К переводу и истолкованию Пс. 14, 4

Редакцией «Богословского Вестника» от неизвестного автора, подписавшегося просто «христианин»¹, получено помещаемое ниже письмо, выражающее недоумение по поводу русского перевода 4 стиха 14 псалма. Исходя из теоретически–богословских соображений, г. Христианин сомневается в правильности перевода, предлагаемого в синодальном издании русской Библии; но, сознавая недостаточность этого основания, он желал бы проверить свое сомнение филологической справкой с еврейским подлинником. Охотно идем навстречу этому желанию, тем более, что, по произведенной нами проверке, синодский перевод действительно оказывается неправильным; теоретические же соображения нашего корреспондента не во всех пунктах могут быть одобрены.

Г. Христианин пишет:

«При чтении библии в русском ее переводе мне пришлось встретить такое выражение, которое является, очевидно, неправильным переводом с подлинника. Сама по себе неправильность перевода, может быть, не заставляла бы обращать на нее исключительного внимания, но дело в том, что вследствие этого искажения текст получает смысл, совершенно противный духу христианской нравственности или, что все равно, нравственности вообще. А именно: в псалме 14, где изображается идеал праведности, в ст. 4 сказано: «тот, в глазах которого презрен отверженный, но который боящихся Господа славит» ... Хотя я не имею возможности сверить перевод с подлинником, однако уверен, что в подлиннике не может быть так сказано, так как презрение – чувство совершенно противонравственное. Презрение – чувство мятежное, беспокойное, оно всегда содержит в себе некоторую долю раздражения или злобы. Правда, можно презирать что–нибудь отвлеченное, напр., злобу, ложь, притворство и т. д., но в этом случае презрение теряет уже свой злобный характер, и самое слово «презрение» приобретает символическое значение. Таким же образом, например, мы приписываем Богу некоторые, собственно говоря, противонравственные чувства, напр., гнев; но в применении к Богу мы придаем этим словам символическое значение. Обратившись к переводу Лютера, я нашел там: «Wer die Gottlosen nichts achtet, sondern ehret die Gottesfurchtigen», т. e. «который безбожных нисколько не уважает» ... Отсутствие уважения есть чувство индифферентное, безразличное, а потому нисколько не предосудительное в нравственном смысле. Но презрение – чувство противонравственное, на что есть прямое указание в словах Спасителя: «смотрите, не презирайте никого из малых сих», т. е. это, мне кажется, надо понимать приблизительно так: смотрите, не презирайте никакого человека, насколько бы он ни казался вам ничтожным в нравственном или каком–либо другом отношении.

Слово «отверженный» в приведенном стихе псалма совершенно непонятно; по–славянски «лукавнуяй» – более понятно; по–немецки «die Gottlosen» – вполне ясно.

Далее в русском переводе идут опять слова, которые могут произвести путаницу нравственных понятий: «кто клянется, хотя бы злому, и не изменяет» ... Совершенно непонятно, почему человек, обещая что–либо кому–нибудь, должен различать, хорошему или плохому человеку он дает обещание. И что такое за классификация людей на добрых и злых? Разве есть люди, к которым во всякое время мог бы быть применим атрибут «злой»? В немецком тексте сказано: «wer ihm selbst zum Schaden schwuret, und halt es». Это вполне понятно; смысл немецкого перевода этих слов тот, что праведный человек держит свое слово, если даже твердость в своем слове может причинить ему вред или убыток.

Если вообще не желательно присутствие в тексте библии выражений, могущих производить путаницу нравственных понятий, то в особенности нежелательно видеть в библии вышеупомянутую редакцию 4 стиха 14 псалма. Презрительность есть, к сожалению, болезнь европейского общества; в особенности в настоящее время она имеет форму настоящей эпидемии. Большинство интеллигентов, по–видимому, не считает презрительность противонравственным качеством, наоборот, очень многие как–будто считают ее признаком особенного благородства, они как–будто бы думают, что, унижая в своем сознании других, они сами через это становятся благороднее. Печальное заблуждение! И в особенности нежелательно, чтобы это заблуждение находило себе опору в тексте библии. А тексты библии, как нарочно, переведены так, что во всех случаях, где обличается презрительность, они переведены не точно. Вот, например, в стихе 3 псалма 24 сказано: «zu Schanden mussen sie werden, die losen Verachter», т. e. «постыдятся пустые презрители». Но по–славянски это переведено слишком обще, недостаточно определенно: «да постыдятся беззаконнующие вотще». По–русски: «да постыдятся беззаконнующие втуне». По–видимому в русском тексте такое выражение поставлено только для того, чтобы не удаляться от славянского текста. Конечно, я не знаю подлинника и потому не могу утверждать этого. Но если немецкий текст правилен, то гораздо полезнее было бы поставить более определенное выражение – «пустые презрители». Может быть, это многих спасло бы от жестоких нравственных ошибок».

Рассматриваемый 4 стих 14 псалма по–еврейски читается следующим образом:

רמי אלו ערהל עכשנ רפכי ה'הי יארי – חאו םאמנ ויניעב הזבנ.

В греческом переводе 70 он передается:

ἐξουδένωται ἐνὠπιον αὐτοῦ πονηρευόμενος τοὺς δὲ φοβουμένους κύριον δοξάξει ὁ ὀμνύων τῶ πλήσιον αὐτοῦ καὶ οὐκ ἀφετῶν.

Этимологический разбор еврейского текста не представляет затруднений. Форма הזכנ есть причастие по виду нифаль от глагола הזכ; ויניעב = предл. ב + двойств. ч. имени ויע + местоименный суффикс 3 лица ед. ч. муж. р. םאמנ – причастие по виду нифаль от глаг. םאמ; יארי – множ. ч. в st. constr. от отглагольного прилаг. ארי; רפכי –imperf. 3 л. ед. ч. м. р. по виду пиель от глаг. רפכ; עכשנ – 3 л. ед. ч. м. р. perf. по виду нифаль от гл. עכש; ערהל = предл. ל + член ה + сущ. ער; наконец, רמי есть 3 л. ед. ч. м. р. imperf. по виду гифиль от гл. רומ.

Что же касается синтаксического разбора, то здесь встречаются некоторые затруднения. Начнем с первой половины стиха (кончая словом רפכי).

Причастие הזכנ, несомненно, значит «презренный», равно как и гл. הזכ значит именно «презирать». Всякое другое значение будет более или менее неточным, хотя, может быть, и более соответствующим словоупотребление и духу того языка, на который делается перевод. Значение гл. הזכ прекрасно выясняется, как контекстом употребляющих его мест и снесением параллелей, так в особенности Иса. 53:3 и Иер. 22:28, где параллелизм фразы ясно раскрывает смысл הזכ. «Он был презрен (הזכנ) и отвергнут людьми, страдалец, испытавший болезнь, и как человеку от которого отвращали мы лицо; Он был презрен (הזכנ), и ни во что ставили мы Его» (Иса. 53:3). «Ужели сей, Хония, есть создание презренное (הזכנ), сокрушенное? Разве он сосуд нелюбимый? За что же они брошены, он и племя его извержены в страну, которой они не знали» (Иер. 22:28)? В синтаксическом отношении также бесспорно, что הזכנ есть сказуемое.

Но что считать при нем за подлежащее, – на этот счет возможны различные воззрения, и мнения переводчиков и комментаторов действительно расходятся. Одни считают подлежащим следующее далее причастие םאמנ, другие же – подразумеваемое местоимение «он», т.е. того самого праведника, который «ходит непорочно и делает правду, говорит истину в сердце своем» и т. д. (ст. 2–3). Собственно, грамматическая конструкция будет в последнем случае тождественна с конструкцией ст. 2 («ходящий непорочно и делающий правду»); причастие отвечает на вопрос, – кто обитает в жилище Господнем; тогда по своему синтаксическому значению оно скорее должно рассматриваться, как подлежащее эллиптического предложения, где сказуемым подразумевается ךלהאב רוני из ст. 1. Если же причастие переводить полным относительным предложением («тот, который презрен» и т. д.), – для чего основание дается употреблением далее verbum finitum в предложении, соединенном с рассматриваемым поср. союза ו – то тогда הזכנ надо будет назвать сказуемым. Впрочем, как бы мы ни разбирали, вопрос представляет лишь терминологический интерес с точки зрения русского синтаксиса; в еврейском же языке синтаксическое отношение остается одним и тем же. Соответственно этому различию в понимании הזכנ, различно переводится и ויניעב: в первом случае – «в глазах его», во втором случае – «в глазах своих».

Авторитетным представителем первого понимания является перевод 70: ἐξουδένωται ἐνὠπιον αὐτοῦ πονηρευόμενος (так же и славянский: «уничижен есть пред ним лукавнуяй»). Подобным образом передает и Вульгата: «in cujus oculis contemptus est reprobus». Этому именно пониманию следует и русский синодский перевод: «тот, в глазах которого презрен отверженный». Сторонниками второго понимания являются некоторые ученые комментаторы нового времени, например, Гитциг, Делич и др. При этом םאמנ получает уже такое же синтаксическое значение, как и הזכנ, т.е. становится вторым сказуемым (если подлежащим при הזכנ считать подразумеваемое местоимение א'ה или רשא) или (если все предложение рассматривать, как ответ на вопрос 1 стиха) вторым словом, отвечающим на вопрос: «Господи, кто может пребывать в жилище Твоем?» Значение этого слова совершенно правильно передано в русском синодском переводе: «отверженный»; гл. םאמ в каль значит «отвергать», «отбрасывать», – противоположность רהכ «избирать» (ср. Иса. 7:15,16; 41:9; Иов. 34:33; Иер. 6:30; 7:29; 14:19; 1 Ц. 15:23; 4 Ц. 17:15); употребляется он также и как синоним הזכ в значении «презирать» (ср. Иса. 8:6; 33:8; 33:15; Пр. 15:32; Иов. 19:18); в нифаль, кроме настоящего случая, он встречается еще только дважды (в Иса. 54:6 и Иер. 6:30) в значении именно «отверженный». Вполне точно передает это значение Вульгата – «reprobus»; греческое же πονηρευόμενος (и слав. «лукавнуяй») – не верно.

Какой же из двух указанных синтаксических разборов должны мы принять? Мы полагаем, что второй безусловно предпочтительнее. Грамматическим основанием в его пользу Делич считает отсутствие члена при обоих причастиях, что стилистически недопустимо, если бы одно из них было подлежащим, а другое сказуемым². Главным же основанием, по нашему мнению, является контекст и аналогия в построении речи с построением ст. 2–3. Весь псалом представляет ряд ответов на вопрос ст. 1–го. Достойным обитать в жилище Господнем оказывается «поступающий непорочно», «творящий правду», «говорящий истину», «не клевещущий», «не делающий зла и не произносящей злословия» ... Совершенно в ряд с этим перечнем стоит םאמנ ויניעב הזבנ. Ясно, что עו הזבנ в именительном падеже должно указывать того, «кто может пребывать в жилище Господнем». При традиционном же понимании оказывается, как раз наоборот: речь шла бы о человеке не только не достойном пребывать в жилище Господнем, но служащем даже для праведника предметом совершенно отрицательного отношения. Это шло бы совершенно в разрез не только со всеми предыдущими изречениями, говорившими о праведнике, а не о человеке противоположных свойств, но – и с дальнейшими словами, которые опять продолжают говорить о праведнике, который «серебра своего не отдает в рост и даров против невинного не принимает» (ст. 5). Могут нам здесь возразить, что в ст. 4а характеризуется тот же праведник, но лишь со стороны своего отношения к негодным людям, почему и переводится: «тот, в глазах которого презрен отверженный». Но, во–первых, в таком случае, фраза должна бы гласить: «презирающий отверженного (םאמנ – חא חזכ)», т. е. вм. причастия от חזכ по виду нифаль должно бы стоять прич. по виду каль с доп. в вин. пад.; во–вторых, в этом случае антитеза между הזבנ и רבכי требовала бы, чтобы и ה'הי יארי было противоположением םאמנ; – это сознавали и 70 и Лютер, переведшие, хотя и не верно, но все же антитетически πονηρευόμενος – φοβουμένους κύριον, die Gottlosen – die Gottesfurchtigen); – между тем, как мы говорили, антитезой к םאמנ скорее должно бы быть ריהכ, нежели הוהי יארי (к последнему антитезой, напр., у Малахии, является רז, ср.Мал. 3:19,15). В–третьих, по существу дела непонятно было бы, что за достоинство в праведнике, если он презирает отверженных; –естественнее было бы милосердие и сострадание, а не презрение.

Итак, рассматриваемое предложение мы должны перевести: «презренный в глазах своих, отверженный» или, для соответствия с построением дальнейшей фразы, – «тот, кто презрен в своих собственных глазах, отвержен» ...

Перевод же дальнейших слов рассматриваемой половины стиха будет: «боящихся же Господа чтит»³. Что רבכי, переводимое в русском синодском издании, вслед за 70 и славянским, «славит», на самом деле надо переводить «чтит», об этом см. наше исследование: «Пророк Малахия» (1903 г.), стр. 198–199. Употребление формы verbum finitum רבכי вм. причастия, причем перед глаг. подразумевается мест. רשא «который», показывает, что и הזבנ הזבנ רשא и относится к одному и тому же логическому субъекту, т. е. изображаемому во всем псалме праведнику, так как оба предложения соединены союзом ו «и».

Смысл места, при таком переводе, – вполне ясен и прост: в жилище Господнем достоин жить тот, кто «презрен и отвержен в своих собственных глазах, но чтит боящихся Господа», т. е. человек смиренный, скромный в оценке своих собственных заслуг и достоинств до полного самоуничижения, но охотно чтущий истинные достоинства (богобоязненность) во всяком другом человеке. А что смирение, доходящее до полного самоуничижения перед Господом, до готовности казаться презренным, действительно рассматривалось в Ветхом Завете, как добродетель, как высокое нравственное достоинство праведника, это можно видеть из многих мест св. писания: «Мелхола смотрела в окно и видела, как прыгал и скакал Давид пред Господом, и она презрела (זבחו) его в сердце своем... Когда же Давид возвратился в дом свой, ... то Мелхола сказала: как отличился сегодня царь Израилев, обнажившись ныне пред глазами рабынь рабов своих, как выказывает себя какой–нибудь пустой человек. Но Давид сказал Мелхоле: Пред Господом... веселился я. И если я еще более уничижусь и сделаюсь еще ничтожнее в глазах моих, то все–таки и среди рабынь, о которых ты говоришь, я буду уважаем» (2 Ц. 6:16, 20–22). – «Я живу на высоте небес и во святилище, а также с сокрушенными и смиренными духом» (Иса. 57:15). Весь псалом 130 есть гимн смирению. Бог вообще возвышает уничиженных в собственных глазах (1 Ц. 15:17).

Переходим ко второй половине стиха. В ней г. Христианин находит подозрительным перевод «хотя бы злому» и полагает, что немецкий перевод «хотя бы во вред себе» должен более соответствовать подлиннику. Догадка эта, хотя она и не опирается на филологических основаниях, – вполне справедлива. Еврейское ערחל может одинаково переводиться и «злому» (дополнение при עבשנ для обозначения лица, которому дается клятва), и «во вред», «к несчастью» (обстоятельственное слово при עבשנ. Аналогия такого употребления ער с предл. ל дана в Иер. 7:6: «не пойдете за чужими богами на беду себе (םכל ערל) »... При одинаковой возможности переводить так и иначе, выбор должен решаться степенью осмысленности перевода и соответствия его контексту. Что касается первого критерия, то г. Христианин воспользовался им совершенно правильно, указав на бессмысленность различать при клятве, кому она дается, и, сообразно с этим, исполнять ее или без церемонии нарушать. Согласие же с контекстом может быть устанавливаемо двояко: или исполнение безусловно всякой своей клятвы, без соображения с выгодами или невыгодами для себя такого исполнения, вообще указывается, как черта благочестивого человека, достойного обитать в жилище Господнем (контекст с ст. 2–3), или же такое исполнение есть специальное выражение «почтения к боящимся Господа» и собственного самоотверженного самоуничижения; – праведник так низко ценит себя самого и свой собственный интерес, что никогда ради него не нарушит своей клятвы; – он, далее, так «чтит боящихся Господа», что не пожелает никого из них оскорбить клятвопреступлением, хотя бы потребованная от него, во имя Божие, клятва и была во вред ему. Итак, переводимы «кто клянется, хотя бы во вред себе, и не изменяет».

Помимо грамматических и экзегетических оснований в пользу такого перевода, он может быть отчасти подкреплен и традицией древнееврейского понимания, сохранившейся в переводе бл. Иеронима: «juratus in damnum suum, non tamen mutat». Правда, другая, тоже древнееврейская традиция, в переводе 70, открывает перед нами совершенно иную перспективу, давая основание для корректуры еврейского масоретского текста: 70, переводя τῳ πλήσιον, очевидно, читали вместо ערחל – ערחל (от ער = «товарищ», «друг», «ближний»); – и смысл при таком переводе получается вполне удовлетворительный (слав, «кленыйся искреннему своему и не отметаяйся»); но мы полагаем, что при исследовании ветхозаветного текста, без принудительно веских оснований не следует отступать от масоретской традиции чтения.

Мы сказали, что теоретическая соображения г. Христианина не во всех пунктах могут быть одобрены. Здесь мы прежде всего имели в виду его, по–видимому, принципиальное недопущение в Библии выражений, по букве своей оскорбляющих или даже только несколько шокирующих наше нравственное чувство, и проистекающую отсюда склонность заподозривать правильность перевода таких выражений. Подозрительность и осторожность – вещи, конечно, очень хорошие; и этические несообразности в тексте Библии всегда могут служить достаточным поводом к его филологической проверке; но при самой этой проверке следует руководиться только филологическими и научно–экзегетическими основаниями, а отнюдь не моральными побуждениями. Удовлетворение последних должно быть делом толкования; искажать же ради них само слово Божие, библейский текст, отнюдь не следует. Вот, например, у пророка Малахии сказано от имени Божия: «Исава Я возненавидел» (1:3) ... Сколько малодушных попыток сделано было, чтобы не переводить здесь еврейское אנש «ненавидеть» и не усвоять Богу таких якобы не приличных Ему свойств. А между тем, по тщательном исследовании, оказывается, что говорить о «ненависти» Иеговы к Исаву вполне возможно, нисколько не принижая понятия о Боге (см. в нашей книге о прор. Малахии, приложение 1: «О ненависти Иеговы к Исаву и о Божественном предопределении», стр. 575–579).

Затем, указание автора на особенное распространение в современном интеллигентном обществе «презрительности» и опасение, как бы эта «эпидемия» не нашла себе пищи в слове Божием, кажутся нам совершенно напрасными. Никакой такой эпидемии не существует. В отношении презрительности современная интеллигенция нисколько не лучше и не хуже, чем 50, 100, 200 и т. д. лет назад. А искать для своих противонравственных настроений оправдания в Библии современный интеллигент, конечно, не станет.

Наконец, в заключение не можем не напомнить вообще о том, как скользок путь нравственной подозрительности в отношении к Библии, и к каким поистине кощунственным и преступным деяниям он может повести. Например, при Константине Великом был вычеркнут из Евангелия трогательный и всех нас теперь назидающий рассказ о прощении Господом женщины, взятой в прелюбодеянии (Иоан. 8:2–11). Поводом было опасение, как бы евангельский рассказ не стал служить оправданием легкомысленному пренебрежению семейными обязанностями. Страшно подумать, как сократилась бы Библия, если бы моралисты всех веков могли беспрепятственно применять к ней свою подозрительную цензуру!

П. Тихомиров.

1904 г. 15 сент.