Архиепископ Филарет (Гумилевский), Черниговский

К столетию со дня кончины – 1866–1966 гг.

В 1966 году, 9 августа старого стиля, исполнилось сто лет со дня кончины одного из выдающихся Святителей Русской Церкви, Высокопреосвященного Филарета (Гумилевского), Архиепископа Черниговского.

Архиепископ Филарет, в мире Димитрий, родился 23 октября 1805 года, в селе Лесное-Конабеево, Тамбовской губернии, в семье священника отца Григория, который по селу носил фамилию Конабеевского. В день рождения у о. Григория сына, который был назван в честь Св. Великомученика Димитрия, никто еще не знал об этом событии, кроме юродивого Алексея, проживавшего в селе. Он взобрался на колокольню и трезвоном возвестил всему селу о рождении Димитрия. Когда народ в недоумении собрался к храму и стали спрашивать юродивого – зачем он звонит, то он отвечал: «Рад Алешка, что родился великий Тимошка! А он будет звонить, звонить будет на всю Русь». Раздосадованные односельчане не вняли пророческому голосу блаженного и отомстили ему свою досаду на его спине.

Димитрий уже в пятилетнем возрасте начал помогать петь на клиросе. Псалтирь читал он на память, чему его обучила тетка его, сестра отца. Христианская жизнь всей семьи о. Григория, служившая примером для его пасомых, доброта и ласка всех, в особенности матери, благотворно действовали на душу восприимчивого мальчика. Отец его был замечательным проповедником и примерным пастырем, мать же, Анастасия Васильевна, была образцом благочестивой женщины. Детей своих она воспитывала в страхе Божием, водила их в храм и примером своей молитвы учила молиться и их. Вот, такая семейная обстановка, а к тому-же аскетическая жизнь тетки-наставницы, рано развили в будущем Филарете склонность к иночеству. Отец Григорий имел обыкновение собирать свою семью к столу и в свободные часы, особенно в зимние долгие вечера, сам читал для всех жития святых из Четьи-Минеи или из Пролога. Маленький Димитрий, которому было, около 7 лет, подпершись рученками, с жадностию слушал чтение отца и объяснения жизни и мученических подвигов святых Божиих угодников. Все это он впитывал в себя, и в его детской душе складывались образы великих по движников Церкви, а в сердце разгорался огонь любви к Богу и Его святым, который, как мы дальше увидим, обратившись в пламя, объял всего его в мужественную пору его служения Святой Церкви.

Димитрий был живым мальчиком, любившим порезвиться, и когда его заставляли учиться, то, по своей пылкости, не мог он долго оставаться за книгой, так его тянуло на двор побегать. Бывали случаи, что через окно он убегал к товарищам. По словам тетки-воспитательницы, способности у Димитрия были замечательные: необыкновенная восприимчивость, чудная память, острота слова и находчивость – удивительные. Дома с ним занимался и отец Григорий. Семи лет он был отдан в Вышенскую пустынь, к ученому иеродиакону Никону, бывшему префекту Рязанской семинарии. Тут Димитрий пробыл два года и ознакомился со всеми предметами училищного курса.

В детстве Димитрия было несколько случаев, воспринятых им самим и его родителями, как доказательства особой милости Божией к нему. Однажды, во время весеннего ледохода, Димитрий вскочил на льдину, которая поплыла. Поняв опасность, Димитрий стал оглядываться кругом, но никого не было, кто бы мог оказать ему помощь. Тут он в слезах крикнул: «Маменька! Помолись хоть ты за меня!» И вдруг льдину повернуло к берегу и он проворно соскочил с нея, веруя, что спасен был по молитвам матери.

Находясь уже в Вышенской пустыни, однажды, с разрешения воспитателя, он пошел купаться со своим двоюродным братом Никитою. Шли они через лес. Дорогою Димитрий наступил на змею. Она обвилась вокруг его ноги, но он сразу стряхнул башмак, а с башмаком свалилась и змея. Никита испугался и закричал: – – «Брат! Тебя укусила змея!» – «Нет», спокойно ответил Димитрий. Тут же, в Вышенской пустыни, было и следующее происшествие. Однажды Димитрий с Никитою оказались зимою в лесу, когда возвращались они в монастырь, на них напал волк, который мгновенно смял под себя Димитрия и начал его грызть. Никита, забыв страх, схватил дубинку и стал ею отбивать волка от Димитрия. На крик Никиты прискакал верхом монастырский работник, который помог ему отогнать волка. Димитрий встал и спокойно заявил, что волк ему ничего не сделал. Оказалось, что на нем была изорвана заячья шубка и были обгрызены сапоги.

Из Вышенской пустыни Димитрий поступил в Шацкое духовное училище. Тут он уже не принимал участия в детских забавах, а тщательно готовил уроки и предавался чтению книг. Летние каникулы он проводил дома. Всегда посещал все богослужения, принимал участие в пении, которое очень любил, иног да ходил пешком с теткой в Вышу или в Чернеев монастырь на богомолье. Одним летом с теткой он посетил Саровскую пустынь, и тут они получили благословение преподобного Серафима, который сказал: «Сей отрок будет великим светильником Церкви и прославится по всей Руси, как ученый муж» ¹. Когда позднее приехал к преподобному Серафиму старший брат его Василий, желавший получить благословение на монашество, то Преподобный сказал ему: «Это только твоему брату Бог дал талант каждый месяц по книжке из кармана вынимать, а ты ступай домой и живи, как укажет Бог» ².

В Шацком духовном училище, в 1819 г., на экзамене присутствовал преосвященный Иона Тамбовский, и, вот, Димитрий и Никита обратили на себя внимание своими превосходными знаниями. Димитрий был первым учеником, а Никита вторым. Преосвященный Иона пожелал узнать фамилии обоих отличников. Димитрия звали Конабеевский, а Никиту Тартаров. Преосвященный Иона приказал переменить их фамилии – в то время это практиковалось. Первого назвал он Гумилевским (за малорослость его и смирение, от слова humilis), а второго Ангеловым.

По окончании Шацкого духовного училища Димитрий поступил в Тамбовскую духовную семинарию. Во время прохождения семинарского курса он отличался необыкновенным прилежанием. Редко кто видел его без книги. Зная отлично латинский и немецкий языки, он старался помогать товарищам, которые отставали по этим предметам. Школьное начальство, видя способности и прилежание Димитрия, относилось к нему особенно мягко: за весь семинарский курс он не был ни разу наказан, что в то время составляло едва-ли не единственное исключение.

В 1826 г. Димитрий Гумилевский успешно выдержал приемные экзамены в Московскую академию. Тут он с прежним прилежанием начал впитывать в себя преподаваемые науки. Инспектор академии, архимандрит Евлампий, аттестуя его, как лучшего студента, дает о нем такой отзыв: «Димитрий Гумилевский отличается особенною кротостию и смирением, строгим вниманием к себе и к поступкам своим, и постоянно благочестивым настроением духа, по которому и расположил себя к иночеству» ³.

Стремление к монашеству у Димитрия с детства сложилось под влиянием старушки-тетки. В семинарии и в академии он окончательно пришел к решению стать иноком. Находясь на третьем курсе академии, в конце 1829 г., Димитрий подал заявление своему академическому начальству и Митрополиту Московскому Филарету о своем намерении принять монашеский постриг.

Московский Святитель отнесся с большим одобрением и сочувствием к такому решению Димитрия. 14-го января 1830 г. Митрополит Филарет совершил постриг Димитрия и нарек его своим именем, тем самым отмечая особое расположение к новому иноку. Сохранилось предание, что Митрополит Филарет готовил его себе в преемники. В его отношении к юному иноку замечалась отеческая любовь и заботливость, а, вместе с тем, и исключительная строгость. В академии юного инока называли «Филаретиком».

6-го июня 1830 г. инок Филарет был рукоположен Митрополитом Филаретом в иеродиакона и определен библиотекарем академической библиотеки. Академический курс иеродиакон Филарет окончил со степенью магистра. По окончании курса он был рукоположен в иеромонаха и оставлен при академии по кафедре Церковной Истории. Одновременно он был назначен и цензором. Академическая библиотека теперь сделалась жилищем молодого профессора-иеромонаха: он из нея почти не выходил. Тут иером. Филарет занимался составлением своих лекций по Церковной Истории, которые были и новы по содержанию и увлекательны по изложению. Такая постановка преподавания вызывала у студентов интерес и живое отношение к этому предмету. Впоследствии иером. Филарет вдохновил своего друга и преемника по этой кафедре, знаменитого А. В. Горского, на кропотливую работу историка.

Кафедру Церковной Истории иером. Филарет занимал только два года. В начале 1823–33 учеб. года, по воле Митрополита Филарета, ему было поручено преподавание Священного Писания, а затем нравственного и пастырского богословия. Молодой ученый и по этим кафедрам проявил самобытность. Он оставил по себе память, как прекрасный преподаватель, отличавшийся обширною ученостию и начитанностию и необыкновенным трудолюбием. Всем предметам, которые читал он с академической кафедры, давал он совершенно новую постановку, выступал с новыми приемами, с сильною критикою источников, с оригинальными филологическими соображениями, с опровержением заимствованных с Запада мнений, порожденных рационализмом и протестантизмом.

Первыми капитальными трудами иеромонаха Филарета были «История Русской Церкви» и «Историческое учение об отцах Церкви». Вот как отзывается об «Истории Русской Церкви» проф. д-р бог. Н. Н. Глубоковский: «До Филарета Гумилевского собран был богатый, обоснованный и упорядоченный материал, который вместе с другими церковно-историческими запасами сам собою просился в рамки научной систематизации. Этот труд смело взял и благополучно выполнил самоотверженно-даровитый Филарет, впоследствии архиепископ Черниговский, выпустивший в 1847–48 годах «Историю Русской Церкви» в пяти периодах, обнимающих у него годы с 988 по 1826. Это компактное сочинение, занявшее в шестом издании всего лишь один большой том, совмещает огромную массу сведений, нередко добытых собственными разысканиями и справками, отличается безспорным искусством комбинирования по существенным началам жизненных явлений, почему последния сразу становились ясными в этой перспективе по своей подлинной исторической природе и не нуждались в детальном разсмотрении» ⁴.

Иеромонах Филарет в числе своих недостатков часто любил подчеркнуть леность, а между тем очевидцы его трудов изумлялись неустанной его деятельности и задавали себе вопрос: – спал ли он когда-нибудь?

1-го мая 1833 г. иеромонах Филарет был назначен инспектором академии. В то же время ему было поручено настоятельство в Московском Богоявленском монастыре.

14 дек. 1835 г. инспектор академии арх. Филарет был назначен ректором Московской академии. Арх. Филарет понял всю налагаемую этим назначением ответственность и новому послушанию предался со свойственным ему трудолюбием и увлечением. Он умел совмещать административные функции со академическими трудами. Будучи перегружен работой, не замечал он времени и нередко опаздывал на лекции. Занимался он обыкновенно сидя или полулежа на ковре, – кругом него лежали книги и бумага и стояли две чернильницы. Так он подготовлял свои лекции, делая справки и изыскания, которые сразу и записывал. Углубленный в свою работу, он не замечал, что руки его вымазаны чернилами и, отирая пот со лба, переносил часто чернильные пятна на лицо. Случалось, что он так и приходил в аудитории. По началу вид молодого ректора вызывал улыбку, но потом студенты начали относиться к этому как к чему то обыкновенному, и, только начиналась лекция, все слушали ее со средоточенным вниманием.

Деятельность молодого ректора и некоторое переустройство в академии, те новые порядки, которые были заведены им, проходили, конечно, под строгим наблюдением Московского Святителя Филарета. Митрополит Филарет в своем донесении в Синод о состоянии академии, конечно, говорит о своих распоряжениях, но не упускает указать на то, что новые порядки вошли в силу по вступлении в должность архим. Филарета, тем создавая ему должную репутацию в Синоде.

Архимандрит Филарет очень много потрудился в академии за время своего ректорства. Московская академия достигла полного расцвета и ученого апогея. Обладая избытком духовных сил, архим. Филарет стремился обогатить и других истинною духовною мудростию. Для этой цели он приводит в исполнение свою заветную мечту: основывается им академический журнал «Творения Святых Отцев в русском переводе, с прибавлениями духовного содержания». Первые и лучшие годы издания этого журнала, обязаны ему своим прекрасным содержанием. Благодаря этому почину, который потом перешел и к другим академиям, довольно скоро были переведены писания Свв. Отцев на русский язык.

Всесторонняя деятельность архимандрита Филарета в академии, его чтения по богословию, его капитальные труды – «Истории Русской Церкви» и «Историческое учение об Отцах Церкви» и др. – все это создало ему громадную известность на всю Россию. Он полюбил учебно-педагогическую деятельность, это было его стихией, и он сроднился и сросся с любимой им Московской академией. Однако, его ожидало другое поприще деятельности – архипастырское служение в Риге.

Тяжело было разставаться архимандриту Филарету с любимой им академией, с Троице-Сергиевой Лаврой и со своим Аввой, Московским Митрополитом Филаретом.

Хиротония архимандрита Филарета во епископа Рижского состоялась 14 дек. 1841 года, в Петербургом Казанском Соборе. В Ригу еп. Филарет отправился только в июле 1842 г.

В эти годы в Прибалтике зарождалось устремление к Православию среди местного латышского населения. Поводом послужил неурожай. Народ умирал от голода. Семь голодных латышей забрели во двор архиерейского дома, находившегося в Риге, где проживал преосвященный Иринарх, обслуживавший нужды русского православного населения. Преосвященный Иринарх наделил несчастных деньгами и велел дать им хлеба. Через несколько дней к Епископу явилось до 70 латышей. Владыка Иринарх решил, что они пришли за хлебом, и говорит им: «Друзья мои, вы меня извините: то, что дал я семи, не могу дать семидесяти». – «Нет, батюшка, – отвечали пришельцы, – мы не за хлебом пришли к тебе. Когда нам наши соседи сказали, что ты с таким участием отнесся к беде и помог им, тогда как наши бароны, на которых мы и отцы наши работали в поте лица, равнодушны к нашему положению; когда наши пасторы, которых мы содержим, безучастны к нам; а ты, архиерей чужой нам Церкви, протянул нам руку помощи по евангельски, мы подумали: стало быть учение твоей Церкви – есть единственное учение Христово, и Церковь твоя – есть истинная Христова Церковь. И вот мы пришли к тебе с просьбою: прими нас в лоно твоей святой Церкви» ⁵. Просьба была исполнена, они были приняты в лоно Православия. Вскоре к преосвященному Иринарху пришло еще несколько сот латышей с подобной просьбой. Потом народ повалил тысячами. Конечно, такое массовое обращение латышей в православие вызвало недовольство баронов и пасторов. Начались всякия козни и клеветы.

Удалось добиться врагам того, что преосвященного Иринарха насильно вывезли из Риги. Бароны и пасторы могли торжествовать, думая, что с Православием покончено. Иначе смотрел на это Святитель Московский Филарет. Он немного выжидал и когда увидел, что пришло время, то постарался, чтобы Синод назначил нового епископа в Ригу. Не пожалел он для этого дела лишиться своего любимца.

Митрополиту хорошо были известны пламенная любовь молодого архимандрита к Церкви, его смирение, глубокое понимание истин веры и всех заблуждений протестанства и, наконец, знакомство его с немецкою богословскою мыслию и с немецким языком. Лучшего выбора желать было нельзя.

Перед отъездом в Ригу еп. Филарет представился Государю Импер. Николаю I. Тут ему вменено было в обязанность действовать осторожно и в согласии с гражданским начальством. К сожалению, это гражданское начальство, будучи всецело протестантским, всеми силами старалось, как мы увидим дальше, подавить Православие.

Епископ Филарет, зная историю своего предшественника и получив подобные предостережения, понял, какая должна быть проявлена им осторожность. Понял он и то, как прочно нужно ему поставить себя в глазах правительства, чтобы никакие наговоры не могли поколебать вес и значение его действии и донесений.

Латыши, узнав о приезде в Ригу нового православного архипастыря, начали приходить к еп. Филарету, прося его присоединить их к Православию. Владыка Филарет, являя «мудрость змиину», обо всем подробно осведомлял обер-прокурора Св. Синода, графа Протасова, а тот докладывал Государю. Конечно, противники Православия не спали, стараясь всячески парализовать работу преосв. Филарета. Вся переписка его с обер-прокурором была передана Св. Синоду. После разсмотрения ея, Синод постановил, что и было Высочайше утверждено, о необходимости для каждого присоединения разрешения Св. Синода. Этим, по мнению Синода, освобождался епископ от столкновения с местною властию, борьба же с Синодом для нея была труднее.

Сам преосвященный Филарет так говорил о положении дела в 1843 г., выезжая обозревать епархию: «Я ныне собираюсь в путь, странствовать по немецкой Лифляндии, чтобы отыскать бед ное Православие, кроющееся в её углах, как пташка в грозную бурю» ⁶.

Когда место графа Строганова занял Л. А. Перовский, принявший дело Православия среди латышей под свое попечение, то преосвященный Филарет смог действовать немного смелее. Перовский доложил Государю Николаю Павловичу, что действия Лифляндского начальства пристрастны и выдвинутые ими обвинения православного духовенства – выдуманы. При содействии графа Орлова ему удалось добиться удаления барона Палена, занимавшего место генерал-губернатора. Сказал государь Николай I открыто и свое решительное слово, ободрившее всех присоединенных и желавших присоединиться к Православию. Дворянским депутатам Лифляндии Государь сказал, что он, «сам принадлежа к Православию, не может и не должен запрещать свободный переход в Православную Церковь». Затем он выразил непременную волю «заняться улучшением быта крестьян». Министр внутренних дел Л. А. Перовский, сообщая об этом новому генерал-губернатору Е. А. Головину, обратил его внимание на притеснения помещиками и протестантским духовенством крестьян-латышей, присоединившихся к Православию, и ознакомил его с резолюцией Его Величества: «Глядеть в оба глаза, нового не затевать и держаться данных мною разрешений на все случаи, а с неповинующимися моей воле, кто бы ни был, поступать как с бунтовщиками. Аминь» ⁷.

При таких добрых, казалось бы, знамениях возобновлялось течение к Православию среди латышей. Но, к сожалению, сотрудники Головина, да и он сам, оказались равнодушны к этому доброму и святому делу. Преосвященный Филарет нашел поддержку только со стороны графа Д. Н. Толстого и Перовского.

Чтобы дело присоединения латышей к Православию поставлено было прочно, необходимо было позаботиться об организации приходов, о сооружении храмов, о назначении священников из латышской среды. С этою целью была открыта православная церковь в Виндаве, были открыты храмы и в других местах. Потребность в храмах все возрастала, и преосвященный Филарет стал ходатайствовать о сооружении временных церквей, на что получил Высочайшее разрешение.

Особенным толчком к присоединению латышей послужило богослужение на латышском языке. Оно совершалось в Покровском храме, который не мог вместить всех приходящих. В дальнейшем было организовано духовное училище, а при приходах были устроены приходския школы. Явное и тайное противодействие со сто роны гражданских властей не ослабляло энергии епископа Филарета, который мог говорить о вице-губернаторе (русском), что он был «самый лютый враг Православия и, если смею сказать, самый безсовестный и в других отношениях....» ⁸, а о полицеймейстере Языкове, что «не было ни одного безчестного и вредоносного для Православия дела, в котором бы он не участвовал» ⁹.

В этих условиях преосвященный Филарет открыл 63 прихода из присоединившихся латышей, устроил 20 постоянных храмов и 43 временных. Обслуживали эти храмы священники из латышей, которые получали предварительную подготовку до рукоположения.

Делу присоединения весьма много способствовал перевод катихизиса, молитвослова и Божественной литургии на латышский язык, как и самое совершение богослужений на этом языке. Сильное впечатление производили и проповеди Владыки Филарета.

Очень много горя пришлось испытать преосвященному Филарету в его заботах об ограждении присоединившихся и желавших присоединения к Православию от жестокого преследования их. Преследования эти были со стороны баронов и пасторов, которые употребляли всякого рода насилия, истязания, жестокости и всякия ухищрения, чтобы отвратить латышей и эстов от принятия Православия. «Несчастных жертв морили голодом, сгоняли с земли с целою семьей, лишали мест, бросали в тюрьмы, били палками, забивали, до изуродования и даже до смерти, волочили по судам, подстерегали каждое их слово, и действие, подвергали допросам, брили им головы, издевались над ними всячески, употребляя все меры и все средства, чтобы вывести их из терпения и возбудить к бунту; так что, по выражению преосвященного Филарета, надобно при этом удивляться только одному – терпению невинных страдальцев». «Обливаясь слезами, описывал Владыка Филарет притеснения и обиды латышей и препровождал записки свои генерал-губернатору, то ехал к нему просить о несчастных, то к губернатору, то просил посредничества графа Толстого и обо всем писал в Петербург графу Протасову; а несчастных, приходивших к нему, укреплял в терпении, давал совет и собственными слезами облегчал их душу» ¹⁰.

Приведем разсказ об одном из таких случаев. «В одном селении узнали, что один поселянин желает принять Православие. Его отправили из мызного ¹¹ правления с поручением в Ригу. Едва он прибыл туда, как ему надели кандалы и посадили в тюрьму. Две недели не высыхали глаза у этого узника от слез, которые текли при мысли о жене и детях... Однажды он с грустью взглянул через форточку на Петропавловский собор, несчастный увидел на паперти свою жену. – Анна! – раздался знакомый ей голос из окна тюрьмы. – Учи детей, пусть обо мне не плачут. Я еще жив. Поспеши сама присоединиться и детей присоедини. Анну прогнали, форточка закрылась... Анна бросилась к единственной двери, которая не запиралась для несчастных, это была дверь в келлию Рижского епископа Филарета. Владыка обещал хлопотать. Несколько успокоенная, она бредет опять к тюрьме. К удивлению, ее допустили, но, оказалось, – уже к трупу её мужа... С отчаянными воплями припала Анна еще к теплому трупу дорогого ей человека, друга и опоры семьи... Оттащили несчастную от трупа и из тюрьмы прогнали. Побрела опять она к Владыке Филарету, едва держась на ногах, захлебываясь слезами, несчастная женщина передает ему скорбную свою повесть. А у епископа слезы льются по ланитам... Он спрашивает ее с участием: как велико семейство, есть ли чем похоронить мужа? Одного из сыновей тут же записывает в духовное училище, впоследствии он был священник... Горе этой женщины на этом не кончилось, её имущество все было продано. И с малолетними детьми, из коих старшему было 9 лет, выгнали их из дома... ». Владыка не однократно писал к генерал-губернатору об этой женщине, получал обещания, но для облегчения несчастной ничего не делалось ¹².

Приведем и отзывы о деле Православия профессора Дерптского университета Розберга в его письме к обер-прокурору Св. Синода Протасову: «Без всякого подущения, без всяких осязательных человеческих средств, не надеясь ни на какия земные выгоды, толпы простодушных поселян, кончив свои полевые работы, мирно стремятся под незыблемую сень Восточной Церкви. Это зрелище есть самое возвышенное, трогательное и чистое её торжество: ибо тут переходят в её недра не полудикие язычники, не униаты, довольно тесно с нею связанные, но протестанты, целые три столетия находившиеся под влиянием мудрования, диалектики и красноречия образованных пасторов. С 19-го числа (сентября 1845 г.) в продолжении 6 дней, записалось до 4000, между которыми есть много мужчин и женщин уже в преклонных, старческих летах, много деревенских судей и старшин. К священнику они являются как можно лучше одетыми, и крестятся. Весь эстонский народ безусловно принимает Православие. Дело истинно нерукотворенное! С 19-го сентября по нынешний день 28-го сентября уже слишком 15.000 душ мужчин и женщин записалось у протоиерея о. Березского...» Далее Розберг указывает на следующия побудительные причины этого стремления к Православию: «1) Пасторы наши слишком большие господа; 2) на кирках наших не сияет крест, общее знамение христианства, но воткнута какая-то индейка; 3) пасторы наши вместо литургии и проповеди читают нам нередко одни объявления, что такой-то умер, тот-то родился; 4) у нас нет утешения затеплить свечу, окропиться святой водой, отслужит молебен, раскрыть прегрешения своему духовному отцу; 5) наконец, Православие исповедует наш Государь. Благоговение этих людей к Августейшему Монарху трудно описать. Когда о. Березский между прочими именами предложил имя Николая все в голос крикнули: нет! такого имени мы не достойны, это имя нашего Государя, оно слишком велико для нас... Восточная Церковь, сияя местами между здешних простодушных племен, своими обрядами, своею внешностию, своим духом, как могучий магнит, привлекла их неудержимо к себе. Других причин нет». Далее он описывает впечатление, произведенное движением к Православию. «Господа остзейцы, ошеломленные порывом народа к Православию, мало-по-малу приходят в себя. Между ними теперь кипит неутомимая деятельность; все пружины, все страсти приводятся в движение, все перья скрипят, все уста извергают хулу... Немецкая гордыня, нечаянно уязвленная в самое больное место, извивается, как змей, под копьем Георгия Победоносца, в безсильной ярости жаля сама себя...» ¹³.

Итак, мы видим, каким страшным гонениям подвергались латыши, желавшие присоединиться или уже присоединившиеся к Православию. Плач их и стон, конечно, отзывались жгучею болью в сердце их архипастыря. Против преосвященного Филарета были подняты разные интриги, только бы ослабить его голос в защиту гонимых. В 1848 г. генерал-губернатор Головин был заменен князем Суворовым, который принял все меры, чтобы устранить архипастыря от дела защиты паствы против гонителей Православия. Мало светлого выпало на долю Святителя Филарета в тяжкие дни его рижской жизни. Поддержки ни от кого он не имел, а сердце его, конечно, истерзалось, глядя на страдания паствы. Дело Православия остановилось. Владыка Филарет неоднократно писал обер-прокурору Св. Синода Протасову, прося его доложить о положении дела Св. Синоду и Государю, но часто его просьбы оставались под спудом, без последствий. Князь Суворов в конечном итоге добился, что преосвященный Филарет был переведен из Риги в Харьков. Перевод был лестен и почетен, но, конечно, последствия этого акта для Православия в Прибалтике – были очень печальны. Юная паства преосвященного Филарета, с которой он делил все невзгоды и которой он был так близок, горько оплакивала его перевод.

В Харьков епископ Филарет прибыл 20 декабря 1848 г. и на следующий день уже служил в архиерейской крестовой церкви. Несмотря на то, что день был непраздничный, храм был полон народа, собравшегося встретить нового своего архипастыря. В сборе было и духовенство, сошедшееся для представления своему епархиальному начальству. В праздники Рождества Христова, на Новый год, а также и на Богоявление, преосвященный Филарет служил в соборе. Все полагали, что переезд, а также и праздничные службы должны были вызвать утомление архипастыря, и ему нужен будет отдых, но все это не помешало ему сразу начать посещать и обозревать городские храмы и вообще знакомиться с делами. При посещении храмов, замечая чистоту и порядок, он лично благодарил настоятеля, а если усматривал неопрятность, то делал настоятелю выговор через благочинного. Эти замечания приобрели ему славу строгого архиерея. Но когда паства ближе узнала его, то увидела в нем кроткого, милостивого и внимательного архипастыря. Он был особенно участлив к положению сельского духовенства и старался оберегать его от чинов консистории.

Богослужения преосвященного Филарета проходили торжественно и в то-же время просто. Он часто в слезах повергался перед Престолом и в этом плаче изливал Господу свою усердную молитву. Служил он во все воскресные и праздничные дни, в Великом посту совершал Преждеосвященные литургии по средам и пятницам 1-ой и 4-ой недель и на Страстной седмице. Первую седмицу поста и последнюю до четверга он не принимал совсем пищи. В будние дни он слушал литургию в алтаре своей домовой церкви.

Первая и главная забота преосвященного Филарета по прибытии его в Харьков была о духовной семинарии. Благодаря его настойчивости были закончены здания, начатые постройкой при его предшественнике, преосв. Иннокентии. Старое здание было передано духовному училищу.

С большим воодушевлением отнесся Владыка Филарет к распоряжению Св. Синода об открытии епархиальных женских училищ. Так как в епархии не было достаточных средств, то он обратился с воззванием к духовенству и пастве, положив в основу дела значительную собственную жертву. Кроме того в пользу этого доброго дела он назначил первый том своего «Историко-статистического описания Харьковской епархии». Паства воодушевилась. Была собрана значительная сумма, после чего приступили к постройке зданий для училища. Преосвященный составил для училища нижеследующую программу: «а) Закон Божий, изучаемый основательно и тщательно в качестве главного предмета; кроме Св. Истории и катихизиса, учение о священных храмах и их принадлежностях, о действиях и временах богослужения, история Церкви, вселенской и русской; б) чтение на русском и славянском языках и чистописание; в) русская грамматика и словесность с упражнениями в изложении мыслей на бумаге; г) арифметика первая часть и счисление на счетах; д) русская история и география; е) всеобщая история и география в кратком виде; ж) нотное церковное пение; и з) рукоделия в возможно-обширном объеме. Сверх сего воспитанниц во все время пребывания их в училище приучают к опытному домашнему хозяйству во всех его видах, как-то: печение хлеба и просфор, приготовление разного рода продуктов для зимы, огородничеству и садоводству» ¹⁴.

Девушки, получив такую всестороннюю подготовку, выходя замуж за священников, могли действительно становиться истинными помощницами им в их приходской жизни.

Преосвященный Филарет обращал исключительное внимание на постановку учебно-просветительного дела. Он очень часто посещал училища и семинарию, причем обязательно присутствовал на всех экзаменах. Он заботился не только об епархиальных учебных заведениях, известно, что он хлопотал, чтобы в Харьковском уневерситете был хороший преподаватель богословия.

Не менее ревновал епископ Филарет и о благолепии храмов. Церковь при архиерейском доме была обновлена и расширена, архиерейский дом был обновлен, многие городские храмы были ремонтированы, а некоторые и достроены. Пять монастырей, три мужских, а два женских, были приведены в образцовый порядок.

Во время Севастопольской войны Владыка Филарет поддерживал бодрость духа у своей паствы, напутствовал войска своим словом, благословлял их иконами, окроплял святой водой. Когда был наплыв раненых, он предоставил здание семинарии для больницы, а семинарския занятия были перенесены на частные квартиры – только по окончании войны семинарии были возвращены её здания.

Трудясь во всех отраслях жизни епархии, преосвященный Филарет не покидал и научных работ. Общее внимание привлек его большой труд «Историко-статистическое описание Харьковской епархии», к собиранию материалов для которого привлечено было все духовенство епархии.

Разосланы были специальные вопросники, на которые каждый должен был ответить, затем полученные данные пополнялись сведениями, собираемыми при объезде епархии.

К этому же времени относится написание и издание его «Бесед о страстях Господа нашего Иисуса Христа», «Обзор русской духовной литературы, с 862 г.», а также многия статьи и историческия изследования. Увидели здесь свет и поучения и проповеди, произнесенные в Риге.

Враг рода человеческого не оставляет в покое истинных служителей Божиих. Епископ Филарет так пишет об этом Московскому Митрополиту Филарету: «Доселе ничего я не знал о своей беде, но вот два дня тому назад Киевский Митрополит Филарет, при свидании сказал мне в немногих словах, что подано прошение на меня во взятках и худой жизни и что это доношение лично доставил княз Суворов в тайную канцелярию...» ¹⁵ Не впервые было переносить архипастырю клевету. Синодом оставлена она была без всякого внимания. Слава преосвященного Филарета, как ученого, уже гремела по всей России. Его ученые труды были оценены по достоинству. Разные ученые общества почтили его дипломами. Не было почти ни одного светского и литературного журнала, который бы не посвятил несколько статей разбору его сочинений, отдавая дань уважения его таланту и познаниям.

Деятельность преосвященного Филарета в Харькове была столь же богата утешениями, сколько рижская скорбями. Св. Синод отметил высокия заслуги Владыки Филарета возведением его в 1857 г. в сан архиепископа. Был он почтен и назначением присуствовать в Св. Синоде.

В апреле 1859 г., во время нахождения архиеп. Филарета в Петербурге, состоялся перевод его в древнюю черниговскую епархию. Возвратившись в Харьков, архиепископ Филарет привел все епархиальные дела в порядок и, попрощавшись с духовенством и с паствой, в июле месяце отправился в Чернигов.

И здесь, после ознакомления с положением епархии, первой и неотложной заботой архипастыря были семинария и духовные училища. Семинария нуждалась в переустройстве, и Владыка Филарет начал незамедлительно собирать деньги на постройку нового корпуса и на ремонт старых зданий. В дальнейшем он привлек свежия преподавательския силы, одновременно улучшив и материальное положение наставников. В 1862 г. он открыл при семинарии ученическую библиотеку, которой завещал все свои, очень ценные, книги, числом 1752. Заботился он и о духовных училищах, открывал новые, напр. в Стародубе и др.

Подобно тому, как в Харькове его стараниями были открыты училища для девиц, так и здесь он приложил все старания для организации этого дела. Были собраны средства, построены корпуса – и 30 января 1867 г. училище было открыто. Святитель не дожил до этого радостного дня...

При объезде епархии в 1859 г. архиепископ Филарет убедился, как велика для государственных крестьян нужда в школах. Во всей епархии было лишь двадцать школ государственного ведомства. Не задаваясь широкою программою, он предписал, чтобы священники открыли при своих приходских домах школы для детей обоего пола и чтобы их обучали необходимым молитвам, чтению церковной и гражданской печати и письму. Впоследствии он обратился с прошением в палату государственных имуществ, чтобы для школ отвели свободные дома, и эта просьба его была уважена. К концу 1860 г. было уже 769 церковно-приходских школ и в них учащихся 5.777 мальчиков и 1.292 девочек. В 1862 г. было 843 школы, 923 наставников и наставниц, 15.116 учащихся мальчиков и 2.360 девочек. Для заботы о школах он организовал братства из народа, таким образом и население приняло живое участие в деле образования. В 1863 г. 88 приходов выразили готовность построить школы и содержать их.

В епархиальных делах архиепископ Филарет держался того же порядка, как и в Харькове. Он был особенно внимателен к положению сельского духовенства. Его не удовлетворяла работа консисторских чиновников, и он сам брал на себя массу труда по епархиальным делам, избавляя просителей от консистории. Такая постановка дела не могла нравиться консисторскому управлению. Жалобы текли к Московскому Митрополиту Филарету, на которые архиепископ Филарет давал объяснения. Заботясь о духовенстве, он учредил «попечительство призрения бедных духовного звания».

Немало трудов и забот уделял высокопреосвященный Филарет обновлению и украшению храмов, как в самом Чернигове, так и во всей епархии. Заботился он и о строительстве новых храмов, об увеличении доходов монастырей и архиерейского дома.

И здесь не оставил он ученых трудов. Были им написаны и напечатаны: «Исторический обзор песнопений и песнопевцев Греческой Церкви». «Обзор русской духовной литературы» (от 1720 г. по 1858 г.) и «Дополнение» к нему (по 1862 г.), «Русские святые, чтимые всею Церковию или местно», «Св. подвижники Восточной Церкви», «Историко-статическое описание Черниговской епархии», а также много статей и изследований по разным предметам.

К этому же времени относится издание его знаменитого «Догматического Богословия» и «Историческое учение об Отцах Церкви», в сокращенном виде.

В личной жизни архиепископ Филарет был очень прост и нетребователен. Это был настоящий инок, аскет и подвижник. Он почти никогда не садился за обеденный стол, ел как бы мимоходом. Случалось, что у него бывал гость, и он, взяв себе на тарелку кушанье, почти не касаясь его, продолжал беседу. Гость стеснялся есть во время такой беседы, а там приходил служитель и забирал тарелку – и у архиерея и у гостя. Святитель и не замечал, что гость остался голодным, а тот был рад, что удостоился беседы с архиепископом.

В период своего пребывания в Чернигове, обыкновенно архиепископ Филарет часть зимы проводил в Елецком монастыре, где и занимался своими учеными трудами.

Архиепископ Филарет был слаб здоровием с детства, а последнее время начал жаловаться на усталость, чего с ним прежде не бывало. Несмотря на это он был довольно бодр. Как раз в это время в Киеве и его окрестностях начала свирепствовать холера, откуда она проникла и в южные уезды Черниговской губернии. Архиепископ Филарет, чтобы подбодрить народ в постигшем его несчастий, решил обозреть свою епархию. Его отговаривали, но он отвечал: «Теперь то я и нахожу мою поездку благовременною, так как народ упал духом, его следует ободрить» ¹⁶.

5-го августа 1866 г. архиепископ Филарет выехал из Чернигова, разсчитав маршрут свой до 17 августа. В день Преображения Господня он служил в г. Борзне. Сразу после литургии направился в село Загоровка, где слушал всенощную, а на следующий день литургию служил в селе Фастовцы, где было и освящение храма. Это была последняя его литургия. Он всегда от Херувимской песни до приобщения бывал в слезах, а тут в продолжение всей литургии он заливался слезами. После литургии, за обедом, он благодарил настоятеля за труды по сооружению храма. После обеда он выехал в село Бальмачевку, а потом посетил еще церкви в Рожновке, Парафиевке, после чего на ночлег отправился в село Коченовку к помещику Т. Никогда вообще не ужиная, Владыка, тут повидимому чувствуя слабость, решил подкрепиться. На другой день, 8-го августа, он посетил село Рубанку и обедал у помещика Р. Выехав от помещика, здесь почувствовал он себя уже очень плохо. Все симптомы давали понять, что Владыка вступает в страшные объятия киевской гостьи. Не взирая на крайний упадок сил и на плохое самочувствие, он продолжал свой путь. К вечеру прибыл он в г. Конотоп, где посетил еще два храма. Войдя в Успенскую церковь, Владыка почувствовал, что не может стоять. Ему подали стул, он немного посидел и потом поспешил в собор. Народ, который встречал его и подходил под благословение, замечал, целуя его десницу, что она совсем холодная. На лице его не было уже той кроткой и приветливой улыбки, к которой привыкли все его знавшие.

Из собора Владыка Филарет и сопровождавшие его направились к о. протоиерею Стефану Ивашутичу. Тут он попросил чаю, после чего намеревался отдыхать. Не успели приготовить чай, как у него начались сильные приступы болезни. Владыка должен был лечь. Послали за доктором, он уже не мог оказать помощи больному: было поздно. Все удивлялись терпению Владыки в перенесении страшных страданий. Больной не переставал молиться и часто осенял себя крестным знамением, по временам утолял жажду и тошноту кусками льда. Было около часу ночи, когда Владыка, сознавая свое безнадежное положение, позвал настоятеля Крупецкого монастыря, архимандрита Августина, и сказал: – «исповедуй меня». После исповеди о. Стефан предложил Владыке совершить соборование. – «Хорошо. Делайте, что нужно, но скорей, скорей, мне худо. А вы, доктор, будьте тут», – был ответ больного ¹⁷. Соборование началось в два часа ночи. Больной крестился, молился, временами пожимал руку доктору, выражая этим свою благодарность ему. Во время чтения седьмого евангелия начались предсмертные страдания. В пятом часу начали читать канон на исход души, а в пять часов утра уже не стало архиепископа Филарета.

Приготовления архипастыря к погребению и самое погребение, приведем по описанию его жизнеописателя. «10 августа, тело архипастыря, положенное в белом глазетовом гробе, было внесено в собор, и на пятый день после литургии и панихиды, гроб этот был поставлен в другой, больший, обитый железом. Этот гроб, накрытый черным сукном с белыми позументами, поставили на дроги, запряженные в 6 лошадей цугом, и так повезли, под сению рипид, тело Святителя в Чернигов. В то время в Конотопе уже началась Успенская ярмарка. Из опасения холеры, ярмарка была расположена за городом. Перед отбытием тела, ярмарка опустела: все побежали к собору. Версты две-три ярмарочный люд провожал гроб за городом. Не любопытство влекло народ. Нет! Тут-то сказалась духовная связь народа с его «добрым пастырем». От одной церкви до другой провожали гроб с хоругвями и крестным ходом, при неумолкаемом пении хора. А народ, сменяя один другого, в числе 10–12 тысяч, сопутствовал гробу от Конотопа до Чернигова, 180 верст. За 20 и более верст народ шел к пути следования гроба отдать последний долг усопшему. И дивное дело – ни одного холерного случая! И забыли все об этом страшном биче. Холера и не доходила до Чернигова и прекратилась».

«18 августа, в 10 часов утра, на берегу реки Десны, в трех верстах от города, гроб был встречен Киевским викарием, епископом Порфирием с многочисленным духовенством и всеми жителями города. Как только с парома свезли гроб, вся многотысячная толпа народа заколыхалась. Гроб остановился. Оказалось, что народ отпряг лошадей, желая сам везти гроб своего архипастыря. Когда этот гроб остановили на Красном мосту для литии, против здания семинарии, сооруженного усопшим Святителем, то примкнули к шествию воспитанники всех учебных заведений и духовного девичьего училища, основанного тем же Святителем. «И, Боже, как плакали дети!» – восклицает очевидец».

«19 августа, после отпевания, колесницу с гробом народ опять повез на себе к месту вечного упокоения Святителя, к Троицко-Ильинскому монастырю, отстоящему в четырех верстах от собора. Здесь под самым Престолом Троицкого храма была приготовлена могила. Над гробом архиеп. Филарета устроен каменный надгробник в виде продолговатого престола. В ногах у Святителя поставлен, усердием игумении Нежинского монастыря, большой крест с изображением распятого Господа, а в головах утверждена икона, – усердное приношение одного помещика, – с изображением Спасителя во славе и надписью: «Идеже есмь Аз, ту и слуга Мой будет» ¹⁸.

Закончим наш очерк о Святителе архиепископе Филарете отзывом И. С. Листовского, которым составлено жизнеописание «Филарета, архиепископа Черниговского», изданное 1894 г. Так как в журнале «Духовный вестник» были помещены некоторые критическия замечания на произведения архиепископа Филарета, то И. С. Листовский отвечает на эти критическия статьи и, вместе с тем, дает оценку самому архипастырю и его ученым произведениям. Он пишет: «Обращаясь к критическим статьям «Духовного вестника», мы не можем не признать их по приемам и по отношению к предмету и лицу крайне-неприличными. Неспорно, если взять отдельно какое-либо из сочинений архиепископа Филарета, строгая критика может найти себе пищу, но такой способ оценки трудов архиеп. Филарета не даст нам ясного понятия об изумительной деятельности и глубокой его учености. Это не одно-два сочинения, которым посвящена вся жизнь, все способности, все знания; это масса, в которой не легко разобраться. У Пономарева один перечень его сочинений и статей составляет до 160 номеров, из которых некоторые заключаются в томах. Чтобы написать все это, по разсчету нужно 60 стоп ¹⁹ бумаги. Если принять в соображение необходимые выписки, поправки, дополнения при новых изданиях (так как большинство его сочинений выдержало 2, 3 и 4 издания), разсчет этот по крайней мере удвоится. Чтобы написать 120 стоп бумаги, да, кажется, одного механического труда хватить должно на целую жизнь. А сколько для того чтобы написать все это, архиеп. Филарет должен был прочесть, когда его сочинения поражают массою цитат и ссылок и когда его отзывы о целой книге иной раз излагались лишь в нескольких строках?»

Один из современных ему и знаменитых ученых – неоспоримо Митрополит Макарий. Перед нами его труды: 12 томов Истории Русской Церкви, 6 томов Богословия и 1½ тома проповедей. Но такой серьезный и громадный труд Митрополита Макария не только не может умалить, а возвышает перед нами архиепископа Филарета. Во-первых, М–т Макарий имел уже перед собою по этим предметам труды архиеп. Филарета; он шел, так сказать, по торной тропе, уже пробитой арх. Филаретом. Во-вторых, М–т Макарий имел у себя до десяти чернорабочих, а сам, можно сказать, брал на себя только верховную работу. В третьих, он вовсе не управлял епархиею и всегда имел викария. Только по делам особенно важным, как известно, секретарь докладывал ему в самой сжатой форме суть дела: сам же он не читал ни одной бумаги. А архиепископ Филарет не имел викария. И замечательно: как только перевели его из Харькова в Чернигов, а на его место назначили преосвященного Макария, последнему дали викария. Мы видели, как преосвященный Филарет управлял епархиею. Ни одна жалоба или прошение не миновали его рук; сам сверялся со справками или делами, сам разрешал прошения. Кроме того он обновляет монастыри и церкви, строит и перестраивает училища и семинарии, устраивает типографию, свечной завод для усиления средств монастырей, строит с тою же целию дома, непосредственно наблюдает за ходом преподавания, устраивает церковно-приходския школы, о коих не было и помину, заботится об обезпечении духовенства, призрении вдов и сирот, неопустительно совершает божественное служение и не лишает никого своей назидательной беседы. Кажется, для этого человека имелось 48 часов в сутки, да и те надо работать без устали, чтобы добиться подобных результатов».

Что-же двигало такою кипучею деятельностью этого Святителя? Было бы ошибкою предполагать, что двигали его слава, польщенное успехом его первых трудов самолюбие, или даже забота составить доброе имя. Такие двигатели способны терять свою силу, самый организм человека должен устать и это утомление сказаться в трудах. У архиепископа Филарета же замечалось противное: с годами ученая деятельность его, как постоянно подогреваемая вода доходит до кипения, достигла поражающей нас силы».

Откуда же брались силы у этого, от детства слабого организма? Что же двигало его неустанную работу? Мы должны непогреша сказать, что единственно желание служить Богу и ближнему всецело управляло трудами и жизнью этого Святителя. Только ревность к этому служению давала ему благодатную, изумляющую нас силу. О своих трудах говорит он: «Что делать, если иногда и встречают нас очень не ласково. Быть может, что впоследствии признают что-нибудь и доброе в труде немощи, в труде грешника, но труде искреннем. А если не увидят люди, Он, Сердцеведец, узрит»... Вот тот великий двигатель и тот источник силы, который изумлял всех в архиепископе Филарете» ²⁰.

Епископ Евгений, участвовавший в отпевании архиепископа Филарета, перед самым погребением у могилы сказал: «При этом гробе, как бы впервые слышишь и понимаешь возглас Церкви: «вечная память». Этот гроб сокрыл от нас благочестивый лик доблестного архипастыря. Но не скроет он, а, напротив, откроет на память родам чудное богатство внутренней жизни почившего. Из сего мрачного гроба возсияет в полном величии значение многотрудной, разнобразной, общеполезной и истинно-христианской деятельности почившего» ²¹...

Действительно, вся жизнь высокопреосвященнейшего архиепископа Филарета и его архипастырские труды и ученые труды являются тем драгоценным достоянием, создающим ему «вечную память», которая будет храниться о нем во всех последующих поколениях. На нем исполнились предсказания и юродивого Алексея и преп. Серафима – говоривших, что он будет великим светильником Церкви и прославится по всей Руси. Он был архипастырем-исповедником, и его житие, вместе с другими праведниками, вошло в «Жизнеописания отечественных подвижников 17 и 18 веков», под 1-ым декабря.

Источники:

1) Жизнеописания отечественных подвижников 18 и 19 веков, Декабрь. Москва. 1910 г.

2) Русский Архив 1887 г.

3) Энциклопедический словарь, Ф. А. Брокгауз и И. А. Ефрон. 1902 г., том 25-й.

4) Русская Богословская наука в её историческом развитии и новейшем состоянии. Засл. проф. д-р Богословия Н. Н. Глубоковский. Варшава, 1928 г.