1890 г.

«Благодать вам и мир да умножатся в познании Бога и Христа Иисуса, Господа нашего» (1Пет. 1:2).

Со словом мира и любви не на языке только, но и в сердце я в первый раз приходил к вам, возлюбленные братия, когда по воле Пастыреначальника Господа Иисуса паства эта вручена была моему недостойному попечению. И вот прошел год, в который я день и ночь оглашал вас, не имущих прежде пастыря, оглашал, поучал слову Божию. Не прошло ни одной службы, не пропущено ни одного случая, чтобы не сказал я вам слово поучения, назидания. Весь труд первого священника в новом приходе выпал на мою долю; не мне судить, как и с успехом ли я трудился, но что трудиться пришлось много – это несомненно.

Этот храм мною построен, освящен и наполнен утварью.

Церковно-приходская школа открыта мною со многими трудами, с великою скорбью, с большими жертвами. Общество трезвости, внебогослужебные собеседования, утром проповеди за утреней, в обедню, вечерние чтения, книжный склад, наконец, украшение сего храма – все это прошло через мои руки. Куда бы ни обратился мой глаз, на что бы ни посмотрел я, все здесь сделано при мне. Прости, все мое дело! Простите, тяжелые думы, дни и ночи беспокойства, простите, вы, добрые люди, дети мои духовные; не взыщите, если плохо учил вас, если мало говорил, если ленился проповедовать. Если благовествую, – нет мне похвалы, ибо нужно сие, но горе, если не благовестствую! (1Кор. 9:16).

С молитвою на устах и сердце, со страхом Божиим и любовию я пришел к вам, со словом мира и любви встретил вас, – с этими же чувствами обращаюсь к вам и ныне при прощании с вами. Это слово, действительно, будет последним для вас. Ухожу. Не допытывайтесь, отчего, почему; дело сделано, на сие воля Начальника пастырей – Господа Иисуса. Простите! Прости, святой храм, мною недостойным освященный, прости, алтарь славы Господней, прости, водруженный руками моими грешными престол славы Божией! Простите, добрые люди, спасибо вам за привет и ласку, за любовь и участие; не поминайте лихом вашего молодого пастыря, молитесь за меня, – это ваш долг, ваша обязанность. Не забуду и я вас, никогда не забуду, и чудится моей душе: уж нигде и никогда не будет мне так хорошо, как было здесь, среди вас. А когда услышите, что я отозван в другой мир, когда узнаете, что я упокоился, поминайте меня молитвою, как и я учил поминать всех живых и умерших пастырей! Любите Господа Бога всею душою вашею, почитайте Божию Матерь, угодников Божиих, крепко держитесь святой православной нашей веры. Наша вера – Христова, наша вера – правая, наша вера – спасительная. Не упивайтесь вином: в нем блуд; не объедайтесь: это идолопоклонство; не будьте горды, тщеславны, не будьте льстивы, человекоугодливы; стоящие у власти, не берите взяток, не продавайте Бога, правды. Ходите в церковь, слушайте слово Божие, исполняйте заповеди Христовы, старайтесь о святом храме, доме Божием, выстройте новый, не щадите, не жалейте жертв на его украшение. Не клянитесь Богом, особенно напрасно, почитайте праздники, в праздники не пьянствуйте, а занимайтесь делами благочестия, посты соблюдайте, отца, мать почитайте, духовных отцов не судите, молитесь за живых и мертвых, своих священников, Бога бойтесь, Царя чтите, старших почитайте; мужья, любите своих жен, не обижайте их, не обременяйте непосильною работою; жены, любите мужей, повинуйтесь им; мужу тяжелым трудом достается кусок хлеба семье, не ссорьтесь же с мужьями, утешайте их, согревайте ласкою и любовью; детей своих любите, учите их добру, не соблазняйте их дурными примерами, выстройте для них школу, не сводите их со староверами, помните, что отдадите за них отчет Богу; друг друга любите, живите по-братски; братья и сестры, любите друг друга, не оскорбляйте друг друга, не деритесь, не ссорьтесь, не распутничайте, следите за молодежью, не позволяйте скверных игр, скверных слов, песен под праздники, не сводите в нечистых играх сыновей и дочерей ваших вместе с другими дочерями и сыновьями; бросьте нечестивые вечеринки; не обманывайте, не воруйте, будьте на расплату честны, слабых людей-работников, работниц не обижайте, не обсчитывайте; друг другу не завидуйте. Помни каждый свое последнее: смерть, суд Божий, рай, ад. Не забывай веры, помни Бога. Там, на небе, Господь: все Он видит, все знает, будет Он судить нас: бойся, страшись, раскайся, плачь о грехах своих! Вот вам последние, прощальные наставления. С высоты этого священного места, в этом святом храме я неустанно учил вас всему этому. Вы стали лучше, богобоязненнее, привыкли ходить в храм; меньше стало у вас пьянства, обманов, многие закоренелые грешники покаялись, многие и староверы, больше ста человек, познали истину святой Церкви, присоединились к православию. За год как много мы пережили в церковной жизни! Помните же мои наставления, не забывайте, исполняйте их. С молитвой я пришел к вам, с молитвой и отхожу. Да сохранит вас Господь день и ночь от всякого зла и напастей, да помилует, спасёт, да благословит всем добрым! Вот моя молитва о вас, вот мои пожелания. Первые дети не забываются, первые и вы мне дети духовные: буду и я помнить вас, молиться о вас.

Все мы, как люди, не свободны от человеческих слабостей и немощей. Все мы ежедневно грешим против Бога, близких, против своей совести. Кто в жизни своей бывает чист от скверны, кто греха не сотворил, кого не обидел? Никто, если и один день его жизни! Вот почему и нам нужно проститься по-братски, по-христиански. Обращаюсь к вам, братья и сестры, здесь, в храме Божием, со своим последним словом. Прошу и молю всех с земным поклоном простить мне, если кого обидел я словом и делом. Простите мне, братья, простите, простите! Не забудьте в молитвах, помяните добрым словом. Многому, очень многому я не успел научить вас: пусть умудрит вас Господь, пусть научит вас новый священник. Если кому придется быть на месте нового моего служения по своим делам, или по делам церкви, – не забывайте меня.

Да будет над вами благословение Божие! Имя же Божие да будет благословенно во веки! Аминь и Аминь.

Слышанное нами сегодня евангельское чтение глубоко знаменательно; в нем изложены такие истины, которые по справедливости считаются основными в учении Спасителя, достойно называются заповедями Евангелия. В нынешнем евангельском чтении Спаситель изобразил путь, который ведет христианина от земли на небо, – тот путь, которым шествовали к Царству небесному все святые, в том числе и ублажаемый ныне Церковью святитель Христов Николай. Небезвременно посему и нам ныне остановиться внимательнее на этих заповедях евангельских, заповедях блаженства, которые и без того мы слышим в устах клира церковного каждую литургию.

Изречения о блаженствах евангельских, или, как принято называть, нагорная проповедь произнесена была Спасителем непосредственно вслед за избранием апостолов. Окруженный апостолами Спаситель сошел в горы; к Нему хлынула толпа народа: один желал послушать Его Божественное учение, другой – искал исцеление от обдержащего его недуга. Господь начал исцелять больных. Но, врачуя болезни тела, Господь видел в душах окружавших Его людей страшную болезнь – невежество, предрассудки. Bсе эти люди более или менее веровали в Него, как Мессию, но видели в этом Мессии царя земного, имеющего устроить на земле славное царство, в которое войдут только потомки Авраама – евреи, исполняющие закон Моисеев. Покорить весь мир Ему ничего не стоит; ведь Он – чудотворец, а вот Он избрал себе и апостолов, это 12 ближайших вельмож Его, следовательно, вот-вот наступает славное царство Его, несущее евреям и богатство, и довольство, и силу, и славу.

Предстояло теперь Спасителю разрушить предрассудки евреев, предстояло Ему объяснить, что царство Его – действительно царство, но далеко не похожее на царство земное; что в него, в это царство, имеют право входа не одни потомки Авраама по плоти, но все те, кто по своим душевным качествам похож на Авраама; предстояло Спасителю сказать всему народу о том, что должен делать и чего может ожидать всякий, кто хочет войти в Его царство, всякий, кто желает следовать за Христом. Самим своим названием христиане мы показываем, что желаем следовать за Христом, что мы стремимся быть членами Его царства. Послушаем же внимательно слов Христовых.

Гордые своею праведностью иудеи в своем самомнении считали себя стоящими ближе всех к Богу, считали себя достойными блаженства, богатыми по душе; в своем самомнении они не замечали своих недостатков, пороков, которые между тем росли больше и больше. Так, гордость закрывала им врата Царства небесного, ибо Бог гордым противится, как говорит Писание (Иак. 4:6; 1Пет. 5:5). Чтобы войти в это Царство, человек должен исправить свою душу, а для самого начала этого исправления необходимо, чтобы человек сознал себя бедным добрыми делами, нищим по душе, нищим духом, он должен быть смиренным. Без нищеты духовной невозможно самое начало нашего исправления. Эта нищета духовная и есть первая ступень на пути к блаженству, первый шаг к Царству небесному.

Посему, говорит Господь: Блаженны нищие духом, яко тех есть Царство небесное (Мф. 5:3).

Гордый иудей был самодоволен: он и Богу молился непременно с мыслью о своей праведности, как видим мы из притчи о мытаре и фарисее, он внутренне восхищался своею святостью, поклонялся своим достоинствам. Не таков человек нищий духом, смиренный. Раз он сознал себя нищим духовно, он скорбит, он плачет о своих грехах, и скорбь эта, плачь, это сокрушение о грехах, если оно искренне, поможет ему, наверное, изгнать из своей души худое. Пребывание греха заставляло его плакать, удаление от греха приносить ему чувство радости, утешения.

Посему: Блаженны плачущие: они утешатся (Мф. 5:4).

Гордый, самодовольный иудей с холодным презрением, с нескрываемым отвращением смотрел грешника: он жесток был в суде над ним; вспомним только Симона – фарисея и жену-грешницу. Не таков нищий духом. Видя ясно свои грехи, скорбя о них, он делается снисходительным к грехам других, он чужд презрения к кому бы то ни было; он делается кротким, способным к милости и любви, способным войти в Царство, в наследие милосердного и любящего Бога, Который, по слову Иоанна Богослова, и Сам любы есть (1Ин. 4:8, 16).

Посему-то: Блаженны кротции, ибо они наследят землю (Мф. 5:5).

Самодовольные, гордые своею праведностью иудеи уже по этому самому не искали правды для себя, потому что считали себя преисполненными правды, они только умели замечать чужие неправды, как фарисей у мытаря, и чем далее шло время, тем более и более они погрязали в своих неправдах, тем более и более удалялись от Царства Божия. Нищий духом, плачущий о грехах своих – не таков: по одним этим своим качествам он ясно видит свои неправды, свои недостатки, свое бессилие в борьбе со злом и желает он вожделенной правды, и стремится к радостному оправданию он пламенно, сильно желает, как желает есть голодный, как хочет пить жаждущий, он алчет и жаждет правды и по самому стремлению своему, раз оно искренне, он делается способным получить эту правду, – а правда есть Бог, – получить это оправдание себе, – а оправдание человека в Боге. Он насытится правдою.

Посему; Блаженны алчущие и жаждущие правды: они насытятся ею (Мф. 5:6).

Гордый иудей, считавший себя выше всех, был эгоистичен, он любил только себя, поклонялся себе, он был жесток в отношениях к другим. Нищий духом, плачущий, кроткий, сознающий свои неправды не может быть таким: прося и ожидая милости себе, он милостив и к другим и через то и сам достоин помилования, – имже судом судите, судится вам (Мф. 7:2).

Посему: Блаженны милостивии, яко тии помилованы будут (Мф. 5:7).

У гордого, самодовольного иудея сердце было лукавое; лукавое уже потому, что оно неспособно было видеть собственных недостатков, а если и видело, то лукавыми, хитрыми уверениями усыпляло совесть, принуждало ее молчать. Нищий духом со всеми своими перечисленными качествами, особенно с правдою и милостью, делает сердце свое чистым, чуждым всякого лукавства, умышленного обмана. И подобно тому, как только чистый, здоровый глаз способен видеть свет, так только чистое сердце способно видеть, узреть Бога, а это – высочайшее блаженство.

Посему поистине: Блажены чистые сердцем, ибо они узрят Бога (Мф. 5:8).

Как не может быть тьмы в свете, так не может быть вражды в чистом сердце. И нищий духом в чистом сердце своем не имеет и тени вражды, мало того, – он не может видеть вражды и между другими, но хочет всюду видеть мир, coгласие; он старается везде уничтожить раздор, примирить враждующих; он делается миротворцем. Великий Миротворец есть Сын Божий Единородный. Он уничтожил великую вражду между человеком и Богом, Он примирил правосудие Божие с Божественным милосердием; поэтому всякий миротворец достоин того, чтобы Бог назвал и его Своим сыном; он уже принадлежит к Царству небесному.

Посему: Блаженны миротворцы, ибо они нарекутся сынами Божьими (Мф. 5:9).

Вот путь к Царству небесному, славный царский путь, которым шествовали все угодившие Богу и ублажаемый ныне Св. Николай, – путь, которым должны идти и мы, христиане, – путь перевоспитания всей души, имеющий конечною целью Царство Мессии. Он не легок – этот путь, зато велика в конце его награда. Он начинается нищетой духа и с необходимостью требует и других перечисленных качеств: не будешь нищим духом, не станешь плакать о грехах, потому что не будешь сознавать их, не будешь, далее, кротким, ищущим правды, милостивым, чистым сердцем, миротворцем. Эти качества составляют стройное целое, они так тесно, логически между собою связаны, что развитие одного влечет за собою развитие и другого, потеря одного заграждает путь и к другим. Это лестница от земли к небу, а указанные качества – ступени этой лестницы: отымите одну ступень в начале, середине или конце, – восхождение по лестнице станет невозможным. Вспоминать нужно это чаще, когда слышите блаженства евангельские, а слышите их часто.

Но люди, развившие в душе своей указанные качества, эти члены Царствия Божия, что могут ожидать себе на земле? Иудеи в ложном понятии своем о царстве Мессии ожидали себе всевозможных благ земных и преимуществ. Но не то обещает Христос Своим последователям. Он знал, что учение мира и любви, правды и милости, которое принес Он на землю, дурно будет встречено теми, кто привык жить среди вражды, лжи, эгоизма. Он знал, что люди себялюбивые, думающие только о своих выгодах, восстанут против этого учения, возненавидят принимающих и осуществляющих его в жизни. И прежде – от крови Авеля праведного до крови 3axapии пророка, убитого между алтарём и жертвенником, рядами веков, беспрерывною сменою поколений гнали и ненавидели тех, кто стоял за правду, милость, любовь. Что, кроме гонений и поношений, ожидал Сам Себе Христос? И Он умер на позорном древе в безысходных муках, – Праведник за неправедников. Что, кроме тех же гонений и поношений, Он мог обещать и Своим последователям? И они часто бывают гонимы, презираемы; ложь всегда будет восставать на правду; жестокость, эгоизм не будет мириться с проявлениями кротости, милосердия. И Господь ни в одной Своей заповеди блаженства не обещает благ земных: там, на небе, в стране вечной правды и истины, христианин найдёт себе награду; там, где между делом и возмездием за него царит полное согласие, возмущенная совесть найдет успокоение. Туда, в небесное наше отечество, зовет нас Христос, зовет и говорит:

Блаженны изгнаны правды ради, яко тех есть Царство небесное. Блаженны будете, егда возненавидят вам человецы, и ижденут, и рекут всяк зол глагол, на вы лжуще Мене ради. Радуйтеся и веселитеся, се бо мзда ваша многа на небесех (Мф. 5:10–12).

Утешительные слова, радостная весть! И во всех концах земли, во все века, у всех христианских народов отзывались чутким сердцем на эти благостные слова люди, хотящие быть достойными звания христиан; забывая земные беды, пренебрегая мучениями, презирая все богатство и славу мира, в чаянии благ небесных, тех благ, их же око не виде, и ухо не слыша, и на сердце человеку не взыдоша (1Кор. 2:9), они шли путем, указанным Спасителем для достижения Царства небесного. Смирением стяжали они высокая, чрез нищету сделались богатыми. И мы тех людей, этих святых Божиих, знаем, и мы тех святых чтим, память их празднуем. Добро, если бы им подражали! Аминь.

Прежде, чем приступить к решению вопроса относительно наших канонических евангелий, необходимо упомянуть об одной важной истине, касающейся тех же евангелий и вполне доказанной богословской наукой, – об истине подлинности наших евангелий: о том, что они явились на свет именно в I-м христианском веке и написаны действительно теми св. мужами, которым и приписываются. Иначе, при отрицании этой истины, и поставленный вопрос не имел бы ровно никакого значения. Это понятно само собою. Но что касается подлинности наших канонических евангелий, то можно сказать положительно, что вообще во всей литературе древности мало, может быть, даже совсем не найдется примеров столь великой исторической достоверности и подлинности, какие имеют наши 4 евангелия, если только, мы будем вести исследование об этом деле беспристрастно. Нужно быть крайне упорным против указаний здравого смысла, нужно наперед отвергнуть всю древнюю историю, чтобы решиться идти против этого. Что же касается отрицательной евангельской критики, слепо отвергающей вопреки многочисленным историческим данным и научным доказательствам подлинность евангелий по одному предубеждению ко всему сверхъестественному, то по поводу ее отрицаний достаточно сказать одно, – что, употребляя те приемы в доказательствах, которыми пользуется она, можно отвергнуть все, что угодно, из прошлой истории человечества. И Комментарии Цезаря, как и Записки Тацита и все вообще литературные памятники древности не выдержали бы такой критики; в этом случае от скептицизма, который есть скорее болезненное состояние духа, чем плод правильной деятельности ума, нет убежища. Итак, мы принимаем за несомненную истину, что подлинность наших евангелий доказана и засвидетельствована историей.

Спрашивается теперь: могли ли апостолы написать эти евангелия, пользуясь естественными средствами, т.е. своими природными дарованиями, научными средствами, и одни из них, как Матвей и Иоанн личными наблюдениями, как очевидцы и непосредственные ученики Господа нашего Иисуса Христа, а другие, как Марк и Лука, пользуясь преданием?

Обращаясь к рассмотрению и решению этого вопроса, мы должны прежде всего заметить, что здесь нужно различать два случая, сообразно с двумя направлениями, существующими во взглядах на наши евангелия: 1) или сказания евангельские недостоверны, как идеализация их авторов, или 2) достоверны. В том и в другом случае, при ближайшем и правдивом исследовании, мы все-таки должны прийти к одному заключению, что апостолы не могли написать евангелия при помощи естественных средств.

Рассмотрим сначала первый случай – взгляд на евангельские события не как на реальные факты, а как на идеализацию апостолов. У защитников этого взгляда мы можем прежде всего спросить: могли ли апостолы создать такое высоко идеальное Лицо, как Иисус Христос, Его Божественный характер, которому равного не знает история? Личность Иисуса Христа составляет центр всех событий евангельских историй, – поэтому не лишне будет сделать с рациональной точки зрения хотя беглый взгляд на Лицо Иисуса Христа как Сына Человеческого, чтобы увидеть, могли ли апостолы создать из человеческих материалов такой идеал личности, каким быль Христос Спаситель по их изображению?

Это Лицо, если принять во внимание все Его необычайные свойства, выше всякого описания и даже разумения: пред Ним разум человеческий может только изумляться и благоговеть. Кто хоть раз с беспристрастием и честными намерениями всматривался во все черты и стороны Лица Иисуса Христа, тот хотя бы и не уверовал в Него, как в Бога, все-таки должен отдать дань удивления Его великой Личности. Мнимый Сын мнимого плотника, Он при ближайшем рассмотрении является как Сын истинного Архитектора – Творца и Правителя вселенной. Все нас в Нем поражает, и прежде всего нас удивляет в Иисусе Христе чрезвычайная нравственная сила, производящая на души окружающих людей неотразимое влияние. Идет ли Иисус Христос в пустыню, и тысячи народа, презирая зной, голод и другие неудобства, следуют за Ним, жадно ловя на лету каждое слово Его. Говорит ли Он мытарю, погрязшему в денежных расчетах, привыкшему к своему доходному ремеслу, или рыбакам, предавшимся своему промыслу: «идите за Мной»! – и мытарь, бросив свои доходы, покончив со своими расчётами, и рыбаки, оставив свой промысел, свои сети, иные покинув даже отца своего, беспрекословно следуют за Божественным Учителем. Но, может быть, они следуют прельщенные ожидающим их почетом или материальным довольством? Нет, они идут за Иисусом на бедную, скитальческую жизнь, на насмешки и гонения влиятельных фарисеев, на всевозможные обиды и притеснения. Кто, читая дивные повествования евангелистов, не поражался и тем обстоятельством, что женщины-блудницы, привыкшие к наслаждениям порока, заслышав слова Божественного учения Иисуса Христа, падают к ногам Его, омывают их слезами, отирают волосами?.. И много еще примеров подобного влияния Христа на души людей приводят евангелисты. Даже суровые сердца тех, кого враги Христа послали, чтобы схватить Его, и которые, очевидно, привыкли к исполнению подобных приказаний, и те поражаемы были необыкновенною силою Его слова; один этот дивный возглас: «Аз есмь»... повергает их на землю. Таково было действие живой Личности Иисуса Христа на окружающих людей.

Мы не можем, далее, надивиться светлому, глубоко проницательному уму Иисуса Христа. Еще 12-тилетним отроком Он приводил в безмолвие, в удивление, даже в ужас престарелых богословов иудейского народа. Во время служения Своего Миру Он быстро поражал, обезоруживал и делал безответными самых опытных и бойких диалектиков своего времени. Но особенно мудрость Спасителя была чрезвычайна в том отношении, что она простиралась, во-первых, до сердцеведения, так что Христос как бы видел душу каждого человека и часто вразумительно отвечал, ко всеобщему удивлению своих слушателей, на их самые сокровенные мысли или возражения; во-вторых, мудрость Христа, – и это самое главное, – возвышалась до ясного предвидения будущего, так что Иисус Христос изрекал всевозможные предсказания и о Себе Самом, и о судьбе учеников Своих, и о судьбе Иерусалима, Капернаума, Вифсаиды, всей Иудеи, и о судьбе Своей Церкви, всего Mиpa, – и все Его предсказания исполнялись с удивительною точностью, многие после написания евангелия, некоторые исполняются теперь, а некоторые только ждут своего исполнения. И при этом Иисус Христос говорил о самых возвышенных истинах, выражал самые широкие мысли в немногих словах, но так, что слова Его настолько ясны и просты, что понятны даже детскому разумению, но в то же время так глубоки и много содержательны, что вполне все исчерпать в них не может ни один гений.

Не менее поразительны и дивны и нравственные качества Иисуса Христа. Поистине с нравственной стороны Иисус Христос – это идеал, который пугает грешного человека, и утешает, поражает, и умиляет до слез. Это олицетворение беззаветной любви к людям, – вот что можно сказать для слабого определения Его нравственного достоинства. Вспомним только, как Он беседует с бедной самарянкой у колодца Иакова; вспомним, какая у Него любовь, милосердие и снисхождение к тем несчастным, опозоренным, падшим женщинам, на которых современное Ему общество смотрело с ледяным отвращением и неприязнью. Вспомним, какие у Него слова любви к Своему падшему апостолу и слезы скорби за Иерусалим, за Свой бедный, ослепленный народ иудейский. Посмотрите, вот Он предает Самого Себя на страдания и мучения за весь человеческий род и на месте позорной казни, на кресте Своем, в предсмертных страданиях обещает разбойнику рай и Сам молится за своих распинателей: «Отче! прости им, ибо не знают, что делают» (Лк. 23:34).

А дела Его? Оставляя в стороне самое свойство этих дел – их чудесность, обратим внимание на цель их, на их, так сказать, внутренний смысл. Смысл и цель всех Его действий – это постоянные благодеяния несчастным меньшим братьям: бедные, плачущие, труждающиеся, обремененные, скорбящие, гонимые, недужные, – вот Его меньшие братья. А что может быть выше Его самоотвержения, Его добровольной нищеты, по которой Он во все время Своего служения не имел даже «где главы подклонити» (Мф. 8:20)! Что может быть выше Его смирения, простиравшегося даже до того, что Он омыл ноги Своим ученикам и уклонился от венца царского, который однажды предложили Ему иудеи! Где найдем мы во всей истории человечества такие черты, соединенные в одном лице, как совершенная чистота Христа Спасителя, Его неподдельное смирение и кротость, Его неистощимое долготерпение, Его непобедимое мужество, Его нечеловеческая сила воли? Уже одно соединение этих свойств в Лице Иисуса Христа в такой целостности и гармоничности указывает на вышечеловеческое Его достоинство.

Все слова Его, все дела, вся жизнь Его запечатлена печатью такого нравственного совершенства, такой неподражаемой святости, что сами враги не могли найти в Нем даже малейшего недостатка. Одним словом, – жизнь Иисуса Христа была чудом в нравственном отношении.

Как же смотрел на Себя Сам Христос Спаситель и какова цель Его явления в мир, по изображению евангелистов? Цель, к которой стремился Иисус Христос и которую называл "делом” Своим (Ин. 17:4), была цель высочайшая, никогда неслыханная в мире. Были и есть люди, считавшие целью своего существования служение науке, искусству, стремившиеся сделать преобразования и открытие в этих областях знания; были законодатели, стремившиеся улучшить политическое или социальное устройство того или другого отдельного народа или единичного государства. Иисус Христос (вполне сознательно называя себя Сыном Божиим, посланным от Отца сотворить волю Его) стремился к иной цели. Он явился к людям, чтобы пересоздать, обновить в религиозном отношении весь род человеческий, растленный грехом, просветить всех людей светом истинного Боговедения, сообщить всем грешникам, как средство Богоугождения, учение о чистейшей, Богоподобной нравственности, которой во все века будет удивляться человечество, образовать из всех земнородных, соделав их святыми (Мф. 5:6–7), единое стадо, единое царство Божие и, пострадав за них до крестной смерти и примирив их таким образом с Божиим правосудием, ввести всех в вечные обители Отца Своего Небесного... И когда же явился Он с такой недосягаемо-высокою целью среди народа иудейского? Тогда, когда сыны Израиля, а в том числе, конечно, и неученые апостолы, писатели евангелий, потерявши истинный смысл своих Божественных писаний и, в частности, истинный смысл мессианских пророчеств, ожидали себе в Мессии Израильского земного царя – завоевателя, долженствовавшего возвести евреев до недосягаемой высоты политического могущества и экономического благосостояния, покорявши им все народы земные. Какого Мессию ждали евреи,-показывают личности многих лжемессий, появившихся впоследствии, которые мало того, что разделяли все заблуждения своего народа, но и еще пользовались этими заблуждениями для своих целей. Но не так поступал Христос: Он пошел прямо против предрассудков и суеверий народа, разрушал все его плотские, чувственные воззрения на Мессию и, непризнанный, отвергнутый большинством своего народа, пострадал в исполнение пророчеств, согласно предначертанному плану Божьего домостроительства, но не изменил Своему назначению. Таков был Иисус Христос, Сын Человеческий. И могли ли апостолы, люди простые и необразованные, обыкновенного человека возвысить в своих описаниях евангельских до такой степени человеческого совершенства? Но сказанного мало даже для самой слабой характеристики Божественной Личности Его, над Которой задумывались, Которой удивлялись и пред Которой благоговели все истинно великие гении человечества.

В евангелиях возвещается еще, что Иисус Христос был не только необыкновенный Учитель всего рода человеческого, свет мира, истина и путь для знания жизни человеческой; нет, Он был Вероучитель и словом, и делом, Основатель веры Нового Завета, а самый первый, основной и центральный пункт этой веры есть искупление Иисусом Христом людей от греха, проклятия и смерти. Это самый высокий, таинственный, а потому и трудно понимаемый пункт в религии Нового Завета, но, тем не менее, это – историческая истина, такая же достоверная, как и то, что Иисус Христос жил на земле, она доказывается самим фактом существования Христова.

Поучая людей Богопознанию и Богоугождению, Христос учение Свое часто сопровождал предсказаниями, что Сын Человеческий за истину будет предан в руки врагов, будет унижен, поруган, измучен и убит на кресте и в третий день воскреснет, и когда вознесён будет на крест, всех привлечет к Себе. Самые приближенные ученики Его, даже те, которые удостоились видеть Его Божественную славу на Фаворе, и те не понимали этого предсказания: так оно было необыкновенно, несогласно с Его достоинством, несбыточно, по разумению естественного разума! Крестная казнь считалась самою мучительною и самою позорною казнью жесточайших преступников, почему крест, как символ спасения христианского, представлялся суеверным иудеям соблазном, мудрым грекам – безумием. И как же могло сбыться, чтобы вознесенный на крест, как злодей и наряду со злодеями, всех привлек к Себе – и иудеев, и язычников? И, однако, все это исполнилось до последней йоты слова Христова.

Спрашивается теперь: какой всемирный гений мог домыслиться до того, что можно унижением, позором, страданиями, мучениями, которым подвергали величайших злодеев мира, возвыситься до Божественного достоинства, что крестною смертью, искупительною смертью можно победить смерть человеческую и на этом основании воздвигнуть всемирную Церковь Христову, которой и врата адовы не одолеют? И кто же все это написал, кто создал такую высоко идеальную личность, как Христос, с такою многосторонностью и полнотою характера, который далеко превосходит многообдуманный анализ самых внимательных Его исследователей, так что люди и даже целые общества оказываются способными рассмотреть и усвоить едва только одну из чисто человеческих сторон Его: монахи видели в Нем идеал аскетизма, философы – человека, познавшего все истины, для благотворительных обществ Он, по словам Винцента де Поля, – величайший филантроп, для Иоганна Мюллера, историка-скептика, Он – разъяснение всей истории, а Наполеон, понявши и узнавши людей, познал, что Христос не есть человек. Кто бы мог возвысить простого Иисуса до Евангельского Христа, служившего, служащего и имеющего служить на все века предметом удивления, недомысленным идеалом человечества? Кто мог выдумать, изобрести, сочинить беспримерный, неподражаемо целостный и гармоничный, в высшем значении слова общечеловеческий характер Христа, кто вложил Ему в уста Его неподражаемые беседы и все Его Божественное учение? Кто бы мог измыслить Богочеловека и придать Ему столько предсказаний, исполнившихся с поразительнейшею точностью? Неужели же апостолы-евреи и их сотрудники, люди простые, неученые, сыны своего века и своего народа, разделявшие заблуждения и воззрения современного им общества, как и сами они об этом повествуют? Но даже если бы они были и гениальными людьми, то и тогда не могли бы создать столько предсказаний, поразительно верно исполнившихся и исполняющихся. Если допустить, скажем словами одного учёного, что евангелисты выдумали Иисуса, тогда они явятся чудеснее Самого Христа. Никакие высокопросвещенные гении не могли создать такого Божественного идеала, каким изображается Иисус Христос в евангелии. Всякий идеал всегда соответствует человеку, создавшему этот идеал: как же апостолы могли создать совершеннейший идеал в лице Иисуса Христа? Такое Лицо, как Иисус Христос, должно было и жить так, как повествуется о Нем в евангелии: ибо, как говорит Вейс, «самая общая мысль о таком человеке в душе грешных людей уже была бы чудом, а жизненное изображение этой мысли, живое, наглядное, фактическое воспроизведение всех подробностей деятельности его, притом у писателей, первоначально необразованных и независимых друг от друга, была бы более, чем чудом, была бы чем-тo невозможным». Но еще менее могли выдумать такой образ иудеи, – образ, который совершенно не соответствовал их идеалу Мессии или иудейского мудреца; этот образ стоял в самом глубоком противоречии со всем умственным и нравственным мировоззрением иудейского народа. Стоит только всмотреться в личности национальных лжемессий еврейского народа – Иуды Гавлонита, Баркоахеба; стоит только всмотреться в изречения и деяния чисто еврейских мудрецов – Гиллела, Гамалиила, чтобы убедиться, что в образе Иисуса Христа вовсе нет исключительных черт национальности, – а это необходимо было бы ожидать в изложении апостолов-евреев: они, без сомнения, даже против своей воли внесли бы в этот образ такие черты, которые необходимо обличили бы их. Большею частью, эти иудейские мудрецы-охотники до пустых казуистических споров, до хитросплетенных парадоксов, ревнивые спорщики за исключительные, национальные привилегии иудейского племени, фанатические борцы за букву закона... Словом, все они в большей или меньшей степени – отображения тех книжников и фарисеев, о которых говорится в евангелии и которые являются прямою противоположностью нашему Спасителю. Каким же образом иудеи, современные явлению христианства, додумались до того, чтобы создать характер, который во всех отношениях уклоняется от их национального типа и нимало не соответствует тем чертам, которые вследствие воспитания, обычаев, патриотизма казались современным иудеям самыми прекрасными, наилучшими и наиболее привлекательными чертами человека? Трудность признать такой характер изобретением уже составляет прямое доказательство историчности, т.е. несомненной действительности характера. Невозможно допустить этого и потому, что они рассказывают о Христе такие вещи, которые (как, например, позорная смерть, подвиг в Гефсимании) в глазах иудеев и язычников могли только унизить Его. Конечно, они умолчали бы об этом, если бы захотели нарисовать в Иисусе Христе идеал совершенства. При этом они и себя унижали, чистосердечно признаваясь, что вполне разделяли заблуждения своих современников. Если бы, – допустим сверхъестественное, – и могли апостолы человеческое лицо Иисуса Христа возвысить до Божественного, то неужели не обличили бы их современники, не слыхавшие и не видевшие ничего подобного рассказанному евангелистами? А это непременно случилось бы, так как евангелие сначала проповедовалось устно самими же апостолами и частью сотрудниками их. Могла ли и христианская Церковь принять евангельские писания, если бы они не были согласны с этой устной проповедью первых очевидцев? Возьмем во внимание также обстоятельства и способ проповеди собственно апостольской.

Апостолы проповедовали в то самое время, когда только что совершились евангельские события, и часто в тех самых местах, где события эти происходили. Неужели не обличили бы их слушатели, если бы они стали проповедовать что-либо небывалое? Евангелисты, далее, называют по имени города, села, семейства, даже лица в истории некоторых событий. Повествование, например, Иоанна нередко касается и малейших подробностей. Напомним только о правом ухе и имени раба Малха в ХVIII гл., 10 ст. его евангелия (Ин. 18:10), что и на Ренана не могло не произвести впечатления правдивости. Этот именно характер правдивости, непосредственности, первоначальной подлинности и достоверности бесспорно и имеют наши евангелия. «Дух очаровательной свежести, – говорит Эвальд, – ощутительное дыхание непосредственной близости Иисуса Христа веет во всех евангелиях». «Как ясно,-говорит он в другом месте, – и как осязательно представляется нам образ Иисуса в евангелиях! Этого не мог выдумать никто из людей. Самые величайшие философы древности не могли начертать нам подобного идеала нравственного совершенства, а эти простые, неученые апостолы могли из обыденной истории создать чудную картину необычайных событий, как утверждает Штраус и его последователи. Мы, напротив, утверждаем, что образ Иисуса Христа в евангелиях может быть только копией с действительного оригинала». Конечно, можно сказать о человеке вообще, что он безгрешен, но как скоро станут действительно рисовать этот образ в его отдельных чертах, при жизненной обстановке, тотчас погрешающий дух человека выступит в таких чертах, который сами обличают свое происхождение. Так случилось с Иисусом Христом Ренана, имевшего пред собою якобы и первообраз евангелия. Но что вышло из его измышленного идеала? Мечтатель, фантазер, мрачный исполин, далеко не стоящий на высоте нравственного величия... Вот дело рук человеческих! Даже известный скептик Жан-Жак Руссо, несмотря на то, что был противник христианства, как честный человек, должен был высказать признание, что евангелия носят на себе такой поразительный характер несомненной истины, что измысливший их был бы гораздо удивительнее, чем Тот, Кого евангелия описывают.

Как же простые, некнижные апостолы сами собою могли написать евангелия, в которых будто бы человек обыкновенный возведён на недосягаемую высоту Божественного величия? На этот вопрос, как и на все предыдущие выставленные нами вопросы нет и не может быть ответа у тех, которые евангельские сказания считают недостоверными, не вполне историчными. Они отрицают достоверность евангельской истории единственно потому, что предубеждены против всего сверхъестественного, чего так много в евангелиях; но если они допускают возможность того, что совершенно необразованные и неученые галилеяне создали своею творческою фантазией недосягаемо совершенный идеал нравственного совершенства для всех веков и народов, то они тем самым признают возможность чудесного, вышечеловеческого. Это первое.

Мало того, что апостолам, да и никому из людей, невозможно было создать Божественный, всесовершенный характер Иисуса Христа, – невозможно было создать им и такое высоко идеальное учение, как догматическое, так и нравственное, какое раскрыто в евангелиях. Даже противники христианства, если они захотят быть беспристрастными, не могут не сознаться, что нет религии в мире, которая бы своей силой, глубиной и ясностью могла хоть сколько-нибудь сравниться с христианской религией. Какое чистое и высокое в ней учение о Боге, Его отношении к миру и человеку: о троичности Лиц, о вочеловечении Господа, о искуплении, возрождении, освящении и спасении человека! Как совершенна нравственность, проповедуемая христианством! Подробное изложение догматического и нравственного учения христианства завлекло бы нас слишком далеко. Достаточно сказать о догматическом учении вообще, что только один Бог мог сообщить человеку такое возвышенное учение, а не слабый человеческий разум, создавший немало самых невероятных, уродливых религиозных учений. А о нравственном учении довольно сказать то, что сказал Кант: «Можно согласиться, что если бы евангелие не научило людей всеобщим нравственным законам во всей их чистоте, то человек со своим разумом до сих пор не дошел бы до них с таким совершенством». К сказанному прибавим еще и то, что в христианской религии, в её вероучении и нравоучении человек может найти для себя ответы на все тревожные, неотвязчивые запросы своего ума и совести.

История мысли человеческой неопровержимо доказала, что в разумной душе человека с грехопадением воцарился не абсолютный мрак: в ней осталось еще живое стремление, неутолимая жажда знать то, что необходимо для сознательной и счастливой жизни, знать тайну бытия человеческого. Ее постоянно тревожили жизненные вопросы: отчего? как? для чего? Отчего я произошёл и какая причина моего существования? Откуда явился и этот мир, который в дивной красоте и целесообразности необъятно раскинулся пред моими глазами? Что такое я в этом мире, какое мое назначение и по отношению к себе и по отношению ко всему окружающему, и что я должен делать для выполнения своего назначения? Все это вопросы, за решением которых много и долго гонялся древний языческий мир, основал для этого много фарисейских школ, но кончил тем, что не только не решил удовлетворительно ни одного из этих вопросов, но, потеряв веру в объективную истину, усомнился даже в собственном существовании. И на все эти вопросы, вопросы души и жизни, мы найдем мудрые ответы в евангелии, найдём все существенно необходимое для разумного, мирного наслаждения дарованной нам жизнью, с сладостной надеждой на вечное блаженство за гробом. В евангелиях мы найдём для себя ясное и полное решение вопроса о значении и назначении нашей жизни, и указание жизненного пути, и укрепление нравственных сил, и отраду в скорбях. В евангелиях пытливый ум человеческий найдёт то, на чём ему должно основаться, чтобы познать истину и научиться отличать ее от лжи, добро от зла и при помощи таких знаний устроить свою жизнь ко благу и блаженству. Таково, веро- и нравоучение христианское, заключенное в евангелии. Действительно, нет и не будет другого учения, которое было бы глубокоумнее, святее, более общеприложимо и соответственно истинным потребностям души человеческой. Понятно поэтому, почему благороднейшие личности всех времен и народов находили в христианстве удовлетворение всех своих разумных потребностей. Понятно также, что и противники христианства отдавали ему в этом отношении справедливость и исповедовали истину нравственного величия христианства во всеуслышание (например, Руссо). Нечего и говорить о том, что простые, некнижные апостолы-иудеи не могли выдумать ни такого возвышенного учения веры, ни такого святого учения нравственности, – поэтому и с этой стороны защитники мнения о недостоверности евангельских сказаний остаются безответными.

Итак, евангельские сказания не могут составлять идеализации авторов их, это, как видно из всего вышесказанного, совершенно невозможно. Надобно согласиться с тем, что наши евангелия написаны на основании действительных событий с совершенною точностью. При этом на вопрос: могли ли апостолы написать евангелия при помощи естественных средств, мы тоже без колебания можем ответить, что не могли. Апостолы были люди простые, неученые; писали они евангелия спустя долгое время после того, как совершились евангельские события, писали независимо друг от друга, в разных местах, в разное время, с различными, даже частными целями. Вдумываясь внимательно в эти обстоятельства написания евангелий, мы наталкиваемся на многие вопросы, которые неразрешимы при той мысли, что апостолы описали евангельские события, пользуясь лишь естественными средствами, – одни по преданию, другие по личному наблюдению, как очевидцы евангельских событий, – без особой помощи Божественной. В самом деле, как могли апостолы вполне согласно и так удивительно точно охарактеризовать Божественное Лицо Иисуса Христа? А между тем, это факт очевидный и ясный для всякого непредубеждённого читателя и исследователя евангелий. Еще вопрос: как могли апостолы верно и безошибочно изложить высочайшее, Божественное учение Иисуса Христа как догматическое, так и нравственное? В изложении этого учения у евангелистов нет ни одного противоречия, как должно бы случиться это и по указанным обстоятельствам написания евангелий и потому еще, что евангелия писаны разными лицами, из которых каждое могло иначе, по-своему, понять евангельское учение. Этого не могли бы сделать евангелисты без особой помощи Божией.

Апостолы при помощи естественных средств не могли так безошибочно и точно написать евангельскую историю. У Иоанна, например, который, нужно сказать, писал свое евангелие позднее прочих евангелистов, находятся рассказы точные и последовательные изо дня в день, а при некоторых событиях указываются даже часы дня. Приведем несколько примеров. «Было около 10-го часа», когда два ученика и сам Иоанн здесь же пришли ко Христу (Ин. 1:39); «около 6-го часа» Христос беседовал с самарянкой (Ин. 4:6); «около 6-го же часа» Пилат накануне праздника сел на судейское кресло, чтобы произнести над Христом приговор (Ин. 19:13–14), имевший следствием искупление мира... Столь же точно, верно, истинно и согласно изображены в евангельской истории и некоторые другие лица и события. Стоит только сравнить, как Лука и Иоанн совершенно независимо друг от друга и вместе с тем совершенно согласно изображают обеих сестёр Лазаря – тихую, задумчивую Марию и горячую, многозаботливую Марфу. Стоит, далее, обратить внимание на тонкие, живые и одинаковые у всех евангелистов характеристики всех личностей, встречающихся в истории страданий Господа. Еще более: мы не можем надивиться тому обстоятельству, как могли апостолы буквально запомнить и записать слова, изречения и особенно длинные речи и обращения Иисуса Христа к народу, к ученикам и к Богу, – например, длинную и возвышенную молитву Христа Спасителя, которая носит название первосвященнической (Ин. 18), или нагорную Его проповедь (Мф. 5–7), или изумительные Его пророчества о судьбе Иерусалима и кончине мира и проч. Все это решительно невозможно для людей и в частности для евангелистов, из которых двое не были и слушателями Иисуса Христа. Эти соображения достаточно уже говорят в пользу той мысли, что при помощи естественных средств апостолы не могли написать евангелий, хотя им и приходилось писать только, так сказать, копию с действительности. Высказанная нами мысль еще более подтверждается, если мы обратим внимание на самый литературный характер евангельских писаний. Вникая в этот характер, мы замечаем в них простоту и бросающуюся в глаза искренность и простосердечие. Нигде не видно, чтобы авторы желали отличиться фразой, или красотой слова, или научностью, или строгостью порядка хронологического и логического. Мы видим, что апостолы не умалчивают даже о собственных недостатках – о своей непонятливости, о своих взаимных разногласиях, о своих неправильных понятиях касательно царства Мессии, о своем маловерии, о своей иногда неуместной ревности; они говорят о неверии Фомы, об отречении и маловерии Петра, о честолюбивых замыслах, о неуместной ревности Иоанна, о предательстве Иуды и прочее. Человеку, предоставленному самому себе, человеку естественному такая самоотверженная откровенность решительно несвойственна и едва ли для него возможна. Евангелия при этом не подходят ни под какую форму словесных произведений человеческого ума, но сами составляют совершенство особой, неподражаемой формы.

Нельзя не обратить внимания и еще на некоторые особенности евангельских писаний. К этим особенностям нужно прежде всего отнести самый дух евангелий, который слишком наглядно возвышается над маловажными, житейскими предметами, над выражением обыкновенных чувств человеческих, над суетностью и самолюбием авторским. Тон евангельской речи в высшей степени спокойный, чуждый всякой аффектации; в прекрасных и благородных евангельских рассказах все полно неизъяснимой прелести, дивной простоты и искренней правдивости. Видно, что писатели евангелий не имели в виду снискать одобрение читателей, или возбудить их удивление. О самых возвышенных действиях Иисуса Христа, о самых близких их сердцу событиях евангелисты говорят так просто и безыскусственно, как о явлениях самых обыкновенных. Так, евангелист Иоанн коротко и спокойно выражается о страданиях и смерти Господа: «Тогда убо Пилат поят Иисуса и би Его» (Ин. 19:1) и далее в ст. 18: «Идеже пропяша Его». О смерти Иисуса Христа Иоанн говорит совершенно спокойно: Иисус рече: «совершишася» и, преклонь главу, предаде дух» (Ин. 19:30). Так же выражаются и другие евангелисты, напр., Марк (Мк. 15:37): «И пущь глас велий, издше». Апостолы, мы видим, не употребляли никаких искусственных средств для того, чтобы более яркими красками изобразить или восхвалить своего Господа и Учителя. Какое, например, величественное, изумительное дело воскрешения Лазаря! А евангелист передает об этом событии так, как будто оно было самое обыкновенное, – без всяких вычурных фраз, без эффектных восклицаний, без громких похвал: «Лазаре, гряди вон! И изыде умерый, обязан рукама и ногама укроем» (Ин. 11:43–44).

Стоит теперь только сравнить с подлинными евангелиями – подложные, апокрифы, и мы увидим разницу между истopией и басней, между истиной и ложью. В апокрифах, кроме заимствованного из подлинных евангелий, нет ничего похожего на евангелия; в них встречается, например, множество чудес, которые на беспристрастного читателя производят странное впечатление. Так, в одном из апокрифических евангелий рассказывается, что Иисус, будучи 5-летним мальчиком, слепил из глины 12 воробьев в субботу. Когда Иосиф сталь упрекать Его в нарушении субботнего покоя, то Иисус ударил в ладоши, и тотчас воробьи сделались живыми и улетели. Довольно этого примера, чтобы видеть, как отразился на содержании апокрифических евангелий погрешающий разум человека.

К особенностям же евангельских писаний, недоступным для человеческих сил, нужно отнести и слог их. Евангельского слога нельзя найти ни в каком веке, кроме первого христианского, и ни у каких писателей, кроме евангелистов. Будучи иудеями, они писали свои евангелия в греческих странах на еврейско-греческом языке; чтобы приспособить этот смешанный, невыработанный язык к выражению новых, высоких идей христианства, они, видимо, боролись с трудностями дела и, однако же, в евангелиях оказалась неподражаемая сила и оригинальность языка: «Так, как могли говорить и писать евангелисты, – говорит Герике, – никто другой не мог».

Таким образом, сказанным о литературном характере наших евангелий доказывается то, что простые, некнижные апостолы-евангелисты не могли сами создать той литературной формы и того священного стиля евангельского, которые оказываются неподражаемыми.

После всего сказанного остается заключить, что апостолы написали евангелия не иначе, как при содействии Духа Святаго, на что и есть ясные указания в евангелиях и других священных книгах Нового Завета. Не при помощи одних естественных средств писали апостолы свои евангелия: они писали в этих евангелиях, что знали, как знали и, главным образом, как внушал им Дух Святый обильное ниспослание Которого обещал и даровал им их Божественный Учитель.