Незлобие и неосуждение

Как мы можем ждать от Господа прощения,

которого не заслужили, когда сами ближних не прощаем?

Неверен наш суд о людях: они исправляются, а мы

можем пасть... Надо молиться за тех, кто нас обидел;

когда нас обижают – это щеточки, счищающие нашу

гордость. Нельзя осуждать. Господь не велел одного

оправдывать, а другого судить.

«Свеча Богу. Московский старец – протоиерей

Василий Серебренников»

Слова, приведенные в эпиграфе, были сказаны весьма почитаемым московским старцем протоиереем Василием Серебренниковым в последние годы его жизни (†1996). Этими словами начинается данное краткое сообщение, ибо в них, как в фокусе, отразилось то, что нашло своё раскрытие в Глинском патерике приснопамятного отца Иоанна (Маслова), с которым московский старец встречался в Глинской пустыни, беседовал, о чём и оставил свои записи.

Незлобие на оскорбителя, как и непамятозлобие определяется в Глинском патерике в свете святоотеческого богословия: «Непамятозлобие есть признак истинного покаяния, ... ибо Богу угоден тот, кто, делая добро, страдает несправедливо (1Пет.2:19–20), и блажен тот терпеливец, который может в уничижении хвалиться высотой своей (Иак.1:9)» (440). Мудрость в нашем отношении к тем, кто нас обижает, заключается не только в том, «чтобы знать истину в естественной последовательности, но и в том, чтобы от обижающих нас переносить зло, как своё собственное. Оставшиеся с одним первым знанием возносились гордостью, а достигшие второго стяжали смиренномудрие» (440).

Главное в незлобии – прощение и прощение чистосердечное, от всего сердца, с полным изгнанием из сердца обиды. Схимонах Марк (†1893) для того, чтобы убедить своего ученика в необходимости такого прощения обидчика и, более того, даже молиться за него, рассказывал следующее из своей духовной жизни. Приведу дословно: «Несколько лет тому назад я был сильно обижен одним братом. Видя в нём действие врага спасения, стал со слезами молиться Богу, чтобы мне без гнева перенести обиду и не впасть в злопамятование, а обидчика во имя любви простить. Долгое время на проскомидии за него вынимал частицу из просфоры. Ночью 8 ноября в день своего Ангела светского моего имени и Ангела обидчика (Михаил. – К.С.) я особенно молился за оскорбителя и на ранней литургии также. Какое-то отрадное чувство разлилось по всему моему телу. По возвращении от обедни, в келлию приходит мой оскорбитель и, подавая тёплый пшеничный хлеб, говорит: “Видел, отче, как ты о мне молился и поминал на проскомидии. Прости меня”. Поклонился, оставил хлеб и вышел. Я обрадовался, благодарил Бога. Не слыша удаляющихся шагов брата, отворил двери келии, осмотрел всё кругом, но его нигде не было видно. Это меня удивило, сердце переполнилось необъяснимой радостью. Попробовал хлеба: в нём был необыкновенно приятный вкус. После чаепития пошёл я к имениннику благодарить за посещение и за хлеб. Но он уверял, что не приходил ко мне и хлеба не приносил. Значит, посетил меня не земной гость, а, должно быть, Ангел Хранитель моего обидчика. Когда я всё рассказал, благодать Божия коснулась сердца брата, он пришел в умиление и просил прощения. Так, – заканчивается рассказ, – дивным промышлением Божиим, у нас восстановились добрые братские отношения» (410).

Прощение настолько необходимо для спасения человека, что даже умершие – ушедшие в мир небесный – являлись на землю к своим обидчикам, чтобы дать им возможность перед самим обиженным покаяться в тяжёлом грехе. Так, в житии монаха Евгения (†1894) повествуется, как некий инок «немирствовал» с отцом Евгением до самой кончины старца. И отец Евгений, «благородный незлобием сердца», явился иноку во сне. Инок обрадовался и сказал: «Я скорблю, что с тобою не простился». Явившийся отвечал: «Вот потому я и пришёл к вам». С этими словами старец пал в ноги иноку, а тот ему. «С тех пор, – говорил инок, – скорбь моя прошла, и я обрёл душевный мир» (416). «Злоба никогда же ижденет злобу, – учит великий старец Архипп (†1896). – Аще кто тебе зло творит, твори ему добро» (460).

Незлобие раскрывается в Патерике на примерах.

О схимонахе Архиппе рассказывается: «Когда его некий «новоначальный брат» побил, отец Архипп поклонился ему в ноги и попросил прощения. Когда в другой раз тот же обидчик вырвал у него клок волос из бороды, старец опять поклонился ему и сказал: «Прости меня, верно, я тебе не понравился» (440). Однажды кто-то его так сильно ударил, что отец Архипп потерял даже сознание. Очнувшись, он молча взялся за работу, как будто ничего и не было. А ещё раз – он пригласил обидчика к себе в гости... (440).

Схимонах Марк (†1893) безропотно переносил все – даже незаслуженные – упрёки. Обычным ответом на все нападки у него было: «Прости Бога ради» (403).

Схимонах Иоанн (†l890), по жизни и виду строгий, всегда, как только просили у него прощения, тут же всё прощал и, более того, проявлял добрые знаки внимания: ласкал, угощал яблоками, сливами, бубликами... (401).

А об иеромонахе Гурии (†1875) говорится, что он «имел такое детское незлобие и доброту сердца, что, кажется, не было подобного ему между братиями. “Это был ангел”, – говорил про него глинский старец Илиодор (†1895). – Что ему ни скажи, что ни сделай, он всё улыбается, всё у него “слава Богу”. Благодушия его никто не мог нарушить. Ему, например, говорят: “Отец Гурий, отец настоятель благословил тебе надеть свитку и идти на экономию работать”, и он безропотно, ничтоже сумняшеся, сейчас же шёл на экономию. При виде его и у злобного пройдёт злоба» (321).

Наконец, уже упоминавшийся старец Марк не только сам спокойно переносил все обиды, но и настоятельно внушал братиям беззлобно переносить всякие оскорбления и самим стараться никого не оскорблять (409–410).

Осуждение, как и злоба, – тяжкий грех. Старец Пётр (†1898) учит: «Осуждать всякого человека, кто и каков бы он ни был, есть тяжкий грех. Сам Спаситель сказал: “Не судите, да не судимы будете” (Мф.7:1)» (504). «Братия, – говорил, уходя в мир небесный схимонах Артемий (†1885), – не осуждайте друг друга, осуждающих ждёт горькая доля» (369). Предостерегал и предостерегал постоянно от осуждения старец Серафим (Романцов, †1976), обращая внимание на тяжесть сего «страшного греха» (684).

Зная опасность осуждения, иеросхимонах Макарий (†1864) внушал быть осторожными в словах, никого не осуждать, «а то как ржа железо поедает, так и осуждение все добродетели истребляет. Прошу вас, вооружайтесь обоюдоострым мечом – словом Божиим» (256).

Опасность осуждения увеличивается тем, что мы не знаем достаточно ни настоящего состояния души того человека, которого судим, ни того, что его ждёт. Старец Илиодор, предохранаяя от осуждения, говорил: «Если мы видим какой-либо порок у нашего ближнего, мы не должны осуждать его; первое, потому что нам неизвестно его душевное состояние, второе, потому что нам неизвестно его будущее. Немало было случаев, что некоторые, проводящие жизнь порочную, были возбуждены Божественною благодатью к покаянию, исправились в короткое время и окончили жизнь праведниками» (113).

От осуждения должно отличать суждение о брате с добрым намерением, с желанием помочь ему восстать, исправиться. Творить сие дело надо с большой любовью, пониманием состояния брата, с участием в его судьбе. Ведь и благочестивый человек может оступиться!

Вот как об этом говорится в Патерике: «Осуждать всякого человека, кто и каков бы он ни был, есть тяжкий грех. Сам Спаситель сказал: “Не судите, да не судимы будете”. Обличать же, кто сие делает с добрым намерением, от любви к Богу и человеку, для славы Божией и в пользу души ближнего, без поношения его имени и чести, но для исправления, – нет греха. В Священном Писании есть два слова: “Обличай” и “не обличай”. Первое повелевает, второе запрещает: “Не обличай человека злого, да не возненавидит тебя” (Притч.9:8); ему неприятно слышать обличение, потому что обличение нечестивому рана ему есть. Слово Божие говорит: обличай. Кого? Обличай премудра, да премудрейший будет. Какая же от сего польза? Такая, что он сам исправится и истинно возлюбит тя. Случается и доброму человеку впасть в какой-либо порок. По своему самолюбию он или не замечает или думает: “Это небольшой грех, другие о нём не знают”. Найдётся благоразумный и, сожалея, обличит порочного, укажет ему на стыд и срам пред людьми и грех пред Богом; что, творя грех, он многих соблазняет и доводит до того греха осуждения, и потому виновен не только за свои грехи, но и за грехи ближних своих. Выслушавши обличение, добрый человек со смирением благодарит обличителя, возлюбит его, попросит прощения и будет исправляться, от того времени он уже бережётся» (504).

Заканчивается это размышление в Патерике весьма важным, чем можно завершить и данное сообщение: «Обратимся к себе: слушаем ли мы с терпением обличения? Исправляемся ли?... Отныне положим начало покаянию» (504–505).

***

Вывод ко всему сообщённому сейчас один: после любви к Богу самое главное в нашей земной жизни – любовь к человеку, не к человечеству вообще, а к конкретному человеку, с которым мы вместе живём, работаем, соседствуем, встречаемся на распутьях нашего житейского широкого и бурного моря...