Переписка раскольнических деятелей. Выпуск 1

Письма исторических деятелей, особенно писанные к людям, с которыми они состояли в наиболее близких отношениях и говорили откровенно о делах, составляют бесспорно один из важнейших материалов для истории: они дают возможность вернее судить о характере исторических лиц, особенно тех, которыми писаны и к кому писаны; нередко они проливают новый, более верный свет на события, известные только из официальных и подобных им источников.

Это общее замечание прилагается вполне и к переписке раскольнических деятелей, касающейся разных замыслов их, также разных происходящих и происшедших событий; предприятий и внутренних распоряжений; важна особенно их переписка с людьми близкими, пред которыми не было для них побуждения лукавить и хитрить. Поэтому-то, излагая историю учреждения Белокриницкого священства, мы в значительной степени пользовались письмами самих раскольнических деятелей; письма их составляют очень ценный материал и для дальнейшей истории Белокриницкого священства. Как именно такой материал, который может послужить на пользу будущему историку раскола и всем, интересующимся его историею, особенно же историею ныне существующей у раскольников иерархии, мы решаемся издать имеющиеся у нас в большом количестве письма наиболее видных деятелей из числа раскольников по Австрийскому священству, именно же письма Павла Белокриницкого, самого Амвросия, его сына и Огняновича, Аркадия Славского, Илариона Егорова (Ксеноса) и др.

При печатании писем каждого лица, мы будем соблюдать по возможности хронологический порядок, а самые письма печатать без всяких изменений и сокращений, сопровождая их только, для большего удобства тех, кто будет ими пользоваться, подстрочными замечаниями и объяснениями, где это окажется нужным.

Начинаем с писем учредителя иерархии – инока Павла. Число их, правда, не особенно велико; но все они имеют для истории большую важность, притом же некоторые из них очень обширны. Здесь выступает особенно ярко личность самого автора, пресловутого у поповцев инока Павла, его характер как деятеля, исполнившего столь важные предприятия, и как писателя, пользующегося у раскольников заслуженным уважением. К сожалению, два весьма интересные из Павловых писем, одно писанное из Вены от 14 Июля 1843 г., другое из Белой Криницы от 16 Октября того же года, которыми при составлении «Истории» мы пользовались по «Сборнику о. Онуфрия»¹ и которые следовало бы напечатать прежде всех других, утратились вместе с самым Сборником; а это был единственный, известный нам экземпляр, или список их. Если наши старания об отыскании Сборника увенчаются успехом, мы не преминем впоследствии напечатать и эти письма.

Пречестнейший авво, Боголюбивейший во отцах!

При пожелании вам со всеми вкупе святыми отцы и братиями всех от Господа Бога благ временных и вечных, сим потщимся о себе и о всех здешних с нами последствиях и местных положениях уведомить вашу о Христе любовь, в следующем:

23 истекшего Ноября мы достигли святого Сиона, отколь изыде закон, то есть, пресловутого во всех веках града Иерусалима, слава Богу, за ваши святые молитвы, здоровы и благополучны; но только мы здесь двое находимся ныне в поклонниках кажется безпримерными по причине следующей. Прибывше мы в Яффу, тотчас, по письмам данным нам из Царьграда, посредством рекомендации Иосифа Семеновича³, обрели еще и здесь одного такового же благодетельного пана⁴, которому все здешние обстоятельства потонку известны. И мы в своем предмете и о существе нашей религии чистосердечно ему открылись. Он, направляя нас в Иерусалим, рассуждал и предусматривал опытным оком, как бы нас не унизить невидимками, да и в гласности не посрамить бы. Ибо в Иерусалиме каждая религия имеет особой для поклонников монастырь, то есть особое здание с церковью, на подобие замка, под присмотром одного игумена с прочими прислугами. Поскольку там вс правительствы разных держав, по многим опытам, за нужнее признали, во обеспечение от случающихся с поклонниками в городе немалых обид, дабы впредь поклонники отнюдь на частных квартирах в городе не располагались, потому ныне, как только поклонники входят в город, то уже никуда не идут, как всякой по своей религии идет в свой монастырь. Греческой же религии поклонники идут наперед к патриарху. И даже во время прихода из Яффы каравана, в самых вратах градских всякой религии единоверные встречают своих, и приемлют с распростертыми объятиями. Но мы, слыша сие, в ту минуту вообразив о себе, сказали: кто же нас-сирых примет? даже нет в Иерусалиме не только ни одного нашей религии человека, как слышим, но нет нашего и консула австрийского. Мы ни к тем, ни к другим не предвидим где и главы подклонити, только к единому везде сущему Богу. А вслед за сим, еще в час молчания нашего благодетеля, пришел на мысль нашу жалобный глас святых триех отроков, что и мы, подобно оным, умалихомся паче всех язык и есмы смиренни по всей земли днесь, грех ради наших: впрочем несть студа уповающим на Господа. Благодетельный тот господин в Яффе, упокоив нас в особой его горнице, обещал некую отраду нам сотворить, и сотворил. Ему весьма близкой друг российской консул, который заведует в Яффе и в Иерусалиме; а на этот раз консул находился в Иерусалиме: то благодетель наш и дал к нему дружеское рекомендательное письмо. Мы отправились с караваном в Иерусалим, встретили консула со множеством провожатых на дороге, едущего в Яффу, и по скорости не смели его на пути утруждать, да и боялися от каравана отстать. И так думали рекомендация сия для нас потеряна. Однако, как скоро прибыли во Иерусалим, тот час встречающии от патриарха приставники, по одному только русскому языку отделив нас от купеческого каравана, не распытывая далеко и не взирая, что нет с нами хозяина коней, затащил нас прямо в патриархию, где старейшины патриаршии готовы были принять нас вседушно. Но мы сами не позволяли снимать с верховых наших коней наш багаж, в намерении наперед объясниться прямо, кто суть мы: и ежели не примут нас, то пойдем, что Бог ни даст, на квартиру к жителям иерусалимским. И тут на первом шагу встретилось затруднение, что мы по паспорту австрийско-подданные и объясняемся по религии нечто раздельно в церковных обрядах, то есть старообрядцами; но это все для них было не весьма важно, а наипаче, когда племянник консула прочитал рекомендательное у нас письмо, и тот час приняты мы были не как странники, но как милые гости, в особой и довольно чистой, убранной по азиатскому обычаю, горницы, и что Бог им послал угощены, и на двое сутки там успокоены.

Вот ненавистники наши, то есть русские поклонники, которые ехали с нами из Царьграда на одном пароходе, два петербургские монаха, поп Иосиф с золотым крестом и иеродиакон Филадельф и прочии, вперед нас прибывшие в Иерусалим, разлучившиеся с нами, когда мы из Бейрута ездили в Сирию⁵, а наипаче случился тут быть один из наших мануиловских отступников, инок Паисий, ныне он Афонской горы схимник Парфений, коп, видя здесь нас весьма почтенных, успели по неприязни и зависти очернить нас, как только могли, к старейшинам патриаршим, о чем возвестил нам по тайности один простодушный иеромонах из сожаления к нам. Однако сам патриарх и прочии из архиереов не дерзали нас о несогласии нашей религии тонко распытывать, но только под политикою и чрез посредство испытывали нас, так что те же друзья наши, как бы со стороны доброжелательства, предлагали нам весь здешней обычай, что здесь надобно жертвовать по состоянию каждого на записку имен для Богомоления на литургиях за здравие и за упокой, и будут нам наутрие, по здешнему обычаю, как православным поклонникам с пением умывать ноги и делать целование. Мы на сие предложение отвечали: когда старейшины потребуют от нас пожертвования, то мы по силе нашей дадим; а не будут требовать, мы просить о том не желаем: ибо мы пришли не ноги умывать, ни целования принимать, а пришли единственно поклониться на месте, идеже стоясте нозе Христовы, и с благоговением обозреть и с сердечною любовью облобызать все святые места, где Спаситель наш за грехи наша волею пострадал и ради спасения нашего пречистую кровь свою пролиял. После сего они советовали нам, как бы с дружеской стороны, по крайней мере переменить камилавки и мантии наши, ибо оные здесь странны и соблазнительны, яко бы мантии наши похожи какие у Франков воротнички, а камилавки только различают от тех одним околочком. Но мы во всем льстивым друзьям решительно отказали; а о камилавках и мантиях вопросом им отвечали: если вы говорите, наши камилавки соблазнительны, то какие у вас правильны, русские ли высокие столбом, афонские ли пониже бураком, греческие ли плоские, точно как русских солдат фуражки, или у иных островитян четыреугольные, как кивера уланов? На котором древнем изображении есть таковой вид из преподобных отец? А без мантии подобает ли инокам не только Богу молиться, но и трудиться? А у ваших монахов, кроме архиереев, мантий ни у кого никаких нет. В житии Иоасафа царевича пишется: преподобный Варлаам не имел ли у себя таковой маленькой мантии, какие мы кроме соборных всегда носим? На сие слышали мы только: да что за обряды и говорить! это не догмат веры! И так после сего ноги нам не умывали, и о записке имен и пожертвовании денег даже не воспомянули, и мы оставались в покое телом и совестью своею.

В другие сутки нашего приезда взошли мы в вечерню на воскресение в патриаршую церковь в своих рясках, мантиях и камилавках. Показали нам место почтенное, отколь бы нам лучше видеть и слышать. Украшение в церкви чрез меру богатое, иконы весьма искусного писания, положительно все это есть благотворение России. Многие иконы даже имеют изображение благословящих рук по древнему двутаинственно, а не литеросложно; а наипаче достоин поклонения великой образ Богородичной с Превечным Младенцем, стоит против места самого патриарха. Патриарх же, стоя на вечерни, сам читал начальный псалом наизусть, ибо такой здесь обычай. Все были собравшись, архиереи и живущие в патриархии архимандриты, иеромонахи и диаконы; а сбродного народу не было, ибо прежде пришедшии поклонники уже распределены всяк по своим монастырям: русские в русском, именуемом Феодоровским, жены в женском, болгары в болгарском и греки в греческом, а с этим караваном других поклонников, кроме нас двух, не было. Потому во время службы весьма было чинно, даже и поклоны полагали все вкупе, согласно уставу. На ночь отвели нас в великую церковь ко гробу Господню, и там все святые и достопокланяемые места нам в подробности указаны и объявлены. На Голгофе поздно в вечеру была повечерия с каноном кресту при одном архиереи, здесь всякий вечер так бывает; а литургию служат временно. В ночи, с 12 часу, началась греческая служба с одним архиереем, ибо архиереи в великой церкви служат почти каждодневно, переменяясь понедельно. Утреня была в церкви Воскресения, а ранняя литургия на гробе Господнем. По скончании литургии, еще за несколько часов до свету, архиереи с служащими иеромонахами и иеродиаконами отошли и сели в особой комнате пить кофей и мало закусить: и мы с прочим народом по своим местам, то есть на галерею, отдохнуть. Но тотчас архиерей приказал пригласить и нас к нему туда же. Мы полагали, по словам поклонников, это другое место, и тут требуются поклонники так же к записки имен, и жертвуют пред первым местом здесь половинку, или кто поусердствует и больше. Но там нам подали закуску и кофию; а о записке имен и пожертвовании и не воспомянули. Потом мало соснувши на галереи в спальной комнате, когда стал день, отворили снаружи церковь и собралось все духовенство и народ со всех монастырей в церковь Воскресения, ибо она принадлежит только грекам. Патриарх сам служил литургию в присутствии пяти архиереев и многих архимандритов и прочих духовных лиц, даже удивлению достойно. Так же и во всех странах великой церкви раздавались громы голосов и звуки органов, ибо по пределам все религии совершали свои литургии так же всесоборно. Это так бывает в воскресные дни, или в праздники. Что же касается до простого народа, то греки да арапы безчиннее всех: они, как в великой церкви, равно и по всем церквам, сверх того что как в России кланяются без толку, даже в шапках и в чалмах стоят в церкви и молятся Богу. После же литургии поздней, пригласили нас опять в патриархию для обеда, в той же отведенной нам комнате. Это был третий день прибытия нашего.

По обеде явились к нам в комнату опять те же льстивые друзья наши и вопрошали нас снова обо всем, а наипаче, как нам кажется и как мы принимаем такое благолепное Богослужение. И увещевали нас, поскольку главные догматы веры единогласно содержим, но только якобы мы самомнению упорствуем и раздорничаем за сложение перстов, и якобы тем повреждаем веру, а именно: разделяем Сына Божия надвое, по еретическому несториеву злобожному разделению. Ибо, говорили они, когда в двух перстах мы исповедуем Сына Божия, а в трех еще в Троице необходимо уже и другого Сына, то то не богохульно ли есть? Да и в трех совокупленных перстах, говорили они, большого с двумя меньшими, весьма один к другому не равными, изобразуем святую Троицу, что значит, якобы мы показываем неравенство во Святой Троице, по еретическому ариеву зломудрствованию.⁷ На сие мы вынуждены были ответствовать в следующем. Просим теперь выслушать терпеливо и нас. Мы что видим здесь доброе и богоугодное, то никак не отвергаем. Правда, что мы догматы веры точно согласно содержим; но догматы церковные не согласуют: потому и разделяемся с вами.⁸ Причина же разделению не наша, а ваша. Предложим в рассуждение хотя о крестном знамении. Вы отвергнули древнее перстосложение, якобы нашли в нем еретическое мудрование несториева злобожного разделения: а что и доныне творят в благословении самые ваши архипастыри, в пятисвешной трикирии и дикирии, изобразующей, по толкованию Святого Симеона Фессалонитского, во главе 78, согласно древнему двутаинственному перстосложению, то есть тремя свещами – таинство Святые Троицы, а двумя – таинство воплощения, сиречь божество и человечество, то, по вашему суждению, равно подлежат злобожному несториеву разделению и все ваши патриархи, митрополиты и архиереи, ибо и они разделяют Сына Божия на двое, в двух свещах Сына Божия образуют, а в трех еще в Троице акибы и другого Сына. Это и посмыслить грех и стыд. Но и за неравенство перстов во образовании Пресвятой Троицы вы подвергаете нас еретичеству ариева зломудрствования; а святая древлевселенская церковь почитала образование Пресвятой Троицы тремя отроки, бывшими в плену вавилонском, кои были имоверно больший, средний и меньший: поэтому вы вселенскую церковь подвергаете еретичеству ариева зломудрствования, и не только древлевселенскую церковь, но и свою ныне настоящую, ибо и ваша церковь доднесь поет (во октаи 8 гласа, песнь 8): благословите дети, Троицы равночисленнии. Так точно и в древнем перстосложении, три перста, палец с двумя последними, образуют Пресвятую Троицу о тричисленности ипостасей, а не в равенстве ее. Понеже Сын Божий и Дух Святой по естеству и времени суть равны со Отцом, и не имеют начала, но по происхождению не безначальны, и тем Отцу повинны.⁹ А потому убо святые отцы: Григорий Богослов (в Соборнике глава 60), Иоанн Дамаскин (в первой книге, во главе 2) и Максим Грек (в слове о Святом Духе) свидетельствуют, что немощно во всей видимой и описуемой твари обрестися образу, коим бы равноподобно изображение Святой Троицы показывалось, разве сенно нечто, сиречь троичным числом. В прекращение же нашего оправдания поп Иосиф, как видно добродушнее прочих, сказал так: да что за персты браниться? перестаньте! Конечно, мы подтвердили, что за наше перстосложение нечего браниться: а вот ваше новопреданное перстосложение так праведно подало вину браниться: ибо вы изобразуете в трех первых перстах Святую Троицу, да в тех же самых вкупе и воплощение Бога Слова, как у вас и напечатано в слове о крестном знамении, что наияснейшее сходствует ереси Евтихия и Диоскора, мудрствовавших, что божество и человечество во Христе Иисусе совокупившись смесились и во едино естество сотворились, чего мы боимся не только по вашему изображать, но не попусти нам Господи во веки и помыслить. Если же вы, избегая уподобления ереси Евтихия и Диоскора, отымете из трех перстов таинство воплощения Бога Слова, коего тамо и вместить совершенно не возможно, то другая не меньше того в треперстном вашем сложении будет опасность: яко одною Троицею крест страдания изобразуете, что сходствует еретичеству Севирову, который божество на кресте страдавше зломудрствовал, напротив православной веры догмату: ибо Божество Святой Троицы на кресте отнюдь не страдало, но только неразлучно и неслиянно с человечеством Исуса Христа присутствовало на кресте, и во гробе со плотию, во аде же с душою.¹⁰ Притом еще у вас литеросложное благословение не может быть Христовым или апостольским вселенским преданием: потому что в прочих языках, верующих во Господа Иисуса Христа, за различие литер никак не возможно перстами изобразить имя Иисуса Христа; Христова же благословения образ воистину был образ содержанию вселенскому. Но даже и на славянские литеры пятью перстами, над которыми не имевши сверху титл, а у перстов снизу концов, не возможно показать имя Иисуса Христа. Таинство же Святой Троицы в том литеросложном вашем мудровании вовсе устранено: то, что остается в таком благословении разуметь?¹¹

После сего нашего возражения всех горше возретивился отступник монах Парфений, и едва едва мог выслушать слова наши, абие понес ругательно укорять нас и нашу религию, так что говорит: я праведно о вас свидетельствовал, и всегда не престану, что вы по своей религии горше всех на свете еретиков, даже и самых неверных; ибо ни един еретик не дерзает такую хулу произносить, как у вас произносят, а именно: двучастный крест Христов почитают печатью антихристовою, образ Самого Спасителя нашего, где надписав Иисус Христос, того нарицают антихристом! не есть ли это зло, злейшее всех еретиков? На сие мы не обинуясь, елико Бог вразумил, ответствовали нашему сопернику в следующем. Конечно, если кто так дерзостно поступает, не без казни от Бога будет; но в нашей религии таковых продерзателей мы не находим: ибо у вас всякому очевидно, что двучастный крест нашивается на священных одеждах, который священнослужители, рукою осенив, благоговейно целуют, и почитают оный не печатью антихристовою, но образом, или сению креста Христова.¹² Предпочитаем же более истинный крест Христов трисоставный, потому что оный не приемлет на ся осенения, но сам той яко самосовершитель вся осеняет и освящает. Той же самый и во всех таинствах церковных употребляется¹³, и на самый верх на главу церкви Христовой поставляется. Вы же, многоучении, оставя истину, сень предпочитаете, и во всех священнодействиях двучастный крест употребляете, предпочитая (?!) оный паче истинного креста Христова трисоставного; это не ослепление ли ваше? Потерпите еще, объясним вам, что мы образ Спасителя, который по новомышленному надписан Иисус, не почитаем антихристом и отнюдь оный не ругаем¹⁴, но точию не приемлем, в таком рассуждении, как святии отцы повелели не принимать иконы, писанные не по подобию и кроме древлегреческих образцов: ибо имя Исусово, пишемое с двумя итами Иисус, почитаем растленною (!) нововымышленностию, однако не в самом существе Божества, но токмо в словопроизношении, когда вы слово се Иисус верою возводите на одно и то же существо, то есть воплощенного Слова, истинного Спаса и Бога¹⁵. Если же вы обвиняете хульных продерзателей, коих у нас не находится¹⁶, то вы найдете их в самых ваших новых учителях, а именно докажем, что первый виновник в России Димитрий митрополит Ростовский: он сделал такое разделение, что объявил в своей книге Розыске двух Исусов, одного истинного, а другого не истинного: то, по свято-евангельскому гласу, кто великий сей грех понесет, не соблазнивый ли, то есть, сочинитель Розыска? Поистине лучше бы ему обешену на выю камень и брошену быть в море, нежели что он учинил разделение в изображении имени Исусова, и ввел безпоповцев в хульный грех, придав им дерзости, так что они стали образ Христов с таковым надписанием нарицать и почитать антихристом. Простым словом сказать, что вам с новым учителем своим Димитрием не только грех, но и стыд, что после столь многих столетий, когда всею вселенною Исус Христос, с надписью с одною итою сице: Исус, почитаем был истинным Спасителем душ человеческих, а Димитрий Ростовский вдруг объявил его неистинным, но иным неким равноухим.¹⁷

После сего льстивые друзья наши, кажется, вынуждены были молчанием признаться, и начали говорить нам другое; а наипаче тут же слышавший один скромный иеромонах Тихон, Афонской же горы, русский уроженец, стал убеждать нас сими словами: пожалуй оставим великороссийскую церковь, когда вы к ней не мирны; но здесь греческая вселенская церковь признает то и другое перстосложение за свято, и никого за двуперстное сложение не проклинает, кресты трисоставные имеет, и имя Исусово с одною итою не отвергает, но за истинного Спасителя душ человеческих почитает, как вы сами видите во всех церквах, даже и в самой патриаршей церкви есть таким и таким сложением и подписанием иконы, равно в великом почитании, а имя Христа Спасителя даже в самых древнейших греческих книгах писано где вкратце, то с одною итою, а где прописью, то с двумя, начертав тако: Іисꙋс. Потому и Димитрий Ростовский, подражая древлегреческому книжному писанию, утверждал, чтоб писать с двумя итами: так как издревле римляны и немцы в самом благочестии приняли писать имя Исусово, пред литерою с две гласные буквы, только вместо другой греческой иты они поставляют е, так: Іесус. На сие повторение в защиту Димитрия мы не могли умолчать без надлежащего возражения, а именно, что римские и немецкие две литеры іе также и греческие іи, в имени Исусовом отнюдь не составляют двух силлаб, как Димитрий вводит в русском языке; довольно нам известно, они в таком разуме поставляются как у нас оу, из двух литер, а произношение одно, оу или у. Итак совсем излишняя прихоть Димитрия согласовать русские буквы и слоги с иностранными.¹⁸

Чем же после сего увещатели наши препирают нас? Не прощеной грех (говорил монах Парфений) якобы нам будет за то, что не имеем главы, то есть своего архиерея, и прочее и прочее к тому относящееся. Иеромонах же Тихон, всеми видами стараясь нас примирить, востав с места, начал ласково убеждать: молю вас, оставьте вы все эти безуспешные разговоры и споры; ибо это дело совсем не наше, но высших архипастырей и вселенского их собора. Собственно же к нам говорит: поверьте, други, все наши архипастыри всегда даже молятся о всех заблуждьших и желают миру, но вы не смиряетесь. Да, конечно, мы ему отвечали, это развратное дело сделано не нами, не мы и прекратить его можем; но если высшие власти поистине хотят миру, то нужно им прежде разрушить поставленную в 1667 году на московском соборе клятвенную стену, и не просто, но соборне пусть сознающ, что она поставлена неправедно и безрассудно. Притом пусть признают древлецерковные предания, которые мы ныне содержим, что воистинну они суть православны и без всякого сумнения душеспасительны; а не так, как обманчиво сделано, аки для глупых младенцев, правила единоверческой церкви, то есть, новой русской унии.¹⁹ Так теперь по вашему, Парфений возгласил с насмешкою, вся Россия и Греция и все прочие восточного исповедания государства уже погибли, а ваша одна горсть на всем целом свете, и то на мелкие части, то есть секты раздробленная, и могла б быть спасена! Удивлению достойно! Правда, что удивлению достойно, мы опять не обинуяся ему возражали, в Вавилоне, при Навуходоносоре, все поклонялись телу златому, но трие отроки еврейские, не входя в осуждение прочих, о себе только свидетельствовали, и не страшась царя и пещи горящей, исповедали пред всеми, что они веруют и поклоняются единому живому Богу и всех Создателю, живущему на небесех, а потому бездушному златому телу никогда поклонятися не будут: то кто же от тех тогда были спасены? Подобно тем и мы вам свидетельствуем, что мы, ничтоже сущие, вселенную судить не можем: силен есть Бог и всех спасти: Он и судия всем. Но за себя самих только ответ держим, что к новым и столь опасным преданиям примирить совесть свою никак не можем, та бо есть всякому судия безпристрастный, а в немирной совести спастися невозможно. Скажите, какой тут между нами будет мир, когда самый ваш архипастырь творит и соборное оное заключение, 1667 года положенное, ненарушимо держит, в котором страшная анафема гремит: аще кто не будет знаменатися тремя персты и прочее, да будет и по смерти отлучен и не прощен, и часть его и душа со Июдою предателем, с распеншими Христа жидовы, и со Арием и с прочими проклятыми еретиками; железо, камение и древеса да разрушатся и да растлятся, а той да будет не разрешен и не разрушен яко тимпан во веки веков, аминь. Теперь сами судите, возможно ли без раскопания до основания таковой клятвенной преграды быть между нами миру? Да и чья вина в раздрании церковного союза? Не мы новое ввели, но вы: следовательно вы и раздору церковному виновны.²⁰

Все сие происшествие слышно было, кажется, не только живущим в патриархии, но и самому патриарху Кириллу: ибо отведенная нам келья была на самом лобном месте. А как никто в них не разумеют русского языка, кроме эконома иеромонаха Дионисия и старейшего из архиереев духовника, коего называют святым Петром, то никто из них не входил к нам, давали всю волю состязаться без всякого прерыва. Посему вероятно, что увещатели наши были посланы от них в том самом смысле. И так окончилась беседа, пли прение наше, поскольку уже время наступало разойтиться всем увещателям по своим местам. Однако разошлись с миром, и после сего сражения уже мы безпокоены более не были.

По обыкновенному распоряжению патриархии, под понедельник на ночь перевели нас из патриархии в архангельской монастырь к прочим поклонникам, и отвели нам особую для нас двоих келью, за уставленную плату, то-есть, на все время проживания в Иерусалиме, по 12 рублей с человека. В сие-то драгоценнейшее для нас время, которое состоит только до первой оказии к обратному пути: потому мы мало в келии пребываем, в день то по городу, то по окрестности города святые и чудотворные места посещаем, а на ночь в великую церковь затворяемся.

Окрестности города суть: на восточной стране, близ Иерусалима на Иосафатовой долине, при потоке Кедрском, близ того вертограда, от коего в последнюю нощь взят Спаситель наш на вольное страдание, есть чудное здание одно оставшееся из веси Гефсиманской, состроено крестообразно из огромного камня глубоко и пространно, к разрушению, кажется, во веки неприступное. Это есть из числа отеческого наследия Богородицыных родителей погребальное место, о котором повсюду у православных церковный глас воспевает: Веселися, Гефсимание, Богородицын святый доме. Здесь от начала входа спуститься вниз есть до 50 ступеней, на правой стороне сходов в стене гробы святых богоотец Иоакима и Анны, а на левой стороне святого Иосифа обручника; во внутренности же к востоку стоит святой гроб самой Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии, подобен гробу Христову, покрыт белою мраморною дскою, и так же огражден небольшою каменною часовенкою, имеющею два входа, с запада на север. От сего места Гефсимании начинается Элеонская гора, с коей Спаситель наш Исус Христос вознесся на небо. Далее же за Элеонскую гору – Вифания, и пещера до 30 ступеней глубины, где Христос воскресил праведного Лазаря. В ту же сторону весьма дальше видна Иорданская река, впадающая в Мертвое море. На полуденной стороне, к юго-западному углу, примыкает святая гора Сион, пресечена стеной Иерусалимской. На крайней части сей горы, то есть, вне града, оставши несколько зданиев, в том числе дом Заведеов и горница, где Спаситель наш Исус Христос на тайной вечери завет установил, и заповедал тако творить дóндеже паки приидет; там же находится и дом бывшего архиерея Каиафы. Далее же от Иерусалима, вниз по удоли плачевной, часа четыре ходу, монастырь Саввы Освященного, куда мы ходили в числе многих поклонников по случаю праздника на память преподобного. Монастырь же стоит, не доходя Мертвого моря, на ужасном местоположении, аки орлее гнездо, в каменных скалах, над самой удолью плачевной возгнездившеся, и весьма крепко огражденной за опасность соседей, то есть арапов, единственных грабителей. На том месте видно по обеим сторонам удоли безчисленное множество в неприступных скалах, аки птичьи гнезды, разоренные иноческие кельи. Там мы ночевали одну ночь; видели Финиковое дерево, еще живо стоит, которое, сказывают, посадил сам преподобный Савва. Род лисиц, коим сам преподобный подавал хлеб, и доныне небоязненно приходят к стене монастырской всякой день, а монахи бросают им от стола крохи.

На юго-западную сторону, три часа ходу, святой Вифлеем. В конце сего маленького града над тем самым местом, где родился Господь наш Исус Христос, сооружена православным царем Иустинианом огромная и великолепная каменная церковь, а в ней под олтарем пещера с двумя знаменитыми местами, из мрамора устроенными: первое место, где родился Христос, а на левую сторону второе – ясли, где Превечный Младенец положен был повитой пеленами.

На самую западную сторону, почти в таком же расстоянии, именуемое горнее, град Иудов, куда со тщанием спешила пренепорочная Матерь Господа, дабы целовать тетку свою Елисавет и яснее познать превечную тайну, от архангела ей благовещенную. Туда пошли мы в числе многих поклонников с нарочитыми от патриархии провожатыми, под присмотром Феодоровского игумена, ибо место опасное по причине обид. Здесь, в среди маленького городочка, на том самом месте, где был дом родителей святого Иоанна Предтечи и самая пещера, то есть место его рождения, сооружена огромная и великолепно украшенная церковь, которую содержат ныне Франки. От сего городочка столько же расстояния пошли еще вдаль, в самую каменногорную пустыню, где теперь множество скитается бедуинов, или сущих разбойников, и достигли мы того самого места, где бежавшая Елисавет со младенцем от Иродовых губителей скрылась. На ужасно высокой скале есть пречудная в расселине каменной нерукотворенная пещера, в которой истекший по повелению Божию из камени источник, утолявший жажду крыющихся, и доныне течет безпрерывно. Здесь мы, у кого что взято было с собою, обедали и из того животекущего источника пили воду; и паки на ночь возвратилось в Иерусалим.

Северную же сторону, где селение Еммаус, мы оную видели на пути, проходя от Яффы, то есть из древней Иоппии, где Петру Апостолу молящуся явилась с неба с разными животными плащаница. Кажется, ныне нет прекраснее того места из всей Палестины. Как посмотреть на тот город со стороны пустыни, видишь чудное· зрелище: город окружен прелестными садами, померанцовыми рощами, кажется, едва ли есть еще где такое изобилие апельсинов и лимонов, как в Яффе, кучами завалена вся торговая площадь за стеною, по 5 копеек за десяток выбирай, какие хочешь, так что одну такую штуку у нас не купишь за полцванцыгера. От Яффы, идучи к Иерусалиму, простирается прекрасная равнина до самой Рамли, то есть древнего города Аримафея. От Рамли пойдет долина Саронская, восхваляемая в св. Писании, знаменитая разнообразием и красотою цветов. На этой долине древле Сампсон истребил нивы филистимские, привязав к хвостам лисиц зажженные свечи. А как окончится сия не весьма большая долина, с тем окончится и красота всей Палестины. Дорога к Иерусалиму пойдет узкою долиною, называемою Уад-али, усеянною пропастями и безплодными утесами: там нет ни воды, ни травы, только с права и с лева возвышающиеся пустые каменные горы; там арабы часто скрываются в пещерах, ожидая караванов и грабят их, если идут малолюдны. Итак прежде нежели откроется Иерусалим, надобно идти по дороге, просеченной в некоторых местах между огромных утесов, возвышающихся над главою путешественника, который видит над собою только малую часть неба, разве мало что уступит, каковою мы проходили чрез Ливанские горы, о чем писали вам из Сирии.²¹

На северо-восточной стороне ничего мы не видали, кроме одной Дамасской дороги, идущей пустым и каменистым местом: ибо в ту сторону достопамятные святые места, Назарет и Фаворская гора, от Иерусалима в немалом расстоянии, а по таким опасным дорогам одним ходить невозможно, благонадежного же случая не имели, потому и быть там не удостоились.

Какова была древле при евреях эта пресловутая в свете земля обетованная, по изобильному ее плодородию названа во священном писании точащею мед и млеко. А со времени произнесенного на ню проклятия и жалостных пророчеств самим Содетелем и Спасителем нашим с горы Елеонской, ныне, как видим, производит она только терние и волчец: она единственно, по точным словам пророка Исаии, окаменела, соответствуя тем окаменелым и безплодным людям, кои на ней ныне обитают. Вот, по общему взгляду на окрестности Иерусалима, можно изобразить короткими словами: горы без тени, долины без воды, а земля без зелени: несколько куч серого камня сквозят из рыхлой, истрескавшейся земли; по расселинам утесов крадется некий полусухой кустарник, и несколько ветвий винограда вьется по красноватому пеплу почвы; кой где местами смоковницы, или бледные масличины бросают небольшое пятно тени на кремнистые отлогости холмов. А всеобдержно по всему лицу поля господствует терние и волчец. Это напомнит поклоннику весьма точное событие пророчеств, и странник, пришедший издалеча, ужаснется бедствий, ниспадших на страну сию. Здесь не только теперь, но даже и весною, как говорят, нет, как у нас, ручейков журчащих по свежему дерну, нет густых рощиц, ни зеленых лугов; не слышно, чтоб жаворонки и соловьи пели гармонический гимн утру года, лишь только несколько горлиц воздыхают на пальмах Каиафова дома и на высоких, редко стоящих деревах близ Сионских ворот. Однако, как взойдешь на Елеонскую гору и обратить взоры на юг и страну востока, тут пред тобою вершины гор расходятся, и раскрываются повсюду кучи голых утесов и огромных развалин. Со стороны Аравии видна широкая пропасть, где пучины Мертвого моря и устья Иордана, а далее синеют гребни гор Моавитских. Большее же любопытство насильно отрывает тебя, и нетерпеливо заставляет скоро обратить взоры на запад. И как только обратишься, вдруг увидишь ты пред очами аки прелестную картину: отсель Иерусалим чудесно блистает, и весь показуется аки на длани. Он красуется своими целыми зубчатыми стенами, синею мечетью, стоящею на месте святая святых, шпилями безчисленных минаретов, тысячами кумполов, отражающих огненные лучи солнца; отличается он фасадами огромных каменных домов и старинными башнями, аки стражами стен его. Посреди же этого виден синий плосковатый кумпол обширнее прочих, а пред ним несколько выше другой белый: это гроб Господень и Голгофа, представляющиеся как бы потонувшими в обширном лабиринте окружных кумполов и зданий улиц. Рассмотряя оттоль и прочее все еще пристальнее и соображая прошедшее с настоящим, заметишь со изумлением, что это видишь ты прелестный призрак славного в свете града Давыдова и Соломонова. Но ныне на площадях его и улицах не слышно ни малейшего народного шума, нет уже знаменитых дорог, ведущих к воротам его с востока, запада, полудня и полуночи, а есть только несколько тропинок, извивающихся между утесами, по коим ездят разве немногие полуодетые арабы верхом на ослах и подгонщики верблюдов, везущих корчажные дрова, или изредка вьюки армянских купцов из Дамаска и Яффы, или несколько женщин из Вифлеема и Иерихона, которые несут для продажи на головах в корзинах корчажки дров или зелень. Каков же вид этих сельских женщин? Они ходят по столь жестоким кремнистым тропинкам всегда босыми ногами, а на нос и на рот накладывают замасленную холстину, обвешенную монетными деньгами, едва видны одни глаза. Тут весь их наряд и богатство. А городские женщины отличаются от сельских тем, что ходят в желтых сапогах, окрывшись с головы до ног белым покрывалом, а на лице почти приклеен черный, или темно-зеленый платок, так что приметны только одни выпуклости носа и щек, а рот и глаза совершенно не видны. Это наряд есть жен богатых.

После виденного на Иерусалиме с горы Елеонской, как скоро взойдешь внутрь города, абие исчезнет весь призрак величия, поражающий издали, и аки мечта, произведенная на одно мгновение грозным видом кумполов, мечетей и минаретов, возносящихся над прочими зданиями, совершенно погибнет. Иерусалим является уже таким, каким он есть в самом деле. Улицы Иерусалима хотя прямы и вымощены камнем, но мрачны, узки, не чисты и все почти покаты; окон мало, двери низки, все здания под один фасад, выстроены, хотя огромно, триэтажно, но просто из камня, без малейшего украшения, и когда идешь по улицам, то воображаешь, что это коридоры, или галереи обширной тюрьмы. Одним словом, тут узнаешь всю верность пророческих глагол: град, владяй странами, бысть яко вдовица. Однако, в то же время замечаешь, что Иерусалим носит на себе печального вида и запустения особенный характер: он хотя мрачен, но мрачность его имеет в себе что-то таинственное; безмолвие Сиона, покрытого трауром, все еще имеет нечто привлекательное. Например, как и жизнь наша называется удолию плача, однако самые скорби жизни не уменьшают в нас привязанности к ней; к ней привязывают нас только страсти и сласти, а к Палестине и Иерусалиму привлекают нас таинственно вера и любовь, понеже в этих местах Бог жил как человек и умер как человек, но воскрес яко Бог, и восшел на небеса и оттоль призирает на всех и всегда. Посему то самому Иерусалим – город по превосходству есть священный; он служит предметом удивления для целой вселенной; все живущие под сению креста обращают к нему взор свой из всех концов света.

О всех святых и достопокланяемых местах внутрь и вне града здесь подробно описывать не вместимо; но скажем теперь только о самом сердце Иерусалима, т. е., какова есть великая церковь гроба Господня. Она объяла под крыле свои самую гору Голгофу и прочие знаменитые святые места, однако свершена двумя кумполами, и третья колокольня, с которой верх снят до самых перекладов колокольных. Над самым гробом Христовым в кумполе, крытом свинцом, на самой средине, где должен быть фонарь, оставлено отверстие; внутрь же церкви на самой средине стоит могила старого мира, а колыбель мира нового, то есть гроб Господень, огражденной каменною часовенкою. Сие небольшое, но пречудное здание, обложенное все мрамором, разделено на два предельца: в первом находится камень, отваленный от гроба, на котором сидел Ангел Господень, возгласивший женам: несть зде, но во ста; а другой, внутренний приделец, заключает в себе гроб Христов, изсеченной в камени, покрытой от взора всякого белою мраморною дскою. Туда вход весьма малой, – одному человеку пролезть, склонившись до колен. Другой же кумпол над церковью Воскресения Христова совершенно скрытой. Сия церковь под правым плечом имеет сопредельно святую гору Голгофу. Но нигде здесь на церквах не видим креста, от неприязни турок. Однако ныне турки по особой сделке с христианскими начальниками за какую-то плату обще, а уже не с каждого человека, как было прежде, великую церковь каждый день отворяют, и даже не редко подважды, с утра и в вечер, а иногда и трижды и более, на несколько часов, и опять заключают. В ней, по великому ее пространству есть всех вер особые пределы; каждая вера имеет свою церковь, свою гостиницу, кухню, трапезу и общий кладезь, и даже нужные места для живущих там служителей и приходящих поклонников. На самом гробе Господнем служат литургию каждодневно только три религии, по очереди: греки наперед всех, потом армяне, наконец франки, то есть католики. Греки приносят и распростирают на самом гробе антимис, армяне же и франки приносят подвижные из досок престолы, и по совершении литургии тотчас всяк свое убирает, и относят с собою. Копты имеют особой свой престол, пристроен с заду при стене гроба, в особой маленькой и убогой каплице. Прочие же секты – несториане, марониты и абиссинцы удалены от гроба, хотя внутрь же той великой церкви, но кой-где привитают по предельцам. На Голгофе два престола: над самою скважнею водружения креста Христова стоит престол греческой, имеет переднюю сторону открыту, и приходящие поклоняются на сем месте, а для целования в край скважины оной подходят босыми ногами, под престол, подползая в средину на коленях. Другой же престол рядом с правой стороны, разделенной только аркою, содержат франки: якобы на сем месте полагаем был Христос, когда жиды ко кресту Его пригвождали лежаща на земли. Тут же подле греческого престола расселина каменная, проходящая сквозь всю гору до самого низу, шириною меньше вершка: это чудесное знамение неверным о страдании Сына Божия, когда в час смерти Его земля потряслася и камение расседались. Восход на Голгофу от помоста церковного 18 ступеней; впрочем для молебствия всех вер служащие в полном облачении приходят на Голгофу с громогласным соборным пением и приносят кадило, только не вольно им тамо совершать свою литургию. Когда же турки отворят храм, тогда вход всякому свободен, и даже ночевать всякому невозбранно. А святые места, кроме только кладовых и ризничьих хранилищ, без заключения везде все отперты, как то: гроб Господень, святая гора Голгофа, и прочии: где Пресвятая Богородица стояла поддерживаема женами и рыдала о страдании Христовом, где Искупитель мира раздет был воинами, которые, разделяя Его ризы, метали жребий, где по снятии со креста положено было тело Исусово на земли, – сие место есть первое при самом входе в великую церковь, покрыто мраморною дскою на подобие гроба, – где Магдалина первее всех встретила Исуса Христа по воскресении и пала к Его стопам, где животворящий крест Христов был жидами сокрыт, и как обрела его святая Елена. Подробно же обо всем здесь описывать не вместимо.

Итак, если хочешь воздать поклонение Спасителю мира, то предпочитается для этого безмолвие и мрак ночи, когда народы удалятся из храма, когда он освещен блеском немногих лампад, и только можно в нем слышать шеглость шагов. И ты, приближившись к часовни, окружающей гроб Господень, не прежде внидешь тамо, как изуешь сапоги свои (так как на Голгофе для того есть строгое приказание); когда внидешь преклонявшись в преддверие, внушающее тебе глубокое благоговение, как здесь возлюбленный Христов Апостол наклонялся, чтоб удостовериться о том, что сказала ему плачущая Магдалина, и видел одни погребальные ризы, – и ты видишь посреди горящих день и ночь безчисленных лампад то самое страшное место, где умащал достопокланяемое тело Спасителя верный, но тайный ученик Его, и обвив плащаницами полагал в самом этом Его гробе. А у преддверия лежит тот самый камень, на коем сидя молниезрачный Ангел, ужасивший стражу, благовестил женам всемирную воскресения Христова радость. Боже мой! Какое теперь поражает нас благодарное ко Господу чувствие, какое кипит в странствующей душе умиление, что мы недостойные удостоились не только видеть, но и ходить по следам столь не обмыслимым, что кажется на каждом почти шагу и ныне слышан голос, говорящий так Моисею: не приближайся семо, изуй сапоги от ног твоих: место бо, на немже ты стоиши, земля свята есть. Здесь Создатель твой и Владыка за грехи раб своих до кровавых ран мучен был, и наконец крестную смерть вкусил, и от пречистых ребр Своих кровь и воду источил. А в этом живодавном гробе некогда казалось как бы погребены были ученик Христовых все святые надежды; но они все там утверждены навеки. Вот от него ныне и присно гремит глас разными языки безпрерывно: прииди ты, мудрость земная, и посмотри на свое безумие! прииди, вера святая, и виждь какой конец твоему терпению и упованию! По истине, здесь проходящий поклонник, влезши в столь божественную пещеру, когда ничей взор не возмущает умственных его по силе способностей предаться впечатлению, он припадет челом к земли, смирившись под тяжестью мысли о таинстве и вере, лобызает камень гроба, прильнув к нему губами, как бы желая впить в себя что-то божественное, и благодаря Господа молится, яко сподобил его быть в земном Иерусалиме, да не лишит его и горнего, и да помянет, яко разбойника, во царствии Своем небесном. А при том воспоминает в молитве о своих кровных и ближних, и о всех иже в пути жизни его благодетельствовавших и молиться ему заповедавших. Здесь из столь многочисленного приходящего народа никогда ни у кого не увидишь улыбки, и кто ни входит туда из поклонников, едва ли кто вышел с сухими глазами.

Однако как бы то хорошо и чувствительно ни было, но в рассуждении с другой стороны мы равновесно, или почти, как говорится, сплошь да рядом находим себя и в других чувствиях, воспоминая писанное у святых отец еще в 3 и 4 столетиях, как святой Григорий Нисский, встречая на таком пути странствия много противоположных случаев и останавливая по своей воли странствующих, говорит, что Иисус Христос и Святой Дух везде равно пребывают. А блаженный Иероним уверяет, что врата небесная также точно отверзты на западе, как и на востоке. Наипаче же Августин убеждает хотящих по самоволию странствовати: не пускайтесь, говорит он, в далекие странствия, к Богу, везде сущему, ведет не корабль, а любовь. Господь не сказал: ступайте в Иерусалим искать спасения, плывите в Рим для разрешения грехов; но сказал только: вниди в клеть свою, и затвори двери твоя, помолися Отцу твоему в тайне, и Отец твой, видяй в тайне, воздаст тебе яве. Но даже и Сам Господь, новый завет установляя на тайной вечери, заповедал непременно всегда творить в Его воспоминание, не сказал же, чтоб сотворять оное только во Иерусалиме, как прежде древнему Израилю; нехристианскому новому Израилю еще прежде, издалеча, устами пророка Малахии предвозвестил, что во исполнение нового Его обетования, всемогущею божественною силою будет приноситься чистая и безкровная жертва на всяком месте, от восток солнца до запад. И воистину, где только существует церковь Христова православная (как изъясняет святой Златоуст и блаженный Исихий в толковании литургии), там есть Голгофа, там есть гроб Господень, там Вифлеем, там тайная вечеря, там даже и сам Спаситель наш Исус Христос существенно пречистою плотию и кровию Своею присно пребывает, и в душевную пищу православным раздробляется, но во веки не истощевается, якоже неложный обещался с нами быти во вся дни до скончания века. Впрочем, богомудрый списатель Книги Веры все таковые места, стопами Спасителя освященные и пречистою Его кровию окропленные, с глубоким православным чувствием пиша, лобызает: там, говорит, и рассыпанная персть нам любезна! А самый избранный сосуд Христов, Апостол Павел, и пресловутый в преподобных Иоанн Лествичник, даже к самым неверным на славу Божию с похвалою идти позволяет, однако не немощным, но сильным о Господе. То кто из нас ныне похвалится сильнее быть преподобного отца Никона Черногорского, который странствие самым опытом дознал и о том ужасное в книге своей написал. Поистине, и мы, последние, если бы только странствовали не за послушание и не по воли вашего отеческого благословения для важного предмета,²² то убо давно потонули бы душою в сланом и многоволнящемся море, греховном сем мире! Только святыми молитвами вашими дышим и движемся, и верою о Господе утешаемся, по писанному: веруяй в онь не погибнет; и паки: аще и смертно (не только не чисто) испиют, не вредит их. Потому некогда как и преподобный Авраамий за спасение одной души изменял свой иноческий образ, даже входил в трактир и ел мясо. Но нам, за молитвы ваши, еще такой нужды не настояло.

Проживая мы в Архангельском монастыре, во Иерусалиме, чему еще там очевидцы были, умолчать безделно. Бедные арабки, живущие в окрестностях Иерусалима, держащиеся христианской веры, когда рождают детей, то не крестят младенца вскоре, доколь не соберутся поклонники в Иерусалим. А у которой есть уже кум из поклонников доброй и богатой, то иногда не крестят младенца, ждут кума года два и три, если он обещался еще быть в Иерусалим, поскольку многие не только из грек, молдован и болгар, но и русские ходят во Иерусалим почти всякой год. И так иногда крестят младенцев уже взрослых (а крестят непременно во всей даже окрестности Иерусалимской совершенно тремя погружениями), для того в тех монастырях, где находятся поклонники, там имеются по две купели: одна обыкновенная для новорожденных младенцев, а другая, на случай, великая для взрослых. А вот каким образом производство самого дела. Младенца приносит в монастырь сама мать, и просит из числа поклонников кума; в монастыре, где мы пребываем, поклонники суть греки, молдаване и болгары, то здесь видели в восприемниках одного только кума, а в Федоровском монастыре, где русские, там поставляют двоих: кума с кумою. И как совершится крещение, кум, имея на руках новокрещенного младенца, с возженною свещею пойдет из церкви наперед всех, рядом с попом, в свою келью, а за ним и прочие служители и многие поклонники, присутствовавшие при крещении, также со свещами последуют за попом и кумом, и все вкупе поют торжественное пение по-гречески велегласно; тут же идет и мать младенца, и празднуют у кума весь той день великим торжеством почти все поклонники. Ибо они собираются во Иерусалим рано, и проживают до Пасхи долгое время, то чево – чево у них тут не происходит! Наконец кум наградит крестника деньгами и вещами на новенькие рубашки, и отпустит куму со младенцем в дом свой. Потом, чрез день или чрез два, оная кума вкупе с мужем своим и со младенцем приходят опять в монастырь к своему куму, приносят с собою домашней стряпни их: печеной в песку хлеб, и мало поболее тонкие лепешки, мало зелени и горелки. Тут опять у кума торжество; может быть прибавит к принесенному втрое, и празднуют другой день. Потом дарит кум отца и матерь младенца, и они отходят в свой дом с миром.

Вопросили мы сведущих по истории церковной, служащих при монастыре: давно ли в греках стали крестить в три погружения? На вопрос сей они даже просмеялись, почли это за глупый вопрос. Неужели мы – тотчас возразили нам – о принятии сего божественного догмата не знаем, что греки приняли крестить погружением в воде от самого Иисуса Христа, крестившегося во Иордане, что самые уставы, в книгах греческих, как в древних, так точно и в нынешних, всякому умеющему читать очевидно свидетельствуют? А обливание есть римского папы предание, что в греках называется схизма. Но мы, крепясь, не отступая от своего вопроса, повторили: действительно, мы теперь видим так, что в вашей церкви трепогружательное крещение; но слышали по некоторым известиям, что прежде в некоторых местах по Греции в крещении, по обычаю западной церкви, обливали, а не погружали. На сие отвечали они: это показание не может простираться на всю греческую церковь и ее закон; поскольку хотя бы и было некогда где либо таковое неправильное действие, но оно было чрез церковное предание, в частных лицах, или невежах, или человекоугодниках. Как в частных лицах и невежах? Не простирается на всю греческую церковь? – мы тотчас возразили. Это всему свету известно по истории церковной, что после Флоренского собора в 15 столетии, при греческом царе Иоанне Палеологе, даже два патриарха цареградские, Митрофан и Григорий, один после другого держались папского союза, а силою крестовых походов (в 13 столетии) папа римский владел самым Царьградом. Цареградский же патриарх титлуется вселенским патриархом, яко имеет влияние и на прочих трех патриарх, так что Иерусалимский, Александрийский и Антиохийский патриарх поставляются в Царьграде от вселенского патриарха: то не самая ли глава вашей церкви была в заразе, и как возможно не простираться на всю вашу церковь? Чего быв в опасности тогда, великороссийская церковь, при великом князе Василии Темном, отделилась от союза церкви греческой и возвела на московский престол митрополита Иону уже своими епископами, и соборно предположено было, дабы впредь от грек уже не заимствоваться. На сие с признательностью отвечали они: Действительно так, была в беде и порабощении греческая восточная церковь; но власть цареградских вселенских патриархов, доколь увлекаемы они были в путь римского папы, тогда не могла иметь над прочими православными никакой силы в действии; а как скоро другие цареградские патриархи отвергли папское иго, и стали содержать чистый закон восточной церкви, тогда опять все члены соединились во едино вселенское тело. Даже потом и великороссийская церковь, когда из княжества сделалось царство на Москве, паки с любовью приняла цареградского патриарха Иеремию, который, будучи в Москве, и по просьбе царя Феодора Ивановича, устроил патриарший престол в соборной церкви, чего в России от веков не бывало. А потом то же самое и при царе Михаиле Феодоровиче, российская церковь воспользовалась от иерусалимского патриарха Феофана. И так, когда при царях Феодоре Ивановиче и Михаиле Феодоровиче российская церковь заимствовала от восточной, то непрерывно и при царе Алексее Михайловиче и далее мир и согласие церкви российской с греческою сохранялось, даже и доднесь отнюдь не пресекается. Так напрасно вы приискиваете вину и усиливаетесь очернить церковь греческую в том, в чем она сама присно старается очистить кроме воли ее внесенные плевелы со стороны чужой. Сие выговаривали они нам, не зная нашей цели, ибо о предмете²³ нашем никому здесь не открыто.

Впрочем, мы и сами известно знаем от древней истории церковной, что те же самые неблагополучие и порабощение, хотя не от самого папы, но от ревнителей западной церкви, то есть от самозванцев и поляков, потерпела и российская церковь, подобно цареградской. Дважды на патриарший престол Московский, вместо заточенных православных, возведен был лжепатриарх Игнатий, чуждый отечеству, чуждый и вере. Тогда, не говоря уже об Украйне и Малороссии, но даже в Кремле, в самом сердце России, было позволено полякам, римским ксензам и лютеранам торжественно отправлять свое богослужение и прочие потребы по обычаю римского костела. После таких обстоятельств не удивительно, что как в российской церкви при самом ревностном блюстителе, святейшем патриархе Филарете, частью открывались плевелы касательно поливательного крещения, а прочий удаленные епархии, по Украйне и в Киевской митрополии, даже и доднесь от обливательного в крещении обычая не могут отвыкнуть: таким образом, может быть, и в Греции оное случалось. Но то частное и кроме церковного закона влекущееся тогда неправославное действие поистине не может простираться на всю греческую церковь, которая строго ограждается в древнем своем трепогружательном действии, а обливательное крещение порицает схизмою. И так мы уже более о сем предмете в разглагольствие не простирались; но, от всех уклоняясь, располагаем только свой план, и каждодневно проискиваем случая, как бы скорее отправиться на предлежащее дело главной нашей препоручности.²⁴ Касательно же Иерусалима еще немножко скажем: что мы, живя здесь, не видели ни ветров, ни темных туч, да едва ли и бывают когда. Небо всегда чисто и солнце ясно; также постоянно здесь стоит на все съестные продукты, а особливо нынешнего года, чрезмерная дороговизна, например хлеб по 20 коп., какой у нас в Черновцах по три грецаря простых. Вода хороша и недостатка нет, потому что сверх окрестных близ Иерусалима купелей и колодезя Неемии, как говорят, еще весною и осенью падают тихие дождики.

Прекратя сие, остаемся под промыслом всемогущего Бога, и далее прося ваших святых молитв и отеческого благословения во благое нам поспешение, да служение наше угодно будет Богу и святым.

Раболепные слуги ваши навсегда:

Многогрешный инок Алимпий

Недостойный инок Павел

10 Декабря 1815 года. Иерусалим.

Как наше желание не стремится восвояси скорее возвратиться, но не имея отсель благонадежной оказии, по причине столь опасных переходов, просто сказать разбойнических мест, одним пуститься в дорогу никак не возможно: ибо надобно попасть на безопасный пункт, но не иначе как на Бейрут, да и там только один раз в месяц отходит пароход в нашу сторону, то есть к Константинополю, которого теперь, хотя бы и спутники были отсель, застать уже невозможно. А на купеческих судах, если бы сидя ожидать в Яффе, может быть, рано или поздно открылась оказия в Константинополь; но как в теперешнее время на мори (не так, как в Иерусалиме) обыкновенно беспрестанные ветры и ужасные бури, то не доберешься до Константинополя Бог знает когда. Сколько же набраться страху, так и вздумать ужасно! А вот на сих днях открылся случай ехать другою стороною, чрез Аравию в Синай, и полагаем, если Бог благоволит, нежели нам на месте сидеть в ожидании случая, лучше между тем отправиться в Синай; а там переедем Чермное, то есть Красное море, где переходил Моисей, и побываем в Египте; потом чрез Александрию пароходом прямо в Константинополь. И как говорят, что мы в Александрии успеем застать пароход, и этот путь наш продолжится немного дольше, чем чрез Бейрут, куда случая нам еще не предвидится, и так мы на это решились. А наипаче же сие произволение наше состоит в том, чтоб пройти тою страною единственно для верного сведения и конечного успокоения дальних размышлений своих и прочих.²⁵

Письмо же сие как уже изготовлено, то, запечатав, посылаем с надписью благодетелю нашему в Яффу²⁶, и просим, когда будет случай, с почтою или с оказиею (потому что почта здесь необстоятельная), отправить на благодетелей наших в Константинополь²⁷; а тыя получа, без сумнения, не задержат и к вам перешлют оттоль с почтою. – Да простите нас, Бога ради, что мы в это письмо рассказов с верхом насыпали, и много не о том, в чем состоит ваше от нас ожидание. Но этому виною были никоторые праздные часы, в коих, избегая скуки, занимались заочно с вами беседою, аки лично. И мы тем по крайней мере утешались, зная, что как нам писать, а вам читать не нанимать стать; а наипаче чувствуя по себе, что если бы мы получали от вас хотя втрое сего больше, но почли бы то за удовольствие. Ах, душелюбимейший наш честнейший отче! Вы не знаете, в каком мы по разлучении от вас даже доднесь находимся непроницаемом мраке, яко грех ради наших не удостоились столь долгое время отнюдь ничего слышать о вожделенном вашем здравии, и о мире и благополучии святых отец и братий богоспасаемой нашей обители. Но мы все еще льстились надеждою воспользоваться каким-нибудь с вашей стороны известием, чрез посредство цареградских наших благодетелей, коим известен ход к нам в Иерусалим, чрез друзей их, находящихся в Бейруте и Яффе;²⁸ а теперь вся тая мечта наша совершенно разрушилась. Мы, конечно, аще Господь восхощет и живи будем, 12 числа сего Декабря выедем из Иерусалима; уже писали назад к благодетелям, что если будет письмо на нас из Царьграда, возвратить его туда же обратно; а мы, покрытые мраком неизвестности, будем сожалеть, доколь Бог благоволит живы прибудем в Царьград.

Получено 23 Марта.

Господь наш с нами;

заступник наш Бог Ияковль.

Пречестнейший авво, Боголюбивейший во отцех!

Спешим вашу о Христе любовь сим уведомить, что мы милостью Божию, за ваши святые молитвы, из дальних стран, чрез самую средину Средиземного моря проехав, прибыли на сей берег и достигли Дарданела, слава Богу, живы и здоровы. Теперь же сидим на 15 дней в карантине; но ничуть ничего не знаем, делается ли что в Царьграде. Час же вышел свободный и есть место, то теперь побеседуем к вам о минувшем путешествии нашем.

В предыдущих письмах²⁹ писали мы вам, как в Сирию проходили чрез Ливанские горы, где вьючные кони необычно естеству их проходят по краям неизъяснимых пропастей, как козы, несчастные же обремененные ослики, как мыши, пролезают между ущельями огромных камней, только следок в следок, по тесному утесу, и еще что осматривали в пресловутом граде Иерусалиме, и в каком виде заметили положение Палестины, некогда бывшу землею обетованною, точащею мед и млеко, на коей ныне господствует терние и волчец, и что она, по словам Исайи пророка, окаменела, соответствуя тем людям, кои ныне в ней обитают. В теперешнем же письме хощем к вам рещи о том, что мы видели в продолжении проезда из Иерусалима чрез Аравию и Египет, словом сказать, что тамошние благословенные пустыни, кои издревле украшаемы были, вместо доброплодовитых древ и благоуханных цветов, бесчисленными стадами богоподвижных иноков, а ныне насеяны многими толпами зверовидных бедуинов, то есть арабов, сущих кровожадных разбойников, так что ни одна богочтивая душа не может там пройти без оскорбления, и даже личной опасности смерти. Сею-то самою опасностью и наше стремление осмотреть тую страну весьма было ограничено; но мы возложили свое желание в Божие произволение, и вот, паче всякого нашего чаяния, открылась прекрасная оказия: привезли из Египта в Иерусалим погребать мертвое тело первейшего протестантского епископа, во множестве, провожатых, на великих ефареках вельблюдах. Вдруг некий дух ревности возбудил русских многих поклонников, а частью болгаров и молдаванов, идти для поклонения в Синайскую году, и весьма поспешно собрались, дабы не упустить сего случая, и дабы им успеть обратиться при наступлении великого поста во Иерусалим, чтобы в определенное время с партиею всех поклонников сходить на Иордан и праздновать в Иерусалиме Пасху. И мы тотчас причислились с ними, ибо спутники безопасные; однако взяли с собою на общей счет проводников вооруженных, так чтоб им провождать туда и обратно; да необходимо нужно было иметь человека и для языка. Но мы в себе мыслили другое, дабы из Египта не возвращаться опять в Иерусалим, но прямо в Константинополь. Итак, при помощи Божией отправились из Иерусалима 12 числа Декабря истекшего 1845 года.

До Газы шли кое-как, ибо этот ковалок местоположения изрядной, и дорога, кроме окрестности Иерусалимской, добрая и гладкая. А в Газы на нанятых нами вельблюдах устроили, по их обыкновению, всем пассажирам на каждого человека по сиделки, сделанной из поленцев кресельцами, так чтоб на каждого вельблюда по два человека в этих кресельцах висели по бокам, имея при себе и пищу и питие на целой день. А прочий весь багаж препровождался на запасных вьючных вельблюдах. Ибо от Газы пойдет песчаная Аравийская пустыня, обитаемая только кочующими бедуинами, до самого Чермного, то есть Красного моря. На ней, как на обширном море, кроме сыпучего песка и навеевшихся курганцев и изредка полусухих колючих кустарничков, отнюдь ничего не видно. Вельблюды уже не останавливаясь идут с рана до вечера, ни пивши, ни евши; хватают на пути, где случится, только полусухой и колючий тот терначок; идут рассыпавшись по всей степи: ибо настоящей дороги от безпрестанного засеяния песком отнюдь никакого знаку не видно. Удивлению достойно, как эти арабы с своими караванами путь проезжают! Простые люди, без всякого компасоводства, совершенно подобно диким гусям глазомерно достигают своей цели. Воды пресной во всю дорогу нигде нет, для людей запасаются оною в Газы, да еще на границе Египта в Ель-Аршеском карантине. Потому вельблюды (чудная природа!) идут совершенно не пивши несколько дней. Хотя и есть на пути вода в некоторых низких местах, блестящая по песку самыми маленькими лиманцами, но весьма горько-солоноватая, так что от жаркости солнца делается на песку сущая белая соль, потому арабы и мы солью довольствовались не купленою. Имоверно, эта соленая вода, как по вкусу замечается, есть морская, и может проникать по столь рыхлому песку из Средиземного моря: ибо сначала шли от берегов морских неподалеку. А когда наш путь в Синай отделился от пути Египетского, тогда уже не видали мы никакой воды. По всему такому скорбному пути столь вельблюды уморяются, что идучи внезапно падают и издыхают; трупов их лежит на пути оном многое множество. А потому, сидя на них высоко и ноги подкорчены на непрочных кресельцах, всякой час в страхе. Бедные же арабы, то есть извощики или подгонщики вельблюдов, как скоро упадет вельблюд, они тотчас, пока еще дышит, схватя нож, зарежут его, и делают тут ночлег, не взирая рано или поздно, варят и пекут вельбдюжье мясо, и это у них богатая вечеря; а если не успеют упадшего вельблюда, пока дышит, зарезать, тогда плачут, что его погубили. В нашем караване в течение всего пути пали два вельблюда, и Бог сохранил седоков без вреда, и обеих успели арабы зарезать, пока еще дышали. Все ночлеги наши были среди пустыни, на голом песку. И при всей нашей безопасной и великой компании, часто подходили к нам бедуины с ружьями, но не смели нам грубить, видя нас сильнее себя, также и не безоружных. Наши провожатые, как скоро остановимся на ночлег, сделают несколько выстрелов на пустыню, дабы благовременно остановить без тревоги кочующих по степям бедуинов. Потому бедуины хотя и приходили сумерками в наш караван, но мало посидев в кругу наших извощиков, кои дадут им кофию по чашке (без чего все здешние жители почти жить не могут) и хлеба печеного в песку, с тем и отыдут. Однако извощики, проводя оных гостей, приказывали нам, что как они, равно дабы и мы в своем кругу всю ночь попеременно по одному сидели на карауле, что и исполняли со всею бдительностью. Но и в день выходили бедуины к нам на встречу: хотя и видят нас в большом числе людей, но преследовали неотступно, прося бакшиш, то есть денег, или хлеба, коим наши поклонники давали сухарей, а извощики, как не имея печеного хлеба, давали муки или зерен, поскольку арабы, то есть извощики никогда печеным хлебом на путь не запасаются, а берут с собою муку, и каждый вечер и утро замеся на воде в чем-нибудь муки и пекут в груде в разженном песку, я сваривши что-нибудь из зерен, пообедают из утра, и пойдут на целый день – идут с вельблюдами наравне, дорогою жуют разве кавалочки того хлеба, если останется у них от обеда, а больше все побираются, как голодные собаки, около поклонников.

Итак, чрез песчаную ту Аравийскую пустыню, 6 Января нового 1846 года, в самый праздник Богоявления Христова, к полудню, слава Богу, благополучно достигли города Суеша, который стоит на берегу Чермного, или Красного моря. Это есть первый город в начале Африки, или граница Африки с Аравиею. Здесь приходят корабли по океану из Индии и Америки, и притом город сей на такой точке стоит, что идти в Синай и обратно, нельзя миновать его. От Суеша на полдень, чем далее, тем более пойдет грунт земли каменистой, а самой Синай удивит зрителя каменными чудного рода горами. Потому оная часть Аравии и называется по географии каменистою Аравиею. Синайский монастырь на том месте, где Бог беседовал к Моисею, стоит на горе, почти в половину ниже другой горы, на коей также монастырь великомученицы Екатерины, а далее пустые горы выше еще и Екатерининской. В Раифе, в Моисеевом саду, теперь многочисленно умноженном финиковыми (пальмовыми) деревами, как сказывают, еще три финика или пальмы оставши существуют из числа самых 70, кои росли при Моисее. Они вид имеют от всех прочих отличный: весьма черны, даже и ветвия, ежегодно произростающие на них, ствол имеют черной, только длинные листки зеленеют. Мы везем от тех и других срезанные палочки и ветви.

В Суеши открылся нам другой путь и другие надежные спутники, скорее отправиться на Египет, по плану обстоятельств настоящего нашего дела. В Суеши сели мы на другие вельблюды, называемые мадиамские, т. е. легкие, на каждого по одному человеку верхом, при себе также привесили пищу и питие и все вещи: ибо у них путешествие одинаковое – с утра до вечера без всякого роздыху. Выехав из города на малое расстояние, и приближаясь на то место, где древле Фараон стеснял Моисея с бежавшими евреями между моря и непроходимой горы, которая крайним своим утесом примыкается к самому морю, и тут повелением Божиим расступилось море, открыв стесненным сухой путь. И смотря мы на сии достопамятные места, рассуждали между собою, сидя на вельблюдах, а провожатые арабы, то есть извощики наши, вознебрегли о вельблюдах, привязали у всех повода их один за другого. Вдруг один молодой вельблюд взбесился, а от него и прочие все начали брыкать, и понесли нас по пустыни трепать, так что никому не возможно было уцелеть, падали с них, с такой высоты, стремглав, и все разбились. Мы, слава Богу, не весьма ушиблись; а один грек вывихнул ногу, и с большим трудом едва довезли его до Каира, то есть до столичного города Египта.

Из Суеша дорога до самого Каира на три дни ходу вельблюдами, и все местоположение тоже безводное и безплодное, воды никакой нет, земля голая и песчаная, только отлична от пустыни тем, что покрыта вся мелким камнем, как будто бы нарочно в грохот просеянным. Потому уже и дорога весьма твердая, притом же насыпанная камнем и утрамбованная, и не так уже опасна как по Аравии: ибо по всей дороге, сверх обыкновенных почт, устроены один от другого в виду высокие телеграфы, которые в несколько минут подают сведение из Суеша в Каир, и в три часа в Александрию, и оттоль также в Суешь. Почтовые дилижаны в изрядных сидейках четырьмя лошадми туда и оттоль возят европейцев за весьма дорогую плату; а более вся доставка из Суешской пристани и на пристань производится на вельблюдах, кои бредут в безчисленном множестве всякой день. Но мы окружены были все еще теми же опасностями, ибо люди все теже одинаковые арабы, и мы все еще по-прежнему ночевали среди пустыни на голом песку. На некоторых станциях хотя и есть трактиры, но со станционными содержателями все заключается в одном доме, и за опасность тамошних людей никому не позволено входить в него без билета, взятого в городе из конторы, которого мы по незнанию себе не взяли. Медленно мы ехали по причине больного разбитого грека, и чем далее, тем более нетерпеливее стали смотреть на всякую, впереди нас стоящую гору, что это последняя, и увидим Египет. И так после нескольких спусков и подъемов, наконец за последней горой, вдруг открылся почти в ногах пред нами удивительный вид, аки прекрасной розы, цветущей подле терния: это уже Египет. Мы столь обрадовавшись, говорили друг другу: теперь мы, слава Богу, вышли как из острога на волю, или из заточения в царство Европы! Приостановившись же на той последней горе, мы любовались, как на удивительную картину: ровная и весьма обширная долина, по коей знаменитая река Нил господственно разливает свои щедроты, зеленела разными произрастениями и древесами, подобно едемскому саду! Хотя видели мы довольно прекрасную и плодовитую Дамаскову долину, но сия весьма превосходит: там видны ограничивающие оную горы; а сия равнина аки океан необъятна глазами. Посреде же этой красы располагается славный город Каир, Египетская столица, издали показывающаяся в гордом виде огромных зданий, безчисленных мечетей и высоких минаретов. Сия древнейшая столица разделяется ныне на три части: первая главная часть самый Каир: вторая Булака, то есть пристань на самом Ниле, а третья старой Египет. За сим последним видны три синеватые горы, одна от другой не в дальнем расстоянии: это суть древнейшие египетские пирамиды, коих называют там Фараоновы горы. Когда же въехали мы в самый город, то он является нам в расположении постройки таким, как обыкновенно азиатские города, сверх неопрятности окон, главный пункт безобразия зданий закон Магомета, по коему если кто из турок выстроят каменный дом выше одного этажа, тогда будет почитаться явный преступник закона. На каменной же этаж еще выше строить на домах деревянные этажи, сколько кто хочет не воспрещено. А потому все здания от малых и до самых огромных выстроены нижний этаж каменный, а вверх все здание деревянное; иные домы преужасной высоты, о трех и более этажах, но деревянное их основание удивительно: совсем кажется слабо. Однако греки, европейцы и все христиане от сего запрещения суть свободны; даже и турки где отнятые у христиан каменные высокие здания оставляют у себя в том же их целом виде. И так во всех городах, когда пойдешь по улице, можешь сам знать без всякого указателя, которое есть здание турецкое и которое христианское. Впрочем у Египетского паши политика во всем строже, и опрятность по улицам весьма чище. Дожди там весьма редки, а снегу не видят никогда. Всякой хлеб дешев, только ржи, гречи и просы совершенно нигде нет. Из плодовитых дерев всех изобильнее финики, в таком сравнении, как в Яффе апельсины и лимоны. Новой хлеб, то есть пшеница, ячмень и прочее, зеленеет уже в колено тогда, когда у нас зима и, может быть, лежит снег выше колена.

Между прочим по письму, данному нам от отцев Славского Задунайского скита, отыскали мы в Египте, в столичном городе Каире, живущих близ реки Нила на Кулаке, наших староверческих иноков, в числе четырех человек, питающихся от труда рук своих. Настоятель их инок Симеон уже около сорока лет как находится там, прежде в аравийских, а более в египетских пределах. Какою же они радостью были обрадованы, как увидели нас паче всякого их чаяния, и приняли в свою келью с распростертыми объятиями, как присных братий своих. И мы пробыли у них дней 6. Ходили все вкупе по всему городу и окрестности, осматривали некоторые достопамятные места, и расспрашивали мы у них обо всех тамошних обстоятельствах и о разных религиях, так как им все обстоятельно там известно. Они имеют от тамошнего паши привилегию на свободное жительство в каком только городе изволят, и на продажу рукоделия, и на содержание своей религии без всякого препятствия. Даже когда отправляли нас на судно, настоятель только предъявил свою грамоту в таможни, что мы есть их братия, и тотчас пропустили нас не заглянув ни на одну вещинку, что мы при себе имеем, тогда как никому без осмотру таможни отнюдь невольно выступать из города к отправке по реке Нилу в Средиземное море. Итак, дав друг другу любовное о Христе целование, мы отправились по реке Нилу во Александрию.

Отец Симеон при последнем разлучении с нами вручил нам два краткие письмеца, для доставления одного настоятелю Славского скита отцу Макарию с братиею, а другого к вам. А как они за опасность таможен не были запечатаны снаружи, только внутри на месте подписи положены копченые печати, от имени обители их с крестом: то мы с письма Макариева, списав копию, для вашего любопытства при сем прилагаем. Вы увидите, что он пишет вкратце, но цель его состоит в том: из Славы некоторые отцы просили их письмом, что желают пойти к ним во Египет жить, только бы было место заутишное и кроме города, а египетские отцы вседушно их желают; но только и сами они живут в городе, в нанятой и неоднократно переменяемой квартире, потому что вне города в малом числе людей от разбойников жить никак невозможно, а знают удобные места отдаленные в Египте в верх по Пилу, и в стороне в пустыни Синнаридской, где можно, как они сказывают, поселиться целому обществу и монастырю, и священством можно заимствоваться от тамошних религий, ибо сказывают, как они сами испытывали, что там не только восточные все крестят в три погружения, во имя Отца и Сына и Святого Духа, всеобдержно, но даже католической веры так же погружают, подражая восточным обычаям. А как славские отцы писали к ним в письме о России без меры ужасное, так что они хотя за Дунаем, но трепещут гонения, понеже местоположение задунайских настоящая путь войск российских, если последует что не мирно: сим египетские отцы обнадежились ожидать к себе целого монастыря, или общества. Но только весьма сожалеют они, что теперь власть египетского паши ограничена цареградским султаном, то если востребуется где вновь заселять место во Египте под монастырь, или под село, тогда нужно будет наперед исходатайствовать позволение от самого султана в Царьграде. А по старой привилегии имеют они право по малочисленности своей жить только в городе, в каком они только захотят. А в городе жить, надобно самому себя кормить ремеслом. Хотя они работают из дерева некоторые вещи, но главное дело не достает у них сведения, как сделать олифу, потому видно, что житие их весьма трудное.

Из Каира во Александрию ехали мы рекою Нилом, а наконец каналом, проведенным до самой александрийской гавани, и прибыли на четвертой день поутру. Едва только перебрались мы из судна на квартиру, и между разговоров спросили о пароходе, когда он отходит из Александрии в Константинополь: вдруг говорят нам, что египетской пароход, под именем Булака, вчера отправился в Константинополь, которой обращается в месяц только раз, но по встретившей его сильной бури вернулся назад, и теперь еще стоит в пристани, а утром непременно отправится в свой путь, на которой еще можно нам поспешить сегодня взять билет, а утром рано переехать на пароход, что при помощи Божией и успели сделать. Вот счастие; но недалеко предстояло и ужасное бедствие. Итак мы на Александрию только взглядом посмотрели, ибо нам надобности в ней не было, потому что Александрийская патриархия находится в Каире, где живут наши выше помянутые иноки. Город Александрия, хотя и не обширной, но строением и расположением совсем отличный от азиатских: особенно как взойдешь в центр города, на Консулатскую площадь, вдруг возмечтаешь, что ты не в Африке находишься, а в каком либо славном городе Европы. Корабельная пристань и гавань кажется от числа редких, прочее же исчислять оставляем. Спросите теперь, каково было наше плавание из Александрии чрез самый центр Средиземного моря.

22 Генваря во вторник сели мы на параход, и отправились из Александрии. День был прекрасный. А как скрылись со всех сторон берега, начал дуть противный северный ветр: а на другой день чем далее пароход убегал в средину моря, тем сильнее ветер раздувал волны; а когда выехали на средину моря, столь ужасная воздвиглась буря, что уму не постижимо. Море воскипело кажется до самой бездны; разъяренные волны столь ужасно ревели и с треском, как будто какими огромными колодами, ударяли в пароход, свирепый вихрь с визгом и даже с пылью, срывая верхи волн, безпрестанно бросал на палубу парохода, который сколь велик ни был, но во ужасных ревущих волнах купался, как малая утка. И весь день так обуревались; но ужаснее всего, буря сильнее готовилась еще на ночь. Все пассажиры, все правители и служители парохода в отчаяние приходили. Каким же ужасом, какою скорбью все объяты были, неизъяснимо! Всякой по своей вере прибегал с умиленною слезною молитвою к Богу, и все стали полагать обеты. Турки между себя складывать деньги, упоминая на какую-то искендерию, может быть на какого-нибудь угодника их веры; а греки тоже собирали на молебен святому чудотворцу Николе, и нас к тому приглашали; но мы объявили обет свой, что сами, особо от всех, по благополучном прибытии сотворим святому чудотворцу Николе, за ходатайство его к Богу, не только молебен, но всю службу со всенощным бдением. Итак всю тую нощь без сна беседовали в неизъясненном ужасе, так что с часу на час, с минуты на минуту ожидали от сильных ударов и волн вот развалится пароход, или от безмерного обуревания опрокинется и погрязнет на дно моря, аки камень. Пассажиры от льющейся по пароходу воды и от ужаса, небрежа о некоторых своих вещах, катающихся в воде по палубе, скрылись все в нижние покои, и притвор и сходы набилися до непроходимости. Тут некогда было разбирать, кто 1 номера, кто 2 и третьего; но как попало, все лежали от сильной качки почти один на другом, как замертвелые мухи. Итак уже третий день стал рассветать, а море ревет, вихрь рвет и буря нимало не утихает; только мало стало нам отраднее, что, слава Богу, все живые дождались свету. Но уже от полудня стало несколько посмирнее, и лежащие полумертвые люди, в числе коих малые дети и женщины, стали шевелиться и надеждою спасения оживляться. Вот если бы ужасная и сильно порывистая эта буря продолжалась столько дней, как некогда на Черном море едучи мы в Грузию обуревались, то никак не возможно уцелеть пароходу, и неминуемо бы все потонули. Но слава милосердому Богу и благодарение за предстательство чудотворцу Николе! – на пятый день стали открываться некорые острова, а на шестой день достигли города Смирны. Там в пристани простоя одни сутки, в седьмый день отправились к Дарданелу. На осмый день, лишь только успели въехать в пролив Дарданела, опять вспыхнула точно такая же сильная буря; но уже страх не мог нас так сильно одолевать; потому что бежали как будто рекою, со всех сторон ограждены горами. Но и тут, если бы ехали не на пароходе, при таком случае несчастья не могло бы никакое судно быть спасено, разбило бы его на троски при самом береге: ибо сильная сия буря дхнула нам по пути, и столь ужасно понесла, что едва успели схватить распростертый на пароходе парус, и вскоре остановлены были пары; но к пристани удержаться не могли, так что, когда бросили огромной величины на ужасно толстой цепи якорь, в миг его сорвало, как не был. В сем случае всякому судну, будучи уже при береге, неизбежная погибель; но пароход опять тотчас пустив пары, повернул и пошел назад противу ветра, и дотоль шел по Дарданелу, доколь привешивали на тую же цепь другой запасной якорь. Итак целой день до вечера ходили по Дарданелу и ночевали на мори, – не успели, да и невозможно было перевозить пассажиров в карантин по сильной бури и дождю. И на другой уже день, то есть 30 Генваря в среду, хотя тая же была погода, только ветер посмирнее, слава Богу, перебралися на берег, и сели в карантин на 15 дней. Карантин устроен изрядно, вода чистая, приятная и изобильная, только покои холодные: ибо во всем здешнем краю, чтоб покои были теплые, нагреваемые печками, и заводу вовсе нет. На пищу же дороговизна непомерная, ибо карантин расстоянием от города часа два ходу. По прибытии нашем в карантин в тот же день на вечер к идущему дождю стал мешаться и снег, и стала сильная стужа: это здесь настоящая зима. Нам подали железной горн, и купили угольев; поставив его посреде покоя и тут сидя вокруг на полу, погревались: такой здесь обычай. Поутру встали и увидели на дворе в пол-вершка лежит снег; а как взошло солнце, и все погибло, опять стало лето – только мы снегу и видели за всю зиму. Однако с неделю попеременно была мокрая погода и стужа, тепло и солнце: вот здесь зима какова!

Теперь³⁰ мы скажем Златоустовым присловием: слава Богу о всем. Ибо касательно настоящего нашего дела, о занятии священством от греков, мы теперь совестью совершенно спокойны, потому что обтекли, при помощи Божией, все четыре греческие патриархии и своими глазами ясно видели, что везде у них единообразно совершается крещение в триипостасное Божие имя тремя погружениями. Твердо же знаем, что по правилам святых соборов, хотя бы был креститель и такой еретик, которой бы даже о самом Христовом воплощении зломудрствовал, каковы суть арианы, несторианы, евтихианы, диоскорианы, яковиты, севирианы и единовольники, а только бы креститель веровал во Святую Троицу и крестил, согласно евангельскому заповеданию, во имя Отца и Сына и Святого Духа, единым глашением в три погружения, то таковое крещение святою церковью приемлется, потому что учинено православным образом. А если бы и по всему православно верующий был креститель, на пример сказать, но окрестил бы младенца по еретическому растленному обычаю, то есть обливанием, или единым погружением, или не в триипостасное Божие имя, или противу православного догмата: крещаю тя аз поп, и прочая, то таковое крещение никак не оправдается от крестителя, а причтется к еретическому крещению, о коем сказано: еретическое крещение несть крещение, но паче осквернение, то есть подлежит перекрещиванию³¹. Следовательно не по крестителю именуется еретическое, или православное крещение, но по существу самого действия. Святейший же Филарет патриарх Московский, в соборном своем изложении, ясно заключил: кто только приидет из польских и литовских стран, и сам о себе скажет, хотя бы и свидетелей не было, что он крещен в христианскую веру в три погружения, тому верить, и принимать его с тем прежним его крещением без повторения. Теперь собразите: во всех четырех греческих патриархиях, кого ни спроси, все духовные и мирские свидетельствуют единогласно, что у них всеобдержно и крестящиеся и крестители все крещены в три погружения, даже и самые уставы в их книгах древних и нынешних тоже самое показуют: после сего остается ли чего требовать вернее? А так же разумеется и о хиротонии еретической: когда крещение от еретик приято, то уже рукоположение наипаче; поскольку рукоположение (не так, как крещение) весьма простое действие, и не может разлиновать у еретиков с православными в силе самого существа. Ибо кроме благолепного украшения (церемонии), при крещении и при хиротонии бываемого, таинствы заключаются только в силе самого существа. Крещение тайна сопряжена догматическими и евангельскими словами с формою действия в воде. А хиротония тайна есть простое рукоположение на главу хиротонисуемого, то есть только знак подания духовной власти, которая передается от первоначального источника Исуса Христа, и передаваться может до скончания века, в достойных и недостойных; но разньствует как крещение, так и хиротония у православных от еретиков наитием Святого Духа, который пребывает и содействует только во единой истинные веры православной церкви: в еретиках же и раздорниках нет, доколь не обратятся они в православие.³²Тем убо от цареградской патриархии, где действительно трепогружательное крещение производится согласно Евангелию православным образом, мы уже не сомневались заняться архиереом. Но однако отправились во вселенную; желательно было осмотреть и прочие восточные патриархии за Средиземным морем. Да еще льстились мы и другою надеждою, не благоволит ли Бог где обрести точно нам единоверного архиерея. Но теперь, сверх нашего краткого по вселенной обтечения и обозрения, еще осведомилися от отцов египетских, что вы и сами из письма их увидите: если бы угодно было Богу, то им, по столь долговременному в тех странах обитанию, и прилежному распытованию кажется всех лучше и удобнее узнать бы можно; однако они ничего о том не знают. Следовательно, Бог не благоволит нам тех искать, если где и есть покровены Божиею рукою от знания мира; а нам есть довольно возможное предоставлено средство искать сообразно правилам соборным и обыкновенным образом, как Дух Святой, действуя во святых отцах, на сей предмет в роды законоположил. А если не так, вопросим сами себя: для чего ж эти соборные правила изложены и в вечное руководство святой церкви преданы? Поэтому нужно нам было осмотреть в Сирии, Палестине, Аравии и Египте, еще и прочие веры, которые за ереси их вселенскими соборами осуждены и проклятью преданы, но по 95 правилу шестого вселенского собора достойны к принятию в православие без покрещевания.

Еретиков этих, несторианов, евтихианов, севирианов и прочих, кои по 95 правилу шестого вселенского собора могут быть приняты в православие третьим чином,³³ находящихся ныне в вышесказанных местах, мы видели, церкви их и богослужение смотрели; но теперь просить их архипастырей поступить в нашу веру, не рассудили, по причинам следующим: а) самые главные догматы их веры, за которые они соборами осуждены, столь богопротивны, что греки блачестием догмата веры о самом Боге отстоят от них лучше, и столь высоко, как небо от земли; б) наружные церковные обряды их, не говоря пред нашими, но и пред греческими, весьма отвратительны; в) каждая из них ересь в своих догматах и преданиях столь укореневши, что поколебать их архипастырей весьма трудно.

А вот какова трудность. Не говоря о несторианах, но скажем кои поснисходительнее, о евтихианах: от прежних времен, когда греки в полной силе существовали, многократно различными мерами покушались обратить их в православие, а при Иустиниане царе подняли на них оружие, и всякому пойманному евтихианину отрубали один указательный палец, коим они знаменуются, исповедуя едино естество во Христе Исусе, так что многие мешки наполнили отрубанными перстами, но ничего и жестокостью не успели, как о сем свидетельствует древняя история. Наконец евтихианы по ревности своей более всех отличались, так что греческого Антиохийского патриарха обратили в евтихианство. И так теперь в Антиохии греческого патриарха давно уже нет; но дабы удержать престол и звание Антиохийского патриарха, то учреждена греками Антиохийская патриархия в Дамаске. В нынешнее же время распространенная по востоку рука европейцев, посредством своих миссионеров, несколько обратила к Западной церкви, а наиболее в униатство из простого народа. Но духовенство их и кои ученые люди твердо укрепились в своей вере; по общему взгляду они лучше склоняются к западным догматам, нежели к греческим, а кольми паче к нашим кажется вовсе неприступны. Были мы и в Дамаске, и лично с греческим Антиохийским патриархом говорили, который по замечанию нашему кажется не может даже и двинуться без ведома русского консула, под надзором коего строится в Дамаске при патриархии огромная каменная церковь во имя святителя Николы чудотворца, от имени и иждивения русского царя Николы: то что тут можно сделать? – как мы уже вам из Байрута, а также и из Иерусалима писали. А в Египте прошлого года Александрийский патриарх умер, на место коего вселенский Цареградский патриарх посвятил другого из Царьграда. Но египетской паша этого новопоставленного патриарха принять не хочет, а хочет, чтобы поставлен был патриах Александрийский из египетского духовенства. Паша так отписал Цареградскому патриарху: если новопоставленной патриарх в Александрию приедет, то он не только войти в город его не пустит, но даже и на берег выступить из корабля ему нe позволит. Так теперь и этот новой Александрийской патриарх празден сидит в Царьграде. Отчего завелось дело важное, в кое вмешавшись была и самая Порта, а теперь взошел в этот каранбой (?!) и русской царь. Уповательно, что египетской паша выстоит в своем намерении, и не отделилась бы тая патриархия от подчинения Цареградского патриарха; но чем кончится, Бог знает. А когда бывши мы в тамошних местах не предвидели средства удобнее, как есть в Царьграде, там видно нам было: если бы заняться священством из той или другой веры, то надобно представиться льстецами под видом согласия с их верою, и взять епископа с ведома их патриарха таким образом, как лужковцы с первоначального отделения их, когда не имевши у себя ни одного попа завели себе священство, чего сделать наша совесть отнюдь не позволяет, даже и помыслить о том ужасаемся.³⁴ Обыкновенным же образом начать дело, то есть как мы руководствуемся в принятии попов³⁵, то в тамошних местах, в Сирии, в Палестине, Аравии и Египте свободных епископов ни у греков, ни у прочих еретиков вовсе нет. Там единожды определится архиерей на епархию, и сидит доколь не умрет, или за какую законную вину совершенно из сана извержется и вовсе непотребен будет. А потому если бы там начать дело, надобно поступить таким образом, как мы поступали в Сербии и Молдавии: не иначе, как наперед нужно уцеломудрить какого-нибудь патриарха; но это дело есть претрудное, и только одного Бога. Хотя Бог все может сделать, мы несумненно верим; но когда же Он дал человеку чувство и разум, дабы не всегда человек хватался за откровении Божии выше обычайности, но первее соображался бы с предоставленными ему мерами, от святых апостол и святых отец, что есть доступно человеческим силам и согласно воли Божией; а как мы уже видели в Царьграде удобное средство, так что там в одной окружности города находится шесть патриархов и более двадцати архиереев, удаленных от своих епархий по прихотям Порты, но извержению или запрещению не подлежащих, они все свободны, когда только восхотят и священнодействуют по городу в приходских церквах, надлежащим порядком по чину архиерейскому – вот по каким причинам мы оставили те места и приехали на здешний берег. Однако и теперь, когда прибудем в Царьград, говорить с патриархом ни о чем не намерены: ибо, как мы осведомились, что каждое слово будет ведомо русскому консулу, у коего там в партиархии всегда присутствует логофет – а дух русской всем известен – то аще Господь восхощет и живи будем, начнем дело обыкновенным порядком³⁶, и будем видеть, когда из такового множества свободных архиереев, паче всякого нашего чаяния, не изыщется ни един желающий епископ поступить в нашу веру: тогда знамение нам да будет, что Бог изволяет обратиться в языки, опять на ту страну Средиземного моря, где начнем поступать не обинуяся, как выше говорили, прямым путем проповедуя истинную веру, и будем ожидать содействия Божия, что Он Сам всемогущею божественною властью довершит наше дело, выше нашего домысла, ими же Сам знает судьбами. А когда в Царьграде желаемое получим, как и не сумневаемся, тогда воспоем Ему благодарным гласом: благословен Бог наш, изволивый тако.³⁷

Впрочем воля Господня да будет. Теперь мы почитаем нужным вам напомянуть, дабы вы поспешили переписать начисто наше представление о выпечатании императорского о епископе разрешения, и подать в Краизамт, дабы решение могло быть готово до приезда нашего, ибо тогда не до того будет, да и поздно, как мы лично с вами обсуживали: а об открытии число будет то же самое, только год переменится.

Ах, душелюбимейший батюшка! Если бы вы только знали, сколь нетерпеливо мы желаем и спешим, прося Божией помощи, дабы с исполнением нашей препоручности скорее возвратиться в ваши отеческие объятия со вседушевною нашею преданностью, и с вами вкупе пребывать к тому неразлучно! Для того просим отеческую вашу любовь и все единодушное о Христе наше братство споспешествовать нам грешным святыми вашими ко Господу молитвами. И Бог всякие утехи утешит вас и нас, и да направит и поспешит во всем по святой Его воли, имиже Сам знает судьбами. В том уповании и пребудет –

Раболепные ваши слуги навсегда:

Многогрешный инок Алимпий

Недостойный инок Павел

12 Февраля, 1846 года. Дарданельской карантин.

Велий ecи Господи и чудна дела Твоя, и инеде може есть слово довольно к похвалению чудес Твоих.

Истинны древлеправославного благочестия ревнители и святоотеческих преданий всеопаснии блюстители, и к содействию всех общего блага усерднии рачители, Кирила Петрович, Григорий Филиппович и Федор Иванович!

О Христе Исусе радоватися и духовно умудрятися вам и всему вашему боголюбивому обществу вседушно желаем.

Всякой вещи время: время молчати, время и глаголати; ныне же время настоит многого подвига, многого внимания. Аще и всегда во мнозе совете бывает спасение, кольми паче ныне сугубо требуется глаголати о вещах затруднительных, о статьях, доселе преданных забвению и попранию, касательно столь долговременно вдовствующей невесты (глаголем быти святой апостольской церкви) жениха, который ныне обретенный нами с великим трудом, со многими поты, с неизъяснимыми изнурениями – глаголати же о том, как бы его обручити, перстень благодати Святого Духа ему подати, и тем невесту паки в первую красоту свою и древнее ее благолепие облачити.

Мы истекшего года Ноября месяца о цареградской патриархии, о догматах веры и церковного закона и обычая богослужения, и трепогружательного крещения внятно вам писали, и о занятии оттуда желаемого предмета вам напомянули, и на оное благосоветие ваше и доброе наставление усердно испрашивали;³⁹ по вы умолчали и ни единою строчкою нам не ответствовали. Теперь паки просим вашу о Христе любовь, поне ныне обратите свое внимание не отложно на сей важный предмет, и все наше нижеследующее предложение рассмотрите, и как пред Богом свое мнение нелицемерно откройте, как вас Бог вразумит, и нам поскорее объясните.

В начале скажем: послы наши в первом изследовании ясно узнали, что в Цареградской патриархии греки в догмате веры самого Божества погрешности не имеют, и крещение трепогружательно совершают, согласно Евангелию, православным образом, что есть главные пункты православию, то мы с первого раза не сомневались заняться оттуда желаемым; но однако присоветовали послам своим отправиться во вселенную, и осмотреть прочие восточные патриархии за Средиземным морем в Сирии, Палестине, Аравии и Египте, для того, что может быть не обрящется ли удобнее еще к принятию кроме цареградской патриархии, аще же и не обрящется, то поне очистить свою совесть, дабы не было чего где нам неизвестного, и быть всегда о том спокойным. Да еще же льстились мы и другим предметом, что в тех отдаленных странах не благоволит ли Бог где обрести точно нам единоверного архиерея. О чем сверх всего краткого по вселенней обтечения и обозрения послы наши известились от единоверных наших иноков, коих нашли во Египте в столичном городе Каире, живущих близ реки Нила на булаке, 4 человек, питающихся от труда рук своих. Настоятель их инок Симеон уже около 40 лет, как там находится; они имеют от тамошнего паши привилегию на свободное жительство и безпрепятственное своей религии содержание. Есть ли бы угодно было Богу, то им по толь долговременному в тех странах обитанию и прилежному распытованию, кажется, всех лучше и удобнее узнать бы можно, но они о том не знают. Следовательно Бог не благоволит нам более тех искать, если где и есть покровены Божиею рукою от знания мира; а довольно нам и того, что возможное предоставлено средство действовать сообразно правилам святых отец и обыкновенным образом учинить дело, то есть как мы руководствуемся в принятии попов от великой России, хотя от греческой церкви после нововведений никоновых в принятии священства образца еще не было, ибо их попы неспособны для русского народа ради языка, а архиерея принять не осмеливались; потому до ныне и не имели надобности вникать в существо их веры обстоятельно, и так лучше к русским попам привыкли по словесности их.

Все те вышеозначенные места, то есть Сирию, Иерусалим, Аравию и Египет послы наши обтекли, и все греческие патриархии своими глазами ясно видели, и что везде у них единообразно совершается крещение в триипостасное Божие имя тремя погружениями, равно как и в Царьграде; но только в тамошних местах свободных епископов не только у греков, но даже и у прочих еретиков вовсе нет: там единожды определяется архиерей на епархию, и сидит доколе не умрет, или за какую законную вину совершенно из сана извержется и вовсе непотребен будет. По такой причине послы наши в тех местах желаемого себе предмета много и не искали, и ни одному патриарху вину своего путешествия не объявляли. А если бы объявить, или там начать дело, то надобно бы поступить таким образом, как поступали в Сербии и Молдавии (о чем мы в Ноябре месяце вам писали) и не иначе, как наперед нужно уцеломудрить какого-нибудь патриарха; но это дело есть претрудное, и только одного Бога. Хотя Бог все может сделать – мы несомненно верим; но когда же он дал человеку чувство и разум, дабы не всегда человек хватался за откровении Божии выше обычайности, но первее соображался бы с предоставленными ему мерами от святых Апостол и святых отец, что есть доступно человеческим силам и согласно воли Божией. А как в Царьграде уже видели удобное средство к занятию, ибо там во одной окружности города находится шесть патриархов и более двадцати архиереев, удаленных от своих епархий по прихотям Порты, ко извержению же или запрещению отнюдь не подлежащих – они все свободны, и когда только восхотят священнодействуют по городу в приходских церквах надлежащим порядком по чину своего сана. Послы наши, возвратившись из Иерусалима в Царьград, где из числа толикого множества архиереев только два изъявили желание выслушать наших послов предложение, а то все формально с первого слова, как только услышат, что в чужую землю и в другую религию, отряхивают и руки, и просят отойти скорее прочь, чтобы кто не услышал и не узнал бы патриарх.

Первый был епископ (не поясняем при сем его имя), весьма занялся выслушанием о нашей религии чрез многие дня, и все оправдании, предлагаемые за древле- церковные предании, принимал за благо; но однако не находил важности к возбранению за предании и своей церкви, то он соглашался с тем, чтобы мировать нам с церковью греческою без всякого раздора. Но когда ему предложено было от послов наших, что он должен будет приступить на староцерковные предании законным образом и к тому не мешать сладкое с горьким: то в тот час и сей оттряхнул руки и решительно отказал, и горше всех сделался неприступен.

Вторый из числа благосклонных, митрополит Амвросий, старик, как уверяют нас послы наши, добрый и набожный, из цареградсвих вдовых попов, поступивши в монашество и произведен в Боснию митрополитом. Сему предложили послы наши вину своего путешествия, и просили на то доброго его изволения. Сначала казалось ему, если отступить от своей религии, так как бы отступить от самого Бога, подобно прочим: ибо все греки вообще так говорят, что их вера, вкупе с великороссийскою, над всеми в целом свете верами, как солнце над землею, благочестием сияет. И так митрополит сперва отказал, яко боится и помыслить, чтоб отступить от своего патриарха и от своей греческой церкви, и так отказался. Тогда послы наши призвали к себе его сына, и подробно ему все рассказали о догматах нашей веры, и о крестном знамении, и о табаке ясно протолковали, который по одарению природы от естественного разума весьма всему внял, и почел за лучшее в нашем содержании, и начал по-малу предлагать своему отцу к восприятию древних обрядов благоволения, и так склонил его сердце, что митрополит присылает уже и просит наших послов, дабы пришли к нему побеседовать, кои посредством толмача много с ним о догматах веры Божества и о всех главных церковных тайнах говорили, и предлагали ему путь истины. На что митрополит ответил следующим: я вижу согласно, что в староверческой церкви, то самое и в греческой, кроме только крестного знамения, а что братобритие, табак и прочее, то и греческая церковь не одобряет, но только не обуздывает, что происходит чрез церковное предание; трисоставный крест Христов почитает, и двучастный все то же крест Христов, а не чей либо другой. На все сии легкомыслии написали ему послы наши на бумаге противное возражение с переводом греческим, ибо он мало умеет говорить по-славянски. Написали ему и то, чтоб он не смущенно, но правою совестью вступил в нашу церковь, и во един дух соединился с нами совершенно по Бозе. Таким образом необходимо он должен будет, по прибытии в нашей церкви первее всего действия принять себе отца духовного из наших священников, по закону христианскому, вручась ему во всем душевно; и что духовник предлагать будет необходимое в присоединении церковном, согласно правилам святых отец, то исполнить должен без всякого прекословия, то есть сделать пред престолом Божиим и пред святым Евангелием и честным крестом Христовым исповедание православные веры, и проклятие всех ересей и прочее все, что надлежит, не самовыдуманное нами, но только то, что напечатано во втором чине, в подлинном потребнике святейшего Филарета патриарха Московского, который почитается православным не только от нас, но и от всей нынешней великороссийской и греческой церкви; ибо святейший Филарет поставлен в патриарха рукою Иерусалимского патриарха Феофана. Митрополит сему очень внял и в том успокоился, и не замедлил изъявить свою готовность. Потом спросил еще и то, каким образом он может утвердиться на всегдашнее у нас пребывание и жить небоязненно; и в том послы наши уверили его, и рассказали подробно план нашего дела с самой первой точки, то есть каким образом он может к нам прибыть, и как объявиться правительству и как навсегда безбоязненно в мире и тишине у нас жить, что ему казалось очень приятно.

Между этого сватовства митрополит по обыкновению своему часто ходил в патриархию к службе, на Пасху вкупе с патриархом и прочими архиереями служил литургию, и так подобрался отдаленными разговорами испытать подробно о всех ересях и о разных по вселенной верах от тамошнего проповедника и мудрого некоего учителя, вельми всеми уважаемого, между коими спросил он учителя: что есть такие люди: липоване, староверцы и старообрядцы? Учитель отвечал: это все одни люди, только по местожительству их разными именованиями зовутся; но они не еретики, а только в сложении перст во образовании Святые Троицы меньшим перстом (мизинцем) уменьшают равность Святого Духа, да еще не принимают новописанных икон, а только старые содержат, коя в греческой церкви когда до конца обветшают, тогда употребляют их на огнь для варения святого мира. Митрополит после сего паки остановился, основываясь на этих от учителя слышанных пустых словах, и весьма сделался недоверчив на все прежние послов наших представлении и разные доказательства, и стал неподвижим, единственно боясь, что не пристрастно ли прельщают его в неправую веру. И так остался нерешимым за один только сей пункт крестного знамения.

Во врачевание сего недуга послы наши сочинили ему о крестном знамении и благословении двуперстного сложения, и ясно пояснили о нововыдуманном благословении и о триперстном сложении, с достоверным обо всем засвидетельствованием и ясным доказательством. А сверх того во удостоверение представили ему древле- печатную Псалтырь с возследованием, где есть достаточное свидетельство о крестном знамении и двуперстном сложении (за которою нарочито посылали в Майнос к Некрасовцам, кои живут за Царьградом у Мраморного моря), поскольку митрополит сам древних московских патриархов почитает православными. Слава Богу! митрополит предложению и доказательствам послов наших весьма внял, и сделался совершенно спокоен, так что почел греческое и великороссийское литеросложное благословение и триперстное сложение и прочее за неправильное и погрешительное действие, и объяснился, что готов вседушно последовать и правою совестью вступить в нашу церковь и во един дух соединиться с нами совершенно по Бозе, и все учинить должным порядком в присоединении церковном, что и подтвердил своеручным подписанием в данном от него нам условии. После сего послы наши хотя и весьма уже уверены были, и сами очевидно везде видели, и от многих духовных лиц и мирских людей изследовали, что в греках совершается крещение тремя погружениями; но однако спросили и самого митрополита; действительно ли он крещен в три погружения? На каковой вопрос митрополит, поцеловав Христа Спасителя икону, сказал: я известно о себе уверен, что крещен в три погружения, а именно потому, что отец мой был всеревностный священник и всеопасный хранитель всего того, что изображено в печатных греческих книгах, кольми паче сие важное дело, когда в Потребнике напечатано крестить в три погружения, как самое слово у нас показует ваптизмо, то отнюдь не можно и помыслить, чтоб отец мой учинил по еретическому латинскому обычаю. Да еще митрополит присовокупил к сему уверение, что еще во время учения его грамоте, бывший в Юнусе архиерей хотящих происходить в попы на экзаменации испытовал каждого, твердо ли он знает своей восточной греческой церкви закон, и поучал, дабы различать мог от западной латинской, а особливо о крещении младенцев. А потому и сам он во все время своего священства так действовал, и прочих повсюду очевидно то же творящих видел. А когда еще сверх того послы наши очевидные суть свидетели, что как в Царьграде, равно и в Сирии и во Иерусалиме, сами очевидно видели, что греки крещение совершают тремя погружениями, и по многим расспросам ни от одного человека не слыхали, не только чтоб в нынешнее время греки обливанием крестили, но ниже помнит кто, чтоб когда у них обливали, исключая только тех греков и сириян и славян, кои в немалом числе уклонившись в униатство с католиками – однако и те, даже и самые католики, в восточных странах живущие, подражая восточным, в крещении погружают, о чем вышепомянутые египетские отцы Богом послов наших заверили: после сего остается ли чего еще требовать вернее о трепогружательном крещении, действуемом в греках, как уже выше достаточно объяснено? Да и праведно ли все сие отринуть, не взирая ни на приказание святейшего Филарета, ни на клятву приходящего столь важного лица, о чем он целованием образа уверил, ниже на уверение единоверных толиких очевидных свидетелей, и в недоверии кому-либо последовать только мнению своему, аки бы под опасностью ереси, а самому составлять ересь? Ибо ересь, по толкованию святых отец, не что иное есть, как только своенравное и бездоказательное мнение, в великом или малом. Если же взвесить греческие патриархии с российскими митрополиями, отколь мы принимаем священников, очевидно найдем, что греческая церковь в главном догмате веры состоят весьма справедливее великороссийской, потому что греческая церковь обливанием деемое крещение латинскою схизмою порицает, и если изобличен будет за обливательное крещение греческой поп к верховной духовной власти, абие за то отрешается от парахии и отлучается от службы. А великороссийская церковь ругает сумасбродами, афепстами, прямыми безбожниками, кто не приемлет обливательное крещение за православное, что явствует в книге печатной от Правительствующего синода 1724 года, под названием: Оправдание поливательного крещения. И всему свету известно, что целые епархии в Малороссии и в Украйне, где всеобдержно в крещении обливают; а архиереев меняют из одной епархии в другую без всякого различия. О чем даже праведно бы и усумниться, если бы святейший Филарет патриарх Московский не означил в соборном изложении ясным словом, что приходящего в православие из таких стран, где разнообразное крещение деется, по прилежном распросе, который сам о себе скажет, что он есть трепогружательного крещения, такового изнова крестить не подобает, хотя бы и свидетелей о том не было. А когда при священном лице прежнее крещение остается, то уже по силе гласящих правил хиротония не повторяется. Поскольку рукоположение (не так как крещение) весьма простое действие (!), и не может разликовать у еретиков с православными в силе самого существа (?); ибо кроме благолепного украшения (церемонии), при крещении и хиротонии бываемого, таинства заключаются только в силе самого существа. Крещение тайна сопряжена догматическими и евангельскими словами с формою действия в воде. А хиротония тайна есть простое рукоположение на главу хиротонисуемого, то есть только знак духовной власти, которая передается от первоначального источника Исуса Христа, и передаваться может до скончания века, в достойных и недостойных; но разнствует как крещение, так и хиротония у православных от еретиков наитием Святого Духа, который пребывает и содействует только в единой истинной вере и в православной церкви; в еретиках же и раздорниках нет, доколе не обратятся они в православие.⁴⁰

Теперь, что возбраняет нам принять вышеозначенного митрополита, приходящего к нам от греческой религии к нашей православной церкви со всеусердным своим желанием, и присоединить его ко святой апостольской церкви должным присоединением, то есть вторым чином, под миропомазание, как принимаем от великороссийской церкви священников? Причины не предвидится, и если посему учинить действие, не согрешим. Но обаче вторительно уже вас о сем утруждаем и просим благого вашего о Христе совета, безсоветием бо уловляются законопреступнии и падают яко листвие. Безпристрастно все вышеписанное рассмотрите, и как пред Богом свое мнение нелицемерно нам откройте, как вас Бог вразумит, и поскорее уведомите, доколе еще дело не кончено, дабы после времени не дать места между нас поселиться вражды (чего Боже сохрани!) в радость дьяволу. А если ныне умолчите и после противное на разврат возглаголете, в том да судит вам Бог!

Дивны дела твоя, Господи;

идеже бо хощет Бог,

побеждается естества чин.

И: близ Господь сокрушенным

сердцем.

Пречестнейший авво и боголюбивейший во отцах, батюшка Геронтий, вкупе со всеми отцы святыми и братиями, спаситеся и о нас помолитеся!

Оставляю говорить о моих собственных во искушениях изнемоганиих и Божьих вспомоществованиях, понеже я червь есмь, а не человек, о котором толковать нечего. Но скажу вам о скорбях и необыкновенных искушениях до сего числа подъятых таковым лицом, что от Божьего звания отитловается преосвященный митрополит, который за безвинное его лишение надлежащего ему достояния всеми знаменитыми архиереями и цареградскими купцами утешаем был ежедневным гостеприимством, яко присный и простосердечный отец, и целуем был аки розовый крин.⁴² Но он, вняв званию свыше⁴³ чрез убогий наш глас, решился оставить вся и самую приверженность своего отечества, восприял твердое намерение пройти прискорбный и тесный путь по следам Христа Спасителя (!). Первый его состоял подвиг, как отторгнуться того края, у которого он привязан крепким узлом. Ибо на пароход показаться нужно согласно паспорту некрасовским майновским казаком, а по городу, по знакомству лиц, никак невозможно пройти в таком странном виде. Но Бог промыслил посредством благодетелей наших: назначено было одно великое здание, заведение близ пристани, чтобы в одни ворота войти митрополитом, а в другие выйти казаком,⁴⁴ и прямо на пароход, что и учинено было с великим страхом и трепетом. Переехав на пароход между безчисленного множества лодок и народов, в странной одежде, закрыт весь, едва только видны одни глаза, и притом от сильного зноя под зонтиком провожавших приятелей, а я был уже на пароходе и уготовал место; и он, аки пленный и трясущийся, введен был скоро в камору 2 нумера, и аки безчувствен положен в ложе за занавесочку мало отдохнуть и собраться с духом. Не прошло полчаса время, вдруг – отколь ни взялся – весьма близко знаемый ему купец взошел в тот же нумер и занял другое ложе против его самого места. Это не утихшим, трясущимся его членам еще придало жесточайшей сердечной тревоги, так что он не мог подняться с того самого ложа ни для пищи и питья, ниже для нужды целый той день и всю нощь до половины другого дня, доколь пощадил его Бог, что купец той, приставши к берегу Варны, выступил в город. Я был сокрушен внутренно сугубою болезнью во все время того лежания его безгласного, боясь, как бы кельнер не довел до сведения капитана, что человек лежит толикое время недвижим и безгласен, в сомнении его не только болезни, но и самой жизни. Но, слава Богу, болезнь сия облегчилась, и столь напуганный едва вышел на палубу, не смея никуда ни ходить, ни глядеть, и ни пить, и ни есть, только как сел между нас двоих, в самом носу на палубе парохода, и в малую подзорную трубку непрестанно смотрел на волны морские и на идущие корабли. Но это еще не конец искушениям. Прибыли в ночи на устье Дуная в Судан, где поутру рано встретил нас Савва Иванович Рукавишников с благоприятным приветствием и вседушевным усердием: сам взошел на пароход провожая нас до Тульчи, где у него другой свой дом, дабы принять нас там и успокоить. С собою принес он нам разных съестных гостинцев. Ибо я ему предварительно послал письмецо и писал ему о своем приходе секретно; но как его не случилось в Тульче, прикащик его Семен Иванович, так же искренний для нас благоприятель, прочитал оное, так как по адресу доверено было посмотреть и ему, но не зная сам по скорописи читать показал мальчику, который протолковал ему. Напротив, он по своему усердию, запечатав письмо, отослал к хозяину в Судан, а сам дал знать в село Серякое (Сары-кёй) с прямым известием, а те в Славский скит и во все селения нашей веры. Боже мой! Мы едем отдохнуть в Тульчи и по необходимости для перемены паспорта в Серякое, ничего того не зная, и даже не решился митрополит из принесенных Саввою Ивановичем гостинцев ничего вкусить, доколь не выйдем в его дом в Тульчи: а в Тульче, еще накануне нашего прибытия, отец Аркадий, по поручению настоятеля Славского скита отца Макария, со многочисленною братиею иноков, с Серекой господин атаман с общественными людьми, и со всех слобод старики с хлебом и солью для встречи митрополита, и множество по произволению народа, убранные хорошо, яко на праздник, с женами и детьми, как говорится, старые и малые, приездом своим покрыли Тульчу, и прогремело всюду паче грома. Пароход подбежал к берегу, на полчаса не более остановился для высадки кого надлежало. И скоро все вещи и нас побуждают перевезть на берег. Я выскочил из каморы на палубу, и как взглянул на берег, так от неизъяснимого ужаса омрачился и не знал что вообразить! Эта минута даже подобилась нечим Моисею при Чермном море: с парохода капитан тотчас гонит, как Фараон, а напротив, как синяя пучина, волнуется полк безчисленного народа, один другого угнетая видеть митрополита. Эта минута не представляла мне сроку ни рассуждать что, ни вопить, ни молиться; едва только умом безгласно мог воскликнуть: о всемогущий Боже! что сотворю? И вмиг положил Господь на мысль бросить все на пароходе, вещи и сущих со мною, и скорее всех, не ожидая вапорного перевозу, закричал: подайте лодку! И вскоре перескочил один ни с чем на берег в полк народа, поликовался с отцом Аркадием и с прочими первейшими, абие скорыми шагами пошел в дом Саввы Ивановича, возгласил всем: идите скоро со мною, имею вам нечто предложить весьма нужное; а на пароходе нет ничего моего и со мною нет никого. Чудо было зреть! – весь пароход удивился, что это был за человек такой, на коего они почти ни мало и не внимали, а вдруг дивную встречу увидали! Итак весь народ я увел за собой, так что не осталось никого принять митрополита. И он был столь поражен таковою нечаянностию, что стоял побледнелый, аки мертвый, как мне сказывали, коих я послал на помощь Савве Ивановичу забрать наши вещи ко мне, а его с переводчиком отвести задворками на самый край города, к одному нашему христолюбцу. Он, тьму имея в разуме, ожидая с минуты на минуту, что с ним последует, я от лица его ушел и весь народ рассыпался! По уходе парохода и по утишении народного волнения, мы чрез час в доме Саввы Ивановича обо всем с отцами переговорили и о благом посоветовали, малыми частями и разными тропами пошли посетить пленного владыку, наперед я со отцом Аркадием и с некоторыми почтенными старцами, потом господин атаман с стариками и с приготовленным хлебом и солью. И собравшись поздравили его с прибытием, и они утешили его крепкими уверениями, что они теперь за него, в случае какой тревоги (чего Боже храни!), готовы предать свой живот. Тут он мало оживился и обрадовался, чего уже и не надеялся. Однако и тут от неизъяснимого бывшего возмущения не мог ничего ни ясть, ни пить, просил мало покою отдохнуть. Но когда по всему граду, славно бо прославися, узнали все языки от старого до малого, то того же дня на вечер, пообедав и взявши пару добрых коней, отправили нас для тишайшего спокою в село Серекое, куда мы прибыли уже ночью. А вещи наши на другой день доставили, и там уже безпечно и свободно пребывали: ходили посмотреть в их церковь, где встречали его со звоном, и ему в церкви очень понравилось. А он с самой Тульчи уже облачился во иноческий образ, принял оставленную от отца Алимпия камилавку и мантию. И потом ходили кое к кому на дом в гости, дóндеже нам выправили новый паспорт от турецкого их правительства, именно: баш папас, то есть что он есть верховный над всеми староверскими попами святитель, но по ошибке не собственным именем Амбросий. Спаси Христос господина атамана и всех стариков, а наипаче отца Аркадия и отца Евфросина за их благое, наставление и усердное содействие! Однако это еще не конец нашему утешению, вкупе и искушению. Когда в Тульче, как выше сказано, славно бо прославися, то нас отправили на двух парах коней, с надежными провожатыми, сухопутно на Браилов. Далеко провожали нас множество народа и множество иноков. Когда же прибыли мы на берег под самый Браилов, тотчас с переводчиком и с Серижовским Еремием Агапьичем переехали к карантину узнать об отправлении парохода на Вену. В Браилове же на берегу случилась одна из наших женщин, мывшая платье, и тотчас по слову нашему оставила все свое на берегу, побежала в город возвестить попечителям. А там монастырские послы, присланные к нам, случились, тоже чудным смотрением Божиим задержались даже до сего часа нашего приезда, хотели ехать в Царьград. Вот новое утешение и для всех здешних православных христиан новая радость. Но ко искушению нашему прибыли мы сюда очень рано, во вторник, пароход же отходит в воскресенье, а места на берегу для нашего жительства отнюдь нет, ибо в браиловский карантин нам вступить надобности нет, а рассудили удалиться от здания народа и покойнейши остаться на том берегу, и спросили место у надзирателя хотя в овечьем сарае. Вычистив, постлали ковры и расположились безпечно ждать парохода до воскресенья. Вот на другой день за нами приехал на берег, незнаем, отколь, какой-то по-видимому пышный поп, с несколькими человеки, и прямо к нам взошел в сарай, захватил нас просто расположенных, и обращайся прямо к лицу митрополита, говорит: благослови, владыко! Мы по внезапности выступили из ума; однако переводчик отказал ему, что это есть простой священник. Он извинился и выпил у нас стакан вина, испытав кое-что, переправился в Браилов. После того еще является один из афонских гор монах, и именно к лицу митрополита, просит благословения. И тому тоже отозвались, и дали мало денег, ибо он попросил, и отпустили с миром. А сами остались в неизъяснимом недоумении, что тут хощет еще быть. И вот еще что, вскоре после того: враг нашим, один грек, бывший в нашей вере и опять отступил, богатый съедуга, живущий в близ находящемся городе Мачине, где мы, проезжая, прописывали паспорта, приехал к нам на берег. Тотчас провожатые наши о том нас предупредили. Но что сотворим? На Браиловскую сторону ехать не на чем, да и не своевременно; здесь утаиться и схорониться негде, как только повесили один полог, взятый у надзирателя от комаров, и схоронили в оном митрополита, ожидая с недоумением, что последует. Но, слава Богу, вскоре и от сего искушения Бог разрешил. Пробыв один день в покое, а в пятницу наизельнейшее обновление ранам сердечным, так что митрополиту уже не доставало полога во укрытие, но влез в скотские ясли и хотел закопаться в навозе и овчие объеди. Едва мужественными о Бозе уговорами убедили его предаться воле Божией. А что именно? Тот же бывший в среду враг-отступник, паче всякого нашего чаяния, явился к нам на берег опять, но уже не один, а еще с одним епископом и со многими при нем разными людьми; а этого епископа при недавнем времени на поставлении присутствовал в служении и теперешний наш митрополит и близкий ему знакомец. Мы более испугались, как сказали нам, что они прибыли со стороны от Тульчи, и якобы знают и о нашем деле. Они расположились всею свитою тут же на берегу, близ нас, в одной корчме, и поехали все в Браилове, и оттоль возвратились и пробыли даже до вечера. А мы, ни евши, ни пивши, в неизъяснимой скорби не могли из сарая никуда выступить, полагали себя такими, как седящая рыба во мрежи. Однако не последовало ничего противного, ибо после открылось, что они о нашем деле неизвестны, а прибыли по своим делам, и, слава Богу, мы на ночь и от сего искушения разрешились без вреда. Что далее последует, воля Господня да будет! Вручаемся промыслу всемогущего Бога, просим и вашу о Христе любовь содействовать нашим немощем святыми вашими ко Господу молитвами, да управит и да поспешит Господь предлежащий нам путь, по святой, благой и совершенной его воли, на славу его и во общую всех православных душевную пользу.

Пишу сие, по поручению смиренного митрополита Амбросия, недостойный инок Павел, вам нижайший слуга и работник. И господин переводчик, искренний и нелицемерный по сему делу нам друг и земляк, австрийско-подданный, но по религии сербин, урожденец из Баната, Константин Ефимович⁴⁵ нижайше вам кланяется.

8 Июня, 1846 года.

Суббота по переправке на берег Браилова, на пристани парохода.

Пречестнейший авво, боголюбивейший батюшка Геронтий, со всеми вкупе святыми отцы и братиями, спаситеся, и о нас паки и паки ко Господу помолитеся. 28 числа истекшего Июня мы прибыли в столичный град Вену, и на другой день получили любезное и приятное ваше начертание, с приложением векселя на 400 руб. серебром, за что приносим вам чувствительную нашу благодарность за ваше поспешение и за любезное приветствие. Мы радуемся, слыша о вашем в монастыре мирном благополучии, а наипаче о вашем усердии и искреннем желании в ожидании нашего прибытия. Но сколько мы нетерпеливо жаждем и спешим в ваши объятия, кажется паче, неже елени на источники водные; но да будет наше все нетерпеливое желание возверзено на Божие благоволение и премудрое его смотрение.

Нас, по отправке из Браилова, на первой еще пристани, снова постигло тое самое искушение, которое терпели мы из Царя-града до Варны: ибо той самый купец чрез Селистру выехал на берег Дуная, и еще с другим товарищем, и опять взошел на пароход в камору самого нашего номера. Итак ехали до самого австрийского карантина как сжаты в клещах. Но Бог покрыл, что не познал осел господина своего. За полдня до карантина ехали выступя из парохода, за крутизною порогов Дунайских, на везущемся бечевой быками одном судне и по случаю сильного дождя достигли места весьма уже поздно, все перемокли и все вещи помочили. В карантине взяли особую для себя камору, и уже опросов никаких до утра не было. Заутра же мы ypа́нили встать и переоделись всяк в свою настоящую одежду. Когда вошел к нам переписчик, и увидев старика на спрос известился, что это явился митрополит, вдруг ужаснулся и сам себе тихо сказал: ах, сакармен! и в ту минуту убежал. Мы, избегая далие компании своих спутников, объявили желание ехать на теплые купели в Мегадию и пробыть тамо неделю, до другого будущего парохода. Итак с того часа совершенно разрешились тех тягостных клещей. Но вот когда открылось высокое лицо, здесь в карантине достали мы паспорт на немецком языке, именно: митрополит. И теперь, приехавши в Вену, представили акты, т. е. ставленную грамоту и прочие, при прошении самому императору, и прямо причислиться австрийско-поданным. Потому нужно нам быть на лицо опять ко всем тем лицам, у коих мы были, когда подавали на губернию рекурс. А когда объяснится о себе митрополит таким своим прошением о подданстве, тогда говорит агент⁴⁷ что все те высокие лица по обыкновению взаимно будут к новоприбывшему митрополиту на квартиру. Вот для нас другая новая задача: какая должна быть наша квартира и какой будет таковых лиц наш прием! По таковым-то обстоятельствам, сколько в прожитии времени и какие издержки истребует от нас Вена, не знаем. Итак присылки еще денег просить от вас, а сколько просить не знаю. Ибо такие необычные дела в целом моем веке отнимают теперь всю мою на соображение возможность, как только при уповании на Господа Бога прибегаю к помощи святых ваших молитв и возможного содействия.

Пишу сие по поручению господина смиреннейшего митрополита Амбросия, недостойный инок Павел.

1846 гола месяца Июля в 3 день. Вена.

Господи Исусе Христе Сыне Божий помилуй нас.

Ах! преблаженнейший мой батюшка Геронтий и вся любезная о Христе братия! Как весьма нужно здоровье! И ходить потребно много, а я сделался слаб, да как же слаб, вот уж третья неделя скончавается, а я, слава милосердому Богу, только третий день стал поднимать голову и по малу садиться на стуле. Не знаю что и от чего так приключилось: день и ночь валяюсь по полу; не мог ни воды пить, и ни одной крохи хлебной не принимала утроба. Сколько же сильно изнемог, если бы вы теперь на лежащего меня взглянули, едва ли признали б меня в числе живых! Всем нам троим почти вдруг сие приключение последовало за три дня пред императорскою аудиенциею. А наиболее скучал здоровьем господин митрополит. Но когда 11 числа рано приехали к императору во дворец, то неизъяснимое великолепие царских чертогов и предстоящих от разных полков генералов рассыпало всю дряхлость. Народу было полк разного чина. Когда выстроились вокруг приемного зала, и нам довелось стать далеконько, когда взошел императорский секретарь, взял нас всех четырех с великим почтением с того места и приказал передвинуться вперед предстоящих, а нас поставил на самое первое место при выходе императора. Итак, слава Богу, сам император принял от господина митрополита прошение со всеми принадлежащими актами о принятии в подданство, так как он приемлет на себя должность, и именоваться ему согласно всевысочайшему декрету: верховный пастырь староверцев, в чем и обнадежен, что по справке всевозможное удовлетворение самого его и самых староверцев, учинено будет. Еще в тойже день успели сходить и к одному императорскому советнику Вайсу, и той с превеликим удовольствием всевозможное содействовать обещал. Итак, по возвращении на квартиру, господин митрополит слава Богу совершенно стал здоров, а я на другой день свалился и до сих пор. От господина же Георгия, сына его, как разлучились в Царе-граде и до сих пор неизвестно где находятся, и что с ним последовало. Однако по-видимому господин митрополит не столько сожалеет о сыне, как скорбит за нездоровье мое: о сыне хотя не слышит, а полагает что причинить ему какого-либо вреда не могут, ибо той человек посторонний, поехал гласно по своим житейским обстоятельствам. Смиренный господин наш митрополит, слава Богу, хотя всем здоров и всем доволен, но во все время не выходит вон из покоев, не хощет никуда ходити и ничего смотреть без меня.

Я едва не пустил письма па почту, приносит разнощик вожделенное ваше письмо, и распечатав наипаче обрадовался и кажется забыл свою дряхлость, увидя приятное начертание возлюбленного моего спутника и сподвижника⁴⁹ яко уже прилетел мой ясный сокол в преблагословенное наше гнездышко. Да сподобит ли милосердый Господь и меня недостойного так же достигнуть отеческого преблаженного объятия в вожделенном здравии, и целовать возлюбленную нашу о Христе братию! Впрочем воля Господня да будет! Прошу святых ваших молитв и отеческого благословения во благое нам поспешение. Недостойный инок Павел.

1846 года 27 Июля. Вена.

Приидите возрадуемся Господеви

и воскликнем Богу Спасителю нашему.

Усерднейший о Христе благодетель!

Во-первых от лица святой соборной нашей церкви мир и божие благословение вам посылаем, и притом о Христе любовь вашу уведомляем, что ныне коль велико и преславно удивил Господь милость свою на нас, якоже уповахом на Него, и помянул завет святой и клятву, еюже клятся и не раскайся о вечном священстве по чину Мелхиседекову⁵¹: послал нам богодарованного митрополита Амбросия, который по прибытии его к нам начал с помощью Божиею, на основании древле свято-церковных правил законное хиротонисание, и уже произвел для монастыря умеренное число священников и дьяконов. И так у нас имеются три священноинока и два иеродиакона.⁵² А также уже предызбран (согласно всевысочайшего решения), при соборном богомолебствии, Промыслом Божиим (!) в наместники ему и другой епископ из числа природных наших христиан, бывший при сельской церкви более 30 лет в безпорочном служении уставщиком, Киприан Тимофеев, вдовый, а ныне честный инок Кирилл, и уповаем на помощь Божию, что от Рождества Христова начнется его хиротонисание, а самое совершение предположено быть в Богоявление. Титло же ему епархиальное будет определено другого края, но тех же православных христиан, до времени заступления его митрополита, то есть до смерти нынешнего митрополита. А таким же образом, аще Господь благословит, будет и еще не един епископ.

Белокриницкого монастыря настоятель священноинок Геронтий

Явися благодать Божия, спасительная всем человеком.

Усерднейший древле истинного рачителю благочестия, Петр Никитич!⁵⁴

Мир вам и Божие благословение от лица святой, соборной, апостольской церкви, со всем православным вашим обществом. О преславном, соделанном на нас недостойных Божиим благословением, и чудесном посещении не можем умолчать, но честь имеем о Христе любовь вашу сим уведомить.

В 6 день сего Января, то есть в самый высокоторжественный праздник Богоявления Господня, совершилось у нас высокоторжественное хиротонисание. Господин наш высокопреосвященнейший митрополит Амвросий, согласно всевысочайшему решению, рукоположил нам нового архиерея из наших здешних урожденцев, именем Кирилла, наместником митрополии, и существенною титлою его епископом майновским, то есть название определенной ему епархии, яже во Анатолии, майносских Некрасовцев. Какое же было великолепное того произведение! Какое потом и преславное на водоосвящение шествие на иордань! Действие, даже искони века в нашем здесь месте в публике небывалое и даже умом невоображаемое! Доныне мечтаемы были Липованы-староверцы за духовенство свое яко безплодная смоковница; а ныне, о чудо, паче всякого всех чаяния, священство у нас яко финик процвете и яко кедр в Ливане умножися. Яви же Господь преславное днесь, и для того, да не рекут нам к тому язы́цы, где есть Бог их, но да уведят, колико может православных вера.

О внутрь церковном чиносовершении невместимо здесь пояснить; но скажем несколько хотя о вне церкви происходимом.

По совершении архиерейского хиротонисания и божественной литургии, великолепно шли из церкви со всем освященным собором митрополит, новопоставленный архиерей и архимандрит, и с ними по чину и прочие священнослужители, все в блестящих златотканных облачениях, и множество в полном чину иноков и православного народа; весь же монастырь покрыт был безчисленным множеством народа разных сословий и языков, по пронесшемуся наперед слуху о произведении в сей день нового архиерея со всей Буковинской области съехавшихся. А когда встретились при выходе из врат ограды монастыря с ожидавшим уже на улице другим ходом крестным из слободской церкви, тогда вся улица как налита была разного сословия народом до крайнего утеснения, так что если бы начальник думении со штатскою своей командою, в подобие жандармов, по распоряжению бывшего здесь самого барона, здешнего областного начальника, не сделали бы по всей улице проход, то никак невозможно бы было всему священному собору со иконами и прочей святыней по улице на устроенную иордань пройти.

Достигши же пространной площади среди села, где уготовано место быть водоосвящению, устроились с иконами по надлежащему чину и совершилось водоосвящение великолепно, и все происходило благочинно, тихо и стройно.

Таковым преудивительным событием поражены были разные стекшиеся языки до изумления. И кто бы из правомыслящих, видя таковое преславное событие, в чувствии души утерпел не пролить слезы радости я не воздал бы благодарение всесильному Богу, толико удивившему на нас милость свою попремногу. По истине, силен есть Бог от камени воздвигнуть чада Аврааму!

И тако да вся сумнящиеся и глаголющие: от Назарета может ли быть что добро, ныне да воскликнут едиными усты, единым сердцем с нами: кто Бог велий яко Бог наш, ты еси Бог творяй чудеса! Бог наш на небеси и на земли вся елика восхоте сотвори!

Для прибывших же начальников, и с ними более пятидесяти человек благородных помещиков, был изготовлен кондитерами обед на монастырском гостином дворе, между ограды и сельской улицы расположенном. Каковой обед у них там происходил от по-лудня и до вечера и огня, и даже некоторые из господ, дальние приезжие, с женами и их взрослыми детьми, заночевавши в гостином монастырском том доме, на другой день с неизъяснимым удовольствием и великою благодарностью отправились восвояси. И так величайшее паче всякого для нас бремя, слава Богу, перенесли, и сей, кажется единовременный, житейский долг, чего необходимо требовал суетный мир, о чем и святой Апостол заповедал: воздадите всем должное, ему же убо урок... и прочее, по силе нашей отдали и всех успокоили. О происходившем же на гостином дворе торжестве невместимо здесь описывать; а если пожелаете из любопытства, то расскажут вам уста, наш подрядчик⁵⁵ Геронтий, если Бог благословит ему у вас быть, который 15 числа сего месяца отправился в российские пределы.

Впрочем, писать нужного не предвижу, как только желаем вам от Господа Бога всех блаженств временных и вечных, с тем пребудем ваши присные молитвенники Белокриницкого монастыря, за отсутствием архимандрита, казначей инок Дорофей с братьями.

15 Января 1847 года. Митрополия в Белой-Кринице.

(Скажем об обстоятельстве), коего в письме мы умолчали. Хотя ни мало не касалось до монастырской тишины, однако за неопытность неприятно мы на него смотрели, паче же во опасности были, дабы неких ревнителей наших не соблазнить бы. Но что же делать? По пословице: и не любо, да смейся. Причина бо состояла в том, что с самого прибытия к нам господина богодарованного митрополита Амвросия, облежало на нашей выи тягчайшее бремя, или, так сказать, житейский долг, коего необходимо требовал суетный мир. Ибо невозможно вновь прибывшему столь важному лицу на место всегдашнего жительства в сию Буковинскую область, нe отдать честь светским начальникам, под покровительством коих, на правах привилегированных, господин митрополит и мы сами все находимся; а и по заповеди апостольской обязаны, гласящей так: убо всем должная, емуже убо урок, урок, а емуже дань, дань, а емуже страх, страх, а емуже честь, честь. Итак со дня на день, даже до сего времени остались мы аки нечувствительны. Но вот наступило время, знаменитое рукоположение нового архиерея и иорданское водоосвящение. В этот день решились мы отдать единовременный сей долг высокославным начальникам буковинским, коих и приехать к нам на праздник за время просили, а они своим приятелей, и от того дело сие во всю Буковинскую область разгласилось, ибо для каждого любопытно было столь важное и редкое происшествие, паче всякого их чаяния, у презренных за религию ляпованских староверцев абие на самом деле видеть. По приказанию же привезено было из Думении штатскою командою достаточное число небольших пушек; но при водоосвящении не позволено было им стрелять, с таким предложением, что по нашему обряду неприлично и даже грешно в столь важный час святого действия волновать слухи и взоры благоговейных христиан пустыми звуками. Итак происходило сие тихо, стройно и благочестиво. В священнодействии молитвы читал новопоставленный архиерей, а сам митрополит читал Евангелие, настоящим славянороссийским языком, и по водоосвящении, студени ради, митрополит не мог возвратиться с собором; обходя другою дорогою и улицею и севши на приготовленные санки, прямо поехал в монастырь.

По окончании же всего происшествия новопоставленный архиерей провожаем был из церкви до его кельи великолепным тем чином, как и митрополит: поскольку первый день был его поставления. Архиерей в кельи своей принял певцов и братию приличным и кратким по нашему обычаю угощением, и они поздравляли его многолетним приветствием.

Потом благочинно собрались на обед. Посадивши братию за общую братскую трапезу, а сами все трое: митрополит, новый архиерей и архимандрит, пошли на гостиный двор монастырский, расположенный между ограды и сельской улицы, где приготовлен был обед для всех приходящих разных религий гостей. Весь обмарской белый дом наполнен был разным простым народом; там же и солдаты штатской команды заряжали пушки; а двор до крайнего утеснения был наполнен: верхние три большие покои благородными, низ весь кондитерами и служителями, и разными припасами и вещами; а кучера с лошадьми и лакеи особенно на другом дворе помещались. Как скоро святители с архимандритом появились на гостиный двор, вдруг сделали выстрел из шести пушек. Святители вошли в покои, сделали к собравшимся при столах гостям долженствующее приветствие, а они им поздравление. Потом сели все трое рядом на прилично убранные места: митрополит в середине, архиерей с правой стороны, архимандрит с левой; также и всем прочим гостям повелел митрополит садиться по своим местам, и во здравие ясти и пити предлагаемая. Итак начался обед во всех покоях, на всех столах. Гости пили вино и громогласно пели безчисленно: виват, виват! и: многая лета! всем по имени и по чину их обыкновения; а на двор при всяком общегласном восклицании подавали сигнал, и там палили из пушек. Этот обед продолжался от полудня до вечера и до огня. И наконец гости с неизъяснимым удовольствием и великою благодарностью отправились восвояси с миром. Итак тягчайшее это для нас бремя, слава Богу, прежили, и кажется единовременный сей житейский долг, чего необходимо требовал суетный мир, по силе нашей отдали, и всех успокоили, свое же из давних лет сердечно желаемое благотворение в дело произвели.

Теперь остается нам с упованием на всемогущий промысл Божий во смирении, в мире и любви о Христе жити, восхваления и благодарения за все иже в Троице единому Богу и всех создателю непрестанно приносить, и о самодержавнейшем великом государе царе нашем Фердинанде и о всем мире Бога молить во вся дни живота нашего. Аминь.

Известительные письма из Белокриницкого монастыря, от Геронтия и Павла, подобные присланному в Москву от 15 Января 1847 г., надобно полагать, были посылаемы в разные места к влиятельным старообрядцам. Известия об учреждении старообрядческой митрополии и последовавших затем событиях у заграничных раскольников, посылались тогда в разные места к родным и знакомым также и старообрядцами, жившими в Белой-Кринице, или приезжавшими туда, и это делалось, конечно, с ведома Белокриницких властей, а некоторые письма по-видимому и сочинены Павлом. В сборнике Π. И. Мельникова есть несколько таких писем, очевидно перехваченных правительством. Некоторые из них не лишены интереса в разных отношениях, и потому считаем не излишним напечатать их здесь же, в виде дополнения к письму Павла.

1) Некто Ил. Логин. Максимов, переселившийся в Белую-Криницу на жительство из Турции, писал, чрез посредство киевского старообрядца Булышкина, в Колывань (Томск, губ.), некоему Гавриле Ден. Иванову от 22 Апр. 1847 года:

...Присланные вами письма 11 Февраля с деньгами 4 полуимпериала я получил от сына Беляева⁵⁷ исправно 19 Апреля, за которую присылку спаси вас Христос, и мы обязаны за ваше все семейство на божественных литургиях о здравии вашем Бога молить и по келиям. И так, Бог дал, вышло дело, что Беляева жена с сыном приехала из Измаила к нам в Белокриницкий монастырь обозреть у нас вновь открытую старообрядческую митрополию, и здесь случился человек, который вам от меня из Турции письмо передал, то я ему вручил, чтоб он доставил в Турцию в женский Славский скит нашим все 4 золотые, ибо им теперь сильно нужно на харчи. У нас хлеб не родился, у кого были деньжата, поистратили. И я на постройку, сделал одну келью, как вы сами знаете. Теперь я вам объясню, как я сюда попал, оно и не так далеко. Наши старообрядческие слободы есть за Дунаем 6 и здесь в Австрии 4 великих, и в Молдавии до 8. Вздумали трудить австрийского государя, чтобы позволил своим слободам в австрийской державе иметь епископа, независимого от патриарха, как молдавское духовенство, а у наших здешних слобод была выдана привилегия за услугу прежнего дяди его, лет за 80 до нас, на счет церкви и священства, иметь безвозбранно какую угодно по своим уставам духовную власть. Добивались они более 5 лет; но однача государь австрийский выдал именной указ, чтобы отыскали по своему уставу старообрядческому епископа, где заугодно, из какой ни на есть державы, кроме Российской. Но наши обтекли Сербию, Валахию, Молдавию, Египет, Каир, Александрию и Иерусалим, избрали в Царьграде митрополита у греков, уволенного от митрополии по случаю державных визиров турецких: был визиром оклеветан, что туркам толкует о греческой вере. То наши отцы, Павел и Алимпий, по сему случаю стали доводить ему от прежних греческих св. отцов старообрядческую церковь, когда она была и до чего дошла. Но так как митрополит сей человек высокого (?!) рассудка, решился тесною стезею пройти до австрийской державы, и достигши Вены, подал царю желание приступить к уставам старообрядческой церкви и исправлять по древнему, как писание указывает, и свою грамоту при прошении представил. Государь выдал указ, чтобы приступал к богослужению, и публиковал по всей Австрии об открытии старообрядческой митрополии. И я был прислан с сим сведением сюда. Теперь идет сильная постройка. Отец Евфросин с Аркадием⁵⁸ должен быть отправлен сюда в Белую-Криницу: будем советоваться, где оставаться; то и своих баб надо перевозить. Ибо здесь по духовной части веселей: священства теперь много и диаконов. О, чудо! Когда принимали митрополита Амвросия, сколько было народу! Когда отрекался ереси в олтаре, едва кто оставался без слез.⁵⁹ А что вы пишете – пересылать куда? Я перепросил Беляева; он, спаси Бог, не отказывается: то вы посылайте, что вам Господь по сердцу положит, на имя купца Никиты Марковича Беляева в Измаил с передачею в Австрию в м. Серет, в Белокриницкий монастырь. А простые письма (без денег) мы получаем со всех мест. Вот чудо, что я в Кременчуг два письма писал, ответа нет! Или того ради, что разорили церкви, боятся писать? Я уже в Черкасский монастырь писал, чтобы узнали, писал на имя рыболова... Мать Андра с обителью здесь, и мать Глафира тоже; из казанского монастыря есть довольно матерей; а с Лаврентьева иноки все здесь. Начальники говорят: пиши в Москву на имя Фабриканта Осипова... Перемена: не пишите на Беляева, а чрез Киев на Булышкина».

2) Он же писал кременчугскому купцу Нефеду Никифорову Чернову, в Перекоп, от 28 Апреля 1847 года:

Ныне явися вам благодать, спасительная всем человеком, живущей по седми вселенским соборам церкви, и утвержденной угодническою кровью и прочими изгнаниями и утеснениями, людем в утешение и утверждение. Как сказано: гонят вон из града, бегите в другой; да не будет бегство ваше зиме. Так и наши предки от 1666 года рассеяны по лицу земли без пастыря и между жили соблазнов. То всевышнее око подаде на нашем веке нам грешным утешение, отыскали наши святые (!) отцы Белокриницкого монастыря, по Божию усмотрению, в свою палестину австрийской державы митрополита Амвросия, в Царьграде у греков, которого при помощи Божией и добрых помощников нашей церкви⁶⁰ урезонили божественными писаниями и разными древними доводами. Митрополит, видя себя⁶¹ противу древней церкви неправым (а была эта прокламация с митрополитом не вскоре), когда он все сие обнял своим разумом, что ему Бог даровал, решился тесный (?) путь проходить, не хотя великие от патриарха славы (?), а захотел у своего Создателя просить небесной и долговечной; решил свое мнение телесное, вникнул обретать душевное⁶²; решился плыть на пароходе Черным морем уже не митрополитом цветущим (?), но яко един никому не знаемый; достиг до дунайского гирла, город Тулчу, где его встрели наши отцы и со всех задунайских слобод, встрели его⁶³ и доставили в Белую-Криницу, в которой он пробыл 7 дней,⁶⁴ и отправили на пароходе по Дунаю до Вены, где он и отцы наши подавали австрийскому императору прошение с предоставленною (ставленною) его грамотою. На это государь выдал им именной указ, чтобы м. Амвросий приступил к богослужению по стародревлепечатным книгам, а после сего послал в Царьград к своему министру о митрополите забрать справку, которую министр австрийский из Царьграда прислал государю, что по показанию митрополита оказалось верно, и государь австрийский утвердил его в подданстве по его желанию, и указами по всей своей Австрии публиковал, что у старообрядцев митрополит есть. Но епископ Буковинский волоский⁶⁵, австрийской же державы, сколько ни избирал случаев обдурить, не успел. Против чего остался в покое, и государь почтил его высшим против волосного указом (?). Привезли его с Вены Октября 26 в Белокриницкий монастырь и приняли его по правилам (?) св. отец, и от того числа стали мы себе посвящать в попы и в дьяконы, в архимандриты отца Геронтия, на Богоявление произвели своего епископа Кирилу. Теперь у нас в Белой-Кринице священства по церкви довольно есть, и миро святое варили собором. Бог знает, будет ли долголетие; а течет народ сильно на зрение сего духовного дела. Митрополию отстраивают, все каменное. Мы перебираемся из-за Дуная, все старцы.

3) Некто Ф. Трактин писал из Браилова в Саратов к своим родным, от 15 Апр. 1847 года:

...Здесь жить можно насчет всего – и душевного и телесного. Для телесного потому хорошо, что здешнее царство пространное, живи где хочешь, только бы Бог помог достигнуть нашим родственникам до сего богоизбранного (!) места: и прочих желающих поставьте на тот истинный путь; но только тех, которые проживают в бедствии. Вы же о себе возьмите терпение насчет сего путешествия, вам покажется здесь трудно. А рабочим людям здесь жизнь райская. По душевному потому хорошо, что здесь милосердием Божиим священников двое: один в Туречине, другой в Молдавии, и моленные повсюду невредимы. Но только здешнее старообрядческое общество самовластно, подвергнуто всем слабостям, на счет смешательства в ядении погрешностей не находят; но сего самовластного обстоятельства миновать можно, в этом принуждения нет. Да еще я уведомляю, что у нас в здешнем царстве, как-то в четырех землях, в немецкой, турецкой, Молдавии и Валахии, начинает быть благочестивое немецкое старообрядческое общество. Приняли себе из Греции митрополита, а сей митрополит в Белой-Кринице посвятил вместо себя из купцов честного человека в такие же митрополиты,⁶⁶ а сей посвящает архиереев, священников и диаконов и весь причет церковный по чину их; и имеют намерение в сей стране здешнее старообрядческое общестно⁶⁷ сие принять без всякого сомнения в действие; но только некоторые имеют сомнение в том, что не знают достоверно его родословной, и говорят, что греческая вера утверждается на обливании и что во второй раз не может из Греции возсиять благочестие; а потому на этот счет у некоторых идет распря. Не знаем, на чем дело утвердится. Тогда мы вам опишем наверное. Еще, любезный братец, уведомьте нас письмом в то время, в которое выйдет полк страдателей из Египта фараонского, для того, что до прибытия в Ботошаны мы, может-быть, поможем им, узнавши, когда они придут, а то стало там строго. Если кто пойдет оттуда к нам, то наставьте их тем же путем и до того же села Трубного, а в Трубном сыскать Сажина Романа. Он хотя что и лишнее возьмет, зато на настоящий путь наставит. Идти до Трубного с женами и детьми нет никакой опасности…

4) Некая девица Настасья, жившая в Белокриницком женском монастыре, писала к родным в Рыльск, от 11 Мая 1847 года:

...Нам по душевному очень хорошо. Эдакая нам радость в нашем месте, не представится вам, что мы ныне зрим вседневно с душевною радостью митрополита, аки солнце лучезарное. В Белой-Кринице, где мы живем, тут митрополит, архимандрит и диаконы, и все радости у нас неизреченные, чего вам в словах описать не могу... Здесь в Белой-Кринице у митрополита невестки я сына принимала Якова с московским купцом.⁶⁸

5) Инокиня Павлина из того же Белокриницкого женского монастыря писала (12 Авг. 1847 г.) в село Лаву Симбирск, губ. к своим родным и знакомым:

...У нас, слава Богу, благополучно и благочестие сияет. Честь и похвала, и на многие лета пребывание и здравие нашему монарху, что позволил иметь нашей религии епископа, и монастырские иноки постарались и привезли из Греции митрополита г. Амвросия, а он посвятил из наших епископа г. Кирила, посвятил архимандрита в монастырь, священников и диаконов, также и по селам посвятил священников, и Молдавии в Яссах посвятил священника. О самом митрополите не сомневайтесь, понеже принят по святых отец правилам под миропомазание священноиноком, из трех сел обществами, и Молдавии почетными гражданами и соборными монастырскими иноками,⁶⁹ в облачении во весь свой чин, как-то в сакос и палицу и митру, формально как святители облачаются,⁷⁰ и проклял свое заблуждение и признал православие.

6) Из Белой же Криницы некая Анна Перепелкина писала от 24 Сентября 1847 года:

...Митрополия благоденствует. Митрополит здравствует и в вере крепок. Наместник его приносит безкровную жертву о мире всего мира. На воздвижение честного креста соборно воздвижен крест Христов, на возвышенном амбоне поддерживаем священниками и диаконами и кадим безпрестанно диаконами. Зрители проливали слезы, видя благочестивого епископа падающего с животворящим крестом и паки возносящего его на главе. И Молдавия потряслась проездом задунайского епископа.⁷¹ Каковы были повсеместно встречи и проводы описать невозможно. Епископ благочестивый, подобно нашему воздвигнул крест и совершил несколько литургий соборно. Христиане с умилением торжествовали, внешние народы с удивлением рассуждали о презренных так называемых липованах. Епископ задунайский должен к Покрову прибыть к некрасовцам на постоянное жительство под покровительством турецкого меча. Вот краткое обозрение христиан под скипетрами Австрии, Молдавии, Валахии и турецким.

7) Но с особенною торжественностью писала о новоучрежденном священстве некая инокиня Аркадия из Белой-Криницы в раскольнический Черкасский монастырь к игуменьи Манефе с «матушками», в письме от 21 Мая 1847 года:

... Не мало удивляюся, что вы не спешите насладитеся таковые радости: что наши деды и прадеды не слыхали, то мы теперь зрим и наслаждаемся. Когда служит литургию высокопреосвященнейший архиерей и богоизбранный митрополит, господин наш и владыко святейший Амвросий, тогда мы телом стоим в церкви, и зрим светильника нашего пресветлого, и зрим Господа славы на престоле в вышних седящего, и славим великое Его человеколюбие, что Он исполняет прошение истинно призывающих Его. Мы наслаждаемся очевидно, а вы прочитайте и насладитеся, как служат с митрополитом святую литургию. Когда изволит идти в церковь наш светильник великий митрополит, тогда звонят в один колокол, как на освящение воды; а когда приближится к церкви, тогда звонят во все, как на светлое Христово воскресение. И предыдут ему и последуют священницы и диаконы и множество простого народа. Приведут его в церковь, поставят на горнем (?) месте и множество чинов на него надевают, и ко всякому чину стихи припевают. Стоят два дьякона на амвоне и кадят его. И к первому чину: да возрадуется душа твоя, облече тя Господь в ризу спасения и с одеждою веселия обложи тя. Второй чин: Господь препояса тя силою и положи непорочен путь твой, совершая нозе твоя, на высоких поставляя тя. Третий чин: возложи на тя венец и яко невесту украси тя красотою. Такожде ко всякому чину припевают подобную честь. Но спешите и предваряйте друг друга, к нам приидите... У нас пищи телесные скудные, а душевные изобильны, слава Богу! Свои делатели винограда Христова: митрополит, епископ, архимандрит, священницы и диаконы. Хотя у нас пищи телесные скудны; но мы придем от обедни, и хлеб с водою нам покажется сладче меду и сота...⁷²

...Мы болим об вас, и г. митрополит часто о том вздыхает. Вот наши обстоятельства: из Климоуц выжили на днях Антония в Молдавию. Он грозит яко бы вам причинить зло. Впрочем у нас в монастыре все дела исправны. Иван Кирил. Поляков⁷⁴ окоснел в упорстве касательно церкви, не признает сам и многих возмутил, что подвижной престол в настоящей неосвященной церкви хотя и есть, но, говорит, кто его знает, какой он, церковью не может называться, а церковницею, в коей не можно чинить рукоположения.⁷⁵

...О г. митрополите справка вышла,⁷⁷ как пишет адвокат,⁷⁸ добрая, во всем согласная его показанию, и говорит, что скоро решение будет. Уже от императора писано в губернию о принятии его в австрийское подданство; но в Черновцах еще не получено. Купите картину всех российских князей и царей, а если найдете и картину митрополитов и патриархов всероссийских, по желанию митрополита.

Любезный о Христе Исусе брат и усердный наш сподвижник о. Алипий!

По письму вашему от 23 Апреля снова учинили справку в Черновцах и Жучке Фольвартрии, по которой оказалось то же самое, что и в первый раз по поручению вашему выправил г. Огнянович. А как вы прежде находили в одной секции 5 селений, а не 4, сумма же денег и по вашей и по нашей справке согласна, чти дивно, и даже сами гг. паны в Черновцах и Жучке недоумевают тому. Они одно и то же опять, дружески радея, нам советуют купить все 8 селений, составляющих целую думению.

1) Что затруднение, о коем мы и прежде предуведомлены в отделении и по частности, есть все равно, как и в двух селах, так и в четырех, или пяти: ибо если просить будем купить нам 4 села, половину думении, то нашу покупную часть по незначительности не причислили б к какой-либо иной думении панской, как происходи хлопоты и у пана Шкрабы с паном Луполом. Но, говорят, и казенная остальная часть думении наиболее затруднить может правительство в определении оной куда либо к иной думении, ибо по малому количеству остальных сел не для чего содержать казенную думению: и когда некоторые селения расположены расстояниями совсем неподлежащими к другим казенным думениям, то что о том заговорят селы и пекущееся о них правительство?

2) И мы, согласно оным соображая, что за 4 селения 3105 левов годичный доход, кроме посторонних издержек в управлении сел, для монастыря нашего, с такими лицами и постройками и заведениями конечно по-видимому будет недостаточно; на побочные доходы впредь текущее время не можно располагаться. Кто знает, если последует в сношении какая тому преграда?

3) Мы уже и теперь в другой раз дерзаем вступать с прошениями своими и утруждать высочайшие лица! Надобно почувствовать. А если купим мало и если одумаемся, пропусти сей случай, еще просить в дополнение: то не только правительство, но уже и своя совесть возбранит за то дело. Да и с другой стороны (пословица: куй пока горячо), если, паче чаяния, нечто остынет, не сделать бы нам самим себя виновными и жалеть на веки. Но что же сотворим? Тесно есть отвсюду. Ибо вышереченного для преду недостаточно, а если решиться все 8 сел просить купить, то сумма требуется (по исчислению каждогодного дохода 100 т. левов сер.) двадцатилетнею оценкою по век, двести тысяч серебром, кроме объявленных уже нами пяти процентов единовременно на всю сумму; а еще если произведется ликвидация? Это, словом только сказать, требуется денег внести в казну более полмиллиона! Мы недоумеваем как и решиться не только дать вам согласие подавать к императору прошение, но даже и архимандриту предложить, не привело бы в ужас с ним сущих.⁸⁰ Ибо архимандрит наш в монастырь еще не возвратился. Пишет в последнем письме, что он, слава Богу, здоров и во всем благополучен. Наконец мы вообще: казначей, эконом, уставщик и Павел присоветовали так: разве уже взяться за обыкновенное наше упование и на то полагаться сокровище, на котором просили себе архипастырей, и на то иждивение, которым и доднесь изобильно пробавляемся, по писанному: «от человека невозможно, от Бога же вся возможна верующим». Итак, с помощью Всесильного Бога, за молитвы Пречистые Его Матери и Присно-Девы Марии и скорого помощника св. отца Николы, с нашей стороны советуем и доверяем тебе подать к государю императору прошение о продаже нам в монастырскую вечную собственность всю думению из 3 секций, 8 селений составляющих. А при том просим и ты нам возвести повернее, что это значат твои слова, писанные в письме от 23 Апреля: «г. Дворачек не только что советует одну секцию, но он хотел бы, чтобы мы купили и две, а одну ему бы уступили, на что я (говоришь) несоглашаюсь, дабы чрез то и всего бы не лишиться». Какая тут есть опасность? Нет ли кроме опасности еще и какой надежды в таком значительном числе отыскиваемой нами суммы? А может быть он богат наличными деньгами, то если в случае нашей неустойки, не может ли выручить нас, а не выучить? И если чрез его содействие и его деньгами приобрящем скорее и безпрепятственнее купить в числе всей думении на нашу долю хоть и малую нам часть, то почему не предоставить ему другие части, или половину, и обоим нам и ему сделать пользу? Если будут его деньги, а наше основание и хозяйство, то ему надлежит опасаться, а не нам его опасаться. Впрочем мы обстоятельно его имущества не видим и не знаем, и ты там, может быть, некак что-нибудь лучше и вернее постигнешь... Однако, если сей наш совет не подходит под точную согласность твоему благорассуждению и не осмелишься подать к императору прошение о покупке всей думинии, т. е. 8 сел, поостановись, пожди ответа от самого нашего архимандрита. Мы с сею же почтою пишем к нему, как и тебе, с точным прописанием сего обстоятельства; а как он и сущие с ним решатся, о том, кажется, неизвестно равно есть, как нам, так и тебе. До получения же его известия, если не рассудишь безделен домой возвращаться, то Бог благословит в Вене дожидаться, и изучением сколько можно немецкого языка заниматься, ибо проезды нe дешевле будут стоить проживания. Мы надеемся на твою экономность, что и в Вене излишеств себе не заведешь. При сем посылаем тебе еще вновь выписанный реэстр о числе состоящих в думении секций и сел, и какой имеют ежегодный доход⁸¹.

.... Еще препорученность: 1) приезжавшие к нам гости⁸³ зазрели нам еще в одном недостатке, что у наших иноков не имеется соборных мантий, будучи при таких лицах на соборном богослужении, уже не говоря о прочих, но даже и у самых крылошан ни у одного не водится. И правда, хотя и были, а теперь оные всего только 6, кто хошь надевай; они всенепременно нужны только предходящим в нахождении архиерейском пономарям и свещеносцем вместо стихарных. И поскольку и иноки чин имеют, то что же наденут попы и крылосные иноки, когда митрополита, или архиерея встречают, или провожают? Просим позаботиться, нет ли готовых купить, или шить; если в Москве не доведется, то непременно купить в Киеве, хотя бы и не совсем полные. А у нас здесь, за неимением портных мастеров, крайний недостаток. Герман, Антоний и Никон, первый по воле, а последний с неволей, пошли до Молдавии. 2) Панагии крайне нужны; 3) для архиерея жезл; 4) также митра; 5) также кресты двойным числом к церковному облачению, с изображением плоти, и всегдашние, что на подобие им все христиане наши носят, и цепочки. 6) А наипаче всего паки и паки просим постараться о выписке литургии с патриаршего Чиновника, или хотя бы и с архиерейского, но только нужно тех лет, иосифовских; а то хотя мы выписанный из Львова Алипием имеем вкратце, но после Никона, Иоакимов 1677 года; а свой письменный Чиновник не знаем каких есть лет, или весьма давний, и то недостаток должен иметь, или поздний, или смешанный, и все таковые, имеющиеся у нас: новый великороссийский, греческий, из Львова выписанный, 1674 года, и свой письменный и печатные свои Служебники – все между собой разногласны – не знаем, на чем основаться, где видятся недостатки, где излишек, а где хотя и в печатных наших Служебниках, но не подходят некоторые статьи к понятию здравого смысла. Как-то: на возгласах попу обращаться на запад от престола даже и тогда, когда возглашает: «Яко под державою Твоею всегда храними, Тебе славу возсылаем» – явно относится самому Богу, или в благословении входа: слова требуют «благословити вход святой» к царским дверям, куда и дьякон указует, а по печати благословляет не вход, а главу диакона.⁸⁴ Еще нужно заметить в главных у нас неясностях, или разнообразностях: 1) всегда ли обеими свещами, т. е. трикирии и дикарии, благословляет архиерей, или порознь, и когда именно? по крайней мере в нынешней в Москве архиерейской службе нужно заметить; 2) когда и как похвалу, или титло святителя возглашают, в древних, или только в новых, после Никона? когда принимает святитель св. Дары по великом входе, молча, или приглашает что? и есть ли приглашение какое для святителя самого в старых Чиновниках, или только в новых после Никона?

Г. I. X. С. Б. Π. Η.

Возлюбленная о Христе братия и благодетельные друзья, Клим Иваныч и Алексей Севостьяныч, вкупе со всем благочестивым вашим обществом, благодатью Христовою здравствуйте и спаситеся!

Достопочтенное и приятное для нас ваше письмо Гурий Ильич, в бытность свою у нас в монастыре о Троицином дне с супругою и детьми, представил нам оное сохранно, и абие архипастырям и отцам нашим было объявлено и с приятностью выслушано. За что принося вам благодарность, и отечески посылает вам весь освященный собор мир и Божие благоволение на вся благая и полезная, и благословили мне сделать вам, по просьбе вашей, о наших обстоятельствах уведомление. Тем убо и спешу любовь вашу сим почтенно уведомить, и о себе в особенности принести вам извинение, вкупе и благодарение, что вы дерзновенное моей грубости начертание смиренно приняли и любовью соответствовали, чем преболее мы о вашей по Бозе искренности ныне почувствовали. Да утешит и ублажит вас Господь благоволением своим, яко сыны Израилевы! Обстоятельства наши суть таковы. В обители митрополии нашей, слава Богу, обстоит все благополучно. Волновавшие нас Антоний, Никон и прочие товарищи одного с ними характера, слава Богу, выступили в Молдавию. Архипастыри наши и все прочие отцы и братия здравствуют и Бога молят о вашем здравии и спасении и всего мира. В приходах наших сел определены два белые священника: в Климоуцы уже рукоположен во священника тамошний житель Захар Ульянов, а в Белой-Кринице священствует бывший Иероним, новоизбранный же сельский, сын Василья, прозывавшегося Малаго, благоговейный Тимофей рукоположен и служит еще в диаконском сане, и надеемся, аще Господь восхощет, что в будущую неделю непременно рукоположен будет и во прествитера и вступит в дело парахиальное своего прихода⁸⁶; а отцу Иерониму определено уже спокойное пребывание, хотя на воли, в той же кельи, но на особых правах и на всем иждивении монастырском по смерть его.⁸⁷ Купцы московские сегодня отправились во свояси, и за чем прибыли, то с собою с усердием получили.⁸⁸ Сын митрополита Георгий Андреевич с супругою своею вскоре по отъезде вашем по правильному долгу исправились,⁸⁹ и на первой неделе великого поста всем своим семейством говела и причащались св. Таин, вкупе со всеми их служащими при доме; а на страстной неделе супруга его Анна Николаевна разрешилась от бремени, и новорожденного младенца Иакова при крещении восприемником был московский купец Василий Васильич Досужев.⁹⁰

Но что же касается до орла, для нас чудно зело, как вы пишете, что во уме своем еще мало мечтаете, яко бы вам сказывали о двуглавном, а писал вам о одноглавном. Вы и паки не верите моему писанному вам заверению, свидетельствованному всевидящим Богом, и после того сравниваете кого-либо по поверхности смотревшего, или вовсе невидящего, или слышащего от брюха глаголющего, пред самым ближайшим очевидцем. Да только бы вы это вообразили, для какой бы то нам было пользы, или интересу, когда все архиерейские чиновники единоглавно гласят, чтобы быть орлу одноглавому, а мы бы учинили двуглавый? Какая бы в том состояла сладость и необходимость?

О мануйловских крамольниках, в том числе и о попе, аки переметной суме, время не имею ныне говорить. Пословица говорится: «пес сена не ест, и козе не дает». А кто именно Иоилю книгу подписал, после сего, справившись, уведомлю вас; а митрополит и весь наш собор тому известен, и Иоиля на сие действие благословил, т. е. на устроение общежительства по точным правилам монастыря нашего, на сооружение обители их вместо ветхой часовни новой церкви во имя святителя Христова Николы. Если это последовало неблагорассудно, то судите по их жалобе, как хотите. Впрочем писать нужного не предвижу, именно желал бы о вашей расположительности и в окрестностях сущих конечно слышать истинно и откровенно. Прекратя сие пребуду о здравии и о спасении вашем известный вам богомолец, недостойный инок Павел.

О. Иосиф и о. Нил свидетельствуют вам усердное почтение и желают со всем вашим обществом от Господа Бога всех блаженств. 20 Мая 1847 года.

Архипастыри наши мир и благословение Божие вам посылают, и все отцы и братия с любовью и крайним усердием нижайше кланяются, и все вкупе желают вам от Господа Бога здравия и спасения и во всем благого поспешения, также и послушнику Дионисию.

Последнее письмо ваше от 12 сего Мая мы получили, из которого видим (за неполучением вами посланной от нас чрез Киев посылки) ваши неуспехи. Много сожалеем; но что же делать? Это не что иное, как только грех ради наших последовало такое искушение. Мы очень чувствуем, что в таковых случаях вам зело прискорбно. Но возверзим печаль на Господа и той нас препитает. Воля Господня да будет! – не обинуясь говорили и присно глаголем. Ибо, по Апостолу, всяка убо скорбь терпение содевает, терпение же искусство, искусство же упование, а упование не посрамит. Тем убо и мы уповающе будем нань и спасемся Его ради, яко с нами Бог. Когда земной царь елико возможет собрать себе воинствующих воев, то уже всяко и о пищи и о одежде по числу оных промыслит. Еда ли не возможет небесный Царь царствующих и Господь господствующих о духовно собранном своем воинстве потребное промыслить? Он воскресил погребенные наши надежды и милость свою удивил на скудельных сосудах, Он возжег нам священную лампаду: неужели не достанет у Него для одной нашей последней из всего мира на прилитие елея? Это и помыслить невозможно, аще веруем в Него верно.

От о. Алипия из Вены па последнее письмо с приложением реестра⁹² о покупке земли, с означением цены, ответа еще не получали.

О наших обстоятельствах уведомить вас честь имеем. Гости от нас выехали 20 числа Мая, и зачем приезжали, потребное получили с удовольствием обоюдным.⁹³ В минувшее воскресенье, т. е. 25 сего Мая, Климоуцкого нового священника, благоговейного отца Захарию, сына Ульянова, состоявшего в монастыре в служении диаконском неделю, а другую священником, когда в той же день было поставление в Белокриницкой церкви епископом Кириллом нового священника Тимофея, при безчисленном стечении с обоих селений народа, провожали Климоуцкого в Климоуцы весь освященный собор и весь народ, бывший при поставлении на литургии. И были там на обеде митрополит, епископ, два священноинока, два новых священноиерея, два иеродиакона и несколько из братства отцов. Климоуцкие еще рано соборно и с хоругвями пришли за своим священником; а из монастыря им дали на заведение вновь вместо часовни церкви некоторые иконы, царские двери. И тако, отпевши литургию, с трезвоном и со всею церемониею, преславная была процессия. Только гости уже сего не дожав уехали. А в наступающее воскресенье тоже хотят учинить обед и Белокриницкое общество, подобно Климоуцким: ибо и их новопоставленный священноиерей стоит последнюю неделю в службе у нас в монастыре, т. е. всякий день служит литургию и обучается. В день поставления в церкви Белокриницкой их диакона, т. е. 20 сего Марта, в которой заповедано было в наших обществах праздновать святому пророку Илии и молебствовать о дожде, ибо великая была засуха, в той самый день к вечеру послал Господь тихий и прекрасный дождик и довольно напоил изсохшую землю и даже доднесь попеременно дождем и солнцем оную изрядно питает и греет; трава и древа зеленеют и всякие плоды, слава Богу, оживляются и богатеют. Из числа бывших у нас гостей Василий Васильевич лично просил дать ему на время подлинные письма Аркадиевы⁹⁴, полученные 26 апреля, но при отправке, засуетившись, остались; однако я и теперь не посылаю ему оных подлинником за тяжесть почтою, ибо на простой, толстой и обширной бумаге, а только с одного, которое особо пишет ко мне, списав копию, прилагаю⁹⁵ потому более, что посылаю еще новые два письма его на двух листах и половинке подлинником, и прошу передать их к Василью Васильичу. А когда будете возвращаться, тогда, если будет возможно, следовало бы взять от него моей руки подлинные письма, писанные в монастырь из Иерусалима и Царьграда⁹⁶ с прочими, забранными Васильем Васильичем лично. Еще прилагаю при сем выписку из Вальсамона для учинения справки.

У нас в начатой каменной постройке до сих пор хлопотали в устройке погребов, потому что ни единого не имели, и много стоило труда и издержек в копании оных. Удивительный грунт необычайною жесткостью, и почти голый все камень! Рубили мотыками, и уже раскаялись зачавши, но крайняя необходимость оставить не позволяла. А притом и работа пришедших кирпичников в выкладке стен остановилась, ибо никто не чаял тут быть такому грунту. Всякой день человек по 60 бывало чернорабочих, и едва Бог помог окончить. Теперь, слава Богу, все погреба совершили; начали выкладывать стены. Но другое затруднение встретилось, на цеглы не оказалось близко песку, и мастера требуют привозить его из Сучавы реки. Тоже, за отлучкою художника, встретилось неудобство в устроении печей для цеглы, а в работу кирпича недостает. Спаси Христос о. Галактиона. Хотя и многим кажется неприятен, но по хозяйству монастырскому неоценим: он и за подрядчиков, он и за мастеров, он и за архитектора, все и везде один. По правде сказать: невозможно и быть кротку в такой суете. Все мы прочие имеем только лестовку в кельи и в церкви, и в трапезе готовую тарелку, а имеющие что к чтению, или ремеслу имеют одно дело, а Галактион – целое бремя. Мы с казначеем удивляемся только, на долго ли так его достанет. Впрочем у нас по сие число обстоит, слава Богу, тихо, смирно и все благополучно; только крайнее утеснение в братских кельях. Более что нужное писать не предвижу, как только, по данному мне от архипастырей благословению и поручению, пишу сие вам. Нижайший слуга навсегда недостойный инок Павел. 27 Мая 1847 года. Митрополия в Белой-Кринице.

P. S. Г. Огнянович особенно свидетельствует вам почтение. Он решился ожидать архимандрита конечно. При сем в особенности и я вам свидетельствую глубочайшее от души мое почтение и прошу таковое же донести матушке Алевтине и ее честной игуменье, а если не в труд вам будет, и Федору Васильевичу⁹⁷, Семену Тихоновичу⁹⁸, Павлу Афанасьевичу⁹⁹, и всем знающим мое недостоинство. Инок Павел.

P. S. Казначей Дорофей лежит на одре в болезни, нижайше вам кланяется. Митрополит приказывает купить пару коней.

Он (Геронтий) нам писал 21 Мая, что 27 непременно выедет, и с тех пор уже четыре почты прошло, а от него нет ни гласа, ни послушания, и крайне удивляемся и недоумеваем, что такого молчания от него еще не бывало. У нас,· слава Богу, все благополучно. На сих днях митрополит получил себе указ, что по надлежащим справкам государь император благоизволил принять его в свое австрийское подданство. На сих же днях гг. купцы г. Ясс были у нас от лица целого их общества с прошением, коим г. митрополит рукоположил парахиального священника из числа их знаменитых купцов Никифора Панкратьевича, который доныне у них был церкви попечителем и уставщиком. А еще теперь скоро ожидаем и задунайских.

Именем Господним просим вас, елико возможно поскорее, уведомить нас о подрядчике нашем¹⁰² Геронтие Левоновом, ибо мы от 22 Мая ничего от него не слышим и весьма сомневаемся, не случилось ли с ним чего неприятного. Если бы мы узнали обстоятельно, стали бы утруждать свое главное правительство в Вене чрез Алипия Милорадова, и теперь находящегося еще там, и надеемся, уповая на милость Божию, что в обиде оставлены не будем. И так прекрати сие, в нетерпеливом ожидании вашего уведомления пребуду ваш покорный слуга на всегда Павел Васильев с товарищами.

Мы просили многократно того и другого, дабы уведомили нас о проживании подрядчика нашего и о деньгах наших, но уже около двух месяцев ни от кого не можем слышать ни гласа, ни послушания. Но теперь вас просим именем Господним – не оставьте нас хоть единою вашею строчкою чрез посредство, какое можете: не слышите ли вы о нем, что это значит? Мы обуреваемы в крайнем унынии и великом недоумении.

О наших здешних обстоятельствах уведомить честь имеем, что у нас все обстоит тихо, смирно и любовно. Вчерашнего числа свита с новопоставленным архиереем¹⁰⁴ отправились во свояси, т. е. в Турцию, за Дунай. Вот теперь, с помощью Божиею, и в Турции задунайские слободы получили собственно своего древле-православного архиерея и пр. А Молдавия и Валахия, по ближайшей расположительности к нам, снабжается своими священниками из своих уроженцев.

За наши обстоятельства вашу о Христе любовь уведомляю о братии. Получили мы на сих днях чрез наше правительство уведомление на наше прежде поданное прошение о том, чтобы мы имели в ожидании его терпение доколе и чем окончится об нем дело, производящееся ныне дипломатическим средством между русским и австрийским иностранных дел министрами¹⁰⁶. Богоизбранный же наш архипастырь, г. митрополит Амвросий, и с сущими с ним – иноком Алипием и переводчиком Огняновичем отправились из монастыря по требованию губерниального правительства еще в Декабре 1847 года, находится в Вене, слава Богу, здоровы и благополучны, только дело их еще не кончено, а с его стороны оправдания уже представлены. Ибо вступили к нашему императору на него жалобы со стороны российской и со стороны греческого патриарха, который видно теперь только хватился. А в чем именно те жалобы состоят, в письме нам подробно не прописано, а только просто означают клевету. Мы не предвидим иной причины, как разве только, что поданное от митрополита о подданстве прошение, которое чрез списки разослано всюду, дошло до рук русского правительства, а оттоль и до патриарха цареградского, в котором митрополит жестоко произнес на греческую церковь и о прочих, как можно видеть из самого прошения, с коего копия, кажется, должна быть и у вас. Притом запросы какие-то и за о. Геронтия. Вот в письме, рукою переводчика писанном, за собственным подписом г. митрополита, между прочим изображено так: «По непостижимой судьбе Всевышнего и паче чаяния, отлучившись мы из монастыря на краткое время по высокому указу, не думая, что позовут нас из Львова дальше, сюда в Вену, где поживши дней довольно и не зная причины нашего сюда позвания, едва приняли известие об неосновательной иностранной клевете, которою нас за оказанное вам архипастырское духовное предстоятельство и отеческую любовь обвиняют и нам досадить ищут. Мы на то дали соразмерный ответ, и надеемся помощью Божиею оправдаться и явиться пред всеми властями нашими в полной нашей невинности». В особом еще письме от о. Алипия явствует так: «3а обстоятельства наши скажу вам, что мы в прошедший понедельник, 26 сего Января, лично были у министра графа Инцаги и своеручно г. митрополит на требованные им запросы подал ему ответствования, каковые принявши, министр нам объявил, что дело есть дипломатическое, потому он представит министру иностранных дел г. Меттерниху, и что он по сему учинит, тогда нам будет возвещено. Обойдясь с нами весьма приятно и проводя нас до двери, раскланявшись, разошлись. А теперь, на субботу 31 Января, мы сами готовимся к министру иностранных дел г. Меттерниху иметь личную аудиенцию, и что далее Бог устроит, не преминем вас уведомить».

За Дунаем, в Турции, новопосвященный г. епископ Аркадий со всем своим освященным клиром и с первостатейными сельскими начальниками почти в то же время, т. е. в Ноябре 1847 года, также по ненависти враждующих оклеветаны и все даже до сих пор содержатся в городе Браилове под стражею турецкою, якобы мы все, староверцы и казаки, принявши греческого митрополита, согласились с греками и болгарами, и тем поставили нас в лице неприятеля, и о том приехавшие из Рущука чиновники производят следствие. По ходу дела замечается, что клевета обнаружилась клеветою; но только теперь в том дело, все ли тамошнее общество желает принять того епископа: но и это, кажется, по справке, помощью Божиею успокоится.

Вот, любезный друг Евдоким Иванович, обстоятельства объемлют святую Христову церковь! Но мы уповаем, что, по свято-евангельскому глаголу, хотя и будет воюема, но не будет побеждаема, так что и самые врата адовы ю во веки не одолеют. И однако о. Аркадия Лавреньтьевского, который ныне находится у нас, провидение Божие не допустило до такого несчастья и невольного страдания, живет, слава Богу, благополучно.

Еще уведомляю, что по благополучном пребывании в монастыре все поручения по разным запискам, относящиеся до святой церкви служителей ее с помощью Божиею исполнены. Возвестите Конону Ивановичу и Евдокиму Васильевичу и всем их благословенным семействам мою благодарность и усердное почтение, с пожеланием от Господа всех им благ телесных, а наипаче духовных. И сорокоуст, по желанию их, исполняется. Вашим старанием от ваших многих христолюбцев пожертвованные не деланные овчины мы довезли до Скулян и вновь определили переслать их в Бельцы для выделки, и надеемся после получить, ибо от сырых большая пошлина, по 80 к. с пуда, а с белых только по 15 к. с пуда. Приносим от лица всех отцов и братий наших всем вашим усердствовавшим христолюбцам нашу чувствительную благодарность, ибо хотя оные и не дошли до монастыря, обаче у Господа уже приняты и у нас во святой церкви при безкровном жертвоприношении молитвы за усердником к Господу возсылают. Более писать нужного не предвижу. В монастыре у нас, слава Богу, тихо и благополучно, только скучаем за архипастырей наших. За сим пребуду недостойный инок Павел.

12 Февраля 1848 года, Белокриницкая митрополия.

За обстоятельства здешние уведомить имею. Белокриницкий монастырь чрез правительство получил на сих днях уведомление о Геронтии Леоновом и Дионисии Ушаковом, на прежде поданное прошение о том, чтобы имели в пождании их терпение, доколь и чем окончится об них дело, производящееся ныне дипломатическим средством между русским и австрийским иностранных дел министрами. Богоизбранный же нам архипастырь, г. митрополит Амвросий, и с сущими с ним о. Алипием и переводчиком, находятся в Вене, слава Богу, здоровы и благополучны; только дело его еще не кончено, а с его стороны оправдание уже представлено. Ибо вступили к нашему императору на него жалобы со стороны русской и со стороны греческого патриарха, который, видно, теперь только хватился; а в чем именно те жалобы состоят, в письме монастырю подробно не прописано, а только просто означают клевету. Итак, когда они нас не преминут уведомить, также и мы вас. За сим пребуду с чувством искренней к вам любви покорный слуга инок Павел.

Г. Митрополит и с сущими с ним находится еще в Вене, слава Богу, здоров и благополучен. Сверх всего, что вам доселе было известно, ныне еще из полученных от них писем известились, хотя они желали быть лично на аудиенции у министра иностранных дел, но не удостоились, а посредством осведомились, что дело от него представлено самому императору Фердинанду, и скоро ли и чем кончится, Богу известно. Только, как по видимым запросам и по силе ответов, поданных лично митрополитом г. министру внутренних дел, опасного не предвидится. Запросы с него, поступившие по жалобе со стороны русской, состоят в 9 пунктах, а при том в двух, и от греческого цареградского патриарха целые епистолии. Запросы русские состоят в следующем.¹⁰⁹

В монастыре, слава Богу, тихо, смирно и все благополучно. Посылка образов пришла из Черновца, но оную еще не получили по случаю наступивших постных дней. За печатку на конверте не сомневайтесь, что другая, а не прежняя: так случилось.

24 Февраля, вторник. Белая Криница.

Вслед за прежним известием в монастырь 21 Февраля, еще по другой почте, т. е. 24 Февраля, особо, по секрету, сын митрополитов Георгий Андреевич получил, паче всякого чаяния, зело печальное известие, в котором пишут само удивительными словами: «Который ангел возвестит вам столь неожиданное, столь преострое и внезапно постигшее нас болезненное обдержание, и кто может выразить скорбь сердца ангелоподобного (?) нашего архипастыря, боголюбивого митрополита Амвросия! Когда мы получили декрет от министра на поданные нами ответы, государь император вдруг прекратил все свои к нам бывшие и настоящие милости, или за решительный отзыв митрополита против цареградского патриарха и русского царя, или за другое подобное, решительно повелел более не принимать от митрополита никакого слова о возвращении опять к старообрядцам в Белую-Криницу, и в Вене не может он пробыть, как только разве до 8 дней. Однако теперь митрополит дерзает еще подать императору одно прошение, что он просит от Его Величества одной только милости: так как уже есть австрийский подданник, принять в уважение невозвращение его к цареградскому патриарху, занеже по дипломатическим справкам оказалось по житию своему и сану безпорочен, кроме одной отлучки без ведома патриарха; но если судил Его Величество возвести на меня гнев, то да исполнится елико хощет где либо в австрийской державе, а не отдать меня в руки патриарха, ибо живой я в Турцию возвратиться к патриарху уже не имею ни сил, ни духа».

Вот какой удар! И прочее все это в тайне по монастырю крылось; и еще не конец несчастью. Вслед за сим, в четверток на первой неделе великого поста, почти прибегает в монастырь один некоторый пан и по-приятельски извещает, что сегодня, или утром, по императорскому повелению, прибудет в монастырь комиссия всех людей, живущих в монастыре, наистрожайше переспросить, и кои окажутся иностранцы, хотя и по паспортам, но недавно приписаны, всех выслать за границу к своим прежним местам, а кои самые уроженцы австрийские, тех вывести в село Белую-Криницу, а монастырь затворить и запечатать. Однако сие сказано сделать только на время, до будущего от царя настоящего разрешения. Сии слова пополнились самым делом, и уже с 4 марта комиссия совершилась. Действующие по монастырю лица оказались здешние и кажется должны оставаться, кроме эконома Галактиона, который с прочими иностранцами на сих днях, получа назад себе свой паспорт, отправится к своим прежним местам. Епископ Кирилл оставлен в монастыре, и прочее по селам священство под его заведованием остается в покое. Общественные люди с своими слободскими начальниками, собранные на комиссию, подали прошение: если царь хочет оставить нам священников, то необходимость требует быть епископу, а епископы, по нашему закону, не могут быть как только из иноческого чина, посему и необходимо нужно быть и монастырю, хоть небольшому. Итак пошло дело до царя, а что на сие последует, Бог весть.

У нас, по закрытии монастыря, в котором оставлены только слабые и епископ Кирилл и несколько людей из числа нас для сбережения до разрешения, все eщe по-старому. Но в главном правительстве в теже самые первые числа сего марта, т. е. 1, 2 и 3, когда закрывали монастырь и розыски чинили, учинился и внутри самой столицы Вены весьма важный и ужасный переворот, о котором не умею вкратце выразить.

Г. митрополит еще в Вене и с сущими при нем Алипием и Иваном (?). На его прошение есть уже высочайшая резолюция: только пошлется на всегдашнее жительство и дабы не имел права выезжать ни в Буковину, ни к нам, ни в столицу Вену.

За монастырь надеемся разрешение по старому: теперь закрыт только на случай, временно. А за г. митрополита не знаем, разве по случаю этих новых переворотов облегчится. Теперь только отправляется сын его с семейством, требует конечного на его обстоятельства награждения. Вкупе и монастырское братство также в тревоге и все еще не получило на выход паспортов: живут каждый по себе кое-где, и все на монастырском коште; а иные отваживаются требовать монастырского раздела.

Комиссия весьма для нас благонамеренна, потому что не открывает ничего противозаконного. Монастырь один под присмотром г. епископа Кирилла и монастырского депутата Павла. В Вену безпрестанные значительные требования денег, потому что теперь для митрополита окончательное дело, ибо ему того не видно, что будет освобождение, а видится, что уже сделано. И на нас негодует, что его сделали несчастным и при таком несчастье не можем его удовлетворить. В таких обстоятельствах паки и паки просим не оставить нашей просьбы, о чем вас уже многократными убеждениями в трех письмах просили, прислать нам денег с процентами с Июля, пришлите теперь не ожидая сроку. Я намерен вслед за делом ехать и просить в губернию и Вену, только ожидаю просимого и роспуска братии. С тем в нетерпеливом ожидании пребудем ваши покорные слуги инок Павел с братией.

Мы уже месяца три не могли о вашем здравии и благопребывании слышать ни слуху ни духу; уже приходили в отчаяние. Хотя мы и вины за собою не имели, но по вашим внутренним, домашним развратникам¹¹³ и по нашим государственным расстройствам, нашим же собственным и внезапным разорениям и коварным от нас отнятием любезного отца нашего, бывшего оклеветанного, уже самое дело заставляло нас плачевным гласом вопиять ко Господу: Боже, Боже мой, вонми ми, вскую остави мя далече от спасения, ибо словеса беззаконных превозмогоша нас. И уже не осталось нам иного на лице земли примера, как только примера птенцов врановых, иже на гнезде своем от рождших своих оставленных, не могущих на волю ни слетати, ни сходити, но точию зияющих и малые мушицы, во уста их падающие, поглощающих. А наконец и самое гнездо наше, воистину яко птичье, и закрыто и дозела скорчено. Обаче и притом долг нашей веры, любви и надежды побуждает нас присно молиться за державного и иже во власти сущих: несть бо власть, аще не от Бога, по писанному, притом за обидящих нас и творящих нам пакости. Не постави им, Господи, греха сего! Но праведный суд Всемогущего Бога не закоснел открыться на повелевших сие. В тые бо самые дни, в который день комиссия накрыла в наш дом, т. е. 1 числа Марта, в тот самый день открылась в столичном граде Вене ужасная и даже от веков небывалая революция, а в третий день, когда у нас опечатывали дом и всю Фабрику и всех прикащиков и рабочих¹¹⁴ выгнали вон, тогда в Вене принудили царя подписать на конституционные правила. А главного виновника, наведшего на наш дом толикую напасть, князя Меттерниха, министра иностранных дел, который клевету со стороны Севера в недрах своих имел, хотя не по нашему делу, но попущением Божиим совершенно вон из Вены изгнали, и еще смертью угрожали, если бы только не укрылся.

Но теперь скажу: слава Богу! На сих бо только днях едва-едва получили мы из вашего края маленькое и весьма коротенькое письмецо, возвещающее нам о здравии вашем и благополучии. Как это преблагая душа 2.2.¹¹⁵ возусердствовала утешить безутешных таковою приятною для нас строкою. Да воздаст ей Господь Бог богатую мзду свою во временности и в вечности!

Ныне в государстве нашем новые права, и неоднократно объявлены, но еще настояще не утверждены; но уже всем нациям и религиям совершенная вольность предоставлена. Так убо и нашей Фабрики мастера, прикащики и работники, за высылкою иностранных, остальные теперь все, как некие слабые без матери пчелки, собрались в одну кучу, и от толикой поразившей нас внезапной и ужасной бури едва-едва отдыхаем, и уже, слава Богу, к тому в тишине и покое пребываем, и даже честных седин любезного нашего отца обратно к себе ожидаем.¹¹⁶ Хотя разрешения ему еще нет, за неутверждением новых государственных законов, так как его дело при старом законе совершенно закончено, но уверяют, что после депутации, имеющей быть со всего государства в столице 26 будущего Июля, получит свободу совершенно. Впрочем, теперь у нас архиереев и попов сколько угодно себе поставляй; книги какие угодно печатай себе публично и безвозбранно. Теперь в Австрии уже нет такой веры, которая бы над всеми господствовала, или гонима была, не исключая даже и жидов, но равность и вольность. Я на сии смотря переменные происшествия и видя искру истины Господни, всемогущим промыслом Господним присно горящу и неугасающу, с глубокою моею чувствительностью поминаю прореченное Ап. Павлом: якоже Бог, рекий из тьмы свету возсияти, иже возсия в сердцах наших, к просвещению разума славы Божия о лице И. Христове; имамы же сокровище сие в скудельных сосудах, да премножество силы будет Божия, и проч.

Но за всем тем еще другое хощу отчасти объяснить вам сердечное мое чувствование, с глубочайшим от души вздохновением. Ах, любезный мой благоприятель Григорий Иванович! Ей, ей, не веселит меня открытая в здешних странах, многими ублажаемая, такая великая свобода и вольность, понеже превосходит меры. Говорится пословица: всякое дело красит мера, а безмерная воля доводит людей до неволи. Если мы посмотрим на эту вольность с другой стороны, то увидим, что по истине не есть воля, но горе, а вслед затем еще грядет вдвое. Не о несчастном состоянии нашем, или религии и священстве нашем разумейте сии слова мои, но о всемирном внешнем положении, основывающемся на силе конституционной. О религии бо нашей и священстве я уже вам пред сим писал, кажется, довольно, что елико Господь единожды вначале животворяще устроил, та самая истина Господня и пребудет во веки. Даже в самые дни сущего последнего антихриста истинная Христова церковь с богопреданным священством и со всеми тайнами ее, якова же была от начала проповеди апостольской, убо вся цела и до конца отнюдь неповрежденна будет от змия, имея два крыла орла великого, в солнце оболчена, и луна под ногами ее, и венец на главе ее, в том самом непременимом виде ожидать будет второго пришествия на землю И. Христа. Тем убо и врата адова не одолеют ей. Хотя и не будет количеством во мнозе, но будет вмале; не будет среди мира, во градех и весех, будет же в пустынях, горах и вертепах. А нынешнее истинной церкви постановление последнее последовати имать первому, и яко подобно начаток Христовой церкви с концом согласует, как свидетельствует списатель Книги веры, в гл. 2 на листу 30, и в гл. 20 на листу 186. Сей образец всякому яко в зерцале живо показует, как в начале церковь Христова без православных царей средь гонений царствовала. Тем убо и и вам, хотя ныне и настоит зельная напасть за религию, но мужайтесь, яко Господь нищих своих не забудет и терпение убогих не погибнет до конца. Вспомните, где Петр, где Павел? Не закоснить быть там же и Николай.¹¹⁷ И паки реку, веруйте, яко рано, или позднее, но воздвигнет и вам Бог второго Даниила, который стряхнет прах поношения и клеветы от невинные Сусанны¹¹⁸. Впрочем повторим сие повторение (?) о нашей религии, ибо она под всемогущим промыслом Божиим существует, и ныне и присно и во веки пребудет. Но я теперь хощу открыть вам ужасное ожидание о всемирной конституции, что значит нож медом помазан и уготовляется рано или поздно на заклание всего мира. Не продолжаю вам о началах ее, ибо медом вольности помазана; вам довольно в предосторожность: только слова того, если услышите, конституция бойтеся, аки некоего кровожадного губителя, являющегося к вам под видом миротворителя. А как выше сказано, что нужно посмотреть на сию вольность с другой точки, т. е. не с начинания, но с самого совершения цели ее, то увидим, что не есть воля, но горе. Вот для раскрытия отчасти дальнейших плодов конституции сея, прилагаю вам при сем выписочку из некоей книжицы о последнем времени и о антихристе, из 2 части на 2 пункт возражение к безпоповцам, учиненной 7343 (1835) года.

По получении же сего, прошу вас именем Господним, не преминуйте нас уведомить хотя кратчайшею вашею строчкою, а также и о прежде посланном к вам письме и к другу вашему в двух частях Бога ради не умолчите: получили или нет? Да еще не слыхать ли что о нашем прикащике¹¹⁹? Как мы о нем соболезнуем! Да простит Бог обиду сию виновным в да возмерит им праведною мерою, но простынею и человеколюбием!

О задунайском фабриканте А.¹²⁰ мы получили известие, что прочие купцы с Тульчи и атаманы некрасовских обществ отправлялись к высшему правительству с новым прошением и доказали невинность его обо всем обстоятельно, и просили, чтобы тот фабрикант со всеми к нему прикосновенными по тому делу прикащиками и стариками и рабочими, по клевете сидящие столь долгое время в тюрьме, были освобождены, и фабрика¹²¹ его, а в прочих городах начатое устроение заведений¹²², свободно были бы оставлены по прежнему, с клеветниками же поступить по закону. Итак с помощью Божиею получили совершенное разрешение и полное во всем удовлетворение. А пять человек клеветников, убоявшись жестокой казни, себя потурчили. Итак, по писанному, из числа наших православных никтоже погиб, токмо сын погибельный.

В Климоуцах также новое заведение начато и неотступно ныне строится, а в Мануиловке совершено 9 Июня. 24 Мая общим съездом членов обревизовано, и уже началось действие.¹²³

В нашей же ныне Фабрике из прежнего народа осталось только 36 человек и с чернорабочими, кроме семейства Георгия Андреевича и кроме ожидаемых, имеющих прийти из отсутствия, и то почти все старые, да слабые, кои за старостью и слабостью, а другие за увечье и калечество оставлены. Способных же по фабрике очень мало, так что смотря ныне по движению их не можно нашу фабрику назвать фабрикою, а только госпиталем. Заведенная машина, с помощью Божиею, и ныне по прежнему повседневно еще действует¹²⁴; в ней упражняются почти без различия, почти и самые фабриканты в мастеровых, а мастера в рабочих. Но за всем же тем главное дело озабочивает в оскудении материалов, а должники наши удалены в бездействии. Вот теперь то мы поистине уподобились беспечным птицам невинным, но еще кажется и тех превосходяще: они бо хотя зеленую траву пред очами своими вседневно имеют, и червицы и комарки имеют, мы же птенцам врановым, призывающим имя Господне, соравнилися, как уже выше сказано, и воистину невидимым промыслом Божиим, со дня на день, благодаря Бога, живем и движемся.

Затем пожелав вам и всем единодушнейшим вашим друзьям всех от Господа Бога благ душевных и телесных, пребуду с чувствами непреложной к вам любви, ваш покорный слуга навсегда, Н. И. П.

23 Июня, 1848 года.

Господину преосвященному и боголюбивому епископу Аркадию.

Нижайше припадаю к стопам вашего преосвященства, приношу мое чувствительное высокопочитание и прошу святых ваших молитв и архипастырского благословения.

А при сем спешу уведомить ваше преосвященство о наших обстоятельствах, что грех наших ради на каждом почти шагу встречают нас новые искушения и оскорбления. К вам уже пред сим было писано о том, что наше Министерство принудило митрополита принять последнее решение, дабы к нам отнюдь уже никогда не только имел какое содействие касательно священства, но даже союза и письменного сношения; а место заточения его назначено ему город Цылль. Он боялся за ослушание большей кары, повинулся тому решению, и по получении тотчас о недоумении своем писал к нам с возвращающимся н нам иноком Алимпием, который во все время при нем находился.

Августа 23. 1843 года.

Преосвященнейший и боголюбивый владыко господин Аркадий.

Со всем вашим освященным клиром, иночествующим собором, при душевных ваших подвигах многолетно здравствуйте. Хотя не однократные наши письмы вашим преосвященством, к крайнему вашему удивлению, и оставляются, или паче сказать по-видимому презираются несоответственны столь долгое время ниже единою чертою, не только с почтою, но ниже со многими уже бывшими до Молдавы, некоторые даже и до нас достигли из вашей страны личными оказиями; обаче наши архипастыри¹²⁶ терпеливо переносят и, обычную любовь к вам имея, неизменно и в теперешний раз повелели мне, нижеподписанному рабу, сделать к вам сообщение, и спешу уведомить ваше преосвященство о новых последствиях в нашей митрополии, ныне содеявшихся. В конце 1848 года, близь пред праздником Рождества Христова самым искусным и секретным образом посетили нашу Митрополию сиротствующие, северные послы, т. е. поверенные депутаты от 8, 50, 1, 7, 1, 20 и от 2, 20, 200, 70, 40 и от 8, 3, 400, 30, 1, 20¹²⁷, и привезли с собою достойно по их благоусмотрению избранного человека, чтобы к ним поставить епископом. Они столь имели горящую по Бозе ревность, что преобидели вся неудобства пути и всякой России страх. Итак по неотступным и жалостным их молениям, архипастыри наши и все монастырские члены, убедившись, решились на таковое дело. И было произведение тому избранному от России человеку постепенно со прибытия их до третьего числа сего Генваря месяца, до епископа; а 3 числа торжественно при всем освященном монастырском соборе, произвели того благоговейного священноинока Софрония во епископа.¹²⁸ Итак теперь ваше преосвященство имеете во известии и во единодушной о Христе братской любви и единоверии в числе прочих наших православных архиереев и сего преосвященного епископа Софрония Российского. При том же еще побуждены мы будучи настоятельным советом вышереченных г. российских депутатов касательно до митрополита словами святого Златоуста, яко же он, при неправедном изгнании от своего престола, тако приказывал своим верным и духовным детям, а именно, как писано в Маргарите, в житии его, на листу 154 на обороте, так же и в Четий Минеи, в житии Олимпиады, Июля 25: «Тогда Иоанн, целовал несколько епископов со слезами и вшедши в крестильницу, призвав Олимпиаду и прочих диаконис, и рече к ним: Приступите семо дщери и послушайте мене; о мне бо уже конец приближися, якоже се аз вижу, течение мое соверших, да не мню ктому вам лица моего видети; но сие есть, о немже вы молю: не мозите никтоже вас отторзатися от церкви, якоже вы есть обычай, и егоже аще поставят в церкви по нужде, или советом всех, то вы повинуйтеся ему, якоже и мне. Не может бо церкви без епископа быти. И тако милость приимете от Бога». Дозде Златоустовы глаголы. А как наша церковь и митрополитский престол, столь долгое уже время без своего законного пастыря вдовствует, за что и каноны соборные, аще более шести месяц не будет на престол поставлен свой законный пастырь, виновным казнию претят, сими словами мы будучи убедившись, на второй день, еще торжественнейшее празднество учинили, с приглашением со всех здешних обществ наших священников и почтенных жителей, и возвели тогда на престол Белокриницкой митрополии всем освященным собором бывшего Майносского епископа Кирилла, и поставили Белокриницким архиепископом и всех православных христиан митрополитом¹²⁹. О чем извещая ваше преосвященство, дабы вы отныне молили Бога на эктениях и в возношениях о настоящем ныне митрополите нашем Кирилле. Прежде бывший же господин митрополит Амбросий остается в судьбах Божиих образом заштатного.

Пишу сие по благословению архипастырей наших и всего освященного собора, раболепный вашему преосвященству слуга недостойный, инок Павел.

И при сем прошу святых ваших молитв прощения и архипастырского благословения.

Еще прошу ваше преосвященство, когда помощью Божиею достигнет вас сие письмо, по прочтении сохраните его, аки зеницу ока, или конечно уничтожению потребите.¹³⁰

7 Генваря 1849 года.

Высокопреосвященнейшему митрополиту г-ну и владыке Кириллу и преосвященному епископу г-ну Ануфрию, и всем преподобным отцам и братиям Богоспасаемой обители нашей, тишины и спокойствия, здравия и спасения усердно желаем, и о себе смиренно доносим, что мы, за ваши святые молитвы, милостью Божиею, находимся здравы и благополучны.

По прибытии нашем в Вену, во-первых имели свидание с г-м адвокатом Дворячком насчет громадского дела, и что нужно было сделать, учинили, кажется будет не худо, и абие отправились в путь на машине, имея нетерпеливое желание видеть лице святолепного нашего отца, заточенного за истину в стране отдаленной. Ибо от Вены до Цилли расстояние еще не меньше, как от нашей губернии до Вены; но за такими ужасными каменными превысокими горами, так что в самом центре едва проезд одной дороги проломан, где и машина пройти никак не может, прекращается миль на 5. С помощью Божиею, мы прибыли в Цилль на 14 число сего Августа, в полночь. Заутра, то есть в воскресный день, расспросили на квартире своей обо всем, и узнали, что этот город есть небольшой, народ в нем весь католицкого западного закона, а восточного закона не имеется не только ни одной церкви, но ниже одного человека, кроме нашего митрополита Амвросия с семейством. И узнавши его дом, пошли к нему в 9 часу утра. И как только взошли на крыльцо, встретилась с нами Анна Николаевна¹³², и с великим восторгом целовала наши руки. И тотчас привела к дверям комнаты митрополита, и стуком перстами в дверь подала ему знак, дабы скорей отворил. Он как отворил дверь (сам одевши в обычной его келейной одежде, на голове спальная камилавочка, а на ногах чулочки и пантофли) и увидев нас стоящих двух, вовсе неожиданно и нечаянно (ибо мы не предварили его известием своим), ужаснулся, и сплеснув руками и прижав сжатые свои руки к себе к груди, воскликнул: о Боже мой, Боже! Потом мы вступили в его горницу; а он от радости не знал что делать, засуетился, готовил нам место. Мы помолились Богу пред иконами и поклонились на землю к его ногам, и он благословил нас крестным знамением по долгу христианскому, а мы целовали его руку. Вскоре пришел с улицы и Георгий Андреевич¹³³, удивленным гласом воскликнул, и обнимал нас, и целовал с неизъяснимою радостью. И когда митрополит посадил нас при столе по обе стороны себя, и от неизъяснимой радости не знал о чем наперед вопрошать. И тут расспрашивал нас, и нам рассказывал много, много, обо всем и обо всем. При том изъяснил нам, что хотя и строго от высочайшего правительства здешнему начальству было предписано, вероятно с новождения русского, как сам градоначальник Цилли дружески сказал ему, что предписано содержать его в здешнем месте от всех сокровенно, обаче не под стражей. И сам градоначальник недоумевался, как возможно скрыть такового отличного человека в столь небольшом городке, а не держать под стражей. Из сего замечательно, что русскому хотелось сделать так, как и отца Геронтия от всех скрыть митрополита безвестно; но Австрийское правительство пощадило его безвинность. Итак теперь он г-н митрополит Амвросий сидит всегда один себе в своей каморе, не имея никаких знакомцев и приятелей, кроме своих семейных, так как он еще и у нас будучи не любил излишнего гостеприимства, а теперь наипаче. Разносит же свою скуку, как у нас бывало ходил по саду с Афанасьем (коего многократно вспоминает), а здесь ходит с своим сыном вне города на нивах, под высокими холмами, окружающими сей город. Георгий же Андреевич хвалился, что его здесь в городе везде почитают и всегда во всех случаях уважают, как митрополитского сына, даже и самые начальники города, сожалея их безвинность. А прочий народ вовсе дела не знают, а только знают, что сын митрополитов. Анна Николаевна жаловалась на своих прислуг, которые суть от здешнего цилльского народа, что не знают никакого понятия: что есть чисто, и что погано, ни различия посуды от лохани; а при том (говорит) слышали чрез ваших прислуг, что соседи поносят нас некими безбожными еретиками, или мнят лютераны, или кальвины, за то, что никто из семейства никогда не ходит в их церковь. Потому сожалеет за Бело-Криницу, и часто поминает за девицу Агрипину, верную ее прислугу, говорит: если б только возможно было, я бы во веки с ней не рассталась.

Г-н митрополит Амвросий вручил нам свою архиерейскую мантию в знак его благословения, с тем, дабы оную носили восприемники его престола весьма бережно на долгое время, а ему если когда Господь Бог благоволит отселе освободиться и к нам в Бело-Криницу возвратиться, то уже желает быть в покое, утешаясь уже сделанным от него благоустройством во всей иерархии нашей¹³⁴. Теперь нас удержал погостить у него доколь возможность будет, с нашего согласия; однако под некоторым прикрытием. Хотя здесь народ и начальство кажется в такие наши последствия не проникает, и со стороны завистников, сиречь русских, или греков, или словенов восточной религии, как и выше сказано, здесь нет ни одного человека, однако просим отца казначея, дабы какие будут к нам письма, посылал бы не прямо к Цылль, но по прежде посланному к вам адресу в Вену, в лавку двух Матросов, с передачею к нам, а оный лавошник уже знает, как нам доставлять: мы дали ему доверенность, и посылку, о коей из Львова просили дабы нам доставил, и в том сумнения не имеем.

Впрочем писать более нужного не предвидим. Здесь все спокойно и тихо, только продолжительные дожди препятствуют на полях убрать хлеб. Просим, пишите к нам что есть новенького известно вам. За тем остаемся ваши раболепные слуги навсегда.

Многогрешный инок Алимпий

И недостойный инок Павел

16 Августа 1849 г. г. Цылль.

Преосвященнейшие архипастыри и преподобные отцы и братия наша!

Спешим исполнить долг послушания господина митрополита Амбросия в следующем. Вчерашнего дня, по отправлении на почту к вам двух писем, нашего и другого от него¹³⁶, в которых он и мы позабыли в предосторожность подтвердить вам, для того ныне скоро повелел нарочито написать к вам сие письмо, дабы вы, прочитавши вчерашние посланные к вам письма, елико возможно сохранили их, дабы не открыть внешним и врагам безпоповцам, а наипаче о том, что митрополит Амбросий присылает к вам письма за собственным его подписом. Ибо он очень опасается, не пострадать бы горше, как и отец Геронтий, вовсе безвестно. Обаче мы с своей стороны вас уведомляем, что и скрывать таковое ведение об нем грешно; но дайте прочитать нашим единоверным таковым, которым безсомнительно и необходимо будет показать нужно, в той предосторожности, чтобы не могло быть какого от того вреда ему и нам, ибо он даже сам ныне не всем известен, отколь пришел и зачем сидит в Цилли, разве приближным и начальникам одним, даже камилавку и мантийцу носит только в своем доме, а когда идет на прогулку, то в простой его одежде, и на голове носит шляпу, что не приметно какой он есть, духовный пли простой, чтобы не всякому торчал в глазах. Вчерашнего же числа, по отправлении на почту писем, сидели мы все вкупе и о Христе любезно много обо всем разговаривали и о полезном советовали. Дошла речь до покойного отца Иеронима, о коем хотя мы еще в 1 день им объявляли, обаче и ныне повторили, что он не чаял вовсе в таких еще цветущих своих летах окончить течение своей жизни. Митрополит вздохнул от глубины сердца, и стал жаловаться на судьбу своего несчастья, что в случае безвестных нашествиях ему, или другому кому в их семействе, удаленных сущих всякой святыни, что сотворит. Тут мне пришло на память, что в потаиннике имеющегося у меня Богородичного маленького образа хранится запасный агнец на нужный случай для святого причащения, и говорю ему: Владыко святой! вам бы можно иметь у себя в запасе, так как и мы имеем. Он абие с восторгом вопросил: неужели вы имеете? Я сказал: ей. Так покажи сейчас. Не стал более о прочем продолжать, только требовал скорее. Я сказал, что в потаиннике в иконе с прочими вещами на станции, где сначала мы остановились. Он борзо, по его обычаю, сказал: гайда, гайда! И я скоро сходил и принес, и лишь только развернул иконочку и открыл потаинник, он с нетерпеливою желанностью ухватил к себе со всем и убрал к своим иконам. Мы просили нам на всякий случай хоть две частички: а он повторял: вы ныне богаты, хвалите Бога! а нам здесь взять негде! Однако наконец опять взял и, развернув, отделил нам две маленькие частицы и паки убрал, и мы его усердию и такой набожности много радуемся.¹³⁷ С тем и остаемся, прося ваших святых молитв и благословения, ваши раболепные слуги навсегда:

многогрешный инок Алимпий

и недостойный инок Павел

17 Августа 1849 г. Город Цылль.

Преосвященнейшие архипастыри и преподобные отцы отцы и братия наша!

Спешим вас уведомить об наших обстоятельствах в следующем: мы уже теперь в Вене; в Цилли бо, у митрополита Амбросия, более проживать не можем по причине подозрения тамошнего начальства, и едва не попали на протокол начальникам Цыльским мы и господин митрополит. Но мы успели обратно на пароходе в Вену уехать, и здесь хлопочем о Громадском деле, и не замедля в монастырь прибудем. Касательно войны: здесь мир торжествует и победа царева. Ваши раболепные слуги многогрешный инок Алимпий и недостойный инок Павел.

Вена, 6 Сентября 1849 г.

Преосвященнейшему Белокриницкому митрополиту господину и владыке Кириллу со всем освященным собором и со всеми о Христе иночествующими нашими братьями, здравия и спасения усердно вам желаем и со смирением нижайше кланяемся, прося святых ваших молитв и благословения во благое нам поспешение. А притом о себе уведомить вас честь имеем, что мы за святые ваши молитвы прибыли в город Цылль последнего числа Августа поздно, где, занявши особую станцию и до днесь гостили у боголюбивого старшего нашего господина и владыки митрополита Амбросия, которого мы обрели в любезном его семействе, слава Богу, жива и здорова, и весела, и радостна о нашем внезапном приезде. Он давно ожидал нашего посещения по обещанию нашему, и уже было отчаялся¹⁴⁰, за то с маленьким выговором (зачем мы предварительно о приезде нашем его не извещаем), но обаче с великою радостью и со вседушевною любовью принимал нас в свои объятия и отечески благословлял и молитвовал! Так же и господин Георгий Андреевич с боголюбивою супругою Анною Николаевною и с возлюбленными их детьми, с восторгом вседушно нас принимали и радостно, друг друга видя, поздравляли. Сентября 1 числа, мы у них в доме долго обо всем приятно беседовали и друг друга обо всем расспрашивали, и все вкупе с ними обедали и вечеряли. Господин митрополит столь исполнен будучи радостного удовольствия, что, сидя при столе, даже сам слуговал нам, раскладая коемуждо брашно и наливая питие. И сегодня также разделяем приятельское удовольствие, где письмо сие изготовив отправляем к вам с почтою. А что господин митрополит Амвросий особо благодарное к вам от себя написал письмо рукою Георгия Андреевича за собственным своим подписом, то оное мы приняли на руки к себе, потому что в нем переполнено, и прочим, куда мы намерены проехать, да объявим его отеческое благословение. Впрочем мы не боимся, аще Господь восхощет и живи будем, скоро отсель выехать в надлежащий нам путь, обратно чрез Вену. С тем и остаемся, слава Богу, по сие число здоровы и благополучны.

Вашего Преосвященства раболепные слуги

смиренный епископ Онуфрий

и недостойный инок Павел.

2 Сентября 1850 года.

Спешу уведомить: по сие время за благословение господина архипастыря и владыки митрополита Амвросия вашими же и св. отец молитвы, слава Богу, благополучны. Все ваши письма получены исправно. Пущенное вами 15 Марта и записочка о прибытии посланного к вам подрядчика Фе...¹⁴² получено Апреля 1; в нем и список об ответе Балтовском и плане на границу выслан. Пущенное 11 Марта получено 3 Апреля со вложенною записочкою о разыскании родства в Арменопуловой книге; озабочиваемся разыскать, о чем и уведомим. Пущенное 17 Марта получено 5 Апреля, а от 22 пущенное получено 9 Апреля. Здесь мы и все ваши благодетели о новорожденном Якове Георгиевиче¹⁴³ очень радуемся. О выезде моем не могу еще ничего решительно вам писать, а чрез недельку может быть что-нибудь и откроется; а переводчика Александра Федоровича очень можно: способен по причине малолетних детей и нашей религии, никто зазрения иметь не будет, и ревнитель великий; но я еще с ним не видался¹⁴⁴. Кажется и там можно найти полезного для нас и митрополита. Михаил Харитонович воротился из Киева в Каменоподольск.

Насчет переводчика, здесь для нас по нашему виду кажется по-немецки дов. знает, и нашего согласия, и природы немецкой, и желание имеет¹⁴⁶; но еще не знает в паспорте не было бы какого препятствия. Но живем в номере между с обеих сторон окружены неблаговолящими нашего подряда, и мастерам стараются воспрепятствовать; но Бог милостив.

По приложенной записке разных просителей поименованных отслужите заупокой, для чего и посылается 300 рублей асс. Сверх того посылаю от благодетелей жертвуемые 46 руб. сер. Адресуйте письма на Немецкий рынок Софрону Тимофеевичу Брусникову. Потрудитесь помянуть на 40 проскомидиях об Анисиме.

Мы вам писали, что с другою почтою остальные деньги сообщим, но не успели; а теперь уже к выезду паспорта получены, и на сей неделе, аще Господь поможет, то уже совсем соберемся и выедем; а чем выезд наш закончим, о том мы и сами не знаем по причине строгого по тайной полиции надзора, человек около 20, кои нам известны, а более неизвестных; даже два квартальных секретно в простой одежде весьма строго подсматривают и не дают нам свободы сходить до торга, на что уже пойдем к военному губернатору в его канцелярию для получения пасов, а они и туда следят. А чего мы достигнем, тому мы неизвестны, а живут они около нас, рядком, в нумерах помянутый квартальный и унтер-офицер и пр.; а одежду носят мещанскую и купецкую, и объявляют, якобы по коммерческим делам, о роде жизни сказывают, кто Тульский, Калужский, кто Смоленский купец, а дух и смысл у всех один.

Христос Воскресе! Милостивый Государь Геронтий Леонович!

Желаем вам с товарищем вашим многолетнего здравия и всякого благополучия и в делах ваших счастливого успеха. От лица всех освященных и братства посылаем вам мир и благословение во исполнение премудрости и душевного спасения.

Письмо ваше, писанное 27 Марта, мы получили 8 Апреля, за которое приносим достойную благодарность: спаси вас Христос! Олимпий в Вене, коему с сею же почтою посылаем регистр грунтов на 8 сел, т. е. на целую думению¹⁵⁰, так присоветовал камераль-рат. Мих. Харитонов прибег к нам из Каменца, где задержан был два месяца, и пока отправился к Аркадию.

Вредная глаголющий Антоний недоволен благотворящим архимандритом, отправлен в Молдавию. Никон и Герман изыдоша волею. Выкопали шанцы для фундамента под таковые же кельи, каковы прошлого года созданы; только нынешние будут длиннее, начали от келарни до просвирни. Федор и Василий Васильевич с Онуфрием отправились 31 Марта в Яссы для перемены пасов: скоро надобно к нам прибыть, но еще не прибыли. Посылали к Гурию за книжками, но он их с почты не получил; когда получит, обещал прислать. Краткую историю с сею же почтою Дворачку посылаем. Егор Андреевич не желает из дому, в немже живет, в другой перейти; тоже твердит и родитель его¹⁵¹. У Феопемпта место купить решаемся для всякого случая. Матери Алевтине и Федору Васильевичу от нас почтение и от Павла. Более писать нужного не предвидим, но пребудем навсегда о вашем здравии и спасении богомольцы. Б. кр. за отсутствием архимандрита казначей инок Дорофей с братией. 15 Апреля 1847 г.

15 числа послано в Вену Олимпию с регистром на покупку грунтов, 8 сел, целой думении, так присоветовали паны; которые грунты приносят 14 т. гульденов на каждый год, а может быть больше или меньше действительно, Огнянович за скоростью и краткостью времени не мог узнать; о том в предыдущее время вас уведомим... (Поручается произвести покупки по реестру). Чтобы все купить, понеже часто ездить в Москву начетисто и невыгодно. Непременно купите 3 или 4 цепочки для митрополита и прочих, кои имеют носить нагрудные кресты, 3 или 4 цепочки праздничных и 4 повседневных. Антоний отправлен восвояси, Герман и Никон вышли туда же. Фед. и товарищ его из Ясс еще не пришли...¹⁵²

NB. Гурий Ильич Вележинский 3 г. куп. в Хотинском уезде близ границы распорядителем имений ум. д. с. с. Недобы.¹⁵³

Г. I. X. С. Б. п. н. славящих Твое Вознесение и ожидающих утешения Св. Духа.

Милостивейший Государь Геронтий Леонович!

Многолетнего здравия вам и яже с вами и душеспасительного пребывания усердно желаем, и от священных лиц и всего еже о Христе братства мир и Божие благословение обильно посылаем. Сим уведомляем вас: письма ваши 1) от 8 Апреля и 8 книжек, 2) от 22 числа, 3) Мая от 3 числа с записками о браках в сродстве исправно получили, за которые приносим вам чувствительную нашу благодарность: спаси вас Христос! Марта 17 числа послан Милову портрет¹⁵⁵ без письма, на почтовом рецептике написано по ошибке Семену Михоновичу, и того ради отправился Огнянович в Черновцы узнать по толку. Апреля 12 и 22 числа чрез Баулина посланы вам письма о наших обязательствах. Из Вены от Алимпия, извещаемся о митрополите: согласно его показанию, из Стамбула справка пришла и в Лемберг из Вены послана, и наместника Кирилла правительство признало. С сею же почтою посылаем Дворачеку последнюю часть нашей истории, без которой Дворачек и за дело грунтов не принимается. На целую секцию потребно 100 т. левов. Мая 3 послано Ястребову¹⁵⁶ в письме Милова и записочка Дионисию¹⁵⁷ от Петра Иванова. Мая 5 получили от Тимофея, прислано Силуяново письмо и Дионисиевой руки записка о бывшем в Москве и Питере Трифилии. Молдавский Ф. и Вас. Вас. прибывшие к нам на Лазареву субботу с материалами для мироварения, здравствуют и кланяются¹⁵⁸. После Троицы будут отправляться домой.

О покупке секции от нас решительного вам извещения совсем дожидаться и медлить вам не выгодно, понеже то дело не малое и скоро его сделать невозможно. При сем посылаем вам по вашему требованию патриаршую грамоту и позволительный лист в копиях.¹⁵⁹

Печать наша Μ. П. со зверьми и вензелем. У нас погода сухая.

Более писать нужного не предвидим. Пребудем о вашем здравии и о спасении богомольцы, Белокриницкого монастыря за отсутствием архимандрита казначей инок Дорофей с братией.

В Дионисиевой записке писано, чтобы вы купили г. митрополиту по две картины всех российских царей и патриархов, 4 картины. 6 Мая 1847.

Еще справиться, если время допустит, о соборной мантии для архимандрита, есть ли какое различие, и о прочих чинах, и списать с Чиновника древлепечатного по крайней мере, если самого печатного не можно достать, и необходимо нужно вам достать и нам при возвращении привезти. Весьма бы добро было достать книги Арменопула, Валсамона я Симеона Селунского. Однако мы от вас ясного уведомления не имеем, получили ли вы с Алимпием посланные книги и еще после большому строению план, а только думаем что получили, ибо не требуете. Да что вы ничего порешительнее нам не скажете о переводчике? Если московский не знает по- гречески, по крайней мере не знает ли довольно по-немецки, не о разговоре только, а главное дело учен ли, грамотен ли, умеет ли правильно по-немецки читать и писать; а г. Огнянович только единственно в нетерпеливом ожидании вас здесь проживает.

Прошу засвидетельствовать усердное мое почтение матушке Алевтине. Да что-то давно я не слышу о матери Милитине, уже есть ли она жива на свете¹⁶⁰?

Г. I. X. С. Б. Π. И.

Милостивый государь Геронтий Леонович.

Хотя уже много, много разных от нас вам предоставлено исполнить поручений и знаем, что не без нужды и трудов в чужой стране находиться и часто успехи бывают не так, как скоро хочется, но как обстоятельства позволят, и все бывает единственно по благоусмотрению и распоряжению Всевышнего, однако нетерпеливо, да и необходимо нужно нам от вас знать обо всех ваших благих успехах и о намерении вашем. А какие у нас обстоятельства, по случаю отсутствия на время архимандрита, с письма, посылаемого с сею почтою в Вену о. Алимпию список вам при сем посылаем.¹⁶² Впрочем в монастыре у нас благополучно. Необходимо нужные для братства кельи строятся под распоряжением честного о. эконома; на работу кирпича мастер приискан и нанят, сколько потребно ныне, или на следующий год, кажется, остановки не будет, хотя бы и на весь архиерейский дом. Но только о выстройке митрополитского дома у нас теперь из головы уже удаляется, доколе разве Бог пошлет какого особого усердника; но главное ныне предстоит дело в том, о чем вы увидите, как мы пишем к о. Алимпию, т. е. за покупку земли просим вас усерднейше, немедля с получения сего обо всем нас уведомьте, и если вы еще не скоро намерены прибыть домой, то Бога ради не скупитесь писать к нам почаще за ваши обстоятельства, за препорученности наши, что в дополнении письма вам о покупке вещей. Пусть Дионисий хотя для памяти сделает вам регистр, на коем бы можно отмечать и вы видели бы что исполнено. Ибо не почитайте, что некоторые вещи не весьма нужны, или не нужны; но когда к вам писано, следовательно в них в нашем месте нужда состоит не последняя. А вы сами знаете, что в Россию случаи редки, да и Бог знает за предбудущее.

Портрет если у вас еще не получен, то он верно запутался по причине неправильного адреса, ибо посланные тогда на почту были не знающие говорить по-немецки, а немцы не могут с русских из уст слов точно выразить на письме, и написали, как по справке здесь в конторе оказалось, вместо Семену Тихоновичу Милову, только: Симону Михановичу. То вам поэтому отыскивать на почте в Москве, а если нет там посылки сей, то немедленно пишите к нам. Впрочем писать более не предвидим, как только: архипастыри наши и вся яже о Христе братия, слава Богу, здоровы и благополучны, исключая одного скончавшегося инока Сергия, и все соборно посылают вам и служителю вашему Дионисию мир и Божие благословение во благое поспешение. Итак остаемся о здравии и спасении вашем присные богомольцы.

За отсутствием архимандрита казначей инок Дорофей.

...В праздник Пятьдесятницы гостили у нас Гурий Ильич с хозяйкою и детьми, и паки отправились восвояси. Климауцкие, по настоянию Гурия и Ф. И В. В.¹⁶⁴ избрали себе попа, Захария, Ульнова сына, который в неделю всех святых и рукоположен конечно в сан священства и служит у нас до седьми дней.¹⁶⁵ Посему образцу проснулись и белокриницкие: вчера избрали себе в попы Василья малого сына Тимофея, которого ныне станет рукополагать епископ в чине диакона¹⁶⁶ в будущее воскресенье, аще Господь благословит, во иерея. Праздновали у нас из Тетрских гор Иринарх брадатый и Лаврентьевский Иоиль. Вчера отправились в Черновцы и в Россию по коммерции. В великий пост пострижены трое: Лукиан, Пахомий и Андрей, живущий на стову, а ныне двое: Егор Ермолаев и Вас. Кровец Климауцкий, имже имена суть Аркадий, Пахомий, Никанор, Геннадий, Викентий... От серокойского общества и от Аркадия весною получили обширные письма о их нуждах просительные. Аркадиево письмо хотели сообщить его благодетелю, нашему же не потолику, Ивану Терентьевичу. который, последуя другим, недугует человеческою страстью, от которой Аркадиевым письмом удобь получил бы исцеление¹⁶⁷; но не пожелали другого ради предмета. Однако по возсиянии на востоце от запада грядущих светил Ф. и В. В. мнози тьмою слепоты покрытые и очима недугующие врачевание примут и узрят сладкий свет, особенно недавно ослепшие¹⁶⁸; а застарелые неудобь целити. Сегодня прибыл Панфил от Гурия Ильича, приглашает к нему в гости Ф. и В. В.¹⁶⁹, кои сегодня будут убираться, а на утрие отправляться с провожатыми – Огняновичем и Павлом¹⁷⁰.

У нас, слава Богу, тихо и спокойно; подробно вам писать зима лютая не дозволяет, а по прошествии, ежели настанет лето, тогда можно будет. Слышали, что Геронтий отослан в Соловецкий монастырь. Вы пишете, какой успех имели московские с Кладбища, вопросите их самих. Они полное свое желание получили. Антиминсы, миро и масло имеют; и в Турции епископа. Свящ. Никанора у нас нет и не знаем, где он находится. Был у нас Мих. Ив – в Гусев Камышенский, а теперь в Яссах. После радости бывает печаль, после скорби утешение. Утешения нам на земле не подобает искати: здесь скорби и прочее, а тамо веселие и прочее. Даруй Господи всем терпение.

Милостивейший наш о Христе благотворитель Иван Андреевич!

Сим уведомляем вас: первое ваше письмо, писанное от 29 Октября, мы получили 2 Дек., и на то отписали вам 6 Декабря чрез Якова Гавр. Токарева; второе от 11 Окт., с 15 золотыми на 600 франков, получили 13 Дек.; на коже с деньгами печать казан. почтамта, а на письме клеймо Таурогена 4 Ноября, которое для удостоверения сообщаю вам при сем в отрывке.

Поминовение о усопшей рабе Божией приснопамятной вашей родительнице Евдокии начато твориться, и приносится безкровная Господу жертва с 2 числа сего месяца, по получении первого вашего письма, ныне же и в церковный синодик записана к роду вашему в вечное помяновение. Господин митрополит Амвросий служит в великие только праздники. Наместник же его eп. Кирилл и от 14 числа сего месяца, по прошению вашему, решился служить чрез седмицы в 3 чреде и о упокоении во бл. памяти скончавшейся родительницы вашей Евдокии. Когда благоволите сообщить особые щедроты, тогда получите и от них собственное их руки достоначертанное их благословение. Вам подробно писать с нашим бы удовольствием, но зимняя буря, заставившая о. Геронтия, по слухам, посетить Соловецкий остров, удерживает руку и перо. Аще Господь благоволит возсияти весне тишины, тогда не преминуем возвестить вам нужное. Братий у нас есть до 70, а в женском до 60 чел. Пища, одежда, дрова все дорого; рыба сазанина по 35 к. за фунт, белужина по 55, свежая линь и карась по 35, масло коровье по 50, конопляное по 35 к.; яблоки, груши не дороги у нас. Морозы сильные, а снегу нет.

Прошу вас покорно, Павел Афанасьевич, со всеми моими знакомыми слезно, помогите мне от усердия вашего, каждый что может способствовать денежною суммою: я теперича имею великую нужду в моем хозяйственном состоянии. Вам было известно, Павел Афанасьевич, и всем моим знакомым, какие я поднял труды с своего места и до сего места; я жизнью своею не дорожил, но уповал на Бога. Но что, если бы что случилось со мною несчастное какое бедствие в сей вам известной стороне, то я бы должен погибать на на весь век; но хорошо, что меня Господь сохранил по вашим св. молитвам от всех бед и скорбей. Я так полагал, что я буду, Павел Афанасьевич, покоен и не оставлен во всю мою жизнь от монастыря и от всех православных христиан; но ныне вижу совсем не так: я теперь от прихода отдален совсем, никаких треб не исправляю, а в монастыре чрез 2 недели на 3 поступаю в свою чреду, и за свою череду недели мне только положили всем монастырем 21 лев, по вашему 21 р., и больше я от них ничего не получаю, как только сие; а одеяния мне и труднику, при мне находящемуся, не дают, и на содержание моего пропитания с трудником также. Я сам хожу по селу с мешком, корзиною и горшком, собираю милостыню от православных, кто что может мне дать, кто хлеба, кто яиц, кто масла немного, кто капустки, кто муки, всего помаленьку, а то я сам прикуплю; а рыбы не бывает у меня, потому что очень у нас дорога, да и мало оной к нам привозят. В кельи я живу за монастырем, что и прежде в которой я жил и исправлял требы мирские, и келья очень стара, от существования более 70 лет, очень ветха крыша, возможности же нет ее поправить, а от монастыря и от общества мирского не хотят поправить, а новой и совсем не хотят строить.¹⁷⁴ Теперича я терплю, Павел Афанасьевич, великую нужду и скорбь без помощи и поддержки добрых людей, так что не имею у себя куска хлеба. Сделайте милость, Павел Афанасьевич, со всеми знакомыми помогите мне. Адрес в Белую-Криницу, священнику Петру Иеронимовичу г. Рязанову¹⁷⁵, так пишите, ибо которые присылки бывают денежные в монастырь, сколько бы ни было, то я от них не получу что есть медная единая денежка; я ими остаюсь очень обижен – одним словом сказать. Инок Иероним.

P. S. Все посылайте лично ко мне, а не в монастырь, потому что они мне ничего не отдают, а все себе оставляют, им все мало, они готовы у меня и мешок с моею милостынею отнять. Сам Господь глаголет: милости хочу, а не жертвы; милостивому Господь помогает во всем, так и вам.¹⁷⁶

Я писал к вам 5 Ноября и просил милости и от знакомых, что кто может от усердия пожаловать; не получа ответа, полагаю, что о. Павел в бытность его в Москве, по ненависти ко мне, наговорил клевету, чрез что лишаюсь вашего усердия¹⁷⁸; еще прошу обратить внимание на мое жалкое состояние. До настоящего времени г. митрополит находится у царя, и Бог знает, чем дело кончится: из монастыря 19 чел. высланы с немецкими паспортами до границы Молдавской; по прибытии их отправили с арестантами в г. Яссы к русскому консулу. И мне выдан паспорт, но к счастью отпросился от большой беды; теперь паспорт у исправника и я от него скрываюсь; мне советуют взять хороший немецкий паспорт на все 4 стороны, но требуют 500 рублей. Не откуда взять денег: сделайте мне милость со всеми моими знакомыми помогите несчастному в горе вашим пособием.

Посылаю вам всем мир и благословение Божие; спаси вас Христос за прежнее ваше ко мне усердие и расположение. И теперь усерднейше прошу по крайней бедности вашего пособия. Служба в монастыре прекратилась, и в приходе¹⁸⁰ есть священник; мне же нет никаких доходов; остается только молиться Господу Богу за здоровье моих благодетелей православных христиан. Теперь слезно прошу, помогите от своего усердия, кто чем может, за что обязан буду молить Бога о вашем здравии и о спасении душ ваших. А если еще желаете кого поминать за здравие, или за упокой, то можете мне в письме написать и я буду поминать на всякой литургии. Впрочем, остаюсь ваш усердный богомолец у престола благодати Всевышнего Царя о здравии и спасении всех ваших душ. Священно-инок Иероним.

С удовольствием доношу вам, что ответ из Царьграда прибыл¹⁸² и чрез статс-канцелярию в придворную канцелярию прислан. Содержание ответа такое, что все в правде показалось, как г. митрополит в своем прошении представил. Теперь уже не нахожу в вашем деле почти никакой опасности и со всею вероятностью предупреждаю, что в скорейшем времени можно ожидать остаточного решения в кабинете Е. И. В., нашего всемилостивейшего благодетеля. Чрез несколько дней назад Огнянович сообщил мне некоторое сомнение насчет нашего дела; но я, по взятым сведениям, совершенно уверен в их неосновательности¹⁸³, но напротив того мне сказано: как только теперь дело придет в руки Е. И. Выс. эрцгерцога Лудвига (то немедленно будет кончено?). А я, несмотря на данное ему обещание, все еще исторического обозрения не предложил¹⁸⁴. Помните короткое начертание окончить и туда прислать. С истинным почтением к преосв. митрополиту, епископу и настоятелю.

Сим вас уведомляю, что предложите нашим особам, как мы прибыли в место назначенное, что вам небезызвестно, куда мы были посланы. Но только как наше намерение было, того мы не получили. Чрез настоящий проход¹⁸⁶ нас не пустили, но прежде я расположился и осмелился жертвовать собою и переправился чрез узкий и прискорбный водный путь, и расположился до нага раздеваться и идти босыми ногами ночью, по морозу, 2 или 3 версты. Но прибыл благополучно в назначенное мне место, а сотоварищ мой был на той стороне реки. По прибытии, в том же часе назначены были и отправлены надежные с того места люди, и что было нам нужно, то мы в сие место привезли и дело¹⁸⁷ начали и благополучно окончили, а наше имущество еще и теперь на той стороне в корчме осталось, а часть у Гурия Ильича. Итак вас уведомляю, как нас принял отец Павел и с прочими особами, чего мы не может такового принятия и не стоим, и дано нам хорошее спокойствие. Но только во исполнение всего дела, как мы окончили и получили известие от подрядчика Леонова¹⁸⁸, и что уведомьте его милостью Божиею и вашими св. молитвами все кончено и исполнено 20 числа, что благословение ваше приказало мне; но только мы 19 сего Марта были в великом страхе, как были присланы от мандатора, а по нашему от станового пристава, два гайдука нас искать, но едва мы от священного действия могли чрез ограду перескочить и почти целый день скиталися в лесу и кустах.¹⁸⁹ Теперь думаем хлопотать молдавские пасы, а что Бог пронесет меня во время благополучия, то могу лично обо всем вас возвестить.

Любезный доброжелатель и душевный спаситель и всем добродетелям хранитель! Сим вашу особу уведомляю, возвестите нашим почтеннейшим особам и нашим родителям, что мы прибыли обратно в Б. К. митрополию 23 Апреля из города Ясс, и получили себе пасы и теперича числимся великороссийские уроженцы и ясские жители¹⁹¹: но весьма сожалеем, что мы не имели никакого от вас уведомления и всепокорнейше прошу вашу особу, нельзя ли чрез кого прислать нам уведомление. Мы весьма скучаем на чужой стороне, весьма скучно. Еще же и дайте мне наставление, что как мне взять меры с прежнею вещию напредь обратиться, но как ум хорошо, а два еще лучше. Но как и еще прошу вашу особу, возвестите моему любезнейшему семейству всенижайшее почтение, а я посылаю им мира и Божьего благословения, так и любезнейшим моим братцам возвестите нижайшее почтение и любезнейшему моему Дмитрию Корнеевичу¹⁹² и всем моим доброжелателям, что я, слава Богу, жив и благополучен и впредь уповаю на власть Божию, но только утешаюсь Божиею службою я не забываю вашу особу, так и всех моих любезнейших друзей, каждый день поминаю и прошу, чтобы поминали всех моих доброжелателей у престола Божия; так и за упокой блаженной памяти всех моих благодетелей мне бывших. А в здешнем месте все, слава Богу, благополучно и началась стройка, а впрочем не предвижу, что более писать. И возвестите вам известному¹⁹³ мое нижайшее почтение, в чем пребуду великороссийский урожденец и ясский житель Федор Васильев Негарев.

Мая 6 1847 г. Б. К. митрополия.

О всех бывших наших в пути последствиях я здесь не поясняю, хотя было со всячиною. Мы прибыли в сие место благополучно, и от братии зело честно приняты и первым достоинством почтены. Не могу изобразить моего духовного удовольствия касательно служения в сонме архипастырей, да невозможно. Смотря на богодарованную здесь цветущую церковную утварь, мнится в сие время не в церкви, но якобы стоишь на небесах. Свидетельствую мое почтение его высокопреподобию о. Геронтию и его высокопреподобию о. Иоакиму.

Христос воскресе!

Приятель любезный, Иларион Георгиевич, спасися и о нас грешных помолися. При получении вашего предписания известить вас вскоре случай не позволял, но и ныне также не весьма свободное время. Имею подробно вам известить, много очень безпокоитесь об Уставе здешнего общебратского положения. Сице:¹⁹⁶ в содержании общебратство не простирается до такого высокого совершенства, дабы никакой собственности братии не иметь, и даже словом «мое», «твое» именовать. Это словесное поименование оставляется вне важности, понеже делом показуется, что не есть каждого собственное, но общебратское, обаче не нисходит до такой низкости, чтобы мог кто от братии во время жительства в монастыре от службы, или от какого своего ремесла что-либо в собственность свою приобретать, или о каких-либо телесных и житейских потребах попечение иметь. Но успех сей приспособлен соразмерно силам нынешнего рода и обстоятельствам здешнего местоположения. Денег на своих руках не держать никому, кроме казначейства, и у кого окажутся собственные деньги сдаются в казначейство под расписку, и оные без воли положителя никуда употребляться не могут. Запрещено иметь, исключая больных, совершенно никакой пищи и питья, кроме воды, на требу; а яблоки и орехи воложские редко. Без благословения настоятеля никому на сторону не работать не только от своего ремесла, ниже от принесенного имущества излишнего без нужды и без благословения; из ограды за св. ворота не выходить, а с благословением куда угодно; в келье позволяется иметь иконы, одежды и книги; и приличные украшения хотящим позволяются: но не почитать его собственностью, или о ней что распорядиться, отдать, или с кем переменяться, ибо то зависит от настоятеля и братства. Сверх положенных вещей, по уставу, никто не может требовать, и если кто чем недоволен, позволяется из своей собственности, если имеет свою собственность в казначействе, но только с благословения настоятеля и братства, дабы не было что соблазнительно.

Спешу вас уведомить, что посылаю вам от подрядчика Геронтия денег 3309 полуимпериалы, взятые им из Совета, а насчет подрядчика, он выехал из Москвы с товарищем своим благополучно 28 Мая, и при мне повез разные церковные вещи, им купленные, и около Тулы воротила их тайная полиция, и слухи носятся, что их отправили в Петербург; а что с ними последует, нам неизвестно, то и просим вас взять меры к своему правительству, чрез кого знаете, а нам никому стараться здесь невозможно. Советуйтесь с кем знаете, как к лучшему, об их несчастии и молите Бога о страждущих невинных. А против русского царя и правительства и церковной их религии противного ничего они и мы не сделали; а так угодно Богу за наши грехи наказывать нас. Надо иметь терпение и надеяться на Всевышнего. Сердце царево в руце Божией, где гнев, тут и милость.

Истинные православные веры блюстителю, крепкому поборнику догматов святые соборные и апостольские восточные церкви, зельному прорицателю Божественного писания, ревнителю горнего Иерусалима жития, взыскателю царствия небесного и прекрасного селения райского желателю, благочестия и доброделательствия рачителю, истинного православия и закона святых отец от всея души хранителю и апостольские восточные церкви, и верному рабу истинного Господа Бога и Спаса нашего Исуса Христа Сына Божия, всемилостивому государю и о Христе благотворителю Иоанну Александровичу.

Желаем вам получить от Всевышние десницы Божия душевного спасения и телесного здравия, и о Христе радоватися на веки нерушимо. Лета ваша да усугубит Господь и благополучие да водворится во вся дни живота вашего.

Мы нижеименованные, жительствующие на южной стране реки Дуная под державою турецкого царства, по рекомендации вашего московского купца Симеона Евстигнеича Слезкина, осмеливаемся вас сим известить о новопереправленном белокриницком митрополите Амвросие.

1) Рождение его в городе Юнусе; родом грек и от престола своего был удален; за что именно сего нам неизвестно; а проживал без действия в Царе-граде. А вблизи сего града Юнуса наши христиане неподалеку жительствовали, и ныне по торговой части заимствующиеся часто бывают и очевидно несколько раз видели греческое крещение, и свидетельствуют пред иконою, что в греках во Юнусе даже и по всей Греции погружают младенца до плеч иереи трижды, а потом из той же купели трижды обливают, без погружения. И мы сему их свидетельству несумненно веруем, и вас нашею совестью уверяем, что истинно есть наше свидетельство.

2) Прошедшего года иноки белокриницкие Павел и Алимпий проезжали чрез нашу слободу, и мы их приняли по долгу христианскому, кои нам рекомендовались, что мы посланы от московского общества и от петербургского для отыскания благочестивого епископа, и мы на их рекомендацию были согласны, и просили их: если Вам Господь да поможет, то не лишите и нас сирых к Христову стаду словесных овец.¹⁹⁹ А потом от них не то, что рекли, оказалось.

3) По отыскании в Царе-граде вышеупомянутого митрополита Амвросия тоже чрез нашу слободу проезжали и торжествовали у нас двое суток²⁰⁰. Инок Павел о митрополите нам подробно изъяснил, какими мерами могли отыскать, и уверял нас, что действительно в три погружения крещение в Греции: а за обливание умолчал. А по свидетельству наших христиан, даже и от грек и болгар не согласно против Павлова уверения, как выше упомянуто; и уверял нас совестью своею, что мы положение между собою с митрополитом положили и расписались, чтобы, по прибытии в Белую-Криницу и по принятии по освященному правилу, обязался на третьей литургии митрополит поставит вместо себя наместника, т.-е. епископа, и сам должен удалиться на покой. А теперь мы видим по Павлову объяснению совсем не сходственно.

4) По принятии г-на митрополита, чрез несколько времени, известили нас в Турцию письмом на имя Лаврентьева монастыря игумена инока Аркадия и того же монастыря инока Евфросина, кои объявили нашим слободам. И был у нас собор на 2 неделе святого великого поста, на котором сделали положение повременить и узнать: на это еще, во-первых, как Московские христиане, а равно и стародубские и во всей России, и Бессарабия и Молдавия, какое будет во всех мнение. Но вышеупомянутые иноки, Аркадий и Евфросин, и подобные им некоторые иноки из нашего скита и из наших слобод миряне, не терпя о повремении и узнании настоящие (?) назначили второй собор во Апреле месяце, и согласные им были на соборе, некоторых и простых людей к себе мало что склонили. Но еще и этого мало: повторили свой собор в Мае месяце и склонили к себе слободы, а именно: Журиловку и Славу. А о чем более склонился простой народ? Ибо читают письма, в коих упомянуто, что в Москве более 50 тысяч и Стародубовщина вся и прочие все христиане во всей России согласны к митрополиту. И обязали всех подписками, и сделали условие, чтобы епископа своего иметь в Турции. И назначен ими собор последний о выбрании епископа– Июля 8 числа, на котором было множество народу из разных мест, и из наших со всех слобод, и из Молдавии, даже Божиим изволением был на соборе и ваш московский купец вышеупомянутый Симеон Евстигнеевич Слезкин, который самолично видел и слышал, что у нас происходит, какое неустройство. Первый наш вопрос о вышеупомянутых иноках: так как по доказанию наших христиан и прочих религий, как Греция крещает, то можно-ли от них заняться священством? Кои нам совершенно не доказали от Божественного писания; и был между нами не малый спор. А за что именно? На сем соборе открылось дело, что вышеупомянутые иноки подписали нас задунайцев заочно согласными и отослали в Белую-Криницу к митрополиту. И открылось еще, что содержат у себя еретические книги. И наши христиане за сие дело остались на них недовольными, даже кои были и согласными к митрополиту и подписками обязаны, ныне же не желают, остались на старом положении, как прежде жили; согласных к ним мало что осталось. И нам известно, что г-на митрополита обучает русскому разговору цареградской служив, т. е. еретик, и литургисает при оном, и при совершении таинств предстоит лично, и это дело очень кажется нам дико: понеже не велит нам христианам сообщение имети с еретики. Между тем прочитан был ими при всем полном соборе список, выписано ими в России из Потребника из старопечатного, Иова патриарха первопрестольного и промеж патриархов, во многих Потребниках видели и уверяли нас, что это действительная справедливость: если младенец не здрав, спречь при смерти, то подобает его теплою водою рукою иерейскою возливати на главу трижды с приглашением: во имя Отца, и прочее... И так совершенно принято вместо трехпогружательного крещения. Итак по недоказанию Аркадия и Евфросина о греках так собор наш и кончился, и разъехались по местам.

Между тем временем вышеупомянутые иноки, не взирая на наши слободы, назначили между собою сего же вышеупомянутого Лаврентьева монастыря игумена Аркадия за епископа, и выбрали священника и диакона тоже из иноков, и отправились для поставления к митрополиту в Белую-Криницу Июля 23 числа. А из наших слобод очень мало согласных. И теперь вы, милостивый государь и о Христе благотворитель Иоанн Александрович, рассудите сей раздор церковный: будет ли в сем раздоре благодать Святого Духа действовать, или нет? И просим вас, Господа ради, если к вам будут от сего числа из Белой-Криницы письма в Москву, или из-за Дуная, о постановлении за Дунай епископа, и будут вас уверять, что задунайцы согласны, то не верьте их письмам, Господа ради, понеже мы не согласны от греческого патриарха, за вышепоявленное греческое крещение, принимать священство, если не докажут из отеческих правил; а если правило велит от такового хиротонисания принимать священство, то и мы будем без сомнения согласны принимать священство от Белокриницкого митрополита.

При сем же просим и молим вас: не презрите нашего к вам неотступного прошения, возвестите от нас сирых наше снисхождение и чувствительность: Андрею Марковичу и Кирилле Ефимовичу каменосечцу и Федору Ефимовичу, коим желаем всех благ и душевного спасения, и объявите кому следует заочно. Вознаграждены будете от Бога в здешнем житии неисчетными дары, а в будущем веце сподоблены будете небесного царствия, молитвами Пречистые Богородицы. Ибо мы, зашедшие от давних времен в Турцию, и Божественных книг мало у нас имеется, то, Господа ради, молим и просим вас слезно: не презрите нашего к вам слезного прошения; воспишите к нам по получении сей эпистолии, на котором ваши московские и прочие все христиане окрестные положении основываются и как разумеют о сем митрополите; и за упомянутое выше сего обливание младенческое, есть-ли это правило в Потребниках старопечатных совершенное. И мы остаемся в полной надежде, зная вашу ревность и тщание в старо-благочестии, получить от вас на ответ извещения, т.-е. неоцененный дар епистолии.

За сим пребудем милостивейшего государя с истинным почитанием и преданностью и готовые к услугам вашим навсегда задунайские Некрасовцы, содержащие у себе древле-греческую и отеческую восточную церковь, Ветковского согласия христиане: Славского Большого скита иноки: инок схимник Иоанн, инок Галактион, инок Иов, инок Исаакий, инок Тарасий; Сарыковский атаман Памфил Васильев, уставщик Михаил Иванов, Евтей Евстратьев, Петр Акинфиев, Иоанн Васильев, Кузьма Савинов, Карп Яковлев, Софрон Арефьев, Автоном Леонтьев, Ияков Фомин, Кузьма Леонтьев, Никола Иванов, Козьма Иванов, Прохор Ияковлев, Андрей Лавреньев, Дорофей Матвеев, Родион Алексеев, Ефим Иванов, Афанасий Семенов, Константин Дмитриев, Антип Семенов – иконописец; Славского общества старики: уставщик Артем Данилов, Ефим Федосеев, Платон Семенов, Михей Феодоров, Василий Спиридонов, Илия Алексеев, Емельян Петров, Ефим Филатов, Лазарь Фомин, Корней Николаев, Павел Кондратьев, Иоанн Николаев.

7355 года месяца Августа 4 дня. 1847 от Рож. Христ.

Новый путь, ведущий нас в четвертый Рим, который отказан от всех св. отец, даже и Дмитрий Ростовский и тот не доказывает быти сей власти, но иереем, и то малым находиться в великом бегстве и утеснении, а не как у них во время св. Богоявления происходила церемония: егда стали крест погружать, была пушечная пальба! Следовательно не Христа образ смиренный имеют, но сего мира князя покровительство и величание, и свой глас пушками на небо подают, что противовооружаются всех христиан ратовати. И вы, возлюбленные отцы и братия, не устрашайтеся их дерзости, не могут бо Исусово (?) потопити, сиречь церковь Христову и благочестивых собрание. Аще и многие напасти наведут, сиречь напасть и тесноты, но одолеть не могут; сами в пепел претворятся. И не скорбите, что унижаемы и укоряемы, не имуще продовольствия, хлеба душевного; но паче радуйтеся, яко вы повседневные исповедницы Христа Спасителя, носяще бремя уничижения и укорения, да в будущем веце наследницы будете. Такожде и здесь в Москве в обществе заражены сим поветрием, нанесенным от запада²⁰²; но только не большая часть, не более как человек 50 во всем обществе, только первенствующие. А то хотя и имеют сей в себе заразительный дух некоторые, но по наставлению некоторых прибегают к истинному Божественному писанию, и оно творит пиющих е неблазненно изблевати яд сей. И у нас стараются и просят Бога, чтобы помог Господь очистить сие поветрие, отгнать от востока и севера к западу, и пока надежду имеем на Пречистую Богородицу и святителей Московских, что помогут они нам окаянным лесть сию омраченную ниспровергнуть, не нас для окаянных, иже всегда яко свиньи валяемся в кале греховном, но ради незлобивых душ, которые не могли бы принять участия с теми наравне, которые сию прелесть за свято почитали. И вы, Бога ради, прострите свое тщание и потщитеся помощь подать всем христианам, пошлите хотя нарочитого человека к тем некрасовцам, как они пребывают и какого мнения держатся, и нельзя ли от них письмецо потребовать для еще совершенного подкрепления московского общества и с подписанием некоторых рук, яко же и ваше. И вы за сие трудолюбие не оставлены будете мзды на сем веке, наипаче же в будущем, иже обеща бодрствующим, еже око не виде и ухо не слыша и на сердце человеку не взыдоша. За сим во ожидании вашего к нам подробного уведомления известные вам.

Еще уведомляю вас, что епископ, посвященный митрополитом на престол за Дунаем, по прибытии его туда со священником и диаконом, народ взбунтовали некоторые и донесли начальству, чтобы его посадили в темницу вместе и с защитниками; а если, говорят, не посадите, то мы донесем царю (султану) на вас. Аян, убоявшись оного, приказал запереть в гроб (тюрьму). Теперь поехали в Рушук к паше для разрешения дела.

Уведомляем вас насчет митрополита Белокриницкого: посвятил он двух епископов, одного за Дунай диакона, а в Яссах попом: но только здесь смятение вышло, иные не принимают. У нас здесь на Хуторе и за Дунаем Серекоя не приняла, а Журиловка приняла. Серековские и хуторяне потому не принимают, что Греция от папы приняла обливание, и донесли Аяну, сиречь начальнику, якобы хочет воевать на турку: и теперь они, епископ, поп и диакон, Иосиф Гончар и пр., человек до 5, сидят в засаде, и пошло дело до султана, или до державца, а что будет с ними, неизвестно. Но просим вас вникнуть и посудить, дабы Бог подал разумение ко спасению; а мы теперь не приняли, дабы не впасть в ересь. Здесь малая часть не приняла, но просим вас посудить и уведомить нас: ибо мы, как овцы посреди волков. Здесь насчет веры никакого нет притеснения: кто как хочет, так и живет.

Еще здесь получили, якобы Москва называет, кто принимает митрополита, папистами.

Чрез сие письмо имеем честь известить вас: мы получили письмо якобы из Москвы, чрез известного нам человека Петра Афанасьевича Захарова, писанное его приятелем Семеном Евстигнеевичем Слезкиным²⁰⁶, для нас весьма неприятное, при сем прилагаю с письма того копию.

Господа ради просим вас: разрешите наше недоумение и утвердите умы, колеблющиеся от наносимых волн, за что мы пребудем к вам чувствительно благодарны. Мысль наша, что это есть ложь, выдуманная соблазнителем веры. Надобно придать более утверждения себе: то мы вознамерились послать с оного письма копию с тем, чтобы разрешить оную задачу. Если это есть ложь, то просим вас в скорости потрудитесь прислать в наше общество письмо, за подписом почтенейших христолюбцев, священноиереев и пр. лиц для уверения народа. За сим мы желаем вам душевного спасения и доброго телесного здравия, низко кланяемся. Общество г. Браилова,

Адрес: На Рени, чрез галацкую почтовую контору в г. Браилов, на имя Прокопа Иванова, браиловского уставщика.

При сем осмеливаемся сделать ответ на один пункт оной копии, именно: в оной писано о епископе Аркадии, якобы он самовольно отрекся от иноческого чина в г. Сураже; то просим вас заметить, что весьма ошибся тот, кто писал оное письмо. Мы за оного Аркадия хотя и перед Богом отвечать готовы, что он уроженец Молдавский, жительство свое препровождал в Молдавии, в с. Мануиловке, и за Дунаем в Славском монастыре; а есть еще некто именем Аркадий которого нам происхождение неизвестно, который также был от народа приуготовляем на оное великое дело; но Бог судил иначе: избрал того, кто Ему угоден.

При помощи Божией желаю и вам душевного спасения и телесного здравия. При сем уведомляю вас, что у нас в Москве в Октябре месяце открылась болезнь – холера, от коей померло довольное количество народа, и по сие время еще свирепствует. При сем уведомляю, что прошлого Ноября 8 дня, на праздник Архистратига Михаила, милостью Божиею у нас на Рогожском Кладбище был собор насчет Австрии. Некоторые были согласны с австрийскими; а у нас ныне называют их папистами. После утреннего бдения, ревнитель по вере Христовой Иван Александрович подал записку священно-иерею Ивану Матвеичу. В оной было довольно записано согласных с австрийскими: во-первых Жигарев, Досужев и пр.; и с нашей стороны также довольное количество было православных, которые за истину умирают. Во-первых положил начало священноиерей Иван Матвеич, от скверных прочел молитву, в начале себя упомянул и по записке потом и всех православных христиан; пред св. Евангелием и пред св. иконами дали клятвенное обещание, чтобы с австрийскими более дел никаких не иметь, к ним ничего не посылать, и от них ничего не брать, и за истину не почитать²⁰⁷; а что Жигаревым из Австрии было привезено²⁰⁸ называем фарисейская закваска, в том во всем сознались, а прежде сего были в несознании. Оное в дело еще не было употреблено и не будет. Мы наслышаны, что Аркадий посягнул на честь папскую; но он, безсмысленный, незванный гость на пир пришел. Только бы он подумал своим развратным разумом, уже Господь нас изгнал из монастырей за грехи наши; даже и над евангельским чином поругался: в г. Сураже своею рукою подписался, чтобы не быть ему иноком²⁰⁹. За сие бы он должен скрыться под землю, вечно плакать и молить Бога о грехах своих. Еще уведомляю вас, что прошлого Ноября месяца 28 дня любезный наш пастырь священноиерей Иван Максимович преставился на вечный покой.

Вы нас, М. Г. Корней Максимович и Федосья Алексеевна, спрашивали насчет правил, так мы и теперь живем на старом положении, к епископу не согласны. Сомневаемся мы, что будто бы он от обливания; которые же согласны, имеют теперь митрополита и 3 епископов, священников. И у нас в Браилове строят церковь и ожидают епископа.

Насчет христианства здесь, слава Богу, истязания никакого нет; но только между христианами великое развращение, а более за то, что к Бело-Криницкому митрополиту много христиан склонились, и много остались на старом положении. По-видимому и митрополит на старом положении; но так как он взят из Греции, а Греция замешана в обливательном крещении, потому и в сомнении, чрез что между христианами великая вражда происходит.

Вы пишете о сомнении насчет тамошнего митрополита и епископа, заверяю вас, что в нашей России повсеместно приемлют за истину. Первое московское общество приемлет, только некоторые малые дуботолки и развратники, там есть развратник Гусев со своими единомысленниками. Второе – стародубские слободы и монастыри тоже приемлют; третье – Киевское общество, Чернобольский монастырь, прочие монастыри, скиты, слободы, Саратовское, Волжское и Казанское общества с окрестными жителями – все за истину приемлют. Только вы с тамошними жителями своими хуторянами! Советую вам последовать обществам и не противиться положению правил св. отец.

В прошлом 1847 г. 8 ноября было положено между собою совещание непременно исполнить путешествие в Палестину в будущую весну 1848 г., а именно: до Царьграда и до Эноса и в прочие места. Итак я дожидался вашего приезда к нам и мне желательно, да я посетить вас надежны не имею и не мог я сего обещания долго терпеть и в двоемыслии на оба колена хромать, бояся смертного часа и осуждения, а особенно по просьбе жителей задунайских казачьих слобод. В прошлом 1848 г. в Декабре месяце отправились мы два посланника в Царь-град, Иван Львов Затейкин и Иосиф Семенов Гончаров, для узнания греческого закона, точно ли крещен в три погружения господин митр. Амвросий, который принят в Белокриницком монастыре в нашу христианскую старообрядческую веру под миропомазание. Мы, принявши на себя такую обязанность, приложили самое тщательное старание узнать тонко существо греческого закона, Бога бояся, дабы в судный день не пострадать напрасно за чужие христианские души, наипаче же за себя. И как видели мы в Царе-граде у Греков и у прочих народов разных вер крещение и богослужение, по долгу христианские нашея совести и по сущей справедливости показуем следующее. Прибыли мы в Царь-град 28 Декабря прошлого 1848 года. На квартере стали у Грека Ставрия Кесарийского; того же 28 Декабря были мы в Греческой Никольской церкви, и при нас их поп принесенного младенца мужеского пола прежде маслом помазал, с приглашением, на каждом члене: потом крестил его, окунал в воду; в первый раз погрузил его в воду с приглашением сим: крещается раб Божий Василий во имя Отца, аминь, во второй раз погрузил с приглашением сим: и Сына, аминь; в третий раз погрузил с приглашением сим: и Св. Духа, аминь; и отдал куму на руку. Потом и миром помазал с приглашением: печать дара Духа Святого. Взем ножницы, постригал власы крестообразно же с приглашением. Видевши мы сие очевидное их трепогружательное крещение, для лучшего уверения, по прибытии к Эносскому архимандриту Анфиму, купили Потребник греческий, печатан 1839 года, в котором повелевает на листу 143 крестить младенца в три погружения: во имя Отца, аминь, и Сына, аминь, и Св. Духа, аминь. В том же Потребнике напечатано о принятии от разных вер в греческую церковь, лист 128 и 129, униат, латин, франков и армян: крестить в три погружения за то, что у них в крещении обливают, на опресноках служат и с органами отправляют богослужение. Это даже мы и самолично видели в одной церкви: в один день три попа на разных престолах 9 обеден служили, патрахилей и поручнов не имеют, бороды бреют и головы стригут, при входе в церковь и по исходе указательный перст в чистительную воду мочут и чело свое крестообразно начертывают, на одно колено преклоняются. Еще есть протестанты, тоже с греками несогласны и Богу вместе с ними не молются. Во время молебствия своего сходили на средину, поют безмерным воплем, в руках же имеют медные тарелки и в них бьют и соглашают к своему пению. И таковое их сильное гудение привело нас в ужас, и органов нет у сих протестантов; попы бороды не бреют, патрахили и поручни носят, крестятся тремя перстами с левого на правое плечо. Прочие же веры ведут между собою разные обычаи в церквах, а описывать их полагаем за ненужное. И как древлеправославные греческие патриархи предали проклятью западный костел со всеми западными странами, так и ныне греческие книги и духовная власть имеют под проклятием всех сих разноверцев и гнушаются ими, хотя и в одном Царе-граде живут. Сие мы пишем не причитая восточных Греков к православию (чего сохрани Боже и помыслити!), но единственно только для того, что можно ли принять от них хиротонию. И посему как описуем тую греко-восточную церковь, из какой принят митроп. Амвросий. Есть у них в церквах древле-писанные иконы с изображением благословящей руки двоеперстным сложением, якоже и у нас старообрядцев на святых иконах; но клятвы никакой у них нет на тот крест, как в великороссийском законе, а просто оставлен без действия. Об этом мы многократно пытали и искусно разных греческих властей, и они разновременно уверяли нас, что нет клятвы ни хулы у них на двоеперстный крест. Имя Спасителя на греческих древних и нынешних, и в книгах пишут так: IC. ХС. а есть ІИС.; литургию служат на пяти просвирах кислых, в полной священнической одежде, как в великороссийской церкви; на иконе Пресвятую Богородицу пишут покровенною главою. Прочие же их действия, чины и уставы подобны великороссийской церкви. По рассмотрении нами всего греческого закона, для лучшего удостоверения еще купили мы у того же Еносского архимандрита Анфима книгу Симеона Фессалонитского, в которой на 97 странице толкует: что значит трепогружательное крещение, и из воды возвожение. На стр. 98 и 99, 100 о принятии Латин, Лютеран, Италианцов и прочих вер подобных им и приходящих в греческую церковь повелевает прежде огласить, потом в церковь ходить 40 дней научиться, а потом совершенно крестить за то, что у них обливают. Дозде из книги Симеона Фессалонитского. По исполнении обязанности нашей и по долгу христианской нашей совести, что видели своими глазами, то и пишем по сущей справедливости. 16 Марта 1849 г. Константинополь.

А что действительно в греко-восточной церкви действует трехпогружательное крещение, о сем дает от себя подписку Эносский архим. Анфим, и пишет следующее: Я ниже подписуюсь архимандрит Анфим в том, что я продал две книги св. Симеона архиепископа Фессалонитского, пишет о всем догмате греческой церкви, напечатано в 1791 г. о крещении младенцев стр. 87 толкование пространно. Вопрос: на что младенец погружается весь в воду трижды, с приглашением единого лица Св. Троицы при каждом погружении? Ответ: тридневное погребение Христово прообразует. Вопрос: по что из воды вон вынимается? Ответ: тридневное воскресение Христово прообразует. Ниже стр. 100. А кто по человеколюбию, или за мзду не по закону окрестит младенца инако, по желанию их, давый мзду жидовин, а принявый Иуда; а духовная власть узнает о сем, священник бывает осужден и бывает простолюдин. Дозде. Лист 101 о приходящих в греческую веру от еретиков: франки, латыны, униаты, католики, армяны и подобные сим, таковых совершенно крестить. А в Потребнике греческом л. 143 о крещении младенцев так пишет: крещается раб Божий Андрей во имя Отца аминь, и Сына аминь, и Св. Духа аминь.

Амбросий Божиею милостью архиепископ Белокриницкий и всех древле греко-российских православных христиан митрополит.

Преосвященному епископу Кириле, по Духу Святому возлюбленному нашему брату и сослужителю, преподобным священно-инокам: Иерониму, Иоасафу, священно-диаконам: Арсению и Онуфрию и всем преподобным отцам и иноком Богохранимой обители Белокриницкой, благоговейным священникам: Захарию климоуцкому и Тимофею белокриницкому, и всем православным христианам староверских обществ в Буковине, чадом возлюбленным нашего смирения: благодать буди вам, милость и мир от Бога, от нас же молитва и благословение и прощение!

По непостижимой судьбе Всевышнего и паче чаяния отлучившись мы из монастыря на краткое время по высокому указу, не думая, что позовут нас изо Львова дальше сюда в Вену, где поживши дней довольно и не зная причины нашего сюда позывания, едва приняли известие об неоснованной иностранной клевете, которою нас за показанное вам от нас предстательство духовное и отеческую любовь обвиняют, и нам досадити ищут. Мы на то дали соразмерный ответ, и надеемся помощью Божиею оправдаться и явиться пред всеми в полной нашей невинности, хотя и одержимся на час самою большою скорбью и болезнью о случившемся нам утеснении в самое то время, когда надеялись жить в спокойствии и иметь попечение о духовной нашей пастве и того спасении. Сие письмо посылаем на пользу монастыря и братии и целого общества, молящеся Богу и о нас, чтоб удалил от нас искушение сие, и подал нам и вам желаемый мир и спокойствие: яко да благодать Всевышнего и неизреченная Его милость будет со всеми вами.

Смиренный митрополит Амбросий

Вена, 30 Генваря 1848 года.

Терпение убогих не погибнет до конца.

Аз, Божиею милостью, смиренный митрополит Амбросий, удаленный ненавистью враждебников наших от вашего сожительства, но духом не разлученный от вас о Христе чад моих, сим моим писанием посылаю вам мое архипастырское прощение, мир и благословение: во-первых, возлюбленному моему по Духу Святому брату и восприемнику моего престола г-ну Белокриницкому архиепископу Кириле и боголюбивому епископу Онуфрию и прочим церковнослужителям: священноиноку Аркадию, священноиереом: Захарию, Тимофею и Сисою, архидиакону Арсению и иеродиаконам: Савве и Георгию, и всем вкупе монастырского общебратства богоподвижным инокам и бельцам, и во обществах сущим всем нашим православным христианам во веки нерушимо. А при том приношу, кому достоит, мое чувствительное благодарение за прибытие семо, ко мне страждущему и утесненному, любезных и приятных для меня посетителей, честных отцов иноков Алимпия и инока Павла, и за человеколюбивое мне утешение, чего я уже был отчаян, и внезапно аки с неба спадших, и неожиданно принял их отечески во свои объятия. Тем убо и не хочу скоро отпустить их отсемо, но удержу их, да погостят у меня хотя под неким прикрытием, дóндеже возможно будет и поколь они не соскучат.

При сем еще прошу донести от меня боголюбивому епископу Аркадию такое же мое архипастырское прощение, мир и благословение со всем его освященным клиром и всему православному нашему христианству, за Дунаем живущему, такожде и в Браилове и Молдаве сущим. Еще заповедаю навсегда едину заповедь: дабы во священных церквах наших, егда будет соборная архиерейская служба, тогда дабы священнослужители в олтаре при престоле Божием пели Святый Боже по-гречески, в знак памяти сперва от меня начавшейся у вас литургии архиерейской. Посылаю при сем мою святительскую мантию, да будет она, якоже и жезл мой, восприемникам престола моего, начиная от господина Кирила и прочим последующим, в знак чувственного моего благословения и в вечную незабвенно память. Итак да будет благодать Господа Исуса Христа и любы Бога и Отца и причастие Святого Духа со всеми вами, аминь.

Г. I. X. С. Б. Π. Η.

Восприемнику моего престола, по Духу Святому возлюбленному брату, господину Белокриницкому митрополиту Кириле, со всем освященным собором, иночествующим братством, посылаю мир и Божие благословение, а при том и чувствительное мое благодарение за неоставление в забвении нашего смирения чрез почтенных ваших послов, господина епископа Онуфрия и инока Павла, которые на сих днях лично посетили наше смирение, а чрез них посылаю и прочим наше отеческое мир и благословение, как-то: господину епископу Аркадию Славскому, и всем священникам и инокам, и всем православным нашим христианам в Буковине, в Молдавии, в Волохии и в Турции живущим; и прошу впредь не забывать наше смирение во святых ваших ко Господу Богу молитвах, и аз с тем же неизменно пребуду, хотя телесно от вас удаленный, по духом присно с вами неразлучный, смиренный митрополит Амбросий.

Сентября 2 дня 1850 г. 7358 лета. Город Цылль.

Г. I. X. С. Б. Π. Η.

Аз, Божиею милостью, смиренный митрополит, сим моим писанием посылаю вам мое архипастырское прощение, мир и благословение, во-первых, возлюбленному сослужителю моему, по Духу Святому брату и восприемнику моего престола господину Белокриницкому митрополиту Кириле и боголюбивому епископу Онуфрию, и всему иночествующему общебратству, и всем иереом и диаконам, и всем вкупе православным христианам такожде посылаю мое архипастырское и отеческое благословение и молитву. Письмо ваше, писанное от 3 Октября, мы получили с великою радостью, и видели из оного всеобщее ваше здравие и благополучие, а особенно когда разумели, яко отец Алимпий прибыл жив и здоров в монастырь, и наше соболезнование превратилось на неизреченную радость. Мы же, слава Богу, за ваши святые молитвы живы и здоровы. Просим убо вас впередь пишите нам почаще о вашем здравии и обстоятельствах, понеже мы премного желаем слышать о вас завсегда. Итак будет благодать Господа нашего Исуса Христа и любы Бога и Отца и причастие Святого Духа со всеми вами. Аминь.

Амбросий митрополит. 16 Окт. 1851 года.

При сем и я вам всем вкупе нижайше кланяюсь и приношу мою благодарность за ваше о нас отдаленных незабвение, и паки прошу не забывать во святых ваших ко Господу благоприятных молитвах, ваш доброжелатель Георгий Андреич.

Г. I. X. С. Б. Π. Η.

Аз, Божиею милостью смиренный митрополит Амбросий, удаленный ненавистью враждебников наших от вашего сожительства, но духом неразлучный от вас, о Христе чад моих, сим моим писанием посылаю вам мое архипастырское прощение, мир и благословение, во-первых, возлюбленному моему по Духу Святому брату и восприемнику моего престола господину Белокриницкому архиепископу и митрополиту Кириле к прочим церковнослужителям, и всем вкупе монастырского общества богоподвижным инокам и бельцам, и во обществах сущим всем нашим православным христианам на веки нерушимо. А при том приношу кому достоит мое чувствительное благодарение за прибытие семо, ко мне страждущему и утесненному любезных и приятных для меня посетителей, сиречь боголюбивый епископ Онуфрий и отец Игнатий. Итак да будет благодать Господа нашего Исуса Христа и любы Бога и Отца и причастие Святого Духа со всеми вами. Аминь.

Амбросий митрополит

6 Авг. 1852 г. Цылли.

Аз, Божиею милостью, смиренный митрополит Амвросий сим моим писанием посылаю вам мое архипастырское прощение, мир и благословение, во-первых: возлюбленному моему по Духу Святому брату архиепископу Кириле и боголюбивому епископу Ануфрию, отцу Алимпию и отцу Дорофею, и прочим церковнослужителям и нашим всем православным христианам.

Следовательно уведомляю вам, как мы с великою радостью получили ваше приятное и молитвенное письмецо, написанное от 30 минувшего месяца Мая, и видали из оного, как у вас есть тихо и мирно, и очень нам приятное было. Также я мы, слава Богу и с вашим ко Господу богоприятных молитвах, здоровы есмы до сих пор.

При сем видали еще, с нашим великою жалости, как священник Симеон Петров из Климоуц согрешил тяжко. И за то ему подобает великою епитимью и наказание, али во-первых: вы треба ему испрасовать, ежели он есть был в разуму или нет, ежели он той грех своевольно сделал, или от его простоти и неумность, и для чего он взял запасной агнец в дом посушить, и не посушил его в церкви? Ежели он тот грех сделал здравием разумом, тогда заслужит, щобы празден был вечно священства, а ежели нет, он должен есть исполнить своего канона. В гречески требнике, также и в Кормиц, не пишет, с колико время празден може быть священник в такому слуцаю; но сам пишет: ежели один священник от своего неберегов пустит запасной агнец и яст или коска, или мис, да под епитимью патнет, али не пишет, с колико время, кажется оставляет то на архиерееву рассуждение. За то наша мнение есть, щобы священник Симеон постил со самого хлеба и вода, и в суббота и недела яст елей и вино пить мало до 3 месяца, и каждой вечер по стотина метание сделати: тая есть наша мнение, а вы опять сделаете как вам более кажется. Прошим еще: пишите к нам, когда господин депутат, отец Алимпий, приедет к нам, да и мы прежде некилико дни знаем. И тако да будет благодать Господа нашего Исуса Христа и люби Бога к Отца и причастие Святого Духа со всеми вами, аминь.

Ἀμβρόσιος μητροπολίτης.

18 Июля 1855. Цылли.

При сем и я всем вам, преосвященным архипастырям и преподобным отцам и братиям вкупе с моим семейством нижайше кланяюсь, и паки прошу не забывать нас во святых ваших ко Господу богоприятных молитвах.

Ваш доброжелатель Георгий Андреевич

Письмо, которой посылал меня отец Дорофей, я получил исправно написанное от 22 минувшего Апреля, и благодарю ему за посыланное меня поздравление на день святого велякомуценника Георгия.

Преподобный отец Алимпий, здравствуйте многолетно!

По благословению господина митрополита, спешу сим моим писанием уведомить вам, как и мы слава Богу и с вашием богоугоднием молитвах здорови есмы. Молитвенно писмо ваше, написанное от 2 текущего месяца, мы полуцили исправно, и видали из онаго ваше приятная начертание; полуцили мы еще покорно и с великою радостью запасных даров причастие святых животворящих Христовых тайн, и благодарим вам премного за посылание их. Господин митрополит посылает всем вам его архипастырскою прощению, мир и благословению, и прошит вас не забыть его во святых ваших ко Господу молитвах. Также и я со своим семейством прошим вас не забыть нас во святых ваших молитвах, понеже мы имеем великою упование на ваше богоуслисных молитвах. У нас, слава Богу, све добро и благополучно. Симо прошимо вас: пишете нам часто и уведомите за ваше здравле и за ваше обстоятельства. По полуцение нашего писма, пишете нам, що господин митрополит Кирил сделал в Молдавию, и как его приняли тамосных христиани и тамосныя власт, друго що не будет новаго. И тако, не имеючи друго вам писать, остаем вас кланяючи.

Ваш доброжелатель Георгий Андреевич

17 Июля 1857. Цылли.

Писмо ваше написанное от 11 мая мы полуцили.

В терпении вашем стяжите души ваша.

Амвросий, Божиею милостью, смиренный митрополит Белокрыницкий, удаленный ненавистью враждебников наших от нашего Белокрыницкого престола, но духом неразлучный от вас, о Христе возлюбленных чад наших. Сим нашим писанием посылаем наше архипастырское прощение, мир и благословение во-первых: возлюбленному по Духу Святому брату нашему господину архиепископу Антонию и прочим боголюбивым епископом, иже под ним сущым, и всем церковнослужителям, священником и диаконом, и во обществах сущым всем православным христианом нашим, на веки нерушимо.

А при том извествуя вас о благопоспешном нашем здоровьи, одолжаемся изразить, кому то надлежит, самую чувствительнейшую благодарность за нечаянное к нам посещение присланного по Духу Святому возлюбленного брата нашего господина епископа Онуфрия с духовным нашим чадом священноиноком Сергием, посетивших нас здесь в Цылли, в месте нашего уединения, и немало утешивших, от которых узнали мы о вами и о пребывании вашем и что вы нас не забыли, но и до сих пор в памяти имеете нас, за общее благо между языками страждущих.

Хотя мы всегда уверены были об приверженности и любви всех, у вас живущих, духовных чад наших, однако теперь еще явнее увидели, что непрестанно живем в любезном их воспоминании, для чего и мы первее вас повторительно духом и любовью братски целуем, а всех прочих отечески благословляем, и Богу непрестанно об вас и об всех, в странах ваших живущих, чад наших православных молимся. Бог Спас наш да исполнит все благие желания ваши, да утвердят благостояние любезных чад ваших и сохранит вас вместе с ними навсегда в благопоспешном здоровьи, оградит вас, их самых, домы их и имения миром и благодатью своею.

Итако да будет милость Господа нашего Исуса Христа, я любы Бога и Отца, и причастия Святого Духа со всеми вами. Аминь.

В Цылле, 26 Августа 1858 года.²²²

Виенна, ²⁸/₁₀ Октября 1859.

Преподобие отче Сергие о Христе здравствуйте!

Желая вам сердечно всякого благополучия, полного здравия и долгоденствия, осмеливаюсь писать вам и известить, что я принял прежде несколко дней писмо от Георгия Андреевича из Циллы, в котором он объявляет ужасныя дела, случившияся между митрополитом и вами из причины одного писма, которое отец Алимпий Георгию Андреевичу писал. Он мне сказывает, что недавно писал в монастырь отцу Алимпию, напоминая ему время жалованья г. митрополита за 1860 год, как ему всегда в сие время впредь от монастыря отдавали, на которое его письмо отвечал отец Алимпий непристойным образом, как то бы писал какому то пастуху или человеку, не имущему никакое значение, говоря так: «Нам очень удивительно, как вы осмелились и с какою целью это сказать! Мы также спрашиваем вас: за какой год вы это требование назначаете? Разве вы забыли уже, что от епископа Онуфрия прошлого году получили тысячу червонцов впред за два года, когда епископ Онуфрий был с Сергием у вас в Циллы. Это худо, говорит отец Алимпий дальше, что вы без осмотрения так пишете, но должно прежде сообразить и разуметь, что требовать и о чем писать, а не в пустош требование представлять и себя тем обличать в невежестве. Но впрочем предадим забвению то, по писанному: гневайтеся и не согрешайте и прочая подобная. Я это вам здесь назначаю подробно речи отца Алимпия, ибо Георгий Андреевич прислал мне копию его писма. Итак, г. митрополит, поверовав таковому письму и ответу отца Алимпия, разгневался не столько на такое грубое изражение того, но посомнелся даже и о правости и искренности епископа Онуфрия, думая, что он в монастыре также сказал, как то отец Алимпий пишет, с намерением удержать пятьсот червонцев для себя. А из гнева произошло то, что митрополит абие послал в монастырь писмо на отлучение епископа Онуфрия с ужасными клятвами, которых я здесь не повторяю, ибо вы их уже сами непременно в монастыре увидели.

Я оставляю теперь вам на рассуждение, кто правду говорит, митрополит ли или отец Алимпий, потому что вы вместе с епископом Онуфрием здесь в Виенне были и оба вместе к митрополиту на посещение со мною шли и вместе с епископом действовали. Я знаю, а также и вы знаете, что к приезду вашему в Виенну епископ Онуфрий из монастыря для митрополита ни копейки не имел, но в Яссы писав принял чрез почту от Лонгина Богомолова пять сот и до пятьдесяти червонцов, от которых отделив пятьсот вручил митрополиту, как то и записка его принятая гласит. Откуду убо отец Алимпий подтверждает, что епископ Онуфрий не пятьсот, но тысячу червонцов митрополиту отдал, я не знаю; однако если вам что-нибудь лучше известно, то скажите, и истина пусть откроется. А если не так, то какую власть имеет отец Алимпий укоризною и грубостью облагать митрополита, вашего благодетеля, которой для вас страждет и для вас изгнание и заточение терпит в чужих пределах и в чужем народе, далече от своих, которых породил Духом Святым, сделав вас значительными пред правительством, не столько здесь, но и дальше, за границею, и утвердил бедствующую религию на незыблемом основании, и успокоил как то погибельными волнами колебающийся дух народа, которому теперь счастливая предстоит будущность. Еда то благодарность за великое его пожертвование, которое он для вас сделал, оставив свое отечество и свой народ и сродный язык, и поспешил к вам с отеческою любовью, основав вам независимый архиерейский престол. Вы известно знаете и помните, с какою радостью и восклицанием принят был он от братий и всех обществ в Белокрынице, которой радости и я сам был свидетелем. Но след краткого времени не за свое преступление и ошибку, но паче за вашу ошибку удален был из монастыря и осужден в заточение, которое терпеливо сносит, думая, что вы его почитаете и любите и неприятности его и тяготы облегчить трудитесь. Однако он обманулся в надежде своей, ибо по смерти отца Павла еще не один раз, по обычаю, вы или кто-нибудь из братий монастырских в праздничные дни его письмом не посетили, как то отец Павел всегда делал на Рождество Христово, на Пасху и на день его тезоименитства, в праздник святого Амвросия. И занеже он всего этого лишается, то теперь и от отца Алимпия совсем уничижается и грубые укоризны принимает, и прочая, и прочая.

Разве отец Алимпий не мог кротко и смиренно отвечать, или отозваться на отсутствие епископа Онуфрия, или поспросить вас, который должны лучше знать, и епископ Онуфрий должен был прежде вам сказать, как дело стоит, а после исповедится отцу Алимпию, если исповедаться пред ним нужду имел. И дело вероятно не пришло бы там, где теперь стоит.

Прошу вас убо советоваться в монастыре об этом деле с митрополитом, господином Кириллом, и пишите Георгию Андреевичу и митрополиту Амвросию извинительное письмо, и я уверен, что гнев его обратится на милость; а когда епископ Онуфрий повернется в монастырь, тогда дело совсем исправится. Между тем пишите и мне, и я пишу также митрополиту и успокою его. Итак, поздравляя вас, остаюсь ваш покорный

Конст. Огнянович

Сие приключенное письмо²²⁴ на отча Алимпия прочитайте, а после, запечатавши, отдайте ему. Пишите об епископе Онуфрии, где теперь и когда повернется в монастырь.

Виенна ²⁷/₉ Октября 1859.

Преподобие отче Алимпие, здравствуйте о Христе.

Желая вам здравия и благоденствия, осмеливаюсь писать вам, а к тому и просить вас принять настоящее мое письмо с дружеским усердием и любовью, с которыми я вам истое пишу, и примите мои слова к сердцу, не гневаясь, что я, как брат, как друг и доброжелатель ваш и всей братии монастырской и обществ ваших в Буковине, искренно и свободно изражаюсь. Ибо вам лучше всех братий известно, какими трудами, какими жертвами и издержками получили вы для общественнаго блага, пользы и спокойствия подтверждение монастыря Белокрыницы. Затем и приведение митрополита из-за границы, по позволению австрийского правительства, которого, обышедше разные части Европы, Азии и Африки, едва Божиею помощью нашли и в своя привезли, с обещанием любить его и почитать, как своего благодетеля, отца и верховного церкве пастыря. Я думаю, что все оные труды, разные тяготы и неприятности в чужих землях и пределах вам еще в памяти, которые однако в свое время наградились приведением митрополита в Белокрыницу тысячекратно, радостно и восхитительным восклицанием народа, которого я сам лично свидетелем был. И хотя митрополит торжественно в монастырь и в общество принят был, однако все оное торжество относилось по большей части на виновников того, в лице Павла и Алимпия. Вы потом сами часто были свидетелем не только в Молдавии, но и в России всеобщего удовольствия, а и теперь по истине исповедать можете, что вы, сиесть ваш монастырь со всеми обществами, не столько в Австрии, но и везде, не имея прежде никакую значительность, чрез митрополита, который от правительства подтвердился, получили таковую со всею обширностью свободы, прав и независимости.

Я не думаю, что вы это не признаете, но паче свидетельствовать могу, что вы соответствовали всем должностям, которые касались до лица и особы митрополита во все время, сколько он в Белокрынице находился. А когда его, чрез ваше общественное неосмотрение и ошибку, правительство от вас удалило и на подобие осужденного преступника в изгнание, в чужой народ, в чужое вероисповедание и в чужой край далече от своих осудило, тогда умалилось от вашей стороны и достодолжное к нему почитание, которое держалось столько в искренности почившего отца Павла, который, хотя и не мог посещать его всегда лично, делал и исполнял это писменно, не изоставляя ни один праздник без сердечного приветствования, а всегда в праздник Рождества Христова и Пасхи, наипаче же в день святого Амвросия и тезоименитства митрополита. Притом уверял его отец Павел всегда, что имя его в божественной службе, в трапезе и прочих последованиях поминается. Какие приветствования теперь, после смерти отца Павла, совсем престали, которые имели бы продолжаться от вас, заступая место монастырского начальника. а притом зная, что митрополит не для себя, а для вас страждет и каждой утехи лишается. Но вы, видится, что забыли его пожертвования, его отказания собственной своей отчизны, за мочь облагодетельствовать вас и дать вам оно, что прежде не имели, и представить вас пред светом, пред правительством и пред народами значитительных, и основать вам и обществам вашим счастливую будущность. Мне очень жалко, но и вы не можете похвалиться, что последовали примеру отца Павла и что хотя одно письмо в пререченных днях отослали бы г. митрополиту и утешить его в скорби и удалении от своих. Он жаловался ко мне часто чрез Георгия Андреевича об этом, но я никогда вам об этом не хотел писать и вас смущать, даже не подать вам способ думать, что я сам от себя вам пишу.

Однако, теперь, когда вы подали ему причину безкрайнему негодованию и обидели его безпримерно, то я, приняв его письма прежде нескольких днех, ужаснулся об деле, которое от обеих стран без зрелого рассуждения и без каждого осмотрения на будущия следства последовало. Георгий Андреевич прислал мне и копию вашего к нему письма, в котором увидел я изражения, которые к стыду вам служат, а не к оправданию. Таковое письмо, я думаю, что не пишется митрополиту, или сыну своего благодетеля, но паче подчиненному своему рабу, которого особа нам мерзка и незначительна. Подумайте вы сами, если бы вы на его месте были и писал бы вам кто, который долженствовал бы вам истинную и нелицемерную приверженность и высокопочитание за то, что вы для такового оставили свое отечество и пришли в его край утвердить его благополучие и целую его будущность, и сказал бы в своем письме вам, его благодетелю, сии укорительные слова: «нам очень удивительно, как вы осмелились и с какой цели это сказать!» И продолжил бы еще в писании дальше: «это худо, что вы без осмотрения так нам пишете, но должно сообразить и разуметь, что требовать и об чем писать, а не в пустом требование представлять и себя тем обличать в невежестве». Я спрашиваю, приняли бы вы такие изражения в знак благодарности и признательности? Воистину нет! А дальше говорите в письме: «но впрочем предадим забвению то, по писанному: гневайтеся и не согрешайте». Еда ли вы с тем, гневавшись так писали, удержались и не согрешили? Еда ли вы с осмотрением писали, когда митрополиту: или сыну его так говорите? Еда ли митрополит в пустом писал или представлял, или вы, которому неизвестно, сколько митрополит принял и что епископ Онуфрий сделал? Я осмеливаюсь спросить вас, были ли вы в монастыре, когда епископ Онуфрий оттуду отправился, или были в Черновцах, не по монастырским, но по вашим делам, или видели вы епископа Онуфрия в Черновцах, или и не знали, что он там был, не увидався с вами, в Виенну отправился? И дальше прошу вас не . сердиться, если я вам и другой вопрос предложу, сиречь: сколко червонцев поданы епископу Онуфрию в монастыре на дорогу и для митрополита? или сколько таковых вы ему для митрополита вручили? Я уверен, что вы этого не знаете, и на это отвечать не можете. А притом я вас в состоянии уверить, что епископ Онуфрий, пришед в Виенну, не имел у себя ни одной копейки для митрополита; а где он червонцы нашел и сколько, то прошу поспросить сопутника его отца Сергия, который вам скажет, как и я вам скажу, ибо дело знаю и писма епископа Онуфрия видел, и адрес на них к г. Лонгину Богомолову в Яссы написал, от кого след несколько дней епископ Онуфрий червонцы не тысячу, но столько пять сот и до пятидесяти, и этых последних удержал для нужных издержков, а пять сот, связав пред моими и отца Сергия очесами, передал г. митрополиту, а за тем на второй день принял от него самого написанный и митрополитом подписанный реверс, что последовало жалованье от пять ста червонцов за 1859 год. Поэтому видно, что не митрополит, или сын его пишет без осмотрения, но вы. и что не митрополит в пустом пишет и обличает себя в невежестве, но вы. Вы должны были тогда, принявши письмо митрополита об взыскании жалованья за 1860 год, когда вам самим дело сумнительно или не известно было, когда епископа Онуфрия в монастыре нет, сходно времену, делу и незнанию вашему отвечать, или сопутника того отца Сергия поспросить и увериться, и хотя бы митрополит не имел права, то извиниться отсутствием епископа Онуфрия и сказать искренно, что дело вам не известно, а притом с доброю надеждою успокоить митрополита, а когда епископ Онуфрий в монастырь возвратится, то дело само собою исправится. Однако вы не хотели потерпеть и не хотели поспросить и известиться, но сами по своему мнению поступали и против митрополита с продерзивостью и как то бы повелительною строгостью ополчились, как то бы он неправедно и лжесловно что от вас с насилием искал. И притом никак не обинуясь мнение ваше дерзостно подтверждаете, что епископ Онуфрий не пятьсот, но тысячу червонцов отдал. Да каких червонцов. Еда оных, которых вы ему дали? или которых он у себя не имел и даже в монастыре не принял? Извините, мой вопрос еще далше: еда епископ Онуфрий, возвратився из Виены, исповедался пред вами, или нарочно вам заказал такой ответ дать митрополиту и обидеть его, или паче оскорбить его в его заточении, в котором он для вас осужден? Я не верю, чтоб епископ Онуфрий дотоль мог забыться, и против невинного старика так без щадения поступить, как вы поступили? И с такою напрасностью что получили? Вот что, что представили невинного епископа Онуфрия у митрополита в сомнение, и показали с тем, что он в монастыре солгал с намерением удержать пять сто червонцов для себя, которое однако ни помыслить не можно, ибо как бы он мог доказать, что тысячу червонцев отдал, когда и самая записка только о пять сту червонцов гласит? Однако митрополит в таком ответе вашем, не ожидая дальшего изследования и видя себя обижена, пришел в гнев и писал в монастырь отлучение епископа Онуфрия, наложил на него разные клятвы, которые я здесь повторять ужасаюсь, а и нужды нет, ибо их верно в письме его увидели.

Любезный отче Алимпие! Вы знаете, что я всегда посредствовал между вами и митрополитом, и трудился каждый раз делать мир, любовь и согласие. Даже и в сей час, если бы я при митрополите был, то не оставил бы его изрещи слова, которые не в честь и славу Божию, но на стыд христианства служат. Я, приняв известие чрез Георгия Андреевича об этом деле, абие писал митрополиту, что он добре не сделал, и должен был дожидаться возвращения епископа Онуфрия, и тогда бы дело исправилось. А наипаче, сказал я, неправедно было осуждать некого, который в отсутствии и не знает об этом деле ни слова и оправдаться не может, для чего и должно было дождаться пришествия епископа Онуфрия, который дал бы слово об деле, и тогда изрещи на него суд, а не как то теперь случилось, что не услышав слово его и не судив его, совсем невинна осудить. Сим подобная писал я довольно Георгию Андреевичу, который позывается на ваше письмо, от которого мне и копию прислал.

Я знаю вас, любезный отче Алимпие, что вы хотя и притяжаете доброе сердце, однако напрасность ваша приводит вас часто в скорый гнев, которому последуя, многократно попираете добрую совесть и природные вам разные добродетели, и без всякого осмотрения нападаете на невинных и на прямых, пока и без воли покорятся вам. А когда покорятся, тогда бываете к ним прежнего любезнее, и то я над вами часто приметил, однако таковая страсть некогда очень вредит, ибо она происходит от самолюбия или самохваления. Однако есть человеков, которые выше вас и не могут покоряться вам, и к таковым должны обходиться любезнее и с высокопочитанием, как то например к г. митрополиту, которому если бы изразились вы в письме вашем с кротостью и щадением, то избегли бы не столько вы и монастырь, но и невинный епископ Онуфрий многих неугодностей. Теперь прошу вас извиниться у митрополита за вся. Пишите и мне, к я обещаюсь послужить по силе. Итак любезно вас поздравляя, есмь ваш покорный

Конст. Огнянович

Виенна, 23 Декабря 1859 г.

Преподобный отче Сергие Петров!любезно вас поздравляю.

При вступлении всемирно торжествуемого и спасительного праздника Рождества Христова, не изоставляю объявить вам сердечные мои желания, чтоб вы не только сей праздник, но вслед того последующее новое лето, как-то и святое Богоявление, праздновали на многая и счастливая лета в здравии и благополучии со всеми обществами и братьями монастырскими.

Прошу вас покорнейше принесть сие мое приветствование и его высокопреосвященству г. Кириллу, которого святым молитвам препоручаюсь, то же и епископу г. Онуфрию, об котором известия не имею, где он находится. Подобне приветствую тоже и отцу Алимпию и всем прочим в монастыре и в обществе.

Я не сомневаюсь, что вы сего года не изоставили приветствовать, по обычаю, и г. митрополиту Амвросию в день 7 Декабря, как то и теперь к празднику Рождества Христова и новому году, которое вы от времени отца Павла не делали, и он на то жаловался, как то я вам писал, и хотя не можете ему помощь подать, то по крайней мере утешить его в невинном его изгнании.

Я, по принятии вашего ко мне письма, абие писал г. митрополиту и посредствовал об разрешении клятвы²²⁷, приложив, что и епископ Онуфрий скоро прибудет Дунаем в Виену. И принял я ответ от г. Георгия, что по явлении епископа Онуфрия все дело в мире и любви кончится. Для чего сколько ожидал г. митрополит пришествие епископа Онуфрия, сколько и я; однако он и до днесь не явился, и где бавится до сих пор, нам неизвестно. Того ради объявите мне об том, ибо я, от дня на день ожидая его, не хотел вам ничего писать. Однако теперь, когда уже и столько времени прошло и зима настала, то я принужден писать вам и просить изъяснения, негли он еще в Молдавии или в монастырь не повернулся, или где-либо болеет, или какое-нибудь другое препятствие, прошу мне писать, и я вам большую благодарность за это покажу.

Впрочем уверитесь об моей к вам искренности и любви, с которою и остаюсь ваш покорнейший слуга Констант. Огнянович.

Мой адрес:

Taborstrasse №320, 2-ten Stock,

33 in Wien.

Δόξa ἐν ὑψίστοις Θεῷ ϰαὶ ἐπὶ γῆν εἰρήνη, ἐν ἀνϑρώποις εὐδοϰία.

Слава в вышних Богу и на земли мир, в человецех благоволение.

Мы, Божею милостью, смиренный митрополит Амвросий, удаленный от вашего сожительства, но духом не разлучны от вас, о Христе чад моих.

С великою радостью подучили мы ваше приятное и молитвенное письмецо, пущенное от 28 месяца Ноября, и видали из оного ваше приятная и молитвенная начерчетание. Вы нас единогласно поздравляете за праздника святого Амвросия, нашего тезоименителя, за Рожество Христово, за новое лето и за Богоявление Господне, и благодарим вам премного за ваше о нас незабвение.

При сем также и мы от наше сторона и взаимно поздравляем всем вам с праздником Рожеством Христовым, новым летом и Богоявлением; праздноваем каждый домовно и всенародно, и посылаем еще наше архипастырское прощение, мир и благословение, во-первых: возлюбленному нашему по Духу Святому брату и сослужителю, господину митрополиту Кирилле, и боголюбивому епископу господину Ануфрию, и прочим церковнослужителям, и всем вкупе монастырского общебратства богоподвижным инокам и бельцам, и во обществах сущим всем нашим православным христианам.

При сем уведомляем вас, как и мы, слава Богу и с вашием богоприятныем молитвах, здорова есмы, и прошимо вас, писите к нам часто и уведомите нам за ваше здравле и ваше обстоятельство, понеже, когда мы получаем письмецо от вас, утешение нам будет.

Итако да будет благодать Господа нашего Исуса Христа, и любы Бога и Отца, и причастие Святого Духа со всеми вами, аминь.

Ἡ χἀρις τοῦ Κυρίου ἡμῶν Ἰσοῦ²²⁹ Χριστοῦ, ϰαὶ ἡ ἀγάπη τοῦ Θεοῦ ϰαὶ Πατρός, ϰαὶ ἡ ϰοινωνία τοῦ Ἁγίου Πνεύματος εἴη μετὰ πάντων ὑμῶν.

Ἀμβρόσιος μητροπολίτης

Ἀμβρόσιος ἐλέῳ Θεοῦ ταπεινὸς μητροπολίτης πάντων τῶν παλαιοεϑίμων ὀρϑοδόξων Ρώσσων.

Аз, Божиею милостью, смиренный митрополит Амвросий, удаленный от вашего сожительства, но духом неразлучный от вас, о Христе чад моих.

С великою радостью получили мы ваше приятное для нас писмецо, которое был написанное без датом, и видали из оного ваше приятная начертания. Вы нам пишете, да е г. епископ Онуфрия не присол во праздники между вам, но хощет опять возвратиться в России для поставления в Москве митрополита, которой не был никогда, и этой дело очень нам развеселило, но не пишете нам, какоем маниером будет исполняться этой дело, с татем (тайным) маниером, или с позволением роскаго правительством. Это прошимо, по получением нашего писма, известите нам. Мы же, слава Богу, δόξα τῷ Θεῷ, здорови есмы до сех пор, и прошимо всем не забыть нас во святых ваших богоуслиных (богоуслышных) молитвах, и мы же от наше сторона посылаемо вас наше архипастырское прощение, мир и благословение, во-первых: возлюбленному нашему по Духу Святому брату и восприемнику нашего престола, г. митрополиту Кириллу, и боголюбивому г. епископу Онуфрию, и прочим церковнослужителям монастырского общебратства, и всем нашим православным христианам. А притом приносим, кому достоит, нашу чувствителное благодарение за ваше о нас незабвение.

Затем нужного более писать что не предвижимо. Молитвами вашими вручаемо на Промыслу Божиею, остаемо всем вам благословляючи.

Итако да будет благодать Господа нашего Исуса Христа, и любы Бога и Отца, и причастие Святого Духа со всеми вами. Аминь.

Смиренный митрополит Амвросий,

о Христе молитвенник; Ἀμβρόσιος μητροπολίτης

14 Генваря 1861 г. Цылли.

И я, долепотписанный, нижайши вас кланяюсь и прошу вас не забить нас во святих ваших ко Господу благоприятных молитвах. Ваш доброжелатель Георгий Андреевич.

При этом письме сохранилась отдельная росписка след. содержания:

Аз смиренный митрополит Амвросий получил за 1861 год 500 дукатов, словом пять сот, и для уверения пишу сию записку.

14 Генваря 1861. Ἀμβρόσιος μητροπολίτης

Высокопреосвященнейший владыко!

Честь имею сим вас уведомить, что приятное писмо ваше от 22 минувшего месяца Генваря (с приложением другого) своевременно и исправно мы получили и видали из оного ваше начертание. Мы же, за ваши святые молитвы, мирно и безмятежно жите поживем и присное благодарение и хваление Господу Богу воздаем. Поздравляемо вас с наступающим великим постом. Господин митрополит посылает всем вам его архипастырское прощение, мир и благословение. Следователно уведомляем вас, как мы на этыи дни получили от высокого министерства один писмо, в котором писет министерство, да господин митрополит от ныне и наперот есть свободин и может жить где хощет по Аустрии, осет Виковине, понеже теперь есть конститучия. Господин митрополит теперь спрасувает вас: ежели его высокопр. идет в Триесту за живит, сводит ли вам, или нет? Это прошимо, по получение нашего писма, пасете нам вашу мнению и мыслению. Мы думаем, да за вас есть все равно, или господин живет в Цылли, или в Триесту. Итако не имеючи друго вам писать остаюсь вашего высокопреосвященства нижайший слуга, вкупе и по духовности сын, Георгий Андреевич.

28 Февраля 1861 г. Цылли.

Пишу сие писмо по благословению господину митрополиту. За Огняновича ничево незнаемо, понеже он не писал нам долго.

Письмо это, неверно понятое, возбудило в раскольниках надежду, что Амвросий может возвратиться в Белую-Криницу. Ясское общество, придавая этому обстоятельству особенную важность, даже обратилось к Кириллу с прошением, чтобы убедил Амвросия провести остаток жизни именно в Белой-Кринице. Приводим здесь это прошение, сохранившееся в Белокриницком архиве:

«Высокопреосвященнейший вдадыко, Белокриницкий митрополит Кирилл.

Просим Вашего архипастырского мира и благословения и святых молитв.

При сем припадаем к святым стопам ног ваших к усердно просим Вас, владыко святой: так как мы наслышаны, что ваш новый исповедник г. митрополит Амвросий прислал письмо, что освобожден из заточения, из града Цылли, имеет право жить, где ему угодно в австрийской империи, это нас весьма обрадовало, что Господь его в противности освободил из заточения. Теперь нужно непременно предложить (приложить) старания превесть его в Белокриницкий монастырь для спокойствия, дабы он окончил свою жизнь в монастыре между православными, нежели в пустыне житейстей между иноверными. Долг христианский того требует, чтобы такового великого святилника (светильника), зажегшего вам немерцающий свет, не оставить его при конце его жизни. Если это исполнится, то всем нашим православным христианам будет радость велия, не только здешнему краю, но и всем росийским, чем предпримет наша митрополия на себе (на себя) особенное влтяние от всех усердников; также и вам, владыко святой, от всех христиан будет большая благодарность, что такового светилника не оставили в забвении при конце его жизни, и чтоб оставаться ему где-нибудь в далней и чуждой стороне, где нет духовной христианской пищи, но постарались его привесть к избранному Христову стаду, и дабы не был таимый (томимый) гладом духовным, но чтобы выну был при божественной Христовой церкви и быть причастником тела и крови Христовой.

Такожде и вас, православные христиане Белокриницкого общества усердно просим и предлагаем вам благой совет, дабы предложили старания насчет г. митрополита Амвросия, чтобы превесть его для последнего спокойствия в Белокриницкий монастырь, где, по скончании его жизни, по долгу христианскому и с надлежащим святительским почтением похоронить в том месте, где от него возжен немерцающий свет, но чтобы не оставить такового светилника окончить свою жизнь в месте темном, где нет луча христианского закона. По исполнении такового дорогого долга примете от Господа Бога велию мзду и от всех христиан благодарность.

И тако пребудем навсегда с истинным почтением ваши навсегда доброжелатели, Ясского общества дьякон Иоанн Матвеич, Логин Богомолов, уставщик Агафон Иванов, Василий Фомин (его рукой и писано послание), Алексей Фомин, Евстрат Богомолов, Степан Богомолов, Петр Семенов, Николай Алексеев, Еремей Терентьев, Евдоким Васильев, Автоном Флоров, Прохор Савельев, и все Ясское древлеправославное общество. Также и от всего Фурмосского общества подписали Федор Евтеев, Прокоп Лаврентьев, Митрий Анисимов».

Сохранился и черновой список письма, посланного к Амвросию из Белой-Криницы от Кирилла. Оно писано, со множеством помарок, Алимпием и есть очевидно его сочинение, о чем можно было бы догадаться и по нелепому витийству, которым оно изукрашено.

«Великопреосвященнейший владыка боголюбивейший наш богодаровитый верховный архипастырь, высокославный апостольский наместник, твердый православию адамант, г-н митрополит Амвросий.

С искреннейшим нашим высокопочитанием доносим вашему высокопреосвященству, что драгоценное для вас письмо ваше от 28 минувшего февраля рукою г-на Георгия Андреевича писанное, мы к неизъяснимо великой нашей радости удостоились получить. Из которого видим, что уже ваше австрийское императорское министерство дало вам свободу, что теперь можно вам жить и в Буковине с нами искренними чадами вашими, о чем мы всегда молились и милосердного Господа Бога просили, подать вашему высокопреосвященству и нам такую благодать, которая по милости всевышнего Создателя теперь уже есть вам позволена, чтоб священное ваше тело, которое есть для всего православного нашего народа драгоценно, как от Бога благодатный дар к похвале пресвятого имени его, в вечное почитание душевных чувств наших и к спасению нашего упования непорочный к священству веры, было Божьим промыслом по долгу естественного закона от здешних преставившееся погребено в нашей Буковине, как нашего чадолюбивого отца и основателя нашей Белокриницкой митрополии, для вечного и безконечного с благоговейным чувством достодолжного нашего почитания всегдашним с нами вашим архипастырским пребыванием запечатлево.

Да и по самой сущей обязанности священных прав долженствует вашему высокопреосвященству, как истинному пастырю словесных овец, а не наемнику, теперь, вышедши из заточения, к неизъяснимо радостному в отраде утешению нас искренних чад ваших и к славе Божией и вашему достодолжному величеству чести в свете показать правость и важность свою и невинное столь долголетное страдание по навету вражия коварства в искушение Божиим попущением приключившегося, возвратившись в Буковину к тому месту, откуда взяты были, чем прославите вы себя вечною памятью величества в безконечные веки. Как даже и наше буковинское начальство очень желает вашего прибытия в Буковину, которые вам наперед письма два дня с великою радостью возвестили о вашем освобождении, и есть в надежде возвращения вашего к нам в Буковину. Но как в бытность в Цылли нашему депутату иноку Алимпию даже и сами ваше преосвященство с прискорбием ему жаловались, в случае вашей смерти где бы погребену быть там телу вашего преосвященства, то нигде нет там и места. Того ради мы, как искренний чада вашего преосвященства умоляем с искренним сердца нашего чувством: не ввергните в отчаяние душ ваших преданных о Христе вашему высокопреосвященству нынешним самоизвольным вашим об нас небрежением, как из написанного к нам писма вашего есть видно, что намерение ваше есть отдалиться вовсе от вас, покорных чад ваших, и жить вам в Триесте. Это очень неизъяснимо великую вам и нам наведет шкоду, ибо таковое ваше от нас отдаление заразит жестоким сумнением во всем вашем православном народе, расположенном ныне всею душею без всякого сумнения к благодатному дару вашим высокопреосвященством нам поданной святыни сердца и наведет зазор и поношение, от чего Господь Бог да сохранит своею благодатью такового душегубительного последствия вас и всех православных христиан, приемлющих вас за Христова и апостольского наместника и всякое происходящее принятое от вас освящение за свято. А ежели за отдаление ваше от нас покровители наши положат сумнение на вас, то отрекут вообще всех и нас с вами, и вы в том пред Богом будете виновны и праведно истязаны. И ежели бы мы душевно за истинного богопосланного к нам в апостольском чину пастыря ваше преосвященство не узнавали, то и в Тртесте жить бы не препятствовали; но в таком то обстоятельстве мы, убеждая ваше высокопреосвященство, пишем с искреннею нашею к вам душевною расположенностью любви, просим – примите жалость об нелицемерной нашей приверженности к вам, и для общего блага не медлите там, а приезжайте скорее к нам в Буковину, и здесь, ежели не угодно будет в Белой-Кринице с семейством жить, то можно будет и в городе Черновцах иметь очень благоприятное жительство, потому что, как город Черновцы сделался губернею, то очень много поднялся отличною постройкою и изобильством всех харчевых продуктов очень достаточен есть, а на жительство квартир нигде выгоднее не можно сыскать, как в Черновцах, да и во всяком обращении житейских удовольствий приятен есть. А когда будучи волею Божьею последует преставиться вашему высокопреосвященству от здешних в небесные праведных обители, тогда г-н Георгий Андреевич, ежели не пожелает в Буковине оставаться, то может свободно, не только в Триесте, или в Париже, но и в целый свет, куда ему угодно будет, отправиться со всенародным нашим почтением безпрепятственно. (На подлинном подписал с нижайшим почтением смиренный митрополит Кирилл)».

И к сыну Амвросия, Георгию, послано, Алимпием-же составленное, след. письмо, сохранившееся также в черновом списке:

«Милостивый государь и благодетель Георгий Андреевич! Нет в свете ничего важнее и драгоценнее для нас, как сей предмет – удостоиться осиротевшим нам еще обрадоваться неизреченною радостью, восприять как воскресшего из мертвых, в подобии Христа Спасителя, нашего верховного архипастыря, отца и душ наших путеводителя, господина высокопреосвященнейшего митрополита Амбросия в живом существе священнейшего его тела. Каковое его существование отныне возвеличится неизреченною славою во всех концах вселенной в безчисленные веки. Для чего всеусердно просим и вас, благородный господин Георгий Андреевич, совокупно не замедлите прибыть к нам и с благословенным вашим семейством во участие всенародной радости и общего с г-м митрополитом достодолжного почтения и всеусердного приветствия ныне наипаче первоначально бывшего светлейшего торжества, за что не останетесь без чувствательной общей благодарности всех наших христиан. Итак пребудем в ожидании неукосненного вашего с господином митрополитом к нам прибытия, свидетельствуем совокупное с народом почтение. За всех подписуюсь инок Алимпий».

Ответом на письмо Кирилла, посланное 18 марта 1861 г. служило следующее за сим письмо Георгия.

Высокопреосвященнейший владыко, господин митрополит Кирилл!

По благословению и заповесть господина митрополита Амвросия, моего родителя, спешу вас уведомить, как мы с великою радостью получили ваше молитвенно писмецо, написанное от 13 текущего месяца Марта, и видали из оного ваше приятная для нас начертание. Кажется, вы не разумели хорошо нашего писма, написанное от 28 минувшего месяца Февраля, в котором мы уведомляли, да господин митрополит получил позволение от высокого министерства итить где хощет, осет Виковина. Оно осет знацит нет в Виковина, власть не позволяет господина митрополита возвратиться никогда в Виковине. Мы много пута писали к министерию и искали позволения о нашои возвращение к вам и каждый крат получили ответ: нет возможно. Теперь высоко министерство сам от себя писал господину митрополиту и дал ему свободу (понеже конституцию надамно каждый получит свою правицу), да может живит нет само в Цылли, в Стаиермарк, но и на другой место, само в Виковине не может возвратится никогда. Мы вас писали и испрасовали от вас советование за этом предметом. Вы самы знаете, да здесь, в Цылли, мы не имеемо ни одна религию, ни православна, ни кривославна, понеже есмы самы и людей здесь називают нам именом: евреи, понеже не йдемо в католицкою церкву, и за вовек не можемо остаться на этою положению. За нас есть опасно здесь, в Цылли, вите живит, понеже целовек днесь есть, а в ютру нет; ежели (Боже сохрани нас) слуцится нам смерть, мы здесь не имеемо земля на погребение, убо теперь надамно старатся нам, пока время имеем, понеже не знаемо, когда придет Сын целовецски. И ближе старо-древно руско-православну церкву нет другая религия от грецеская. Лучше убо есть за нас (когда не позволяют нам к вам притить) живить где суть грецы, него где суть католицы: от два худа оно, который есть мало хучше, есть лучше. Прошимо убо вас, да будете на этом предметом и вы милостиви на нас, понеже мы находимся в одною очень опасною положению. Господин митрополит молитвует вас отецески и от души и просит вас, щобы вы ему не делали препятствия на этой предмет, понеже его высокопреосвященство лучше имеет умереть между греков, когда не может между вас, него между католика. Прошимо убо, по получение нашего писма, уведомите нам ваше советование и мысление, с уверением, да вы будете платить ежегодно к господину митрополиту до скончание ею живота пят сот червонца аустринскою золота за ею труды, по нашои условия. Тако убо делаючи будете во век и веком от господина митрополита Амвросия, вашего добродетеля, прощеныи и благословении.

Боже вас сохрани, чтобы вы противно сделали. Еще высоко министерство скажал нам, да господин митрополит не имеете дело между вас: оно, которой вы желали, вы получили тогда. И тако с нетерпением дожидаемо ваше ответ.

Ваш доброжелатель Георгий Андреевич

26 Марта 1861 г. Цылли.

Ежели вы желаете, чтобы мы присли между вас, и вы сделаете одно прошение и поискаете нашой возвращению к вам. Ежели высоко министрию позволяет, мы смо готови к вам приитить; ежели не позволяет, мы есмы не виновати. А вы есте должны платить г. митрополиту выше реценою сумму, по условию. Я за себя ничего не хацу: Бог меня будет платить на другой свет, понеже и я помогал все равно за это дело, как и г. митрополит. Прошимо вас, не да покажете на этой предмет фанатисмо, но будете разусми и рассуждаете по здравом разуму, и послите нам московския дарови, которые принесол господин епископ Онуфрия, как вы нам писали одно крат, а потом ни глас, ни послушания о выше рецени дарови, и не знаемо, для чего вы молчали за этой предмет. Кажется, вы держите за грех, ежели проедите что-небудет (ежели пришлете что-нибудь) выше от реценного к вашему добродетелю, г. митрополиту, и не знаете можда, что знацит честолюбия. Ни от монастыря, ни от веса, ни от Москва, где говорят да имеют миллиона рубля, мы до теперь не подучили ничего важно и драгоценно, и удивляемо за этой глубоцайшей неблагодарность. Господин митрополит и я премного радуемся за ваше народно неблагодарность, понеже уверени есмы, да Господь Бог будет нам платить стократа больше, когда от ваше народы не получили ничего за обще народно добро.

Георгий Андреевич²³³

Терпение убогих не погибнет до конца.

Аз, Божиею милостью, смиренный митрополит Амвросий, удаленный ненавистью враждебников наших, но духом неразлучный от вас, о Христе чад моих. Сим моим писанием посылаю вам мое архипастырское прощение, мир и благословение, во-первых: возлюбленному моему по Духу Святому брату, г. митрополиту Кириле, и прочим боголюбивым епископом, иже в России, Молдавии и Турции сущим, и всем церковнослужителям, священником и диаконом, и во обществах сущим всем нашим православным христианам.

А при том, извествуя вас о благополучном нашем здравии, и еще приношу, кому достоит, мое чувствительное благодарение за прибытие семо ко мне страждущему и утесненному любезных и приятных отцев: священноинока Сергия, инока Алимпия, иеродиакона Филарета, и за человеколюбивое мне утешение, принял их отечески во свои объятии. Помолите и вы с нами Господу Богу, дабы Он наставил царя освободить нас отсюда, и мы бы удостоились по пламенному желанию нашему получить освобождение, хотя бы мы могли живот свой в старости среди православной церкви скончати.

Наконец просим вас соблюдати веру христианскую и всячески убегати неприличных христианом дел, дабы милость Божию получити.

И тако, да будет благодать Господа нашего Исуса Христа, и любы Бога и Отца, и причастие Святого Духа со всеми вами. Аминь.

24 Сентября 1861 года. Цилли²³⁵.

Слава в вышних Богу и на земли мир в человецех благоволение.

Мы, Божиею милостью, смиренный митрополит Амвросий, удаленный ненавистью враждебников наших от вашего сожительства, но духом неразлучный от вас о Христе чад наших.

Сим нашим писанием уведомляемо вам, как мы получили с великою радостью приятнейшее для нас ваше молитвенно писмецо, написанное от 1 текущего месяца Декабря, в которую вы нас поздравляете за праздника святого Амвросия, нашего тезоименителя, и благодарим вас премного за ваше о нас незабвение. Также и мы от наше сторона посылаемо всем вам архипастырскою прощению, мир и благословение, во-первых: возлюбленному нашему по Духу Святому брату и восприемнику нашего престолу, г. Белокриницкому митрополиту Кириллу, и всем вкупе монастырского общежительства богоподвижным инокам и бельцам и всем нашим православным христианам.

А притом, подзравляемо всем вам за высокоторжественных праздников Рождества Христова, новое лето и Богоявление Господне праздновать весело и счастливо во всяком благополучии. И тако благодать будет всем вам, и мир, и милость от Бога Вседержителя и от нашего Господа Исуса Христа, молитв же, благословение и прощение от нашего смиренность.

Смиренный митрополит Амвросий, о Христе вам молитвенник Ἀμβρόσιος μητροπολίτης ἐv Χῷ ἱϰέτης ὑμῶν.

При сем и я вам всем вкупе преосвященным архипастырям и преподобным отцам и братиям нижайше кланяюсь я приношу мою поздравление за высокоторжественных Рождества Христова праздников, и прошу вкупе с моим семейством не забыть нас во святых ваших молитвах.

Георгий Андреевич

12 Декабря 1861 г. Цылли.

Δόξa ἐν ὑψίστοις Θεῷ ϰαὶ ἐπὶ γῆν εἰρἡνη, ἐν ἀνϑρώποις εὐδοϰία!

Τὴν ὑμετέραν ὁσιολογιότητα ἀδελφιϰῶς ἀσπάζομαι.

Христос ся роди!

Письмо ваше, написанное от 17 текущего месяца Декабря, мы подучили с великим удовольствием, и видади из оного ваша приятная для нас начертания. По благословению убо господина митрополита спешу вас уведомить, как г. митрополит позволяет половинную посылать в дукатами и половинную банкнотами. Итак, прошимо вас, по получению нашего письма, пошлите нам вышереценную сумму. Господин митрополит посылал вам поздравление за Рождества Христова еще от 12 текущего месяца Декабря и думаем, да е до теперь присол к вашем рукам.

И я вам посыл от моя сторона по грецески один письмо, написанное от 1 ноембря, и не знаю, получили вы или нет. И тако поздравляючи вам опять за Рожество Христово, новое лето и Богоявление Господне, остаем дожидаючи ваше посылке.

Ваш доброжелатель Георгий Андреевич

25 Декабря 1861. Цылли.

Амвросий, Божиею милостью, смиренный митрополит, удаленный от вашего сожительства, но духом неразлучный от вас о Христе чад моих.

Сим моим писанием посылаю всем вам мое архипастырское прощение, мир и благословение, во-первых: возлюбленному моему по Духу Святому брату и восприемнику моего престола, господину митрополиту Кириллу, архидиакону Филарету Захаровичу и прочим церковнослужителям, монастырского общебратства богоподвижным инокам, и бельцам, и всем нашим православным христианам.

Итако да будет благодать Господа нашего Исуса Христа, и любы Бога и Отца, и причастие Святого Духа со всеми вами. Аминь.

Смиренный митрополит Амвросий, о Христе всем вам молитвенник.

17 Генваря 1862 года. Цылли.

Ἀμβρόσιος μητροπολίτης

По получении нашего письма пишите к нам, где теперь находится епископ Онуфрий, отец Алимпий и священноинок Сергий.²³⁸

Аз, смиренный митрополит Амвросий, получил 500 пять сот цервонцев австрийского золота за 1862 года, тисучи осам сот сездесять два года, и для уверения пишу сию записку.

17 Генваря 1862 года. Цилли.

Ἀμβρόσιος μητροπολίτης

Господин архидиакон Филарет Захарович, здравствуйте многолетно.

Письмо ваше, написанное от 7 текущего Генваря месяца, я получил исправно и видал из оного ваше приятная для нас начертание. Анна Николаевна благодарить вас премного за посыланную от вас поздравления и просит вас приносить от нея и от Иакова и Смарагда поздравление калогиритама²³⁹ в скиту, и Иаков в особенности поздравляет свою кресноматку, прежде Анастасия, а теперь не знаем, как називается, отец Алимпий нам сказал, а мы позабыли. И тако поздравляючи вас остаюсь вас доброжелатель Георгий Андреевич.

Христос воскресе!

Высокопреосвященнейший владыко, господин митрополит Кирилл!

По благословению и по поручению господина митр. спешу уведомить, как и мы, слава Богу и с вашим богоприятныем молитвах, здоровы есмы. Господин митр. посылает всем вам его архипастырскою прощению, мир и благословению, и поздравляет всем вам с высокоторжественным праздником всемирные радости Воскресения Христова, и глаголет всем вам: Христос воскресе! При сем господин митрополит имеет говорить лично и устменно с архимандритом Сергием и с архидиаконом Филаретом; за то по получение нашего письма отпишите к нам, можно ли они приитить по Пасхи до нас в Цылли и когда, понеже господин митрополит непременно желает и хочет с ним говорить. За сим писать более что нужного не предвижу, как только просить от вас, владыко святой, отеческого мира и благословения и святых присных ваших молитв.

Ваш нижайший слуга Георгий Андреевич

30 Марта 1862 года. Цилли²⁴¹.

Христос воскресе!

Высокопреосвященнейшему и боголюбившейшему митрополиту господину и владыке Кириллу.

По благословению господину митрополиту Амвросию, спешу вас уведомить, как мы с великою радостью получили ваше приятное для нас письмецо, написанное от 12 текущего месяца Апреля, и видали из оного ваше приятная начертания. Господин митрополит посылает и опять всем вам его архипастырскою прощению, мир и благословению.

Причин, за которого господин митр. писал вам прежде, что имеет говорить с архимандритом Сергию и с архидиаконом Филаретом, есть следующий.

Получили мы от высокого министерию декрет, в которого пишет, как господин митр. имеет еще два лета живит здесь в Цылли, а в этом время министерию будет старатся за один другое место, а за Буковина ничего не пишет, за то мы ресилися здесь, в Цылли, навсегда остатся, и купили один дом за 3050 дукатов австрийского золота. Можно ли за этеи 3050 дукатов поискать от наше православных христианам один обшей помосщ изванредныи, сирец от московский купцов, и от ясский, и от всякого христианина, который может дать что небудь. И папа собирает денег от свои римо-католика на имя Апостола Петра, и господин митрополит Амвросий есть папа и патриарх всем древно-православных руский христианам, который за их терпит теперь 15 лета заточения и невинная страдания. Господин митр. убо молитвует всем вам отецески и от души и вместо просит Вас, по получение вашего письмы, отпишете к нам скорее, сколико есть возможно, можно ли быть один таковой изванредный помощ от наше православных христиан или нет. Господин митрополит имеет намерения посылать меня к вам и в Яссу и в Ибраила, набдевен от его высокопреосвященства с молитвенным письмом за этей предмет, сирец за один помощ от милосердие нашим православных христианам. Мы этой дом купили, чтобы вы не думали, да г. митрополит хоцет разлучится когда не может возвратится между вас: господин митр. с великою радостью бы присол между вас, али министерии не позволяет, как и вы этой сами знаете. Итако, по получение нашего письма, пишете к нам скорей за этой предмет, сирец за один общей помощ вашу мнению. Итако, прося ваших святых молитв и благословения, остаюсь вам слуга навсегда Георгий Андреевич.

25 Апреля, 1862 года, Цылли.

Приводим здесь вполне, сохранявшийся в «копиях», любопытный ответ на это письмо:

«Христос воскресе! От верховного святителя Белокриницкой Митрополии, господину Георгию Андреевичу многолетно здравствовать! Имеем честь возвестить вам, что писмо ваше от 25 апреля получили исправно и содержание оного видели. Душевно сожалеем, что высокое министерство отказало господину Митрополиту прибыть к нам на жительство для утешения вашего, и что всуе прилагали такие труды и понесли значительные издержки. Но видно, что это все Божиим промыслом строится, то и следует предаться Его судьбам, терпя все с благодарением. Далее изволите спрашивать: понеже купили за 3050 дом, то неможно ли помянутые дукаты поискать от православных Христиан, сиречь от московских купцов и ясских, на что господин митрополит имеет намерение вас послать с просительным начертанием к нам, в Яссы и Браилов, и наконец молите сообщить вам вскоре наше о секте мнение. Мы, во исполнение вашего желания, поспешаем предложить вам ваше мнение, а именно изъясним прежде нынешнее положение нашего монастыря. В нашем монастыре еще от 6 февраля в казне не осталось ни гроша, а нужные для братии предметы в долг занимая исполняем, потому и должны уже до теперь 3000 гулд. Наши посланника в Москве еще от месяца октября; мы им уже три писма послали, просили, чтобы постарались выслать денег в монастырь для расходов, но в ответ получили от них следующее. От 20 Генваря пишут: «Мы еще ни к какому содействию дела не можем приступить, и никакого збору не можем начинать, ниже приобретение до времени иметь, по причине разделения на разные партии, одна другой сопротивпых составлений московского религиозного чиносодержания, по поводу сшедшихся епископов разных самомненных их обычаев». И от 15 Марта пишут: «В обязанность поставляем себе донесть вашему высокопреосвященству о безуспешном в пользу несчастной нашей митрополии приобретении, которого теперь уже негде взять, ибо теперь об нас попечителей тех уже на свете нет, которые нам помогали; впрочем все о упадке торговли жалуются.» и прочее. Наконец от 5 Апреля пишут: «Получили ваше прошение, на которое откровенно отвечаем следующее: здешние обстоятельства такие сделались затруднительные, что нет возможности и описать. Прежде от веры и усердия растворяли все свои хранилища, много желали только видеть, и тем были доволны, а теперь хоронятся, абы не сойтись, бояся, чтобы не попросили чего нибудь. А к этому внутреннему искушению последовала и житейская беда: худая торговля: а болше того, что привыкли роскошную и распутную жизнь провождать, за что и опостылили духовные особы. Одним словом постигает на всех потоп страшной. Прежде от усердия кто давал, то измеряй все; а теперь молодому колену не хватает для фортопьян и содержания театров, да трактиров, и провождения картежной игры, которая вводит всех до жалких положениев, даже и самых богачей. Потому мы во все наше тут пребывание успели только сто рублей собрать, которые и посылаем вам для расходов чрез Василия Васильевича» и пр. Дозде с писем московских. А Василия Васильевич (первый купец ясский) прислал выше помянутые 100 руб. сер. и пишет от 5 Мая следующее: «Честь имею уведомить вас, что я на сих днях получил от Алимпия с товарищами писмо и 100 рублей серебром, которые следуют вам. Владыко святой, вот какие обстоятельства, теперь очень, очень хорошо и с большим рассмотрением нужно тратить деньги, дабы не остаться без всякой помощи от московских. Мы тоже просили еп. Ануфрия, дабы постарался что-нибудь и для ясской церкви, ибо у нас колокольня очень плохая; но получили отказ, пишет Онуфрий, что во всю зиму только и собрали что эти 100 руб. Вот какие жалкие обстоятельства!» Из сего можете видеть и убедиться, можно ли в нынешнее время собрать такую сумму. На московских нет надежды; а ясские сами просят; а в Браилове нет и одного человека в хорошем состоянии. По таковым обстоятельствам наше мнение такое, чтобы оставить в тепершнее время производить збор, потому что безполезен будет; а со временем может быть народ поправится и время посвободней будет: тогда можно будет исполнить свое желание. Впрочем как вам угодно; мы не препятствуем, но только, кажется, можете сами увериться, что будет тщетно. Наконец пожелав вам всех блаженств, нижайше кланяется г-ну митрополиту. Всегдашний ваш доброжелатель и молитвенник, смирен. митр. Кирилл. Белокриницкая Митрополия 14 мая 1862 г.».

Письмо это, разумеется, произвело неприятное впечатление на Амвросия и Георгия, что они и выразили конечно, в ответном письме к Кириллу. К сожалению, ответа их, случайно или неслучайно, не сохранилось в Белокр. архиве. Впрочем следы неудовольствия очевидны и в следующем за сим письме.

Ваше высокопреосвященство!

По благословению господину митрополиту спешу вам уведомить, как и мы слава Богу и с вашим архиерейским молитвах, здорови есмы до сех пор. Писмо ваше, написанное от 10 минувшего Мая, чрез Иоанна Андреевича Елкина мы получили исправно и видели из оного ваша приятная начертания.²⁴⁴ Вышереченный Иоанн Елкин присол к нам в 30 минувшего Июня, и мы приняли его как нашего человека и, по вашему рекомендацию, гостили его как надомно. Он был гол и ничего не имел одежда на себя, и мы ему надевали от нога до голова, сирец дали ему сапоги, панталон, рубаска, желе, сапка и один капот, и еще 80 гулдинов банкнота; али этеи банкнота не подарили его, он дал одно помету за этеи 80 гулдинов, що бывы посылали к нам этеи 80 гулдинов и взяли его помету от нас назад. Он был к нам 4 дня, а теперь отправился в Триесту. Во первых был он добрый и смиренный, а наконец стал немноско грубой, и за то мы изгнали его со срамотою. Прошимо вас, другий пут не посылаете к нам таки голи машеники, фанатики и дураки людей. Прошимо с первою почтою поедите нам непременно 80 гулдинов, и я буду вам посылать его помалу. Мы думали, что приносит он що не будет, а он взял от нас. Вот, после 15 лета заточения каки люди к нам приходут посетить господина митрополита, который оставил все – и отецеско, братия, сродники, и свой язык, и ограничился для вас, живит удаленный от всех! Кажется, да наши православные старообрядцы не знают что то есть честолюбия, и за то не хоцет по крайней мере ни спрасовать за господина митрополита. Господин митрополит есть премного сердитый, что вы посылаете к нему скверный людей, неуцевный скота спрасовать, жели он крещен со три погружение, или нет: это дело есть за вас срамотно, и это покажует вашу неверность и неблагодарность страма вашего драгоценного благодетеля. В нашем богоугодным грецеским языком βαπτίζω знацет погружаю, а в руским языком крещаю не знацит ничево. Оставите убо темную русскою каляску (?) и приитите к себя, благодарите Господа Бога за дарованною к вам драгоценнейшего благое чрез святою десницу господину митрополиту Амвросиа, моего родителя. И тако дожидаючи ваш ответ остаюся ваш нижайше слуга, прося ваше архипастырскою прощения, мир и благословения. Георгий Андреевич.

5 Июля 1862 г. Цылли.

Проводим сохранившийся в «копиях» ответ на это письмо:

«Милостивый государь Георгий Андреевич, желаю вам многолетно здравствовать и душу спасти. Честь имею возвестить вам, что писмо ваше от 5 сего месяца получил исправно с удовольствием, и содержание его видел. Вы изволите сообщать нам о сделанном вам неприятном со стороны Ивана Елкина посещении, и обижаетесь, что мы таковым людям даем рекомендацию, и что по поводу нашей рекомендации выдали ему 80 гулд., которые изволите от нас требовать высланием первой почтой. Однако позвольте и мне изъяснить вам о произшествии этого неожиданного случая, то признаете ваше требование 80 гулд. почти неправильным. Иван Елкин, бывши у нас, явил свое намерение, что хотит отправиться в Цылль для личного свидания с г. митрополитом. Мы, все меры употребив, убеждали его не ехать к вам. Он, не взирая на все наши убеждения, неотступно просил рекомендацию к г. митрополиту, и вам. Мы, видя его решенное предприятие следовать к вам, не могли не дать ему свидетельства, дабы не привесть его в крайнее сомнение, как он, будучи человек везде странствующий, то может много лишнего наболтать. Наконец мы дали ему бумагу от 10 Мая, и он отправился 16 Мая от нас. Между тем я приказал арх. Филарету написать вам ответ на ваше писмо от 25 Апреля и вместе написать вам касательно Елкина, что он отправляется к вам, и что хотя уделено ему от нас свидетельство, но вы чтобы, несмотря на то, обратились с ним другим образом. К этому наставление для вас подробно Филарет написал, и мне прочтил, и послано от 14 Мая, которое вы непременно получили до прибытия к вам Елкина, который по вашему писму прибыл к вам уже 30 Июля. Из посланного вам писма вы могли бы достаточно узнать, как с Елкиным поступать. И наверное, если бы по нашему наставлению от 14 Мая, невзирая на бумагу от 10 мая, т. е. прежде последовавшую, поступили, то не только-бы одели его и еще 80 гулд. дали, но не допустили бы и полчаса медлить у вас. Кто же теперь виновен, что вы выдали ему 80 гулд.? А хотя вы и по рекомендации приняли его, но и там мы не просили вас одеть его и дать 80 гулд., а помянули только не лишить его помощи, помощи же какой? такой, как и мы ему дали, т. е. не более 30 гулд. На дорогу, а не 80. Вы теперя требуете от нас 80 гулд., которое ваше требование совсем противоположно с обстоятельством дела. Рассудите вы сами! Впрочем, мы бы желали удовлетворить вас, не смотря на то, что мы не находим себя виновными в вашей выдаче; но нынешнее время в монастыре неточию 80 гулд., но 80 крейц. трудно найти: то где-же нам взять 80 гулд. и вам первой почтой выслать? По таковым обстоятельствам усердно просим вас не прогневаться за наше справедливое пред вами выражение. Признаемся, что мы весма удивились, увидевши ваше требование. Оно, положим, не болшаго стоить; но когда сами при такой нищете, что от когда монастырь существует, то небыль в таком бедном положении! Но вас Бог за вашу добродетель не оставит; он воздаст вам стократно. Мы же будем стараться при получении сил не только те 80 гулд., но соразмерно вашего к нам благодетельства удовлетворить; только-бы были в состоянии. Прошу, от его высокопр. г. митрополита прощения, мира и благословения, и прошу, да не прогневается на нас. Итак прошу и от вас извинения, и желаю всякого благополучия. Ваш присный доброжелатель смпр. митр. Кирилл. 23 Июля 1862 года.

Высокопреосвященнейшему господину митрополиту Кириллу.

Писмо ваше, написанное от 23 Июля, мы получили исправно, и видали из оного ваше оправдание для Ивана Елкина. Вы пишете нам, да ваша рекомендация была написана от 10 Мая, а архидиакон писал нам в 14 Мая другое письмо. Мы таково письмо не получили, то нет истинна. Мы все ваше писма сохраняем. Али таково писмо не присод в нашем рукам? Получили мы писмо от архидиакона али вкупе с вашим писмом, написанное от 10 Мая, в которого писма он нам пишет: ежели Иван Елкин не остаются от нас благодарен, то будет великая скода за нас и за вас, и все Руссия узнает, и чтобы фортопиана не показали ему, и чтобы вкупе не обедали, и чтобы не говорили много, понеже он есть очень тонки человек и понимает хорошо все церковна поряда и прочий внимание.

По вашема писма, ежели он поискал от нас 1000 гулдионов, мы бы ему дали. Господин митрополит заповедал меня писать опять к вам: ежели вы не будете посылать 80 гулдинов, будет вас праздновать от всяко священнодействия, также и архидиакону. Вы с вашим письма нам устрашили. Ежели вы нам писали, да придет к нам один убози человек, мы не бы дали ему толико деньги; али вы писали нам, да стоит наша и ваша жизнь в его рука, за то вы есте виновати и должный нам платить 80 гулдионов без противословие. Архидиакон Филарет хорошо знает, что нам писал за этого человека. Я имею его письмо в моих руках. Итако дожидаю от вас ответ приятный, сирец с посыланием 80 гулдинов.

Ваш доброжелатель Георгий Андреевич

30 Июля 1862 года. Цылли.

Посылаю вам Елкиново бумагу:

1862 года, Июля 3 дня, я, ниже подписавшийся, дал сию записку Георгию Андреевичу в том, что я занял у него 80 австр. гулденов по курсу венскому, которые и обязуюсь переслать ему по почте, куда он прикажет, при первой моей возможности, когда я буду иметь деньги, непременно.

Иван Елкин

Господину архидиакону Филарету Захарович, здравствуйте многолетно!

По благословению господину митрополиту спешу вас уведомить, как и мы, слава Богу и с вашим богоугодием молитвах, здорови есмы до сих пор. На этеи днях получил я от Лондона этои писмо, которой не мог я прочить. Посылаю вам, чтобы вы его прочитали и меня потом объявили содержание его. При сем мы удивляемся, что вы не хотели за толико время пишать к нам одно писмо и уведомить нам за ваше здравия и за ваше обстоятельства. Г-н митрополит и опять молитвует всем вам отецески. Мы вам писали в 30 месяца Июли и посылали к вам и Елкиново бумагу, и до теперь не получили ничего от вас. Прошимо убо, по получение нашего писма, пишите нам скорей за все. Суть 2–3 месяца, как присол писмо от Сыретского правителства на нашего правителство здесь, в Цылли, и спрасовали за здравия г-ну митрополиту, и мы не знаемо для чего. Ежели вы знаете, пишите нам. Мы дожидаемо ваше гостинице, или посылке на ново лето, по ежегодном обычаю. Итако не имеючи друго вам писать, остаюсь вас доброжелатель Георгий Андреевич.

17 Ноября, 1862 года, Цылли.

Вот сохранившийся в «Копиях» ответ о. Филарета на это письмо:

«Ваше благородие, достопочтенный господин Георгий Андреевич! С благословения высшей власти имею честь возвестить вам, что дражайшее письмо ваше от 17 сего месяца получил с величайшим удовольствием, на которое поспешаю отвечать вам в следующем. Полученное вами из Лондона письмо следует мне, потому было на оном письме сверху надписано так: «Philaret Zacharovicz archidiakon». Содержание же оного письма состоит в том, что в Лондоне печатаются русские книги, и большею частью касающиеся до наших единоверцев, потому он сообщает мне о том, и просит, если нам нужны какие книги, то он по первом востребовании может выслать нам сколько угодно. А что чрез вас послал оное письмо, о том мне неизвестно. Должно быть думал, если прямо на меня пошлет, то не дойдет. Потом изволите удивляться о долговременном нашем молчании во отношении ответа на ваше письмо от 30 Июля: в том просим извинения; это произошло единственно от неудовольствия и душевного прискорбия, которое поражает нынешнее время всех нас вообще до крайнего отчаяния. Причина же всему тому следующая. Я кажется однажды писал вам, что монастырь подвергнулся весьма бедному положению, так что в течении целого года не получил ни откуда ни одного гулдена подаяния; братии всегда человеков 50 существует, потому хлеба, съестных припасов, на одежду брали у евреев в долг, почему должен наш монастырь более 3000 гулд. Мы надеялись, что отец Алимпий и Евфросин привезут что-нибудь с России; напротив того к несчастью нашему возвратились без пользы, что и долги нет чем отдать; говорят, что те старики, которые были щедрые, все поумерли, а молодые не в состоянии выставить денег для балов и посещения театров, а о милостыни и понятия у них нет; ктому же все жалуются, что торговля совсем упала, все претерпевают убыток. Итак, смотря на таковые обстоятельства, можно ли сердцу воспретить не скорбеть? и можно ли когда-нибудь утешиться? Мы не скорбим о том, что для монастыря нет ничего; монастырю только и беды, что должна братия разойтися. Но мы скорбим о том что приходит новый год, на который обязаны снабдевать вас посылкою, т. е. дарами, а их нет где взять! Как же тут не скорбеть? Я думаю что это и вас не утешит. Мне поручено писать в Яссы купцам, что бы они дали в займы нужную сумму. Не известно что будут отвечать. Отец Алимпий не здоров, что не может с Молдавии до дому прибыть; Евфросин остался в молдавском нашем монастыре за архимандрита; наш архимандрит тоже на сборе, может быть он что-нибудь привезет, тогда тот час вышлем вам. Иван Елкин 19 сего прибыл к нам, сказывал что по возвращении с Риму был опять у Вас; он обещался по прибытии ко двору тот-час выслать Вам долг 80 гулд. Он с Вены послал на Дон на 600 гулд. товару разного. От нас 23 отправился в Яссы. А что касается до того, что начальство здешнее спрашивало о здравии г. митрополита, оно произошло по следующей причине: однажды прибыв к нам форштер, сказывает, что слыхал он аки бы г. митрополит преставился на вечную жизнь. Мы уверяли его, что это не может никак быть, в противном случае нам бы сообщили о том; с тем дело и осталось. Но он вероятно хотел сам осведомиться о состоянии г. митрополита; о том нам неизвестно. Наконец прошу вас засвидетельствовать мое усердное поздравление и глубочайшее высокопочитание г. митрополиту, от которого прошу архипастырского прощения, мира и благословения, и проч. 30 Ноября 1862 года.

Слава в вышних Богу, и на земли мир в человецех благоволение!

Писмо ваше, написанное от 30 минувшего месяца Ноямбря, я получил исправно и видал из оного ваше неприятная для нас начертание. Что то значет, что благодетели монастырски не хоцет теперь помогать монастырю? Я знаю хорошо еще от покойного Павла, да благодетели монастырски в Москве имели пределено полмиллион карпована для содержание монастырски, а вы теперь меня пишите противно; ежели то есть истинно, мы пропали, понеже вся наша упование после Бога есть на вас. Прошу вас по получение нашего писма, пишите скорей к нам о ежегодном посылке и других московских даровов, и что Иван Елкин говорил для нас доброго или худого, и за сколько дни вы получаете нашего письма. Мы вашего получаем за 6 дни. Еще напишите, где находится теперь епископ Онуфрий. Г-н митрополит посылал в Яссы одно письмо на Василие Василиев и искал от ясских добродетели одно помощь, но теперь суть 4 месяца и ответ мы еще не получили. За то прошу вас, пишите в Яссу на Василие Василиев и спрасуете, получили ли они этой писмо, или нет.

Итак, не имеючи другой вам пишать, поздравляю вас с Рождеством Христовым и остаюсь вас доброжелатель

Георгий Андреевич

15 Декабря 1862 года. Цылли.

Пишите меня еще, ежели вы получили, «что надо делать народу» или нет, то меня присол от Лондон и я вам посылал.

Г-н митрополит не видит ничего, понеже е присло на его очи катаракт, и за то не может, как прежде, подписаться, но я держу его руки, когда хоцет подписатся.²⁴⁸

Слава в вышних Богу, и на земли мир в человецех благоволение!

Аз, Божиею милостью, смиренный митрополит Амвросий, удаленный от вашего сожительства, но духом неразлучный от вас о Христе чад моих.

Сим моим писанием посылаю всем вам мое архипастырское прощение, мир и благословение, во-первых: возлюбленному моему по Духу Святому брату, господину митрополиту Кириллу, архимандриту Сергию и архидиакону Филарету, и прочим церковнослужителям, всем вкупе монастырского общебратства богоподвижным инокам и инокинам в скиту и всем нашим православным христианам.

При сем спешу всех вам поздравить с наступающим высокоторжественным праздником Рождеством Христовым, с новым годом наступившим и с другим высокоторжественным праздником Богоявления Спаса Христа.

Следовательно благодарю вас премного за поздравление в день тезоименитства моему, в память святителя Амвросия Медиоланского.

Я же от мою сторона Господа Бога молю, да устроит впредь нам и вам, по святой Его воле и всемогущей Его силе, из горького сладкое, из стропотного правая, а из острого гладкое.

Ему же да будет от нас слава и хвала, честь и поклонение, велелепное славословие и вседушевное благодарение ныне и присно и в безконечные веки, аминь.

Ἀμβρόσιος μητροπολίτης.²⁵⁰

При сем и я вам всем вкупе преосвященным архипастырям и преподобным отцам и братиям поздравляю с наступающим высокоторжественным праздником Рождеством Христовым, с пожеланием вам всех блаженств, а наипаче душевного спасения. Прошу же вам не забыть нас во святых ваших ко Господу богоприятных молитвах. И мое семейство поздравляет всем вам с праздником Рождеством Христовым.

Ваш доброжелатель Георгий Андреевич

15 Декабря 1862 года. Цилли.

Слава в вышних Богу и на земли мир, в человецех благоволение.

В 15 текущего месяца писал я вам, да г-н митрополит не видет хорошо подписатся, но в неделю присол один доктор и помазал его очи с одном водом и, слава Богу, теперь видет лучше. При сем у нас в этом годом скончается святотаино, то есть причастие, и ежели не можете посылить к нам с почтою, прошимо вас, что вы присли к нам на другою год в месяца Октября 1863 года, или когда имеете время. Г-н митрополит дожидает теперь непременно надлежащее ему жалование с почтою. Я не сказал ему ваше сиромаство, но сказал, да вы как прежде, так и на этом годом будете посылать своевременно. Поздравление за Рождества Христова от г-на митрополита и от меня, мы думаем, да е теперь в вашем рукам. Итако не имеючи друго вам писать, дожидаючи ваше радостно писмецо, остаюсь ваш доброжелатель

Георгий Андреевич²⁵²

18 Декабря 1862 года. Цилли.

Ваше высокопреосвященство!

Приятное ваше письмо от 1 Декабря получили исправно, в котором изволите писать, что посоветуетесь между собою и подумаете, можно ли вам будет удостоить нас вашим посещением, о том нам сообщите, но и дотеперь еще не получили ответу. Потому паки он митрополит вместе и я просим вас не откажите вскорости предпринять путь до нас. Мы непременно желаем исполнить долг христианина. Вы нас весьма обяжете этим. Здравие господина митрополита не лучшает.

С истинным почтением честь имею пребыть, прося вашего благословения, готовым к услугам

Георгий Андреевич

Цылли, 9 Генваря 1863 года.

Χριστὸς ἀνέστη! Христос воскресе!

Аз, Божиею милостью, смиренный митрополит Амвросий, удаленный от вашего сожительства, но духом неразлучный от вас о Христе чад моих.

Во-первых посылаю всем вам мое архипастырское прощение, мир и благословения, и следовательно поздравляю также всем вам с высокоторжественным праздником всемирныя радости Воскресения Христова, с восклиновением по обычаю христианскому: Христос воскресе! и аки усты ко устом сердечно целую восприемнику моего· престола господину митрополиту Кириллу. При сем уведомляю вас, что я, по милости всевышнего Создателя за богоприятныя ваши молитвы, слава Богу, находимся еще жив и здоров и благополучный, и пред упованию на промысл благоутробия Божия, пребываю присный о вас и о всем нашим православным христианам к Богу молитвенник. Итако да будет благодать Господа нашего Исуса Христа, и люби Бога и Отца, и причастие Святого Духа со всеми вами, аминь.

2 Апреля, 1863 года, Цылли.

Ваше Высокопреосвященство!

По благословению господину митрополиту спешу вас уведомить, как и мы славу Богу и с вашими молитвами здоровы есмы. Удивительно нам есть, что вы не хотели нам писать одно ответ на наше писмо, которой мы посылали к вам от 2 минувшего апреля и поздравовали вас за воскресение Христова я с господином митрополитом теперь находимся в Вене. Господин митрополит сделал операчиона на свои очи, и много добро и сщастливо присло; теперь видит хорошо. Прошимо вас, по получение нашего письма, пишете нам первою почтою здесь в Вене.

An Неrrn Georg Andreovic, Alserstrasse №25, 1 Stock, Wien.

Не имею добро перо, за то не могу хорошо писать. Господин митрополит молитвует всем вам отецески. И тако дожидаючи вас приятной для нас ответ, остаюсь вас доброжелатель

Георгий Андреевич

1 мая, 1863 года, Вена.

Ваше всепреподобнословия!

По благословению и препоручению г-на митрополита, спешу вас уведомить, как и мы, слава Богу, здорови есмы, молитвами всех монастырским общебратством. Молитвенно ваше письмо, написанное от 4 текущего месяца Мая, мы получили исправно и видали из оного ваше приятная для нас начертания. При сем мы получили святою икону и 10 червон., и благодарим премного добродетелу за этою драгоченною жертвую. Будучи вы нас пишете, да в теперешней время нет возможно собирать помощь от христиана, за то он митрополит прошит своего восприемника, господину митрополиту Кириллу и вас, чтобы имели попечение, когда придет в монастыря которой богат от наши православных и христолюбивых христиан, или богат калугер, представлять их наши обстоятельства, т.-е. наша невинная страдания за истину и за исполнение и распространению стародревною православною веру. Господин митрополит Амвросий и все его семейство терпит страдания и заточения, и удаления от Богом данному ему престола, ненавистию враждебником нашим. Проши убо вас не забыть представлять наши обстоятельства кому достоит, и прошимо еще вас не забыть нас во святых ваших ко Господу молитвах. И тако не предвижу другой вам пишать, остаюсь, вас кланяючи,

Ваш доброжелать Георгий Андреевич²⁵⁷

14 Мая 1863 г. Вена.

Ваше почтеннородие!

С великою радостью получил я ваше писмецо, написанное от 20 текущего месяца Ноембря и видал из оного ваше начертание. Сегодня получил я из почта вексли и другий акти, надлежаскии во интаболацион, и зато находимся теперь во спокойность. При сем, прошу покорно ваше отца, г-на епископа, чтобы его боголюбивия спрашивал в монастыря господина верховного митрополита Кирилла, что монастырь думает для нас, будет нас за признателность и за службе моего покойного родителя давать пять сот червонца ежегодно, как и прежде, или нет. Ежели не будет, я буду сделате процес против монастыря, али нет здесь в Аустрие, но в Петербург, и там буду в православну Синоду Великорускою уведомить писменно всех липовански делах, что они делают, и сколько деньги привезут ежегодно из Руссия, и сколико архиепископа и, епископа теперь имеют по все Руссии, которых этых липовански архиепископи и епископи возвращают православный русский народ на свои ересь²⁵⁹. Итако дожидаючи с нетерпением ваше ответ, остаюсь ваш доброжелатель Георгий Андреевич.

29 Ноября 1864 г. Graz.

Ежели не знаете лучше по-русски писать, а вы пишите нам по-немецки.

Что думает Липовански народ? Ежели я не хотел и ежили я не был, дабы они имели теперь это православию? Много и много крата мои покойный родитель меня бранил за это дело, сирец за это липованску православию, и сказал меня покойник: да я буду от Бога наказан за это дело. Понеже он не хотел приитить на липованску ересь, ежели я не был добрый за Липована; а теперь не хоцет ни спрашовать для нас. Али я даю им мою твердо слово, и сказу им: ежели они не будут меня давать, как и прежде (понеже и прежде деньги я получил, а не мои отец) пятсот червонца, я буду липпованску священству в Руссии искоренить, понеже я теперь знаю, откуда в Руссии можно итить. Я был и прошавшаго лета и на этой лето опять пойду.

Ваше благородие.

Сим моим писанием уведомляю вас, как и мы, слава Богу, зтарови есми до сех пор. Прошу покорно ваше благородие, чтобы вы посылали в Москву с вашием писмами это мое письмо, сирец, в Московскому Духовному Совету²⁶¹ и по посвилание прошу вас уведомите меня с вашим драгоценным письмецо. Поздравляю вас и вашу семейство. Я был в Петербурге и в Москве у Август месяцы, али в оно время не был согласия между нами – христиана, за то ползость мне было очень мало, и этой год имею опять намерение итить до Москве, ежели они не будут меня посволить ежегодниму жалование. Итак не имеючи другой вам писать, остаюсь вас доброжелатель

Георгий Андреевич

7 Декабря 1864 г. Гратц.

Вот мой адрес: Georg Andreovicz. Annenstrasse №638. Gratz.

Прошу вас еще, уведомите меня, как теперь находятся церковное обстоятельство, помирились епископы с митрополитом Кириллом, или еще нет. Ежели московски (Боже сохрани) не буду следовать давати нам ежегодно нашу жалование, я буду непременно им сделати на будучи лето великою смущения, понеже мы за челой старообрядской народ толико лета страдаемо? Прошу и паки, и вы напишите от ваше стороны, что не буде добры за нас. Прочтите прежде мою прошению и пред вашим общество, а потом посылаете в Москву.

Георгий Андреевич

Преосвященнейшему г-ну архиепископу Антонию и священному Московскому Духовному Совету и всех предстоятелях и честных старцев староверского православного народа!

Аз Георгий Андреевич, сын покойного и достопамятного господина митрополита Амвросия, сим моим смирением писанием уведомляю всем вам следующих.

Когда покойный Павел Василиев и отец Алимпий Милорадов, аки от Бога просвещенных были, взяли себе Божественная намерение привозить из заграницы епископа или митрополита в староверского монастыря, находящий в Буковине, чтобы поставить наследника, от староверского духовенство, они во первых периисли в челом свету, сирец начал зделали от Белоград Сербия, потом в Черногору, из Черногори исли в Александрию, из Александрия в Сирию и в Дамаску, и может быть и до Ливанскую гора. И нигде в этем местами не могли исполнить свои желания, и найтить приличного епископа, или митрополита, чтобы принял всех обычиях староверского религию. Наконец присли по Божию повелению и в Константинополе, где во-первых со мною имели разговор, и вообщали меня свои богоприятныя желание и намерение, за которых они толико далеко ходили и толико денги вон дали; при сем показали меня и высочайшею изволению самого императора Аустрийского. Во-первых, мой покойный родитель не хотел ни слишать за етои дело, али я представил ему нашой ползость душевно и телесно, и горяцкою желание одному народу, который желает после толико века иметь свои священство и Бога высняго хвалить по своему обычаю, и даже я ему сказал, что ево имя безсмертный бы зделален исполняючи ето божественно дело, и от другой сторона и я с моим семейством сщасливи бы были до конец нашего живота. Господин покойный мой слатки родитель послушав моих словах, и решился принять староверскаго религию, и лишился по свою старость от всех своих обычаях, и переменил свою одезду, и как простый человек имел на голову одно колпак Болгарски, и вкупе с покойном Павел седели в парахот, и присли прямо в Вену. Аз же сухопутен от Константинополя поехал в Босну, чтобы от там взял мою супругу, и присли и мы в Вену, где там насли моего покойного родителя и покойного Павла и отца Алимпий; и в Вену были 3 месяца, пока покойный мой отец взял позволение от самого царя, и поехали все вкупе в Буковину, пока там присли всех тамосних старцы и предстоятели Белокриницкого монастыря, прошили все единокупно моего родителя, чтобы им рукоположил от своих народности духовенство, одного восприемника²⁶³. Покойный мой отец не хотел зараз их послушати, но сказал им: я буду сам исполнять ваше духовности потребности, и восприемник ненадомно. Тогда старики и предстоятели присли к меня, и меня упрошили, и я прошили моего родителя, и мой родитель меня послушал и зделал им наследника, одного музика из грамада, который в то время назывался Куприан, муж не учовный, но тверд в суеверии, который теперь думает что есть видима голова Христова, и думает еще да Господь Бог сам за его рая сотворил, а другий народи суть пропали люди, и не знает неумна, да вера без дела мертва есть, и дела опять без вера мертва суть. Он теперь называется Кирилл и верховник митрополит всех стародревних православных христиан. После етой священнодействия, я и моя супруга, по захтевание тамосних святых отцов, приняли староверскую религию, сирец миром нас помазали. После того родилься и мой сын Иаков, и крещили его в мирскою церкву, и приемник были инокиня Августа и один московский купец именном Василие Васильевич, которой после зделался великоруски²⁶⁴ страха ради иудейска. Итак мы были в Буковину одно год, потом присол заповет от министерию, чтобы господин митрополит Амвросий нужно было итить до Венну. Итак покойный господин Амвросий взял собою покойного Павла и отца Алимпия, и поехали в Вену, и там мой покойный отец судился за истинну с Его Величество покойного Николая Императора Всерусии 3 месяца. После 3 месяца взял решению от министерию, да в Буковина никогда не может возвратиться. Тогда господин митрополит посылал нам письмо в Бело-Криница, чтобы и мы присли к нему в Венну. Итак и мы оставили монастырь и поехали в Венну, и от Венны вкупе с господином митрополитом, поехали в город Цылли, где и жили 15 лет, и монастырь нам ежегодно дал 500 цервонцов Австрийска золота за нашой общей содержание по Константинопольскому условие. Теперь я прошу всем вам: сказите меня, после толико страдание всию (всех) нас есть праветно и справедливо, чтобы вы нас оставили без ежегодно помощию, и ежели ваша почтенность и честность может терпит ето срамоту и беззаконию, чтобы вы показались спра нас после смерть нашего родителя непризнательни и неблагодарна? Я думаю, да то не бы зделали не турки и не евреи, которых не познают и истинного Бога. Ежели вы еще будете нам бузабыть, вы сами будете разорители челой ваше священство, понеже основание и фондамента не будете иметь, я будете показаться на челом свету как святократцы. Прошу покорно по получении моего письма поедите меня ваше ответ сколько вам есть возможно скорей. Итако остаюсь вас доброжелател

Георгий Андреевич

7 Декабря 1864 г. Грач.

Клятва и анафема на два паскудна особа – Кириллу и Алимпию.

Понеже вы, как я уведомлен был, когда был в Черновца, да вы безпрестанно ругаете вашего добродетеля, покойного господина митрополита Амвросия, моего родителя, а не хощете за его душу молится²⁶⁶ и еще препятствуете, чтобы православных христиан, после смерть моего родителя, дали нам 500 червонца, ежегодная наша жалованья, которая общая содержание наши семейства была и за которая мой родитель освятил вам и очистил вам от оной оригиналнуи клятву, которою липовански народ имел в себе от старых временах. За то я сим моим писанием проклянаю вас два следующим словама, аки от сторона покойного моего родителя, господина Амвросия, и от сторона его тезоименителя, святого Амвросия.

Во-первых: проклинаю и анафематизо Кирилу, чтобы его душу, после его смерть, взял сатана и велзевул и вынесли во дно адово, и чтобы никогда Божия лича не видал, и чтобы его тело нерастоплен остал после его издыхание, и на смертный свой час крицал, как собак. Он теперь есть как один Босфор и как один Сеннохерим, думает неумный и паскудный человек, что нет другой, как он; он думает поставлен есть митрополитом от Бога и без рукоположение! А нет, от моего родителя, с моим помощием! И не хоцет за нас знать, паскудый, проклятый от всех седамь (седми) синода! Но еще нас ругает и не смотрит, еретик и богохулен, что он был прежде и что есть теперь, за нашу доброту и за нашу благосердца.

Теперь переверним мою клятву и анафема на дерзновенного и лживого Алимпия, который не верует ни на Бога, ни на святых, ни на синоды, но сам основание имеет на свою проклятую ересь и суеверие. Его проклята душа, после его смерть, диаволи будут привезить в геенну и там буде безпрестанно горить; тело же его, вкупе со смиянскую (?) его голову, будет остать на земли не растоплен.

Вот за ваше неблагодарность от меня награду! И ежели вы не будете исполнять константинопольскую нашу условию, я буду много еще зла сделати вам, и может быть и этой вашу священство искоренити буду, когда, с Божием помощь, возмим дукомента, которых меня предали Иустин и Ипполит, когда были к нам, и пойду на Петербургу, в русскою министерию: в этим дукоментим суть подписани всех архиепископов и епископов и священников, которых находится сегодне в Руссию.

Г. А.

8 Декабря 1864 года. Грац.

Κύριε τῶν δυνάμεων μεϑ' ἡμῶν γενοῦ, ἄλλον γὰρ ἐκτὸς σοῦ βοηϑὸν ἐν ϑλίψεσιν ούχ ἔχομεν. Κύριε τῶν δυνάμεων ἐλέησον ἡμᾶς.

Ваше высокопреосвященство!

Письмо ваше, написанное от 7 текущего месяца Марта, я получил исправно и видал из оного ваше начертание. Вы меня пишете, чтобы я купил от вас дом за 8000 гулдинов, понеже вы хоцете итить в монастыря. Вам есть известно, что монастырь, по константинопольскою условию, меня должно есть остроить дом в Белокриница. Теперь вы сделаете разговор с монастырскием собором за этой предмет, и ежели монастырь желает исполнять свою к меня обещанию, нехай купит от вас дом за меня, понеже я буду протес сделате против монастыря и за дом и за другие вещей, ежели монастырь не будет со мною мирнием путем сравнится. Я непременно в месяца Мая прииду к вам в Черновца, и буду приносить со собою всех моих условиих, которых я имею с монастырем, и тогда будемо говорить за всех. Я посылал в монастыря одно условию, сделанною от три депутатов, казначея Дорофея, отца Алимпия и отца Павла, в году 1848, 5 Октября, в которою условию писут этеи три депутаты, что монастырь должно есть меня и после смерть моего родителя платить каждогодно по пяти сот червонцов, поскольку я будем, милостью Божиею, в Австрийскою государству. Итак, не имеючи другое вам писать, прося ваше молитв, прощение, мир и благословение, остаюсь вас доброжелатель Георгий Андреевич.

12 Марта 1865 года. Грац.