Церковные постановления о священстве

Рассуждая о священстве, как таинстве, мы должны обозреть церковные постановления, относящиеся 1) к приобретению священства, или к избранию и рукоположению во священство, 2) к его духовным правам и священным обязанностям, и 3) к случаям оставления священного сана.

Сообразно важности священного сана, в Церкви изначала положены были самые строгие правила о избрании в этот сан достойных людей. Правила относятся к качествам а) Физическим, б) духовным, т. е. умственным и нравственным избираемых во священство, равно и в) к внешним обстоятельствам их жизни, общественной и частной.

Имея в виду зрелость ума, твердость в вере и добродетели, основательность в мыслях и поступках, важность и обширность обязанностей и всецелое посвящение себя на служение Богу и Церкви Его, столь необходимые и свойственные сану духовному, Церковь с самого начала приняла за правило – посвящать достойных этого сана только в зрелом возрасте. Уже в книгах апостольских постановлений находим общее правило – рукополагать епископа не ранее 50 лет, исключая только случаев особенного призвания свыше, или особенных духовных дарований и добродетелей в избранном¹. В начале IV века встречается на соборах правило, чтобы пресвитеры были не моложе 30 лет, а диаконы 25-ти, и это утверждено вселенскими соборами (неокес.11. карф. 22. VI всел. 14. 15). Правила этих соборов не говорят положительно о летах для епископского сана; но уже из правил о возрасте пресвитеров ясно, что если не больше, то никак не меньше их должны быть лета епископов. Законом императора Юстиниана постановлено было – на степень епископа избирать не ранее 35 лет, и никак не менее 30². Вообще же соборные правила повелевают, чтобы, не смотря ни на какие личные достоинства, в умственном и нравственном отношении, избранные были рукополагаемы в сан священный не поспешно, и не прежде, как прошедши низшие степени церковнослужения, притом в каждой из них пробыв немалое время. Особенно же строгие правила в этом отношении постановляемы были для избрания епископов. Собор сардикийский говорит: «подобает со всякою точностию и тщанием наблюдати, да богатый кто либо, или ученый, от светского служения, удостоиваемый епископом быти, не прежде поставляется, разве когда совершит служения чтеца, и диакона, и пресвитера, дабы проходя чрез каждую степень, аще достойным, признан будет, мог взыти на высоту епископства. Очевидно же, что для каждой степени чина должно быть предоставлено не слишком малое время, в продолжение которого могли бы усмотрены быти его вера, благонравие, постоянство, и кротость, и он, быв признан достойным божественного священства, получил бы великую честь. Ибо не прилично, дерзновенно и легкомысленно поспешно поставляти или епископа, или пресвитера, или диакона: и ни звание, ни поведение не дает на сие права. Понеже такового но справедливости почли бы весьма новым, и не утвержденным, наипаче, когда и блаженнейший апостол, который учителем языков был, является возбраняющим скорое поставление в церковные степени: поскольку дознание в должайшее время достовернее показати может и поведение и нрав каждого» (пр.10, сн. двукр. 17). Правда, что первые века представляют некоторые примеры самого раннего поставления в епископы, как напр. известно о Тимофее, епископе эфесском, которого сам апостол Павел, рукоположивший его, называет юношей (1Тим.4:12), о св. Григорие неокесарийском, о св. Афанасие александрийском³, и др., а между тем сам же апостол Павел Тимофею писал: никтоже о юности твоей да не радит; т. е. молодость этого епископа никому не давала права пренебрегать его власть. Но эти примеры составляют только исключения из общих правил, допущенные при особенных обстоятельствах Церкви и при особенном призвании свыше этих избранных мужей. Поэтому на одном соборе в Константинополе (так названном двукратном 861 г.) замечено: «хотя доныне некоторые из монашествующих, или мирских, по требованию нужды, и были вскоре удостоиваемы епископския чести, и превзошли других добродетелию, и возвысили порученные им Церкви: однако редко бывающего не поставляя в закон Церкви, определяем, отныне сему уже не быти: но правильно рукополагаемый да пройдет чрез все степени, исполняя в каждой положенное законом время» (пр.17).

Для прочих степеней церковного служения лета определены на соборах следующим образом: для иподиаконов – не менее 20 лет, для диаконисс – 40, чтецам и певцам дозволено быть и менее 20 лет (VI всел. 15. IV всел. 15. VII всел. 14). В древних правилах нашей отечественной Церкви эти же лета назначены для священнослужителей: а для епископов не менее 40⁴.

Относительно других физических качеств, именно телесных, или наружных, в Церкви христианской нет такого правила, какое было постановлено в Церкви ветхозаветной, чтобы священные лица были без всякого порока на теле, или повреждения в членах (Лев.21:16 и след.). Однако же правила апостольские запрещают поставлять епископа с такими телесными недостатками, которые могут препятствовать надлежащему исполнению обязанностей и трудов епископского звания. Так правила эти говорят: «глухий, и слепый да не будет епископ, не аки бы осквернен был, но да не будет препятствия в делах церковных» (пр.78). Но, продолжают правила апостольские, «кто лишен одного ока, или в ногах поврежден, но достоин быти епископ, да будет. Ибо телесный недостаток его не оскверняет, но душевная скверна» (пр.77). Сюда относятся правила, воспрещающие поставлять в священнослужители скопцев, и именно произвольно себя скопивших; но оскопленных насильственно другими, также от болезни, или от природы так поврежденных, правила не возбраняют производить во священство, даже в епископы (Деян.21:22, I всел. 1). Одержимые беснованием, и тому подобными страданиями и немощами, лишающими не только сил телесных, но и умственных и нравственных, не допускаются в клир церковный. Что касается до качеств духовных, необходимых для священного сана: то правила прежде всего требуют, а) чтобы в этот сан не были поспешно возводимы новообращенные, или недавно крестившиеся в христианскую веру из язычества, иудейства, и пр. Так сам апостол Павел писал: подобает епископу быти не новокрещену (1Тим.3:6); и вообще апостольские правила говорят: «от языческого жития пришедшего и крещенного, или от порочного образа жизни обратившегося, несть праведно вдруг производи во епископа. Ибо не справедливо еще не испытанному быти учителем других: разве только по благодати Божией сие устроится» (деян. пр. 30); а I вселенский собор распространил это правило и на пресвитеров (I всел. 2). Далее, правила требуют, – б) чтобы всякий избираемый во священство, особенно же на степень епископскую, достаточно был просвещен познанием слова Божия, мог читать его и сам – с размышлением и разумением, и других поучать в нем; также знал бы священные правила о своем служении и обязанностях (VII всел. 2). Назначение служителей Церкви, особенно епископов, быть блюстителями веры ни учителями Церкви, требует для них не только духовного просвещения в вере, но и достаточного умственного образования. Только это образование должно быть строго подчинено слову Божию, учению Церкви и духу веры. «Настоятели церквей должны по вся дни, наипаче же во дни воскресные, поучати весь клир и народ словесам благочестия, избирая из божественного Писания рассуждения истины, и не преступая положенных уже пределов и предания богоносных отец: и аще будет исследуемо слово Писания, то не инако да изъясняют оное, разве как изложили светила и учители Церкви в своих писаниях, и сими более да удовлетворяются, нежели составлением собственных слов, дабы, при недостатке умения в сем, не уклонитися от подобающего» (VI всел. 19. деян. 58. лаодик. 12). Но примеру и преданию апостольскому, Церковью постановлено избираемых во священство предварительно подвергать испытанию во всем, что им нужно знать по обязанностям своего звания; и притом сами избирающие, или рукополагающие их, обязываются руководствовать их в надлежащем разумении слова Божия и постановлений церковных. «Рукополагаемым в епископа, или в степени причта, рукополагающие предварительно да влагают во уши постановления соборов, дабы не поступили вопреки определениям их и не раскаивались» (карф. 25. VII всел. 2). – в) Еще более строгое требуется испытание их нравственных качеств и поведения. В этом отношении постановлено избирать во священство людей, уже с давних времен известных своим добрым поведением (лаод. 12); не производить недавно обратившегося на добрый путь от жизни порочной (деян. 80); также отпадших от веры, хотя бы по принуждению, и раскаявшихся в споем падении: «аще которые из падших произведены в клир, таковые, по дознании, извергаются от священного чина» (I всел. 10. сн. апост. 62; анкир. 1:2); обличенных испытанием в тяжких грехах совести, таких, за которые правилами определено и для посвященных уже извержение из сана, как напр. блудодеянии, татьбе, клятвопреступлении, убийстве, (деян. 61. I всел. 2. сн. 10), хотя бы и невольном (Григ. нисс. 5), так как приношение бескровной жертвы требует рук, совершенно чистых от крови. Испытание назначается правилами не только духовное, по совести, но и открытое, чрез исследование и свидетелей (I всел. 2). В древности подвергавшиеся открытому покаянию за какие либо грехи и преступления, в клир уже не принимались. Вообще же нравственные качества, потребные для священного сана, исчисляет апостол Павел в посланиях к Тимофею и Титу (1Тим.3. Тит.1). Св. отцы со всею строгостью подтверждают эти правила апостольские (Вас. вел. 89). Особенно надобно заметить два правила, положенные соборами: 1-е то, что хотя бы избираемый во священство чистосердечно исповедал все свои грехи и раскаивался в них: но, как скоро грехи его такого рода, что препятствуют достойному священнослужению, или эти грехи такие, за которые священные лица лишаются своего сана, то раскаянием не облегчается для него возможность получить священство, и он от избрания устраняется. Так говорит I вселенский собор: «аще некоторые без испытания произведены в пресвитеры, или хотя при испытании исповедали свои грехи, но, после их исповедания, противу правила подвиглись человеки, и возложили на них руки: таковых правило не допускает до священнослужения» (пр. 9). Такими грехами в особенности признаны в правилах: отпадение от веры, любодеяние, убийство, хотя бы и невольное. 2-е – если бы даже кто с такими грехами, уже поставлен был во священство, по неведению, или с сведением поставивших, и уже после поставления грехи его обнаружились: правила соборов и в таких случаях не оставляют священства недостойному, а повелевают извергать его из сана, пли по крайней мере запрещают ему священнодействие. «Аще, говорит I вселенский собор, в продолжении времени, душевный некоторый грех обретен будет в некоем лице, и будет обличен двумя или тремя свидетелями: такой да будет извержен из клира. А поступающий вопреки сему, яко дерзающий сопротивлятися великому собору, подвергает себя опасности исключения из клира» (пр. 2). Тот же собор в другом правиле говорит: «Аще которые из падших произведены в клир, по неведению, или со сведением произведших: сие не ослабляет силы правила церковного. Ибо таковые, по дознании, извергаются из священного чина» (пр. 10). Собор неокесарийский также замечает: «пресвитер, аще согрешив телом, произведен, и исповедует, что согрешил прежде рукоположения, да не священнодействует, сохраняя прочие преимущества, ради других добродетелей» (пр. 9). К сему собор в своем правиле присовокупляет: «прочие грехи, как сказуют, разрешает и рукоположение. Аще же сам не исповедует, а обличен быти явно не может: властен сам в себе» (там же). Первое из этих двух замечаний выражает ту мысль, что грехи меньшие, нежели прелюбодеяние и ему подобные, могут и не препятствовать рукоположению во священство, если избираемый искренно в них раскаялся, исправился, и в других отношениях достоин избрания. Другое замечание собора, что «аще сам не исповедует, а обличен быти явно не может, властен есть в себе», – показывает, что в таких случаях дело избрания оставляется на совести избираемаго, и если он, скрывая на душе действительный грех, принимает священство, то вся тяжесть вины в недостойном поставлении падает на него одного.

Церковь постановила, при избрании во священство, обращать внимание и на внешние обстоятельства лиц избираемых, их жизнь общественную и частную: как потому, что в обстоятельствах жизни могут открываться нравственные качества их, более или менее благоприятные для их избрания, и можно находить более или менее твердое ручательство за достойное служение их Церкви, так и потому, что внешняя жизнь избираемых, общественная и частная, сама по себе может подлежать условиям, которые, не касаясь личных достоинств избираемого, могут не соответствовать каноническим условиям избрания. Так, в отношении к жизни общественной, самими апостолами положены правила: не производить в клир рабов без согласия и увольнения от господ (деян. 82); людей, занятых военною, или гражданскою службою, пока эта служба не будет ими остановлена (ап. 81.83). Тем не менее вселенскими соборами разрешено допускать в клир и во священство достойных людей из всякого гражданского звания и рода, не ограничивая избрания одним сословием духовенства, или наследственным званием клириков. Так говорит VI вселенский собор: «Понеже мы уведали, что в Армянской стране приемлются в клир токмо те, кои суть из священнического рода, в чем иудейским обычаем последуют тако творити предприемлющие: то полагаем, да не будет отныне позволено желающим возвести некоторых в клир, впредь взирати на род производимого: но испытывая, достойны ли они, по изображенным в священных правилах определениям, быти сопричисленными к клиру, да производят их в служителей Церкви, хотя бы они происходили от посвященных предков, хотя бы петъ» (VI всел. пр. 33). Но в отношении к избираемым во священство из светских званий и родов, постановлено на одном из соборов особое правило: именно на соборе сардикийском, утвержденном от VI вселенского собора: «подобает со всякою точностью и тщанием наблюдати, да богатый кто либо, или ученый, от светского служения, удостоиваемый епископом быти, не прежде поставляется, разве когда совершит служения чтеца, и диакона, и пресвитера, дабы проходя чрез каждую степень, аще достойным признан будет, мог взыти на высоту епископства. Очевидно же, что для каждой степени чина должно быть предоставлено не слишком малое время, в продолжение которого могли бы усмотрены быти его вера, благонравие, постоянство и кротость» (пр. 10).⁵ Таким постановлениям древней Церкви соответствуют наши отечественные узаконения. Духовным начальствам разрешается принимать в церковный клир из гражданских званий и состояний, только по надлежащем удостоверении, что образование и поведение желающих поступить в духовное звание, соответствуют его назначению и обязанностям. Впрочем крепостные и люди податных состояний могут быть приняты в клир не иначе, как по увольнении – первые от своих господ, а последние – от тех обществ, к которым они принадлежат; притом – только в случае недостатка в какой либо епархии лиц духовного звания к замещению церковных должностей⁶.

Наконец правила касаются и частной жизни. Сами апостолы повелевали избирать в священство таких, которые и в домашней жизни отличаются чистотою нравственности, семейственным благоустройством и благочинием (1Тим.3:2,5. 11:12). Это общее правило раскрывается в особенных постановлениях апостольских – не допускать на степени священства: а) двоебрачных (Деян.17); б) вступающих в брак в близких степенях родства (Деян.19); в) имеющих в супружестве вдов, также – отверженных другими мужьями, блудниц, или позорищных (Деян.18): – как было уставлено еще для ветхозаветного священства (Лев.21, 7. 13:14). Первое из этих правил – не допускать в клир двоебрачных, соответствует тому коренному закону в Церкви, основанному также на постановлении апостольском, – что второй брак в священстве не позволяется: и поэтому каждый священнослужитель должен быть единый жены муж (1Тим.3, 2. 12. Тит.1, 6). Это подтверждено со всею строгостью вселенскими соборами (VI всел. 3). «Двоеженцам, говорит св. Василий великий, правила совершенно возбранили быть служителями Церкви» (пр. 12). Допускается исключение только в низших степенях клира, в звании церковнослужителей: но вступая во второй брак, они уже теряют право на священство (те же правила). Равным образом вселенскими соборами подтверждено не принимать в клир и не допускать к священству лица, имеющие нечистое супружество, которого виды означены в правилах апостольских (VI всел. 3). Стоит замечания, что и римские древние законы запрещали лицам благородных сословий вступать в брак с бесчестными, блудницами и актрисами, даже с такими, у которых только родители были актерами. В древних церковных правилах присовокупляется еще запрещение священнослужителям иметь в супружестве рабынь (те же правила), – как запрещено было это и ветхозаветному священству: и это потому, что по еврейским и древним римским законам запрещалось вообще лицам свободным вступать в брак с рабами, а дети в рабстве рожденные, от кого бы то ни было, все принадлежали уже рабскому сословию: что было бы не сообразно с званием ни достоинством священных лиц Церкви. Вообще древние правила о супружестве священнослужителей так строги, что к получивших уже священство, по состоящих в неправильном браке, т. е. противном как общим постановлениям о христианском супружестве, так и особенным, относящимся собственно к клиру церковному, правила повелевают извергать из сана; а вступившим в такие браки по неведению, запрещают священнослужение. Так говорит VI вселенский собор: «пресвитер, по неведению обязавшийся неправильным браком, пресвитерским седалищем пусть пользуется, согласно с тем, как законоположено нам в священном правиле (неокес. 9), от прочих же действий пресвитерских да удержится: ибо таковому довольно прощения. Благословлять же другого, долженствующему врачевати собственные язвы, не подобает. Ибо благословение есть преподаяние освящения: но кто сего не имеет, по причине греха неведения, тот как преподаст другому? Того ради да не благословляет ни всенародно, ни особь, и да не разделяет другим тела Господня, ниже иное служение да совершает: но довольствуясь священнослужительским местом, да просит со слезами Господа отпустить ему грех неведения. Само же по себе явствует, яко такой неправильный брак разрушится, и муж отнюдь не будет иметь сожительства с той, чрез которую лишился священнодействия» (пр. 26)⁷. Тоже находим и на других соборах (неокес. 8) и в правилах св. отцов (Вас. вел. 27). Даже в случае нарушения супружеской верности со стороны супруги священнослужителя, правила повелевают ему развестись с нею: а иначе запрещают ему священнослужение (неокес. 8). Далее на соборах постановлено, чтобы клирики вступали в супружество только с православными, а не с иноверными, или еретичествующими лицами, и даже, чтобы детей своих не сочетали браком с иноверными и еретиками (VI всел. 14. лаод. 10. карф. 30). Замечательно также постановление соборов африканских (IV–V век.), чтобы в священство избирать и рукополагать только из семейств христианских – православных, так, что если в семействе будут некоторые члены неверующие, или неправославные, то не прежде и православные из таких семейств должны быть приняты в клир, как по обращении всего дома к православию (карф. 25). Постановление это относится непосредственно к первым векам христианской Церкви, когда в христианских семействах много еще оставалось необращенных к вере, и были разного рода еретики; а между тем нужда заставляла избирать в клир церковный достойных и из таких семейств.

Но никогда Церковь православно-кафолическая не принуждала священнослужителей к безбрачию, и не требовала расторжения их супружеского союза по рукоположении. Апостол Павел ясно говорит о супружестве священнослужителей, и только требует, чтобы оно было единобрачно и честно (1Тим.5:2,12. Тит.1:16). Даже есть такое апостольское правило, которое положительно воспрещает им, и под видом благочестия, оставлять своих законных супруг, а противящимся этому постановлению, угрожает лишением сана (Деян.5). Этим правилом выражена та мысль, что как честный брак, благословенный Богом, сам по себе не противоречит достоинству и обязанностям священного сана, так насильственное расторжение супружества, хотя бы под видом благочестия, показывало бы предосудительное гнушение браком, и священнослужителя делало бы нарушителем коренного закона христианского супружества, который есть неразрывность, и который он, по званию своему, должен охранять в христианском обществе. Вообще апостольские правила осуждают в священнослужителях неправильное отвращение от супружества, как противное духу христианскому, когда т. е. в этом отвращении выражается не глубокое стремление к высоте истинного девства, а только гнушение брачным союзом, как нечистым, или желание освободиться от него, как от уз для грубых страстей (деян. 51). Когда некоторые еретические секты первых веков, (манихеи, маркиониты, евстафиане, и пр.), по гнушению супружеством, унижали достоинство священнослужителей, состоящих в браке, то собор гангрский (340 г.) положил такое правило: «Аще кто о пресвитере, вступившем в брак, рассуждает, яко не достоит причащатися св. приношения, когда таковый совершил литургию: да будет под клятвою» (пр. 4). На соборе I вселенском было нарочитое рассуждение о супружестве священнослужителей. Но, не принуждая их ко вступлению в брак, и не требуя от них безбрачия, собор ограничился только тем правилом, чтобы никому из священнослужителей не было позволено иметь в своем доме сожительствующих (συνείσακτα) жен, кроме ближайших родственниц и лиц совершенно бесподозрительных. «Великий собор без изъятия положил, чтобы ни епископу, ни пресвитеру, ни диакону, и вообще никому из находящихся в клире, не было позволено иметь сожительствующую в доме жену, разве матерь, или сестру, или тетку, или те токмо лица, которые чужды всякого подозрения» (1 всел. 3). Именно собор имел в виду священнослужителей безбрачных, и в правиле своем говорит не о законных женах, а только о сожительствующих, т. е. посторонних, под каким бы то ни было видом живущих в доме. Таким образом цель соборного постановления – та, чтобы оградить чистоту нравственности безбрачных священнослужителей и предохранить их от всяких нареканий в обществе. И это постановление соблюдалось Церковью так строго, что безбрачные священнослужители, которые не хотели отдалять от себя лиц женского пола, хотя бы и не были обличены в преступной связи с ними, подвергались запрещению священнодействия (Вас. вел. 88). На других соборах IV и V веков постановлено было, чтобы священнослужители и в брачном состоянии соблюдали свойственную сану их чистоту и воздержность, особенно когда приступают в совершению св. тайн (карф. 3:4. 34. 81). Но когда римская Церковь ввела в свой клир закон безбрачия (coelibatus), от вступающих в клир потребовала оставления супруг, и даже подвергла брачный союз всех клириков насильственному расторжению: тогда VI вселенский трулльский собор, обличив это нововведение, сделал о нем такой отзыв, а вместе и положил следующее правило: «последуя древнему правилу апостольского благоустройства и порядка, соизволяем, чтобы сожитие священнослужителей но закону и впредь пребыло ненарушимым, отнюдь не расторгая союза их с женами, и не лишая их взаимного в приличное время соединения. Итако, аще кто явится достойным рукоположения в иподиакона, или во диакона, или во пресвитера, таковому отнюдь да не будет препятствием к возведению на таковую степень сожитие с законною супругою: и от него во время поставления да не требуется обязательства в том, что он удержится от законного сообщения с женою своею: дабы мы не были принуждены сим образом оскорбить Богом установленный и им в Его пришествии благословенный брак: ибо глас Евангелии вопиет: яже Бог сочета, человек да не разлучает; и апостол учит: брак честен и ложе не скверно; також де: привязался еси жене, не ищи разрешения. Аще же кто, поступая вопреки апостольским правилам, дерзнет кого либо из священных, то есть пресвитеров, или диаконов, или иподиаконов, лишати союза и общения с законною женою: да будет извержен» (пр. 13). Тот же собор, но поводу римского нововведения, исследовал местные постановления и обычаи других Церквей по тому же предмету, особенно в Церкви африканской, которой правила были не довольно ясны и по-видимому близко подходили к правилам римским⁸. Однако ж, по объявлению африканских епископов, бывших также на трулльском соборе, собор принял и утвердил их постановления для всей Церкви в том общем смысле, чтобы священнослужители, не оставляя своих супруг, а только соображая состояние супружества с обязанностями своего священного служения, воздерживались от супруг в урочные времена, – именно, когда приготовляются к совершению св. тайн (см. тоже правило VI всел. соб.). А между прочим, заметив, что в африканской Церкви некоторые священнослужители добровольно, по согласию с супругами, давали взаимный обет воздержания, однако ж супруг своих не оставляли, и жили вместе с ними, VI вселенский собор не одобрил и такого неопределенного, двуличного состояния супружества, и хотя по снисхождению к допущенным уже местной Церковью обычаям, дозволил африканскому клиру воздержание от супружества, но с тем, чтобы клирики уже не жили вместе с женами, ни под каким видом, чтобы разлучение супругов было совершенным доказательством их действительных обетов (VI всел. 30). Таким образом VI вселенский собор положительно и решительно утвердил правила о супружестве священнослужителей.

Но древние правила Церкви не выражали непременного обязательства для священнослужителей ко вступлению в брак. Известно, что в древней Церкви не все священнослужители проводили брачную жизнь, а многие пресвитеры и диаконы, епископы же по преимуществу, оставались безбрачными. Церковные историки замечают, что в восточной Церкви священнослужители даже большею частью пребывали в девстве, только делали это по собственной доброй воле, а не по какой либо необходимости, или по какому-нибудь положительному закону⁹. Что безбрачие дозволялось клиру церковному, это видно прежде всего из апостольских правил, в которых именно сказано: «повелеваем, да из вступивших в клир безбрачными, желающие вступают в брак одни только чтецы и певцы» (деян. 26). Следовательно безбрачные были, и по правилам могли быть в клире, и притом в степенях священства. Те же правила апостольские, осуждая в священнослужителях гнушение браком, как нечистым, дозволяют им воздержание от супружества, – ради подвига благочестия (δι’ ἄσκισιν), по точному выражению самих правил. «Аще кто, епископ, или пресвитер, или диакон, или вообще из священного чина, удаляется от брака не ради подвига воздержания, но по причине гнушения, забыв, что Бог, созидая человека, мужа и жену сотворил их: или да исправится, или да будет извержен из священного чина, и отвержен от Церкви» (деян. 51). Соборы и св. отцы IV и последующих веков упоминают в своих правилах о безбрачных священнослужителях (Неокес. 1. I всел. 3. Вас. вел. 88. анкир. 10. карф. 4. 81. VI всел. 3.6. VII всел. 22). Но при этом было одно постоянное правило в Церкви, чтобы вступающие в клир, если желают жить в супружестве, сочетались законным браком прежде рукоположения: после же посвящения в сан, бракосочетание им не дозволялось и навсегда совершенно воспрещено. Это видно уже из приведенного выше апостольского правила, которое только чтецам и певцам дозволяет вступать в брак после сопричисления их к клиру: следовательно не только пресвитерам, но и диаконам и иподиаконам это запрещает. Это правило так строго соблюдалось, что и низшим клирикам позволение жениться после принятия их в клир по-видимому не везде давалось, как можно заключат из слов IV вселенского собора: «понеже в некоторых епархиях позволено чтецам и певцам вступать в брак: то определил св. собор, чтобы никому из них не было позволено брать себе в жену иноверную» (пр. 14). Только поместный анкирский собор (314), в одном ил своих правил позволил диаконам сочетаться браком после рукоположения, если они сознавали свою неспособность к жизни безбрачной (анкир. 10). Но это было, частное и местное распоряжение, сделанное официально в одной только области, и только для местного духовенства; а VI вселенский собор такое отступление от общих правил прекратил. Этот собор, изъяснив вышеуказанное правило апостольское, подтвердил его для всех Церквей и постановил держаться его во всей точности. Так он говорит: «понеже речено в апостольских правилах, яко из производимых в клир безбрачных, токмо чтецы и певцы могут вступать в брак: то и мы, соблюдая сие, определяем: да отныне ни иподиакон, ни диакон, ни пресвитер, не имеют позволения, по совершении над ними рукоположения, вступать в брачное сожительство: аще же сие дерзнет учинити, да будет извержен. Но аще кто из поступающих в клир, восхощет сочетатися с женою, по закону брака: таковый да творит сие, прежде рукоположения во иподиакона, или во диакона, или во пресвитера» (VI всел. 6). Тот же вселенский собор в свое время решил расторгнуть браки священнослужителей, после рукоположения заключенные, и хотя по снисхождению оставил им священство, но только в виде временной меры, потребованной обстоятельствами, и притом подверг виновных на несколько времени запрещению священнодействия, воспретив возводить их на высшие степени сана; на будущее же время положил правилом совершенно извергать таких из сана, как было и прежде определено церковными правилами (VI всел. 5. сн. неокес. 1). Относительно низших церковнослужителей, чтецов и певцов, замечательное постановление находим на соборе (419) карфагенском: «чтецов и певцов, приходящих в совершенный возраст, побуждать или ко вступлению в супружество, или к обету целомудрия» (карф. 20). Хотя в правилах восточной Церкви не видно такого определения: но оно само по себе благоразумно и предусмотрительно, в видах охранения нравственности клириков и предупреждения соблазнов в их жизни.

Преимущественно же безбрачие, с первых времен Христианства, отличало сан епископский. Правда, что апостольские правила говорят о супружестве епископов (деян. 5. 40. 51. 76): но в веке апостольском епископы поставляемы были из новообращенных от иудейства и язычества, где безбрачие и девство было слишком редко и почти не известно; и апостол Павел, дав правило быть епископу единое жены мужу, не обязывал тем епископов к брачному союзу, и даже не безусловно дозволял им супружество: а с одной стороны допускал снисхождение к людям и обстоятельствам своего времени, когда безбрачие могло еще для многих казаться бременем неудобоносимым; а с другой – ограничивал и самое снисхождение, поставляя для священнослужителей непременным законом единобрачие, и уже возвышая их над прочими сословиями, в которых и единобрачие могло быть нелегко соблюдаемо. Так изъясняет мысли апостола св. Златоуст¹⁰. Но известно и то, что в первые века великие и славнейшие из святителей вели жизнь безбрачную. Историки тех веков прямо говорят, что на Востоке епископы почти все, по собственному желанию, пребывали в девстве и воздержании¹¹. Девство и целомудрие почиталось всегда столь свойственным епископскому сану, что соборы подвергали осуждению безбрачных епископов, которые держали в своих домах лица женского пола. Так было еще в III веке, когда например антиохийский собор (267) между прочим за это осудил Павла самосатского¹². Замечательно также, что соборы и отцы IV и следующих веков в своих правилах, касаясь супружества священнослужителей, почти никогда не упоминают при этом о епископах. Знак, что постоянным преданием и всеобщим обычаем Церкви епископскому сану усвоялось безбрачие. Так св. Златоуст, уже по отношению к своему времени, прямо говорит: «апостол сказал: подобает епископу быти единые жены мужу, – сказал не по отношению к настоящему времени, ибо это ныне в Церкви уже не соблюдается, так как епископу прилично украшаться совершенною святостию и чистотою»¹³. А св. Григорий богослов замечает, что «епископы избирались, и должны быть избираемы, по преимуществу из сословия монашествующих, не связанные брачными узами»¹⁴. Таким образом уже на соборе Никейском, I вселенском, при рассуждении о супружестве клира, была мысль обратить господствовавший в Церкви обычай в постоянное правило, чтобы все епископы были безбрачны. Но тогда представлялись еще затруднения к решительному постановлению такого правила, именно те, что 1) сословие девственников пли монашествующих, из которого надлежало избирать епископов, не было еще устроено вполне и их образ жизни и правила не были еще определены точными положительными уставами, – что сделано только в конце IV века; 2) по установлении безбрачия, при избрании епископов из женатых пресвитеров, надлежало уже требовать разлучения их с своими супругами: а это собор признавал не для всех еще удобоносимым игом; 3) но возлагать и на пресвитеров и на всех членов клира такое иго собор почитал еще более неудобным и даже излишним и не необходимым¹⁵. По этим причинам никийский собор ограничился только тем правилом, которое мы выше видели, – чтобы епископам, как и вообще клирикам безбрачным, не дозволялось в своих домах держать лица женского пола, под каким бы то ни было видом (I всел. прав. 3). Тем не менее обычай и предание Церкви – поставлять епископов безбрачных, имели полную силу, так что уже в VI веке, и в государственных постановлениях Восточной империи, они обращены в положительный закон. В законах императора Юстиниана великого, при изложении порядка в избрании и постановлении епископов, определено, что на основании древних отеческих преданий, в епископы должны быть поставляемы преимущественно лица монашествующие, или, если из белого духовенства, то безбрачные, или по крайней мере детей не имеющие, чтобы по рукоположении в сан епископский, удобнее могли оставлять своих супруг. И такое установление было подтверждено несколько раз¹⁶. Отсюда видно, что если женатые пресвитеры и были еще рукополагаемы в епископы, то не иначе, как по разлучении со своими женами. Наконец VI вселенский собор (трулльский, в VII веке) нашел уже возможным установить по этому предмету положительное правило для всей Церкви, на все времена. Так он говорит: «дошло до сведения нашего, что в Африке, и Ливии, и в иных местах некоторые из тамо сущих боголюбезнейших предстоятелей, и по совершившемся над ними рукоположении, не оставляют жити купно с своими супругами, полагая тем претыкание и соблазн другим. Имея убо великое тщание, дабы все устрояти к пользе порученных паств, признали мы за благо, да не будет отныне ничего тикового. Сие же глаголем не по отложению, или превращению апостольского законоположения, но прилагая попечение о спасении и о преспеянии людей на лучшее, и о том, да не допустим какого либо нарекания на священное звание. Ибо глаголет божественный апостол: безпреткновени бывайте иудеем, и еллином, и Церкви Божией, якоже и аз. Подражатели мне бывайте, якоже аз Христу. Аще же кто усмотрен будет сие творящий, да будет извержен» (пр. 12). Правило это изложено так, что решает вопрос о супружестве епископов исторически м канонически. Во 1-х собор говорит, что только в Африке, и в некоторых других местах, епископы, и только некоторые, не оставляли своих супруг после своего рукоположения: следовательно противное этому правило, или предание было уже повсюду известно и соблюдаемо по всем Церквам; а отступления от него допускались не в виде каких либо постановлений, обычаев, даже не целыми поместными Церквами, а только лично несколькими епископами в некоторых местах; во 2-х собор трулльский замечает, что такие отступления от общих правил и обычаев производили соблазн для народа и священный епископский сап подвергали нареканию: следовательно и общее мнение христианских народов и общий голос христианской Церкви был в пользу безбрачия епископов; в 3-х собор выражает, что безбрачное состояние епископов оказывалось и по опыту более полезным для Церкви, и по духу более совершенным, нежели их супружество, и потому, не в противность апостольским правилам, а в видах большого благоустроения Церкви, собор решает определить положительно, навсегда, чтобы епископы были безбрачны; и наконец в 4-х собор так решительно утверждает это определение, что епископов, поставляемых в супружестве, без разлучение с супругами, повелевает извергать из сана. Таким образом трулльскому, VI вселенскому собору принадлежит окончательное утверждение правила о безбрачии епископов. Но нельзя сказать, что он составил новое правило: он только обратил в неизменное правило древнее, всеобщее предание Церкви. Сообразно этому правилу тот же трулльский собор дает свое определение и на такие случаи, когда бы по необходимости, или по особенному личному достоинству, женатые пресвитеры еще избирались в епископы. Собор не отвергает такого избрания: но постановляет, что в таком случае избираемый на епископство, прежде рукоположения, должен разлучиться с своею женою, впрочем не принужденно, а по взаимному ее согласию; что оставленная таким образом жена, по рукоположении мужа в епископа, должна вступить в монастырь, вдалеке от местопребывания прежнего своего мужа находящийся, и уже не иметь с ним никаких сношений, кроме того, что должна пользоваться от него способами содержания. Кроме того, собором позволено было возводить таких жен и в достоинство диаконисс, если они оказывались способными к этой должности (VI всел. 48). Из этого соборного постановления вновь подтверждается, что женатые пресвитеры не иначе могли, или могут получать епископский сап, как по совершенном разлучении с супругами. VII вселенский собор образ жизни епископов, и самые архиерейские домы, учреждает па правилах монашеских, хотя и не выражает положительно, что епископы должны быть поставлены исключительно из монашествующих: «пребывание жен в епископиях, (т. е. в епископских домах), или в монастырях, говорит он, есть вина всякого соблазна. Сего ради, аще усмотрено будет, что кто либо имеет рабу, или свободную в епископии, или в монастыре, поручая ей какое либо служение, да подлежит такой епитимии: закосневающий же в том, да будет извержен. Аще и случится женам быти в загородных домах, и восхощет епископ, или игумен путь творити тамо: то в присутствии епископа, или игумена отнюдь никакого служения да не исправляет в то время жена: но да пребудет особо на ином месте, доколе последует отшествие епископа, или игумена, да не будет нарекания» (VII всел. 18). Но так как при поставлении в епископы женатых пресвитеров, необходимое разлучение их с супругами не могло быть без затруднений, не могло быть, по правилам, и без взаимного между супругами согласия, то в практике Церкви принято, – возводить в епископский сан по преимуществу – монашествующих. Положительного правила об этом не видно на соборах, или у св. отцев: да и не могло быть дано правила, по той причине, что монашество, пак состояние, добровольно только желающими избираемое, может подвергаться различным переменам и случайностям, может более или менее и оскудевать в Церкви. Тем не менее избрание в епископы из монашествующих не только более удобоисполнимо, чем из женатых клириков, по еще более сообразным представляется и с высотою епископского сана, требующего высокой чистоты и совершенства жизни, и с назначением этого сана, которое по обширности и трудности его обязанностей, требует от епископа совершенного, всецелого посвящения себя и всей жизни своей делам Церкви; притом, по разуму Церкви, епископство имеет значение духовного союза, и даже как бы обручения с Церковью, по которому епископ обязывается быть хранителем ее чистоты и духовного целомудрия в вере и в жизни, чтобы представить ее чистою девою Христу (2Кор. 11, 2): почему Церковь, нс имеющая епископа, и называется на церковном языке и в правилах отеческих – вдовствующею. А такому значению епископского сана наиболее соответствует избрание в этот сан лиц, отрешенных от всяких уз мира и давших Богу собственный обет девства. Только на константинопольском поместном соборе IX века (в 879 г.) постановлено, чтобы пострижение в монашество совершалось прежде посвящения в сан епископский, а не после (прав. 2).

В нашем отечестве правила восточной Церкви о супружестве священнослужителей всегда имели полную силу; и даже можно сказать, что сила их распространена у нас еще далее древней восточно-церковной практики. С начала и до XIV столетия, у нас допускалось безбрачие в звании священнослужителей, по всем степеням их; мы видим этому примеры, в особенности в новгородской архиепископии. Новгородский архиепископ Геннадий (XV в.) писал к митрополиту Симону: «говорил еси господине о тех, которые подъяки малы (молоды) ставлены, неженаты, и которые обещают девствовати, тем ослобожено и диаконский и иерейский сан взяти; а которые женятся (по рукоположении в иподиакопство), тем не войти в диаконский сан, ни в иерейский, да и список ми еси прислал о том, от божественных правил»¹⁷. Это рассуждение возникло именно но тому поводу, что в XIV веке явилась в России секта стригольников, которые, соблазняясь не совсем чистою жизнью некоторых священнослужителей, (именно безбрачных и вдовых), до того вознегодовали на все духовенство, что стали отвергать и самое священство, иерархию, а вместе с тем и другие самые важные церковные установления. Для пресечения такой зловредной ереси, и для предупреждения соблазнов в жизни духовенства, наши митрополиты в XIV и XV столетии, приняли за правило – воспрещать священнослужение вдовым священникам и диаконам, и вообще – не допускать во священство неженатых. И это правило утверждено было потом соборами в начале XVI столетия, как на Севере, так и на Юге России¹⁸. Собор стоглавый в 1551 году повторил это постановление. Но собор патриарший в Москве в 1667 году, признав такое постановление, хотя и не бесполезным в свое время для Церкви, но канонически не совсем правильным и не согласным с древней вселенской Церковью, – отменил его на будущее время¹⁹. Затем в духовном регламенте Петра великого о вдовых священнослужителях замечено: «должен быти прилежный совет в святейшем синоде, что делать со овдовелыми иереями и диаконами, наипаче которые в юности своей овдовели. Был дотоле обычай постригать таковых в Москве: но как же таковых изречет пред Богом обещание, что он не от нужды в чин монашеский идет? Что же еще, когда он и не ощущает дарования сего и весьма того не хотел бы? Понуждать не надобно; а в самовластном произволении со искушением постригать можно»²⁰. – Так определено было регламентом. Однако ж и после соборного решения 1667 года вдовые священники и диаконы допускались к священнослужению не иначе, как по особым граматам, так называвшимся – епитрахильным, для вдовых священников, и орарным, или постихарным – для вдовых диаконов²¹. Граматы эти окончательно отменены уже в 1768 году, при императрице Екатерине II²². За всем тем в практике нашей Церкви доселе сохранилась эта особенность, – что пресвитеры и диаконы приходского (белого) духовенства рукополагаются не иначе, как по вступлении в законный брак; а безбрачные в священство не допускаются; также, хотя вдовствующим священнослужение уже не запрещается, но вдовые диаконы в пресвитеры не посвящаются. Что касается до епископского сана, то постоянным обычаем в нашей Церкви утверждено правило – возводить в этот сан исключительно монашествующих.

Первоначально, в апостольском веке, апостолы сами избирали достойных епископского сана, по указанию ли свыше, или по собственному усмотрению достоинства их, или по достоверным свидетельствам других, или всей Церкви; рукополагали избранных также сами апостолы совокупно, или один их них с собором епископов, как это именно выражают слова апостола Павла к епископу Тимофею: «не неради о своеем даровании живущем в тебе, еже дано тебе бысть пророчеством с возложением рук священничества (1Тим.4:14). На последующие времена апостолы оставили правило, чтобы епископы поставляемы были собором. Так говорит апостольское правило (1-е): «епископа да поставляют два или три епископа». Слова правила равно относятся и к избранию и к рукоположению епископов. На основании этого апостольского правила, в первые века избрание епископов совершалось таким образом: когда открывалась епископская кафедра, то областной митрополит созывал подчиненных ему епископов всей области на собор в главный, кафедральный город той епархии, на которую надлежало поставить епископа. Для правильности избрания требовалось присутствие всех, или по крайней мере большей части епископов, которых епархии составляли область, или церковный округ (διοικησις): а отсутствующие должны были присылать свои граматы с согласием на решение собора, или с мнением о избрании известного им лица. В крайних случаях избрание могло быть предоставлено и меньшинству областных епископов, но никак не меньше трех, и непременно с согласия митрополита, которому принадлежало особенное право утверждать избрание и рукополагать избранных, так что избрание без согласия митрополита почиталось ее действительным и рукоположение избранного не могло быть совершено. Такой порядок избрания утвержден в IV веке никейским, I вселенским собором. В одном из своих правил он говорит: «епископа поставляти наиболее прилично всем тоя области епископам. Аще же сие неудобно, или по належащей нужде, или по дальности пути: по крайней мере три во едино место да соберутся, а отсутствующие да изъявят согласие посредством грамат: и тогда совершати рукоположение. Утверждати же таковые действия в каждой области подобает ее митрополиту» (пр. 4. 6). В случае несогласия мнений, избрание решалось большинством голосов. Тот же собор постановил: «аще общее всех избрание будет благословно и согласно с церковным правилом, но два или три, по собственному любопрению, будут прекословити, да превозмогает мнение большого числа избирающих» (пр. 6). Так это было по всей христианской Церкви и постоянно подтверждалось соборными постановлениями, до позднейших времен (антиох. 19. лаодик. 12. карф. 13, 60:61. IV всел. 28. VII всел. 3).

Обыкновенно епископы были избираемы из местного духовенства тех церквей (епархий), в которые надлежало их поставить. Но были исключения, в тех случаях, когда или признавалось за лучшее переместить епископа с одной кафедры на другую, пли по недостатку достойных лиц в местном клире, надобно было по необходимости избрать епископа из клира другой Церкви, или когда при избрании из местного духовенства было несогласие между самими избирателями. В первые времена к участию в избрании пастырей допускался и народ, вместе с клиром местной Церкви, так что епископы на своем соборе избравши одно или несколько известных им лиц, предлагали свой выбор на голос народа, не в том смысле, чтобы народ по собственной воле избирал, кого хотел, но чтобы он свидетельствовал о достоинстве избранных лиц и высказывал, что знал, в пользу, или против них; – и по этому голосу, если он оказывался верным и твердым, совершалось, пли отлагалось рукоположение избранных. Иногда же народ сам указывал известное ему лице, которого желал иметь своим пастырем, а собор, по дознании о достоинстве избранного народом, утверждал его избрание²³. Во всяком случае окончательное решение выбора принадлежало духовной власти, собору, а не народу. На случаи, если бы народ не хотел согласиться на избрание известного лица, находим особые замечательные правила. Таково правило апостольское (36-е): «аще кто, быв рукоположен во епископа, не приимет служения и попечения о народе, ему порученного: да будет отлучен, доколе не примет иного. Аще же пойдет туда, и не будет принят, не но своей воле, но по злобе парода: он да пребывает епископ, клир же града того да будет отлучен за то, что такового непокориваго народа не учили». Поясняя это апостольское правило, антиохийский собор определил: «аще кто, поставленный во епископа, не пойдет в тот предел, в который он поставлен, не по своей вине, по пли по непринятию его народом, или по другой причине, от него не зависящей: таковый да участвует и в чести и служении епископском, токмо ни мало не вмешиваясь в дела Церкви, где пребывает, и да ожидает, что определит о нем совершенный (полный) собор той области, по представлении в оный дела» (пр. 18). Если же со стороны народа только некоторые лица усильно прекословили против избрания, то соблюдалось правило, изложенное карфагенским собором. «Да соблюдается древний чин: менее трех епископов, как определено в правилах, да не признаются довольными для поставления епископа. Но аще приступим к избранию епископа и возникнет некое прекословие, не довольно трем токмо собратися для оправдания имеющего быть рукоположения: во к реченному числу да присоединится един или два епископа, и при народе, к которому избираемый имеет быть поставлен, во-первых, да будет исследование о лицах прекословящих, потом да исследуется объявленное ими, и когда избираемый явится чистым пред лицом народа, тогда уже да рукоположится» (пр. 60. 61). Но как при участии народа в этом деле, от его легкомыслия, увлечения разными страстями, происходили часто беспорядки, сильные споры, даже мятежи: то соборы более и более ограничивали влияние народа на избрание епископов, и на этот конец давали положительные правила. Таково уже апостольское правило выше изложенное. Собор лаодикийский прямо говорит: «епископов, по суду митрополитов и окрестных епископов, поставлять на церковное начальство и притом таких, которые с давнего времени испытаны и в слове веры и в житии сообразном правому слову. Да не будет же позволено сборищу народа избирать имеющих произвестися во священство» (прав. 12:13). Именно это ограничение народного влияния на избрание епископов началось с IV века, когда назначение их на важнейшие кафедры подчинилось уже влиянию царской власти, так что, после соборного избрания, утверждение избранных стало зависеть от этой власти; при избрании епископов в провинциальных городах самими же государями предоставлено было участие местным гражданским властям и знатнейшим сановникам городов, вместо всего народа²⁴. Впрочем церковные правила не допускали, чтобы избрание епископов непосредственно совершалось светскими лицами или властями, мимо власти духовной, так что избрание, таким образом сделанное, объявляется в правилах недействительным. Так говорят еще апостольские правила: «аще который епископ, мирских начальников употребив, через них получит епископскую в Церкви власть: да будет извержен и отлучен, и все сообщающиеся с ним» (прав. 30). VII вселенский собор определяет: «всякое избрание во епископа, или пресвитера, или диакона, делаемое мирскими начальниками, да будет не действительно, по правилу, (апостольскому, сейчас изложенному). Ибо имеющий произвестися во епископа, должен избираем быти от епископов, якоже св. отец в Никеи определено в правиле (4). (VII всел. пр. 3).

По избрании, изначала установлено в Церкви, на основании примера и предания апостольского (1Тим.), от рукополагаемых предварительно требовать: во 1-хъ исповедания православной веры, которое в древности не только произносимо было изустно пред посвящением, но и письменно излагаемо в более или менее обширном виде; а поставленные на важнейшие кафедры посылали от себя свое исповедание к предстоятелям других церквей, во свидетельство своего православия и единения в вере. Исповедание догматов веры соединяется с отвержением всех ересей, осужденных Церковью, с клятвенным обещанием соблюсти веру православную ненарушимо и неизменно во всю свою жизнь; во 2-х торжественное обязательство и клятвенное обещание соблюдать предания Церкви кафолической, каноны соборов и св. отцов, охранять мир Церкви, управлять вверенное стадо в страхе Божием, без всякого зазора, оказывать послушание высшей духовной власти (собору, митрополиту или патриарху), и т.д. К сему издревле присовокуплялось еще клятвенное свидетельство, что рукополагаемый за свое избрание на епископство ничего никому не дал и не обещал. Это постановлено в отвращение симонии, против которой особенно строгие правила положены в древней Церкви (деян. 29. IV всел. 2. и пр.). Сверх того в греческой Церкви установлено было, чтобы новопосвященный епископ являлся к государю, с приветствием и благожеланием ему и его царствованию, с молитвою о нем к Богу, и таким образом свидетельствовал о своей верности и преданности царской власти²⁵.

В нашей отечественной Церкви поставление митрополитов, как известно, долгое время зависело от патриархов цареградских, впрочем не без согласия наших великих князей. Потом с XV столетия, всероссийские митрополиты, за тем и патриархи были избираемы соборами местных духовных властей, с утверждением избрания от великих князей и царей. Что же касается до епархиальных епископов, то сначала в избрании их участвовал и народ, в особенности в Новгороде и Пскове. Но утверждение их всегда зависело от митрополитов с собором. Настоящий порядок избрания наших епископов утвержден духовным регламентом при имп. Петре великом. Св. Синоду предоставлено избирать достойных епископского сана, двух, или трех, на каждую архиерейскую кафедру; а утверждение одного из этих избранных принадлежит самодержавной власти²⁶. Общие правила о качествах, необходимых для получения епископского сана, у нас сохранены неизменно: о соблюдении их, при избрании епископов, строго подтверждено св. Синоду духовным регламентом²⁷. По кроме того, нашими отечественными узаконениями определено, чтобы в епископское звание избирать только людей, получивших достаточное духовное образование, и именно в духовно-учебных заведениях.²⁸

В нашей Церкви также изначала все новопосвящаемые епископы, пред рукоположением, произносили как исповедание веры, так и клятвенное обещание – соблюсти все догматы и предания Церкви во всей чистоте и целости²⁹. В сохранившемся до нас образце клятвенного обещания епископов XV века находим, кроме этого обещания, еще следующие пункты: 1) во всем оказывать полное и совершенное послушание митрополиту всероссийскому; 2) никому не давать никакой мзды за свое поставление, кроме установленных обычаем исторов³⁰; 3) не входить в дела других епископий, ни по какому побуждению; 4) в делах духовных, кроме митрополита, никакой другой власти не слушать, и ни по какому побуждению или принуждению, хотя бы от князей, или от людей многих, ничего вопреки священным правилам не делать, аще и смертию претят; 5) по вызову митрополита беспрекословно являться к нему, или на созываемый собор, не смотря на сопротивление светских властей, если бы они стали препятствовать тому; 6) не принимать никакого другого митрополита, кроме того, который будет поставлен в Цареграде, и принят государем; 7) не дозволять в своей епархии православным браков или кумовства с латинами и армянами. В последствии, именно в 1716 году, по повелению Петра великого, к древнему изложению клятвенного обещания епископов прибавлены новые пункты: а) никого не предавать анафеме и не отлучать от св. тайн, ни единолично, ни со всем домом, по каким либо личным побуждениям, по своей воле, по вражде, и т. п., – а только тех, кто покажет себя явным преступником заповедей Божиих, или еретиком, и после троекратного обличения и увещания не исправится; и то отлучать только единолично, т. е. одно виновное лице, а не простирать отлучения на все его семейство, или дом, если они в преступлении не участвуют; б) с отделяющимися от Церкви православной (еретиками и раскольниками) поступать кротко, миролюбиво и благоразумно; в) монахов держать по всей строгости положенных для них правил, в особенности не дозволять им переходить из монастыря в монастырь и ходить по домам мирским, без особенных нужд, и без ведома и дозволения архиерейского; г) церквей, свыше потребы, архиерею не строить самому для себя, и другим не позволять; д) также священно-и-церковнослужителей сверх нужды не ставить; е) ежегодно, или по крайней мере в два или три года однажды, непременно, обозревать вверенную епархию, для наблюдения за состоянием веры и благочестия в пастве, а особенно за служением и поведением духовенства, для предупреждения и пресечения беспорядков, расколов и всякого рода суеверий; ж) неведомых и Церковью не свидетельствованных гробов за святые не признавать, притворно беснующихся (кликуш и т. п.) не только духовно наказывать, но и градскому суду предавать; не допускать вымышленных чудес от св. икон, и т. п.; з) в мирские дела не входить, разве какая ни будь явная неправда сделана будет; и о том сперва увещевать, кого следует, а потом доносить государю, для защиты невинно угнетаемых и бессильных³¹. Кроме этих пунктов в тоже клятвенное обещание внесена еще и общая государственная, и особая для духовных властей, определенная духовным регламентом присяга: первая – о верноподданническом, нелицемерном служении престолу и покорности власти самодержавной и всем, исходящим от нее узаконениям; последняя – об исполнении своих духовных обязанностей по чувству совести и в страхе Божием³². В таком виде составленное обещание читается ныне каждым епископом торжественно в церкви, пред рукоположением в архиерейский сан.

Касательно самого рукоположения есть положительное правило, чтобы оно совершалось собором епископов, по крайней мере трех, и никак не меньше двух. Таково правило апостольское (1-е): «епископа да поставляют два или три епископа». И это было общее правило по всей христианской Церкви, так что рукоположение епископов не собором, а одним епископом совершенное, никогда не было признаваемо действительным (2). Основание такого правила то, что как все епископы имеют равную благодать священства, и равные права духовной власти, то один епископ не может рукоположить другого, равный равного; а как рукоположение есть дело высшей власти, то и принадлежит собору, составляющему высшую степень епископской власти. Притом рукоположение епископов совершается по преемству власти апостольской и само по себе есть продолжение и сообщение этого преемства: а власть апостольская наследована не исключительно кем либо одним из епископов, который бы имел особенное полномочие преподавать ее другим (как утверждают римские канонисты о своем папе); но предана эта власть от апостолов всем вообще епископам православным, и предана не раздельно между ними а совокупно – соединенному их священноначалию, или собору. Таким образом и в самой апостольской Церкви рукоположение в сан епископский, даже апостольский, совершалось собором апостолов, или мужей апостольских (1Тим. 4:14. сн. Деян. 13, 1 – 3)³³.

Избрание и рукоположение пресвитеров и прочих священнослужителей, в поместных пределах Церкви, иди епархиях, правилами предоставляется исключительно и независимо местным епископам, каждому в своем пределе. «Пресвитера и диакона и прочих причетников да поставляет един епископ» (деян. 2). В первые века народ также участвовал в избрании пресвитеров; впрочем здесь он имел менее участия, чем при избрании епископов. Но соборами вообще запрещено было народу самому избирать во священство (лаод. 13). А св. Василий великий так описывает древний порядок избрания и поставления священнослужителей. «По обычаю, говорит он, издревле водворившемуся в церквах Божиих, служители Церкви приемлемы были, по испытании, со всякою строгостью, и все поведение их прилежно исследуемо было: не злоречивы ли они, не пианицы ли, не склонны ли к ссорам, наставляют ли юность свою, да возмогут совершати святыню, без коея никто не узрит Господа; и сие испытывали пресвитеры и диаконы с ними живущие, доносили о том хорепископам, а сии приняв отзыв от свидетельствующих по истине и представив епископу, таким образом причисляли служителя к священному чину» (пр. 89). Св. Василий, со всею строгостью обязывая подчиненных своих хорепископов соблюдать такой порядок при избрании священно-и-церковнослужителей, замечает: «впредь достойных испытайте и принимайте, но не числите в клире, прежде нежели представите мне. Иначе же ведайте, яко принятый в церковнослужение без моего разрешения, будет мирянином» (там же). Отсюда между прочим видно, какие права принадлежали в древней Церкви хорепископам (иначе викариям епископов епархиальных) в поставлении священнослужителей. Соборами первых веков предоставлено было хорепископам производить своею властью иподиаконов и прочих церковнослужителей (апкир. 15. антиох. 10). Но в последствии и на эти степени поставлять запрещено им без воли главных епархиальных архиереев (VII всел. 14). – При этом церковные правила весьма строго запрещают епископам: а) рукополагать клириков в чужих епархиях, или из чужого клира поставлять на места своей епархии: иначе всякое такое поставление правила объявляют недействительным (деян. 35. I всел. 16. IV всел, 20. каре. 65. 91. 101. сардик. 15); б) принимать запрещенных или изверженных другими епископами (деян. 16. антиох. 3. сардик. 13); в) рукополагать клириков без точного назначения к известному месту: иначе рукоположение также объявляется недействительным и рукоположенных таким образом запрещается допускать к священнослужению (IV всел. 6); г) поставлять к какую бы то ни было степень церковного служения па мзде, т. е. за деньги, (что называется симониею): иначе не только поставленного за деньги, но и поставляющего правила апостольские, соборные и отеческие – осуждают на извержение из сана (деян. 9. IV всел. 2. VI всел. 22. Вас. вел. 90. и пр.). Но епископу не вменяется в вину, если он, по неведению, поставит во священство недостойного, хотя поставленный таким образом и подлежит извержению из сана (Феофил. александр. 5. 5. сн. I всел. 10). При рукоположении епископ обязан внушать рукополагаемым правила церковные, касающиеся служения их, для точного разумения и соблюдения этих правил (карф. 25)³⁴.

По нашим отечественным постановлениям, рукоположение священно-и-церковнослужителей есть дело, принадлежащее непосредственному рассмотрению и решению епархиальных архиереев, которые надлежащим образом сами удостоверяются в достоинстве ищущих церковной степени. Поэтому дела об определении на священно-и-церковнослужительские места и о посвящении входят в консисторию, для собрания сведений о лицах, ищущих священства и о местах службы, на которые они предназначаются, и для прочего, необходимого по существу и обстоятельствам дел, производства³⁵. В духовном регламенте постановлены следующие правила на этот предмет: 1) не поставлять в священнослужителя никого, кто не получил воспитания в духовных училищах, или по крайней мере кто не изучил достаточно книг о вере и законе христианском (катихизиса) и не имеет знания о должностях священного сана; 2) ищущий, священнослужительского места должен иметь свидетельство от прихожан, что они знают его с хорошей стороны в нравственности и поведении; 5) и в таком случае архиерею посвящать его не скоро, а после достаточного испытания в вере и в жизни христианской, а между прочим и в том отношении, не склонен ли он о себе и о других разглашать какие либо суетные вымыслы, (касательно напр. личной святости, чудных откровений или явлений свыше и т. п.); 4) пред рукоположением во священство, он должен публично в церкви предать анафеме все раскольнические толки, поименно, с присягою, что не будет укрывать в своем приходе раскольников, а станет без всякой утайки доносить о них начальству; 5) всякий рукополагаемый должен также произнести присягу в верности государю, и между прочим в соблюдении особого постановления о злых умыслах против государя, правительства и общества, открываемых на исповеди, т. е. в готовности объявлять о них начальству³⁶; 6) после рукоположения должен приобучиться к порядку церковного служения в архиерейском доме, и переписать для себя правила духовного регламента, к его обязанности относящиеся, чтобы никогда не отрекаться их неведением, – и притом письменно обязаться к неизменному их соблюдению; а во время архиерейского посещения епархии, – предъявлять архиерею эти правила. Наконец регламентом постановлено нигде не допускать к священнослужению духовных лиц, белого или монашествующего звания, без архиерейского свидетельства о правильном поставлении их (без ставленой грамоты) и увольнении их от архиереев из города, или епархии. При этом строго запрещено архиереям на места священнослужительские, а священникам на должности причетников определять своих родственников, без точного соблюдения общих правил³⁷. Но дозволено производить во священство по выбору прихожан, с соблюдением тех же правил³⁸.

Правила эти, с некоторыми ограничениями, были подтверждены и в последствии, в особенности постановление, чтобы во священство производить по преимуществу ученых. Для этой цели уже в регламенте Петра великого предположено было учреждение духовных училищ, в виде школ при архиерейских домах, семинарий и академий. До времени же открытия их, определено было по всем епархиям учредить но одному или по два ученых священников или иеромонахов, для обучения ставленников закону Божию и церковным правилам³⁹.

Оставление священного сана может быть двоякое: 1) или по собственному желанию священнослужителя, 2) или по распоряжению начальства судебным порядком.

Древние церковные правила совершенно воспрещают священнослужителям слагать с себя по произволу, или по каким либо мирским видам, священный сан, и угрожают за это строжайшим наказанием – анафемою. Так определяет халкидонский, IV вселенский собор: «вчиненным единожды в клир, и монахам, определили мы не вступать ни в воинскую службу, ни в мирской чин: иначе дерзнувших на сие, и не возвращающихся с раскаянием к тому, что прежде избрали для Бога, предавать анафеме» (прав. 7). Так строго судится это дело потому, что свергать с себя священный сан, добровольно на себя принятый, – значит солгать не человекам, а Богу, значит отвергать священнотаинственную благодать Св. Духа, освящающую па высокое служение, значит оскорблять Бога предпочтением мира и его сует, – насильственно разрывать таинственный союз, соединяющий священнослужителя с Церковью Христовой, – и тем обнаруживать в себе буйство нрава, слабость веры, увлечение страстей: и за всем тем еще производить великий соблазн в христианском обществе и унижать в глазах его священное служение Церкви. Духовный сан много терял бы важности, если бы дозволено было всякому свергать его с себя, по произволу, или по каким либо мирским видам. Замечательно также, что церковные правила не указывают, и как бы вовсе не предполагают каких либо возможных, уважительных причин к оставлению священного звания, как напр., тяжких духовных, или телесных немощей. Ибо внешние должности, соединяемые с священным саном, напр. должность епархиального архиерея, или приходского священника, конечно, могут быть, в крайности, оставляемы по этим причинам. Но нельзя указать причин, по которым бы и самый священный сан был игом неудобоносимым; а если бы кто стал обременяться тяжестью, т.е. важностью самых духовных обязанностей, принадлежащих священному сану, то это было бы не извинением для оставляющих его, а осуждением: ибо показывало бы в них малодушие, легкомыслие и только стремление угождать себе и своим пожеланиям. Во всяком случае, чувство тяжести священного сана может быть побуждением к отречению от него – прежде принятия его: а после принятия такое чувство уже не может быть уважительно. В этом отношении замечательно решение III вселенского, ефесского собора, но делу одного епископа, по немощам душевным и телесным отрекшегося, – еще не от сана, а только от управления епархиею. Он, как замечено на соборе, «быв некоторыми смущен, и подвергшися неожиданным обстоятельствам, потом, по причине излишние недеятельности, утомленный борьбою с обременившими его заботами, и не возмогший отразить нарекания противников своих, представил письменное отречение от своей епархии». «Но мы не знаем, присовокупляют отцы собора, как он решился это сделать. Ибо ему, яко единожды приявшему на себя священноначальственное попечение, подобало удерживать оное с духовною крепостью, как бы вооружаться на труды, и охотно преносит пот, обещающий воздаяние»⁴⁰. Вообще надобно заметить, что в древней Церкви и отречение от внешних должностей церковного служения не допускалось: так что упорные в этом отречении лишались и церковного общения (деян. 36. антиох. 17). А тем более не допускалось оставление самого сана священного. По государственным законам греческой империи, лица, произвольно слагавшие с себя священный сан, лишались всех прав звания и состояния в гражданском быту, в который они переходили, а сопричислялись только к сословиям податным; или, по другим законам, – такие даже против воли возвращаемы были в духовное звание, только с лишением всех церковных степеней и с подчинением строжайшему надзору начальства⁴¹.

У нас, по прежним законам, лицам оставляющим священное звание, дозволялось избирать себе род жизни по желанию, на основании особых постановлений⁴². Но по настоящим законам отечества, хотя и дозволяется священнослужителям просить начальство о сложении с них священного сана, однако ж сан слагается не иначе, как после увещания, по особому разрешению св. Синода, с соблюдением особых, на то постановленных правил⁴³, именно: 1) священнослужители, просящие об увольнении из своего звания, испытываются, в продолжение трех месяцев, в твердости своей решимости, и при этом увещеваются не уклоняться от принятых на себя обязанностей; 2) если они и после такого испытания остаются непреклонными в своем намерении, то о снятии с них священного сана представляется св. Синоду, по решению которого сан слагается, с лишением всех прав, с ним соединенных; 5) кроме того, воспрещается вступать в государственную службу, какого бы то ни было рода, – диаконам ранее шести лет – по увольнении из духовного звания, а священникам ранее десяти⁴⁴. Такое ограничение определено как для внушения самим слагающим с себя священный сан всей важности и предосудительности их поступка, ослабляющего доверие к ним и по гражданской службе, также как не оправдали они его по службе церковной, так и для заглаждения неблагоприятного впечатления и соблазна в обществе, производимого их поступком. – Так постановлено о священнослужителях. Что же касается до церковнослужителей, т. е. причетников, то им дозволяется свободно, по желанию, просить об увольнении из духовного звания и затем избирать род жизни, на основании общих законов⁴⁵.

По распоряжениям начальства, судебным порядком, священнослужители лишаются сана за пороки и преступления, противные необходимым для него качествам и обязанностям. Так лишение сана положительно определяется в древних церковных правилах: 1) за неправильное, т. с. противное установленным правилам, получение священного сапа вообще (I всел. 2. 9. 10. и пр.), и в особенности за симонию (ап. 29. IV всел. 2. и пр.); 2) за нарушение церковных уставов в священно- служении, особенно в таинствах (ан. 2. 49. 90. VI всел. 52, и пр.); 3) за важные, неисправимые пороки, как то, пьянство, лихоимство, и проч. (деян. 42. 44. и пр.); 4) за уклонение в ересь (III всел. 4); 5) за духовное общение с еретиками и неверными (деян. 45. 46. 65. 70. и пр.); 6) за отпадение от веры, хотя бы и исправленное покаянием (деян. 62. I всел. 10. и пр.); 7) за важнейшие преступления, хотя бы и однократно совершенные, как то, любодеяние, клятвопреступление, кражу, и т. п. (деян. 26. неокес. 1. и пр.); 8) не только за убийство, хотя бы даже невольное, но и за биение других собственными руками (деян. 27. двукрат. 9. Вас. вел. 55. и пр.); 9) за вступление во второй брак в священном сане, или в первый – после рукоположения (VI всел. 3. 6); 10) вообще за те преступления, за которые мирянам определяется отлучение от Церкви. Впрочем во всяком случае лишение сана по обвинениям и по суду определяется в церковных правилах не безусловно, – а осужденным предоставляется искать оправдания пред высшим судом, если они считают для себя возможным оправдание. – Так после суда епископского назначается высший суд соборный, которому принадлежит право исследовать и утверждать, или изменять решения епископов епархиальных; после суда соборов частных, например епархиальных, постановляется еще высший суд – соборов областных; далее – соборов окружных, или представляющих всю местную Церковь; и суд соборов признается в правилах окончательным и решительным для всего местного духовенства, так что, говорит II вселенский собор, «аще кто презрев, по предварительному дознанию, постановленное решение, дерзнет, или слух царский утруждати, или суды мирских начальников, или вселенский собор беспокоити, к оскорблению чести всех епископов области, таковый отнюдь да не будет приемлем с своею жалобою, яко нанесший оскорбление правилам, и нарушивший церковное благочиние» (пр. 6).

Вообще лишение священного сана по церковным правилам есть исключительное право духовной власти и духовного суда. Антиохийский собор говорит: «аще который пресвитер, или диакон, изверженный от своего сана своим епископом, или даже епископ изверженный собором, дерзнет стужати слуху царскому: подобает ему обратитися к большему собору епископов, и то, в чем мнится быти прав, предложити множайшим епископам, и от них прияти исследование и окончательный суд. Аще же, сих пренебрегши, царю стужати будет: таковый да не удостоивается никакого прощения, да не будет места его защищению, и да не имеет он надежды восстановления (антиох. 12). Собор карфагенский также постановил: «аще кто из клира будет просить от царя рассмотрения о себе, в светских судилищах, лишен будет своей чести. Аще же будет от царя просити себе суда епископского: отнюдь да не возбранится ему сие» (карф. 117). При этом имеют силу следующие особенные правила Церкви: 1) лишение сана за пороки и преступления определяется однажды навсегда, так что священный сан не может уже быть возвращен снова. Так говорит св. Василий великий: «священнослужитель, согрешивший тяжким грехом, хотя должен быть извержен, но, по низведении на место мирян, да не отлучается от приобщения: ибо древнее правило есть, извергаемых от священного степени, подвергать сему токмо образу наказания, в чем, как мне мнится, древние последовали оному закону: не отмстиши дважды за едино. Есть же и другая сему причина, ибо находящиеся в чине мирян, быв извержены от места верных, паки приемлются на место, с которого ниспали. А священнослужитель подвергается наказанию извержения, продолжающемуся навсегда. Тако но уставам» (пр. 3). 2) При лишении высшей степени сана, виновный лишается вместе и низших степеней его: ибо высшая степень заключает в себе и низшие, как то, епископская – заключает в себе и пресвитерскую, пресвитерская – и диаконскую, и потому, как лишение сана есть лишение навсегда прав священнодействии, и в особенности совершения св. таин, а права эти принадлежат и высшей степени священства – епископской, и низшей – пресвитерской, то лишение сана в одной степени священства должно уже повлечь за собою лишение и всех других степеней; иначе лишенный одного высшего сана, и только низведенный на низшую степень его, удерживал бы право священнодействия, только в низшей степени, и следовательно цель лишения сана не вполне достигалась бы, или даже был бы грех: потому что преступник, только под другим именем, продолжал бы совершать таинства. Поэтому-то низведение епископа на степень пресвитера св. отцы называют даже святотатством. Так говорит IV вселенский собор: «епископа низводити на пресвитерский степень есть святотатство. Аще некая праведная вина отстраняет его от епископского действа: то не должен он занимать и пресвитерского места» (пр. 29). 3) Но сан, снятый несправедливо, по дознании о том, может быть снова возвращен (IV всел. 29. III всел. 5); 4) а если бы кто, справедливо изверженный из сана, дерзнул священнодействовать, то подлежит и отлучению от Церкви (апост. 28), не допускается, по правилам, даже к принесению оправдания, и лишается всякой надежды на восстановление в прежний сан (антиох. 4).

Лишение священного сана само по себе не соединяется с отлучением от Церкви, и даже с отлучением от св. тайн: чтобы не было двух наказаний за одно преступление, как говорят каноны: «епископ, или пресвитер, или диакон, в блудодеянии, или в клятвопреступлении, или в татьбе обличенный, да будет извержен от священного чина, но да не будет отлучен от общения церковного. Ибо писание глаголет: не отмстиши дважды за едино. Такожде и прочии причетники (апост. 25. сн. Вас. велик. 3. 50).

В настоящих законах отечества лишение сана определяется по суду, как духовному, так и гражданскому; первый судит в преступлениях противу церковных правил, касающихся собственно звания и обязанностей священнослужителей; последний судит их в преступлениях уголовных, государственных. В отношении к порокам и преступлениям священнослужителей против звания, должности и благоповедения, в нашей Церкви вообще имеют силу законов древние церковные правила. В особенности у нас лишение сана определяется: 1) за совершение, в нетрезвом виде, божественной литургии; 2) за отступление от православной Церкви в ересь или раскол; 3) за произведение во время священнослужения, какими либо неблагочинными словами или действиями, соблазна, или заместительства, от которого последует остановка в священнослужении, 4) также за биение кого либо своею рукою, или орудием каким либо, во время священнодействия; 5) за нарушение целомудрия, пли святости брака; 6) за сочетание браком лиц в родстве духовном, или кровном, в высших его степенях (четырех); также за намеренное венчание лиц, состоящих уже в супружестве⁴⁶. Или этих случаях, и других, определяемых общими церковными правилами, лишение сана присуждается непосредственно духовною властью. Если же священнослужитель обвиняется в тяжких уголовных преступлениях, то, на основании действующих законов империи, присуждается к лишению сана гражданским судом (уголовными присутственными местами), впрочем при участии духовной власти, которою и самый суд начинается; а решение гражданского суда о лишении сана исполняется не прежде, как духовное начальство найдет вину судимого действительно подлежащею такому наказанию, и с своей стороны не имеет ничего к оправданию виновного⁴⁷. Но во всяком случае подсудимым дозволяется обращаться с апелляцией к высшему духовному начальству (св. Синоду). Если же апелляция не объявляется, то лишение сана постановляется и исполняется но решению епархиальных начальств⁴⁸. Вообще же лишение сана у нас определяется двояким образом, или с оставлением виновного в духовном звании на низших церковных должностях, (причетнических), или с исключением его совершенно из духовного ведомства. В этой последней степени наказание определяется за тяжкие уголовные преступления, судимые уголовным судом. В таких случаях осужденные, по лишении сана, обращаются в ведомство гражданское, для поступления с ними по законам и по окончательным решениям уголовного суда. Такому же наказанию подвергаются священнослужители за отпадение от Церкви в раскол или ересь. В других случаях они лишаются сана без исключения из духовного ведомства. Впрочем если, быв лишены сапа и оставлены в духовном звании на низших должностях, окажутся после того вновь виновными в неблагочинных поступках, то уже исключаются совсем из духовного ведомства и препровождаются к гражданскому начальству, для обращения в податное состояние⁴⁹.

Сюда относятся еще следующие постановления: а) духовному лицу, оговоренному в преступлении, запрещается священнослужение, смотря по прежнему поведению подсудимого, если т. е. оно было не совсем одобрительно, и по обстоятельствам самого дела, как скоро открываются достаточные причины предусматривать, что обвинение в преступлении справедливо: ибо священнослужитель, обвиняемый в важном преступлении против должности или благоповедения, с совестью неочищенною, не может достойно совершать священнодействия. Это – отечественное постановление совершенно согласно с древними канонами (карф. 28); б) священнослужители, осуждённые на лишение сана, вдовые, могут быть по желанию приняты в монастырь, с надеждою пострижения в монашество, если окажут достойные плоды покаяния, впрочем без возвращения священного сана; в) когда священнослужитель, приговоренный к лишению священства, объявляет апелляцию к высшему начальству (в св. Синод), то хотя исполнение этого приговора отлагается, до окончательного решения дела Синодом, но до того же времени и подсудимый не может священнодействовать, а остается под запрещением; г) временное запрещение священнодействия бывает или с отрешением от места службы, или без отрешения. В первом случае священнослужитель низводится на должность причетника, впредь до совершенного раскаяния и исправления, и в этом состоянии он не только не может отправлять какое либо священнослужение, но и носит какие бы то ни было священнослужительские отличия (напр. рясу, кресты, ордена, и пр.); д) за те же преступления, за которые священнослужители лишаются сана, церковнослужители пли причетники исключаются из духовного ведомства и обращаются в гражданское, или с правом избрать род жизни, или с предоставлением их участи решению гражданского начальства, смотря по важности преступлений; а по тем винам, за которые священнослужители подвергаются только временному запрещению священнодействия, с отрешением или без отрешения от места, церковнослужители показываются также отрешением от места навсегда, или на время; е) монашествующие, имеющие сан священства, наказываются за преступления также, как священники и диаконы; они могут быть лишаемы, смотря по роду дел, или священства и монашества вместе, с исключением из духовного ведомства, или только священного сана, с оставлением в монашестве и на покаянии. Простые монахи показываются, как причетники.⁵⁰

В заключение к нашему обзору прибавим несколько слов о священстве в обществах отделившихся от православной Церкви.

Вопрос о священстве в обществах, отделяющихся от православной Церкви, (еретических и раскольнических), в том отношении: признается ли священство их православною Церковью, решается как вообще – древними положительными канонами, так и в частности – примерами древней Церкви. Вообще апостольские правила говорят: «аще кто, епископ, или пресвитер, или диакон, приемлет от кого либо второе рукоположение: да будет извержен от священного чина и он и рукоположивый: разве аще достоверно известно будет, что от еретиков имеет рукоположение. Ибо рукоположенным от таковых, ни верными, ни служителями Церкви быти не возможно» (пр. 68); те же правила священнослужителей еретических обществ прямо называют лжесвященниками (ап. 47). Св. Василий великий также говорит: «хотя бы начало отступления произошло чрез раскол: но отступившие от Церкви уже не имели на себе благодати Св. Духа. Ибо оскудело преподаяние благодати, потому что пресеклось законное преемство. Хотя первые отступившие получили посвящение от отцев, и, чрез возложение рук их, имели дарование духовное: но отторженные, соделавшись мирянами, не имели уже власти ни крестити, ни рукополагати, и не могли преподати другим благодать Святого Духа, от которой сами отпали» (пр. 1. сн. лаодик. 32). Впрочем в приложении этих общих правил к разного рода ересям и расколам, древняя Церковь и в отношении к священству действовала также неодинаково, как в отношении к крещению. Ибо из древних соборных и отеческих постановлений видим, что в одних отделившихся от Церкви обществах священство Церковью было признаваемо действительным, и, при обращении их служителей к исповеданию православной веры, рукоположение над ними не повторялось: так I вселенский собор определил о кафарах (пр. 8); св. Василий великий свидетельствует тоже о енкратитах (пр. 1); карфагенский собор (419) положил – признавать священство у донатистов (карф. 79). Но клирики из монтанистов, навликиан, ариан, македониан, и им подобных еретиков, по обращении к православной Церкви, не были принимаемы непосредственно в клир ее; а, если были достойны священного звания, то получали новое рукоположение от православных епископов (1 всел. 19. лаод. 8). Не признавалось также священство, полученное от каких либо самозванных, или неправильно поставленных епископов, равно и в таких обществах, которые хотя не изменяли православного исповедания веры, но отделялись от законного, православноцерковного священноначалия, и в своих самочинных сборищах хотели иметь свое независимое священство (II вселен. 4. 6. сн. апост. 31. антиох. 5. гангр. 6). В IX веке, при разногласиях, возникших между восточною и западною Церковью, соборы, бывшие для прекращения этих разногласий, не оспаривали канонического достоинства западного священства. Так на соборе константинопольском в 879 году положено: «аще которые из италийских клириков, или мирян, или из епископов, обитающие в Асии, или в Европе, или в Ливии подверглися или указам отлучения от таинств, или извержению из своего чина, или анафеме от святейшего папы Иоанна: те да будут и от святейшего Фотия патриарха константинопольского подвержены тому же степени церковного наказания, то есть, да будут, или извержены, или преданы анафеме, или отлучены. И которых клириков, или мирян, или архиерейского или иерейского чина, Фотий святейший патриарх наш, в каком бы то ни было пределе, подвергнет отлучению, или извержению, или проклятию, тех и святейший папа Иоанн, и с ним святая Божия римская Церковь да признает под тем же осуждением епитимии находящимися» (пр. 1). И после совершенного отделения Запада многие, и притом лучшие, канонисты восточной Церкви не отвергали также правильности римских хиротоний⁵¹. Вообще, – так как основание законного священства есть непрерывное преемство даров Св. Духа от апостолов, чрез священноначальственное рукоположение: то и в обществах, сохранивших у себя непрерывность этого преемства, должно быть признаваемо священство канонически-правильным, хотя бы эти общества отделялись от православной Церкви в каких либо частных мнениях, не касающихся оснований веры, сущности и силы таинств, или в каких либо своеобразных обрядах. Но как скоро пресекается апостольское преемство, и общества, отделяющиеся от единства Церкви, сами у себя учреждают независимое от этого преемства священнослужительство, или передают священные права мирянам не посвященным, или принимают к себе запрещенных православной Церковью священнослужителей, – то священство таких обществ не может быть признано канонически-истинным; и следовательно при обращении из таких обществ к православной Церкви, клирики их не могут удерживать за собою священного звания, а должны получать новое рукоположение, если будут по личным качествам того достойны. Основания для таких заключений открываются и из древних канонов и примеров кафолической Церкви (см. вышеуказанные правила). На этих-то основаниях нашею Церковью признается священство римско-католическое; но не признается оно в обществах протестантских. Впрочем, надобно заметить и то, что по нашим постановлениям клирику римской Церкви, при обращении его к православию, предоставляется свобода – остаться, и по обращении, в клире, или отказаться от священного сана. Так положено в уставе духовных консисторий. «Если духовное лице римского исповедания желает и по присоединении к православной Церкви оставаться в духовном звании: то епархиальный архиерей о признании его и о назначении ему должности и места служения представляет святейшему Синоду с своим мнением и с документами о звании и церковной степени присоединяемого. Если же он не желает остаться в духовном звании, то епархиальное начальство берет от него подписку в том, что он не будет употреблять прав, ни совершать действий прежнего своего звания, и не станет впредь просить о возвращении ему церковной степени, какую прежде имел: и в сем случае он присоединяется к Церкви по чину мирян, без упоминания об оставленном им по другому исповеданию звании»⁵². Что касается до наших раскольников, то, за исключением сект, вовсе не имеющих у себя никакого священства (безпоповщины), священство у наших раскольников представляется в разных видах: у иных священнодействуют посвященные первоначально в православной Церкви, но перешедшие в раскол; у других – приняты запрещенные, или изверженные своим духовным начальством за пороки и преступления; еще у других – церковнослужители принимают поставление от самих расколоучителей; наконец есть такие общины, для которых священнослужители рукополагаются православными архиереями, с благословением священнодействовать в их церквах, с удержанием некоторых их обрядов и обычаев, непротивных вере и основным канонам: (это – так называемые единоверческия церкви). Не говоря о последних, как законнопоставленных, все раскольнические служители в собственных общинах их поставленные, также перешедшие к ним по извержении из сана в православной Церкви, не только не признаются в церковных степенях, но и подвергаются суду, церковному и гражданскому. При Петре великом было постановлено: «так как всем раскольническим действам большею причиною есть то, что по суетному их раскольническому мнению попы, паче же и не посвященные отправляют всякие церковные потребы, а именно: младенцев крестят, хотящих брачитися венчают, и умерших погребают, того ради имать у всех раскольников сказки, под лишением имения и ссылки на галеры, кто у них оные потребы напред сего исправлял и ныне исправляет, то есть младенцев крестит, бранившихся венчает, и болящих исповедывает и причащает, и умерших погребает; и по тем сказкам таких, кого они покажут, сыскивать чрез них же самих к духовному правлению, и сыскивая, допрашивать, какого был кто чина, (и ежели поп, кем посвящен, и имеет ли свидетельствующую священство его грамоту, и где служит, и по указу ль и не под запрещением ли обретается; а буде не посвященной действует, давно ль в расколе, и кем в раскол приведен, и такой прелести научен, и для чего так дерзостно неданное ему действует, и по тем допросам учиня обстоятельное о них следование, таких попов, по облажении священства, равно с прочими продерзатели, по содержанию прежде состоявшихся о том Его Императорского Величества указов, отсылать для наказания и ради ссылки на галеры к светским управителям; а движимое их и недвижимое имение отписывать на Его Императорское Величество, и содержать под синодским ведением; от раскольнических же попов и от непосвященных, творимые требы имеют быть все пресечены»⁵³. В тоже время было определено: «таких священнослужителей (православной Церкви), которые по раскольническим обрядам и обычаям будут что либо совершать, лишать священства и предавать гражданскому суду». Впрочем? было постановлено и то, что если кто из обратившихся от раскола священнослужителей достоин окажется по разуму и поведению, – таких допускать к священнодействию⁵⁴. Последнее конечно надобно разуметь о тех священнослужителях, которые, быв первоначально поставлены правильным образом в православной Церкви, переходили потом к раскольникам. Вообще об исправлении духовных треб у раскольников положено было следующее: 1) обращающихся к церковному соединению, которые в расколе от попов крещены, тех не крестить, а крещенных от мужика простого крестить, за неизвестие крещения первого; 2) которые от раскольнических черных попов постриженные, желают по обращению монашествовать: вольно им, только в монастыри принимать их и к монахам причислять не просто, но по надлежащему, мужеск пол по снятии наложенных в расколе чернеческих одежд, содержать во искусе монастырском трилетное время; и ежели по усмотрению нрава его и усердия, причислить его к монахам будет возможно, то причислить, как духовный регламент повелевает; а женскому полу, которое лице будет младых лет, отложив оныя одежды, ожидать сообщения в монашеский чин 50-летнего от рождения времени, и потом усмотри усердие монашества, сподоблять по регламентальному определению. 3) Рождаемые от таких супружников, которых едино лице держится Церкви, а другое пребывает в расколе, дети, крестить в церкви православной, и лице раскольническое не имеет власти крестить дети, где хочет, под жестоким наказанием. 4) У записных раскольников детей крестить православно, и православным, а не иным быть в восприемниках. 5) У крещения таких раскольнических младенцев, в восприемниках раскольникам быть не попущать. 6) Когда раскольник востребует очистительной по рождении младенца молитвы: тогда молитву давать и рождшей, ради рожденаго, а рожденнаго крестить в церкви, а у отца взять сказку за порукою и с роспискою, что учить раскольнических преданий и двоеперстного сложения не будет. А когда пройдет отроку седмь лет, дабы представим его церкви ко исповеданию и святых тайн причастию; а буде всего того не исполнит: то подпадает жестокому наказанию, понеже такой явится явной учитель раскольнический. 7) В брачных раскольников с православными сочетаниях, лице раскольничье православному сопрягаемое, первее да приимет Церкви святей общение с присягою»⁵⁵.

Настоящие гражданские законы наши также не признают правильными и законными священства и священнодействий, имеющихся в раскольнических общинах. В Своде законов Империи находим следующие постановления. «Остающимся у раскольников попам запрещается переходить для исправления треб из уезда в уезд, а тем более из губернии в губернию. В случае же переездов, если не будут иметь узаконенных видов, поступать с ними, как с бродягами. Если откроется, что исправляющий у раскольников требы духовнея есть беглец из духовенства православной Церкви, сделавший уголовное преступление, то отсылать его к епархиальному духовному начальству. – Соответственно сему, местные духовные и гражданские начальства обязываются иметь строжайшее наблюдение, чтобы частные домы, или крестьянские избы не были обращаемы в публичные молельни, и чтобы в часовнях не были устроены престолы, принадлежащие токмо церквам православным⁵⁶.