Дневник. Том X. 1866–1867

I • II • III • IV • V • VI • VII • VIII • IX • X • XI • XII • XIII • XIV • XV • XVI • XVII • XVIII • XIX • XX • XXI • XXII • XXIII • XXIV • XXV • XXVI

 

 

Содержание

Предисловие

Январь 23 января 1866 Апрель 7 апреля 1866 г. 8 апреля 9 апреля 1866 г. 10 апреля 1866 12 апреля 1866 13 апреля 19 апреля 1866 21 апреля 1866 24 апреля 23 апреля 24 апреля 29 апреля 1866 30 апреля Май 1 мая 7 мая 1866 г. 16 мая 1866 26 мая 17 мая 23 мая 1866 г. Июнь 6 июня, воскресенье Третьей недели по Пятидесятнице Июль 28 июля 1866 г. 31 июля 1866 г. Август 21 августа 1866 Сентябрь 14 сентября 1866 27 сентября 1866 г. Октябрь 11 октября 1866 г. 16 октября Ноябрь 3 ноября 1866 г. 14 ноября 1866 г. 23-е Декабрь 23 декабря.  

 

Предисловие

Настоящее издание – это первая публикация всех известных на данный момент дневников святого праведного Иоанна Кронштадтского (1829 – 1908). Дневники охватывают период с 1856 года по 1898 год. На настоящий момент отсутствуют тетради дневников за 1885 – 1890 и 1894 – 1896 годы и за период с 1898 года до середины 1908 года. Отсутствие тетрадей за эти годы нисколько не умаляет значения публикации, так как недостающие тетради добавили бы какие-то подробности, касающиеся жизни праведника, ничего не добавив по существу.

В связи с публикацией дневников следует сказать, что они впервые предоставляют возможность составить подлинную биографию праведника как с точки зрения фактов, так и по существу его духовного подвига. Имеющиеся на данный момент биографии отца Иоанна Кронштадтского носят несколько упрощенный характер: они – и не икона, и не фотография, а скорее похожи на лубок. В качестве развлекательного чтения такие биографии имеют право на существование – но в качестве вспомоществования на пути ко спасению, в качестве духовного ориентира они могут принести скорее вред, нежели пользу, так как могут ввести читателя в заблуждение относительно жизни праведника, рисуя такую картину окружавшего его мира, в которой было мало сходства с реальной, зачастую весьма суровой действительностью.

Многие страницы дневника написаны отцом Иоанном с предельной откровенностью, так что у читателя может возникнуть помысел, а уж не обычный ли он человек, отец Иоанн, – хотя и священник, а, может быть, такой, как и мы, грешники. Однако внимательное чтение и изучение дневников праведника показывает, что нет, совершенно не такой и что между им и нами лежит едва ли не пропасть. То, к чему современные христиане уже привыкли, то, что составляет, можно сказать, почти бытовую сторону жизни современного человека, тот мир помыслов, который является почти обычной обстановкой внутренней жизни современного христианина и даже и не осознается им и никак не оценивается, – то осознавалось праведником как горькое падение, требующее с его стороны самого жестокого, беспощадного обличения. Его самоукорение столь велико, последовательно и неотступно, что показывает, что воистину Дух Божий действовал в нем, – и пусть Господь и попускал ему оступаться, но Он же и воздвигал его вскоре. По силе борьбы с мысленными искушениями посреди житейского моря и посреди мира, в котором он жил, святой праведный Иоанн являет пример одного из величайших святых XIX – начала XX столетия, на котором почила великая милость Божия, которая, по слову апостола Павла, зависит не от подвизающегося, а от Бога милующего (Рим. 9, 16).

Зная, что отец Иоанн любил богослужение и сам читал канон на утрени, некоторые священники также стараются читать каноны на утрени, но часто не получают того, на что рассчитывают, ибо, предпринимая чрезвычайные, но единичные усилия, упускают из виду заботу о ежечасном и ежеминутном исправлении своей души, непереставаемом предстоянии совести Богу, что требует напряжения иного качества. В этом случае уже не человек усиливается сделать что-то с его точки зрения хорошее, а душа человека просвещается, как стекло солнечными лучами, словом Божиим, которое живо и действенно и острее всякого меча обоюдоострого: оно проникает до разделения души и духа, составов и мозгов, и судит помышления и намерения сердечные. И нет твари, сокровенной от Него, но все обнажено и открыто перед очами Его: Ему дадим отчет (Евр. 4, 12–13). Человек каждую минуту судится им и старается убрать с души всякое пятно, которое открывается на ее одеждах Божественным глаголом. Именно поэтому дневники святого праведного Иоанна Кронштадтского начинаются с углубленного прочтения и толкования им Священного Писания. Невозможно спастись и право жить, не зная Закона Жизни, не изучив вполне воли Божией, запечатленной в святом Евангелии. Это первая заповедь праведника всем спасающимся – читать, углубляясь в содержание, и снова читать Священное Писание, вникая в богодухновенные глаголы, и судить ими себя, и по мере их исполнения снова просить Господа открыть ум для уразумения читаемого. Оно как неколеблемый камень, на котором только и может каждый воздвигнуть постройку своего спасения.

Из дневников отца Иоанна мы узнаем, как он боролся со страстями, присущими в той или иной мере каждому человеку, какими были подлинные отношения его с сослуживцами в храме, с супругой Елизаветой и с родственниками, – а эти отношения были весьма далеки оттого, что обычно изображается его биографами. Но из дневников мы узнаем и то, каким путем шел праведник и какой христианский выход он находил из сложных коллизий человеческого бытия. «Что мой дневник? – писал отец Иоанн. – Не похвала моя. Он – история грехопадений моих!»

Среди других сторон жизни праведника обращает на себя внимание его отношение к нищим, которые помногу раз в день просили у него милостыню. Таких просящих были десятки, а впоследствии сотни. Многие из них были людьми, действительно попавшими в беду, но немало было и таких, о которых можно сказать, что они хотя и попали однажды в беду, но именно эту беду сделали средством к своему пропитанию и уже не желали принципиально изменить своего положения, следствием чего становилось их дерзкое, а порою просто наглое поведение. Отец Иоанн представлялся им неким простаком, которого можно было, не стесняясь, обманывать бесчисленное количество раз. Сам священник, однако, старался как бы не замечать этого лукавства и им не смущаться. Руководствуясь евангельскими словами о пользе благотворения нуждающимся, он всеми силами стремился в наивысшей для себя степени осуществить заповедь Христову о нищелюбии. И поскольку эта заповедь о милостивых, которых Господь возводит на степень блаженства истинных сынов Божиих, открывает перед человеком вечную нетленную жизнь со святыми, то осуществление ее в жизни любого человека непременно сталкивается с самым ожесточенным сопротивлением духов тьмы. Отец Иоанн не часто говорит в дневнике о своем подвиге благотворения нищим. Но всякий свой промах, свою ошибку, свой грех жестокосердия по отношению к ним рисует очень объемно; он выводит пред Божии очи на суд свои сердечные раны, нанесенные грехами сребролюбия и жестокосердия, прося Спасителя исцелить эти недуги.

Однако раздражение отца Иоанна на некоторых нищих не является бытовым раздражением, свойственным нам, но есть раздражение человека, несущего подвиг, и подвиг чрезвычайный, который не нес тогда в таком объеме ни один человек в России. И потому правильно судить об отце Иоанне можно, лишь неся тот же подвиг. «Я плакал пред Богом на общество за невнимание к бедным и за предоставление их моим скудным средствам. Если и теперь не состоится это благотворительное учреждение (Дом трудолюбия – Ред.), мне остается жаловаться Господу у престола на жестокосердие людей, – и не мне будет стыд, что оно не состоится, а обществу, ибо я со своей стороны носил нищету Кронштадтскую на своих плечах семнадцать лет и всегда и везде, сколько мог чем-нибудь, удовлетворял действительную нищету. Конечно, иногда и ошибался. Кто же не ошибается? Ошибался иногда в лицах бедных; я ошибался и сам собою... Но не осуждайте за это: я – человек. Одно скажу, что много, много было нищих...»

Читая эти строки, читатель должен ясно понимать, что не только в Кронштадте, но и во всей России, еще раз повторимся, не было в то время такого человека, который ежедневно (!) личной (!!) раздачей милостыни содержал нищих города, и причем не год и не два, а в течение десятков лет, раздавая милостыню и из собственных средств, и из тех, которые ему подавал Господь через других людей. Богатое тогдашнее общество, несмотря на все попытки отца Иоанна добиться от него участия в этом святом деле, с исключительным единодушием отвечало на его призывы глухотой и жестокосердием. Русско-европейское общество, не стеснявшееся называть себя христианским, присвоив себе огромную часть материальных благ, обогатившись за счет других, не оплачивая достойным образом труд миллионов людей, нисколько не желало ни с кем делиться скопленным богатством. Над этим обществом сбывалось слово апостола Иакова: Вот, плата, удержанная вами у работников, пожавших поля ваши, вопиет, и вопли жнецов дошли до слуха Господа (Иак. 5, 4). Эта невыразимая словами скорбь многих людей жгла сердце праведника и требовала от отца Иоанна самого деятельного участия.

Огненным испытанием на прочность является для милостынеподателя вера во всесовершенный, благой и любвеобильный Промысл Отца Небесного. Вот почему и сказал Господь: блаженнее давать, нежели принимать (Деян. 20, 35). Но цена этого блаженства очень высока. Многие строки дневника открывают нам суть этой духовной борьбы. Приведем лишь одно высказывание на эту тему самого отца Иоанна: «Не радости и утешений жди от Господа за дела милости к ближним, а огненных бичей и крепкой борьбы от дьявола, ненавидящего всякое добро, и не малодушествуй, а терпи мужественно нападения злобы от дьявола, или скупости, зависти невольной, уныния, нечистоты и прочего, и отнюдь не ропщи на Бога и не обвиняй Господа в своем искушении. Да помни, что искушения огненные для тебя необходимы».

Ныне много говорят о праве человека на личную тайну, что нельзя касаться того, что человек писал в личном дневнике. Говоря так, люди забывают, что на Страшном Суде не будет личных тайн, сокровенных чувств и мыслей. Таким чтителям личной тайны ответим словами самого святого праведного отца Иоанна, которые он написал, имея в виду дневник: «Не истреблять этой книги и по смерти моей: может быть, кто-нибудь найдется подобный мне по мыслям и по чувству и покажет свое глубокое сочувствие написанному в этой книге, если не всему, чего я и не смею надеяться (потому что могут найтись здесь, при строгой критике, и ошибки), то по крайней мере некоторым местам ее. Всё хорошее и справедливое в этой книге почитаю не своим, а Божиим, так как мы не способны ... помыслить что от себя, как бы от себя, но способность наша от Бога (2Кор. 3, 5). Мои только ошибки и недостатки».

Публикацией дневников исполняется завещание отца Иоанна, тем более непреложное, что завещателем в данном случае является один из великих святых Русской Православной Церкви последнего времени.

Игумен Дамаскин (Орловский)

ОТ ИЗДАТЕЛЕЙ

Десятая тетрадь дневников отца Иоанна Кронштадтского хронологически охватывает период с января 1866 года до начала февраля 1867 года. Однако часть записей в это время была сделана отцом Иоанном в отдельных тетрадях. Таким образом, том 10 настоящего издания начинается записями, датированными январем 1866 года (прерываются 23 января), и вновь дневниковые записи возобновляются 6 апреля 1866 года и заканчиваются 6 февраля 1867 года. Том 11 настоящего издания содержит записи, сделанные с конца января по 5 апреля 1866 года; записи 12 тома начинаются с 5 февраля 1867 года.

Текст Священного Писания, цитируемый автором на церковно-славянском языке, приводится в издании в русском переводе. Параллельный церковно-славянский текст некоторых цитат, необходимый для понимания авторского толкования, внесен редакцией и печатается в квадратных скобках: Были богаты на всякое доброе дело [церк.-слав.: избыточествуете во всяко дело благо]. Отступлением от общего принципа цитирования являются некоторые стихи, которые приводятся на славянском языке, что в стилистическом или смысловом отношении представляется более целесообразным.

В издании используются следующие условные обозначения:

(Лк. 1,1) – указание на цитату Священного Писания, сделанное автором;

[Лк. 1,1]- указание на цитату Священного Писания, сделанное редакцией;

[...] – непрочитанное слово;

[славою] – предположительно прочитанное слово;

[животных] – отсутствующее в тексте, но необходимое по контексту слово, внесенное редакцией.

Мы образы Божии, значит, мы не свои – Божии; Бог в нас как в зерцале, как в сосуде. Сосуд избран Ми сей [Деян. 9, 15], вы храм Бога живаго, как сказал Бог: вселюсь в них и буду ходить в них (2Кор. 6, 16).

Составить план преподавания.

Небесный Учитель сошел с неба учить людей истине, – это стоило Ему креста.

Надо за счастье почитать подавать милостыню, ибо Сам Христос в лице нищих приемлет, и Он силен вознаградить нас. Не оставлю тебя и не покину тебя [Евр. 13, 5].

Когда я научусь снисходить к немощам старца отца?

О иллюминациях.

За милосердие мне уготовлена вечная жизнь с вечным блаженством. Только [милосердствовать] надо по воле Божией, охотно, с верою во Христа приемлющего, с кротостью, смирением, в простоте сердца.

Их бог – чрево [Флп. 3, 19].

Чем одевать свои книги, одел бы нищего.

Печатать беседы. Святую Евфимию. Дьявол против воли своей регулирует нашу жизнь по Евангелию.

Молока не надо пить. Масла скоромного меньше.

Паралич от пресыщения: у бедных, трудолюбивых людей не бывает паралича.

Солнце наше – Христос – вокруг нас ходит ежедневно на литургии.

Стихиры на Господи, воззвах и стиховны на праздники и воскресные дни выписать.

Подавлять леность, рассеянность, гордость, злобу, зависть, любостяжание, чревоугодие, непослушание и упрямство.

Свят, Свят, Свят Господь! [Ис. 6, 3]. Этим внушается величие святыни существа Божия, по которому Он не терпит ни малейшего греха, ненавидит грех, например гордость, ненависть, зависть и пр., и карает всякий грех или очищает его вследствие покаяния. Вся жизнь наша доказывает, что свят Господь Бог наш и ненавидит, преследует грех: тотчас следует наказание (скорбь и теснота) за содеянный грех мысли, сердца, воли, слова, дела и, с другой стороны, мир, тишина, легкость, сладость после искреннего покаяния, они непрестанно проповедуют нам о величии святыни существа Божия, – но необходимо жить по Его святым заповедям. По этой святости Бог Отец послал Святейшего всех святых Сына Своего Единородного в жертву за грехи мира. В реце бездну погрузил еси...¹

Анализируй, разбирай свое сердце, приводи в ясное сознание страсти его: гордость и высокомерие, злобу, зависть, раздражительность, любостяжание, чревоугодие, блудную нечистоту и пр., и сокрушайся об них.

Себя вменяй за кал греховный, а других считай благоуханием Богу по их добродетелям – кротости, смирению, безмолвию, незлобию. Люди, обогатившиеся познаниями, но не познавшие как должно сами себя – невежды, да они же, быв богаты гордостью, злобою, лукавством, любостяжанием, нищи добродетелями христианскими – кротостью, смирением, чистотою, простотою, нестяжательностью, которые у простолюдинов имеются как природные. Не обратил ли Бог мудрость мира сего в безумие? (1Кор. 1, 20).

Доколе я не буду жить простою и совершеннейшею жизнью Господа моего Иисуса Христа, возложив на Него всю свою печаль²? Доколе не облекусь во Христа моего? Доколе не буду доброхотно служить всем, как Господь повелит?

Никому из нищих не отказывай, но дай посильную милостыню.

На человека-христианина смотри как на член Христова тела, уважай всякого, без различия возраста, звания, состояния, пола, равно богатого и бедного, знатного и простого, образованного и необразованного, здорового и больного, в счастии и несчастии находящегося, всем угождай, служи во благое. Да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино [Ин. 17, 21]. О, высочайшее, преблаженнейшее для меня желание Господа нашего Иисуса Христа! Как не содействовать этому желанию, этой молитве?

Всё – Господь. Эта истина животворна, сладостна, утешительна для сердца. На Него надежда во всем: Он начальник, попечитель наш, жизнодавец, кормилец, одеватель, согреватель, просветитель, очиститель, освятитель, защититель, миротворец, помощник, избавитель, Спаситель, поручитель вечных благ. Аминь.

Сердцевину береги, прочее всё – листочки. А сердце у простых людей лучше, чем у светских, образованных. Немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное (1Кор. 1, 27).

Смотри: посредством чревоугодия ветхий человек растет и усиливается, царство дьявола в сердце распространяется и утверждается. Если плоть наша воскреснет, то надо держать ее в воздержании и чистоте.

Если мы призваны к вечной жизни, то отчего мы нерадим о ней и радеем чрез меру о временной? Отчего не презираем временную, чтоб давать всю цену вечной? Кто гоняется за грязью, когда ему дают злато? Кто гоняется за тлением, когда ему дают нетленное, вечное сокровище? Кто любит тьму, когда его хотят ввести во свет?

Помни, что необходимо для благочестия и страха Божия истончать всегда сердце свое воздержанием, молитвою, песнословием, памятью суда Божия. А то вот одебелели сердца наши, грубы, плотски стали, нечисты.

Как плоть преуспела в своих прелестях в последнее время! Посмотрите, каких суетных чтений нет? Чего, каких сластей не измышлено для пищи и питья, начиная с чаю, кофе, пирогов различных, пряностей и прочего? Каких одежд не изобретено? Как жилища не украшаются? – Всячески, наподобие чертогов царских. Каких гуляний нет, чего на них нет? Каких утех, каких [огней]? Какие же изобретены более удобные средства к благоугожению Богу и спасению души? – Посты пренебрегаются, церковные уставы, богослужение и прочее пренебрегается, Евангелие не читается. Конец концов – внушить отвращение ко греху и любовь к добродетели, крайнюю ненависть к дьяволу и всецелую любовь, привязанность к Богу. Мать – бог земной. Она немощна – а я еще немощнее внутренно, в сердце, по страстям своим. Ее же немощи только внешние.

Мать – воплощенная любовь, воплощенная простота, кротость, смирение, – учиться у ней надо. А как дьявол таких не любит, как вооружает [на них]! Но ничтоже успееши, враже, против нас по благодати Христа Господа. В державе крепости Его знаем твои козни и победим тебя!

Себя нещадно презирай (ветхого страстного человека), против себя смело иди всегда войною, попирая свое окаянное сердце и свой помраченный ум, и следуй заповедям Божиим.

Люди прилепляются к благам земным потому, что не познали величайшего блага и блаженства прилепляться ко Господу, не познали, как это прилепление ко Господу животворно, миротворно, легко, сладостно, просветительно. Но что сказать о тех, кои прилепляются к благам земным – пище и питью, сластям, деньгам, почестям тогда, когда познали многократно сладость работать Господу? Они виновнее гораздо первых и, если не исправятся, зле погибнут. Земля, пившая множицею сходивший на ню дождь и износящая терние и волчец, непотребна и клятвы близ (Евр. 6, 7 – 8)³. Да вспомнят таковые об Исаве. Но помяни, Господи, немощь нашу, прелесть мирских благ, страстование же плоти нашей, и не вниди в суд с рабами Твоими, не по грехам нашим воздай нам. Умри для сластей плотских, чтобы любить Бога всем сердцем и ближнего, как себя. Не чаи да кофе, пироги да закуски сласти составляют, а и то сласть, когда мы ищем в людях нежного, румяного, красивого лица, пухлых, белых ручек, грациозной походки, речи, выражения лица и когда гнушаемся людей с грубым, простым, смуглым лицом, смуглыми, морщинистыми руками, с простой, не грациозной походкой, с речью простою, грубою, неправильною и простоватым выражением лица. – Все по образу Божию.

Господи! Доселе в продолжение многих лет моей жизни я обретал, покой в Тебе едином и истинную жизнь и блаженство и в прилеплении сердца к земным благам находил одну тесноту, омрачение, и козни врага – чрез Твои же дары – отринут меня от Тебя и от любви к ближнему! Господи! Умудри меня на Тебя единого надеяться всем сердцем моим!

Священник, призванный совершать пренебесные Таинства, должен быть и сам небесен еще на земле.

В привязанности сердца к земным благам только одно томление, скорбь, теснота, уничижение. Прилеплятися же к Богу благо есть, блаженство есть [Пс. 72, 28].

Доселе я еще не возлюбил всем сердцем моим Святую, Единосущную, Животворящую и Нераздельную Троицу – Отца и Сына и Святого Духа – вину⁴ всякого бытия и всякого блага и виновницу бесчисленных благ собственно для меня, как и для всех. Господи! Сотвори, да возлюблю Тебя паче всего.

Кроме Бога и ближнего я не должен ни к чему прилагать сердца, ничего не жалеть для Бога и ближнего, – в Боге мы все должны быть едино, а персть, тление – не едино с нами: плоть есть временный дом наш; пища, питье, деньги, сребро, злато, вообще металлы, одежда, домы – временные потребности наши. Христианин должен умереть для стихий мира, мертвым быть для них сердцем: услаждается ли мертвый пищею и питием, одеждою, деньгами, великолепными жилищами? – Нет, душа умершего умерла для тела и всех его потреб.

Дай Бог, чтоб всем было хорошо, как мне хорошо, и даже лучше того, ибо я нечист, недостоин. Так должен быть доброжелателен ко всем христианин, который благосостояние других считает собственным благосостоянием, а их неблагосостояние своим, который грехи чужие покрывает и не останавливается на них вниманием сердца своего, как муха на больных и гнилых местах, а минует их, потому что нет от них пользы, а вред, и как пчела садится на цветах и высасывает из них приятный и здоровый мед, так он останавливается вниманием только на добродетелях человека, извлекая из них назидательный для себя урок. Если ему говорят: такой-то богатый или знатный или украшенный отличиями человек – большой грешник, немилосердый, жестокий лихоимец и подобное, а между тем он счастлив и в почете у людей, то он отвечает им: я сам величайший грешник, однако ж по беспредельной ко мне милости Божией я счастлив, всё нужное имею и тоже не по заслугам пользуюсь добрым именем, потому что милостями Своими Господь ведет меня к покаянию, к познанию Его беспредельной благости, равно как и всех, ущедренных Им, ведет к тому же, и если я и они не исправимся, не обратимся к Богу всем сердцем, то строжайшему подвергнемся все наказанию и осуждению. Итак, пусть будет как мне хорошо, так и всем хорошо, ибо [мы – братия].

Ищите, сказал Спаситель, прежде Царствия Божия и правды его, и сия вся – земные блага – приложатся вам [Мф. 6, 33], то есть вы заботьтесь всеми силами иметь в сердце своем Бога и любовь Его, а земные блага без вашей заботы приложатся, дадутся вам.

Царем будь над собою, над своим ветхим человеком, над своими страстями.

Хозяин в моем доме над всеми – Господь, не я: я – последний член, и судия не я – Господь.

Живем и действуем на земле, а жизнь и действия наши записываются и оцениваются на небе, и каждому из нас готовится воздаяние. Помнить это надо. Пастыри должны служить людям Божиим с мыслью о Пастыреначальнике и о воздаянии от Него и не должны унывать, если труды их не оцениваются по достоинству, ибо когда явится Пастыреначальник, приимут неувядающий венец славы (1Пет. 5, 4). Так и все, добро творящие и угнетаемые, да не унывают, ибо мзда их многа на небесех [Мф. 5, 12].

Господи! Буди Ты един Богом сердца моего, и ничто на земле да не будет идолом сердца моего обоженного – ни честь, ни сласть, ни блеск, ни богатство, ни красота. Ах, как разные идолы усиливаются вторгнуться в сердце мое! Внемли себе, душа моя! Не воздремли, не усни.

Говори чаще греху, в тебе живущему: презираю тебя, ветхая прелесть, старая гниль, попираю тебя, не слушаю тебя, насильница, хищница, разбойница! Презираю тебя в сердце, в уме, в памяти, в воображении, в зрении, в слухе, во вкусе, в обонянии и в осязании. А Христу Богу: сочетоваюсь Тебе, Христе, верою, упованием, любовью, благоговею пред Тобою. Будь Ты мне вместо сердца моего, вместо ума моего, вместо памяти и воображения моего, вместо зрения, слуха, вкуса, обоняния и осязания моего. Облеки меня всего Тобою.

Ходи совершенным сердцем пред Богом и людьми; помни, Чьи мы члены, Кто Глава наш. Помни, что мы мнози едино тело (1Кор. 10, 17).

К людям, не к сластям, не к деньгам, не к утвари, не к одежде нарядной ласкайся. Хлеб жизни – Христа цени паче всего; о хлебе тленном, пище-питье тленном неради. Этого требует твое душевное вечное благо. Кто пристрастен к тленной пище-питью, кто жаден до земных сладостей, тот нерадит о хлебе животном, тот не горяч ко Христу.

Без Тебя, Господи, я чудовище, страшилище, изверг, потому что тогда во мне бывает дьявол, злое чудовище. А дьявол смешивается со мною чрез лакомство и пресыщение. Этим путем он производит во мне всякую страсть.

Все учебники надо составлять так, чтобы они действовали не только на ум, но и на воображение, и на сердце, и на волю учащихся, тогда они принесут им большую пользу, – а без этого условия они скоро забудутся и надоедят, как горчица, и поселят отвращение вообще к учению и в частности к сухо составленному учебнику. Человек единичен и тройствен, как образ Божий; единичен по душе и тройствен по ее силам – уму, сердцу и воле. Сообразно такому устройству его и учить его надо. А то если будем образовывать его ум, оставляя сердце – исходище жизни в пренебрежении и деятельную его способность – волю, то что будет тогда? – Урод, не человек. Поэтому воспитатели должны непременно развить в юношах религиозное чувство, любовь к Библии и Евангелию, к богослужению, молитве общественной и домашней, любовь к добродетели – кротости, смирению, незлобию, терпению, чистоте и целомудрию, послушанию, доброжелательству всем, трудолюбию, любви и упованию на Бога, чаянию вечных благ.

Против себя-то иди смело, не сомневаясь, неленостно, то есть против сердца своего многострастного. О чем прежде скорбел, о том ныне радуйся, чего прежде жалел, то ныне с радостью отдавай. Умудри и утверди, Господи!

Капризов сердца не слушай – отвергнись себя и имения своего. Будь как гость дома.

Так держи себя дома, чтоб никто не тяготился тобою и не чувствовал себя неловко в сожитии с тобою, но чувствовал себя свободно, легко, как у себя, у родного очага или как в доме отца-матери. Будь всегда благодушен. Никогда не унывай.

К обольщению нашему и к удержанию в своих сетях дьявол употребляет отвод, то есть отводит зло, которое собственно в нас, на других, и, тогда как оно в нас, он представляет других виновниками зла действительного или мнимого. Например, пришел гость или свой родственник, часто навещающий и ядущий и пьющий у нас, в сердце скупого возгорается при этом скупость, вражда, зависть, но он считает виновником их брата своего, а не себя, хотя он сам кругом виноват, ибо скупится, завидует, враждует, а брат пришел с духом любви, да и много ли брат съест-сопьет? Так и во многих других случаях. Например, кто-либо из знакомых встретился и не отдал знака внимания, не раскланялся – многие этим оскорбляются, осуждают за это, враждуют. Но в ком здесь зло? В том, кто обиделся, а не в том, кто не отдал знака почтения: этот последний мог быть близорук, или был в задумчивости и рассеянности, или был не в духе, не здоров, или хоть, наконец, счел просто за лишнее раскланиваться, или, может быть, не приучен к этому. Итак, надо самим нам быть кроткими, смиренными, почтительными, благими, а не от других этого требовать. Кто сделает вам зло, если вы будете ревнителями доброго? (1Пет. 3, 13). Или, например, от лакомства и пресыщения или неудачи мы бываем часто не в духе и сердимся без всякой причины на других, – в ком опять зло? В нас, а не в ближних, и кажущееся в других зло есть мечта⁵, призрак, мираж, отвод дьявольский. Или опять: мы скупы, а считаем врагами тех, кои употребляют в изобилии насущные, особенно наши любимые сласти (сахар), богоданные нам блага по праву членов семейства и слуг наших. Мы завистливы, а считаем врагами тех, кои живут в изобилии и благополучии и почете; в нас зло, а считаем виновниками зла других, себя же оправдываем. Или изобидел кто нас (истинно или мнимо): обидчик прежде всего сам себе сделал зло, изобидев нас, а нам доставил только случай к смирению, к терпению и, значит, к получению награды от Бога – а мы враждуем на обидчика, вместо того чтобы помолиться за него Богу, как за претерпевшего внутреннее крушение и беду. Опять зло в нас, не в ближнем. Если мы захотим и решимся твердо избегать зла, то мы с помощью Божиею не потерпим никакого зла, собственно так называемого, а будем всегда благодушны, если будем истинными очами смотреть на всё случающееся и бывающее. Хульные, скверные помышления – в нашем растленном сердце, а к кому они относятся – святы: себя непрестанно осуждать надо, себя ненавидеть.

Жалея чего-либо ближнему, мы жалеем Самому Христу, Коего ближний есть член как христианин. Потому надо со всем усердием служить ближнему, не жалея для него достояния своего, самых сладостей наших, дорого стоящих и дорого нами ценимых, ибо Христос, бесконечно богат сый, силен обогатить нас, если восхощет, только бы мы жили всегда в любви и ничего не жалели друг для друга, как Он не пощадил и Себя Самого для всех нас.

Да памятуем конец всего земного, ибо всё превратится в землю; всё земное, самые тела наши да вменяем в прах – о духе бессмертном, о добродетели, о взаимной любви да прилагаем всё старание.

Чтоб тебе быть довольным всеми и не осуждать никого, не видеть лукаво чужих грехов, мнимых или действительных, а замечать только свои, для этого представляй, что во всем мире только и есть, что Бог да ты, ибо и в самом деле мы едино составляем. Как дома, так и в церкви веди себя. Это для предосторожности от осуждения других и злого недовольства другими, а для пастырского проповедничества ты должен изучать жизнь своих прихожан, чтобы уметь наставлять, обличать и исправлять их.

Когда в церкви стоишь пред многочисленным собранием, то для бодрости тоже представляй, что в церкви Бог да ты, ибо вся Церковь – едино тело.

Представляй еще, что все люди пред Господом – сосуды скудельные, а Он – Скудельник⁶.

В скудельнице воду нося [Лк. 22, 10]. Скудельница была символом апостолов, которые в скудельных сосудах носили благодатную, духовную воду Духа Святого.

Надо с таким вниманием читать молитвы, так углубляться в них, чтобы не развлекаться ничем посторонним, например кашлем, харканьем, фырканьем и прочим, и не раздражаться ничем подобным, ибо это и подобное есть немощь человеческого существа, стихийного (по телу), грубого, или плод жалкого невежества, заслуживающего сострадания, а не озлобления. Помни, что прелестник дьявол всякую мелочь обращает в повод к злобе на ближнего, – наш долг всё обращать в повод к любви, к терпению, снисхождению, к молитве. Дьявол не щадит для злобы нашей никаких дорогих нам лиц и еще более против них вооружает.

Помни, что дьявол, наветник и злец, придает значение громадной вины таким вещам, которые сами по себе безразличны и даже невинны, например кашлю во время молитв, отдыханию чрез нос или извержению в комнате, сделанному домашними, и внедряет злобу на сделавших это. Вменять всё это за ничто, как и в самом деле это ничто, и злобу обращать на самого дьявола, как на его порождение, а ближнего тем искреннее любить.

Во славу Триединого Бога – Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

Отче наш, Иже еси на небесех, да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли!

Тако да просветится свет ваш пред человеки, яко да видят ваша добрая дела и прославят Отца вашего, Иже на небесех [Мф. 5, 16]. Всесильне Спасе! Хощу сего: Сам сотвори сие Духом Твоим Святым – без Тебе бо не могу творити ничесоже. Января 22 дня 1866 года.

Другое начало. Апреля 6, 1866 года.

Любовь, уважение к человечеству, как соединенному с Богом, снисхождение к их немощам, грехам, как делу насилия дьявольского, жалость к ним, служение им многоразличное, как Самому Христу, молитва за них.

Жизнь моя должна быть непрестанно разумна, должна иметь идею, смысл, план, цель. Помнить обеты крещения.

Хорошо благодатью укреплять сердца, а не яствами, от которых не получили пользы занимающиеся ими [Евр. 13, 9]. Хочешь, чтобы благодать утвердила твое удобоколеблемое страстями сердце, – воздерживайся от раннего ядения и пития, особенно лакомства и многоядения. Не служи идолу – чреву.

Чтобы сердце твое никогда не отпадало от Бога, ни к чему, ни к какой сласти не прилеплялось, всегда, и во время принятия пищи и питья, зри сердечными [очами] к Богу, источнику живота, кормильцу нашему. Чрез двойственность нашей природы, духовной и телесной, дьявол усиливается совершенно отвратить нас от Бога, то есть внушает полюбить только плоть и всё плотское, земное, а духовное, небесное презреть, ненавидеть; прилепляет сердце к земным благам, пище-питью, нарядам, к деньгам, к жилищу земному, к обстановке его блестящей, к театрам, гуляньям, экипажам и пр., а любовь к Богу, Пречистой Богородице, к Ангелам – светоносным братиям нашим во Христе, к святым Божиим человекам – собратиям нашим, к горнему Царствию и жительству, к Церкви Божией, к слову Божию совсем охлаждает.

Господи, благослови!

Все люди должны быть одно сердце и одна душа. Достигай этого всю жизнь. Ты же, Господи, умудри и помози. Прежде всего осуществляй эти слова в доме, в кругу своих гостей или приходящих по делу.

А все блага земные суть одна земля. Вся покорил еси под нозе его [Пс. 8, 7]. [...] цену за проданные села к ногам апостолов положи [Деян. 4, 34 – 35]. И нет ничего моего на свете – всё Божие. Никтоже от них глаголаше что свое быти, но бяху им вся обща [Деян. 4, 32]. Прочь от последователей Христовых это самолюбие, чтоб всё присвоить себе, чтобы угождать себе и плоти своей, чтобы пресыщаться, изысканно одеваться и пр. О прелесть сластей и одежд! Прочь от сердца христианского! Прелесть ежедневно побеждает меня! Прелесть гордыни, злобы, зависти, сластей, любостяжания, скупости!

По грехам моим я недостоин никакой сладости, а разве горечи, ибо плоть моя беснуется чревонеистовством и сластолюбием, и непрестанно прогневляю Бога из-за плоти моей многострастной. Как я доселе не умерщвляю и не порабощаю ее? Для чего рано ем-пью? Для чего ем-пью лакомо, с маслом, сливками, сахаром? Для чего ем-пью сверх меры? О, пресыщенный! Где разум? Где благочестие и страх Божий? Где ревность о спасении души? Учу воздержанию, а сам невоздержен; учу кротости, смирению, незлобию, а сам зол и раздражителен и горд; учу милосердию, а сам жестокосерд; учу доброжелательству, а сам завистлив; щедрости – а сам скуп; нестяжательности – а сам любостяжателен!

Все блага земные: пища, питье, одеяния, деньги, свет, воздух, и все духовные блага: Таинства, богослужение, слово Божие, писания святых отец – даны нам для того в таком изобилии, чтобы мы успевали во взаимной любви, доброжелательстве, гостеприимстве, ласковости, кротости, смирении, нестяжательности и прочих добродетелях, чтобы искали прежде всего в себе и в других Царствия Божия и правды его, чтобы себя поставляли ниже всех, других выше себя.

При всех противностях, при всем разнообразии характеров, лиц, с коими имеешь соприкосновение, старайся быть одно сердце и одна душа. За грехи чужие не озлобляйся – свои рассматривай и осуждай. Представляй, что в чужом доме, в гостях живешь и за столом сидишь. А в гостях мы бываем снисходительны к хозяевам и его гостям. Только глупые хозяева бывают горды пред своими домашними и гостями.

Когда видишь согрешающего, помолись о нем, чтобы Господь просветил, помиловал, очистил, укрепил и спас его. На согрешающих или прегрешивших мы только самодовольно глаза дерем да осуждаем и иногда издеваемся, забывая, что сами такие же или горшие грешники. О, жестокосердие!

Я сам себе в доме господин: никого не стыжусь и не боюсь, то есть когда не делаю худого.

Господи, благослови!

Хочешь, чтобы душе и телу было всегда легко, будь воздержен, кроток.

Отказывай себе в чувственных удовольствиях в той надежде, что вместо них получишь удовольствия высшие, духовные, Божественные. Оказывай всякое добро ближнему в надежде, что по правде Божией возмерится тебе в нюже меру мериши, что добро, оказанное тобою ближнему, рано или поздно в недро твое возвратится, равно как зло, сделанное тобою ему, или тотчас же, или скоро в недро твое возвратится [Лк. 6, 38]. Помни, что мы одно тело. Едино тело есмы мнози (1Кор. 10, 17). Помни, что Бог праведен в высочайшей степени до йоты.