1887 г.

¹

В 1846 году в селении Белой Кринице, находящейся в австрийских владениях, преимущественно трудами старообрядческого инока Павла основана была раскольническая иepapxия или, точнее сказать, лже-иepapхия, которая и была принята почти всеми² старообрядцами так называемого поповщинского толка. Человек, которому суждено было начать собой ряд раскольнических иepapхов, был бесместный греческий митрополит Амвросий, проживавший при дворе Константинопольского Патриарха. Находясь в крайне стеснительном материальном положении и прельщенный относительно богатыми и заманчивыми для него обещаниями раскольников, он решился оставить своего Патриарха и бежать в чуждый ему край, к чуждому народу, верований и религиозных воззрений которого, как ясно видно из некоторых документов, он и сам хорошенько и не знал и не понимал.

Понятно, с какой радостью он был принят раскольниками, почти двести лет не имевшими своего епископа и принужденными довольствоваться так называемыми «беглыми от Великороссийской Церкви попами», – чаще всего людьми недостойными, нередко даже самозванцами. Раскольники рады были, что у них явились свои «попы», свои «епископы»; ревнители «древнего благочестия» умилялись духом, видя чинно и благообразно совершающиеся у них церковные службы, вместо прежних безобразий, допускавшихся их беглыми пастырями, которые, например, служили часы вместо литургии, устраивали общую исповедь, общее крещение, свадьбы чуть не для 300 человек сразу, или совершали таинство для раскольников по почте³. Немудрено, что после такого незавидного положения, в котором находился весь поповщинский раскольничий мир, раскольники и в прежнее время, когда у них только что появилась своя иерархия, и теперь всеми силами стараются доказать законность существующего у них собственного самозваного священства или, как принято называть, австрийской, иначе белокриницкой иepapхии.

Но беспристрастному взгляду человека постороннего, да и самого раскольника, будь только и он беспристрастен и хотя несколько знаком с церковными положениями, очевидно после недолгих размышлений, что принятая раскольниками-поповцами, происшедшая от митрополита Амвросия иерархия в доказательство своей законности, своего, так сказать, права на существование не может привести ни одного основания, которое опиралось бы на церковные каноны, – а этими канонами и должна определяться и регулироваться внутренняя жизнь истинной Христовой, руководящейся Священным Писанием и Священным Преданием, Церкви. Напротив, с точки зрения этих канонов, иерархия, которой в настоящее время пользуются раскольники, должна быть признана незаконной, безблагодатной.

Мы уже видели, что в «обретении» австрийского «священства» раскольники-поповцы видели выход из своего прежнего печального положения, видели возможность освободиться от старых порядков, при которых их учили, для них священнодействовали и ими управляли беглые от Православной Церкви пастыри, – пусть все это так, но раскольники не достигли того, чего хотели достигнуть, они, если так возможно выразиться, ошиблись в своей иерархии: она все-таки была и есть беглая. Перемена произошла только в бежавших лицах: прежде к ним бегали запрещенные, или страшившиеся суда церковного попы и диаконы, – теперь перебежал корыстолюбивый епископ. Поэтому-то и оценивать правильность австрийской иepapхии необходимо прежде всего в связи с беглопоповщиной и так же, как беглопоповщину.

Эта последняя мысль подтверждается еще более, если мы обратим внимание на то положение, которое занимал Амвросий по отношению к Константинопольскому патриарху. Амвросий был безместный митрополит; своей епархии он не имел, другой еще не получал, в чужую идти, по смыслу церковных правил⁴, не имел права, не смел под страхом снятия сана. Единственное право, какое он удерживал, как епископ, было право священослужения и совершения таинств, но и этим правом он мог пользоваться только с дозволения патриарха. Таким образом, выходит, что митрополит Амвросий по отношению к Константинопольскому патриарху находился точно в таком же положении, в каком находится пресвитер по отношению к своему епархиальному епископу⁵. Если так, то и бегство его к раскольникам должно быть рассматриваемо как и бегство к ним прежних русских священников, и, следовательно, те церковные каноны, которые говорят против «беглых попов», осуждая, так или иначе, их незаконные действия⁶, относятся прямо и к Амвросию и его переходу к раскольникам. И если раскольники, приемлющие австрийскую иерархию, в настоящее время сами осуждают беглопоповцев и считают беглое священство незаконным⁷, то такой же суд, если они желают быть последовательными, должны они приложить и к австрийской иepapхии, которая, по справедливому выражению архимандрита Павла Прусского, «наздана (аки бы на твердом основании) на том же безиерархическом бегствующих священников временном слеплении»⁸.

Итак, австрийская иepapxия, как незначительное только видоизменение беглопоповства, уже по одному этому незаконна, безблагодатна, имя же ей: лже-иepapхия.

Но это только одна сторона дела, далеко еще не вполне исчерпывающая данный вопрос, хотя и приводящая путем правильных умозаключений к указанному выше выводу; другая сторона гораздо важнее, которая поэтому требует и более подробнейшего изложения, с одной стороны, и опровержения некоторых возражений со стороны раскольников – с другой.

Против Амвросия, как лица, носящего высший пресвитерского сан епископа, говорят, кроме того, и другие церковные каноны, неприложимые к «беглым попам», совершенно осуждающие Амвросия и через это подрывающие и происшедшую от него иерархию. В ряду этих канонов Церкви, обращающих на себя наше внимание при решении данного вопроса, мы прежде всего укажем на 34-е правило Святых Апостолов. «Епископам всякого народа, – гласит это правило, «подобает знати первого в них, и признавати его, яко главу, и ничего превышающего их власть не творити без его рассуждения»... И Амвросий, конечно, как бывший епархиальный епископ, также должен был признавать «первого», «яко главу», над собой. Таковым «первым» для Амвросия, находящегося в Константинопольском патриархате, был, конечно, патриарх Константинопольский (см. II Всел. Соб. пр. 2-е; ср. IV Всел. Соб. пр. 28-е); без воли и «рассуждения» этого патриарха Амвросий, по смыслу приведенного правила, ничего не мог делать, превышающего его власть. Если же он позволил себе, вопреки воле своего пaтpиapxa, «отыти во иной предел», – к старообрядцам, т. е. допустить действие, превышающее его власть (см. 15-е пр. св. ап.), то, очевидно, он поступил прежде всего противозаконно. Но продолжим далее изложение 34-го апостольского правила. Признавая над собой главу, епископ, однако, с полным правом может «творити то, что касается до его епархии и до мест, к ней принадлежащих». Амвросий, таким образом, имел право распоряжаться по своему усмотрению только в пределах своей епархии, но он был безместный епископ и своей епархии не имел. Однако от подчинения патриарху он через это не освободился: не сохранив своих прав, он все-таки не утерял своих обязанностей, которые поставляли его теперь, по церковным правилам, уже в полную зависимость и подчинение патpиapxy, наравне с пресвитерами, ибо епископ, находящийся не в своем, а «во ином граде», каковым для Амвросия был Константинополь, по 20-му правилу VI-го Вселенского Собора, «да совершает дела пресвитерства», т. е. пользуется такими же правами, как и пресвитер. И сам Амвросий сознавал свое положение и признавал его законным, что и доказал тем, что просил у патриарха разрешения на совершение, по просьбе старообрядцев, одной литургии, за упокой рабы Божией Анастасии⁹.

Итак, воля и «рассуждение» патриарха служили прежде всего для Амвросия преградой к переходу в Белую Криницу, – он пошел против этой воли и, нарушив таким образом апостольское правило, поступив противозаконно, должен был быть извергнут из сана по 17-му правилу VI-го Вселенского Собора: «никто из клириков, в какой бы степени кто ни был, не имеет права без увольнительной от своего епископа (в данном случае – от патриарха) грамоты определен быти к иной церкви: не соблюдающий сего отныне, да будет извержен».

Таким образом, невидимым действием церковной власти изверженный из сана митрополит Амвросий не мог уже никому сообщить благодати священства: очевидно поэтому, какую цену имеют и переход его к старообрядцам, и совершенные им рукоположения на месте своего нового самозваного служения.

Но кроме воли патриарха, которая должна бы удержать Амвросия от бегства к раскольникам, самое свойство этого поступка, ясно и определенно осуждаемого и огражденного в церковных канонах угрозой извержения из сана, должно было бы также удержать его от рокового шага. «Епископу, говорит 14-е правило св. апостолов, «не позволительно переходить во иную епархию, аще бы и от многих убеждаем был». Если же и возможен для него такой переход, то только по суду многих епископов (конечно, во главе с патриархом, по 16-му прав. Антиох. поместн. собора) и по сильнейшему убеждению»; то же самое подтверждает и 21-е правило того же собора. Нечего и говорить, что Амвросий своим поступком нарушил указанные правила и за это должен подлежать осуждению и наказанию, которое (наказание) также не преминула указать Церковь в своих канонах. 15-е правило святых апостолов говорит: «Аще кто, находящийся в списке клира, оставит свой предел и во иной отъидет, и, совсем переместяся, в другом жити начнет, без воли епископа своего, таковому повелеваем не служити более, и наипаче, аще своего епископа, призывающего его к возвращению, не послушал; аще же останется в сем безчинии, тамо, яко мирянин, в общении да будет». Амвросий совершил оба указанные здесь проступка, на которые и выражены прещения апостолов: во-первых, он, оставив свой, перешел в иной предел и за это был запрещен в священнослужении; во-вторых, зову своего патриарха, приглашавшего его в 1847 году возвратиться в Константинополь, – а это факт, засвидетельствованный историей¹⁰, – не внял и за это окончательно лишен сана и низведен в разряд мирян. Точно такое же наказание, только еще с большею ясностью и определенностью, налагает на Амвросия и 3-е правило Антиох. собора: «Аще кто-либо из священного чина упорствовати будет в сем безчинии (т. е. если отыдет во иной предел и не возвратится на зов своего епископа): то совершенно да будет извержен из священнослужительства без возможности восстановления в прежний чин».

В силу такого осуждения Церкви, которому если не явно и открыто, то невидимо подпал митрополит Амвросий, уже само собой следует заключение, что и рукоположения, которые совершил Амвросий в Белой Кринице (например, Кирилла, Аркадия Славского, Софрония Симбирского и др.), не могут быть приняты за действительные, и австрийская иерархия является таким образом безблагодатной, является в полном смысле лже-иepapxиeй. Но если для убеждения раскольников мало соображений здравого разума, то можно привести и постановления Церкви, говорящие в том же духе.

35-е правило св. апостолов вместе с запрещением переходить епископу в чужую епархию запрещает ему и творить там рукоположения: «Аще же обличен будет в сем», говорит это правило, – да будет извержен и он, и поставленнии от него». Отцы 1-го Вселенского Собора, подтвердив своим 15-м правилом недозволительность самовольных переходов клириков в чужие епархии, узаконивают, что в случае, если кто осмелится поступить вопреки указанному постановлению, тот должен быть снова возвращен в прежнее место своего служения. Если же таким лицом был епископ и он успел совершить рукоположения в чуждом пределе (подобно тому, как Амвросий в Белой Кринице), то, продолжают Отцы уже в 16-м правиле, «недействительно да будет рукоположение». А 13-е правило Антиох. собора говорит так ясно против Амвросия и его действий, что как будто направлено было специально против него: «Аще епископ, никем не быв призван, вне порядка пойдет для рукоположения некоторых и для устроения церковных дел, до него не принадлежащих, то все, содеянное им, да будет недействительно и он за бесчиние свое и за безрассудное начинание да понесет приличное наказание через немедленное извержение из своего чина». В частности и рукоположения епископа, совершенные им в неподчиненном ему граде, объявляются недействительными по 22-му уже правилу того же собора. Наконец, 4-ый Вселенский Собор своим 5-м правилом подтверждает вообще все постановления, изданные когда-либо Церковью относительно перехода клириков в чужие епархии. «О епископах», гласит это правило, «или клириках, переходящих из града в град, рассуждено, чтобы положенные святыми отцами правила пребывали в своей силе». Итак, все приведенные нами церковные каноны говорят ясно и определенно о незаконности перехода Амвросия в Белую Криницу к старообрядцам, о незаконности всех совершенных им в бытность свою верховным старообрядческим пастырем действий и о незаконности, безблагодатности всего старообрядческого священства.

Против приведенных церковных канонов, изобличающих незаконность австрийской лже-иерархии, раскольники обыкновенно делают возражения. Так, еще когда Константинопольский патриарх Анфим ІІІ-й приглашал Амвросия возвратиться снова к нему и указывал на 15-е и 35-е правила св. апостолов, которые Амвросий нарушил своим бегством в Белую Криницу, старообрядцы отвечали, что и приведенные патриархом правила, а вместе и все поясняющие их правила, – те самые, которые приведены нами выше, – неприложимы к Амвросию и к происшедшей от него иерархии, а относятся только «до внутрь круга православных», действуют только «внутрь Церкви»¹¹. Это значит, что приведенные правила имеют значение и действие только в пределах Церкви, говорят только о переходе православного епископа в чужую, православную же епархию, но эти правила ничего не говорят о переходе от ереси, – в данном случае от греческой Церкви, – в православие, т. е. в старообрядчество. А таков именно, говорят раскольники, и был переход Амвроcия. Если так, то Амвросий не только остается в сущем сане, но еще заслуживает похвалы, как сознавший ложность той церкви, в которой он прежде состоял епископом. При этом раскольники ссылаются на 15-е правило перво-второго поместного собора, которое говорит, что если кто отступит от епископа «за ересь его, от собора или святых отец неведому сущу, таковии чисти и приятия достойни суть, яко правовернии»¹².

Что сказать в ответ на такие мудрования раскольников? С логической стороны приводимый ими силлогизм, пожалуй, и верен, и правилен: Амвросий бежал от своего епископа за ересь его, а отступившие от своего епископа за ересь его «чисти и приятия достойни суть», – следовательно... и т. д. Но если мы обратим внимание на внутреннюю сторону этого силлогизма, то несостоятельность его становится ясной до очевидности; неправильность и несостоятельность эта заключается в ложности основания (посылки), из которого раскольники выводят заключение и на котором построяется вся пресловутая раскольничья доктрина. Этим основанием служит мнимое еретичество греко-восточной Церкви и, в частности, еретичество патриарха для Амвросия, который, выходит, перешел от ереси в Православие.

Кто хотя несколько знаком с подлинной историей учреждения австрийской иерархии, тому ясно до очевидности, что не ересь патриарха, не интересы правоверия или заботы о спасении своей души в лоне истинной Христовой Церкви руководили Амвросием, но совершенно иные, далеко не чистые побуждения заставили Амвросия отступить от своего патриарха и решиться на пагубное, незаконное дело. Известно тяжелое положение Амвросия при патриархе, безвыходное материальное положение сына его Георгия, громадные долги Амвросия и сына его, грозившие им тюрьмой; известны томительные, долго длившиеся для Павла Васильева и Алипия переговоры с Амвросием о переходе его к раскольникам, его первоначальный, решительный отказ, очень мастерское закидывание Павлом Васильевым золотой удочки, на которую попался сначала Георгий, сын Амвросия, а потом и сам Амвросий; известна и внутренняя борьба этого последнего с самим собой, терзания его податливой, на этот раз в таком важном деле, заговорившей совести; известны старания Павла Васильева, достойные лучшего дела, заглушить и усыпить этого бдительного стража; известны сочинения Павла (целых два), написанные им с целью путем искусно подобранных доказательств и свидетельств убедить Амвросия в раскольнической неправде и доказать ему, что старообрядчество есть то же православие; известны разговоры Амвросия с каким-то славянином о существе раскольнического учения и его мнимо-незначительных отличиях от учения православной греко-восточной Церкви; наконец – и это самое главное – известны переговоры Амвросия – долгие, пространные переговоры – и письменные контракты об его положении в качестве раскольнического епископа и об его обеспечении: о постройке ему дома, о выдаче ежегодного жалованья в 500 червонцев, о помещении и жаловании для сына его и проч., и проч. Кто не увидит в этом, с одной стороны, внешних обнаружений упорной и жестокой внутренней борьбы Амвросия с самим собой – борьбы, окончившейся полным игнорированием истины и ломкой своих собственных убеждений, а с другой стороны, самого наглядного проявления низменных, своекорыстных стремлений безместного греческого митрополита?! Разве только раскольник...

Все вышесказанное свидетельствует главным образом о том, что Амвросий не считал православной Церковью горсть отщепенцев-старообрядцев, а тем более не допускал и мысли об еретичестве греко-восточной Церкви и патриарха Константинопольского; в противном случае он, как знавший каноны церковные и православное учение не хуже раскольников, согласился бы на предложение Павла Васильева и Алипия без всяких колебаний и без всяких их красноречивых и хитрых убеждений, а как человек честный и бескорыстный, заботящейся только об интересах правоверия и о своем душевном спасении, ограничился бы по крайней мере короткими переговорами, а не разыгрывал бы чего-то в роде аукциона... Неужели же, в самом деле, человек, переходящей сознательно, из-за убеждений, от ереси в православие, как думают раскольники об Амвросии, человек, руководящийся в этом случае единственно интересами истины, стал бы так беззастенчиво торговать собой? Нужно быть слишком наивным или лукаво-простодушным, чтобы так думать. Да притом же сам Амвросий при переходе своем к старообрядцам вовсе не знал даже сущности их вероучения и считал его тем же православием с незначительными только несущественными различиями, в роде приверженности к старине, и сам обольститель его, инок Павел, как мы видели раньше, старался убедить его в том же своими сочинениями; подобные же сведения он получил и от того славянина, с которым, как со знатоком раскола, он вел разговор о сущности учения старообрядцев. Об ереси патриарха и греческой Церкви здесь не было упомянуто ни слова и впоследствии не упоминалось. Даже, напротив, Амвросий, когда уже истина была для него открыта и когда возвратиться назад было уже трудно, почти невозможно, в задушевной переписке с сыном своим Георгием горько жаловался на свое крайне тяжелое положение отщепенца истинной Христовой греко-восточной Церкви, которой он запрещен и предан анафеме; далее в спорах окружников и противоокружников он всегда принимал сторону окружников, стоящих, как известно, ближе всего к православной Церкви и не считающих ее не истинной, еретической (на стороне же противоокружников только тогда, когда ему представляли дело, так сказать, в «окружническом» смысле); наконец, он прямо объявил о причинах своего побега к раскольникам и отступления от Константинопольского патриарха в ответном письме своем к австрийскому правительству. Здесь он, ни слово не упоминая об еретичестве греко-восточной Церкви и патриарха Константинопольского, выставляет причиной своего побега только несправедливость по отношению к нему со стороны патриарха, который, благодаря ложным слухам и клевете, лишил его митрополичьей кафедры и после не давал ему даже незначительной епархии в управление, через что поставил его в безвыходное материальное положение, заставившее его уйти к старообрядцам в Белую Криницу, где он надеялся быть вполне обеспеченным. Пред своей смертью (28 окт. 1863 г.), когда обыкновенно земные интересы совершенно исчезают, корыстные расчеты более не нужны и уста умирающего правдивы и искренни, Амвросий, как теперь положительно и достоверно известно, возвратился в лоно православной греко-восточной Церкви, он был напутствован и удостоен Св. Тайн православным греческим священником и отпет и погребен в Триэсте православными же греческими священниками и по православному обряду. Против таких аргументов, взятых прямо из действительной истории, раскольникам невозможно возразить что-либо в защиту себя и своей именуемой «австрийской» иерархии.

Итак, Амвросий, как это показали вся его жизнь и все действия до и после побега к раскольникам, удалился от своего патриарха не за ересь его и поэтому оправданий в нарушении церковных узаконений не имеет. Положим, что Анфим III, патриарх Константинопольский, современник Амвросия, был несправедлив к нему, но это еще не могло служить для подчиненного епископа достаточным и справедливым поводом к тому, чтобы покинуть своего патриарха. Слово Божие заповедует нам повиноваться «господнем не токмо благим и кротким, но и строптивым»; о том же говорят небезызвестные, конечно, Амвросию и церковные каноны, хотя бы, например, то же 15-е правило перво-второго собора, которым раскольники хотят оправдать Амвросия: «Аще который пресвитер, или епископ, или митрополит дерзнет отступити от общения с своим патриархом и не будет возносити имя его в Божественном тайнодействии (как это сделал Амвросий): таковый да будет чужд священства». Если же Амвросий и терпел несправедливость от своего патриарха, то не должен был самовольно уходить от него, а должен был ждать соборного решения, по 13-му правилу того же перво-второго Константинопольского поместного собора. Это правило повелевает: «Аще который пресвитер или диакон (а в положении пресвитера, по вышесказанному, находился и Амвросий по отношению к своему патриарху), по некоторым обвинениям зазрев своего епископа, прежде соборного исследования и рассмотрения и совершеннаго осуждения его, дерзнет отступити от общения с ним (подобно Амвросию)..., да повергнется извержению и лишится всякия священническия чести».

Раскольники делают еще возражение, хотя несколько в другом роде. Они, по своему всегдашнему обыкновению, оправдывают переход Амвросия в Белую Криницу «нуждой», появившеюся в Церкви, или, придерживаясь их буквального выражения, «смотрительным случаем»; при этом софистическими толкованиями они искажают истинный смысл церковных правил, чтобы как-нибудь отстоять законность своей иерархии. Они говорят, что ведь Амвросий ушел на кафедру новую, прежде не существовавшую, и притом ушел к овцам, бывшим без пастыря, побуждаемый будто бы «слезным общенародным (?) молением» (молением Павла и Алипия), а такой случай, рассуждают старообрядцы якобы не предусмотрен в церковных канонах и не противоречит общему духу этих канонов. Но, рассуждая таким образом, раскольники прежде всего впадают в противоречие с самими собой, признавая обязательными для себя те самые правила, которые, по их же мнению, как мы видели раньше, относятся не к ним и не к митрополиту Амвросию, а «до внутрь круга православных», действуют «внутрь Церкве». Очевидно, расчет раскольников сделан в данном случае на то, что если нельзя оправдать перехода к ним Амвросия еретичеством греко-восточной Церкви, правила которой для них, раскольников, в таком случае необязательны, то может быть переход возможно оправдать теми же правилами, только искаженно и неверно протолкованными, – правилами, которые при таком обороте дела являются уже обязательными и для раскольников... Это значит: не выигрывает одно доказательство, – можно придумать и другое, хотя бы противоречащее первому. Далее, и самые обстоятельства, на которые ссылаются раскольники, в церковных законоположениях предусмотрены, но говорят они далеко не в пользу их: ни новость их мнимой белокриницкой «кафедры», ни общенародное (?) слезное моление не могут оправдать Амвросия за его бегство от своего патриарха и за самовольное, без разрешения собора и патриарха, вторжение в «церковь», прежде не имевшую епископа, и снова навлекают на него грозный суд Церкви. Вот что говорит 16-е правило святого Антиохийского поместного собора, в данном случае как нельзя более применимое к Амвросию: «Аще который епископ, не имеющий епархии (как Амвросий), вторгнется в церковь, не имеющую епископа, и наскочит на престол ея без соизволения совершеннаго собора: таковый да будет извержен, хотя бы его избирал весь народ, который он себе восхитил».

В таком виде представляется поступок Амвросия и происшедшая от него раскольническая иерархия с точки зрения церковных канонов. По суду этих канонов, Амвросий за свой поступок – за отступление от своего патриарха и за бегство в Белую Криницу – был связан отлучением и подвергнут извержению из сана. Выходит, что связанный захотел разрешить связанных – старообрядцев; «не имущий благословения и преподательныя благодати Святаго Духа» захотел сообщить ее другим, таким же, как и сам он¹³... Спрашивается: какая же здесь иерархия? Конечно, незаконная, безблагодатная, ибо все действия Амвросия в Белой Кринице, все совершенные им рукоположения, по суду вышеприведенных церковных канонов, недействительны, а рукоположенные лица, следовательно, не имеют благодати священства. Таким образом, истинной иерархии, составляющей существенную принадлежность Христовой Церкви, – иерархии, без которой невозможно спасение человека, у старообрядцев-поповцев все-таки нет. «Общество поповцев, окормляемое австрийскою лжеиерархиею», заключим словами архимандрита Павла Прусского, «есть такое же самочинное собрание людей, как и общество «безпоповцев». К такому обществу, а не к Церкви, от Христа созданной, притек и Амвросий; посему и происходящее от него священство не есть преемственное, от апостолов идущее, благодатное, истинное священство, но оторвавшаяся иссохшая отрасль»¹⁴.