Северно-русский приход в конце XVII века

В до-Петровскую эпоху на севере, как и везде на Руси¹, в делах церковно-приходской жизни самое непосредственное участие принимала крестьянская община. Прежде всего ей принадлежало право избрания кандидатов на церковно-приходские должности. В древнее время это право было применяемо в полной мере, так как избрание на духовные должности производилось из среды самих же крестьян. Но со временем применение выборного начала стало постепенно суживаться. Духовные должности стали мало-помалу упрочиваться за лицами только духовного происхождения – по большей части переходить по наследству от отца к сыну². К концу XVII в. этот порядок поступления на священнослужительские места становится почти уже общим явлением в северном крае. В пошлинных книгах архиерейского дома Холмогорской епархии 1686–1698 гг. при названии лиц, которым были даны новоявленные памяти, постоянно встречается прибавка: «сыну попову», «сыну дьячкову», «сыну понамареву», «брата двуродного» и т.п.³. особенно часто, как можно видеть из челобитных к архиерею, на причетнические места поступали дети священников. Священники обыкновенно ставились из дьячков и пономарей⁴. Если священник имел сына, состоявшего причетником в данном приходе, то к последнему обыкновенно и переходил приход по смерти отца или по выходе его в отставку. И так шло из поколения в поколение. Замечательно, что даже и в тех случаях, когда лета не позволяли сыну заместить отца, он считался все же кандидатом на священническое место и, по достижении полных лет, получал последнее. В 1686 г. крестьяне Колежемской волости писали преосвящ. Афанасию:

«Государю Преосвящ. Афанасию, архиепископу Колмогорскому и важескому, бьют челом Соловецкого монастыря бобыльки Сумского присуду Колежемския волостки Климентовские прихожане церковный староста Якушко Титов да земской староста Никитка Титов и мирские люди (следуют имена) и все Колемжемския волости Климентовские прихожане, бобыльки и усольские казачки. В прошлые, Государь, Великий Святитель, годы существовали у нас в Колежемской волостки у церкви священномученика Климента попы Григорий Филипов 20 лет, а по смерти его сын его Григорьев Иван 10 лет. И в прошлом в 184-м году судом Божиим он священник Иван преставися, а остался от него церковным дьячком у той же церкви сын его Григорей молод, не в совершенном возрасте, и священствавали у нвс у той церкви по вашему святительскому благословению готовые прихожие священники и по се время Симеон Маковеев и Алексей Федоров. И волею Божиею те священники овдовели, и ныне, Государь, та у нас церковь без священника, а прежних наших попов Григорьев внук, а сына его Ивана сын церковный дьячок Григорей уже в совершенном возрасте. Государь Преосвященный Афанасий, архиепископ Колмогорский и важеский, благослови, Государь, того нашего церковного дьячка Григория Ивановича сына попова в тое Колежемскую волостку к церкви священномученика Климента во священники попом, чтоб у нас церкви Божии без священника не быть, пожалуй, Государь, великий святитель, смилуйся!. На обороте: «К сей челобитной вместо Колежемских крестьян и бобылев и усольских казачков, по их велению, Колежемский усольский подьячей Матюшка Иванов руку приложил». Помета: «195 г. Септевриа в 27 день записать в попы»⁵.

Когда у священника, оставлявшего приход, не было сына, то его место занимал брат или какой-либо родственник-причетник⁶. Иногда же на священническое место ставился сын или родственник умершего или оставлявшего приход священника и не занимавший перед тем никакой церковной должности⁷. В некоторых случаях при этом имелось в виду обеспечение оставшейся от бывшего священнослужителя семьи⁸.

Но если наследственная передача церковных должностей была общим явлением в северном крае в конце XVII в., от это не значит еще, что прежний порядок поступления на церковные должности потерял уже всякое значение в это время. Напротив, были случаи и даже не очень редкие, что выбор на ту или другую церковную должность производился непосредственно из среды самих крестьян. Приведем в подтверждение этого несколько челобитных. В 1688 г приказные старцы разных монастырей и крестьяне Варзужской волости писали следующее архиеп. Афанасию:

«Государю преосвященному Афанасию, архиепископу Колмогорскому и Вяжескому, бьют челом Живоначальные троицы Сергеева монастыря Варжуского рыбного промысла чернец Калист и церковной Петровской и Николаевской прикащик Прошка Гавирилов и прихожане (имена) и все церковные Петровские и Николаевские прихожане Варзужской волости. В Нынешнем, Государь, в 197 году Ноября в день Божиим изволением преставися у нас в Варзуги у церкви верховных Апостол Петра и Павла и Николая Чудотворца священник Матфей Яковлев сын, и бил челом нам сиротам тое же Варзуской волости Новоспасского монастыря крестьянин Федор Григорьев сын Мячуев и подал челобитную, а в челобитной его написано, чтобы нам прирядить его к церквам верховных Апостолов Петра и Павла и великого Святителя Николая Чудотворца в попы, и мы чернецы Варсанофей и Калист и церковной приказщик Пронька Гаврилов и все прихожане его Федора излюбили и прирядили, чтобы церкви верховных Апостолов Петра и Павла и вел. Чудотворца Николая просто, без пения, не стояли и за благочестивейших Государей… и за всех вселенских властей и за православных христиан моление было и по усопших душах поминовение. Государь преосвящ. Афанасий, просим твоего архиерейского благословения, пожалуй нас сирот, благослови его Федора своим благословением во священство и даруй ему архиерейскую ставленую грамоту по своему архиерейскому рассмотрению с подкреплением. Государь, смилуйся»⁹.

В 1690 г. крестьяне Умбской волости били челом архиеп. Афанасию:

«Государю преосвящ. Афанасию, архиепископу Колмогорскому и важескому, бьют челом твои, Государь, последние сироты Кирилова монастыря и Соловетской вотчины Умбские волости крестьянишка церковной старостишко Ивашка Хартурин, мирской старостишко Илюшка Яковлев, Ларька Максимов, Федька Никитин (пеерчень имен) и все тое волости Кирилова монастыря и Соловецкаго крестьянишка. По твоему, Государь, архиерейскому благословению, а по нашему выбору был у нас священник каргополец Иван Тимофиев и волею Божиею он священник Иван заскорбел и от церкви Божии нам отказал и отказную память за своею рукою нам дал. И мы последние сироты выбрали и излюбили тое ж волости крестьянина Ермолу Клементьва. Милостивый Государь, преосвящ. Афанасий…, помилуй нас сирот своих, благослови, Государь, его Ермолу к нам в Умбскую волость во священники, чтобы у нас церковь Божия не была без пения. Милостивый Государь, смилуйся, пожалуй. – На оборот подписи и помета: «198 г. Маиа в 12 д. Записать во священика»¹⁰.

В том же году и с подобной же челобитной оюращались к Афанасию и крестьяне Ижемской слободки:

«Великому Господину, преосвящ. Афанасию…, писали они, Пустоозеоскаго уезда, Ижемские слободки церковной староста Ивашко Канев да земской староста Нестерко Истомин, Ижемской слободки крестьянишка, пад пред честные твоя ноги, благословения просим и челом бьем. В нынешнем, Государь, великий архиерей Божий, в 198-м году Июля в 10-е число послали мы к тебе, великий архиерей, изжемской слободки крестьянина человека добра Карпа Федорова сына Анофреевых, благослови, великий архиерей, того нашего посыльщика Карпушку в дьяконы для ради освещения церковнаго, а ноне, великий святитель, нам, сиротам твоим, без дьякона нечим, потому что иных дьяконов близко нет, а сыных городов дьякона добыть невозможно, потому что место Ижемская слободка самое убогое и дальное, а умилостивисе, Господин преосвящ. Архиепископ Афанасий, колмогорский и важеский, пожалуй нас, сирот своих, сего нашего посыльщика Карпуньку соверши в дьяконы по нашему челобитью. Великий архиерей Божий, смилуйся, пожалуй нас». – На обороте подписи двух священников и крестьян, а также помета: «199 г. Октовриа в 4 д. Записать в дьяконы»¹¹.

Во всех трех приведенных документах избранные в священный сан лица прямо называются крестьянами. В иных случаях, хотя кандидату на священную должность и не усвояется такого названия, но из других определений его личности видно, что он не кто другой, как крестьянин. Напр., в 1690 г. крестьяне Лисестровской волости священником себе выбирают «из отчины Соловецкого монастыря Яренской волости Павла Аввакумова сына Волокитина»¹²; в том же году в Троицком приход Вельского стана избирается в священники «того же Вельского стану Троецкого приходу человек добр и в грамоте умеющ, и в житии искусен, и небражник Иван Федоров сын Моховиков»¹³; в 1692 г. в Веркольском приходе священником выбирается некто Юрий Прокопьев чаколец», до этого избрания «питавшийся от деревенскаго своего участка»¹⁴ и т. д.

Что избрание из среды крестьян на священнослужительские должности не представляло из себя чего-либо исключительного, об этом свидетельствует и дело о бежавших крестьянах Сийского монастыря 1672–1681 гг., о котором мы скажем несколько слов ниже.

Если по селам нередким явлением было, что в священники избирались крестьяне, то в городах и посадах бывало в свою очередь, что на священнослужительские должности избирались посадские люди. Напр., в 1690 г. игумен и братия Архангельского монастыря писали следующее архиеп. Афанасию:

«Государю преосвящ. Афанасию, архиепископу Колмогорскому и важескому, бьют челом богомольцы твои Архангельского монастыря игумен Павел з братиею. В прошлых, Государь, годах были в Архангельском монастыре диаконы белые, а ныне у нас богомольцев твоих диакона нет, а черные. Государь, диаконы в монастыре мало держатца, и в нынешнем, Государь, во 198-м году Апреля в 23 день приговорили, Государь, во диаконы Архангельского города посадцкого человека Федора Леонтьева. Милостивый Государь, преосвящ. Афанасий, архиеп. Колмогорский и важеский, пожалуй нас богомольцев своих, благослови, Государь, ево Федора в Архангельской монастырь во дияконы посвятить. Государь, преосвящ. Архиепископ, смилуйся. – На обороте подписи игумена и братии и помета «198 г. Априллиа в 26 д. Записать во диакона»¹⁵.

Здесь прямо «приговоренное» на дьяконское место лицо называется посадским человеком. В других случаях такого названия прямо не употребляется, но по всему видно, что избираемое лицо – посадский человек. Напр., в 1683 г. жители Ненокоцкаго посада и приказные монахи (разных монастырей) выбрали себе диаконом «ненокшанина ж Михайла Зиновьева Коржавина»¹⁶; в 1689 г. прихожане церкви Рождества Христова в Архангельске, стрельцы на диаконскую тоже должность избрали «тово ж Архангельсково города Ивана Иванова сына Устюгова»¹⁷. А годом позже те же стрельцы выбрали себе священником «Колмогорца Глинского посаду Василия Аникиева Рогозерова»¹⁸. В том же 1690 г. посадскими людьми в Унском усолье на священническое место был избран (по жребию) «Луцкого усолья человек добр, взрослеть и взрачен, в грамоте умеющ и не хмельной Афанасий Егоров Железников», а в Кольском остроге – тоже на священническое место – «турчасовец (онеженин) Иван Антонов сын»¹⁹ и т. д.

Все вышеприведенные примеры показывают, что избрание прямо из крестьян (или горожан) и на священническия должности было нередким явлением в северном крае во времена архиеп. Афанасия. По отношению же к низшим церковным должностям это явление, можно думать, было еще более частым. В записях «новоявленных памятей», дававшихся дьячкам и пономарям, правда, редко встречается замечание, что лицо, получавшее память, – крестьянин или горожанин (хотя все таки встречается²⁰). Но за то очень часты неопределенные выражения такого рода: «дана память Кьянскаго погоста Андрюшке Симеонову сыну Лысковых», «Тарненской волости Гаврилку нтонову» и т. д. Если нельзя отрицать, что под подобнаго рода выражениями иногда подразумеваются дети духовенства, то еще с большим правом можно предполагать, что в большинстве случаев тут имеются в виду крестьяне (или горожане). По отношению к первым прилагаются обыкновенно другие эпитеты – «попов», «сын попов», «сын дьячков», «сын пономарев» и т. д.²¹.

Значит, во времена архиеп. Афанасия в Холмогорской епархии были нередкими выборы на церковные должности непосредственно из среды самих крестьян или горожан. Но и при самом упрочении церковных должностей за духовным сословием выборное начало не утратило совсем своего значения. И теперь не иначе можно было поступить на ту или другую духовную должность, как только по мирскому «излюбу» или выбору. Для получения «излюба» кандидат священства обращался с челобитной к крестьянскому миру²². Если он нравился крестьянам, то последние и давали ему «излюб». «Излюб» этот записывался, утверждался крестьянскими подписями и получал таким образом силу как бы юридического документа. Приводим образчик такой записи, относящейся к 1691 году:

«Се аз Нежемской волости Богоявленской церковной прикащик Терентий Карпов Гурьев (далее следует перечень имен крестьян) и все крестьяне Богоявленского приходу выбрали есми и порядили того же Богоявленского приходу во священники Артемья Петрова сына Поповых, и быти ему Артемью у Богоявленья Господня по архиерейскому благословению во священниках и нас крестьян во всем послушну и к болям и к родильницам ходить и со всякой мирской потребой и доход имать по прежнему, как прежние священники имали, а деревня у нас поповская тяглая, и ему пахать самому и Государевы подати оплачивать с той деревни, в том ему Артемию миром...» (последние слова не сохранились; очевидно – «и выбор дали»²³.

Выбранный миром священнослужитель, хотя бы он поступил и на место своего отца, не считал этого места наследственным. Он был только человеком нанятым, поряженным крестьянами на известный срок, по истечении которого он или сам мог оставить прежнее место, или ему могли отказать и прирядить на его место другого. При поступлении на должность выбранный священнослужитель иногда должен был дать крестьянам порядную запись, в которой постановлялись условия найма с той и другой стороны. В одной порядной, относящейся к 1665 г., говорится следующее: «Се аз поп Иван Левонтьев сын, кегостровец, дал есми на себя запись моржегорской волости церковному прикащику Захару Васильеву и всем крестьянам тое воости: в нынешнем во 173 году марта с 1-го числа порядился я Иван поп служити у Николы Чудотворца у соли моржегорской три года, и в те срочные годы мне Ивану та Николина деревня пахати и орати и сено ставити все на себя своею силою и деревни не запустошити и ходити к роженицам и к болям; а не доживу я Иван тех срочных годов, мне дати им, старосте и свем крестьянам, за ряд три рубли, а не станут они, староста и все крестьяна, держати, им дати мне Ивану також за ряд три рубли по сей записи»²⁴.

Нужно заметить, правда, что были такие церкви, священнослужительские должности при которых передавались прямо по наследству, без всякого применения выборного начала. Это было там, где церкви принадлежали не прихожанам, а составляли частную собственность священнослужителей. Что такие церкви действительно существовали и что указанный способ поступления на церковные должности практиковался, об этом узнаем из следующей характерной челобитной, поданной на имя Афанасия в 1693 году:

«Государю преосвящ. Афанасию, архиеп. Холмогорскому и важескому, бьет челом богомолец Великих Государей и твой святительский Верховажеской волости Низовской десятины церкви Всемилостиваго Спаса священник Михаил Кириллов сын. Изволением, Государь, Божиим у меня священника Михаила очная болезнь, очи слезяны, и святаго Евангелия чести не вижу и по прочим святым книгам очные ради болезни. А тое, Государь, церкви Всемилостиваго Спаса строение родителей моих и священническая деревня, и я богомолец великих Государей и твой святительской по благословению твоему у тое церкви Всемилостивого Спаса служу и по се время. Государь, очные ради болезни служить я и боюся Бога и твоего, Государь, благословения, чтобы в чем не погрешить очные ради скудости. А детишка мои, Государь, в малых летах, и мне богомольцу вашему к церкви к Всемилостивому Спасу во священники бити челом не с кем, кроме зятя моего Тимошки Захарьина. Милостивый Государь, преосвящ. Афанасий, архиеп. Холмог. И важ., воззри, Государь, в мою бедность и слезы богомольца вашего…, благослови, Государь, в мое место к церкви ко Всемилостивому Спасу во священники зятя моего Тимошку Захарьева а меня, Государь, богомольца вашего благослови у тое же церкви быть прокормления ради детишек моих...»²⁵.

Эта просьба священника была удовлетворена²⁶.

Указанное выше явление, что церкви в некоторых местах принадлежали не прихожанам, а духовенству, было, как видно, в прежнее время нередким в северном крае²⁷. Ко времени архиеп. Афанасия оно начинало уже исчезать. Церкви, представлявшия сначала частную собственность, постепенно превращались в приходские. В деле об открытии Шиленгского прихода 1685 г. находится такая выписка из «окладных книг»:

«В ево архиерейском казенном приказе, говорится здесь, в окладных важеских книгах окладчика Крестного монастыря Архимандрита Герасима, каковы присланы к преосвящ. Архиепископу из дому преосвященного митрополита Новгородцкаго, 191-го года написано: Волость Шиленская, а в ней церковь Николая Чудотворца холодная, другая церковь святого праведнаго Прокопия Устюжскаго Чудотворца с трапезою, теплая. У таких церквей в приходе поп да дьячек и пономарь, да просвирница. А приходцких пашенных крестьян и бобылей у тех церквей в приходе нет. А те церкви строение дедов и отцов того попа с причетники. А питаются они от церкви даянием проезжих людей, милостынею. Церковной пашенной земли на осьмину, да сенных покосов на 50 копен. А иных угодий и рыбных ловель никаких нет. Церковной дани 23 алт. 2 д., за десятильничи доходы тож число, обоего рубль 13 алт. 2 д.».

в том же деле помещена крестьянская челобитная (1685 г.) об открытии особого, Шиленгскаго, прихода. Здесь говорится:

«Государю преосвящ. Афанасию, архиеп. Колмогорскому и Важескому, бьют челом великих Государей сироты и твои архиерейские Важеского уезда Подвински чети Прилуцкия волости часовенской Николаевской староста Ивашко Сергиев да Якушко Афанасьев и во всех тое Прилуцкия волости крестьян (место). Были мы сироты изстари в приходе твоей же архиеоейской епархии к церкви Рождества Иоанна Предотечи и сятому великомученнику Георгию тое-ж Подвинские чети Конецгорския волости и тое волости священника с причетники ружили. А тот наш прежней приход от нас сирот и церкви удалели и стоят в разстоянии великом, верст за пятнадцать, через два прихода вверх по Двине реке. А тот предотеченский приход велик, верст на шесть, и крестьянскаго жительства много, обеж сорок. А близь, Государь, есть нашей Прилучкой волости вниз по Двине реке Шиленская волость твое ж архиерейской епархии и в той волости церкви Николая Чудотворца и св. праведного Прокопия Устюжскаго Судотворца. А владеют теми церквами и строят тое же Шиленския волости священник Леонтий Прохоров с сродцами собой, а не миром. А в приход у тех церквей крестьян и бобылей нет, и он священник Леонтий к нам сиротам, ни к болям, ни к родильницам ни с какими мирскими потребами и со святынею не ходить, потому что мы сироты прежь сего были приходом в Конецгорскую волость. Милостивый Государь, преосвящ. Афанасий, архиеп. Колмог. И важ., пожалуй нас сирот своих, вели, Государь, приходить нам сиротам в Шиленскую волость к церквам Николаю Чудотворцу и св. праведному Прокопию Устюжскому Чудотворцу к их вотчинным церквам и вели, Государь, ему священнику Леонтию в наши домы со святынею и со всякими мирскими потребами ходить безненно, а Конецгорские волости священнику Ивану Федорову отказать, для ради дальнего разстояния, и вели, Государь, нас сирот по твоему архиерейскому указу к тем церквам в дань положить. А сколько нас сирот в челобитье и хто имяны, и потому, Государь, под сею челобитной роспись. Государь преосвящ. архиепископ, смилуйся»²⁸.

В одном отрывке из грамоты – по всем признакам времени архиеп. Афанасия – говорится следующее:

«...Березницкие волости к церкви Благовещению Пресвятыя, потому что преж сего у той церкви в приход крестьян и бобылей никого не было и тое церковь Благовещения Пресв. Богородицы строил священника Стефана дед и отец и он поп Стефан. И по указу преосвящ. Корнилия митрополита велено им быть у той церкви в приход, и он священник Стефан тою церковью поступился им в мир, и ныне они крестьяна ево священника Стефана и с причетники ружать, а церкви строить нечем и церковныя потребы покупают от великия скудности, потому что у той церкви деревень нет...»²⁹.

Но и после того, как «вотчинная» церковь переходила «в мир», выборное начало по отношению к ее духовенству едка ли применялось. Духовные должности при этих церквах переходили, надо полагать, как и раньше – по наследству от отца к сыну.

Выборное начало естественно не могло применяться также и по отношению к духовенству тех церквей, которые составляли частную собственность немногих лиц из прихожан. Таких церквей было, надо полагать, еще меньше, чем церквей, принадлежавших духовенству. Однако, все-таки, они были, напр., в земельных владениях частных собственников³⁰. Здесь священник не выбирался, а просто «приряжался». Так было, напр., в Вавчужской деревне Холмогорского уезда, принадлежавшей холмогорским купцам Бажениным³¹. В 1690 г. ровдогорец Сенька Осипов Дьячков подавал преосв. Афанасию следующую челобитную: «Государю преосвящ. Афанасию, архиеп. Колмог. и важ., бьет челом сирота твой Ровдогорской волости Сенька Осипов Дьячков. В нынешнем, Государь, во 198-м году Июня в 23 день прирядили меня Сеньку в попы в Вачугу к храму честнаго и славнаго пророка и предтечи Крестителя Иоанна колмогорцы Курцевского посаду Андрей Кирилов Баженин и дети его Иосиф да Федор. Милостивый Государь, преосвящ. Афанасий…, пожалуй меня сироту своего, благослови и освяти, поставь в попы к храму честнаго и славнаго пр. и предтечи Крестителя Иоанна в Вавчугу. Государь, великий святитель, смилуйся пожалуй». – На обороте подпись: «К сей челобитной Андрюшка Кирилов Баженин руку приложил»: также помета: «198 г. Июлиа в 28 д. Записать в попы»³².

Но наследственная передача священнослужительских должностей, а также и «проживание» – без применения выборного начала были исключением. Обыкновенный же способ поступления на священнослужительские места в приходах был соединен с выборами.

Выбранный и поряженный прихожанами кандидат священства отправлялся к архиерею для посвящения. При этом вместе с «излюбом» мирских людей, подавалась архиерею челобитная, писанная или от лица крестьян, или от лица священника, оставлявшего место, или же, наконец, от лица самого ставленника³³. В последних двух случаях не всегда представлялся архиерею формальный «излюб» от лица прихожан³⁴, хотя челобитная подавалась, как надо полагать с их согласия.

На челобитной в архиерейском казенном приказе обыкновенно (за исключением тех случаев, когда просившее лицо не имело законного права для поступления на то или другое священнослужительское место) делалась такая помета: «записать во священника» или «во дьякона». Это значило, что челобитчик зачислялся в кандидаты на священнослужительское место.

Прежде поставления на священную степень ставленник подвергался обыкновенно особого рода испытанию («был у слушанья»), а потом подавал прошение о допущении его к предшествовавшей посвящению исповеди³⁵.

По исповеди, после того как крестовый архиерейский иеромонах признавал ставленника достойным священства, совершалось и самое посвящение.

Непосредственно за посвящением следовало научение ставленника священнослужению. Обыкновенно это делалось при архиерейском доме³⁶; в исключительных случаях ставленник был отправляем для научения к местному десятскому священнику или протопопу³⁷, или же вообще к приходскому духовенству Ставленники, присылавшиеся из монастырей, в некоторых случаях научились священнослужению уже по возвращении в монастырь; обыкновенно же и они были обучаемы при архиерейском доме³⁸.

После посвящения и научения священнослужению (в Холмогорах) ставленик получал от архиерея (за известную плату) ставленую грамоту и отправлялся на приход.

В тех же случаях, когда священник или диакон оставлял прежнее место и переходил на другое, ему давалась от архиерея перехожая грамота.

Выборное начало в духовенстве имело за собой ту хорошую сторону, что, благодаря ему, между духовенством и прихожанами устанавливалась тесная взаимная связь³⁹. Выбирался обыкновенно человек хорошо знакомый крестьянам, живший с ними одною жизнью. Естественно, что он принимал близкое участие в земских делах⁴⁰ и мог оказывать на их ход свое влияние. Церковные дьячки были нередко вместе с тем и земскими дьячками, вели записи разных мирских и земских дел⁴¹.

Однако, нужно заметить, что эта желательная связь прихожан со священником не всегда достигалась при господстве выборного начала. Иногда право голоса на выборах имели только «лучшие» – зажиточные люди, а другие, так называемые «мелкие» крестьяне (которые составляли, без сомнения, большинство) не могли оказывать никакого влияния на выборы. Так по крайней мере дело обстояло при Афанасии в Сумском остроге, в чем можем увериться из следующих слов челобитной, посланной Афанасию приказным старцем Сумского острога (бывшкго вотчиной Соловецкого монастыря):

«Государю преосвящ. Афанасию… твоего, Государь, святителя, богомолия Соловецкаго монастыря вотчина Сумскаго острога чернец Иванище архиерейского твоего благословения прошу и Бога молю, челом бью. В нынешнем, Государь, во 196-м году… по твоему, Государь, преосвящ. Архиепископа, указу писано ко мне, богомольцу твоему, в наказной памяти и указано на… священника (Успенской церкви в Сумском омтроге) Ивана Иванова место (перемещеннаго Афанасием в Холмогоры – к соборной Преображенской церкви) выбрав и прислать к тебе, преосвящ. архиепископу, для посвящения во священники человека добра и грамоте умеюща… И… сентября в 1 числе я убогий, собрав мелкия статьи осталых всех крестьян, и твою, преосвящ. Архиепископа, память им крестьяном вычитал. И он мелкие осталые крестьяне били челом тебе Государю преосвящ. Архиепископа и милости прошали и отвечали: ныне де у нас, в Сумском, торговых, ни промышленных людей в Сумском остроге никово нет, все у Архангельского города, а ины в разъезде по промыслам и в том ево, преосвящ. Архиепископа, воля, а нам без них, торговых и всяких промышленных людей, выбирать не умеют»⁴².

Получив такую отписку, Афанасий сделал распоряжение призвать «лучших людей» Сумского острога, находившихся в Архангельске, в своей архиерейский казенный приказ и объявить им, чтобы они выбрали из своей среды священника к Успенской Сумской церкви. Приказание преосвященнаго было приведено в исполнение⁴³. Священик был выбран из среды «лучших людей» без всякого ведения «мелких крестьян», остававшихся в Сумском остроге.

Итак, та хорошая цель, которая непосредственно, по-видимому, была связана с выборным началом, не всегда достигалась во время Афанасия.

Случилось, что даже между самими избирателями происходили разделения. Одни желали избрать такого-то кандидата, другие не желали. Нежелавшие, конечно, старались очернить его так или иначе в глазах архиерея. Разумеется, такое положение дела свело только к взаимным спорам и несогласиям. Вместо желаемого единения священника с прихожанами достигалось совершенно противоположное. А что действительно сказанное имело место в избирательной практике, в этом мы можем убедиться, напр., из дела о назначении диакона в Лампоженскую слободку 1691 года. В указанном году священник Лампоженской слободки, бывший вместе с тем десятским священником, Василий Кириллов, писал преосвящ. Афанасию следующее:

«Государю преосвящ. Афанасию… богомолец твой с Мезени Николаевской священник Василий Кирилов, архиерейскаго твоего благословения прося, челом бьет. В нынешном, Государь, 199 году Генваря в 4 день в Лампоженской слободки Денис Язжын з должными своими людьми, кроме летучих людей Лампоженской слободки и без совету Верховских волостей того же Троицкаго приходу, и Верховских волостей крестьяне вызлюб не писались и тех верховских волостей крестьяне подали мне челобитную за их руками, а кои грамоте не умеют, и те дети духовныя мне велели заручить и выслать на Колмогоры для ведома, а прирядил во дьяконы Денис Язжын Ивашка Иванова Попова Окладниковы слободки, а тот Ивашко бражник и на кабаков деретца и житье его и неискуство ведомо в Окладникове слободки, и о том ведомо учинил и отписку и челобитную послал и велел подать на Колмогорах в твоем архиерейском дому в судном приказ, суде духовных дел иеромонаху Аврамию Митусову, да диаку Карпу Андрееву, и о том деле как ты, Государь, изволишь». (На обороте подпись: «Священник Василий Кирилов»).

Кроме того, в другой, одновременно с первой поданной, челобитной священник Василий обвинял ставленика Ивашка Иванов в расхищении Государственной питейной казны.

Приблизительно тоже писали преосвященному и крестьяне «верховских властей».

Между тем, сам ставленик Ивашко Иванов показывал следующее:

“В нынешнем де во 199-м году Генваря в 20-м числе мезенцы Лампоженской слободки Троицкого приходу жители лутшие люди, Денис Язжин по имяном 33 человека, прирядили его в тое слободку к церкве Живоначальные Троицы во Диакона, у которой церкви преже сего отец его Ивашков был дьяконом же и священником и излюбную де роспись они, Денис с товарыщы, ему Ивашку дали того ж приходу Дорогорской и иных деревень без крестьян, для того что де те крестьяне живут от Лампожни от церквей не во близости, а намерение де у них, Дорогорских крестьян, за дальностью от того Троицкого приходу есть, чтоб им построить церковь у себя в Дорогорской деревни вновь, и хотят быть от того Троицкого приходу особо, и за таким де случаем они крестьяне к ним, Денису с товарыщи, в мирской совете и не пристают, а того де Троицкого приходу священник Иван десяцкому священнику Василью сын родной, и они де священники его Ивашка к той церкви во диакона не хотят, для того что де у них церковного доходу к диакону отойдет и чтоб де им священником тем дьяконским доходом однем владеть, для того де он священник, з Дорогорскими и иных дальних деревень с крестьяны согласяся, челобитную на него с отпискою и прислал, затеяв на него о пьянстве напрасно. А он де Ивашко не пьяница и до великаго пьянства не упивается, а когда де и пивал, и то у добрых людей в почесть, а не в запойство, а есть ли бы де он был пианица, и ему б де лутчие люди такова излюбу во диакона ставитца не дали. А в подвале де к Государской казны он Ивашко в похищение себе не касался и в тюрьме за то не сеживал, а сеживал де он в тюрьме на Мезени ж немногое время за брата своего, священника Софрония, в невыплатке с угодья оброчных денег, а не за воровство».

Преосвящ. Афанасий, очевидно, склонился на сторону ставленника, так как на деле положена следующая резолюция: «199 г. февраля в 3 день преосвящ. Архиепископ, слушав сего дела, указал ему ставленику Ивану бить челом против мирского излюбу о поставлении во дьякона себе преосвящ. Архиепископу и подать о том собую челобитную⁴⁴.

Подобный же пример несогласия в крестьянской среде при выборе на церковыя должности имел место в Ненокоцком усолье в 1690 г. Одни склонялись избрать на освободившееся священническое место онежанина Антона Иевлева и умалчивали перед архиереем о неблагоприятствовавших ему обстоятельствах. Другие не желали Антона Иевлева и, очевидно, перувеличивали невыгодную сторону его избрания⁴⁵. В качестве кандидата на священство они указывали местного диакона Филиппа. В данном случае, правдз, сторона избиравшая Антона Иевлева, ничего не имела против его соперника и не отрицала его хороших качеств, но все таки факт на лицо, что выборы приводили иногда к разделению и несогласиям в крестьянской среде и вообще возбуждали страсти.

Часто в крестьянские выборы замешивались еще посторонние лица, так или иначе заинтересованные судьбою одного из кандидатов священства, и своим вмешательством еще более запутывали дело. В обоих из вышеприведенных случаев не обошлось без такого вмешательства: в первом со стороны местных священников, во втором – со стороны старца Николаевского Корельского монастыря Прова, агитировавших среди крестьян в пользу своих родственников.

Если эти посторонние заинтересованныя лица были людьми влиятельными, то они обращались, случалось, непосредственно к самому архиерею с ходатайством о поставлении в священную степень поддерживаемого ими кандидата. Так было дело, напр., в 1689 г. – при выборе священника в Верховажском Успенском приходе. Со стороны крестьян были представлены два кандидата: местный дьячек Матюшка и некто Васька Попов, приходившийся, очевидно, родственником умершему священнику и имевший от роду только 18 лет. Преосвящ. Афанасий в то время был в Москве. Один из кандидатов священства, Васька Попов, имел на Москве сильных покровителей в лице справщика старца арона и священника домовой царской Рождественской церкви Василия Логинова, которые и ходотайствовали за него пред преосвященным. «А про вышеписанного церковного дьячка про Матюшку, говорится в документе, они старец и священник сказывали, что де он Матюшка порочный человек». Однако, скорее можно полагать, что обвинение это проистекало только из желания уронить в глазах архиерея опасного конкурента. И преосвящ. Афанасий не особенно и поверил этому обвинению. Хотя он и не лишил его дьяческого места, «для того что, как говорится в документе, на него имянно пороку не доведено». Но и покровительствуемый кандидат – Васька Попов, за молодостью лет, тоже не получил священнического места. Оно было отдано десятскому дьякону Вельского стана Григорью Осипову.

Таким образом, на этом примере мы видим, что архиерей иногда не утверждал в должности ни того, ни другого из двух соперничавших кандидатов, а вместо них поставлял кого-либо по своему желанию. Это служило как бы наказанием крестьянам за их разногласие. «И преосвящ. Архиепископ указал, говорится в только что приведенном деле, к священнику Афанасию и той Успенской церкви к приходским людям за то, что они прислали в одно время и о одном деле зарученныя де челобитныя, послать свою архиерейскую грамоту сосудом» (т. е. с выговором)⁴⁶.

Выборное начало вело за собой много и других неудобных последствий, вредно отзывавшихся на состоянии духовенства и на выполнении им своих обязанностей.

При выборе крестьяне руководились иногда корыстными побуждениями. Содержание духовенства ложилось всецело на них, и поэтому они охотнее выбирали тех, кто соглашалси на меньшее сравнительно вознаграждение. Иногда здесь возможны были, по-видимому, и подкуп со стороны избираемых лиц, подпаивание крестьян и т. п. средства воздействия. В царствование Алексея Михаиловича и федора Алексеевича многие из вотчинных крестьян Сийского монастыря бежали со своих тяглых земель, вследстие того, что были обложены значительными государственными повинностями. Некоторые из бежавших, опасаясь, очевидно, возвращения на старые места, «от богатства стали в попы и во дьяконы и выной причет церковный» в соседних, не монастырских, волостях. Грамотами митрополитов новгородских Питирима (от 25 июня 1672 г.) и Корнилия (от 1 апреля 1681 г.) приказано было разыскивать беглецов, даже и тех, которые приняли священный сан, и возвращать их обратно в Сийский монастырь. В числе найденных были записаны: «поп Яким Имонов сын Плотников, живет на Емепком у церкви Николая Чудотворца; поп Борис Михайлов з братом Ивашком в уемской волости; Никишка Иванов сын Попов на Емецком у церкви Сретения Господня дьячком; Ивашка Филатьев з братом Якушком на Емецком у церкви Николая Чудотворца дьячком»⁴⁷.

В 1690 г. церковный прикащик Троицкой церкви Ненокоцкого усолья Ивашко Евстев показывал следующее об одном кандидате священства:

«В прошлом де во 197-м году, а в котором месяцу того де он Ивашко не памятует, пришел в Нинокоцкий посад с Онежскаго устья Антон Иевлев и жил де у них в Ненокоцком усольи немного время, и приехал де из Николаевскаго Корельскаго монастыря старец Пров, что преж был в том Ненокоцком, и заговорил де он Пров за того Антонка замуж сестру свою девку, а обещал де он Пров, женясь ево Антонка учинить в то Ненокоцкое усолье священником на место вдового священника Василья, и чрез такое ево Провово обещание он Антонко на сестре ево женился, а после де того, спустя недели з две, приехал он Пров из Николаевскаго монастыря в тот Непокоцкой посад и учинил де Кирилаевскому, и Соловецкому, и Архангельскому, и Николаевскому приказным старцам, и священнику Сав, и посадцким людем, свойственником и знакомцом своим, почтение и просил их, чтоб они ево Антонка в священники к себе излюбили и излюб ему дали руками. И они де старцы, и поп Сава, и посадские люди, ево Прововы свойственники и знакомцы, по ево Прову прошению излюб написали на него Антонка и руки приложили по хлебству да по знакомству. А Сийскаго де монастыря того Ненокоцкого усолья приказной старец Макарий и многие Ненокотцкие посадцкие люди ево Провова почтения не похотели и к излюбу Антонкову рук не приложили, для того что им он Антонко во священниках у них быть не люб, потому что де он Антонко человек пришлой и им, Ненокоцким жителям, откуда он есть, совершенно не ведущей, того де ради они выбрать ево Антонка в священники и не хотели… Да в нынешнем же де во 198-м году Марта в 12 д., будучи он Антонко с ним церковным прикащиком перед казенным приказом в сенях, давал де он Антонко ему церковному прикащику посулом полтину денег и посил ево, чтоб де он ныне о поставлении ево Антонков во священника и о излюбе и о челобитной ево не поспорил, и он де прикащик тех денег у него не взял, а видял де ту ево Антонкову дачу Ненокшанин Стенка Дерягин и являл де он прикащик о той дачи казенного приказу сторожу Ульяну⁴⁸.

Понятно, что избранные таким образом попы и дьяконы были не лучшими, а скорее худшими членами общества и не могли надлежащим образом исполнять своих священных обязанностей.

Выше мы заметили, что в строгом смысле слова выборное начало при поступлении на духовныя должности значительно уже утратило свою силу к концу XVII в. Теперь сравнительно редко производились выборы из среды самих крестьян; в большинстве случаев духовныя должности переходили по наследству – от отца к сыну. Хотя при этом непременным условием поступления на духовную должность было согласие крестьянской общины, «мирской излюб», но «излюб» этот превращался часто в пустую, ничего не выражавшую формальность. Священник-отец, оставлявший должность, или его сын просили крестьян о наследственной передаче известного места, и крестьяне соглашались исполнить их просьбу, писали «излюб», несмотря на то, что «излюбленный» таким образом ими избранник по своим нравственным качествам был лицом совсем не подходящим для занятия духовной должности. Такой, наприм., случай имело место в 1694 г. – в Емецком Покровском девичьем монастыре. Вдовый священник этого монастыря – Елеазар, принужденный оставить свою должность и принять монашество, просил игуменью и сестер, а также и приходских Емецкого монастыря крестьян передать оставляемое им место своему сыну Оське, бывшему дьячком в том же монастыре (об этом же просил избирателей и сам Оська). И действительно, Оська был избран на священническую должность в Емецком монастыре – об утверждении его в этой должности были отправлены (на имя непосредственного начальника Емецкого монастыря – сийского архимандрита Никодима) челобитная, а сам он отослан на Холмогоры в качестве ставленника. Между тем, этот избранный кандидат менее всего подходил к занятию священной должности, так как, еще будучи дьячком, «жил пьянсвенно и в церковь во время пения приходил пьянски-ж и церковному пению чинил великое препятствие и игумении с сестрами соблазн и смущение и безществовал их, игумению с сестрами, досадными словами», да при том был еще и несовершеннолетен⁴⁹.

Таким образом, выборное начало, применяемое при поступлении на духовныя должности, не обезпечивало нравственной пригодности для священного сана лица избираемого. Часто по своим нравственным качествам избранное духовенство стояло нисколько не выше, если еще не ниже, своих прихожан. Нечего уже говорить о том, что в умственном отношении оно (не получая специального образования) мало чем превосходило последних, кроме разве простой грамотности.

Естественно, что, не возвышаясь над общим уровнем ни по нравственным, ни по умственным качествам, избранное не по высшим побуждениям – как лучший элемент крестьянской общины, а по случайным побуждениям и на основании права наследственности, духовенство не могло пользоваться уважением со стороны своих прихожан, а иногда терпело от них и большие оскорбления.

Жалуясь на своего прихожанина в том, что он хочет отнять у него пожню, один священник в 1700 году писал, между проч., преосвящ. Афанасию: «И по иныя по многия времена он Федор и дети его меня убогого бранят и безчестят, иноземцем и немчином и сарой (?) называют и иными всякими уничиженьми уничижают и поносят… Да в нынешнем, Государь, 1700 году… его Федора… сын… похвалялся на нас убогих и говорил: и ты де, поп, пишешь на нас записки и хочешь у нас пожню отнять и тем де ты нас обидишь, а кто де нас обидит, и у нас де на то есть рогатины… И от того, Государь, заключал свою жалобу священник, их Федорова и детей его насильства и обид и похвальбы мы убогие в конец разоряемся, и страдою и во иныя времена на ножии и никуде инуде своею семьею для их похвальбы вытти не смеем»⁵⁰.

Духовенство, выбранное своими прихожанами, находилось в полной зависимости от них. Священнику, как мы видели выше, в мирском «излюб» ставилось в обязанность во всем слушаться своих прихожан. В случае нежелания подчиняться, он или сам должен был оставить место, или ему отказывали от него⁵¹. Вследствие таких условий жизни, среди духовенства развивался бродячий образ жизни. Взяв у архиерея перехожую грамоту, из одного места оно переходило в другое, где находило для себя более удобныя условия жизни⁵². Но не все имели возможность поступить на должность в другом месте после того, как в одном были отказаны от нея. Среди духовенства много было и совсем безместных лиц. Отказанные от должности или, как они назывались, «отставные» священники, чтобы найти себе средства к существованию, старались поступать хотя бы на дьяческия или пономарския места, часто в том же приход, где они исполняли до того священническия обязанности⁵³.

В выборном же начале коренилась причина и той ненормальности, что духовенство оказывалось иногда несущим мирское тягло наравне с крестьянами⁵⁴. В конце XVII в., как можно видеть из вышесказанного, бывали еще, хотя и не очень частые, случаи выбора духовенства из среды самих же крестьян. Не желая в этом случае лишиться в избранном лице лишняго плательщика государственных повинностей, крестьяне не снимали с него тягла, заставляя нести последнее вместе с ними.

По всем вышеуказанным причинам выборное начало в поступлении на священнослужительския должности не могло встретить сочувствия в преосвящ. Афанасии, прилагавшем большия заботы к возвышению умственного и нравственного уровня в среде духовенства, к поднятию его материального благосостояния. Желая видеть в священниках учителей народных, преосвящ. Афанасий не мог выносить той зависимости, в которой они находились у крестьян.

Поэтому, в самом же начале своего управления епархией Афанасий сделал попытку уничтожить крестьянские выборы. В 1683 году он делает следующее приказание судье архиерейского дома, монаху Тихону, отправлявшемуся на Вагу: «А которых волостей мирские люди имали у священников и у церковных причетников к церквам себе порядные записи и выборы, и тыб те записи и выборы имал у них себе и привез к нам преосвященному архиепископу на Холмогоры, для того чтоб святая церковь не была в порабощении, юже Спаситель наш крестом искупи, и над священники и причетники церковными мирских людей воли, кроме нас преосвященного архиепископа, не было, якоже повелеша святии апостоли и святии отцы»⁵⁵.

Тому же судье Тихону, между проч., было наказано высылать на Холмогоры вдовых священников, служивших без епитрахильных грамот. Цель при этом главным образом преследовалась та, чтобы «вместо тех священников присылать ставленных ученых людей»⁵⁶.

Афанасий и пробовал, вероятно, приводить в осуществление последнее намерение. В сборных и отчасти вообще городских церквах выборное начало при Афанасии действительно уже почти перестало применяться. Соборные протопопы – Калинник в Архангельске, Тимофей в Шенкурске, соборный ключарь Алексей в Холмогорах и некоторыя другие лица из соборного духовенства были избраны лично самим преосвящ. Афанасием.⁵⁷

Назначение на церковныя должности при соборных церквах самим архиереем обратилось, вероятно, уже в обычай при Афанасии. В 1690 г. домовый архиерейский подьяк Петрушка Малахиев подавал ему следующую челобитную:

«Государю преосвящ. Афанасию… бьет челом святого твоего архиерейского рукоположения подьяк Петрушка Малахиев. В твоем Государском богомолии в Колмогорском городе в Богоявленском соборе дьякон Иван Иванов овдовел, и ныне по твоему архиерейскому указу велено ему постритчись. Миостивый Государь, преосвящ. Афанасий… пожалуй меня, богомольца своего, благослови, Государь, и посвяти меня в тот Богоявленский собор во диакона. Государь преосвящ. Архиепископ, смилуйся»⁵⁸.

В Архангельском соборе при Афанасии избрание на священнослужительския должности поручалось протопопу Калиннику⁵⁹.

Но вполне уничтожить крестьянские выборы и сразу перестороить по новому весь прежний порядок церковно-приходской жизни не было никакой возможности. Афанасию приходилось уступать и давать указы крестьянам с разрешением выбора новых священников на место отказных старых⁶⁰.

Мирской выбор продолжал применяться и по отношению к простым церковнослужителям – дьячкам и понамарям (тоже и просфорням). В пошлинных книгах архиерейского дома, в отделе новоявленных памятей, постоянно встречаются выражения относительно этих лиц, что они назначаются на место «по выбору священника и волостных крестьян», «по излюбу мирских людей»⁶¹.

Ограничение «воли мирских людей» над духовенством сказалось главным образом только в большем контроле над ними. Теперь становится обязательным, чтобы отказы от места и выборы новых лиц на духовныя должности утверждались особым указом архиепископа⁶². Без такого указа постановления крестьянского мира уже считаются недействительными. В 1688 году, напр., была опущена архиерейская память в Пежемскую волость (Устьянских сох) по челобитью отказанного от места дьячка; было приказано «порядить» челобитчика «к тое церкви по прежнему, а которой на ево место дьячек поряжен без архиерейского указу, и тому отказать»⁶³.

Афанасий не допускает даже, чтобы без его воли поряжали к той или другой церкви новых понамарей и просфорень, отказывая от места старым (это делали иногда священники своею личною властью, без участия прихожан)⁶⁴.

Относительно качеств лиц, избираемых в священнослужители, Афанасий требовал обыкновенно, чтобы эти лица были «житьем добрые и грамоте умеющие и леты не молодые»⁶⁵.

В тех случаях, когда Афанасий сомневался к пригодности избранного крестьянами лица для занятия священнослужительского места, он наводил о нем справки. Так, например., было в 1692 году с одним ставлеником, выбранным крестьянами в Веркольский приход на священническое место. Афанасий первоначально осведомлялся у иеромонаха Веркольского монастыря Германа, бывшего перед тем священником в Веркольском приходе (принял монашество вследтвие вдовства). При распросе (в архиерейском казенном приказе) иеромонах Герман показал следующее: «живучи де он в Веркольской волости белым священником, того ставленника, которой пришел ставитца во священника на ево место, не знал и нигде не видел и отколе он рождением, того не ведает и имени его и чей он сын, того не ведает же. И как он после смерти жены своей служил вдовым священником год, и в то время он при нем во священники бити челом в мир не прихаживал. А у челобитной ево рука вместо церковного приказщика и мирских людей приложена дьячка той волости Оброска, про то он ведает». – Так как ответ иеромонаха Германа оказался неудовлетворителен, то относительно личности веркольского ставленника было распрошено (в архиер. же каз. Приказ) другое лицо – ставленник во священники в Шардонемскую волость Семен Иванов. Этот показал следующее: «Ставленника де, который пришел для поставления в Веркольскую волость, он Семен знает: житель де он того ж Веркальскаго уезда Чакольскаго прихода, деревни Городка, Юрьем зовут, Прокопьев сын. А живучи де питался он от деревенскаго своего участка. А познания де случай бывал у него с ним будучи в Ламбской пустыни, жил он по найму дьячком. А человек де он доброй и никакого пороку за ним Юрьем он Семен не ведает»⁶⁶.

Когда Афанасий находил, что известное лицо, избранное крестьянами и присланное на Холмогоры для поставления, недостойно священного сана, он отстранял это лице и требовал новых выборов. Так, напр., было в 1694 году с Оською Елизаровым (о котором у нас была речь выше), представленным со стороны игумении, сестер и крестьян Емецкого Покровского монастыря, а также архимандрита с братией Сийскаго монастыря (в ведении которых находился Емецкий Покровский монастырь) в качестве кандидата для поставления в священный сан. Отказав в посвящение Оськи, преосвящ. Афанасий сделал следующее распоряжение: «И мы, преосвящ. Архиепископ, указали вам, архимандриту з братьею, выбрать в тот Покровский девичь монастырь во священника ставленика человека житием доброго без порока и грамоте ведущего и леты совершенного, а не пьяницу, для того что в том монастыре лица зазорныя, чтоб от него не было им какова соблазна, и такова ставленика с игуменьиною с сестрами и приходцких людей з заручною челобитною и с отпискою вашею прислать к нам, преосвящ. Архиепископу, на Холмогоры не мешкав к поставлению во священники»⁶⁷.

Одним из горячих желаний преосвящ. Афанасия было, чтобы в ставленники выбирались мало-мальски «ученыя» лица. Если представлялось возможность, он всегда давал предпочтение более «ученому», а «мало ученым» отказывал. В конце 1689 года к нему обратился один пономарь, очевидно – с согласия крестьянского мира, со следующее челобитной:

«Государю преосвященнейшему Афанасию, архиепископу Колмогорскому и важескому, бьет челом и плачетца твоея, Государь, святительския паствы Щукозерской волости преображенской пономарец Якушко Агапитов сын Понамарев. В нынешнем, Государь, в 198-м году сентября в 21 день брат мой родной, священник Иван Пгапитов, преставися в вечный покой. Милостивый Государь, преосвященнейший Афанасий…, благослови, Государь, меня, сироту свою, на братье место во священники в тое Щукозерскую волость к церкви боголепнаго Преображения Господа Бога и Спаса (нашего) Христа и Иоанна Предтечи. Государь преосвященнейший архиепископ, смилуйся».

На обороте ея положена следующая собственноручная помета Афанасия: «198 г. Декемвриа в 20 д. Записать во священника». Но непосредственно затем сделана другая помета (тоже собственноручная) следующего содержания: «Отставить, понеже мало учен и в его место иной прислан, быть тому, а ему быть по прежнему в понамарех, буде похочет»⁶⁸.

Афанасий отменял также приговоры крестьянского мира об избрании того или другого лица на священно-служительское место и в тех случаях, когда избрание быо произведено почему либо незаконно. Часто случалось, что за недостатком подходящих кандидатов крестьяне выбирали себе в священники слишком молодых людей. Напр., в 1690 г. жители Кольского острога (прихожане церквя Воскресения Христова) на место вдового и хворого священника Алексея Симонова выбрали сына его Ивана, которому было только 18 лет от роду. «И то стало, писали коляне Афанасию, по великой нужды», потому что «на его Алексеево место пожитых людей во священники выбрать некого…, а он Иван круг церкве ведает и человек небражный и за небылицами ни за какими не ходит».

Афанасий отказался посвятить в священники такого малолетняго кандидата. Ри этом в своей грамоте он писал колянам: «И мы, преосвящ. Архиепископ, слушав о нем Ивашке выбора и челобитной, судихом по правилам св.Апостол и св. богоносных отец недостойна быти ево Ивашка сана иерейского за совершенныя младые его лета. Вы же такова малого прислали к нам к поставлению во иерейство, яко презорники явистеся нам и засвидетельствовавше о нем выбор и челобитную многими руками своими и тем своим подлогом строяще вы прияти ему Ивашку чрез наше, преосвящ. Архиепископа, рукоположение благодать Духа Святого недостоин по своему смышлению, но не благоволи Бог промыслу вашему в действо произыти. И мы, преосвящ. Архиепископ, указали впредь вам выбирать ставленников, которой церкви понадобятся во священники, людей добрых и леты совершенных и житием искусных и грамоты умеющых, а выбрав и дав им излюбы и челобитную за руками, таковых присылать к нам, преосвящ. Архиепископу, на Колмогоры, а священнику Алексею указали мы иерейская действовать у той же Воскресенской церкви с нынешняго времени год»...⁶⁹.

Из дела об избрании священника в Успенской Верховажеский приход 1698 г., которое было приведено нами выше, мы видели, что в числе кандидатов священства прихожанами был представлен некто Васька Попов, которому тоже было только 18 лет от роду. И ему, вследствие молодости, тоже было отказано.

Подобный же случай имел место в 1691 году – в Юромском прихо (Мезен.у.). в означенном году крестьяне Юромского прихода избрали себе священником некоего Федора Иванова Дьчкова «на умершаго дяди ево родного место священника Стефана» и «в том излюб и посыльную ему дали». Но Афанасий не утвердил мирского приговора на том освовании, что избранный кандидат на священство был очень молод. На обороте челобитной, поданой Федькой Ивановым, замечено следующее: «199 г. Апреля в 3 д. Преосвящ. Архиепископ, слушав сей челобитной и сего ставленника, посвятить его в священника не благоволил за ево молодость и малолетство, а буде отец ево во священника похочет, и ему о том бит челом».

Отец Федьки Иванова Ивашко Михайлов был дьячком в том же Юромском приходе. Согласно совету преосвященного, он подал челобитную о посвящении, и просьба его была удовлетворена⁷⁰.

Требования Афанасия, предьявлявшиеся к кандидатам священства, как мы видели выше, были не особенно велики. Однако, и от них приходилось иногда отступать и посвящать в священники кандидатов не каких бы хотелось, а какие имеличь в наличности. Об этом свидетельсвует один факт от 1689–1690 гг. В 1689 году жителями Вельского стана Троицкого прихода выбран был в священники местный дьячек Иван Федоров сын Поповых, который и был отправлен (чрез десятского священника) к архиерею, находившемуся в то время в Москве, для посвящения. Но, по испытании, избранный кандидат оказался непригодным для священства, и ему было в этом отказано. В архиерейской грамоте, посланной из Москвы (в сент. 1689 г.) на имя Верховажеского десятского священника (Григория Иосифова) относительно данного предмета, говорилось: «И преосвящ. Архиепископ того дьячка Ивашка слушав, и по слушании он Ивашко объявился Божественному Писанию ненавычен и во всем неука и леты молод, и того ради ево Ивашка он, преосвящ. Архиепископ, не посвятил, а указал ему Ивашку быть на Вельском у церкви дьячком, а к той Троицкой церкви во священники выбрать иного ,человека добра и грамоте умеюща и в житии искусна и не бражника… А что они крестьяне такова неуку Ивашка выбрали во священники, а ты неразсмотря ево к нам к Москве прислал к посвящению, и то ты учинил негораздо, а выборные крестьяне в том спутали знатно по исконной лежащей в них страсти, и то им крестьяном сказать. А им крестьяном сказать, чтоб они впредь так не творили, грамоте неумеющих во священники не выбрали, а тебе таких неук впредь к поставлению к преосвящ. архиепископу не посылать, чтоб он таких неук такова соблазна и в церкве Божии раздору и разврату не было»⁷¹.

Приведенная грамота была писана в сентябрь 1689 года. А в март 1690 г. тот же самый кандидат Ивашко Федоров был посвящен священником в Вельский стан⁷². Лучшего кандидата на священство, очевидно, не нашлось.

К ограничению «воли мирских людей» над духовенством вели также и те распоряжения преосвящ. Афанасия, которыя были направлены к бóльшему материальному обезпечению духовенства на счет прихожан⁷³. Раньше средства содержания для духовенства назначали сами прихожане, стараясь по возможности сделать их менее тяжелыми для себя. Теперь в определении содержания они должны были уже подчиняться приказаниям архиепископа.

Вооружась против зависимости духовенства от своих прихожан, Афанасий старался выделить его из среды последних, уничтожить ту чрезмерную близость, которая установилась между ними. Участие духовенства в мирских делах, по его воззрению, не должно было иметь места. Чрез судью архиерейского дома, монаха Тихона, важским священникам в 1683 году делалось приказание, чтобы они «к мирским купчим и закладным и к поручным записем и к менным и кыным никаким писмянным крепостям вместо детей своих духовных рук не прикладывали и не писались ни в какие крепости, кроме духовных и челобитен, которые посылаются к нам, преосвящ. Архиепископу, о стороении и освящении св. церквей и о ставлениках в попы и диаконы⁷⁴.

Исполнение церковными дьячками обязанности земских писцов Афанасием допускается только уже в виде исключения⁷⁵. На дьячков возлагается теперь только церковное письмоводство, за что крестьяне обязуются давать им особую плату из церковной казны⁷⁶. Вознаграждение земских писцов на счет церкви, бывшее естественным в прежнее время, когда обязанности их исполняли церковные дьячки, теперь строго запрещается и наказывается особой пеней⁷⁷.

Участие крестьянской общины в делах церковно-приходской жизни проявлялось также в заведовании церковным хозяйством. Заведывание это находилось в руках церковного старосты (или, как он чаще назывался тогда) церковного прикащика), выбираемого из среды самих крестьян⁷⁸ – обыкновенно на один год⁷⁹. Староста заведывал церковными доходами, составлявшими в оброк с церковных земель («празговыя деньги и жито»), лавок («поплавочное») и тоней, в добровольных пожертвованиях (земельными участками, деньгами и хлебом) и других случайных доходах⁸⁰. На старосте же лежали и различные церковные расходы: покупка предметов, необходимых для богослужения, поправка церковных принадлежностей, уплата оброка в государственную казну (сотскому) с церковных земель, лавок и т.п.⁸¹. Он приряжал половников или порядчиков на церковныя земли, при случае прикупал этих земель, давал взаймы крестьянам (без роста) церковныя деньги и хлеб, и все это не иначе, как при мирских свидетелях («послухах»)⁸². Староста должен был вести приходо-расходные книги (чрез церковного дьячка), кторыя по окончании его старощенья поверялись выборными волостными счетчиками⁸³. Вследствие близости между духовенством и крестьянами и единства у них интересов, в церковные старосты избирались и приходские священники⁸⁴.

В соборной церкви на Холмогорах (единственной до времени учреждения епархии) способ ведения хозяйственных дел несколько отличался от обыкновенных приходских церквей. Церковная казна здесь находилась в распоряжении не местных прихожан, а жителей всех холмогорских посадов. Непосредственное заведование ею вручалось или соборному притчу, или же ружному старосте, выбранному всеми посадскими людьми. Контроль над заведывавшими производился чрез выборных счетчиков от всех посадов⁸⁵.

При таком порядке заведования церковною казною в соборе и приходах случались иногда злоупотребления. В приходах церковный староста поверялся обыкновенно каждогодно. Но и здесь бывали случаи, что счета расходам церковной казны не производилось в продолжении целых 17-ти лет⁸⁶. В соборной же церки, при ином способе заведования церковным хозяйством, учет церковных прикащиков производился далеко не каждогодно⁸⁷.

Долго несчитавшиеся церковные старосты допускали иногда утайки церковной казны⁸⁸. Случалось, что иногда присвоялась ими даже церковная земля⁸⁹. Притом, церковные порядчики не всегда аккуратно вносили празгу в церковную казну, и старосты оказывались безсильными взыскать с них следуемыя деньги. Они сами принуждены были обращаться за содействием к архиепископу и таким образом вмешивали его в свои приходския дела⁹⁰.

Отчасти под влиянием этих злоупотреблений, а главным образом в виду принципа, что миряне не должны вмешиваться в церковные дела, Афанасий при самом же начале своей епархиальной деятельности стал энергично стремиться к тому, чтобы подорвать значение выборных церковных старост и главное заведование церковным хозяйством представить священникам.

В октябре 1685 года Афанасий отправил в разныя места своей епархии грамоту⁹¹, в которой, между прочим, писал: «Прежде нашего бытия и ныне при нас: коеяждо церкви приходские люди меж себя выбирают к церквам Божиим, яко-бы ради сохранения церковных вещей и казны, церковных приказщиков; и они церковные приказщики не дарованная им от святых церквей недвижимыя и жвижимыя многия вещи и вотчиные, и казну себе похищают и прочим зделяются по дружбе; и от того их похищения святым церквам оскудение и нестроение чинится велие, а они хищницы от того впали в смертные грехи и св. богоносных Отец в Правильную вечную клятву»⁹². Для устранения таких противозаконных явлений Афанасий приказывает: «Впредь у всякой церкви быть тоя церкве священнику у всяких церковных вещей и потреб старостою да с ним того прихода людей по выбору, мирскому человеку в товарыщах ради хранения и собрания церковныя казны и ради послужения, и ничего им без нашего архиерейского благословения по правилам святых Отец не делати и по дружбе не расточати»⁹³.

Как человек, всегда опиравшийся в своей жизнедеятельности на каноническия основания, Афанасий вместе с вышеприведенною грамотою разослал по епархии выписки из книги Кормчей, долженствовавшия подтвердить проводившуюся им мысль о невмешательстве мирян в имущественныя дела церкви⁹⁴.

Афанасий принимал деятельные меры к тому, чтобы его приказание не оставлялось без применения к жизни.

Теперь становится обязательным, чтобы выбор прихожанами церковного старосты утверждался непременно особым архиерейским указом. И в этих указах везде почти делается замечание, что тот или другой староста назначен «в товарищи» к священнику и не иначе может заведывать церквами, как только вместе с последним⁹⁵. В тех случаях, когда старосту выбирали без архиерейского указа, взыскивалась пеня и со священника – за о, что он допустил это, и со вновь назначенного старосты⁹⁶.

Иногда Афанасий вручал заведование церквами даже одному священнику. Такое приказание, напр., было сделано в 1696 году ключарю шенкурского собора, священнику Иову⁹⁷. И только по особой челобитной последняго, «радиспоможения церковного строения и для збору в церковную казну пообежных денег и хлеба», было дозволено избрать из посадских людей еще церковного прикащика⁹⁸.

Учеты церковных прикащиков теперь тоже начинают производиться не иначе, как по предварительному архиерейскому указу⁹⁹. Часто делается распоряжение сделать два «счетных списка»: один – оставить на месте, а другой – прислать в архиерейский казенный приказ для поверки¹⁰⁰. Бывали случаи, что на Холмогоры вызывались и сами церковные прикащики с их церковными книгами и счетными списками¹⁰¹.

Если по поверке на том или другом церковном прикащик оказывались «начетныя деньги», то архиерей делал распоряжение взыскать их на нем в церковную казну¹⁰². В холмогорском Спасском соборе, находившемся в непосредственном заведовании архиерея, учет церковных прикащиков производился всегда под наблюдением его домовых людей¹⁰³.

Для большей отчетности в ведении церковного хозяйства Афанасий заставлял составлять описи церковного имущества. Вместе с грамотой о заведовании церквами священникам, посланной на Вагу в 1685 году, была отправлена туда и «о описании церквей уставная грамота»¹⁰⁴. Подобныя грамоты были посыланы Афанасием и в другия места своей епархии¹⁰⁵. Кроме того, церкви приказывалось описывать каждый раз при назначении нового церковного старосты¹⁰⁶. В последнем случае к прежде существовавшей описи прибавлялось, что прибыло из церковного имущества при бывшем старосте и что убыло из него. Описныя книги церквей Афанасий приказывал составлять в двух экземплярах и один из них – для большего контроля над старостами – требовал выслать в свой архиерейский казенный приказ¹⁰⁷. Если вновь назначенные старосты составляли неполную опись церковного имущества, то они были наказываемы от преосвященного особой пеней¹⁰⁸.

В описывании церквей крестьяне видели, очевидно, некоторое посягательство со стороны архиерея на их самостоятельность, в частности – посягательство на церковную казну. Когда в конце 1685 года было предпринято в Важском уезде описание церквей, то со стороны церковных прикащиков (конечно, не без участия крестьян, а отчасти – и священников) имело место несколько случаев утайки церковной казны. Церковные прикащики почему-то не хотели показать в описях всю наличность церковного имущества. Несколько из таких случаев впоследствии (в 1686–1687 г., – сборщиком архиерейской церковной дани, соборным ключарем Алексеем Венедиктовым) было обнаружено, и на виновных была взыскана архиерейская пеня¹⁰⁹

Афанасий не ограничивался только этим общим контролем над заведованием церковным хозяйством в приходах. Он вникал в каждую мелочь; никакой расход церковной казны не мог быть произведен без его личного указа и разрешения.

Церковная казна – денежная и хлебная в былое время служила для крестьян своего рода ссудной кассой. Нередко отсюда брало взаймы деньги целое крестьянское общество – например, при уплате государственных податей¹¹⁰; обращались сюда при нужде и отдельные лица, как за деньгами, так и за хлебом. Процентов за ссуду не полагалось¹¹¹. Выдача производилась на известный срок ( не всегда точно определенный), под заклад или без заклада. Бравшие взаймы давали только расписку («кабалу») церковному старосте; иногда даже и это не было обязательным¹¹². Раньше выдачей из церковной казны, как мы заметили выше, заведывал исключительно только выборный церковный староста вместе с «мирскими послухами». Теперь церковный староста при утверждении в должности стал обязываться расходовать церковныя деньги не иначе, как только «с волею Преосвященного Архиепископа»¹¹³. Для получения ссуды из церковной казны необходимо стало испросить предварительно архиерейское разрешение¹¹⁴. Если староста или священник осмеливались выдать кому-нибудь деньги или хлеб из церковной казны без разрешения, они наказывались пеней¹¹⁵.

Самый сбор долгов в церковную казну с невыплативших их к сроку мог производиться только по особым архиерейским указам¹¹⁶. В некоторых случаях, по челобитным заемщиков, Афанасий отсрочивал уплату долга¹¹⁷, в других – давал отсрочку на несколько лет¹¹⁸, иногда же и совсем прощал долги в церковную казну¹¹⁹.

Вообще же Афанасий стремился к тому, чтобы платеж денег по кабалам в церковную казну производился аккуратно, без замедления. Для этого уже при позволении выдать то или другое количество денег из церковной казны он принимал все необходимыя предосторожности. Например, в 1690 г., отвечая на челобитную крестьянина Заостровской волости Алешки Вешнякова, он писал (чрез свой казенный приказ): «Буде по нем Алешке поручатца таможенной голова Иван Вешняков да заостровец Евдокимко Кузнецов (выставляемые самим челобитчиком в качестве поручителей) и в кабалу порукою пишутца, и ему Алешке выдать из церковной казны взаймы 20 руб. денег, и в том взять на него кабалу, а к кабале написать, что заплатить ему те деньги в церковную казну на срок на Покров Пресв. Богородицы 199 году, а буде голова Иван Вешняков и Евдокимко Кузнецов в тех деньгах по нем Алешке не поручатца, и ему взаймы денег не давать. А хотя те деньги ему и даны будут, только вы, священник и церковной прикащик, дал кабального вышеписанного указного сроку в тех деньгах ему Алешке и порутчиком его сроку не давали, а буде они, заимщик или порутчики, на срок тех денег к вам в церковную казну не заплатят и учнут какими переводы в тех деньгах отсрочиватца, и на них писать вам о том к преосвященному архиепископу неотложно»¹²⁰.

С той же целью, – чтобы уплата долгов не затягивалась долго, Афанасий запрещал иногда принимать в церковную казну кабалы, взятыя с заемщиков бывшим церковным прикащиком. Последний должен был сам собирать розданныя им церковыя деньги. Что же касается кабал, взятых в церковную казну еще раньше, при прежних церковных прикащиках, то с ними ничего не оставалось более делать, как держать до времени в церкви, пока долг по ним не будет уплачен¹²¹. Для взыскания денег по церковным кабалам выбирались иногда особые сборщики¹²². Но так как этих кабал накапливалось иногда, очевидно, много, а должники не возвращали денег в казну, то Афанасий пробовал даже взыскивать долг на неплательщиках через своих детей боярских¹²³. А в своем вотчинном Чухченемском приходе он делал даже таким образом, что приказывал брать кабалы из церковной (Ильинской) казны в свой казенный приказ и заставлял выплачивать по этим кабалам всех крестьян Чухченемской волости¹²⁴. Непосредственно в архиерейском приказе взыскивались деньги и по кабалам Холмогорского Спасского собора, находившегося в непосредственном архиерейском распоряжении¹²⁵.

Прихожане в приходах не могли теперь нив чем самостоятельно распорядиться церковной казной. Даже плата денег за работы при той или другой церкви производилась по архиерейскому указу¹²⁶; точно также нужно было спрашивать разрешения у архиерея и на такие , напр., предметы, как подажа хлеба из церковной казны¹²⁷.

Исключения из общего правила, конечно, были. Случалось, что и в конце управления Афанасия епархией и даже после него церковная казна расходовалась (особенно в местах, удаленных от архиерейского пребывания) без предварительного разрешения на то архиерея¹²⁸. Но как бы ни часты были такие случаи, они являлись только остатками прежней, уже исчезавшей, практики.

Главным источником церковных доходов служила земля, приобретавшаяся путем покупки или добровольных пожертвований¹²⁹, церковная земля была двух родов – «белая»¹³⁰, освобожденная от государственных повинностей, и «тяглая»¹³¹. Та и другая земля отдавалась в аренду подрядчикам из среды самих крестьян – на определенный срок (обыкновенно на 10 лет), за известное количество денежной или хлебной «празги»¹³², иногда – «из половины хлеба и сена»¹³³. Порядчики давали на себя «поручныя записи», в которых обязывались известными условиями по отношению к пользованию землей, и обязательно должны были представить за себя «поручиков», отвечавших в случае неисполнения условий «поряда»¹³⁴.

Раньше заведывание церковной землей находилось в руках самой приходской общины: выборного церковного старосты и «мирских послухов». Они отдавали землю «на поряд» взыскивали с должников церковную «празгу» и т. п.

Теперь порядок ведения дела остается прежним¹³⁵, но производится под непосредственным контролем архиепископа. Порядчики на церковныя земли продолжают еще наниматься «по мирскому излюбу»¹³⁶. Но «излюб» этот не имел силы, если он не утверждается особым указом архиепископа¹³⁷. Иногда архиепископ приказывает нанять того или другого порядчика (по его челобитью) и помимо мирского «излюба»¹³⁸. Но наем порядчиков или отказ старым без архиерейского разрешения строго запрещается. Одного церковного старосту, поступившего таким образом, велено было «выслать к ответу на Колмогоры». И только, когда разъяснены были архиерею причины такого поступка, решение старосты и крестьян о найме нового порядчика на церковную землю получило законную силу¹³⁹.

Количество «празги» обыкновенно определяется по договору подрядчика с прихожанами¹⁴⁰. Но в некоторых случаях преосвященный уменьшает это количество сообразно с челобитьем церковных порядчиков¹⁴¹. В 1696 году (марта 17) Афанасий «по щедротам своим» сделал даже общее распоряжение по своей епархии о прощении церковным порядчикам целых двух третей денежной и хлебной празги, по случаю «хлебного недорода» в предыдущем 1695 году¹⁴². В тех случаях, когда причина неуплаты празги в церковную казну не была извинительной, преосвященный приказывал «без ХХХХ» взыскивать долг или с самих порядчиков¹⁴³, или же с «поручиков» их¹⁴⁴. Точно также когда просьба порядчиков на церковную землю о сбавке «празги» оказывалась недостаточно основательной, она не удовлетворялась¹⁴⁵.

Церковною землей Афанасий считал возможным распоряжаться по собственному усмотрению. В случае надобности он переводил земли от одной церкви к другой. Так, напр., в 1683 году к нему обратились с челобитной церковный прикащик Сенька и крестьяне Березницкой волости об отводе одной (Кошувинской) «деревни» от Успенской церкви (очевидно, Усть-важской) в их приход – к церкви Благовещения Пресв. Богородицы. Основание для такого отвода они указывали в том, что Кошувинскую деревню пожертвовал к Успенской церкви прародитель Сеньки (церк. Прикащика), и эта деревня находилась в Березицкой волости, вблизи Благовещенской церкви. Кроме того, за Благовещенской церковью не было никаких других «деревень», «опроче священнической с причетники». Афанасий удовлетворил просьбу челобитчиков¹⁴⁶.

Иногда он отдавал церковныя земли даже в честное пользование, напр., – на содержание духовенства. В 1684 году таким образом приказано было отдавать две деревни Заостровской волости «Архангельского города Спасского собора протопопу калиннику Венедиктову з братьею во владение для кормленья». «Писмяныя крепости» на эти деревни велено было взять из церковной казны и «отдать ему, протопопу Калиннику з братьею»¹⁴⁷.

Но за то Афанасий строго оберегал церковную землю от разных посягательств на нее со стороны крестьян¹⁴⁸. Последние должны были спрашивать особого архиерейского разрешения всякий раз, когда хотели воспользоваться ею в своих интересах¹⁴⁹. Даже воспользоваться ею для удовлетворения своих церковных же нужд (напр., для устройства кладбища) они не смели без архиерейского указа¹⁵⁰). В тех случаях, когда крестьяне делали попытку распоряжаться церковною землею, как своей собственностью, они наказывались пеней. Так , напр., в июне 1688 г. было взыскано пени 2 руб. 8 алт. 2 д. на бывшем церковном прикащике Ухтостровской волости Ивашке Скоморохове и на двух крестьянах – «за то, что они без указу архиерейского церковную землю променяли Государскому крестьянину»¹⁵¹. – Иногда крестьяне не обращали внимания на то, что та или другая церковная земля «белая», освобождена от мирского тягла. Плату с порядчиков таких «обеленных» земель они уравнивали с платой – «против своих тяглых деревень», назначая излишек в церковную казну. Кроме того, они заставляли церковных порядчиков отбывать и другия мирския повинности (напр., служить на кружечном дворе¹⁵². В других случаях тяглыя церковныя земли крестьяне облагали бóльшими повинностями, чем то следовало по архиерейским грамотам.Афанасий не позволял отягощать излишне и церковных порядчиков¹⁵³); посягательства же крестьян на церковную казну он отказывал уже денежным штрафом. Так., напр., в 1687 году была взыскана пеня в 4 рублю с полтиною на церковном прикащике Шевденицкой волости, сотском, и крестьянах – «за презорство, что они церковь обложили не против благословенной грамоты»¹⁵⁴).

«Празговый хлеб», получавшийся с церковных земель, Афанасий не позволял употреблять даже на содержание причта, требуя, чтобы этот хлеб поступал исключительно в церковную казну. Об этом свидетельствует, между проч., следующи факт. В 1686 г. Афанасий, считая за церковные две оброчных «деревни» (Терюшкинскую и Никитскую) Тегорской волости (Меландовского прихода), доходы («празговый хлеб») с которых до того времени шли на содержание причта, приказал употреблять эти доходы для церкви, а причту назначить особое содержание. Между тем, указанные «деревни» были «мирскими», а не церковными, «мирское всякое тягло и подати» за них крестьяне платили «из мирского мешка, а не из церковной казны». Только впоследствии (неизвестно, в каком году), когда мирской сотский и крестьяне, указывая на свою «скудность»¹⁵⁵, выяснили Афанасию, что указанные земли мирския, а не церковныя, он разрешил им владеть этими землями «в мир по прежнему»¹⁵⁶.

Для более точного приведения в известность, какие земли принадлежат той или другой церкви, их, по указу Афанасия, приказывалось описывать¹⁵⁷.

В своем стремлении ограничить власть прихожан над церковным имуществом и церковными делами Афанасий встречал себе, очевидно, значительное сопротивление. Пеня не всегда оказывалась действительной, и приходилось прибегать к церковному отлучению. В одной записи пошлинной книги архиерейского дома мы встречаемся с фактом отлучения в 1691 г. двух крестьян за то, что они перекосили поповскую белую пожню¹⁵⁸. Известен еще другой случай отлучения от церкви, имевший место в 1686 г. в Вознесенской волости. На этот раз отлучены были уже не частныя лица, а представители целой общины земский судейка, сотский и 14 человек крестьян. Неизвестно только, какая причина вызвала это отлучение. Памятью от 6 июля 1686 (194) г. на имя архангельского протопопа Калинника и поповского стросты, священика Ивана, вызванной челобитьем отлученных от церкви, велено было « к ним в домы со святынею ходить и от разрешения их свободить и в церковь их пущать»¹⁵⁹.

В территориальном отношении каждый приход представлял из себя единицу не искуственно созданную, но исторически сложившуюся. Если предстояла нужда в выделении из старого новаго, самостоятельного прихода, то желавшие выделиться обыкновенно устраивали это сами, испрашивая у архиерея только разрешения на постройку церкви и образование нового прихода все в этом отношении было предоставлено самим прихожанам, и какого-либо вмешательства и стеснения со стороны архиерейской власти не было заметно.

Но в деятельности Афанасия мы встречаемся уже с фактами посягательства на самый территориальный размер приходов. В 1684 г. священник Спасской Боровинской пустыни (Верховажского стана) обратился к Афанасию с челобитной об отводе к этой пустыни части Успенского прихода в Верховажском посаде – так называемой Низовской десятины, гже было около сотни крестьянских дворов. Свою просьбу он мотивировал тем, что во время переписи 1676 года, производившейся по указу Новгородского митрополита Корнилия, священники Успенской церкви, чтобы меньше платить архиерейской дани, утаили крестьянские дворы Низовской десятины. Следствием такого поступка будто бы была грамота м. Корнилия (в 1679 г. по челобитью строителя Боровинской пустыни Ионы) об отводе Низовской десятины к Боровинской пустыни. Однако, грамота эта так и осталась неисполненной. Указывая на это, священник (Михайло Кириллов), вместе с тем жаловался на крайнюю бедность Боровинской пустыни. «И от безстройства и без приходцких людей, писал он, та церковь Всемилостливого Спаса в дивных летех обетшала и обвалилась и в церкви Божии святые местные иконы сперхали, а вновь построить нечем. А воск и ладан и вино церковное и всякую потребу исправляет он сам собою с великой нуждою». Вследствие указанной челобитной, Афанасий без дальнейших разследований грамотой на имя шенкурского протопопа Тимофея приказал приписать Низовскую десятину к Боровинской пустыни, превративши последнюю в приход¹⁶⁰.

Таким образом, Афанасием было положено начало к существенному изменению того стороя церковно-приходской жизни, который существовал на севере до открытия холмогорской епархии. Крестьянская община теперь в значительной степени была отстранена от участия в церковных приходских делах. Существовавшая до сих пор тесная связь прихожан с духовенством и местным храмом была значительно подорвана. Со времени Афанасия в истории церковно-приходской жизни северного края начинается новый период, когда духовенство окончательно замыкается в особое сословие, а вся власть над ними и над церковно-приходскими делами сосредотачивается в руках епархиального архиерея.

Но всетаки прежний порядок жизни не мог быть сразу уничтожен, и во время Афанасия от него оставалось еще много следов. К числу их принадлежали, между прочим, «трапезные явки», оказывавшие большое влияние на церковно-приходскую жизнь.

В прежнее время церковныя трапезы были местом, где решались не только церковныя, но и мирския дела прихода¹⁶¹. В конце XVII в. для мирских дел отводилось уже особыя земския избы (строившиеся не в далеком разстоянии от церкви¹⁶²). В трапезах же прозводились только церковныя дела (выбор старосты, учет его и т. п.¹⁶³) и читались «известныя челобитныя», носившие еще название «явок».

Сущность «трапезной явки» заключалась в том, что пострадавшия от чужого насилия (выражавшегося в побоях, грабежах, кражах и т. п.) лица приносили в ней свои жалобы на обидчиков церковному старосте и всему крестьянскому миру¹⁶⁴. «Явка» всенародно прочитывалась в трапезе и заносилась в особыя книги с пометкой о времени ея подачи (дело это лежало на церковном дьячке)¹⁶⁵. Каких-нибудь карательных мер против насильщиков, по видимому, не принималось. Но самое существование «явок», имевших целью оповестить о насилии крестьянскому «миру» («чтоб наша бедность в миру была ведома»), угрозы насильщиков отомщением за «явку» – показывают, что одно осуждение насилия миром было довольно действительным наказанием для виноватых¹⁶⁶.

К числу таких же остатков старины, как и «трапезные явки», принадлежали и существовавшия еще, как кажется, во времена Афанасия братчины¹⁶⁷. Братчины или церковные пиры устраивались обыкновенно в храмовые праздники, когда к церкви сходились все ея прихожане, а также и гости из окрестных местностей. Они служили нагляднейшим выражением того единства, которое существовало в старой Руси между приходом и церковью.

Но все эти остатки старины были анахронизмами, не гармонировавшими с общим направление, какое приняла со времени Афанасия приходская жизнь. И они естественно, сами собой, должны были исчезнуть. Особенно это нужно сказать про церковные пиры. При том крайне стеснительном контроле в расходовании церковных сумм прихожанами, какой стал применяться со стороны архиерейской власти, конечно, трудно было уже расходы, соединенные с пирами, покрыть из церковной казны. Да и все почти нити, соединявшия прихожан с церковью (а выражением этого единства и служили церковные пиры, как и трапезные явки), были теперь порваны.

Наш очерк старого северного прихода и мероприятий архиер. Афанасия, направленных к его видоизменению, был бы неполон, еслибы мы ничего не сказали о часовенном приходе¹⁶⁸. В старину на севере каждый приход, группируясь около церкви, как своего центра, в то же время дробился на более мелкие единицы, так наз. Часовенные приходы, сосредоточенные около местной часовни. Это оригинальное явление – существование часовенных приходов – вызывалось особыми условиями церковной жизни северного края, где церквей было крайне недостаточно для чрезвычайно обширной, хотя и скудно населенной, территории. Часовенные приходы устроялись по типу церковных. Часовни содержались, как и церкви, на частные пожертвования их прихожан – деньгами и хлебом. Деньги собирались главным образом в часовенные праздники, когда прихожане, а иногда и крестьяне окрестных селений собирались к часовне на молебен. Эти пожертвования носили чисто добровольный характер: всякий давал столько, сколько мог дать. Но большей части пожертвования эти были очень не велики¹⁶⁹. Но случалось, что прихожане обязывали себя делать известный, определенный взнос на содержание часовни – или деньгами¹⁷⁰, или хлебом¹⁷¹. Собранное поступало в часовенную денежную или хлебную казну. Для хранения хлеба при часовне обыкновенно устроялся амбар¹⁷². Для заведования денежной и хлебной казной из среды крестьян, входивших в состав часовенного прихода, выбирался обыкновенно часовенный староста или прикащик¹⁷³. Он служил представителем часовенного прихода, подобно тому как церковный староста был представителем церковного прихода. От его лица главным образом подавались, напр., архиерею челобитныя на постройку церквей в часовенных приходах или новых часовен – на место обветшалых¹⁷⁴. Часовенная казна предназначалась не только для содержания часовни. Она, как и церковная казна, служила своего рода ссудной кассой для прихожан известного часовенного прихода. При этом ссуда делалась обыкновенно без лихвы, большею частью – на неопределенный срок¹⁷⁵. В часовенной казне, в числе других принадлежностей, находился иногда и «пивной котел»¹⁷⁶. Это показывает, что часовенные прихожане, как и прихожане церковные, в известное время – не иначе, как в часовенный праздник – собирались к часовне для взаимного угощения. Случалось, что часовни располагали и своими землями, жертвовавшимися на их содержание прихожанами¹⁷⁷. Однако, такия богатыя часовни были, можно сказать, исключением. Большинство содержались на частныя подаяния, которых хватало на удовлетворение только непостредственных часовенных нужд (украшение часовни, покупка свечей, плата священнику, приглашавшемуся на праздник¹⁷⁸. Некоторыя обходились даже и совсем без прикащиков¹⁷⁹.

Часовенные приходы, хотя и входили в состав церковного прихода, тем не менее в большинстве случаев представляли из себя единицы до некоторой степени независимыя от последняго¹⁸⁰. Однако, часовни, находившияся на самом погосте, по близости от приходской церкви, стояли обыкновенно в подчиненном отношении к последней. Часовенная казна в таких случаях поступала обыкновенно в пользу церкви¹⁸¹.

Стараясь переустроить по новому церковный приход, Афанасий естественно должен был коснуться в своих распоряжениях и его разветвлений – часовенных приходов. Прежде всего он начал стремиться стеснить самостоятельность часовенных приходов – через подчинение их местной церкви. Часовенную казну он приказывал отдавать «на строение» церкви даже и в тех часовенных приходах, которые находились на довольно значительном разстоянии от последней¹⁸². Часовенные прикащики должны были в некоторых случаях отдавать отчет в ведении часовенного хозяйства церковным прикащикам¹⁸³. А в последствии Афанасий постарался подчинить часовни и своему непосредственному, архиерейскому, контролю. Около 1688–1692 гг. было сделано общее распоряжение об описи часовенного имущества – через десятских священников. Один экземпляр этих описей был представлен в архиерейский казенный приказ (другой – оставлен при часовнях). Вся часовенная денежная казна, все кабалы, находившиеся в ней, были отобраны в казенный приказ – очевидно, для церковных расходов, но уже по архиерейскому усмотрению¹⁸⁴. «Ведомо преосвящ. Архиепеископу учинилось, говорилось в указе, разосланном в кеврольские и мезенские приходы, что часовенные прикащики издавна часовенными казнами вдажеют и корыстуютца и тем похищением впали в правильныя вины и в смертные грехи., а у крестьян тех часовенных приходов с теми прикащикио часовенной казны настоить вражда. И преосвящ. Архиепискол, желая, чтоб часовенные прикащики в похищении часовенной казны от правильной вины разрешились и чтоб у приходцких тех часовень людей на тех прикащиков вражда престала, указал: в которых часовнях при описке объявятца наличныя деньги, и те деньги у часовенных пикащиков имать в ево архиерейскую домовую казну с росписками; и на ком буде по кабалам и по духовным сыщется тех часовенных денег что взять, и те деньги по кабалам на заимщиках и по духовным на ком доведется доправить в домовую-ж архиерейскую казну, а прежних часовенных прикащиков с приходными и расходными часовенной казны книгами и с росписками их старощенья выслать на Колмогоры в архиерейской казенной приказ за поруками для счету»¹⁸⁵…

Деньги, взятыя из часовень, держались первоначально на постройку соборной каменной церкви¹⁸⁶.

Естественно, что такие действия должны были повести сначала к упадку, а потом – и к полному уничтожению часовенного прихода.

Все эти действия Афанасия – и подчинение часовен церквам, и описи часовенного имущества, и отобрание часовенной казны в пользу своего казенного приказа, помимо других причин, вызывалось и чисто финансовыми соображениями. Описи часовень, напр., приводили в известность не только наличность всех часовень, но и их сравнительную обезпеченность, а все это имело значение для правильного распределения «часовенной дани». Подчинение часовень церквам освобождало от излишних хлопот сборщиков архиерейской дани, так как часовенную дань они брали обыкновенно из церковной казны у церковного прикащика, ведении которого находилась известная часовня, а последний уже должен был высказать эти деньги на часовенных «прикащиках и на приходских людех, а на ослушниках доправить неотложно»¹⁸⁷. Денежный разсчет при отобрании часовенной казны в пользу архиерейского приказа очевиден сам собою.

Имея, таким образом, достаточныя причины для стеснения свободы часовенно-приходской жизни, Афанасий находил к тому достаточные поводы в самой же этой жизни. Часовенные прихожане оказывались иногда неаккуратными плательщиками в пользу своей часовни. Часовенные прикащики обращались в этих случаях с жалобами к архиерею и таким образом вмешивали его в свои частные дела¹⁸⁸. Что же касается церковныхприкащиков и прихожан, то для них был прямой разсчет, чтобы часовни и часовенная казна находились в ведении церкви: чрез это увеличивались доходы церковной казны¹⁸⁹.

Мы видим, таким образом что стеснение со стороны Афанасия свободы приходской жизни во всех ея видах, помимо его личных взглядов, вызывалось уже и самими обстоятельствами дела. Приходская жизнь, очевидно, расшатывалась уже сама собою, и таким образом естественно подготовлялось время переустроить ее по новому образцу.

Но как-бы то ни было, прежняя традиции были еще достаточно сильны. Мы видели выше, что при ограничении свободы церковноприходской жизни Афанасий сталкивался иногда с упорны протестом со стороны прихожан и должен был прибегать к очень энергичным мерам для того, чтобы сломить их силу. Нечто подобное было и при ограничении свободы часовенно-приходской жизни. Об одном церковном прикащике при переписке часовен Важского уезда делается замечание, что он «к часовенной переписке не пришел, учинился ослышен»¹⁹⁰. Со стороны самих часовенных прихожан этого «ослушания» можно было еще естественные ожидать. И оно, конечно, было, хотя, быть может, не выражалось в такой открытой форме, как ослушание вышеуказанного церковного прикащика – представителя целого церковного прихода (ведь и весь-то часовенный приход состоял иногда из двух-трех дворов!). Недаром, конечно, при сборе часовенной казны в пользу архиерея «на ослышниках» приказывалось иногда «доправить неотложно»¹⁹¹.

Если мы видим, таким образом, что со времени учреждения Холмогорской епархии над приходом – и часовенным, и церковным была установлена опека со стороны архиерея, то к концу управления епархий Афанасия над ним была учреждена уже новая опека со стороны государственной власти. В 1700 году было издано распоряжение из приказа Большого Дворца об описи церковного имущества. При этом имелось в виду – установить контроль со стороны государства в расходовании церковных сумм, в пользовании землей и имуществом. «А в расход без ево Государскаго указу, говорилось в царском указе, той (церковной) казны никому давать не велено». Вместе с тем приказывалось: «А которыя церковныя деньги и хлеб и кому колько роздано, и те деньги… доправить на тех людех, хто имал, или на старостах церковных, которые те деньги и хлеб роздавали. А буде на старостах взять нечего, и те деньги… доправить на выборных людех, хто тех старост к таким зборам выбирал». Описи церковного имущества, как мы знаем, у Афанасия были составлены уже раньше. Теперь-же, исполняя царский указ, он приказывает «коеяждо церкви священникам и церковным прикащикам» «церковные денежные и хлебные долги на прошлых церковных прикащиках по щетным и на должниках по кабалам збирать тотчас без всякие понаровки». Собрать долги приказано было на срок – к 14 ноября 1700 года («память» послана была 22 октября). Ослушников этого распоряжения велено было представить в архиерейский казенный приказ¹⁹².

Приведенным царским указом, по видимому, совсем запрещалось давать деньги в долг (по кабалам) из церковной казны. Сразу, конечно, он не мог еще получить полного осуществления на практике. Церковная казна некоторое время по прежнему продолжала раздаваться не только без государственного, но даже и без архиерейского разрешения¹⁹³. Но это было только уже исключением из общего правила. Важно было то, что раздача по кабалам церковной казны, как и всякий неразрешенный расход ее, запрещались законом, и исполнение этого закона все более и более требовалось. «А денежной и хлебной казны, писал теперь Афанасий вновь избираемым церковным приказчикам, ни на какое церковное строение и на иные расходы… не держать, для того, что по указу Вел. Государя и по грамотам церковной казны нигде ни на какие церковные строения держать не велено. А что буде доведетца каких церковных годовых потреб купить, и на те покупки деньги держать им с ведома преосвящ. Архиепископа, и о том его архиерейское рассмотрение будет, и записывать те расходы в книги имянно»¹⁹⁴.

В.Верюжский