СЛОВО в день Тезоименитства Благочестивейшие ГОСУДАРЫНИ ИМПЕРАТРИЦЫ МАРИИ ФЕОДОРОВНЫ⁶.

«Всяк творяй грех раб есть греха. – Аще Сын вы свободит, воистину свободны будете (Иоан. »8, 34. 36).

В наше время во всех просвещенных государствах получил особенное значение вопрос о взаимных отношениях между свободою и властью. С одной стороны, ревнители народной свободы простирают свои требования за пределы справедливости, с другой, власти, для блага народов обязанный сдерживать эти порывы, чувствуют себя смененными в своих правах. Отсюда происходят недоразумения, столкновения и всем известные беспорядки.

В нашем отечестве, благодарение Богу, самодержавная власть Благочестивейших Государей наших поставлена бесспорно, ясно, твердо и благотворно, и законные потребности свободы для благой деятельности граждан частной и общественной – заботливо предупреждаются и удовлетворяются в пределах возможного. Таково освобождение миллионов крестьян от крепостной зависимости и законы последнего времени относительно земского и городского управления и т. под. Но так как мы имеемпостоянные соприкосновения со всем просвещенным миром: то и нам, мирно живущим под кровом Царей наших, нужно быть бдительными и осмотрительными. Во многих странах руководительство народами приняли на себя мыслители и писатели не только не отличающиеся верностью суждений по важнейшим вопросам жизни человеческой, но и прямо пропитанные ложными убеждениями и вредными замыслами против властей и правительств. Их писания проникают к нам и находят у нас последователей и подражателей. Поэтому нам нужно иметь здравые понятия о свободе и власти, чтобы предохранить нетвердые умы от шатаний и колебаний, а неразумных ревнителей свободы от опасных покушений и поползновений.

Мы не решились бы так смело выражаться о возможности достаточно разъяснить и разрешить взятый нами вопрос, который затрудняет и великие умы просвещенного мира, если бы не имели для этого твердых оснований в Уме вышечеловеческом, в Уме Божием, в божественном откровении. Правда, вещания этого Ума известны всему христианскому миру, так как все христианские народы имеют Библию. Но не везде сохранилась цельная и живая вера в истину слова Божия, и не везде обеспечено верное понимание его, каким обладает наша святая православная Церковь, верная хранительница апостольских и отеческих преданий.

С точки зрения православной Церкви виден самый корень заблуждений, в которые впадают крайние ревнители гражданской свободы. Где же он? – В смешении двух различных понятий: воли и свободы, т. е., они требуют себе широкой, даже неограниченной воли, а не свободы в истинном ее смысле. Разграничение и объяснение этих понятий приведет нас к определению истинной свободы и правь власти, а затем и к правильному пониманию их взаимных отношений.

Воля есть высокая и неотъемлемая способность души человеческой, как разум и сердце. Ее движения составляют окончательное проявление человеческой деятельности, начинающейся в мыслях ума и сопровождаемой, а иногда и воспламеняемой сочувствием и пожеланиями сердца. Что человек понял, как свое благо, чего пожелал, как своего удовольствия и счастья, то стремится исполнить силою своей воли, напрягающей все остальные способности души и тела. Но из слова Божия и тысячелетних наблюдений над жизнью человечества известно, что природа наша заражена злом, или по писанию, грехом, – прирожденным и приумноженным свободною противозаконною деятельностью людей. При этом расстройстве природы человеческой как ум наш утратил способность всегда безошибочно познавать и твердо хранить истину, а сердце утратило чистое чувство истинного блага и красоты, так и воля наша под влиянием заблуждений и страстей обращает прирожденную ей свободу в произвол, сопротивляясь закону и исполняя, по Апостолу, „желания плоти и помыслов» (Еф. 2, 3). Но и в этом противоестественном направлении воля наша сохраняет прирожденную ей независимость, но с тем великим различием, что требования совести она заменяет порывами к удовлетворению страстей душевных и телесных; -непреклонность в побеждении препятствий к исполнению долга – заменяет упорством в достижении эгоистических целей, – добрые навыки и утверждения в добродетели – повторением наслаждений и коснением во зле; свойственное разумному существу сожаление и раскаяние в проступках, -самооправданием и самоуверенностью; сознание ограниченности свойственной твари – мечтаниями о своей силе и самообольщением, и оканчивает искажение своей природы – возмущением и упорною борьбою с постановлениями закона и мщением власти. Такова свобода диавола и закоренелых преступников.

Истинную евангельскую свободу возвестили роду человеческому святые Апостолы, указывая на освобождение иудеев от тяжкого обрядового закона Моисеева, и язычников – от служения ложным богам и порабощения плотским страстям. Но они в то же время упреждали, что по склонности к греху и при невнимании к заповедям Христовым даруемая христианам свобода может быть утрачена, обращена в своеволие и потворство страстям. Св. Апостол Павел говорит: “к свободе призваны вы, братие, только бы свобода ваша не была поводом к угождению плоти» (Гал. 5, 13). А св. Апостол Петр, предостерегая от соблазнителей, ,,пο невежеству» отклоняющих христиан от строгого направления к духовной жизни, говорит: „такова есть воля Божия, чтобы вы делая добро, заграждали уста невежеству безумных людей как свободные, а не как употребляющие свободу для прикрытия зла, но как рабы Божии” (1Пет. 2, 15, 16). „Произнося надутое пустословие, они уловляют в плотския похоти и разврат, обещают свободу, будучи сами рабы тления» (2Пет. 2, 18, 19).

Ныне почитается признаком необразованности говорить что-либо не в пользу поборников гражданской вольности. Но рассмотрите без предубеждения разнообразные современные учения: о правах всех людей без разбора на свободу мысли, совести и деятельности; об участии каждого в выборе власти по своему вкусу; о благотворности борьбы противоречивых и даже непримиримых партий; о безнадзорном самоуправлении; о правах всех без исключения на пользование богатствами и преимуществами общественного положения; о потребности размножения разномышленных газет в видах посредством разномыслия привести к единомыслию народы, неспособные самостоятельно мыслить, но всегда склонные к распущенности и беспорядкам; наконец, о необходимости разрушить все государственные учреждения и порядки в надежде лучшего благоустройства неизвестными средствами в неизвестном будущем, как думают крайние свободолюбцы (анархисты) – сколько во всем этом вы найдете „надутого пустословия»!

Но христианство – не человеческая наука, а божественное „слово духа и жизни» (Иоан. 6, 63). Поэтому оно прежде всяких доказательств истины для разума, указывает на благотворное развитие жизни там, где ему верны, и на разрушение ее там, где его искажают, или им пренебрегают. Как верно это слово Апостола об ораторах „надутого пустословия»: „они уловляют в плотския похоти и разврат, и обещают свободу, будучи сами рабы тления!» Что значит это „тление”? Разложение жизни внутренней и внешней и разрушение благосостояния частного и общественного, подобное тому, как разрушается жизнь тела, обращенного в бездушный труп. Пройдите мыслью историю революций конца прошедшего столетия и во все время текущего: что обнаруживается в самих ревнителях народной вольности? Борьба за власть, в которой ищущие ее стараются свергнуть достигших. В этой борьбе почти везде обнаруживаются происки, хитрости, подкупы, а иногда и насилие. Цели же у большинства борющихся: удовлетворение честолюбия, корыстолюбия и страсти к роскоши. Но что в начале этого стремления к свободе было делом высших сословий, то ныне обратилось в мятежное движение целых народов, в возмущение жен против мужей, детей против родителей, служителей против господ, работников против хозяев, под- чиненных против начальников, бедных против богатых. А средства для достижения преступных целей нередко – грабежи, убийства и известные взрывы новоизобретенных веществ, наводящие ужас на правителей и мирных граждан. Таковы признаки „тления» современных государств, водворивших у себя своеволие вместо свободы.

И не расположенные к христианству мыслители отдают ему справедливость в том, что оно смягчает языческие нравы, обличает тиранию правителей, уничтожает рабство, вводит человеколюбивые законы; но почему же они уклоняются от его руководства в столь важном деле, как установление начал истинной свободы? Они хотят упрочить ее внешними мерами: видоизменениями законов государственных, наблюдением подданных за деятельностью государей и правителей, распределением должностей и т. под. Но не здесь путь к свободе. „Кто кем побежден, тот тому и раб», говорит Св. Ап. Петр (2Пет. 2, 19J. Вы все порабощены греху и страстям; поэтому каждый для себя должен искать освобождения из этой неволи. Иудеям, мечтавшим об освобождении от римского владычества и возглашавшим надежду в этом на Мессию, Господь сказал: всяк творяй грех раб есть греха, т. е., при этом рабстве напрасно искание внешней свободы. Но кто освободит нас от этого, всюду нас сопровождающего, во всем запинающего и стесняющего нас рабства? Аще Сын вы свободит, говорит Господь, воистину свободны будете. И Он, Сын Божий, дарует нам эту свободу в возрождении и обновлении нашей природы Его благодатью, в познании чистой истины, в усвоении добродетели, и, следовательно, в освобождении самой нашей воли, предназначенной при сотворении человека быть свободною, но потом порабощенной заблуждениям и порокам.

Путь к этой истинной свободе лежит в послушании воле и закону Божию. Потому-то и Сам Христос-Богочеловек часто говорил, что Он пришел исполнить волю Отца своего небесного. Потому-то в минуты гефсиманского подвига, когда человеческая душа Его прискорбна была до смерти и ужасалась предстоящих Ему крестных страданий, Он, вопия к Отцу небесному, – да мимо идет от Него чаша сея, – заключил Свою молитву словами: обаче, не якоже Аз хощу, но якоже Ты; буди воля Твоя (Мат. 26, 39. 42), не Моя воля, но Твоя да будет (Лук. 22, 42) . Он и верующих в Него приглашает на этот же путь самоотвержения и послушания воле Божией (Мат, 16, 24), и ученики Его, соединяясь с Ним, действуют в Его духе по слову Апостола: „соединяющейся с Господом есть един дух с Господом (1 Кар. 6,17). Они переносят средоточие своей жизни из области плотской в духовную, и выносят из нее верные взгляды на жизнь земную, на естественные привязанности и пристрастия, на корыстный цели, на самолюбивые и горделивые мечтания, и находят выход из запутанных человеческих отношений в круг самостоятельной деятельности. В этом духовном единении с Господом они обеспечивают и свободу, по слову Апостола: „Господь есть Дух, а где Дух Господень, там свобода» (2Кор. 3, 17). Для них нестеснителен никакой гражданский закон, не противоречащий воле Божией. Всегда действуя в духе закона, они становятся выше буквальных предписаний его и наилучшим образом его исполняют; так как “закон, по Апостолу, положен не для праведника, но для беззаконных и непокорных, нечестивых и грешников” (1Тим. 1, 9). Здесь хранится и свобода совести, как духовное право поступать по высшему разумению нравственного закона, не стесняясь его буквою; между тем, как люди с отупевшею и искаженною совестью полагают эту свободу в праве для всякого беззаконника действовать по своему произволу с пренебрежением ко всем законам.

В этом смысле искания свободы в области духовной жизни имеет величайшее и благотворнейшее значение учреждение в Церкви Божией иночества, которого так не любят нынешние свободные мыслители, отвергая самые его начала за допускаемые в некоторых странах злоупотребления. Первый обет инока, по уставу Церкви, состоит в отречении от своей воли и подчинении себя воле отцов и руководителей духовных. Инок как бы так говорит: „я не могу совладать с моею развращенною волею, подвергаясь соблазнам и непрестанным грехопадениям: возьмите ее от меня, я буду исполнять вашу волю, как волю Божию». В этом учреждении поставлен Церковью пример и образец самоотвержения и стремления к истинной свободе всем христианским народам. Но нигде влияние иночества не обнаружилось с такою силою и так благотворно, как в народе русском. Иноки просветили наш народ верою Христовою; научили его соблюдать церковные уставы; ввели в труд терпения и подвигов духовных; помогли ему перенести тяжкое татарское иго; содействовали прекращению междоусобий и объединению Руси; внедрили в совесть народа повиновение властям, как от Бога поставленным; сделали его способным пережить трудные времена грозных царей и сохранили нам начало самодержавия, на которое ныне с уважением смотрят лучшие люди образованных государств, лишенных этой крепкой и надежной силы в управлении народами. Смогла ли бы все это сделать человеческая наука и человеческие законы?

Этими чертам христианской жизни определяется понятие истинной свободы. Итак, свобода есть право и способность человека богодарованными средствами беспрепятственно исполнять свое назначение и достигать доступного ему совершенства и счастья.

Как же согласить с этим понятием об истинной свободе понятие о власти, которая в существе своем заключает право ограничения человеческой свободы и принуждение? – Чтобы иметь здравые понятия об этом, нужно обратиться к учению божественного откровения о происхождении власти.

Из истории видно, что власть царей и правителей между языческими народами, т. е, между большинством человечества, была вручаема людям избранным из высших сословий, или была приобретаема властителями посредством насилия и завоеваний. Но в истории народа Израильского есть свидетельства, что власть была вручаема царям и правителям этого народа непосредственно Самим Богом, а в народах языческих по тайному промышлению Божию (Ис. 45, 1–4 44, 28). Поэтому Апостол Павел, говоря христианам о властях языческих, не усомнился сказать о власти вообще; несть власть аще не от Бога, сущие же власти от Бога учинены суть (Рим. 13, 1). Следовательно, самое основание, или начало власти заключается в той же мысли, как и учение о свободе, т. е., что и она установлена Богом для нравственного усовершенствования и благополучия людей. Если же понятия о свободе и власти сходятся в начале и цели той и другой, то и средства для достижения их общей цели должны быть согласны в своем направлении и приложении к жизни. Поэтому возможно только следующее верное определение власти:

Государственная власть есть право, даруемое людям избранным и вместе обязанность содействовать свойственными ей средствами нравственному усовершенствованию и благополучию людей.

Это понятие о власти, конечно, и разумел Αп. Павел, когда сказал о лице облеченном властью; „Божий слуга есть тебе на добро» (Рим. 13, 4). На этом основании нетрудно определить и правильные отношения между свободою и властью.

Нам нет надобности рассуждать о том, как согласовались и ныне согласуются между собою права свободы и власти у народов языческих на основаниях разума и естественного закона совести; на это есть история. Излишне для нас также разбирать и те затруднения, которые видны ныне на христианском Западе между ревнителями свободы и сберегателями власти. Для нас важно и утешительно указать, как эти отношения установлены в нашем православном отечестве ко благу нашему, и как они для нас должны быть неприкосновенны и незыблемы. В самодержавном правлении Государей наших соединяются и действуют совокупно эти два нравственные начала: свобода и власть. Они проявляются в предоставлении православным и иных исповеданий христианам полной свободы в их направлении к духовной жизни и всякой благотворной деятельности, и затем в охранении этой свободы от всякого стеснения и препятствий властным словом и твердою силою. Наш Царь, по слову Божию, есть истинно Божий слуга. При венчании на царство в слух всего мира Он исповедует, что его власть есть служение, вверенное Ему Богом, и Он дает торжественный обет хранить Святую Церковь Божию, как руководительницу к истинной свободе, и посвятить всего себя на труды для блага и счастья своего народа с употреблением своей власти во всех ее видах и во всех родах частной общественной деятельности подданных. Какой же власти? Не гнетущей, не порабощающей, но христианской, т. е. власти руководящей, ободряющей, поддерживающей и награждающей добрых граждан, вразумляющей людей, „противящихся истине, развращенных умов и невежд в вере» (2Тим. 3, 8), судящей и карающей преступников всех родов (1Тим. 1, 9. 16). Здесь вполне оправдывается христианское начало свободы действующей в виду власти: ты свободен, если ты добр. Хочешь ли не боятся власти, говорить Апостол, делай добро и получишь похвалу от нее»; „если же делаешь зло, он (властитель) не напрасно носит меч: он Божий слуга, отмститель в наказание делающему зло» (Рим. 13, 3. 4).

Из этого начала власти исходят все наши государственные законы, которые представляют полное развитие и вместе с тем разъяснение отношений между свободою и властью. У нас Церковь и государство не стремится разойтись и действовать отдельно, как в других христианских странах, а составляют одно целое, как тело, одушевляемое живою душою. В области духа независимо действует Церковь, в области государственной жизни нераздельно владычествует Церковь лично и чрез „правителей от него посылаемых» (1Пет. 2, 14). Царь для испрошения Божией помощи в нужде всегда обращается к Церкви; Церковь для ограждения с внешней стороны своего мира и безопасности обращается к Царю. От Царя она имеет свободу исповедания своей веры, неприкосновенность своих святых, свободу открыто и торжественно отправлять свои богослужения, в духе веры и благочестия содействовать воспитанию юношества; Царь же от Церкви приемлет благословение Божие на свои дела в мире и войне, пользуется ее великою силою для утверждения в народе добрых правил, обеспечения его покорности властям, и наконец в утверждении страха Божия и благочестия в новых поколениях. Тот же характер отношений между свободою и властью в наших законах обнаруживается в веротерпимости, в постановлениях относительно охранения благочестивых упражнений граждан, от препятствий со стороны людей „невежественных» в вере (1Пет. 2, 15), в правилах кроткого обращения с заблуждающимися и наконец в защите простых христиан от дерзких распространителей сектанства. О согласии же наших собственно гражданских законов с целями религиозными и нравственными, о возможном совмещении правды и милости в суде, о точном определении границ власти каждого начальника и правительственного учреждения, о честном и беспристрастном исполнении царской воли во всех отношениях ее к гражданам и проч. нет надобности говорить; это у всех перед глазами.

Но хотите ли видеть совмещение начал свободы и власти в одном Лице Царя православного, – совмещение, признанное целым миром и в виде светлого образа на все времена оставленного в истории? Вспомните нашего дивного Царя Миротворца Александра III-го. Этим воспоминанием, думается, мы не омрачим радостного праздника тезоименитства осиротевшей Супруги Его Государыни Императрицы Марии Феодоровны, так как по опыту известно, что особенно в праздники и воспоминаются почившие дорогие нашему сердцу. А мы, молясь о здравии и долгоденствии Августейшей Именинницы, вознесем в глубине сердца тайный молитвенный вздох ко Господу об упокоении души почившего Царя. Вспоминает о Нем Государыня, – вспоминаем и мы, а Он, аще имать дерзновение, – пред Господом воспомянет о всех нас Аминь.