Молитва

«Выше терпения, выше всех добродетелей,

богомудрый старец (иеросхимонах Илиодор, †1895)

ставил молитву, через которую можно испросить себе

у Бога всякие дары Божественной благодати»

Глинский патерик

В Глинской пустыни первостепенное значение придавалось молитве – и домашней (келейной), и, тем более, церковной. Молитвенный подвиг строился по образцу строгого Устава Святой Афонской Горы (54, 567). Согласно ему, неопустительно совершались все богослужения, непрерывно читалась Псалтирь, «совершались постриги в монашество и в великую схиму» (569).

Святитель Московский Филарет (Дроздов, †1867) в своём Пространном Христианском Катихизисе Православной Кафолической Восточной Церкви даёт такое определение молитвы: «Молитва есть возношение ума и сердца к Богу, являемое благоговейным словом человека к Богу». Принимая это определение, глинские старцы наполняют его духовным содержанием. «Молитва, – по слову их, – есть дыхание души... Душа посредством молитвы дышит святым, таинственным воздухом» (658). Молитва – это «пластырь³, врачующий язвы греховные, и орудие, которым побеждаются враги плотские и бесплотные» (178). Для всякого человека молитва «есть источник жизни» (182). Духовная сущность молитвы, – «возношение ума и сердца человека к Богу» – открывает для спасающегося возможность постоянно в ней упражняться (549).

Молитва должна возноситься от смиренного сердца. Именно смирение способно проникнуть через облака (Сир.35:17). Отсутствие его при молитве «есть признак уклонения в ложное направление, признак самообольщения, прелести или бесплодия» (658). Бог слышал молитвы смиренного старца Архиппа (†1896). Вот пример: один послушник попросил старца помолиться о том, чтобы увидеть во сне загробную участь еще живых родных. Старец помолился, – и послушник увидел своих отца и мать, «веселящихся в каком-то красивом доме». Но бабушка предстала его взору мрачная. Выслушав сон, старец «велел 40 дней молиться за бабушку, а бабушке на 40 дней затвориться и поститься, чтобы избежать участи грешных за гробом» (450).

Молитва должна быть пламенная. Такую молитву имел инок Феодот (†1859). Когда он молился, столп света покрывал его келью. Один из братии, увидев сие, подошёл к месту подвига монаха Феодота, и его глазам открылась следующая картина: молитвенник стоял «на коленях перед иконою Спасителя, с воздетыми вверх руками, и из уст его выходил пук пламенновидного света, который, протягиваясь к иконе, разливался и освещал всё то место, где стояла икона» (188). О том же иноке сказано: «Когда старец Феодот молился перед сим крестом (распятого Спасителя), то от креста исходило яркое сияние света» (189).

«Живущие по плоти плотское мудрствуют и Богу угодити не могут» (Рим.8:8). Они и живут и желают противное духу (Гал. 5:17). «Дух животворит, плоть не пользует нимало» (Ин.6:63). Следуя этим словам Божественного Откровения, Глинский патерик учит: «Кто хочет жить по духу, должен пребывать непрестанно в молитве» (419). «Непрестанно молитесь, за все благодарите», – говорит святой апостол (1Фес.5:17–18). Отец Макарий (†1864) от брата Никиты настойчиво требовал творения непрестанной молитвы и, как только, бывало, увидит его, всегда спрашивает: «А как молитва?» (419). Об архимандрите Иннокентии (†1888) сказано, что ночью и по утрам молился долго, и молитва для него была необходимостью – «скорее забывал о пище, чем о молитве, ибо насколько душа выше тела, настолько и пища души им ставилась выше телесной пищи» (227. См. и 229). А схимонах Лаврентий (†1881) «всегда читал молитвы или псалмы» – шёл ли в храм, в келью, на какое-либо послушание, или исполнял само послушание. «Замечено, что деревья, посаженные Лаврентием с молитвой, менее других подвергались порче и были более плодовиты» (361).

Всегда можно и нужно читать молитву Иисусову. Поучителен в этом отношении диалог между одним проезжим опытным старцем и гостинником монахом Евгением (†1894). Благодарный гостиннику старец спросил его, «читает ли он Иисусову молитву? – Читаю, батюшка. – Как читаешь? – Обыкновенно по четкам известное число молитв, как благословил мой старец-руководитель. – Устами только? – Устами. – Всегда? – Нет. – Надо всегда, только тогда она нам принесёт особенную пользу. – По моему послушанию трудно, – постоянно отвлекаешься. – Старайся, и навыкнешь, тогда ничто внешнее не будет препятствовать» (414). О том, как правильно произносить слова молитвы Иисусовой, было открыто схимонаху Луке (†1898) Самим Спасителем. «Однажды явился ему на воздухе монастырский чудотворный образ Нерукотворенного Спаса, и от него был голос, чтобы он Иисусову молитву произносил медленно, внимательно» (511). Чтобы «далась Иисусова молитва, – по слову схимонаха Архиппа (†1896), – надо поститься». В понимании же сего старца пост – это «всегдашнее сухоядение», да и то в очень малом количестве (452). – Об отце Архиппе рассказывается, что однажды он пришел к брату, прилег на кровати и стал читать молитвы: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного»; «Владычице моя Пресвятая Богородице Дево, спаси мя грешного». Несколько раз повторив эти молитвы, он заметил: «Так можно лёжа читать молитву». После сего он встал и быстро ушёл. «Этим он дал понять, что лучше лежать с молитвой, чем без молитвы» (452). Делателю Иисусовой молитвы, согласно Патерику, надо иметь: «1) уединение с постоянным безмолвием и охранением ума от всяких посторонних мыслей; 2) отсечение своей воли, с безусловным послушанием настоятелю; 3) истинное смирение, с безгневием, чуждым всякой раздражительности; 4) воздержание в пище и питии; 5) изнурение тела» (420).

Правильная молитва соединяется с терпением. «Молись до тех пор, пока не почувствуешь в себе особенной небесной отрады, имея которую ты способен всё встретить, всё вынести, всё сделать» (229).

Указывается и время дня, подлежащее сугубой молитве. Так о схимонахе Луке (†1898) читаем: «После обеда отец Лука молился за государя, настоятеля, братию, благодетелей, всех христиан и совершал старческое правило. Вечером подвижник был на вечерне и повечерии, на котором каноны Спасителю, Богородице, Ангелу Хранителю и вечерние молитвы слушал, закрыв глаза, не видя» (511). «Вкушаешь или пьёшь, – наставляет игумен Филарет (†1841) – путешествуешь или что-либо другое делаешь – не забывай молитвы, без молитвы нет оружия на брань» (98).

Совершается молитва стоя. Иеросхимонах Пахомий (первая половина XIX) никогда не садился во время молитвы – ни в келье, ни в храме (106). Подобное свидетельство находим в Патерике и о схимонахе Лаврентии (†1881). Невзирая на болезнь, на старость, на искушения, отец Лаврентий бодро выстаивал все монастырские богослужения. Обыкновенно стоял он с закрытыми глазами и склонённой вперёд головой. Горел перед Богом, как горит восковая свеча «и этим немало озлоблял врага спасения». Однажды во время молитвы в храме он почувствовал сильные удары в него со всех сторон. Старец сразу понял, что это козни злой силы и твердо решил: останусь здесь, умру, но не уйду. Борьба продолжалась четверть часа, и Господь утешил ревностного молитвенника – сердце его исполнилось неизреченным веселием. «Такого отрадного чувства я никогда не имел, – говорил он, – и если бы служба совершалась 20 часов, я бы согласился стоять, лишь бы меня не покидала та небесная радость» (363).

Непременное действие при молитве – крестное знамение, а в положенное время и поклоны. Крестное знамение служит необходимым средством борьбы с греховными помыслами, рассеивает тьму греха и страстей, даёт душе крепость, силу, низводит Божественную помощь (376–377). А как подобает класть поклоны, да и крестное знамение, учит своим примером схимонах Евфимий (†1866). «Он говаривал: “Смотри, брат, я тебе покажу, как нас учил старец Филарет”. Он становился рядом с новоначальным братом, приняв позу благоговейного настроения; при этом внушал помнить, что предстоишь и поклоняешься великому Царю Небесному, зрящему на нас; он полагал внимательно на себя крестное знамение, тихо опускал на землю вначале правое колено, затем левое и поклонялся, касаясь челом земли. Затем, поднявшись на оба колена, он вставал вначале на правую ногу, потом на левую. У него так выходило, что поклон полагался на самом том месте, где ногами стоит молящийся» (294).

Наконец, Глинский патерик утверждает, что при молитве душа должна быть исполнена «мира, истины и правоты» (229). Если сего нет, молитва становится сомнительной, утешение от Бога не приходит. «Ангел, видя душу достойную, подаёт ей – утешение от Бога, а недостойную – лишает» (229).

Молитва может возноситься в любом месте. Например, архимандрит Иннокентий любил уходить ночью в лес и там «на лоне природы, бдел за себя, подкрепляясь молитвой на дневной подвиг» (230). Также удалялся в чащу леса и схимонах Евфимий (†1868). В лесной тишине, «в уединении от всякой суеты он предавался молитвенному созерцанию, к известному времени возвращаясь из леса в монастырь» (291). Но чаще всего местом молитвы служит келья (для мирянина дом, квартира) и храм Божий.

Об иеромонахе Анатолии (†1880) повествуется, что во время нахождения в келье он постоянно пребывал в молитве. Живущий с ним рядом инок «часто и долго слышал земные поклоны своего соседа-сомолитвенника» (211). (Хотя и в скобках, но можно заметить здесь: значит, и живущий рядом инок также творил келейную молитву.) У другого подвижника – иеромонаха Иеронима (в схиме Илиодор, †1895) – келейное правило увеличивалось, но постепенно – по мере духовного роста. Конечное его правило изумляет читателя. В него входило чтение: двух глав святого Евангелия, одной главы апостольских посланий, трёх кафизм, покаянного канона. Отец Иероним клал «150 земных поклонов с молитвой Иисусовой, столько же поклонов с молитвой Богородице. Когда в церкви не полагалось земных поклонов, отец Иероним делал поясные поклоны; но, кроме того, он имел в правиле 33 земных поклона в память 33-летней земной жизни Спасителя и молитву св. Ефрема Сирина “Господи и Владыка” с земными поклонами. Эти всегдашние земные поклоны он не делал только в неделю св. Пасхи. Иногда старец находил еще время вычитывать какой-либо канон или акафист, не говоря о том, что, как служащий иеромонах, он вычитывал в келии все положенные каноны и молитвы, если их не приходилось выслушивать в церкви» (421). К сему имеется не менее важное добавление: «Иисусова молитва положена была ему во всякое время. Молитва умом в сердце совершалась у него сама собой, хотя бы он занимался чем-либо другим» (421). А в келейное правило монаха Петра (†1898) входило чтение дневного Апостола. Отец Петр, чтобы лучше воспринять содержание Апостола, прочитывал несколько раз, а затем, уже слушая в храме, «обращал внимание клиросных на наиболее трогательные или особенно полезные места» (498).

Выше келейной молитвы стоит молитва в храме Божием. О монахе Феодоте (†1859) говорится, что когда он был еще послушником, то уже тогда почувствовал «могущественное влияние на ум, волю и сердце» величественных священнодействий, совершаемых в храме, и особенно от принятия Святых Христовых Таин (181).

В церковной молитве присутствовавшие находили «духовную поддержку», черпали новые благодатные силы, возводящие душу в горние селения. Высочайшее одухотворение и возношение в небесный мир – «в высшие сферы Божественной жизни» – наступало при совершении Божественной Литургии. Поэтому и отношение к ней было в высшей степени благоговейное (106–107). «Служение иеродиакона Макария (†1864), – читаем в Патерике, – всегда отличалось особенным благоговением, заметным даже для других, несмотря на всё старание его скрыть это от посторонних взоров, – отличалось чувством страха и трепета пред величием Вседержителя, страшному престолу Коего он предстоял» (244).

Хорошо понимая важность церковной молитвы, в Глинской пустыни «тщательно» заботились о благолепии богослужения – стройности, торжественности, отчетливости и пения, и чтения (32, 50, 706). Чтение требовалось ровное, одинаковым голосом – по церковному (465). Во избежание ошибок не рекомендовалось читать на память. Когда монаху Петру (†1898) заметили, что он знает наизусть и потому пусть читает на память, инок ответил: «На память только слепые ходят и спотыкаются» (498).

Все богослужения совершались в Глинской пустыни строго по церковному Уставу – без сокращения, отчетливо, ясно, неспешно, с канонархом – и потому оказывали огромное духовное воздействие на предстоящих. Благодатная красота песнопений и глубокий смысл читаемого проникали в самое сердце, воспитывали разум (706).

Решительно запрещались разговоры во время богослужения. «Отец Петр, – повествует Патерик, – не любил разговаривать в храме, других также учил стоять молча, благоговейно и со страхом Божиим» (498). Другой подвижник – иеросхимонах Паисий (середина XX в.) – призывал не развлекаться, находясь в храме, «и не разговаривать, внимать чтению и пению, так как слово Божие, как слово Самой Божественной Истины, благодатной своей силой просвещает разум, очищает совесть и сердце, делает их способными к восприятию благодатных внушений» (654). Поступающие иначе строго обличались (257–258).

Храм – это дом Небесного Царя, и потому держать себя в нём надо соответственно величию, святости места. «Когда идёшь по церкви, – учит старец Евфимий (†1866), – будь внимательный, держа себя в таком настроении по внешности, в каком держат себя подданные в присутствии земного царя; по внутреннему же чувству помни, что на тебя зрит Царь Небесный, здесь, в храме Божием, Он являет Своё особенное присутствие. Когда идёшь, по сторонам не смотри, руки держи по швам, ступай ногами тихо и благочинно, старайся проходить так, чтобы шествие твоё совершенно не было слышно, чтобы не помешать вниманию молящихся» (294).

Стремление пойти в храм, как и пребывание в нём должно стать жизненной потребностью спасаемого. Схимонах Евфимий (†1866) в течение тридцати лет нёс пономарское послушание и потому почти постоянно находился в храме – входил первым, выходил последним после длительного богослужения. «Таковое многолетнее пребывание во святилище Божием, где приносится непрестанно славословие и хвала Господу сил, обратилось ему в такую привычку, которая требовала сего пребывания как бы какой жизненной потребности» (282). И когда он состарился, ослаб и уже не мог пономарить, продолжал приходить на все богослужения и выстаивать их от начала до конца. Когда ему стал изменять и слух, он брал скамеечку и садился возле чтеца. Иногда подходил к солее и склонялся на железную решетку грудью, подложив предварительно подушечку. «Старец Евфимий от сильных подвигов и постнического воздержания был очень сух, вследствие этого охранял свою измождённую грудь шерстяной подушечкою от жёсткости и холода железной решётки, на которую он склонялся» (293). В последние годы он уже не мог сам ходить в храм и по его просьбе братия водила и даже носила его. В храме он сидел неподвижно со склонённой головой, стараясь не пропустить рассеянно ни единого слова. Свидетель сего усердия рассказывает: «Мне, пишущему эти строки, в то время часто приходилось читать около сидящего старца; смотря на него, я не раз думал, жив ли он или уж святая его душа отлетела в горние селения. По окончании богослужения он давал знать, и его отводили в келлию, а на следующее богослужение он опять просил вести его в церковь. Таким образом продолжали его водить, пока он уже совершенно не изнемог» (295).

Подобное можно сказать и о всех прочих глинских подвижниках: иеросхимонах Илиодор (†1895) посещал все богослужения «аккуратно и неопустительно, всегда отправлялся в церковь по первому удару колокола» (421). Схимонах Лука (†1898), перешедший для безмолвного жития в ближайший скит, приходил в монастырь на все богослужения, «несмотря ни на какую погоду» (510). Схимонах Архипп (†1896) не выходил из храма до конца богослужения – с раннего утра до обеда. В дни причащения отец Архипп после утрени оставался до утра, пока не заблаговестят утром к акафисту. В это время старец обыкновенно выполнял своё келейное правило» (478). (См. и с. 448–449). Схимонах Пантелеимон (†1895), если по какой-то причине не мог быть за богослужением, то потом вычитывал келейно всё положенное по Уставу (430). В Глинском патерике говорится, что глинские подвижники спешили в церковь на богослужение, как спешат на пожар (315). Звали они к такому усердию и других: «Зазвонят в церковь – как на пожар беги» (448).

Святая Церковь молится о всех и «за вся». Естественно, что так учили молиться и глинские подвижники. Но в Патерике преимущественно подчеркивается молитва за братию, за посетителей, за духовных чад, молитва об упокоении.

О схимонахе Архиппе (†1896) повествуется, что он «более всего проливал слез, молясь за братию» (453). Он же усердно молился «за посетителей, заставлял и их молиться» (458).

Схиигумен Андроник (†1974) за своих духовных чад молился непрестанно. Об этом он свидетельствует сам: «Сколько есть моих сил, всегда днём и ночью я вас поминаю в своих молитвах» (670).

О молитве за отшедших в мир иной читаем: «Молитва об упокоении всегда полезна для живых и умерших. Поминовение грешников показывает к ним любовь, и Господь, пришедший грешников спасти, воздаёт нам за это Своею любовью. Тем более Богу приятно, когда мы почитаем Его угодников. Наша молитва ходатайствует им большую славу и вызывает их молиться за нас перед Господом» (482).

Сила молитвы велика. Молитва возводит в атмосферу Небесной Жизни, даёт духу силу, соединяет молящегося с торжествующей Церковью, спасает и от одиночества, и от уныния (699). Архимандрит Антоний (†1951) поучал: «При постоянном молитвенном подвиге человек входит в духовное общение с небесным миром, переносится туда своим умом и сердцем, так что небесная отчизна становится для него близкой и родной уже здесь, на земле. Душа искренне молящегося всегда чутко реагирует на малейшее отклонение от норм нравственной жизни, побуждает его зорко следить за чистотой собственной совести перед Богом и всеми людьми» (600).

Особенная сила молитвы заключена в имени Господа нашего Иисуса Христа. «Призывание имени Сладчайшего Иисуса прогоняет злые мысли, просвещает ум, согревает сердце... Чего не может сделать благодать Божия!.. Иисусова молитва, произнесённая с верой, многих избавила от злых помыслов, слов, дел и бед, многих обратила на путь спасения» (458).

О силе молитвы матери рассказывается в повести о послушнике Василии Милонове (†1859). До поступления в Глинскую пустынь Василий служил подполковником в гвардии в Петербурге и, будучи неверующим, вёл недостойную жизнь. Мать просила его бросать кутежи и одновременно усердно молилась за него. Господь услыхал молитву матери. После очередных развлечений Милонов услышал настойчивый голос, призывающий его застрелиться. Позванный денщик, как верующий человек, уговорил барина осенить себя крестным знамением, как только повторится это бесовское действие. – Барин послушался, и голос мгновенно прекратился. Это понудило Василия коренным образом изменить жизнь – немедленно он подал в отставку и ушёл в монастырь (174–175).

Сильна и молитва старца... Об иеросхимонахе Макарии (†1864) сказано: «Молитве старца Бог внимал» (246). А по молитве старца Архиппа (†1896) была освещена тёмной ночью дорога, благодаря чему путешествующие вместе с ним без опасений проехали по краю глубокого оврага. Отец Архипп молча молился, а как только опасность миновала, «открыл глаза и громко прославил Бога... С окончанием молитвы луч света исчез и воцарилась прежняя непроницаемая тьма» (451).

Еще в XIX веке великий старец Филарет (Данилевский, †1841) в своём «Поучении монахам» выражал тревогу, что многие «хотят приблизиться к Богу одними внешними трудами и подвигами без умного внимания и молитвы» (98). Поступающие так забывают, что им во время пострига вместе с чётками дан духовный меч – заповедь непрестанно произносить и сердцем, и устами: «Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй мя грешнаго» (98).

Молитва необходима: только с ней можно «блюсти сердце» (97). Молитвой достигается высочайшее благо – «присвоение» нас Богу, пребывание с Ним. «О ней и следует нам пещись, сколько есть сил» (98). Наипаче она нужна пастырю Церкви Божией. «Обращаясь умом и сердцем к Богу, истинный пастырь всегда питает в себе дух молитвы: каждое благоговейное слово обращения к Богу есть молитва или прошение, или благодарение, или славословие. Имея всегда в мыслях Бога, он не может не молиться» (614).

Без молитвы невозможно «привлечь к себе благоволение Божие и иметь успех в своих трудах и духовных подвигах» (182). И потому не помолившись «нельзя ничего начинать. О всяком деле прежде помолись и успех его предай Богу» (229). О схиигумене Андронике (†1974) Патерик свидетельствует: «Ни одного решения не принимал старец без усердной молитвы. За своих духовных детей молился он непрестанно» (670).

Продолжая наставление о необходимости молитвы, Глинский патерик учит: «Кто не имеет чистой молитвы, во внутреннейших сокровенностях души, дабы призыванием Господа Иисуса Христа незримо был бичуем враг, тот не имеет оружия на брань, потому что на себя надеющийся, а не на Бога, падает падением ужасным» (419). – Отсюда вывод: надо иметь молитву, надо её стяжать. «Если хочешь кратким словом воспользовать любознательного, – читаем в Патерике, – укажи ему молитву» (458).

По утверждению старца Герасима († после 1918) стяжание истинной молитвы есть большой и настойчивый труд. Нельзя ждать часа, когда придёт расположение к молитве, а должно «всегда понуждать себя к ней». Перед тем как приступать к молитвенному правилу, христианину нужно подготовить себя к нему: удалить все посторонние мысли, успокоить чувства и вспомнить о Том, к Кому он обращается с молитвой. Старец говорил, что мы должны дорожить временем молитвы и помнить: погибает тот день и час, в которые человек не призывает Господа» (549). Когда один из учеников другого великого глинского старца Архиппа (†1896), ссылаясь на болезнь ног, не пошёл в храм Божий на молитву, старец заметил: «Надо принуждать себя» – и показал ему раны на своих ногах. Как свидетельствует очевидец, «страшно было смотреть на них» (449).

Для стяжания истинной молитвы «необходимо внутреннее внимание, необходимо смирение, сокрушение сердца и покаяние» (658). Чтобы достигнуть постоянной молитвенной настроенности, рекомендуется «как можно чаще повторять в уме краткие молитвы: “Господи помилуй”, “Господи помоги”, “Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго”» (549). При этом подвиге, как и при всяком другом, нельзя надеяться лишь на свои силы. Надо просить – молить Господа «ниспослать дар молитвы» (549). И старец Герасим не только понуждал своих духовных чад к стяжанию молитвы, но «и сам просил Господа о правильном (их) молитвенном устроении» (549).

Весьма важно, что в Глинском патерике представлены и образцы молитвы.

Патерик призывает непременно возносить Господу молитву преподобного Арсения Великого († ок. 450): «Боже мой! Не остави мене: ничего не сделал я пред Тобою доброго, но дай мне, по благодати Твоей, положить тому начало!» и добавляет: «Ибо всё спасение наше в благоутробии и человеколюбии Бога» (100).

Здесь же приводится и молитва иеросхимонаха Макария (†1864), постоянно читаемая им при совершении келейного правила: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, прости меня грешного, нечистыми устами словеса Святого Евангелия Твоего изрекшего: глаголю и не исполняю Твоих повелений. Ты, Владыко, пришел еси оживотворити умерщвленные грехми, просвети Евангелием Твоим ум, сердце и укрепи душевный мой храм, да не вотще учуся и возвещаю словеса Твои. Господи, Господи! Мудрости истинной Наставниче и смысла Подателю, душу мою объемь верою в словеса Тобою реченные и умягчи ю, да излиется пред Тобою, и аз буду в Тебе и Ты во мне, Благодетелю мой, да никогда не удалюсь от любви Твоей. Ты мое пристанище, Ты тишина моя и спокойствие сердцу моему. Пробави милость Твою ведущим Тя, Тобою бо живем, движимся и есмы и Тебе славу воссылаем ныне и присно и во веки веков» (245–246). (См. на с. 152 и молитву-стихотворение архимандрита Макария Глухарева, †1847).

***

Итак, «блажен человек, который пребывает в молитвах,... с радостью предстоит на бдениях, борется и прогоняет сон, преклоняет колена на Божие славословие, возводит очи на небо к Господу и размышляет о Сидящем на Престоле Славы, Испытующем сердца и утробы (Откр.2:23). Такой насладится вечными благами и соделается другом, братом, сыном и наследником Божиим; лице его воссияет, как солнце в день судный в Царствии Небесном» (Св. Кирилл Александрийский, †444). (480).