Часть вторая. Духовное наследие иеросхимонаха Иеронима

Его устами говорит Сам Бог.

Братия о старце-духовнике Иерониме

Во имя Пресвятыя Троицы, Отца и Сына и Святаго Духа.

Прошу и молю отцов и братий моих обратить внимание ваше на мою последнюю предсмертную просьбу, соединенную с великим моим желанием утверждения навеки общего нашего спасения, заключающегося в благоугождении Богу сохранением совершенного общежития, устроенного старцами в нашей обители по правилам богоносных наших отцов. Так как конец жизни моей приближается с вами к разлучению и отходу моему в вечность, потому, внявши совету отцов, я счел за душеполезное дело как для братий наших, так и для меня самого, чтобы написать вам, отцам и братиям моим, своеручно последнее мое писание и заявить вам предсмертное мое желание и смиренное мое старческое прошение, которое состоит в том: так как Божественноотеческий Промысл Божий благоволил для славы Своей собрать вас из разных племен великое число: русских, греков, болгар и других – в эту святую обитель, которую соблаговолил Он прославить и во всем благоустроить в евангельском духе строгого общежития, в боголюбезном братолюбии разных племен, то для такого благоугодного Ему жития Он, как Бог чудес, прославляющийся оными во святых Своих, благоволил для славы Своей и утешения Православной Церкви Своей, вместе и обители нашей, явить чрез Пресвятую Божию Матерь и святого Пантелеймона многие чудеса, которые были причиною скорого увеличения нашей обители и ее прославления, что положило прочное основание к обеспечению обители и в вещественном потребном к безбедному ее существованию на будущее время.

Вам известно, как долго испытывал Господь обитель нашу великою бедностию и даже тяжкими долгами, ибо до Крымской войны обитель наша не имела состояния раздавать милостыню бедным, но когда в то бедственное время обитель наша с полным самоотвержением решилась поделиться с голодавшими сиромахами последним своим хлебом, то с того времени замечено было, что из всех стран России начала присылаться в обитель изобильная милостыня, при помощи которой в то бедственное время обитель наша не имела нужды в содержании, но еще многих бедных пропитывала. Столь боголюбезна добродетель общения и благотворения.

Но не за это, собственно, Господь ущедрил обитель нашу, а за понуждение ее ко исполнению обетов монашеских общежительных, приносящих Богу ежедневно и ежечасно плоды духовные. Эта истина для вас очевидная. Еще многие из вас живы, которые видели и помнят то время, когда обитель наша была малочисленна и очень бедна, во всем имела нужду, даже и одних процентов за долги не имела чем уплачивать, но еще увеличивала оные постоянными займами. Но при всей своей бедности обитель не унывала, не падала духом, но веровала и уповала, что за исполнение заповедей Божиих общежительных она оставлена Богом не будет в нищете на долгое время, и действительно она постоянно увеличивалась и устраивалась как духовно, так и вещественно, исполняя строго богоучрежденный ее устав. Ибо, чем более увеличивались в обители плоды духовные, как-то: братолюбие, воздержание, частая исповедь и приобщение Святых Таин, смирение и послушание, понуждение ко бдениям и прочим добродетелям, тем более Бог посылал обители щедроты Свои духовные и телесные. Даже многократно Господь чудесно избавлял обитель нашу от великих и страшных бед. А все это даровано было Богом обители за сохранение ею совершенного общежития. А так как все это было при вас, отцы, потому я выше и сказал, что эта истина есть для вас очевидная.

Так, боголюбезные отцы и братия мои, избранники Божии, получивши от Бога такие благодатные задатки и указания к благоугождению Ему в святом, то есть в совершенном и чистом, общежитии, понудим же себя и впредь навсегда ко исполнению и сохранению положенного и уже устроенного Богом в нашей обители общежительного устава, которым путеводились и спасались святые наши отцы. Сей святой устав учрежден весь на основании святого Евангелия богоносными отцами, а наиболее святителем Василием Великим. История показывает, что исполнение сего общежительного устава древними монастырями было полезно и всей Православной Церкви, ибо таким образом они увеличивали славу Православия и поддерживали честь и хвалу монашества, обеспечивали тем долголетнее свое существование. Даже и в настоящее время видим, что, которая обитель исполняет этот устав, та находится в хорошем благоустроении и во славе и чести для всего монашества. Напротив того, видим, что, которые монастыри оставили богоугодный чин общежития, все расстроились, унизили своеволием равноангельную монашескую нравственность и тем уронили пред Церковью честь монашества, а многие из них и вовсе уничтожились. И так история и очевидные примеры показывают нам опытный урок тот, что одно только средство находится к утверждению благоустроенного и прочного существования обители до скончания мира. Это средство есть исполнение богоустроенного ее устава. Повторяю: это только одно есть благодатное средство, которое может прославить Бога и обитель и сохранить и спасти ее от всех страстных треволнений и конечного ее разрушения до конца мира. А одно обеспечение вещественное всегда бывало ложно. Потому и я, умирающий ваш духовный отец, вседушевно желающий обители нашей и впредь находиться во благоустроении истинного общежития, прошу и умоляю вас, отцы мои и братия, хранить богодарованный вам великий дар чистого общежития, не нарушать его ничем, но наипаче ревнуйте вообще все поддерживать его всеми вашими силами, ибо в настоящее время чистое общежитие есть уже большая редкость.

Паче всего храните старчество, ибо оно устроено примером Самого Господа нашего Иисуса Христа. Без старчества совершенное общежитие не может быть, потому что многоначалие своими разделениями на партии всегда расстраивает общежитие. Особые дружества и партии смотрят только свою пользу, а не общую, потому они и за грех не считают великий грех святотатства и похищение монастырских достояний, пренебрегая страшным примером суда Божия, при апостолах бывшего над Ананией за нарушение общежития. Прошу не внимать возгласам зараженных современным духом неверия и расслабления, которые в братстве проводят такие мысли, что-де в настоящее время люди стали слабы и немощны, а потому и правила святителя Василия теперь уже не современны. Если этой лжи поверить, в таком случае и само святое Евангелие также будет уже не современно, потому что правила общежития утверждаются на основании святого Евангелия, которого одна черта или йота не изменяется. А посему так говорящие показывают свое неведение христианской истории, потому что и в те времена, когда жили составители сего устава, много было таковых же маловеров и расслабленных ложных монахов, которые то же говорили, но таковых святые отцы советуют нам не называть даже и монахами и жилища их не называть монастырями. А потому, отцы и братия мои, вы, как избранники Божии, сохраняющие святой устав совершенного общежития, ревнуйте о славе Божией и всеми вашими силами единодушно старайтесь не допускать в общежитии никаких разделений братства на партии, как подрывающие основание общежития, но смотреть на общежитие как на Церковь Христову, имеющую единую главу – Христа, ибо в лице Его в общежитии поставлен от Него игумен, которому по правилам святых отцов братство должно повиноваться, как Самому Иисусу Христу, и во всем ему доверять. В общежитии он есть и главный духовный отец, потому надобно все делать с вопросом и советом его, ничего не утаивать от него, ибо такая есть воля Божия в общежитии.

Вот, боголюбезные отцы мои и братия, последнее мое желание: чтобы вы в любви, в единодушии и единомыслии твердо держали общежитие и, с усердием исполняя все правила его, спасались бы все и тем прославляли бы Бога, особенно благоприятным Ему поминовением имен благотворителей обители, записанных в синодики для вечного их поминовения. Они с христианскою верою это делали, уповая, что обитель исполнит святое свое обязательство, то есть будет постоянно поминать до скончания мира все те имена, за которые дана ими обители святая их жертва, послужившая большою помощию не только к построению великих зданий монастыря, к увеличению его и содержанию, но еще и к обеспечению для потомства имен жертвователей, записанных для вечного поминовения их, дабы потомки наши не имели причины порицать нас в том, что мы оставили им имена для вечного поминовения без обеспечения. Богопросвещенное общество наше знает, что исполнение этой святой обязанности есть один великий дар или луч из тех лучей света, который просвещается в обители пред человеки, прославляющими за то Бога, ибо для сего вы и призваны Им в сию святую обитель, что и мне, грешному советнику вашему, сотворит вечную пользу; еже и да будет благодатию Божиею, молитвами Пресвятыя Богородицы и святого Пантелеймона, Которых и молю о продолжении покровительства Их обители и сохранении святого общежительного совершенного устава до скончания мира. При сем и остаюсь, отходящий в вечность, алчущий и жаждущий исполнения вами при помощи благодати предсмертного моего желания, преданного мною вам на сей хартии, писанного мною своеручно во славу Божию и спасение душам вашим.

Ваш духовный отец недостойный иеросхимонах Иероним.

1882 года, апреля.

Все сказанное старцем и отцом нашим духовным принимаем с сыновнею любовию и покорностию, сознавая истину и высокое значение сего завещания, с желанием, уповая на всесильную помощь Божию, выполнять его в точности и с несомненною верою, что в этой последней воле отца нашего духовного есть воля Отца Небесного.

Игумен Русского святого великомученика и целителя Пантелеймона монастыря архимандрит Макарий.

Ново-Афонского Симоно-Кананитского монастыря иеросхимонах Иерон.

(Далее следуют 88 подписей старших братий.)

Рассказ о схимонахе Никодиме

Мирское имя отца Никодима – Николай Иванов Санин. Родом он из Смоленской губернии, города Сычевки, из мещанского сословия, православного исповедания, был женат. С детства он жил в самом городе при родителях и занимался мелочною торговлею, а потом переместился в Петербург, где сделался полотером, а впоследствии сделался хозяином и имел свою артель. Наживал деньги успешно, но в семье не был счастлив, с женою своею жил не в ладу, так как она не хранила ему супружеской верности. Это огорчало Санина до крайности, с досады он и сам иногда с мастеровыми предавался разгульной жизни, но совесть не оставляла его в покое, внушала ему, что он во время скорби должен бы искать утешения от Бога, а не от плотоугодия и что рано или поздно, а ему не избежать смерти и суда Божия. Таковые и подобные этим обличения совести мало-помалу начали приводить Санина к исправлению жизни. Он начал вспоминать о смерти и суде Божием, стал бояться, как бы не умереть без покаяния, что и побудило его на добрые дела. Он начал щедро подавать милостыню, ходить в церковь, читать священные книги, посещать святые места, ходил в Иерусалим. По возвращении оттуда решился вовсе оставить мир и удалиться на Святую Афонскую Гору, дабы там в покаянии провести остаток дней своих. С женою Санина с этого времени также сделалась перемена: она, оставив прежнюю жизнь, стала тоже заботиться о спасении души, и когда Николай предложил ей отпустить его в монастырь, то она сему нисколько не воспротивилась и даже сама пожелала по примеру его идти в женский монастырь.

Решившись посвятить себя монашеской жизни, Николай в 1846 году прибыл в Русик, в коем был принят в число русского братства. Сначала он исполнял разные послушания, хотя с ревностию и усердием, но просто, не обращая внимания на внутреннее свое состояние. Когда же было ему объяснено, что при упражнении тела во внешнем послушании необходимо должно и умом упражняться во внутреннем послушании совести, тогда Николай стал более прежнего внимать себе, а по принятии монашества с именем Никодим стал жить еще строже, обуздывая язык и чрево.

Духовник, видя в нем особое к себе доверие, и простоту, и решительную готовность к послушанию, вознамерился приблизить его к себе. Взявши благословение у отца игумена, духовник принял отца Никодима к себе в келейники. При этом послушании отец Никодим еще исполнял следующие должности: эконома, рухольного, будилыцика и архондаричного (гостинника). При таких многозаботливых внешних занятиях отец Никодим показал себя и достойным подвижником. Исполнение стольких беспокойных должностей не помешало ему усовершаться в духовной жизни, все внешние препятствия он побеждал детскою евангельскою верою и послушанием и стяжал такие высокие добродетели, которые и в уединенной жизни и с большим трудом не всегда приобретаются даже людьми, более способными к самонаблюдению, нежели отец Никодим, который был очень прост и несведущ в Священном Писании. Но этот недостаток он восполнял в себе, как выше сказано, верою и послушанием.

Опытные знают различие браней вблизи предметов, возбуждающих страсти, и вдали от них, иное дело – побеждать страсти в уединении, а иное – в общежитии. Да и в общежитии неравные трудности в борьбе со страстями по причине разных должностей и занятий; иное дело – хранить мирное состояние духа сидящему с рукоделием в келлии, а иное – находящемуся на должности при исправлении разных общих нужд. Для последнего потребен сугубый труд.

Отец Никодим, принявши на себя четыре соединенные должности, вначале встретил большие препятствия к исполнению оных со стороны своих мирских привычек. Живши в миру, он привык много есть и пить и спать безвременно, а также празднословить. Но как побежать эти привычки, имея все пред глазами и в своих руках? Не зная, что делать, он вопросил духовника, как ему в таком случае поступать, с чего начать? Духовник посоветовал ему начать с исполнения заповеди: С советом вся твори (Сир. 32, 21), то есть обо всем сказывать духовнику – как о худом, так и о добром. И если когда-либо придет ему какая-нибудь добрая мысль сделать что против своей мирской привычки, не приводил бы ее в исполнение, пока не скажет прежде о том духовнику, и чтобы начал искоренять привычки свои не разом, а мало-помалу и не иначе, как с совета духовника.

С того времени отец Никодим обо всем сказывал духовнику и без его совета ничего не делал. Он мог о себе сказать: Уготовихся и не смутихся сохранити заповеди Твоя (Пс. 118, 60), потому что все сказанное от духовника принимал с несомненною верою, а потому и силен был исполнять приказанное.

В мирской жизни отец Никодим любил пить вино, поэтому духовник, снисходя к немощи его, не запрещал ему пить вино и в монастыре, только немного. Но и это немногое несколько вредило ему, потому что он был косноязычен и заика и не без затруднения беседовал с другими, а, когда хотя немного выпивал красного вина, тогда еще более затруднялся в разговоре. Однажды духовник, вышедши из трапезы и увидав отца Никодима, разговаривающего с другими, сказал ему: «Отец Никодим, я говорил тебе, что для тебя неполезно наравне с другими пить вино, ты должен пить его меньше других вполовину, потому что, и не пивши вина, ты объясняешься так худо, что поклонники, не зная причины сему, соблазняются, думая, что ты пьян». Отец Никодим, поклонившись, отвечал: «Простите, батюшка, с того времени, как вы мне приказали, я так и делаю: пью вино против других вполовину меньше, но и это мешает мне, и я желал бы вовсе не пить его, но сам не смел сего сделать. Отселе не благословите ли мне вовсе оставить вино?» Духовник отвечал: «Бог благословит». С того времени отец Никодим не пил ничего хмельного до смерти своей.

Многосложная должность его требовала частого объяснения с духовником, потому духовник назначил время для беседы с ним ввечеру после повечерия. В это время он обыкновенно передавал духовнику все, что имел на совести, и спрашивал, что ему было нужно.

Однажды, беседуя с духовником, между прочим он спросил: «Святые отцы советуют, определившись в монастырь, стараться приобресть ежедневные побудительные слезы. Скажи мне, отче, могу ли я приобресть их?» Духовник отвечал ему: «Почему не можно тебе приобресть их?» Никодим отвечал духовнику: «По причине многосложной и беспокойной моей должности». Духовник сказал ему: «Если ты думаешь, что многопопечительная должность служит препятствием к получению высоких даров Божиих, то ты этим уничижаешь благодать Божию, которая всесильна. Ты веруешь ли, что Христос силен даровать тебе то, что ты желаешь получить от Него?» Отец Никодим отвечал: «Верую, отче, что Господь силен дать мне желаемое мною». И, поклонившись, прибавил: «Благослови мне этого домогаться». Духовник отвечал: «Бог да благословит и по вере твоей дарует тебе».

С этого времени отец Никодим тщательно понуждал себя, чтобы ежедневно плакать, и встречавшиеся к тому препятствия он устранял или побеждал. Зная по опыту, что многоядение иссушает слезы, чтобы победить это препятствие, он оставил сперва сладкие снеди, а потом и от обыкновенных воздерживался, а по пятницам и вовсе не ел. Спал на земле, вместо подушки имел камень, покрытый полотном. Чтобы не побеждаться празднословием и гневом, держал камень во рту. Все это он делал по совету духовника и другим никому о сем не открывал. Для молитвы он не имел свободного времени по причине должности своей; впрочем, сколько имел свободного времени, проводил оное в усердной молитве. Нередко случалось ему молиться до последних сил своих, так что, сделав земной поклон, он засыпал в этом положении и весьма утешался, проснувшись в подобном молитвенном подвиге, такая молитва ему очень нравилась. Братия, не зная причины молчания его, говорили: «Наш отец Никодим от старости сделался глух и молчалив». Впрочем, некоторые постигали духовную его настроенность, особенно покойный Святогорец и отец Григорий (Лисянский)²¹⁴, который очень уважал отца Никодима и нередко говорил о нем, что отец Никодим – старец редкий как послушанием и терпением, так и молчанием.

Отец Никодим еще отличался и примерною простотою. Когда вышеупомянутый отец Григорий, долго страдавший чахоткою, наконец тяжко заболел, слег в постель, тогда духовник приказал Никодиму смотреть за больным и строго наблюдать, чтобы он не умер без присмотра. Отец Григорий был примерный монах, любитель умной молитвы, потому отец Никодим более других уважал его и хотел при кончине его жизни сам послужить ему (тем более что келлия отца Григория была близ келлии отца Никодима), но затруднялся тем, что ему по его послушанию нужно было часто отлучаться от больного, и он боялся, чтобы тот в это время не умер. Впрочем, из такого затруднения вывела отца Никодима простота его. Пришедши к отцу Григорию и объяснив ему свое затруднение, отец Никодим просил его, чтобы он сказал ему, когда будет умирать. Отец Григорий с подобною же простотою и уверенностию отвечал ему: «Не беспокойся, отец мой, когда я буду умирать, тогда об этом скажу тебе». И действительно, по прошествии нескольких дней он сказал сидевшему при нем отцу Никодиму: «Вот, отче, я скоро умру». Отец Никодим спросил у него, почему он это знает. Больной отвечал ему: «Разве ты, отче, не видишь, вот уже пришли за мною двое и сказали мне: “Пойдем домой”?» Отец Никодим торопливо начал спрашивать его: «Где они, где они? Я не вижу их!» Григорий, давши ему рукою знак, сказал: «Молчи, молчи, я там тебе скажу». И вслед за этими словами мирно окончил свою страдальческую жизнь.

Один из русских безмолвников, живший на Капсале, именем Анастасий прихаживал в Русский монастырь к духовнику для исповеди. Отцу Никодиму было приказано принимать его. Однажды духовник сказал отцу Никодиму, чтоб он поболее обращал внимание свое на этого старца и, чем только может, утешал бы его, потому что этот старец достиг высокого устроения духовного и «может помогать нам своими молитвами в усовершенствовании духовной нашей жизни». Выслушав это, отец Никодим наклонил голову к груди и после минутного молчания, поклонившись до земли, спросил с заметным умилением: «Можно ли, батюшка, мне узнать, в чем состоит это высокое устроение духовного старца отца Анастасия?» Духовник отвечал ему: «Можно и полезно будет открыть тебе о его добродетелях для поощрения твоего». Потом духовник рассказал ему о подвигах старца Анастасия, о его посте и нестяжательности, о том, что он несколько лет прилежно понуждал себя к слезам, за что Бог даровал ему высокий дар слез в его волю, и он, когда только захочет поплакать, тогда и плачет, а это все происходило от послушания его к духовному отцу, без совета которого ничего не делал.

Выслушав это, отец Никодим пришел в восторг, пленился высоким даром свободных слез, упал в ноги духовнику и со страхом спросил: «Мне, батюшка, можно ли домогаться этого?» «Почему же не можно?» – отвечал ему духовник. «А долго терпеть мне?» – сказал отец Никодим. «А ты опять за маловерие берешься! – возразил ему духовник. – Я и прежде говорил тебе, что исполнение должностей не препятствует восходить к совершенству христианскому, а маловерием нашим мы уничижаем благодать Божию, которая всемогуща и вседействующа, а потому, без сомнения, может и при рассеянных и беспокойных должностях даровать то, чего мы с верою просим у Бога. Ты веруешь ли, что Господь может дать тебе этот дар?» При этих словах отец Никодим, со слезами опять поклонившись до земли, сказал: «Верую, отче, что Господь силен и может даровать мне этот дар твоими святыми молитвами». Духовник на это сказал ему: «Итак, если веруешь, то Бог благословит тебя, по реченному им: Ищите и обрящете, ищай обретает, и толкущему отверзется (Мф. 7, 7–8)». И, дав ему благословение, отпустил его.

После этой беседы у отца Никодима начал увеличиваться страх Божий, потому он часто беседовал с духовником более о вечных мучениях, иногда выражал свой ужас, как он будет умирать, как он будет проходить мытарства бесовские, боялся, как бы бесы не задержали его на мытарствах своих за многие грехи, содеянные им в мире, нередко говорил: «Боюсь бесов, как бы они меня в час смертный не привели в отчаяние. Говорят, что они всеми силами своими нападают на человека умирающего, напоминают ему все грехи, обличают его, ужасно кричат и вопят: “Наша душа, мы ее возьмем себе” и тому подобное. Что в таком случае делать надобно? Как и чем отбиваться от них? Я думаю, что в это время от страха и ужаса умирающий человек как бы изумится и оцепенеет».

На эти вопросы отца Никодима духовник сказал ему следующее: «Надобно заблаговременно заботиться и часто размышлять об этом. Многие из святых отцов во всю жизнь свою более проводили время в размышлении о смерти, и само слово Божие поучает нас помнить последняя наша (см.: Сир. 7, 39). Надобно обращать особенное внимание на стих молитвы церковной и этим стихом почаще молиться Господу: “Христианская кончины живота нашего безболезненны, непостыдны, мирны и добраго ответа на Страшном судищи Христове просим у тебе, Отче Господа нашего Иисуса Христа, просим ради Его пресвятого имени”. Всякий же грех свой должны исповедовать духовному отцу и о нем скорбеть, плакать и советоваться почаще с духовником, как лучше приготовлять себя к смерти, и заблаговременно необходимо предобучаться, как в страшный тот час смертный бороться с бесами и спорить, как им противоречить и не верить клеветам их, не бояться угроз их и совершенно не принимать отчаяния, которое они обыкновенно внушают умирающему. И прежде смерти бесы стараются внушать болящему сомнение о спасении и неверие в получение милости Божией, принося такие мысли: “Вот, ты не спасешься, тебя Бог не примет, ты многогрешный, плодов достойных покаяния ты не сотворил, ты нечисто исповедовал грехи свои, а многие вовсе забыл, а потому ты в ад пойдешь. Тебя Бог не простит, ты лицемерно жизнь свою прожил, и часть твоя – в аде, а может быть, ты и предопределен к погибели”. Таковые и подобные им мысли враги наши внушают нам и пред смертию, и в час нашей смерти, и потому надобно заблаговременно обучить себя в таинстве веры, утверждаться в вере в заслуги Господа нашего Иисуса Христа и вседушно полагаться на них. Он за нас воплотился, пострадал, кровь Свою пролил и на Кресте умер и верующим в него и кающимся в грехах своих дарует прощение и вводит в жизнь вечную – блаженную. Вот основание нашего спасения. На этом твердом основании и нужно нам утверждаться всегда, и особенно во время часа смертного, на этом стоять, этим защищаться от нападений врагов, этим отгонять их от себя, этим успокаивать и утешать, этим только одним, потому что если б кто и имел и многие добрые дела, то надеяться на них не должно, ибо Сам Господь сказал: Аще и вся повеленная вам сотворите, и тогда глаголите, яко раби неключими есмы (Лк. 17, 10). Как бы грехи наши ни были велики и сколько бы их ни было, мы отчаиваться в получении милости Божией не должны; слово Божие уверяет нас, что несть грех, побеждающий милосердие Божие. Отчаяние рождается от гордости, потому что, предавшись ей, человек обвиняет Бога, как будто Бог [является] причиною его грехов (якобы Он его сотворил склонным ко греху), и потому не смиряется, не просит прощения у Бога, но гневается на Бога. А кто уповает на милосердие Божие, тот при всех своих многих и тяжких грехах не оправдывается, но себя осуждает, подобно благоразумному разбойнику и мытарю, молится и испрашивает прощения. Если же кто поверит внушению врагов и примет мысли их такие, что он не спасется, или что он будет осужден или отвержен Богом, или что предопределен к погибели, то душу такого человека бесы увлекут к себе, потому что он отчаянием своим отверг искупление и уничижил милосердие Божие и, подобно Каину, счел свои грехи превышающими милосердие Божие. Но, как уже сказано, должно не внимать подобным бесовским внушениям и вовсе не верить им, но именем Божиим запрещать им, противоречить им и с сильным гневом проклинать их, ибо для того нам дана от Творца раздражительность, чтобы мы гневались на бесов, а не на людей.

Надобно отвечать бесам так: “Хотя я и многогрешный, но отчаиваться во спасении не хочу, ибо надеюсь на милосердие Божие. Богу моему одному я согрешил, Ему и каюсь, Он один мой Судия, а не вы, проклятые бесы. Какое вам до меня дело? Вы сами отступники от Бога и отверженные от Него, вы не имеете права истязать меня, вы сами осуждены на вечную погибель, я знать вас не хочу, проклятых. Бог – моя сила, Бог – мой Спаситель, вся моя надежда на милость Его, и все зависит от Его помилования, страха же вашего не убоюся, ниже смущуся. Если б и в тысячу раз более этого вы нашли за мною грехов, то и тогда я не принял бы внушенное мне вами отчаяние, надеясь на неизреченную милость Божию, на молитвы Божией Матери, святых Ангелов и угодников Божиих, которых я призываю на помощь”. Полезно держать себя как в продолжение жизни, так и при конце ее посреди страха и надежды, как апостол сказал: Нечаями и неотчаяваеми (2Кор. 4, 8), но всего полезнее во всякое время надеяться на милость Божию, ибо слово Божие таковых ублажает. Блажени, – говорит, – вси надеющиися Нань (Пс. 2, 12).

Вот, отец Никодим, тебе сказано кратко, как надобно приготовляться к исходу из сего мира и как при помощи благодати Божией надобно правильно действовать пред смертию и в сам час смертный. Ты понял это хорошо и теперь знаешь об этом, но исполнение этого совета надо предоставить опять-таки Богу милосердия и щедрот, Его надобно молить, чтоб Он привел предположение наше в исполнение, даровал бы нам в тот страшный час веру твердую, и упование, и необходимое благодерзновение. А это надобно делать заблаговременно. Ты знаешь, что без помощи благодати мы и одной минуты не можем провести благополучно, даже и помыслить о добре и пожелать доброго без благодати не можем. Потому Церковь в ночи молится Богу: Сподоби, Господи, в нощь сию без греха сохранитися нам, также и днем, и вечером, утром, и в полдень. Тем более нам очень нужно часто молиться, чтоб сподобил Господь благополучно пройти врата смертные и мытарства бесовские и достигнуть обетованного нам Небесного Царствия и блаженства».

Отец Никодим верно следовал совету духовника, и от частых слез глаза у него постоянно были красные. Духовник иногда спрашивал его, имеет ли он слезы и плачет ли. Он отвечал, что плачет. Братия говорили, что он от старости худо видит и слышит, и потому некоторые из сострадания просили о нем духовника, чтобы успокоил его. Духовник, призвав его к себе, спросил у него, не страдает ли он зрением или слухом. Отец Никодим отвечал духовнику, что он здоров. Духовник, посмотрев ему в глаза и заметив в них красноту, спросил у него: «Отчего ж у тебя глаза очень красны и как будто воспалены и ресниц у них нет? Часто ли ты плачешь? » Отец Никодим отвечал: «Плачу». «А как часто ты плачешь?» – опять спросил у него духовник. Отец Никодим, наклонив голову к груди, с улыбкою повторил тот же ответ: «Плачу». Потом духовник сказал ему: «Мне, как духовнику, нужно знать, сколь часто ты плачешь: чрез день, или каждый день, или несколько раз в день, потому что хитрые враги наши умеют обольщать нас и с доброй стороны». На этот вопрос отец Никодим, не переменяя своего положения, еще с большею улыбкою отвечал духовнику: «Плачу, отче, когда захочу». Духовник спросил у него: «Давно ли ты это имеешь?» Отец Никодим отвечал: «Два года с половиною, с того времени как я после беседы моей с тобою об этом даровании Божием сделал тебе поклон и испросил благословение у тебя искать этого дара Божия.

А до того времени я по твоему благословению три года с трудом понуждал себя к ежедневным слезам». На это духовник заметил ему: «Видишь ли, что ты получил этот дар верою за послушание, а не за заслуги твои, и знай, что всякий дар Божий сохраняется смирением. Берегись от возношения, не осуждай никого, постоянно укоряй себя. И другие имеют этот дар, но считают себя хуже всех».

После этой беседы духовник хотел было уволить отца Никодима от заботливых должностей его, чтобы он спокойно мог в келлии своей упражняться в молитве и слезах. Но Бог устроил иначе, чтобы отец Никодим прямо от трудов своих перешел в вечность.

Вскоре отец Никодим заболел, болезнь его продолжалась 40 дней. Пред смертию своею за несколько дней он прочитывал какую-то записку, которая находилась у него под подушкою. Приближаясь к смерти, он прочитывал эту записку несколько раз в день и мирно почил о Господе. После смерти записку эту нашли, она оказалась следующего содержания: «Я уповаю на милость Божию, на заслуги Христовы, Он мой Судия, а не вы, окаянные, что вам за дело до меня? Ему согрешил, Ему и каюсь, а вы не имеете во мне никакого места, лукавые бесы. Отыдите от меня к вашему сатане».

Отец Никодим ростом был невысок, лица приятного, плешив, бороду имел длинную и густую с проседью, говор у него был скорый, немного заикался, но в церкви пел и читал без затруднения. При служении духовником ранней Литургии он почти всегда пел один. Скончался отец Никодим в 1854 году, всей его жизни в монастыре было восемь лет.

Рассказ об иноке Паисии (в схиме Гавриил)

В 1865 году прибыл из России на Афонскую Гору один молодой человек, уроженец города Дорогобужа Смоленской губернии, из дворян, именем Георгий Аркадьевич Седлецкий, от роду 20 лет. Он был племянником преосвященного Поликарпа Орловского, жил в Белых Берегах три года, пострижен был там в рясофор и назван Паисием.

По прибытии его на Афон он сначала пристал к монастырю Хилендарю, потом обошел некоторые монастыри, скиты и келлии, прося, чтоб где-либо приняли его на жительство, но ему везде отказывали по причине его молодости и слабого сложения. Таким образом он дошел и до нашего монастыря, явился ко мне и просил о принятии его в монастырь на всегдашнее жительство. Я сказал ему: «Пожить у нас гостем или странником ты можешь хоть год и два, а принять тебя вовсе невозможно по причине молодости твоей, а более по слабому сложению твоему». «Что ты здесь будешь делать? – спросил я его. – Ты здешних трудов не можешь понести, ты не можешь простоять всенощного бдения десять часов и также не можешь поститься и трудиться. И я удивляюсь, зачем ты сюда пришел? Разве в России нет спасения? Спасение везде можно обрести: где только человек понудится творить волю Божию, там и спасется». На это мое замечание Паисий ответил с улыбкою: «Я читал, батюшка, в книгах, что Святая Гора Афонская есть жребий Божией Матери и что Она особенно печется о спасении здешних насельников. Так как я люблю Божию Матерь и имею к Ней веру, потому и надеюсь, что я здесь, в Ее жребии, удобнее и скорее спасусь, нежели в России». «А каким образом, – спросил я его, – ты, будучи молод, слабого сложения и нежного воспитания, к тому ж без средств, отважился пуститься в такое далекое путешествие за границу, в варварское царство, не узнав наперед о бедственных обстоятельствах здешнего края, и решаешься остаться здесь на всегдашнее жительство?» «Простите, батюшка, – отвечал он, – обо всем этом я слышал и читал, но при всем том я шел к Афону, как к любезному родительскому дому, с большою радостию, ободрял себя верою и упованием на покровительство и помощь Божией Матери. И она, Всеблагословенная моя Попечительница, помогла мне во всех моих нуждах. Как только я помолюсь Ей усердно, то скоро и получаю просимое. Самое большое препятствие моему намерению я встретил в Орле, от дяди моего, преосвященного Поликарпа, который хотел удержать меня у себя навсегда, но я не согласился остаться у него. И хотя он всю зиму удерживал меня, всячески упрашивал и испытывал меня тяжелыми испытаниями, заставлял в саду копать мерзлую землю, чтобы устрашить меня и показать мне на опыте, что я неспособен к таковым трудам, которые на Афоне для меня необходимы, но я при помощи Божией Матери все его испытания выдерживал. Наконец он решился отпустить меня на Афон и предлагал мне рекомендательные письма к знакомым его на Афоне, потому что он сам был на Афоне, но я, имея в душе веру к Божией Матери, отказался от его предложения, причем он заметил мне: “Какой ты гордый!” Зато на дорогу он дал мне денег пять рублей. Но я о деньгах и не думал, до Одессы шел пеший, один, милостыни не просил, а везде боголюбивые люди кормили меня и сами предлагали деньги. Как только спросят, куда я иду, и лишь услышат, что я иду на Святую Гору Афонскую, то с удивлением скажут: “Ах, какой молодой, куда идешь спасаться!” И затем дают денег. Таким образом до Одессы мне надавали до 50 рублей, которых до Афона я не мог всех издержать. И вот Божия Матерь оправдала мою к Ней веру, помогла мне исполнить мое желание: я теперь на Афоне и вседушно верую и надеюсь, что Она спасет меня здесь, а в Россию я уже ни за что не возвращусь, и если вы не примете меня, то я буду жить у вас хотя поклонником, потому что мне очень все у вас понравилось. А когда заболею, то вы, верно, не оставите меня умереть без пострига, как это у вас в обычае».

После этого объяснения ему дозволено было жить в гостинице в числе поклонников. Но по прошествии полугода, видя его добрый нрав, все отцы полюбили его и просили о принятии его в общежитие, и он был принят и определен для жительства за монастырем, в келлию преподобных печерских, под надзором иеромонаха отца Василия, живописца. Там занимался он писанием писем и разных бумаг монастырских и пономарил в церкви. В неделю раз на всенощные бдения он приходил в монастырь, по обычаю приобщался Святых Таин чрез две недели.

Однажды он пришел ко мне для исповеди и говорит: «Отче святый! Я имею большое желание сделаться мучеником, благослови пойти мне в Солунь или в Смирну замучиться за Христа, ужасно мне этого хочется, сердце мое горит день и ночь, все влечет меня положить жизнь мою за Христа». Услышав это от него, я с удивлением спросил у него: «Откуда такая странная мысль пришла к тебе? Для чего это требуется?» «Для того, – отвечал он, – что, во-первых, этим средством я могу скорее спастись, а во-вторых, буду в вечности в чине мучеников, которые в Царствии Божием более всех прославляются. Вот почему мне хочется быть мучеником». На это я говорил ему из Писания много, убеждал, что всякий христианин, тем более монах, должен быть готов в случае нужды пожертвовать жизнию своею для Бога, и в этом состоит самоотвержение христианское. Но самовольно вдаваться в искушения нам запрещено, а, напротив, заповедано нам молиться, чтобы мы не введены были в искушение. «А ты, – продолжал я, – без нужды дерзаешь на такое страшное дело. Желание твое правильное, но приводить его в исполнение на деле не богоугодно и для спасения твоего очень опасно по причине немощи нашей природы. Вспомни пример апостола Петра, да и кроме того, многие были несчастные примеры дерзнувших без призвания свыше на таковое великое дело и не выдержавших мук и отпавших от Христа. Это легко может случиться и с тобою». Но он мало убеждался моими увещаниями. После нашего разговора с ним еще более года мысль о мученичестве беспокоила его, и он сам не понимал, что влекла его к мученичеству не любовь Божия, а любовь к самому себе, чтобы прославиться и превзойти других. А это родилось у него от непонимания сущности самоотвержения. Но, когда я пригласил его, чтобы он собственным опытом в малых и даже в ничтожных делах удостоверился в трудности самоотвержения, или отсечения воли, тогда он вполне убедился, что отсечение воли своей есть истинное мучение.

Это было таким образом. Видя, что он не убеждается моими увещаниями и все еще стремится идти на мучение, я сказал ему: «Если ты не веришь, что послушание есть истинное мученичество, как свидетельствуют богоносные отцы, то испытай сам на деле и убедишься в истине. Если ты истинно желаешь сделаться мучеником и попасть в их чин, то я помогу тебе в этом деле и покажу легкие и удобные средства для этого. Если ты не будешь уклоняться от несения крестов, то есть скорбей внутренних и внешних, то ты сделаешься даже великомучеником. Вот, например, тебе даны четыре креста послушания внешнего: 1) ходить в церковь на всякую службу к началу и выстаивать до конца; 2)пономарить в малой нашей церкви; 3) заниматься писанием; 4) в неделю раз являться в обитель. Если ты все это исполняешь по совести, старательно, без лености и ропота, то ты несешь эти кресты. К наружным крестам принадлежат явные насмешки от других, укоризны, брань, оклеветание. Если ты в таких случаях не воздаешь злом за зло, то ты несешь эти кресты. А внутренние кресты, или тайные, составляются из мыслей и желаний – например, если ты услаждаешься злыми мыслями, гневными, или блудными, или гордыми и тщеславными, то ты не несешь тайного твоего креста или тяжести, а, уклоняясь в услаждение таковыми мыслями, не имеешь терпения и мужества, чтобы бороться с ними. Борьба со злыми мыслями есть своего рода мученичество. Вот ты желаешь замучиться за Христа, чтоб турки за веру отрубили тебе голову, а того не знаешь, что можно и малыми делами сделать себя мучеником, потому что и малые дела, совершаемые нами ради Бога, делаются великими. Если я дам тебе и самые малые заповеди, и даже ничтожные, но ты по высокоумию не выдержишь испытания, то и они покажутся тебе страшно тяжелыми и даже невозможными, и ты откажешься от них».

На это Паисий возразил: «Я на все готов, только, быть может, я себя не так понимаю, но я желаю исполнить все, что вы мне прикажете, лишь бы только мне сравняться с мучениками. Попытайте, укажите и наставьте меня, как угодно». «Хорошо, – говорю ему, – начнем при Божией помощи всходить на степень мученическую снизу наверх, как бы по лестнице, а не сверху, как ты хотел. Теперь слушай да внимай, а после и делом исполняй. Мученики постились, а ты по четыре раза в день ешь. Так с этого времени хоть два раза в день ешь. Мученики вовсе чая и не знали, а ты пьешь его раза два в день, да еще по шесть и по семь чашек, а довольно будет для тебя пить чай один раз в день и по три чашки. Мученики мало спали, а ты по восемь часов спишь в сутки. Будь доволен шестью часами. Мученики бдения совершали усердно, а ты всегда дремлешь в церкви на службах. Понуждай себя, чтобы не дремать в церкви. Мученики терпели страшные мучения, а ты ради венца мученического хоть бы от блох и клопов терпи, не малодушествуя, и если они когда будут кусать тебя, то ты терпи ради Бога, не чешись».

Паисий при этих словах, горько улыбнувшись, сказал: «Вы, батюшка, смеетесь надо мною, как над глупеньким мальчиком. Разве я не знаю, можно ли такими ничтожными делами приобресть степень мученическую?» «Ну посмотрим, – сказал я ему, – исполнишь ли ты еще эти ничтожные-то мелочи. Но ты не забывай вначале мною сказанного, что общее главное средство к мученичеству есть не уклоняться от скорбей, но терпеть их благодушно. Ты хвалишься верою к Божией Матери, если эта вера у тебя правильная, то ты можешь у Нее испросить дар мученического подвига и приобрести венец мученический. Ибо это более зависит от веры, и вера много поможет. Но смотри, если когда дается тебе какая-либо мучительная страсть или болезнь, тогда терпи, не малодушествуй. Ибо я знаю, что некоторые и выпросили себе крест, а после стали роптать. Так смотри, чтобы и с тобой подобного не случилось. А чрез эти ничтожные мои заповеди ты увидишь свою немощь и забудешь о мученичестве». «Если уж в самом деле я не возмогу этого исполнить, – сказал Паисий, – то после этого куда ж я гожусь. Нет, я уверен, что и более этого буду делать, только помогайте мне вашими молитвами и благословите с этого времени начать». И, поклонившись до земли, принял благословение и удалился.

С этого времени Паисий действительно начал так делать, как было ему сказано. Так продолжалось более года, потом он начал ослабевать, иногда побеждался лишним сном, или питием чая более определенного, или ел более, иногда жаловался на дремоту в церкви. Дана была ему заповедь молчать за трапезою, а так как он любил говорить, потому более месяца не мог выдержать заповеди. Однажды он пришел ко мне и говорит: «Батюшка, прочие твои заповеди хотя и несовершенно, но исполняю, а одну твою заповедь, которую я считал вовсе за ничтожную, эту-то самую я нисколько не могу исполнить. Что хотите, смущаюсь, мучаюсь и ничего не могу сделать, прошу вас, увольте меня от нее». – «Какая же это заповедь столь тяжелая, что ты нисколько не можешь ее исполнить?» Он отвечал: «Вы дали мне заповедь, чтобы от кусания блох не чесаться, а ради Бога терпеть, но что я ни делал, как ни терпел, как ни мужался, не мог вытерпеть и вовсе не могу. Ведь так бывает, что как будто бес научил ее, окаянную, что долгое время на одном месте кусает и, как иглой, жалит. Терплю, терплю, да и почешу то место, после смущаюсь, совесть укоряет, что преступил заповедь. А иногда до того рассержусь на этих мучителей, что начну бранить их». Я, рассмеявшись, заметил ему, что мученики еще более терпели. «Да не от блох», – возразил Паисий. «Мне кажется, что от блох никто не вытерпит, – прибавил он, – это такие окаянные мучители, уж хоть кого доймут. Правда ваша, что опыт – верный учитель, я прежде этого не знал, потому и смеялся вашим заповедям, об исполнении которых вы часто напоминаете мне и спрашиваете меня». «Да, – сказал я ему, – я и теперь о том же спрошу тебя. А прочие заповеди почему же ты в точности не исполняешь?» «Да оттого, – отвечал он, – что я на опыте не знал еще сказанного в Евангелии: Без Мене не можете творити ничесоже (Ин. 15, 5). Но вот и малый опыт мой показал мне, что без особой силы Божией я ничего не могу сделать доброго и мое желание мученичества не что другое было, как одно искушение или ревность не по разуму. Куда уж мне до мучеников, хоть бы в последний чин преподобных попасть, теперь о мученичестве я перестал и думать. Вижу себя немощным во всех заповедях Божиих и старческих, и меня поддерживает только одна надежда на Божию Матерь и на ваши старческие молитвы». «Этого-то и надобно было, – заключил я, – слава Богу, что Он вразумил тебя».

С течением времени Паисий начал просить меня о постриге. Я отказал ему по причине его молодости и потому что он мало жил еще в обители – всего два года. Но он и после часто просил меня о постриге, указывая на то, что некоторые молодые, но давно уже пострижены. Я объяснил ему, что это случилось по причине тяжкой их болезни: полагали, что они помрут. «Если и ты заболеешь к смерти, тогда и тебя постригут», – сказал я ему. За этим он предложил на мое решение такой вопрос: «Если я буду просить Божию Матерь, чтоб Она исходатайствовала мне тяжкую болезнь, для того чтобы поскорее постригли меня в схиму, не грех ли это будет?» Я отвечал ему, что это не грех, потому что и некоторые святые испрашивали себе болезни. «А уверен ли ты, что Божия Матерь исполнит твое прошение? – спросил я его. – Не прежний ли дух самонадеяния побуждает тебя к этому? В таком случае ты не получишь просимого тобою». При этих словах он возмутился духом и как бы с восторгом сказал: «Уверен, совершенно уверен, что выпрошу у Нее непременно». «Ну, если так, – сказал я ему, – то с этого времени молись Божией Матери, а иначе прежде времени мы не можем постричь тебя не только в схиму, но и в мантию, потому что есть те, которые прежде тебя пришли в обитель, но еще не пострижены».

В обители нашей обычай совершать постриги в Великий пост. В это время наш Паисий заболел и рад был своей болезни, думая, что, может быть, ради болезни постригут его. Но его болезнь прошла, он выздоровел и опять остался непостриженным, а потому желание его и не исполнилось. Он об этом жалел долго. После этого всю свою надежду он возложил на Божию Матерь с уверенностию, что Она скоро или нескоро, а исполнит желание его, которое, впрочем, к удивлению многих скоро исполнилось, и чудесным образом.

Это было так. В июне месяце 1867 года, в воскресенье, по выходе из церкви от долгой службы, Паисий, встретивши некоторых старцев, изъявил им свой ропот за прибавление в службе моления о благодетелях. Старцы, услышавши от него ропот, вознегодовали на него. Услышали это и прочие старцы и тоже начали негодовать. Чтобы успокоить братство, я призвал Паисия и пред другими обличил его в несправедливости ропота его и тут же сказал ему, что так как он не хочет молиться даже и за великих благотворителей обители нашей, то чтобы оставил нашу обитель и удалился бы, куда хочет. Паисий смирился, просил прощения, извиняясь, что он сделал это ненамеренно и, пришедши в мою келлию, просил меня, чтоб я его не выгонял из обители, а дал бы ему за вину его какой угодно канон. Я сказал ему: «Слово то я произнес для успокоения братии, а на самом деле я не имею намерения отлучать тебя от обители. Но так как ты многократно просил у меня благословения повидать Афон, то теперь для тебя время к тому удобное. Пойди посмотри те монастыри и скиты, которых ты еще не видал, и побывай на вершине Афона, а к памяти святых апостолов возвратись в обитель, а между тем братство успокоится, и тогда я объявлю старцам, что ты исправился и опять принят в обитель».

Взявши благословение, Паисий в тот же день отправился в путь один. Посетивши монастыри и некоторые келлии, он взошел на верх Афона тоже один, без проводника, что здесь считается опасным.

День склонился к вечеру, гора в то время была покрыта облаками, и он не мог насладиться окрестною красотою природы, которую очень любил. Потому он решился остаться там ночевать, думая, что, может быть, к утру облака рассеются, и он тогда будет иметь удовольствие насладиться вдоволь обозрением красот природы всей Горы Афона. Он не знал, что в облачное время оставаться на горе ночевать опасно. Когда совсем стемнело, наш неустрашимый странник вошел в церковь, помолился иконам, осмотрел алтарь, стал на левой стороне в форму и начал тянуть четки за повечерие.

Между тем облака более прежнего сгустились, загудел страшный ветер, засверкала частая молния и загремел гром. Паисий не терял присутствия духа, стоял бодро и молился. Гроза усилилась еще более, молния чрез отверстие проникла в церковь и начала мелькать по церкви. Паисий прижался к стене, думая, что молния не коснется его, но вдруг он почувствовал легкий удар в голову, отчего четки выпали у него из рук, пробило у него камилавку, волосы на голове сгорели, платье горело и все тело его было обожжено. Но при всем этом он еще чувствовал, что может сойти с горы, потому он поспешил удалиться оттуда и хотя с большим трудом, но мог еще сам спуститься с горы вниз, к церкви Богородичной, где, к счастию его, он нашел двух русских старцев, укрывшихся от грозы, которые помогли ему дойти до ближнего скита старца Георгия, постника, а тот уже на лодке доставил Паисия в наш монастырь. Все отцы смотрели на него как на чудо, все удивлялись, как он мог в таком положении не умереть, потому что все тело его было повреждено снаружи и внутри, только лицо да руки остались чистыми, а все прочее заструпилось страшно.

Когда я первый раз посетил его, он, увидавши меня, с воплем возопил ко мне: «Вот, батюшка, уж теперь вы не оставьте меня, не откажите мне в вашей милости, постригите меня в схиму поскорее». Я сказал ему: «Теперь мы все видим, что на это есть воля Божия, потому нечего медлить». Тут он рассказал мне подробно и ясно, как это с ним случилось. На вопрос мой, как он отважился ночевать на Афоне во время облачное, он отвечал, что не знал ничего об опасности. По осмотре его докторами оказалось, что молния повредила даже и всю его внутренность, и доктор, бывший при великом князе Алексее Александровиче, решительно сказал, что больной не может долго жить. Вследствие этого немедленно Паисий был пострижен в схиму с переменою имени на Гавриил.

После пострига он жил две недели. Однажды я пришел посетить его. Он увидел меня, обрадовался и, устремив взор на меня, про тяжно проговорил: «Батюшка, голубчик, пришел ко мне». Я подошел к нему и, благословивши его, сказал: «Вот видишь, чадо Христово, ты просил с верою у Господа и у Божией Матери мученичества и схимы, теперь все это дано тебе. Сознаешь ли ты это и благодарен ли за полученное тобою чудным образом?» Он отвечал протяжно: «Как же, сознаю, батюшка, сознаю и благодарю. Но вот беда, не могу терпеть этого ужасного мучения, болезнь ужасно мучительная». Я сказал ему: «Что ж, это-то и хорошо, и ты чрез это будешь истинный мученик, ведь ты сам же пожелал и просил у Бога и у Божией Матери мученичества или страдания». «Ах, батюшка, да я и не знал, что так будет больно и люто, – отвечал Гавриил. – Когда начнут сдирать с меня кожу, тогда делается мне до того больно и невыносимо, что я теряю терпение и кричу изо всей моей силы, и так делают со мной каждый день». «Кто ж сдирает с тебя кожу?» – спросил я с удивлением. «Да доктор», – отвечал он. Я, обратясь к доктору, спросил его: «Как это вы делаете?» «Да у него кожи нет, – отвечал доктор. – Все дело в том, что обвязки и простыни присыхают к струпьям и, когда нужно переменить их, хоть раз в сутки, тогда они легко не отстают, а отдираются с усилием». На это я заметил доктору, что таким образом можно больного из терпения вывести и довести до ропота, а лучше всего отдать это на его волю. Тогда Гавриил попросил, чтобы не мучили его более отдиранием струпьев от тела, да и другим чем не беспокоили б его.

С того времени он стал спокойнее, лежал все время на спине, приобщался каждый день, быстро ослабевал. Многие из братий посещали его.

В день кончины его, 27 июня, поутру я посетил Гавриила. Хотя он по виду казался очень худ, но разговаривал ясно и бодро. А за час до смерти отец Макарий, духовник, пришел к Гавриилу. Увидев его, Гавриил сказал: «А мне стало тяжело, может быть, я умру скоро, прочитайте мне отходную». Отец Макарий прочитал ему отходную и, благословив его, сказал ему: «Ты, отец Гавриил, аще обрящешь милость у Бога, тогда помяни и меня пред Ним». Он отвечал: «Я вас прошу, батюшка, вы молитесь обо мне, и, если я обрящу дерзновение у Бога, тогда помяну и вас». Сказавши это, он мирно испустил дух²¹⁵.

Бесценный бисер

Один из живущих близ нашей обители пустынников, подходя однажды к принятию Святых Христовых Таин, нечаянно толкнул Чашу, желая взять в руки илитон, и чуть было не вытолкнул ее из рук священнослужителя. Когда ему сделали за это строгое замечание, он стал скорбеть и неутешно плакать о своей неосторожности.

В этот же день, скорбя, он поник головою и как бы заснул, продолжая и во сне рыдать. И вот он видит пред собою человека, который говорит ему: «О чем ты так горько плачешь?» Он отвечал: «Как же мне не плакать? Я сегодня впал было в такую беду – едва не вытолкнул Чашу». Явившийся ему говорит: «Ведь это было нечаянным образом». Пустынник отвечал: «Хотя оно и так, но все-таки была моя крайняя неосторожность». На что явившийся сказал: «Справедливо так, что нужно подходить с великим благоговением и опасением, и всякая неосторожность требует покаяния. Хотя и ненамеренное дело, но требует очищения исповедию». Затем показал ему маленький сосудец, в котором оказалась самомалейшая частица, блистающая необыкновенным светом. На вопрос, что это такое, явившийся отвечал: «Это бесценный бисер – частица Тела и Крови Господа нашего Иисуса Христа. Мы приставлены быть всегда при совершении Святых Таин, и если от невнимания священнослужителя или как бы то ни было утратится какая-нибудь частица, то мы сохраняем ее в сосуде». И при этом показал ему лжицу и лопаточку в виде ножа, говоря: «Этими орудиями мы поднимаем утратившуюся частицу». И потом продолжал: «Хотя они сохраняются нами и никогда ни одна частица не утратится, но вы должны быть осторожнее и в случае неосторожности своей приносить покаяние».

После этих слов пустынник как бы встал и пошел в то место, где живет, и очутился в каком-то саду, который был наполнен деревьями, на которых были цветы необыкновенной красоты, которых он никогда не видал. На вопрос: «Чье это место?» – ему отвечали: «Отца Г.» И он его самого видел стоящим подле одного дерева, хотя и неотчетливо. Тем и кончилось это видение, и старец возблагодарил Господа, не оставившего его в глубокой печали без утешения.

Чаша с огнем

При выходе из обители двух братий разгласили, что они изгоняются, отчего некоторые братия начали смущаться. Один из таковых тоже решился выйти, но по усмотрению Божию вперед обратился к игумену, как бы упрекая за изгнание. Игумен рассказал ему всю сущность дела. Тогда он говорит: «Я имею нужду объяснить свои помыслы, но как тебе не могу, так и духовникам, находящимся в обители». Игумен благословил ему пойти к постороннему. К счастию, он попал на духовника, понимающего дело, который сказал ему, что болезнь его не может исцелить никто, кроме его духовника или самого игумена. Тогда он объяснил старцам, что, не умея хорошо читать, он не считал за нужное объяснять духовникам случающиеся с ним немощи, но стал понимать, что у него совесть неспокойна. И вот однажды, когда все братия приобщались, боримый помыслом, объяснять ли свои немощи или нет, он решился приступить к приобщению Святых Таин. Попущением Божиим иеромонах, приобщавший его, неосторожно задел лжицей, и малейшая капелька Крови Христовой нечаянно попала на левую сторону его бороды, и вдруг все воспламенилось как внутри его, так и снаружи, как будто бы зажгло его. Испугавшись, он уже и не рассуждал, но поспешил принести покаяние чистосердечно как игумену, так и духовнику и остался спокоен в обители.

Благодатное прикосновение

Случай, бывший 1 октября 1878 года.

Верую, Господи, и исповедую, яко Ты еси воистину Христос, Сын Бога Живаго, пришедый в мир грешныя спасти, от нихже первый есмь аз – это было прочитано одним слушающим Божественную Литургию в то время, когда служащий произносил: Приимите, ядите... Слова: От нихже первый есмь аз – так глубоко воздействовали, что слезы источниками катились из глаз и не прерывались во весь день. В этих словах выразилась вся сила милосердия Божия к человеку и сознание ежеминутных грехопадений человеческих пред величием Божиим. И тогда ему показалось, что все люди гораздо возвышеннее и несравненно лучше его. При повторении слов: От нихже первый есмь аз – он почувствовал необыкновенную духовную радость, как бы соединился с Богом.

Вразумление нетерпеливому

Один из братий неоднократно выходил из обители, но всегда по особому о нем Промыслу Божию убеждаем был возвращаться в оную и несколько успокаивался, а потом опять смущался. В одно время, находясь в обители, стал он колебаться и смущаться помыс лами оставить обитель, пошел к старцу объяснить это и просить его совета. Старец высказал ему все понесенные им лишения духовных даров во время выхождения из обители и потом сказал ему: «Если ты не успокоишься и опять выйдешь, то потерпишь великие напасти, а я тебе даю свободу выходить или оставаться в обители, как хочешь». С этим он и вышел от старца.

Это было во время всенощного бдения. Брат углубился в размышления и стал со слезами просить помощи Божией, и вот вдруг его озарил необычайный свет, в коем увидел он распятого на Кресте Господа с отверстыми язвами. Он пришел в ужас от сего и услышал глас от Господа: «Видишь ли, что Я претерпел ради тебя, а ты не хочешь здесь понести и малых скорбей ради своего спасения». Брат умилился и остался в обители.

Чрез несколько времени после сего этот брат видел в сонном видении обитель нашу и над ней как бы на воздухе стоявшего старца, который сказал ему: «Не смущайся!»

Дух противления

Один из поклонников, желая поступить в обитель, просил игумена о принятии его в общежитие. После многих желаний своих, высказанных пред игуменом, ему было предложено пожить немного так и ходить на послушание, которое тогда же и было ему назначено. С самого поступления своего на послушание он оказал дух противления тем, что ему ни послушание, ни келлия не понравились. Когда игумен сделал ему замечание, то он очень встревожился, но, однако, пошел и по убеждению старшего, рассказавшего ему о силе послушания, по-видимому принялся за дело. И только что принялся, пред ним вдруг явился среди дня в самом гнусном образе бес и говорит ему: «И ты осмелился меня оставить! Я ли тебя не утешал, доставляя тебе разные удовольствия по желанию твоего сердца?» Конечно, новопоступивший очень испугался, ибо вслед за тем появились ползущие змеи и другие гады, он стал плакать и кричать истерическим криком.

Тогда сказали духовнику, который дал ему наставление, чтобы он не кричал и не боялся ничего. На вопрос, почему это случилось, он высказался, что скрывал на исповеди свои немощи, не желая стыдиться пред духовником. Потом первые дни он ощущал большую боязнь, но когда творил крестное знамение, то все прекращалось. Послушник этот, однако, прожил в обители только около трех месяцев и, смущаясь все более и более, уехал на родину.

Огненное имя

Один из братий, исполняя временно послушание при поклонниках вне монастыря, не мог всегда сохранять умеренность в употреблении предлагаемого пития. Однажды в 1864 году он против обыкновенного излишне употребил и в таком положении заснул. По случаю прибытия в тот день парохода братия должны были проходить чрез его келлию, но он не слыхал сего. На другой день, когда он проснулся и услышал, что некоторые из братий видели его лежащим в неприличном положении, совесть сильно стала упрекать его, что он предался излишеству и причинил соблазн другим. Чистосердечно сознав пред духовным отцом свою немощь, по благословению его положил он себе за правило выучить наизусть акафист Иисусу Сладчайшему, что исполнил, и каждый день прочитывал его келейно.

В один вечер после умилительного чтения акафиста он по обычаю лег отдохнуть и только что стал засыпать, как вдруг услышал шум, потрясающий келлию. Устремив взор свой на дверь келлии, увидел влезающих в нее множество бесов. Он обомлел от страха и хотел подняться с кровати, но не мог. Бесы начали играть, петь, изрыгать разные хулы, стали дергать его за одежду, отчего умножился его страх. Тогда один, как бы из начальствующих, стал повелевать другому, чтобы вошел в сего монаха. Но монах при этом не потерялся, начал читать акафист Иисусу Сладчайшему. Бес подошел к нему и сказал: «Отворяй рот». Монах продолжал чтение акафиста. Бес стал усиливаться войти в него, но не мог. Начальствующий бес повторил приказание подчиненному бесу войти в монаха, но подчиненный бес отвечал: «Он что-то нашептывает, и это мне мешает войти в него». Начальствующий бес стал опять повторять своему подчиненному приказание войти в монаха, но в это время монах усилил свою молитву ко Господу и Царице Небесной, чтоб не попущено было врагу обладать им. Бес опять подошел к нему, стал его дергать, мучить и усиливался войти в него. Монах продолжал чтение акафиста. На вопрос начальствующего беса к подчиненному, почему он медлит войти в монаха, бес отвечал, что пламенная струя, исходящая из уст монаха, опаляет его. Тогда начальствующий бес повелел дать подчиненному своему несколько ударов и вновь повелительно приказал, чтоб подчиненный его вошел в монаха. Опять подошел бес к монаху и сказал своему повелителю: «Не могу войти, пламень выходит из уст монаха от призывания им противного нам имени». Тогда начальствующий бес с великим упреком сказал своему подчиненному: «Я тебе говорил: “Не доводи его до бесчувственного состояния, ибо монахи имеют обычай после этого сознавать свою немощь и призывают в помощь Распятого”. Если б он тогда-то (указав на время) не упился, то не вздумал бы повторять этих ненавистных нам слов». После чего повелел умножить удары подчиненному своему.

В это самое время раздался звон колокола на правило, и бесы, попирая один другого, бросились вон из келлии, от чего произошло сотрясение столь сильное, что монах упал на пол с кровати. Отдохнувши от этого истязания, отправился к утрене, исповедал все духовнику, после чего старался быть воздержнее.

Матерь утешения

Под день праздника Покрова Пресвятой Богородицы один из иеромонахов обители нашей был тяжко болен. Пред началом бдения к нему вошел духовник, коему он выразил свою скорбь, что он нисколько не может участвовать в богослужении. Духовник, уходя от него, сказал ему: «Я иду в соборный храм святого великомученика Пантелеймона для принесения из оного части Животворящего Древа и главы святого великомученика Пантелеймона в наш Покровский храм (что делается ежегодно на праздник этот)».

Когда духовник ушел, иеромонах стал молиться Божией Матери сими словами: «Вот глава святого великомученика Пантелеймона, а с нею и сам он невидимо для нас будет присутствовать в храме Твоем, Владычица; быть может, помолится и за нас, чад своих, собранных им в свою святую обитель». Затем опять стал говорить: «Хотя мы грешные и недостойные, а Царица Небесная милостива, не окажет ли нам, грешным, Своей милости – посетить храм Свой и осенить нас Своим честным омофором?» В это самое время он услыхал пение тропаря великомученику. Сотворив крестное знамение на себе, он вдруг пришел в исступление: ему представилось, что из собора святого великомученика Пантелеймона выходит Некая Божественная Жена в багрянице, окруженная великою славою, поодаль Нее шел святой великомученик Пантелеймон в красном плаще, и послышалось неземное пение. Видит, что дошла до главной лестницы нашего русского корпуса... При этом он очнулся и обильный источник слез струился из его глаз.

Духовник при чтении первой ектении вновь его посетил и нашел его в слезах радости. Иеромонах передал ему все виденное им и с того времени почувствовал облегчение, а чрез некоторое время совершенно выздоровел.

Помыслы хульные не от человека, а от бесов

Старец Григорий, родом из Воронежской губернии, прибыл на Афон уже в преклонных летах, был принят в нашу обитель и пострижен в схиму. Нрава он был тихого и смиренного и вида благообразного.

По прошествии нескольких лет он сделался на вид смущенный, мрачный и печальный, стал сохнуть, слабеть и едва ходить. Когда его спрашивали, чем он страдает, какая у него есть болезнь, он на это всегда отвечал, что скука и печаль мучают его и не может сказать отчего. И это искушение уже три года как изнуряет его. Многократно духовник спрашивал его, отчего он всегда смущен. И ему он всегда отвечал уклончиво и не открывал своих помыслов. Духовник сказал одному его другу, чтобы он как-нибудь выпытал бы у него, какие помыслы смущают его. Тот пошел к нему и долго докучал ему, чтобы он хотя бы ему открыл те помыслы, которые смущают его, но он одно только говорил, что никак не может этого сказать, ужасно боится, дабы сквозь землю не провалиться. Посланный, пришедши к духовнику, передал все слышанное, что он ужасно боится открыть свои помыслы духовнику, как бы от этого не погибнуть.

Тогда духовник понял, что этот старец страдает от духа хульного и, как неграмотный, по невежеству своему и по внушению врага думает, что сказать духовнику про помыслы хульные есть страшный грех. Духовник, немедленно призвавши его к себе, спросил: «Да ты, отец Григорий, страдаешь от нападения злого духа хульного и боишься о том сказать?» «Так, батюшка, так, – отвечал он, – не могу сказать, ужасно боюсь, как только подумаю, чтобы открыть тебе мою беду, так весь приду в ужас и трепет, потому что помысл говорит мне: “Как только скажешь о сем, тотчас провалишься сквозь землю в ад”». Эти слова он едва выговорил, весь дрожа от страха и повторяя: «Не могу, не могу». «Ну, если ты не можешь рассказать мне своих мыслей, – сказал ему духовник, – так я тебе расскажу твои мысли, которые враг приносит тебе на Бога». На это он сказал замирающим голосом: «Ах, Боже мой, как это можно?» «Так слушай же, – сказал духовник. – Враг приносит тебе мысли хульные, бранные, всякие сквернословия на Бога и на Божию Матерь, на святых угодников, на Святые Тайны и на святые иконы». При этих словах отец Григорий со страхом подтверждал: «Да-да, вот-вот, так-так. Ах, Боже мой! Как ты это, батюшка, не боишься говорить? Это ужас!» «Да я слова эти говорю не свои, а вражеские, – сказал ему духовник, – то, что нам внушают бесы, ибо они попущением

Божиим, как я сказал, стараются возмущать нас, особенно незнающих, всякими скверными бранными мыслями на Бога и на все святое, хулы мерзкие, самые тяжелые, несносные и частые. Сами они, проклятые, хулят, а потом станут уверять человека, что это он сам хулит Бога, а беса тут и близко не было. Тогда незнающий человек приходит в великое смущение и даже отчаяние». «Так, батюшка, так, – сказал старец Григорий, – и мне тоже мысли говорили, что будто бы я сам бранил Бога и что за это я погибну, не спасусь. Такие мысли убивали меня, и я много отчаивался, думая, что если я только открою эти мысли, то сейчас же погибну, и я скорбел и не знал, что мне надо было делать». «Так всегда случается с незнающими и особенно с теми, которые не открывают своему отцу духовнику мыслей, – сказал ему духовник, – в таком тяжком искушении первое средство есть исповедь и откровенность знающим людям и посильная молитва, а главное – то, что советуют святые отцы, чтобы хульные помыслы пренебрегать, вовсе презирать, за ничто считать, не приписывать их себе и не смущаться от них и совсем не обращать на них ни малейшего внимания, ибо Бог знает, что мы не желаем Его хулить, а паче прославлять, и что эти мысли бесовские, а не наши и мы за них отвечать не будем, потому что мы их не желаем и не принимаем, но они навязываются нам насильно. Если враг заметит кого, что он стал смущаться от богохульных помыслов, на того он более будет нападать, а, кто не смущается, того враг оставляет». Такой совет дал духовник старцу Григорию, который с того времени и успокоился.

По прошествии месяца духовник увидел старца Григория и спросил его: «Что, как теперь, помыслы богохульные смущают ли еще тебя?» Тот отвечал: «Слава Богу! Молитвами твоими с того времени эти помыслы оставили меня, и я теперь спокоен». Остальное время жизни он прожил покойно и с миром скончался.

[Повесть о помещике]

В 1860 году прибыл из Германии на Афонскую Гору русский помещик Г. И. Б. – и прямо в наш монастырь. При первом свидании с русскими духовниками иеросхимонахами И[еронимом] и М[акарием] он отрекомендовал себя так: «Я русский помещик Г. И. Б., служил по статской службе, чин имею 8-го класса, в настоящее время живу в Германии уже 20 лет для воспитания детей. Прибыл на Афон не как паломник или турист, а как изыскатель потерянной истинной христианской веры». На это духовники сказали ему: «Как же это случилось с вами? Вы в России родились и в своей православной вере воспитались там, где самая истинная христианская вера во всей своей красоте и славе процветает, а вы не видели ее там. Это для нас странно и непонятно! Не так для нас было бы удивительно, смотря на нынешний дух времени, если бы такая слепота помрачила одну вашу молодость, что со многими случается. Этот дух неверия обыкновенно одним внешним образованием воспитанных молодых людей бросает и в огонь и в воду разных бедствий в жизни, покуда своими собственными горькими опытами не убедятся, что без веры в Промысл Божий нет счастия ни в чем. А теперь для нас более чем странно, что вы человек зрелых лет и до сего времени помрачены юношескою слепотою неверия. А вот мы, напротив, знаем, что в настоящее время в православной России есть много великих святых и столпов Православия. Разве вы не слыхали о высокой христианской жизни митрополитов Филарета Московского и Филарета Киевского, от которых всякий может научиться таинствам веры?» «Да, я с ними знаком, – ответил он, – особенно с Московским, и когда бываю у него, то мы беседуем с ним два или три часа. Впрочем, и тут истинной веры христианской я не видал. Да я и с оптинскими отцами знаком и всегда в эту обитель езжу говеть и часто с ними говаривал о многом, но все это не удовлетворяло меня. Во мне осталось убеждение, что истинная христианская вера потеряна и вовсе погибла».

Затем старцы спросили его: «Кто же указал вам отыскивать истинную христианскую веру на Афонской Горе?» На этот вопрос он отвечал так: «Я читал книги великих германских философов, которые доказывают, что в настоящее время истинная христианская вера потеряна везде. Отыскать ее можно разве только на Афонской Горе». Теперь только поняли старцы, что он читал книги германских мистиков, которые вбили ему в голову, что истинная христианская вера потеряна. Он, как православный христианин, должен был сперва изучить свое, православное богословие и потом уже дозволить себе, и то по совету опытных людей, заняться изучением других христианских вер. Но он сделал наоборот: не зная своей, православной догматики, он прилежно принялся читать сочинения разных западных философов без разбору, не понимая происходящего от того вреда и увлекаясь одним любопытством. Таким образом он прочитал много философских сочинений, начиная с еврейских и языческих авторов до последних германских мистиков, и все это совокупно сбило его со стези Православия, в коем он не был утвержден в юности.

На другой день свидания его со старцами он просил их указать ему таких старцев, от которых бы он мог познать истинную христианскую веру. Старцы спросили его, знает ли он по-гречески. Он отвечал, что он многие языки изучил и знает по-немецки, по-французски, по-итальянски, по-английски и по-испански, а по-гречески не учился. «Если вы по-гречески не знаете, то ваше желание не может осуществиться, потому что те старцы, о которых мы знаем, что они могут удовлетворить ваши желания, – греки или болгары, с коими вы, не зная их языка, не можете говорить, а чрез переводчика они не захотят говорить с вами о столь важных предметах веры». «Жаль, что не умею говорить по-гречески, – сказал он. – В таком случае вы помогите мне, посоветуйте, что мне делать и куда обратиться по моему делу. Если я не найду желаемого мною на Афоне, где столько живет строгих подвижников, то где же я буду искать разрешения моих сомнений? Не можете ли вы показать мне то, что я ищу? Я готов слушать вас. Но только знайте хорошо, с кем будете иметь дело, потому что я изучил все веры, знаю все религии древние и новые, еллинские, индийские, персидские, халдейские, египетские, читал Талмуд, кабалистику, Коран и разные магии. Читал также и новых философов, особенно люблю германских, но во многом последую мистическому мудрованию. Все это я предварительно высказал для того, чтобы знали, с кем имеете дело, и потому обращались бы со мною поосторожнее, не как с простым вашим братом, и не навязывали бы мне того, чего я понести не в силах физически и нравственно, и не заставляли бы меня делать то, что я не могу. Например, если вы будете заставлять меня исполнять вашу бессмысленную формалистику – ходить на каждую службу в церковь или если дадите мне хотя одну вашу четку поклонов, то вы этим вовсе убьете меня».

При этих словах духовники, рассмеявшись, сказали ему: «Вот так, хорош же искатель высокого христианского просвещения! Желаете достать из земли драгоценность, а сами и одного раза не хотите копнуть землю». «Да, я нравственно подчиняюсь вам, как ваш послушник, только трудов телесных не могу исполнять», – отвечал он. «Вот видите, – сказали ему духовники, – вы и сами понимаете себя человеком многоученым. Кто же после этого согласится связать себя с вами родством духовным? Потому что во всяком случае вы не захотите отказаться от самомнения, что вы гораздо умнее ваших старцев, а потому и советы их, хотя бы были и полезные для вас, вы тоже не захотите исполнять, чрез что вы и не можете достигнуть желаемой вами высочайшей цели».

При этих словах он с умилением упал в ноги духовникам, говоря: «Святые отцы! Только примите меня Бога ради под свое руководство, а я со своей стороны во всем обещаюсь слушать вас». «Хорошо, Бог да благословит, – сказали ему духовники. – Хотя мы и недостаточны для исполнения такого великого дела, но по нужде из любви к вам, надеясь на помощь Просветителя душ наших, дерзаем принять вас. Очень жалко бы нам было и неприятно, если бы вы уехали со Святой Горы, не получив духовного утешения».

После этого он спросил у духовников: «Что теперь прикажете мне делать?» Духовники отвечали ему: «Вы, кажется, читали Лествичника, а потому можете вспомнить изречение его или совет всякому новоначальному. Он так говорит: “Хотя бы кто и всю премудрость мира имел, но, поступивши в монастырь, должен начинать с азбуки”. И Господь сказал: Аще не обратитеся и не будете яко дети, не внидете в Царствие Небесное» (Мф. 18. 3). Тут он торопливо спросил: «Да от чего мне обращаться и куда?» Духовники, усмехнувшись, ответили ему так: «Как от чего вам обращаться? Да у вас в уме целый хаос задушевных ваших дум, и мыслей, и многообразных познаний добрых, а еще более злых. Этот хаос господствует в душе вашей и не допускает воспринимать ей свыше духовные впечатления и благочестивые чувства. Если вы от него не обратитесь к детской благодатной простоте, то и не внидете в Царствие Небесное. Поэтому с этого времени вам нужно всякое наше слово принимать просто, верить ему без рассуждения, никак не рассуждать по-своему, хотя оно казалось бы вам и неправильным, ибо без исполнения этого условия вы не получите желаемого. Предупреждаем вас: знайте и приготовьтесь отражать святою простотою всякое сомнение, внушаемое вам бесами».

Тут он так и ахнул: «Ах, батюшки мои, пожалуйста, вы не говорите мне никогда о диаволе и бесах, потому что я не признаю бытие их». При этих словах его и духовники не вытерпели, засмеялись, говоря: «Да это им на пользу! Тем они удобнее могут всегда владеть вами». Но он опять начал спорить и говорить: «Да какие тут бесы? Как я сам в сердце моем размышляю, что только хочу, так для чего тут требуются какие-то бесы? Нет, я никогда этому не поверю, да и во всей моей жизни я не видал и даже не заметил ни одного беса». «А если бес заговорит с вами в мыслях ваших во втором лице, тогда что вы на это скажете?» – спросили его духовники. «Как, разве это может быть?» – отвечал он. «То-то, что может быть. Он по допущению и явно показывается», – сказали ему духовники. «Ну, тогда поневоле поверишь», – ответил он.

Потом духовники сказали ему: «Послушание дадим вам по силам вашим. Вот вам первое послушание: чтобы вы во всем слушали совести вашей; что только она скажет вам, то понуждайте себя исполнять. В церковь ходить на всякую службу мы не обязываем вас, а когда совесть ваша скажет вам пойти в церковь, тогда идите. И четок также не даем вам, и никакого особого келейного правила, и никакой особой молитвы, а все это предоставляем вашей совести: если когда скажет она вам помолиться, тогда помолитесь, сколько хотите. Так же есть и пить, спать, читать и писать – все это делайте по внушению вашей совести».

При сем он с восторгом сказал: «Вот прекрасно! Это нравится мне!» «Не спешите восторгаться и хвалить то, чего вы еще не испытали, – сказали ему духовники, – ибо на деле будет иначе: что теперь вам нравится, то, может быть, после и не будет приятно. Телесных трудов вы не любите, так хорошо будет, если вместо них вы полюбите труды мысленные. Вот еще одну заповедь, хотя и нравственную, но для исполнения тяжелую даем вам: чтобы все ваши мысли и желания открывать, и добрые и злые. Это послушание поставляется вам в обязанность, и старайтесь исполнять его строго, ибо это необходимо для спасения, и без исполнения сего вы не достигнете вашей цели, потому что нередко случается, что и одна с намерением утаенная от духовного отца мысль или дело хотя и малые, но после причиняют большой вред душе. Тем более душевредно, если кто во многом скрывает пред духовником свои мысли и дела. А так как вы много грешили в жизни вашей, а грехи смываются горькими слезами, потому вам надобно приобрести их».

Выслушав это, он сказал: «Ах, Боже мой! Да я от роду моего не плакал. Кто даст мне слезы?» Духовники отвечали ему: «Да это не ваше дело. Вы со своей стороны будьте расположены принять их, а они в свое время дадутся вам, а за этим дастся вам и второй плод духовный – радость, без коей христианин не может быть благонадежен в спасении души своей». К этому еще было сказано ему, чтобы он приходил к духовникам каждый день поутру для беседы и откровения помыслов. На все это он согласился и решился исполнять все с детскою простотою и доверием, что и самих духовников удивляло.

На другой день он по назначению пришел от обедни к духовникам, которые спросили его, как он провел это время, не имел ли каких особых мыслей, смущавших его. «Нет, – отвечал он, – а только я заметил вот что. Когда зазвонили к вечерне, вдруг мысль говорит мне: “Эти монахи – формалисты, не понимают духовной христианской жизни. Они думают исполнением формы спастись. Ну что там услышишь? Все одно и то же: Благословен Бог наш, и это повторяется всегда. Ну пусть их идут туда, а я не пойду”. Таким образом я успокоил себя на несколько минут. Потом какаято тонкая, тихая и приятная мысль так мягко начала мне внушать: “Что же, хотя ради прогулки пойди в церковь, и если не хочешь там стоять и молиться, то можешь выйти и прогуляться, куда хочешь”. Я не принял этой мысли, и что же из этого вышло? Вдруг мне сделалось скучно, тяжело до того, что после сего мне уже показалось пойти в церковь, как на приятную прогулку, и я немедля вскочил со стула и побежал в церковь, с удовольствием простоял я там до конца службы».

Таким образом повторялось с ним часто, покуда он пришел к убеждению, что общественное служение церковное есть богоугодное дело и необходимое для нашего спасения. Он начал ходить в церковь на всякую службу, находя в ней духовное утешение.

Так прошло несколько месяцев. Однажды он, пришедши к старцам, сказал им: «Вчера со мною случилось чудное приключение, чего я во всю жизнь мою не имел». «Что же такое?» – спросили его старцы. «А вот что, – отвечал он. – Вчера, в полдень, напала на меня какая-то скука, ничем не могу развлечь себя, думаю: “Что тут делать?” Читать не хочется, спать тоже, а помолиться еще более нет охоты. В это время совесть моя сказала мне: “Ты имеешь дневники, писанные тобою, но еще никогда не просматривал их. Хоть теперь от скуки займись ими, прочитай их”. Я достал их из чемодана и начал прочитывать один за другим, а так как в жизни моей много было приключений, выходящих из ряда обыкновенных, то я, прочитавши несколько дневников, пришел от того во внимание к Промыслу Божию, забытому мною, но Который тайно и явно помогал мне в жизни моей. Как только прочитаю какой-нибудь замечательный дневник, напоминающий мне о каком-либо избавлении моем от скорби или беды, в эту минуту я говорил Господу: “Ах, Господи, как Ты милостиво во всю жизнь мою хранил меня и помогал мне во всех моих нуждах, а я, неблагодарный, и забыл благодарить Тебя о сем”.

Прочитав их несколько, я заметил, что я от этого как бы расчувствовался и расположился к умилению. Между прочими дневниками попался мне один, отмеченный так: “В таком-то году и в таком-то месяце я поехал ночью из Воронежа в мое имение в карете с женою, у которой был грудной младенец. Ехали знакомою дорогою, кучер задремал, лошади сбились с дороги и упали в овраг со всем: с каретою и седоками. Обрыв был до двух саженей. Но вот чудо: никто не ушибся и ничего не повредилось, лошади остались целы, кучер и карета тоже, и мы в карете нисколько не пострадали, кроме одного испуга”.

По прочтении этого дневника я пришел в великое сокрушение, пал на колена пред крестом Господним и начал благодарить Господа за такое явное избавление от смерти и вместе с тем укорять себя, что я забыл Его великие благодеяния и во всю мою жизнь оскорблял Его моими грехами, бунтовался против Него. В таких размышлениях и чувствах я сперва начал хныкать, а потом плакать и затем рыдать, да так рыдать горько и страшно, что даже не могу этого хорошо объяснить. Подобное состояние я видал только у истерических людей. И если бы прежде уверяли меня сто духовников, что подобные рыдания бывают у кающихся христиан, я не поверил бы никому. А теперь и самому случилось испытать. Во время рыдания моего пред крестом я не мог взглянуть на Распятого, а по прошествии часа, когда я сказал Ему: “Я во всю мою жизнь бунтовался против Тебя и вовсе не слушал Тебя, а Ты еще хочешь спасти меня”, я невольно взглянул на Распятого и во мне закипела такая страшная радость, что я невольно, как дитя, засмеялся при мысли, что Он не только прощает все мои грехи, но еще хочет спасти меня».

Старцы на это сказали ему: «Так Господь творит с душами, возрождающимися из греховной жизни во святую жизнь».

С этого времени он получил от Господа дар слез и плакал часто и очень много. Так продолжалось несколько месяцев. В продолжение сего времени он при посещении старцев открывал им свои помыслы, особенно которые приходили к нему во время Литургии. Вначале на Литургии помыслы смущали его сильно и говорили ему: «Зачем ты пришел сюда, чего искать? Здесь живут люди простые, невежи, которые ничего не понимают духовного. Тут есть только два иезуита, прелукавейшие люди – И[ероним] и М[акарий], которые своею хитростию собрали к себе пятьсот человек мужиков, обманывают их и царствуют над ними. А потому лучше беги отсюда куда-нибудь в другое место, или хотя в греческий монастырь, или иди на остров Мадера – там климат хорош, и там тебе будет легко и свободно жить». Старцы уверяли его, что это мысли не его, а бесовские, а потому верить им не должно, однако он этим не убеждался.

Однажды он сказал старцам: «Что я буду делать, отцы? Мысли гонят меня из Афона куда бы то ни было». Старцы, по обычаю, стали уверять его, что эти мысли не его собственные, но вражии. Однако он этим не убеждался, и потому старцы принуждены были дать ему совет такой. Впредь, если мысль будет смущать его, соблазнять против старцев, и советовать удалиться с Афона, чтоб он сказал мысли той так: «По заповеди отцов моих духовных заклинаю тебя именем Господа нашего Иисуса Христа, скажи мне, кто ты такой». И потом, какой будет ответ, чтобы сказал старцам. «Да разве послушают меня?» – спросил он. «Нет, вас не послушают а ради заповеди отеческой послушают вас», – отвечали ему старцы.

При сем он спросил старцев: «Что это значит, что я иногда предузнавал происшествия необыкновенные? Например, однажды, бывши в Италии с детьми моими, в один воскресный день я был приглашен с детьми к одному знакомому в гости, и, бывши там сред дня, сидя между ними, я вдруг говорю им: “Вот в соседнем городе сделалось землетрясение и несколько домов разрушилось”. Присутствовавшие удивились этому и записали час и минуту. И действительно, скоро пришло из того города известие, что там был землетрясение и разрушилось несколько домов». Старцы, усмехнувшись, ответили ему, что это пытливый дух сообщил ему о том Он от этих слов заметно сконфузился, но ничего не возразил.

По прошествии некоторого времени в одно утро он пришел о обедни к старцам со смеющимся лицом. Старцы спросили его о причине смеха. Он отвечал: «Дайте мне отдохнуть, я устал от смеха». Потом он рассказал старцам следующее.

«Сегодня я пришел в церковь к началу святой Литургии. Ка только начали Литургию, непосредственно пришла ко мне мысль и начала, по обычаю, хулить форму службы и самих формалистов особенно вас, духовников, и затем начала убеждать меня, чтобы удалился с Афона. В это время я вспомнил ваш совет, какая-то другая мысль напомнила мне его: “Вот теперь хорошо испытать совет духовников”. И я тотчас сказал хульной мысли: “По заповеди отцов моих духовных заклинаю тебя именем Господа нашего Иисуса Христа, скажи мне, кто ты такой”. Непосредственно за сим я слышу пред собою голос, отвечающий мне так: “Да диавол!” И еще слова его: “Ну, когда этот искариот И[ероним] разоблачил нас то теперь нечего таиться. Что это ты, проклятый, оставлять вздумал нас? Я во всю жизнь твою служил тебе, и угождал, и уж прозорливым сделал тебя, а ты за все это неблагодарен остался ко мне!” “А разве это ты давал мне прозорливость?” – спроси, я его. “А кто же?!” – отвечал он. Потом я спросил его: “А что ж было бы со мною после?” – “А вот что было бы с тобою: пред смертию твоею я разоблачил бы тебя и показал бы тебе, что все это было мое дело, а не Божие, и ты бы от этого пришел в отчаяние и сам себя убил бы”. На это я сказал ему: “Ах ты, проклятый!” Он мне в ответ: “Сам ты проклятый!” И затем начал бранить меня с яростию бесовскою самыми скверными площадными словами. Потом слышу – он говорит какому-то другому бесу: “Слышишь, Васька, этот проклятый хочет избавиться от нас. Нет, и сто И[еронимов] не избавят тебя от нас!” Потом эти бесы начали кощунствовать над службою Божиею, произносили разные сквернословия: ко всякому возгласу и пению и они прилагали свои скверные пригудки и тем смешили меня чрезвычайно».

Тогда старцы спросили его: «Итак, что же вы теперь скажете о небытии бесов?» На это он, усмехнувшись, ответил: «Теперь уже в этом нельзя сомневаться».

С этого времени он стал верить в бытие отступнических духов и начал познавать различие мыслей: какая мысль своя, человеческая, и какая мысль от Ангела-хранителя, и какая злого духа.

По прошествии нескольких дней при вопросе, слышит ли он теперь мысли злого духа, он отвечал: «Теперь я слышу мысли его отчетливо, каждый день я с ним разговариваю, спорю и бранюсь. Он продолжает злобиться на меня, проклинает и бранит меня все площадными словами, самыми грубыми и мерзкими, зачем я раздружился с ним и более не слушаю его, и постоянно угрожает мне то тем, то другим, а более всего докучает он мне в церкви». «Итак, вы теперь уже не называете нас более формалистами? – спросили его старцы. – Потому что вот и сами уже сделались формалистом, да еще ревностнее нас». «Да, – ответил он, – это все я заимствовал из чтения книг мистических и теперь вижу на опыте, что это было заблуждение. Впрочем, я все-таки убежден, что у нашей Православной Церкви нет таких высоких и глубоких сочинений религиозных, особенно таинственных или по части созерцательного богословия, как в Церквах Западных – протестантской и католической».

«Да, это ваша правда, – сказали ему старцы, – для вас эти сочинения и высоки и глубоки, потому что вы в этом так убеждены. А причина это ошибки та, что вы вовсе не читали, а потому и не знаете своей, домашней православной догматики и патристики. А нам, православным, ваши иноверные мистические сочинения или писания кажутся вовсе низкими и мелкими в сравнении с писаниями святоотеческими, потому что они не выдерживают критики православного здравого разума. Да, кажется, вы и сами не совсем доверяете им, потому что вы однажды говорили нам, что более придерживаетесь учения неоплатонического. Но если бы вы читали писания святых отцов нашей Православной Церкви о таинственной или внутренней жизни христианина, то не могли бы так заблуждаться и говорить, что в еретических церквах есть такие высокие и глубокие писания о таинственной жизни христианской, каковых писаний будто бы нет в Православной Церкви. А вот для опыта мы дадим вам прочитать хотя только две книги из множества таковых писаний святых отцов и уверены, что по прочтении их вы вовсе перемените свое убеждение и на опыте увидите, какая есть между ними великая разница». Затем старцы дали ему две книги для прочтения: преподобного Макария Египетского и преподобного Исаака Сирина.

По прочтении этих книг он приходит к старцам и говорит: «Отцы, я привез из Германии книг двадцать самых лучших сочинений мистиков и философов германских, думая, что здесь, на Афоне, они будут мне нужны или полезны. Но, как вы и говорили, на опыте оказалось противное. Прочитавши данные мне вами две книги, я совершенно уверился, что немецкие книги теперь вовсе не нужны мне и даже вредны, потому прошу у вас благословения сжечь их». Один из старцев возразил ему на это: «Подождите, не спешите истреблять их. Может быть, когда потребуется сравнить их с нашими для большего обнаружения их заблуждений. Впрочем, все эти сочинения разобраны нашею Церковию и осуждены, как неправославно мудрствующие».

Однако он не вытерпел: на другой же день бросил их все в печку. При свидании старцы спросили у него, каких мистиков и философов сочинения он имеет у себя. «Разных, – ответил он, – но я уже успел все их сжечь; так они опротивели мне, что и смотреть на них не хочу». «Ну, так и быть, – сказал духовник, – а мне хотелось было прочитать некоторые места из Шеллинга, Эккартсхаузена и Бёме. Последнего мечтания пресмешные, однако находятся люди, именующие себя великоучеными, которые верят таким бредням. Многие из германских философов так высоко и глубоко заучились, что даже дошли до отрицания и самого нашего бессмертия. Такие сочинения вредно читать православным людям, еще не утвержденным в своей вере».

При этих словах наш собеседник тяжело вздохнул: «Так, отцы! Вот и я еще этою болезнию страдаю, и я не верю в бессмертие и хотя скорблю об этом день и ночь, но не могу ничем себе помочь. Что мне делать? Не знаю. Хочу верить, но не могу – не верится, и это состояние мучит меня постоянно».

На это старцы отвечали ему так: «Вы сами знаете из Писания, что вера есть дар Божий, ибо мы сами себе дать ее не можем.

Вспомните апостолов, и они просили у Господа приложить им веру. По этому примеру и нам следует просить у Господа, да дарует нам веру, и просить должно без сомнения, и тогда мы непременно оную получим. Так и вы с детским доверием предоставьте это великое дело Господу и с болезнию сердечною умоляйте Его милосердие о сем и будете Им услышаны. Священное Писание уверяет нас в этом, когда говорит: Услышит тя Господь в день печали... И даст ти Господь по сердцу твоему и весь совет твой исполнит (Пс. 19, 1, 5)».

С этого времени он много молился и плакал о сем, дабы Господь избавил его от неверия в бессмертие и даровал ему веру несомненную в Него. Жалкий! Начитавшись книг вредных, он как бы против воли своей во многих истинах догматических сомневался. Веру православную он считал потерянною потому только, что в настоящее время не видел в ней совершаемых древних чудес. На это было сказано ему, что «чудеса и до сего времени продолжают совершаться благодатию Божиею, хотя и менее прежнего, но они продолжаются и будут продолжаться до скончания мира. Но, чтобы видеть их, для этого надо иметь открытые благодатию Божиею очи, и Священное Писание научает нас, как просить о сем Бога, говоря: Открый очи мои, и уразумею чудеса от закона Твоего (Пс. 118, 18). А известно, что ослепление очей внутренних всегда бывает от любви к земным вещам, что показывает разительный пример современных Иисусу Христу книжников и фарисеев, которые были все люди ученые и правильно поучавшие народ, но поскольку они имели очи сердечные, ослепленные пристрастием к славе человеческой, то хотя они и видели чудеса Христовы, но не признавали оные за истинные, потому что они были для них невыгодны, ибо они затмевали славу их. Так бывает и в настоящее время: многие люди не верят чудесам, а немцы и вовсе отрицают их. Вы же им подражаете во всем, проживаете между ними десятки лет с семействами вашими, отдаете на воспитание им детей ваших и тем вовсе отчуждаете их от своего отечества и своей православной веры, даже и от отечественного своего языка, потому что они из-за границы возвращаются уже не русскими, а потерявшими веру свою и язык русский. Не смешное ли это дело, что природные русские не умеют говорить по-русски? Вы можете видеть из собственного примера, как вредно православным, не утвержденным еще в своей вере, проживать долго за границею. Вот вы, как чадолюбивый отец семейства, отправились за границу с самым добрым намерением, чтобы лучше воспитывать там детей своих. А так как вы сами не были тверды в вере по причине неведения догматов веры православной, потому вы и сами потеряли веру православную и впали в разные ереси, например в мистицизм, который более других ересей льстит сомневающемуся любопытству, потому-то он и показался вам как будто мудрее всех вер по причине находящегося в нем хаоса хитросплетений демонских и человеческих, и вы, не имея помазания христианского, не могли усмотреть в этой ереси душепагубных мудрований, которые Церковь Христова отвергла и предала проклятию. Может быть, дети ваши и не заразились западным неверием, но сами-то вы весьма повредились, живя долго за границею. Да и как не повредиться в такой большой период времени, как двадцатилетний, живя между иноверцами, которые большею частию атеисты. Поэтому вы во все то время не имели в себе чувств религиозных, сладко утешающих православных христиан, особенно в воскресные дни и в праздники».

«Да я об этом и не знал, что христиане утешаются по воскресным дням и по праздникам сладкими религиозными чувствами», – отвечал он. «Как так? – возразили ему старцы. – Разве у вас в жизни дни были равные? Неужели вы одинаково чувствовали себя как в будни, так и в воскресенье, так и в праздники?» «Даже и в день Пасхи я не чувствовал в себе особой радости, – отвечал он, – а, так как принято в большом свете в такие дни получше одеться, пойти в гости, или к себе гостей пригласить да в театр съездить, или в маскарад, или куда-либо на бал, или в прогулку, поговорить о моде, о новостях, – вот в этом и все наше утешение. Вот какими делами мы утешаемся в праздники, а о тех утешениях христианских я и не слыхал».

«Так хотя теперь услышьте и узнайте, – сказали ему старцы. – Благодать Святого Духа, дарованная христианам в Крещении за заслуги Господа нашего Иисуса Христа, всегда утешает их во всех их скорбях и печалях житейских, особенно в воскресные дни и в праздники. И во всякий праздник дарует им приличные празднику утешительные чувства и веселие духовное, и всякому даются утешения духовные и веселие по мере веры его. Чем больше праздник, тем более и возвышенные даются утешительные чувства. Какими утешительными чувствами и радостями духовными услаждались христиане в день Рождества Христова! А в Новый год обновляется ум у христиан совсем другими радостными чувствами и мыслями. В день же Крещения Господня иное высочайшее обновление ума ниспосылается верующим, в Сретение Господне – другое. Благовещение особенными приятнейшими духовными чувствами волнует душу христианина, также Вербное воскресенье и Страстная седмица. Все эти святейшие дни имеют свои утешительные восторгающие чувства и как бы духовные вкусы и обоняния. А Пасха святая – это венец всех радостей и восторгов христианских! Сколько в эту Божественную седмицу прочувствует истинный христианин духовных утех, неизреченных радостей, веселий и восторгов! Затем и последующие праздники как останок помышления праздника святой Пасхи он празднует Господу Богу, и они питают души верующих манною небесною, как-то: Антипасха, Преполовение, Вознесение Господне. Пятидесятница особенными сладкими утешениями и умилениями дивно волнует души и восторгает в любовь Божию. Укрепляющиеся, утешающиеся и увеселяющиеся в праздники благодатию Божиею христиане без ропота переносят горести житейские. Мы сказали, что все праздники утешают христиан, не только великие, но и малые. Опытные знают, и мы говорим не от себя, а из заимствованного нами понятия всего годового круга богоучрежденных служб церковных. Сам Господь наш Иисус Христос благоволил удивительно премудро устроить во славу Свою всю службу церковного года, просветив святых Своих апостолов Духом Святым, Который чрез них и передал последующим христианам как святую Божественную Литургию, так и прочие Божественные службы, которые время от времени пополнялись святыми мужами, угодниками Божиими, которых Дух Святой умудрял писать песнопения во славу Божию. Проследите наши богослужебные книги – там вы увидите беспредельное море, волнуемое бесчисленными благодатными волнами. В этих книгах изображено все необходимое для нашего спасения. Многое множество стихир и канонов представляют как бы неиссякаемый духовный источник, источающий целебные бессмертные пития, напоявающий многоразличным благодатным питием жаждущих исцеления духовного христиан. Какое множество в них находится слов и чувств покаянных, умилительных, уверительных, возбудительных и угрожающих, но вместе с тем и ободряющих, увещательных, веселых и радостных, удивительных и восторгающих! Все службы праздникам, стихиры и каноны их выражают дух каждого праздника и тем внимающих христиан веселят и восторгают разными утешениями по мере веры приемлющего духовные утешения. Разве те только из христиан лишаются духовных утешений в праздники, которые помрачены печалию греховною, происходящею от делания смертного греха. Но и такие люди, если захотят обновиться в покаянии, могут получить благодатное утешение, как многие бывали тому примеры.

Если вы скажете, что не многие из христиан понимают или разумеют службу церковную, то это будет несправедливо, потому что она устроена благодатию Божиею удобною для разумения всех христиан по мере их веры и познания, а разве только не все могут разуметь ее вполне, то это не препятствует благодати Божией утешать в праздники и младенствующие умы христиан, как сказано в Евангелии и как то показывает история церковная. А, так как вы воспитываете детей своих не в страхе Божием, а лишь внешним обучением иностранным языкам и приличию светскому, танцеванию и хождению в театры и маскарады, а не в церковь Божию и вовсе не обучаете их знанию веры, потому они и не знают праздников христианских, что они значат в нравственном отношении и какую пользу нравственную приносят христианам. Таким образом воспитанные христиане не могут принимать от благодати Божией духовных утешительных чувств, потому что для них будет казаться сие несообразным с принятыми в большом свете обычаями и понятиями или даже вовсе глупостью. Так Господь сказал: “Аз послю вам иного Утешителя, егоже мир не может прияти” (Ин. 14, 16–17)».

«Да, это для меня удивительно, – отвечал он, – и я еще ни от кого об этом не слыхал». «Вот, теперь вы узнали об уставе церковной службы, – сказали ему старцы, – и сами на деле испытываете, что так точно есть, как вам объяснено, и сколь он, этот устав, спасителен и необходим для нашего спасения, а не так, как вы прежде думали и говорили, что это ненужная форма для истинных христиан, и православных христиан вы называли формалистами, не понимая истинного значения Церкви Христовой Православной». При этих словах он, улыбнувшись, сказал: «Но мы теперь возстахом и исправихомся».

Однажды, стоя, по обычаю, на хорах Покровской церкви, когда он уже признал бытие бесов и они постоянно с ним толковали, надоедая ему всяким возможным образом, между прочим он слышит, что один бес говорит другому: «Знаешь ли что? Завтра придет пароход и М-ке привезут сорокоуст». Г. И. после службы приходит к старцам и, смеясь, говорит: «Завтра ждите, что-то вам хотят привезти мои приятели». Старцы, посмеявшись этому, сказали: «Вероятно, враг что-нибудь выпросил у Господа, чтобы возмутить чем-нибудь наше спокойствие». В самом деле, на другой день приходит пароход и привозит известие об одном обстоятельстве в Одессе, нанесшем монастырю по действию общего всех врага значительный ущерб.

Г. И. Б. ходил в церковь на всякую службу к началу, молился усердно и много плакал. В пище он удивительно был воздержан, его любимая пища была картофель и лук, а мяса он и в миру, в семействе, не ел, вина и чаю не пил. Впрочем, телосложением он был тучен.

Однажды он в необыкновенное время пришел к старцам с чрезвычайно веселым лицом и запыхавшись. Старцы спросили его о причине его радости. «Я к вам не шел, а бежал», – отвечал он. «Ну, сядьте, успокойтесь и расскажите нам, что с вами такое случилось», – сказали ему старцы. Он сел и начал говорить: «Я уже прежде объяснил вам, что я страдаю духом неверия в бессмертие и что это мучит меня день и ночь. Скорблю об этом и сетую, молюсь и плачу. Прошу Бога, дабы Он избавил меня от этой тяжкой печали, но все напрасно, нет никакой перемены и облегчения моему печальному положению. В таком настроении духа я теперь ходил взад и вперед по коридору, скучая и не находя, чем бы себя развлечь и утешить. Вдруг тихая мысль говорит мне: “Войди в келлию, сядь и пиши”. Я, не думавши, спросил: “Что, Господи, писать?” Мысль отвечает мне: “Что тебе будет сказано”. Я вошел в келлию, сел на стул, взял карандаш и бумагу. Потом мысль сказала мне: “Пиши: первый урок о бессмертии”. Далее мысль говорит: “Пиши: человек создан не бессмертен, но бессмертие даровано ему от Бога; если бы не было ему даровано бессмертие, он не был бы достоин Бога”. Дописавши до этого места, у меня сделалась такая большая радость, что я уже не мог более писать, а побежал к вам рассказывать о сем».

Старцы на это заметили ему, что надобно было подождать окончания просвещения духовного. Впрочем, если сказано было, что это «первый урок о бессмертии», следовательно, должно последовать и второму уроку, с чем он и сам согласился.

После этого происшествия он заметно успокоился и уже с тех пор не жаловался более на докуку неверия в бессмертие, а мысль стала склонять его, чтобы принять монашество, и он стал беспокоить старцев требованием пострижения. Старцы, зная его большое семейство и неустроенных детей его, которые хотя жили у родных, но те о них мало заботились, к тому же зная и то, что пред отъездом своим из Германии на Афон он писал к митрополиту Московскому Филарету, с которым был знаком, прося у него совета и благословения остаться на Афоне, но тот ему не посоветовал оставаться по причине малолетних его детей, не согласились принять его и постричь в монашество и наотрез отказали ему в этом. Но он был непреклонен к совету старческому, а требовал непременно, чтобы старцы исполнили его желание. Они убеждали его по не скольку часов, выставляя на вид, что он не исполнил обычного трехлетнего искуса, который узаконен поступающим в обитель. «Но те, – говорили они, – люди непытливые, а предаются, по слову богоносных отцов, как железо кузнецу. А вы, начитавшись столько заграничных бредней, можете ли так скоро предаться воле отца духовного? Потому что и малейшее отсечение своей воли приводит вас в тревожное состояние и вырываются такие намеки: “Что мне говорите? Я несравненно более знаю, нежели вы говорите!” Теперь вы не связаны священными узами монашества, если со стороны вашей что-либо и последует, то не особенно будет заметно ваше положение и оставление обители. А тогда уже будет совсем другое дело!»

Все эти убеждения не подействовали на его упорство – он стоял на своем. Тогда старцы вынуждены были спросить его, имеет ли он к ним полное доверие, как бы ни состоялась воля Божия. «А за решением этого дела, – сказали они, – мы пойдем к игумену: как ему Господь возвестит, так и да будет. Но при этом вас нужно спросить: доверяете ли игумену истинную веру Божию?» Тут он подтвердил: «К чему такие тяжелые испытания, когда я всему верю?» За этими словами духовник отец И[ероним] пошел к игумену, и, покамест был духовник у игумена, Г. И. прибегал несколько раз к отцу М[акарию], спрашивал: «Как вы думаете?» Он ему только отвечал: «Теперь думать нечего, когда дело поручено воле Божией. Что она скажет, так и быть посему». Он же говорил: «Нет уж, верно, вы знаете». На что отец М[акарий] ему сказал: «Следственно, нет воли Божией, если я это знаю?» И справедливо. Старцы вполне отдались воле Божией, что Господь возвестит чрез старцаигумена. Чрез несколько времени приходит от отца игумена отец Иероним, и Г. И. к нему сейчас же быстро прилетел, и, лишь только получил ответ, что игумену не возвещается о пострижении его в монашество, он ничего не мог ответить, только вздрогнул и потом сказал: «Ну что делать? Подожду». И ушел. Пред вечерней пошел к нему отец М[акарий], и при встрече его он сказал: «Все вы иезуиты и больше ничего!» Отец М[акарий] стал говорить: «А где же вера ваша в волю Божию?» Тогда он заткнул уши и побежал от него, а к вечерне уже явился в своем пальто и желал, чтобы все братство видели его и вопрошали бы о изменении костюма.

Так продолжалось с неделю, пока он обдумывал свои планы. Вдруг ему пришло просвещение помолиться. Когда он начал молиться, то слезы из его глаз лились ручьями, и тут ему было богословское вразумление – сначала о догмате Святой Троицы, а потом уверение в правильности ответов духовнических и внушение, что «ты после сам будешь благодарить». Тогда он пришел к старцам, извинился пред ними и тут же опять надел послушническое платье и по-прежнему стал ходить в церковь. Так он благополучно отпраздновал Пасху, говоря, что он в продолжение своей жизни такую Пасху еще первую празднует по духовному значению и торжеству.

Чрез месяц после Пасхи он получил из России какое-то известие о своих детях, которые воспитывались у его тестя. Ему писали, что материально они содержатся хорошо, но нравственно решительно брошены. После этого он повергся в уныние и не знал, что ему делать, и наконец порешил уехать, что и мы ему посоветовали. Тогда уже ничем нельзя было его остановить, и он едва мог дождаться парохода. На приглашение наше остаться на день святого великомученика Пантелеймона он и то не согласился и уехал с миром с Афона в Германию к своему семейству, вполне оставшись доволен посещением Афона и нашей обители, приютившей его около года, оставив и нам по себе очень приятные воспоминания.

Чудесное обращение грешника к покаянию

В 70-х годах прибыл на Афон, в наш монастырь, из сибирских стран торговый человек лет около 30, довольно развитой, который решился остаться в нашем монастыре на всегдашнее жительство. Рассказ духовному отцу об обстоятельствах своей жизни он начал так.

«Я уроженец сибирских стран, из торгового сословия. Родители мои были православные. По научении читать и писать меня отдали одному богатому купцу, у которого я выслужился исправным приказчиком, а вместе с тем среди буйного общества его приказчиков я сделался, подобно им, как говорится, гулякою, кутилою и, к пагубному моему несчастию, еще хуже того – я сделался нигилистом. В таком гибельном состоянии для меня все было нипочем. Но Бог любви и милосердия не попустил мне погибнуть: чудным знамением Он обратил меня к покаянию. Это было таким образом.

В одно зимнее время я кутил до самозабвения. В это время издали мне показалась светлая точка, наподобие звезды. Такое странное явление удивило меня. Сперва я думал, что это мечта воображения и что скоро пройдет и более не повторится, но она не оставляла меня, и, куда я не обращусь, везде ее вижу. Это привело меня в разные думы и догадки, я задавал себе многие вопросы: “Что это такое, к чему это и для чего?” Это явление очень отяго тило меня, и я не знал, как от него избавиться, ибо это мешало моему разгулу. Я сделался скучен и робок, наклонность к рассеянности у меня упала. Все мое внимание обратилось на видимую мною светлую точку, которая умственным внушением убеждала меня в бытии Бога и бессмертии души и советовала не предаваться более чувственности, но обратиться к покаянию. Но по привычке к развратной жизни кое-когда я позволял себе грешить, после чего мне делалось так худо, страшно и ужасно, что я не могу того и объяснить. Я чувствовал в душе своей страшный суд, что за мои грехи буду осужден на вечные мучения. В это время спасительная моя звезда внушала мне решительно оставить мирскую жизнь и идти в монастырь, на что я и решился. Слыша об Афонской Горе, что она более удобна для монашеской жизни, я пожелал прибыть сюда. С этого времени светлая точка уж более не являлась мне».

После такого объяснения он просил о принятии его в монастырь, был принят и определен на послушание по экономии, которое исполнял примерно со страхом Божиим. Потом он был сделан экономом и послан на монастырский хутор на Кассандру, где он управлял этим имением хорошо два года. Заболев, простудившись, он прибыл в монастырь и, принявши схиму, мирно отошел в вечность.

Повесть об иеросхимонахе Феофане

Известный русским насельникам Афона подвижник иеросхимонах Феофан, живший долгое время в скиту Кавсокаливском, был родом из Белой Церкви (Киевской губернии). Прибыл на Афон в 1842 году, имея от роду лет 25. Вначале он несколько лет прожил на разных келлиях, испытывая себя. Потом он поселился в русский Ильинский скит и там сделался монахом и иеромонахом. Проживши там около трех лет, он был оттуда выслан по причине возмущения братии против игумена Паисия, в котором он по неопытности своей принял участие.

Вышедши из скита, он пришел в Русик к духовнику Иерониму за советом и просил его, чтобы он принял его в духовные свои дети и посоветовал бы ему, что в таком искушении должно делать. Духовник заметил ему, что это надо было сделать прежде падения, ибо таковые великие дела надо делать по совету с духовником. Он на это замечание ответил духовнику так: «Еще в начале возмущения, когда братия приглашали меня принять в нем участие, совесть посылала меня к тебе за советом. И я пошел было к тебе и дошел уже до креста, но один помысл возвратил меня назад, говоря: “Для чего же ты идешь к духовнику? Ведь знаешь, что духовник не посоветует тебе возмущаться противу старца!” Я, обольстившись сладостию греха любоначалия, принял этот душевредный помысл, возвратился назад и вот потому впал в ров беззакония. Теперь что мне делать? Как это зло поправить?»

Духовник посоветовал ему поселиться где-либо подальше от скита. Принявши этот совет, он поселился в монастыре Хилендаре, где он служил, держал седмицу и был сделан духовником для исповедования богомольцев. Прожив там три года, он отяготился исповедию богомольцев и пожелал пойти в безмолвие. Духовник дал ему на это благословение, и он перешел на жительство в скит Кавсокаливский, где купил малую каливу с церковию всех святых, в которой прожил 15 лет один с полным вниманием к безмолвию.

В начале его безмолвия, по прошествии года, он вопросил духовника: «Какой-то помысл советует мне приобщаться ежедневно, и я не знаю, от Бога это или нет?» Духовник сказал ему, что от плода познается древо и доброе и злое. «Для духовного опыта приобщайся ежедневно с полным исполнением правила ко Причащению и с воздержанием. А после будем смотреть, какие плоды духовные явятся из сего дела». Таким образом он и поступал. Все время проводил в Иисусовой молитве и в чтении книг русских и греческих. Рукоделием он вовсе не занимался, ибо оно мешало ему, и препятствовало заниматься молитвою, и приводило его в смущение. Он приходил к духовнику два раза в год по причине дальнего расстояния: сухим путем было 40 верст, а морем – 10 часов, и то когда на море тишина.

Однажды при свидании с духовником он сказал ему: «Что я буду делать, отче? Как ни стараюсь, как ни усиливаюсь удерживать себя от рассеянности, но враг препятствует мне много, и я вижу, что не могу безмолвствовать совершенно без обеспечения телесного. Беспрестанно и всегда враг находит причины к моему смущению: вот нет хлеба, вот нет сухарей, вот нет одежды, обуви – или: что поправить в каливе, где взять уплатить подати? Вот надо принять ученика, чтобы зарабатывал на хлеб, вот надо купить казан, чтобы выгонять регальное масло и прочее. А каковы нынче ученики? Им надо старцу кланяться, а не они – старцу. И подобные тому прилоги не дают мне свободы заниматься молитвою. Смущаюсь, унываю и не знаю, что мне делать. Вспоминаю опытный совет богоносных отцов, чтобы каждый безмолвник зависел содержанием от своего аввы. Верно, и они испытывали трудности безмолвия без обеспечения телесного. Да, смотрю на современных безмолвников, как они, не имея обеспечения телесного, бедствуют, треволнуются и, бедняги, не достигают своей святой цели».

Духовник, подумавши, сказал ему: «Так как ты, принявши от меня великую схиму, усыновился мне, потому я, как собрата нашей киновии, обеспечиваю твое телесное содержание. А потому с этого времени ты уже более не беспокойся о содержании, что только будет нужно, доставим тебе».

С этого времени он стал свободно заниматься молитвою. Церковное правило он читал по книгам, а Иисусовой молитвою занимался в келлии, сидя на низком стульце, по Добротолюбию, сначала по часу, а потом по два часа и по три, а далее по четыре, по пяти и по восьми часов. Однажды при свидании с духовником он сказал ему: «Когда я сижу и творю молитву, то иногда, случается, забудусь и слышу, что кто-то поучает меня разными притчами, подобно тому как написано в книге Макария Египетского». Духовник сказал ему: «Ты спросил его, кто он такой?» Он отвечал, что однажды он спросил его: кто он, беседующий с ним? Ответ был такой, что он – Тот, Который преподал вам Евангелие! «С того времени я слышу другой глас – вражий, который все хулит и помрачает. Иногда по окончании молитвы и беседы этот глас вражий проговорит: “Вот жид наставил тебя. Для чего ты этой молитвою занимаешься? Нынче она уже вышла из моды и никто ею не занимается”. И очень часто этот бес докучает мне разными прилогами, особенно когда читаю правило. Однажды только я начал читать полунощницу, бес начал свое болтать: “Вот ты уж несколько дней не варил ничего, нынче свари что-нибудь, а то изнеможешь!” А я читаю и не обращаю внимания на его слова, а он все продолжает свое: “Свари кушанье хотя для кота, а то ты его заморишь. А знаешь ли, что сваришь? Свари борщ. Трава есть, положи луку, пережарь его – и выйдет вкусный борщ!” А я все молчу. К концу утрени он начал приставать: “Что же, сваришь ли? Скажи мне. Коли не сваришь, то я буду плакать!” Я заметил это слово и подумал: “Неужели и бесы плачут?”

Впрочем, я не послушался его, не стал варить ничего, а в девятом часу взял хлеба, маслин и смокв и поел. Потом вышел из келлии, сел на завалинку, окинул взором окрестность: кругом горы и холмы дикие, вдали море бесконечное – и предался размышлению: “Вот какая моя жизнь, по пословице, “желтенькая”, и какое безвыходное мое положение: скорби да скорби, лишения и больше ничего. Увы, какая моя жизнь безотрадная!” От сего сжалось сердце мое, напала печаль, и я начал плакать. В это время мне говорит в сердце голос: “Вот видишь ли, как бес в тебе плачет, он хитро исполнил свое обещание!” Услышавши такое вразумление, я ободрился и спросил: “Как же это можно поверить, что это во мне бес плакал, а не я сам?” На это ответ мне был такой: “Ты сам рассуди, от каких мыслей ты начал плакать? Враг внушил тебе, что ты проводишь жизнь скорбную, безнадежную и что твое положение безвыходное, как будто впереди лучшего состояния не будет, а все кончится ничем. И вовсе помрачил твою память о воздаянии в вечности за твои труды, как будто ты не ради спасения живешь в пустыне и терпишь многие лишения. И ты в таком случае забыл напомнить себе слово Евангелия: Радуйтеся и веселитеся, яко мзда ваша многа на небесех (Мф. 5, 12). И вот ты от духа уныния начал вместе с ним плакать. И вот для духовного опыта твоего показано тебе, каким образом бесы плачут в сердцах людей нерассудительных”.

Много обманывал меня бес, стараясь отвлекать меня от созерцательной молитвы, которую он очень не любит, и, если когда случалось в молитве созерцать какое видение, тогда бес старался это помрачить разными сомнениями: что это мечта была, а не истинное видение, игра воображения, что этому не должно верить, что это есть прелесть и подобное тому».

Духовник спросил его: «Каким образом в молитве приходят тебе созерцания, видения и откровения? Сознательно ли? Ум твой в это время имеет ли свободу верить или не верить виденному, принять или не принять?» Он отвечал, что в это время ум лишается своей свободы и не может рассуждать, но, как во сне бывает, видит, что ему представляется, но не имеет свободы принять видение или не принять. Духовник спросил его: «А в каком положении в это время тело находится?» Он отвечал, что иногда стоя на коленях, а иногда в лежачем положении на полу, а иногда в сидячем положении. Это бывает так, что творящий Иисусову молитву на коленях или сидя забывается или задремлет как бы. В это время он видит что-либо: или свет, или рай, или ад, а чаще всего видит славу Креста. Иногда видит огромной величины Крест, украшенный радужными цветами, а вокруг него множество предстоящих Ангелов, сладким пением восхваляющих Искупителя рода человеческого. «В таком молитвенном положении невольно, как бы в забывчивости, я несколько раз видел Святую Троицу в разных видах небесной славы, обстоимую бесчисленным множеством небесных воинств ангельских, и, какая была одежда у Святой Троицы, подобная была у всех Ангелов. Если одежда у Святой Троицы была украшена крестами радужными, то же было у Ангелов. Однажды молился я Иисусовой молитвою, и внезапно Ангелы возвели меня на небо и представили Святой Троице, пред Которою стояла хрустальная купель, и я слышу голос, говорящий: “Крещается раб Божий (имя назвавши) во имя Отца”, и мне показалось, что Отец коснулся Своею рукою моей головы и погрузил меня в воду при гласе “аминь”. Потом – “и Сына” – в это время Сын Своею рукою погрузил меня в воду при гласе “аминь”. Потом – “и Святаго Духа” – в это время мне показалось, что Дух Святой коснулся моей головы и погрузил меня в воду с возгласом “аминь”. Все это время я от страха весь трепетал и потом пришел в себя, но еще долго был в ужасе и весь дрожал, недоумевая, что это со мною сделалось».

Духовник сказал ему, что святые отцы советуют таковые правдоподобные великие предметы принимать с осторожностию: ради истины – может быть, они истинные, то не проклинать их, и ради прелести – может быть, они неистинные, то вполне не доверять им и не принимать их. Он отвечал: «Я и сам имею их под сомнением. Бог их знает, истинные ли они или ложные, это трудно понять. Да к тому же и злой дух старается все эти видения помрачить и вовсе уничтожить, уверяя, что все это произошло от вольной моей фантазии, и более ничего. Но иногда он от злости выйдет из терпения и против воли скажет правду, особенно когда случится посидеть с Иисусовой молитвою долго и приидет просвещение. В это время враг молчит, ничего не говорит, но слышит ли он что из просвещения и понимает ли его, этого я верно не знаю, а только нередко слышал его по окончании просвещения говорящим мне: “Вот жид наставил тебя”. А чему наставил, того едва ли он знает, потому что никогда о том не говорил, а верно, что только догадывается. Но диавол – мастер искусный подделываться под глас истинного просвещения, и он часто таким образом обманывал меня, по слову Священного Писания: “ Аще диавол преобразится в Ангела светла, почесому разумеем” (2 Кор. И, 14)».

В разборе созерцаний вся опасность заключается для внутреннего делания и для безмолвников и для общежительных. Для этого необходим опытный путеводитель. Посему духовник просил отца Феофана, чтобы он все открывал ему и ничего не скрывал бы – ни худого, ни доброго, ибо прелесть всегда обманывает нас с доброй стороны.

Он обещал исполнять это строго, и действительно 15 лет он во всем открывался, и эти годы прошли благополучно. После этого он заметно стал скрытен и вознослив. Ради многих созерцаний, которые были ему дарованы от Бога, он, вероятно, вознесся и впал в гордость, стал утаивать от духовника некоторые видения под предлогом, что духовник другой жизни от него, то есть жизни ниже его, а потому и не может рассуждать или понимать высокие видения и откровения. Однажды при посещении духовника он рассказал ему о некоторых своих видениях и потом проговорился так: «А о некоторых видениях не велено говорить тебе». Духовник с удивлением взглянул на него и, сделав головою знак поклона, сказал ему: «Поздравляю вас с прелестью!» От этого он, застыдившись, покраснел. Потом духовник начал убеждать его, что это неправильно и что в этом его ошибка: «Надобно бы было рассудить и принять во внимание то, что 15 лет ты открывал мне все твои видения. А теперь по какой причине это не позволяется?» Он отвечал: «Ты не можешь по причине твоей многозаботной жизни рассуждать о высоких видениях!» Духовник спросил его: «Скажи мне, какие это чрезвычайные видения, которые тебе не велено открывать мне, и что может быть выше видения Святой Троицы? Однако ты не имел запрещения рассказать мне о том, и я сему поверил, потому что на это есть указание у святых отцов. О сем говорят святитель Григорий Богослов и преподобный Исаак Сирин, что подвизающиеся в молитве и богомыслии сподобляются видения Святой Троицы». Он на это так отвечал: «Когда я на лодке плыл к тебе, тогда волны морские говорили: “Свят, Свят, Свят Господь Саваоф”. Ветер дул и говорил то же, птицы пролетали и выговаривали то же, горы и холмы возглашали то же, древа говорили то же, и также камни вопияли то же. А другое видение, о котором не велено говорить тебе, было то: однажды я видел великий храм на небе, у которого купол был ужасной величины. Когда я пустил свой ум в него, то он устремился в бесконечность, и я, убоявшись, как бы он совсем не ушел туда, поспешил возвратить его оттуда».

На это духовник сказал ему: «Вот видишь ли, отец Феофан, я справедливо поздравил тебя с прелестию. Выслушай мое объяснение. Когда я был еще в мире, мне случилось прочитать Шестоднев святителя Василия Великого, в котором есть объяснение 148-го псалма, где Василий Великий говорит, что некоторые думают, будто поименованные в псалме творения, одушевленные и неодушевленные, непосредственно хвалят Творца, но это несправедливо, ибо они не имеют разума, а другие и чувств не имеют. Только разумные творения имеют способность хвалить Творца за многоразличную красоту и премудрую гармонию природы, а сама природа не имеет сознания хвалить Творца своего. Хотя и приходили ко мне некоторые пустынники и говорили противное сему, но я сего никогда не приму. Вот видишь ли, старче, как святой отец разрешил твое видение? А прелесть знала, что я об этом предмете имею правильное познание, потому и не велела тебе сказать мне о сем, дабы надуть тебя самомнением, что будто бы ты умнее дурака – духовного отца твоего. Так же и другое высокое видение твое, о котором не велено объяснять мне, пахнет тоже прелестью, ибо виденный тобою великий храм являет свободную игру демонского воображения вещественного, и ты имел в то время свободу твоего ума, который ты мог возвратить назад к себе, ибо в истинном видении этого не бывает – там только ум видит то, что ему показывается, но не имеет свободы сократить или умножить, продолжить или остановить видение. Смотри в Добротолюбии объяснение о сем преподобного Григория Синаита – разговор его с преподобным Максимом Кавсокаливским, когда святой Григорий спросил его, во время восхищения ума имеет ли он свободу? Преподобный Максим отвечал: “Нет, ум тогда не имеет никакой свободы своей, а только водится благодатию”. Поэтому и другие святые отцы единогласно говорят, что истинное благодатное видение должно быть всегда невольное, за которое человек не отвечает, а за вольное принятие видения человек отвечает. Потому-то святые отцы советуют, чтобы добровольно ничего не принимать и даже ничего не желать видеть или слышать, хотя бы что показывалось и истинное. Даже и снам никаким не верить, ибо чрез веру в них многие погибли. Даже и невольному видению не должно верить совершенно, без рассуждения и откровения о сем опытным, но всегда иметь оное под сомнением, ибо один Бог весть оное – истинное оно или ложное».

Хотя отец Феофан говорил, что он и сам сомневается в своих видениях, но последствия показали, что он им доверял и скрывал от духовника, а потому и уклонился в прелесть – поверил своему сердцу. Когда духовник спросил его, в каком положении он находит свое тело после видения, он отвечал, что иногда стоящим на коленях, а иногда распростертым на земле, «а иногда помысл противу воли моей понуждает меня простираться крестообразно на землю для созерцания». Это последнее удивило духовника, ибо обнаружило грубую прелесть. Вот где он ошибся!

С того времени заметно было в нем смущение, оттого и вид переменился, и он часто стал жаловаться на жестокую хулу на Бога, которая очень смущала и отягощала его до того, что он начал тяготиться безмолвием. Хотя он и читал о ней, что хула на Бога попускается от Бога за гордость, но он этого не приложил к себе, ибо дозволил себе принимать явные мечтания. Однажды он сказал духовнику, что, когда он служит, тогда видит Ангелов, а этого не должно бы принимать и верить сему. И хотя он принял постриг в схиму от духовника, но не считал себя зависимым от него, как и сам сказал о сем духовнику, что глас Божий²¹⁶, который он часто слышит в сердце своем, сказал ему так: «Покуда ты слышишь в себе глас, потуда будешь зависеть от меня непосредственно, а, когда утеряешь его, тогда будешь зависеть от твоего старца!» И часто глас внушал ему о богаче, потерявшем свое богатство, – как ему тогда бывает трудно, тяжело, стыдно и бедственно и что подобное тому бывает и духовному человеку, потерявшему свое духовное богатство. Но и враг часто хвалился и угрожал ему тем, что выгонит его из Святой Горы, оклеветав его еретиком. И это сбылось таким образом.

Однажды он разговорился с духовником и увидал у него на столе лежащую книгу – толкование Апокалипсиса, переведенное с немецкого языка на русский, сочинение госпожи Геон. Он, развернувши, немного почитал, и она понравилась ему. Он попросил дать ему прочитать ее. Духовник сказал ему, что книга сочинена женщиной-еретичкою и ее в России запрещено читать, хотя и полезно для любознания прочитать ее, но давать другим для прочтения вредно, ибо она указом запрещена. «Возьми и прочитай, но никому не показывай ее и не говори о ней». Он обещал так сделать, но не сдержал своего слова. Содержание книги ему понравилось, он увлекся ею и по неосторожности начал хвалить ее пред другими монахами. Случилось, что некоторые знали, что в России эта книга, как еретическая, запрещена для чтения. Начали с ним спорить о ней, а он начал защищать. И вот от этого спора другие огласили его еретиком. Он, услыхавши о сем, смутился и задумал оставить Святую Гору. Духовник увещевал его иметь терпение, что это пройдет, но он имел большую причину удалиться – по причине отяготившей его хулы.

Однажды он пришел к духовнику и говорит ему: «Что я буду делать? Не могу более терпеть от стужения хулы, непрестанно день и ночь она мучит меня, не дает мне ни малейшего покоя, только немного отрады и получаю от посещения людей, а как только гость ушел от меня, хула опять мучит меня. Этот страшный, адский, несносный вопль доводит меня до сумасшествия, и я начал бояться, как бы не потерять ума. Благослови продать келлию и отправиться в Иерусалим. Может быть, это искушение рассеется!»

Духовник, убоявшись этого, принужден был дать ему благословение отправиться в Иерусалим.

Когда он имел помазание и ясно слышал глас в себе, тогда лицо его было облагодатствовано и с ним беседовать было приятно хотя бы и две ночи, но, когда он прельстился, лицо его сделалось грубое и разговоры его стали неприятны.

Живя в Иерусалиме, он, жалкий, уклонился в любостяжание, хотя в том и не имел нужды, ибо монастырь Русик содержал его. Когда он приехал из Иерусалима, духовник рад был ему, думая, что он жить будет на Святой Горе, но он приезжал не за тем, а за покупкою картин, которыми он торговал: раскрашивал и продавал богомольцам. При свидании с духовником он был мрачен и рассеян. Духовник напомнил ему, чтобы он остался на Афоне. Он отвечал, что приедет на Святую Гору. Когда духовник спросил его, что он, кажется, теперь не слышит гласа Божия и не имеет уже созерцательной молитвы и что в нем есть большая перемена, он в смущении неясно отвечал, что и теперь имеет то же и что не замечает в себе особой перемены. Но это он сказал, кажется, по самообольщению и весьма был скучен.

Так и не принял духовниково предложение остаться на Святой Горе, отправился опять в Иерусалим и уже больше не возвращался оттуда. Там помер, и очень нехорошо. При смерти его случился монах Русика – отец Дорофей, который писал о его смерти, что три дня был без языка и страшно умирал – ужасно мучился. А прежде сего, когда еще мог говорить, сказал предстоящим, что он видит вокруг себя стоящих в облачениях – следовательно, он до самой смерти своей принимал мечты. После смерти его остались деньги – 3000 франков, которые он завещал раздать за помин его.

Повесть о брате, пострадавшем от совета другого брата

В 1849 году прибыл из России на Афон в числе богомольцев Василий Климов Певчев, родом из Московской губернии, Коломенского уезда, вдовый молодой человек лет 25. Остался на жительство в нашей обители. Так как он был мастерством портной, то и дано было ему послушание заниматься шитьем одежды братской. Он был неграмотный. Начал проходить свое послушание усердно. Ходил в церковь постоянно и всегда к началу службы. Духовнику он открывался часто и обо всем, не скрывал ничего – ни худого, ни доброго – и во всем слушал его.

Вначале он просил духовника, чтобы он научил его, как должно молиться. Духовник, зная его неграмотность, дал ему наставление, чтобы он сколько может удерживался от празднословия и понуждал бы себя держать Иисусову молитву, и притом открывал бы все свои помыслы, что он исполнял тщательно, и за то он был утешаем благодатию частым умилением и слезами, кротостью и смирением и усердием к подвигам. Таким образом он прожил трехлетний искус, после коего пострижен был в мантию и назван Власием. И после мантии он жил хорошо, примерно, держал молитву, был молчалив, несмел, стыдлив и во всем воздержан. Таким образом он прожил 11 лет, но прежде сего времени он по болезни был пострижен в схиму в 1854 году и назван Виссарионом. По принятии схимы он стал жить еще лучше прежнего.

В один вечер пришел к нему в келлию один старый монах, тоже неграмотный, и они беседовали все о духовном. Между прочим отец Виссарион предложил старцу такой вопрос: «Как надо исповедоваться духовному отцу? Обо всем ли нужно говорить ему – как о худом, так и о добром, о грехах и о добрых делах? Потому что духовник всегда спрашивает меня о том и о другом: как я молюсь, как воздыхаю, как стенаю и как плачу». На этот вопрос старец ответил ему так: «На исповеди надо говорить отцу духовному только об одних грехах, а о добрых делах не следует говорить ему, ибо это есть тщеславие».

С того времени отец Виссарион на исповеди не стал уже более открывать духовнику своих духовных действий, хотя духовник и часто напоминал ему, что он нехорошо это делает, потому что от этой скрытности могут быть последствия очень дурные. Однако он не слушал духовника, вразумляющего его. Враг, заметивши, что он сложился с помыслом, чтобы не открывать духовнику свои духовные действия, начал надувать его фарисейским духом, беспрестанно внушая ему, что он несть якоже прочии человецы. «Ты живешь лучше многих других в обители, – говорил ему помысл, – посмотри на себя и на других, ибо ты всегда в труде находишься, обшиваешь всю братию, держишь молитву, имеешь умиление, часто плачешь, ничем не грешишь. А вот около тебя живут лентяи, тунеядцы, празднословцы и пьяницы. Ты святой, а они грешники». Мало-помалу он начал принимать таковые и подобные им помыслы и уже начал убеждаться, что он в самом деле святой, а прочие не таковы, как он. Вследствие такого возношения молитву он оставил, а за нею и сокрушение, умиление, и слезы, и воздыхания, и все благое действие. А вместо них у него появились грубые страсти: гордость, гнев, осуждение и непослушание.

Однажды он разговаривал с помыслом, который спросил его, знает ли он, с кем разговаривает? Виссарион отвечал ему, что он этого не знает. Помысл сказал ему: «Я Христос, пришел к тебе жить в твоем сердце, и теперь ты во всем слушай меня». Жалкий наш Виссарион этому поверил и возрадовался. После этого происшествия он еще более возгордился. Более прежнего стал приражаться с братиями. В церковь стал ходить редко, особенно к заутрене. Также и от святого Причастия стал уклоняться, что духовник скоро заметил и за то обличал его и бранил, старался уверить его, что он совсем переменился и теперь слушает злого духа, который погубит его, хотя он и считает его за Христа. Но он не внимал старческому обличению и во всем противоречил ему и укорял его, потому что злой дух внушал ему, что духовник его есть великий грешник, и советовал ему, чтобы он бежал куда-либо в другое место жить. Когда духовник укорял его за то, что он не ходит к заутрене, то за это он всегда гневался и роптал на него, а иногда, вышедши из себя во гнев, он выражался так: «Кто сделался сам церковью, тот уже не имеет нужды часто ходить в церковь». Также и о частом приобщении Святых Таин он говорил: «Кто имеет в себе Христа, тот уже не имеет нужды в частом приобщении». Эти мудрования диктовал ему лжеучитель его. Об этом по прошествии прелести он сам рассказывал духовнику. Он был уверен, что в нем живет и действует Христос, а потому во всем слушался учения его, не обращая внимания на неправильность учения, которое было вовсе противно учению истинного Христа.

Хотя духовник и часто указывал ему на это, но он ни в чем не верил ему и даже считал его великим беззаконником, а потому и не слушал его и не внимал его наставлениям. Равно и от других отцов он тоже не принимал никаких советов. А потому все более и более помрачался страстями и мечтал о себе, что он великий святой, достоин великих откровений.

Однажды он пришел к духовнику и сказал ему: «Отец духовник, меня прислала к тебе Божия Матерь и приказала сказать тебе, чтобы вы оставили идолопоклонение». Духовник с удивлением спросил у него: «Какое же у нас есть идолопоклонение? Где же эти идолы, которым мы кланяемся?» «Самовары, – отвечал он, – они наши идолы, которым мы кланяемся, и вот Божия Матерь сказала мне, чтобы я сказал тебе, дабы вы истребили самовары, ибо они – идолы. Так сказала Божия Матерь». «А каким образом Божия

Матерь сказала тебе о сем? – спросил его духовник. – Явилась ли Она тебе явно или иначе как? Скажи мне о сем». «Нет, не явилась Она мне, – отвечал он, – а гласом с неба чрез икону Свою сказала мне об этом». «И ты уверен в том, – спросил его духовник, – что действительно истинная Божия Матерь сказала тебе о сем, а не бес? И можешь ли это доказать?» «Истинно уверен в том и могу это доказать», – отвечал он. «Ах, отец Виссарион, да ты совсем прельстился, – сказал ему духовник, – тебе это говорил бес, а не Матерь Божия, и ты никак не можешь доказать то, что Божия Матерь говорила тебе, а не прелесть, и вот сейчас ты на деле увидишь свое заблуждение. Если правда, что Божия Матерь говорила тебе те слова и послала тебя сказать мне о том, то пусть Она при тебе скажет о том мне». «Хорошо, хорошо, пойдем в церковь, – отвечал он, – и Она при мне скажет тебе о том же». Пришедши в церковь, старец Виссарион стал пред иконою Божией Матери, поднял руки и начал говорить вслух: «Божия Матерь, скажи духовнику то, что Ты мне сказала». Но ответа не последовало. Он начал повторять свои прошения, но ответа не было. Сошедшиеся отцы смотрели на это и удивлялись, а Виссарион все стоял с воздетыми руками и вслух вопиял: «Божия Матерь, скажи духовнику!» Таким образом он молился четверть часа и, не дождавшись ответа, опустил руки и, обратившись к духовнику, сказал ему: «Что-то Она молчит». «Да, при нас не смеет ничего сказать тебе тот, который обманывает тебя, – сказал духовник, – и ты теперь должен увериться, что прелесть говорила тебе от лица Божией Матери, а не Сама Она».

Но он, жалкий, этим не вразумился, а начал смущаться и гневаться. Тогда духовник приказал отцам взять его и затворить в особую келлию на хлеб и воду. В это время в нем оказалось уже явное беснование, потому что он при этом начал бранить духовника и всех скверными словами. Пробыв в затворе на хлебе и воде две недели, он начал просить чаю и чтобы выпустили его на свободу. Духовник спросил его: «Как же ты просишь чаю, когда сам говорил нам, что самовары и чай есть идолопоклонство, а теперь просишь чаю?» «Прости, батюшка, это была прелесть, – отвечал он, – и я теперь проклинаю ее и уже более принимать и верить ей не буду, только умилосердись и выпусти меня отсюда». Духовник вывел его из затвора и дал ему наставления, чтобы он впредь все открывал ему и не верил своему рассуждению.

Он как будто бы смирился и раскаялся, но это было лицемерно, потому что по прошествии некоторого времени оказалось, что он все еще руководится прелестию и верит ее учению, потому что в церковь оставил ходить под предлогом нездоровья, также оставил и святое приобщение под предлогом, что, кто имеет внутри себя Христа, тот уже не имеет нужды в частом приобщении. Никакие увещания и вразумления духовника и всех отцов не исправили его, и он в таком прельщенном состоянии находился лет пять. Один только Бог непосредственно Сам избавил его от такого душепагубного состояния. Это было так.

Однажды он в большом страхе и ужасно перепуганный прибежал к духовнику в келлию и, упав ему в ноги и ставши на колена, взволнованным голосом, задыхаясь, едва проговорил: «Ах, отче, спасай меня, ведь я нахожусь в прелести». «Да я уже пять лет как говорю тебе, что ты находишься в прелести, и ты мне все не верил. А теперь как ты познал, что находишься в прелести?» – спросил его духовник. «Пред этим временем месяца за два, – отвечал он, – на меня напала блудная страсть такая сильная, что у меня в продолжение 30 дней естество не упадало. Разжжение плоти мучило меня день и ночь, наконец вывело меня из терпения, и я принужден был сделать телу моему удовлетворение греховное. И как только я этот грех сделал, тотчас как бы опомнился и ужаснулся этому делу. Вспомнил, что ведь я 11 лет и помыслов блудных не принимал, а теперь вот и блуд сотворил. Совесть моя в эту минуту сказала мне: “Иди скорее к духовнику и расскажи ему обо всем”. Только что я хотел выйти из келлии и взялся уже за дверь, чтобы пойти к духовнику, как помысл, которого я считал за Христа, сказал мне: “Постой, куда ты идешь?” Я отвечал ему: “Пойду к духовнику исповедоваться, что я сделал грех”. “Не ходи, – сказал он мне, – ибо я всем духовникам духовник. Исповедайся мне, и я тебе прощу этот грех”. А я, глупый, и рад был этому, поверил ему и попросил у него прощения, и он простил мне, и я успокоился. На другой день я то же повторил, и совесть моя опять сказала мне, чтобы я пошел к духовнику и исповедовался бы ему, но мой лжехристос опять остановил меня, говоря, что это ничего не значит и я в будущем буду этим наслаждаться. Это объяснение понравилось мне, и я, безумный, поверил ему, а потому с того времени я вполне предался сладострастному состоянию, как будущему блаженству. В этом ужасном состоянии я находился два месяца, в продолжение коих я лишился сна и аппетита, и это так меня изнурило, что я едва мог ходить. Но блудная брань не переставала разжигать меня до самой крайности, и я уже не считал ее за грех, принимал и наслаждался как будущим блаженством. В это время явилась мне покойная жена моя, пришла ко мне в келлию как бы явно, разнаряженная, и начала говорить мне: “Так как ты молился за меня и поминал в молитвах твоих, то я пришла к тебе поблагодарить тебя за это”. Я обрадовался посещению ее и предложил ей, нельзя ли по-прежнему соединиться с нею. Разумеется, отказа не было. И вот я, помраченный, сделал с нею грех, не понимая того, что это была бесовская мечта. Изнемогая телом и душою, я ежедневно насиловал свою природу сладострастием. Сегодня, сделавши грех, я вдруг испугался, пришел в ужас и трепет и в отчаянии проговорил: “Господи, ведь я неграмотный, может быть, я нахожусь в прелести?” В эту минуту я услышал с неба грозный глас, говорящий мне: “Окаянный, уже Ангел-хранитель отступил от тебя, и ты скоро взбесишься. Иди скорее к духовнику и расскажи ему все”. Вот как я узнал свою прелесть и прибежал к тебе, чтобы рассказать тебе обо всем со мною случившемся. Теперь прошу тебя, отче, помоги мне в моей беде и спаси меня, как знаешь. Признаю себя во всем виноватым пред Богом и пред тобою, что не слушал твоего вразумления. Но теперь возвращаюсь к послушанию, как блудный сын».

Духовник, видя его истинное сознание и сокрушение, приказал ему сделать подробную исповедь. По окончании ее духовник вопросил его: «Так как ты при помощи Божией познал теперь прелесть свою, что диавол прельстил тебя и ты по невежеству твоему подчинился ему и слушал его учения, то с этого времени ты отрицаешься ли от него и от всего учения его?» Он отвечал, что отрицается от него и от всего учения его. Потом духовник прочитал ему разрешительную молитву и притом дал ему наставление, как ему противодействовать нападению бесов, которые не замедлят напасть на него со всею бесовскою яростию своею, и сказал ему: «Иди теперь в келлию твою и немедля затвори окно, а потом какое будет нападение на тебя от лжехриста твоего и его служителей, тогда приди ко мне и расскажи о том. Но смотри отнюдь не бойся устрашения их».

Он пошел в свою келлию, а духовник молился за него. Но не прошло и получаса, старец Виссарион прибежал в келлию к духовнику в большом страхе, упал ему в ноги и с плачем едва проговорил: «Ах, батюшка, какая мне беда! Как только я пришел в келлию и едва успел затворить окно, как бесы наполнили мою келлию с ужасными криками и воплями, заорали на меня: “Ах ты, проклятый, и ты еще дерзаешь отбиваться от нас! Нет, ты наш, ты нам поклонился и предался, и сто духовников не отнимут тебя у нас”. И чуть было не разорвали меня на куски. Что я буду делать? Они, проклятые, доконают меня, и я уже боюсь идти в келлию мою». Духовник сказал ему: «Вспомни, отец Виссарион, что я многократно говорил тебе о сем, что этот лжехристос, которому ты по невежеству твоему доверился, как истинному Христу, по разоблачении его обмана будет искать погибели души твоей. Вот теперь это сбылось. Теперь он с бесами уже ищет погубить тебя. Но ты надейся на Избавителя твоего Господа и на молитвы отеческие, и не бойся его, и нимало не смущайся от угрожения и обличения его, ибо ты пострадал от сокрытия от духовника на исповеди своих действий. По неопытности и невежеству твоему принял ты, глупый, зловредный совет подобного тебе невежды, чтобы скрывать от духовника добрые свои дела. Вот с этой-то стороны враг и уловил тебя, потому что враг обыкновенно подвижников уловляет всегда с доброй стороны. Потому святые отцы и написали нам из своего опыта, чтобы исповедовать духовному отцу все, что есть, не более и не менее, как злое, так и доброе. И ты сам, покуда держался этого правила, открывал духовнику все доброе и худое, ты был благополучен, а, как только ты принял от другого невежды вредный совет и последовал оному, с того времени у тебя все в жизни переменилось с доброго на худое и довело тебя до сумасшествия. Но теперь воздадим славу Богу, что Он наказал и помиловал тебя, просветил тьму твою, и бесы уже так дерзко не будут приближаться к тебе. Держи молитву и не внимай им».

Он пошел в свою келлию. Духовник по прошествии нескольких часов зашел к нему и спросил у него, что теперь бесы делают с ним, беспокоят ли его по-прежнему? Он отвечал, что «теперь так не беспокоят меня и внутрь келлии не входят, а все толпятся около двери и окна, ужасно кричат и скверными словами бранят меня, скрежещут зубами и угрожают».

На другой день бесы стали удаляться, а чрез неделю он уже не слыхал голосов их. Но вместо гласов бесовских у него в воображении появились разные огненные и радужные колеса, машины и разные фигуры, которые очень смущали его и беспокоили. Намерение врага было, чтобы хотя таким образом отвлечь его от покаяния и тем попрепятствовать его спасению. Но благодать Божия и это хитрое препятствие вражие уничтожила, и он стал жить в послушании и успокаиваться. Впрочем, здоровье его расстроилось и он, все время болея, жил при больнице.

Теперь особых странностей в нем не видно, но последствия прелести в нем остались, потому что и до сего времени он редко исповедуется, и то нехорошо, не совсем откровенно. Но по крайней мере он теперь тихо живет и часто болеет. Но первое свое благодатное устроение он потерял и возвратит ли когда-либо, это один Бог весть, Которому все возможно. Тому да будет слава вовеки. Аминь.

Повесть о схимонахе, пострадавшем от совета со многими старцами

Схимонах отец Варсонофий, в мире Василий, прибыл в обитель нашу молодым, лет 25, и был определен на послушание на архондарик, проходил оное по совести, со страхом Божиим, был пострижен в мантию, любил заниматься молитвою.

Однажды он попросил позволения у духовника читать книгу Добротолюбие, но духовник не позволил этого, сказав, что еще рано читать ему эту книгу, которая наставляет более отшельников об уединении, а не общежитии. Но он преслушал совета духовника, тайно приобрел эту книгу и, прочитав ее, повредился, ибо в скором времени стал болеть, внутренностию сохнуть, и оказалась у него грыжа. Духовник спросил у него, от какой причины у него оказалась грыжа? Потому что он имел послушание не тяжелое, то от чего же у него быть грыже? Он отвечал, что и сам не знает тому причины. Духовник вопросил его, не полагает ли он земные поклоны без пояса, особенно потный, или по неопытности не удерживает ли дыхание в молитве, ибо от этих причин бывает грыжа. Он отвечал, что во Иисусовой молитве удерживает дыхание, как написано в Добротолюбии. «Ну вот и нашли причины твоей грыжи, – сказал ему духовник. – Да ведь я не благословил тебе читать Добротолюбие, зачем же ты не послушал меня? Вот за это тебя Бог и наказал грыжею. Я знаю, что ты без руководства не можешь уразуметь его писания. Вот так и случилось: ты не понял того места, где о удержании дыхания при молитве написано, ибо в замечании пояснено, не дыхание удерживать, да не надорвать себя, а дыхание ума, да не борзо дышит!»

Потом он объяснил духовнику, что он со многими старцами советуется, открывает им свои частые умиления и слезы, и они советуют ему удалиться в уединение, дабы сохранить эти дары. И он с того времени стал постоянно просить духовника, чтоб отпустил его на безмолвие. Духовник часто показывал ему из писания, что его послушание гораздо выше безмолвия и что сама молитва, и умиление, и слезы даны ему ради послушания, но он все слушал чужих старцев и однажды тайно ушел за Афон во уединение и едва не погиб на пути: сильный ветер свалил его в пропасть, и он едва удержался за куст, воротился назад с раскаянием, но по малом времени опять стал проситься на уединение. Духовник уверял его, что это желание у него не от Бога, а от зависти врага, ибо враг, видя его обогатившимся чрез послушание многими духовными дарованиями, приискал средство обмануть его желанием уединения, к чему он вовсе не был способен. И, чтобы на самом деле опытом показать, что все те дарования, которые он имел, даны ему от Бога в утешение ради злострадания, которое он терпел во многотрудном послушании, сказал ему: «Иди на безмолвие на Троицкую келлию на 30 дней и опытом узнаешь истину моих слов, потому что в продолжение этих 30 дней ты не будешь иметь ни умиления, ни слез, и это послужит тебе указанием не искать прежде времени ничего выше меры своея!» Он с радостию принял этот совет и того же дня ушел на келлию.

По прошествии 30 дней он пришел к духовнику и, поклонившись, сказал ему: «Так случилось, как ты сказал: как только я вышел за порту, так все действия у меня уничтожились. Теперь прошу прощения и более не буду желать уединения».

Но недолго обещание его продолжалось, потому что советы его со многими пустынниками опять сбили его с толку и он опять стал проситься, докучать, чтобы отпустили его на уединение, а в противном случае уйдет без благословения.

Духовник, видя его непреклонную волю, отпустил его. К нему прилепился такой же прельщенный монах Кассиан. Вышли из обители и пошли за Афон, там купили себе каливу, пожили в ней полтора года, приходят в монастырь и просят, чтобы опять приняли их в обитель. Духовник вопросил их: «Что вы так скоро соскучились в пустыне?» «Испытали, и довольно для нас! В полтора года мы и двух утреней не прочитали как следует, все некогда было за беседами и советами, и вот тары да бары, делали святые вечера, а службою Божиею не было времени заняться».

Хотя они были приняты, но, поживши год, опять вышли, а чрез полгода опять возвратились и, чтобы утвердиться в обители, приняли схимы. Но и это средство не прибавило им самоотвержения и не исправило их развращенной воли, ибо они чрез год опять вышли из обители, и опять возвратились, и опять вышли, и, наконец, торжественно признались, что они потеряли благодать общежительную и уже более не могут жить в общежитии. И, в последний раз вышедши из обители, вдались в мелкие суеты и разные спекуляции и вовсе забыли искомое ими безмолвие. Приобрели большую келлию, начали производить без дозволения монастыря большие постройки, монастырь же им воспрепятствовал, они пошли в кинот судиться с монастырем. Кинот решил дело в пользу монастыря; они не покорились решению собора, а захотели идти в Солунь – судиться у паши и у консула. По этому случаю Варсонофий пришел к духовнику за советом, духовник разоблачил пред ним намерение диавола, который под благовидным предлогом, якобы ради уединения и безмолвия, вывел его из обители, а потом вовлек его в любостяжание, и опять под благовидным предлогом – ради пропитания. И вот наш нестяжательный отшельник, вышедши из обители без копейки, теперь оказался стяжавшим келлию в 2000 рублей. «И вот враг, – сказал ему духовник, – выпросил чрез это средство выгнать тебя из Афона, и если ты благоразумен и придержишься внимания, то сам можешь это уразуметь и при помощи Божией разрушишь вражии советы. Послушай моего совета, оставь, продай свою келлию и удались в безмолвие и спасешься».

Но он не принял старческого совета, пошел в Солунь; там отказали ему, также в Константинополе. От этого он смутился, уехал в Россию и совсем оставил монашество. Нанялся в приказчики у брата своего и теперь находится в Киеве, торгует в магазине. Был схимонах и искатель безмолвия и непрестанной молитвы, расстроился и отстал от монашества чрез неправильные советы со многими монахами, а своим духовником пренебрег.

Повесть о старце, принимавшем мечтания

Известный иеромонах отец Тихон сначала жил в нашей обители, потом перешел к духовнику отцу Арсению, а после смерти последнего он пошел на безмолвие. Но так как он не был к оному приготовлен, то вместо пользы получал от оного вред, ибо верил мечтаниям и принимал их, устроился жить бессоветно – по самомнению и самочинию. Жил в пустыне один, положил себе правило чрезмерное. Каждую ночь он делал 1000 поклонов земных, не исключая праздников и воскресных дней, и еще по 2000 поклонов поясных, и это продолжал пятнадцать лет. Не ощущая труда и усталости, он радовался и веселился, что этим правилом вельми угождает Богу и что он уже свят, а потому стал верить разным бесовским мечтам. Начали являться ему бесы во образе Ангелов, а иногда видел свет от икон или благоухание от них, стал прозорливым, узнавал, кто как живет, и все это было ложно. А вся эта беда его произошла оттого, что он никому не открывался. Хотя иногда для вида и приходил он к духовнику, но скрывал от него свои мечты, потому что считал духовника ниже себя по жизни и что он не поймет его высокого устроения и скорее сочтет его за прельщенного.

Однажды пришел из-за Афона к духовнику один подвижник и говорит ему: «Отче, прими меры для исправления старца Тихона, ибо он находится в большой прелести». Духовник спросил у него: «Расскажи мне, каким образом ты это узнал?» – «Я узнал это при помощи искусства – разумеется, с добрым намерением, чтобы образумить брата. Давно я замечал по внешнему его виду и обращению, что он находится в прелести, ибо его разные гримасы и дикий взор на человека явно о том говорили, как и старцы говорят, что прельщенный монах не может смотреть на ближнего с любовию, правильно и мирно, но он всегда смотрит исподлобья, дико, как вор, и гримасы делает странные и все удаляется от старцев, ибо он не терпит ни малейшего обличения. Потому я, видя отца Тихона в подобном настроении, пожелал испытать его. С этою мыслию я пошел к нему на каливу как бы ради беседы. Поговоривши кое о чем, я сказал ему, что я пришел к нему нарочно с намерением просить его, дабы он наставил меня своею старческою откровенностию своих духовных подвигов, “ибо я давно уже вижу из твоей внешней жизни, что ты, должно быть, имеешь великие видения и откровения, потому молю тебя, отче святый, для пользы духовной открой мне оные”. Он, видимо, этим тронулся, ибо, улыбнувшись, сказал мне: “Экий ты, раб Божий, какой внимательный. Если так, то для пользы твоей открою я тебе, что мне Господь даровал, только ты не рассказывай о том никому”. Я обещался ему это исполнить, и он начал говорить мне так: “Я провожу жизнь постную и уединенную, рукоделием мало занимаюсь, а более молитву держу и поклоны творю, каждый день земных поклонов 1000 и малых 2000. За это Бог утешает меня явлением Ангелов и святых, часто вижу и Божию Матерь. Вот недавно ночью я молился, исполняя свой канон, и внезапно воссиял великий свет от картины Воскресения Христова, а затем вышел из нее Сам Господь Иисус Христос в великом свете, я от радости обнял Его и облобызал. Вот как Господь утешает Своих рабов”. Я удивился такой страшной прелести его, но не показал своего неверия, ибо знал, что он не примет ничего. Я притворился, будто бы остался доволен его откровением, поклонился и поблагодарил его, что он попользовал меня. И в самом деле попользовал, потому что я узнал, как бедственно верить своему разуму. Вот, отче, как я узнал о его прелести. Ты уж, как просветит тебя Бог, поправляй его».

Вскоре после этого разговора старец Тихон, по обычаю, пришел к духовнику. Духовник, принявши его на исповедь, начал говорить ему так: «Ты, отец Тихон, должен помнить и исполнять свое обещание». Он вопросил: «Какое обещание?» – «А вот какое. Когда умер твой духовник, ты пришел ко мне и просил меня, чтобы я принял тебя в духовные мои дети, и, когда я отказывался принять, ты вопросил: “Почему ты не хочешь принять меня на исповедь?” Я отвечал тебе, что слышу о тебе, что ты принимаешь мечты и веришь им, а потому с такими самоверами я не хочу иметь общение. Ты отвечал мне: “Я обещаюсь оставить это и впредь буду во всем слушаться тебя и открываться”, вследствие чего я согласился тебя принять. А теперь я узнал, что ты по-прежнему принимаешь мечтания и веришь им». При этом тот дико взглянул на духовника и резким голосом сказал: «Нет, нет и истинно нет! Я никогда не принимаю мечтаний и вовсе не верю им, с чего ты это взял?» Духовник взглянул на него и строго спросил: «А отцу Пафнутию ты что открыл?» При этом вопросе он склонил голову к груди и, улыбнувшись, сказал: «Обманул меня». «Итак, стало быть, это правда, – сказал ему духовник, – что ты видишь Ангелов, и святых, и Божию Матерь, и даже Самого Иисуса Христа и не считаешь это за прелесть? И от меня все утаивал». «Разумеется, правда, – ответил он, – ибо я обещался тебе не принимать прелести, да я ее и не принимаю, а не принимать истинных видений я тебе не обещался. А почему я не открывал тебе о том, то это потому что ты жизнию гораздо ниже меня, всегда находишься в заботах, потому не можешь понять моих высоких созерцаний, ибо мне всегда внушалось, что только открой тебе об этом, и ты тотчас заревешь: “Прелесть, прелесть, грубая прелесть!” – да и прославишь меня прельщенным. Вот почему я не говорил тебе о моих откровениях и нимало не считаю это за ошибку». «А откуда ты знаешь, что все это истина?» – спросил духовник. «Как откуда? – ответил он. – Да из Божия слова, и я в этом уверен совершенно, а ты, отец, кажется, хочешь разубеждать меня в этом. Нет, оставь это, ибо я не поверю и четырем патриархам». «Отец Тихон, испытай и исследуй построже писания святых отцов о созерцательной молитве, – сказал ему духовник, – и ты увидишь свою ошибку, потому что все святые отцы согласно пишут, что в таковых случаях не должно доверять всему совершенно, а, напротив, все иметь под сомнением, ибо очень легко можно и погибнуть, чему бывали многие примеры». Но отец Тихон предложил духовнику такой вопрос: «Бог может ли переменяться или нет?» Духовник отвечал, что нет. «А когда так, – сказал Тихон, – что Бог неизменно пребывает Таковым же, Каковым был во времена патриархальные и во времена Антониев, Паисиев, Пахомиев и Макариев, которым Он являлся, то почему же Он и теперь не может являться Своим угодникам, как и прежде являлся?” Духовник от этого вопроса пришел в затруднение и мысленно стал просить Господа, чтобы Он вывел его из этого затруднительного положения и просветил бы его, чтобы хотя немного вразумить брата в его заблуждении.

Помощь Божия не замедлила явиться, ибо вдруг пришло вразумление, как надобно повести беседу для его убеждения. Духовник ответил ему: «Так действительно было, что Бог являлся праотцам и богоносным отцам, но каким образом Бог являлся им, этот вопрос еще не уяснен, так ли Он являлся им, как и тебе, этого ты и сам не знаешь, а потому твои видения подлежат сомнению. За всем тем нам от духовных наших действий, видений и откровений нужно иметь и плоды духовные, а если у нас их нет, тогда и все наши видения окажутся ложными. Если ты действительно видел истинного Иисуса Христа и облобызал Его, то от этого у тебя и плоды духовные должны находиться. Как сказано в Евангелии, что древо доброе и злое познаются от плодов».

«Ты понимаешь, к чему я это говорю тебе? – продолжал духовник. – Вот ты, отец Тихон, вполне уверен, что ты достиг совершенства духовного и потому удостоился чувственно видеть Ангелов, святых, Божию Матерь и даже Самого Иисуса Христа. А на плоды духовные, которых ты не стяжал еще и вовсе не имеешь, ты вовсе не обратил внимания. Ведь ты знаешь, в чем заключаются духовные плоды?» «Да, знаю, – отвечал отец Тихон, – плоды духовные, как говорит святой апостол, есть любы, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость и воздержание». «Так, это верно, – сказал духовник. – Теперь мы при помощи вразумляющей нас благодати станем рассматривать душевное твое устроение и посмотрим, имеешь ли ты плоды духовные. Начнем с первого плода – любви к ближнему. Ты недавно на исповеди признался мне, обличаемый совестию, что в споре с одним монахом за 15 левов ты проклял его. Это ли плод духовный? Затем перейдем ко второму плоду духовному – радости, посмотрим, имеешь ли ты ее. Вот уже несколько лет, как ты мне говоришь, что ты страдаешь от духа печали и скуки и никогда не имеешь радости и до того отягощаешься печалию, что, даже, увидавши кривое дерево, помысл докучает тебе, что вот хорошо бы было на этом дереве тебе повеситься. Это ли плод духовный? Далее перейдем к третьему плоду – миру, имеешь ли ты его. Но и этого у тебя нет, ибо ты ни с кем в жизни не мирствовал и сам в себе не имел мира, ибо непрестанно бродил с места на место, а это было все от твоего немирствия с другими, и даже позволил себе в церкви с Митрофаном подраться. Где же тут мир и долготерпение? Также и воздержания ты не имеешь, потому что хотя ты шесть дней в неделе и воздерживаешься от разрешения, но, пришедши в монастырь, ты часто объедаешься до тошноты, что совершенно не согласуется с законом воздержания. Итак, твои видения, оказывается, не принесли тебе духовных плодов, а потому должны быть ложными».

При этих словах у отца Тихона глаза заблестели и губы задрожали и он, обратившись назад, взялся за дверь, чтобы уйти. Духовник заметил в нем такую резкую перемену к отчаянию и сам сробел. Остановил его и запер дверь и начал его ободрять и утешать, ибо духовнику представилась страшная мысль: как бы он от отчаяния не бросился с балкона и не убился бы. «Послушай, отец Тихон, – сказал ему духовник, – все, что я тебе высказал и объяснил, – не для того, чтобы тебя смутить и расстроить, но чтобы тебя вразумить и отвести от этого неправильного делания, поэтому ты не отчаивайся, ибо ты ошибся по неведению, что и со святыми случалось. Итак, если хочешь одним разом покончить с прелестию, то теперь же отрекись от нее и дай обещание впредь не принимать никаких видений, и я прочитаю тебе разрешительную молитву и все твои эти прелести прощу тебе во имя Божие». Тот смирился и на это согласился. Духовник прочитал ему молитву, и отец Тихон после бывшего волнения успокоился и стал гораздо мирнее. Потом духовник посоветовал ему уменьшить правило, чрез которое враг привел его в гордое самообольщение и помутил его. От сего времени назначил ему исполнять канон схимнический и вместо 1000 земных поклонов полагать только 100. Тот от этого пришел в ужас и стал просить, дабы дано было ему исполнять прежний канон, говоря: «Я не могу делать менее или уж, нечего делать, соглашаюсь на 500 поклонов, а на 100 и усердия не явится – только уныние будет давить». Но духовник настоял для опыта хотя на два месяца полагать поклонов земных ежедневно по 100 и поясных по 12 четок. Тот хотя и нехотя, но согласился.

По прошествии двух месяцев отец Тихон пришел к духовнику, который спросил его, как он провел эти два месяца, беспокоили ли еще его мечтания и разные прежние явления и как он свое правило исполнял. Тот отвечал, что ничего не было, все успокоилось: «Я во все это время был мирен, потому что не желал ничего принимать. А канон твой я вовсе не мог исполнять, многократно принуждал себя к нему, но никак не мог и половины его исполнить, совсем и силы, и усердия нет. Положу до 30 поклонов, весь утомлюсь, распотею и повалюсь на кровать. Бывало, положу за один раз 1000 земных поклонов без утомления и с великою радостию, а теперь и 30 поклонов не могу положить». Духовник заметил ему: «Это-то самое и надобно было нам испытать, чтобы видеть разницу действия послушания и своеволия. Теперь ты и сам ясно видишь, как враг препятствует всякому делу, исполняемому по послушанию, и как, напротив, помогает всякому делу, исполняемому по его внушению, самовольно и самочинно. А потому и малое дело, творимое по благословению, велико есть пред Богом, и, напротив, хотя и великое дело делает монах с гордостию, без благословения духовного своего отца, ничтожно оно есть пред Богом». Потом духовник посоветовал ему оставить уединение и перейти в монастырь, что тот и исполнил.

В монастыре он пожил несколько лет спокойно, послушание его было читать неусыпаемую Псалтирь. Но долговременная привычка к бродяжничеству и самовольной жизни всегда тянула его из монастыря. Также и привычку к принятию мечтаний он не оставил совершенно, хотя и открывал оные духовнику, что, впрочем, помогло ему много. Года за два до смерти он вышел из монастыря и поселился на Крумице, но, когда заболел, сказал другим, что «духовник дал мне заповедь, чтобы я умер в обители». И он прибыл в монастырь, поболел и с миром скончался.

Повесть о старце Иоакиме, желавшем не по воле Божией пойти в пустыню

Всем известный старец иеросхимонах Иоаким пришел в монастырь молодым, родом он был Воронежской губернии Задонского уезда, крестьянин помещика Сенявина, у которого он был писарем и несколько лет жил при нем в Санкт-Петербурге.

Помещик его, Лев Григорьевич Сенявин, в это время служил в Министерстве иностранных дел и был в Азиатском департаменте директором. У него Иаков испросил позволения посетить святые места, побывал в Иерусалиме и на обратном пути заехал на святой Афон. Ему очень здесь понравилось, и он был принят в наш монастырь с условием, что напишет письмо к помещику о желании своем остаться на Афоне, чтобы помещик уволил его. К этому письму монастырь от себя приложил свидетельство о принятии его в обитель. Чрез два месяца прислано было ему от помещика увольнение в монашество и 100 рублей денег. Радость Иакову была великая.

Послушание дано было писарское и помогать в церкви на клиросе, грамота у него была хорошая.

По прошествии трех лет его постригли в мантию и наименовали Иоакимом, а скоро произвели его в иеромонахи. Служил он хорошо и ежедневно очень усердно занимался писанием. Вся братия утешалась его благоговением и тихим нравом, как во плоти Ангела. Но враг попущением Божиим нашел средство искусить его.

По прошествии нескольких лет примерного святого жития он вдруг пожелал оставить обитель и удалиться в уединение, к чему он вовсе не был способен, потому что сложения был слабого, и сам себе послужить не мог, и рукоделия не знал никакого, и не был к тому приготовлен.

Сначала объявил он свое желание духовнику смиренно, как бы испрашивая его совета и благословения. Духовник сказал ему, что эта мысль не Божия, а вражия, дабы под благовидным предлогом смутить его и расстроить доброе его житие, поэтому советовал ему не принимать этого желания. Но он не оставил своего желания, стал смущаться и часто докучать духовнику, чтобы тот отпустил его, вследствие чего он стал на все роптать: на греков, на трапезу, на молву, порицать отсечение воли и в трапезе стал делать беспорядки. Если геронда в трапезе начнет говорить братии слово, то он тотчас выбежит вон. Духовник увещевал его день и ночь со всею кротостию и долготерпением, ибо очень любил его. Но он, жалкий, не внимал ему и вовсе не слушал его и тем весьма отяготил его. Ибо духовник, имея его как первого своего помощника и по службе и по писанию, не мог и подумать, чтобы выпустить его из обители, притом понимая, что это одно вражие искушение, которое должно скоро пройти. Но, к несчастию, оно продлилось более трех лет.

Духовник просил духовных своих друзей, и пустынников, и безмолвников, чтобы они помолились о нем. Однажды один из безмолвников пришел к духовнику и открыл ему, что ему в молитве было извещение об отце Иоакиме: было сказано, чтобы духовник сказал Иоакиму, что один из безмолвников приходил к нему и сказал, что ему в молитве Бог открыл о Иоакиме, что нет воли Божией ему оставлять обитель и удаляться в уединение. Пусть смирится и оставит свою волю и более не отягощает духовника и братию, а если он не послушает, то Бог положит его на одре на многие годы, и тогда он во всем раскается.

Духовник призвал Иоакима и сказал ему все слышанное от пустынника, но тот не внял сему угрожению Божию, да, кажется, и не поверил, потому что после этого он еще более стал смущаться и других соблазнять. Старцы не знали, как его унять и успокоить, вся братия очень удивлялась такой резкой перемене его жизни.

Однажды к святой Пасхе прибыли с Дуная поклонники, между ними был один мирской русский поп, о котором знали, что он хорошо лечит французскую болезнь. Узнавши об этом, отец Иоаким приходит к духовнику и говорит: «Отче, я узнал, что с Дуная прибыл сюда священник русский, который может лечить венерическую болезнь, благослови взять мне у него лекарства и лечиться». Духовник посмотрев на него, рассмеялся и сказал ему: «Ты, отец Иоаким, кажется, впал в ипохондрию. Для чего тебе лечиться, какая у тебя венерическая болезнь и откуда она взялась? Ибо ты девственник, жен не познал и в роду твоем этой болезни не было». «Да я, – сказал он, – когда жил в Петербурге у помещика, тогда часто обедал у управляющего камердинера, а его жена была в болезни французской, и я думаю, что, должно быть, от них заразился, и теперь чувствую в носу моем боль и думаю, что это венерическая болезнь, а потому прошу благословения полечиться». Духовник отвечал ему: «На такое опасное дело я не дам тебе моего благословения, потому что эти знахари лечат такие болезни всегда ядами. И ты легко можешь по неопытности своей отравиться, а тогда всю причину припишешь мне. А я хорошо знаю, что у тебя нет этой болезни, но ты по внушению вражию сам себе приписываешь ее и если не послушаешь меня, то впадешь в тяжкое искушение и много пострадаешь». Отец Иоаким этим остался недоволен, стал роптать на духовника и жаловаться братиям, что духовник не желает ему добра, не позволяет ему лечиться. Старцы стали просить духовника, чтобы он позволил ему лечиться от дурной болезни, а за последствия чтобы он сам отвечал. Духовник призвал его и при старейших братиях дал ему благословение лечиться ядами, с тем чтобы за последствия себя обвинял, а не других. Таким образом, он не принял ничьего совета, но с упорным и дерзким самоуверением начал лечиться.

По прошествии пяти дней духовнику дают знать, что отец Иоаким умирает. «Верно, улечился», – сказал духовник и пошел посмотреть его. Придя в его келлию, нашел его лежащим в великом жаре и расслаблении. «Что, отец Иоаким, верно улечился?» – сказал ему духовник. «Улечился, батюшка, – пропищал он. – Простите, что я вас не послушал». «То-то и есть, а если бы ты послушал меня, избавился бы от этой беды и своевольной смерти». И затем духовник приказал доктору поспешить сделать ему возможную помощь.

В продолжение недели помогали ему всеми средствами и хлопотали около него день и ночь и тем помогли ему так, что он начал ходить. Духовник велел после этого, чтобы он более не лечился этим лекарством, и он обещал. Но по прошествии одной недели опять говорят духовнику, что отец Иоаким опять умирает. Духовник поспешил пойти к нему в келлию и нашел его еще в [более] худшем противу прежнего состоянии, с удивлением спросил его, что это такое значит, от чего это еще повторилось? Он ответил, что ему пришла мысль, что он недолечился потому, что не все предписанное лекарство выпил, поэтому решился допить оставшееся лекарство – сулему. «И вот теперь уже не могу двинуть ни руками, ни ногами». После этого происшествия уже никакие лекарства не помогали ему, и его вовсе оставили лечить. Только духовник приставил одного старца прислуживать ему, ибо он не владел своими членами, с боку на бок не мог перевернуться, даже ложки не мог держать. В таком злострадательном состоянии он находился до трех лет, потом мало-помалу стал сидеть и сам есть и даже понемногу ходить, держась за стену, в это время он представлял собой уже жалкое зрелище, особенно для тех, которые прежде знали его бывшим в славе.

В таком параличном состоянии он прожил много лет, многократно духовник пытался склонить его ко вниманию и молитве, говоря ему: «Вот то, что ты против воли Божией домогался приобрести, теперь это дано тебе от Бога: и пустыня, и безмолвие – понуждай себя к духовным трудам». И молитвы Иисусовой он не держал потому, что она «уходила из него под мышку».

Однажды духовник напомнил ему о предсказании ему его наказания. Отец Иоаким сказал, что не помнит этого. Роптал он на свою жизнь и на Бога, что держит его в этой жизни. Поскольку он не понуждал себя к приобретению даров Святого Духа, потому не стяжал плодов духовных. Вследствие сего он постоянно скучал и отягощался своею жизнию и всегда желал смерти, которая долго не приходила к нему. Впрочем, он умер очень тихо и спокойно, оставив братии примерный урок строгого вразумления Божия за непокорность отцу своему духовному.

Повесть о брате, пострадавшем от бесчинного занятия Иисусовой молитвою

Известный брат Герасим (Гавриил) прибыл в обитель нашу молодым, около 20 лет. Знал нотное пение, читал и писал хорошо, нрав имел тихий и учтивый. Послушание исполнял старательно. Братство смотрело на него как на образцового молодого монаха. Таким образом он прожил лет десять, всеми был любим и уважаем, потом он начал развращаться. Из смиренного начал делаться гордым, презорливым, стал подозревать уставщиков, что они ненавидят его и мысленно плюют на него и топчут его ногами. А далее начал делать разные гримасы, и все начали удивляться его перемене.

Духовник призвал его и спросил, отчего в нем произошла такая перемена? Он отвечал, что его презирают и обижают, «а ты, отец духовник, не защищаешь меня, я и на тебя за это недоволен». «Да я и не вижу, чтоб кто-либо обижал тебя. Напротив, все тебя любят и уважают, – сказал ему духовник. – Вот недавно и я утешил тебя большим утешением, сделал тебя иеродиаконом». «Да, я и за это скорблю на тебя, – сказал он, – что ты пришедших после меня в монастырь и бездарных сделал диаконами и попами, а я ведь здесь первый певчий, и мною пренебрегли». «Нет, твоего возношения другая причина, – сказал ему духовник, – ибо ты столько лет прожил добродетельно и не трубил пред собою. А должна быть этому другая [тайная] причина, которая привела тебя в ипохондрию. Скажи мне откровенно, каким образом ты занимаешься молитвою в твоей келлии?» Тот отвечал: «Я каждый вечер творю Иисусову молитву, лежа на постели». «Давно так делаешь?» – «Давно». «Что ж, бывает ли от этого делания какое-либо утешение?» – спросил его духовник. «Да, бывает радость», – отвечал он. «А откуда эта радость начинается, сверху или снизу?» – спросил духовник. «Снизу, от ног, – отвечал он. – Сперва как мурашки ползут от ног кверху, и, когда дойдет до сердца, тогда сердце забьется сладкою радостию». «При этом бывает ли телесное востание и истечение?» – спросил его духовник. «Да, бывает, – отвечал он, – но я этого не считаю за грех, потому что я держу Иисусову молитву». На это сказал ему духовник: «Вот, брат, за твою откровенность Бог показал нам причину, которая совратила тебя на путь прелести. Это делание твое душевредное, оставь его. Ты пострадал от бессоветия и скрытности. Тебе следовало всю твою деятельность открывать духовнику и вопрошать его во всем, а ты надеялся на себя и пал падением дивным, как Писание говорит. Отселе не делай так».

И он обещался оставить этот прелестный образ молитвы. Но увы и горе! Долговременный навык паки привлек его к тому же сладострастному делу и еще более до того, что он уже стал беззаконное дело считать любовию Божиею и ближних. Вышел из обители, побродил по России и возвратился было назад. Но не захотел покаяться и оставить плотоугодие, закоренелые свои привычки и ушел тайно опять в Россию.

Что с ним будет? Бог весть! Впрочем, Священное Писание говорит, что пути мужа исправляются от Господа (ср.: Пс. 36, 23; Притч. 20, 24).

Повесть о молодом монахе, пошедшем в пустыню по своеволию, против запрещения духовного отца

Один молодой монах, начитавшись много отеческих писаний об уединении и безмолвии, возымел глупую ревность оставить общежитие и удалиться в пустыню, нимало не приготовившись к тому. Духовник не советовал ему прежде времени дерзать на такое опасное житие, но сперва в общежитии обучиться побеждать страсти и помыслы и потом, вооружившись благословением старческим, пойти в пустыню, придерживаясь во всем совета своего путеводителя. Но он не принял совета старческого и постоянно докучал старцу, чтобы он отпустил его. И старец, видя его непреклонное желание на житие своевольное и отяготившись его докучливостию, принужден был дать ему позволение для опыта идти в пустыню и в предостережение сказал ему, что таковым предерзким отшельникам Бог не помогает, а еще иногда попускает им падать в блуд, дабы вразумить их в своей гордости и возвратить в свою обитель для покаяния, что и случилось с этим самонадеянным отшельником.

Оставив обитель, монах удалился в пустыню, радуясь, что избавился от монастыря и послушания, и вот начал поживать, как хотел, самочинно, прохаживаясь-прогуливаясь под тенью ветвистых дерев. Сначала приятна, и весела, и духовна показалась ему такая жизнь, и он был в восхищении такою жизнию, что своим опытом нашел жизнь богоугодную и спокойную, и стал помыслом осуждать духовника, что тот неопытный человек и наговорил ему про эту жизнь много лжи, чего на самом деле нет. И подобных помыслов он много принимал противу духовника своего.

Таким образом он провел в пустыне месяца три. Однажды после обеда прогуливаясь по лесу, он незаметно увлекся принятием блудных мыслей, начал ими услаждаться и до того разжегся ими, что помрачился до исступления, ибо, увидав на дороге лежащую большую мертвую змею, взял ее и сделал с нею блуд. Потом он пришел в себя и ужаснулся своему падению. После сего он возвратился в монастырь, сознав свою вину, и принес покаяние.

Отец Ефрем в прелести

Старец Ефрем, донской уроженец, прибыл в нашу обитель совершеннолетним, а так как он в мире имел свое судно и знал по морской части, то ему и поручено было монастырское судно в управление, где он и трудился усердно несколько лет. И, как монах внимательный, принявший образ покаяния, он усердно молился Богу о оставлении соделанных в мире грехов его. Находясь в таком настроении духа, он незаметно принял внушение от врага узнать, прощены ли от Бога ему грехи или нет? Вследствие чего он увлекся пожеланием видеть какое-либо знамение во уверение отпущения грехов его, но не счел нужным сперва посоветоваться об этом важном деле с духовным отцом своим. Принявши от врага такое гордое самонадеянное внушение, он стал усердно молиться об этом, враг же подготовил его к принятию прелести, хитро обманув его таким манером.

Однажды ночью отец Ефрем в своей келлии молился усердно со слезами о прощении грехов, тогда вдруг внезапно с неба осиял его светозарный луч прямо в лицо, а мысль внушила ему: «Вот это пришел к тебе Дух Святой, поклонись ему!» Отец Ефрем не смирился, а потому не познал бесовского обмана. Вместо того чтобы сказать: «Я недостоин этого, не приму», он стоял в изумлении, а между тем какая-то сила нагнула его поклониться до земли. В это время мгновенно луч светлый вошел внутрь него и стал ходить внутри, взволновав его бесовскими радостями и щекотанием, а он, жалкий, рад сделался, что в него вселился Святой Дух! Но, когда этот дух спустился в тайные его уды и произвел там мятеж, и блудное похотение, и услаждение, тогда наш старец усумнился и устрашился сего, немедля прибежал к духовнику и рассказал ему все случившееся.

Духовник очень удивился такой грубой его ошибке, потому что знал хорошо этого старца, знал, что он читал отеческие книги и должен был знать хорошо о разных прелестях, особенно о том, что монах не должен желать никакого видения, считая себя недостойным, как пишет преподобный Петр Дамаскин. Монаху нужно только пожелать видеть видение – и он тотчас попадет в область прелести, ибо, считая себя достойным видеть видение, он этим дерзает поставить себя на точку гордости, и за это попускается ему от Бога посрамление, а иногда и горькое злострадание.

Подобное случилось и с отцом Ефремом: он хотя и скоро познал свою прелесть, и отрекся от нее, и стал всеми силами ей противодействовать, но много пострадал после того, ибо бес, войдя внутрь, долго не выходил из него, и отцы принуждены были отчитывать его. Хотя он теперь и успокоился, и послушание исполняет, и уже прошло более десяти лет, но и до сего времени он еще страдает возмущением от беса, особенно при исходе месяца.

Пример хорош для тех, которые пренебрегают заповедию Духа Святого, который сказал: С советом вся творите, во многом совете есть спасение (Сир. 32, 21; Притч. И, 14). Это не значит, чтобы советоваться со многими, как говорит святой Дорофей, но с одним советником, да о многом или обо всем советоваться, а не то что одно открыть, а другое умолчать или утаить. Как и святой Григорий Синаит говорит, что духовному отцу надобно говорить все что есть, не прибавляя и не убавляя.

Повесть об иеромонахе Августине, пострадавшем за несохранение епитимии

Иеромонах Августин был из Вологодской губернии, из духовного звания. В мире был он священник и вскоре овдовел. Оставив мир, он поступил в Сергиеву лавру и принял монашество. Потом он прибыл на Афон, был принят в нашу обитель на жительство, и после исповеди ему дана была духовником епитимия – некоторое время не пить вина, что он и исполнял строго. Но враг ухитрился попущением Божиим сделать ему в этом деле препятствие и искусил его таким образом.

Однажды он пришел к духовнику и говорит ему: «Отче, что-то мне стало скучно. Я узнал, что наше судно отправляется на Крумицу, благослови мне поехать туда для прогулки». Духовник на это ответил ему: «Тебе нельзя ехать туда, потому что ты имеешь епитимию, а на прогулке ты не сможешь сохранить ее». Но он стал упрашивать и уверять духовника, что он и на прогулке сохранит свою епитимию и вовсе не будет пить вина. Духовник напротив убеждал его, говоря, что это есть искушение от врага и что лучше не ездить, а то как бы не случилось какое-либо искушение, что после и поправить трудно будет. Но он настоял на своем, и духовник принужден был дать ему позволение ехать туда.

Дорогою, когда он с отцами обедал вместе, по обычаю стали пить вино и ему предложили выпить. А он или не вспомнил о епитимии, или постыдился отцов – стал пить вино наравне с ними и выпил довольно. К вечеру судно пристало к берегу, к Крумице. Братия суетились, выходили на берег, а он, опершись на борт, смотрел в воду, и в это время помысл говорил ему: «Прыгни в воду, покупайся или нырни ко дну». А другой помысл говорил: «Утопись лучше». Он, испугавшись таких мыслей, поспешил выйти на берег. Тут ему другие предложили покупаться, он согласился и пошел с ними купаться, зашел в глубину и начал утопать. С корабля отцы, увидав, что он утопает, поспешили к нему на помощь и вытащили его на берег уже захлебнувшимся водою и без чувств. Долго откачивали его, потом стало рвать его водою и начал он приходить в чувство. В это время в нем проявилось беснование, бес говорил в нем, что он уже 25 лет владеет им, что он ему принадлежит. Потом отцы связали его, отнесли в келлию и затворили, а сами пошли ужинать. Не прошло и четверти часа, смотрят – он, развязавшись, бежит рысью к морю топиться. Братия догнали его и воротили, опять связали и уже караулили его всю ночь. В это время он все бранил духовника.

Утром он пришел в себя. Братия с ужасом стали его спрашивать: «Что это с тобою сделалось, отец Августин?» Он все рассказал им подробно, что видел и слышал, и всех привел в ужас и содрогание своим повествованием. «Простите меня, святые отцы, что беспокоил вас своим искушением, это последовало оттого, что я не послушал советов духовника, который не советовал мне ехать на Крумицу, и я против его воли дерзнул понадеяться на себя. И вот от этого преслушания какой плод я пожал! Когда судно пристало к берегу, у меня в голове начали рождаться глупые мысли такие: “Прыгни в море и покупайся, хорошо окунуться в воду или утонуть”. От этих мыслей я смутился и поспешил выйти на берег. Там один пригласил меня покупаться, и я согласился. А как я утопал, того уже не знаю, но помню, что явились мне два арапа черных и стали меня топить. Я противился, а они усиливались погрузить меня в воду, чтобы совсем утопить, но не могли, и один сказал другому: “Что это значит, что мы не можем утопить его?” Другой отвечал: “Да вот то, что висит на шее у него, оно мешает”. С этого времени я уже не помню, как меня вытащили из моря, как откачали и как я кричал и все бранил духовника. А когда меня связали и затворили в келлии, то помню, что вошли ко мне два черных человека и говорят друг другу: “Видишь ли, какие окаянные, немилостивые монахи! Связали его”. Потом они развязали меня и сказали мне: “Теперь ты развязан, беги скорей к морю и утопись”. Я, вскочив, побежал рысью к морю, но отцы, увидав меня, догнали и вернули назад. В эту ночь ко мне пришли два огненных беса с огненными палками в руках и начали меня бить. Я стал кричать: “Бьют меня, больно!” Отцы, караулившие меня, не видя ничего, спрашивали: “Кто тебя бьет?” Я им отвечал, что вот бьют меня какие-то огненные люди, и так ужасно больно! Уж до смерти не забуду этого лютого битья и какие они страшные».

Когда он возвратился в обитель, то сам рассказал духовнику обо всем случившемся и потом с гневом выговорил духовнику: «Все это наделала твоя проклятая епитимия». После этого он удалился на жительство за Афон и прожил там несколько лет. Однажды духовник спросил у него: «Как ты поживаешь в пустыне? Ибо ты прежде боялся бесов, а теперь как ты там с ними поживаешь?» Он отвечал: «Когда я жил у вас, то очень боялся бесов, но когда поколотили они меня, с тех пор я уже более не боюсь их». Пожив на Керасях и не обретя там покоя, он опять возвратился в обитель и поселился на Крумице, где прожил много лет. Наконец, заболевши, он прибыл в обитель и, проболев с полгода, с должным напутствием христианским преставился в вечность.

События перед кончиной монаха Клавдия

Монах Клавдий был родом Херсонской губернии, Николаевского уезда, сын православного крестьянина, в мире назывался Кодрат Иванович Мошков. Будучи 20 лет, просился у родителей на монашество, на что получил от них благословение, отправился в Иерусалим в 1864 году и прожил там при Русской миссии три года, исправляя в церкви миссии должность псаломщика. Отяготившись тамошнею молвою, он оставил Иерусалим и отправился на Афон, где и определился в Русский святого Пантелеймона монастырь, в котором проходил разные послушания: был архондаричным, пел на клиросе, потом писал синодики, потом послан был в Константинополь, где находился при подворье. По испытании на послушаниях, которые он проходил хорошо и безукоризненно, он был до отъезда в Константинополь Великим постом 1871 года пострижен в мантию и наречен Клавдием. Из Константинополя в конце 1873 года он был переведен в монастырь, где по-прежнему начал по благословению старцев ходить на клирос, на коем был помощником уставщика, а в свободное от богослужений время продолжал вписывать в синодики имена для поминовения. Таким образом он жил тихо и спокойно, продолжая исполнять монастырские послушания, возложенные на него, до начала 1876 года, в начале же того года он впал в большое искушение от бессоветия и сокрытия своих помыслов, и это произошло таким образом.

На 25 января 1876 года совершалось в обители всенощное бдение, которое в сей день совершается ради памяти святителя Григория

Богослова, на котором прилагается служба Пресвятой Богородице ради в сей же день празднуемой чудотворной Ее иконы «Утоли моя печали». Во время этого бдения, когда на вечерне на стиховне пели стихиры Божией Матери, певчие, по обычаю, стояли посреди церкви, сзади певчих стояли поклонники, из числа коих один был бесноватый, который внезапно вскрикнул так сильно, что многих в церкви стоявших перепугал, а отец Клавдий, как после он сам говорил, от испуга чуть не упал. Этот испуг так его озадачил, что он несколько времени и в келлии своей не находил покоя. В это время он задал себе такой вопрос: «Если я так сильно испугался крика беснующегося человека, то что со мною будет во время часа смертного, когда представятся бесчисленнейшие, безобразнейшие, озлобленные духи и будут вопить и кричать?»

Подобные мысли заставили его проследить свою жизнь, что он и начал делать и плакать горько о грехах своих. Это продолжалось с ним две недели. Он беспрестанно плакал, потом он начал понемногу успокаиваться, и в это же время он начал замечать, что какой-то помысл ясно и отчетливо начал им распоряжаться: как молиться и что читать.

Однажды он пришел к духовнику и спросил его об этом помысле, какой это помысл, от Бога или не от Бога, и можно ли его слушать или не должно? Духовник ему ответил, что это бывает и от Бога, и от врага и что надобно строго следить и обо всем открывать духовнику, потому что и прелесть если вначале кого прельщает, то всегда с доброй стороны и так тонко и так запутанно, что неопытному никак невозможно сего разрешить и понять.

После сего помысл ему внушал, что он достоин священства и вскоре будет рукоположен во иеромонахи. Недели чрез две он был назначен в Константинополь на послушание, но он поверил сему помыслу и всеми силами старался остаться в обители. Ему было сказано о послушании в субботу, 13 марта, а в ночь на 14-е приходил пароход, и он отговорился тем, что поздно сказано и что не успел собраться, и старцы благословили остаться до другого парохода, не подозревая его умысла.

На другой день, с 14 на 15 марта, уже поздно, пред полночью, отец Клавдий внезапно прибежал в келлию отца игумена, которому он открыл, что он так напуган в келлии страшилищами, что от испуга и волнения чувствует сильное стеснение в груди, о чем прибежал сказать, и притом просил облещи его в великую схиму. Отец игумен его успокоил и приставил к нему людей, и по благословению отца игумена отец Клавдий провел эту ночь в архондарике при людях и освещении, лечь на постель не мог, а просидел в качающемся стуле, сделанном для больных.

На другой день отец игумен передал отцу духовнику об этом деле, духовник позвал к себе отца Клавдия и говорит ему: «Ты жаловался на страхования, но причины не открыл. Что тебя перепугало? Ты обо всем должен подробно рассказать, а иначе погибнешь». Тогда он раскрыл подробно все с ним случившееся и так объяснил, что «когда я начал доверять тому помыслу, который начал мною повелевать, то он мало-помалу начал приказывать мне дела сомнительные, например, [сначала] заставлял Богу молиться, потом приказывал ходить по келлии, а потом приказывал прыгать с пением тропаря Богоотец убо Давид²¹⁷ . Я, усумнившись, спросил его, для чего это требуется. Помысл отвечал мне, что “это требуется для показания твоего послушания, после этого ты получишь великие дары от Бога”. Я ему говорил, что сомневаюсь в этом, мне совесть говорит пойти спросить духовника. На это мне отвечено, что, “когда Сам Бог тобою распоряжается, в таком случае духовник тебе не нужен, и что для утверждения тебя, чтобы не сомневался в том, что это от Бога, тебе будут показаны знамения и чудеса. Вот смотри на эту стену, ее сейчас не будет”. Я смотрю – стены нет. “Смотри на потолок, его не будет”. Я смотрю – потолка нет. “Смотри на помост, все доски будут двигаться”. Я смотрю на помост – все доски ходят. Мне потом говорит помысл: “Теперь ты не должен сомневаться, стань и молись пред иконою Божией Матери”. И я, когда стал молиться, вдруг вижу: около иконы явилось небольшое розовое пятно, которое вскоре образовалось в букет цветов, и по всей келлии разлилось благоухание, а от иконы показались светлые лучи, которые прямо мне освещают лицо, а помысл мне и говорит: “Глотай, глотай, это дары Божии”. И я глотал их. Потом говорит помысл: “Приложись к иконе”. И когда я приложился к иконе, то из иконы вылезла рука благословляющая²¹⁸.

Я, пришедши в великий страх и ужас, выскочил из келлии и побежал к отцу игумену».

Духовник спросил его: «Для чего ты пожелал видеть эти видения, когда знаешь, что они запрещены и что они душепагубны? Притом же тебе сказано, чтобы ты все открывал подробно и о добром и о худом». На это он сказал: «Необыкновенное желание приблизиться к Богу и получить извещение о получении надежды на спасение. Но теперь я уже сознаю свою ошибку и начал бояться, как бы мне не погибнуть, за то что я бесов слушал и им кланялся». Духовник на это сказал так: «Если ты вполне сознаешь свою ошибку, и считаешь все это за прелесть, и от всего отрицаешься, и в этом каешься, то ты получишь прощение от Бога». Потом духовник ему сказал, чтобы он ничему этому не верил и подобных вещей не принимал, но обо всем бы спрашивал, а если что случится, то чтобы открывал, и для успокоения его прочитал разрешительную молитву и отпустил его.

С этого времени отец Клавдий совершенно успокоился, но стеснение в груди не прекращалось, а усиливалось, поэтому он был перемещен в больницу, где пролежал неделю, часто причащался Святых Таин и мирно скончался 23 марта 1876 года вечером.

Напоминание православным христианам о повиновении властям, выписанное из Священного Писания

С недавних времен в православном отечестве нашем России начали появляться люди, зараженные западным неверием, не уважающие православной отеческой своей веры, отъявленные безбожники, не признающие бытия Божия, предтечи антихриста, которые тайно обходят города, селения, заводы и фабрики и стараются распространять пагубное свое учение, направленное против святого Евангелия и всех законов – Божиих, царских и гражданских. Они хотят истребить и саму веру христианскую, все священное на земле, всякую власть – духовную и гражданскую, даже дерзают посягать и на священную власть царскую, на помазанника Божия. Такое адское учение они стараются распространять тайно между простым народом, для этого сочиняют свои книжки, в которых пишут все против Бога, Его святого Евангелия, против царей и против всех властей, и эти свои душепагубные книжки без денег раздают тайно простому народу, надеясь таким лукавым образом успеть в своем безбожном деле. Но мы, православные братие, веруем и надеемся, что отечески пекущийся о нас Промысл Божий не попустит этим злодеям успеть в своем бесчеловечном тайном замысле, ибо правительство уже узнало о злоумышлениях сих злых людей и, как известно, приняло против сего свои строгие меры и всех оповестило о сем. Также и русские газеты единодушно от лица всего отечества нашего прогремели грозными проклятиями этим извергам рода человеческого, которые прикрывают свое нечестивое учение лестью, ложью и обманом и обещают своим последователям какое-то мнимое блаженное равенство, чего и на небе нет, ибо и там чин чину повинуется и первый ангел, дерзнувший равняться с Богом, за то был свержен с неба в преисподнюю. Впрочем, православные братие, узнавши о таком злом намерении этих слуг диавола, мы не должны смотреть на них равнодушно, но, вооруживши себя христианскою отеческою нашею верою и любовию к отечеству, должны общими нашими силами стараться истребить это ужасное зло в начале его зародыша, как и Священное Писание повелевает. Измите, – говорит, – злаго от вас самех (1Кор. 5, 13). Наше дело не принимать к себе таковых проклятых безбожников, не слушать их диавольского учения, не брать у них и не читать беззаконных их книг, но предавать их самих начальству, как предтечей антихристовых.

Господь наш Иисус Христос в Своем Евангелии предсказал о появлении в последнее время таковых душепагубных обманщиков, извергов рода человеческого и в предосторожность верующим говорил, что в последнее время многие явятся лжехристы и лжепророцы, но не имейте к ним веры (см.: Мф. 24, 24–26). Святой апостол Петр во Втором послании своем ясно пророчествовал о лживых безбожных учителях, написав так: Быша же и лживии пророцы в людех, якоже и в вас будут лживии учители, иже внесут ереси погибели, и, искупльшаго их Владыки отметающеся, приводяще себе скору погибель. И мнози последствуют их нечистотам, ихже ради путь истинный похулится. И в преумножении льстивых словес вас уловят; ихже суд искони не коснит, и погибель их не дремлет. Аще бо Бог ангелов согрешивших не пощаде, но, пленицами мрака связав, предаде на суд мучимых блюсти; и перваго мира не пощаде, но осмаго Ноа, правды проповедника, сохрани, потоп миру нечествовавших наведе; и грады Содомския и Гоморрския сжег, разорением осуди, образ хотящим нечествовати положив; и праведнаго Лота обидима от беззаконных в нечистоте сожития избави, видением бо и слухом праведный, живый в них, день от дне душу праведну беззаконными делы мучаше.

Весть Господь благочестивым от напасти избавляти, неправедники же на день судный мучимы блюсти, наипаче же во след плотския похоти сквернения ходящая и о господстве нерадящия, продерзателе, себе угодницы, славы не трепещут хуляще, идеже Ангели, крепостию и силою больши суще, не терпят на ся от Господа укоризнен суд. Сии же, яко скоти животни естеством бывше в погибель и тлю, в нихже не разумеют хуляще, во истлении своем истлеют; приемлюще мзду неправедну, сласть мняще вседневное насыщение, сквернители и порочницы, питающеся лестьми своими, ядуще с вами, очи имуще исполнь блудодеяния и непрестаемаго греха, прельщающе души неутверждены, сердце научено лихоимству имуще, клятвы чада; оставльше правый путь, заблудиша, последовавше пути Валаама Восорова, иже мзду неправедну возлюби, обличение же име своего беззакония; подъяремник безгласен, человеческим гласом провещаешь, возбрани пророка безумие. Сии суть источницы безводни, облацы и мглы от ветр преносими, имже мрак темный вовеки блюдется. Прегордая бо суеты вещающе, прельщают в скверны плотския похоти, отбегающих всячески от них живущих во льсти. Свободу им обещавающе, сами раби суще тления, имже бо кто побежден бывает, сему и работен есть. Аще бо отбегше скверн мира в разум Господа и Спаса нашего Иисуса Христа, сими же паки сплетшеся побеждаеми бывают, Быша им последняя горша первых. Лучше бо бе им не познати пути правды, нежели познавшим возвратитися вспять от преданным им святыя заповеди. Случися бо им истинная притча: пес возвращься на свою блевотину, и свиния, омывшися, в кал тинный.

Сие уже, возлюбленнии, второе вам пишу послание, в нихже возбуждаю воспоминанием ваш чистый смысл, помянути прежде реченныя глаголы от святых пророк и апостол ваших заповедь Господа и Спаса. Сие прежде ведяще, яко приидут в последним дни ругателе, по своих похотех ходяще и глаголюще: где есть обетования пришествия Его? Отнележе бо отцы успоша, вся тако пребывают от начала создания. Таится бо им, сие хотящим, яко небеса беша исперва и земля от воды и водою составлена Божиим словом. Темже тогдашний мир, водою потоплен быв, погибе. А нынешняя небеса и земля темже словом сокровена суть, огню блюдома на день суда и погибели нечестивых человек. Едино же сие да не утаится вас, возлюбленнии, яко един день пред Господем, яко тысяща лет, и тысяща лет, яко день един. Не коснит Господь обетования, якоже неции коснение мнят, но долготерпит на нас, не хотя, да кто погибнет, но да вси в покаяние приидут. Приидет же день Господень, яко тать в нощи, в оньже небеса убо с шумом мимо идут, стихии же сжигаемы разорятся, земля же и яже на ней дела сгорят. Сим убо всем разоряемым, кацем подобает быти вам во святых пребываниих и благочестиих, чающим и скорее быти желающим пришествия Божияго дне, егоже ради небеса жегома разорятся и стихии опаляеми растаются? Нова же небесе и новы земли, по обетованию Его, чаем, в нихже правда живет. Темже, возлюбленнии, сих чающе, потщитеся нескверни и непорочни тому обрестися в мире и Господа нашего долготерпение спасение непщуйте, якоже и возлюбленный наш брат Павел по данней ему премудрости написа вам, якоже и во всех своих посланиях, глаголя в них о сих; в нихже суть неудобь разумна некая, яже ненаучени и неутверждени развращают, якоже и прочая писания, к своей погибели им. Вы же убо, возлюбленнии, предведяще, хранитеся, да не лестию беззаконных сведени бывше, отпадете своего утверждения. Но да растете во благодати и разуме Господа нашего и Спаса Иисуса Христа, Тому слава и ныне и в день века. Аминь (2Пет. 2–3).

Так же и святой апостол Иуда написал о последних безбожниках ясно и подробно.

Возлюбленнии, всяко тщание творя писати вам о общем спасении нашем, нужду возъимех писати вам, моля подвизатися о преданней вере святым единою. Привнидоша бо неции человецы, древле предустановленнии на сие осуждение, нечестивии, Бога нашего благодать прелагающии в скверну и единаго Владыки Бога и Господа нашего Иисуса Христа отметающиися. Горе им, яко в путь Каинов поидоша, и в лесть Валаамовы мзды устремишася, и в пререкании Кореове погибоша. Сии суть в любвах ваших сквернители, с вами ядуще, без боязни себе пасуще; облацы безводни, от ветр преносими; древеса есенна безплодна, дважды умерша, искоренена; волны свирепыя моря, воспеняюще своя стыдения; звезды прелестныя, имже мрак тмы во веки блюдется. Пророчествова же и о сих седмый от Адама Енох, глаголя: се приидет Господь во тмах святых Ангел Своих, сотворити суд о всех и изобличити всех нечестивых о всех делех нечестия их, имиже нечествоваша, и о всех жестоких словесех их, яже глаголаша Нань грешницы нечестивии. Сии суть ропотницы, укорители, часть порочна, в похотех своих ходяще нечестием и законопреступлением; и уста их глаголют прегордая, чудящеся лицам пользы ради. Вы же, возлюбленнии, поми найте глаголы преждереченныя от апостол Господа нашего Иисуса Христа; зане глаголаху ван, яко в последнее время будут ругатели, по своих похотех ходяще и нечестиих. Сии суть отделяюще себе от единости веры и суть телесни, духа не имуще. Вы же, возлюбленнии, святою вашею верою назидающе себе, Духом Святым молящеся, сами себе в любви Божией соблюдайте, ждуще милости Господа нашего Иисуса Христа в жизнь вечную (Иуд. 1, 3–4, 11–21).

Святой апостол Иоанн Богослов в предостережение верующим написал так: Возлюбленнии, не всякому делу веруйте, но искушайте духи, аще от Бога суть, яко мнози лжепророцы изыдоша в мир. О сем познавайте Духа Божия и духа лестча: всяк дух, иже исповедует Иисуса Христа, во плоти пришедша, от Бога есть. И всяк дух, иже не исповедует Иисуса Христа, во плоти пришедша, от Бога несть, и сей есть антихристов (1Ин. 4, 1–3).

И во Втором послании пишет: Мнози лестцы внидоша в мир, не исповедающе Иисуса Христа, пришедша во плоти; сей есть льстец и антихрист. Аще кто приходит к вам и сего учения не приносит, не приемлите его в дом и радоватися ему не глаголите; глаголяй бо ему радоватися сообщается делом его злым (2Ин. 1, 7, 10–11).

Святой апостол Павел в Послании к колоссянам предостерегает христиан, дабы не прельщались учением людей безбожных, которые учат противу законов «Божиих и гражданских. Братие, – говорит, – блюдитесь, да никтоже вас будет прелщая философиею и тщетною лестию по преданию человеческому, по стихиям мира, а не по Христе (Кол. 2, 8). В Послании к римлянам подобное пишет: Молю же вы, братие, блюдитеся от творящих распри и раздоры, кроме учения, емуже вы научистеся, и уклонитеся от них. Таковии бо Господеви нашему Иисусу Христу не работают, но своему чреву, иже благими словесы и благословением прельщают сердца незлобивых (Рим. 16, 17 – 18).

Вот видите, братие, как ясно святые апостолы описали проповедников антихристовых. По сему описанию и мы все можем познавать оных волков, приходящих к нам в одеждах овчих, и остерегаться, не верить душепагубному их учению, вовсе противному Божественному Евангелию, которое показывает нам ясно, что Господь наш Иисус Христос, Сам будучи Царь царей и Господь господей, однако изволил на земле повиноваться властям и исполнял законы Божии и человеческие; изволил даже записаться в народную ревизию и платить подати, да и верующим в него христианам повелел воздавать кесарево кесаревы и Божия Богови (Мф. 22, 21). Этим Своим примером Он указал верующим в Него повиноваться властям земным и исполнять обязанности гражданские. Святой Иоанн, Предтеча Господень, когда вопросили его воины: «А мы что сотворим?» – отвечал им так: Никогоже обидите, ни оклеветайте и доволни будите оброки вашими (Лк. 3, 14). Вот это изречение его показывает, что служба военная угодна Богу. Святой апостол Петр молит христиан повиноваться властям, говоря: Возлюбленнии, повинитеся убо всякому человечу созданию Господа ради: аще царю, яко преобладающу, аще ли же князем, яко от него посланным во отмщение убо злодеем, в похвалу же благотворцем. Яко тако есть воля Божия, благотворящим обуздовати безумных человек невежество. Всех почитайте, братство возлюбите, Бога бойтеся, щря чтите (1Пет. 2, 13–15, 17). И святой апостол Павел повелевает повиноваться властям, говоря так: Всяка душа властем предержащим да повинуется, несть бо власть аще не от Бога, сущия же власти от Бога учинены суть. Темже противляяйся власти Божию повелению противляется, противляющиися же себе грех приемлют. Князи бо не суть боязнь добрым делом, но злым. Хощеши же ли не боятися власти? Благое твори и имети будеши похвалу от него, Божий бо слуга есть тебе во благое. Аще ли злое твориши, бойся, не бо без ума мечь носит, Божий бо слуга есть, отмститель в гнев злое творящему. Темже потреба повиноватися не токмо за гнев, но и за совесть. Сего бо ради и дани даете, служителе бо Божии суть, во истое сие пребывающе. Воздадите убо всем должная: емуже убо урок, урок, а емуже дань, дань, а емуже страх, страх, и емуже честь, честь. Ни единому же ничимже должни бывайте, точию еже любити друг друга: любяй бо друга, закон исполни. Любы искреннему зла не творит (Рим. 13, 1–8, 10).

А эти изверги рода человеческого, называемые коммунистами, напитаны диавольскою злобою против всех людей, имеющих собственность, ибо адское намерение их такое, чтобы истребить всех богатых людей, дабы сделать собственность их общественным достоянием или, лучше сказать, обратить в свою собственность. Того ради они везде стараются составлять заговоры, делать бунты и убивать начальников. В действиях своих они походят на лютых зверей или, лучше сказать, на воплощенных бесов. Ужасное бесчеловечие свое они показали всему свету на деле во время прусско-французской войны в Париже. Захвативши власть в свои руки, они на первом плане постановили уничтожить христианскую веру. Начали с духовенства: бесчеловечно убили архиепископа, за ним перебили священников, потом начали убивать начальников и богатых граждан, грабить, жечь присутственные места и царские дворцы и делали страшные злодейства, коими всю Европу привели в ужас. И если бы правительство не поспешило остановить разъяренное бешенство их победою над ними, то они погубили б всю Францию. Вот каковы эти всемирные благодетели! Они составляют скопище предтечь антихристовых и рассылают своих проповедников повсюду, чтобы возмущать народы противу всех властей, пока делая это тайно, под благовидным предлогом доброжелательства всему роду человеческому.

Но Господь в Евангелии показал нам, как познавать нам злых проповедников. От плод их, – сказал, – познаете их, ибо не может древо зло плоды добры творити (Мф. 7, 16, 18). Плоды же духовные святой Павел именует сии: любы, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание (Гал. 5, 22 – 23). Коммунисты же таких плодов не могут иметь, потому что они – праздные утробы, хотят жить на чужой счет грабежом и обманом. Таковых тунеядцев святой апостол Павел повелевает не принимать, говоря солунянам: Повелеваем же вам, братие, о имени Господа нашего Иисуса Христа отлучатися вам от всякаго брата, бесчинно ходяща, а не по преданию, еже прияша от нас. Сами бо весте, како лепо есть вам подобитися нам, яко не безчинновахом у вас, ниже туне хлеб ядохом у кого, но в труде и подвизе день и нощь делающе, да не отягчим никогоже от вас. Не яко не имамы власти, но да себе образ дамы вам во еже уподобитися нам. Ибо, егда бехом у вас, сие завещавахом вам, яко аще кто не хощет делати, ниже да яст. Слышим бо, некия безчинно ходящая у вас, ничтоже делающая, но лукавно обходящим. Таковым запрещаем и молим о Господе нашем Иисусе Христе, да с безмолвием делающе, свой хлеб ядят (2Сол. 3, 6–12).

В Послании к Тимофею апостол Павел просит, чтобы молились христиане за всех людей, особенно за царя и за начальников, говоря: Молю убо прежде всех творити молитвы, моления, прошения, благодарения за вся человеки, за царя и за всех, иже во власти суть; да тихое и безмолвное житие поживем во всяком благочестии и чистоте; сие бо добро и приятно пред Спасителем нашим Богом, Иже всем человеком хощет спастися и в разум истины приити (1Тим. 2, 1–4).

В Послании к римлянам сей апостол просит христиан, чтобы они жили свято в чистоте и не подражали бы мирским привычкам, но старались бы познавать волю Божию и исполнять ее и чтобы не увлекались всяким ветром учения, но рассуждали бы смиренномудро, сообразно законам. Вот его слова: Молю вас, братие, щедротами Божиими, представите телеса ваша жертву живу, святу, благоугодну Богови, словесное служение ваше; и не сообразуйтеся веку сему, но преобразуйтеся обновлением ума вашего, во еже искушати вам, что есть воля Божия благая, и угодная, и совершенная. Глаголю бо благодатию, давшеюся мне, всякому сущему в вас не мудрствовати паче, еже подобает мудрствовати, но мудрствовати в целомудрии, коемуждо якоже Бог разделил есть меру веры (Рим. 12, 1–3).

В Послании к коринфянам он написал: Братие, бодрствуйте, стойте в вере, мужайтеся, утверждайтеся. Вся вам любовию да бывают (1Кор. 16, 13 – 14). К ефесеям написал: Якоже чада света ходите, плод бо духовный есть во всякой благостыни и правде и истине; искушающе, что есть благоугодно Богови. И не приобщайтеся к делом неплодным тмы, паче же и обличайте. Бываемая бо отай от них срамно есть и глаголати. Вся же обличаемая от света являются, все бо являемое свет есть; сего ради глаголет: востани, спяй, и воскресни от мертвых, и осветит тя Христос. Блюдите убо, како опасно ходите, не якоже немудри, но якоже премудры, искупующе время, яко дние лукави суть. Сего ради не бывайте несмысленни, но разумевайте, что есть воля Божия. И не упивайтеся вином, в немже есть блуд, но паче исполняйтеся Духом, глаголюще себе во псалмех, и пениих, и песнех духовных, воспевающе и поюще в сердцах ваших Господеви (Еф. 5, 8 – 19).

Окончим слово наше к вам, братие, еще одним воспоминанием Писания сего же святого апостола, посланного им к галатам к утверждению в вере. Оно есть следующее: Братие, аще мы или Ангел с небесе благовестит вам паче, еже благовестихом вам, анафема да будет (Гал. 1, 8). Видите ли, братие, как строго святой апостол проклинает ложных проповедников, которые учат людей не так, как учили святые апостолы. И святой Иоанн Богослов повелевает таковых безбожных учителей не принимать и в домы и даже при встрече с ними не приветствовать их, не говорить им «здравствуйте», потому что, если кто будет говорить им «здравствуйте», тот участвует в делах их злых (см.: 2Ин. 1, 10 – 11).

Темже убо, братие, – писал святой Павел в конце Послания своего к солунянам, – стойте и держите предания, имже научистеся или словом, или посланием нашим. Сам же Господь наш

Иисус Христос и Бог и Отец наш, возлюбивый нас и давый утешение вечно и упование благо в благодати, да утешит сердца ваша и да утвердит во всяком слове и деле блазе (2Сол. 2, 15 – 17). Аминь.

Мысли для поправления нравственности в отечестве нашем России

Повелеть Святейшему Синоду по церквам молиться, то есть приложить на ектениях молитву о истреблении нигилизма и о вразумлении поврежденных от него. Мы у себя употребляем в наших прошениях и прилагаем при сем образцы этих прошений.

Хорошо бы отстранить соблазнительное удобство перехода священников и диаконов в гражданскую службу, ибо им дают урочное время на выслугу и дают чины. Этим действием закон гражданский незаметно ослабляет строгость благотворной дисциплины церковной, что зловредно действует на нравственность всего православного христианства.

Также и переход из духовных училищ в светские, а особенно из академий, ибо с подобными переходами мы скоро останемся с безграмотными архиереями.

Во всех светских училищах необходимо нужно скоро пересмотреть учебники по всем отраслям науки, ибо в некоторых учебниках находятся учения, противные Священному Писанию, особенно по геологии и физиологии, которые соблазняют учащееся юношество и располагают к неверию. Все это и подобное тому надобно исправить, а иначе нигилизм все более будет разрастаться.

Принятие строгих мер к истреблению в империи книг вредных сочинений и к прекращению тайного ввоза из-за границы в Россию книг вредных сочинений. Исполнение этого мероприятия много поможет исправлению нравственности даже и самих учителей.

В светских училищах необходимо нужно прибавить число уроков преподавания Закона Божия, а при выпуске чтобы строго держали экзамен Закона Божия, и если кто оного не знает, то по вступлении на службу определять его рядовым, пока он не сдаст экзамена из Закона Божия, ибо не каждому захочется оставаться рядовым.

Устранение в воскресные дни базаров и парадов, как это было прежде, ибо солдаты, собираясь на парад, не могут быть в воскресный день в церкви, а также и все начальники. А это единственный день недели, в который являются в церковь. А тут не только они не являются в церковь, но еще и любопытных отвлекают от нее, и это много вредит религиозности как самих солдат и начальников их, так и любопытных зрителей.

Нельзя ли каким-нибудь образом устранить или уменьшить пьянство в народе, который в большом количестве гибнет от этой страсти вещественно и духовно? К уменьшению этого зла приняты меры возвышением акциза, а еще лучше – благоволением правительства к учреждениям обществ трезвости, поощряемым к такому благому делу установленными знаками наград, например: за пять лет трезвости – медаль, за другое пятилетие – другую медаль и так далее.

В казенных общественных училищах посты уничтожены, это очень соблазняет православных религиозных людей, ибо подает причину народу думать о правительстве, что оно безбожное. Полезно было б это поправить.

Открытые дома терпимости еще более соблазняют народ, их нужно закрыть.

Принуждение солдат к нарушению постов очень вредно действует на доверие их к начальству. Нельзя ли это предоставить свободному их произволению?

Литературу подвергнуть строжайшему надзору, ибо есть некоторые журналы и газеты противорелигиозного направления, развращающие народ. Известно, что необузданная литература причиняет гибель государству.

Открытие церквей. Ибо легкомысленное закрытие оных очень вредно повлияло на православный народ.

Под воскресные и праздничные дни театры запретить, а также в Великий пост и Богородичный²¹⁹.

Размышление о состоянии современного монашества Православной Церкви

Прожив на Афоне, в обители святого Пантелеймона, 35 лет и при помощи Божией и Его благословении собравши многочисленное братство, я никогда не думал о переселении его куда-либо в другое место, потому что не было к тому и побудительной причины, но в 1875 году, рассуждая вместе с другими о постигшем нас гонении от греков, я невольно увлекся в размышление и о всеобщем бедствии, гонении и притеснении всего православного монашества, гонимого безбожным духом времени, направленного к конечному истреблению оного как на Востоке – в Греции, Сербии и Молдавии, так и в России, где оно заклеймено именами тунеядства, пьяного и развратного класса и непотребного общества. В самом сердце Греции – Елладе монашество почти совсем уничтожено еще в 30-х годах, то же самое сделано в Сербии и Молдавии, а в Болгарии оно давным-давно вовсе истреблено. Приближается время, грозящее монашеству уничтожением и на Святой Афонской Горе, где еще доселе оно существовало самостоятельно, пользуясь древнею свободою и обычаями. Но, к несчастию, в настоящее время патриархия решилась ввести на Афоне реформу такую, которая вовсе уничтожит древнюю свободу монашеской жизни на Афоне, а с нею вместе уничтожится и численность населения монашеского, как то сделано было на Метеоре, где монастыри, когда они были самостоятельны, тогда были очень многочисленны, а, когда подпали под управление патриархии, тогда они почти уничтожились и только одна тень их осталась. То же будет и на Афоне, если он подпадет под управление мирских властей, то есть патриархии, которая в настоящее время управляется мирскими личностями, а не монашескими. Потому что ныне греческие архиереи не принимают монашества, или пострига монашеского. А какого же свойства будет то монашество, коим будут управлять лица, не знающие и не испытавшие жизни монашеской? Недавние события ясно показывают последствия таковых распоряжений или управлений. Одно низкое лихоимство, и лихоимство со всеми истекающими от него многообразными пороками, обезображивающими монашеский образ!

Покойный Муравьев говорил и писал, что у нас, то есть в России, усиливаются с лица земли стереть монашество. Такой отзыв о состоянии духа современного общества в России подтверждает вышесказанное о нем, что оно не терпит монашества и желает избавиться от него, как от противоположного ему и всегда беспокоящего его общества. И вследствие этого оно старается уронить честь монашества пред народом и вовсе омерзить его пред ним, дабы таким образом охладить или вовсе уничтожить охоту в народе к поступлению в монашество. Разумеется, что это измышление самого сатаны. Но Господь Сам имиже весть судьбами разрушит это диавольское ухищрение.

По причине такого размышления является вопрос: что ж надо делать в таких обстоятельствах монашеству? Неужели спокойно ожидать уничтожения своего? Разумеется, этот вопрос относится более к предстоятелям и старцам монашеских свободных обществ. Примеры древних святых настоятелей показывают, что они за обязанность считали заботиться и о будущем благосостоянии обителей своих, поэтому и нам в настоящее время подобает то же творить. Так как здесь, на Афоне, наше общество и все славянство гонимо и притесняемо, а отечество наше – Россия не принимает нас за своих подданных, потому является такая мысль: не благовременно ли будет нам испытать волю Божию, благую, благоугодную и совершенную, чтобы нам поискать для себя такое место, где свободно может существовать православная монашеская Церковь со своею епархиею? Например, на Тихом океане, где в настоящее время находятся еще много необитаемых островов. А так как для Бога, если только что Ему благоугодно совершено, то и невозможное и немыслимое для нас – для Него все бывает возможно. И так как это есть истина несомненная, то, помолившись Господу о сем и попросив у Него на это дело особой помощи и благословения Его, послать туда людей вроде комиссии, хотя из пяти человек, для приискания удобного места к населению и житию монашескому. Если это дело благоугодно будет Господу, то Он и покажет Сам имиже весть судьбами то место, где Ему благоугодно будет прославлять Себя житием монашеским.

Отыскав остров, надобно строго осмотреть его и испытать, имеет ли он все местные условия, достаточные как для здоровья, так и для продовольствия насельников многочисленного братства. По должном испытании и осмотрении острова приступать уже и к усвоению его. Вначале для сего надо приобресть покровительство Америки, как не имеющей господствующей Церкви, а потом уже основать на острове метох (с сохранением тайны) и мало-помалу увеличивать его. И если Бог даст занять остров... [запись прерывается]

Письмо с Афона к уклонившемуся в раскол

Досточтимый о Господе N. N. Мир Божий и спасение душе Вашей!

К душевному прискорбию нашему наслышались мы чрез монаха нашей обители отца N., бывшего у Вас, что Вы более десяти лет уже отчуждены от святой матери своей Церкви и уклонились в раскол, или староверство, а следовательно, отчуждены от Самого Господа, Спасителя нашего Иисуса Христа, Который есть Глава святой Своей Церкви. Заботясь о спасении собственных наших душ, мы, движимые христианскою любовию к ближнему, решились сказать Вам несколько слов.

Первее всего молим Многомилостивого Господа нашего Иисуса Христа, да просветит Он, Свет истинный, душевные Ваши очи и обратит от тьмы раскола к свету святой Своей Церкви, врученной от Него святым апостолам, а чрез них преемникам их – пастырям Церкви, епископам и пресвитерам, а не простым, непосвященным людям. Второе: просим и молим Вас ради души Вашей, которая дороже всего для нас на свете, обратиться к Богу с усердною молитвою, да покажет Он Вам истину святой Своей Церкви и тьму, ложь и пагубу раскола.

Святая матерь наша – Православная Церковь, управляемая по благодати Христовой епископами и пресвитерами, спасает нас верою в Господа нашего Иисуса Христа чрез святые семь Таинств учением Священного Писания, святых Соборов и отцов Церкви. В ней только спасаются верующие, а вне Православной Церкви нет спасения.

Раскол, или мнимая старая вера, есть вражда на Бога, отчуждение от вечной жизни и спасения, ибо пастырей у раскольников, или староверов, нет, святых Таинств тоже нет, истинного света евангельского тоже нет, богослужения нет. Руководители их – невежды-простецы, дерзнувшие по гордости без рукоположения от епископов отправлять богослужение для руководимых ими – только губят их. Будучи сами невеждами, они не могут наставить на путь спасения послушающих их. Слепец слепца может ли водить? Просвещать светом Крещения могут ли они без власти священства? Вязать и решить грехи людей могут ли они без власти, данной от Господа только Своим апостолам и чрез них преемникам их – пастырям и учителям святой Церкви, епископам и священникам? Святой тайны Евхаристии тоже не могут они совершать, а без сего православный христианин-верующий не может быть жив душевно, а есть живой мертвец. Аще не снесте плоти Сына Человеческаго, ни пиете крови Его, живота не имате в себе (Ин. 6, 53). Что же Вы хорошего и спасительного нашли в мнимой старой вере и надеетесь ли спасти душу свою, слушая учение самовольников, взимающихся на разум Божий, оставивших святую Церковь, свет учения евангельского и святоотеческого? Никто никогда не спасся вне Церкви Христовой, а, напротив, погибли навеки все еретики, раскольники и отступники, отлученные от святой Церкви святыми Вселенскими и Поместными Соборами.

Скажете: «Я получил исцеление от болезни, пообещавшись оставить святую Церковь и присоединиться к расколу». На это скажем такую краткую повесть. Один подвижник, впадши в самомнение и гордость, однажды по вражескому диавольскому наваждению, а Божию попущению увидел во сне, что все иудеи-христоубийцы блаженствуют в раю, в Царствии Небесном, а все христиане, искупленные честною Кровию Господа нашего Иисуса Христа, мучаются в адских многоразличных муках. Проснувшись и поверив видению, несчастный пошел из пустыни и принял жидовскую веру, а Христа Господа, Искупителя своего, попустившего самовольнику-гордецу упасть в такую пропасть, отвергся. Господь ведь не связывает нашей воли.

Подобное случилось и с Вами. Во время болезни, которою наказывает нас Господь вообще за наши же грехи, а могло быть, что наказал и Вас, подвернулся Вам враг спасения – диавол и чрез раскольника погибшего обещал Вам выздоровление, если обратитесь в раскол. Господь попустил, видя Ваше неверие Ему, а веру сатане. Ибо и сатана может преображаться в Ангела светла (2Кор. 14) и творить мнимые чудеса чрез служителей своих. В истории церковной много тому примеров. Вы поверили врагу своему, получив избавление от телесной болезни, а погубили душу, не обратившись в болезни к спасительным врачевствам святой Господней Церкви – Таинствам Покаяния и святого Причащения во исцеление души и тела. И вот теперь блуждаете более десяти лет во тьме и отчуждении от жизни Божией, противясь святой матери своей – Церкви. Кто же заступит Вас при исходе из сей жизни? Кто тогда исцелит, когда душа грешная будет разлучаться с телом? Неужели помогут расколоучители, сами оставленные Господом за свое противление Ему и Его святой Церкви? Нет, не надейтесь! Если не обратитесь на путь покаяния, то погибнете, а совратившие Вас не подадут Вам никакого врачевства. Последнее врачевство и утешение отходящему от сей жизни христианину есть святое Покаяние и Причащение святых Тела и Крови Христовых чрез служителей святой Церкви. А раскольники откуда подадут Вам сии Таинства, сами будучи лишены их?

Итак, ради душевного своего спасения, послушайте нас, смиренных, обратитесь с покаянием к своему Господу и Спасителю Иисусу Христу, искупившему Вас Своею честною Кровию, омывшему водою святого Крещения, питавшему Вас некогда, до отпадения от святой Церкви, честными и пречистыми Телом и Кровию Своими и очищавшему в Таинстве Покаяния чрез служителей святой

Церкви. Господь милосерд, забудет все прошедшее, все грехи Ваши простит, введет Вас паки в дом Своей святой Церкви, как блудного сына, как заблудшее овча. Стоит только помолиться поусерднее к Богу, поплакать и потом прийти к служителю святой Церкви и сказать ему: «Я был в заблуждении, чуждался святой Церкви, а теперь прошу и умоляю снова соделать меня чадом ее».

Даруй Вам Господи обращение к свету и покаянию, помози и вразуми Царица Небесная, и святые угодники Божии, и святой Ангел Ваш хранитель, чего искренне желая и умоляя Бога, да обратит Вас паки к святой Своей Церкви, остаемся на Святой Афонской Горе Русского Пантелеймонова монастыря

архимандрит Макарий, иеросхимонах Иероним

1870 год

Братский совет с Афона разноверным русским сектантам

Как познать Единую Святую Соборную и Апостольскую Церковь? Ведь каждая секта говорит о себе, что ее церковь есть истинная, правоверующая, а таковых в настоящее время в православной России обретается до 100 обществ.

Православные христиане верят, что Господь наш Иисус Христос создал Церковь на земле единую, а не многие, и сия Его Святая Единая Церковь во все времена существует во всей своей силе и славе, сияет, яко солнце, и Он Сам в ней находится. Но многие не познают ее, отделились от нее и раздробились на многие общества и разноверные секты, и каждая из них называет себя истинною церковию, несмотря на то что это они делают против Евангелия, будучи убеждены в верности своего произвольного толкования слова Божия. Отчего это произошло, известно – святой апостол Павел еще предрек, что по отшествии их между христианами будут ереси (см.: Деян. 20, 29).

Теперь предлагается вопрос: как возможно познать истинную Православную Христову Церковь?

Для этого находятся два способа: один – для грамотных людей, а другой – для неграмотных. Грамотный человек, по слову Самого Господа, должен испытать Писания, при помощи молитвы со вниманием прочитать священную историю и церковную, а особенно деяния святых Вселенских Соборов, написанные в особой книге, называемой Кормчая, и если, говорим, желающий познать истинную Христову Церковь сделает это со страхом Божиим и молитвою, то скоро обрящет искомую истину. Бог просветит его и покажет ему все ее [истинной Христовой Церкви] значение.

Что она есть на земле едина и имеет свое непрерывное начало от времен Самого Господа нашего Иисуса Христа и Его святых апостолов, это ясно показывают ее святая история и деяния святых Соборов. А иноверные общества сего не имеют и продолжения непрерывного своего существования от времен апостольских не могут доказать, потому что не имеют своей истории, ибо они все суть новые, измышленные произволом людей, прельщенных змием, а потому они сами себя подрывают и уничтожают, раздробляясь на многие толки, что доказывает, что они не имеют у себя благодати Божией, а потому и не суть они овцы от двора Христова.

Древняя Вселенская Церковь еще до отпадения от нее Запада на Вселенских и Поместных своих Соборах для единомыслия изложила и определила веру апостольскую во всех ее подробностях и утвердила за нарушение их [наказывать] своею клятвою или отлучением. С IX века Церковь управляется этими законами, которые в обязанность поставляют каждому христианину не мудрствовать иначе против Церкви, но во всем сообразовываться с ее законами и учением. Не дозволяется никому иначе, по-своему толковать слово Божие, но чтобы каждый христианин толковал слово Божие умом общим церковным, а не своим, чтобы во всем сообразовывался с писаниями богодухновенных святых отцов, учителей вселенских, как они толковали, святители Василий Великий, Григорий Богослов, Иоанн Златоуст, Афанасий и Кирилл Александрийские, преподобный Ефрем Сирин и прочие, а самовольно не выдумывать разные новизны без благословения церковного.

Нынешние сектанты по неведению уклонились от сего законоуправления богоучрежденного, вовсе отпали от единства святой Церкви и вринули себя в волны обуреваний сомнительных, ибо они все весьма сомневаются в своих верах. А вопросить бы их, кто дал им право толковать слово Божие по своему разумению, не соображаясь с учением святой Церкви? Ибо истинный христианин должен толковать слово Божие не своим умом, а умом Вселенской Церкви. Вот причина, по которой сектанты отпали от Церкви. Они дерзнули преслушаться Вселенской святой Церкви и начали толковать святые догматы всякий по-своему, против ее учения, а потому и отпали от истины и вринулись в погибель.

О привычках

«Привычка обращается в природу, привычка есть вторая природа» – такая поговорка существует в народном разговоре, она взята из опыта. Все ее произносят, но не все знают ее значение. Христианину полезно знать это и задавать себе вопрос: что такое есть природа и какие ее законы или свойства?

Природа имеет законы или свойства неизменяемые, непобедимые. Например, закон дыхания ничем невозможно заменить или сохранить. Долго ли человек может жив быть без дыхания? Также и законы питания, и пития, и сна ничем невозможно заменить. Долго ли человек может без пищи и пития прожить, также и без сна? Зная это, можно верно познать и значение привычки, почему она обращается в природу. Например, если кто привыкает к пьянству, то оно обращается тому в природу неодолимую, так же как нельзя быть без пищи, и пития, и без сна, так и привыкшему к пьянству кажется невозможным жить без пьянства. То же бывает и с другими привычками – например, если кто привыкнет к какой-либо страсти: к блуду, обжорству, гордости, тщеславию или гневу, злоречию, лености, воровству. Всякая дурная привычка мучит человека, и потому святые отцы советуют прежде смерти стараться оставить злую привычку, ибо всякая злая привычка за гробом подлежит томлению адскому. А лучше всего стараться не привыкать к порокам, которые безобразят нашу природу и удаляют нас от нашего высокого назначения – вечного блаженства.

(Вручить эту статью разделать знающему человеку.)

Исповедь иеросхимонаха Н[она]

В настоящее искушение должна быть принесена им Богу.

«Исповедую Тебе, Господу Богу моему, вся моя грехи, которые я сотворил по принятии мною великого ангельского образа. Главный мой грех пред Тобою, Господи: я сознаю в себе гордость, ради которой я забываю благодарить Тебя за великие Твои милости, оказанные мне, особенно в призвании меня в монашество, ибо Ты по великой Твоей благодати внушил мне оставить суетный мир, и прийти в Афон, в сию святую общежительную обитель, и вручиться ради Тебя путеводительству старца, чрез которого Ты много даровал мне духовных благ, особенно вначале, когда я долго мучил его моим диавольским намерением самоубийства. Это великое благодеяние Твое я забыл и прочие Твои дарования я присвоил себе, а не Тебе, Создателю моему, и теперь придираюсь к старцу, упрекаю его в неблагодарности ко мне за мои труды внешние, вещественные, ищу причины свергнуть с себя святое иго Твое послушания до смерти, как и клялся пред Тобою. Ныне, побеждаемый гордостию, любоначалием и своеволием, роптал на старца, будучи облечен в священный сан, забывши Твою любовь ко мне и старца моего, и не благодарю Тебя. Обещался послужить Тебе среди обители, и вот за малое смущение хочу солгать Тебе, оставить святую мать мою – обитель, не зная часа смерти моей и суда моего. Во всем этом, Господи, я каюсь, и признаю себя виновным, и прошу прощения ради Твоей милости. И прошу покрыть меня со старцем до смерти моей».

Рече Господь: Не вострубите пред собою (Мф. 6, 2). Куда девалась вера наша, чтобы получить награду за каждый шаг наш, содеянный нами ради Бога? Но претерпевый до конца, той спасен будет (Мф. 10, 22).

Слава Богу, что ты устоял против врага, ибо не оставил служения в такой великий праздник.

Вот что внушила мне благодать написать к тебе. Буди верен и смирен до смерти. Аминь.

А мзда наша многа на небесех (Мф. 5, 12).

Д[уховник] И[ероним]

История падения первого ангела по Откровению

В начале сотворил Бог небо и землю (Быт. 1,1). Под сотворением неба отцы Церкви разумеют сотворение Ангелов, которые были сотворены прежде физического мира и были очевидцами его сотворения. О сем Сам Бог открыл Иову: Егда сотворены Быша звезды, восхвалиша Мя гласом велиим вси Ангели Мои (Иов 38, 7). Первый ангел до падения назван в Писании Денницей, а по падении называется змием великим, змием древним, диаволом, сатаною, льстящим вселенную всю, велиаром, веельзевулом, отцом лжи, искони человекоубийцею. Господь открыл причину падения его, погубившую его. Она состояла в измышленной им лжи, потому и объявил его отцом лжи и не стоящим в истине (см.: Ин. 8, 44). Уклонившись в самообольщение, он возгордился Божиими дарованиями и приписал их себе, а не Богу. Вследствие сего он, оставив послушание, дерзнул пожелать сравняться с Богом, отделиться от Него и быть независимым. Не устоял в той истине, что он как бытие свое, так и все дарования, которых ради вознесся, получил от Бога, Который может всегда его их лишить.

Отец лжи в истине не стоит. Какая это истина, в которой он не стоит? Под этим словом можно разуметь, первое – то, что он, как сотворенный Богом наравне с другими из ничего и предпочтенный пред другими особо высокою честию первенства, следовательно, более других одолженный Богом, должен был и возлюбить Бога более других и с благодарностию повиноваться Ему. Но он этого не сделал, а потому в истине не устоял. Второе – возгордившись высоким положением своим и решившись в уме своем не повиноваться Богу, а отделиться от Него и сделаться подобным Ему, он ложно решил для себя неизбежный в этом случае вопрос: по отступлении от Бога останется ли он таковым, каков есть? Не лишится ли он Божиих великих дарований и что после этого будет с ним? Может ли он победить Вышнего, Всемогущего и сделаться подобным Ему, Творцу? Не силен ли Бог за неблагодарность отвергнуть его от Себя или вовсе уничтожить его? Подобные обличения совести он имел в себе, но, обольстившись самолюбием и сладостию гордого честолюбия, он не принял их и измыслил ложное объяснение себе и тем не устоял в истине. Дерзнул восстать против Бога, возмутил многих принявших участие в его отступлении, поднял на небе войну и за то был свержен с неба на землю. Лишившись благодати, он ожесточился, не обратился с покаянием к Богу и за то отвержен Богом навсегда и осужден на вечное мучение. Третье – то, что он, павши в самообольщение и самонадеянность, столько был уверен в своей мудрости, что презрел советы и обличения прочих двух частей Ангелов, не принявших участия в его возмущении, но еще поднял против них вражду.

находящейся на Святой Афонской Горе в пределах Кромицы, принадлежащей Русскому общежительному монастырю святого великомученика Пантелеймона

Глава 1. О церковной службе

В общей церкви, посвященной во имя всех святых отцов афонских, службы церковные исправлять все неизменно по уставу церковному, как-то: бдение, утреня, Литургия, так и вечерня и повечерие. От святой Пасхи бдение начинать с вечера, в первом часу ночи. Утреню начинать в 7 часов ночи. Воскресные и праздничные – в 6 часов. Литургию начинать в 11 или 12 часов утра. Вечерню – в 10 часов дня. Воскресные и праздничные – в 9 часов. Повечерие – в первом часу ночи, а во святую Четыредесятницу великое повечерие начинать в 10 часов дня. Таким образом церковные службы отправлять во весь год до святой Пасхи.

Глава 2. О исповеди

Отцы и братия, готовящиеся к приобщению Святых Христовых Таин, по положенному закону церковному наперед должны исповедаться у духовника своего. Без исповеди же не должно дерзать приобщаться, ибо сие законом запрещено. Если же кто мнит о себе, что он не имеет что исповедать духовнику своему, тот пусть хотя по чину со смирением примет благословение от него и пусть выслушает общую разрешительную молитву и потом уже пусть приобщается. Так должно делать, дабы не составилась греховная привычка ради лености или тщеславия дерзать без исповеди приобщаться и тем пред братиями выказывать себя безгрешным.

При этом всякому должно строго смотреть за собою, чтобы со злопамятством на кого-либо не дерзать приобщаться Святых Таин, ибо это весьма душевредно есть. Для искоренения из сердца этого великого зла положена искренняя исповедь пред духовником, которая разрешает и уничтожает всякую злобу. Также отцы и братия должны с любовию принимать от духовника за свои погрешности выговоры, или обличение, или епитимии и не оскорбляться за то на него. Тем более чтобы по капризу и гневу не оставлять его и не переходить к другому духовнику, ибо так делать законом запрещено.

Глава 3. О Причащении Святых Христовых Таин

Отцы, внимающие своему спасению, должны причащаться Святых Таин каждую неделю, а которые воздерживаются от разрешения вина и елея, те могут причащаться и чаще – два и три раза в неделю. Особенно в великие праздники богоприятно есть освящать себя божественным Причащением Святых Таин.

Также полезно соблюдать и тот обычай богоугодный, чтобы день Ангела своего чтить освящением себя принятием Святых Таин.

Надобно остерегаться, чтобы после Причащения до трапезы не плевать на землю, а еще более того требуется воздерживаться от многоядения и празднословия.

Братия или послушники должны причащаться чрез две недели, а если кто из них по благословению постится, тот пусть причащается один раз в неделю.

Глава 4. О должности духовника

Духовник должен смотреть за всеми порядками как в церкви, так и вне ее, и о чем нужно, сообщать в монастырь. А паче всего ему должно внимать, чтобы запасные Святые Дары всегда были бы в запасе готовые для предсмертного напутствия нечаянно умирающих.

Духовник обязан согрешающих отцов и братий вразумлять духовно и тайно и явно, смотря по причине греха, или отлучением от Причастия на некоторое время, или поклонами, или постом. А в церкви вразумлять четками, заставлять протянуть пред иконою Спасителя четку, или три, или более, смотря по причине согрешившего, или полежать у порога церковного и просить прощения у выходящих отцов.

В особую обязанность поставляется духовнику строго смотреть за прочтениями синодиков. И при том советоваться о делах с определенными старцами.

Глава 5. О благочинном

Отцы и братия для благоустроения своей отшельнической безмолвной жизни должны иметь в своем обществе одного благочинного старца, который был бы помощником духовнику, чтобы он помогал ему во всех делах его как в церкви, так и вне ее, чтобы также смотрел он за поведением отцов и братий и в церкви чтобы возбуждал дремлющих к бодрости и молитве и пресекал бы праздно словие и всякие споры. Чтобы принимал гостей и богомольцев и записывал бы имена в книги и чтобы следил за чтениями синодиков. И при том чтобы он обращал внимание свое на постройки по всей местности. И чтобы почаще советовался о всех делах с должностными старцами и, о чем нужно, сообщал бы о том монастырю. При всем том чтобы он особенно старался со всею своею святою ревностию расширять славу Божию по всей пустынной местности побуждением, и благосоветием, и всяким богоприятным поощрением и пособием насельников ее к богоугодной святой жизни в исполнение слова Господня, глаголющего: Тако да просветится свет ваш пред человеки, яко да видят ваша добрая дела и прославят Отца вашего, Иже на небесех (Мф. 5, 16). Еже и да будет.

Глава 6. О старцах-советниках

Хотя местность Фиваида и не скит, но, поскольку собравшееся значительное число отцов и братий требует порядочного управления, потому и мы за полезное сочли сообразно со святогорскими обычаями учредить в этой местности старческий совет, состоящий из четырех старцев-советников, которых должность будет состоять в том, чтобы они опытными своими советами помогали духовнику и благочинному во всех делах, касающихся общего нравственного благоустроения отцов и братий. Потому они обязаны смотреть за поведением всего общества и советовать всем, что на пользу и спасение души. И о чем будет потребно, о том возвещать монастырю. При сем совещаться о всех делах с духовником и благочинным. А с другими отцами никаких советов не делать.

Глава 7. Об общих правилах

Древние святые отцы, которые собственным своим опытом испытали разнообразно отшельническую жизнь, все они признают, что житие для безмолвников вдвоем или втроем полезнее есть жития одинокого. А потому и советуют безмолвникам проводить житие вдвоем или втроем, как более удобное и безопасное для спасения. Жития же в одиночестве, как более опасного, советуют удаляться. Потому, последуя им, поставляем за правило, чтобы в Фиваиде по каливам было житие непременно по два или по три старца. А если кто пожелает или имеет какую-либо причину жить одному, тот должен для этого испросить у игумена особое благословение, а своевольно не дерзать решаться на опасное житие.

Отцам и братиям в строгую обязанность поставляется, чтобы твердо и неизменно хранить старчество, ибо старчество установлено примером Самого Господа нашего Иисуса Христа. И оно есть основание нашего монашеского жития. А потому надобно вседушно покоряться ему и не дерзать без старца постригаться и жить самочинно без совета старческого, но чтобы все жили единообразно по правилам святых отцов. Чтобы каждый имел у себя своего старца и слушался бы советов его, покоряясь ему в страхе Божием, чтобы жили по советам своих старцев и духовников. Чтобы со смирением вопрошали их обо всем нужном ко спасению, особенно о молитве; как о церковном правиле, так и о келейном каноне должны советоваться со старцами своими и духовниками и ничего по самочинию, без благословения не делать. Тем более внимать себе, чтобы не верить своему рассуждению, но вопрошать тщательно опытных старцев обо всем, как-то: о мечтаниях и видениях, о воображениях и снах, которые часто обманывают монахов, – обо всем этом надобно подробно открываться старцам своим и духовникам. А самим себе вовсе не должно верить. Не должно верить никаким явлениям и даже не желать их, ибо это есть душевредно, как пишет преподобный Петр Дамаскин: «Лишь только монах пожелает видения, он тотчас становится под областию прелести». Потому что желание видеть что-либо есть признак гордости, а потому надо внимать себе строго, чтобы не желать ничего видеть. Для противодействия разнообразным и бесчинным бесовским прелестям полезно будет каждому затвердить себе сие слово, что недостоин ничего желать и видеть и слышать, – одно слово: недостоин. Этим словом отбиваться от верования прелестям бесовским. К тому же надобно и о том знать, как пишет святой Исаак, что если кто ради страха не примет и истинного видения, то Господь за это не гневается на него, ибо знает, что он не принял хотя и истинного видения ради страха, чтобы не погибнуть. А потому надобно нам понуждать себя к исполнению заповеди Божией, повелевающей нам вся с советом творить (см.: Сир. 32, 21). Во многом совете, – говорит, – есть спасение (Притч. 11, 14). Это значит не то, как пишет святой авва Дорофей, чтобы со многими советоваться, а хотя и с одним, да о многом, то есть обо всем подробно, например: вопрошать старца, как службу церковную править, как канон келейный тянуть, как держать непрестанно память Божию или Иисусову молитву, как поклоны класть, и сколько, и когда, как есть и пить и когда поститься и спать, как рукоделием заниматься, как обращаться с другими, как держать себя в церкви, как причащаться Святых Таин, как отлучаться из каливы для потребностей. А еще более нужно вопрошать старца, как надобно бороться со страстями, как и чем побеждать рассеянность, леность, гордость, тщеславие, осуждение, как не принимать и не услаждаться блудными мыслями, как избегать празднословия, смеха, злоречия, споров, зависти, ненависти, гнева, злопомнения и прочего тому подобного, как бороться с хульными помыслами, как приобрести страх Божий, память смерти и муки вечной, как стяжать покаяние и слезы. Обо всем этом надобно вопрошать часто и подробно. Ибо невежество много причиняет нам препятствий ко спасению нашему.

Церквей многих чтобы не строить для устранения неуместных беспокойных празднований.

Мера места для построения калив да будет для всех одномерная: 25 саженей квадратных. Без благословения монастыря никто не должен перестраивать своей каливы, или увеличивать свое место, или передавать другому. Пусть все делается с советом и вопросом.

Благословляется разводить всякие плодородные деревья и виноград для еды, а не для вина. Виноделие же вовсе запрещается.

Отцы и братия должны понуждать себя к терпеливому житию в безмолвии на каливах. Не предаваться рассеянности, чтобы ради скуки без нужды не оставлять калив и не прогуливаться по монастырям. Тем более без крайней нужды не ходить на Карею. Ибо кому не известно, что частое хождение без нужды делает душевредную рассеянность, которая все собранные духовные плоды безмолвнические погубляет?

Без благословения духовника чтобы не иметь в каливах вина, раки и прочих хмельных напитков. В случае же какой-либо причины должно объявлять духовнику благословную причину, заставившую его к нарушению положенного правила, и по чину взять от него на то позволение. Всем надобно со страхом Божиим стараться, чтобы в пустынной местности Фиваиде не было и слуху о мирской привычке к душепагубному пьянственному невоздержанию.

Никому не дозволяется вмешиваться в дела и распоряжения общие, кроме определенных для того от монастыря шести старцев. Других же собраний для советов не дозволяется делать, но всем безмолвствовать и со страхом Божиим покоряться положенному порядку. Для успокоения же волнующихся прилогов против порядков правления полезно будет почаще задавать себе вопрос преподобного Арсения: «Монаше, зачем ты пришел в эту пустыню?» Такое настроение мысли при содействии благодати поможет безмолвнику благодушествовать в терпении пустынных скорбей, за терпение коих обещано от Бога получение вечного блаженства и нескончаемой радости, ихже да сподобимся улучить по милости Божией молитв ради Пресвятыя Владычицы нашея Богородицы, и святого Пантелеймона, и богоносных отцов наших афонских. Аминь.

Игумен Русского святого Пантелеймона монастыря архимандрит Макарий со всею о Христе братиею. Духовник Иероним.

1884 года апреля 6-го дня.

Для совершенства и полноты сего устава по правилам святых отцов требуется сохранять, чтобы в эту местность не принимать безбрадых и не дозволять им долго проживать здесь.

Духовник Иероним.

1884 года июня 12-го.

Чиноположение в пустыне Фиваида поступающим на жительство престарелым, и неимущим, и всем приходящим для спасения душ своих.

Так как пищу, одежду и все прочее необходимое, требующееся для жизненного содержания в Фиваиде, по случаю отдаленности ее от Карей и монастырей затруднительно приобретать, посему Русский монастырь святого Пантелеймона положил все необходимое иметь на месте Фиваида, дабы братия не отлучалась без нужды от местопребывания своего и не развлекалась проходками по делам, иногда совершенно ничтожным.

Все имущие средства могут приобретать для себя нужное от того, кому поручил монастырь, по ценам, монастырем приобретенным.

Совершенно неимущим, престарелым распорядитель будет выдавать по своему совестному усмотрению бесплатно.

Имущим средства и просящим поддержки тоже, облегчая нужды, выдает что-либо.

Могущие производить какие-либо работы в вознаграждение получат что-либо из экономии, смотря по их труду.

Все могущие чем-либо содействовать пустынному сожитию: духовно, нравственно и материально – обязаны помогать согласно просвещению совести каждого.

Совершенно неимущим и престарелым благословляется давать:

10 ок²²⁰ сухарей в месяц; 2 ока муки тоже; 1 око круп или риса тоже; 100 драм²²¹ масла тоже; 50 драм фотогена²²² тоже; 1/2 ока тарани тоже; 1 око масличек тоже; 50 драм сыра тоже; 100 драм сельдей тоже.

Две рубахи и двое штанов холщевых на год. Один подрясник холщевый тоже на год. Один подрясник суконный на год. Рясу навсегда. Камилавку на два года. Наметку тоже. Двое чулок тоже на год. Одни башмаки и одна подметка на год. Куртку тоже на год. Двое чулок тоже на год. Схиму навсегда.

На 20 левов посуды на год. Чая и сахара по усмотрению распорядителя, по количеству и выдаче из монастыря.

Все вышеизложенное составлено в Бозе почившим отцом духовником его высокопреподобием иеросхимонахом Иеронимом; сие все предлагается к исполнению.

Любящим же Бога вся поспешествует во благое (Рим. 8, 28).

На древней каменной иконе святого великомученика Пантелеймона, на хартии, которую держит в руке своей страстотерпец Христов, написаны в назидание наше сии слова: «Друзи мои! Потщитеся, и не вотще будет труд ваш».

Игумен Русского Свято-Пантелеймонова монастыря архимандрит Макарий.

Мы, нижеподписавшиеся, собравшись у игумена отца Андрея, совместно с ним порешили: устав сей Новой Фиваиды, составленный приснопомнимыми нашими блаженными старцами игуменом Макарием и духовником Иеронимом мы принимаем и подтверждаем своею подписью.

27 января 1896 года.

Игумен Русского Пантелеймонова монастыря архимандрит Андрей со всею о Христе братиею.

Иеросхимонах Рафаил. Иеромонах Иосий. Иеромонах Илиодор. Иеромонах Аверкий. Благочинный иеромонах Варлаам. Иеромонах Нифонт. Духовник иеромонах Агафодор. Иеромонах Вероник. Казначей иеромонах Аристоклий. Иеромонах Владимир. Иеросхимонах Авраамий. Иеромонах Митрофан.

Копия сия переписана верно с подлинного устава, который оставлен для хранения в монастыре, что и подтверждаю своим подписом.

Архимандрит Андрей.

Правила для иноков

Нужно помнить:

1) по вступлении в святую обитель помни и не забывай во всю свою жизнь ту ревность, с которою ты вступил в обитель, и тем возбуждай себя от лености и нерадения ко усердию на все труды монастырские;

2) чистосердечное и сокрушенное покаяние о всех грехах своих без малейшей утайки, а, чтобы не позабыть чего, для этого нужно с большим вниманием и размышлением припомнить от юности все свои грехи, великие и малые, и написать их на бумаге, и после искреннего покаяния, какую даст тебе епитимию духовный отец твой, должно с усердием исполнять все, что он тебе назначит, без всякого увеличения или уменьшения;

3) послушание не выбирай по своему желанию, где и что тебе нравится, а что назначат и куда пошлют, с усердием все исполнять беспрекословно, как повеления Божии, а не человеческие, а иначе труд твой будет бесполезен и даже душевреден;

4) волю свою и мудрование свое мирское из головы выбросить вне святой обители, чтобы они более не существовали с тобою в обители; предайся во всем как железо ковачу; по братским келлиям не ходи, знакомства ни с кем не заводи, в дела монастырские и старческие не входи и не испытуй, да не смутишь чрез это душу свою бесполезными и душепагубными любопытствами и лишишься душевного и сердечного мира; живи, как странник, в обители во всю твою жизнь, помни всегда только о Боге и себя и свое намерение, с которым ты пришел в обитель; держись своей келлии, как пчелы – улья своего, и, как они, так и ты возделывай духовный мед, то есть: по окончании своего послушания занимайся молитвою Иисусовою и чтением слова Божия, святоотеческих книг, и преимущественно святого аввы Дорофея, святого Иоанна Лествичника, святого Ефрема Сирина, святого Кассиана Римлянина, и какие назначат тебе старцы книги читать;

5) частое и чистосердечное исповедание грехов и помышлений своих, как злых, а равно и благих; особенных подвигов никаких не предпринимать по своему желанию и неразумной ревности, чтобы не прельститься; только такие дела и подвиги совершать, какие старцы назначат, ни больше, ни меньше; слова и наставлениястарческие принимать с верою, как из уст Божиих, и исполнять с любовию, а не с ропотом;

6) при послушании хранить молчание с молитвою Иисусовою тайно в уме, с памятию Божиею; иметь страх Божий и благоговение во всем и везде, а также [помнить] присутствие Божие, и присутствие Богоматери, и святого Ангела-хранителя своего, и всех святых и иметь память смертную, смирение и всегдашнее самоукорение и крайнее внимание о делах и помышления своих, какие приходят: благими пользоваться, а злых избегать, на братию смотреть как на Ангелов; себя считать недостойным сожительства с ними по своим грехам; если увидишь какие немощи в ком-либо, то берегись осудить, да не прогневается на тебя Господь и попустит на тебя большие искушения, но скажи помыслу своему: «Сей брат совершен есть в добродетели, сия творит аки немощный и грешен»; на начальников и духовных отцев взирай как на Христа и все повеления их и слова принимай с верою и исполняй, как повеления Божии;

7) в храме Божием стой с великим благоговением и страхом Божиим и с сокрушенным и смиренным сердцем, как осужденник и как пред лицем Божиим, Который весть тайны сердца нашего и ума нашего помышления, и взывай к Богу умносердечно мытаревым покаянным воплем: Боже, милостив буди мне, грешному. И с великим вниманием слушай, что читают и поют в церкви;

8) в трапезе также со страхом Божиим и с молитвою вкушай пищу и питие и благодари Бога, подавшего тебе сия, а умом внимай, что и о чем читают, дабы не только тело, но и душа питалась бы словом Божиим. По окончании трапезы не останавливайся для празднословия, но спеши скорее на свое послушание, если есть, а если нет, то в свою келлию и займись или каким делом, или молитвою и чтением Священного Писания;

9) аще возможно, то на всякий день открывать все свои дела и помышления старцам духовным, чтобы враг в чем-нибудь не поймал бы в свои вражеские сети;

10) чтобы до самой смерти провести жизнь свою во святой обители в добродетели и в духовной мудрости, нужно приучать себя к победам над своею плотию; блажен тот инок, кто проведет жизнь добродетельную и исполнит обет свой, данный Богу; если хочешь проводить жизнь иноческую, то признай себя странником земным и будь беден для мира и богат пред Богом; знай, что не одежда и пострижение делают человека истинным монахом, но чистая душа пред Богом и умерщвление своих страстей; не ищи здесь ничего, на земли, кроме Бога и спасения души, старайся быть последним изо всех, смиряйся пред Богом и всеми людьми, иначе не найти тебе душевного мира и покоя; повинуйся всем ради Бога, ибо ты пришел в монастырские стены не начальствовать и проводить время в праздности, но терпеть и трудиться Бога ради и спасения ради души своей; здесь-то люди и очищаются, как злато в горниле, а потому никто не может жить в монастыре, не принесши сердце и разум на служение Богу. Аминь.

Правила наружного поведения для послушников

1 Принятому в монастырь должно вначале исповедовать все свои грехи самому игумену, также и после [исповедоваться] во всех смертных грехах. Ходить к духовнику, к которому будет указание.

2 Если имеются деньги или вещи, передать их игумену, не удерживая у себя ничего.

3 Получивши послушание и канон келейный, исполнять неопустительно, часто исповедоваться, не утаивая грехов.

4 В церковь ходить к началу, также и на первую трапезу. И до окончания службы и трапезы не выходить без великой нужды.

5 В келлии без благословения не есть ничего и не вносить ничего, кроме благословенного.

6 Особой дружбы не иметь ни с кем.

7 Без нужды не ходить по келлиям и к себе не принимать. Не угощать друг друга чаем.

8 Не принимать у богомольцев ни денег, ни вещей и от братий ничего не принимать и самому не раздавать ничего: ни одежды, ни обуви, ни пищи – и ничем не меняться.

9 При встрече с другими надобно делать малый поклон, сказавши: «Благословите», но не иметь привычки рукопожатия.

10 Без благословения не иметь у себя ни пищи, ни денег, также и лишней одежды.

11 Открывать духовному отцу всякие помыслы, особенно хульные и блудные.

12 Не верить никаким снам и явлениям и даже не желать видеть никакого видения, считая себя недостойным.

13 Канон келейный исполнять всегда, но без благословения самому себе не полагать никакого правила, а все делать по благословению, с вопросом.

14 Не избирать послушание, что богопротивно.

15 Для прогулки за монастырь выходить только в праздники вдвоем или втроем и недалеко.

16 Без благословения отлучаться из монастыря никому не дозволяется.

17 Читать книги только те, которые благословит игумен.

18 Вовсе не верить своему рассуждению, но обо всем вопрошать старца. Это есть основание и конец безбедному спасению.

19 Прежде трех лет испытания не домогаться получить мантию.

20 О купании²²³.

21 О тайноядении и тайнопитии хмельных напитков.

22 В праздники не ходить на раннюю Литургию.

23 Не искать, кто где служит из иеромонахов поскорее.

Правила для портомойни

В деле спасения нет мелочей. Чтобы не было места диаволу, так легко вводящему в искушения своевольников и самочинников, в монастыре каждый шаг монаха должен быть с благословения, каждое действие должно быть определено уставом. Настоятель должен на каждом месте на всякое время жизни братий определять их действия. Как пример можно привести то, что отец Иероним составил правила даже для портомойни.

Так как заповедано нам творить вся во славу Божию (1Кор. 10, 31), потому приглашается братство наше к осуществлению сей заповеди и через сию нашу телесную потребность в портомойне, да вся творим по чину и благообразно.

Вначале должно входить в портомойню с призыванием Бога в помощь, произнося тихо общую молитву: «Молитвами святых отец наших, Господи Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас». По сем, сказавши присутствующим: «Благословите», занимать свободное корыто. Мыть водою одежду телесную, а умом омывать молитвою одежду душевную, говоря: «Господи, очисти скверну души моея».

Правила для предосторожности.

Всякую одежду мыть водою теплою, а не горячею, ибо горячая вода причиняет в руках ревматизм, что многие опыты показали.

Холодною водою вовсе ничего не мыть ради вышеуказанной причины.

Щелок для мытья одежды употреблять слабый, полагая на десять кружек воды одну кружку щелока, ибо крепкий щелок вреден для рук и для одежды.

Рубашки суконные надобно мыть легким щелоком, а не мылом, ибо от мыла они очень садятся и делаются жесткими, а от щелока – более мягкими.

В портомойне никому не дозволяется обнажаться и обмываться.

[Отцам и братиям московской Афонской часовни]

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа.

Возлюбленнейшие о Господе отцы и братия наши, находящиеся при часовне, дарованной по Высочайшему повелению Русскому нашему святого великомученика Пантелеймона монастырю, что на Афоне.

Господу Богу по неисповедимым Его судьбам угодно было посетить возлюбленнейшего нашего собрата иеромонаха Иасона внезапною и тяжкою болезнию.

Так как ему было поручено нами управление как часовнею, так и находящимися при ней собратиями, иеромонахами, и монахами, и послушниками, посему необходимо с его отбытием другому лицу иметь надзор как за порядком вообще богослужения в часовне и совершения частных молебнов по усердию благочестивых посетителей и т. п., так равно и нравственный надзор над всеми находящимися собратиями при часовне и духовное о них попечение и помощь к соблюдению себя прилично нашего звания и строгого хранения нравственности, дабы таким образом возложенное на вас всех послушание было свято исполняемо во славу Божию к чести обители и монашества.

Призвав Господа Бога в помощь, мы поручаем заведование часовнею преподобнейшему собрату нашему иеромонаху отцу Досифею, находящемуся при приюте, открытом по Высочайшему разрешению также в Москве.

Вас же, возлюбленнейшие о Господе отцы и братия, просим и молим во всем иметь должное повиновение к преподобнейшему отцу Досифею, как бы к самим нам.

Прежде всего по заповеди нашей вы должны пред ним чистосердечно объясняться в Таинстве Покаяния, ибо чрез открытие искреннее своей совести человеку приходит страх Божий, который есть начало и побуждение ко всему благому, а затем просим исполнять с усердием и по Богу все вам поручаемое в возложенных на вас послушаниях.

Таким образом, находясь и вне обители, вы, покрываемые благодатию Божией, как истинные послушники, сохранитесь непреткно венными, совершите святое послушание и будете сопричастницы вечных благ, уготованных Господом любящим Его, Емуже вы и служите ради вечного спасения вашего!

Необоримый Покров Пресвятыя Владычицы нашея Богородицы и предстательство святого покровителя нашего великомученика Пантелеймона да будут в помощь трудам вашим вкупе с нашею отеческою молитвою и благословением к соблюдению вполне богодарованного нашего устава боголюбезного общежития, еже и да будет благодатию Святого Духа, живущего в вас. Да удостоит Он вас достигнуть божественного назначения, благодатного сыноположения и вечного богообщения.

Пребываем деннонощно молящиеся о вас, о ниспослании вам свыше помощи и благословения, ваши сомолитвенники и старцы.

Игумен Русского на Афоне Пантелеймонова монастыря архимандрит Макарий.

Оканчивающий течение земной жизни недостойный ваш старец духовник Иероним, поручающий себя вашей сыновней любви и молитвам.

Ноября 1883 года.

Христос воскресе!

Возлюбленнейшие о Господе отцы и братия, живущие в Москве, при часовне святого великомученика Пантелеймона.

Так как у всех нас, живущих в обители, как у давших уже обеты гласные пред Господом Богом, и Всепетою Его Материю, и всеми святыми, и пред людьми, так и у тех, которые еще готовятся к этому, – у всех у нас, говорим, одно намерение: жить в полном общежитии святой обители во славу Господа и во спасение свое, то необходимо для приведения в исполнение сего намерения исполнять и заповеданные богоносными отцами условия общежития, как-то: самоотвержение, или отсечение своей воли, в чем бы то ни было; беспрекословное послушание, нестяжание и чистота душевная и телесная во всем и везде, где бы ни было нам поручено исполнять послушание, – в обители ли или вне оной по назначению настоятеля – везде мы должны хранить себя и помнить свое призвание, дабы не остаться в званых только, но нужно достигать быть и во избранных. О последнем-то мы и должны заботиться и за молитвы отцов вполне исполнять по совести и тщательности данное каждому поручение в пользу обители и спасение свое.

Причем оказывать полное повиновение тому, кому поручено распоряжение делом от обители. Например, у вас в часовне все, что кем-либо приобретается, на свечи, на молебен или на другие потребы подаваемое по истечении дня вручайте кому следует, ибо это жертва Богу. Если же кому окажется собственная нужда, надобность в деньгах, то испрашивайте на сие благословение от распорядителя и получайте по его усмотрению и тайно ничего не делайте. Иметь у себя что-либо излишнее, как-то: напитки и разные прихоти – не дерзайте, ибо это несообразно с правилами общежития – каждый из вас знает, что так это бывает и в обители. Также отлучаться из часовни для прогулки или в гости к кому-либо без благословения никак не должно, ибо не хотяй благословения, удаляется от него (Пс. 108, 17), а нам благословением должно дорожить, ибо чрез него ниспосылается на наши действия благословение Божие. Да и вообще ходить по гостям и заводить для этого знакомства весьма душевредно. Также и относительно принятия к себе кого-либо из знакомых или желающих познакомиться, и это должно делать не иначе как с благословения настоятеля часовни, дабы все делалось по правилам общежительного благословенного порядка; и если при помощи благодати Божией так будет исполняться, то во всем будет всякое поспешение и благоугождение Богу, во славу Его, в похвалу иноческого чина и обители и во общее спасение. Мы уверены, что вы ради послушания исполните с любовию наш отеческий совет и будете поступать согласно оного, за что и получите награду от воскресшего Спасителя нашего Господа в невечернем дне Царствия Его, предстательством Пречистой Его Матери Девы Богородицы и святого великомученика и целителя Пантелеймона еже и буди.

Призывая на вас благословение в Троице славимого Бога и поручая заступлению Царицы Небесной, остаемся с любовию к вам о Христе, всегдашние богомольцы ваши.

Архимандрит Макарий со всею о Христе братиею.

Духовник Иероним.

17 апреля 1884 года.

[Завещание о Ново-Афонском монастыре]

Высокопреподобнейший отец архимандрит Макарий, о Господе возлюбленный духовный сын мой! Благословение Божие и мое старческое да пребудет на Вас вовеки!

Хотя я и многократно говорил Вам лично о моем большом сочувствии к Ново-Афонской нашей обители на Кавказе и о желании моем благоустроить ее во славу Божию и спасение многих душ, в настоящее время, приблизившись к концу жизни моей, я за богоприятное счел это мое старческое желание и как завещание написать Вам на бумаге для заявления нашим святым отцам и братиям, которые, без сомнения, из любви и благоговения к старцу изъявят со своей стороны сыновнее сочувствие к старческому завещанию, служащему к расширению славы Божией. И верую в щедроты Божии, что за сие обитель наша сподобится получить от Бога особые щедроты Его.

Желание же мое состоит в том, чтобы хотя немного обеспечить Ново-Афонскую нашу обитель внесением в банк для получения непрерывных доходов на содержание ее 200 тысяч рублей. Это в настоящее время для нее необходимо. А на будущее время эта обитель, как прославляющая Бога, за то и сама будет прославлена от Него и в состоянии будет помогать матери своей – обители Афонской. Еже и да будет осуществлено Богом чудес во славу Его, заключающуюся во спасении душ наших.

Затем остаюсь ожидающий скорого разлучения души моей от грешного моего тела старец Ваш и вместе недостойный духовник, имеющий нужду в Ваших святых молитвах, а потому и вручающий себя им, премногогрешный Иероним.

30 декабря 1883 года.

[Отцам и братиям на Новый Афон]

Отцы и братия наши, посланные нами в Ново-Афонский святого апостола Симона Кананита монастырь на послушание для расширения славы Божией во святом общежительном житии!

Приветствуем вас апостольским благожеланием: благодать вам и мир от Бога, Отца нашего, и Господа Иисуса Христа. Благодарим Бога всегда о вас, о благодати Божией, данной вам о Христе Иисусе, что Он избрал вас от мира, и удостоил получить святой ангельский образ во святом нашем общежитии, и обогатил вас во всяком слове и разуме и во многих богоугодных мученических подвигах, как-то: в отсечении своей воли, во всяком послушании, в любви братской, в единодушии и единомыслии и во всяком терпении как в молитвах и пениях, так и в разных служениях, и во всяком смиренномудрии. Молим же вас, братия, именем Господа нашего Иисуса Христа, как совершенно возлюбивших Его, отвергшихся мира и претерпевающих в святом общежитии мученические подвиги, да то же глаголете все, и да не будет у вас распри, да будете же утверждены в том же разумении и в той же мысли, что истинное богоугодное монашеское общежитие состоит в любви и мире, в единодушии и единомыслии.

До сего времени мы слышали о вашем братолюбии и благопокорении, как Самому Богу, старцу вашему игумену Иерону, а в лице его нам, радовались сему, и утешались, и прославляли Бога. Но в настоящее время прибывшие от вас в обитель нашу братия наши помрачили эту нашу утешительную радость печальным известием, что у вас оказываются между собою нелюбовь и разделение, зависть, ненависть, споры и злоречие, будто бы один другого раздражает и укоряет за самый ничтожный предмет, за глупую, детскую причину смешную: что тот великоросс, а тот малоросс. А во время раздражения обзываете друг друга укорительными именами. Один говорит: «Ты москаль», а другой дразнит: «Ты хохол». Куда же девалась ваша евангельская братская любовь? Это ли плоды духовные ваши?

Боголюбезные отцы и братия, с великою скорбию и болезнию сердца умоляем вас: примите увещание от любящих вас старцев ваших, оставьте это проклятое душепагубное разделение и паки возвратитесь к любви, без которой невозможно спастись никому. Бога ради вонмите сему: святой апостол Павел коринфских христиан за разделение в единомыслии назвал плотскими и младенцами. Еще бо, – говорит, – плотскии есте, идеже бо в вас зависти и рвения и распри, не плотскии ли есте, и по человеку ходите. Еда бо глаголет кто: аз убо есть Павлов, другий же: аз Аполлосов, не плотскии ли есте? (1Кор. 3, 3–4) Видите ли, братия, какой злой вред от разделения, хотя по виду и благочестивого, ибо они разделились во имя святых своих просветителей. Но, поскольку от сего произошло нарушение любви друг ко другу, зависть, споры, ненависть, потому святой апостол и назвал их плотскими и младенцами. А вы-то, боголюбцы, из-за чего разделяетесь в единомыслии и в любви друг ко другу? Воистину стыдно сказать – ради какого-то ничтожного различия в наречии. Не плотское ли это дело? Не детское ли это мудрование друг друга называть: «Ты хохол, а ты москаль»? И ради этого разделяться, оставлять любовь, враждовать между собою, составлять партии, и спорить, и ненавидеть друг друга. Не слышим ли слово Божие, говорящее нам, что всяк ненавидяй своего брата есть человекоубийца (1Ин. 3, 15). Не боимся ли так делать? Ибо творящие таковые дела не наследуют Царствия Божия. В наше время на Афоне суд Божий строго наказал тех, кто дерзнул сделать соблазн раздора между великороссами и малороссами и посеял между ними семя злобы, и ненависти, и гибельного разделения, ибо они после смерти их оказались бутуками, нерастленными. Потому и нам, как бывшим очевидцами такого строгого суда Божия, совершившегося над нарушившими закон любви к ближним по тщеславию и зависти, должно более внимать, чтобы за это не пострадать и нам самим так же, как и они пострадали. А потому именем Божиим умоляем вас оставить это глупое племенное предубеждение, и ради разности наречия разделение, и от этого происходящие зависть, споры и душегубительную ненависть, разрушающие святое общежитие, и держаться прежней чистой братской любви друг ко другу. Ибо вы – одного отца и одной обители дети. От сего времени при помощи Божией и старческих молитв положите начало, чтобы впредь этих слов – «ты хохол, а ты москаль» – не говорить, как раздражающих других и тем возмущающих общее спокойствие и вообще истребляющих взаимную любовь. А если кто во гневе или от кощунства дерзнет сказать брату своему: «Ты хохол» – или: «Ты москаль», тот за это да будет отлучен от святого Причащения Святых Таин на 40 дней. Боимся, чтобы за беззаконное разделение ваше обижены вы не были бы от сатаны, потому это правило мы, как старцы ваши, полагаем вам в обязанность для вразумления, и предосторожности, и обуздания языка страдающих пороком злоречия. Ибо слово Божие изрекло нам о сем так: Аще кто не обуздает языка своего, сего суетна есть и вера (Иак. 1, 26).

Молим Господа, да усовершит Он вас во всяком деле благом, особенно же во святой любви, как в союзе совершенства, дабы сподобиться получить от Бога обещанные нам вечные блага, а ради вас и нам, еже и да будет всем нам от Бога щедрот за заслуги Господа нашего Иисуса Христа, молитвами Пресвятыя Владычицы нашея Богородицы, и святого Пантелеймона, и святого апостола Симона²²⁴.

[Наставления отца Иеронима для больницы, записанные монахом Исаией]

Кроме своей братии, в больницу принимать всех приходящих: сиромахов с бедных келлий, странников проходящих, монахов или же мирских, взяв на то предварительно благословение у кого следует.

Бывали случаи, что больного, который не в состоянии сам ходить, просто привозили и оставляли у больницы, таковых также принимать, ибо это «Лазари», как называл их отец Иероним, лежащие при вратах богатых, нам через них-то и посылает Господь милостыню в обитель.

На принятого и положенного на кровать больного смотреть, как на Самого Христа, и всевозможно стараться успокаивать его и не оскорблять. Если же он не имеет никакой болезни, а говорит, что больной, то из больницы его не высылать, а утешать и свежею рыбкою угощать (если таковая будет) – может, он больной душевно и скорбит от того.

О всяком желающем принять Таинство Покаяния немедля доносить духовнику или предложить оное, если больной сам о том не догадывается.

Если же кто из мирских пожелает принять монашество, а из монахов – великую схиму, немедленно доносить кому следует. Можно и предлагать постриг, только не насильно, а по желанию, чтобы в вечность все шли монахами.

Если кто, удостоившись святой схимы и находясь близ смерти, пожелает еще совершения над ним Таинства Елеосвящения, то оного делать не нужно, ибо святая схима все покрывает и разрешает – нужно только ежедневно причащать его Святых Таин Христовых. Схимника же, давно принявшего схиму, или мантийного монаха, или мирянина соборовать можно. (Были случаи, что мирские поклонники после Таинства Елеосвящения желали пред смертию принять святую схиму – отказа не было, хотя и связаны были они мирскими узами. Но было и такое, что по принятии схимы больной мирянин выздоравливал, тогда много скорби было доктору, ибо батюшка велел брать его к себе в келлию.)

После исповеди вновь поступившего больного духовник, совершивший это Таинство, должен сказать брату, исполняющему обязанности доктора, не находится ли больной под запрещением. Находящихся под запрещением причащать Святых Христовых Таин, когда тот уже очень труден, то есть зрит к смерти, но и не доводить до того, что уже и причащать нельзя – это обязанность доктора и его ответственность, чтобы не скончался больной без напутствия Святых Таин.

Не находящихся под запретом монахов причащать, когда только те пожелают, через день или два, а трудных – обязательно ежедневно, а мирских – через день.

Если ход болезни не представляет собою исключительных случаев, то духовник обычно только однажды после исповеди дает указание доктору о Причащении больного, дальше режим Причащения должен соблюдать сам доктор²²⁵.

Если больной трудный и есть сомнение, что он не сможет проглотить Святые Дары, то, нисколько не смущаясь, дать ему несколько ложек теплой воды, и если проглотит, то причащать можно. Если уже нельзя Телом Христовым, то хотя бы одною Кровию.

Больного со рвотою можно причащать, если пройдет часа четыре после рвоты, а по принятии Святых Таин не давать больному вскорости кушать из опасения, чтобы не случилась рвота. Если же случится сама собою, то это непогрешимо, только чтобы было собрано в чистый сосуд и выброшено в море.

Если больной чахоточный, часто кашляет с выделением обильной мокроты, то по Причащении нужно стараться быстрее дать ему запить до отделения мокроты и кашля, а после хотя и будет мокрота, собирать ее в чистую посуду и в известное место относить. А в случае сильного кашля по утрам было благословлено причащать, когда прекратиться оный, хотя бы и среди дня. Святые Тайны для этого чтобы были наготове.

Если случалось, что у больного отнимался язык или [он] без сознания полного, будучи в параличном состоянии, но может проглотить воду, такового было благословение причащать.

Разрешать труднобольным на рыбу, слабым можно во весь год, кроме среды и пятницы, Великого и Успенского поста, в которые никогда никому не разрешается, а на молоко и яйца – кроме среды, пятницы и всех постов, ибо в эти дни ни под каким предлогом не бывает разрешения в обители.

[Церковное и келейное правило для келлии святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова]

Церковное и келейное правило для церкви святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова, находящейся при келлии Иверского монастыря, населенной грузинами. От Пасхи до сентября месяца исполнять:

1. Утрени начало в 7 часов и по исполнении ее по уставу – часы первый, третий и шестой с изобразительными.

A. Дается один час отдыха, затем – на послушание до 2 часов; с сентября месяца правило будет изменено по причине уменьшения дня и увеличения ночи, с того времени утреню начинать в 9 часов, а отдыха уже после трапезы не будет, вечерню читать в И часов.

2. Трапеза – в 2 часа, с сентября – в 4 часа.

Б. После трапезы заниматься поделием до 5 часов, а с сентября – до вечерни.

3. Келейный канон и время для отдыха – три часа.

4. Вечерня – в 8 часов, на коей вычитывается по Ныне отпущаеши канон Богородичен Октоиха.

B. После вечерни находиться на послушании до 12 часов.

Г. По приходе с оного – трапеза.

5. Повечерие – в 1 час или в 1/2 часа.

Д. В понедельник, среду и пяток – трапеза одна постная в 6 часов.

6. Приобщение Святых Таин – единожды в неделю, тогда до трапезы на послушание не выходить ²²⁶.

Некоторые изречения отца Иеронима

1) «Мы должны утверждаться на крестных заслугах Христа Спасителя. Он за нас пострадал и умер, и какою смертию-то – самою позорною! Он нам заслужил у Небесного Своего Отца милость и отпущение грехов».

2) «Слезы, когда приходят без нашего особенного усилия, – это оружие, нам данное милостию Божиею. На что нужно, на то и употребляй сие оружие: о грехах ли плачь, или проси у Господа нужное, или благодари Его о дивном промысле и попечении о нас, грешных, вся строящему к нашему спасению. О сем воспевает святой Давид: И милость Твоя, Господи, предварит мя (Пс. 58, 11)».

3) На вопрос о сонных скверных мечтаниях отвечал: «Это от врага, он и будет отвечать за это, мы за сон не отвечаем».

4) На вопрос, какая им (бесам) польза, что они так тщатся о нашей погибели, отвечал: «Какая нам польза, что мы грешим? Услаждаемся. Так и они наслаждались небесною сладостию, а как низвержены с неба, то их мучит страшная тоска, в грехе и услаждаются. Они страшно проклинают Бога, но как Ему ничего не могут сделать, то и устремляются на образ Его, то есть на человека».

5) На вопрос, пить вино или нет, отвечал: «Сам-то ты – вино, когда выйдет из тебя вино, тогда будешь пить вино».

6) «Чтение всячески должно быть тогда, когда нет молитвы, и оно должно иметь целью ее возбуждение. Прекратить же оное, когда возбудится молитва. Это общее правило: пока действует молитва, ни за что не браться. Ибо равного ей нет ничего».

7) Говорил отец Михаил, что лет 35 назад скончался здесь какой-то монах русский. Греческий духовник Иоанникий, не зная о том, в самый час его кончины видит во сне святых, идущих ликами за этим монахом. Проснувшись, тот же час пошел к отцу Иерониму и спрашивает: «Какие подвиги такого-то монаха?» Отец Иероним ответил, что ничего выдающегося за ним не знает, но только исполнитель послушания и в исповеди чистосердечен. Когда пошли к этому монаху, то нашли его только что умершим.

8) «Смирение и молитва и даже чудотворения даются за сильную веру и преданность себя воле Божией, как это говорится в книге «Илиотропион» святителя Иоанна (Максимовича), митрополита Тобольского».

9) «Воля укрепляется преданностию воле Божией и отсечением своей воли. Ибо если не отсекать своих пожеланий, то они могут взять такую силу, что никакая уже воля не в силах бывает справиться, так своя воля ослабевает».

10) «Постригаться прежде времени не полезно, обыкновенный искус налагается – три года, в продолжение коего могут встретиться разные искушения».

11) «Постоянство приходит незаметным образом для ищущего оного, и получивший его никогда не видит себя постоянным, а всегда находит много непостоянства, уклонения».

12) «Старайся все помыслы, которые часто приходят, открывать, а если некоторые мимолетные забываются, то о подобных нечего и беспокоиться».

13) «Терпение – Сам Господь. Ты знаешь, что без Него мы ничего не можем сделать. Молись, проси».

14) «Отцу Нилу (покойному) во время выполнения келейного правила часто говорил помысл: “Кому же ты молишься? Ведь Бога-то нет”. Я дал ему наставление. После сего, вставши на канон, когда пришли помыслы, он сказал: “Именем Господа нашего Иисуса Христа, скажи, кто ты?” “Диавол” – был ответ. “Так как же, ты-то есть, а Бога-то нет?!” “Да, я-то есть, а Бога-то нет”, – был ответ».

15) «Неверие приходит не только к грамотным, но и к безграмотным, к совершенно же грамотным – не приходит».

16) «Иное дело – сомнение, иное – маловерие, иное – неверие».

17) «Стоя в церкви, размышляй и держи памятование о смерти, Страшном суде и будущих воздаяниях праведным и грешным».

18) «При воздержании в пище и питии впоследствии иногда будут чувствоваться необыкновенные, неописанные наслаждения».

19) «Есть грехи, кажущиеся малыми, но смертные. Например, осуждение».

20) «Сильные страхования могут быть и в церкви, и в алтаре».

21) «Господь ожидает от нас и сухой молитвы, а ты говоришь, она бесполезна. Да ты на кресте висишь, когда скорбен, мрачен, уныл, а молишься. А не будешь молиться, так подобен будешь бесам. Ешь, пей – не соблазняйся, но держи самоукорение, а не осуждай других. Внимай себе. Чай пьют – пей, едят – ешь, говорят – и ты отвечай, смеются – смейся, но внутри внимай себе с самоукорением».

22) «Грехи, не исповеданные по забывчивости, немедленно прощаются. Великий грех никогда не забудется, все будет на совести. Ты хоть миллион раз говори, что “нет, не грешен”, но совесть свое возьмет».

23) «Приступая к поминовению на проскомидии, прежде [следует] помолиться за ненавидящих и обидящих нас и творящих нам напасти, а также и пред началом келейного канона положить поклон».

24) «О всем необходимо спрашивать, хорошо ли это, так ли это, как я думаю?»

25) «Случайностей в мире нет – они существуют только для людей неверующих».

26) «Необходимо держать памятование о Божием присутствии везде».

27) «Если имеешь на кого прилог злобный, помолись ко Господу и Богоматери, да покроют тебя от всякого зла с ним, и Господь помилует».

28) «Если сердце обливается кровию от напряжения – вдать себя в волю Божию и в глас совести, и будешь жить как монах».

29) «Если по силе сотворил, то благодари Господа, а в который день того не было, то считай день потерянным».

30) «В 3 часа утра (по-восточному) должно призывать Святого Духа, как показано, и после говорить: “Слава, Господи, снисхождению Твоему! Слава, Господи, воскресению Твоему! Слава, Господи, Твоему долготерпению на мне, грешном! ” И после трижды – Богородице, Дево, радуйся. Если можно, то все молитвы творить с коленопреклонением, а то первые три стиха и первую молитву Богородице, Дево. Так же поступать на шестом и девятом часах».

31) «Жестокость сердца бывает от трех предметов: многоспания, многоядения и рассеянности».

32) «Твердое и здравое рассуждение сообщает такую силу душе, которой она не имеет от природы, и умная скорбь восполняет недостатки деятельности телесной».

33) Рассказывал отец Макарий: «Однажды, жалуясь отцу духовнику Иерониму на весьма стужащие помыслы, получил ответ: “Вечно имеешь рассеянный ум, не стараешься о молитве Иисусовой.

К сему же хорошо иметь ум во внимании о следующих предметах:

1) о падении первого человека; 2) о падении собственном и о грехе; 3) о покаянии за оные; 4) о воплощении, проповеди, страдании, смерти, воскресении и вознесении Иисуса Христа; 5) о собственной смерти; 6) об аде; 7) о Страшном суде; 8) о вечном блаженстве. Когда будешь, сколько можно, внимать сему, помыслы будут отсекаться».

Однажды, когда отец духовник Иероним заболел, то я спросил у него, если он умрет, то оставит ли что-либо в назидание? Он отвечал: “Вот вам последнее слово – священное Евангелие. В нем поучайтесь, в нем – вся ваша жизнь, им руководствуйтесь”.

О Господи, продли жизнь старца!»

Вопросы отца Арсения и ответы отца Иеронима

Вопрос 1. От Марка, гл. 11, зачало 50: Господь, пришед к смоковнице, обрел на ней только листвие, ибо не время было плодов, и сказал (далее сказано – проклял ее): Да вовеки от тебе никтоже плода снесть. Как это понимать? Ибо, как сказано выше, не время было плодам быть. В чем вина смоковницы?

Ответ. Эта притча относится к душе, которая есть разумная и свободная в своих действиях. И ей было сказано с угрозою, чтобы она плоды духовно стяжала или имела на всякое время, ибо не весть ни дня, ни часа, в онь же Сын Человеческий приидет. А иначе она будет бесплодною и посечена, да не всуе и землю упражняет.

Вопрос 2. Жизнь наша во многом расходится с Евангелием: просящему у тебя дай, хотящему у тебя занять дай, не ожидая возвращения (см.: Лк. 6, 30).

Ответ. Повелевает давать милостыню, а оная так и подается, то есть без возврата. И как раздавать сказано: Имеяй две ризы, да подаст не имущему, и брашно такожде да творит (Лк. 3, 11), что при помощи Божией обитель наша по средствам своим и исполняет, ибо ежегодно выдает до 10 тысяч рублей деньгами, хлебом и одеждою.

Вопрос 3. Аще человек не отречется всего своего имения, не может быть Мой ученик (Лк. 14, 33.). Хотя у нас и общежитие, но хлопочем, как о собственном, и все имеем в изобилии: одежду, пищу – тогда как видим, что многие миряне не имеют покрова, ни дневного пропитания. Как раз относятся к нам слова Господни: Помяни, чадо, благая, яже приял еси в животе твоем (Лк. 16, 25). Хотя мы имеем много забот и скорбей, но у мирян их еще более, а о нуждах и говорить нечего, мы о сем и понятия не имеем, имея все готовое с избытком. Когда подумаешь о всем этом, то совесть делается очень неспокойна.

Ответ. Это место святой Исаак объясняет так. Имение означает то, к чему привязывается сердце. В другом месте это поясняется так: Аще кто возлюбит отца, или матерь, или жену, или детей, или имение паче Мене, несть Мене достоин (Мф. 10, 37) – и: Богатство аще течет, не прилагайте сердца (Пс. 61, 11). Кажется, всем нам известно, что послушание или отсечение воли в монастыре равняется исповедничеству. И кто не знает, как сладка своя воля человеку, ибо тут в отвержении ее является самопожертвование Богу всего. А какая в мире добродетель или скорбь может сравняться с сим?

Вы хорошо знаете наших рабочих – аргатов или шапов – как они бедны: полунагие, злострадания терпят великие. Но попытайтесь пригласить их оставить жалкую жизнь и определиться в монахи, тогда вы увидите и услышите чудеса, как они удивятся этому, закачают головами, разразятся смехом и скажут: «Куда нам! Как можно? Да мы считаем вашу жизнь большим мучением. Да мы и понять не можем, как вы четыре раза в сутки ходите в церковь, а мы – раз в неделю, и то только на два часа, но, как нам кажется, и это трудно». Вот видите ли, что говорит опыт. В настоящее время в нашей обители всего изобильно, а здоровых и половины нет, ибо многие страдают чахоткою, геморроем, грыжами, лихорадками ежегодными. А какое страдание терпят от терзания мысленных зверей, это вам хорошо известно. Из мирян же очень редко кто понимает это.

[Рассказ о ходатайстве Господа Иисуса Христа]

Духовник Иероним рассказывал, что сообщил ему один из братии следующее. После Причащения Святых Христовых Таин сей монах пришел в свою келлию и, поблагодарив Господа за дарованное ему сие благодеяние, лег на постель на спину, сложив на груди крестообразно руки свои, и задремал. Видит, возносят Ангелы душу умершего ко Господу. Господь Иисус Христос обращается к Богу Отцу и говорит: «Благослови, Отче». На сие в ответ Бог Отец благословляет сию душу, которая после поклонения отводится Ангелами на указанное ей место. Затем представляют Ангелы другую душу, и Господь Иисус Христос и за сию просит – благословить ее, но не последовало тотчас благословения, почему Господь Иисус Христос повторил Свое ходатайство, на которое и последовало Бога Отца благословение. Затем привели третью душу Ангелы. Господь Иисус Христос и за нее ходатайствует благословить. Но ответа не последовало. Господь Иисус Христос еще повторил это, но и на это не последовало ответа. Тогда Господь Иисус Христос встал со Своего престола и, поклонившись Богу Отцу, рек: «Благослови, Отче!» Тогда Бог Отец благословил и сию душу.

Вот почему Церковь именует Господа Иисуса Христа Ходатаем Богу и человеком (ирмос Воскресного канона 2-го гласа, 5-я песнь).

[О пользе продолжительных бдений]

Когда бдение проведет человек со всевозможным усилием противу сна и при всем старании без благословной нужды не выходить из церкви, а пребудет с понуждением к молитве, то в тот день того человека посещает особо благодать Святого Духа, в каком бы она ни была виде.

Некоторые по немощи ропщут на продолжительность службы и со скорбию выражаются: «Что это? Себя мучат и других мучат! К чему это? Какая тут польза?» Впрочем, их негодование может казаться справедливым, если будем рассуждать с человеческой, внешней, или плотской, стороны. Кто не ищет духовной пользы, для того подобные бдения действительно и тяжки, и мрачны, и скучны невыносимо. Одна только благодать Божия поддерживает дух молящихся на таком протяжении времени, иначе человек делается весь как разбитый. Но кто ищет единого на потребу (Лк. 10, 42), тот знает, что это тягостное бдение много доставляет пользы подвижникам. Ни пост, ни другие изнурительные подвиги не укрощают так страсти, как бдение. Даже властелин – чрево (как называет его святой Иоанн Лествичник) умолкает после бдений, тогда как при других подвигах, особенно телесных, оно делается свирепее. А сколько приобретают пользы внимающие бдению, о том спросите у них самих.

Зная это, враг нашего спасения стремится всеми силами помешать получению благодати, сеет немирствие между братиями, в сон клонит и прочее. Особенно заметны искушения перед бдением, да и после в тот день.

В настоящее время бдение в Русской обители длится около пяти часов, и, несмотря на занятость братии послушаниями, недостаток чтецов и певцов (часто все бдение поют на клиросе всего три человека), сокращение уставной службы не допускается. Но и непродолжительные наши бдения дают ощутимую пользу, что подтверждают усиленные нападения бесовские на молящихся.

[О поминовении католиков]

Благословение Господне буди на Вас!

Почтенное писание Ваше от 27 февраля получено мною. Вы изволите спрашивать меня, можно ли поминать на проскомидии родителей трех братьев, родственных Вам по матери, – католиков, присовокупляя, что в Вашем скиту затрудняются вписать их в синодик.

Справедливое затруднение это уже дает Вам ответ за меня на вопрошение Ваше. И мы также затруднились бы вписать Антония и Анну в синодик наш, ибо Вам небезызвестно, что в Православной Церкви нашей – Греческой и Российской – не принято поминать во святом храме католиков. Началось это, как видно из церковной истории, еще со времени латиномудренных Михаила Палеолога и Иоанна Векка и, чем далее, тем больше утверждалось, так перешло и к нам от Греческой Церкви в Русскую и держится доселе. Всеблагий же Господь, хотящий всем в разум истины приити (1Тим. 4), да озарит ум и сердце сродников Ваших к познанию правого исповедания нашего и заблуждения папистов.

За любвеобильное благопожелание мне и за молитвенное памятование моей худости приношу Вам и всечестнейшему отцу архимандриту с достоуважаемою братиею искреннейшую благодарность. Бог да помянет поминающих мое недостоинство, и спаси Вас Матерь Божия. Благодарит сердечно и отец игумен наш Макарий, с коим и остаюсь взаимно благожелателем и богомольцем.

[Совет тяготившемуся обязанностями благочинного]

Ежели ты видишь, что много греха при этой должности, но Бог еще хранил тебя благодатию Своею и ты не погрешал много и часто, а только боишься, чтоб не согрешить, в этом опасности нет, и только надобно в теплоте духа и веры молить Господа о помощи. Когда же, чувствуя много претыканий совести и случаев ко греху в твоей должности, ты уже имел несчастие поступить против совести и присяги и даже впредь видишь неизбежность того, непременно откажись от благочиния; даже хотя бы ты и свято исполнял эту должность, но ты боишься и совесть непокойна – оставь эту службу, просто и с детским сердцем воззови Господу, что ты не стоишь того, чтобы нести эту должность и не можешь без греха обойтись в ней по твоей немощи, и при всем том она тебя надымает тщеславием и становит выше других, чего Господь ненавидит; да возьмет от тебя это достоинство, да снимет это тяжелое бремя и научит во смирении сердца любить Его и пасти Его стадо во славу Его. Помолись смиренно и с усердием и проси начальство об увольнении тебя от благочиния. За такое твое добровольное смирение Бог возлюбит тебя и имиже Сам весть судьбами устроит твое спасение.

[Замечания на некоторые параграфы «серайского канонизма"]

§ 1. Управление состоит из дикея²²⁷ и 16 других равноправных ему, а в других правилах и более его. Где же тут общежитие?

§ 6. Шестой член – чистый идиоритм²²⁸, ибо представляет ежегодное избрание и потому неизбежное волнение, а бедный дикей в стороне. Какое же тут старчество?

§ 9. Дикей должен совещаться с епитропами, а если так, то для чего же еще нужен собор? Разве для того, чтобы сделать многоначалие, то есть республиканское правление.

§ 13. В этом члене дается власть собору над дикеем. И тут выражена аристократия, а не киновия. Из сего произойдут презорства, подозрение и нескончаемые смуты²²⁹.

[1879 год]

Программа [уполномоченным для осмотра Ново-Афонской обители]

1. Осмотреть фундамент для колокольни с южной стороны посредине корпуса.

2. Осмотреть все четыре стороны предполагаемого монастыря.

3. Пристань чугунную и рельсы.

4. Осмотреть всю местность монастырскую, все леса и горы.

5. Осмотреть все экономические заведения во всей подробности для точного ведения о них в монастыре.

6. Осмотреть Пицунду.

7. О всем сделать краткую опись, а тем более о синодиках и о счетных книгах.Дома в Новороссийске и Керчи посмотреть. Кроме сего, им поручается вникнуть в порядки братские и распоряжения игумена и старших отцов. За сухумский дом до решения Тульского банка ничего нельзя говорить, а надо молчать²³⁰.

[1885 год]

Запись усопших отцов

Отец Павел помер 1840.

Архимандрит Прокопий – 1848, август.

Отец Тимофей – 1848, августа 14-го дня.

Святогорец – 1853, декабря 17-го дня.

Отец Никодим – 1854.

Мать Еввула умре 1860, мая 4-го.

Отец – 1847, июня 24-го дня.

Схимонахиня Ксения – 1869, июля 24-го дня. Евпраксия – 1871, апреля 2-го дня.

Марионилла (Ралгина) – 1871, августа 1-го дня.

Отец Василид (Коренев) – 1873, мая 30-го дня. Селевкий – 1873, сентябрь.

Пармен – 1873, октября 4-го дня.

Отец Гедеон помер того же дня.

Виссарион (Боев) – 1874, сентября 14-го.

Варнава (Лосев) – 1874, ноябрь.

Отец Макарий (Тетерюк[ов]).

Отец Арсений – 1875, августа 9-го (Борисоглебский). Нестор – 1875, октября 28-го.

Отец Азарий – 1878, апреля 4-го дня.

Иеромонах отец Василий – 1878, ноября 24-го. Иеромонах Арсений – 1879, ноября 17-го дня.

Отец Анастасий – 1880, октября 6-го дня.

Поп Фома – 1880, октября 13-го дня.

Отец Иоасаф, живописец, – 1880, октября 13-го дня.

132 Собственноручная запись старца Иеронима

Часть 1. Глава 1 Об иноческом общежитии вообще

Часть 2. Глава 1 О должностях игумена

133 Чудотворная икона святого Иоанна Предтечи. XVIII в. Русский Свято-Пантелеимонов монастырь

Кондак 1

Избранный от лет древних быти Предтечею и Крестителем Спасителя мира Христа Бога, Иоанне богохвальне, прославляя прославлыпаго тя Господа, похвальная восписуем ти, яко большему всех рожденных женами, во плоти Ангелу, покаяния проповеднику; ты же, яко имеяй велие дерзновение ко Господу, от всяких бед свобождай и к покаянию воздвизай нас, любовию тебе зовущих: радуйся, великий Иоанне пророче, Предтече и Крестителю Господень.

Икос 1

Архангел Гавриил, предстояй пред Богом, послан бысть ко иерею Захарии, егда он, служа по чину чреды своея, вниде покадити в церковь Господню, и, представ одесную олтаря ка- дильнаго, благовествоваше о твоем рождестве, великий Иоанне, возвещая Захарии радость и веселие и яко мнози о рождестве твоем возрадуются. Сего ради и мы, дивному о тебе Божию благоволению чудящеся и радующеся, со благоговением в похвалу тебе вопием: Радуйся, Совета Божия неизреченнаго таинниче; радуйся, дивнаго смотрения Его исполнение. Радуйся, прежде лет многих пророчеством Исаии проявленный; радуйся, вестниче пред лицем Господним древле прореченный. Радуйся, предназначенный быти великим пророком Вышняго; радуйся, по обетованию Ангела рожденный. Радуйся, еще во чреве матери твоея Духа Святаго исполненный; радуйся, прежде рождества твоего на великое служение освященный. Радуйся, неплодства родителей разрешение; радуйся, иереа Божия радость и веселие. Радуйся, дщери Аароновой прозябение; радуйся, плод молитвы богодарованный.

Радуйся, великий Иоанне пророче, Предтече и Крестителю Господень.

Кондак 2

Видя Захария явлыпагося ему Ангела, смутися, и страх на- паде нань, и не верова словесем благовестил его о рождестве твоем; егда же за неверие немотою связан бысть, удивляшеся преславному чудеси, всем сердцем вопия Богу: аллилуиа.

Икос 2

Разум неуразумеваемый разумети ищуще людие, ждуще Захарию, и чудяхуся умедлившу ему в церкви; изшедшу же ему и не могущу глаголати к ним, но токмо помавающу, разумеша вси, яко видение виде в церкви. Мы же, прославляя дивнаго Творца чудес Бога, вопием тебе таковая:

Радуйся, благий виновниче безгласия отча; радуйся, слез матере твоея пременение на радость. Радуйся, тоя поношения в людех отъятие; радуйся, великое рождшим тя утешение.

Радуйся, яко в шестый месяц о зачатии твоем Пресвятая Дева Мария в Назарете от Ангела известися; радуйся, яко о рождестве твоем мнози возвеселишася. Радуйся, яко имя благодатное, от Ангела нареченное, получивый; радуйся, яко именем твоим немотствование отца твоего Захарии разрешися. Радуйся, яко имя Божие о тебе отцем твоим благословися; радуйся, яко о чуднем рождестве твоем страх и удивление в окрест живущих явися. Радуйся, яко по всей стране Иудейской о дивном рождестве твоем возвестися; радуйся, яко тобою спасение многим в мире сем явися.

Радуйся, великий Иоанне пророче, Предтече и Крестителю Господень.

Кондак 3

Сила Вышняго разреши неплодство заматоревшия во днех своих праведныя Елисаветы, зачат бо тя, славный Предтече Господень, и таяшеся месяц пять, глаголюще: яко тако мне сотвори Господь во дни, в няже призре отъяти поношение мое в человецех. Егда же прия Имущую во чреве Христа, исполнися Духа Свята и возопи гласом велиим: откуду мне сие, яко при- иде Мати Господа моего ко мне; с Неюже радующися, взываше Богу: аллилуиа.

Икос 3

Имеяй предыти пред Господем духом и силою Илииною, еще из чрева матере твоея исполнился еси Духа Святаго, отонудуже и пророк дивный показался еси, егда во утробе матере твоея сый, взыгрался еси радощами пришествию Матери Господней, Бога бо познал еси, носима в ложеснах Благодатныя, и Того матерним гласом проповедал еси; подобаше бо Божественных вещей преславным быти началом. Сему убо благоговейно удивляющеся, с радостию тебе вопием:

Радуйся, еще во утробе матерней предпославшаго тя Господа чудным веселием предъявивый; радуйся, яко тебе ради и матери твоей Елисавете воплощение Христово открыся. Радуйся, яко и та исполнися Духа Свята; радуйся, яко и она предивная пророчица явися. Радуйся, яко от нея Пресвятая Дева Мария блаженною в женах наречеся; радуйся, яко тою Она и Материю Господа наименовася. Радуйся, яко и безсеменный плод Тоя благословенным пронаречеся; радуйся, премудрости Божест- венныя предъявление. Радуйся, святаго супружества благословение; радуйся, неплодных ложесн дивное прозябение. Радуйся, рождением твоим удививый люди; радуйся, светлый Слова гласе.

Радуйся, великий Иоанне пророче, Предтече и Крестителю Господень.

Кондак 4

Бурею сомнения смущенный, иерей Захария не можаше, по словеси ангельскому, проглаголати. Егда же по рождестве твоем, Предтече Господень, написа благодатное имя твое, абие отверзошася уста и язык его, и глаголаше, благословя Бога, и пророчествова, глаголя: благословен Господь Бог Израилев, яко посети и сотвори избавление людем Своим, и ты, отроча, пророк Вышняго наречешися, поя Тому: аллилуиа.

Икос 4

Слышаша окрест живущии людие о преславном и чудном рождестве твоем, со удивлением глаголаху в себе: что убо отроча сие будет? Мы же тя, преславный Предтече Господень, яко боль- ша всех рожденных женами, достойно чтуще, ублажаем сице:

Радуйся, от зачатия твоего благодатных явлений исполненный; радуйся, в рождестве твоем Богом прославленный. Радуйся, во младенчестве твоем от отца твоего пророком Вышняго нареченный; радуйся, во отрочестве твоем Духом Святым просвещенный и укрепленный. Радуйся, Бога воплотившагося сродник по плоти бывый; радуйся, от Бога высокое звание Предтечи и Крестителя приемый. Радуйся, заре, Свет новый миру возвестившая; радуйся, звездо, путь, ведущий ко Христу, осветившая. Радуйся, деннице Солнца незаходимаго; радуйся, светильниче Света неугасаемаго. Радуйся, путь грядущему Христу уготовляяй; радуйся, Ангела и человека в себе являяй.

Радуйся, великий Иоанне пророче, Предтече и Крестителю Господень.

Кондак 5

Богопротивное веление беззаконнаго детоубийцы Ирода из- гна тя из дому отча в непроходную пустыню, носима материю,

Предтече Господень, идеже и пребывал еси до дне явления твоего ко Израилю, ядый акриды и мед дивий и Богу вопия: аллилуиа.

Икос 5

Видяще дивное Божие о тебе промышление, Иоанне бого- хвальне, яко от младенческих пелен постническаго жития любитель показался еси, отонудуже волею Вышняго послан был еси проповедати людем грядущее во Христе спасение, сего ради со удивлением и любовию тебе взываем:

Радуйся, яко еще младенец сый, царя Ирода устрашил еси; радуйся, от напраснаго убийства того десницею Вышняго сохраненный. Радуйся, пустыни шипок благовонный; радуйся, высотою подвигов твоих всех удививый. Радуйся, праваго пути верный указателю; радуйся, чистоты и целомудрия предивный хранителю. Радуйся, евангельскаго самоотвержения образе совершенный; радуйся, монашествующих покрове и утверждение. Радуйся, богословствующих умов просвещение; радуйся, грешным милосердия Божия двери отверзаяй. Радуйся, кающимся грешником от Господа прощение подаваяй; радуйся, плоды достойны покаяния творити помогаяй.

Радуйся, великий Иоанне пророче, Предтече и Крестителю Господень.

Кондак 6

Проповедник славный ты, Божественный Предтече, показался еси в пустыне Иорданстей во дни явления Христа Бога миру, Сего бо, грядущаго к тебе, показал еси людем, глаголя: се Агнец Божий, вземляй грехи мира! егоже мы верою познав- ше, поем Ему: аллилуиа.

Икос 6

Возсиял еси свет истины, Иоанне богопросвещенне, всем являяй славы Отчия сияние, явлыпееся плотски нас ради. Вопиял бо еси в пустыни людем: покайтеся, приближи бо ся Царствие Небесное, сотворите плоды достойны покаяния. Се бо грядет по мне, Иже крестит вы водою и Духом. Сего ради похвальная тебе вопием:

Радуйся, пришествия Мессии возвестителю; радуйся, путей Господних уготователю. Радуйся, ветхия и новыя благодати ходатаю; радуйся, пророков пределе и начало апостолов. Радуйся, гласе Слова благознаменитый; радуйся, покаяния про- поведниче велегласный. Радуйся, многих сынов Израилевых ко Господу обративый; радуйся, люди совершенны Господеви уготовавый. Радуйся, фарисеев и саддукеев дерзновенно обли- чивый; радуйся, плоды достойны покаяния творити научивый. Радуйся, просвещения духовнаго указателю; радуйся, ищущим предстательства твоего неусыпный заступниче.

Радуйся, великий Иоанне пророче, Предтече и Крестителю Господень.

Кондак 7

Хотящу от тебе креститися Господу Иисусу, Иоанне бого- блаженне, глаголал еси: аз требую Тобою креститися, обаче повинуяся рекшу Тому: остави ныне, воздвигл еси десницу твою на главу Его и, крестив не требующаго очищения, вопиял еси: аллилуиа.

Икос 7

Новую подая благодать креститися изволивый от тебе Господь, сподоби тя Духа пришествие видети и глас Отческий, с небесе свидетельствущь Его Сыновство, слышати; ото- нудуже в Триех Лицех Единому Богу покланятися нас научил еси. егоже бренными прославляюще устнами, в похвалу сия тебе приносим:

Радуйся, Тройческаго Богоявления первый проповедниче; радуйся, в Триех Лицех Единаго Бога истинный поклонниче. Радуйся, Духа Святаго в виде голубине яснозрителю; радуйся, снисхождения его от Отца на Сына свидетелю. Радуйся, гласа с небесе от Бога Отца слышателю; радуйся, явления любве Отчи к Сыну созерцателю. Радуйся, Сына Божия избранный Крестителю; радуйся, воли Его святыя исполнителю. Радуйся, славнаго служения спасению рода человеческаго ревностный рачителю; радуйся, великаго Таинства Крещения первый совершителю. Радуйся, Божественный радости вестниче; радуйся, Новаго Завета первый учителю.

Радуйся, великий Иоанне пророче, Предтече и Крестителю Господень.

Кондак 8

Странное и неизреченное смирение воплотившагося Бога Слова видев, богоблаженне Крестителю, Божественную Свою главу тебе приклонивша и рабское крещение приемша, ты и сам весь исполнился еси великаго смирения. Испроси убо боголюбезную добродетель сию и нам, одержимым гордостию, яко да от сердца смиренна вопием Ему: аллилуиа.

Икос 8

Весь благодатных дарований исполненный, течение времен- ныя жизни скончавая, Иоанне богознамените, всех поучал еси исполнением закона и покаянием благоугождати Господеви. Сего ради благодарственное хваление тебе, великому учителю истины, воспеваем:

Радуйся, закона и оправданий Господних насадителю; радуйся, Иродова беззакония обличителю. Радуйся, о исправлении того рачителю; радуйся, правды ради темничное заключение и узы претерпевый. Радуйся, за истину во главу усеченный; радуйся, яко тело твое от учеников твоих честне погребеся. Радуйся, яко Божиим смотрением глава твоя нетленна соблю- деся; радуйся, яко та на утешение, освящение и цельбы Христианом дадеся. Радуйся, яко и деснице твоей, крестившей Господа, вернии благочестие покланяются; радуйся, яко от тебе многая чудеса теми доныне совершаются. Радуйся, яко тобою вернии от страстей безчестия избавляются; радуйся, яко тобою греш- нии к покаянию воздвизаются.

Радуйся, великий Иоанне пророче, Предтече и Крестителю Господень.

Кондак 9

Все естество ангельское удивися высоте служения твоего, и Церковь благоговейно прославляет тя, яко друга Христа Бога, предшедшаго пред Ним духом и силою Илииною. Ревнуя бо по истине, дерзновенно обличал еси фарисеев и безза- коннаго Ирода, от негоже и мученическую кончину приял еси. Покланяющеся убо честней главе твоей, молимся ти: избави

нас от страстей безчестия, да чистым сердцем и усты поем: аллилуиа.

Икос 9

Витийство всякое земнородных не довлеет достойно восхва- лити тя, Иоанне богохвальне, тебе бо уста Христовы похвалиша, высша пророков и болыпа всех рожденных женами тя наимено- ваша. Отонудуже достойную похвалу принести тебе недоумевающе, вопием ти сицевая:

Радуйся, Церкве Христовы великая славо; радуйся, Ангелов предивное чудо. Радуйся, праотцев радость и прославление; радуйся, пророков высокая похвало. Радуйся, апостолов богосветлый венче; радуйся, святителей велелепая красото. Радуйся, мучеников в новой благодати начало; радуйся, преподобных совершение. Радуйся, праведных удобрение; радуйся, девственников и постников основание. Радуйся, всех христиан великое утешение; радуйся, яко от всех христианских родов имя твое прославляется.

Радуйся, великий Иоанне пророче, Предтече и Крестителю Господень.

Кондак 10

Спасти мир пришедшаго во плоти Христа Бога благовестил еси и сущим во аде; якоже бо денница, предходящая солнцу, осветил еси во тьме и сени смертней седящих. Отонудуже вскоре Господом изведен был еси со всеми от века праведными, поя Ему яко Избавителю и Победителю смерти: аллилуиа.

Икос 10

Стена еси и прибежище спасительное всем, молитвенно к тебе притекающим, божественный Иоанне; сего ради песньми похвальными ублажаем тя сице:

Радуйся, мощный заступниче наш и верный от бед хранителю; радуйся, злостраждущих от духов злобы скорый помощ- ниче и избавителю. Радуйся, неплодствующим благословение от Бога низпосылаяй; радуйся, притекающих к тебе с верою от треволнения страстей избавляяй. Радуйся, во вражде сущих скоро умиротворяяй; радуйся, во всякой нужде и печали усердно притекающим к тебе скорую помощь подаваяй. Радуйся, благотекущих от самообольщения и прелести изымаяй; радуйся, вручающим себе твоему ходатайству в час смертный помогаяй. Радуйся, любящих тя от воздушных мытарств предстательством своим свобождаяй; радуйся, почитающих славную память твою вечныя жизни молитвами своими сподобляяй. Радуйся, нищих, и вдовиц, и сирот заступление; радуйся, по Бозе и Богородице Христианом прибежище и упование.

Радуйся, великий Иоанне пророче, Предтече и Крестителю Господень.

Кондак 11

Пение всякое не довлеет по достоянию доблестей твоих восхвалите тя, Крестителю Господень, но мы, любовию понуж- дени, дерзаем воспевати величия твоя, еже милостивно приими от нас, первостоятелю у Престола Пресвятыя Троицы, и моли свободитися нам от всякия скверны греховныя, да чистым сердцем и устнами поем Богу: аллилуиа.

Икос 11

Светильника Света неприступнаго и всесветлых благодатных дарований всего исполнена тя, Иоанне богопросвещенне, ведуще, радостно приносим ти таковая:

Радуйся, самовидче озарившаго тя свыше Божественнаго света; радуйся, светом добродетелей твоих прославивый Бога. Радуйся, Пресвятыя Троицы велелепую славу явивый; радуйся, правый и дивный путь к небеси показавый. Радуйся, и сущим во аде Бога, явлыпагося во плоти, благовестителю; радуйся, душ праведных, от века в преисподней держимых, возвесели- телю. Радуйся, Владыки Христа Бога друже искренний; радуйся, явивый миру Свет истинный. Радуйся, светозарное света евангельскаго сияние; радуйся, рода христианскаго прославление. Радуйся, Совета Божия исполнение; радуйся, яко от восток солнца даже до запад хвально имя твое.

Радуйся, великий Иоанне пророче, Предтече и Крестителю Господень.

Кондак 12

Благодати тезоименитый Крестителю Господень, и тою обо- гатився, победоносец преславный показался еси, победил бо

еси враги и всякую злобу и великое служение твое мученическим подвигом запечатлел еси. Ныне же, предстоя Престолу Царя царствующих, моли Его даровати благоверному императору нашему победы на враги и во всем благопоспешение, всем же верным в добродетелех благодатное укрепление, поющим Ему: аллилуиа.

Икос 12

Поюще Бога, дивно в тебе прославившагося, хвалим тя, бого- блаженне Крестителю, яко искренняго друга Христова, прославляем великия подвиги твоя, ублажаем мученическую кончину твою и сицевая радостно вопием ти:

Радуйся, вселенский апостоле и Новаго Завета первомуче- ниче; радуйся, явлением Христа на земли открывшагося Царствия Небеснаго первый проповедниче. Радуйся, языков Божественное призвание предвозвестивый; радуйся, безвестная и тайная премудрости Божия миру явивый. Радуйся, божественными деянии плодоносен паче иных явивыйся; радуйся, яко светом дел твоих прославися Отец Небесный. Радуйся, яко в памяти твоей Церковь Христову веселиши неизреченно; радуйся, яко ныне вечнаго наслаждаешися веселия изобильно. Радуйся, Божественными лучами Трисолнечнаго Света осия- ваемый; радуйся, яко со безплотными Трисвятую песнь Богу немолчно вопиеши. Радуйся, яко ныне зерцалом разрешшимся несредственне зриши Святую Троицу.

Радуйся, великий Иоанне пророче, Предтече и Крестителю Господень.

Кондак 13

О великий и преславный Предтече и Крестителю Господень Иоанне, приими от нас ныне приносимое тебе моление, и твоими богоприятными к Богу молитвами избави нас от всякаго зла, и вечныя изми муки, и наследниками Царствия Небеснаго со делай, да во веки поем Богу: аллилуиа.

(Трижды.)

Тоже: икос 1 и кондак 1.

Молитва ко святому Иоанну Предтечи

Крестителю Христов, проповедниче покаяния, кающагося не презри мене, но совокупляяся с вой небесными, молися ко Владыце за мене, недостойнаго, унылаго, немощнаго и печаль- наго, во многия беды впадшаго, утружденнаго бурными помыслы ума моего. Аз бо есмь вертеп злых дел, отнюд не имеяй конца греховному обычаю, пригвожден бо есть ум мой земным вещем. Что сотворю, не вем и к кому прибегну, да спасена будет душа моя? Токмо к тебе, святый Иоанне, благодати тезо- имените, яко тя пред Господем по Богородице вем болыпа быти рожденных всех, ибо ты сподобился еси коснутися верху Царя Христа, вземлющаго грехи мира, Агнца Божия, егоже моли за грешную мою душу, да поне отныне в первыйнадесять час понесу тяготу благую и прииму мзду с последними. Ей, Крестителю Христов, честный Предтече, крайний пророче, первый мучениче, постников и пустынников наставниче, чистоты учителю и ближний друже Христов! Тя молю, к тебе прибегаю, не отрини мене от твоего заступления, но возстави мя, падша- гося многими грехи, обнови душу мою покаянием, яко вторым крещением, понеже обоего начальник еси, крещением омываяй прародительный грех, покаянием же очищаяй коегождо дело скверно. Очисти мя, грехами оскверненнаго, и понуди внити, аможе ничтоже скверно входит, в Царствие Небесное. Аминь.

Текст акафиста приведен по изданию: Акафист святому Иоанну, Предтечи и Крестителю Господню. СПб., 1872.