Глава 32. Последнее путешествие Иисуса в Иерусалим. Исцеление десяти прокаженных. Притча о судье неправедном. Притча о фарисее и мытаре. Беседа с богатым юношей и учениками о богатстве. Притча о работниках в винограднике.

Служение Иисуса приходило к концу. Ему надлежало идти в Иерусалим, чтобы пострадать от старейшин и первосвященников и книжников, и быть убиту, и в третий день воскреснуть (Мф. 16, 21), о чем Он неоднократно говорил Своим Апостолам.

Из какого именно города или селения отправился Он в путь – неизвестно; Евангелист говорит лишь о том, что идти надо было через Самарию. Хотя в Самарии знали Иисуса, но ненависть самарян к иудеям вынудила Иисуса послать вперед вестников (Лк. 9, 52), чтобы они приготовили для Него и сопровождавших Его Апостолов помещение для ночлега или дневного отдыха.

Непринятие Его в Самарии; желание Иакова и Иоанна наказать самарян. Как исполнили посланные данное им поручение – неизвестно; но когда Иисус и Апостолы входили в то селение Самарии, где предполагали отдохнуть, то самаряне отказали Ему в обычном гостеприимстве, так как Он и спутники Его имели вид путешественников в Иерусалим, то есть иудеев. Тогда двое из Апостолов, Иаков и Иоанн, которых Иисус называл «сыны грома», в негодовании на самарян, оскорбивших Христа, захотели немедленно же наказать их так, как наказал Пророк Илия посланных к нему от царя Охозии (4Цар. 1, 1–12). Хочешь ли, – спросили они Иисуса, – мы скажем, чтобы огонь сошел с неба и истребил их, как и Илия сделал? (Лк. 9, 54).

Иисус дал Апостолам власть совершать чудеса, и они, несомненно, совершали их, потому что сказать так самоуверенно, что по слову их сойдет огонь с неба, могли только испытавшие силу своего слова. Но в этом случае «сыны грома», пылкие братья Иаков и Иоанн, забыли, что сила эта дана им для того, чтобы делать добро, а не зло, и что их Учитель заповедал им прощать обидчиков, а не мстить им. Месть была ветхозаветным обычаем, но этот обычай заменен новой заповедью – любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас (Мф. 5, 44).

Иисус заставил их вспомнить эту заповедь, запретив мстить чем бы то ни было негостеприимным самарянам. Не знаете, какого вы духа, – сказал Он им, – ибо Сын Человеческий пришел не губить души человеческие, а спасать (Лк. 9, 55–56), то и ученики Его должны быть проникнуты тем же духом любви и всепрощения.

Непринятые самарянами, Иисус и Апостолы пошли в другое селение (Лк. 9, 56), лежавшее, вероятно, за пределами Самарии, так как, направляясь в Иерусалим, они шли между Самариею и Галилеею (Лк. 17, 11); быть может, для этого пришлось им вернуться обратно в Галилею.

При входе в одно из селений, лежавших по пути, Иисус увидел десять прокаженных, которые (соблюдая требования закона) остановились вдали (Лк. 17, 12). Видя сопровождавшую Иисуса толпу, прокаженные догадались, что это идет Галилейский Пророк, и потому издали стали кричать: Иисус Наставник! помилуй нас (Лк. 17, 13) (о прокаженных см. объяснение выше, с. 380). Вероятно, Иисус не желал возбуждать сопровождавшую Его толпу совершением чуда над прокаженными на глазах у всех, и потому приказал им идти в Иерусалим и показаться священникам. Страдавшие проказой являлись священникам тогда лишь, когда освобождались от этой болезни, для того, чтобы священники удостоверили их выздоровление и приняли от них установленную жертву. Эти же десять прокаженных еще не исцелились, но тотчас же послушались Иисуса и пошли; дорогой уже они заметили, что проказа сошла с них. Евангелист не поясняет, скоро ли совершилось над ними это чудо, и ограничивается лишь указанием, что один из них, самарянин, видя, что исцелен, возвратился к Иисусу, припал к ногам Его и громким голосом прославлял Бога; девять же исцеленных евреев не нашли нужным поблагодарить своего Благодетеля. Видя такую неблагодарность, Иисус с грустью сказал: не десять ли очистились? где же девять? как они не возвратились воздать славу Богу, кроме сего иноплеменника? Обращаясь же к исцеленному самарянину, сказал: встань, иди; вера твоя спасла тебя.

Сопровождали Иисуса в Его путешествии и фарисеи, следившие за всеми Его действиями. Слыша постоянно рассказы Иисуса о Царстве Божием и Царстве Небесном и не понимая, в чем состоит различие между тем и другим, фарисеи, вероятно, во время остановки Иисуса для отдыха, завели с Ним разговор о Царстве Божием, и спросили, когда же оно придет? Спрашивая Иисуса о Царстве Божием, фарисеи подразумевали под ним Царство Мессии, которое понимали совершенно превратно как царство могучего царя-завоевателя, свергающего иго римлян и покоряющего евреям весь мир. Эти заблуждения фарисеев разделял и народ еврейский; не чужды им были и сами Апостолы. Вот почему в вопросе, предложенным Иисусу фарисеями, было немало свойственного им лукавства и коварства. Если народ считает Иисуса за Мессию, думали фарисеи, то пусть же Он не томит его напрасными ожиданиями, пусть скажет, когда придет Царство Мессии, и какой будет признак начала его. Фарисеи прекрасно знали из прежних бесед Иисуса, что проповедуемое Им Царство – не то, какого ожидают евреи, и потому им хотелось, чтобы Он всенародно, вновь и притом точнее, определеннее разъяснил, что Он не тот Мессия, какого ждет свободолюбивый народ, изнемогающий под игом язычников.

Иисус понял это коварство, но не стал подделываться под настроение окружающей Его толпы. Он говорил уже не раз, что Царство Его, то есть Царство истинного Мессии, – не от сего мира (Ин. 8, 23), то есть не такое, каковы царства мира сего, хотя и оно есть Царство земное. Царства мира сего возникают и падают так, что все это видят, все замечают; завоевывается какое-либо царство мира сего, воцаряется в нем чужеземец-победитель и силой приводит к повиновению себе всех побежденных; люди покоряются ему, исполняют все его требования, все чуждые им законы, оказывают ему наружное почтение, но в душе нередко ненавидят угнетателя. Словом, в царстве мира сего можно быть точным исполнителем всех законов и повелений царя, и вместе с тем не любить его; можно быть таким гражданином, о которых Иисус как-то сказал: приближаются ко Мне люди сии устами своими, и чтут Меня языком, сердце же их далеко отстоит от Меня (Мф. 15, 8). Да, таким гражданином, сердце которого далеко отстоит от царя, но который, вместе с тем, оказывает ему видимые знаки повиновения и почтения, – таким гражданином можно быть только в царстве мира сего, но не в Царстве Божием. В Царстве Божием, как и в царствах мира сего, надо исполнять царский закон, а так как главнейший закон Божий – возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим... и ближнего твоего, как самого себя (Мф. 22, 37, 39), – то нельзя быть членом Царства Божия, не любя своего Царя – Бога. Следовательно, для того, чтобы вступить в Царство Божие, надо прежде всего полюбить Бога всем сердцем, полюбить и ближних, как самого себя; с этого надо начать. А так как такое воцарение Бога происходит в душе человека, то Иисус и сказал фарисеям в ответ на их лукавый вопрос: Царствие Божие внутрь вас есть (Лк. 17, 21). Оно не приходит так приметно, как возникают царства мира сего. Про царства мира говорят, что в такой-то стране царствует такой-то царь, а в такой-то – другой, но про Царство Божие этого сказать нельзя; нельзя сказать, что вот, оно здесь, в этой стране, или: вот, там (Лк. 17, 21), так как Царство Божие не ограничивается никакими пределами страны или стран; оно везде, где любят Бога и ближних, и прежде всего оно в душе человека, внутри его. Если люди любят Бога и ближних, то куда бы они ни переселялись, в какой бы стране ни жили, везде они члены единого Царства Божия, везде они исполнители воли Божией, везде Божий работники.

Окончив беседу о Царстве Божием, Иисус сказал, что должно всегда молиться и никогда не унывать (Лк. 18, 1).

Некоторые толкователи полагают, что слова должно всегда молиться и не унывать составляют вывод самого Евангелиста из последующей притчи. Но едва ли такое мнение можно считать правильным. Евангелист Лука, будучи лишь повествователем того, что передали ему бывшие с самого начала очевидцами и служителями Слова (Лк. 1, 2), ни разу не высказал своего личного мнения по поводу рассказанных им событий; следовательно, нет оснований полагать, что он в данном случае отступил от принятого им способа изложения Евангелия. К тому же, если читать это место Евангелия от Луки так: «говоря притчу о том, что в одном городе был судья... (и т. д.), Иисус сказал, что должно всегда молиться и не унывать», – то станет несомненным, что наставление это сказано Самим Иисусом, а не выведено Евангелистом из Его притчи (см. Лк. 18, 1–2).

Должно всегда молиться. Разве можно всегда молиться? – спрашивают многие. Если постоянно молиться, если все время проводить только в молитве, то когда же работать? Когда же исполнять семейные и общественные обязанности?

Если понимать молитву лишь во внешнем ее выражении, то есть в произнесении молитвенных слов, положении на себя крестного знамения и коленопреклонении, то, конечно, молясь так непрестанно, всегда, мы не будем иметь времени для исполнения наших обязанностей по отношению к ближним. Но не о такой молитве говорил Христос. Непрестанной молитвой называется постоянное согласование всех своих мыслей и поступков с волей Божией, непрерывное стремление души к Богу, стремление стать совершенным. Вся жизнь верующего, говорит Ориген, есть одна великая, последовательная молитва⁶⁷.

Молясь, не унывайте, если не скоро получаете просимое. Уныние происходит от сомнения в возможности получить просимое; сомнение же несовместимо с верой в милосердие Божие. Если Господь сказал – просите, и дано будет вам (Лк. 11, 9), – то нечего унывать, надо верить, что получишь просимое, и лишь терпеливо ждать, стараясь в то же время сделаться достойным просимой милости (о неотступности молитвы см. выше, с. 494).

Заповедь Свою – всегда молиться и не унывать – Иисус разъяснил притчей о неправедном судье. К одному судье, который Бога не боялся и людей не стыдился, ходила бедная вдова и постоянно просила его защитить ее от несправедливых требований ее соперника (то есть противника по судебному делу), но все ее просьбы были безуспешны. Наконец, судье надоели эти просьбы вдовы, и он исполнил их лишь для того, чтобы она не приходила больше докучать ему.

Окончив эту притчу, Иисус сказал: слышите, что говорит судья неправедный? Если он, будучи неправедным, все-таки защитил несчастную вдову, неотступно просившую у него защиты, то Бог ли не защитит избранных Своих, вопиющих к Нему день и ночь, хотя и медлит защищать их? Сказываю вам, что подаст им защиту вскоре (Лк. 18, 6–8). Если неотступность просьб вдовы пробила заскорузлую совесть неправедного судьи и заставила его заступиться за обиженную, то возможно ли даже подумать, что Судья Праведный, Бог, не исполнит молений тех, которые могут считаться избранными Его, которые и мысли, и поступки свои согласуют с Его волей? Но Господь медлит иногда подавать просимое даже таким избранным, испытывая силу и крепость их веры; медлит, но все-таки подает.

Итак, не может быть никаких сомнений в том, что Бог как Судья Праведный исполнит Свое обещание и всегда будет подавать верующим просимое, хотя и не немедленно. Но можно ли быть уверенным, что эти верующие сохранят всегда надлежащую веру в Его слово? Сохранится ли в них эта вера до конца? В этом еще можно сомневаться. Но скорее праведные люди ослабеют в своей вере, чем Бог отступит от Своих обещаний⁶⁸.

Итак, если нет места сомнениям, то неуместно и уныние. Верующий должен молиться, твердо верить в возможность получения просимого, своими делами сделаться достойным того, то есть стать как бы избранным, и никогда не унывать, если просимое не скоро дается. Сказываю вам, – говорит Христос, – что подаст им защиту вскоре.

Должно всегда молиться, сказал Христос. Но как молиться, с каким чувством приступать к молитве – это указано в следующей притче о фарисее и мытаре.

Фарисей и мытарь вошли в храм помолиться. Мытарь, признавая себя великим грешником, стал вдали от всех; не решаясь приблизиться к святому месту, не смея даже поднять глаз на небо, он смиренно говорил: Боже! будь милостив ко мне грешнику (Лк. 18, 13). Фарисей же стал впереди всех, чтобы все видели его молящимся; признавая себя безгрешным, он не просил у Бога милости, а лишь благодарил Его: Боже! благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи, или как этот мытарь: пощусь два раза в неделю, даю десятую часть из всего, что приобретаю (Лк. 18, 11 – 12).

Закон Моисея обязывал евреев поститься только один день в году, именно десятый день седьмого месяца (Лев. 16, 29), день очищения; но некоторые из евреев, желавшие казаться особенно благочестивыми, постились два дня каждой недели, второй и пятый. Закон Моисея обязывал каждого еврея отдавать Богу (на содержание левитов) десятую часть от всего произведения семян... которое приходит с поля каждогодно (Втор. 14, 22), и из плодов дерева (Лев. 27, 30); фарисеи же, желая казаться более праведными, отдавали десятую часть и огородных растений. Хотя фарисеи хвастались, что отдают десятую часть из всего, что приобретают, но, по всей вероятности, сверх требуемого законом они отдавали десятую часть лишь мелочных доходов своих, как-то: доходов от мяты, тмина и прочего, и преспокойно утаивали более крупные суммы, которые приобретали, поедая домы вдов (Мф. 23, 14). Как бы то ни было, но фарисей притчи дерзко объявляет Богу, что делает добра более, чем требуется от праведников; следовательно, он выше, святее многих праведников, и потому не может быть даже и сравниваем с прочими людьми, которых он называет грабителями, обидчиками и прелюбодеями, и в особенности с этим мытарем, смиренно-стоявшим в отдалении от него.

Еще раньше, на обеде у одного из начальников фарисейских, Христос предостерегал гостей его от самовозвышения и тогда же сказал, что возвышающий сам себя, оправдывающий себя, будет осужден на окончательном Суде и унижен перед теми, которые смиренно признавали себя грешнее других людей и тем унижали себя перед ними (см. выше, с. 590). Ту же мысль Христос повторил и теперь, добавив, что молившийся мытарь притчи ушел из храма несколько облегченным от тяжести грехов, гордый же фарисей, хотя и вышел самодовольным и гордым, но оправдания не получил и от предстоящего ему в будущем унижения не избавился.

Применяя эту притчу к себе, заглядывая в глубину своей души, мы должны сознаться, что нередко бываем такими же фарисеями, о каких говорил Христос. При несчастье мы ропщем и говорим: «За что Бог наказывает меня? Ведь у меня нет таких грехов, за которые я заслуживал бы такого наказания? Я не убийца, не грабитель, не вор; я посещаю храм Божий почти каждое воскресенье и во все большие праздники; соблюдаю все таинства и обряды своей религии; подаю милостыню нищим и состою членом приходского благотворительного общества; я не таков, как прочие люди; за что же Ты караешь меня так, Господи?» Говорящий или думающий так разве не тот же самооправдывающийся или самовозвышающийся фарисей, о котором говорил Христос в Своей притче? Постыдимся же такому сходству и будем смиренно повторять слова мытаря: Боже! будь милостив ко мне грешнику. Все мы грешны и должны помнить, что с некоторых из нас и за малый грех взыщется строже, чем с прочих за тяжкие грехи; что если нам много дано, то с нас много и взыщется.

Все предыдущие беседы происходили на пути Иисуса в Иерусалим, во время остановок, необходимых для отдыха. После одного из таких привалов, когда Иисус выходил для продолжения Своего путешествия, некто подбежал к Нему, пал пред Ним на колени и спросил: Учитель благий! что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную? (Мк. 10, 17).

С таким же вопросом обращался к Иисусу законник (см. выше, с. 569), дерзновенно желая испытать Его в знании закона. Но юноша, павший пред Иисусом на колени, действительно хотел узнать, что надо делать, чтобы попасть в то Царство Небесное, о котором проповедовал Галилейский Учитель.

«Ты называешь Меня Учителем, следовательно, обращаешься ко Мне как к Человеку, – сказал Иисус, – зачем же называешь Меня благим? Ведь благ только Бог. Но если хочешь войти в Царство Небесное и иметь там блаженство вечной жизни, то исполняй заповеди.

Юноша знал заповеди, данные Богом через Моисея, но ему хотелось узнать, нет ли еще иных, которые ему неизвестны, и потому спросил: «Какие заповеди я должен исполнять?»

Иисус повторил ему ветхозаветные заповеди, запрещавшие вредить ближнему, напомнил о необходимости почитать отца и мать и закончил заповедью о любви: люби ближнего твоего, как самого себя (Мф. 19, 19).

«Все эти заповеди я исполняю с детства, – сказал юноша, – чего еще недостает мне?»

«Если ты исполняешь все эти заповеди, то войдешь в Царство Небесное, – ответил ему Христос, – но если хочешь быть совершенным, то одного тебе недостает (Мк. 10, 21): пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мною (Мф. 19, 21)». Как исполнял богатый юноша ветхозаветные заповеди – неизвестно; но надо полагать, что он понимал их в духе современных ему книжников и фарисеев, так как весьма опечалился, когда Христос предложил ему отказаться от любостяжания: богатство, которым он обладал, стало его кумиром; расстаться с ним он не мог, и потому, несмотря на призыв Христа следовать за Ним, ушел от Него. В душе юноши происходила борьба: хотелось обеспечить себе блаженство Вечной Жизни и, в то же время, поклоняться своему идолу – богатству; но так как то и другое несовместимы, то опечаленному богачу пришлось выбирать одно из двух, и он предпочел последнее.

Этот разговор Иисуса Христа с богатым юношей приводит к заключению, что путь к блаженству Вечной Жизни указан еще ветхозаветными заповедями, выражавшими собой вечную, неизменяемую волю Божию; чтобы удостоиться этого блаженства, надо было осмысленно исполнять их и, главное, любить ближнего своего, как самого себя. Но так как евреи исказили смысл этих заповедей, а главнейшую, о любви к ближним, совсем не поняли, считая своими ближними только евреев, то Иисусу Христу пришлось восстановить истинный смысл их, разъяснить и дополнить их.Одним из таких дополнений было указание на возможность для человека быть совершенным. Отрекись от всего, что сбивает тебя с пути к вечной жизни, отрекись от друга, который соблазняет тебя, хотя бы он был так близок и необходим тебе, как правая рука твоя или глаз твой; отрекись от всех страстей своих, которые порабощают твою волю; и если страсть любостяжания одолевает тебя, то лучше раздай нищим все, что имеешь, и не бойся кажущейся бедности, какая тебе предстоит; ты станешь богаче, чем был: ты будешь иметь сокровище на небесах!

Итак, слова Иисуса Христа – продай имение твое и раздай нищим, – сказанные юноше, которому богатство мешало войти в Царство Небесное, имеют значение условное и потому не могут считаться заповедью безусловно обязательной для всех. Если богатый человек смотрит на свое богатство не как на свою личную собственность, данную ему для наслаждений, а как на достояние Божие, данное ему лишь во временное управление, и если он управляет им согласно с волей Господина своего, то есть Бога, то он может спастись и не раздавая нищим всего имения, к которому он приставлен⁶⁹. Но так как накопление богатства чаще всего превращается в страсть любостяжания, заглушающую голос совести и порабощающую волю, то, указывая Апостолам на пример удаляющегося юноши, Христос сказал: как трудно имеющим богатство войти в Царствие Божие! (Мк. 10, 23).

Не только в Царство Небесное, но и в Царствие Божие богатому трудно войти, так как в душе его чаще всего царит не Бог, а идол любостяжания; а где царит не Бог, где не исполняется воля Божия, как царский закон, там нет и Царства Божия.

Апостолы ужаснулись, услышав эти слова Иисуса; ужаснулись они, конечно, не за себя, так как и прежде были бедны, а когда пошли за Иисусом, то оставили все, что имели; ужаснулись они за тех, кому им надлежало проповедовать Христово учение; ужаснулись за успех своей будущей проповеди. Чтобы несколько успокоить их, Иисус сказал, что трудно войти в Царство Божие не богатым вообще, а лишь надеющимся (Мк. 10, 24) на богатство свое, то есть тем из богачей, которые надеются не на Бога, а на силу, заключающуюся, по их мнению, в богатстве; которые считают себя полновластными распорядителями и хозяевами своих богатств и потому употребляют их лишь для удовлетворения своих прихотей, а не на помощь ближним; которые любят только себя, а Бога и ближних своих забыли. Удобнее корабельному канату пройти сквозь игольное ушко, чем такому самонадеянному богачу войти в Царство Божие.

(Греческое слово камэлон означает верблюд, но, по мнению некоторых толкователей, под ним можно понимать и корабельный канат).

Богатство, честно приобретенное, как дар Божий, не может быть само по себе злом, от которого необходимо во что бы то ни стало отделаться. Зло заключается не в богатстве, а в пристрастии к нему, в любостяжании, порабощающем человека и отвращающем его от Бога; но так как страсть эта сильна, и люди, давшие ей волю, не в силах бывают потом справиться с ней, то, говоря вообще, богатому трудно войти в Царство Божие, а самонадеянному богачу так же невозможно, как корабельному канату или верблюду пройти сквозь игольные уши.

Услышав такое сравнение и полагая, что Христос говорит о всех вообще богатых людях, Апостолы изумились и спросили: так кто же может спастись?

Иисус говорил, что не могут войти в Царство Небесное и даже не могут быть членами Царства Божия только те из богачей, которые всей силой своей души привязались к своему богатству и из-за страсти любостяжания не видят Божией правды; такие-то люди не могут спастись иначе, как при особенной помощи Божией⁷⁰. Какое-нибудь посланное Богом испытание, какое-нибудь семейное несчастье или иное горе заставляют иногда таких самонадеянных богачей призадуматься над бессилием их богатства, над бессмысленностью и бесцельностью прожитой ими жизни; и если они, потеряв всякую надежду спастись своим богатством, отвращаются от своего идола и идут к Богу, прося Его помощи, то спасение становится возможным и для них.

Спрашивая сначала о возможности спасения других, Апостолы невольно подумали и о себе, причем выразитель их желаний и мнений, Апостол Петр, сказал: вот, мы оставили все и последовали за Тобою; что же будет нам?

Иисус сказал юноше: «Если хочешь быть совершенным, продай имение свое и раздай нищим»; а Апостолы были так бедны, что им нечего было продавать для раздачи нищим, потому они и спросили: могут ли они стать совершенными при своей бедности?

Отвечая не только Апостолам, но всем вообще, кто когда-либо призадумается над этим вопросом, Иисус сказал: «Всякий, кому препятствуют следовать за Мной братья его или сестры, или отец, или мать, или жена, или дети, или привязанность его к своему богатству, к дому или земле, и кто все это оставляет ради Меня и Моего благовествования, тот получит в этой же жизни, здесь, на земле, среди ожидающих его гонений, во сто крат более домов, и братьев, и сестер, и отцов, и матерей, и детей, и земель, а в будущем веке Жизнь Вечную; вы же, последовавшие за Мною, в пакибытии, когда сядет Сын Человеческий на престоле славы Своей, сядете и вы на двенадцати престолах судить двенадцать колен Израилевых» (Мф. 19, 28).

Иисус Христос подтвердил ветхозаветную заповедь о почтении к отцу и матери и заповедал любить не только родных и всех ближних, но даже врагов, и благо творить им; поэтому Он не мог призывать Своих последователей к оставлению родителей, жены и детей, братьев и сестер, если они не препятствуют жить согласно с волей Божией. Заботы о жене, о детях и о престарелых родителях составляют обязанность, от исполнения которой можно уклониться только в крайности, когда приходится выбирать одно из двух, когда другого исхода нет, когда предстоит или отречься от Христа и жить так, как хотят эти близкие люди, или же уйти от них и остаться верным Христу. Вот в таком только случае Иисус и допускал оставление отца, матери и прочих близких, и освобождал от исполнения обязанностей по отношению к ним. Зная же, что нелегко отречься от семьи, с которой отрекающегося связывают узы родства, дружбы, любви, и от дома, в котором он родился и с которым сжился, Иисус успокаивает Своих последователей обещанием, что они, потеряв ради Него семью, и дом, и землю, найдут теперь же, в этой жизни, во сто раз больше отцов, и матерей, и детей, и братьев, и сестер, и домов, и земель. Действительно, в первые века распространения христианства, среди гонений на христиан, все христиане составляли как бы одну семью, все были братья во Христе, и дом каждого из них был всегда открыт для христианина; поэтому отрекшийся ради Христа от своего дома и своей семьи вступал в дом каждого христианина, как в свой собственный, и встречал в нем: в лице старших – отца и мать, с отеческой любовью относившихся к нему, в равных себе по возрасту – братьев и сестер, а в меньших – детей; а таких домов было, несомненно, во сто крат более, чем покинутых им. Но, помимо такого временного успокоения после тяжелой потери близких сердцу, предпочитающие Христа всему на свете получат в награду Жизнь Вечную в будущем веке.

Это – награда всем вообще последователям Христа, которые, зная Его учение, уверовали в Него умом и сердцем как в Бога; но Апостолам, которые оставили и пошли за Ним единственно лишь по призыву Его и по указанию некоторым из них Иоанном Крестителем, которые пошли за Ним в то время, когда еще не открылось Его учение и не было еще совершено Им столько чудес; таким людям, взявшимся к тому же пронести учение Христа по всему миру, должна быть иная, высшая награда: они должны разделить славу Христа. Потому-то Иисус и сказал им, что в пакибытии, то есть при воскрешении для нового бытия, новой жизни, всех людей, когда-либо живших, – когда явится Сын Человеческий в Своей божественной славе, то и они, Апостолы, разделят с Ним эту славу, и такое возвышение их над всем родом человеческим осудит двенадцать колен не уверовавших в Него израильтян.

По мнению Иоанна Златоуста, Апостолы будут судить евреев не как судьи, а как свидетели: «В каком смысле сказал Господь о царице Южской, что она осудит род тот, и о ниневитянах, что они осудят их, в том же смысле говорит и об Апостолах. Иудеи были воспитаны в тех же самых законах и по тем обычаям, и вели такой же образ жизни, как и Апостолы. Поэтому, когда они в свое оправдание скажут, что мы не могли уверовать во Христа потому, что закон воспрещал принимать заповеди Его, то Господь, указав им на Апостолов, имевших один с ними закон и однако же уверовавших, всех их осудит, как о том и раньше сказал: посему они будут вам судьями. Престолы не означают седалища, но ими означается неизреченная слава и честь» (Свт. Иоанн Златоуст. Беседы на Евангелие от Матфея. 64, 2).

Многие же будут первые последними, и последние первыми (Мф. 19, 30).

Евреи как народ, прежде всех призванный Богом, естественно считали себя первыми среди всех людей и рассчитывали быть такими же первыми и в будущей жизни. Обличая их заблуждение в этом отношении, Иисус уже не в первый раз объявил, что считающие себя здесь первыми будут в будущей жизни последними и, наоборот, считающиеся здесь последними могут сделаться первыми там, так как спасение не зависит от времени призвания или обращения.

Чтобы нагляднее выразить эту мысль, Иисус сказал притчу о работниках в винограднике. Владелец виноградника вышел рано поутру на торговую площадь нанять работников в свои виноградники, договорившись с ними по динарию в день, послал их в виноградник свой работать. Часа через три он опять пошел на торжище и увидел там рабочих, стоящих праздно и ожидающих найма, и им сказал: «Идите в виноградник мой, и что следовать будет вам, дам вам». Они пошли. Выходил он в полдень и часа три спустя после полудня, и каждый раз посылал в свой виноградник рабочих, ждавших нанимателей. Наконец, вышел он перед заходом солнца, когда рабочий день приближался к концу и все-таки нашел на торжище многих, стоявших праздно, так как никто не нанял их. И их он послал в виноградник, обещая заплатить, что будет следовать по расчету. Когда наступил вечер, работавшие в винограднике ожидали, что получат плату сообразно количеству проработанных ими часов, но были удивлены, когда хозяин велел своему управителю выдать всем поровну, по динарию, начав выдачу с последних. Увидя, что пришедшие в последний час получили по динарию, работавшие целый день думали, что получат более; но когда и им дано было тоже по динарию, то стали роптать на хозяина, говоря: «Мы перенесли тягость целого дня и полуденный зной, а ты сравнял нас с работавшими один только час, да и то во время вечерней прохлады». Обращаясь к одному из роптавших, хозяин кротко сказал: друг! я не обижаю тебя; не за динарий ли ты договорился со мною? возьми Свое и пойди; я же хочу дать этому последнему то же, что и тебе; разве я не властен в своем делать, что хочу? или глаз твой завистлив оттого, что добр? (Мф. 20, 13–15).

Главная мысль этой притчи такова: как работники виноградника получили все по динарию, независимо от количества часов, проведенных каждым из них за работой, так и в Царстве Небесном блаженство Вечной Жизни получат все удостоившиеся того, несмотря на время, употребленное ими, чтобы заслужить это блаженство. Прожившие всю жизнь свою добродетельно, исполняя всегда и во всем волю Божию, войдут в Царство Небесное наравне с теми, которые лишь в старости обратились к Богу. Примером тому служит разбойник, только перед смертью своей на кресте покаявшийся в грехах и признавший в распятом с ним Иисусе Сына Божия (Лк. 23, 39–43).

Призывая к покаянию, Христос много раз говорил, что покаяться никогда не поздно. Притчей о блудном сыне (см. выше, с. 607) Он разъяснил, что даже на краю гибели от множества тяжких грехов не поздно бывает сознать всю гнусность их и в раскаянии пойти к Милосердному Богу. Притчей о работниках в винограднике Он успокоил даже таких грешников, которые, по преклонному возрасту своему, одной ногой стоят уже в могиле, подав и им надежду спастись и войти в Жизнь Вечную. Не надо только злоупотреблять этой притчей; не надо откладывать свое обращение к Богу, говоря – еще успею, так как никто из нас не знает, долго ли еще проживет и действительно ли успеет покаяться, если будет беспечно откладывать покаяние до более удобного, по своим понятиям, времени.

Такова главная мысль этой притчи. Выше уже было сказано, что бесполезно добиваться истолкования каждой мельчайшей подробности притчи, каждого отдельного слова ее; поэтому и мы не будем останавливаться на подробностях притчи о работниках в винограднике, приводящих в недоумение многих толкователей. Скажем лишь о ропоте работавших целый день да о заключительных словах притчи.

Работавшие в винограднике с утра, то есть люди, всю свою жизнь исполнявшие волю Божию и считавшие себя лишь Божиими работниками, получили наравне с другими по динарию, то есть удостоены Вечной Жизни; но так как ропот на Бога и зависть потрудившимся менее их несовместимы с праведностью вступающих в Царство Небесное, то следует признать, что они не роптали, – что ропот и зависть приписаны им лишь для того, чтобы нагляднее представить слушателям величие Божиего милосердия. Если мы разделим эту притчу на две части и к первой отнесем рассказ о найме работников и повелении выдать всем одинаковую плату, а ко второй – ответ хозяина роптавшим, и если этот ответ сочтем за вывод Самого Иисуса Христа из притчи, то кажущееся противоречие устранится: рассказав, как хозяин заплатил последнему рабочему, проработавшему всего один час, столько же, сколько и работавшим целый день, Иисус Христос как бы обратился к Своим слушателям с вопросом: «Вам покажется это несправедливым, обидным для трудившихся целый день? Но ведь они наняты были по динарию и получили свою плату сполна; хозяин виноградника никого не обидел, а если по доброте своей расплатился со всеми поровну, то кто вправе из-за этого роптать? Разве хозяин виноградника не властен поступать в своем деле, как хочет?»

Последние же слова Иисуса – так будут последние первыми, и первые последними, ибо много званых, а мало избранных (Мф. 20, 16), – не составляют (по мнению Иоанна Златоуста) заключения, выведенного из притчи. Здесь первые не сделались последними, но все получили одну награду, сверх всякой надежды и ожидания. Ho как здесь, сверх чаяния и ожидания, сбылось то, что последние сравнялись с первыми, так сбудется и еще большее и удивительнейшее, то есть, что последние окажутся впереди первых, а первые останутся за ними (Беседы на Евангелие от Матфея. 64, 4).

Думаю, никакого иного значения это изречение Господа не имеет и не может иметь.

В этом вопросе Апостолов и в ответе на него Господа содержится весьма важное указание на спасение. Мы уже знаем, что Господь требовал от людей, чтобы они сознали свое ничтожество в сравнении с доступным им совершенством; чтобы они оплакивали свои грехи и осудили бы себя за них; чтобы, осуждая себя за свои грехи, они твердо решились больше не грешить; и чтобы в борьбе с соблазнами и искушениями напрягали все дарованные им силы; словом, Господь требовал, чтобы мы, при помощи Божией, собственной силой брали Царство Небесное, чтобы стали достойными этого Царства. Но войти в это Царство человекам... невозможно (Мф. 19, 26; Мк. 10, 27): они должны быть введены в него.

Но как ввести в это Царство человека покаявшегося и после того жившего праведной жизнью? Ведь он все-таки грешник, хотя бы и прощенный. Грешник (а кто из людей не грешил?) может быть прощен Милостивым и Любящим Богом; прощен, то есть не наказан за грехи. Но прощение не есть оправдание: совершенные прощенным грешником грехи все же остаются на нем. Как же такой грешник может быть введен в Царство Небесное, приготовленное для праведников? Снять с себя прежние грехи, сделать так, чтобы их не было в его прошлом, он не может; а с этим грузом нельзя быть принятым в Царство Небесное. Да, человекам это невозможно, Богу же все возможно.

Сказанной (вскоре после этого) притчей о брачном пире Христос разъяснил, что для вступления в Царство Небесное прощенный грешник должен как бы переодеться в одежду праведности, предложенную от Царя; и только Сам Царь Небесный может сделать это. Только Он может снять греховную одежду, то есть прежние грехи прощенного грешника, и облечь его в одежду праведника, то есть сделать так,, как бы этих грехов не было. И делает это Христос, Царь Небесный, Своей искупительной жертвой на кресте принявший на Себя все грехи прощенных грешников, то есть совершает то, что невозможно человекам, но возможно Богу (Лк. 18, 27).