эти обряды. Такое отношение к ветхозаветному обряду у язычников, обращенных в христианство, установлено само собою на практике без всякой доктрины или постановления апостолов; христианская жизнь вырабатывалась не на основании сухой доктрины, а практически-жизненным путем. Когда язычники обращались в христианство, то проповедники не запрещали им принимать иудейские обряды, даже обрезание. Даже ап. Павел иногда находил нужным предлагать иудейские обряды, например, он принял Тимофея в христианство через крещение, но при этом и обрезал его, потому что там, где жил Тимофей, население было смешанное, и принятие христианства без обрезания могло произвести смущение, притом мать Тимофея была иудейка. И другие апостолы, где являлся запрос и желание, вероятно, не запрещали соблюдать иудейские обряды и даже обрезание. А где этого не было и напротив было отвращение к обрядам, там это не считалось нужным, а крестили прямо без обрезания, как ап. Петр крестил в Кесарии Корнилия-сотника и ап. Павел в Малой Азии и Греции.

Таким образом, образовалось два класса верующих. В основных религиозных и нравственных идеях оба эти класса были согласны, но во внешней жизни различались, т.е. одни соблюдали ветхозаветные обряды, а другие, не имея никакого отношения к этим обрядам, принимали и считали обязательными только такие идеи и нравственные требования Ветхого Завета, которые имели вечное значение. Апостолы свободно обращались между этими обоими классами, и свободно держали себя по отношению к обрядам. Ап. Павел говорит о себе, что с «подзаконными», т.е. иудеями, он жил подзаконно, а с «беззаконными», т.е. христианами из язычников, он жил «беззаконно», т.е. не обращал внимания на чистую или нечистую пищу, не соблюдал иудейских обрядов. Но если кого соблазняла какая-нибудь пища, то он не касался это пищи. Таким образом, с самого начала в христианстве сложилось то понятие, что при единстве и обязательности религиозных и нравственных основ, в обрядах может быть разница, – те или другие обряды можно было соблюдать, смотря по тому, насколько они выражали ту или иную религиозную идею. Такое свободное отношение к обряду было еще небывалым явлением; оно составляло отличительную черту христианства, тогда как у язычников и иудеев обряд был так тесно слит с религиозной сущностью, что их нельзя было отделить; религия и состояла, главным образом, в соблюдении обрядов. В христианстве иначе. Христос говорил об обрядах: «сие подобает творить», но главного нравственного не забывать.

Конечно, не все христиане и не сразу возвысились до такой высокой степени понимания, не все так широко и свободно понимали взаимное отношение между сущностью и формой. У многих оставались сомнения, недоумения, вследствие чего произошли в христианском обществе некоторые волнения. Но все-таки в христианском обществе с самого начала существовало единство в верованиях, единство в нравственных воззрениях, но с допустимой разницей в обряде, особенно когда обряды еще не сложились, а только развивались.

Мы видим, что в древней христианской церкви должны были установиться разногласия во внешней религиозной жизни, в обрядах, при единстве основных верований и нравственных начал. Обращенные в христианство из иудеев могли удерживать древние иудейские обряды, а обращенные из язычников не обязаны были и не считали нужным принимать внешнюю сторону иудейства, т.е. обряды. Проповедники христианства не хотели стеснять свободы принуждением принимать иудейские обряды, а взаимная любовь и терпимость открывали широкое понимание религиозной свободы. Эта разница не могла мешать единению христианской церкви; напротив обрядовые разности с течением времени постепенно сглаживались общей жизнью церкви.

У многих христиан из новообращенных оставались прежние привычки – сливать внутреннюю сущность религиозной жизни с ее формой, верования – с обрядами. Вследствие этого естественно возникали некоторые недоразумения в христианской церкви. Прежде всего, иудеи, которые первые обратились в христианство, стали смущаться тем, что в христианство стали обращаться необрезанные, и в христианскую церковь приниматься без обрезания, без соблюдения ветхозаветного обряда; стали смущаться, как это с ними в общение принимаются необрезанные люди, которых они привыкли считать нечистыми, отверженными. Поэтому уже первый случай обращения язычника возбудил некоторое смущение между христианами из иудеев. В книге Деяний рассказывается, что когда ап. Петр обратил в христианство первого язычника Корнилия и принял его через крещение, а не через обрезание, и когда он потом пришел в Иерусалим, то раздались упреки, зачем он позволяет себе иметь общение с язычниками, ест и пьет вместе с ними. Ап. Петр, с одной стороны, пользовался большим уважением между христианами из иудеев, с другой стороны, рассказал, что он сделал это не своевольно, а по особенному откровению Божию. Поэтому на этот раз смущение иерусалимских христиан успокоилось на некоторое время.

Когда после утверждения христианства в Антиохии апостолы отправились с проповедью по другим странам Малой Азии и стали принимать в христианство без обрезания, без соблюдения ветхозаветных обрядов, тогда поднялся ропот между иудеями и антиохийскими христианами. И так как главным проповедником среди язычников был ап. Павел, то стали говорить против него, что он не имеет такого авторитета, как прочие апостолы, что он не призван к апостольству самим И. Христом, а выступил на проповедь самозванно, самопроизвольно. Явились такие, которые стали смущать новообращенных христиан из язычников тем, что ап. Павел проповедовал не то христианство в Антиохии, которое проповедовали в Палестине; начали говорить, что он сам сомнительный апостол, что не принимающие обрезания и иудейских обрядов не войдут в Царствие Божие. Некоторые из этих пришлых из Палестины в Антиохию начали вступать в спор с самим ап. Павлом и Варнавой и требовали, чтобы они совершали обрезание над язычниками, обращающимися в христианство. Сам ап. Павел лично нисколько не колебался в своих мыслях о возможности принимать в христианство без обрезания и так поступал; но так как при этом он сознавал, что для многих вопрос этот важен и может смущать новообращенных язычников, то он решился отдать решение этого вопроса на общее обсуждение.

Ап. Павел вместе с Варнавою и обращенным из язычников Титом отправился в Иерусалим к старшим апостолам и сначала беседовал с ап. Петром, Иаковом и Иоанном о спорном вопросе и, как рассказывает ап. Павел в послании к Галатам, верховные апостолы согласились с ним и в знак этого подали ему «руку общения», т.е. изъявили полнейшее согласие с его взглядами и на первых порах положили такое условие: так как ап. Павел показал особое усердие в распространении христианства среди язычников, то считать его «апостолом необрезанных», а они будут проповедовать среди иудеев, пока здесь не утвердится достаточно христианство. Но потом и они разошлись отсюда по другим странам и обращали ко Христу не только иудеев, но и язычников. В свою очередь и ап. Павел нередко обращал в христианство и обрезанных.

После этого апостолы собрали общее собрание, на котором присутствовали многие пресвитеры и другие христиане. На этом собрании было немало споров, вероятно со стороны тех фанатиков из иудеев, которые требовали удержания ветхозаветных обрядов. Но когда с обеих сторон было высказано достаточно суждений, стал говорить ап. Петр и сказал, что ему первому пришлось крестить первого из язычников – сотника Корнилия, и он сделал это по особому Божию откровению, и Господь повелел ему, чтобы он принимал в Церковь Христову всех одинаково, т.е. через крещение. На Корнилия и его дом раньше сошла благодать Духа Св., и его незачем было подвергать обрезанию. Затем говорили ап. Павел и Варнава о тех успехах, которые достигнуты ими в деле проповеди христианства среди язычников, рассказали о тех чудесах и великих знамениях, которые являл Господь к обращаемым язычникам. Этот рассказ видимо был направлен к тому, что эти успехи христианской проповеди свидетельствовали, что обращение язычников угодно было Богу. После них стал говорить ап. Иаков, брат И. Христа по плоти (сводный, т.е. сын Иосифа от первой жены). Ап. Иаков пользовался особым авторитетом между иерусалимскими христианами, во-первых, вследствие родства с И. Христом, что имеет у иудеев большое значение, во-вторых, потому, что был епископом в Иерусалиме и назначен был на это самим И. Христом (по преданию), и в-третьих, потому, что он, как природный иудей, был ревностным и строгим исполнителем ветхозаветных обрядов. Вследствие этого он заслужил уважение не только у иудеев, но и у неверных и получил название «Праведного». Ап. Иаков также высказал, что и он не считает нужным исполнение обрядов для язычников. Чтобы придать более веса своему заявлению в глазах иудеев, он указал на то, что и в Ветхом Завете было предсказано, что в Царствие Божие войдут кроме иудеев и язычники, а закон Моисеев в своих дробных постановлениях составляет такое тяжелое бремя, которое трудно исполнимо и для самих иудеев, а заставить исполнять этот закон, значило бы стеснять христианскую свободу.

Поэтому ап. Иаков предлагал объявить язычников, чтобы они лишь не делали другим того, чего себе не желают, чтобы они удалялись от исполнения языческих обрядов, чтобы не вкушали идоложертвенного, т.е. не ели животных, приносимых в жертву языческим идолам, и таким образом показывали бы, что не солидарны с неверующими. В этом духе составлено было постановление от лица апостолов, как бы, как бы подтвержденное Духом Св. Здесь же решено было послать Савла и Варнаву, которых в Иерусалиме называли «возлюбленными братьями», для проповеди Евангелия среди необрезанных, для которых они уже и прежде потрудились, в Малую Азию, в Сирию, в Киликию.

Таким образом, смущение христиан было успокоено и стало ясно, что обрядам не следует придавать большого значения. Вероятно после этого собора у христиан из иудеев отношение к христианам из язычников, принявших христианство без обрезания, стало спокойнее; а последним было объявлено, что исполнение ветхозаветных обрядов для них необязательно. Но те фанатики, которые прежде восставали против ап. Павла и были недовольны за его проповедь, остались недовольны решением Апостольского Собора. Поэтому когда было распространено это решение, то противники этого решения сами предприняли путешествие по разным языческим странам и начали смущать новообращенных христиан, говоря, что ап. Павел не призван Самим И. Христом к апостольству, что его проповедь отличается от проповеди старших апостолов, что без обрезания нельзя спастись и т.п. И эти лживые проповедники христианства действовали так, что не прямо выступали, а большей частью, пользуясь случаем, когда в какой-нибудь стране ап. Павел, только что насадив христианство, удалялся оттуда и новообращенные еще не окрепли в вере; они туда являлись и старались совратить их, причем, как уже было сказано выше, они выступали лично против ап. Павла, клеветали на него. Так они проникли к новообращенным галатам, в Коринф и в Рим, где еще ап. Павел не проповедовал, но куда собирался отправиться. Здесь они старались посеять смуту среди новообращенных, противопоставляя авторитету ап. Павла авторитет других апостолов и в особенности ап. Петра. Им удалось произвести сильное волнение в тех христианских обществах, где еще не утвердилось христианство. Вот против этих-то иудействующих учителей и направлены послания ап. Павла, писанные им под конец пятидесятых годов. В посланиях в Галатам, Римлянам, Коринфянам он горячо высказывается против лживых учителей, говорит, что его благовестие не иное какое-либо, а именно тоже, которое проповедовали и другие апостолы, что он призван хотя не во время земной жизни И. Христа, но призван Самим И. Христом ы особом откровении ему, что он преподал такое истинное благовестие, что убеждал не принимать иного, если бы кто и стал благовествовать иначе, даже если бы сам он или ангел с неба, потому что такое иное благовестие будет неистинно, будет искажением истинной проповеди. Против своих врагов ап. Павел высказывался резко, называя их лживыми, нечистыми деятелями и даже псами.

Против приверженцев древних обрядов он выставлял ту мысль, что обряды не спасают, что ни обрезание, ни необрезание не имеют значения, а вера, соединяемая с любовью. Свобода христианская должна быть ценима выше всего и, конечно, выше обрядов. Таким образом, полемика между ап. Павлом и этими смутьянами из христиан из иудеев велась, но очень оживленно, возбуждая сильное волнение в некоторых христианских общинах. Здесь решались многие вопросы и недоумения, ставившиеся жизнью и обоюдными отношениями между христианами из иудеев и христианами их язычников.

Все апостолы в принципе были согласны, что нет надобности запрещать иудеям соблюдение ветхозаветных обрядов, равно как и не следует христиан из язычников принуждать к этому. Но возникал вопрос: как поступать в том случае, если в одном месте жили друг возле друга и христиане из иудеев, и христиане их язычников? Подобный случай рассказан ап. Павлом в послании к Галатам, случай между ним и ап. Петром. Вскоре после Апостольского Собора приходит в Антиохию ап. Павел, а после этого приходит ап. Петр. Христианское население Антиохии было смешанное, т.е. состояло из христиан из иудеев и христиан из язычников. Последние не считали нужным соблюдать и не соблюдали ветхозаветных обрядов. Оба апостола – и Петр, и Павел – ходили в дома и тех и других христиан и соблюдали их обычаи; например, когда они пили и ели вместе с евреями, то соблюдали их законы о чистой или нечистой пище, а когда вместе с язычниками, то не обращали на эти законы никакого внимания. Но вот пришли сюда из Палестины фанатики иудействующие и начали сеять смуту, т.е. доказывать необходимость соблюдения иудейских обрядов для язычников. Ап. Павел не смущался этим, и по-прежнему в своих отношениях держался свободы и ходил в дома иудеев и язычников. Апостол же Петр, который, как мы знаем, был тверд в своей вере, но опрометчив в поступках, что довело его до отречения от Христа при всей любви к Нему, – ап. Петр вследствие смут, производимых фанатиками, перестал ходить в дома христиан из язычников и стал соблюдать иудейские законы о пище и тому подобные мелочные предписания. «Тогда я, – рассказывает ап. Павел, – счел нужным противостать Петру лицом к лицу, потому что его поведение казалось зазорным, и сказал ему: как это ты, иудей, прежде считал возможным поступать по-язычески, т.е. не соблюдал обрядов, а теперь соблюдаешь и тем подаешь пример, которым могут смутиться христиане из язычников». И, как видно из послания к Галатам, ап. Петр принял это обличение Павла; следовательно, существенного разногласия между ними не было, потому что в основных принципах они были совершенно согласны, но разнились в применении принципов: как поступать в совместных случаях так, чтобы по возможности произвести как можно меньше соблазна. Ап. Павел считал нужным действовать прямо и твердо, хотя и он согласен был иногда на уступки; а ап. Петр делал уступки христианам из иудеев. Этот случайный и при том единичный факт, произведший временное недоразумение между апостолами, не мог служить поводом к возникновению сильного спора.

В 60-х годах этот спорный и сложный вопрос не имел уже большого значения, по крайней мере, ап. Павел в позднейших посланиях, написанных из Рима к Филиппийцам, к Ефесянам, Колоссянам, хотя по местам еще делает предостережения против иудействующих фанатиков, но видимо не обращает большого внимания на них. Теперь он предостерегает против исказителей христианства не из среды иудеев, а из среды язычников (вопрос об обрядах потерял уже свое значение). Точно также в посланиях других апостолов, писанных около этого времени приблизительно в 60-х годах, например, в посланиях ап. Петра и Иакова, они совсем не считают нужным касаться вопроса об обрядах; они предлагают только общие понятия христианской нравственности. Еще раз ап. Павел в своем последнем послании – в послании к Евреям – возвращается к вопросу об отношении Ветхого Завета к Новому, но в нем он уже совершенно спокойно рассуждает о смысле Ветхого Завета, говорит, что Ветхий Завет служит приготовлением к принятию христианства, и потому внутренние основы Ветхого Завета должны быть удержаны и в христианстве, а внешние обрядовые формы теперь потеряли свое значение. Точно также и из учеников апостольских, кроме ап. Варнавы, ни Климент, ни Игнатий, ни Поликарп не касались этого вопроса. Всё это показывает, что вопрос потерял прежнее значение и перестал волновать христианское общество.

Приверженцы ветхозаветных обрядов должны были более всех оставаться в Палестине между коренными иудеями, строго исполнявшими древние обряды.

Пока предстоятелем Палестинской церкви был ап. Иаков, он своим духом любви умел поддерживать спокойствие в обществе, потому что сам он строго соблюдал иудейские обряды и даже между неверовавшими иудеями считался Праведным. Но вместе с тем как на Апостольском Соборе он считал необязательным для язычников соблюдение ветхозаветных обрядов, так и в своих личных действиях был верен этому взгляду. Так, когда из стран языческих приходил в Иерусалим ап. Павел и с ним приходили новообращенные из язычников (необрезанных), то ап. Иаков радушно принимал их и даже предостерегал ап. Павла против злоумышлений иерусалимских фанатиков. Таким образом, из всего видно, что между большинством христиан, понимавших дух христианства поддерживались мир и единение и в Палестине и в других странах. Но когда в 64 году I века мученически был убит ап. Иаков (по наущению первосвященника иерусалимского Анана, который, воспользовавшись отсутствием проконсула, поднял гонение старых иудеев против христиан) – тогда-то и был убит ап. Иаков; тогда между палестинскими христианами возникло разделение. Фанатики желали удержать соблюдение обрядов; умеренные же соблюдали эти обряды, но не придавали им особенного значения. Умеренные избрали представителем родственника И. Христа по плоти Симеон, который и управлял этой общиной во II веке и умер мученической смертью во время гонений Траяна. Противная партия фанатиков избрала своим епископом какого-то фанатика Осбутиса. И эта партия уже отделилась от большинства христиан, державшейся умеренной партии и образовала особую секту.

Дальнейшие события еще больше должны были усилить это разделение между фанатиками и умеренными, к которым принадлежало большинство христиан (т.е. к умеренным).

Вскоре после убиения ап. Иакова началось восстание иудеев против римского владычества. Христиане более благоразумные понимали, что восстание до добра не доведет, и потому на основании некоторых указаний Божественного Откровения и по естественным расчётам оставили Иерусалим и вместе со своим епископом переселились в город Пеллу и образовали там общину. Другие остались в Иерусалиме и после его разрушения были рассеяны римскими войсками. Христиане, переселившиеся в Пеллу, лишились возможности исполнять древние иудейские обряды, потому что соблюдение их было соединено с Иерусалимским храмом. Но когда в 70 году был разрушен самый храм Иерусалимский, они окончательно лишились возможности соблюдать обряды по предписаниям Закона Моисеева; поэтому многие из христиан, выселившихся из Иерусалима, начали отставать от ветхозаветных обрядов. Другие же, наоборот, не образумившись уроком истории, еще с большим фанатизмом ухватились за свои предрассудки. Рассеявшись по другим странам, они клятвенно обещали строго держаться Моисеева закона.

По разрушении Иерусалима муж апостольский Варнава еще раз обратился к иудеям со внушением, что пора им оставить приверженность к обрядам, которых теперь нельзя исполнять. Послание Варнавы было подражанием посланиям ап. Павла к Римлянам и Галатам; только Варнава более резко отзывается о Ветхом Завете, чем Павел; с течением времени всё более и более умеренные, и даже фанатики, отрешаются от обрядов.

Дальше эти смуты более и более улаживаются и между христианами из иудеев. Умеренные, хотя сами продолжали еще соблюдать некоторые ветхозаветные обряды, но принимали в свою среду христиан из необрезанных. Следы этого держались до 20-х и 30-х годов II века. Когда при Адриане произошло новое восстание и иудеи были окончательно выселены из Палестины, когда там не осталось никаких следов прежнего, желали лишь только того, чтобы епископом был христианин из иудеев, т.е. обрезанный; в это время обозначилось совершенное разделение между умеренными христианами из иудеев и крайними. Первые совсем перестали держаться ветхозаветных обрядов и даже избрали (при Адриане) епископом необрезанного. Другие, крайние фанатики, рассеявшись по другим странам, стали все более и более удаляться от Церкви не только в обрядах, но даже в сущности христианства. Они перестали считать И. Христа Сыном Божиим, возвратились к ветхозаветным представлениям о Мессии; на основании некоторых, неправильно ими толкуемых выражений из Апокалипсиса, они стали ожидать чувственного Царствия Божия, которое будет продолжаться 1000 лет. Таким образом, они совершенно отделились от Церкви и образовали секту, которая во II веке получила название «евионит».

Другие же христиане из иудеев все более и более отрешались от ветхозаветных обрядов и сближались с христианами из язычников. И наоборот, христиане из язычников приближались к иудеям в том отношении, что начали принимать не только догматы общие с догматами Нового Завета, и нравственные правила, например, заповеди Закона Моисеева; но, так как в это время начали развиваться христианские обряды и церковная организация, то и христиане из язычников заимствовали многое в устройстве иерархии и богослужения, устраивая их по ветхозаветному типу. Например, когда устанавливалась иерархия, то принято было иудейское разделение на три степени. Уже в конце I века один епископ из христиан из язычников, Климент Римский, прямо указывал, что иерархия в 3 степени представляет отражение ветхозаветной иерархии. Относительно богослужения это влияние не так ясно, потому что впоследствии в нем произошли многие изменения. Но из древнейших литургий видно, что во время богослужения много воспоминаний Ветхого Завета происходило в важнейшие моменты богослужения, например, при совершении Евхаристии.

Таким образом, в половине II века разница между христианами из язычников и иудеев совершенно сгладилась, и не только в верованиях, но и в обрядах установилось полнейшее согласие. …, отрывки из сочинений которого мы читаем в истории Евсевия, который жил около половины II века и много путешествовал нарочно с целью ознакомиться с состоянием различных христианских церквей, прямо свидетельствует, что разницы не было между христианами, которые рассеялись по всем странам.

Со стороны иудеев даже тогда, когда большинство из них оставили ветхозаветные обряды и сблизились с христианами из язычников, оставались все-таки фанатики, крепко придерживавшиеся обрядов. Они образовали секту Евионитов. В свою очередь между христианами из язычников образовались партии, которые став в оппозицию с ними, вдались в противоположную крайность; отсюда уже при апостолах секта, названная по имени Николая, одного из семи диаконов, сектою Николаитов. Они слишком широко понимали идею христианской свободы и начали проповедовать свободу от всяких нравственных правил, т.е. прямо антиномизм, распущенность, просто разврат во имя свободы; вместе с тем стали проповедовать неповиновение властям, восстали против общественного порядка. Это учение представляет первую попытку того злоупотребления христианским учением, которое, под именем христианской свободы, думает проводить в общество революционные и антиномистические взгляды. Во II веке также образовалось несколько партий, чересчур ставших в оппозицию с ветхозаветным учением. Некоторые, особенно Василид и Сатурнин стали проповедовать, что Ветхий Завет есть откровение иного Бога, чем христианский. Около половины II века явились еретики Маркиониты, которые основывались даже на Св. Писании, ложно толкуя послания ап. Павла от отношении Ветхого Завета к Новому, стали проповедовать решительную противоположность между ними, учили, что христианский Бог есть Бог любви и милосердия, а ветхозаветный Бог есть Бог правосудия, доходившего иногда до ненависти и жестокости. В III веке явились секты Манихеев, Офитов, которые называли ветхозаветного Бога дьяволом и ветхозаветное откровение – откровением дьявола. Поэтому все законы Ветхого Завета они называли злыми, вредными законами, противными христианству; даже заповедь, данную в раю Адаму, о запрещении вкушать плодов от древа познания добра и зла объясняли так, что ее дал злой Бог, а напротив змей, который научил нарушить данную заповедь, есть высшее благое существо. Поэтому секта и стала называться Офитами (от οφις – змей). Офиты поклонялись змею и изображали добрым всё, что в Ветхом Завете изображается как дурное, например, они порицали и осуждали патриархов, пророков, и наоборот всех тех, кто в Ветхом Завете изображается дурным, они считали как великих праведников, например, Каина, Хама и даже Иуду-предателя. Но это уже выродки из христианства, отвергнутые Церковью и не имеющие ничего общего с ее учением. Как мы будем говорить в других частях курса, их учение образовалось и развилось уже под влиянием других идей, перенесенных из язычества.

Собственно в Церкви христианской в половине II века этот вопрос окончательно был уяснен и свое первоначальное значение совершенно утратил. Между христианами из иудеев и христианами из язычников изгладилась обрядовая разница; лишь некоторые остатки этих разностей удерживались в церквях и в позднейшие времена.

Большая часть малоазийских христиан, основываясь на предании, приписываемом Иоанну Богослову, держалась того мнения, что нужно праздновать Пасху вместе с иудеями 14 числа месяца Нисана, в какой бы день ни пришлось это число – в понедельник ли, в четверг, среду – всё равно. На Западе же, в западной церкви, явилось желание праздновать Пасху так, чтобы она не совпадала с еврейской Пасхой, потому что христианская Пасха имеет совсем другое значение, чем иудейская. Для этой цели стали даже составлять астрономические вычисления, следствием которых было правило, которого придерживаемся и в настоящее время, что Пасху следует праздновать в первое воскресение, следующее за полнолунием после весеннего равноденствия; было найдено, что так христианская Пасха не совпадет с иудейской.

Другой след этой обрядовой разницы выразился в спорном вопросе: как нужно относиться к субботе. Известно, что у иудеев суббота считается самым главным днем в неделе, как воспоминание о сотворении мира. Когда в христианской церкви рядом с субботой возникло воскресение, которому стали придавать большее значение, нежели субботе, то в различных церквах стали различно относиться к субботе. На Востоке, хотя воскресенье считали главным праздником, но и субботу очень уважали, считали как бы полупраздником и постановили, что в субботу поститься нельзя, кроме великой субботы. Этому содействовало особенное обстоятельство, что явились еретики Гностики, которые стали учить, что мир сотворен злым Богом, что сотворение мира есть несчастие и что поэтому нужно не праздновать воспоминание этого события, а сетовать и поэтому в субботу нужно поститься. В церкви же западной, где учение Гностиков было мало распространено и не имело такого значения, как на Востоке, решили поститься в субботу в память пребывания И. Христа в гробе в первую субботу, следовавшую за Его распятием. Таким образом, на Востоке суббота стала полупраздником, а на Западе днем поста. Эта разница между Восточной и Западной церковью существовала до Средних Веков; следы ее существуют и до настоящего времени.

О времени празднования Пасхи во II веке возник спор у Римской церкви с Малоазиатскими церквами. В Римской церкви вопрос разрешали так, что следует праздновать в первое воскресенье после полнолуния, а на Востоке – 14 Нисана. Разногласия по этому вопросу существовали и в III веке, пока этот вопрос не был разрешен на Первом Вселенском Соборе, разрешен в пользу Римской церкви, т.е., что Пасху следует праздновать в первое воскресенье после полнолуния.

Но замечательно, что в этих позднее возникших спорах ни та ни другая сторона не ссылалась уже на первоначальную основу разногласия – на ветхозаветные обычаи. Из этого видно, что в это время ветхозаветные обычаи в глазах христиан утратили всякое значение, и вопрос об отношении Ветхого Завета к Новому утратил свое прежнее жгучее значение.

О субботе спор между Восточной и Западной церковью поднят был в IX веке, при патриархе Фотии. Но тогда каждая сторона приводила другие основания, а не то, что суббота считалась праздником в Ветхом Завете. Таким образом, в позднейшие века решительно забыли о существовавшей некогда разнице в обрядах, при одинаковости верований, между христианами из иудеев и христианами из язычников.