Печатное письмо к Алексею Степановичу Павлову

Параграф I II III

Нет худа без добра, говорит старинное русское присловие.

В марте прошедшего 1875 года Вы, мой ученый друг, напечатали в Одессе Ваши замечания на программу перевода толкования на церковные правила предпринятого Московским Обществом Любителей Духовного Просвещения и требовали печатного письма или ответа на Ваши замечания. Замечания Ваши редакцией перевода и Обществом были приняты с глубокою признательностью, которая и была Вам изъяснена сначала письменно от редакции, а потом печатно от «Общества»¹. Некоторые из Ваших замечаний были осуществлены немедленно. Но печатного письма, которого Вы требовали, не было. И это неисполнение Вашего требования было действительно худо.

Но из этого худа произошло и некоторое добро, и именно следующее: Вы повторили Ваши замечания в Москве, некоторые прежние требования опустили, а другие замечания прибавили. Не будь этого худа, т. е. отсутствия печатного письма, быть может не было бы и этого добра, т. е. не последовало бы повторения Ваших замечаний с дополнениями.

Прежде всякого другого слова позвольте мне вновь изъяснить Вам искреннейшую признательность за сочувственное отношение Ваше к предприятию «Общества» и за одобрение мысли «Общества» издать Книгу Правил с толкованиями, за сделанные Вами указания и замечания письменные и печатные и за самую форму печатных Ваших замечаний у нас (я думаю по нашей дикости) довольно редкую.

А за сим позвольте обратиться к сделанным Вами в Апрельской книжке Православного Обозрения замечаниям. – Ваши относятся, главным образом, к трем пунктам: I) размещению толкователей в издании, II) к вопросу о правильности самого состава принятых в издании толкований и III) к качествам перевода. – Хотя по строгим логическим требованиям обсуждение второго пункта должно бы предшествовать обсуждению первого и третьего пунктов; но я последую уже Вашему порядку.

§ I

Вы находите, что порядок размещения толкователей, принятый в издании «Общества», не может быть оправдан ни точною хронологией, ни внутренним отношением между тремя толкователями Зонарою, Аристином и Вальсамоном.

Позволяю себе не согласиться с этим Вашим мнением.

В издании «Общества» толкователи размещены в таком порядке: Зонара, Аристин, Вальсамон. Основанием для такого размещения послужила общепринятая хронология, хронология, принятая всеми учеными, имеющими в этом деле авторитет. И Вы сами свидетельствуете, что такая хронология есть общепринятая. Уже одного этого признания принятой в издании хронологии общепринятою совершенно достаточно для оправдания размещения толкователей в таком именно порядке. Издание популярное, практическое не имеет ни нужды, ни возможности переисследовать общепринятые научные положения; оно берет их готовыми, слагая ответственность за их верность на те ученые авторитеты, на которых лежала обязанность ближайшим образом исследовать дело. Такое издание не может заниматься учеными открытиями и изысканиями, а должно принять только выводы, твердо основанные на прежних изысканиях. Поэтому самое требование следовать не общепринятой, а другой, до начала предприятия неизвестной, хронологии, по моему мнению, не имеете оправдания. Может иметь оправдание требование совсем не следовать хронологическому принципу; но решительно неправильно, при допущении этого принципа требовать, чтобы следовали не общепринятой хронологии. Должно предварительно доказать неправильность общепринятой хронологии и сделать это доказанное мнение общепринятым; и только тогда будет основание требовать, чтобы следовали не прежнему общепринятому мнению, а новому, таковому же. Вопрос о неправильности общепринятой хронологии толкователей – Зонары, Аристина и Вальсамона – поднят Вами уже после того, как издателями правил с толкованиями решен был порядок размещения толкователей на основании общепринятой хронологии, и доселе еще в ученом мире никто не отдал предпочтения Вашей хронологии перед общепринятою. – Одного этого, по моему мнению, совершенно достаточно, чтобы исключить из числа предметов обсуждения вопрос о неправильности общепринятой хронологии: до начала предприятия «Общества» общепринятая хронология не встречала возражений; Ваша хронология, рекомендованная уже после решения, принятого «Обществом», – доселе еще не общепринята. Следовательно популярное практическое издание, принявшее хронологический принцип, должно и может следовать только общепринятой хронологии. Оставался бы один вопрос в этом порядке, именно второй Ваш, т. е. о правильности применения хронологического принципа к изданию.

Но как при ближайшем изучении представленных Вами против общепринятой хронологии возражений не оказывается возможности с ними согласиться, а напротив, представляются основания в пользу ее сохранения и на будущее время, и как устранение из нашей беседы этого вопроса Вы могли бы почесть за признание Ваших доводов против общепринятой хронологии, имеющими решающее значение; то в виду этого я не устраняюсь от обсуждения представленных Вами против общепринятой хронологии возражений.

Сущность положения, которое Вы пытаетесь доказать, состоит в следующем: доселе думали, что Зонара жил и писал толкования при Алексии Комнине († 1118), Аристин при Иоанне и Мануиле Комнинах (1118–1142, 1142–1166). Это мнение неправильно. Аристин писал прежде Зонары, при Иоанне Комнине († 1142), Зонара позднее – при Мануиле (1159).

Прежде всякого другого рассуждения заметим здесь следующие не подлежащие ни малейшему сомнению данные: 1) Не подлежит сомнению, что Аристин был жив в 1166 году. 2) Вальсамон писал свой комментарий между 1169 и 1177 годами, и несомненно позднее Зонары. Если теперь втиснем между ними еще Зонару, как требуете Вы (1159), то сделаем чистую кашу, то есть всех трех толкователей сделаем современниками. -Недоумеваю, как это одно соображение не остановило на себе Вашего внимания. – Но обратимся к вашим доказательствам.

Доказательства в подтверждение Вашей мысли и для опровержения общепринятой хронологии Вы приводите и внешние и внутренние. – Остановимся сначала на первых.

Внешнее доказательство Вашей мысли у Вас – одно.

Вы утверждаете, что хроника Зонары была первым литературным трудом Зонары. – Не нахожу причин не соглашаться с Вами в этом пункте; но вместе не вижу в этом основания и к тому, чтобы толкования его считать написанными после 1118 года, которым окончена хроника. Хроника, по ее существу, такой труд, который мог быть продолжаем целую жизнь через добавление позднейших событий, и который мог не препятствовать одновременному составлению и других трудов. Хроника могла быть доведена до известного последнего года, напр. до 1100-го и затем автор хроники мог посвятить свое время другим трудам, продолжая в то же время вносить в хронику современные события по мере их совершения. – Из того, что хроника была первым литературным трудом Зонары по отношению ко времени написания им прочих трудов нельзя делать никакого заключения: хроника – вещь растяжимая, как всякая повесть временных лет.

Но это – единственное Ваше внешнее доказательство в подтверждение Вашей мысли о том, будто Зонара написал свои толкования позднее хроники, закопченной 1118 годом. Между тем в пользу того, что толкования написаны Зонарою в царствование Алексия Комнина, есть прямое и имеющее важность свидетельство, на которое Вы, по непонятной для меня причине, не обратили внимания. Свидетельство этого свидетеля приводится у Алляция, и им с этой стороны не опровергается, а принимается за верное. Этот свидетель, Алляцием не названный, говорит следующее: «когда впоследствии времени воцарился славный между царями Алексий Комнин и увидел многия смятения от ересей и самыя прибавления и упущения италийцев, которым они научились от еретиков; то он, как муж чрезвычайно прозорливый и ревнитель веры (он очень мудро действовал в тогдашних обстоятельствах и открыл ересеначальника богомильской ереси) призвал мужей святых и мудрых Зигабена и Иоанна по прозванию Фурна, которые из всех божественных книг извлекли рассуждения и сочинили догматическую паноплию против ересей, и против самих италийцев по поводу прибавления к святому символу и опресноков. Последний же из всех и дивный – Зонара Иоанн монах, самым ясным и благочестивым образом изъяснивший божественные и священные каноны святых и всехвальных Апостолов и седми святых вселенских соборов и всех святых отцев наших, нигде не назвал папу православным, а скорее подверг анафеме тех, которые преступают пределы отцев и отменяют божественныя правила"². Показание этого свидетеля важно в том отношении, что написание Зонарою толкований на церковные правила относит к царствованию Алексия Комнина. С этой стороны не делает замечаний этому свидетелю и сам Aлляций: он приурочивает его к царствованию Aлексия Комнина. Не знаю почему это важное свидетельство не остановило на себе Вашего внимания.

Это внешнее свидетельство о том, что Зонара написал свои толкования при Алексии Комнине.

А вот другое внешнее свидетельство, показывающее, что Зонара написал свои толкования задолго до Вальсамоновых толкований, а не одновременно с ним, как хочется Вам.

Стремясь доказать старшинство Аристина пред Зонарою и зная, что Аристина нельзя не признать жившим в 1166 году, Вы низводите Зонару ко временам Мануила Комнина (1142–1181) и делаете современником Вальсамона, писавшего свои толкования между 1169–1177 годами. – Это – мысль Дю-Канжа, который выражает ее еще в более крайней форме, чем Вы, и полагает, что оба толкователя и поручение толковать получили от одного патриарха и императора.

Позвольте напомнить известные конечно и Вам надписи некоторых рукописей, не благоприятствующих такому сближению двух толкователей на одни и те же годы. В пергаминной рукописи Флорентийской Библиотеки XIV в., описанной у Бандини, содержащей между прочим толкования Зонары и Вальсамона, пред этими толкованиями находится следующее надписание: Ἐξήγησις τῶν ἱερῶν καὶ θείων κανόων πονηθεῖσα τοῖς μακαπιωτάτοις καί σοφωτάτοις ἐκείνοις ἀνδράσι, τῷ τε μοναχῷ Ἰωάννη...... καὶ μεθ’ ἱκανούς ὕςεπον χρόνυς καὶ τῷ θεοφιλεςάτῳ διακόνῳ..... κυρῷ Θεοδώρῳ τῷ μετὰ χρόνους τιυὰς γεγονότι καὶ πατριάρχῃ Ἀντιοχείας καὶ πάσης Ἀνατολῆς.³ То же самое надписание и теми же словами встречается и в других рукописях⁴. Надеюсь, Вы заметите, что, по этому указанию толкование Вальсамона написано спустя довольные годы после толкования Зонары (μετὰ χρόνους ἱκανούς), а патриархом Антиохийским Вальсамон сделался только через несколько лет (μετὰ χρόνους τιυας); после написания своего толкования. Полагаю, что если поверить этому надписанию (а Вы верите другим, следовательно должны поверить и этому); то никак нельзя будет сказать, что Зонара и Вальсамон были современники и что толкования их написаны или одновременно, или одно вскоре после другого: Вальсамоново написано спустя довольные годы (μετὰ χρόνους ἱκανούς) после Зонарина. – Общепринятая хронология (Зонара – † 1120, Вальсамон толк. 1169–1177) этим надписанием вполне оправдывается.

Позвольте обратить Ваше внимание и еще на одно внешнее свидетельство, неблагоприятствующее Вашим предположениям и подтверждающее общепринятую хронологию.

Делая Аристина старшим Зонары Вы, как мне кажется, не остановились Вашим вниманием на указаниях Вальсамона об Аристине и Зонаре. – Вальсамоновы указания об Аристине таковы, что дают видеть в Вальсамоне современника Аристинова и, я сказал бы, младшего чиновника той же канцелярии, в которой был старшим и начальствующим Аристин. Две черты в Вальсамоновых указаниях приводят меня к такому убеждению. Два раза в своих толкованиях Вальсамон упоминает об Аристине, и оба раза с полным его титулом: ὑπέρτιμος ἐκεῖνος καὶ μέγας οἰκονόμος (Ап. 6 Σ. II, 9), ὑπέρτιμος ἐκεῖνος κυπὸς Ἀλεξιός ό Ἀπιστηνὸς (VI Всел. 37 Σ. II, 389). Полагаю в этом признак близости по времени Вальсамона и Аристина. А другой признак того же нахожу в том, что в оба раза Вальсамон упоминает о таких частных обстоятельствах из жизни Аристина, которые могли быть известны только современнику и, как кажется, сослуживцу. В толковании на 6-е Апостольское правило Вальсамон указывает такое частное обстоятельство из служебной деятельности Аристина, которое могло быть известно не иначе как близкому чело веку и сослуживцу, именно он говорит, что Святой Синод (константинопольский) тремя тридцатидневными повестками приглашал пречестного оного великого эконома Аристина удержаться от исполнения судейской должности. – Подобную же частность передает Вальсамон об Аристине и в другой раз; именно он говорит, что Аристин приводил (в Синоде, конечно) 37-е правило Трульского Собора против святейшего патриарха Иерусалимского Никифора (Σ. II, 389). На основании этих частностей Беверегий держится мысли, что Аристин предшествовал Вальсамону или, по крайней мере, был его современником (anterior Balsamone, vel saltem eadem aetate), и кажется, что мысль о близости Аристина с Вальсамоном по времени, о современности их едва ли может подлежать сомнению. – Ничего подобного не видим в упоминаниях Вальсамона о Зонаре. «Превосходнейший оный Зонара мудро и весьма практично, и как нельзя лучше (ὑπέρφυέστατος ἐκεῖνος Ζωναρᾶς σοφῶς καὶ ὑπέρδεξίως καὶ ὡς οὐκ ἄν τις κριττόνως) изъяснил правила» (Σ. IV, 111). Едва ли из такого можно вывести мысль о том, будто Зонара быль современником Вальсамона, как думаете Вы.

Обращаясь за сим к внутренним доказательствам мысли о написании Зонарою толкований позднее царствования Алексия Комнина и, в частности, после Аристина Вы ссылаетесь 1) на образ упоимнания Зонарою об Алексии Комнине, 2) на полемику Зонары о значении предлога «μετὰ», и 3) на указание Зонарою некоторых таких обстоятельств, которые, по-Вашему, могут быть отнесены к определенным годам царствования Мануила Комнина. – Позвольте войти в некоторые подробности о представляемых Вами внутренних доказательствах.

1) В числе несомненных доказательств в пользу того, что Зонара писал свои толкования уже по смерти Алексия Комнина, Вы, прежде всего, указываете на образ выражения его об этом императоре. Вы уверяете, что о царствующем императоре Зонара не сказал бы: τοῦ βασιλέως κυροῦ Ἀλεξίου τοῦ Κομνηνοῦ, а употребил бы официальный титул κραταιὸς καὶ ἄγιος ἡμῶν βασιλεύς (Прав. Об. 734, 735), как весьма часто употребляет этот титул Вальсамон о современном ему императоре Мануиле Комнине. – Но это не было общим правилом; и сам Вальсамон иногда приводит новеллы современного ему императора Мануила Комнина с официальным титулом, иногда без титула, и что всего замечательнее, одну и ту же новеллу иногда приводит с титулом, иногда без титула: так новеллу об убийцах (1166 г.) Вальсамон приводит четыре раза, три с титулом (Σ. II, 520; IV, 116, 237) и один раз без титула τοῦ βασιλέως κυρίου Μανουὴλ τοῦ Κομνηνοῦ Σ. I, 201). Напротив, если бы Ваше заключение имело силу, следовало бы непременно ожидать, что Зонара употребит титул обыкновенно употребляемый канонистами при упоминании о покойных императорах ἀοίδιμος. Так Вальсамон, приводя новеллу императора Алексия Комнина, говорит: νεαρὰ τοῦ ἀοιδίμου βασιλέως κυροῦ Ἀλεξίου τοῦ Κομνηνοῦ (Σ. IIΙ, 508); также говорит он и о Мануиле Комнине после его смерти (Σ. I, 284, 153, 165; II, 653; IV, 469).

2) За сим в числе аргументов в пользу старшинства Аристина пред Зонарою Вы с полною уверенностью приводите тот, что Зонара при составлении своего комментария несомненно имел уже пред глазами схолии, написанные Аристином.

Не позволите ли это «несомненно» сначала превратить в «сомнительно» при Вашем собственном содействии. Единственным фундаментом Вашей несомненности служит замена Вами в полемике Зонары из за предлога μετὰ «по» (Толк. на 3 пр. II Вс. Соб.) слова ἔνιοι некоторые словом: Аристин. Аристин принял мысль, против которой полемизирует Зонара, ссылаясь на некоторых; следовательно некоторые суть именно – Аристин, а не кто-либо другой. Позвольте обратить Ваше внимание на некоторый произвол в Вашем силлогизме: могли держаться мнения, опровергаемого Зонарой и другие, кроме Аристина. Вам известно, что еще задолго до XII века существовали уже толкования или схолии на церковные правила и что этими толкованиями руководились в церковной практике. Преподобный Феодор Студит в письме к Навкратию пишет между прочим следующее: «о крещаемых, помазуемых святым миром и анафемаствующих ересь, я написал не так, как божественный Епифаний распределил и исчислил ереси, но как нашел я в толковании одного из древнейших, трудолюбиваго мужа, сделавшаго исследование и извлечение из книг византийской церкви» (русск. перев. I, 262, 263). С течением времени эти схолии умножились в числе и помещались и на полях, и в самом тексте канонических рукописей, содержащих правила. Но позвольте воспользоваться Вашими об этом предмете мыслями и сведениями. При описании греческой пергамминной Кормчей Моск. Синодальной Библиотеки XIII в. (№ 397) Вы говорите: «синтагма еще не имеет здесь общепринятых толкований Зонары, или Вальсамона; но на полях и в сaмом тексте рассеяно множество кратких cxoлий, в которых, или указываются сходныя правила, или соглашаются видимо противоречащия. Из этих схолий типически повторяющихся и в других (до зонаровских) списках синтагмы, могла бы составиться своего рода glossa ordinaria, весьма поучительная в историко-каноническом отношении; и здесь, также как в латинской глоссе к Декрету Грациана и папским Декреталам, творилось новое право, едва ли вполне исчерпанное знаменитыми комментаторами синтагмы в XII в… Нет сомнения, что Зонара и Вальсамон в своих толкованиях уже пользовались готовыми схолиями, нередко повторяя их вполне и буквально» (Заметки о греческих рукоп. 16; сравн. Muralti Catalog. Cod. Bibl. Imper. Publ. р. 18, not. 25). В этом совершенно согласны с Вами Беверегий (Synodic. II, annot) и Гергенрётер (Photius III, 114–126⁵). Некоторые из этих схолий изданы еще Беверегием (Т. II, annotat.); затем в недавнее время значительное число схолий напечатано кардиналом Питра (Iur. Eccl. Graecor. Hist. Т. II, 641–662) и Гергенрётером (Photius III, 113–126). Кроме писанных схолий были устные, ходячие, так сказать, обычные толкования или мнения о разных канонических предметах. И эти устные, ходячие мнения были во внимании знаменитых толкователей XII в. Вальсамон в толковании на 1-е Апостольское правило, утверждая, что хиротония здесь означает посвящение, бывающее в церкви, а не избрание (ψῆφος), замечает, что некоторые (τινες) держатся и того мнения, будто здесь говорится об избрании последовав неписанным сказаниям об этом (ἀκολουθήσαντες τοῖς ἀγράφως λεγομένοις Σ. II, 3).

В виду всего этого я позволяю себе сделать в Вашем показании небольшое видоизменение, впрочем, совершенно ему не противоречащее: некоторыми прежними схолиями толкователи пользовались, а против других полемизировали. Я просил бы позволения сделать здесь даже трилемму и сказал бы: они относились к прежним схолиям трояко – или пользовались ими, или оставляли их без внимания, или против них полемизировали. Должно заметить, что были и такие случаи, когда один толкователь прежнему утвердившемуся мнению или существовавшей схолии следует, а другой полемизирует. Так, Вальсамон против Зонары, принявшего прежнее ходившее мнение о существе понятия хиротонии (Σ. II, 3).

Таким образом, при Вашей помощи доселе я приобретаю право на принятие следующего положения: толкователи XII века Зонара, Аристин (зачем его исключать?) и Вальсамон имели в виду прежде них бывшие схолии, пользовались ими, или оставляли их без внимания, или против них полемизировали. Следовательно, полемика Зонары из-за предлога μετὰ «по» могла быть направлена и не против Аристина, а против мнения какого-нибудь другого, бывшего у Зонары под руками схолиаста; и, следовательно, Ваше мнение о несомненности того, будто Зонара имел пред глазами Аристиновы схолии слабеет: мог иметь и другие, а не Аристиновы, могла быть и на пререкаемое место другая схолия кроме Аристиновой.

Да, это быть могло. Но представьте себе, как на этот раз побаловала меня судьба; она дала полный бенефис: схолия, которой Вы ищете исключительно у Аристина, не только могла быть ранее Зонары и Аристина, но и действительно была. У Беверегия в примечаниях и в недавно изданных Питрою древних на Восточные правила схолиях, которые он считает возможным возводить к патриархам Никифору и Фотию, схолия на 3-е правило Второго Вселенского Собора есть и именно в той силе и в тех самых терминах, против которых полемизирует Зонара, и эта схолия по оттенкам мыслей и по своим терминам совершенно тождественна с тою, которую имеет в виду Зонара, Аристиново же толкование – далее. Представим вместе схолию, Аристиново Толкование и Зонарину полемику, дабы видеть яснее, с чем она имеет более сходства – с древней схолией или с Аристиновым толкованием:

Зонарино изложение этого мнения:

  Τὴν πρόθεσιν τὴν, μετὰ ἔνιοι τοῦ χρόνου δηλωτικὴν ἔφασαν εἶναι, καὶ οὐχ ὑποβιβασμὸν τῆς τιμῆς πρὸς τὴν πρεσβύτεραν ’Ρώμην. Χρῶνται δὲ πρὸς κατασκευὴν τοῦ οἰκείονυ λόγου τῶ οἰκοσ τῷ ὀγδόῳ κανόνι τῆς ἐν Χαλκηδόνι συνόδον….. Φασὶν οὖν, ὅτι ἐπεὶ τῶν ἴσων ξιοῦσιν, αὐτὴν τιμῶν, πῶς νοηθήσεται ἡ μετὰ, πρόθεσις, ὑποπώσεως δηλωτική (Σ. II, 173, 174).

Полагаю, Вы не будете отрицать, что Зонарино изложение и по существу, и по течению мысли, и по самой букве соответствует древней схолии, а не Аристинову толкованию. Те же три периода, в той же последовательности один за другим и почти те ми же самыми словами, как и в древней схолии. У Аристина же напротив нет ничего соответствующего третьему периоду (φασιν οὖν....) Зонарина изложения. Беверегий (II, annot. р. 230) и Гергенрётер (Photius III, 115) держатся того же мнения, именно, что вышеприведенная схолия существовала прежде и что три толкователя имели ее пред глазами, Зонара и Вальсамон против нее полемизировали, а Аристин ее принял.

Дело представляется с этой стороны ясным; и только разве для вящего уяснения может представиться нужным разрешение еще некоторых вопросов. – И прежде всего: как могло случиться, что позднейший Аристин принял схолию в ее силе, а Зонара против нее вооружался? Независимо от того, что рассматриваемая схолия относится к предмету самого жгучего интереса того времени, изъяснение предлога μετα в смысле древней схолии, принятом и Аристином, представляло и само по себе значительные внутренние основания в пользу своей состоятельности: ибо действительно, есть внутренняя несообразность и невозможность примирить, чтобы между лицами, получившими равную честь и преимущество, одно было честию и преимуществами ниже другого. Поэтому-то Аристин и принял мысль древней cxoлии, а не Зонарину. – Полемизировать же или выставлять основания, почему он принимает эту мысль, а не другую, совсем и не в обычае Аристина и не в пределах его задачи. Его за дача представить прямой смысл короткого синоптического изложения и пополнить его из подлинного пространного текста правила. Поэтому он никогда не полемизирует. Поэтому же нет ничего странного, что Аристин младше, как выражается один из моих почтеннейших сотрудников, и ухом не ведет на мнения старшего Зонары: другое делает дело, другую имеет цель, потому и не ведет. Его короткая догматическая схолия исключает всякую полемику. Это особенно ясно в тех случаях, когда оба следуют прежней схолии. Тогда Зонара приводит такую схолию обыкновенно в том виде как находит; а Аристин образует из нее простое догматическое положение. Так, например, в толковании на 7-е правило 1-го Вселенского Собора. Древняя схолия: τινὲς ἐνταῖ θα μητρόπολιν λέγουσιν εἰρῆσθαι Καισάρειαν (Pitra II, 644). Зонара: τινὲς δε μητρόπολην τὴν Καισάρειαν, λέγουσιν ὀνομάσαι τὸν Κανόνα. Аристин: Ἡ Καισάρεια μητρόπολις τυγχάνει πρώτη Παλαιστίνης. (Σ. II, 132). Может быть по этому-то характеру исключительной положительности и догматизма Аристинова схолия и была предпочтена Славянскими переводчиками.

Чтобы покончить с этим пунктом, остается присовокупить, что только при допущении мысли о существовании ранее ХII в. и в XII в. схолий и разных канонических мнений, возможно объяснение следующих явлений:

а) приведения Зонарою мнений некоторых и его полемики против некоторых (τινες), к числу которых однако же никаким образом не принадлежит Аристин. Аристин в ином месте представляет толкование согласное с Зонариным, и, однако же, Зонара приводит мнения или ведет полемику против каких-то некоторых: некоторые говорят… Так, в толковании на Апостольские правила 7-е и 64-е (Σ. II, 10, 82). В толковании на последнее правило Зонара приводит два мнения, не отдавая предпочтения ни которому. Аристин, верный своей задаче, в своей схолии держится одного из мнений, указанных Зонарою. Точно так же Зонара имеет в виду древнюю схолию в своей полемике о значении слова экзарх в 17-м правиле IV Всел. Собора (ср. Pitra II, 645, 646), в толковании 28-го правила IV Всел. Собора опять из-за значения предлога μετὰ (ср. Pitra II, 646). – В иной раз Зонара полемизирует против мнений, которых у Аристина нет, но источника которых мы не в состоянии указать: без сомнения, здесь его полемика направлена против ходивших в его время мнений (Ср. Σ. II, 210–213). Приняв Вашу мысль, что Зонара имел уже в виду готовые схолии на правила, до него составленные, и разные канонические мнения с моим дополнением ее, именно тем, что он ведет полемику против этих готовых схолий и мнений, мы выходим без труда из этого затруднения и получаем ясное созерцание процесса творения Зонариных полемических заметок.

б) Равным образом при этом предположении и при допущении мысли о старшинстве Аристина пред Зонарою мы без труда выходим из того затруднения, почему у Зонары нет полемики и поправок в таких случаях, где у Аристина очевидная погрешность, и у Зонары совершенно противная сей погрешности мысль. Так, напр. в Аристиновом толковании на 72-е правило VI Вселенского Собора говорится: брак супругов нехристиан, из которых один принимает христианство, остается в силе при том условии, если εὐδοκεῖ ὀ πιςὸς συνοικεῖν τῃ ἀπίστω, ἤ τὸ ἀυάπαλιν (Σ. II, 473). Мысль не согласная с учением Апостола, хотя Аристин и прибавляет: κατὰ τὸυ θεῖον Ἀπόστολον. У Зонары эта мысль излагается вполне согласно с Апостольским учением следующим образом: εἰ θέλει τῷ πιςῷ ἡ ἄπιςος συνοικεῖν. И однако же он не исправляет эту весьма важную ошибку Аристина, не полемизирует против него. – Почему? Потому что не видал Аристина.

После всего сказанного об этом аргументе не будет ли дано разрешения этот Ваш аргумент из числа аргументов в пользу старшинства Аристина пред Зонарою исключить? – Мне кажется, он не действует.

3) Наконец в толкованиях Зонары Вы находите указания на три обстоятельства из времен Мануила Комнина (1142–1181).

а) Первое такое обстоятельство Вы видите в дополнительном изъяснении на 10-е правило св. Петра Александрийского, по надписи, направленном против Музалона, а по существу содержащем в себе повторение и развитие полемики Зонары и Вальсамона, которую они вели еще в толковании на послание Ефесского Собора против тех, кои утверждали, что епископы могут отказываться от управления своими церквями и после сего сохранять архиерейство (Σ. II, 209–215). Это дополнительное толкование Афинские издатели приписывают не Зонаре, а Вальсамону, Беверегий помещает после Зонариной схолии, Вы на основании Московских списков свидетельствуете, что это дополнительное толкование стоит в рукописях на своем месте, т. е. после Зонарина толкования, хотя и без надписи. Это последнее замечание, которое Вы так откровенно сделали, имеет в настоящем случае величайшую важность: ибо только одна надпись и служит для Вас доказательством молодости Занары; самое же содержание дополнительного объяснения составляет полемику не против Музалона специально направленную, а вообще против мнения, существовавшего гораздо прежде и уже подвергшегося опровержению Зонары и Вальсамона прежде именно при изъяснении послания III-го Вселенского Собора. В древнейших рукописях, Вами виденных, надписи, свидетельствующей о том, что толкование направлено против Музалона – нет, следовательно и доказательства в пользу того, что Зонара имел в виду не другого кого, а именно Музалона – нет. Самые обстоятельства патриарха Николая Музалона представляют разность с существом дополнительного изъяснения. В дополнительном изъяснении доказывается мысль, что неправильно архиереям оставлять управление своими церквями и после оставления сохранять священство, т. е. устраняться от труда, именно учения и исправления грехов, а удерживать славу и честь. Николай Музалон занимал престол Кипрской церкви, а потом добровольно удалился оттуда. После сего император Мануил Комнин возвел его на патриарший престол в Константинополе; и тогда-то все начали говорить, что он беззаконно занял престол, потому что, оставив прежнюю свою церковь, сложил уже с себя и священство (Киннам. русск. пер. стр. 90). – Если бы Зонара писал после этой истории, он непременно упомянул бы имя Музалона в своем толковании или, по крайней мере, в точнейшем соответствии с обстоятельствами изложил бы его. – Уверен, что надпись сделана кем-нибудь позднее, и вот почему нет ее в древнейших списках, которые Вы видели. – Сам Зонара никогда не сделал бы к своему толкованию такой надписи: ἐπεξήγησις φερομένη κατὰ τὸυ Μουζάλωνος ἄπασα: не в его это духе и привычках. Это – другая поздняя рука.

б) Засим в числе фактов, свидетельствующих о молодости Зонары, Вы приводите сделанное им в толковании на 7-е правило Неокесарийского Собора указание, что, вопреки правилу, им виден был и патриарх и различные митрополиты, присутствующие на пиршестве императора, вступавшего во второй брак. Вы полагаете, что здесь Зонара разумеет именно вступление во второй брак Мануила Комнина. – Позвольте обратить Ваше внимание на разности в показании Зонары и в тождественном с ним, по-Вашему, свидетельстве Киннама. Историк Киннам свидетельствует, что царь пригласил принять участие в его пиршестве патриархов трех – Константинопольского, Александрийского и Антиохийского (русск. пер. 233). Канонист Зонара показывает, что он на пиршестве второбрачного царя видел одного патриарха и разных митрополитов. Едва ли можно оставлять без внимания эту разность в показаниях: точный Зонара и притом же очевидец сказал бы в этом случае, что он видел патриархов, и не сказал бы, что видел патриарха и различных митрополитов. Несомненно, он имел в виду другой случай, а не Вами подставляемый. – Заметьте кроме этого, что Вашим предположением Вы делаете Зонару во время второго брака Мануила Комнина (1159 г.) еще и не монахом: ибо монах Зонара, живший на отдалённом острове, не сказал бы, что он видел патриарха на пире второбрачного царя. Стоит обратить внимание и на то, как выражается об этом предмете действительный современник второго брака Мануила Комнина – Вальсамон. Он говорит: мы видим и патриархa и других архиереев пиршествующими со второбрачными царями и другими вельможами (εἴδομεν καὶ πατριάρχην, καὶ ἑτέπους ἀρχιεπεῖς συνεσθίοντας μετὰ δευτερογάμων βασιλέως καὶ ἄλλων μεγιςάνων (Σ. ΙΙΙ, 81). Оказывается, что не один Мануил Комнин был второбрачный, но были вообще второбрачные цари, на браках которых присутствовали патриарх и архиереи. Указывает Вальсамон и то, с какого времени и с какого акта ослабела древняя строгость в отношении к второбрачным. Это ослабление, по его показанию, началось с начала Х-го века, с известного Τομὸς ἐνώσεως (920 г.) – Всё это для Вашей догадки весьма не благоприятно. – Не бросить ли её?!

в) Третьим фактом, свидетельствующим о сравнительной молодости Зонары Вы почитаете Зонарин трактат по вопросу о браке одной и той же жены с двумя троюродными братьями. По Вашему утверждению, эти споры начались во времена Мануила Комнина. Следовательно и Зонара, писавший об этом вопросе жил во времена того же императора. – Позвольте признать этот пункт Вашей аргументации слабым. Никаких доказательств той мысли, чтобы ранее Мануила Комнина не было этого вопроса, у Вас нет: никаких показаний, близких к делу людей о том, будто споры по этому предмету начались только во времена Мануила Комнина, также нет. – У самого Зонары говорится только, что этот вопрос в его время был ему предложен, и что и прежде него вопрос этот был, и что одни считали такой брак дозволенным, другие запрещенным обоими законами – и гражданским и благодатным; сам Зонара доказывает, что такой брак, как брак 6-й степени, не дозволяется ни церковными, ни гражданскими законами. Из последних ссылается только на Василики и не знает новеллы Мануила Комнина, которую приводит Вальсамон (Σ. 1, 284). Прямого церковного или светского решения не приводит; но, очевидно, он не мог бы не привести Мануиловой новеллы, если бы она существовала в его время. Равным образом он не мог бы не привести и определения по этому предмету, состоявшегося при патриархе Николае Музалоне, так как он, по Вашему мнению, жил и писал уже после Николая Музалона. – Вальсамон, писавший о том же предмете позднее, упоминает о новелле императора (Σ. 1, 284). Но упоминание его о первом, по-Вашему, (следовало сказать: втором, ибо первым было синодальное решение) законодательном акте вовсе не имеет того значения, какое Вы хотите ему придать: в обыкновенном ходе вещей споры всегда предшествуют законодательным актам. Равным образом и Хоматиново свидетельство вовсе не содержит прямого указания на время Мануила Комнина, как на эпоху возникновения вопроса. У Хоматина говорится: τὸ τοιοῦτον συνάλλαγμα, καὶ ἐπὶ τῶν ήμερῶν τοῦ βασιλέως τοῦ πορφυρογεννήτου κυποῦ Μανουὴλ, καὶ μετὰ ταῦτα, εἰς ὄτι πολλὴν ἀντιλογίαν ἐνέπεσεν (Σ. V, 437). Это не значит, что вопрос возник только при Мануиле Комнине; он мог быть и прежде. Чижман, на которого и Вы ссылаетесь, начало споров об этом предмете относит к началу XII века (Eherecht, S. 334), и в Ваших соображениях нет ничего ослабляющего силу этого заключения.

На основании всего доселе сказанного я позволяю себе остаться при прежнем убеждении, именно при том, что общепринятая хронология (Зонара, Аристин, Вальсамон) есть точная, что представленные Вами против неё возражения и доводы не в такой мере сильны, чтобы вследствие их оставить эту хронологию и принять Вами предлагаемую, и что старики – наши учителя, установившие эту хронологию, не оказываются и после Ваших возражений неправыми.

Но можно ли и при точности общепринятой хронологии расположить толкователей по порядку этой хронологии? – вот вопрос, который Вы выставляете после Ваших возражений против общепринятой хронологии и отвечаете на него отрицательно. – Недоумеваю, почему нельзя расположить толкования по строго хронологическому принципу и непременно нужно вносить сюда принцип систематический. Летопись пишется по принципу строгой хронологии, год за годом, событие за событием. Впоследствии прагматическая история комбинирует записанные летописью события по своим принципам, по такой или иной системе. Почему нельзя быть канонической летописи по примеру летописи исторической? И в канонической летописи канонические факты (в настоящий раз, толкования) могут быть расположены по строго хронологическому принципу – ранний факт (толков. Зонары) прежде, следующий за ним (Арист.) после него; а позднейший (Вальс.) на конце. Кто захочет сделать из этого систематизацию по другому принципу, тот это сделает без затруднения. Не вижу со своей стороны ничего непозволительного в реконструкции по чисто летописному принципу канонических фактов, о которых идет речь. Как следовали толкования одно за другим в действительности, так пусть и стоят. Мне кажется это дозволительным. Надеюсь, мы не будем с Вами спорить о том, что расстановке толкователей церк. правил, издаваемых в их натуральном образе, без изменений, свойственнее порядок летописный, а не систематический. Тот, кто будет из этого летописного материала строить систему, – разместит их по-своему и соединит однородное и сходное. – Признайте права первичной летописи на строгую хронологию и не смешивайте прагматическую историю с летописною. Или в противном случае совсем денатурализируйте толкователей и создайте повторение Пидалиона. – А когда хотите восстановить толкователей в их натуральном виде – поступайте сообразно их натуре как в отношении к существу (т. е. не переиначивайте содержания), так и в отношении ко времени, т. е. дайте им и жить в то время, когда они жили. А если это так, то все Ваши замечания о сродстве одного толкования с другим и о вытекающей будто бы из этого сродства необходимости расположить толкования в ином порядке, а не в принятом, – оказываются не имеющими силы. Если Вы признаете возможным – летописный порядок, то за сим излишни рассуждения об исключительной правильности систематического. – Западные издатели правил и толкований – Беверегий, Мин (1865 г. Patrolog. Curs. Compl. 137, 138) в размещении толкователей следуют самому неестественному порядку, ставят сначала самого младшего толкователя (Вальсамона), потом самого старшего (Зонару), из которого заимствовал младший, и на конце среднего (Аристина). Восточные издатели – Афинские, на основании хронологического летописного принципа делают некоторое исправление в этой неестественной рассадке и ставят на первом месте толкования Зонары как древнейшие. Но и они оставляют старшего (и по Вашему мнению) в сравнении с Вальсамоном Аристина после Вальсамона. Западные размещают толкователей в таком порядке: 3, 1, 2; Афинские: 1, 3, 2. – Почему непозволительно исправить и эту оставленную Афинскими издателями неестественность на основании того же принципа, которому следовали и они в повышении Зонары пред Вальсамоном, и поставить толкователей в натуральном порядке: 1, 2 3? А этот принцип, т. е. общепринятая хронология, и после Ваших возражений, по моему убеждению, в силу представленных доводов и соображений остается в силе. – О бо́льшем или меньшем такте издателей при размещении речь может быть только при систематическом принципе, при хронологическом же, летописном письме – не причем.

§ II

За сим Вы вооружаетесь не только против порядка размещения толкователей; но и против самого состава принятых в издании толкований. Вы утверждаете, что Аристина всего рациональнее было бы издать особо, ибо он не прибавляет ничего канонически важного. Толкования же печатной Кормчей, по-Вашему, вовсе не следовало помещать в издании: ибо они ничего не дают к уяснению Книги Правил, а напротив, сами требуют объяснения и в настоящее время не употребляются и печатаются с издания, осуждённого церковною властью.

На первое Ваше замечание, будто Аристин не прибавляет ничего канонически важного, т. е. нужного для понимания смысла правил, позвольте сослаться на авторитет Беверегия, Афинских издателей и Миня. Все они помещают полный текст правил, как и в нашей Книге Правил, и, однако же, к толкованиям Зонары и Вальсамона присоединяют и Аристиновы. Это первое. А за тем не я, конечно, буду Вам объяснять, что Аристиновы толкования имели обширное употребление и в греческой и в нашей церкви, что они и сами по себе по местам представляют важные особенности, уясняющие церковную практику, что сами погрешности в этих толкованиях имели практическое действие, и что, следовательно, для уяснения и этих погрешительных действий практики издание Аристиновых толкований необходимо. – Вы сами свидетельствуете, что «аристиновский синопсис, по своему отношению к нашей печатной Кормчей имеет особенную важность для русского канониста» (Заметки о греч. рукоп. 21). Поэтому для нас издание Аристиновых толкований имеет еще особое специальное oснование. Толкования Кормчей имевшие силу в нашей церковной жизни до 1839 г. исключительно, и с того времени имеющие действие совместно с текстом Книги Правил, большею частью суть Аристиновы. В печатной Кормчей они нередко темны. Представить оные в ясном и возможно верном подлиннику переводе, по моему убеждению, значит оказать услугу и истории канонической практики и самой нынешней практике. – А предпринимать для этого особое издание, как рекомендуете Вы, значило бы подвергнуть всё дело отсрочке, по крайней мере, на неопределённое время. И теперь при совокупном издании всех толкователей издатели испытывают немалые практические затруднения, не дозволяющие дать делу более быстрое течение. При разрозненном, раздробленном на части предприятии разных затруднений было бы еще больше. Нужно было пользоваться благою мыслью и доброю волею люботщаливых издателей, не усложняя, а упрощая предприятие. Да, признаюсь, и самой мысли о предлагаемом Вами дроблении я не могу дать своего сочувствия, неудобно практически, и нет важных теоретических причин. Гораздо лучше и легче, когда все вместе и когда нет нужды для одного и того же предмета обращаться к двум книгам.

Но зачем после этого помещать тут же текст Печатной Славянской Кормчей, большею частью с Аристиновым тождественный, т. е. того же Аристина ещё в древней одежде? – возражаете Вы. – Много и долго нужно бы говорить по поводу этого Вашего возражения, но в другом, особом месте. – Текст Печатной Славянской Кормчей есть такая священная древность и, можно сказать, святыня, что его следовало бы издавать постоянно, несмотря на то, что ныне для практики он требуется реже прежнего. И, однако же, Вы знаете, что Кормчей ныне не печатают и её нельзя приобрести ни за какие деньги. Даже в виду одного этого соображения, по моему мнению, не должно вооружаться против попытки снабдить нынешних церковных людей текстом хотя важнейшей первой части Кормчей. – За сим Вам известно, что вся наша церковно-правительственная и церковно-судебная практика до самого последнего времени держалась исключительно на правилах и толкованиях, положенных в Кормчей. Кто имел нужду или охоту изучать нашу церковно-административную и церковно-судебную практику в первых десятилетиях нынешнего века, в прошедшем, в XVII, тот видел, что без Кормчей тут нельзя сделать ни одного шага. И церковно-законодательные постановления по разным вопросам и предметам основывались также на Кормчей. Никаким образом, напр., не поймёшь, на каком основании до 1826 г. наш закон, вопреки Апостольскому учению, при обращении одного из супругов нехристиан в православную веру, допускал продолжение брака только под условием супруга, принявшего православие. Но обратитесь к Кормчей, и Вы получите разъяснение этого обстоятельства в неправильном изъяснении Аристином 72-гo правила VI Вселенского Собора. «Аще нецыи невернии суще законным браком совокупишася, и потом муж убо неверный, приступит к вере, жена же и ещё лестию одержима есть, и аще волит верен муж жити с неверною женою, или верная жена с мужем неверным, да не разлучается по божественному Апостолу: святитьбося, рече, муж неверен женою верною, и жена неверна мужем верным» (Кормч. л 200). Вот ключ для разгадки.

Не от Вас, посвятившего свой труд и свои богатые дары на исследование православной канонической старины и преимущественно Кормчей (Номоканона), я ожидал возражения против попытки дать большую известность нашей матери – Кормчей. Я ожидал, что ко всякой попытке подобного рода Вы можете отнестись только с полным сочувствием.

Вы с каким-то не то упреком, не то сарказмом выставляете предположение, будто текст печатной Кормчей помещается в издании не в виду требований канонической практики, а в интересах полемики с нашими старообрядцами. Если бы Ваше предположение и было справедливо, – то в этом не было бы ничего странного: все мы, и канонисты, и полемисты против раскола, или иринисты, стремимся, я полагаю, к одной цели – благу матери нашей Православной Церкви и нравственно обязаны помогать друг другу. Но дело в том, что Кормчая и именно печатная есть одна из нейтральнейших между православными и старообрядцами книг. Я полагаю, что и у православных и у старообрядцев она пользуется и должна пользоваться совершенно одинаковым благоговейным почитанием. Тут – общие церковные основы, равно священные и для православных и для старообрядцев, и сдавать Кормчую в исключительное владение старообрядцев, как вытекает из Ваших слов, очень жаль. Позвольте пользоваться ею и православным.

Вы сомневаетесь в моем показании, что толкования греческих толкователей и нашей Печатной Кормчей употребляются у нас ныне в практике Св. Синода. Не знаю, не рассею ли я Ваше сомнение двумя следующими выписками из протоколов Св. Синода за последнее время:

а) В протоколе Св. Синода 1864 г., Янв. 22, № 221, читается следующее:

«Пономарь по поступлении уже в должность с разрешения епархиальнаго начальства женился на вдове. Преосвящ. Казанский Афанасий предоставил Консистории обсудить: может ли женатый на вдове оставаться, по 18 Апост. Правилу, в духовном звании. Казанская Консистория нашла, что пономарь по означенному правилу, воспрещающему быть вообще в списке Свящ. чина женатому на вдове, не мог бы долее оставаться в духовном звании, но 48-е правило новых заповедей Юстиниана царя, вошедшее в состав Кормчей, которая вообще должна служить руководством при решении дел, подобных настоящему, показывает, что чтец, поимевший вторую жену или первую вдовицу же, только не может внити в ин церк. степень, а если в какой-либо большей степени внидет, да извержется и в первом да устроится; кроме того, Вальсамон 18-е правило св. Апостола толкует так, что чтецы, если вступили во 2-й брак прежде поставления, прощаются, но не допускаются ни в какую высшую церковную степень; посему Консистория заключила, что пономарь, вступивший с вдовою в брак с дозволения епарх. начальства и уже по определении на должность причетника, может оставаться в духовном звании, а также при занимаемой им пономарской должности. Преосвященный Казанский (Афанасий), представляя это мнение на усмотрение Св. Синода, объявил, что оное им – преосвященным утверждено, потому что пономарь вступил в брак со вдовою не самовольно. – Сообразив вышеизложенное мнение Казанского еп. начальства и признавая оное правильным и соответствующим смыслу церк. Узаконений, Св. Синод определяет: причетника, вступившего в брак со вдовою после уже назначения его в причетническую должность, оставить в духовном звании и при занимаемой им должности». – Не угодно ли Вам заметить, что на Вальсамоновом мнении здесь основывается решение и епархиальным начальством и Св. Синодом. Если не ошибаюсь, это дело Вам известно и при Вашем наставлении было двигано. – А вот ещё

б) отрывок из протокола Св. Синода самого новейшего времени, именно 12 марта 1874 г. (№ 332): по соображении с правилом 9-м св. Василия В. и с толкованием сего правила по Кормчей Книге, на которые сделана ссылка в прошении полковника NN, оказывается, что в сих положениях изъяснён бывший обычай, уже отменённый, как сказано в конце толкования; по действующему же ныне узаконению (Уст. Конс. 256) обязанное супружеством лицо, обличённое в прелюбодеянии вследствие бракоразводнаго иска другого супруга, осуждается на всегдашнее безбрачие». Вот Вам самое новое свидетельство об употреблении и толковании Славянской Кормчей. Проситель ссылается на толкование, и Св. Синод не отвергает толкование как не действующее, а разъясняет его истинный смысл. – Не для Вас, а для вызванных Вами судей (т. е. наших читателей) приведу и это толкование по Кормчей: «аще и Господь, мужа распустившагося от своея жены, разве словесе прелюбодейнаго, и жену кроме подобны вины отлучившуюся от своего мужа, равно осуждает: но обычай убо церковный инако сему повелевает быти: мужа убо и блуд творящаго, и прелюбы деющаго, своея его жены отлучитися не повелевает. Жена же аще осквернится со иным мужем, пустити ю повелевает, и ктому не держати ея мужеви. Тоже аще жена своего мужа оставит, извет имущи нань, понеже в блуде живет, и он другую жену поймет, вина и грех на жене есть, иже пусти мужа своего, его же должна бяше держати, аще и прелюбы творит, муж бо прощен есть иную жену пояти: такоже и счетавшаяся с ним, не наречется прелюбодеица, пущену ему сущу от первыя жены. Аще же оставлешая его идет за ин мужа, прелюбодеица есть без всякого извета. Аще же противно сему, муж свою жену пустит, кроме словесе прелюбодейнаго, и ину поймет, и сам яко прелюбодей осудится, понеже пущеней от него жене творят прелюбы деяти, аще за ин муж пойдет: и живущая с ним жена прелюбодеица есть понеже чюждаго мужа поят: и таковая суть правила сего, понеже власть бяше сущим, тогда от закона мужеви и жене, и свене подобны вины, законными глаголы разлучатися друг от друга. Днесь же ни муж ни жена разрушити сожития не может, аще не будет кая вина подобна: о них же яве, Иустинова новая заповедь повелевает» (Кормч. л, 228, 229).

Позволяю себе надеяться, что после приведенного рассеется ваше сомнение о том, будто «в настоящее время, после издания Книги Правил, в практике Св. Синода не видно примеров употребления толкований печатной Кормчей». Может быть ныне практики Св. Синода обращаются к толкователям и к Печатной Кормчей не столь часто, как было прежде до «Книги Правил» и как желательно и нужно было бы это и после издания этой книги. Но делается это едва ли без ущерба для истинно-канонической фундаментировки решений и определений высшей церковной Власти, место которой нередко занимают тексты светских кодексов или не фундаментированные мнения.

Не признавая правильным помещения в издании «Общества» толкований Печатной Кормчей, Вы находите странным то, что толкования печатной Кормчей принято брать из первого издания оной, сделанного при патриархе Иосифе. – Странным Вам представляется это потому, будто Иосифовское издание Кормчей никогда официально не существовало, ибо еще до выхода из типографии подверглось строгой соборной цензуре при патриархе Никоне (стр. 740).

Позвольте мне сказать и доказать, что это Ваше положение вполне неверно. Иосифовское издание Кормчей официально существовало, а Никоновское издание Кормчей 1653 года есть то же Иосифовское с незначительными перепечатками текста собственно Кормчей и немногими вставками сторонних статей в начале и в конце книги.

В подтверждение Вашего положения Вы приводите отрывок из послесловия к Никоновскому изданию, т. е. последнюю часть этого послесловия. – Пo тому, как Вы приводите этот отрывок, в самом деле можно прийти к мысли, будто «сии Книги Кормчия приидоша из печатнаго тиснения» при Никоне, и им затем были свидетельствованы. Но возьмем послесловие Иосифовского издания и даже Никоновское только не в Вашем отрывке, а в их целом виде, и тогда, мне кажется, откроется, что было сделано издание Кормчей при патриархе Иосифе, и что, следовательно, есть возможность «брать толкования печатной Кормчей из перваго издания оной, сделаннаго при патриархе Иосифе», как возразились мы в программе издания.

Послесловие Иосифовской Кормчей читается следующим образом:

«Начата же бысть печатати сия богодохновенная книга кормчая: греческим языком номоканон: словенским же закону правила, повелением благоверного и благородного государя царя и великого князя Алексея Михайловича всея руси самодержца:

«по совету же и по благословению, в духовном чину отца его и богомольца, великого господина святейшего Иосифа патриарха московского и всея Русии, в лето 7158: месяца ноемеврия, в 7 день, на память святых мученик тридесяти и трех, иже в мелетине, в пятое лето царства государя царя и великого князя Алексея Михайловича всея русии: и во осьмое лето патриаршества отца его и богомольца, великаго господина святейшего патриархa московского и всея pycии; совершена же бысть того же лета месяца июля в первый день, на память святых чудотворец и безсребренник козмы и дамианa, в пятое лето благочестивыя державы царства его государя царя и великого князя Алексея Михайловича всея pycии: в славу и хвалу вседержителю Богу и всем святым, аминь».

Итак из этого послесловия несомненно видеть можете, что печатание Кормчей и начато (7 ноября 1649 г.) и окончено (1 июля 1650) при патриархе Иосифе почти за два года до его кончины († 15 Апр. 1652) и слишком за два года поставления в патриархи Никона (25 июля 1652).

Это издание после выхода до вступления на патриарший престол Никона (1 июля 1650 – 25 июля 1652) и было в употреблении. Это издание имеет 62+679 листов. Чистых Иосифовских экземпляров Кормчей разошлось по свидетельству митрополита Евгения 400.

В первый год патриаршества Никона в тех экземплярах Кормчей, которые ещё не разошлись, сделаны только немногие и несущественные дополнения и изменения. Но в конце приведенного выше послесловия сделано такое дополнение, которое, вероятно, и Вам подало, а может быть и другим подаёт мысль, будто Кормчая вышла из печати уже при Никоне и затем им с собором пересмотрена и исправлена. В этом послесловии вместо слов Иосифовского послесловия «совершена же быст тогоже лета… аминь» напечатано следующее: «Будиже вам христоименитому достоянию всем известно, яко да соуз мира церковнаго, твердо в дусе кротости хранится, и да не будет несогласия ради распри в церковном телеси, сего ради многия преводы сея святыя книги кормчии ко свидетельству тупографскаго дела собрани быша, в них же едина паче прочих в сущих правилех крепчайши, наипаче же свидетельствова тую книгу греческая кормчая книга, паисии патриарха святаго града Иерусалима, яже древними писцы на писася за многая лета: емуже патриарху паисии в та времена бывшу в царствующем граде москве. В толкованиях же святых правил во всех преводех яко друга друзей вси согласуют. И егда убо божиею благодатию святыя сия книги кормчии в совершение приидоша из печатнаго тиснения, тогда истиннаго ради церковнаго соуза и согласия, и дабы не было в церкви божии распри, свидьтельствова ю Великий господин божиею милостию святейший никон патриарх царствующего града москвы, и всея великия русии, со своими его о святем дусе сыновы и сослужебники, с преосвященными митрополиты, и apxиепископы, и епископы, и архимандриты, и игумены: и яже внеисправлении погрешена быша, сия вся исправльше, в едино согласие вся сочеташа. И тако повелением великаго государя царя и великаго князя Алексея Михайловича, всея pycии самодержца: И по благословению отца его и богомолца, великаго господина, божиею милостию святейшего никона патриарха московскаго и всея pycии, святых сих книг тысяща двести выданы суть во святыя божия церкви, ко умножению славы великого в троице славимаго бога, и пречистыя богоро дицы, и всех святых: К научению же и исправлению освященным архиереом, и иереом, и прочим церковным питомником, и всем православным християном ко спасению душевному: к согласию же и к соединению благому счинению церкве, яже содержит по преданию святых апостол, и святых богоносных отец, седми вселенских соборов, и прочих поместных: в лето 7161, июня в 15 день». (Кормч. изд. 1653 л. 646, 647).

В Никоновском послесловии действительно употреблены такие выражения, будто Никоновское исправление последовало тогда, когда Кормчая, начатая печатанием при патриархе Иосифе, только что окончена была печатанием. Но это очевидная неточность вполне изобличаемая и послесловием Иосифовской Кормчей, и существующими ныне экземплярами её. Этою неточностию послесловия, кажется, введен был в заблуждение даже митрополит Евгений: и он утверждал, что Кормчую Книгу повелел издать патриарх Иосиф в 1650 (следовало в 1649) г., которая при нём большею частью и отпечатана, а выпущена в свет уже по смерти его при патриархе Никоне в 1653 г. (Слов. 1, 316). Но эту неверность заметил ещё Строев (Опис. Старопеч. Книг Царского, стр. 275).

Позвольте извлечь из этих двух послесловий Кормчей следующие буквально в них выраженные положения:

1) Начато печатание Кормчей по благословению патриарха Иосифа в лето 7158 (1649) ноября 7, окончено в то же лето 7158 (1650) июля 1.

2) Это именно издание, напечатанное при патриархе Иосифе, свидетельствовано Никоном с архиереями, архимандритами и игуменами.

3) В нём, а не в другом издании, по свидетельству послесловия сделаны исправления того «яже в неисправлении погрешена быша».

4) Собственно Никоновского особого издания Кормчей не было.

5) А было в употреблении одно Иосифовское сначала без Никоновских исправлений и дополнений, а потом с этими дополнениями.

Кажется, эти положения вытекают из приведённых послесловий и оправдываются ими.

Экземпляры Кормчей с Никоновскими исправлениями и дополнениями имеют следующее количество листов: 1–38 + 1–58 +56–60+1–84+84–172, 173, 173, 173+ 174–641 + 1–16 + 662–679.

Но, может быть, «строгая (по-Вашему) соборная цензура», которой подвергнуто было Иосифовское издание Кормчей при Никоне, в отношении к толкованиям на правила (о чём только у нас речь) была столь строга, что выпущенное при патриархе Никоне издание Иосифовской Кормчей вследствие этих исправлений уже не может быть названо Иосифовским, а должно быть названо непременно сделанным при Никоне?

Не даёт оправданию такому предположению количество сделанных в Иосифовской Кормчей при Никоне исправлений.

Уже одно это количество исправленных и перепечатанных при Никоне листов или вновь вставленных оставляет за Иосифовскою Кормчею право на именование её Иосифовскою. Всех листов, на которых напечатаны в Кормчей правила, соответствующие содержанию нашей нынешней книги Правил, – 29З. Из них в Кормчей, выпущенной при Никоне, перепечатаны следующие листы: 21, 24, 26, 31, 73, 84 (два вместо одного), 119, 188, 269, 270, 271; да между 173 и 174 листами вставлено два листа. – Количество исправлений в сравнении с целым совершенно ничтожное; из 293 листов новых только 14.

Столь же незначительны в отношении к существу Кормчей и прочие изменения, сделанные при Никоне в Иосифовской Кормчей. – Кроме указанных выше листов перепечатаны листы 304, 321, 324, 329, а на л. 486 припечатана последняя пропущенная строка. – За сим вначале на листах 1–23 прибавлено: «Сказание известно, чесо ради Восточные Патриархи Римских Пап от обычнаго поминания, и любовнаго союза извергоша»; на л. 25–37 «сказание известно о поставлении патриарха Филарета» и прочих всероссийских патриархов до Никона включительно. После сего на л. 38 выписка из Властаря о правилах и законах царских. Перепечатаны так называемые здесь «Титлы правил сочтания», т. е. синтагма Фотиева л. 26 до 58. На обороте сего последнего 58 листа внизу замечено: «Зри тетрадь 8-ю, а лист 56». Вставлено 16 листов с особым счётом между 641 и 642 листами; здесь на первых 10 листах напечатана грамота Константина Великого папе Сильвестру, а на последних 6-ти о римском отпадении. Уничтожен последний лист послесловия и заменён другим.

В виду всего представленного, я надеюсь, и Вы согласитесь со Строевым, что Никоновское издание есть то же, что и Иосифовское, только издано в свете с немногими изменениями (Опис. Староп. Кн. Царского, № 168, 169), и что Никоновского особого издания не было.

§ III

Перехожу к последнему отделу Ваших замечаний, именно к замечаниям о самом переводе толкований. И прежде всего почитаю обязанностью выразить Вам глубокую благодарность за общий отзыв о переводе, который Вы признаёте вообще ясным и правильным. Это – качества самые существенные в этом деле. Приношу благодарность и за указание неясностей и ошибок в переводе. Погрешности в переводе могут быть, и не иначе как с чувством благодарности должно принимать всякое указание этих погрешностей. Указанные погрешности можно исправить в приложениях к следующим выпускам. Вы указываете и ошибки редакции, и ошибки типографии и корректуры, тем большая Вам благодарность. Но позвольте сказать несколько слов о каждом из сделанных Вами замечаний в отдельности. Пойду за Вами.

1) Перевод слова τῆς χώρας в Вальсамоновом толковании 3-го Ап. Правила действительно не правилен. Следовало сказать: монастыря Хоры!

2) Перевод слова διοίκησις (Ап. 6) словом управление, а не: заведование делами, как Вы предлагаете я буду защищать. Оба толкователя, употребившие это слово, Зонара и Аристин, вообще в выборе слов искусны, и если бы имели в мысли выразить здесь понятие, заключающееся в слове ἐπιτροπὴ, как предполагаете Вы; то это слово и употребили бы. При этом укажу неправильность в Вашей заметке: в обоих местах, и у Зонары, и у Аристина слово διοίκησις переведено одним и тем же: управление, а не разными, как заявляете Вы.

3) Перевод слов: προσκομιδῆς δηλαδῆ – исправлен уже в указаниях, приложенных к 1-му выпуску. Исправлен также и пропуск в толковании Вальсамона на 10-е Ап. правило.

4) Замеченная Вами в Вальсамоновом толковании 34 Ап. правила неясность – не редакционная, а корректурная, по недосмотру не оговорённая и в конце 1-го выпуска. Будет исправлена впоследствии. Корректурная же ошибка и в замеченном Вами переводе слова: ἐζητήθη словом: спрашиваю. Следовало напечатать: спрашивали.

5) Предложенное Вами исправление перевода Вальсамонова толкования на 1-е правило 1-го Всел. Собора содержит ту же мысль, какая и в напечатанном переводе; но у Вас перифраз, и, по собственным Вашим словам, сделанный с насилием букв подлинника, хотя и не особенным, а при переводе положено перифразов по возможности избегать по причине их опасности. Печатный перевод в том самом виде как есть совершенно близок к подлиннику и понятен. Чтобы сделать Вам угождение можно поставить только один вместительный знак именно следующим образом: «Хотя я и не знаю, чтобы кому-либо из посвященных было разрешено быть оскопленным по причине болезни (и это тогда, как многие просили о сем Синод и в то время, когда я исполнял должность хартофилакса и после во время патриаршества), из опасения, что исполнение сего врачевания соединено с опасностью». Это – и буквально, и для всякого уже понятно.

6) Слово αἰρεσιῶται у Зонары на 8-е правило 1-го Всел. Собора Вы опять предлагаете перевести описательно, перифразом: «последователи Навата и его учения», а не словами: «приверженцы его ереси», как переведено. В оправдание перевода скажу, что в эпоху 1-го Всел. Собора Ка фары считались еретиками, и что эта мысль подтверждается и толкованием Книги Правил, где они названы еретиками.

7) Не соглашаюсь с Вашим мнением об отождествлении слова κατάκριμα со словом πρόκριμα (Арист. на 10-е 1-го Вс. Соб.). Κατάκριμα – сужденное, решённое против, т. е. осуждение, никогда не **** стоять вместо πρόκριμα сужденное, решенное прежде предубеждение. Впрочем я согласен заменить печатный перевод следующим: «Это – не изменяет (οὐ φέρει κατάκριμα) церковнаго правила». Это будет перифраз, но близкий к мысли подлинника.

8) Не соглашаюсь и с Вашим исправлением перевода в Вальсамоновом толковании 52 Ап. правила: δια τὸ τῆς ὑποκρίσεως ἐβλαβέστερον. Вы принимаете слово ὑποκρίσις в дурном смысле и даёте всему месту такой смысл: вследствие большей ловкости, или большей искательности лицемерия монашеского. Я отстаиваю сущность моей мысли, но сознаюсь, что её ближе к подлиннику следовало бы перевести не в отрицательной форме, как переведено: более всего из опасения разглашения (что относится к иереям – не монахам), а в положительной: по причине большей способности их (т. е. монахов) к соблюдению тайны (к скрытности).

9) О σημειοῦσθαι в Вальсамоновых толкованиях 14 и 15 Ап. Правил я спрашивал Вас письменно в прошедшем году, Вы тогда не порицали моего перевода этого слова общею фразою: делать распоряжения. Не спорю против Ваших нынешних соображений о том, что этим словом в указанных местах обозначается архиерейское благословение. Но считаю не излишним представить здесь ещё соображения мужа, и в Ваших глазах имеющего авторитет и столь преждевременно похищенного смертью, покойного ректора М. Д. Академии протоиерея Александра Васильевича Горского. После устных наставлений о значении этого слова, он прислал мне нижеследующее письмо о том же предмете: «порывшись в разных книгах для объяснения слова σημειοῦσθαι я остановился на подходящем к делу ответе Иоанна Китрского на вопрос о том: можно ли епископу за небытием хартофилакса поручить кому-либо другому навсегда или, по крайней мере, на один раз σημειοῦσθαι? Епископ Китрский говорит: нельзя, и на случай крайности указывает как обойтись без него (Ραλλ. καὶ Ποτλη, Τ. 5, с. 412) находит, что σημείωσις придавало всякому архиерейскому определению официальное значение».

«Не значит ли и в толковании Вальсамона на правила Ап. воспрещение епископу σημειοῦσθαι в чужой епархии, – что ему не дозволялось выдавать никаких записей с официальным характером, как-то определений, – судебных решений, – назначений и пр. тому подоб. То есть не только не совершать рукоположений, но и не подписывать определений на места и т. д.».

«Что же касается до посвящения причетников, то из актов издан. Миклошичем видно, что в сем случае употреблялся термин: σφραγίζειν, а не σημειώσασθαι (5 апр. 1875)».

Изволите видеть из этого, что в затруднительных случаях эксперты были спрашиваемы. Но заводить для этого, как Вы советуете, нижний этаж и в нём помещать «оправдательные примечания» или процесс, посредством которого переводчик решил известное затруднительное место перевести так, а не иначе, – не вижу основания. Для кого это? Для большинства пользующихся переводом? Но они, надеюсь, поверят переводчику и без его оправдательных примечаний. Для инспекции, т. е. для Вас и немногих других, имеющих благосклонность и охоту поверять перевод? Но Вы никогда не удовлетворитесь помещённым в нижнем этаже процессом, а сами соберёте данные и подвергните их процессу. Подобные (популярно-практические) издания всегда одноэтажны.

Vale, nec consiliis tuis nos аdјuvare desine.

В июнь 1876 г. А. Лавров