Речь III. Фалия

Ты, Феофила, – сказала она, – мне кажется, превосходишь всех и делом и словом и никому не уступаешь в мудрости. Никто не станет укорять твою речь, как бы он ни был сварлив и склонен к препирательству. Но, блаженная, только одно из всего, сказанного правильно, по-видимому, смущает и тяготит меня, при представлении моем о том, что такой мудрый и исполненный духа муж, – разумею Павла, – напрасно не сравнил бы союза первозданного человека и его жены со Христом и Церковию (Еф.5:32), если бы Писание не заключало здесь ничего выше простых слов и исторического события. Ибо, если это место Писания должно понимать буквально о союзе мужа и жены, то для чего Апостол, упомянув о нем и, я думаю, желая руководить нас на путь духовный, относящееся к Еве и Адаму иносказательно относит ко Христу и Церкви? Место из книги Бытия гласит так: «и сказал Адам: вот это кость от костей моих и плоть от плоти моей; она будет называться женою: ибо взята от мужа своего. Потому оставит человек отца своею и мать свою, и прилепится к жене своей; и будут два одна плоть» (Быт.2:23–24). Апостол, обращая внимание на это место, не желает принимать его, как я сказала, в буквальном смысле, чувственно, о союзе мужа и жены, как делаешь ты. Ты, объясняя эти слова в физическом смысле, допустила, что Писание говорит только о зачатиях и рождениях; ибо (ты сказала), чтобы мог родиться другой человек, как кость, взятая от костей, для этого живые тела, созревшие для рождения подобно деревам, соединяются во время зачатия. А он, в духовном смысле относя эти слова ко Христу, поучает так: «любящий свою жену любит самого себя. Ибо никто никогда не имел ненависти к своей плоти, но питает и греет ее, как и Господь церковь: потому что мы члены тела Его. Посему оставит человек отца своего и мать, и прилепится к жене своей, и будут двое одна плоть. Тайна сия велика; я говорю по отношению ко Христу и к церкви» (Еф.5:28–32).

Но пусть не смущает тебя то, что он, говоря об одном, переходит к другому, так что подумаешь, будто он примешивает и привносит нечто, не относящееся к предмету, уклоняясь от своей цели, как и здесь. Ибо намереваясь, как видно, обстоятельно изложить учение о девстве, он наперед предрасполагает к своему предмету, употребляя в начале более снисходительный образ речи. Таков характер его речей, весьма разнообразный и постепенно усиливающийся; он начинает с низшего и переходит к более высокому и величественному; потом, снова ниспускаясь в глубину, оканчивает то простейшим и легким, то труднейшим и возвышенным, не привнося однако этими переходами ничего чуждого главным предметам, но, соединяя все это некоторою дивною связью, сводит к одной предположенной у него цели предмета. Итак мне нужно обстоятельнее раскрыть смысл апостольских слов, не отвергая ничего из вышесказанного. – Ты, Феофила, мне кажется, достаточно и ясно раскрыла их, изложив слова Писания более безопасным образом, так, как они читаются. Конечно, опасно пренебрегать текстом, как он сказан, особенно в книге Бытия, где излагаются непреложные повеления Божии, устроившие вселенную, сообразно с которыми еще и теперь мир управляется самым совершенным образом и в совершенной соразмерности, пока сам Законодатель, устроивший мир, пожелав преобразовать его, снова иным повелением не разрушит прежних законов природы. Но так как не следует оставлять этих слов с неполным и как бы полухрамлющим объяснением, то мы придадим ему и другое соответственное значение, вникнув глубже в Писание; ибо не должно оставлять без внимания того, как Павел, возвышаясь над буквальным чтением, относит эти слова ко Христу и Церкви.

И во-первых надобно исследовать, может ли быть сравниваем с Сыном Божиим Адам, оказавшийся падшим чрез преслушание и услышавший: «прах ты, и в прах возвратишься» (Быт.3:19). Как может быть назван «рожденным прежде всякой твари» (Кол.1:15) тот, кто образован из персти после земли и тверди? Как может почитаться «древом жизни» (Апок.2:7) тот, кто за преслушание изгнан, чтобы он опять «не простер руки (к древу жизни) и вкусивши от него не стал жить вечно» (Быт.3:22)? Сравниваемое должно быть во многом подобно и соответственно тому, с чем сравнивается, а не иметь в себе противоположные и несходные свойства. Так оказался бы благоразумным не тот, кто решился бы уподоблять неравное равному или гармонию негармонии, но (кто сравнил бы) равное с равным по природе, хотя бы оно было равно в немногом, и белое с белым по природе, хотя бы оно (было белым) в весьма малой степени и представляло в себе немного белизны последнего, от чего и само называется белым. Равное же, гармоническое и светлое, как несомненно ясно для всякого, есть то, что безгрешно и нетленно, т.е. премудрость; а неравное и негармоническое есть то, что смертно и греховно и извергнуто по неодобрению и подверглось осуждению.

Почти такие, я думаю, представляются возражения теми, которые не допускают сравнения первого человека со Христом, кажется, не обращая внимания на мудрость Павла. Посему мы посмотрим, как правильно Павел сравнил Адама со Христом, полагая, что он (Адам) не образ только и подобие (Христа), но именно он сам и стал Христом от того, что на него низошло Слово, существующее прежде веков. Ибо надлежало, чтобы перворожденный от Бога, первая и единородная отрасль, т.е. Премудрость, вочеловечилась, соединившись с первозданным, первым и первородным из людей человеком, чтобы таким образом Христос был человеком, исполненным чистого и совершенного Божества, и Богом, вместившимся в человеке; ибо весьма сообразно было, чтобы древнейший веков и высший Архангелов ⁸, восхотев обращаться с людьми, вселился в древнейшего и первого из людей, Адама. Таким образом возобновляя бывшее в начале и восстановляя от Девы и Духа, он образует того же самого (Адама); ибо и в начале, когда земля была еще девственна и невозделана, Бог, взяв персть, без семени образовал из нее разумнейшее животное (человека)⁹.

Пусть предстанет достоверным и ясным свидетелем моим пророк Иеремия, который говорит: «и сошел я в дом горшечника, и вот он работал свою работу на кружале. И сосуд, который он делал, развалился в руках его, и он снова сделал из него другой сосуд, какой ему вздумалось сделать» (Иер.38:3, 4). Когда созданный из персти Адам был, так сказать, мягким и влажным и еще не успел, подобно обожженной глине, окрепнуть в нетлении, то грех, подобно текучей и каплющей воде, разрушил его. Посему Бог, желая снова восстановить и образовать его из персти таким же «сосудом в честь» (2Тим.2:20, 21), сначала сделав его твердым и крепким в девственной утробе, соединив и смешав его с Словом, вывел его в жизнь несокрушимым и невредимым, чтобы он по рождении, когда устремятся на него отвне потоки тления, опять не подвергся разрушению, как поучает Господь и в известной притче об обретении овцы, где Господь мой говорит к предстоящим: «кто из вас, имея сто овец и потеряв одну из них, не оставит девяноста девяти в пустыне и не пойдет за пропавшею, пока не найдет ее? А нашедши возьмет ее на плеча свои; и пришедши домой,, созовет друзей и соседей, и скажет им: порадуйтесь со мною; я нашел свою пропавшую овцу» (Лк.15:4–6).

Это и был и есть по истине Тот, который «в начале был у Бога и был Бог» (Ин.1:1), повелитель и пастырь небесных (существ), которому повинуются и следуют все разумные (существа) и который стройно правит и исчисляет сонмы разумных Ангелов. А число этих бессмертных существ, разделенных на роды и чины, будет равным и совершенным тогда, когда присоединится к этой пастве человек; ибо и он создан был неподлежащим тлению, чтобы прославлять Царя и Творца всех, воспевая соответственно раздающимся с неба голосам Ангельским. Но так как случилось, что он, преступив заповедь, пал тяжким и пагубным падением и подвергся смерти, то Господь говорит, что Он сам сошел с небес в мир, оставив чины и воинство Ангелов. Ибо (в той притче) горы означают небеса, а девяносто девять овец – силы и начала и власти, которые оставив, начальник и пастырь сошел отыскать погибшую овцу. Оставалось включить в этот свиток и в это число человека, тем, что Сам Господь облекся в него и понес его, дабы он, обуреваемый треволнениями и напастями, как я сказала, опять не подвергся потоплению. Таким образом Слово восприняло человека, чтобы чрез себя самого разрушить пагубное осуждение, поразив змия. Ибо следовало лукавому быть побеждену не чрез кого-либо другого, а чрез того, над которым он считал себя властвующим, обольстив его; потому что иначе не возможно было разрушиться греху и осуждению, как только так, чтобы тот самый человек, по вине которого было сказано: «прах ты, и в прах ты возвратишься» (Быт.3:19), быв воссоздан, уничтожил это определение, перешедшее от него на всех, дабы как прежде в Адаме умирали все, так обратно во Христе, восприявшем Адама, все оживали (1Кор.15:22).

Что человек, сделавшись орудием и одеянием Единородного, совершает то, что и сам вселивший в него, – об этом, мне кажется, довольно сказано; а что здесь нет несогласия, об этом нужно еще рассудить кратко. Кто говорит, что прекрасное по своей природе и праведное и святое по своей природе, по участию в котором и другие (существа) делаются прекрасными, есть Премудрость, существующая с Богом, и что наоборот порочное и неправедное и злое есть грех, тот говорит весьма справедливо. Подлинно, два предмета крайне противоположны друг другу: жизнь и смерть, нетление и тление. Жизнь есть равенство, а тление неравенство; справедливость и мудрость есть согласие, а безумие и несправедливость – несогласие. Человек же, находясь посредине между ними, не есть ни самая справедливость, ни самая несправедливость; но быв поставлен в средине между нетлением и тлением, если к которому из них увлекшись преклонится, то и говорится о нем, что он изменился в природу одержавшего верх. Склонившись к тлению, он делается тленным и смертным, а (склонившись) к нетлению, – нетленным и бессмертным. Так, находясь между древом жизни и (древом) познания добра и зла, он от плодов которого вкусил, в образ того и изменился (Быт.2:9), не быв сам ни древом жизни, ни древом тления, но оказавшись смертным от общения и союза с тленным, а от общения и союза с жизнью – опять нетленным и бессмертным, как и Павел учит, когда говорит: «тление не наследует нетления» и смерть жизни (1Кор.15:50), справедливо называя тлением и смертью то, что растлевает и убивает, а не то, что подвергается тлению и умирает; нетлением же и жизнью – то, что дает бессмертие и животворит, а не то, что получает бессмертие и оживотворяется. И так человек не есть ни несогласие и неравенство, ни равенство и согласие; но когда он принял несогласие (т.е. преслушание и грех), то стал несогласным и безобразным, а когда он принимает согласие (т.е. правду), то делается стройным и благоприличным орудием, так что Господь, – это нетление, победившее смерть, – благозвучно воспевает воскресение в плоти (своей), не допуская ее опять сделаться наследием тления. Теперь и об этом довольно сказано.

Так не маловажными доказательствами из Писания подтверждено, что первозданный справедливо может быть сравниваем с самим Христом, не только как образ, изображение и подобие Единородного, но как бы делающийся самою Премудростью и Словом. Соединившись с премудростью и жизнью, подобно воде, человек становится тем, чем был сам вселившийся в него чистый свет. Посему Апостол справедливо отнес ко Христу то, что относится к Адаму, и таким образом оказывается весьма сообразным, что из костей и плоти Его произошла Церковь, для которой Слово, оставив Отца небесного, сошло на землю, чтобы вселиться в жену, и, уснув, истощанием страдания, добровольно умерло за нее, «чтобы представить Себе Церковь славною и непорочною, очистив ее банею водною» (Еф.5:26, 27), для принятия духовного и блаженного семени, которое сеет Сам внушающий и насаждающий во глубине ума; а Церковь, подобно жене, принимает и образует его для рождения и воспитания добродетели. Итак слова Писания: «плодитесь и размножайтесь» (Быт.1:28), надлежащим образом исполняются, когда Церковь со дня на день возрастает в величии, красоте и численности, вследствие союза и общения с Словом, которое еще и теперь нисходит к нам и подвергается истощанию при воспоминании страданий. Иначе Церковь не могла бы собрать верующих и возродить их банею пакибытия, если бы Христос, истощив себя за них, чтобы вместиться в них чрез возобновление страданий, как я сказала, снова не умирал – сошедши с небес, и, соединившись с своею женою, Церковью, не попускал исходить из ребра своего некоторой своей силе, чтобы все зиждущиеся на Нем возрастали, возрождаясь этою банею, воспринимая от, костей и плоти Его, т.е. от святости и славы Его. Ибо тот говорит весьма справедливо, кто говорит, что кости и плоть Премудрости суть мудрость и добродетель, а ребро – Дух истины, Утешитель, от которого заимствуя просвещаемые возрождаются в нетление. Никто не может сделаться причастным Св. Духу и стать членом Христовым, если наперед Слово, сошедши и на него, не подвергнется истощению как бы сну, чтобы и он, восставши от сна с уснувшим для него и воссоздавшись, мог получить обновление и возрождение Духа. Ибо он собственно, Дух истины, семивидный по словам пророка (Ис.11:2), может быть назван ребром Слова, от которого заимствуя, Бог по истощании Христа, т.е. после вочеловечения и страдания, приготовляет Ему помощницу, т.е. соединившиеся с Ним и уневестившиеся Ему души. Так в Писаниях часто называется самое общество и собрание верующих, Церковь, в которой совершеннейшие по степени преуспеяния составляют как бы одно лице и тело Церкви. И подлинно лучшие и яснее усвоившие истину, как избавившиеся от плотских похотей чрез совершенное очищение и веру, делаются Церковью и помощницею Христа, как бы девою, по словам Апостола, соединяясь с Ним и уневещиваясь Ему, чтобы, приняв чистое и плодотворное семя учения, с пользою содействовать проповеди для спасения других. А несовершенные и еще начинающие спасительное учение возрастают и образуются, как бы в материнском чреве, от более совершенных, пока они, достигнув зрелости возрождения, приобретут величие и красоту добродетели, и потом по преуспеянии сами, сделавшись Церковью, будут содействовать рождению и воспитанию других детей, во вместилище души, как бы в утробе, непреложно осуществляя волю Слова.

Так следует рассуждать и о бывшем с приснопамятным Павлом. Когда он еще не был совершенным во Христе, то наперед рождается и питается млеком от Анании, который проповедал ему и обновил его крещением, как говорится в Деяниях (Деян.9:7–19). А когда он возмужал и благоустроился, достигнув духовного совершенства, и сделался помощником и невестою Слова, восприняв и возрастив в себе семена жизни, тогда, бывший прежде младенцем, стал церковью и матерью, рождая и сам уверовавших чрез него во Христа, доколе в них не родился изобразившись Христос: "дети мои, – говорит он, – для которых я снова в муках рождения, доколе не изобразится в вас Христос» (Гал.4:19); и еще: «я родил вас во Христе Иисусе благовествованием» (1Кор.4:15). Посему так следует относить сказанное об Адаме и Еве к Церкви и Христу. Это по истине великая и вышемирная тайна, которой я, по слабости и тупости ума, не в силах объяснить сообразно с ее достоинством и величием. Впрочем нужно попытаться, ибо надлежит сказать вам и следующее за тем.

Павел, призывая всех к святости и целомудрию, сказанное о первозданном и Еве отнес ко Христу и Церкви во вторых в том смысле, чтобы таким образом заставить умолкнуть невежд, лишив их предлогов. Они, предаваясь своим чрезмерным похотям сладострастия, дерзают извлекать из Писаний смысл противный православному, выставляя его в защиту своего невоздержания, именно из следующих слов: «сказал Бог: плодитесь и размножайтесь», и еще: «потому оставит человек отца своего и мать свою» (Быт.1:28, 2:24), и не стыдятся уклоняться от Духа, но, как бы для того и родились, раздувают зарождающуюся и еще тлеющую похоть, воспламеняя ее раздражениями. Посему он, весьма сильно поражая их коварные ухищрения и выдуманные предлоги, дошедши до заповеди о том, как мужья должны относиться к женам, и сказав, что – так, как к Церкви Христос, «предавший себя за нее, чтобы освятить ее, очистив банею водною, посредством слова» (Еф.5:26), обращается к книге Бытия, припоминая слова, сказанные о первозданном и объясняя и их сообразно с смыслом излагаемого им предмета, чтобы не подать повода злоупотреблять этими словами тем, которые, под предлогом деторождения, предаются телесному сладострастию.

Ибо смотрите, девы, как он, желая, чтобы верующие по мере сил были целомудренны, старается доказать им превосходство девства множеством доводов. Он говорит: «о чем вы писали ко мне, то хорошо человеку не касаться женщины» (1Кор.7:1), ясно уже этим выражая, что хорошее дело не касаться женщины, наперед поставив и определив это безусловно. Потом сознавая немощь и наклонность невоздержных к совокуплению, он позволил тем, которые не могут владеть плотию, лучше иметь своих жен, чем падать, гнусно предаваясь блуду. Затем тотчас после этого позволения он прибавил: «чтобы не искушал вас сатана невоздержанием вашим» (1Кор.7:5). Это значит: если вы, люди, не можете быть совершенно целомудренными, по причине телесного сластолюбия, то я позволяю вам лучше иметь общение с собственными женами, чтобы вы, считаясь давшими обет воздержания, не подвергались постоянному искушению от диавола, разжигаясь на чужих (жен).

Рассмотрим же тщательно самый текст; в нем Апостол позволил это многим не безусловно, но прибавил наперед причину, по которой он поступил так. Сказав: «хорошо человеку не касаться женщины», он тотчас прибавил: «но во избежание блуда каждый имей свою жену», т.е. по причине опасения блуда, если вы не будете в состоянии обуздывать сластолюбия; «и каждая жена имей своего мужа. Муж оказывай жене должное благорасположение; подобно и жена мужу. Жена не властна над своим телом, но муж; равно и муж не властен над своим телом, но жена. Не уклоняйтесь друг от друга, разве по согласию, на время, для упражнения в молитве, а потом опять будьте вместе, чтобы не искушал вас сатана невоздержанием. Впрочем сие сказано мною как позволение, а не как повеление» (1Кор.7:1–6). Весьма предусмотрительно (сказано) и это. Словами: «как позволение» – он выразил, что он дает совет, а не повеление; потому что «повеление» он употребляет касательно целомудрия и того, чтобы не касаться женщины, а позволение, как я сказала, касательно тех, которые не могут обуздывать похоти. Итак касательно единобрачных, как мужчин, так и женщин, которые уже состоят в браке, или еще будут состоять, он так заповедует; а о потерявших своих жен мужьях, или женах (потерявших) мужей, нам опять надобно тщательно исследовать изречение Апостола, как он заповедует. «Безбрачным же», говорит он, «и вдовам говорю: хорошо им оставаться, как я. Но если не могут воздержаться, пусть вступают в брак; ибо лучше вступить в брак, нежели разжигаться» (1Кор.7:8, 9). И здесь он продолжает отдавать преимущество воздержанию. Ибо, представив себя самого величайшим примером, он приглашает слушателей соревновать ему в таком подвиге, научая, что бывшему женатым на одной жене лучше остаться с самим собою, как и он. Но если бы для кого-нибудь по причине разжжения и похоти телесной это было неудобоисполнимо, то он дает такому позволение вступать во второй брак, не объявляя этим второбрачия хорошим делом, а только считая его лучшим разжжения. Подобно тому, как если кто-нибудь в день Пасхи¹⁰ и поста принес пищу тяжко больному и советовал по болезни вкусить принесенного, сказав: «по истине, почтенный, прекрасное дело и следовало бы и тебе, подобно нам, терпеливо сохранив воздержание, потом насладиться одними с нами благами; ибо сегодня совершенно запрещено даже вспоминать о пище; но так как ты, удрученный болезнью, ослабел и не можешь перенести этого, то мы в виде позволения советуем тебе вкусить пищи, чтобы тебе, по причине болезни, не имеющему сил противиться пожеланию пищи, не умереть»; так и Апостол здесь, сказав сначала, что он желал бы, чтобы все оставались целомудренными, подобно ему, потом удрученным болезнью страстей, чтобы они вследствие раздражения к деторождению не устремлялись на прелюбодеяние, дозволил второбрачие, считая его лучше разжжения и распутства.

О воздержании и браках и целомудрии и сожитии в замужестве, и о том, какая от них бывает польза для приобретения праведности, почти уже окончена моя речь; о девстве же остается еще сказать, есть ли какие-нибудь заповеди и относительно его. Итак, нужно рассудить и об этом. Вот, что говорит Апостол: «относительно девства я не имею повеления Господня, а даю совет, как получивший от Господа милость быть Ему верным. По настоящей нужде за лучшее признаю, что хорошо человеку оставаться так. Соединен ли ты с женою? не ищи развода. Остался ли без жены? не ищи жены. Впрочем если и женишься, не согрешишь; и если девица выйдет замуж, не согрешит. Но таковые будут иметь скорби по плоти; а мне вас жаль» (1Кор.7:25–28). Весьма осторожно начав речь о девстве и намереваясь предложить совет, кому угодно, отдавать дочь свою замуж, чтобы в делах святости ничто не было по необходимости и принуждению, но по свободному произволению души, (потому что это угодно Богу), – он хочет говорить об этом, т.е. относительно замужества девицы, не в виде повеления и воли Господней. Именно, сказав: «если девица и выйдет замуж, не согрешит», он опять предусмотрительно ограничивает это снисхождение, объявляя, что дает такой совет, как человеческое позволение, а не божественное. Далее после слов: «если девица выйдет замуж не согрешит», он тотчас прибавил: «но таковые будут иметь скорби по плоти; а мне вас жаль» (1Кор.7:28), т.е. я, щадя вас, други, дал такое позволение, если уже вы предпочитаете так рассуждать, – чтобы не показалось, будто я влеку вас силою к этому и принуждаю кого-нибудь. Впрочем, если вы, будучи не в состоянии переносить девства, более склоняетесь к этому позволению, то и при этом, я думаю, для вас полезнее умерять плотские раздражения, не давая своим членам, под предлогом позволения вступать в брак, нечистого употребления. Поэтому он прибавляет: «я вам сказываю, братия: время уже коротко; так что имеющие жен должны быть, как не имеющие» (1Кор.7:29). Потом опять настойчиво убеждая к тому же, он так ведет речь, чтобы еще сильнее утвердить расположение к девству. В дополнение к вышесказанному, он буквально говорит следующее: «я хочу, чтобы вы были без забот. Неженатый заботится о Господнем; а женатый заботится о мирском, как угодить жене. Есть разность между замужнею и девицею: незамужняя заботится о Господнем, чтоб быть святою и телом и духом; а замужняя заботится о мирском, как угодить мужу» (1Кор.7:32–34). Без сомнения ясно для всех, что заботиться о Господнем и угождать Богу гораздо лучше, нежели заботиться о мирском и угождать жене. Кто же так глуп и слеп, чтобы не понять отсюда, что увещание Павла клонится больше к девству? «Говорю это, – продолжает он, – для вашей же пользы, не с тем, чтобы наложить на вас узы, но чтобы вы благочинно» (служили Господу) (1Кор.7:35).

Кроме вышесказанного представь и то, что, по учению Павла, расположение к девству даруется Богом. Посему – тех из невоздержных, которые решаются на него из тщеславия, он отвергает, советуя им вступать в брак, чтобы во время зрелого возраста, когда начнутся плотские волнения и страсти, они не посрамились, раздражаясь в душе. Посмотрим же, как он учит. "Если кто, – говорит он, – почитает неприличным для своей девицы то, чтобы она, будучи в зрелом возрасте, оставалась так, тот пусть делает, как хочет; не согрешит: пусть таковые выходят замуж» (1Кор.7:36). Здесь он собственно предпочитает брак посрамлению для тех, которые, решившись оставаться в девстве, потом унывают и тяготятся, и на словах из стыда пред людьми представляются воздержными, а на деле не могут долее оставаться в девстве. Тому же, кто по собственному и свободному расположению решается соблюдать свою плоть девственною, «не будучи стесняем нуждою» (1Кор.7:37) (т.е. страстью, возбуждающею в чреслах похоть, потому что тела, как известно, бывают различных свойств), и притом, если он соревнует и подвизается и твердо пребывает в своем обете и прекрасно выдерживает его до конца, (Павел) заповедует быть твердым и соблюдать это, отдавая преимущество девству. Кто может, говорит он, и старается сохранить свою плоть девственною, тот делает лучше; а кто не может и вступает в законный брак, а не растлевает себя тайно, тот поступает хорошо. Впрочем об этом довольно. – Желающий пусть возьмет в руки послание к Коринфянам, и вникнув подробно в написанное там, пусть потом рассмотрит сказанное нами и сравнит, есть ли между тем и другим полное согласие и единомыслие.

Вот, что и я по силам приношу тебе, Арета, в рассуждение о девстве.

Еввул. Весьма многословно, Григора, но едва коснулась она предмета, измерив и проплыв обширнейшее море слов.

Григора. Кажется, так; но будем припоминать по порядку и в точности излагать и остальное, что, мне кажется, еще раздается в моих ушах, прежде, нежели оно улетит и исчезнет, потому что у стариков легко изглаждается из памяти недавно слышанное.

Еввул. Скажи же; мы для того и сошлись, чтобы охотно послушать этих речей.

Григора. И так, когда Фалия, как ты сказал, совершив свое безмятежное плавание, сошла на землю, то Феопатра, по порядку сменив ее, как она сама говорила, сказала следующее.