А. Закон Божий внутренний, или свидетельство совести

а) Совесть имеет седалище во всех трех общеизвестных (душевных) психических силах: в познании, чувствовании и воле. Самое название – «совесть» (от ведать, знать), а также обычные в разговорном языке выражения – совесть «заговорила», совесть «признает» это или «отвергает», показывают, что в совести есть элемент познания.

Ощущение, далее, в совести радости или скорби, довольства и мира или недовольства и беспокойства сродняют совесть с чувством.

Наконец мы выражаемся: совесть «удерживает» меня от этого, или совесть «заставляет» меня сделать это; след., относим совесть к воле. Таким образом, совесть есть «голос» (как обыкновенно выражаются), возникающий из своеобразного сочетания всех трех психических способностей.

б) Совесть есть нечто первобытное, врожденное человеку, а не производное, навязанное ему.

Она всегда свидетельствует о богоподобии человека и необходимости исполнения заповедей Божиих. Когда искуситель соблазнял в раю Еву, то сейчас-же явилась на страже своей совесть, извещая о непозволительности преступления заповеди Божией: «от всякого древа райского, – сказала Ева искусителю, – ясти будем: от плода же древа, еже есть посреде рая, рече Бог, да не ясте от него, ниже прикоснетеся ему, да не умрете» (Быт. 3:2, 3). Потому-то еще древние говорили при взгляде на совесть: Бог живет в нас (est Deus in nobis); т. е. в совести ощущается нами не только человеческая, но и выше-человеческая или божеская сторона. И по словам премудрого Сираха, «Бог положил око Свое на сердцах людей» (Сир. 17:7). Это выражение можно отнести к совести (Ср. Мф. 6:23). Отсюда объясняются несокрушимая сила и величие совести по отношению к человеческим намерениям и действиям. С совестью нельзя переговариваться, условливаться, вступать в сделки; совесть неподкупна. Нет также надобности в рассуждениях и умозаключениях, чтобы услышать решение совести; совесть говорит человеку непосредственно. Лишь только замыслил человек совершить что-либо дурное, сейчас же является совесть, предостерегая его и угрожая ему. А после совершения дурного дела совеcть немедленно карает и мучить его. Не напрасно говорят, что не человек владеет совестью, а совесть владеет человеком. Человек находится в зависимости от своей совести.

в) Дейcтвия или отправления совести. По действиям или отправлениям совесть различают законодательную и судящую (и наказующую).

аа) Ап. Павел называет закоподательную совесть «свидетельствующую: спослушествующей им (т. е., язычникам) совести" (Рим. 2:15). И в другом месте: «Истину глаголю о Христе, не лгу, послушествующей (т. е. свидетельствующей) ми совести моей» (Рим. 9:1; ср. еще 2Кор. 1:12).

бб) Но преимущественно говорится в Свящ. Писании о совести судящей. Так, Адам после грехопадения, Каин после братоубийства, братья Иосифа после мщения невинному испытывают терзания в душе своей. Во 2-й книге Царств говорится о разбитом сердце, т. е. об осудившей совести (2Цар. 24:10). В псалмах Давидовых не один раз изображается подобное состояние человека (Пс. 31:1–6, 37:2–11; ср. Иов. 27:6). В Новом Завете говорится о книжниках и Фарисеях, приведших к Господу Спасителю грешницу, что они начали уходить один за другим, «обличаемые совестью» (Ин. 8:9).

г) Развитие и совершенствование совести. Развитие совести зависит сколько от образования ума, столько и от усовершенствования воли. Строгая правдивость, в частности – любовь к истине и согласование практических действий с теоретическим познанием – вот главное основание ясности, остроты и живости совести, одним словом – совестливости. А склонность ко лжи и готовность действовать несогласно с своими убеждениями – вот главная причина помрачения, притупления и искажения совести. А внешние вспомоществовательные средства к тому суть: наставления родителей, голос и пример лучшей части общества, и главное – Свящ. Писание, ясно и во всей чистоте раскрывающее нравственные истины и правосудно обличающее человеческие пороки.

д) Свойства совести. Истинность или ошибочность, уверенность или сомнительность, уверенность или вероятность – вот свойства совести законодательной. Совесть же судящую мы называем спокойною или беспокойною, мирною или тревожною, утешительною или мучительною. В Свящ. Писании она называется совестью благою, чистою, непорочною, или злою, порочною, оскверненною, сожженною. Пред иудейским синедрионом ап. Павел свидетельствует, что он «всею совестию благою жительствовах пред Богом даже до сего дне» (Деян. 23:1). Ап. Петр увещевает христиан "совесть имейте благу, да о немже клевещут вас аки злодеев, постыдятся злословящии ваше благое о Христе житие» (1Пет. 3:16, 21). В послании к евреям ап. Павел выражает уверенность «яко добру совесть имамы, во всех добре хотяще жити» (Евр. 13:18; ср. 1Тим. 1:5). А в послании к Тимофею он заповедует священнослужителям иметь «таинство веры в чистей совести» (1Тим. 3:9; ср. 2Тим. 1:3). Порочною же или злою называется совесть в послании к евреям, где апостол призывает приступить с искренним сердцем, с полною верою, кроплением очистив сердца от порочной совести (Евр. 10:22). Оскверненною называется совесть в послании к Титу, в котором апостол говорит о людях, «ихже осквернися ум и совесть: Бога исповедуют ведети, а делы его отмещутся, мерзцы суще и непокориви и на всякое дело благое неискусни» (Тит. 1:15).

По силе или энергии совесть называют решительною, или скрупулезною. С скрупулезною сродна совесть мнительная. Она свойственна лицам, склонным к унынию и недоверяющим средствам очищения от грехов. Под влиянием страстей и шума мира совесть часто недослышивается человеком и становится оглушенною. Если голос совести часто заглушается и недослышивается, то он становится все тише; совесть, так сказать, болеет или вымирает. Этот процесс оканчивается смертию совести, т. е. состоянием бессовестности.

Но говоря, впрочем, о состоянии бессовестности, мы разумеем не отсутствие в человеке карательной силы совести, а только отсутствие совестливости, т. е. попрание всех божеских и человеческих законов и прав, опустошение всякого нравственного чувства. Конечно, буря страстей и шум мира сего могут заглушить и карательный или судящий голос совести. Но и в этом случае судящая совесть связывается в человеке. Она сказывается тогда в тайном унынии, меланхолии, тоске, в состоянии безнадежности. А когда затихают голоса мира сего и проносится шум страстей (это случается и в течение всей жизни, но в особенности пред смертию), тогда злая или наказующая совесть сказывается со всею ясностию. Тогда она производит в человеке, с одной стороны, беспокойство и боязливость, а с другой – мучительное ожидание будущего воздаяния. Каин, Саул, Иуда, могут послужить образцами. Так-то совесть есть или ангел-утешитель, или судия-мучитель¹⁰ (1Кор. 10:29). (Сост. по кн. «Нравственное богословие», М. Олесницкого, стр. 63–60).

Совесть, как внутренний закон Божий, присущ всем людям и язычникам в том числе: "они (т. е. язычники) показывают, что дело закона у них на писано в сердцах: о чем свидетельствует совесть их, и мысли их, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую»¹¹. (Рим. 2:15). Христиане должны иметь добрую совесть: «Имейте добрую совесть, дабы тем, за что злословят вас, как злодеев, были постыжены порицающие ваше доброе житие во Христе» (1Пет. 3:16, ср. Евр. 13:18; ср. 1Тим. 1:6).

Христиане должны очищать свои сердца от порочной или злой совести: «да приступаем с искренним сердцем, с полною верою, кроплением очистив сердца от порочной совести, и омыв тело водою чистою» (Евр. 10:22).

Нечестивые имеют совесть порочную: «для оскверненных и неверных нет ничего чистого, но осквернены и ум их и совесть. Они говорят, что знают Бога, а делами отрекаются, будучи гнусны и непокорны и неспособны ни к канону доброму делу» (Тит. 1:15, 16);

Христианин должен со вниманием относится как к своей собственной совести, так и к совести других: «Если кто из неверных позовет вас, и вы захотите пойти, то все, предлагаемое вам, ешьте без всякого исследования, для спокойствия совести. Но если кто скажет вам: это идоложертвенное, – то не ешьте ради того, кто объявил вам, и ради совести» (1Кор. 10:27, 28).

I. Тиверий, римский император, мог без преувеличения говорить, что владеет всем миром. Это был действительно могущественнейший из людей того времени, неограниченнейший и полновластнейший правитель всего, что было лучшего и богатейшего из земных царств. Власть его простиралась чуть не на полмира, богатства были несметны и удовольствия неограниченны. Для достижения полнейшего самоуслаждения, он избрал своим местопребыванием одну из самых великолепных местностей на поверхности земной, под тенью дремлющего вулкана на очаровательном острове, отличавшемся восхитительнейшим климатом в мире. И чем же все это кончилось? Историк Плиний называет его самым несчастнейшим из людей. Из этого острова, места своих позорных деяний, где он хотел испытать до чего может дойти счастье человека, облеченного неограниченною властью и потворствующего всем своим прихотям, клонящимся исключительно к себялюбивым заботам о самоуслаждении, – он писал своему раболепному и развратному сенату, что чувствует себя крайне несчастным, что он не знает о чем писать ему или как писать и просить всех богов и богинь уничтожить его разом, жалуясь, что ему гораздо хуже чувствовать, что его организм разрушается ежедневно.

Редко можно видеть такое поразительное доказательство того, что все богатейшие дары мира обращаются со временем в прах и тлен, – что самые величественные здания, служащие для личного удовольствия и великолепия, не могут защитить от вторжения несчастий и не более устойчивы, как постройки из песку детьми против напора морского прилива.

Так грустно и печально оканчивается греховное обладание всякими богатствами и всякою властью. Виновная совесть служит достаточной мстительницей и, если бы весь мир состоял из одного слитка золота и принадлежал нам, то он ни на один час не мог бы утешить наших внутренних терзаний и хотя бы отчасти вознаградить их. Но кто стал наследником Царства Небесного, тот делается господином над более обширным и вещественным миром; он бесконечно счастлив, ибо бесконечно чист. (Сост. по кн.: «Жизнь Иисуса Христа» Фаррара, в пер. Фейгина. Москва. 1888 г. стр. 69–70).

II. Греческий император Константин имел брата Феодосия, которого велел патриарху Павлу насильственно постричь и посвятить в диаконы после сам не раз приобщался Св. Крови из его рук. В 659 году император велел его умертвить, опасаясь его вероятно, как своего соперника по власти, но с тех пор постоянно стал видеть его во сне: убитый брат его являлся ему во сне с чашею дымившейся своей крови и, подавая ее царю, говорил: «напейся, брат, моей крови!» Не находя покоя от таких ужасных видений, он решился перейти на жительство в Рим, и в 662 году, оставив жену и детей в столице, отправился на запад. Но нигде не нашел несчастный царь покоя своей душе. Только смерть (насильственная: по попущению Божию он был убит в бане) прекратила его страдания. (Сост. по «Летописи церковных событий», архим. Арсения. Выпуск 2, изд. 1870 г., стр. 42).

I. Один ученый муж говорил: «два предмета исполняют меня величайшим благоговением и изумлением: звездное небо вверху меня и совесть, или нравственный закон внутри меня» (Дух. цв.).

II. Другой благочестивый муж так говорил о совести: «совесть моя есть зеркало, пред которым я не могу скрыть ни одного порока, обвинитель, который не дает мне покоя, свидетель, которому не могу противоречить, судья, пред которым не могу устоять» (Оттуда же).

III. Совесть, по словам св. Златоуста, есть неумолкающий в нас обличитель, которого ни обмануть, ни обольстить нельзя. «Пусть, говорится, человек, учинивший грех и совершивший беззаконное дело, успеет скрыться от всех людей, но от этого судии укрыться он не может, – напротив, всегда носит в себе этого обличителя, который беспокоит его, мучит, никогда не утихает. Как усердный врач, она не перестает прилагать свои врачевства; и пусть не послушают ее, она и тогда не отстает, но продолжает постоянно заботиться, – непрерывно напоминая о грехе, и не давая грешнику дойти до забвения... чтобы хотя чрез это сделать нас не столь склонными к прежним грехам» (Св. Иоанн Златоуст «Беседы на книгу Бытия» 17, п 2, см. в Хр. чт. 1851 г. авг., стр. 271).

I. Св. Авва Дорофей пишет: «в нашей воле или усыпить совесть, или дать ей светиться в нас и просвещать нас, если будем повиноваться ей. Ибо когда совесть наша говорит как сделать что-либо, а мы пренебрегаем сим, и когда она снова говорит, а мы не делаем, но продолжаем попирать ее; тогда мы усыпляем ее, и она не может уже явственно говорить нам от тяготы, лежащей на ней, ко как светильник, сияющий за завесою, начинает показывать вам вещи темнее и темнее. И как в воде, помутившейся от многого ила, никто не может узнать лица своего; так и мы, по преступлении, не разумеем, что говорит нам совесть наша, так что нам кажется, будто ее вовсе нет у нас. Однако нет человека, не имеющего совести, ибо она есть нечто божественное и никогда не погибает... И так отнюдь не будем попирать ее ни в чем, хотя бы то было и самое малое. Знаете, что от пренебрежения сего малого и в сущности ничтожного мы переходим и к пренебрежению великого» (Авва Дорофей «Душеполезные поучения и послания» 1856 г. поуч. о совести стр. 50–51).

II. Должно постоянно упражнять совесть испытанием пред ней дел своих. «Посади в своей совести судиею разум, – пишет св. Иоанн Златоуст, – и поставь пред его судилищем все дела твои, наследуй все грехи души твоей, потребуй от нее со всею строгостию подробного отчета... Вводи ее как можно чаще в этот подвиг... Каждый день открывай для нее это судилище... Требуй от себя и за малые погрешности строгого отчета, дабы когда-либо не приблизиться к большим грехам. Если ты будешь каждодневно это делать, то с дерзновением предстанешь пред страшное судилище» (Св. Иоанн Златоуст «Беседы на Евангелие от Матфея», беседа 42).

Мы должны читать эту книгу старательно, усердно. Недостаточно только один раз прочитать ее в своей жизни, или иногда только читать; надобно читать книгу нашей совести во все дни, надобно испытывать нашу совесть во все часы.

I. Прекрасно поучает нас Иоанн Златоуст, говоря: «когда ты ляжешь вечером в постель, когда ты останешься одиноким и никто не мешает тебе, тогда, прежде чем уснешь, раскрой книгу твоей совести, читай в ней и испытывай, не провинился ли ты в чем-либо – в мысли ли, в слове ли, в деле ли».

II. «Если окажется, что провинился, – говорит св. Ефрем, – то сейчас же, без промедления, погаси грехи твои в сердечном раскаянии и дай себе обещание в следующие дни как можно скорее исповедать грехи твои пред священником».

III. Таким усердным чтецом книги своей совести, был, наприм., царь Давид, который говорил о себе самом: размьшляю о прошедших днях, беседую с сердцем своим ночью, испытываю дух мой (Пс. 76:7). А после того как он согрешил, он говорил: «Утомлен я воздыханиями моими, каждую ночь омываю ложе мое, слезами моими омочаю постелю мою» (Пс. 6:7).

I. Св. Иоанн Златоуст говорит: «хочешь ли узнать, что Бог в естестве человеческом утвердил законы для различения, что добро и что зло? Спроси, от чего все, делающие худо, не желают, чтобы об них говорили худо? Ни один злой не захочет о себе слышать худых названий, – ибо уважает свойственный природе закон, хотя злая воля избирает и противное тому» («К Антиохийскому народу», беседа 19).

Он же в другом месте пишет: «Бог положил закон в естестве нашем, просвещающий наши мысли. Что же закон естественный? – спрашивает он, и отвечает: это – совесть, посредством которой человек может иметь естественное познание о добре и зле» («К Антиохийскому народу», беседа 19 см, «Христианское чтение», 1848 года, стр. 447–448).

II. Подобное говорит св. авва Дорофей: «когда Бог сотворил человека, то всеял в него нечто Божественное, как бы некоторый помысл, имеющий в себе, подобно искре, и свет и теплоту, – помысл, который просвещает ум и показывает ему, что доброе, что злое. Сие называется совесть, а она есть естественный закон» (Слово о совести).

III. «Что совесть возбраняет тебе делать, не делай того: ибо, что совесть непогрешительная возбраняет, то возбраняет и закон Божий. Совесть бо добрая согласна закону Божию. Закон Божий говорит: не убий, не укради и проч.: тоже слышишь и в совести твоей, и она тоже тебе говорит. Итак, берегись делать того, что совесть запрещает, да не, уязвивши совесть, уязвишь душу твою» (Из твор. св. Тихона Задонского).

«Не величие власти, – рассуждает св. Иоанн Златоуст, – не множество денег, не обширность могущества, не крепость телесная, не роскошный стол, не пышные одежды, не прочие человеческие преимущества доставляют благодушие и радость; но бывает сие плодом только духовного благоустройства и доброй совести. Имеющий добрую совесть, хотя одет он в рубище, хотя борется с голодом, благодушнее живущих роскошно; но сознающий за собою худое, хотя обложен кучами денег, беднее всех. Посему-то Павел, хотя жил во всегдашнем голоде и наготе, хотя каждый день принимал побои, радовался и веселился более современных ему царей» (Св. Иоанн Златоуст «Беседы на Послание к Римлянам», стр. 23).

Мы знаем из евангельской истории, что Господь наш Иисус Христос, исполненный справедливого гнева при виде безобразного кощунства, какого свидетелем Он однажды был в иерусалимском храме, при входе в храм, сделал бич из лежавших на полу веревок и, желая очистить священный двор от осквернявших его нечистот, прежде всего выгнал без разбора овец, волов и гнусную толпу их окружавшую; затем, подойдя к менялам, Он опрокинул их столы с лежавшими на них тщательно сложенными кучками мелкой монеты и оставил владельцам сбирать на грязном полу рассыпавшиеся деньги; наконец, Он обратился ко всей этой устраненной, оскорбленной и ворчавшей о понесенных убытках толпе с объяснением права, почему Он поступил так: «дом Отца Моего не делайте домом торговли» (Ин. 2:16). Отчего же вся эта громадная толпа невежественных людей не оказала никакого сопротивления? Отчего эти алчные торговцы ограничились только злобным ворчанием при виде того, как их волы и овцы были выгнаны на улицу, а затем позволили выгнать себя и рассыпать по полу деньги какому-то неизвестному человеку в одежде презренного галилеянина? Да оттого же, отчего Саул с покорностью перенес оскорбления от Самуила в присутствии целого своего войска, отчего Ахав не осмелился арестовать Илию у ворот виноградника Навуфея! Ибо грех есть слабость, и нет ничего в мире бессильнее виновной совести; нет ничего сильнее сильного взрыва благочестивого негодования против всего несправедливого и гнусного. Разве могли эти гнусные, святотатственные торговцы и покупатели, сознавая, что они не правы, противиться этому справедливому порицанию и не потупиться пред светом этих очей, блиставших заступничеством за оскорбленную святыню? Порок никогда не может устоять перед добродетелью. При всей своей низости иудеи, торговцы и менялы, не могли не чувствовать в уголке своего сердца, не до тла еще изъеденном алчностью и безверием, что Сын Человеческий был прав. (Сост. по кн. «Жизнь Иисуса Христа», Фаррара, в пер. Фейгина, 1888 г. стр. 93–94).

Истинный стыд в том состоит, чтоб чувствовать смущение, когда что-либо говорится или делается противное совести или закону Божию.

Особенно ощущаем мы в себе это чувство во время своей наготы. Святые Божии восстановляли в себе чистые свойства природы: так относительно стыда они достигли особенной чуткости; они обнаруживали в себе телесный стыд в высшей степени. Так, они стыдились своей обнаженности не только пред людьми, во и пред неодушевленною природою, наприм. пред светящим солнцем, и не только пред земною тварью, но и пред небесною, напр. пред ангелами, которые иногда сопровождали их в дороге и при которых они должны были раскрыться, чтоб переплыть через речку. Они довольны были, когда на берегу встречали лодку, потому что таким образом не имели нужды обнажатся для переправы через речку. Но и когда должны были переплывать, то уходили один от другого на дальнее расстояние, чтоб не видеть взаимной наготы. Вообще кроме сильной болезни или крайней нужды святые не обнажались (жит. Ант. Вел., Пах., Амм. и друг.). Чувство стыда, хотя явилось в человеке после греха и как следствие самого греха, есть однако чувство благодетельное. Оно для нас охрана от худых слов и действий: только бы мы не понимали его ложно, или не доходили бы в иных случаях до ложной стыдливости.