О толкованиях преп. Ефрема Сирина на Священное Писание Ветхого Завета

Истолковательные труды преп. Ефрема Сирина по Священному Писанию Ветхого Завета, по нашему убеждению, заслуживают полного и серьезного внимания не только со стороны простого христианина, как прекрасный и обильный материал для благочестивого, назидательного чтения, но и со стороны ученого богослова-экзегета, как один из важнейших памятников по истории толкования Ветхого Завета в христианской Церкви, не потерявший научного значения даже до настоящого времени.

Всесторонний и подробный анализ толкований преп. отца мог бы дать содержание целому и обширному изследованию; а потому в тесных пределах одной лекции мы по необходимости должны будем ограничиться только общим и кратким обзором их.

Пр. Ефрем Сирин, великий отец и учитель Церкви IV столетия († ок. 378 года, – см. Herzog Enc. T. IV, ст. Rödiger’а), по свидетельству похвальной речи, составленной в честь его Св. Григорием Нисским, истолковал все Священное Писание Ветхого и Нового Завета, начиная с книги Бытия и кончая Откровением Иоанна Богослова: «πᾶσαν παλαιάν τε ϰαὶ ϰαινὴν... γραϕὴν... ὃλην ἡρμήνευσεν ἀπό τε τῆς ϰοσμογενείας ϰαὶ μέχρι τῆς τελευταίας τῆς χάριτος βίβλου». (Ant. Pohlmann «S. Ephraemi Syri commentariorum in Sacram Scripturam textus etc.» Part I, pag. 3).

Приведенныя слова св. Григория нельзя принимать в их строго точном и буквальном значении (как делает напр. почтенный автор жизнеописания пр. Ефрема, приложенного к I тому русского издания сочинений св. отца при Московской Духовной Академии, и др.): нельзя думать, что пр. Ефремом истолкованы все без исключения книги Священного Писания обоих Заветов. Что касается, в частности, толкований на Ветхий Завет, то из них сирский писатель Эбед-Иезу, или Авдиисус, епископ Низибийский, в каталоге сирских писателей перечисляет только следующия: на первыя три книги Моисеевых, на Иисуса Навина, Судей, 2 книги Самуила и 2 книги Царей, на книгу Псалмов, на 4-х великих пророков и на 12 малых (Твор. Ефрема Сирина т. I, стр. 62, примеч. «в» по 3 изданию, 1881 года). В шеститомном римском издании творений Ефрема Сирина от 1732–1746 года, самом полном из всех доселе вышедших, помещены: толкования на пять книг Моисеевых, Иисуса Навина, Судей, 4 книги Царств, на книгу Иова, на 4 великих пророков и на 7 малых, именно – Осию, Иоиля, Амоса, Авдия, Михея, Захарию и Малахию. Все перечисленныя толкования сохранились на их оригинальном, сирском языке. Из толкований на Псалмы, упомянутых у Эбед-Иезу, дошло до настоящого времени лишь несколько незначительных отрывков на греческом языке (См. Diestel Geschichte des AT-s in der christlichen Kirche, s. 138). Толкования на прочия книги Ветхаго Завета, не перечисленныя в каталоге Эбед-Иезу и отсутствующия в полном римском издании творений пр. Ефрема, вероятно, и не были им писаны. Это с достаточной уверенностью можно утверждать относительно толкований на книги Руфь, Есфирь, Притчей, Екклезиаст, Песнь песней, Ездры, Неемии, Паралипоменон и на все неканоническия. Толкования на 5 малых пророков Иону, Наума, Аввакума, Софонию и Аггея, – упомянутыя у Assemani Biblioth. Orient. T. I. pp. 59–164 (Diestel ibidem), по всей вероятности, были написаны, но с течением времени утратились ¹.

Из всех толкований пр. Ефрема по своему литературному характеру заметно выделяется толкование на книгу Бытия, особенно на ея первыя главы: оно написано в последние годы жизни пр. Ефрема, после долгой и разносторонней предварительной подготовки (См. предисловие к толкованию на книгу Бытия, т. VI, стр. 289 по 1 изданию 1861 года), и представляет тщательно обработанный, последовательный комментарий на эту книгу. Все прочия толкования, со включением некоторых отделов толкования на Бытие, скорее могут быть названы схолиями: это – по большей части краткия и весьма разнообразныя по своему содержанию экзегетическия заметки на тот или другой стих изъясняемой книги. Подобного рода замечаниями сопровождается не каждый стих и не каждая глава св. книги: многие стихи и целыя главы оставлены совсем без объяснения. Оттого очень часто изъяснение получает отрывочный характер, сильно напоминающий катены. По местам и действительно толкования выбраны из катен.

Некоторым из толкований пр. Ефрем предпосылает краткия вводныя сведения, по его мнению необходимыя или небезполезныя для понимания св. текста. Так, приступая к изъяснению книг Бытия и Исход, он, в общих чертах, последовательно излагает все содержание их; многия из книг пророческих предваряет краткими биографическими сведениями о пророке и указаниями на главные предметы пророческих речей.

В основании всех Ефремовых толкований лежит текст его отечественного сирского перевода, известного с именем Пешито и бывшаго в общем церковном употреблении у христиан сирийцев. Это наглядно и обстоятельно доказано Lengerke, Wisemann’ом и др. (Lengerke «Commentatio critica de S. Ephraemo Syro S. Scripturae interprete», глава «de versione ab Ephraemo tractata»; Wisemann Horae syriacae T. I, pp. 113–114 и т. д.) Перевод Пешито, один из древнейших переводов христианской Церкви, к концу IV века успел настолько устареть по языку, что современники пр. Ефрема уже находили в нем непонятныя для них архаическия слова и обороты; кроме того он заключал в себе не мало слов, целиком заимствованных с языка еврейского, и во многих местах представлял неизбежныя во всяком переводе уклонения от подлинного текста. Пр. Ефрему настояла нужда объяснять своим современникам непонятные для них архаизмы и гебраизмы и исправлять замеченныя им уклонения от еврейского подлинника. Отсюда – множество мелких филологических замечаний, разсеянных по разным местам его толкований ². Приведем два-три примера. В книге пр. Захарии 5, 7 сирский переводчик употребил слово «chiolto», соответствующее еврейскому אֵיפָּה и впоследствии устаревшее. «Chiolto», поясняет пр. Ефрем, есть название меры от «chailo». В книге Иова 41, 13 оставлено без перевода еврейское слово talhet (точнее תְּלַהֵט). Ефрем замечает: это слово (talhet) – еврейское и означает... то-то. В 1-й книге Царств 24, 4 слова подлинника אֶת־רַגְלָיו לְהָסֵךְ, Греч. παρασϰευάσασϑαι сирский переводчик передал выражением «и уснул тамъ». Ефрем указывает неточность и делает правильный буквальный перевод: «чтобы покрыть ноги» (Lengerke s. 21).

Эти замечания представляют ценный материал для истории и критики св. текста не только в переводе Пешито, но и в еврейском подлиннике, а также в некоторых переводах греческих. Еще более драгоценен самый текст Пешито, сохранившийся в толкованиях Ефрема: он представляет древнейшую, из всех известных редакций этого перевода. Поэтому всякий, кто вздумал бы изучить историю сирского ветхозаветного текста, сличить его с еврейским подлинником, составить себе понятие о состоянии этого последнего, современном переводу, тот ни в каком случае не мог бы обойтись без тщательного изучения экзегетических трудов пр. Ефрема (само-собою разумеется, в сирском подлиннике).

Обыкновенно думают, что как при исправлении, так и при изъяснении текста Пешито Ефрем пользовался непосредственно еврейским подлинником и некоторыми греческими переводами, преимущественно же переводом LXX. «Что пр. Ефрем знал подлинный язык Ветхозаветнаго писания и пользовался им при толковании, – говорит его русский биограф (Творения пр. Ефрема т. I, стр. 63, – прим. А. Ж.), – это показывают... те места, где он прямо ссылается на еврейский текстъ». Напр. «в объяснении первых слов книги Бытия Ефрем пишет: частица אֵת находящаяся в еврейском тексте, соответствует сирскому предлогу ломадъ, и не должно читать ioth, разумея под сим сущность неба и земли». «В толковании на книгу Иисуса Навина, 13, 6, замечает: «еврейское слово מִשְׂרְפת означает озеро теплых водъ», и др.

Но кроме указанных и многих других примеров подобного рода есть в толкованиях преп. Ефрема много и таких мест, которыя дают полное право сделать заключение прямо противоположное: одни места, где от лица, читавшего сирский перевод с еврейской библией в руках, следовало бы ожидать поправки в тексте или пояснения, пр. Ефрем обходит молчанием, и предполагаемым у него знанием еврейского языка совершенно не пользуется; в других местах делает заметки, прямо показывающия незнание еврейского языка. Так, иногда он делает ссылку на еврейский подлинник, на самом же деле приводит текст не из него. Напр., при объяснении Втор. 9, 25, Ефрем замечает: «где (сирский переводчик) сказал «помолился», там в еврейском написано «постился». В еврейском здесь стоит глаголъ אֶתְנַפַּל, который во всяком случае не может иметь подобного значения. Ср. Быт. 36, 24 и др. (Lengerke pp. 21–22) В 1 книге Царств 23, 28 еврейское слово סֶלַע передано по-сирски архаическим термином «Senor». Ефрем принял это слово за еврейское и сделал заметку: «Senor – слово еврейское и означает скалу». (Wisemann p. 128). Что касается тех мест, где поправки и объяснения Пешито сделаны вполне согласно с еврейским подлинником, то о них Lengerke, специально изучавший этот вопрос, делает замечание: «из всех тех мест, где перевод Пешито не вполне согласен с еврейским текстом, Ефрем усмотрел те только, в которых отступают от текста Пешито известные ему греческие переводчики» (Lengerke p. 27). Следовательно, Ефрем сам не знал еврейского языка и пользовался готовым, ранее собранным другими материалом, и именно, как справедливо предполагает Lengerke, в виде глосс, примечаний и вариантов, помещенных на полях и в тексте того древнего манускрипта Пешито, который был у него под руками. Основательность этого предположения с полною ясностью открывается из краткого замечания пр. Ефрема на сирский перевод Iисуса Навина 15, 28, – замечания, почему-то упущенного из виду в изследовании Lengerke. Еврейский подлинник 15 главы перечисляет все города, доставшиеся по жребию колену Иудину, в 28 стихе он называет Хацар-Шуаль, Беэр-Шэву, или Вирсавию, и затем прибавляетъ וּבִזְיוֹתְיָה. Последнее слово, по отделении от него союза וּ, и у LXX, и в Вульгате, и в русском, и в других переводах принимается за собственное имя города и потому оставляется без перевода (LXX – Βιζιοϑία, Vulg. Baziothia, русск. Визиофея). Так было сделано и сирским переводчиком. Но вместо имени этого города в некоторых манускриптах перевода LXX в конце стиха помещается прибавление «ϰαὶ αἱ ϰῶμαι αὐτῶν ϰαὶ αἱ ἐπαύλεις αὐτῶν», слав. «и села их, и предградия ихъ». Это прибавление было известно и пр. Ефрему; он принял его за перевод евр. וּבִזְיוֹתְיָה и сделал такую заметку: «вместо Вирсавию и Визиофею» нужно читать «Вирсавию и села ея, и предместья ея». Ибо сирские переводчики, говорит Ефрем, не знали значения еврейского слова и оставили его без перевода. (Lengerke p. 24). Относительно поправки Пешито, предложенной пр. Ефремом, нужно заметить: 1) слово ת–בּ не имеет значения, им указанного; 2) если даже признать, что это еврейское слово правильно переведено Ефремом «и села ея», то все-таки остается излишнее прибавление «и предместья ея», которое не имеет ничего себе соответствующого в еврейском подлиннике и носит ясные следы своего стороннего происхождения. Очевидно, что Ефрем черпал свои сведения не из еврейской библии непосредственно, но пользовался трудами других раннейших изследователей св. текста, и притом, как мы сказали, в виде разного рода замечаний ad marginem.

Тоже самое, лишь с большею уверенностью, нужно сказать и о пользовании греческими переводами. Иногда Ефрем приводит варианты из LXX, употребляя формулу цитации «греческий перевод говоритъ» или «в греческом переводе сказано», напр. Зах. 11, 5, Ам. 6, 1 и др. Но при объяснении Иез. 7, 17, сделав ссылку на греческий перевод, в действительности приводит текст еврейского подлинника; в книге Зах. 3, 9–10 несомненно пользуется переводом LXX, но, повидимому, не знает источника, откуда заимствован вариант, и нерешительно называет этот источник «другим переводомъ» (Leng. 19). Историк Созомен прямо говорит о том, что пр. Ефрем не учился греческому языку: «Ἑλληνιϰῆς παιδείας ἄμοιρος» (Hist. eccl. III, 16, Lengerke p. 6). Тоже утверждает и Феодорит, замечая о Ефреме, что «он, хотя не вкусил эллинской науки (παιδείας оὐ γεγευμένος Ἑλληνιϰῆς), однако обличал многообразныя заблуждения эллиновъ» (Hist. eccl. IV, 29 Leng. 6). Согласно с этими свидетельствами и благочестивое сказание о том, как Ефрем, незнавший греческого языка, при свидании с Василием Великим, по молитве этого последнего, получил дар понимать греческую речь (Leng. 5). Правда, в творениях Ефрема есть следы некоторого знакомства с отцами Церкви, писавшими на греческом языке, – Иринеем Лионским, Афанасием Александрийским, – и с греческими философами – Сократом, Платоном, Аристотелем; но, если из этого знакомства выводить заключение о знании греческого языка (Жизнеоп. Ефрема при 1 т. Творений его, стр. 60–61), тогда с равным правом надобно предполагать, что пр. Ефрему не чуждо было знание и латинской речи, так как он при истолковании Исаии 7, 16 (Творения его т. V, стр. 456) ссылается на «римския памятныя записи». Сведения из сочинений греческих отцов и учителей Церкви, понятия о греческих философах и их системах и пр. Ефрем легко мог почерпнуть путем устной беседы напр. с св. Иаковом Низибийским, своим учителем, с Евсевием Емесским (см. об нем у Herzog‘а) и другими, или же из оригинальных и переводных произведений сирской богословской литературы, которая ко времени пр. Ефрема находилась в цветущем состоянии (См. Wisemann’а Horae syriacae).

Таким образом пр. Ефрем не знал ни еврейского, ни греческаго языков, а равным образом и халдейского, знание которого предполагает у него Assemani (Незначительные следы знакомства с халдейскими таргумами легко объясняются вышеуказанным путем. Lengerke 17). Он знал, по всей вероятности, только свой отечественный сирский язык и пользовался текстом только родного перевода. Но этот перевод, замечательный по своим достоинствам и весьма близкий к еврейскому подлиннику, мог служить и действительно служил для пр. Ефрема прекрасным пособием при уразумении многих мест Ветхого Завета.

Другим незаменимым пособием при толковании было у пр. Ефрема непосредственное и близкое знакомство с географиею и топографиею стран, в которых совершались св. события, с нравами, обычаями и учреждениями жителей Востока. Так при изъяснении Бытия 10, 9, пр. Ефрем делает следующее замечание: «Неврод царствовал в Араке, т. е. в Эдессе, в Ахаре, т. е. в Ниневии, в Халанни, т. е. Ктезифоне, в Роовофе, т. е. в Адиабене, в Халае, т. е. в Хетре, в Расе или Риш-айне, бывшем в то время великим городомъ» (Твор. Ефр. т. VI, стр. 382). В этих строках св. отец сообщает сведения из топографии своей родной страны – Месопотамии, и потому они не могут не иметь особенной научной ценности. На слова пр. Иеремии: и сокрушит столпы солнечного града (43, 13), Ефрем пишет: «солнечный град есть египетский Илиуполь: в нем совершалось особенно много служений идолам. В нем были высокие столпы удивительной меры; высота каждаго простиралась до 60 лактей; капители на верху столпов были из блестящей меди весом до 1000 и более литр; на столпах сих представлены были изображения и подобия животных, которым покланялись язычники, а также начертаны священныя письмена языческих таинствъ» (Т. V, 679). Припомним, что пр. Ефрем путешествовал в Египет и здесь, может быть, описывает свои собственныя непосредственныя наблюдения. Особенно замечательно истолкование Бытия 15, 9–12, где содержится повествование о заключении Богом завета с Авраамом. «Изъяснения на сие место, пишет пр. Ефрем, надобно искать в обычаях халдеев. У них был обычай, чтобы клянущиеся проходили среди разсеченных трупов животных, расположенных в известном порядке и месте по обеим сторонам, и каждый притом произносил установленныя слова: не дай Бог, чтобы и со мной тоже случилось! Поскольку же Авраам был халдей, то Бог и благоволил заключить с ним завет сообразно с его отечественным обычаемъ». Далее, на слова: слетеша же птицы на телеса растесаная ихъ (животных) и седе близу их Авраамъ, Ефрем замечает: «думаю, что и это надобно объяснять также из обычаев халдейских. Халдеи, привязанные к птицегаданиям, обыкновенно наблюдали за полетом птиц. Бог и в настоящем случае благоволил допустить нечто подобное. Итак, когда птицы во множестве летали вокруг разсеченных трупов, Авраам, по обычаю, издетства ему знакомому, внимательно наблюдал, что наконец станут делать птицы, и куда направят полет свой». И се страх темен велий нападе на нь – Ефрем объясняет из того, что, по халдейскому верованию, птицы, севшия на жертву, предвещали великую беду. Наконец, на слова и пламень бысть, и се пещь дымящися, и свещи огненны, яже проидоша между растесании сими– Ефрем пишет: «пещь дымящаяся и прохождение горящих светильников подтверждают замеченное выше, что Бог при настоящем случае благоволил сообразоваться с обычаями халдеев. У них было в обычае, при совершении клятв, проходить между разсеченными трупами со светильниками в рукахъ» (т. I, 65–67). Нередко можно найти у пр. Ефрема следы пользования трудами и других толкователей: с одними из них Ефрем полемизирует, напр. в изъяснении Бытия 8, 14, относительно летосчисления при Ное (ср. Быт. 15, 13), – из других заимствует пригодныя для него объяснения, см. напр. Быт. 49, 7.

По местам в его толкованиях встречаются сведения, почерпнутыя из иудейского предания. Напр., изъясняя Осии 3, 4, Ефрем замечает об эфоде: «когда вопрошал кто Бога, первосвященник облекался в ефуд, входил пред Господа, и на одном из камней ефуда делалось видимым определение суда Господня». О Мелхиседеке говорит: «сей Мелхиседек был Сим: он по величию своему был царь, как родоначальник 14 племен; но также был он и первосвященник, потому что по преемству приял священство от отца своего. Сим жил не только до времен Авраама, как говорит Писание, но до Иакова и Исава... Его вопрошать ходила Ревекка, и Сим сказал ей, что два народа во чреве ея» и пр. (Быт. 25, 22–23). О пророке Иеремии Ефрем сообщает, что его побили камнями иудеи «в египетском городе Тафнисе. Там он умер и положен на месте, где некогда был дом Фараонов, потому что египтяне много пользовались от Иеремии и за то чтили его. Потом кости его перенесены в Александрию» (т. V, 582). У Иеремии учились Варух, Аввакум и другие (т. V, 646). (Ср. Diestel s. 138, Апт. 44). Эти и многия другия сведения из иудейского предания в то время в весьма значительном количестве обращались среди христиан, особенно восточных, – а потому нет нужды предполагать, что пр. Ефрем был знаком «с современными ему учеными толкователями иудейскими» (Твор. Ефр., т. I, стр. 68).

К пользованию перечисленными пособиями пр. Ефрем присоединял собственное весьма внимательное изучение св. текста. Хотя в своих толкованиях он вообще очень и очень редко делает снесение и сопоставление параллельных мест, однако кое-где остались ясные следы кропотливой подготовительной работы этого рода. Так напр. в конце толкования на книгу пр. Иезекииля Ефрем делает следующую любопытную приписку: «примечательно, что Бог 62 раза называет Иезекииля сыне человечь и 15 раз дом Израилевъ преогорчевающимъ» (т. VI, стр. 66).

В экзегетических принципах, в общем характере и направлении своем, толкования Ефрема носят заметный отпечаток двух главных богословских направлений, под влиянием которых стоял он в течение своей жизни и деятельности, – разумеем влияние школ антиохийской и александрийской.

Воспитанник низибийского и отчасти эдесского училища, стоявших в ближайшей и тесной зависимости от антиохийского, – пр. Ефрем усвоил себе некоторые экзегетические приемы антиохийского, буквально-исторического толкования Ветхого Завета, которое во многих пунктах соприкасалось с иудеопалестинским, а впоследствии выразилось в крайней и резкой форме у Диодора Тарсийского и особенно у его ученика знаменитого Феодора Мопсуэстского. Согласно с антиохийцами, пр. Ефрем значительно ограничивает число пророческих мест, прямо и непосредственно относящихся к Мессии и не приложимых ни к какому другому лицу священной истории. Вот некоторые примеры истолкования пророчеств. Пророчество Валаама о звезде от Иакова Ефрем относит ближайшим образом к Зоровавелю, – под пророком от братии, о котором возвещал Моисей, разумеет Иисуса Навина и других руководителей еврейского народа; в словах Даниила (7, 13): и се на облацех небесных яко сын человечь бяше, усматривает пророчество о судьбе иудеев, которые имели преодолеть греков и всех окрестных царей (т. VI, стр. 90); в словах того же пророка: прииде Ветхий деньми и суд даде святымъ (Дан. 7, 22) под «святыми» разумеет Маккавеев, победивших Антиоха Епифана в борьбе за национальную независимость; пророчество Иоиля (2, 28): излию от Духа Моего на всяку плоть, изъясняет: «на всяку плоть, т. е. на дом царя Езекии, чтобы наперед узнали они о будущем избавлении от Сеннахирима» (т. VI, стр. 162); в пророчестве Михея (4, 1): и будет в последняя дни гора Господня уготована над верхи горъ, находит указание на то, что «после 70-ти летнего плена храм Господень будет возсоздан на вершине гор, на которых построен был Иерусалим, и гора храма, по сооружении оного, возвысится нам всеми холмами, ее окружающими» (VI, 213) и др.

Подобно антиохийцам, Ефрем прямо и строго осуждает излишества аллегорического толкования. В объяснении на 1-ю главу книги Бытия он говорит: «никто не должен думать, что шестидневное творение есть иносказание; непозволительно также говорить, будто бы... в описании сем представлены одни наименования, или ничего не означающия, или означающия нечто иное. Напротив того должно знать, что как небо и земля, сотворенныя в начале, суть действительно небо и земля, а не что-либо иное разумеется под именем неба и земли, так и сказанное о всем прочем, что сотворено и приведено в устройство по сотворении неба и земли, заключает в себе не пустыя наименования, но силе сих наименований соответствует самая сущность сотворенных естествъ» (т. VI, стр. 296–297).

При объяснении каждого места Ефрем всегда и прежде всего обращает внимание на уразумение его ближайшого смысла, который он называет простым (VI, 274), обыкновенным (VI, 272), буквальным (V, 597), историческим (V, 513). К освещению этого, буквального, смысла Писания направлены все историческия, археологическия, филологическия и другия замечания пр. Ефрема. Эту отличительную черту экзегеса св. отца отмечает и св. Григорий Нисский в упомянутом уже похвальном слове Ефрему выражением «πᾶσαν γραϕὴν ἀϰριβῶς πρός λέξιν ἡρμήνευσεν» (Pohlmann Ibid.).

За малыми исключениями, буквально-историческое толкование пр. Ефрема кратко, ясно и безукоризненно правильно передает смысл св. текста и, по справедливости должно сказать, до сего времени сохраняет свое высокое научное значение для православного экзегета. Особенного внимания в этом отношении заслуживают толкования на книгу Бытия, на книги Царств, на пр. Исаию, Иеремию, Даниила и малых пророков.

Придавая вместе с антиохийцами самостоятельное и важное значение ближайшему, буквально-историческому толкованию Ветхаго Завета и с него начиная свои разъяснения, пр. Ефрем им одним однако же не ограничивается. По свидетельству того же похвального слова св. Григория Нисского, Ефрем не оставлял без внимания и глубоких таин содержания – «τὰ βάϑη τῶν ηεϰρυμμένων εἰς το ὐμϕανὲς ἄγων ϑεωρημάτων λύχνῳ χεχρημένος τῷ πνεύματι» (Pohlmann ibidem) Высшую и истинную цель его толкований составляет уразумение другого смысла Священного Писания, который называется у него духовным (V, 513), таинственным (VI, 269 и мн. др.), возвышенным (VI, 287). Признание этого смысла сближает экзегес Ефрема с экзегесом александрийцев, умеренных последователей Оригена, и особенно с экзегесом Василия Великого (Diestel, s. 138). Если буквально-исторический смысл текста, по пр. Ефрему, не выходит из пределов истории Ветхозаветного Израиля, то духовный почти исключительно относится к истории Церкви Христовой; поэтому, для уразумения последнего необходимо требуется умственное созерцание ветхозаветного изречения или события при свете истории новозаветного домостроительства. Процесс такого сравнительнаго созерцания носит у Ефрема заимствованное от александрийской школы наименование ϑεωρία (Deistel ibidem). В порядке постепенности ϑεωρία, изъяснение таинственного или возвышенного смысла, почти всегда следует за историческим. В истолковании благословения Иакова (Быт. гл. 49) Ефрем замечает: «доселе; мы говорили о благословениях Иакова в смысле буквальном; – теперь скажем о них в смысле духовномъ» (VI, 467), и в этих словах высказывает свое, обычное экзегетическое правило. Исключения из него есть, но их очень не много. Таинственный смысл, по пр. Ефрему, ни мало не уничтожает смысла буквального, не стоит также вне всяких отношений к последнему: «духовный смысл, – говорит пр. Ефрем в объяснении на 25-ю главу пр. Исаии, – почти везде неразрывно связан с историческимъ». Слова «почти везде» означают, что некоторыя, весьма немногия, части Священного Писания Ветхого Завета допускают лишь только одно буквально-историческое понимание, а во всех прочих нужно искать двух смыслов, буквального и таинственного.

Такой экзегетический принцип – совмещение в одном толковании понимания буквального и духовного – находит у пр. Ефрема весьма плодотворное применение к изъяснению мессианских пророчеств. Ефрем дает блестящие и замечательные по глубине мысли образцы такого истолкования их, которое в настоящее время принято называть историко-типологическим. Таковы, напр., изъяснения благословения Иаковом Иуды, пророчеств Моисея о великом пророке, пророчеств Исаии, содержащихся в 7, 8 и 9 главах его книги, 3-й главы Захарии и многих других. Ефрем обыкновенно отыскивает исполнение пророчества в ближайших исторических событиях из жизни еврейского народа, затем доказывает, что это исполнение не исчерпывает всего содержания пророчества и носит в себе типическия черты истинного, действительного и полного его осуществления в царстве Мессии. Первое, ближайшее, исполнение пророчества Ефрем называет «прообразовательнымъ», – так изъясняя слова пр. Амоса возставлю скинию Давидову падшую (Ам. 9, 11), он говорит: «Прообразовательно сие исполнилось во время возвращения иудеев из плена». Самыя события еврейской истории Ефрем называет «малыми образами, заключающими в себе славныя таинства» (V, 520), «предначертаниями» (V, 664) грядущаго окончательного исполнения во времена мессианския. Это последнее исполнение и обнаруживает подлинный смысл пророческих изречений (V, 672), как говорит пр. Ефрем в толковании на Иеремию, и потому называется «точным событием пророчества» («ἀϰριβὴς ἔϰβασις τῆς προϕητείας» Diestel ib.), «действительнымъ», «истиннымъ» его исполнением (V, 527; VI, 73 и мн. др.). Напр. на слова Даниила (2, 44) возставит Бог небесный царство, еже во веки не разсыплется Ефрем замечает: «царство сие не иудейскому народу дано будет. Хотя таинственно и предначертано было оно в Маккавеях, которые уничижили царство греков, но в самой действительности исполнилось на Господе нашемъ» (VI, 73). Или на слова Иезекииля (37, 24) и раб Мой Давид князь среде ихъ говорит: «рабом Своим Давидом Бог называет Зоровавеля, который соделается властителем народа Божия. Во всей же действительности исполнилось сие на Христе, царе всех народовъ» (VI, 58).

Областию пророчеств в собственном смысле применение историко-типологического метода толкования не ограничивается. Весь Ветхий Завет, по живому и искреннему убеждению Ефрема, во всех его частностях есть непрерывное и согласное пророчество о Христе. «Изречения пророков о том что было и будет с народом иудейским, говорит пр. Ефрем, в таинственном смысле надобно относить к устроению Церкви Христовой, к промышлению Божию о праведниках и к суду на нечестивыхъ» (V, 513). Поэтому Ефрем находит таинственный смысл, т.-е. указания на историю Новозаветного домостроительства, не только в пророчествах, но и в лицах, предметах, событиях, узаконениях, обрядах и учреждениях Ветхаго Завета. Все примечательныя в истории народа Божия лица, – патриархи, пророки, цари, священники, – не только представляют типические прообразы Христа сами по себе, но иногда и действуют с сознанием типико-символического значения своих действий: так, сыны Ноя, покрывшие наготу своего отца, опьяневшого от употребления виноградного сока, делали это, имея в виду будущее покровение Сыном Божиим греха праотца Адама, который упился собственною гордостию (Diestel s. 139); Гад который «выходит со множествомъ», прообразует 12 апостолов, исходящих на проповедание евангелия; Иосиф, послуживший опорою старости Иакова вместо его первенца Рувима, знаменует Христа, который вместо первородного Адама, преогорчившого Бога, явился Сыном старости и стал опорою мира в конце его существования (VI, 469); вавилонская башня, возвышающаяся от земли до неба, означает Того, Кто примирил землю, т.-е. род человеческий, с небом, т.-е. Богом (Diestel s. 139); одиннадцать дней пути от Хорива до горы Сеир (Втор. 1, 2) означают исшествие в единонадесятый час (т.-е. в последния времена) Эммануила для взыскания заблуждших народов; тысяченачальники еврейского народа прообразуют апостолов Христовых, стоначальники – пророков, пятодесятоначальники – учителей и наконец десятоначальники – истолкователей (Втор. 1, 13–15).

Скиния Моисеева во всех подробностях ея устройства, все предписания, относящияся к богослужебному культу, законы о пище и прочия установления закона Моисеева в толкованиях пр. Ефрема получают типико-символическое значение. Так, ковчег из древ негниющих, пишет Ефрем при объяснении 27 главы Исхода, означает тайну Эммануиловой плоти, которая не подлежит истлению и не повреждена грехом; золото, покрывавшее кивот, изображает Божеское естество, неизреченно соединившееся со всеми частями души и тела Богочеловека; золотой ободок ковчега с четырьмя кольцами есть образ Едема с его четырьмя реками и пр. (VI, 529).

В тех случаях, где невозможно найти никакого отношения между изъясняемым местом и временами мессианскими, и следовательно невозможно применить обычные приемы типологическаго толкования, пр. Ефрем допускает нравственно-тропологический способ толкования, т.-е. изъясняет подлежащия места в переносном смысле, прилагая его к различным явлениям духовно-нравственной и религиозной жизни. Напр. постановление да не свариши козленка в молоке матери (Исх. 26, 26 и др.) означает: если кто из язычества или иного заблуждения обратится к познанию истины, то не укоряй его за прежния заблуждения; называет же такового козлом как пришедшого из страны грешных, а матерью называет его прежнюю веру и прежнее имя» (VI, 528). В подобном роде почти все изъяснения законов о пище. Так, животныя, раздвояющия копыта и отрыгающия жвачку, служат символом людей, у которых уста полны славословия, и которые твердо стоят на пути правды. Под образом животных, отрыгающих жвание, но не раздвояющих копыт, разумеются те, кои Бога исповедают ведети, а делы отмещутся Его (Тим. 1, 16). «Под образом животных, которыя копыта раздвояют, но не отрыгают жвания, разумеются те, кои представляются блюстителями поста и благоговейными, но вместе с тем и еретики» (VI, 605) и под.

Здесь, в области нравственно-тропологических изъяснений, пр. Ефрем отступает от своего обычного экзегетического принципа и вводит новый прием, в котором таинственный смысл теряет свое историко-типологическое применение и сближается с аллегорическим.

Вообще, вне сферы прямых мессианских пророчеств, историко-типологическия и нравственно-тропологическия изъяснения пр. Ефрема, за исключением немногих верно намеченных и рельефно обрисованных типических отношений, служат повторением общеизвестных и общепринятых аллегорических толкований, унаследованных от Филона и получивших самое широкое распространение в христианской Церкви, благодаря трудам Оригена и его последователей, а потому с этой стороны толкования Ефрема не имеют научно-экзегетического значения и представляют лишь исторический интерес. К числу таких нужно отнести почти все толкования на книги Исход, Левит, Числ, Второзаконие и нек. др.

Несмотря на многия выдающияся достоинства, истолковательные труды пр. Ефрема в древней Церкви имели довольно ограниченный круг читателей: на греческий язык были переводимы только аскетическия и назидательныя его творения, экзегетические же опыты, кроме толкований на псалмы, все сохранялись до последнего времени лишь на сирском языке.

Что касается отечественной, сирской, Церкви, то в ней толкования пр. Ефрема всегда пользовались высоким уважением; но, после того как здесь утвердилась несторианская ересь, они должны были уступить первенство экзегетическим трудам Феодора Мопсуэстского, которые пресвитером Ивою Эдесским переведены были на сирский язык и сделались чемъ-то в роде экзегетического канона для сирийцевъ-несториан. (Diestel, L 137–138).

Итак: пр. Ефрем истолковал почти весь Ветхий Завет по тексту сирского перевода Пешито. Пособиями для него при критике и изъяснении текста были: глоссы и варианты еврейского подлинника, греческих переводов и таргумов, помещенные в тексте Ветхозаветной сирской Библии, – живое знание сирского языка, непосредственное знакомство с странами и народами Востока и наконец некоторые экзегетические опыты древнейших сирских толкователей.

Метод толкования – в большей части трудов пр. Ефрема буквально-исторический, в применении к пророчествам (в широком смысле) – историко-типологический, в некоторых случаях – нравственно-тропологический.

Научное значение для настоящого времени в его толкованиях сохраняют: текст Пешито, критико-филологическия замечания к нему, все буквально-историческия объяснения, историко-типологическое толкование пророчеств и изъяснение некоторых типов.