Ответы на некоторые вопросы, предложенные ему от архиерея

Такие возвышеннейшие и превышающие наши силы вопросы надлежало бы, преосвященный Владыко, предложить кому нибудь из людей, очистивших себя и имеющих ум проницательный, обыкший размышлять о неземном. А мы, пресмыкаясь по земле, подобно червям, и нося бренное тело, о бренном и думаем, и, всецело будучи плотию и никакого понятия не имея о том, что в нас сотворено по образу Божию и по подобию, не можем ни разобрать что либо в этих вещах, ни вдуматься в эти возвышеннейшие предметы. Если же и придет нам на мысль что-либо относящееся к спасению (а это бывает по человеколюбию благого Бога, который всегда приводит нас к памятованию о предметах спасительных и божественных): то мы, сознавая отчасти свою немощь и долупреклонность, спешим в таком случае представить себе о предметах, превышающих наше разумение, то, что нам предали Отцы, и тем стараемся довольствоваться, так как у них не оставлено ничего без изследования. Большего мы и не доискиваемся, боясь, как бы не поскользнуться. Другое дело – скорбеть нам о своих грехах: это мы считаем безопасным: потому и сами молим Бога оставить нам наши грехи, и другим советуем делать тоже. Потому-то и в церкви больше всего мы говорим об этом. Конечно, душе, отрешившейся от всего земного и, по причине своей чистоты, чуждой житейских забот, свойственно богословствовать и изследовать; но заботиться о том, как бы очиститься от страстей, как бы стяжать, хотя отчасти, безстрастие и тем умилостивить Бога, мне кажется, – дело первой необходимости и спасительное. Впрочем, так как необходимо и отвечать по возможности всякому, кто братски предлагает вопросы, частию по долгу любви и послушания, частию же и ради проистекающей отсюда пользы: «брат от брата помогаем, – сказано, – яко град тверд» (Притч.18:19), – и так как искренно расспрашивать о чем либо – доказательство возносящего смирения, а немедленно без кичливости отвечать – плод любви, равно и смирения: то вот мы, по твоему требованию, и приступаем к исполнению твоего доброго намерения и приказания, из послушания забыв о своей немощи и оставив без внимания тяготящие нас заботы и скорби. В этом подают нам пример и этому научают нас весьма многие Отцы, особенно же богоносные – святый Амфилохий и поистине великий Василий, из которых один предлагал вопросы, а другой давал ответы. Хотя тот и другой были сосудами Духа Святаго: но каждый получал пользу один от другого. Они подражали Павлу, который счел нужным предложить свое благовествование прочим Апостолам (Гал. 2, 2); и один хотел узнать точнее то, что знал, а богослов Василий отвечал ему, предварительно замечая о пользе, какую тот доставлял ему своими вопросами, – и, чтó бы ни отвечал, отвечал не от себя, но от писаний Отцев, бывших до него, высказывал то, что принял от них, подобно им излагая раскрытое ими. Итак, ободрившись о Христе их молитвами, из любви и послушания братски побеседуем с тобою по силам, хотя ты знаешь больше нас; только бы Господь, Слово Бога Отца, живая Мудрость, знающая слова всех словесных тварей, сотворивший и творящий все словом и нам давший слово, только бы Он дал нам силу высказать удовлетворительные ответы на предложенные вопросы. Таким-то образом мы и принимаемся за ответы.

Вопросы: 1) Евхаристия, крещение и все, совершаемое недостойным священнослужителем действительно ли, или нет? – 2) Недостойно рукоположенный приемлет ли благодать, или нет, и действительно ли совершаемое им? – 3) Недостойный священства, по рукоположении и вступлении в духовное звание, особенно не имея указа, может ли отпускать грехи и действительно ли его отпущение, или это может делать, подобно духовному лицу, и простой монах? – 4) Кто нибудь, не будучи недостойным, сделался иереем, или архиереем, и рукополагает достойных и недостойных, возводя их в духовный сан, – и все они священнодействуют. Благоприятно ли Богу совершаемое ими?

 

В первом, втором, третьем и четвертом вопросе мысль одна, и мы на все разом, по возможности, скажем то, что знаем по преданию от Отцев. Архиерей, священник, диакон, занимающий в духовном звании служебную степень, и всякий другой клирик, быв законно рукоположен, есть истинный слуга Божий, споспешник спасению людей, другой Ангел Божий, проводник освящения, которого сам исполнен, сосуд, весь полный божественного света и благодати, и великую награду от Бога получит он там, и – тем более, чем усерднее он к священнослужению и чем менее расположен он к лености и небрежности, при своей благоговейности: так как леность служит признаком неблагоговейности. Впрочем, если только законно получил он право на священнослужение; пусть священнодействует: это спасительно для него и для всех, как живых, так и умерших, и об этом говорит богослов Василий. Но и в недостойном, если только он рукоположен, архиерее, священнике, клирике, или служителе церковных треб, по силе рукоположения благодать действует, ради спасения обращающихся к нему, – и каждый получает от него освящение, и ни один не остается, не сподобившись его. Рукополагаемые ими рукополагаются; разрешаемые от грехов, или связываемые, разрешаются, или связуются, и все, совершаемые ими таинства, – действительно таинства: потому что совершает их не человек, но чрез этот орган – благодать. Горе этому органу, если он совершает не по намерению чрез него Совершающаго; горе священнодействующему небрежно! Если в делах дольних и человеческих принимающий на себя то, чего ему не дано и чего он не стóит, заслуживает такое наказание, как вор, разбойник, наглец, похититель и презритель того, что выше его звания: то не тем ли более подвергнется осуждению оказывающий пренебрежение к вещам божественным и небесным, и особенно к делам самого Бога? Если повинен суду только недостойно приобщающийся: то тем более – недостойно священнодействующий. Это мы говорим о принявших рукоположение: все они, прежде ли, после ли грешат, недостойны его. И если бы удалось им раскаяться и улучить спасение: они сами оставили бы совершение священнейших действий священства и в исповедании и скорби стали бы преклонять Бога к себе на милость. При покаянии для них первое дело – перестать священнодействовать. Если же некоторые, по Божию попущению, настолько дозволяют себе дерзости, что нечестиво и без веры (ибо это неверие) принимают на себя священство, не быв рукоположены, и совершают дела священства: то для выражения тяжести осуждения, ожидающего такого человека, нет слов. Его действия хуже действий самых нечестивцев и свойственны одним демонам, которые преображаются во Ангела света, не будучи им, и подделываются под действия Божии, будучи безбожниками и противниками Бога. Таким образом такие люди подвергнутся величайшему и невыразимому наказанию за то, что так кощунствуют над вещами божественными. Их слова и действия – не божественные: так как они не имеют благодати рукоположения; они понесут наказание и за обманутых ими крещенных, или рукоположенных, так как сами – не рукоположены и не крещены. Не имеющий ничего, ничего не дает, и никто не получает ничего у не имеющего, хотя бы и думал, что тот имеет. Отсюда обманутый и думающий, что он крещен, или рукоположен, не имеет ни того, ни другого, – и в его погибели виновен обманувший. Человек не может ничего сделать, если не получит для того силы от Бога. "Без мене, – сказано, – не можете творити ничесоже» (Иоан. 15, 5). Но и совершающий духовное священнодействие литургии без предписания и указа архиерейского близко подходит, по своему греху, к священнослужащему без рукоположения: потому что решить и вязать – дело одних епископов, и об этом говорят различные правила. Так и быть должно: потому что это право от Христа Бога нашего дано одним Апостолам, а преемники Апостолов – епископы. Отсюда пресвитеры, как бы состоя в чине 70-ти, не имеют права подавать Духа, т. е., благодать, и ни рукополагать, ни совершать миропомазание, ни подавать разрешение грехов на духу, как не мог этого делать и Филипп, один из семи диаконов. Чрез возложение рук подавали Духа св. Петр и Иоанн, равно и прочие из 12-ти Апостолов, и преемники их в епископстве. В последствии Апостолы рукоположили многих и из числа 70-ти. Подобно сему и пресвитеры, получив рукоположение от епископа, могут по предписанию, или указу епископскому, согласно с правилами церковными совершать это. Только в этом случае свои права они должны относить к епископам, имеющим их в высшей степени и в большем объеме: так как у пресвитеров нет права судить обо всем. Особенно же они не могут без епископов разрешать грехов, на которые положено запрещение, ни преступлений уголовных, ни падений и клятвопреступничества священников, и т. п. Итак, если и получившие архиерейские грамматы обязаны осведомляться, в каком случае они могут вполне воспользоваться своим правом разрешать: то что сказать о не получивших? о не посвященных же тем более. Поэтому, вместе с священнодействующими без рукоположения, подвергнутся суду и они. Если же кого либо из простых по необходимости и в крайней нужде попросят принять исповедь: то такой пусть передает ее епископу, или имеющему право священнослужения, утвержденное грамматою. А нам известно, что это случается с весьма многими из благоговейных монахов. Помнить они должны, что разрешать сами собою, ни называть себя духовниками, они не могут: потому что не имеют на то права; но если по необходимости принимают исповедь и исповедуют; то, не будучи духовниками, они должны касающееся спасения представлять, кому следует, а если вблизи есть священнослужитель, должны обращающагося к ним отсылать к нему. Если же нет, в таком случае пусть примут исповедь, только после пусть передадут ее отцу духовному. Все, что услышали и узнали от исповедавшего, пусть они перескажут тому, кто имеет власть решить; чрез это право разрешения останется неприкосновенным. Мы слышали, впрочем, что архиереями дается право совершать покаяние и монахам, не получившим священства; но, нам кажется, это вовсе не необходимо, – так как принимающему исповедь нужно и благословлять, и читать молитвы, и преподавать требующим св. Тайны, – словом быть священником, так, чтобы совершать приношения, предстательствовать и молиться за кающихся. На случай же самой крайней нужды, когда нет на лицо никого из посвященных на то, конечно, можно дозволить принимать исповедь и благоговейным монахам, только чтобы они не разрешали сами собою, но доносили об этом местному архиерею, и чтобы решение было сделано им. Но священнику надлежит иметь для себя в этом деле и помощника, чтобы, в случае нужды, тот мог за него совершить необходимое, как-то: прочитать разрешительную молитву, приобщить св. Таин вынуть за кающагося просфору и совершить елеопомазание с прочими священниками. Что касается до меня: я на это дело смотрю с благоговением и думаю, что таинство покаяния нельзя совершать не имеющему священства: потому что это – принадлежность священства.

Вопрос. Какая нужда рукоположенному в священных облачениях, и можно ли священнику совершать службу без епитрахили?

 

Как скоро кто, быв найден достойным, принимает священство, то чрез этого рукоположенного священнодействия совершаются, как чрез орган. Однакож, так как человек состоит из души и тела, и тайны преподаются нам в двояком виде, то и священнику нужен и храм, и жертвенник. Правда, однажды святой Лукиан, умирая за Христа, воспользовался своею грудью и, будучи узником, совершил священнодействие в тюрьме: но и он вместо храма поставил кругом себя учеников. Потому священные облачения нужны, и без епитрахили священник не должен служить. И священные облачения имеют божественную благодать: потому что каждое из них имеет и значение духовное, и каждое дается с благословения архиерейского. На Божественной литургии надлежит все их надевать: впрочем, – и на прочих священных службах, как бы, по видимому, оне ни были малозначительны, если только то утверждено обычаем и принято издавна. Но без епитрахили священник не должен совершать ни одной службы и, если настоит нужда отслужить какую-нибудь службу – молебен, или крещение, или какое-либо другое из священнодействий, а епитрахили не имеется под рукой: то, чтобы не оставить дела, пусть он, благословив либо пояс, либо шнур, либо какую-нибудь тесьму, наденет ее вместо епитрахили и так совершит требу. После того он пусть уже не считает такое облачение простою вещью, но, если годно, пусть обратит на священное употребление, или же положит в особом месте, чтобы оно уже не было вещью обыкновенною. Без епитрахили он может обойтись при совершении того только, что в монастырях священники обыкновенно совершают на полунощнице, на часах и на повечерии.

Вопрос. Что значит полотенце на изображениях Ангелов; что также значит сияние на иконах Ангелов и Святых, равно как и кружок в виде облака в руках Ангелов?

 

На иконах святых Ангелов нечто в роде полотенца, повязанного чрез плечи, означает чистоту их ума: так как они умом мысленно связаны с Богом и, по своей доброте, простираются и на внешнее своим наблюдением за нами и хранением нас. Еще же, как чистые и безплотные, они окружаются как бы венцем, в означение их всесовершенной и небесной чистоты. Перевязанные же волосы они имеют потому, что не ищут разнообразного и излишнего, но только божественного и необходимого, и вперяют свой ум в горнее. Что же касается до сияния в виде кружка, которое делается и на иконах Святых: то оно указывает на благодать, сияние и действенность в них безначального и безконечного Бога: так как они, быв укреплены и просвещены благодатию, начали брань и, успешно окончив ее, пребывают всегда с Богом, постоянно имея в себе Его благодать, которая, будучи божественною, не имеет ни начала, ни конца. Потому сияние и делается в виде круга, а на иконах Спасителя делается тройное, потому что Он есть един от Троицы, и в Нем – Отец и Дух Святый. Подобное изображение имеют и получившие архиерейскую благодать, как светоносную, равно и цари, как приявшие помазание на царство. Кружек в виде облака, который держат в руках Ангелы, означает освящение Духа и то, что они остались верны домостроительству спасения. В средине же кружка пишемая буква: Χ указывает на Христа. Но этот кружок есть вместе символ богословия, означающий то, что, если Христос и воплотился, но, как Бог, Он не имеет ни начала, ни конца, и что Он вселенную и весь мир держит в деснице своей, как говорит Давид (Псал. 2, 8).

Вопрос. Что значит илитон и пострижение чтеца и священника?

 

Илитон, находящийся на святой трапезе, изображает сударь, а пострижение на главе священника, получаемое им еще при поступлении на степень чтеца, означает терновый венец.

Вопрос. Отчего обращающийся от отступничества только помазуется миром, а не перекрещивается?

 

Обращающагося от отступничества мы только помазуем миром, а не перекрещиваем: потому что крещение сообщает человеку бытие о Христе, а миро – жизнь, согласную с волею Христа, дыхание, святыню и запечатление. И, как умным силам – Ангелам первоначально дано было бытие и безсмертие, некоторые же из них пали, и, хотя по своей невещественной природе живут, но живут не по Бозе и не имеют в себе ни чистоты, ни Божественной печати, ни богоподобия, ни благодати, будучи врагами Божиими, сосудами тьмы и чуждыми Богу: так бывает и с людьми. В крещении они получают благодать воскресения Христова и нетления, и облекаются во Христа, а в миропомазании получают Его освящение и печать Духа. Если же которые-нибудь из них сделаются отступниками: то такие удерживают во Христе бытие, во время оно воскреснут и сделаются нетленными, только уже лишаются и святыни, и благодати Духа, и будут осуждены вместе с демонами: потому что, как одно рождение плотское, так одно и рождение духовное. Потому оскверняющие последнее рождение, по обращении, уже не возводятся на священные степени. Но нечестивые, обратившись к вере и получив крещение, как получившие чрез божественное омовение отпущение всех грехов, если окажутся достойными, вступают в священный сан. Что же касается до падших после крещения: то по раскаянии они принимаются без крещения, так как оно одно и одно отпущение грехов по благодати, но священнодействовать, или принимать священство, уже не могут. Таким образом отступника следует принимать: потому что людям дано здесь покаяние из снисхождения к слабости и немощи плоти; и мы, при его раскаянии пред Богом, священными молитвами разрешаем его, и божественную печать и освящение, которыми он злоупотребил, обновляем опять божественным миром, обновляясь в нем сами. Того же просил и Давид, после своего греха, и чрез покаяние получил. "И дух прав, – говорил он, – обнови во утробе моей» (Псал. 50, 12). Но крещения мы не повторяем: потому что оно – одно и одно отпущение благодати; в другом же случае бывает отпущение покаяния за слезы.

Вопрос. Если кто исповедался: следует ли ему опять исповедаться?

 

Если кто исповедался духовному отцу и, получив правило, по правилу благоустроил себя делами покаяния: то ему не следует снова исповедываться у других духовников и просить правила, так как это значит гнушаться первым духовником. Разве только он впал в те же грехи и, чистосердечно исповедуясь (пред одним духовником), указывает по смирению на прежние, (уже разрешенные другим духовником) грехи, как на корни и причины последующих, или же делает это и просто по сокрушению сердца и уничижению, чтобы смирением приобресть себе более пользы.

Вопрос. В святую четыредесятницу можно ли крестить, или совершать брак?

 

Во святую и великую четыредесятницу следует крестить всякого приходящего и стесняться здесь не должно ни чем – ни временем, ни днем, ни чем бы то ни было: потому что здесь идет дело о спасении человека. И в монастырскую схиму облекать желающих можно: так как это время, как время покаяния, наиболее прилично для такого дела. Ничто не мешает кому-либо из достойных принять и священство, только рукоположение в диакона можно совершить и на литургии Преждеосвященных, а рукоположение в пресвитера следует совершать не иначе, как на литургии совершенной, так как пресвитер совершитель, а диакон лице служебное, или служитель. Что же касается до брака, то его вовсе не должно совершать (в великом посту): потому что – он дело плоти и соединяется с плотским удовольствием, а никто не может заботиться о плотском и вместе каяться, иметь мирские помыслы и скорбеть о душе. Потому не следует заключать и условий брака, разве только по какой-нибудь необходимости, – и это делать в день Благовещения, если только он случится не на великой седмице и в Вербное воскресение.

Вопрос. Некоторые на входе целуют священнические облачения, а другие делают на земле крест. Полезно ли это?

 

Целующий на входе священные облачения ничего неуместного не делает; скорее же – он творит дело веры и спасется, как спасались касавшиеся воскрилия риз Спасителя, потому что это ради Его и делается. Но делать на земле крест неприлично: потому что чрез то божественное знамение уничижается; и делающим это по неведению следует сказать, чтобы не делали.

Вопрос. Действительны ли и хороши ли епитимии и запрещения, если архиерей, священник, или духовник, делает их в гневе? И что делать, если подвергшийся епитимии не принимает ее?

 

Архиерею, или священнику, гневаться и без вины полагать епитимии и запрещения – и не хорошо, и несправедливо. Напротив, это делать необходимо по правилам, чтобы не приобщаться чужим грехам и не сделаться виновником гибели другого, вместо того, чтобы ее предотвратить. Впрочем, духовнику не следует быть и слишком человеколюбивым, и стесняться собственными винами, в той неосновательной мысли, будто снисхождением к другому можно заслужить снисхождение и к себе; но своим грехам должно просить прощения, а между тем точно выполнять волю Божию, только с кротостию, иногда же и с строгостию, когда требуют того обстоятельства, и во всегдашней готовности принять кающихся, если только они обратятся к нему с покаянием. А признак покаяния, – если падший отстал от зла и смирился.

Вопрос. О том, как должен вести себя отлученный?

 

Никто из отлученных, без вины ли, как ему кажется, или по вине, не должен презирать отлучившего и быть судьею себя самаго; ни другой пусть не вводит такого в заблуждение, внушая ему, чтобы он не имел дела с отлучившим. Но пусть он без досады, в смирении и сокрушении сердца обратится к наложившему на него епитимию. Если же после частых попыток ни наложивший на него епитимию, ни другой кто из благоговейных не примет его: в таком случае пусть обратится к высшему архиерею, прося у него при этом прощения и не наговаривая на положившего епитимию, а смиренно и почтительно умоляя о прощении, чтобы таким образом и разрешение последовало законно, и наложивший епитимию не был огорчен и, быть может, справедливо: потому что другое дело – суд людской, и иное – суд Божий.

Вопрос. Что следует делать отлучившему, или анафематствовавшему себя самаго?

 

Подобным образом и отлучивший себя самого, или анафематствовавший в досаде и гневе, или высказавший отречение от Бога, должен со слезами и сокрушением обратиться к архиерею преимущественно; если же вблизи его нет, – к какому нибудь почтенному духовнику: разсказать о своем грехе, плакать, просить прощения и молитвы, творить дела покаяния и не смотреть на них, как на дела без значения: потому что за его грех осуждение велико.

Вопрос. Что выше – священство, или монашество?

 

Священство, без сомнения, по чину выше монашества: потому что дела первого дела Божии, и без священства никто не может ни сделаться христианином, ни иметь освящения, ни сподобиться общения с Богом. Но с другой стороны, монах – выше священника, живущего в мире, как говорить Дионисий, – не по священству, но по образу жизни. Потому и монах – священник, и простой монах, превышает священника, живущего в мире, не по священству, как мы сказали, но по жизни. Однакож священник, по силе священства, благословляет и освящает монаха, хотя тот по жизни его и выше. Потому-то и Антоний смирялся и преклонял голову не только пред епископами, но и пред каждым клириком. Итак пусть каждый священник, как имеющий великий сан, живет свято и особенно пусть ревнует по жизни монашеской, или желает со временем сделаться и монахом.

Вопрос. Какие грехи смертные?

 

Некоторые говорят, что смертных грехов восемь, как и восемь страстей, и относят к ним большею частию следующие: отречение от Бога, убийство, блуд и грехи, соединенные с ним, сребролюбие и грехи, соединенные с ним, клятвопреступление, ложь, надмение и самомнение. Впрочем, ни один из этих грехов не приносит смерти искренно раскаявающимся, по человеколюбию Божию, разве только после того или другого из них человек умертвит себя самого, предастся отчаянию, по надмению и самомнению сойдет с ума и станет богохульствовать.

Вопрос. Одно ли и тоже патриарх, митрополит и епископ? Какое между ними различие и чем один превосходит другаго?

 

Относительно благодати и действительности архиерейства нет нинакого различия между патриархом, митрополитом и епископом: потому что каждый совершает и может совершать одно и тоже. Относительно же порядка престола, власти, подчиненности и пределов попечения о подчиненных, патриарх есть отец и глава всех, вместе с священным собором рукополагающий и имеющий право судить митрополитов и архиепископов, и обязанный заботиться о всех, находящихся под ним. И митрополит, в свою очередь, есть отец и глава своих епископов и клириков, рукополагающий их, правитель и распорядитель в каждой своей епархии, обязанный ее благоустроять. А епископ есть отец и глава клириков и мирян, находящихся под его надзором. Опять: епископ, в соответствие с послушанием в высших небесных чинах, подчиняется своему архиепископу и повинуется ему, и бывает им судим, как клирики и миряне – от епископа; митрополит – от патриарха и собора, но не от своих епископов, а патриарх – от великого собора. И подлинно, это соответствует божественному благоустройству и небесному чинораспределению: потому что каждый получает свое место от тех, которыми рукополагается. Только дела веры, как общие всем верующим, обсуживаются всеми патриархами, архиепископами и епископами сообща, определяются на основании божественных Писаний и надлежащим образом утверждаются. Итак каждый да пребывает в собственном чине, чтобы остаться в нем и в веке будущем, – как свидетельствует божественный Павел.

Вопрос. Некоторые архиереи дают право принимать исповедь монахам, которые и без священства благословляют и разрешают безразлично. Хорошо ли это?

 

Слыхал и я, что некоторыми архиереями дается монахам право принимать исповедь. Но я и прежде высказывал, и теперь выскажу мнение свое, – оно, надеюсь, мнение и Отцев, – что это – дело священства и должно быть совершаемо архиереями, или священниками, но ни под каким видом людьми простыми. Если уже нужда какая-нибудь, за отсутствием священника, заставит с архиерейского дозволения совершать это дело и монаха, благоговейного и знающего Божии законы, разумею, священные каноны: то пусть совершит, только чтобы принял одну исповедь и передал ее епископу, или подал требующему какой-либо душеполезный совет, но не прощал и не разрешал. Иначе без священства он мог бы и священнодействовать, и крестить, и благословлять, совершать и прочее, а это чуждо Церкви.

Вопрос. Какое различие между епископом и священником? И почему священник не рукополагает, хотя и совершает литургию и крещение?

 

Различны дарования Духа, и одному дается это, а другому то дарование. «Вся же сие действует един и тойжде Дух» (1Кор. 12, 11), как написано. «И положи Бог в Церкви первее Апостолов, второе Пророков» (1Кор. 12, 28) и пр. Отсюда в Церкви есть чтец для народа, служитель, диакон, который у божественного Дионисия называется и «λειτουργικὸς», священник, который называется и совершителем, как могущий совершать службы, но не передавать на это прав; есть и иерарх, как имеющий власть совершать все священные и божественные действия, и передавать право совершения их другим. Потому он называется и просветителем, как имеющий в себе самом источник озарений и совершеннейшую благодать, как сказал это о Себе и своих учениках и Спаситель. Он имел в Себе «все исполнение Божества телесне» (Кол.2:9), а ученики – дарования по причастию с Ним. Потому и о Себе говорит: «Аз есмь свет миру» (Иоан. 12, 46), и ученикам: «вы есте свет мира» (Матф. 5, 14). Таким образом чрез них и их преемников – архиереев благодать, как свет, сообщилась им всем. Но священники этой благодати не имеют, а могут только совершать литургию и крестить, и это делают не без архиерейской силы и рукоположения.

Вопрос. Можно ли архиерею священнодействовать одному?

 

Архиерею священнодействовать одному без пресвитера, или диакона, ничто не препятствует, хотя он, по благодати, совершеннейший и передает право священнослужения другим. Однакож для благочиния и благолепия, и ради чести архиерейства, ему следует при себе иметь наибольшее число пресвитеров и диаконов; это лучше может изображать Господа с учениками. Если же где недостаток в клириках: пусть будет при архиерейском служении, по крайней мере, один пресвитер и один диакон. Особенно же при рукоположениях надлежит быть пресвитерам и диаконам, чтобы рукополагаемый был ими подведен, принял приветствие от сослужителей и могло быть совершено положенное по чину. Впрочем, мы знаем, что в царских походах часто случалось архиерею, по недостатку клириков, священнодействовать и одному, равно как случалось, с архиерейского дозволения, по нужде, священнику одному келейным образом совершать даже приобщение таин. Но если и ничто не препятствует тому: однакож следует соблюдать требуемое благочинием, особенно при рукоположениях, в православных храмах и при значительном стечении народа.

Вопрос. Почему епископ посвящает разом многих в чтецы, а рукополагает в диаконы и пресвитеры не многих вместе, и можно ли без литургии рукополагать во священника?

 

Мы знаем, что в чтецы и иподиаконы рукополагаются многие вместе, – и это основывается у нас на предании. Они и посвящаются вне алтаря; а внутри, у священной трапезы, рукополагаются по одному в диакона, по одному в пресвитера и по одному в епископа. Уклоняющийся от этого обычая вводит новости, а вводящий новости не принадлежит к Церкви. И без литургии рукополагать не следует, – тому научены мы преданием. Это заповедует и божественный Дионисий, преемник апостольский, говоря, что все совершаются чрез литургию и приобщение таин Христовых, припадая к жертвеннику и сподобляясь рукоположения, запечатления, призывания благодати, священных молитв, провозглашения и приветствия, и тем посвящаются, как и прочим, о чем он нам предал. Таким образом рукоположенный не так – рукоположен не по преданию, и я не знаю, чем будет этот посвященный не по чину. Итак на одной литургии следует рукополагать не многих вместе во епископы, или пресвитеры, или диаконы, но одного в епископа, одного в пресвитера и одного в диакона, и каждого из них в приличное и определенное чином время: – в епископа после Трисвятой песни, пред чтением Апостола; в пресвитера после поставления святых даров на Божественной трапезе; в диакона после совершительной молитвы, пред словами: «вся святые помянувше». Епископа следует рукополагать в упомянутое время, чтобы он мог возсесть на престоле, так как он вступает в чин Апостолов; – в пресвитера после поставления божественных даров потому, что он становится совершителем их; – в диакона после совершительной молитвы потому, что это последний чин, и диакон не получает силы молиться, но только прислуживать и призывать к молитвам.

Вопрос. Может ли диакон приобщить кого-либо по нужде, в отсутствии священника?

 

В нужде, в отсутствие священника, преподать преждеосвященные дары мирянину, приближающемуся к смерти, диакону не возбраняется, только в подобном случае он должен обращать внимание на нужду. Но прежде, если можно, или после, он должен сказать об этом священнику. Отлученному же и непосвященному нельзя приобщать себя самого св. Таин, но каждому из таких следует обращаться к священнику, и особенно по чувству смирения и ради прощения.

Вопрос. Мы знаем, что монахи в пустынях приобщаются одни. Следует ли делать это и как приобщаться?

 

Некоторым из монахов, живущим в пустынях и не имеющим священников, архиереем дозволяется, как мы знаем, иметь преждеосвященные дары в дарохранительнице (εν ποξιω), и в случае нужды приобщаться их с великим благоговением, но не так, как священники, а так, как мы и в другом месте указали и постановили для тех, которые спрашивали нас. На каком-либо чистом месте распростерши священный плат, они должны поверх его положить святой покров, а на покров – лжицею часть всесвятого хлеба; потом после пения, каждения и троекратного поклонения приобщиться божественного хлеба не рукою, но устами. Затем из какого-либо сосуда вином с водою, или одною водою, омыть уста. Если же кто умирает и нет ни священника, ни диакона: в таком случае ради великой нужды, как корабельщик послужил святой Феоктисте, если есть животворящий хлеб, пусть он будет дан кому-нибудь из чтецов, или благоговейнейших и наиболее чистых мирян, – и тот, со страхом и благоговением положив лжицею в священный покров небольшую частицу всесвятого хлеба, пусть поднесет ее к устам умирающего в напутствие жизни вечной; только это в крайней необходимости, как мы сказали, и с величайшею осторожностию, если человек смотрит в могилу и безнадежен. Потом послуживший таким образом пусть объявит о том священнику и испросит прощение.

Вопрос. Если священник, или другой верующий, во гневе отречется (от веры), что делать? И такому священнику можно ли священнодействовать?

 

Иначе осуждаются грехи в слове, и иначе грехи на деле. Потому выразивший в гневе только на словах, что он отрекается (от веры), но не сделавший того, если он священник, осуждается и надолго запрещается от священнослужения, но не подвергается отлучению: потому что не совершил самого дела. У Отцев написано и о монашестве, что, если кто захочет сбросить с себя монашескую схиму и, не сбросив, вскоре умрет, тот остается в числе монахов, как и мирянин остается мирянином, если только хотел сделаться монахом, но не успел: так как, чем кто успел быть и есть, смотря по тому и осуждается.

Вопрос. От продолжающего грешить следует ли принимать исповедь? И что пользы от того?

 

Согрешающий и не оставляющий грешить хорошо сделает, если будет каяться пред Богом и исповедываться отцу духовному: потому что это – начало покаяния. Исповеданием и самоосуждением он дойдет и до совершенного покаяния: так как он не отчаявается, осуждает самого себя, принимает слова наставления и молитвы о покаянии, и поступающего так Бог не оставит в нераскаянности.

Вопрос. Ужели человек подлежит наказанию за каждый грех, даже самый малый?

 

Поистине, человек будет наказан за каждый грех, потому что мы отдадим отчет и в слове праздном, как говорит сама Истина и Судия всех; будем осуждены и за страстный взгляд, и за клятву небом и землею, и за сказанное больше, чем: ей и ни, – но наказание будет соответствовать падению, и наказаний много, как много обителей уготовано Богом для избранных. Покаянием же и исповеданием разрешаются все грехи, и – что больше этого дара? Будем же каяться, чтобы спастись. «Покайтеся», – говорит и Креститель, и Господь (Матф. 3, 2, 4:17).

Вопрос. Священник, благовременно получающий много просфор, обязан ли делать приношение от всех?

 

Священник, благовременно получающий много просфор, не обязан делать приношение от всех просфор: так как и от них он может питаться, как служитель алтаря. Но он обязан за всех и каждого из приносящих поимянно приносить Богу частицу. Потому и надлежит записывать имена приносящих и делать за них приношение не тогда только, но и в другие времена: так как каждый, что приносит, то приносит для целой литургии. Священный же хлеб он обязан приносить из одной наиболее чистой просфоры, а не из многих, исключая только воскресные дни святой четыредесятницы.

Вопрос. Что такое приносимые частицы и какую оне имеют силу? И следует ли делать приношение за женщин, сожительствующих с еретиками, или отступниками?

 

Из прочих же просфор должно приносить частицы за Святых и за принесших просфоры. И не следует нерадеть о приношении частиц, как за каждый чин Святых и за всех их вместе, так и за каждого из верующих, делающего приношение, если только они не живут беззаконно и не грешат открыто: потому что частицы представляют собою лица делающих приношение и чрез них происходит мысленное общение (поминаемых) со Христом. Потому ни от явных и не исправляющихся грешников, ни от женщин, хотя верных, или православных, но сожительствующих с отступниками, или еретиками, просфор принимать не следует. Впрочем, воск и елей от них принимать нужно, чтобы поддержать в них надежду спасения, равно прошения и моления об них творить и их милостыни признавать действительными не предосудительно, только не приносить за них (частиц) и не приобщать их, разве при конце жизни и по совершении над ними елеосвящения. Святую же воду и антидор в известное время оне пусть принимают, свидетельствуя тем, что оне верные, – ради освящения и надежды спасения, чтобы чрез уклонение от этого не впасть им в величайший и смертный грех отчаяния.

Вопрос. Можно ли одному священнику совершать елеосвящение?

 

Священнику одному не следует совершать елеосвящения, когда есть возможность собраться нескольким пресвитерам: ибо сказано: "да призовет пресвитеров Церкви» (Иак. 5, 14), – а не одного пресвитера; притом должно соблюдать чин.

Вопрос. Если кто узнает что-нибудь за священником и потеряет веру в то, что получит освящение от него: что тогда ему делать?

 

Если кто за священником узнал какой-либо грех, говорит Василий Великий, то пусть он известит о том архиерея, чтобы тот произвел изследование; но не должен он оказывать пренебрежение священнику пред его церковию. Пока священник сам себя не обезславит, не должно его ни срамить, ни порицать, ни уклоняться от него. Если же кто стесняется обращаться к такому священнику; то пусть идет к другому. Но если бы он предоставил Богу то, что знает о священнике и принял чрез него, как чрез орган, дары благодати: то имел бы награды гораздо больше, как обратившийся с верою к благодати, а не к силе человека, и сделавший это ради единого Бога. Как же скоро кто обращается не с верою, то все, «еже не от веры, грех есть» (Рим. 14, 23), – как написано. Такой пусть лучше идет туда, где имеет веру; только да будет ему известно, что он лишится великой награды за неосуждение, а, быть может, и ошибется, и, если начнет осуждать таких священников, то, по навету врага, начнет осуждать и чернить и невинных и чистых, подвергая тем опасности свое спасение.

Вопрос. Почему не дано покаяние и обращение демонам, а только людям?

 

Падшая разумная природа ангелов, т. е., демоны, не может обратиться потому, что она пала не по обольщению и обману кого-либо другого, и не по неведению лучшего, но по собственному злоумышлению их, и к тому они стремятся постоянно и становятся еще хуже. Если бы было возможно и согласно с правосудием Божиим им покаяться: то любвеобильный Бог, конечно, не отказал бы им в том. Но это невозможно, и утверждающие, что возможно, обольщаются демонами, чтобы могли признать, как Ориген, конец мучению, или изречь хулу на Бога. Итак демоны не возстанут: потому что пали по собственному желанию зла и причиною несчастного падения и закоснения у них был не покров плоти, а собственный произвол, и не телесные потребности, так как они существа невещественные и не нуждающияся ни в чем телесном. Но мы обременены нуждами, обольщены теми же демонами и окрадены удовольствием вкушения, как имеющие нужду питаться. С тех же пор, как мы осуждены на смерть, мы еще более имеем нужду в помощи, потому что мы много согрешаем, не смотря и на страх смерти, как говорит и божественный Апостол: и «избавит сих, елицы страхом смерти чрез все житие повинни беша работе» (Евр. 2, 15), – и присовокупляет, – «не от Ангел убо когда приемлет, но от семене Авраамова приемлет» (Евр. 2, 16). Поэтому справедливо Бог даровал здесь покаяние нам, а не Ангелам. Там же покаяния не будет, но воздаяние за дела: так как настоящее время – время делания, а будущее – воздаяния.

Вопрос. Что такое пост Господень, почему он называется четыредесятницею, когда имеет более сорока дней, и каким образом он у нас составляет десятину дней?

 

Мы держим пост, который держал Господь, – святую и как по имени, так и на самом деле, великую четыредесятницу, для своего очищения и умилостивления Бога, как бы принося тем начаток и десятину Богу от года нашей жизни. Он начинается со второго дня и кончается вместе с пятницей, при наступлении воскресных и субботних дней, хотя и в эти дни мы выполняем положенное по правилу, вкушая дважды в день, и соблюдаем требования поста, – воздерживаясь от мяса, сыра и рыбы. И Спаситель наш постился сорок дней и столько же ночей. И Климент, преемник Петра в Риме, пишет об этом в Постановлениях Апостольских. Это предали и все Отцы, и божественный Савва, и Иоанн Дамаскин в иерусалимском Уставе, а братья-исповедники – Иосиф Фессалонитский и Феодор Студит – в своих песнях на святую четыредесятницу. Отцы, написавшие песни, положили петь в пятницу Лазареву: ¹, празднуя таким образом, как особые праздники, воскресение Лазарево, праздник Ваий и еще святую седмицу спасительных страстей Господа, которые он понес за нас, чтобы даровать нам безстрастие. С этого времени мы уже торжествуем, радуясь о Его воскресении. Опять и об этом, как мы сказали, написано и в Постановлениях, и Отцы свидетельствуют песнями, и древнее предание говорит. Но Латиняне и здесь вводят новости, против правила отделяя от святого поста два дня и портя весь пост. Так, исключая воскресные дни, они насчитывают сорок дней до великой субботы и чрез то не оставляют ни одного дня для поста ради честных страстей Господа, как предано, не держа и четыредесятницы, потому что по воскресным дням не отказываются от вкушения ни сыра, ни мяса. Нам случилось спросить некоторых из них: какой пост вы держите ради спасительных страстей? – и оказалось, что они не знали, что отвечать. И опять, так как они считают сорок дней, кроме воскресных, то, когда мы спросили: почему вы не поститесь, по преданию, по воскресеньям? – они опять поставлены были в затруднение. Итак, пост Господа нашего продолжается сорок дней и за ним – неделя святых страстей Его. Пост же совершил Он, не нуждаясь в нем: ибо как это возможно, когда Он единый безгрешный? Но постился Он ради нас, и сделал это для того, чтобы подать нам пример поста, отъять преступление Адама и постом возстановить падшего чрез невоздержание и объядение. Потому-то пост был предметом забот и у Святых, с целию разрешения от оной древней клятвы за невоздержание; в нем подвизались и Пророки, особенно же Моисей, Илия и Даниил, и другие весьма многие; он был делом особенной важности и у Апостолов, Иерархов и Святых. Он дан нам для подавления похоти чрева, во образ спасительного поста (Господа), для очищения нас и возбуждения (к покаянию). Поэтому с окончанием поста наступает уже не смерть, а воскресение безгрешно Пожившего и Постившегося ради нас, умершего и воскресшего, и нас совоскресившего.

Вопрос. Почему мы постимся в среду и пятницу, и в другие посты? И могут ли миряне столько поститься?

 

В среду и пятницу – пост потому, что в среду составлен был совет о покушении на жизнь Спасителя, а в пятницу оно было приведено в исполнение: так как в этот день распяли Его – тогда же, когда умер и Адам, коснувшись древа. В самом деле, Спасителя пригвоздили в шестом часу, когда и Адам коснулся древа, и умер Он в девятом часу, когда и тот очутился во мраке в раю, – отменив смертный приговор Адаму: «земля еси и в землю отъидеши» (Быт. 3, 19), – по которому тот стал мертв.

Вопрос. Откуда пост четыредесятницы, святых Апостолов и Богородицы, и кто их в начале предал? Некоторые говорят, что они – нововведение.

 

И все прочие посты имеют основание в древнем предании, как свидетельствует обычай, и суть учреждения древние. Об них упоминает и Книга Единения, и иерусалимский устав, как мы выше сказали, имеющий своими писателями и законоположниками божественного Савву и, после него, Богослова из Дамаска. Один жил во время четвертого вселенского Собора, а другой между шестым и седьмым; и оба – Отцы и Учители Церкви. Составление же устава принадлежит обоим: потому что, когда он был потерян, по случаю нападения язычников на обитель божественного Саввы, великий Иоанн снова по древнему чину его составил и начертал. Каждый же пост имеет и свою особую мысль. Пост четыредесятницы образует пост Моисея, который, постившись сорок дней и сорок ночей, получил на каменных скрижалях начертания словес Божиих. А мы, постясь сорок дней, созерцаем и приемлем живое Слово от Девы, не начертанное на камнях, но воплотившееся и родившееся, и приобщаемся Его Божественной плоти. Видишь, одинаков ли пост Моисея и пост наш, или, лучше сказать, наше воздержание? Мы, собственно говоря, не постимся, каждодневно вкушая пищу; между тем большая разница между даром нашим и Моисея: потому что дар и благодать у нас больше, чем у Моисея, и превосходят всякий ум, – в том будь уверен. Пост Апостолов – в честь их, и справедливо; потому что чрез них мы сподобились весьма многих благ и они явились для нас деятелями и учителями поста, послушания даже до смерти и воздержания. Это против воли сведетельствуют и Латиняне, чествуя Апостолов постом во дни памяти их, но мы, согласно с Постановлениями Апостольскими, составленными Климентом, после Сошествия Святаго Духа одну неделю торжествуем, а потом с следующей за тем недели начинаем пост и этим постом чествуем предавших нам поститься Апостолов. Что же касается до августовского поста, то он существует в честь Матери Бога Слова, которая, хотя и всегда подвизалась за нас и постилась, не имев нужды в посте, как чистая и всенепорочная, однакож, предузнав ο своем преставлении, Она, превышающая и превосходящая жизнию Ангелов, явила ангельское воздержание, часто молилас, чтобы чрез Божественного Духа соединиться блаженною душею с своим Сыном и стать нашею Ходатайцею, – и тогда в особенности постилась, когда приблизилось для нея время преставления отсюда, истончавая себя святою любовию к Сыну. Потому и мы обязаны поститься в это время и воспевать Ее, подражая Ея жизни и преклоняя Ее к предстательству о нас. Некоторые говорят, что этот пост учрежден ради двух праздников, бывающих в это время, – Преображения и Успения. А я думаю, что и необходимо в это время воспоминать эти два события, – одно, как причину нашего озарения, другое, как имеющее следствием предстательство и ходатайство о нас Богоматери. Впрочем, всесвятую Деву Богородицу нужно призывать во всякое время, чтобы чрез Нее преклонить нам к себе на милость Родившагося от Нея и сподобиться Его Божественной светлости. Итак вот для чего посты; они необходимы всякому верующему и не только, когда они бывают, но и всегда и постоянно. Пост есть дело Божие, потому что Бог не нуждается в пище; есть образ жизни и добродетель Ангелов, потому что они существуют без пищи; есть умерщвление тела, потому что, изнеживая его, мы становимся мертвы (по душе); есть, наконец, средство удаления от страстей, потому что страсти возбуждаются чревоугодием и объядением. "Брашна же, – говорит Павел, – чреву и чрево брашном: Бог же и сие и сия упразднит» (1Кор. 6, 13). Потому-то старались поститься и Отцы, и сами Апостолы – Павел, говорящий: «в пощениих многащи» (2Кор. 11, 27), – и – «подвизаяйся от всех воздержится» (1Кор. 9, 22); – Петр, употреблявший в пищу дикие бобы, в сутки на вес асса; – сам Господь, евший ячменные хлебы и часто постившийся.

Вопрос. Кем предана Литургия Преждеосвященных и отчего в известные дни четыредесятницы совершается литургия несовершенная, а в другие посты она не совершается? Некоторые говорят: от того, что другие посты не преданы.

 

Литургия Преждеосвященных дошла до нас от древности и от преемников апостольских, как свидетельствуют и молитвы, и само древнее предание. И мы принимаем за несомненное, что своим происхождением она обязана Апостолам, быв вначале составлена ради самого поста, чтобы мы во дни скорби могли скорбеть, а не торжествовать, как об этом было говорено прежде и другими. С другой стороны, она воспринята Отцами для того, чтобы мы могли получать благодать, не оставаясь вовсе без причащения Христовых Таин, и ради священных умилостивительных молитв. Эту службу мы совершаем около девятого часа, соблюдая правило поста, предписывающее вкушать однажды, под вечер; освящаемся же на ней воззрением очей, а вместе и ума, на Господа, держимого священниками, предлагаемого в умилостивление за нас и преподаваемого достойным Его причастия. При этом мы должны с горячностию припадать к Нему на землю, просить прощения своих заблуждений и поминать всех верующих, – т. е., во время входа, когда священник на главе держит Господа, так как это уже совершенные Тайны и самое тело и кровь Христа. Если прежде совершения дары достойны чествования, как вместообразные и посвященные Богу: то гораздо более – после совершения на литургии божественною благодатию и после того, как они стали по-истине телом и кровию Христа.

Вопрос. Почему Литургия Преждеосвященных Даров не совершается и в другие посты?

 

Не совершается же Литургия Преждеосвященных Даров и в другие посты потому, что этот пост, можно сказать, единственный, первый и особенно важный, как пост Господень, и на нем одном в течение пяти дней недели предано совершать ее для бóльшего возбуждения нас к подвижничеству. Так как литургия есть служба необходимейшая и страшнейшая из всех, и спасение для всего мира: то и не признано справедливым совершенно оставлять ее когда-либо, даже во время самой, великой по названию и на самом деле, четыредесятницы. Поэтому и на ней в субботу и воскресенье Отцы постановили нам совершать священную жертву, исполняя волю Господа, сказавшего: «сие творите в Мое воспоминание» (1Кор. 11, 27), – всегда, но в течение пяти дней – приносить преждеосвященные дары; совершать же безкровную и животворящую Жертву в какой-либо другой день Отцы не законоположили, равно как в среду и пяток – два дня так называемой сыропустной недели, и в великий пяток. Эти два дня сыропустной недели они отделили, как вступление в священный пост, так как и самая неделя сыропустная положена с тою же целию – для предочищения нашего и приготовления к святому посту, чтобы мы могли приступить к посту предочищенными и, по немногу приучив себя к воздержанию от утучняющей и мясной пищи, могли начать чистыми чистейший из всех и святыми святый пост. Потому-то и ранее, в течение трех недель – в честь Троицы, Отцы очищают душу, предваряя учением о посте и евангельскими словами Спасителя призывая нас к покаянию и очищению, – и примером мытаря и Фарисея научают нас не надмеваться своими подвигами, но смиряться и тем более спасаться. Потом притчею о блудном учат не отчаяваться, но в исповеди обращаться к благому и человеколюбивому Отцу. Воспоминанием же о втором пришествии Спасителя нашего повергают в страх неподкупного суда Его и указывают нам на милосердие к бедным, как на средство помилования. Наконец, предлагают нашему вниманию обстоятельства изгнания Адама из рая, которое произошло из-за невоздержания и любонаслаждения, возбуждая тем нас к посту. Отсюда они и положили неделю перед постом не мясопустную, а сыропустную, назвали ее предпразднством (προεορτιον) поста и установили на ней петь трипеснцы, как и в святую четыредесятницу, положив на этой неделе и два поста – в среду и пяток, и в эти дни – изречения Пророков о посте, равно и чтение слов о нем богоносного Василия. Отсюда же, как говорит древний устав великой Церкви, в среду на неделе сыропустной патриарх первый совершал литургию Преждеосвященных Даров. Впрочем, в этот день и в пяток, несмотря на пост, был обычай вкушать и сыр, в противодействие какому-то еретическому мнению. Итак в эти два поста сыропустной недели литургия Преждеосвященных Даров совершалась изначала, как это подтверждают и древние постановления, в которых она находится, свидетельствуют и чтения из Пророков, как мы сказали, и то, что в эти дни не читается Евангелия, как и в течение пяти дней всей четыредесятницы, что показывают все книги Евангелий. Литургия Преждеосвященных Даров прежде совершалась также и во святой и великий пяток: потому что Отцам казалось неприличным пропускать какой-либо день без созерцания Господа в Тайнах, чрез которые, по Его словам, Он становится едино с нами. «И се Аз с вами есмь во вся дни, до скончания века» (Матф. 28, 20), – это сказал Он не потому, чтобы после скончания века не намерен был пребывать с нами всегда, – как это возможно, когда в молитве к Отцу Он говорит: «Отче, ихже дал еси Мне, хощу, да идеже есмь Аз, и тии будут со Мною, да видят славу Мою» (Иоан. 17, 24), – и несколько прежде, – «и Аз славу, юже дал еси Мне, дах им, да будут едино, якоже Мы едино есмы» (Иоан. 17, 22), «якоже Аз в Тебе и Ты во Мне да и тии будут совершени во едино» (Иоан. 17, 23)? – но что до скончания века он пребудет с нами в своих Тайнах. Сказал это и потому еще, чтобы и теперь, когда после взятия Его тела (на небо) и до того пришествия, Он невидим, кто не думал, что, будучи невидим для нас, Он уже не пребывает теперь с нами, но дабы всяк веровал, что Он – непрестанно с нами и делается с нами едино в своих Тайнах. Тогда же «узрим Его, якоже есть» (Иоан. 3, 2), – как говорит Его возлюбленный ученик, – «и тако всегда с Господем будем» (1Сол. 4, 17), – как учит Павел. Но я не знаю, как это случилось, что совершение литургии преждеосвященной в великий пяток оставлено, тогда как прежде оно было. Думаю, что, так как в этот день пост несовершенный, а обычая совершать в оный литургию совершенную не было, то оставили и литургию Преждеосвященных Даров; а быть может, это сделали и на основании иерусалимского устава, который есть устав монашеский. Но другой – устав великой Церкви, который имели у себя все Церкви; частые же набеги народов уничтожили чин его. Он остался в одной православной фессалонитской Церкви. Во святой и великий пяток совершенной литургии мы не служим: потому что Господь, на пяток преподавший Тайны в воспоминание своих страданий, в самый пяток претерпел их добровольно и на кресте добровольно принес Себя в жертву Отцу, как сказано, предав Себя самого, но не отдав невольно, желавшим Его убить. И как в Его божественном теле чрез страдания была принесена тогда жертва, то и нет нужды в великий пяток совершать нам литургию в воспоминание страстей Его, когда Он сам в этот день пострадал. Потому нам и вовсе не предано в этот день приносить совершенную жертву; предлагать же преждеосвященные дары и совершать их литургию предано, как это можешь найти написанным во многих древних постановлениях и древних Евангелиях и Апостолах, хотя теперь, по монашескому иерусалимскому уставу, и не совершается. Итак потому, что преждеосвященная литургия не совершается в другие посты, ими принебрегать не следует, но еще более должно их соблюдать: так как совершенную литургию мы служим и в великом посту в субботу и воскресенье, и в другие непереходящие посты, разумею, навечерие Рождества Христова и Светов, и великий пяток, и, поступая так, мы разрешаем в эти дни пост из-за совершенного священнослужения. Святая же четыредесятница, называясь великою, указывает на то, что есть и другие посты, и потому в особенности и называется великою, что есть и второстепенные посты, она же превосходит все из них. Справедливо она называется и десятиною: потому что, хотя мы должны всю свою жизнь посвятить Богу, как приведенные Им из небытия в бытие, однакож, так как с падением мы стали немощны и заботимся более о плоти, то должны иметь, по крайней мере, определенные времена для чествования и прославления Творца, для оставления житейских забот, для попечения о благодарении и славословии Создателя, и для молитв к Нему об оставлении нам безчисленных наших грехов. По этой причине преданы нам воскресенья, праздники, посты, особенно великий пост. Все они посвящены Богу, не предоставлены на произвол каждому, и никто не имеет права нарушить который-нибудь из них. В настоящем случае цель у Отцев самая благая и человеколюбивая. Заповедуя воздержание и пост, они хотят монахам и мирянам пользы и облегчения, и не делают тем насилия; приводят нас к памятованию о Боге, к размышлению о наших грехах, о смерти и воздаянии, также к осторожности и внимательности в благочестии, и к доброму навыку при небольшом труде: так как при этих малых с нашей стороны подвигах, даже без нашего ведома, по милости Божией, совершается наше спасение. Итак, для мирян, которые, исключая весьма немного дней в году, имеют разрешение на вся, кратковременный пост не составляет труда; а для монахов воздержание и пост есть постоянная обязанность, как то они исповедали и пред Богом.

Вопрос. Преждеосвященные дары получают ли что от молитв?

 

Преждеосвященные святейшие дары не получают ничего от присовокупляемых к ним молитв: потому что это – дары совершенные, на что указывают и читаемые на преждеосвященной литургии молитвы, в которых содержится моление и ходатайство о нас, и предлежащими страшными Тайнами тела и крови единородного Сына Бог Отец преклоняется к нам на милость, и которыми мы приготовляемся к достойному вступлению в общение со Христом. На этой литургии два входа: один – вход вечерни, другой – для перенесения даров на трапезу и для того, чтобы мы, увидев их и поклонившись им, освятились созерцанием и благодатию Христа, А что образуют эти входы, о том мы сказали в другом месте. Но мы не делаем и другого соединения, – как это возможно, когда хлеб, быв священнодействован, вознесен и соединен с божественною кровию, уже совершился? – но в священный потир, без чтения известной молитвы, вливается вино и вода, чтобы, по растворении в них божественного хлеба и крови, которою он напоен уже по чину литургии, эти вещества в потире своим причастием освятились, и чтобы священник, по чину литургии, мог приобщиться и от хлеба, и от чаши, и преподать приобщение имеющим в нем нужду: – лицам священным в алтаре, по обычаю, а мирянам лжицею. Поэтому, и желая кого-нибудь приобщить Таин без литургии, мы приобщаем так: берем частицу соблюдаемого на такой случай хлеба и влагаем его в вино с водою, даже часто пользуемся и одним сухим животворящим хлебом, как соединенным с кровию. Здесь же, на литургии Преждеосвященных Даров, это делается для исполнения устава приобщения, как сказано, и чтобы больше можно было приобщить лиц, если нужно. Итак находящееся на преждеосвященной литургии в потире освящается не призыванием и запечатлением Святаго Духа, но причастием и соединением с животворящим хлебом, который, поистине, есть тело Христово в соединении с кровию.

Вопрос. На Литургии Преждеосвященных Даров следует приносить часть ли божественного хлеба, или целый?

 

Хлеб должен быть не частию, но полным хлебом, чтобы, после растворения по обычаю и преломления, мог быть преподан. Он остается от литургии совершенной и, когда нужно, вливается в чашу теплота, не для восполнения чего либо, – не для этого она вливается и на совершенной литургии, – но для того, чтобы мы, вкушая от страшной чаши, согретой, помышляли, что, по умерщвлении Христа, Его животворящее тело, как и божественная душа, были неотдельны и неразлучны с Божеством и исполнены действий Духа. Эта теплота именно и образует, что ни животворящий Дух не отступал от животворящего тела Христа, ни Его Божество не отделялось. Таким образом вода изображает Духа, называемого иногда водою, а теплота, заключающаяся в ней, – огнь Божества: потому что сказано: «Бог наш огнь поядаяй» (Евр.12:29). Потому-то и присовокупляется: «теплота Духа Святаго, аминь». Итак божественные дары, будучи совершенными, не получают большей благодати, но предлагаются только для нас, чтобы мы ими и молитвами могли освятиться.

Вопрос. Отчего литургия Преждеосвященных Даров не совершается и в другие дни года?

 

Не следует совершать литургию Преждеосвященных Даров не в установленные, а в другие дни: потому что этого не предано. А делающий вопреки тому, что предано, подвергается ответственности по правилам. «Держите, – говорит Павел, – предания», – которые я вам предал, – или словом, или посланием» (2Сол. 2, 15). Тоже должно наблюдать и относительно всего, преданного нам издревле.

Вопрос. Кто предал божественный и святый монашеский образ жизни, почему он называется ангельским и для чего предан?

 

Об ангельском и божественном монашеском образе жизни первый написал божественный Дионисий. Учение о нем преподал и сам Спаситель, и это учение соблюли Его ученики. Действительно, не от святых только Пахомия, Павла Фивейского и Антония этот образ жизни имеет начало и законоположение, как говорят некоторые, но от самого Спасителя и, перешедши к Апостолам, – так как и они жили по монашески – в чистоте, в посте, нестяжательности и молитвах, – распространился между жившими после них и просиял в святых Отцах. Но и во время Апостолов некоторые и священные лица, и миряне, проводили этот образ жизни, чему доказательство – монах Демофил, которого Дионисий называет ферапевтом, иначе – монахом, подражающим Богу, или служащим Богу. Дионисий излагает и священнодействие монашеского посвящения, и указывает монашескому чину место – первое после чина священнического. Монашество прообразили и Пророки, как и прочее, относящееся к Спасителю, – крест и страдания, воскресение, безсеменное рождение, божественное крещение и святую жизнь, как сказано, и почти все; – притом многие из праведников и Пророков, особенно же: Илия, живший отшельником и девственником, и возвысившийся тем над законом; Елиссей, находившийся у него в послушании и обитавший в горе, и напоследок Креститель, проводивший жизнь девственную, без одежды и без пищи, живший в пустынях и проповедавший покаяние; завершил же и предал, как мы сказали, Спаситель, в котором соединились все прообразования, так как Он один есть истина, родился от чистой Девы, пребыл девственным, пожил свято, был беден, ходил пешком, не имел, где главу подклонить, жил совершенно, был послушлив Отцу даже до смерти, терпел гонения, скорби и страдания, вкусил самую смерть, и все это переносил с кротостию, часто уклонялся, чтобы молиться наедине, начертывая тем правило безмолвия. На горе же Он преподал правила совершеннейшие и явил славу своего Божества, которую всегда открывает очищающим себя ради Его и любящим Его от всего сердца, особенно же ищущим Его в безмолвии. Чрез своих учеников Он и указал порядок обыкновенной жизни, и законоположил для желающих взять крест и последовать Ему – оставлять ради Его родителей, братий, жену, детей, сродников, поля и все мирское, назвав их одних своими учениками и достойными Себя; закопоноложил этот святой, пророческий, апостольский, лучше же сказать, ангельский образ: так как в нем подражают девству Ангелов, их подчинению, песнословию, нестяжательности, неусыпной молитве, славословию и служению, не знающему утомления; – собственно же образ Свой: так как Он, для исправления нашей природы, возведения ее в первобытное состояние и возвращения ей богоподобия, и для уничтожения растления мира, соединившись с нами и став одним из нас, указал эту небесную жизнь, Он – инок, только не от земли и не от мира сего, но премирный, небесный, имеющий житие, по словам Павла, по-истине на небесах и провозвещающий оное. Пусть же знает монах, что он уже не принадлежит к этой жизни, но что он умер ей и стал человеком нетленным и небесным. Все это показывает и монашеское облачение. Оно все черное и этим означает скорбь и умерщвление плоти, и мрак греховный; одежды власяные, или кожаные, знаменуют тоже умерщвление; нижняя одежда – благодать Божию, эту одежду нетления; верхняя – покров божественный; кукуль – непорочность и хранение чувств, смиренномудрие, чистоту и вместе соблюдение господственного в нас (ума); аналав – несение на раменах креста и последование Христу; пояс – силу, целомудрие и чистоту; обувь – шествие божественным путем и наступление на всю силу вражию; мантия – ограждение и охранение божественным Промыслом, также – гроб тела и то, что имеющий руки под мантиею не может дозволять себе решительно ничего мирского. И на всех этих одеждах делается крестное знамение: потому что вся жизнь монаха есть один крестный подвиг, и он следует за Распятым и подобно Ему носит крест. Вообще, этот образ и преслушание уничтожает, равно как клятву смерти и осуждение людей за их стремление к неге и наслаждению, и рай отверзает, открывает самое небо, дарует безсмертие и есть начаток жизни вечной. Одежды же монаха не только не должны быть разноцветные, или шелковые, или льняные, но должны быть даже из простой шерсти и лишь бы служили покровом: ибо от монашеского образа далеки всякая роскошь и излишество. Следует употреблять только необходимые и требуемые немощию одежды, и то не в излишестве. Притом, монахам надлежит быть препоясанными, как бы они священнодействовали пред Богом и служили Ему, подобно Пророкам и Апостолам.

Вопрос. Какое значение имеют одежды монаха? И следует ли ему всегда быть облаченным в них?

 

Следует облачаться (всегда) во все эти символы монашеского образа: потому что они наводят на мысль божественную и усвоены они ему для того, чтобы, облачаясь в них, мы приходили к воспоминанию того, что они знаменуют. Притом, они не составляют и тяжести: не из железа же они и не цепи. Монахи в них и погребаются, как священники в облачениях, усвоенных священному сану, – не потому, чтобы в них они имели воскреснуть, но потому, что они служат знаками вещей божественных и того, что облеченный в них жил согласно с их смыслом, и, если даже не жил так, однакож приступил к ним и решился их принять. Итак, поскольку каждый пребудет в собственном чине, то на этом основании, как монах, так и священник, облачается в одежды своего образа и чина, и в них приносится Богу, смотря, т. е., потому, в монашеском образе, или в священном сане, его постигла кончина. И так как настоящее время – время делания, а будущее – воздаяния: то каждый получает свидетельство отсюда, что он и там явится в том же чине, в каком его нашла смерть здесь. Таким образом должно погребать в одеждах, усвоенных известному чину, чтоб кто не подумал, что умерший оставил его.

Вопрос. Некоторые по немощи, или по чему-либо другому, совершают псалмопение сидя; другие выполняют каждое последование дорогой, на судне, дома, вечером и когда бы ни случилось. Что делать? Следует ли из-за сидения оставлять последование, или же – поступать как нибудь иначе?

 

«Непрестанно молитеся, о всем благодарите» (1Сол. 5, 17), – говорит Апостол. И еще: «аще ясте, аще ли пиете, аще ли ино что творите, вся во славу Божию творите» (1Кор. 10, 31). И Господь говорит: «бдите убо на всяко время молящеся» (Лук. 21, 36). И Давид: «благословлю Господа на всякое время» (Псал. 33, 2). Да, всякое время следует молиться и это делать мы обязаны всегда. Оставлять молитву недолжно ни в пути, ни за трапезой, ни на ложе, ни за рукодельем, ни во время разговоров, ни в другое какое бы то ни было время. Совершать же псалмопение стоя, или сидя, утром или вечером, – это должно зависеть от произволения каждого, от силы тела, или слабости, и от разсудительности человека, опытного в духовных вещах: так как и все надлежит делать с разсуждения и совета святых мужей. Впрочем, преданное Церковию да будет у всех ненарушимо, и всем надлежит притекать к божественным храмам, как к местам, посвященным Богу и назначенным для молитвы, где и божественные алтари, имеющие силу возносить наши молитвы к Богу; особенно же это делать надлежит монахам, притом живущим в уединении и безмолвии, в дни воскресные и праздничные, чтобы получать пользу от Божественной литургии и сподобляться приобщения Таин чрез священника, как это узаконено, чтобы оказывать повиновение Церкви, чтобы не возъиметь высокомерной мысли, будто их обители выше храмов, и не возмечтать, будто частные молитвы действеннее совершаемых от Церкви. Молитва Церкви принесла пользу и Петру; ее просит и Павел: «молитеся, – говорит он, – о нас» (Евр. 13, 18): «потому что и вы споспешествуете нам молитвою о нас» (Рим. 15, 30). «Молитеся друг за друга» (Иак. 5, 16), – учит брат Божий. «Да единодушно едиными устами славите Бога и Отца Господа нашего Иисуса Христа» (Рим. 15, 6), – говорит Павел.

Вопрос. Следует ли в одно и тоже время заниматься рукоделием и псалмопением?

 

Заниматься рукоделием и в тоже время молиться – дело монаха: потому что: «непрестанно молитеся» (1Сол. 5, 17), – говорит Павел. Что бы вы ни делали, все делайте во славу Божию; потому что молитва главное из всех священных занятий и она одна соединяет человека с Богом. И у монахов усерднейших она одна, а не другое какое-либо занятие, бывает постоянно. Впрочем, слишком много нужно было бы говорить о молитве; любознательный пусть обратится к мужам святым и опытным в ней, и он поймет и узнает, что она такое.

Вопрос. Почему Бог открыл здесь разнообразные способы покаяния и прощения, а там наказывает решительно и на целую вечность? Где благость?

 

Благ и преблаг Бог, и благости Его нет предела. Он никогда не оставляет благости, будучи один только по существу благ и один неизменен. Поэтому, и награждая, и наказывая кого-либо, Он то и другое делает с благостию, так как Он по существу благ. Но Он и праведен по существу, и не отступает от правды: посему, возведши нас из небытия по одной только благости, управляет нами по правде и по суду. Ни одного блага Он не оставил, чтобы не сделать его для нас. Так, Он сотворил видимый мир, устроил для нас рай и приготовил нам будущие блага, дабы всем этим мы наслаждались праведно и благовременно, здесь – благами настоящими, а там впоследствии – будущими. Он создал нас собственными руками по образу Своему, вложил в нас разумную, словесную и желательную душу, исполнил ее всякой мудрости и знания, внедрил в ней всякий вид Божественной добродетели, так что и без учителя известно нам все, что боголюбезно и что богопротивно. Но Он с самого начала дал нам и учителей, именно, во первых, эту видимую тварь, так хорошо по хотению Его движущуюся, дабы и мы повиновались Ему, Богу нашему, и действовали по Его хотению; потом, Он явил множество праведных патриархов и пророков, постановил закон, совершал чудеса, угрожал грешным, наказывал их и награждал праведных. Наконец, по умножении злобы, ради нас снизошло само собою даже до нас Слово Божие, воплотилось свято от Девы, жило между нами божественно, творило чудное, законоположило пренебесное, пострадало за нас и, воскресши и вознесшись, облагодатило и укрепило нас, ниспослав нам с неба благодать Святаго Духа, посредством которой показало божественных проповедников Своих сильными в деле и в слове, и во всей вселенной распространило Свое ведение. Отсюда явились сонмы иереев, лики мучеников, множество подвижников и дев, и безчисленная совокупность всех верующих, собранных из всех народов, без всякого принуждения, по одному только слову Божию и по Божией силе. Уловлена была рыбарями вселенная, многие соделались исправившимися и после самих Апостолов сияли чудесами и силами. Как великий и последний дар, дан дар покаяния – благодеяние выше слова и разума: потому что он подается до самого последнего воздыхания, если только покаяние приносится искренно и чистосердечно. Итак все это, и еще большее, чего не возможно ни выразить вполне, ни помыслить, не дела ли величайшей благости? Подлинно, – благости, все превосходящей и невыразимой словом. Потом, и царство в будущем веке есть дело дара и благости, и вечное наказание – дело правды и благости. Правды, – это видно из того, что всякий, к чему стремился, то и получил, и в чем пребывал до (последнего времени своей земной жизни) силы здесь, ту силу и возымел. Благости, – потому, что грешившим не дано получить равного с праведными. Таким образом тот, кто возлюбил, будет возлюблен праведно и не в той мере, в какой возлюбил, но в какой любит и дает Бог. Согрешивший и раскаявшийся милуется по благости и не только избавляется от праведнейшего наказания, но и участвует по благодати в благах. А не хотевший быть добрым, не раскаявшийся в зле, совершенно не хотевший отстать от него и не воспользовавшийся покаянием, на каком основании будет помилован, сам того не хотевши? Так как каждый здешнею (жизнию) уготовляет себе вечность по своему произволению, избравши или добродетель, или зло: то и во время воздаяния, по благости и правде Божией, праведным будет вечная радость блаженства, а злым – вечное мучение. И это есть великое дело (благости) по существу благого и преблагого Бога. Он благ. Итак и представлять конец наказания, и думать, что преблагий Бог, праведно и благо наказывая злых, не благ, величайшее заблуждение. Это есть покушение низвратить Божественное домостроительство Слова, отвержение всех древних и новых узаконений Божиих, ведущее мыслящих столь неразумно к совершенной погибели и нечестию. Посему со всяким старанием должно убегать от такой язвы: и в делах, и в словах, и в помышлениях будем содержать учение Церкви, как истинное. Восприимем дела покаяния, чрез которые, по человеколюбию Всеблагого, можем спастися одною только исповедию и удалением от зла, и будем помышлять обо всем свойственном покаянию, так как и сказал Господь: «покайтеся, приближибося Царствие Небесное» (Матф. 4, 17).

Вопрос. Некоторые духовники, по корыстолюбию, может быть, обязывают приступающих к покаянию творить милостыни и ищут подарка, а запрещают служить молебствие и литургию, к убытку для священников, или же потому, что это кажется для них хорошим: но что из этого лучше?

 

Что духовные отцы научают приступающих к ним для исповедания прегрешений делать милостыни, выкупать пленных, служить молебствия и литургии, и прочему подобному, это хорошо и Отцами установлено, и весьма полезно. И на сколько кто возбудит кого-либо к добрым делам за себя, обретши ли его склонным к тому, или возбудив не склонного, на столько, доставивши ему великую пользу, сам будет общником в награде с сделавшив. Не только согрешивших надобно возбуждать к милосердию и прочему, но и не прегрешившего брата: так как собственно невозможно, чтобы кто-либо был безгрешен, а равно, если кто праведно живет, тот и того праведнее будет от совершения дел правды. По правде уделять Богу и брату, как мы научены, есть дело долга и любви. Любить Бога значит служить Ему в чистоте, молиться, восхвалять Его и славословить, прибегать к Его святым храмам, при этом же и приносить Ему часть того, что от Него получаем, во славу и честь Его, в наше очищение и приобщение к божественному освящению; а по отношению к братиям, – не только воздавать им должное не злопамятною мыслию, добрым расположением, мирным обращением и содействием словами, похвалами, одобрениями, но и показывать это в делах: напитать алчущего, напоить жаждущего, принять странника, одеть нагого, посетить немощного, позаботиться о заключенном в темнице, как учил Спаситель, называя делающих таковые дела чрез то благословенными и даруя им царствие. Итак в высшей степени необходимо научать братий, как сказано, благодетельствовать, совершать милостыни и священные жертвы, и подлежащим осуждению надобно давать это, как правило, а прочих, не связываемых осуждением, увещевать делать это, как по долгу к Богу, так и потому, что никто не безгрешен. И за родителей, и за сродников, и за прочих, других благочестивых, всячески должно приносить (жертву) Богу, также в честь и память Святых, так, как мы желаем обрести их там посредниками за себя и сообщниками в славе Христовой. И учить приступающих делать это – боголюбезно. Но не должны духовные отцы делать это из корысти, утаивая себе Божие: потому что это величайший вред для них, и они должны будут дать ответ за это. Между тем, как дающие делают тоже, что повергшие свои имения к ногам Апостолов, – удерживающие из сего – тоже, что Анания с Сапфирою, и хуже, потому что тот утаил из своего. Обещав дать всю цену имения и утаив часть из нея, Анания вместе с своею женою положил остальное к ногам св. Петра, явившис святотатцем. Его приговор, я думаю, как и выше сказал, – и тем, кто берет себе, удерживая принадлежащее Богу и собирая из того сокровища. Брать только на нужду, как всякому за труды, не запрещается. И Павел говорит это, сопоставляя с нами трудящагося земледельца и пасущего стадо, хотя сам проповедывал Евангелие безмездно и, ожидая наград небесных, не пользовался сим правом (1Кор. 9, 7, 18). Посему он трудился и работал своими руками (2Сол. 3, 7–8): «требованию моему, – говорит он, – и сущим со мною послужисте руце мои сии» (Деян. 20, 34). Итак пастырь душ должен, если возможно, не касаться почти ничего из приносимого, дабы не иметь необходимости извлекать чуждые терние, разве только по нужде в пище, или одежде, – не более. Пусть он трудится за нужное только и подает молитвы; пусть совершает жертвы за приносящего Богу, помня о бедных, о том, что не сам он только, но и другие имеют нужду в необходимом, хотя, принимая дары кающихся, он может обезпечить себя более, чем простой мирянин: потому что по священству действует ко спасению людей. Чрез священную жертву, молебствие и прочие тайнодействия подается отпущение и очищение, преподание освящения и имеющим более нужды в общении – единение со Христом. Поэтому, если кто, по собственной страсти, или завидуя священнику, или желая сам любостяжательствоват, запрещает преподавать священникам или страшную Жертву, или молебствие совершать за кого-нибудь, предлагает же подавать милостыню, говорит, что это лучше всего, и лишает кого-либо из верных святого елея, молитв очищения и божественного освящения чрез общение, или священнодействие: тот главным образом сам должен будет дать ответ в этом. Сверх сего, на каждый из грехов должна налагаться особенная, соответствующая ему, епитимия, и не все изгладятся одним и тем же. Напротив, если виною будеть убийство, то, по правилу церковному, выкуп пленника за согрешившего и за умершего, если убивший имеет достаток, да будет душею за душу. Если же – уничтожение зародыша, то да послужит врачевством принятие и воспитание бедного дитяти. Если – блуд, или прелюбодеяние, или какая либо нечистота, то да исцелятся, во первых, удалением от соблазна и греха, потом, по мере силы, злостраданием плоти: потому что это есть грех неги и плотского удовольствия. Как Еве вместо удовольствия определены были горести и Адаму трудовые тернии: так равно удручение плоти да будет падшему по любострастию средством к смирению ее и врачевством. Если же недостает ни решимости, ни силы на это, то да излечивается грех милостынею, или воздержанием, или выкупом пленника, если у согрешившего есть средства. Если случатся дела несправедливости, то освобождением от греха да будет возвращение взятого. Милостыня, по примеру Закхея, да послужит очищением в осуждении за неправду и хищничество. Если богохульство или отречение было с кем: надобно указывать врачевство в постоянной молитве, чтобы загладить богохульство, – в слезах, чтобы омыться, – в милостыне, чтобы отвергшийся Творца мог удостоиться милости, и в воздержании от мясоястий и других нечистых родов пищи. Если случится клятвопреступление, или оклеветали кого-либо пред другим, или умышленное предательство начальнику кого либо проступившагося, или не проступившагося: да исправляется падший подобным же образом, как от богохульства, и избавлением того человека от беды: он повинен это последнее сделать прежде всего, равно как и неправедно приобретенное прежде всего обязан отдать несправедливо поступивший и украдший, или нашедший что-либо принадлежащее другому, особенно же если с ведома сделано было. И ничто не должно быть разрешаемо, если не будет возвращено обиженному ли, или понесшему потерю, или детям его, или бедным братиям, по разсуждению духовного отца. Равно и во всем прочем должно поступать, как повелевают церковные правила. Посему пастырю душ нужно знать их и действовать, не переступая границы, ни отпускать безвременно, по состраданию как бы, что грешник погибает, ни переступать меру, как бы наблюдая точность и незапятнанность, чтобы не довести до отчаяния. Надобно делать все в лучшей мере. Лучшая же мера – мера Святых: потому что чрез них и нам ниспослан дар. Он будет в нас, если мы постараемся соблюдать их правила. По их примеру, да будет допускаем и некоторый род снисхождения к показывающим усердие, кающимся горячо и отстающим от дурного. Таковые умилостивляют Судию, и им можно ограничивать пожертвования, даже из числа пожертвований, определенных правилами, за их горячность и раскаяние. Вообще, каковы бы ни были грехи живых людей, (для заглаждения их) лучше других дел избавление пленников, именно, чтобы возвести душу от нечестия и рабства, т. е., возвести от смерти, и этим покрыть множество грехов, как написано. Потом – милостыня, если согрешивший был не хорошей жизни; при этом особенно многоценно попечение о безпомощных и бедных сиротах. Потом – заботливость о больных, находящихся под стражею и прочих. После того, как падший во грех востанет и раскается надлежащим образом, да будет совершаемо все, относящееся к священнодействию: а часть, приносимая делающим грех, будет под запрещением. Как причащающийся недостойно «суд себе яст и пиет» (1Кор.11:29), – говорит Павел: так будет осужден и приносящий недостойно потому, что не оставил греха, или не сделал торжества для Бога и Святых Его. Также весьма необходимо елеосвящение, как священный обряд и притом из семи таинств, над больными, по принятому преданию, и над всяким верным, хотящим приступать к страшным Тайнам, особенно над всяким падшим во грехи и исполнившим правило покаяния, готовящимся к приобщению и получившим прощение от отца. Чрез этот священный обряд и помазание святым елеем оставляются грехи, как пишет брат Господень; этому содействуют и молитвы иереев. Умирающим преимущественно полезно священнодействие, а прочее – после того. Ибо человек, умерший для греха, успокоивается и чрез жертву соединяется со Христом, и исполняется божественного веселия и благодати, и избавляется от всякой печали божественною милостию. Итак прежде всего да совершается над ним все, относящееся к священнодействию. Потом, если жизнь его еще продолжится, пусть будет его занятием освобождение пленников, милостыни бедным, созидание божественных храмов и все прочее, относящееся к его спасению.

Вопрос. Должны ли духовные отцы требовать милостыни, равно как и сами подавать; и если, принимая, они удерживают (ее), то что из этого?

 

Духовный отец сам не должен стараться получить подаваемое в милостыню, чтобы не быть предметом насмешек и соблазна братии: но, если хочет действовать спасительно и как следует на приходящих, пусть только побуждает и предписывает делать, а сам пусть ничего не принимает, как мы научены не принимать весьма многими Святыми, ревностно заботившимися об этом. Так поступал и Павел, никого не отягощая и не принимая ни от кого, хотя и побуждал (к милостыне), и отсылал (ее) для бедных братий, находившихся в Иерусалиме. Если кто будет принуждаем взять от веры дающего и ради большего достатка его, пусть делает это для него ради его усердия и признательности, чтобы не произвести ссоры. И если – иерей, то пусть возмет и сам, как иерей, и других пригласит, не друзей только, но особенно бедных и особенно благочестивых. Если же случится мирянин, то не должен брать ничего от священнодействий, доставляющих доброхотные подаяния: ибо это принадлежит иереям; и пусть разделит иереям, а сам пользуется милостынями из подаяний, по удовлетворении нужд раздавая бедным.

Вопрос. Иерей, получивший дары для литургии и не литургисующий, что доставляет жертвующему и осуждается ли за это?

 

Принявший подаяние для литургии и не совершивший ее осуждается и за то, что не совершил, и за то, что лишил освящения принесшего: ибо этот последний не только не получает освящения от литургии, но также и награды за милостыню, награды, которую он имел бы, если бы подал бедному. Поэтому всякий принявший должен литургисать, чтобы не быть осуждену Богом, за то, что несправедливо поступает, крадет и лишает брата освящения.

Вопрос. Какая лучшая милостыня?

 

Желающий творить милостыню, если может, пусть заботится, как мы сказали, прежде всего об освобождении пленников и в особенности о слабых и неопытных, подобно детям, находящихся в опасности по душе. Потом – об иереях-пленниках и старцах, и прочих. Во вторых, пусть подает больным, изуродованным и другим, требующим большей помощи. Вместе с тем – и заключенным ради Бога монахам, как говорят Отцы: потому что они рабы Бога, исполняют дело ангельское и заключены ради Бога; в них и исполняются все заповеди, если они живут по Богу. Потом – находящимся под стражею и вдовам, и всем другим, которые обыкновенно не выходят из дому. И наконец, – всем остальным бедным. И служение чужестранным, в особенности нуждающимся, доставляет большую награду, как научил Спаситель наш, и Судия, и Бог.

Вопрос. Если кто имеет десять монет, а к тому есть пленник и десять бедных: кому из них нужно дать?

 

Если может кто десятью монетами выкупить пленника, то лучше дать за него, нежели десяти или более бедным, нуждающимся только в пище, если притом есть надежда найти ее у других. Если же угрожает голод и смерть: то нужно разделить и пленнику, и бедным. Ибо это весьма необходимо для (поддержания) жизни.

Вопрос. Желающий раздать милостыню сам ли должен раздать, или чрез духовного отца?

 

Кто, при своем достатке и имея веру, хочет дать что-либо, пусть дает лучше чрез отца своего, чтобы не тщеславиться дающему, или не дать на ненужное и излишнее, и чтобы делать в зависимости (от отца). Если же не имеет большого достатка и надлежащей веры к распоряжающемуся раздачею: пусть подает сам, только предварительно спросив об этом.

Вопрос. Каким образом хулящему на Духа Святаго не отпустится ни в сем веке, ни в будущем? Неужели и в будущем веке есть отпущение?

 

Что хулящему на Духа Святаго не отпустится ни в сем веке, ни в будущем, это мне кажется ясным; именно сказано: «не отпустится» (Мф.12:31), – не потому, чтобы в будущем веке было какое-либо отпущение, но потому, что не разрешенное здесь и там будет таким. В особенности этим означается, что там нет отпущения прежде, чем оно бывает здесь. Поэтому даже до последнего воздыхания возможно покаяние. И этим не показывается превосходство Духа Святаго пред Отцем и Сыном, но скорее – равенство и единосущие. Ибо не по чему другому сказано это Спасителем, как по поводу явления Божественной силы и могущества, которым Он творил чудеса и изгонял бесов из людей; а эта сила и могущество общи Отцу, и Сыну, и Святому Духу; поэтому хулители виновны и против всей Троицы. И всякий еретик, кроме других хулений, оставаясь и в этой ереси, не может иметь отпущения. Ибо, говорит Христос: «иже аще восхулит на Сына человеческго, отпустится ему» (Лук.12:10; Мф.12:31), – т. е. на человеческое, как напр. Иудеи, видя тогда в Нем истинного человека по плоти, не могли уразуметь высшаго; потому Он и отпустил им этот грех, и даже молился за распинателей своих. Но когда некоторые хулители говорили, что Он творит божественные чудеса силою веельзевула, и не признавали Божественной силы: это тогда Он назвал непростительным. Впрочем одним умершим в неверии не будет прощено; а всякий уверовавший и покаявшийся спасется. Об этом говорят многие из Святых. И Павел, – прежде хульник, а потом провозвестник Христа, – свидетельствует об этом.

Вопрос. Что значит: «седмерицею днем хвалих Тя» и какие это седмь хвалений?

 

Выражение: «седмерицею днем хвалих тя» (Псал. 118, 164), – часто означает: всегда, – как и в других местах сам Псалмопевец и Пророк говорит: «благословлю Господа на всякое время» (Псал. 33, 1), и в другом месте – «выну хвала его во устех моих» (Псал. 33, 2). И божественный Павел: «непрестанно молитеся, о всем благодарите» (1Сол. 5, 17). Прекрасно также научает Спаситель: «бдите убо на всяко время молящеся» (Лук. 21, 36). Для чего? Для того, чтобы быть едино с Богом. Это занятие – непрестанно: потому что молитва соединяет нас с Богом. Это величайшее из всех дел. И что лучше того, как беседовать с Богом и быть с Богом? Это – постоянное дело Ангелов. Чрез него и мы становимся как бы Ангелами, священниками Божиими, творящими волю Его, чистыми сердцем, зрящими Бога, Божиими песнопевцами, воздающими Ему славу. Этим же мы очищаемся и испрашиваем отпущение во грехах, и избавляемся от зла и от всякого искушения, и от всех постигающих опасностей, и делаемся достойными предстоять Ему, и удостоиваемся света Его и царства. Да и кто изчислит, кто может изречь достойно то, что даруется нам чрез молитву? Чрез нее мы получаем все, чего просим у Бога, как Он сам возвестил. И знамения, и чудеса и совершались, и совершаются при посредстве молитвы, и спасение душ, и дарование исцелений, и всякое вообще благо, и без нея нет никакого блага. О сем деле Церкви постоянно напоминается и у Спасителя, и у Апостолов, и у Отцев. Итак для нас, как рабов и созданий, необходимо, мы обязаны постоянно посвящать Богу этот труд, и он для нас всего полезнее. Впрочем, ради немощи и ради тех, для кого обременительно постоянное моление, учреждены особые времена, которые и Давид наблюдал, и Церковь сохраняет. Поэтому, как он говорит: «полунощи востах» (Псал. 118, 62), – так и мы поем с ним полунощницу; он – «Боже, Боже мой, к тебе утреннюю» (Псал. 62, 2), и мы совершаем утреню; он «заутра услыши глас мой», и «заутра предстану ти и узриши мя» (Псал. 5, 4), и мы вместе с ним читаем последование первого часа. «Вечер и заутра и полудне повем и возвещу, и услышит глас мой» (Псал. 54, 18), – и мы воспеваем Богу последование часов и вечерней песни. «Измыю на всяку нощь ложе мое, слезами моими постелю мою омочу» (Псал. 6, 7), и мы поем Господу повечерие. Вообще Псалмопевец постоянно воспевает гимны и молится, как сам говорит: «вознесу Тя, Боже мой, Царю мой, и благословлю имя Твое в век: на всяк день благословлю Тя, и восхвалю имя Твое в век и в век века» (Псал. 144, 1–2). «Прилпе душа моя по Тебе» (Псал. 62, 9). Он и нас призывает хвалить Господа, когда говорит: «хвалите Господа вси язы́цы, похвалите его вси людие» (Пс. 116, 1). Будем же и мы в установленные часы хвалить Его и радостно предстоять Ему, и всем умом своим воспоем и прославим Его: ибо Он Господь Бог наш и спасет нас. Семь хвалений церковных суть следующие: полунощница, утреня с первым часом; третий час, шестой, девятый, вечерня и повечерие. Полунощная песнь – ради воскресения Спасителя и второго Его пришествия, когда Он приидет со славою, как Жених, как сам говорит: «полунощи же вопль бысть: се жених грядет, исходите в сретение его» (Матф. 25, 6). Последование утрени – в благодарение за разогнание тмы и возсияние нам света. Вместе с тем нераздельно читается хваление первого часа, приносимое Богу с славословием в начало дня. В третьем часе благодарим Бога за ниспослание Божественного Духа. Шестый – ради пригвождения ко кресту Спасителя, распятого в сей час и загладившего преступление Адама, которое было совершено в том же часе. Девятый – ради живоносной смерти Господа нашего на древе крестном, которою Он разрешил Адамово осуждение. Вечерня – в благодарение за то, что достигли окончания дня, и еще ради погребения Спасителя нашего: ибо Он погребен вечером. Наконец, повечерие – ради того, что достигли успокоения от трудов, и начало ночи посвящаем Ему, испрашивая мира во все продолжение ее, чтобы, уснув в мире, востать и увидеть опять свет; обо всем этом и размышляют созерцающие божественное. От сна и пробуждения возноситься мыслию к смерти и будущему после нея воскресению, от ночи и следующего за нею дня к перехождению из этой темной и мятежной жизни в тот невечерний день и жизнь, об этом и подобном надлежит размышлять любящему Бога, как мы и говорили об этом в других местах по нашему разумению, заимствуя из Отцев. Вот седмеричное хваление! И каждому усвояется особенный божественный чин священного тайноводственного служения, как дело, принадлежащее собственно Господу и Его священству. И этого чина нельзя совершить вовсе без иерея, или жертвенника. Священнослужение подает непостижимые дары: причащающагося достойно Таин соединяет со Христом, делает одною частию с Ним, уготовляет в нем храм Господу; а не причащающихся, предстоящих по вере, благочестию и ревности, очищает от грехов, переменяет на лучшее, соединяет с Ангелами и Святыми, исполняет божественного освящения, просвещает и душу их, и мысль, и ум, и чувства телесные. Ибо ради священнодействия тела Господня и крови, ради нисхождения Духа Святаго, ради такой перемены и преложения, именно, что обыкновенный хлеб и вино прелагаются в истинное тело и кровь Господню, в самое истинное тело, а не другое, благоволением Отца, самосовершением Сына и содействием Духа, ради всего этого, какое благо не будет даровано присутствующим там с верою и благоговением, со вниманием и молитвою? Уже они не на земле, а на небе по-истине. Ибо так восхотел благий Владыка всех и Царь небесный, восхотел снити ради нас на землю и вознести нас на высоту, и быть всегда с нами. Такие чудеса совершает Вездеприсущий посредством священства и, будучи любвеобилен и благ, совершает их посредством всех своих иереев. Он и Ангелов своих, и души Святых, просвещает и возвышает, и всех нас смиренных рабов Его делает лучшими, и милосердует о нас, и освящает, просвещая нас. Итак будем приступать с любовию и благоговением постоянно, если можно, каждый день, сверх всякой другой молитвы, к священному тайноводству: потому что для всякого верного ничто так не полезно, как это. Никакой иерей не должен пренебрегать этим, чтобы не причинить и самому себе, и всякому верующему, величайшего вреда: ибо лукавый, к величайшему нашему вреду и пагубе, всегда делает нас – благочестивых и правоверующих ленивыми и безпечными в молитвах, напротив, безбожников и еретиков он всегда побуждал к их безбожным молитвам, чтобы быть им осужденными за свои преступные молитвы, как величайшим хулителям: ибо они богоборствуют, а не молятся. Мы же, не молясь истинному Богу своему, лишились бы Его благодати. Поэтому всегда старается (лукавый) воспрепятствовать нам в молитве, особенно во время божественного священнодействия, и весьма сильно нападает, и хочет удержать нас от Божественной Литургии. И то леностию, то благовидными предлогами, замышляет удалить от нея священнослужащих, и желающих причащаться Таин (возмущает) вымыслами воображения и ночными видениями. Но, завидуя освящению и дару, он не в состоянии воспрепятствовать, как мы узнали от многих, священникам, единоверным нам во Христе, и мирским, и этим особенно обличает свою робость и постыждается в своей зависти и злобе. И по неволе признает божественность дела и величие благодати: ибо он и не нападал бы, еслиб не видел величие дара и пользы. Но нужно быть внимательным: этого врага поразит Христос. А мы будем приступать ко Христу во исповедании и смирении с совершенным покаянием. «Приступите, – говорит, – к Нему и просветитеся, и лица ваша не постыдятся» (Псал. 33, 6).

Вопрос. Кто предал такие труды, подвиги, злострадания, мучения плоти и измождения, девство, целомудрие, величайшее терпение и крайнее смирение? Зачем это? Или какая польза от этого?

 

Хотя и странным может показаться вопрос о том, зачем требуются от нас божественные подвиги, различные труды телесные, всякое злострадание и терпение, кроме того, бедность и душевное сокрушение, или, что тоже, самоуничижение, – зачем все это, и кто заповедал, и какая польза от всего этого: но все-таки полезно спрашивать для того, чтобы мы, уразумев, что все это не от человека, а дело Божие, дело воплотившагося для нашего спасения Сына Божия, отверглись всякой роскоши, не впадали в порок самомнения и стяжали лучшую прежней красоту и большую славу, приобретенную для нас Христом чрез унижение и бедность, и даже предание, насмешки, поношения, узы и тысячи других страданий, и мучение самой смерти, – чтобы мы, ревностно подражая Ему (Христу) и последовавшим Ему Святым, старались мужественно переносить не только всякую заслуженную скорбь, но и невинные поношения и даже самую смерть, и притом тысячекратно, если бы возможно было. И это составляет нашу беcпрекословную обязанность в отношении к Господу. И что мы принесем Ему, если не потерпим даже ни одного оскорбления? Ибо грехи наши беcчисленны. Итак знай, что, подражая Спасителю и имея образцом Его дела, Праведные и Пророки, и Апостолы, и Пастыри, и Мученики, и Учители, и множество подвижников и дев, и всех боголюбивых, прошли в сей жизни путь злострадания и скорби, и уничижения, и без этого никто не мог спастись. Прекрасным предводителем всех их и учителем, на самом деле даже до смерти был, как мы сказали, Христос Бог наш. А какая польза злострадания и скорби телесной, и уничижения, и бедности, и послушания Богу даже до смерти, – и это показал Он сам, явивши нетленным всесвятое тело свое и вознесши на небеса, откуда мы ожидаем Его и надеемся, что Он преобразит тело смирения нашего и нас тленных возведет к нетлению, и соделает наследниками вечной славы Его, и что: «сотворшии благая, – как Он говорит, – изыдут в воскрешение живота, а сотворшии злая в воскрешение суда» (Иоан. 5, 29), – т. е., осуждения. Итак всякое злострадание есть противление гордости и преступлению Адама, и вознаграждение за наши грехи, как и Адаму сказано: «проклята земля в делех твоих» (Быт. 3, 17), – и другие (определены) скорби. Поэтому согрешившие – скорбию и трудами освобождаются от влечения к наслаждению, и впоследствии уже не чувствуют скорби. Так поступали великое множество благочестивых и те блаженные самоосужденники, о которых говорится в лествице. И не согрешавшие почти ни в чем имели необходимость так поступать для того, чтобы воздать честь Господу, столько за нас пострадавшему, чтобы исполнить свой долг и уклониться от падения. И если Павел умерщвлял тело и порабощал (1Кор. 9, 27), чтобы не быть неключимым: то кто может надеяться совершенно на тело? Притом: "царствие Божие нудится, – сказала Истина, – и нуждницы восхищают е» (Матф.11:12), – т. е., посредством злострадания во Христе. Смирение искореняет безбожное мнение гордеца и богопротивное помышление первозданного о богоравенстве; оно (смирение) и возвышает человека. Поэтому всякий смиряющийся поступает справедливо: потому что тварь ничего не имеет от себя, хотя и кажется, что имеет. «Что бо имаши, егоже неси приял» (1Кор. 4, 7), – говорит Павел. Всякий гордый, подобно диаволу, лжец, не познавший и не хотящий знать Виновника и Содетеля, хотя бы и представлялось, что знает. А всякий, злостраждущий ради Христа – подвижник, упраздняющий и искореняющий гордость, которою мы пали, и не познающий тления от смерти; а изнеженный сластолюбец устроивает погибель себе и заживо умирает, делаясь преступником закоренелым и рабом плоти, и пожиная смерть и тление. Итак, если и Господь невинно страдал, и Павел умерщвлял тело и порабощал, также и прочие Апостолы и иереи, и все избранные; если Спаситель претерпел телесную смерть и тысячи других злостраданий и скорбей, равно и древние служители закона и благодати, и множество Мучеников – мужественных даже среди мучений и в смерти, и безчисленные сонмы монахов, и аскетов, и девственников: то кто захочет еще говорить об этом? И ты, возлюбленнейший брат, зная хорошо все это и следуя по пути Христолюбцев, и ревнуя о Нем – Господе нашем, и подражая, сколько возможно, молись, чтобы и нам смиренным облечься в Него – Господа тленного тела, и соделаться возлюбленными на небесах, и, по совлечении этой плоти, удостоиться милости быть с Ним, всегда единым возлюбленным Христом Богом нашим.

Вопрос. Если случится, что Св. Дары прольются вο время входа, или будут съедены каким-либо животным: как тогда поступать?

 

Подобные случаи бывают, и Св. Дары проливаются, в особенности по козням лукавого, но часто и по слабости, нерадению и невнимательности иереев. Потому иерей, который случайно прольет Св. Дары, должен предварительно исповедать (это) архиерею и исполнить несколько правил, в особенности, если случилось от его нерадения и невнимания, и должен быть удален на время от божественного служения. Если же иерей необходимо нужен в своем месте, то пусть исполнит правило свое посредством воздержания и молитвы, или коленопреклонения, – чтобы совершенно не остановить спасительного дела. А в то время, когда произойдет подобный случай с дарами, именно, если все, находящееся в потире, прольется во храме по совершении входа, тогда должно опять сделать соединение и прочитать молитву предложения; а потом, после великого входа, исполнить и прочие молитвы. Равным образом, если случится, что принесенный божественный хлеб будет съеден мышами, или другим животным, и иерей не будет знать, а сведает о том после входа, тогда пусть принесет другой хлеб, обычно измет агнца, и произнося пророчественные изречения и исполняя все, что обыкновенно говорится и делается. В особенности нужно повторить молитву проскомидийную, а потом и все молитвы великого входа умилостивления и прощения приготовляющие иерея к священнодействию. А пролитые Св. Дары иерей должен собрать в какой-нибудь святой сосуд и поставить его в священном и безопасном месте, чтобы не быть ему попираему, или не потерпеть другого чего-либо неприличного. Прекрасным местом может быть то, где иерей умывается после причащения; это место и нужно сохранять всегда в безопасности и удобстве, и наблюдать, чтобы из этого места не выпало что-нибудь вон, равно и из воды: потому что она становится святою чрез омовение уст, освященных приобщением, и рук. И это место, и эта вода освящаются, подобно священному потиру; мы узнали, что и исцеления бывают от этой воды, когда какие-либо больные помазываются ею, или пьют ее. И не просто нужно давать это, но – требовать благоговения и того, чтобы желающий испить был чист и не вкушал ничего. Таким же должен быть и желающий помазазаться; ему притом нужно после омыться в особенном месте. Итак иерей, собравши пролитые Св. Дары, должен осторожно положить их вместе с землею, или с чего будут собраны, туда, где он умывается, или в другое безопаснейшее место, если есть. Если настилка (пол) мраморная, то, вынувши ее оттуда, положит в особенном священном месте. Если же очень велика и неподвижна, то, обтесавши довольно глубоко то место, где пролиты Св. Дары, и это обтесанное следует положить в упомянутом месте. Кроме того, нужно еще как можно более мыть то место, которое обтесано. Если не все дары прольются, а погибнет только часть: тогда, прибавив еще, сколько нужно, совершать священнодействие. И если Св. Дары пролились сверху на одежды иерея прежде совершения, и если только эти одежды хороши и драгоценны, в таком случае, достаточно вымывши в особенном священном сосуде, так, чтобы ничего не осталось в одеждах, воду нужно вылить в священном и безопасном месте, как сказано. А если пролились по совершении, тогда необходимо нужно вырезать ту часть священной одежды и сделать божественным покровом, вымывши ее в удобнейшем месте, там, где можно вымывать и священный потир, и губку, когда надобно ее очистить, или священный покров. Это вымывание можно и повторять в известное время, только с осторожностию и в безопасном месте, особенно в твердом, неподвижном, так называемом, умывальнике; и это не только не вредно, но и богоприлично: так как совершается в честь и украшение священных Божиих сосудов. Ибо и в ветхозаветных учреждениях мы находим, что великая церковь имела некоторую урну, какбы небольшую лахань, в которой вымывались теплой водой священные сосуды.

Вопрос. Как надобно причащать больных, не могущих придти во храм?

 

Для этого иерею нужно иметь в запасе святые дары и священный залог, т. е., преждеосвященный и соединенный с божественною кровию животворящий и всесвятой хлеб, и содержать его в чистом и твердом ковчежце, покрытом чистою и приличною тканью. Ибо это – божественное тело и кровь Господня, и ему со всем усердием нужно покланяться, и воскурять, и воздавать чествование, и хранить на возвышенном месте, с восточной стороны божественного престола, и наблюдать, чтобы неслучилось, по неосторожности, чего-либо не приличного. И если кто желает приобщиться, не должен брать в пазуху и уходить, как ныне некоторые делают по неуважению, нерадению, или неразумию, но нужно положить божественную частицу, находившуюся в св. потире, в ковчежец, как делали издревле. И мы, идя вперед, видим, что иерей, облеченный в епитрахиль, в предшествии лампады, шествует, держа в руках (Св. Дары), и потом, причастивши больного, подобным образом возвращается. И так надобно делать не только мирским иереям, но и монахам, живущим в монастырях, чтобы все было с честию и во славу Христа, и с осторожностию в отношении к божественным Тайнам, и чтобы не случилось чего-либо постыдного, как мы видим: ибо по неудобству места, в котором хотели нести божественную частицу, часто случалось нечто страшное и достойное всякого осуждения, как мы узнали, именно – бывали теряемы Св. Дары. Но и брать их в пазуху и потом идти, или сидеть, также неприлично; да и какая нужда поступать так, когда можно найти во всяком храме божественные Тайны, сохраняемые в нем? Поэтому, если какой духовный отец, или иерей, делает это, то поступает несправедливо, исключая только большой, или самой крайней необходимости, когда напр. в пустыне нельзя действовать по уставу, или когда кто находится среди язычников и не может действовать открыто, чтобы не подвергнуть Тайны какому-либо поруганию. Кроме этих случаев, всегда нужно переносить Св. Дары с честию, как и св. Церковь постоянно делает на литургиях во время входов, хотя божественные дары еще и не освящены совершенно.

Вопрос. Если по забвению иерея случится, что не будет сделано соединение, и потир будет покрыт пустой: что тогда делать?

 

Если иерей случайно забудет сделать соединение и покроет пустой потир, и если он узнает об этом во время входа, то тотчас должен сделать соединение на божественном престоле и прочитать молитву предложения, и так. обр. совершать литургию. Если же он не приметит до конца литургии и узнает уже в то время, когда приступит к причащению: и тогда должен сделать соединение и прочитать молитву предложения, и повторить сначала все молитвы, читаемые от самого великого входа, а во время призывания Духа назнаменать только потир, потом совершать следующее и тогда уже причащаться. Я думаю, что справедливо будет так поступать иерею, хотя и не знаю, удобным ли это покажется и другим из архиерев Христовых, и в особенности великому Синоду. Дары не могут быть совершенными, если над ними не было молитв, если посредством крестного благословения и призывания Духа не претворились в божественную кровь: так как не находились тогда там (в потире). Ибо священнодействие совершается посредством предложения, молитв иерея, и благословения.

Такие ответы на вопросы мы изложили по нашему разумению и как могли, вкратце, не считая их удовлетворительными, но соответственно с тем, как мы научились познавать во Христе, и ради послушания и любви, как уже сказали. Совершеннейшее же знание всего этого и тому подобного, по истине сказать, у тебя и у братий с более высоким и чистым умом, и более занимающихся писаниями Отцев. Беседуя с такими братиями (ибо не изсякли еще боголюбцы) и размышляя сам с собою, ты и найдешь самое чистое и верное разумение. Да даст Господь по вашим божественным молитвам и нам очиститься от страстей и от этого помрачающего ум житейского волнения, – мало по малу просвещаться и помышлять хотя несколько о своем спасении, наипаче же и спастись, по милости Спасителя нашего Христа – Света истинного. И да получим мы это спасение молитвами всех братий и всех Святых, предстательством Приснодевственной и Всесвятой Богородицы, щедротами и человеколюбием самого Господа нашего Иисуса Христа, единородного Сына Божия, с которым Отцу слава, вместе со Святым Духом, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.