Летопись Воскресенской церкви села Алексеевского Лаишевского уезда

В 35 верстах от Чистополя, на левой стороне Камы, в 10-ти от нее верстах, раскинулось большое торговое и промышленное село Алексеевское.

Село Алексеевское не слишком давнее, оно существует всего около 180 лет. Основателем его был ближний боярин, губернатор Казанский и Астраханский, Петр Матвеевич Апраксин, в начале 18 века устроивший новую вотчину, село Алексеевское, – из переведенных сюда из других его вотчин крестьян, а по преданию и из беглых всякого звания людей. Этот Апраксин и был первым храмоздателем в селе Алексеевском, на что есть следующее доказательство. 1712 года июля 14 дня, управляющий новой вотчиной, – селом Алексеевским (приказной его, – Апраксина человек) Петр Басов, от имени своего господина, входил с прошением к Тихону митрополиту Казанскому о дозволении построить новую трехпрестольную церковь в новом селе Алексеевском, для удовлетворения духовных нужд крестьян того села, на какое прошение на другой же день, т. е. 15 июля и последовал от митрополита Тихона указ с разрешением и подробным наставлением строить деревянный храм. Подлинного указа этого не оказалось в церкви, но до нас дошла копия с него, недавно найденная между бумага в церкви села Алексеевского.

Вот точное изложение этой копии:

Божией милостью, великий господин Преосвященнейший Тихон Митрополит Казанский и Свияжский. В нынешнем 1712 году июля в 14 день, бил челом нам, преосвященнейшему митрополиту, ближнего боярина Казанского и Астраханского губернатора Петра Матвеевича Апраксина, новозаводной его вотчины Казанского уезда села Алексеевского, что за Камой, приказной его человек Петр Басов, оное же село Алексеевское вотчины его благородия, ближнего боярина и губернатора Петра Матвеевича Апраксина, строится вновь и крестьяне из разных вотчин переведены и для приходу, и всякого для крестьянского духовного исправления, в той вотчине имеет его пречестность намерение построить церковь во имя Воскресения Христова, да в приделах святых Николая чудотворца, да Алексея митрополита московского, и земли его пречестное благородие к той церкви священником и диакону с причетники, в той своей вотчине, как настоит великого Государя указ, отвести повелит, дабы нам преосвященнейшему митрополиту благословить и повелеть, в той его превосходительнейшего господина новозаводной вотчине в селе Алексеевском, что за Камой, по намерению его строить церковь Божию с приделами, и о строении той церкви и приделов дать нам Архиерейскую благословенную грамоту, и мы великий господин, Преосвященнейший Тихон митрополит Казанский и Свияжский, слушав того его челобитчика, благословили и повелели в новозаводной его ближнего боярина Казанского и Астраханского губернатора Петра Матвеевича Апраксина за Камой рекой вотчине, в селе Алексеевском построить вновь церковь Божию во имя Живоносного Христова Воскресения, да в приделах иже во святых отец наших Николая Архиепископа Мирликийского Чудотворца, да Алексея Митрополита Московского и всея России Чудотворца деревянную, и о строении той церкви и приделов дать нашу Архиерейскую благословенную грамоту почать ему той церковь и приделы строить, а в начале на основании той церкви и приделов быть иерею, крест водрузить и молебен петь и святой водой кропить, и выстроить по чину, как о том напечатано в новоисправном большом Требнике, и строить бы ту церковь и приделы по чину правильного и уставного законоположения, как о сем правила и устав церковный повелевают, о единой или о трех, или о пяти главах, а шатровых церквей отнюдь бы не строить, дабы с западной церковью не быть согласным, и чтобы алтарь был пространен и светел с прирубными пятистенными стенами; престол учинить о четырех столбцах, а запрестольный образ поставить одаль престола, чтобы во время иерейского служения иерею в каждении меж престола и запрестольного образа пройти было свободно, а во святой алтарь и в церкви учинить три двери: царские, северные и южные; в церковь учинить три же двери: северные, южные и западные; пред западными дверьми учинить паперть, а в начале на десной стране царских дверей поставить образ настоящего храма Живоносного Христова Воскресения, подле храмового образа поставить прочие образа, какие подлежат по обещанию; на левой стороне царских дверей поставить образ Пресвятой Богородицы с Превечным Младенцем и прочие святые образа по чину, такожде и вверху в иконостасах поставить образа по чину же, а приделы построить за церковными стенами, и в них учинить так же, что и в настоящей главной церкви; и к той церкви священнослужителям справить церковной земли и сенные покосы по указу великого Государя, и под ту новопостроенную церковь отвести под кладбище, и священником и диакону с причетники подле селить бы земли длиннику и поперечнику по семидесяти сажень, а пашенную землю и сенные покосы в церковные земли отвести, сверх того к усаду в ближних местах сряду, а не в розни сполна и приписать ту землю, и записать в писцовой книге в церкви в церковные земли и обмежевать, и как та церковь и приделы совершены, и со всем церковным украшением ко освящению изготовлены, и к той церкви священнослужителем церковная земля и сенные покосы, против указа великого Государя, справлена и под ту новопостроенную церковь под кладбище и священнослужителям подле селить бы земли длиннику и поперечнику по семидесяти сажень отведено будет, и о том нам Преосвященнейшему митрополиту учинить ведомо, и по нынешнему указу о освящении той церкви и приделов указ, освященные антиминсы ко освящению посланы будут. А что от того церковного строения останется леса и щепы, и тот лес сложить особо, и никому того леса на строение мирских домов не держать, кроме церковного строения, а щепы отдать просвирнице и велеть теми щепами топить печь, в которой имут пещися просвиры, и все учинить по вышеописанному нашему Архиерейскому указу. Писался в нашем Митрополии доме, при кафедральном храме Благовещения Пресвятой Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии. Лета Господня 1712-го года июля в 15-й день. Справил Иван Ключарев.

По всей вероятности, этот первый храм в селе Алексеевском скоро выстроен и освящен, кажется, не позже 1713 года.

В вышеприведенном указе везде говорится о священнослужителях и диаконе с причетниками, а не об одном священнике. Следовательно, была потребность в новом приходе, при устройстве церкви, в нескольких священниках, по крайней мере не менее двух, а не в одном. Отсюда ясно, что село Алексеевское, с первых годов своего существования, было велико, с весьма не малым количеством крестьян. Но и этого значительного количества крестьян, должно быть, было не достаточно для полного заселения и обработки всей земли в этой «новозаводной» вотчине, а потому, как известно, управляющие, конечно не без ведома своего господина, принимали в Алексеевскую вотчину всех приходящих, кто бы они ни были, беглые ли солдаты или крестьяне, или даже каторжники, всех приютила Алексеевская вотчина, и всех обращала в крепостных Апраксинских крестьян, чем значительно увеличивалось село, а вместе с тем, увеличивалась и рабочая сила. Предание передает даже такой случай, что Апраксин принял на жительство в село Алексеевское заведомо шайку разбойников в 40 человек, с атаманом во главе, по прозванию Коча, оставившим здесь после себя потомков, носивших фамилию Кочиных, из коих двух Иванов Кочиных помнят еще до сих пор здешние старожилы. Один из них, лет 50 тому назад, помер, не оставив после себя наследников своей фамилии, а другой Иван поступил в зятья в дом Мышихиных, а потому и прежнюю фамилию Кочина переменил на фамилию Мышихина, и оставил после себя, и теперь еще здравствующего сына Василия, нисколько не унаследовавшего от своих предков дурных наклонностей, напротив, отличающегося очень кротким характером. Шайка Кочи была обращена в крепостных крестьян Апраксина, но сам Коча не покорился крепостному игу. Он бежал из Алексеевского и поселился не далеко от села, в 5 верстах, близ большой дороги в лесу, – Талыталмаках, откуда и производил нападения на проезжающих по большой дороге.

Перечисленные выше вольные поселенцы, беглые сомнительного поведения, каторжники и разбойники, поселившись в селе Алексеевском, хотя и сделались крепостными крестьянами Апраксина, но от своих укоренившихся дурных привычек вдруг отстать не могли, а потому кое-как отбывая днем барщину, по ночам они занимались разбойническим промыслом, на что вотчинным управлением, почему то не обращалось должного внимания. А от этого произошло то, что эти разбойники не только сами не превратились в мирных поселян, но привлекли в свой легкий промысел многих из мирных крестьян. И сделалось, с тех пор, село Алексеевское скопом воров, разбойников и даже убийц, а потому весьма опасным для всякого проезжего, более или менее зажиточного. И этот разбойничий промысел держался здесь не менее целого столетия, то ослабевая, то усиливаясь и выдвигая из своей среды особо заметные личности, память о которых сохранилась до настоящего времени.

Г. Апраксин, кроме села Алексеевского, основал еще два села на своей новозаводной вотчине из крестьян, переведенных им из своих вотчин, находившихся во внутренних губерниях, а именно: Лебяжье, заселенное Касимовскими крестьянами и Саконы.

Долго ли владел селом Алексеевским Апраксин, неизвестно. После него помещиком здешней вотчины был известный владелец чугунолитейных заводов Демидов. При нем была построена, вместо первой деревянной церкви, вторая церковь, но уже каменная, тоже во имя Воскресения Христова и с теми же придельными престолами, что видно из церковной прежней описи, составленной в 1845 г. бывшим здесь священником и благочинным Полиновским. В этой описи значится, что Воскресенская каменная церковь построена в 1754 году; а в это время владел Алексеевским еще Демидов, передавший Алексеевское имение Сахарову уже в царствование Екатерины Великой.

Как при Апраксине, так и при Демидове прием в Алексеевскую вотчину вольных людей продолжался. Замечательно при этом то, что в Алексеевском селились вольные люди не только из крестьянского сословия, но и дворянского, даже и духовного, наконец и иностранцы, и все они превращались в крепостных людей. Потомки некоторых из поселенцев привилегированных сословий существуют здесь и в настоящее время, конечно в крестьянском звании. Таковы: крестьяне Ушаковы, имеющие своим родоначальником Грека: Потаповы, происходящие от Шведа; Собакины, – от духовного лица; Кандалинцевы происходят от панка, – малопоместного помещика, переселившегося в Алексеевское из селения Кандалы, Спасского уезда и Толпегины, ведущие свою родословную от панков, двух родных братьев Кузьмы и Андрея Анисимовичей, по прозванию «Толпыги», пришедших в Алексеевское из села Майны под защиту сильного помещика Демидова. Эти панки, – Кандалинцев и Толпыги, будучи мелкими помещиками, не в состоянии были обороняться от нападения разбойников, не редко разорявших их имения, а потому сочли лучшим продать свои небольшие поместья и поступить в услужение к Демидову, который первоначально дал им кое-какие должности при своем имении, а потом и записал их в свои крепостные люди, какими и остались они со всем своим потомством навсегда. Только одному потомку Кандалинцева удалось выбиться из крепостной зависимости и сделаться владельцем богатого Шумбутского имения с винным заводом и прекрасным строевым лесом. По смерти его, Шумбутское имение перешло к сыну, прекрасному молодому и образованному человеку, который доверился своему недобросовестному управляющему, в конец разорившему имение, чего не мог вынести молодой Кандалинцев и лишил себя жизни. И тут не повезло роду Кандалинцевых. Выбившаяся из этого рода личность кончила свое существование, а остались только одни крестьяне Кандалинцевы.

О роде Толпегиных нужно заметить, что он разросся здесь, к настоящему времени, семей в 20 и имеет разнообразные занятия; большинство из Толпегиных пахари, но есть разные ремесленники, есть торговцы, есть и управляющие.

Один из настоящих представителей рода Толпегиных, дельный старик Ермолай Тимофеевич сообщил мне некоторые сведения, вошедшие в состав этой летописи. Он сам был свидетелем некоторых позднейших явлений из жизни здешнего села, о некоторых более древних явлениях слышал еще в молодости от своих дедов и вообще от старых людей, заслуживающих полного доверия, наконец про многие события Е. Т. Толпегин вычитал из рукописи, составленной его дядей, который по тогдашнему времени был очень ученый и главное, – любознательный. Этот дядя, будучи не в состоянии заниматься каким-либо физическим трудом, по причине болезни ног, не имевших владения, ездил на тележке, как по селу, так и по окрестностям, и собирал про старину разные сведения, которые и записывал в особую, для сего приготовленную, книгу. Эта самая книга была не раз в руках Ермолая Толпегина, который с вниманием прочитывал ее и многое запомнил, но многое и забыл. К сожалению, книга эта не дошла до нас; она сгорела во время большого пожара, бывшего здесь в 1839-м году. Кроме почтеннейшего старца Е. Т. Толпегина, много сведений для составления этой летописи сообщил мне другой старичок, хотя много моложе Толпегина, но по любознательности и твердой памяти, имеющий много сведений из древности, Василий Иваныч Секалин.

После Демидова, Алексеевское имение перешло к Сахарову. Поводом к этому было следующее обстоятельство. Демидов подпал под опалу высшего правительства, по преданию здешних старожилов за то, что он продал несколько пушек с своих заводов в иную землю. Желая избавиться от опалы, Демидов обратился к Александру Игнатьичу Сахарову, любимцу Екатерины Великой, у которой он состоял камердинером в чине полковника и просил заступничества Сахарова пред Императрицей. Сахаров согласился ходатайствовать за Демидова пред Императрицей, но с тем условием, чтобы в случае успеха ходатайства его, Демидов уступил Сахарову все Алексеевское имение, если не даром, то за половинную цену. Демидов согласился на это. Сахарову действительно удалось исходатайствовать у Императрицы помилование Демидову, который за такую услугу и передал Алексеевское имение Сахарову. И с тех пор, – с 60-тых годов прошлого столетия до настоящего времени Алексеевским имением владеет род Сахаровых.

Александр Игнатьич Сахаров, был помещик очень богатый, владевший, кроме Алексеевского, многими вотчинами в разных местах. Получив здешнее имение в свое владение, Сахаров значительно увеличил оное прирезкой нескольких тысяч десятин земли от казенных крестьян села Куркула. И сделалось Алексеевское Сахаровское имение одним из лучших имений здешнего края. Будучи громадно по количеству земли (20 верст длины и ширины), оно отличалось и превосходным качеством оной. Поля в нем были черноземные; луга,– превосходные, – пойменные, со множеством значительных озер, изобилующих рыбой, которая заходила в озера во время весеннего разлива Камы и здесь оставалась. Было в имении много и хорошего леса. При таких благоприятных условиях, имение Алексеевское доставляло владельцу очень хороший доход. Но Сахаров не удовлетворился этим. Обладая предприимчивостью и значительными денежными средствами, он решил сделаться заводопромышленником. И вот, по распоряжению Сахарова, управляющий его Алексеевским имением, надворный советник Василий Иванович Архипов начинает подготовлять различных мастеровых из крепостных людей, посылая их в значительном количестве в Казань на обучение нужным мастерствам. Прежде всего приступили было к устройству кирпичных заводов и приготовлению кирпича, а затем уже и к постройке каменных зданий для заводов и фабрик. Так как для успешного производства всех этих работ требовалось много рабочих, а обученных в Казани мастеров было очень недостаточно, то недостаток этот пополнили крестьянами-земледельцами, которые мало-по-малу совсем отстали от земледелия и превратились в специальных каменщиков, печников и штукатуров, передающих свое ремесло из рода в род последующим поколениям, даже до настоящего времени. По постройке около десятка огромных каменных зданий, были заведены винокуренный и конный заводы, разведены тысячные стада испанских овец, открыта суконная фабрика. И закипела в Алексеевском заводская, а вместе с тем и торгово-промышленная жизнь на радость барину, на пользу управляющему и на горе крестьянам-земледельцам. В это же время стала усиливаться здесь хлебная торговля, какую производили здесь большей частью приезжавшие из городов: Чистополя, Казани, Нижнего и даже Рыбинска, купцы. В то время пристань Алексеевская была в несколько раз значительнее Чистопольской. На здешней пристани каждую весну нагружалось разным хлебом до 390 мелких судов, в 2 тысячи кулей каждое. В таком положении хлебная торговля находилась до самой смерти Александра Игнатьича Сахарова. После же смерти Сахарова, хлебная торговля быстро пошла к упадку, главным образом от того, что управляющий, назначенный от опеки, под которую поступило временно имение Сахарова, стал стеснять хлебных торговцев непосильным окладом за право торговли хлебом в селе Алексеевском, чем и отбил у них охоту приезжать сюда.

Живя в Петербурге и получая значительные доходы с Алексеевского имения, Сахаров воображал, что крестьяне Алексеевские благоденствуют, живут привольно, тем более, что отсюда всегда ему доносилось о богатой, по крайней мере, привольной жизни здешних крестьян. А на самом деле эта жизнь была далеко не такова. У Сахарова пахотной земли было весьма много, а между тем рабочих людей было мало, так как многие крестьяне обращены были в разных мастеровых для заводов. Не легка была барщина и прежде, когда земли было меньше, а когда земли прибавилось, эта барщина сделалась решительно непосильной для наличных крестьян пахарей. Управляющий для того, чтобы барская земля была обрабатываема вся, давал во время страды такое приказание: высылать на барщину крестьян обоего пола на всю неделю, – с утра понедельника до вечера субботы, – с приказом брать для себя пищи на все это время, чтобы не терять времени на ходьбу за хлебом. В случае недостатка у кого-либо на всю неделю хлеба, бабы тихонько по ночам уходили домой, где приготовляли пищу и к утру являлись на работу. Мало того, для соблюдения экономии во времени, всем крестьянам, отправляющимся на барщину в поле, приказывалось брать с собой с серпами и косы для того, чтобы по окончании работы в поле, прямо идти в луга на сенокос, не заходя домой. А чтобы крестьяне не смели дозволять себе какого-либо опущения в работе, не вздумали отдыхать, для наблюдения за ними были назначены 50 десятников, не дававших никакой пощады рабочим и за всякую малую неисправность строго наказывавших крестьян. Все это делалось управляющим без ведома Сахарова, никогда не бывавшего в селе Алексеевском. Наконец, случайно слухи о бедственном положении здешних крестьян дошли до Сахарова, который и вынужден был приехать сюда и лично удостовериться в справедливости слухов. Приехавши сюда, Сахаров сменил управляющего и запретил целонедельные барщины, чем несколько и облегчил горькую участь здешних крестьян.

По смерти Сахарова, имение его досталось сыну его Ивану Александровичу Сахарову.

Про этого Сахарова передают, что он значительное время жил здесь в Алексеевском, что он был женат на богатой дворянке Елагиной, имевшей собственный капитал, что он имел где-то сахарный завод, бывший причиной его несчастья, – развода с женой.

Иван Александрович Сахаров не успел при жизни пристроить детей своих, которые по смерти его и поступили под опеку. Опеке уже привелось делить имение между наследниками, когда они достигли совершеннолетия. Делить привелось на шестерых; на одного сына Алексея Ивановича Сахарова и на 5 сестер его. Кажется, не особенно долго Алексеевское имение было в раздельном владении. За смертью ли сестер или чрез покупку, но только все Алексеевское имение опять перешло во владение одного лица, Алексея Ивановича Сахарова.

И при этом Сахарове не редки были в селе Алексеевском случаи грабежей и убийств, против которых приняты были наконец строгие меры со стороны вотчинной конторы, по распоряжению которой по ночам ездили по селу конные караульщики с заряженными пистолетами для наблюдения за подозрительными личностями. Этим караульщикам случалось иногда находить кости и даже целые тела человеческие. В числе караульщиков был, между прочими, Иван Кладов с братьями. С тех пор разбой в селе стал прекращаться и только в 40-х годах вновь проявился атаман-разбойник Быков с помощником Чайкиным; но он был не Алексеевского роду-племени, а житель соседней деревни Феодоровки, не крепостной человек, а вольный крестьянин Государственных Имуществ. Разбои свои, а нередко и убийства, шайка Быкова производила преимущественно в окружности, не далее 40 верст во все стороны от Алексеевского. Во многих селах и деревнях Быков имел пристанища. Бывал часто и в здешнем селе, даже днем не редки были его посещения, особенно за покупкой провизии и вина. Летом, особенно часто, Быков находил убежище в здешнем лесу на пчельнике, где шайкой его готовились обеды и ужины, конечно, из готовой провизии, – баранины или телятины, и производились пирушки. Пришел конец и этой шайке в конце 40-вых годов. Сначала был пойман Чайкин здесь, в Алексеевском, где он с Быковым преспокойно пил водку. Здешний народ знал Быкова и Чайкина, много раз видели их в селе и прежде, но боялись ловить их. Появилась наконец у мужичков храбрость, они и вздумали поймать разбойников. Окруживши разбойников, спрашивают их, – «Что вы за люди?» «Скотопромышленники», – был ответ. «Покажите билеты?» «Они у нас на квартире». Пошли на квартиру, – разбойники впереди, а за ними здешние смельчаки. Как только завернули за угол, разбойники бросились бежать в поле, мужики за ними. Разбойники стали обороняться один, – ближе к мужикам Чайкин, – саблей, а другой, пока старались уловить Чайкина, Быков побежал в лес, в котором и скрылся. Уже месяца через два был пойман Быков в деревне (ныне село) Лебединое, в 20 верстах от Алексеевского. Присуждены они были к 12-ти тысячному строю. Говорят, что Быков 8000 ударов вытерпел живым, а на 9-й тысяче помер; Чайкин же прошел только 6000, а на 7-й помер. Скелеты их я видел в Казанском университетском анатомическом кабинете, где оные, вероятно, красуются и до сего дня. После Быкова здесь в селе и во всей окружности не появлялось никаких разбойников, и с тех пор, село Алексеевское сделалось довольно мирным и безопасным.

По смерти Алексея Ивановича Сахарова остались двойные наследники; от прежней жены сын и дочь, которым достались: Саконы и деревня Сахаровка, основанная 100 лет тому назад первым Сахаровым, и трое малолетних от последней его жены: 2 сына и дочь, которым достались села: Алексеевское и Лебяжье, и деревня Николаевка, заселенная лет 60 тому назад жителями здешнего села.

Настоящий храм в селе Алексеевском каменный, трехпрестольный, довольно величественный и просторный. Этот храм есть третий с основания села. Первый храм был деревянный, выстроенный Апраксиным в 1712 г.; второй, – был каменный, выстроенный Демидовым в 1754 г.; а настоящий выстроен Алексеем Ивановичем Сахаровым на месте прежнего храма, тоже каменного. Сначала, а именно в 1826 г., разобрали колокольню и приделы, и выстроили новую колокольню и новые приделы; а затем в 1836 г., разобрали главную, холодную церковь, вместо которой и выстроили новую настоящую церковь. Когда было освящение прицельных престолов во имя святителей: Николая Чудотворца и Алексия Митрополита Московского, а также когда освящался главный престол во имя обновления храма Воскресения Христова, неизвестно, потому что указаний на это ни в каких церковных документах нет. Антиминсы на престолах освящены; на главном воскресенском престоле Антонием, Архиепископом Казанским – 9 июля 1867 г., в приделе во имя Николая Чудотворца Афанасием, Архиепископом Казанским, – 1 марта 1864 г., и в приделе во имя Алексия Митрополита, Филаретом, Архиепископом Казанским и Симбирским, – 12 октября 1829 г. Этот новый храм почему-то в короткое время дошел до значительного расстройства. Сам помещик Алексей Ив. Сахаров в Алексеевском не жил, а потому не мог заботиться о храме. Управляющие, особенно из иноверцев, вовсе не обращали внимания на православный храм. А прихожане-крестьяне, обремененные постоянной барщиной, совершенно не могли поддерживать своего храма, по своей бедности, если бы даже и было у них усердие к церкви. А главное, – здесь был слишком силен раскол, старавшийся всячески отклонять православных от церкви. Не мудрено поэтому, что к 1860 году церковь Алексеевская пришла в жалкое положение. Иконостасы попортились, крыша разрешетилась и во многих местах давала течь, главный алтарь стал отделяться от церковных стен, причем образовалась огромная щель. В таком виде застал Алексеевскую церковь новый управляющий, – друг и товарищ помещика Сахарова, человек религиозный и преданнейший сын православной церкви, Михаил Михайлович Гаврилов. В первое же воскресение М. М. Гаврилов идет в церковь и что же видит? Кроме причта, церковного старосты и сторожей, в церкви были только две-три старушки. Это его поразило. Затем всматривается более и замечает много и много неисправностей. И вот, с первых шагов своего управления, М. М. Гаврилов, с одной стороны исправляет разные неисправности по церкви, как то: крышу, алтарь и сами иконостасы, а с другой стороны, устраивает училище, заводит превосходный хор при церкви, стройное пение которого начинает привлекать к богослужению большее и большее число молящихся. С удовольствием заношу в эту летопись такую благотворную деятельность до сих пор скоромно и благочестиво живущего обновителя не одного, внешнего, вещественного Алексеевского храма, но и внутреннего, – храма духовного, храма душ здешних прихожан. И с тех пор, прихожане наши сделались любителями хорового пения и настолько усердными к церкви, что своими приношениями дают возможность церкви производить всякие ремонтировки и украшения на собственные средства.

Так как храм в селе Алексеевском не особенно древний, то в нем и нет каких-либо предметов, отличающихся особенной древностью. Впрочем, в числе древностей можно считать некоторые иконы, сохранившиеся с самого основания здесь церкви и по устному преданию, привезенные сюда из Москвы, первым храмоздателем и основателем села, Апраксиным. Из этих икон особенным почитанием пользуются следующие: Святителя Николая Чудотворца и Милостивого Спаса, а также массивный деревянный крест, 4 арш. В вышину, 7 вершков в ширину и 5 вер. в толщину. Кроме того, есть еще в нашей церкви несколько икон, тоже привезенных из Москвы Апраксиным и составлявших, вероятно, иконостасы первого храма. Но они до того обветшали, что все их следовало бы давно перенести в кладовую. Но этого выноса ветхих икон, куда-либо под спуд, никак не могут допустить здешние прихожане, по понятию которых убрать икону, хотя бы во всю ветхую, из церкви и поставить ее где-нибудь в скрытном месте, – все равно, что заключить человека в темницу. Из выше помянутых икон в лучшем виде сохранилась иконопись на кресте; на иконе Спаса Милостивого лик значительно попорчен; а на наиболее уважаемой иконе Николая Чудотворца почти вовсе не оставалось лика. В добавок к этому, икона на самой средине дала значительную трещину, которая и разделяла лик на две половины. В таком виде я застал эту икону, перешедши на здешнее место два года тому назад. Будучи поражен этим, слишком не благообразным видом храмовой иконы, я обратился сначала к церковному старосте, чтобы узнать от него, что-либо по этому делу. Староста сказал: «Не ты, батюшка, первый говоришь об этом; говорили много об этом и прежние священники, да ничего не могли поделать с нашими прихожанами, которые ни за что не допускают поправить эту икону, боятся испортить поправкой эту святую, старинную икону. Наши старики даже и почистить ее запрещают, чтобы не испортить. Вот какой у нас случай был. Здешний управляющий Мих. Мих. Гаврилов был очень старателен до церкви и был он у нас попечителем церкви. Однажды к празднику он приказал вымыть и почистить эту икону одному своему служащему, здешнему общественнику Борису Савушкину, который и исполнил приказание. Общество хотело сослать Савушкина за чистку иконы на поселение, да, спасибо, Гаврилов заступился». Обращаюсь потом я к прихожанам и объяснив неприличие иметь в церкви храмовую икону в таком виде, прошу их согласия исправить оную на церковные деньги. И мне слепые поклонники этой иконы прямо заявляют, что многие из здешних прихожан только ради этой иконы, да Спаса Милостивого и Животворящего креста, ходят в церковь. Если поправите их, тогда они оставят церковь. Пришлось оставить все по старому. Между тем, икона Николая Угодника, от времени, как заметно, еще более повредилась. Заметили это и прихожане, и более благоразумные из них пришли к сознанию необходимости исправить икону; вместе с тем они стали убеждать и противников исправления в необходимости и не греховности оного. Такую аргументацию употреблял для этого один старичок, – ревностный христианин: «если у человека на лице появятся какие-нибудь болячки, ужели ему будет грешно вылечить эти болячки? Так точно не будет нам никакого греха, если мы поправим лик и на иконе Николая Угодника». Наконец, весной настоящего года, большинство прихожан согласились на исправление иконы, но чтобы она исправлена была во всем согласно с прежним ее видом. Стали искать подходящего мастера и по предложению одного из здешних старообрядцев, пригласили сюда какого-то Казанского раскольнического иконописца. Прежде, чем переписывать икону Николая Чудотворца, вздумали увериться в искусстве этого мастера; а потому предложили ему исправить ветхую икону Спасителя. За 20 руб. мастер переписал икону Спасителя и представил ее в церковь на оценку прихожан. Посмотрели и хотя остались, как-будто бы довольны исправлением этой иконы, но все-таки не решились на этот раз отдать икону Николая Чудотворца, чтобы исправить ее; а еще отдали ему старую икону, –Иерусалимской Божией Матери на вторичную пробу, тоже за 20 рублей. И эта икона в исправленном виде оказалась удовлетворительной на взгляд прихожан. На исправление первой иконы мастер употребил 3–4 дня, а исправление второй иконы он протянул вдвое дольше. Следовало уже отдавать икону Николая Чудотворца, для которой собственно и был приглашен мастер. Но прихожане заявляют мне: «теперь настает сплошная неделя (дело было в Троицын день), гораздо лучше будет, если икону будут писать во время поста; в следующее воскресение отслужите нам всенощное бдение; мы помолимся и передадим св. икону иконописцу; пусть он с понедельника, в посте и начнет ее исправлять». На Троицкую неделю, мастер наш уезжал в Казань, откуда явился сюда в начале поста. Узнавши, что один богатый прихожанин давно обещался уплатить свои деньги за исправление этой иконы, чего бы то ни стоило, мастер отказывается писать ее за условленную цену, – 20 р., а просит 50. Это возмутило церковного старосту и лучших прихожан, которые решили отвезти икону Николая Чудотворца для исправления в слободу Мастеру Владимирской губернии, в иконописное заведение, которое известно прихожанам. Повез икону председатель попечительства, взяв с собой помощника церковного старосты, отдал ее на исправление более известному мастеру за 50 руб., при себе же велел ее очистить и начать работу. Затем председатель наш сам уехал в Нижний, а помощника старосты оставил при заведении для наблюдения за целостью и исправлением иконы. Помощник старосты дождался, когда совсем приготовили икону и привез ее домой. Об этой нашей иконе главный мастер, он же и хозяин заведения отозвался так: «эта икона довольно высокого письма, но не до-никоновского времени, а позднейшего; ее следовало бы лет 50 тому назад поправить; исправление вышло бы гораздо лучше, нежели настоящее исправление». На задней стороне этой иконы поставлен год 1710, вероятно, это год ее написания.

Есть еще здесь икона, особенно чтимая здешними прихожанами и даже почитаемая за чудотворную. Это небольшая икона (7 вершк. вышины и 5 – ширины) Ахтырской Божией Матери; вставлена она в иконостас главного придела, рядом с царскими дверями с левой стороны, т. е. она заменяет обычную местную икону Божией Матери. Эта икона уже давно в серебряной ризе под золотом. Когда она написана, неизвестно; но многим известно, как она была найдена и как поставлена в церкви. Особенно хорошо это было известно одному здешнему старику, теперь уже умершему, Степану Григорьевичу Богомолову. В декабре 1889 г., я нарочно посетил этого старца, уже близкого к смерти и попросил его рассказать мне об иконе Ахтырской Божией Матери. С трудом поднявшись на постели, Богомолов рассказал следующее: «когда мне было лет 17, я жил в Рыбной Слободе у одного мужичка в работниках. Рядом жила бедная вдова Бакирова с единственным сыном моих же лет, –Алексеем. С этим Алексеем скоро я познакомился и сделались мы товарищами. Вдруг, товарищ мой, Алексей Бакиров захворал, и так сильно, что у него отнялись ноги и он лежал без движения с полгода. Много горя натерпелись сироты и должно быть с усердием молились Богу. И вот, в одно утро Алексей, проснувшись рано, разбудил мать свою и говорит ей: «Матушка! Ступай поскорее в село Алексеевское, отыщи там Тишичкина, выпроси у него икону Божией Матери и принеси ее сюда ко мне. Приложусь я к этой иконе и встану на ноги, выздоровлю. Такое видение мне было в сегодняшнюю ночь. Поверила сыну мать и пошла в Алексеевское. Здесь, действительно, находит она крестьянина по прозванию Тишичкина и спрашивает, нет ли у них какой-нибудь иконы Божией Матери, им не нужной, и не отдадут ли они эту икону ей на время, чтобы сносить ее в Слободу. Есть у нас одна такая икона; она у нас в сенях, пожалуй, – возьми ее, ответил хозяин Тишичкин. Нужно заметить, что Тишичкины были раскольники, а эта икона была православного письма, а потому она была у них в пренебрежении. Вышла Бакирова в сени, нашла там икону, оказавшуюся иконой Ахтырской Божией Матери, с радостью взяла ее и пошла было с ней домой. Но вышедши со двора Тишичкина, Бакирова увидала, что икона загрязнена куриным пометом, а потому подошла к первому попавшемуся ручейку, старательно вымыла ее и понесла в Слободу. Когда Бакирова дошла с иконой к своему Слободскому перевозу, многие из ее соседей и родственников вышли встретить эту икону. Перевезли чрез перевоз и понесли икону в дом к Бакировой. Как только вступили с иконой в ворота Бакировой, сын ее Алексей почувствовал в себе некоторую силу и сам несколько приподнялся на постели и сел; а когда внесли ее в избу, больной вдруг встает с постели и становится твердо на ноги. С радости заплакали пред св. иконой сын и мать, заплакали и все присутствующие. Доложили об этом священнику, попросили его на дому отслужить всенощное бдение и молебен, а на утро внести икону в Слободскую церковь для общего молебствия. Услыхали об этом чуде Алексеевские жители и потребовали возвращения иконы Ахтырской Божией Матери в село Алексеевское, чтобы поставить ее навсегда в своей церкви. Проводы были из Рыбной Слободы торжественные, с иконами, с духовенством и множеством народа. Такова же была и встреча в селе Алексеевском. Все село вышло навстречу иконе Ахтырской Божией Матери версты за четыре. Когда принесли эту икону и поставили ее в церковь, несколько дней сряду было молебствие и при этом много было исцелений. И вот, с тех пор, икона Ахтырской Богоматери находится в нашей церкви. А на том самом ручье, на котором Бакирова вымыла взятую у Тишичкина икону, вскоре поставили часовню и вырыли колодец». Так закончил свой рассказ об Ахтырской иконе Божией Матери 90-летний старец Богомолов. Так как Богомолову, по его словам, во время описанного события было 17 лет, значит оно совершилось в 1816 году.

О местных крестных ходах. Кроме обычных крестных ходов, в селе Алексеевском существуют два местных крестных хода: в Фомино воскресенье и в праздник Вознесения Господня.

В Фомино воскресение, тотчас после обедни, бывает крестный ход со всеми иконами положительно вокруг всего села. Этот крестный ход от церкви идет к востоку на окраину села, затем по окраине села заворачивается к югу, далее к западу, откуда и возвращается в церковь. Весь ход по пути останавливается пред всякой часовней для служения пасхального молебна; кроме того, на восточной окраине останавливается в нескольких местах, по желанию жителей той местности и не пред часовнями, а пред приготовленными для того столами с хлебом и солью. Всего таких остановок бывает до 28. Этот крестный ход прежде, лет 50 тому назад, совершался на второй день Пасхи.

Крестный ход в праздник Вознесения Господня от церкви направляется чрез базарную площадь на большую Чистопольскую дорогу и по выходе из села, останавливается на первом засеянном поле пред часовней, где и совершается несколько молебнов: празднику Божией Матери, Николаю Чудотворцу и некоторым другим святым; а если время стоит сухое, то непременно совершается молебствие о дожде. Затем крестный ход идет к югу на другое поле, где совершается тоже несколько молебнов, по окончании коих или прямо возвращается крестный ход в церковь, или же идет на помещичье поле тоже для молебствия, и оттуда уже в церковь. Эти крестные ходы установлены так давно, что никто не помнит их начала, никто не знает и того, по какому случаю они установлены.

О часовнях. В приходе здешнем есть три каменные часовни; две в селе и одна на хуторе Кумане. Первая часовня, – простая, без внутреннего помещения, а только с четырьмя углублениями в верхней ее части для помещения икон. Так как эта часовня постановлена на том ключе, где была вымыта от загрязнения, найденная у Тишичкина, икона Ахтырской Богоматери, то она получила название Ахтырской часовни. Вторая часовня, тоже каменная с внутренним помещением, находится на краю базарной площади, при въезде в село по Казанскому тракту. Выстроена она здешним обществом в 1886 году, с разрешения Епархиального начальства, в память тысячелетия св. Кирилла и Мефодия, и в память Александра II, Царя-Освободителя крестьян от крепостной зависимости. Будучи выстроена вчерне в 1886 г., эта часовня, по каким-то стесненным обстоятельствам общества, оставалась не отделанной до настоящего лета. В нынешнее лето, хотя она и отделана, но еще не освящена по встретившимся препятствиям. Дело в том, что часовня эта выстроена не на общественной земле, а на земле наследников г. Сахарова, на что в свое время, при закладке часовни было получено дозволение и от опекуна, и от управляющего имением. К сожалению это дозволение дано было словесно, а потому настоящее управление имением и мать малолетних наследников считают постройку часовни на их земле незаконной, и подлежащей сносу. Хотя до сноса часовни дело не дошло, но огородить ее приличной оградой было воспрещено. Вообще заметное противодействие приличному устройству часовни помешало довести дело часовни до конца и освятить ее нынешним летом. Третья часовня, весьма красивая, как по внутренней, так и по наружной отделке, находится на хуторе Кумане, отстоящем от села в 7 верстах. Она построена с разрешения Епархиального начальства, бывшим управляющим над имением наследников г. Сахарова, г. Лесиным в 1889 г. на средства владелицы хутора Кумана Марьи Ивановны г. Антоновской и стоила более 1000 руб.; часовня эта выстроена в память чудесного спасения Государя Императора Александра Александровича и Августейшей Его Семьи 17 окт. 1888 г. и освящена 17 окт. 1889 г.

Церковь села Алексеевского ни каких недвижимых имуществ не имеет, но денежных капиталов, образовавшихся от остатков церковного дохода, имеет 1600 руб. в облигациях и билетах Государственного банка.

Кладбище находится на южной окраине села на левой стороне Куркульской дороги. Оно ограды не имеет, а только скопано канавой, которая плохо защищает кладбище от входа на оное всякой скотины. Кладбище довольно красиво от множества не дорогих памятников, отгороженных решетками.

О причте. Из указа Тихона Митрополита Казанского о постройке в селе Алексеевском нового деревянного храма видно, что для этого села предполагались священники и диакон с причетниками, какие, конечно и были определены тотчас же по постройке храма. Не сказано было, сколько священников должно быть, но можно с достоверностью утверждать, что их было два, так как один диакон полагался только при двух священниках, а при трех полагалось два диакона, да притом и в позднейшее время больше 2-х священников здесь никогда не было. До 1780 г. нет никаких документов церкви, а потому остались неизвестными члены причта, бывшего здесь до этого года. Только с упомянутого 1780 г. сохранились в церкви метрические книги, по которым и можно указать лиц здешнего причта, начиная с 1780 до настоящего 1891 года.

Первые священники

С 1780 до 1798 г. Иоанн Диомидов.

С 1793–1806 г. Иван Николаев Билярский, с 1802 г. был благочинным.

С 1806–1814 г. Степан Николаев Чернышев, с 1810 г. благочинный.

С 1814–1815 г. Вакансия.

С 1815–1819 г. Димитрий Иванов Токарев.

С 1819–1822 г. вакансия.

С 1822–1853 г. Михаил Степанов Полиновский, – благочинный.

С 1853–1855 г. вакансия.

С 1855–1870 г. Яков Семенов Воронов, умерший 10 янв. сего года.

С 1870–1872 г. Димитрий Алексеевич Чудовский.

С 1872–1874 г. Александр Измайлов.

С 1875–1885 г. Василий Михайлов Заболоцкий.

С 1885–1889 г. благочинный Флегонт Александров Петров, умерший 5 авг. 1889 г.

С 21 авг. 1884 г. до сего времени благочинный Василий Иванов Нечаев.

Вторые священники

С 1780-го до 1790-го г. Симеон Тихонов.

С 1790–1793 г. священник, – а с 1793 до 1800 г. протопоп Василий Никонов.

С 1800–1812 г. Илья Разумовский.

С 1812–1817 г. Борис Иванов Рыбинский, умерший 9 июля сего года.

С 1817–1830 г. Лазарь Афанасьев Добросмыслов.

С 1830–1837 г. Михаил Григорьев Лебедев.

С 1837–1869 г. Андрей Павлов Сперанский.

С февраля до декабря 1869 г. Иоанн Чудовичев.

С 1869 до 1875 г. Александр Владимиров Пузановский, после которого вакансия второго священника упразднена.

Диаконы

С 1780 до 1800 г. Феодор Яковлев.

С 1800–1812 г. Борис Иванов Рыбинский.

С 1812–1814 г. вакансия.

С 1814–1817 г. Лазарь Афанасьев Добросмыслов.

С 1817–1821 г. Семен Кабанский.

С 1821–1842 г. Павел Петров.

С 1842–1869 г. Константин Игнатьев Голубев.

С 1870 г. вакансия.

С 1871–1873 г. Арсений Александров Скворцов.

С 1873–1877 г. вакансия.

С 1877–1882 г. Александр Артизанов.

С 1883–1887 г. Василий Семенов Ляпидовский.

С 1887–1890 г. Иван Александров Минеев.

С апреля 1891 г. до сего времени Сергей Леонтьев Толпегин.

Дьячки

С 1780 до 1790-го г. Феодор Якимов и Григорий Иванов.

С 1790–1800 г. Игнатий Алексеев и Борис Иванов.

С 1800–1801 г. Иван Феодоров и Борис Ананьев.

С 1801–1806 г. Феодор Феодоров.

С 1802–1811 г. Матвей Андреев.

С 1811–1816 г. Сергей Соловьев.

С 1812–1816 Кузьма Феодоров.

С 1816–1821 г. Василий Иванов и Сергей Андреев.

С 1821–1830 г. Павел Буевский.

С 1828–1836 г. Иоасаф Григорьев.

С 1830–1847 г. Павел Тимофеев.

С 1836–1845 г. Порфирий Сокольников.

С 1845–1847 Николай Сперанский, после коего вакансия второго дьячка закрыта.

С 1847–1854 г. вакансия.

С 1854–1858 г. Александр Цветков.

С 1858–1869 г. Иван Фиалковский.

С 1869–1871 г. Арсений Скворцов.

С 1871–1882 г. вакансия.

С 1882–1883 г. Илья Лебедев.

С 1883–1884 г. Николай Голубев.

С 1884–1885 г. Евгений Чернышев.

С 1885–1889 г. Петр Вишневский, умерший в январе сего года.

С февр. 1889 г. до настоящего времени Яков Иванов Титов.

Пономари

С 1800 до 1805 г. Николай Григорьев.

С 1801–1814 г. Александр Гурьев.

С 1812–1815 г. Степан Горьковский.

С 1814–1817 г. Семен Кабанский.

С 1816–1821 г. Михаил Лебедев.

С 1821–1857 Гавриил Никитин Феонов.

С 1811–1846 г. Иван Разумовский.

С 1857–1862 г. Садок Лебедев.

С 1862–1867 г. Александр Соловьев.

С 1867–1869 г. Иван Вишневский.

С 1869–1883 г. Василий Семенов Ляпидовский, после коего вакансия пономаря закрыта.

Из этого перечня видно, что в селе Алексеевском в продолжение 110 лет было 20 священников, 11 диаконов и 36 причетников, 5 священников были благочинными и один получил протоиерейство.

В настоящее время, по штату 1885 года, положено: 1 священник, 1 диакон и 1 псаломщик. Всему причту казенного жалованья определено 253 р. в год и пахотной земли с 1862 г. нарезано 33 десятины. А до 1862 года, вместо земли, отпускалась от помещиков руга в количестве 189 четвертей и 3 четвериков ржи, 25 четвертей овса и 19 стогов сена, – на весь причт. Так как тогдашний причт состоял из 2 священников, 1 диакона и 2 псаломщиков, то из этой руги доставалось священнику 465 пуд. ржи, 53 ½ меры овса и 5 стогов сена, диакону 310 пуд. ржи, 39 мер овса и 4 стога сена и причетнику 232 пуд. ржи, 27 мер овса и 2 ½ стога сена. Кроме жалованья и земли, причтом получается денежного дохода от прихожан средним числом 1000 р. в год. Священник и псаломщик помещаются в общественных домах, а диакон в нанимаемой обществом квартире.

О приходе и прихожанах. Приход Алексеевский составляют: село Алексеевское, где 3300 жителей обоего пола, кроме раскольников и две деревни: Феодоровка (где 350 жителей обоего пола), в 4-х верстах от села и Николаевка (222 души обоего пола), в 10-ти верстах. О селе Алексеевском, основании его и о жителях его, выше даны довольно точные сведения; краткие сведения приведены и о деревне Николаевке. Из этих сведений видно, что жители этих селений, – русского племени, что они были крепостные крестьяне, а потом стали крестьянами собственниками. Жители деревни Феодоровки были казенными или государственными крестьянами; но откуда они и давно ли основалась Феодоровка, неизвестно.

О раскольниках. В селе Алексеевском довольно много раскольников разных сект, а именно: половцев, принимающих австрийское священство, 58 душ обоего пола, с своей моленной королевской; беспоповцев: поморцев-брачников 57 душ, с моленной Казаковской; бракоборцев, – Федосеевцев 135 душ, с моленной Семинской; Спасовцев 41 душа, с моленной Кульковской; нетовцев 14 душ и рябиновцев 4 души; всего 309 душ обоего пола. Моленны все деревянные, основанные после 1883 года, а потому незаконные. Но, так как эти моленны устроены в задних помещениях, примыкающих к жилым помещениям, то они и не запрещаются гражданским правительством, хотя и было оному представление от духовного начальства о закрытии этих моленных. Названия свои моленны получили от фамилий владельцев оных. Появление здесь раскола, покрайней мере, тайного едва ли не современно первому заселению села. Есть предание, что с первыми иконами, привезенными Апраксиным из Москвы для здешнего храма, появилось здесь двуперстие, которое и содержится до настоящего времени почти всеми и православными.

Об общественных и правительственных учреждениях. Вскоре по выходе крестьян из крепостной зависимости, а именно 1862 г., в селе Алексеевском было открыто сельское училище управляющим М. М. Гавриловым и первоначально было помещено в господском доме. Но затем, г. Гаврилов, при пособии от земства и общества, устроил отдельное деревянное здание для училища, которое в 1875 г. перешло в земство. В этом земском училище сначала обучались вместе мальчики и девочки, а потом в 1885 г. для девочек открыто особое женское училище. В мужском училище, по причине значительного числа учениковъ (от 120 до 150), обучают учительница и помощница; а в женском, имеющем от 50 до 60 девочек, обучает одна учительница. Женское училище собственного здания не имеет, а помещается в нанимаемой обществом квартире. По освобождении крестьян от крепостной зависимости, тотчас же, здесь было открыто волостное Алексеевское правление, существующее до сих пор. В заведовании здешнего правления находятся следующие села: Алексеевское, Лебяжье, Саконы, Остолопово, Мурзиха, Балакчино и Сергиевское и деревни: Феодорово, Собакайка, Провал или Затеевка, Бутлеровка, Бурцевка, Кузькино, Город и татарская деревня Курнали. Затем, здесь находится почтово-телеграфное отделение, преобразованное в 1884 г. из существующей здесь прежде почтовой станции. А эта последняя была основана в Алексеевском тоже после освобождения крестьян, а именно в 1868 году. Прежде же этого времени, с незапамятных времен здесь существовала почтовая станция для смены почтовых лошадей. Наконец в недавнее время, а именно в 1884 г., в Алексеевском открыт земский врачебный участок с врачом, фельдшером, акушеркой и аптекой, но без больницы. В давнее время, как было сказано, были и фабрики и заводы; но они давно прекратили свое существование, оставив лишь на память настоящему времени несколько каменных разрушающихся корпусов, – без крыш или без окон, или подпертых деревянными подпорками.

В настоящем 1891 году, в церкви произведены следующие поправки. Снаружи на всей церкви оправлена штукатурка и вся церковь выбелена заново, за что уплачено обществом 200 руб. Все крыши на церкви выкрашены масляной зеленой краской (медянкой). Внутри церкви перебран весь каменный пол и окрашен желтой краской, снова окрашен цоколь во всей церкви и сложена в алтаре новая герметическая печь. На все это употреблено церковных денег 419 р. Куплены две пары облачений, т. е. 2 ризы и 2 стихаря со всеми принадлежностями и один шелковый подризник за 235 р., а к Пасхе, – большой подсвечник за 100 р.; поправлено и посеребрено паникадило за 20 р.; посеребрены все подсвечники и апликовые ризы на некоторых иконах за 40 р.; написаны 3 иконы, две из них исправлены старые и одна написана вновь, за 50 р. Все это сделано на церковный счет. Кроме того, были в настоящем году и пожертвования, а именно: прихожанин Аксенов к празднику Крещения Господня пожертвовал запрестольный семисвещник и икону Спасителя в апликовой ризе в резном киоте, на 58 р. Здешние торговцы Соколов и Лоскутов вызолотили серебрянные ризы на иконах Ахтырской Божией Матери и Воскресения Христова, на 42 р.; Батраков употребил 30 р. на позолоту серебряного венца на иконе нерукотворного образа Спасителя; Глушков, в память чудесного избавления Государя Наследника от опасности в Японии 29 апреля, пожертвовал 50 р. на поправку иконы Св. Николая Чудотворца и 104 р. на покупку подсвечника к этой иконе. Здешние же крестьяне Кондратий Павлов и жена его Феодосия Яковлева Куличковы выписали, чрез своего приходского священника с Афона, икону св. великомученика Пантелеймона за 100 р. и к этой иконе, сделали особый киот под золотом на 75 руб.

В пользу причта в 1891 году был сделан вклад одной слепой старушкой Засадихиной в 100 р. за вечное поминовение ее родителей и ее самой. Кстати упомяну и о прежних вкладах в пользу причта. Первый вклад в 100 р. был сделан в 1883 году священником, здесь служившим и здесь же похоронившим свою жену, о. Заболоцким на вечное поминовение его жены и родителей. В 1890-м году, одна старушка-солдатка Маюкова отказала местному священнику свой домик с тем, чтобы дом этот был продан и на вырученные деньги был отслужен сорокоуст по ней, и производилось вечное поминовение ее и ее мужа. После уплаты за сорокоуст из денег, вырученных от продажи дома, образовался остаток в 50 р» которые и внесены в банк в пользу причта за вечное поминовение. Есть еще отказанный в 1890 г. в пользу причта душевой надел земли, приобретенный покупкой в вечное владение крестьянином Степаном Григорьевым Богомоловым, по выходе из крепостной зависимости. Это тот самый Богомолов, который рассказал мне про икону Ахтырской Божией Матери. Эта земля состоит не в отдельном участке, а в общем владении Алексеевского общества, а потому на нее плана нет, а есть только удостоверение, выданное наследниками Богомолова, его родными сыновьями: Наумом и Абрамом Богомоловыми причту Воскресенской церкви села Алексеевского, в том, что отец их Степан Григорьев Богомолов действительно завещал один душевой надел земли в пользу причта своей церкви на поминовение его и родителей. Удостоверение это засвидетельствовано в Алексеевском волостном правлении. Средняя годовая доходность от этой земли 7 руб.

13 июня 1891 г., церковь нашу посетил Его Преосвященство, Преосвященнейший Никанор, Епископ Чебоксарский, Викарий Казанской епархии, обозревавший, по поручению Его Высокопреосвященства, Члена Свят. Синода Высокопреосвященнейшего Павла, Архиепископа Казанского, церкви Спасского и отчасти Лаишевского уезда… 24 мая была торжественная встреча чудотворной иконы Живоносного источника Божией Матери, принесенной в Алексеевское из пригорода Билярска. При приближении к селу иконы, был сделан перезвон; собралась масса народу; из церкви крестный ход с св. иконами направился навстречу иконы Живоносного источника Божией Матери. На месте встречи в 6 верстах от села, молебствовали более часа; отслужили прежде молебен с акафистом и коленопреклоненной молитвой Божией Матери, потом совершили молебствие на случай бездождия; в конце коего все молитвы были читаны при коленопреклонении всего народа. При этом находились многие раскольники. По окончании молебствия на месте встречи, крестный ход направился обратно к селу и уже в сумерки возвратился в церковь, в которой и было торжественно отслужено всенощное бдение. На другой день, после литургии, тотчас же началось молебствие по домам прихожан и продолжалось до 2 июня. Не осталось ни одного дома во всем селе, где бы не была принята эта икона, даже во многих раскольнических домах служили пред ней молебны, после которых и раскольники прикладывались к иконе. Как встретили торжественно, точно также торжественно и проводили св. икону после литургии 2 июня.

Священник Василий Иванов Нечаев, духовного происхождения здешней же епархии, окончивший курс в Казанской духовной семинарии по 1-му разряду; на настоящее место переведен из села Монастырского Урая, Лаишевского же уезда, 21 августа 1889 г., с назначением в благочинные 4 участка Лаишевского уезда; имеет награды: набедренник, скуфью, камилавку и наперсный крест.

Диакон Сергей Леонтьев Толпегин, крестьянского происхождения здешнего села, окончивший курс в здешнем сельском училище. Вот как Толпегин достиг этого сана. В 1885 г. перешел сюда благочинный Флегонт Александрович Петров, противораскольнический миссионер, знаток своего дела. Петров вскоре между певчими заметил выдающегося чтеца, – Сергея Толпегина, котораго и приблизил к себе, тем более, что он был сын церковного старосты. Заметив в нем необыкновенную память и склонность спорить с раскольниками, Петров стал приготовлять Толпегина к основательному действованию против раскольников, в чем и успел настолько, что Сергей Толпегин сделался хорошим его помощником по миссионерству. Время шло, Сергей Толпегин подрастал и в недалеком будущем должен был поступить в военную службу. И тут о. Петров сослужил ему дорогую службу, основательно приготовив его к сдаче экзамена на звание учителя и определив учителем церковно-приходской Феодоровской школы. Сделавшись учителем, Толпегин освободился от воинской повинности, но получая ничтожное вознаграждение за учительскую должность, он жил на содержании отца, – не богатого крестьянина, которому в тягость было содержать сына, – не работника. Тогда Толпегин начинает хлопотать о занятии псаломщического места. Летом 1889 г. он подает прошение к Его Высокопреосвященству, Высокопреосвященнейшему Павлу, Архиепископу Казанскому об определении его в псаломщики в такое село, где бы была церковно-приходская школа, для удержания за собой права освобождения от воинской повинности и где бы были раскольники, для собеседования с оными. А чтобы доказать Его Высокопреосвященству свою способность вести с раскольниками беседы, Толпегин при прошении представил изложенную им на бумаге беседу, которую он вел самостоятельно, во время болезни о. Петрова, с известным проходимцем Грачевым о летосчислении. Беседа эта понравилась Архипастырю, который и обратил свое милостивое внимание на Толпегина, и 6 окт. 1889 г. определил вторым псаломщиком. Такое милостивое внимание Владыки Толпегин постарался оправдать усиленными своими собеседованиями с раскольниками, о чем я с удовольствием рапортовал Его Высокопреосвященству, которому и угодно было в декабре того же года назначить псаломщика Толпегина помощником противораскольнического миссионера по Лаишевскому уезду. Летом следующего, – 1890-года, при полугодичном моем отчете, представлены были мной Его Высокопреосвященству все собеседования, веденные Толпегиным в продолжение всей зимы с раскольниками в селе Алексеевском и им самим изложенные. Беседы эти удостоились столь благосклонного внимания Владыки, что по его распоряжению они были напечатаны в Известиях по Казанской Епархии и отдельной брошюрой в 100 экземплярах. После сего, когда Толпегин явился в августе к Его Высокопреосвященству, Владыка велел ему подать прошение о посвящении в диаконский сан, здесь же в нашем селе приготовил ему дьяконское место, переведши отсюда диакона прежнего на другое место. А так как Толпегин состоял на воинской повинности, то Высокопреосвященнейший Владыка вошел в Свят. Синод с ходатайством о разрешении посвятить его в диакона, какое и было получено в марте 1891 г. и Толпегин тотчас же был посвящен в диакона к нашей церкви.

Псаломщик Яков Иванов Титов, солдатский сын, здешней же губернии, ни в каком училище не обучавшийся. Переведен на настоящее место в феврале 1889 г. из села Красной Горки, Мамадышского уезда, по ходатайству моего предместника благочинного Петрова, как хороший регент.

Церковный староста здешний крестьянин Григорий Антипов Онучин, состоит на должности с 1890-го года.

К церковному богослужению большинство прихожан усердны, особенно к богослужению торжественному, отправляемому в великие праздники, в которые церковь бывает переполнена молящимися. В обыкновенные воскресные дни за обедней церковь почти всегда бывает полна народом, а за утреней бывает около 100 человек. Говельщиков, особенно в хорошие годы, т. е. урожайные и при благоприятной погоде бывает очень много. Более всего говельщиков бывает на 1-ой неделе великого поста, до 500 и более. На 2-ой неделе, вместе с учащимися, говельщиков бывает около 300. На 4-ой неделе говеют человек 200. Наконец, на 6 и 7-ой неделях бывает человек по 50. Только самая малая часть из говельщиков остается без причащения св. тайн, а прочие все причащаются. Во время говения строго соблюдается воздержание в пище; некоторые во всю неделю не принимают никакой горячей пищи, а довольствуются холодной и то только едят раз в день, или даже через день. Некоторые прихожане, во время говения, остаются в церкви целый день, занимаясь между богослужениями чтением и слушанием душеспасительных книг из церковной библиотеки. Вообще к церковному богослужению, к соблюдению постов и к говению прихожане довольно усердны. Нельзя этого сказать относительно церковного поминовения умерших. Во 1) здесь весьма редко совершается погребение с участием причта при выносе умершего из дома в церковь и из церкви на кладбище; еще реже заказываются заупокойные обедни, вместо которых довольствуются тем, что в воскресные дни подают на проскомидию просвиры, чтобы вынуть из них части за упокой умерших. 2) Здесь и в родительские субботы очень не многие приходят в церковь для поминовения умерших родителей. Вместо церковного поминовения здесь развито поминовение келейное, состоящее в том, что грамотницам-келейницам заказывают чтение псалтыря по умершим сродникам в продолжение известного времени. Богатые заказывают по умершем непрерывное чтение псалтыря в продолжение 40 суток, что стоит от 50 до 70 руб. Победнее прихожане заказывают прочитывать псалтырь в продолжение сорокоуста, что стоит много дешевле. Заказывают чтение псалтыря или же только одного заупокойного канона и в дни памяти умерших. Что касается поминальных обедов, то обязательно по всяком взрослом покойнике бывает только один обед, в день погребения; в прочие же нарочитые дни: 9-й, 40-й и в годины бывают обеды только у состоятельных прихожан. На эти обеды причт весьма редко приглашается и то только на первый обед, и у самых богатых прихожан. Когда умирает бедняк, не имеющий ни собственного имущества, ни родственников состоятельных, тогда на погребение его и на обязательный обед бывает сбор пожертвований, на что богатые прихожане не скупятся. Вообще нельзя отрицать в здешних прихожанах христианской общительности и взаимного вспоможения. Так, напр., погорельцам, всего лишившимся от пожара, помогают и деньгами, и хлебом, и одеждой, и скотиной.

Замечено мной, что по умерших здесь почти вовсе не плачут. Почему это? Оказывается, что здешние прихожане считают великим грехом плакать по умершем, сколько бы он дорог ни был. Всякий умирает по воле Божией. Не грешно ли идти против воли Божией, не оскорбительно ли для Господа Бога будет наше горе, наши вопли по умершем, когда смерть посылает человеку Бог?

О грамотности прихожан. Между здешними прихожанами сильно развита грамотность. Еще при крепостной зависимости здесь сравнительно было много грамотных, но еще более стало их, когда было уничтожено крепостное право и заведены были училища. В настоящее время между молодым поколением не только мужским, но и женским не много остается не грамотных. К сожалению, здешние жители довольствуются только местным школьным образованием и не было еще примера, чтобы кто-нибудь из здешних учеников был отдан в какое-либо высшее училище; только в нынешнее лето отданы два мальчика, кончившие здесь курс, в Чистопольское городское училище, дальше которого тоже едва ли пойдут. Впрочем, многие и по окончании курса в здешнем училище, продолжают самообразование, главным образом, в церковном направлении, занимаясь чтением церковно-славянских книг, четьи-миней, толкований Златоуста, а также древле-печатных раскольнических книг. Поэтому у нас в Алексеевском есть знатоки всякого церковного дела; и прекрасные чтецы, и хорошие певчие, и знатоки житий святых и обличители раскола. Вообще степень развития здешних прихожан довольно значительна, покрайней мере сравнительно с жителями других сел. Но насколько это умственное развитие способствует нравственному развитию прихожан, определенно пока сказать нельзя. Покрайней мере, какого-нибудь общего всем порока, какой-нибудь особой безнравственности не заметно.

О занятиях и промыслах прихожан. Здесь жители все крестьяне, но не все из них занимаются земледелием. Из 570 домов Алексеевского населения настоящим крестьянством занимаются только 270 домов, а обитатели остальных 300 домов занимаются разными ремеслами, промыслами и торговлей. Самое главное из ремесл здешних жителей текстурное и печное, которым занимаются до 150 домов. Для производства своих работ штукатуры на лето уходят из села и расходятся не только по ближним городам и уездам, но и по другим губерниям, откуда возвращаются домой к зиме. Это, – промысел отхожий. Местный же промысел ремесленный, по собранным сведениям, выражается в следующих цифрах: плотников здесь 30; Сапожников, – 18; столяров, – 10; кузнецов, – 10; веревочников, – 7; шапошников, – 6; кровельщиков, они же и маляры 5; портных 5. Много здесь и разных торговцев, из коих первое место, по величине годового оборота, занимают краснорядцы и хлеботорговцы. Краснорядцев здесь 12; хлеботорговцев, – 10; торговцев бакалейными, галантерейными и прочими мелочными товарами, – 12; скотопромышленников и Мясников, – 8 и торговцев непряденной шерстью 7. Эту шерсть закупает здешнее женское население, занимающееся, главным образом, прядением шерсти на колесо для продажи. Скупкой уже пряденой шерсти занимаются богатенькие женщины, которые сбывают оную в больших городах, а преимущественно на Нижегородской ярмарке. Женщинам же принадлежит торговля калачами, коими они торгуют не только на местном базаре, но и на соседнем Рыбно-Слободском. Кроме того, в селе Алексеевском имеется несколько кожевенных заводов, 15 ветряных мельниц, 5 солодовен. Наконец, так как чрез село идет Казанский тракт, по которому и в Казань, и из Казани, особенно в зимнее время, идет значительное число обозов, то для остановки оных имеется до 20 постоялых дворов, получающих от обозников порядочную выгоду.

По одному вышеприведенному перечню занятий, промыслов, ремесл и торговли здешнего села, по справедливости можно назвать Алексеевское торгово-промышленным селом, а потому более или менее состоятельным. К сожалению недород хлеба нескольких последних лет и полный неурожай настоящего года весьма сильно подорвали благосостояние здешнего села. У хлебопашцев нет хлеба, у ремесленников нет работы, у торговцев нет торговли; – везде застой, все остановилось. Поэтому самому, т. е. по причине неурожая и застоя во всех промыслах и торговле, я ограничился в настоящее время одним лишь перечнем промыслов.

Можно еще отметить, что село Алексеевское по постройкам своим и по костюму населения далеко ушло от простых, земледельческих селений. Не говоря о том, что здесь все дома довольно чистые, почти у всех внутри оклеенные обоями, здесь очень много (до 30) каменных домов. И в числе этих каменных домов есть такие, которые могли бы занимать видное место и в уездном городе. Затем, у многих здешних жителей имеются каменные кладовые. Вообще все строение села Алексеевского довольно видное, к сожалению с одним, весьма значительным недостатком, а именно; много здесь соломы на надворных строениях, которая и служит причиной громадных пожаров, не редко бывающих в Алексеевском. Сознали этот вред и сами Алексеевцы.

И костюм здешних жителей отличен от обыкновенного крестьянского. Крестьянские кафтаны, лапти и пр., если еще и употребляются некоторыми хлебопашцами, то только во время работ; но в другое время и у этих крестьян для выхода напр. в церковь, на базар, в гости всегда есть сапоги, пиджаки, крытые полушубки, суконные поддевки и проч. Такова одежда простых крестьян-пахарей; а об одежде промышленников, торговцев уже и говорить нечего; она не крестьянская, не сельская, а городская, начиная с сапогов с калошами и кончая меховыми шубами и пальто. Затем следует заметить, что здесь для белья не употребляются никакие самодельные ткани, даже беднейшими чернорабочими; а все белье делается из купленных материй: разного ситца, кумача, бумазеи и проч. Женский костюм здесь тоже не крестьянский; вместо чеботов (башмаков), – ботинки, очень часто с калошами; вместо сарафанов, – платья; вместо шуб, – пальто, дипломаты, модные шубки. В зимнее, вообще в холодное время, женский пол сверх обыкновенных головных одеяний всегда накидывает на голову большую теплую шаль, которую и снимает, пришедши куда-либо в дом или в церковь.

О некоторых особенностях местной речи. Село Алексеевское, как было сказано, было заселено переведенцами из других мест. Эти поселенцы удержали говор своего прежнего местожительства, передали оный и потомству. Поэтому здесь до настоящего времени разговорная речь несколько отличается от обыкновенной Казанской речи. Главное отличие состоит в следующем; творительный падеж множественного числа по здешнему выговаривается, как дательный, т. е. оканчивается на букву Ъ, а не на И. «Вставай, милый, ноженькам, а рученькам-то за лавку держись», – говорит какая-нибудь мать своему ребенку, научая его ходить. Вместо, «мать» говорят «матка». Вместо «станет», – «стать». Вместо «тут, там» говорят, «тута-де, тамо-де». Вместо буквы Е в начале имен человеческих говорят букву Я. Примеры: «Ягор, поезжай с маткой на базар с калачам, да лошадь-то постегивай плетью, коли она не стать бежать. Да где плеть-то? Тятя. Тамо-де она была за дровам, поди, – посмотри. Да нет туто-де ее, не видать. Так спроси Яфима, не взял ли он». Затем в разговоре женского пола заметна какая-то нежность в интонации, с повышением и растянутостью некоторых слогов в слове: «Ми-и-лая матушка! До-о-мали ли батюшка?»

Местность села. Местность здесь низменная и прежде была болотистая, а потому не совсем здоровая, особенно для вновь поселяющихся жителей. Здесь чрез все село пролегает небольшой овраг, по которому протекает реченька, прозванная Поганкой. Главным образом от этой Поганки и распространяется по селу неприятный запах. Дело в том, что поэтому оврагу находятся несколько кожевенных заводов, из которых отбросы кожевенного производства сваливаются в овраг, да и сами кожи отмачиваются в запрудах протекающей по оврагу реченьки. Кроме того, в этот же овраг сваливается крестьянами немало навоза. И вот поэтому-то от Поганки и распространяется зловоние, особенно по ближним улицам. Нет здесь хорошего воздуха, по крайней мере, среди села, нет и воды хорошей, хотя ее и очень много. Во всяком дворе, есть колодцы; но вода в них годна только для скотины. Рядом с селом есть большое озеро-река, но и тут вода летом сдыхается, покрывается сплошной плесенью и бывает неприятна на вкус, и негодна для употребления. Порядочная вода есть только в одном ключе за озером, довольно далеко; эту воду и приводится возить для домашнего употребления. Впрочем, большинство крестьян употребляют воду из озера, без особого вреда для здоровья; вероятно, они освоились с такой водой. Вообще особенно вредного влияния местности и воды на здоровье здешних жителей незаметно. Быть может, луга с перелесками с двух сторон окружающие село и поля с других двух сторон села с местностью более возвышенной, и с прекрасными лесными рощами, благоприятствуют здоровью жителей села Алексеевского. Замечательно, что в здешнем селе очень много народу, – как мужчин, так и женщин высокого роста; много здесь также стариков и старух, доживших до 90 и более лет.

1891 г. 22-го июля в 3 часа вечера вспыхнул пожар в селе. Начался он с южного конца села с дома крестьянки Рузавиной от шалости детей. За отсутствием родителей, бывших в поле, по случаю страды, ребятишки и свои и чужие, играя около забора этого дома, выдумали ковать какую-то железку; для этого они и развели огонь около самого забора, по близости от которого была солома. Не успели ребятишки развести хорошенько огня, как искры от него угодили на солому, от которой пожар и пошел распространяться по направлению сильнейшего юго-восточного ветра с необыкновенной быстротой. Захватывая все дома по направлению ветра, огонь вместе с тем перекидывался ветром вперед домов через 50 и более, где в какую-нибудь минуту образовывался новый пожар, опять быстро распространяющийся по соседним строениям и особенно быстро переходящий на строения по направлению ветра до тех пор, пока не кончилось село. Через полчаса от начала пожара пылали в пламени 247 домов, которые к 5 часам вечера и сгорели дотла, не оставив даже и головней. Так силен был пожар, по причине сильного ветра! Не уцелели и каменные дома, но уцелели, некоторые и каменные кладовые с железными дверями. От сильного жара двери коробило, от чего делались отверстия, через которые и проникал огонь во внутрь кладовых и все истреблял. Так у хлеботорговца Лоскутова сгорело все имущество, бывшее в каменной кладовой; у него и в доме, тоже каменном, сгорело почти все имущество и не только свое, но и имущество зятя его Глушкова, жившего у тестя по случаю ремонтировки своего дома. Сила пожара была так велика, что у помянутого Лоскутова сгорел даже кирпич, т. е. весь перегорел, перетрескался и развалился; затем у него же сгорело до 1000 п. ржи так, что ни одного зерна не осталось не перегорелого, чего никогда не бывает при обыкновенных пожарах, так как рожь в большой куче обгорает только сверху, а в середине остается целой. У этого Лоскутова, да у зятя его Глушкова сгорело движимого имущества тысячи на 4. Но эти люди довольно достаточные, от пожарных убытков они не разорились. А вот простые крестьяне, а в особенности штукатуры, пожаром этим разорены в конец. При полном неурожае, при дороговизне хлеба, погорельцы оказались в самом ужасном положении еще более от того, что земство, в виду частых пожаров в Алексеевском, предполагая причиной их злонамеренность, убавило в прошлом году страховку на здешние строения в половину и более, да и этой убавленной страховки не выдает еще до сих пор за не имением денег, да и когда выдаст, Бог знает. Между тем, пришла зима, а своего угла у большинства погорельцев нет. Вместе с тем, нет хлеба, нет денег. Положение самое тяжелое! Много было здесь пожаров и прежде, были пожары даже больше нынешнего; но таким тяжелым гнетом они не ложились на погорельцев. Был тогда у них хлеб, получали за сгоревшие дома полную страховку, много имущества у них не сгорало (что впрочем было и ныне), потому что для сохранения от пожара лучшего имущества всякий имел или каменную кладовую, или яму на дворе, сверху засыпанную толстым слоем земли; а потому скоро оправлялись от пожаров. Кстати представляю здесь перечень прежних пожаров, память о которых еще твердо сохраняется у жителей Алексеевских.

Первый из таких пожаров был в 1839 г. августа 6 дня. Он произошел от неисправности трубы у одного крестьянина. Он начался с юго-западного края села и кончился северо-восточным краем оного, истребив 350 дворов и перекинувшись в соседнее село Лебяжье (по прямому направлению в 2-х вер.), которое тоже почти все выгорело.

Второй пожар был в 1844 г. ночью накануне Троицы; в этот пожар сгорела вся западная часть села, всего 200 дворов. Начался пожар с юга и кончился на севере, – на господских фабричных строениях, стоявших на краю села у реки. В этот пожар сгорели все дома причта, бывшие на другой стороне и примыкавшие задами к господскому парку. После пожара все усадебные места причта помещиком заняты под парк, а причту отведены места и помещения на другой стороне. Из этих помещений, до настоящего времени, существует только одно, а именно дом (каменный с деревянными постройками) для квартиры священника. Этот каменный дом до пожара принадлежал крестьянину Трофиму Ананьеву, у которого он был отобран помещиком и отдан священнику. Этот дом, впоследствии уже по уничтожению крепостной зависимости, а именно в 1882 г., снова весь обгорел и уже прихожанами на свой счет возобновлен, что стоило обществу 1200 руб.

Третий пожар был в 1854 г. в день преполовения, тотчас по окончании обедни; сгорело 300 дворов.

Четвертый пожар был в 1862 г.; сгорело 100 домов.

Пятый пожар был в 1872 г. в день св. Троицы в 3 часа пополудни; сгорело 264 дома.

Шестой пожар был в 1882 г. июня 7 дня; сгорело 164 дома. Причина пожара следующая. Собрались на дворе одного крестьянина девицы-подруги прясть шерсть. Между разговорами одна подруга, не полного разума, соседка того дома, где они работали и говорит: «Что это долго пожаров нет? «Подожги», – отвечают ей подруги в шутку, «так и будет пожар». Подходит время обеда, к которому все и расходятся по домам. Дурочка успела скорее всех пообедать, затем у себя на дворе чего-то зажгла и пришла прежде всех на место собрания, и начинает прясть шерсть. Огонь между тем сделал свое дело и вот, эта дурочка кричит: «Батюшки! Пожар». И 164 дома, как не бывало.

Седьмой пожар был в 1885 г. сент. 17; сгорело 116 домов. Произошел этот пожар от неосторожности, вернее от глупости крестьянского мальчика. Понадобилось этому парнишке мочало, которое было у них подвешено наверху избы под соломенной крышей. Влез туда мальчик, стал отрывать себе прядь мочала, но оторвать не мог. Ножа у него не было, но были у него спички. Вот он и смекнул, что огнем можно пережечь нужную прядь мочала, а потому чиркнул спичкой, подставил загоревшуюся спичку под прядь, которая действительно перегорела и один конец остался у него в руке, а другой тотчас же прильнул к пачке мочала, мгновенно вспыхнувшего и зажегшего соломенную крышу; ну и начался пожар…

В прошлом 1890-м году было наконец 12 пожаров, но они были не велики; самый большой из пих истребил только 27 домов; во все пожары сгорело до 90 домов.

Перечислил я здесь только большие пожары, между которыми было еще множество мелких пожаров, о которых уже здешние жители не считают нужным даже и упоминать.

Не буду и я считать мелкие пожары, а сосчитаю только число домов или дворов, сгоревших в большие пожары в продолжение 52 лет (от 1839 до 1891 г.). Оказывается, что в это время сгорело здесь, считая и нынешний пожар, – 1831 дом. Считая здесь в селе 600 домов, вместе с кельями, выходит, что за это время село сгорело все три раза слишком или другими словами, – село Алексеевское в 17 лет выгорает все.

Следовало бы упомянуть в конце этой летописи о неурожае хлебов, трав и даже овощей и о голоде, но обо всем этом более обстоятельные сведения можно будет занести на страницы летописи после.

Благочинный, села Алексеевского священник Василий Нечаев.