Актуальность темы исследования

Раскрытие качественной новизны философско-богословского умозрения учителей Церкви о материи по сравнению с традиционными взглядами античной философии особенно актуально в современном мире как в виду эпохальных естественнонаучных открытий XX в. в отношении структурных основ материи, так и в контексте духовного кризиса в постмодернистской культуре. Психологический дисбаланс в восприятии действительности и антагонистическое противопоставление внутреннего мироощущения человека и окружающего его материального мира по-новому и с особой силой ставят вопрос о предназначении материи и тела человека.

Исследованию учения св. отцов о материи в православном богословии до сих пор уделялось недостаточное внимание. Более того, само понятие «богословие материи» может показаться уязвимым, поскольку богословие – это, прежде всего и по преимуществу, «слово о Боге». «Учение о материи» многие склонны отнести к области чистой философии, забывая, что большинство положений догматического богословия прямо или косвенно связано с проблемой материи. Характерно, что в начальный период борьбы христианства с древним язычеством вопрос о веществе и происхождении из него материального мира был поднят в споре с христианским вероучением языческими мыслителями даже прежде многих других важнейших богословских истин. Более того, по замечанию прот. К. Ружицкого, «ни один пункт откровенного учения не отвергался язычниками с таким упорством и не входил в их сознание так медленно и туго, как учение о несамобытности материи и творении мира из ничего»¹.

Актуальность выбранной тематики подчёркивалась и знаменитым архипастырем, нашим современником митр. Антонием Сурожским, который указывал на то, что «у нас... очень мало разработано богословие материи»². Настоящее исследование актуально также в аспекте богословского анализа и критики распространённых в современном обществе нехристианских антропологических воззрений, ввиду устойчивого интереса в инославных христианских конфессиях к положениям православной антропологии, а также широкого распространения ложных толкований аскетического наследия св. отцов. Актуальность исследования несомненна ещё и в контексте активно продолжавшихся на протяжении всего XX в. споров (как в отечественном, так и зарубежном богословии) о качестве изменений в евхаристических Дарах.

Научная новизна исследования состоит, прежде всего, в том, что впервые в отечественной и зарубежной богословской литературе проведена систематизация представлений св. отцов и учителей Церкви Александрийской и Каппадокийской богословских школ о материи. Впервые проведён системный анализ основных святоотеческих концепций материи, прослеживается преемственность и взаимосвязанность взглядов св. отцов Александрийской богословской школы на материю и тело человека, выполнен сравнительный анализ умозрения о материи в христианской традиции и языческой философии. Вместо упрощённого убеждения, что у христианских мыслителей поздней античности и раннего средневековья «учение о материи сводится к доказательству того, что материи нет»³, или признания воззрений св. отцов в основном повторяющими воззрения Платона и платоников, выявлена и раскрыта качественная новизна философско-богословского умозрения церковных богословов о материи по сравнению с традиционными взглядами античной философии. Важный аспект научной новизны исследования состоит также в изучении святоотеческого восприятия материи и материальности в сакраментально-антропологической перспективе, что открывает новые возможности философского рассмотрения православного богословского учения о таинствах, современных проблем христианской антропологии, а также поиска путей научно-богословского диалога в осмыслении природы материи в сотворённом мире.

Единственным систематическим научным исследованием учения св. отцов о материи на русском языке в настоящее время является упомянутая выше диссертация прот. Константина Ружицкого Учение св. отцов и церковных писателей о материи, посвящённая изучению представлений о материи и материальном мире св. отцов и церковных писателей первых 4-х вв. от Р.Х. (МДА, 1914). Однако, диссертация прот. К. Ружицкого носит во многом описательный характер, ограничивается по охвату времени концом IV в., а по научному анализу – изучением употребления в основном греческих терминов «ὕλη» и «στοιχεῖον», в то время как термины «φύσις», «κτίσις», «σάρξ» и «σῶμα» гораздо чаще использовались св. отцами для описания тварной природы человека и материального космоса. Мы не находим здесь как системного анализа терминологического аппарата св. отцов и учителей Церкви, так и глубокого сравнительного анализа развития терминологической и концептуальной базы в христианском богословии в самом себе и по отношению к языческой философии. Один из главных выводов этой работы о том, что «святые отцы в своих учениях о материи все примыкали к Платону»⁴, требует значительных разъяснений и дополнений.

Монография В.Я. Саврея Александрийская школа в истории философско-богословской мысли (2011) представляет собой первое в отечественной и зарубежной научной литературе систематическое исследование, посвящённое Александрийской школе. Хотя автором и «показана эволюция философско-богословских идей великих александрийских мыслителей на фоне грандиозной исторической панорамы александрийской культуры»⁵, но представления о материи разобраны здесь подробно только в наследии авторов доникейской эпохи. Отдельные аспекты данной темы были рассмотрены в монографии Р.В. Светлова Античный неоплатонизм и александрийская экзегетика (1996), в которой, однако, также не ставилась задача систематического рассмотрения святоотеческих учений о материи.

Во второй половине XX в. появился ряд исследований западных и отечественных учёных по темам, близким к интересующей нас проблематике, которые, конечно же, не могли быть учтены прот. К. Ружицким. Среди них следует выделить труды: P. Tzamalikos (2006), J. Opsomer (2001, 2007), В.В. Петров (2005, 2007), A. Pettersen (1990), D. Balás (1976), G. Maspero (2007), Jh. Zachhuber (2000), Richard A. (2003), A.G. Cooper (2005), Hans van Loon (2009). Тем не менее, эти исследования имеют узкую направленность на сочинения отдельных представителей языческой философии или церковного богословия. Более того, учение о материи чаще всего не является здесь логическим центром анализа. В итоге, как в западном богословском мире, так и в России до сих пор не существует системного историко-богословского сравнительного анализа развития учения о материи в богословии Церкви.

Поскольку, как это следует из аналитического обзора литературы, в современной историко-богословской науке отсутствуют исследования, специально посвящённые сравнительному изучению представлений о материи в трудах св. отцов, общей целью работы стало восполнение указанного пробела, т. е. описание и анализ основных концептов материи в христианской богословской мысли, с учётом как влияния на них идей языческого философского мировоззрения, так и преодоления стереотипов последнего святоотеческой традицией.

Для достижения сформулированной цели автором решались следующие задачи исследования:

1. Проведение анализа концепций тварного вещественного мира и терминологического аппарата, использованного для описания материи и возможных изменений в ней в церковных таинствах и в эсхатологической перспективе в трудах церковных писателей Александрийской богословской традиции доникейского периода (Афинагор, Климент Александрийский, Ориген).

2. Подробный анализ терминологического аппарата, использованного для описания материи и тела человека и возможных изменений в них при участии в церковных таинствах и в эсхатологической перспективе в трудах свт. Афанасия Александрийского, св. отцов-каппадокийцев и свт. Кирилла Александрийского.

3. Исследование сакраментального богословия Ареопагитик и сопутствующих Схолий с акцентом на богословско-философское значение материи.

4. Анализ интегральной богословской системы преп. Максима Исповедника с целью выявления его учения о материи и человеческом теле, контекстуальное прочтение и исследование евхаристических текстов Преподобного.

5. Содержательное сопоставление взглядов на материю в творениях церковных писателей выбранных богословских школ и представителей современной св. отцам языческой философии.

Автором использовались традиционные методы исследовательской работы: богословский и историко-философский анализ исследовательской литературы, текстологический анализ источников и контекстуальное прочтение наиболее важных цитат из произведений представителей патристической мысли Александрийской и Каппадокийской богословских школ, а также преп. Максима Исповедника.

Вместе с тем в основу диссертационного исследования положены следующие теоретико-методологические принципы:

1. Выявление линий развития представления о материи в творениях писателей Александрийской и Каппадокийской богословских школ как относительно устойчивых историко-богословских образований в их целостности при одновременном рассмотрении контекста влияния и преодоления наследия языческой философской традиции.

2. Оптимальное (необходимое и достаточное для достижения цели работы) ограничение исследуемого материала, т. е. рассмотрение наследия Александрийской и Каппадокийской богословских школ в лице их наиболее важных представителей: Афинагора, Климента Александрийского, Оригена, свт. Афанасия Великого и свт. Кирилла Александрийского – для первой и великих каппадокийцев – для второй.

3. Фокусирование исследования на решении выбранными представителями патриотической письменности проблем, связанных с представлениями о происхождении материи, её негативными и позитивными свойствами, её способностью воспринимать освящение и предназначением в эсхатологической перспективе.

1. Раскрытие учения о материи на системном уровне не ставилось в качестве отдельной задачи выбранными нами для исследования св. отцами и учителями Церкви. Однако в рамках противостояния различным еретическим учениям в трудах этих церковных писателей шло постепенное развитие терминологического богословского аппарата для отражения христианского православного воззрения на предназначение материи и телесной природы человека, посильного катафатического описания тайны их преображения под действием божественной благодати. Сохраняя верность библейской космологии и антропологии и одновременно используя антропологические формулы как платонической, так и аристотелевской философских школ, св. отцы наиболее яркое новаторство и отход от античной философской традиции проявили в сакраментально-антропологическом аспекте.

2. Понимание «меоничности» материи в христианском мировоззрении, сформированном трудами александрийских и каппадокийских богословов, существенно отличается от характеристик, сложившихся в античной мысли. Так, если «меоничность» материи у платоников – это её извечная подверженность закону хаоса и пассивное противостояние, как бездушной аморфной среды, творческим усилиям демиурга, то в христианском богословии материя осознаётся как приведённая в бытие из полного и абсолютного небытия в результате творческого действия Бога. Начиная со свт. Афанасия Александрийского, понятие «меоничности» материи, кроме наполнения его логически связанными концепциями происхождения из абсолютного небытия и утверждённой в благой воле Творца «устойчивости» тварного бытия, дополняется положением об антропоцентричности замысла и промысла о материальном мире. Именно человек в его двусоставной, духовно-материальной природе призван играть роль своеобразного смыслового и судьбо-определяющего «фокуса» материальной вселенной.

3. Идея о том, что материя есть не только воспитательное орудие Творца для наказания за грех, но изначально вверена Адаму с задачей приведения её в состояние «утверждения в бытии» и высшей степени обожения, высказанная впервые свт. Афанасием Великим и упоминаемая великими каппадокийцами, наиболее ярко раскрыта преп. Максимом Исповедником (PG 91. 1305 В – 1312 В).

4. Все негативные высказывания о материи космоса и тела человека имеют в святоотеческих творениях не онтологический, а сугубо аскетический характер, они требуют внимательного контекстуального прочтения для правильной оценки своего богословского содержания.

5. В трудах св. отцов Александрийской и Каппадокийской школ последовательно опровергаются ложные антропологические положения Оригена, особенно в вопросе о воскресении человеческой плоти. Центральное значение в их богословских построениях занимает плодотворный опыт полноценного раскрытия связи догмата Боговоплощения с обожением всецелой природы человека и воскресением плоти. Выявлена общая для представителей обеих школ приверженность евхаристическому реализму с характерным отождествлением исторической и евхаристической плоти Христа, определяемой как спасительное «лекарство» (τὸ ἀλεξιτήριον, свт. Григорий Нисский), «проводник жизни» (πρόξενος, свт. Кирилл Александрийский), «богоносимая» (θεοφορεῖται, свт. Афанасий Великий), «богоносная» (θεοφόρος, свт. Василий Великий), «святая и животворящая» (ἡ ἁγία σάρξ, ζωοποιὸς ἡ σάρξ, свт. Кирилл Александрийский, преп. Максим Исповедник).

6. Раскрыт православный образ понимания выражения апостола Павла «σῶμα πνευματικόν» (1Кор.15:44). Данное понятие не подразумевает «отложение» тела или плоти, но отвержение греха, «мудрования плотского и земного» (S. Cyrillus Alexandrinus. Fragmenta in sancti Pauli epistulam ad Romanos 218. 1–10). Благодатное обновление человеческих тел (как и всех объектов тварного мира) при воскресении будет происходить с сохранением логоса, данного им при первом творении. В то же время синтетический подход к наследию преп. Максима Исповедника позволил выделить в его богословском аппарате понятие «логоса события». Представленное в смежной формуле «провиденциальных логосов» (προνοίας λόγους), а также в формуле «логоса совершившегося» (τῶν γινομένων λόγος, Mystagogia 24. 272; ΡG 91. 1384 В), это богословское понятие особенно важно при осознании таинства св. Евхаристии. Здесь логос события таинства состоит в замене логоса предложенных хлеба и вина на логос Тела и Крови воплощённого Логоса, точнее на Сам воплощённый Логос в единстве Его божественной и человеческой природ.

7. Детальный анализ богословского терминологического аппарата, использованного св. отцами-каппадокийцами и свт. Кириллом Александрийским для описания изменений в материальном мире под действием божественных энергий, позволяет раскрыть новизну богословской мысли церковных писателей. Использование терминов, неизвестных античности («μεταστοιχειόω» – у свт. Григория Нисского и свт. Кирилла Александрийского), и придание качественно новой смысловой нагрузки употреблявшимся в совершенно ином значении терминам («ἀναστοιχειόω», «ἀναπλάσσω», «ἀνάπλασις» – у великих каппадокийцев и свт. Кирилла Александрийского) показывают, что терминология, разработанная отцами Церкви, призвана подчеркнуть качественное изменение бытия человеческой природы в полноте её душевно-телесного состава, в том числе и на элементарном физическом уровне в церковных таинствах и в воскресении.

8. Контекстуальный анализ текстов Ареопагитик даёт основание говорить о необходимости внесения поправок в сложившееся в научно-богословской среде мнение о чисто символическом характере сакраментального богословия памятника. Материя воды, мира и евхаристических даров, а также материя человеческого тела, принимавшего участие в таинствах Церкви, не просто символизирует высшие понятия невидимого мира, но, несомненно, принимает освящение и служит носителем и передатчиком благодати Божией. По отношению к главному церковному таинству сделан вывод об имплицитном евхаристическом реализме Ареопагитик. Христоцентричность богословия корпуса делает его богословскую систему качественно отличной от неоплатонической философской традиции. Евхаристические «дары богодействий» или «богодейственные таинства» (τὰ θεουργὰ μυστήρια) отождествляются здесь с новозаветным исполнением пророчеств Ветхого Завета о Боговоплощении, с «богодеяниями Иисуса» (О церковной иерархии 3. 3. 4; 3. 3. 5).

Богословие обожения у великих каппадокийцев и преп. Максима Исповедника стало продолжением антропологических тем св. апостола Павла и христологии свт. Афанасия Александрийского. Несмотря на «физический реализм» их сакраментологии, представления отцов Церкви о тайне спасения пронизаны сугубым акцентом на нравственно-аскетических требованиях к участникам церковных таинств. Наиболее отчётливо это выразилось в учении о «сообразовании» человека со Христом (Флп.3:10, Рим.8:29) «в соответствии с мерой вочеловечения» (κατὰ τὸ μέτρον τῆς ἐνανθρωπήσεως, S. Athanasius Alexandrinus. Expositiones in Psalmos 27. 565. 10; S. Basilius Caesariensis. De baptismo libri duo 31. 1552. 33; Epistula 8. 4. 21–22), уподоблении плоти Христа (ὁμοιότητα τῆς τοῦ Κυρίου σαρκός, S. Maximus Confessor. Capitum Theologiae et Oeconomiae. PG 90. 1164 С; S. Athanasius Alexandrinus. Oratio III contra Arianos 9. 53. 1. 3–4). Выявленное взаимное соответствие формул «ἐν ὁμοιώματι ἀνθρώπων», «ἐν ὁμοιώματι σαρκὸς», «ἄνθρωπος καθ’ ὁμοίωσιν ἡμετέραν» (Флп.2:7; Рим.8:3; S. Athanasius Alexandrinus. Epistula ad Maximum 26. 1088. 29; S. Gregorius Nazianzenus. Epistula theologicae 102. 15. 3; S. Gregorius Nyssenus. Oratio catechetica 24. 54; Refutatio confessionis Eunomii 134. 7; Antirrheticus adversus Apollinarium 3, 1. 133. 11; 3, 1. 186. 22, 27) и «εἰς ὁμοίωσιν τὴν πρὸς αὐτὸν», «καθ’ ὁμοίωσιν τοῦ Κυρίου», «τὸ καθ’ ὁμοίωσιν εἶναι θεοῦ» (S. Athanasius Alexandrinus. Fragmenta varia 26. 1245. 21; S. Basilius Caesariensis. Asceticon magnum sive Quaestiones (regulae fusius tractatae) 31. 945. 41; Homiliae in hexaemeron 9. 6. 91; De creatione hominis sermo primus 29. 4–5), получивших в каппадокийском богословском синтезе развитие в христоцентричной антропологии, раскрывает участие в обожении цельной материально-духовной природы человека и подчёркивает требование духовного «плодородия» в таинстве Евхаристии и аскетическом опыте христианина.

Материалы диссертации, использованные в ходе исследования методологические подходы и полученные результаты, заключающиеся в выяснении системных представлений и концепций материи и материального мира в творениях св. отцов и учителей Церкви, позволяют углубить и дополнить понимание богословско-философского новаторства христианских мыслителей в их умозрении о тварном мире, материальной составляющей природы человека, значении таинств в жизни христианина и освящении всего материального космоса. В теоретическом отношении диссертация даёт первый опыт системного историко-богословского анализа святоотеческих представлений о материи и сравнительного анализа терминологического и концептуального аппарата, применённого церковными писателями для описания объектов материального мира и изменений в них под воздействием божественных энергий. В практическом отношении диссертация может служить восполнению пробела в учебной литературе для студентов и аспирантов, обучающихся по богословским, философским, религиоведческим специальностям. Также представляется практически важным донесение результатов исследований до аудитории прихожан храмов с целью гармонично сбалансированного выстраивания приоритетов и акцентов в духовной жизни.

Результаты диссертационного исследования излагались автором в публикациях в научных журналах общим числом 32 (см. список статей) и в двух монографиях. В монографии Вера в Бога – вера в человека. Представления о материи и теле человека в Александрийской богословской традиции (доникейский период) (2014) впервые в отечественной и зарубежной богословской литературе проведена систематизация представлений св. отцов и учителей ранней Церкви о материи, выполнен сравнительный анализ умозрения о материи в христианской традиции и языческой философии. Анализ текстов ранних церковных писателей Александрийской школы доникейского периода (Афинагора, Климента и Оригена) с акцентом на учение о материи в сакраментально-антропологическом аспекте позволил по-новому оценить наследие этих авторов, выявить не замеченные ранее положения их богословия, найти ответы на спорные по отношению к оценке их наследия вопросы, а также сформировать представление о богословской базе, на которой во многом основывались труды представителей Александрийского богословия. В монографии Великие отцы Церкви о материи и теле человека (Александрийская и Каппадокийская школы) (2014) публикуются основные результаты диссертационного исследования. Здесь представлено общее для св. отцов IV–VII вв. учение о предназначении материи; выполнен сравнительный анализ умозрения о материи в понимании великих отцов Церкви и языческой философии; прослежены результаты преодоления общепринятых положений как языческой философии, так и оригенисткого богословия в аспекте учения об эсхатологической перспективе человеческой плоти; приведены результаты тщательного анализа евхаристических текстов авторитетнейших православных богословов, прочитанных в контексте их антропологических и сотериологических богословских концепций; выявлены семантические неологизмы, введённые св. отцами с целью придания особой выразительности и полноты описанию изменений в природе Евхаристических Даров и материальной природы тела в воскресении.

Результаты работы представлялись на электронных богословских сайтах (bogoslov.ru; orthodox-theology.com/media/) и обсуждались на всероссийских и международных научных форумах, в числе которых научно-богословская конференция «Богословские и церковно-практические аспекты таинства Евхаристии» (СПб., СПбДАиС, 2007); заседание при составлении отзыва от Санкт-Петербургской Духовной Академии на Совместное заявление Православно-лютеранской комиссии по богословскому диалогу «Тайна Церкви: Святая Евхаристия в жизни Церкви» (Братислава, 2006) и пленарное заседание Синодальной Богословской комиссии, обсуждавшей данный документ (МДА, 2007); ежегодные межвузовские конференции молодых учёных «Бог. Человек. Мир» (СПб., РХГА, 2011–2013); Сретенская научно-практическая конференция «Психея и Пневма» (СПб., РХГА, 2012); межрегиональная научная конференция «Конфессии в зеркале науки: социальное служение, образование и культура» (СПб., РХГА, 2012); ежегодные Свято-Троицкие чтения (СПб., РХГА, 2013, 2014); семинар Общества православных психологов Санкт-Петербурга им. свт. Феофана Затворника (СПб., храм во имя Петра, митр. Московского на ул. Роменской, 2014); XVI International Patristic Conference (Oxford, 2011); The Еighth International Maynooth Patristic Conference on The Beauty of the Presence of God in the Fathers of the Church (Maynooth, 2012); Spiritual Guidance on Mount Athos (Cambridge, Madingley Hall, 2013).

Диссертация объёмом 614 страниц текста состоит из введения, пяти глав, разделённых на параграфы и подпункты, заключения, основных выводов и списка использованной литературы, включающего 829 наименований.