Этот доклад публикуется в несколько сокращенном виде.
Христианское вероучение в православном богословии называется учением догматическим или просто догматами. Слово догма (δόγμα) значит: мнение, решение, постановление. Оно стало входить в употребление в смысле вероучения с III и IV вв. Догматы – богооткровенные истины Христовой Церкви о нашем спасении. Они обязательны, как необходимая основа спасения. Они непререкаемы, как учение Самого Бога, содержащееся в Св. Писании и Св. Предании. Они неизменяемы, как заключающие в себе полноту безусловной истины, не нуждающейся в изменениях и дополнениях. Преемственная сохранность их от времени апостольских гарантируется Церковью Христовой – «Столпом и утверждением истины» (1Тим.3:15).
Основным содержанием догматов является учение о Боге и Его отношении к миру и человеку, или, иначе говоря, о Боге Самом в Себе и о Боге как Творце, Промыслителе, Спасителе, Освятителе, Судии и Мздовоздаятеле.
Значение догматов состоит в том, что они определяют, во что и как должен веровать христианин, чтобы спастись. Отсюда они называются еще правилами спасительной веры.
В качестве истин веры они отличаются от истин нравственных, обрядовых, канонических.
Такое деление имеет основание в самом Св. Писании: «Шедше научите (μαθητεύσατε) вся языки...» И в конце этого текста: «...учаще их блюсти вся (τηρεῖν πάντα), елика заповедах вам» (Мф.28:19–20).
Объясняя эти слова Спасителя, св. Григорий Нисский разделяет учение Христа на две части: догматическую и нравственную. То же мы находим и у св. Иоанна Златоуста, по словам которого христианство требует вместе с догматами Православия и благочестивой деятельности.
Такое же деление мы находим в постановлениях Вселенских Соборов, которые догматами называли лишь свои вероопределения, все же другие постановления называли канонами, или правилами.
Все догматы одинаково спасительны и необходимы, и различие между ними только формальное. Они различаются как основные, в своей совокупности составляющие 12 членов Символа веры, и как вытекающие из них – частные. Со стороны раскрытия своего содержания различаются, как более раскрытые (explicita) и менее раскрытые (implicita). К первым относится, например, догмат о соединении двух естеств во Христе, ко вторым – о частном суде, о падении злых духов и др.
Со стороны отношения к нашему уму догматы делятся на догматы менее постижимые (тайные) и более постижимые. К первым относятся догматы о Боге в Себе Самом, о Св. Троице; ко вторым – о Боге Творце, Промыслителе, Спасителе и др. Догматы менее раскрытые дают место частным богословским мнениям. Все остальные виды догматов, ввиду краткости их формулировок в соборных определениях, нуждаются в подробном раскрытии, изъяснении своего содержания, с сохранением, однако, их смысла и духа на основе Св. Писания.
Говоря о так называемом развитии, или раскрытии, догматов, нужно различать развитие догматов в смысле появления новых догматов и развитие – в смысле раскрытия содержания существующих догматов. Православная Церковь принимает развитие догматов лишь в последнем смысле. Само же раскрытие догматов она понимает не как изменение их содержания, а всего лишь как более расчлененное и всестороннее их объяснение на основе Св. Писания и учения св. Отцов.
После Вселенских Соборов прекратилась формулировка догматов, но не прекратилось раскрытие их. Оно не прекратилось потому, что не прекратилась жизнь Христовой Церкви и потребность в сознательно-разумном усвоении веры. Не прекратилось и потому, что не прекратились заблуждения и ереси, на которые необходимо было реагировать. Так появились: «Православное исповедание кафолической и апостольской Церкви восточной» и «Послание патриархов православно-кафолической Церкви о православной вере». В этих двух исповеданиях Православной Церкви вероопределения Вселенских Соборов раскрыты и развиты в подробностях применительно к заблуждениям, возникшим после этих соборов. По образцу этих исповеданий (и особенно первого из них) стали составляться и другие изложения веры, или катехизисы, как, например, «Пространный христианский катехизис Православной кафолической восточной Церкви». Поэтому неверны, несправедливы упреки, что Православная Церковь, держась строго вероисповеданий семи Вселенских Соборов, сделалась неподвижной. Православная Церковь жила и доселе живет и действует так же, как жила и действовала древняя неразделенная Церковь. Она сохраняет единство с древней Церковью через живое преемство вероучения и церковного сознания, через живое преемство иерархии, таинств, канонов. Православная Церковь всегда имела и теперь имеет живой орган для выражения своего учения: голос ее пастырей, ее Соборов, Священного Синода, одобряющих или порицающих всякое вновь появляющееся изложение веры.
Догмат содержит в себе безусловную истину, неисчерпаемую в своем внутреннем содержании (например, догмат о Боге, о воплощении Сына Божия и др.). Естественно, что догмат при усвоении его верующим человеком вызывает в нем целую гамму внутренних переживаний, благодатных состояний. Такой человек изменяется, по выражению св. Григория Богослова, «божественным изменением». Изменяется в этом случае, как видим, не сам догмат, как таковой, а изменяется под влиянием догмата внутреннее состояние человека, его религиозно-познавательное восприятие: оно расширяется, обогащается по мере углубления в содержание догмата. И этому духовно-познавательному обогащению нельзя указать предела. Так догмат из сферы вербально неизменяемой догмы-доктрины переходит в сферу живых, непрерывно изменяющихся и обогащающихся восприятий и переживаний. В этом состоит так называемая субъективная сторона догмата.
Одни из святых отцов и учителей Церкви раскрывали преимущественно содержание Христова вероучения, как вероучения, то есть его так называемую объективную сторону. Другие углублялись во внутреннюю, сокровенную глубину догмата, раскрывая его благодатное, животворное воздействие на верующего человека, на его душу, сердце, волю, нравственное чувство. Над раскрытием этого внутреннего, субъективного восприятия догмата особенно много потрудился в своих дивных беседах с паствой св. Иоанн Златоуст.
Кроме догматов, православное богословие признает еще теологумены (θεολογούμενοι) и частные богословские мнения. Теологумены – богословские святоотеческие мнения единой нераздельной Церкви по основным вопросам вероучения. Как и догматы, они покоятся на богооткровенном учении, не имея, однако, непререкаемого значения и авторитета первых. Значение теологумена возрастает, если рядом с ним существуют аналогичные (идентичные) теологумены других свв. отцов Церкви. Вместе с ними он образует так называемую святоотеческую традицию по данному вопросу (например, учение каппадокийцев о св. Троице). Духоносная мысль свв. отцов является известной гарантией правильности понимания ими богооткровенного учения и раскрытия его в их богословских творениях.
По вопросам вероучения свв. отцы высказывались преимущественно в связи с ересями и заблуждениями своего времени, стремясь точнее определить и полнее защитить православно-церковное понимание оспариваемого догмата.
Если догмат содержит в себе всю полноту истины по данному вопросу, хотя обычно Соборами и кратко формулированную, то теологумен лишь то в большей, то в меньшей степени приближается к ней.
Теологумен, как мнение одного лица, сколь авторитетно оно ни было бы, нуждается в проверке и утверждении соборным сознанием Вселенской Церкви.
Некоторые из святоотеческих теологуменов вошли в состав вероопределений Вселенских Соборов (св. Афанасия Великого, св. Льва Великого и др.).
Из потребности богословской мысли разрешать те вопросы, на которые нет исчерпывающего, всестороннего ответа ни в вероопределениях, ни в Св. Писании, ни в теологуменах св. отцов, возникают частные богословские мнения.
Богословское мнение получает признание, если оно не противоречит догматам, не основывается на произвольном толковании Св. Писания и привносит нечто новое в решение исследуемого вопроса.
Если частные мнения авторитетных богословов, опираясь на Св. Писание и теологумены, развиваются и углубляются в своих исследованиях в церковно-православном направлении, то они приближаются по своему значению к теологуменам и заслуживают особого признания богословской науки и Православной Церкви. Таковы некоторые богословские мнения митрополита Филарета Московского, еп. Феофана Вышенского и др.
Если же частные мнения недостаточно богословски обоснованы и встают в противоречие со Св. Писанием и теологуменами, то подвергаются осуждению со стороны богословской науки и Православной Церкви. Таково, например, мнение об искуплении митрополита Антония Храповицкого и мнение о Софии – Премудрости Божией проф.-прот. С. Н. Булгакова.
Догматы, неизменяемые по своему содержанию, не всегда были неизменны по своей форме (букве). Неизменность словесного выражения догматов имела бы место лишь в том случае, если бы слово на языке человеческом выражало раз и навсегда одно и то же понятие. Между тем в действительности это не так: почти каждое слово имеет несколько смысловых значений. Мало этого. Слова и выражения, имевшие один смысл в одну эпоху, приобретают нередко несколько другой смысл в другую эпоху.
При таком неустойчивом и многообразном значении слов догматы не могли сразу же получить совершенно точную, стереотипную формулировку. И пока Церковь не сталкивалась с ересями и заблуждениями, она допускала разнообразные формы выражения истин веры и не видела противоречия там, где позднейшие поколения находили следы еретических воззрений. Учение, например, о единосущии и равночестности Лиц Св. Троицы несомненно исповедовалось Христовой Церковью первых трех веков, но у церковных писателей той эпохи можно было встретить в учении об отношении Отца к Сыну некоторые оттенки того субординационизма, который в грубой и полной форме был развит в системе арианства. Однако это обстоятельство нисколько не мешало Церкви считать этих писателей православными (Иринея Лионского, Дионисия Александрийского и др.).
С появлением ересей ярко выступило уклонение от принятого понимания догматов и возникла потребность оградить последние от извращения посредством точной и уже неизменной формулы. Это достигалось чрез присвоение известному слову или выражению определенного, строго фиксированного смысла, исключавшего уже всякий другой смысл в понимании этого слова. Так выработались в учении свв. отцов и в определениях Вселенских Соборов догматические термины и формулы. Процесс этого образования в истории догматических движений совершался медленно и не всегда легко и гладко. Догматически неизменное значение получали здесь иногда такие слова, которые раньше осуждались и не признавались. Так, слово омоусиос (ὁμοούσιος) было отвергнуто отцами Антиохийского Собора 269 года ввиду тех ложных толкований, какие давал ему Павел Самосатский. И лишь после того, как св. Афанасий Великий в борьбе с арианством вложил в это слово православный смысл, оно явилось знаменем Православия в IV веке и вошло в Никео-Цареградский Символ веры. Много разномыслия было и в понимании терминов фисис, усия, ипостасис (φύσις, οὐσία, ὑπόστασις) в течение IV–V веков, пока каждому из них не было придано строго определенного значения. Когда выработался этот вербально точный и догматически определенный смысл спорных слов и нашел свое отражение в соборных вероопределениях, тогда Церковь потребовала, чтобы в этом именно смысле слова догмата «всюду, всеми и всегда» принимались. Так полагался конец изменяемости словесной формы (буквы) догмата. Казалось бы, Церковь могла и впредь изменять прежние формулировки своих догматов, считаясь с обстоятельствами времени. Но она, однако, не делает этого, как потому, что не желает нарушать принятые ею же самой решения «неизменно хранить» догматы, так и потому, что дорожит этими формулировками, «которые она выработала, – по выражению проф. А.Л. Катанского, – путем вековых тяжелых усилий богословской мысли в цветущую эпоху своей жизни» («Об истории изложения догматов»). При раскрытии же догматов в богословских трудах допускается свобода в употреблении терминов и формулировок, лишь бы они были «богоприличными» и соответствовали общему смыслу и духу раскрываемого догмата и всего богооткровенного учения.
Прот. А. Ветелев,
проф. Московской Духовной Академии