1. Филофей Коккин

Усвоение Русью сочинений константинопольского патриарха XIV в. Филофея – едва ли не уникальный случай массового поступления жанрово однородных произведений одного византийского автора-современника в нашу средневековую литературу. В целом эти произведения до сих пор неизвестны науке. Интерес, который они, естественно, вызывают к себе, стремление понять их специфику, определить их место в литературе и жизни своего времени усугубляются тем обстоятельством, что эти гимны и молитвы были восприняты Русью в поворотное, водораздельное для её судеб время – в начале культурного и политического возрождения страны после упадка XIII в., в эпоху Куликовской битвы. Это русское возрождение, по времени совпадающее с закатом средневековья на Западе, было, как известно, религиозным и церковным. И не только на Руси – по всей православной Восточной Европе – параллельно с внецерковным западноевропейским гуманистическим Ренессансом, и даже несколько его опережая, шло «обновление средневековья» – культурное возрождение в церковных рамках, православное возрождение. Оно-то и определило духовный облик России на двести с лишним лет – лик «святой Руси» XIV–XVII вв. Икона и звучащие перед нею молитва и гимн – вот живая клетка этой культурной ткани. Два пути европейского возрождения, западный и восточный, исходят если не из одной точки, то, во всяком случае, в самом своем начале имеют точку пересечения – так называемые исихастские споры, будоражившие Византию с конца тридцатых по конец шестидесятых годов XIV в. Спор шел на богословских предпосылках, и набиравший силы гуманизм проиграл его православной церкви (позицию которой защищали главным образом монахи) как в плане теоретическом, так и в общественном сознании. Самым ярким мыслителем в этом споре был Григорий Палама, развивший концепцию проникающей всю вселенную божественной энергии. А самым энергичным популяризатором его мыслей, виртуозным полемистом, плодовитым и разносторонним писателем и искусным политиком был интересующий нас автор – ученик и горячий последователь Паламы Филофей Коккин, константинопольский патриарх в 1353–1354, 1364–1376 гг. В своем главном богословско-полемическом сочинении (двенадцать обширных «слов» в опровержение философа Никифора Григоры, которые современник, Иоанн Кантакузин, уподобил «содомскому огню, испепеляющему кощунственные и нечестивые языки») Филофей высказал очень существенную для понимания направления его деятельности и исихастского движения в целом мысль, что возможность личного – через божественную энергию – общения человека с Богом «не замалчивать, как некоторые полагают, следует, но проповедовать, и побуждать всех становиться причастниками этого божественного света»¹. Таким образом, то, что прежде было идеалом избранных монахов-подвижников, делалось целью, открытой и рекомендуемой любому православно-верующему. В этой «вспышке» божественного света в обществе и состояла суть православного возрождения. Филофей Коккин, будучи патриархом, канонизировал Григория Паламу как святого. Ему принадлежит принятая в церкви кодификация учения Паламы, т.е. соответствующие параграфы Синодика в неделю Православия, названные А. Ф. Лосевым «наиболее зрелым плодом византинизма»². Филофей также автор последней, усвоенной с конца XIV в. на Руси редакции литургии³, дьяконской службы и Учительного Евангелия⁴. Кроме того, им написано: больше двадцати богословских трактатов; восемь объёмистых житий, половина из которых посвящена им его учителям и старшим современникам; историческое Слово о захвате в 1352 г. генуэзцами Ираклии Фракийской, в то время его митрополичьей епархии; семнадцать сочинений учительно-гомилетического характера; ряд грамот (девятнадцать из них адресованы им как вселенским патриархом русским церковным и государственным деятелям) и больше сорока молитв и гимнографических произведений – каноны, службы святым, тропари, прокимены, припевы и т. п. В целом собрание сочинений Филофея могло бы составить не один объёмистый том, но пока что даже составление простого перечня его произведений требует кропотливых разысканий⁵.

После проигрыша в исихастских опорах, а также под давлением турецкой опасности эмигрируя в Италию, византийские гуманисты (тяготевшие к католицизму и язычеству) получали там широкое поле деятельности. Исихасты же, возглавив константинопольскую церковь, стали пастырями не только жителей Византии, но и всех остальных православных душ в пределах Вселенского патриархата, т. е. Восточной Европы. «Святейший и премудрейший патриарх Костянтиняграда кир Филофей» оказался у славян едва ли не самым популярным автором из всех византийских писателей XIV в. Но любопытно, что в его обширной и разнообразной литературной продукции далеко не всё равно привлекало внимание переводчиков. Например, ни одно из его богословских сочинений и житий не было переведено. Ближе и лучше всего знаком южным и восточным славянам этот литератор-патриарх оказался именно литургико-поэтической стороной своего многогранного творческого облика – своими гимнами и молитвами: не менее сорока из них было усвоено на Руси.