О заслугах прот. А. В. Горского для славяно-русской историко-филологической науки

Мы собрались сегодня, чтобы почтить память незабвенного в летописях нашей академии её мудрого и любвеобильного отца ректора прот. А. В. Горского по поводу исполнившегося двадцатипятилетия со дня его кончины. Выступая пред Вами с моим кратким словом, невольно воспоминаю с благодарным чувством истинно-отеческую любовь и попечение обо мне прот. А. В. Горского в течение моего почти четырехлетнего приготовления к академической кафедре. А. В. Горский в заседании совета академии 25 июля 1871 г. предложил совету предназначить меня на новую в духовных академиях, введенную уставом 1869 г. кафедру русского языка и славянских наречий, и когда 15 ноября того же года Св. Синодом утверждено было постановление совета командировать меня в университет и заграницу в славянские земли, прот. А. В. Горский избрал с.-петербургский университет и вверил меня ближайшему и непосредственному руководительству своего давнего и испытанного друга Измаила Ивановича Срезневского, который с тех пор – по его собственным словам – „видел и любил во мне птенца Александра Васильевича». От того-то достолюбезные имена Александра Васильевича Горского и Измаила Ивановича Срезневского стоят для меня рядом и одно вызывает другое... Перед отправлением в университет, Александр Васильевич предложил мне – ежемесячно сообщать ему подробные сведения обо всем, что я услышу на лекциях университетских профессоров и обо всех моих работах. Это был мудрый педагогический прием, много способствовавший усвоению мною слышанного и читанного. Как внимательно относился А. В. к моим сообщениям, о том свидетельствуют его пометки на моих письмах (хранящихся в архиве прот. А. В. Горского) и подчеркнутые места. Напр., в письме моем от 24 мая 1873 г. перечисленные мною науки историко-филологического отделения, которые я слушал в с-петербургском университете, А. В. карандашом разметил в систематическом порядке, начав с общего языкознания и санскритского языка (проф. И. П. Минаев), тогда как у меня на первом месте поставлены были предметы, читанные И. И. Срезневским. С живейшим вниманием и любовью относился А. В. к предпринятому мною, по совету И. И. Срезневского, первому ученому труду с филологическим характером, – исследованию славянского перевода Апостола по рукописям. Ученый автор классического описания славянских рукописей московской синодальной библиотеки, А. В. интересовался моим трудом, задавал вопросы, подавал советы и ободрение. Перед отправлением меня заграницу, А. В. вместе с И. И. Срезневским обсуждал план путешествия и программу моих будущих занятий. В ответ на мои сообщения, прот. А. В. Горский писал мне и в Москву, и в С.-Петербург, и заграницу. И какою мудрою, истинно-отеческою попечительностью и любовью дышат эти большею частью довольно длинные письма его! „Радуюсь, что пред Вами открываются новыя сокровищницы научнаго капитала. Усугубляйте, утрояйте талант, Вам вверенный... Прошу свидетельствовать о. Иосифу ¹ мое усердное почтение и благодарность за радушный прием Ваш“ (письмо А. В. Горского ко мне в Москву от 11 сентября 1873 г.). „Прошу принять и от меня священное приветствие „Воистину Христос воскресе“, хотя и поздно мною начертанное, но давно и к Вам духом посланное, и никогда в силе и животворности не оскудевающее. Как-то Вы провели Светлый Христов праздник, в первый раз, вне русскаго миpa, не имея подле себя и православной церкви» (письмо в Прагу от 20 апреля 1874 г.). Желая ободрить меня на далекой чужбине, А. В. в письмах сообщал мне новости академической жизни и передавал благожелания мне „от академическаго братства», „от академической братии и сотрудников». Из писем прот. А. В. Горского я узнал заграницей о докторской диссертации и докторском диспуте Н. И. Субботина, об отчете Е. Е. Голубинского о его заграничном путешествии, о выходе в отставку Е. В. Амфитеатрова, назначении профессора академии прот. Ф. A. Сергиевского ректором вифанской семинарии, о болезни И. Д. Мансветова, кончине Д. Д. Королькова, о предстоявшей ревизии нашей академии через высокопреосв. архиепиcкoпa Maкapия, об ожидавшемся посещении здешней лавры наследным принцем прусским и т. д. Книги по славянским наречиям, купленные мною заграницей, я посылал в академию, согласно воле прот. А. В. Горского, на его имя. В одном письме (от 20 апреля 1874 г.) он сообщил мне между прочим перечень ценных чешских изданий и книг, имеющихся в академической библиотеке (для того, конечно, чтобы я этих книг не покупал). „Что касается до полученных мною Ваших книг – пишет А. В. ко мне в Люблянь (Laibach) от 31 августа 1874 г. – то я перебрал их по Вашему списку и нашел за исключением, кажется, только нескольких книжек старо-чешской библиотеки, все на лицо, от малой до великой. Господь да поспешит Вашим трудам в знакомстве с разноязычными отраслями одного и того же племени. А мы теперь принимаем Ваших будущих учеников: готовьте для них больше запаса знаний, думаю, не столько строго-филологических, сколько литературно-исторических». Последнее собственноручное письмо А. В. Горского ко мне – в Белград – помечено 2 декабря 1874 г. „Давно собираюсь беседовать с Вами, и все откладывая до более свободного времени, остаюсь доселе виноватым пред Вами в молчании. Простите Бога ради, и не думайте, что мы Вас забыли... Поздравляю Вас с удовольствием, нечасто выпадающим на долю, видеть рождениe нового святилища наук, и особенно у народа нам единоплеменного²“. В ответ на выраженное мною желание продлить мою заграничную командировку, А. В. подробно изложив различные затруднения и препятствия к исполнению моего желания, пишет мне: „Итак, любезнейший мой Григopий Александрович, не лучше ли Вам, вместо того, чтобы помышлять о новых отдаленных странствованиях, поскорее поспешить в родное гнездышко и с Богом приниматься за работу, разобравшись с теми сокровищами знания, какие удалось или удастся Вам приобрести личным наблюдением и посредством уроков, – или в солидных пособиях и руководствах³?“. ,,Радуюсь – пишет А. В. в заключение – что в старой Сербии находите Вы для себя обильную пищу. Жаль только, что не вижу из Ваших прежних и настоящаго письма, нашлась ли хоть одна рукопись Апостола, расположеннаго не по чтениям, – как есть у нас Евангелия-тетры? Добрались ли Вы до первоначальнаго текста переводнаго? Он может быть и не самым древним по спискам. И где, в каких именно рукописях полагаете этот первоначальный текст?“

Движимый чувством глубокой благодарности к незабвенному о. ректору прот. А. В. Горскому за его мудрую попечительность обо мне, я посвятил его блаженной памяти некоторые свои ученые труды.

Как преподаватель славяно-русской филологии и истории литературы, я предложу Вашему благосклонному вниманию несколько замечаний о заслугах воспоминаемого ныне о. ректора прот. А. В. Горского для славяно-русской историко-филологической науки.

Назад тому двадцать пять лет, 14 октября 1875 г. при погребении прот. А. В. Горского один из церковных ораторов, профессор, впоследствии ректор нашей академии архимандрит Михаил (скончавшийся в 1887 г. в сане епископа курского) говорил о почившем: „С юных лет до самой смерти неутомимый труженик науки, ради удобнейшего приобретения блага учености презревший многое, считающееся благом в жизни, отвергнувший даже всякие, считающиеся невинными, удовольствия житейские, всегда в тиши уединения как отшельник, или как евангельский приточный купец, продавший ради приобретения одной драгоценной жемчужины все что имел (Мф. 13:45–46), он успел так обогатиться ученостью, что нельзя было не дивиться её многообъемлемости и глубине в таком совершенстве, в каком весьма редко встречается это в жизни. Это очевидно для всех как в его творениях, так особенно в бесценном руководительстве устном нескольких молодых поколений и учащих и учащихся. Эта глава была как бы богатейшею сокровищницей знаний, из которой каждый мог почерпать сколько мог и сколько хотел. Это особенно в богословии во всем обширном его объеме; но и во внешней учености сведения его были громадны, так что дивиться можно было их разнообразию и обширности; умный совет, меткое суждение, показывавшие серьёзное изучение, могли слышать от него специалисты и таких отраслей знания, которые по-видимому были далеки от круга его обычных занятий⁴“. Действительно, многообъемлемость и совершенство познаний А. В. Горского невольно приводили всех в удивление. Сокровищами его познаний в изобилии пользовались в течении нескольких десятков лет и студенты академии и сами профессора; к его помощи обращались нередко такие высокопоставленные лица, как митрополит Филарет, обер-прокурор Св. Синода гр. А. П. Толстой и др. Ученый английский аббат Стэнли, во время одного из своих путешествий посетивший московскую духовную академию, был поражен познаниями А. В. Горского, без приготовления, прямо из запасов своей памяти предлагавшего самые точные и меткие суждения о разного рода темных и малоисследованных вопросах в истории англиканской церкви. Хорошо знали и высоко ценили ученый авторитет А. В. Горского многие светские русские ученые: М. П. Погодин, С. П. Шевырев, О. М. Бодянский, И. И. Срезневский, А. Ф. Бычков, Ф. И. Буслаев, Н. С. Тихонравов, ныне здравствующий академик и председательствующий Отделения русского языка и словесности Императорской Академии Наук М. И. Сухомлинов и другие, а также славянские и немецкие ученые, напр. Н. И. Шафарик, Дюмлер. За свои ученые труды А. В. был избран многими учеными обществами и учреждениями в свои почетные члены. Так он состоял почетным членом московского и петербургского обществ любителей духовного просвещения, киевской и казанской духовных академий, общества любителей российской словесности, московского университета. В 1864 г. возведен Св. Синодом в степень доктора богословия, в 1867 г. признан доктором русской истории от совета с.-петербургского университета.

Памятником многообъемлющей и глубокой учености А. В. Горского служат многочисленные ученые печатные труды его. Они могут быть разделены на следующие группы: I. Жизнеописания и исследования, относящиеся к общей церковной истории. II. Жизнеописания и исследования, относящиеся к русской церковной истории. III. Древние русские памятники, изданные с объяснением, и исследования о них. IV. Описание славянских рукописей московской синодальной библиотеки (4 тома). V. Поучения и речи⁵

Обращаясь к трудам А. В. Горского по истории русской церкви и духовной литературы, мы должны прежде всего сказать, что эти труды его вполне самостоятельны и оригинальны. Высокое достоинство этим трудам Горского придает то, что он работал по рукописным источникам и руководился строго научным методом. А. В. Горскому открыты были библиотеки троице-сергиевой лавры, московской духовной академии, иосифово-волоколамского монастыря, синодальная типографская и патриаршия. С первых годов своей профессорской деятельности А. В. с жаром принялся за изучение огромного материала, накопленного веками в этих хранилищах. Произведения древнерусской духовной литературы, летописи, грамоты, акты изучены им глубоко и основательно. Самое изучение этих памятников опиралось у Горского на широкое и близкое знакомство с иcтopиeй христианской церкви вообще и греческой и южнославянской в частности. А. В. в совершенстве владел всеми пособиями филологической критики, имел обширные палеографические сведения, изучал славянские наречия и русский язык в его историческом развитии. Горскому принадлежит и честь открытия некоторых замечательных памятников древней русской литературы, каковы произведения Илариона, митрополита киевского, поучения Кирила II, митрополита киевского, митрополитов московских Петра и Алексия.

Остановлюсь несколько на исследовании А. В. Горского о свв. Кирилле и Мефодии и на отношении его к церковному празднованию памяти славянских первоучителей.

Каждому русскому, как и вообще каждому славянину одинаково дорого и священно бессмертное имя славянских просветителей свв. Кирилла и Мефодия. А занимающимся славянскою филологией известно и то великое значение, какое имеет в этой отрасли ученых изысканий правильно составленное жизнеописание славянских апостолов. Значение это основывается на том, что с биографией свв. Кирилла и Meфoдия весьма тесно связаны многие важные вопросы славянской науки, как то: о двух славянских азбуках, кирилловской и глаголической, о начале письменности у славян, о родине древнего церковно-славянского языка и др. Достоинство всякой биографии находится в тесной связи с качеством и количеством источников. Иcтopия свв. Кирилла и Мефодия, после исследования чешского ученого аббата Иосифа Добровского, раскрывалась преимущественно на основании источников латинских, главное место между которыми занимала т. н. итальянская легенда о перенесении мощей св. Климента в Рим⁶. Так дело продолжалось до 1843 года, когда в „Москвитянине» явилась безымянная статья, произведшая решительный переворот в этом вопросе. Статья эта принадлежала – тогда еще молодому светскому ученому – А. В. Горскому. Величайшая заслуга Горского в том, что он первый в своей обстоятельной статье раскрыл глубокую древность т. н. паннонских славянских житий свв. Кирилла и Мефодия и их первостепенную важность для правильного представления жизни и деятельности славянских просветителей. Списки обоих житий А. В. нашел в библиотеке московской духовной академии. Строго придерживаясь текста житий, Горский излагает по ним биографию свв. Кирилла и Мефодия, снабжая ее основательными критическими замечаниями, хронологическими и историческими, воспользовавшись для этого византийскими и западными источниками. Это исследование Горского легло в основу большей части позднейших исследований о первоучителях славянских, а открытые им пространные славянские жития отодвинули на второй план прежние источники и сами заняли первенствующее место в кирилло-мефодиевской литературе. Исследованием А. В. Горского скоро воспользовались архиеп. Филарет (черниговский) в своей статье о свв. Кирилле и Meфoдии, архиеп. (впоследствии митрополит) Макарий в „Истории христианства в Poccии до св. Владимира“ и проф. Шевырев в „Истории русской словесности». Исследование Горского переведено было на чешский язык (Casopis Cesk. Mus. Praha, 1846) и стало известно славянским и немецким ученым. Дюмлер (Dümler, Die pannonische Legende wom heiligen Methodius, Wien, 1854) напечатал статью Горского в своих комментариях к паннонскому житию св. Мефодия, переведенному, по его просьбе, Фр. Миклошичем на латинский язык. Дюмлер принял почти все доводы и замечания Горского. В издании паннонских житий П. И. Шафарика (Památky drevn. pisemnictví Iihoslovanûv, v Praze, 1851) житие св. Meфoдия напечатано по списку, найденному А. В. Горским в одной из рукописей библиотеки московской дух. Академии. Ныне исполнилось 57 лет со времени начала научной разработки паннонских славянских житий. Как же теперь обстоит дело с ними? Так ли прочны и ныне выводы прот. А. В. Горского относительно личности составителя, времени и места их составления? Правда, рядом с многочисленными представителями положительного направления по вопросу о паннонских житиях, развивавшими воззрения А. В. Горского, не замедлили явиться сторонники и противоположного направления, отрицавшие в большей или меньшей степени историческое значение обоих житий или одного жития Кириллова (Гинцель, Мюральт, патер Мартынов, Бильбасов и др.). Но достаточно ли обоснован отрицательный взгляд на паннонские жития? Нет, недостаточно. Мнение скептиков носит характер субъективности. Обозревая научную разработку славянских источников для биографии свв. Кирилла и Мефодия за истекшие 57 лет, мы должны признать, что для достойного завершения с таким успехом начатого слишком пятьдесят лет тому назад исследования мы должны вернуться к статье А. В. Горского и заняться решением намеченных в ней вопросов, оставленных доселе кирилло-мефодиевской критикой без надлежащего, всестороннего и объективного рассмотрения.

Прот. А. В. Горский особенно чтил память свв. Кирилла и Мефодия, и когда установлено было совокупное праздновaниe в честь их 11 мая, обычно сопровождал торжественное церковное богослужение словом с церковной кафедры. Одно из таких слов, на 11 мая 1863 г., напечатано в „Кирилло-Мефодиевском сборнике», изданном М. П. Погодиным (М. 1865, стр. 441–448). Предмет слова – заслуги свв. Кирилла и Мефодия для церкви. В „Богословском Вестнике» за 1895 г. напечатаны два поучения прот. А. В. Горского, произнесенные в академическом храме 14 мая 1872 г. и 13 мая 1873 г. при церковном праздновании памяти свв. Кирилла и Мефодия⁷. Оба поучения написаны по поводу греко-болгарского церковного спора. Этого же предмета касается А. В. в одном слове, не вошедшем в академическое издание 1895 года и произнесенном при совершении литургии в академическом храме на греческом языке (собственноручный А. В. Горского набросок – в его архиве). „Кто вспомнит, что вчера церковь болгарская собиралась праздновать свое тысящелетие, и слушая литургию греческую приведет себе на память несчастное разъединение, возникшее в последнее время между церковью греческой и болгарской, тот поймет, – говорит сей великий и любвеобильный муж, сердечно скорбевший по поводу этой церковной распри, – почему мы избрали для своего слова из истории церкви апостольской упоминаемое ап. Павлом событие – спор между христианами из иудеев и язычников⁸. В настоящем споре между церковью болгарской и греческой нет никакого разномыслия догматического, нет даже и разности обряда, каковая естественно должна была открыться между уверовавшими иудеями и язычниками. Церковь болгарская как истины веры, так и все учреждения, относящиеся до богослужения, управления и жизни равно признает и сохраняет у себя, как и церковь греческая. Разногласие возбуждает вопрос о свободе и самостоятельности или о зависимости церкви болгарской от высшей иерархии греческой. Что скрывается глубже этого вопроса, это ясно не выставляется на вид. Но во всяком случае нам, свидетелям этой борьбы, по духу общения христианского, нельзя не молить Главу церкви Христовой, или лучше сказать надлежит с сугубым усердием просить Господа о мире и соединении церквей. Ап. Петр уступил сотруднику своему (ап. Павлу) и большую половину миpa, сам оставшись апостолом только обрезания, т. е. иудеев. Да расположит Господь и дух иepapxoв греческих к свободному отпущению малого участка стада Христова из своей ограды, но не выходя из ограды православия. Ап. Павел охотно принял на себя единственное ycлoвиe, на него возложенное собратиями, чтобы он помнил и заботился об убогих христианах иepyсaлимских. Да расположит Господь и церковь болгарскую вниманием к нуждам и стесненному положению церкви греческой смягчить болезнь нового лишения, ей предстоящего. Как древле церковь эллинская этим средством поддержала свое единение с церковью из евреев, так теперь любовь деятельная и вспомоществующая да сохранит неразрывность мира, для обеих сторон необходимого». Нельзя не признать, что если бы в свое время греки и болгары воспользовались этим мудрым советом, основанном на примере первоверховных апостолов, то церковное дело болгар давно было бы, к обоюдному удовольствию, наилучшим образом улажено.

Высшая заслуга прот. А. В. Горского в области русско-славянской историко-филологической науки – это его громадный, монументальный труд: „Описание славянских рукописей московской синодальной библиотеки». Отд. 1 и 2. Четыре тома. М. 1855–1862. Вот вкратце история этого труда. Митрополит Филарет от 6 мая 1849 г. писал к ректору московской духовной академии архим. Алексию (Ржаницину, впоследствии архиепиcкoпу тверскому): „Говорят, что чужие люди предпринимают без нас для синодальной библиотеки то, о чем я давно думаю, не достигая дела, – именно составление отчетливого каталога, и даже помышляют о напечатании⁹. Посему скажите цензорам, чтобы, если что в сем роде явится в цензуру, удержать от пропущения, без представления Св. Синоду. И я желаю знать, если что такое встретится. Но как желательно нам самим, так как и нужно, сделать дело, за несделание котораго могут нас укорить: то поговорите с г. Горским, не возьмется ли он за cиe дело с несколькими сотрудниками, которых можно было бы взять в Москве и которых дело он направлял бы и поверял, посещая Москву по временам? Займитесь сею мыслию, и дайте мне ответ»¹⁰. А. В. Горский изъявил готовность принять на себя труд составления полного описания славянских рукописей, хранящихся в московской синодальной библиотеке. В сотрудники себе он указал на профессора симбирской семинарии К. И. Невоструева. В продолжение четырнадцати лет (с 1849 по 1862 г.) совокупными силами они работали над описанием славянских рукописей синодальной библиотеки, и плодом этих ревностных и усиленных трудов были четыре печатных тома, содержащих в себе oпиcaниe отделов рукописей: Св. Писания и писаний св. отцов¹¹.

„Описание славянских рукописей московской синодальной библиотеки“ есть можно сказать неисчерпаемая сокровищница критически очищенных фактов для истории священного библейского текста, равно для истории текста святоотеческих творений и различных богословских сочинений. По широте плана труд А. В. Горского и К. И. Невоструева мало имет себе подобных и в западно-европейской литературе. Это не простая опись многих рукописей (в четырех томах описаны 341 рукопись), а целый ряд глубоких исследований, снабженных в изобилии всеми данными филологии, палеографии, хронологии, истории и древностей, и направленных к объяснению исторической судьбы литературных произведений, хранящихся в московской синодальной библиотеке. Так, в частности в первом томе при исследовании текста древнего славянского перевода свящ. книг ученые авторы „Описания» поставили себе целью – „дознать, как образовалось то собрание библейских книг на славянском языке, которое мы имели до первых печатных изданий? и в каком виде вообще было известно Слово Божие нашим предкам»¹²? Для достижения этой цели они занимались сличением библейских рукописей между собою, сличением перевода с подлинником, сличением текста рукописей с принятым в Острожское издание Библии. Заветною мыслью их было установление и характеристика редакций рукописной славянской Библии. „Внося замечания о разностях перевода Новозаветных книг по разным спискам, мы – говорят А. В. Горский и К. И. Невоструев – руководились между прочим и тою мыслию: когда более будет собрано наблюдений такого рода над текстом Новозаветных списков, чрез рассмотрение большего числа древних рукописей, тогда удобнее будет определить характеристические признаки списков известной страны и времени, и составить понятие о фамилиях или разрядах списков, – подобно тому, как cие сделано учеными исследователями относительно греческих списков Нового Завета. Тогда можно будет сделать вероятные заключения о том, когда и где благочестивые ревнители Слова Божия трудились над сличением древнего перевода с греческими рукописями, или, ограничиваясь только личным разумением дошедшего до них перевода, старались сообщить ему более ясности, заменою древних, вышедших из употребления, чужестранных слов – новыми более известными»¹³. Второй, третий и четвертый тома „Описания» посвящены разбору рукописей, содержащих толкование Св. Писания, свято-отеческие творения, догматические, духовно-нравственные, учительные и различные богословские сочинения как переводные, так и русские. Сколько потребовалось здесь усилий только для приискания подлинников, с которых сделаны были славянские переводы! Зато работы по сличению славянских переводов с греческим текстом привели к открытию некоторых новых, доселе неизвестных или неизданных творений отцов. Напр., по славянским рукописям открылись новые произведения Мефодия Патарского, а доселе известные найдены в лучшем виде. Открылось также, что нередко славянские переводы могут облегчать уразумение подлинного смысла греческих текстов, ошибкою или с намерением извращаемых иногда в западных изданиях. „Oпиcaниe» А. В. Горского и К. И Невоструева составило целую эпоху в истории описания рукописей и обогатило науку многими новыми фактами и выводами. Оно составляет основу для изучения древнерусской литературы, и вместе с тем содержит множество новых, объясненных и очищенных строгою критикою сведений важных не для одних русских или славянских ученых, но для всех исследователей христианской древности и старины. В частности, для славянской филологии ,,Oпиcaниe“ представляет обильные материалы как в грамматическом, так и в словарном отношениях: в нем собрано и подготовлено много соображений и указаний, драгоценных для филолога. Так, в выписках приведены особенности грамматических форм древнего церковно-славянского языка и древнего правописания по наречиям; объяснены невразумительные слова чрез сличение с позднейшими, принятыми в их замену, или чрез сопоставление славянского текста с греческим, отмечено много слов древних, неизвестных дотоле, или имеющих новые значения, не указанные в словарях. В подтверждение последнего можно указать на сотни слов, которые внес Миклошич из „Описания» Горского и Невоструева во второе издание своего словаря (Lexicon palaeo-slovenico-graeco-latinum emendatum auctum. Vindobonae, 1862–1865) и которые не находились ни в первом его издании, ни в словаре церковно-славянского языка Востокова. Такое обогащение словаря церковно-славянского языка составляет в деле славянской филологии неоспоримую заслугу составителей описания рукописей московской синодальной библиотеки... В 1867 г. этот труд А. В. Горского и К. И. Невоструева удостоен был от Императорской Академии Наук первой по времени ломоносовской премии, как труд особенно важный и в отношении к знаменитому книгохранилищу, заключающему в себе произведения древнего и старинного письма, необходимые для всякого изучающего язык и литературу русского и всего славянского православия, и по своему научному значению не только в русской и славянской литературе, но и вообще в научной литературе европейской¹⁴.

Сказанного достаточно, чтобы видеть, насколько ценный вклад внесен А. В. Горским в область славяно-русской историко-филологической науки и духовной литературы.

Да послужит моя краткая речь благодарною данью незабвенной памяти прот. А. В. Горского.

17 октября

1900 г.