Катехизис седьмой

Когда что ни делаем, Слушатели, и о чем ни подвизаемся, то так должны делать, и так подвизаться, чтоб не только от понесенных трудов ни мало не расслабевать, но чем более делаем, тем более свою охоту усугублять, и сколько бы раз за высшее какое принимались мы дело, столько бы с большими на то устремляться силами, и всею душою к тому гореть, чтобы начатый подвиг окончить и желанного достигнуть конца. Не хочу я, чтоб ты коснувшись какого дела, в самом его начале расслабевал, и озираясь на рало простирал бы руку свою; понеже таким образом никто еще не дошел до царства небесного. Не дерзай того сказать, что некоторый, хотя идти за Христом, сказал: Господи! прикажи мне наперед сходить и погребсти отца моего. Незачем тебе чужих ходить погребать мертвецов, когда своих довольно. У нас, Слушатели, пусть из мысли не выходит оная благородная Павлова поступка, которой он держась задняя позабывал, а в передняя ни мало не останавливаясь, простирался. Только «скажи нам, Господи! путь, в онь же пойдем» (Пс.142:8). Сей путь есть Христос, по Его ж самого словам: «Аз есть путь, истина и живот» (Ин.14:6); почему мы так спасительного сего держась пути, никакого не опасаемся заблуждения; а я за Его ж благословением ввергну мрежи своя в ловитву.

Окончали мы, что ни должно было говорить прежде до Символа веры, а именно: с начала говорили мы о церкви, о учении церковном, о Катехизисе, о потребности Катехизиса, о состояниях, т.е. о состоянии бывшем прежде падения, о состоянии греховного после падения, о избавлении от того греховного состояния чрез Христа, о нашем оправдании чрез веру, о договоре данном с обеих сторон после оправдания. Которое учение желаю, чтоб у вас всегда в свежей содержимо было памяти. Теперь следует уже приступить к самому Символу, для того, что уже говорили о вере: а вера между прочими требует, чтоб все то, что в слове божием ни открыто, разумели верою; а такое Христианское учение от слова Божия взятое содержится вкратце и довольно в Символ; и так с Божьею помощью его начиная, такой вопрос назначаем. Вопросишь: Чтобы такое было, чему всякой Христианин веровать должен? Отвечаю: Всему том, что нам в слове Божием открыто, потому что о Божеских вещах, не по определению человеческого ума, но от Святого Писания, которое от Бога произошло, рассуждать должно: да вера наша, к (1Кор.2:5), не в мудрости человеческой, но в силе Божией будет: а особливым некоторым образом всему тому веровать одолжаемся, что нам в Евангелии обещано, потому что всего Святого Писания намерение и конец есть истинная в Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа вера, (2Кор.1:20; Евр.1:1; Лк.24:25; 1Пет.1:10). А такая вера открывается во Евангелии: и Христос Иудеев уличает сими словами: (Ин.5:46–47) «Аще бы веровали Моисеови, веровали убо и в мне: о мне бо той писа: аще ли того писаниям не веруете, како моим глаголом веру имете?» Почему мы, ежели уверуем Евангелию, то все исполним. Ибо закона исполнение Евангелие есть. Второе: Святое Писание то ж подтверждает: (Ин.20:31) и гл. 17, и так вера наша на едином слове Божием, как на неподвижном основании, утверждаться должна; а никаким образом на одних человеческих определениях, потому что «всяк человек ложь глагол же Господень пребывает во век» (Пс.115:2, 32:11). Вопросишь: Что ж должно разуметь о церковных преданиях? Должно ли их принимать, и человеку Христианину им повиноваться за совесть? А чрез предания разумеем некоторые определения или в церкви принятые обряды в Святом Писании прямо непоказанные, но однако от Апостолов или от других отцов без писания церкви сообщенные и преданные. Отвечаю: Должно принимать, только такие предания, которые бы на Святом Писании неотменно имели утверждение, хотя чрез правильное, как говорится, заключение, понеже много в писаниях есть, что не говорится, а разумеется; как например детей крещение, хотя о том в Святом Писании нигде прямо не объявляется, только весьма оттуда доказать можно: или по крайней мере такие принимать должно, которые б слову Божию непротивны были: понеже когда Апостолы что-нибудь предали без писания, то неотменно не противно тому, что в писании церкви сообщили. Дух Святой, по которого движению и учили и писали Апостолы, сам себе противен быть не может, что самое явственно объявляет Павел (2Кор.10:11), и за такие предания могут почесться например строение церквей на восток, вся церковная утварь, каждения, пред крещением заклинания, маслом помазания, прежде причащения чтение правила, пощение, вечерня, утреня, различные праздники, а в праздниках различные обряды, посты. Все, говорю, такие и прочие предания должны содержимы быть: понеже они не только слову Божию непротивны: но и служат к церкви украшению и пользе. Иначе же ни как не можно принять: ежели например человек будет приказывать и определять то, что совсем Божию слову противно: понеже, ежели инде, то здесь наипаче сбудется то Божие угрожение, что написано во Апокалип. (Откр.22:18). Да к тому же такими преданиями нагло слово Божие уничтожается, и заповедь Божия разоряется: за что жестоко обличал Иисус Христос фарисеев (Мф.15:6) и в сем-то премного погрешают суеверы и Паписты.

Вопросишь: Итак, понеже Евангелие есть, в чем вера Христианская обращаться должна; а что Евангелия сокращение есть Символ, то чем сие доказать можно? Отвечаю: Только исчисли те догматы, которые в Символе заключаются, то и откроется сия истина: в нем говорится о вере, которою верим, что Бог есть един, Творец всех; Отец, Сын и Святой Дух, что Сын воплотился и умер ради нашего спасения, что паки придет судить, что церковь есть одна, в которой есть спасение, что надобно крещение, что будет воскресение, и жизнь будущего века. Сии все догматы, как особливо Евангельские, так неотменно их знать ко спасению всякому нужно, и очень справедливо таких догматов толкование называется Катехизис, а собрание их Символ.

Вопросишь: Что убо есть Символ? Отвечаю: Символ, что до имени его касается, может назваться знамение, или замета, или признак, по которому один от другого распознается: как знамя воинское есть признак, по которому нашестранцы от неприятелей отличаются. Каким убо образом воины мирские своим знаменем означают, и кому служат, и чьи они неприятели: так и Христиане сим веры своей исповеданием свидетельствуют, что они Христу Царю своему служат и ставят себя против дьявола и слуг его за присяжных неприятелей. Но, что вероятнее, Символ есть по-русски тоже, что собрание, сбор, от Греческого глагола, Симвалло, в кучу сношу, собираю; назван так для того, что вся соборная церкви вера в одно тут место снесена, и в краткости заключена для того точно, чтоб была правилом, с которым бы все прочие члены веры соглашались. Почему Символ самою вещью есть краткое начальных Христианских веры догматов исповедание, или образец, по которому церковь и ее члены от иных вер различаются. Вопросишь: Один ли в церкви Кафолической есть Символ, или многие? Отвечаю: Не один, да многие; многие, говорю, не по различности учения, но по различности слога и околичностей, а именно, обыкновенно их считается пять. Первый Символ, так называемый, есть Апостольский, который обще содержится от всех Лютеранов, Калвинистов и Папистов: по их толкованию затем так называется, что содержит в себе сокращение учения Апостольского: или может де Апостолы его своим ученикам предали, и от их учеников церковь после приняла. Сей Символ от Символа Никейского, который мы содержим, ни чем почти не разнствует, разве некоторыми словами. И также подобно на 12 членов разделяется. Второй есть Никейский, который издан на соборе Никейском бывшем в Вифинии 325 года от Рождества Христова при Императоре Константине великом, где проклята была хула Ариева. Сей Символ есть тот самый, который мы ныне содержим, а с нами и вся Греческая церковь. К тому Символу Никейскому бывший потом 381 году в Константинополе собор при Императоре Феодосии старшем, на Македония Еретика, Духа Святого за Бога не признавающего, прибавил к 8 члену, т.е. и в Духа Святого: (Понеже в Никейском сими только словами Божество Дух Святого означено было). Сии слова которые мы ныне читаем: Господа животворящего, иже от Отца исходящего, иже со Отцем и Сыном спокланяема и славима, глаголавшаго Пророки: а следующие речи и в Никейском положены были. Третий Символ Святого Афанасия, который у нас пред всякой псалтырью полагается; и начинается так: Всяк, иже хощет спастися, и пр. Четвертый Символ называется Ефесский, издан на соборе бывшем в Ефесе 431 при Императоре Феодосии юнейшем, который собран был на Нестора Еретика, общение свойств во Христе отвергающего, и два лица во Христе определяющего. На сем соборе, понеже был Кирилл Александрийский, то он по совету собора сложил Символ названный Ефесским, в котором Символ ничто иное, как 12 проклятий на тех, которые бы неправо мудрствовали. Первое проклятие так начинается: Аще кто не исповедует, яко Еммануил есть истинно Бог, и Дева Мария есть Богородица: [родила бо по плоти плоть бывшее слово Божие] да будет проклят и пр. Пятый Символ есть Халкидонский, паки выданные на соборе бывшем в Халкидоне 451 года, при Императоре Маркиане, на Евтихову ересь, которая сливала в одно Христово естество, который Символ так зачинается: Святым убо отцам последующе, единого и того же де исповедуем Сына Господа нашего Иисуса Христа, и пр.

Вопросишь: Не противно ли, что так много выдано Символов? Отвечаю: Никак: потому что они никакой в учении между собою разности не имеют; а что много, то сего требовали случившиеся по разным временам нужды, по которым надобно было разные выдать Символы по приключению разных ересей.

Вопросишь: Для чего мы ныне содержим Символ Никейский? Отвечаю: И другие не отвергаем: а Никейский наипаче для того, что он совсем сходен с тем Апостольским и почти в тех же словах состоит. 2) Что Никейский все почти нужные догматы содержит: а прочие только говорят о тех догматах, которые тогда на соборах от еретиков отвергаемы были. 3) Что Никейский собор был первый и самый знатный, и который все после бывшие соборы подтверждали и последовали.

Вопросишь: Какая нужда была такому Символу в церкви быть? Отвечаю: Превеликая. Во-первых для того, чтоб все младые и возрастные основание Христианства вкратце выучивши, могли бы всегда в памяти содержать. Во-вторых, чтоб Христиане веры своей исповедание всегда пред глазами имели, зная, какое бы то было учение, за которое бы на смерть самую идти быть всегда готовым. В-третьих, чтоб верные имели всегда известную примету, по которой бы всегда могли различаться от неверных и еретиков, Святое Писание лукаво превращающих. Вопросишь: Как Символ Никейский читается? Отвечаю: Верую во единого Бога Отца, Вседержителя Творца небу и пр. На сколько членов сей Символ разделяется? Отвечаю: на 12. Первый член есть: Верую во единого. 2-й: И во единого Господа и пр. Вопросишь: А на сколько частей учение разделяется? Отвечаю: На три части, или учения. 1) Учение есть о Боге Отце, и нашем создании. 2) О Боге Сыне, и нашем искуплении. 3) О Боге Духе, и нашем освящении. Вопросишь: Каким образом сие было, что Отцу приписуется создание, Сыну искупление, Духу Святому освящение, когда Отец и Сын и Святой Дух един есть Бог, а следовательно вся действуют вкупе? Отвечаю: Отцу приписуется создание, не выключая других лиц. Но понеже Отец есть источник божества, и всех божественных действий, следовательно и создания, вся бо создал от себя чрез Сына и Святого Духа: так и Сыну искупление не одному: но понеже Сын есть, который непосредственно дело нашего искупления совершил: понеже един сотворился Сын избавление за грехи наши, так и освящение Святого Духу не одному: но понеже Дух Святой есть, который непосредственно нас освящает. И так Отца и Сына и Духа Святого хотя действия называемые внешние суть и нераздельны, только так, что порядок и образ действия, всякому лицу собственный, нерушим остается. И так, что касается до нынешней недели, довольно: в будущую, ежели Бог похочет, самого в Символ содержимого коснется учения; теперь наше дело не преминем окончить приличным нравоучением.

Упражняемся мы в поучении закона Божия, оставив все мирские увеселения, пренебрегши все домашние нужды и житейские выгоды, да не позавидуем тем, кои в мирском счастье все свое поставляют удовольствие, да не позавидуем, и паки глаголю: ибо грешники никогда никакой не имеют радости: несть радоватися нечестивым, глаголет Господь. Но вы здесь напротив мне скажите: кто же здесь счастлив, как не тот, который граблениям своим сытости не знает, который так живет, что Бога не боится, ни человеков не срамляется? Кто в чести, как не тот, который любит более славу человеческую, нежели славу Божию? Кому более мы удивляется, как не тем, у коих, по Давиду, «овцы многоплодны, ...волове толсти, ...сынове их аки новосаждения масличная, дщери их преукрашенны, коих житницы преисполнены» (Пс.143:12–13). А сии люди какие? Праведные? Никак, "их же уста, припевает там же Давид, глаголаша суету, и десница их, десница неправды» (Пс.143:8). Вы из сего заключите, как сие будет истинно, яко несть радоваться нечестивым, когда Ирод в чертогах, Иоанн в темнице; нечестивый Царь пиршествует, креститель вяжется; грешник с блудницами веселясь пляшет, а праведник праведнее всех рожденных от жен усекается в выю, и кровавым по всему телу обливается цветом? Правда, сему кажется по-видимому не позавидовать нельзя. Давид сколько ни кроток был, только возревновал мир грешников зря, так, что он же говорит, «мои вмале не подвигнушася нозе, вмале не пролиястася стопы моя» (Пс.72:2). Что же, Слушатели, так вы таких беззаконников блаженными поставляете? Такие их здешние увеселения за настоящее счастье почитаете? Но удержитесь, не судите по одной наружности и человеческому суду. Так посему ты и повапленный гроб прекрасным назовешь чертогом, который внутри полон есть костей мертвых и всякой нечистоты? Так ты и Содомские яблоки за самые пресладкие почтешь, к которым ежели только прикоснешься, в смрадно превращаются прах? Взойди только в грешникову душу, открой его грудь, разогни его сердце, разбери его члены, тогда скажешь: лживые сынове человеческие, несть радоватися нечестивым. Ах! как таковая душа ничего в себе не имеет добра, полна костей мертвых и всякие нечистоты! Такая грудь есть покрывало, под коим кроется ядовитой совести червь, неусыпное души томление; такое сердце есть непристойных страстей убежище, такие члены на деление всякого зла употреблены. Ах! как человек в такое ужасное переменился чудовище! Той муки, которую в себе грешникова чувствует душа, поистине нельзя словами описать. "Всяк, говорит сам Иисус Христос, творяй грех, раб есть греха» (Ин.8:34), т.е. Всякий, де, грешник имеет над собою господина грех. О немилостивый господин! о пребедный раб! Такой господин своего раба первее от всякого отводит добра, чтоб тем более властительство свое над ним укрепить, как каждый волк, похитивши овцу, не на том, где похитил, пожирает месте, но в далекие и темные занесши леса. Потом ввергает его в бесконечную зол бездну, на всякие поощряет пороки, на тяжкие приводит грехи, в глубокие устремляет беззакония, неслыханным его изучает злостям, делает на обиды скорым, на грабежи готовым, на лжи и обманы бесстыдным, на клятвы нехранительным, на преслушание охотным, на всякое зло склонным, ко всякому добру неспособным, Божиим отступником, своим присным рабом. Всяк творяй грех, раб есть греха. Грех, как господин, грешникову душу неразрешимыми путами связав, куда хочет, водит: а грешник объюродевши, ему последует: «и яко же вол на заколение ведется, и яко пес на узы, или яко елень уязвлен стрелою..., спешит яко птица в сеть, не зная, яко на пагубу свою течет» (Притч.7:22). Попался некогда в руки такому жесткому тирану блудный сын, которого похитил он из благословенного отеческого дома. Смотрите вы, которые грешникову завидуете счастью, куда его тот тиран повел? Может на место злачное, на спокойную воду? Никак. Куда ж? На страну далекую. Зачем? Пасти свиней. Ах! как лукав господин! ах! и ты как несчастлив блудный сын! Подольстил его из отеческого дома, под видом некоторым надежды к лучшему состоянию, обещая ему свою волю, пространнейшее житие, довольнейшее содержание: но выманивши приводит под свою горькую державу, под свою мучительную власть, приставляет его пасти свиней. Работает бедный раб в подлой той службе, а за то от своего господина и дневного не получает пропитания: "и бысть, глаголет Святое Евангелие, гладь крепок на стране той ...и желаше насытити чрево свое от рожец, яже ядяху свиния» (Лк.15:14, 16). Как ты, человече, на такую скотскую бросился пищу когда в отцовском доме всем изобиловал? Он отвечает тоже, что и Ева Богу, впадши в грех: змий прельсти мя. Какое же это счастье, о котором после с раскаянием надобно жалеть? Святой муж Давид некогда впадши в несносное того мучителя иго, все почти места скучною наполнил жалобою. «Ах! слячен есмь многими узами железными, озлоблен бых и смирихся до зела, рыках от воздыхания сердца моего» (Пс.37:9). А как только из сего вышел плена, и дьявольского свободился рабства, не преминул с глубочайшим исповеданием свое принесть благодарение: О Господи! «аз раб твой, и сын рабыни твоея; растерзал еси узы моя» (Пс.115:7), разумей, которыми его грех содержал. Да и кто ж его рук миновал? Кто в сей железной не мучился пещи? Кто сему гордому не поработал фараону? Кто сему Вавилонскому не поклонился идолу? Ты только послушай, как Павел, а в его лице и все мы под греховным стонем мучительством: "вемы, он негде говорит, яко закон духовен есть, аз же плотян есть, продан под грех» (Рим.7:14). Что такое, продан под грех? Отдан, де, в подданство греха. Как? Так, «что уже, не еже хощу, творю, но еже ненавижу, то содеваю; ...не еже бо хощу доброе, сие творю: но еже не хощу злое сие содеваю» (Рим.7:15–17, 19). Аще ли, продолжает он: «еже не хощу аз, сие творю, уже не аз сие творю, но живый во мне грех». Боже мой! что сие за мука? Да и человек господин своему рабу не приказывает зла делать. «Окаянен аз человек, кто мя избавит от тела смерти сея» (Рим.7:24). Так познал ли ты доселе, человек, то грешниково наружное счастье, то притворное блаженство, оную погибельную прелесть, в которой увязают грешники? Тебе например несносно, что сребролюбец несколько палат наполнил имением, а у тебя одна только риза. О как же ты легок! и как же тот сребролюбец излишно нагружен! Твой кораблец по морю легко поплывет и только что играть станет по морским волнам: а сребролюбцев корабль, как величайшая тяжесть, погрязнет, яко олово, в воде зельней. Или тебе досаждает вознесенного колесница, многими конями запряженный воз и тем совсем тебе дороги не дает? Пожалуй ему уступи. Вспомни только, что Христос говорит: широкий и пространный путь вводит в пагубу; а узкая и тесная тропинка в живот. Не смущают ли тебя чести, высокие титлы, многолюдные встречи, безмерные почтения? Помолчи, будет и тебе честь, только подвигом добрым подвизайся, как вдруг небесная откроется дверь, где отеческая рука тысячу поднесет венцов, которыми твоя увенчается глава. Я думаю, что тебя, благочестивый Христианин, и телесные прельщают сладострастия? Только сие искушение отрази ты Павловой речью: «брашно же нас не поставляет пред Богом: ниже бо аще ямы, избыточествуем, ниже аще не ямы, лишаемся» (1Кор.8:8); «насыщуся, внегда явитимися славе твоей» (Пс.16:15). Ежели все сии так благополучно пройдешь мытарства и дьявольские низложишь хитрости, блажен ты, ежели выя твоя будет в законе Господни, и в законе Господни поучится день и нощь: но Давид только такой; а мы и в неделю один раз поучиться за трудность вменяем. Давид день и ночь, мы ниже в неделю часа. Да мы, скажете, и так закон Божий разумеем. О дал бы Бог! Но кто ж Давида в законе Божием разумнее бысть? Кто большую премудрости благодать имел? Однако поучался он день и ночь. Но вам еще домашние не попускают нужды: но слушай ты раб господского повеления: шесть дней делай, а день седьмой Господу Богу твоему. Но и кто ж более Давида нужд имел? Царь был: сколько под собой народу имел, сколько около себя неприятелей видел, его сия речь: «Врази обыдоша мя яко пчелы сот» (Пс.117:12).