Иноческие пустыни Святой земли

В то время, когда одни ревнители подвижничества трудились о Господе, достигая нравственного совершенства и спасения, в лаврах и киновиях, где находили все необходимое для удовлетворения потребностей и телесных, и особенно духовных, под руководством мужей, уже совершенных в подвижнической жизни, – другие ревнители подвигов самоотвержения ради Царствия Небесного спасались в пустынях. Пустынею у палестинских подвижников назывались: собственно пустыня, то есть место ровное, безлюдное, лишенное растительности и воды, с песчаною почвою; дикое и недоступное место в горах, наполненное ущельями и пропастями, со множеством пещер; и вообще всякое место, даже в окрестностях селений и городов, прославившееся подвижническою жизнью того или другого великого подвижника. Название свое получали пустыни или от местностей, на которых или близ которых находились, как, например, пустыня Рува, Иорданская, Кармильская, или по имени славного отшельника, например пустыня Евсторгия⁵¹⁸. В пустынях подвижники проводили жизнь в одиночестве, в строгом уединении и безмолвии, отрешившись от всего земного; многие не сообщались и не виделись с людьми нередко всю жизнь; в сонме их встречаются и жены-отшельницы. Это были сокровенные рабы Божии, неведомые миру, – их знал только единый Господь. Некоторые из них, спасавшиеся в пещерах, так и отходили в другой мир в совершенной неизвестности; неизвестны остались и имена многих пустынников; по Божиему устроению их открывали как бы случайно другие подвижники и поведали о них миру⁵¹⁹. Трогательные рассказы сохранились об этом у летописцев подвижничества. Из обители Сапсас двое отцов ходили на богомолье на гору Синайскую и, возвратясь в обитель, рассказывали Иоанну Мосху и спутнику его Софронию следующее: «Поклонившись на святой горе и возвращаясь обратно (так случилось с нами), мы заплутались в пустыне и долго носились по ней, как по морю. В один день, увидя вдали маленькую пещерку, пошли мы к ней. Приближаясь к пещере, увидали небольшой источник, около него несколько травы и след человеческий; верно, сказали мы себе, здесь живет раб Божий. Входя в пещеру, мы никого не видали, только слышали, что кто-то плачет. Осмотрев тщательно, мы нашли что-то вроде яслей, и в них кто-то лежит. Подойдя к рабу Божию, мы просили его сказать нам что-нибудь. Но так как он ничего не отвечал, мы взяли его. Тело его еще было тепло, но душа отошла ко Господу. Тут узнали мы, что в то самое время, как входили мы в пещеру, раб Божий скончался. Взяв тело его из того места, в котором лежал, вырыли могилу в той же пещере; один из нас скинул мантию, в которой был, и мы стали завертывать в оную тело; тогда нашли, что это была жена; прославили Бога и, совершив над нею правило, похоронили»⁵²⁰.

Во время цветущего состояния подвижничества в Святой Земле пустынников и отшельников было, как видно из церковно-исторических сочинений, бесчисленное множество. Некоторые из них были великими подвижниками, дивными по нравственным совершенствам и благодатным дарам. Они сделали известными и прославили самые незначительные и неизвестные дотоле места. Приснопамятны поэтому в летописях христианской Церкви и самые эти места, как места необыкновенных подвигов великих пустынножителей.

Известнейшими в Святой Земле иноческими пустынями были: Иерусалимская, Елеонской горы, Иорданская, Рува, Каламонская, у Мертвого моря и Кармильская.

Иерусалимская пустыня лежала в окрестностях Иерусалима и простиралась от него на большее или меньшее пространство во все стороны. О ней часто упоминается в церковно-исторических сочинениях V–VI веков. Так, например, говорится в подписи Исихия, инока киновии Феодосия Великого, на актах Константинопольского Собора, созванного в 536 году против антиохийского лжепатриарха Севира: «Я, Исихий, по милости Божией священноинок обители блаженного аввы Феодосия, местоблюститель Софрония, священноархимандрита сей обители и всей пустыни Иерусалимской, подписался с прочими архимандритами Иерусалима, посланными в сей царствующий град и представляющими собою лицо всех архимандритов и иноков пустыни и трех Палестин»⁵²¹. Отшельники жили и в горах, окружающих Иерусалим, и на ровных местах вблизи селений.

Из подвижников Иерусалимской пустыни известны Филагрий и Иоанн, по прозванию Огненный.

Филагрий всю жизнь провел в Иерусалимской пустыне отшельником; пропитание же имел от труда рук своих и работою занимался усердно и тщательно. В «Достопамятных сказаниях» сохранен случай, показывающий высокие нравственные качества отшельника. Однажды, когда он стоял на рынке и продавал свое рукоделье, кто-то уронил кошелек с тысячью монет. Старец, найдя его, остановился на том же месте, говоря: «Конечно, потерявший воротится». И вот потерявший идет и плачет. Старец отвел его в сторону и отдал ему кошелек. Тот ухватил старца и хотел дать ему что-нибудь из денег, но авва не принял. Тогда потерявший начал кричать: «Пойдите, посмотрите, что сделал человек Божий!» Но старец уже скрылся и вышел из города, не желая прославиться⁵²².

Преподобный Иоанн, по прозванию Огненный (память 19 июня), был великим подвижником; жил он в VI веке. Два рассказа о нем выслушали Иоанн Мосх и Софроний от Дионисия, пресвитера и сосудохранителя Аскалонской церкви, хорошо знавшего старца, когда они посетили Аскалон.

Да! Это был великий муж пред Богом в наше время, рассказывал Дионисий. Старец жил в пещере в окрестности Соха⁵²³, на расстоянии от Иерусалима около 23 верст. Старец имел в пещере своей образ Пресвятой и Пренепорочной Госпожи нашей Богородицы и Приснодевы Марии с сидящим на Ее коленах Богом нашим. Старец каждый раз, как только намеревался идти куда-нибудь, в необитаемую ли пустыню, или в Иерусалим для поклонения Святому Кресту и святым местам, или на Синайскую гору для молитв, или к мученикам, до коих от Иерусалима было довольно далеко (старец имел особенную любовь к мученикам). Он ходил то в Ефес к св. Иоанну, то в Евхаиту к св. Феодору, то в Исаврию к св. Фекле, что в Селевкии, то к св. Сергию в Сафару, то к тому то к другому святому. Приготовлял свечу и по своему обыкновению зажигал; став потом на молитву, он молил Бога управить путь его; потом обращался к образу Госпожи Богородицы и говорил: «Пресвятая Госпожа Богородица! Так как я думаю идти в долгий путь, на много дней, приими попечение о свече Твоей, чтоб не потухла до моего возвращения; я отхожу с надеждою на Твою помощь». Произнеся это пред образом, старец уходил. Когда, совершив путь, возвращался (а возвращался он иногда через месяц, иногда через два и три месяца, а иногда спустя пять и шесть месяцев), находил свечу еще горящею, как оставил ее, отправляясь в путь. Никогда не видал он, чтобы свеча потухла сама собою, просыпался ли он, возвращался ли в свою пещеру из путешествия или из пустыни.

Дионисий сообщил еще и следующий случай из жизни дивного отшельника. В один день старец прохаживался в окрестностях местечка Соха, где была его пещера. Во время прогулки он увидел больного льва, который с противной стороны приближался к нему. Старец прохаживался по дороге весьма тесной, между двумя изгородями, которыми обыкновенно земледельцы огораживают поля свои, насаждая колючие растения. Дорога от этих деревьев так была тесна, что едва вмещала одного человека, идущего без ноши; даже и тому нельзя было беспрепятственно пройти по ней. Когда старец и лев приблизились друг к другу, то ни старец не повернул назад, чтобы дать дорогу льву, ни лев не мог воротиться из-за узости дороги, так что нельзя было им обоим разойтись. Лев, видя, что раб Божий хочет пройти и никак не хочет возвратиться, стал на задние ноги прямо, наклонился на изгородь по левую сторону от старца, тяжестию и силою своею сделал небольшое пространство и таким образом открыл свободный проход праведному мужу. Старец прошел, задев льва спиною. Когда он прошел, лев продолжал свой путь.

К отшельнику пришел однажды некоторый брат. Видя, что в пещере у старца ничего нет, посетитель спросил его: «Как ты живешь здесь, отче, не имея даже необходимого?» Старец отвечал: «Пещера эта как бы торговое место: дай – и возьмешь»⁵²⁴.

Не одни обители были на горе Елеонской, подвизались на ней и отшельники. Из отшельников Елеонской горы известен Иннокентий.

* * *

Преподобный Иннокентий жил и подвизался во второй половине IV века. Первую половину жизни он провел в Константипополе, где принадлежал к высшему обществу, был в числе особ, приближенных к императорскому двору. Он был женат и имел сына Павла, который служил в отряде царских телохранителей. По внутреннему расположению к богоугождению Иннокентий оставил столицу, свет со всеми его удобствами и удовольствиями, отказался от семейной жизни и удалился в Святую Землю. Там он поселился на Елеонской горе и со всем рвением предался подвигам Господа ради, достиг высокой степени нравственного совершенства и сподобился благодатных даров. Он обладал даром изгонять нечистых духов. Так, привели к нему однажды юношу, одержимого нечистым духом и расслабленного. «Когда я увидел его, рассказывает Палладий епископ Еленопольский в своем “Лавсаике”, живший с Иннокентием три года, – то никак не думал, чтобы можно было исцелить его, и хотел уже удалить оттуда мать бесноватого вместе с теми, которыми он был приведен. Случилось, что старец подошел к бесноватому в то время, как мы смотрели на его несносное мучение. Увидев бесноватого и с ним мать его, которая плакала и рыдала о невыразимом несчастии сына своего, добрый старец прослезился и, сжалившись над ними, взял юношу и вошел с ним в свою молитвенницу, им самим построенную, в которой хранились части мощей св. Иоанна Крестителя. Помолившись над юношею от третьего часа до девятого, он изгнал из него демона, исцелил его от расслабления и отдал матери здоровым. Расслабление мальчика было таково, что, когда он плевал, слюна падала на его спину: до того был он искривлен!»

«Сей отличнейший подвижник, – говорит Палладий, – принадлежавший к числу славных мужей при дворе царя Константина, был до чрезвычайности прост… Будучи же чрезвычайно незлобивого и простого нрава, он и удостоился дара изгонять бесов»⁵²⁵.

Славная в летописях подвижничества в Святой Земле Иорданская пустыня лежала по обеим сторонам реки Иордан; главная часть ее находилась по ту сторону Иордана и была в собственном смысле пустыню: это песчаная, безводная и лишенная растительности полоса, простиравшаяся к востоку от священной реки на большое пространство. Подвижники любили особенно эту заиорданскую пустыню. По эту сторону Иордана шла низменная плодородная долина на полверсты-версту, а в некоторых местах и более, ограниченная горами Ефраимскими и Самарийскими; горы эти спускались в долину уступами и склонами и заключали в себе множество природных пещер. Отшельники подвизались и в долине – в кельях и кущах, и в горах – в пещерах.

Много было отшельников и в той и в другой части Иорданской пустыни, проводивших строго подвижническую жизнь. Но немного имен их сохранила история; в церковно-исторических сочинениях известны только следующие: Авраамий, Елпидий, Сисиний Каппадокиянин, Гаддан, Илия, Варнава, Сисиний епископ, Феодор Скопец, Феодор, Александр Киликийский, Мария Египетская, Мария Иерусалимская и Мастридия.

* * *

Преподобный Авраамий, родом из Египта, долго подвизался в Иорданской пустыне и жизнь вел самую строгую и суровую. Из его отшельничества известен случай, показывающий, каким великим искушениям подвергаются подвижники-отшельники. По действию духа злобы Авраамий впал в самомнение и гордость, стал о себе высоко думать. И вот приходит он однажды в некоторую Иорданскую обитель и является прямо в храм. Там он самоуверенно объявляет братии, что в эту ночь он рукоположен в пресвитеры Самим Иисусом Христом и что поэтому его должны они принять как пресвитера и допустить к священнодействию. Видя, что отшельник находится в самообольщении, отцы, конечно, не позволили ему совершать божественную службу и уговорили остаться на время в их обители. Он согласился. Жизнь в обществе братий, участие в общей молитве, беседы с отцами, их святые молитвы благотворно подействовали на самомечтателя: он пришел к сознанию своего обольщения, раскаялся и возвратился в пустыню, где продолжал вести прежний образ жизни⁵²⁶.

Преподобный Елпидий, родом каппадокиянин, начал подвижничество в одной Каппадокийской обители, где удостоен был сана пресвитера. Стремясь к высшему нравственному совершенству, он удалился в Святую Землю, поселился в Иорданской пустыне по эту сторону Иордана и стал вести отшельническую жизнь. Елпидий явил себя здесь великим подвижником воздержания и терпения. Встретив одну довольно высокую гору, наполненную пещерами, он взошел на самую ее вершину, избрал одну пещеру, в которой и остался жить и подвизаться о Господе, и долго жил один в совершенном безмолвии, ведомый единому Господу. Подвиги его были необычайны. С того времени, как Елпидий поселился на горе и вошел в пещеру, он не сходил с горы уже до самой смерти. В продолжение целых двадцати пяти лет он принимал пищу, и то скудную, только по субботам и воскресеньям и так измождил свое тело, что можно было видеть самый состав костей. Ночи все в течение этого времени проводил в бодрствовании: он стоял и пел. Во все двадцать пять лет отшельник никогда не обращался на запад и после шестого часа (после полудня) никогда не видал солнца, которое в это время стояло над его головою; никогда также во все двадцать пять лет не видал он и звезд, которые являлись и видны были на западе.

Высокой степени нравственной чистоты и святости достиг преподобный Елпидий, и Господь в обилии даровал ему Свои благодатные дары. Один поселился на горе подвижник и долго оставался в неизвестности. Но не может укрыться город, стоящий на верху горы (Мф. 5:14). Узнали о дивном отшельнике люди и стали стекаться к нему: одни, чтобы получить от него духовный совет или исцеление от болезни, другие, чтобы жить с ним и под его руководством подвизаться для спасения души. Отшельник принимал всех и подавал каждому потребное. Как велика была чудодейственная сила, присущая Елпидию, видно из случая, передаваемого Палладием⁵²⁷. Однажды отшельник взял у некоторого брата виноградную ветвь и воткнул ее в землю, как бы сажая, хотя это было и не вовремя. Ветвь скоро принялась, выросла, и явился такой виноград, что распространился на большое пространство и закрыл собою церковь. Явились и ученики у отшельника, подражатели его святой жизни: пустынная гора населилась отшельниками. Как матка среди пчел, говорит составитель «Лавсаика», жил Елпидий среди братий и эту гору населил, как город. Ученики великого отшельника шли его путем и достигали, каждый в своей мере, нравственного совершенства. Из них по именам известны: родной брат Елпидия Евстафий, усердно проходивший скорбную жизнь по Христе; Энезий, муж достохвальный, изумлявший своими подвигами, и Сисиний. Палладий сообщает некоторые черты подвижничества Сисиния, и потому о нем скажем отдельно.

Преподобный Сисиний, родом тоже из Каппадокии, как и Елпидий, происходил из рабского состояния. Отпущенный на волю, он решился сделаться рабом Христовым и посвятить себя всецелому служению Господу. Оставя отечество, дом, родных, Сисиний прибыл в Палестину, отыскал своего уже прославившегося соотечественника и, охотно им принятый, сделался его учеником и послушником. Семь лет прожил с Елпидием Сисиний, подражая его подвигам и усвояя себе его нравственные качества. Потом он оставил старца для высших подвигов. Сисиний заключился в гробнице и три года стоял в ней, проводя время в непрерывной молитве, углубленный в самого себя, устремляя очи ума и сердца к Богу; приняв этот подвиг, он действительно ни днем ни ночью не садился, не хотел прилечь и не выходил вон из своего заключения. Почувствовав ослабление телесных сил от такого необычайного подвига, Сисиний принужден был ослабить его.

Не остался Сисиний навсегда на Елпидиевой горе: он возвратился в отечество, где продолжал вести самый строгий образ жизни. Скоро явились к нему ревнители подвижничества, и мужи и жены, желавшие жить и подвизаться под его руководством, и просили руководить их на пути подвижничества. Старец согласился, образовались два иноческих общества – подвижников и подвижниц; старец и руководил их на святом пути к нравственному совершенству и спасению.

Сисиний, замечает при этом Палладий, дал свидетельство бесстрастия устроением целомудренной жизни, ибо и собственную мужскую похоть изгнал, и женское вожделение укротил воздержанием, так что исполнилось Писание: во Христе Иисусе нет мужеского пола, ни женского (Гал. 3:28).

Палладий выделяет в Сисинии еще одну черту: его братолюбие и странноприимство. В обличение скупых богачей, говорит Палладий, он был чрезвычайно странноприимен, хотя и не имел собственности⁵²⁸.

Преподобный Гаддан, подвизавшийся в Иорданской пустыне, был великим подвижником. По словам Палладия, хорошо знавшего Гаддана, он всю жизнь провел без кровли, так как не имел хижины; пещеры доставляли ему место в часы отдыха, убежище от дневного солнечного жара и ночного холода. Благоугодил Господу Гаддан, соделался близким и любезным Ему, и Господь Сам охранял раба Своего от бед и напастей. Так, иудеи, жившие около Мертвого моря, напали раз на отшельника, думая, вероятно, найти у него деньги, и вознамерились убить его; уже обнажен был меч над головою Гаддана. Вдруг рука державшего меч иссохла, и меч нечувствительно у него выпал; отшельник спасся от неминуемой смерти. Такая-то помощь Божия содействовала святому Гаддану, говорит Палладий, и такова была добродетель блаженного мужа до самой его смерти⁵²⁹.

Преподобный Илия вел отшельнический образ жизни в тех же местах Иорданской пустыни, где подвизался и Гаддан; жил постоянно в пещере. Какой нравственной высоты достиг Илия, видно из случая, записанного Палладием в «Лавсаике». Илия отличался особенно братолюбием и странноприимством. Мимо его пещеры шла дорога; он и принимал у себя всех проходящих и старался доставить им отдых и подкрепление сил пищею; в этом случае он обнаруживал особенную любовь и радушие. В один день пришло к отшельнику много братий; у него недостало хлебов накормить всех, и он с клятвою уверял нас, говорит Палладий, посетивший старца: «Едва не потерял я духа от недостатка пищи, и вот, войдя в пещеру в сильной печали о том, как исполнить долг любви к пришедшим ко мне, я нашел три больших свежих хлеба, которые, взяв, я с радостью предложил им. Двадцать мужей ели до сыта и еще остался один хлеб; этот хлеб взял я и употреблял в течение двадцати пяти дней». Такая благодать была со странноприимным Илиею, заключает свой рассказ Палладий⁵³⁰.

Преподобный Варнава подвизался в долине Иорданской в пещере. Он был великим подвижником и богоугодным мужем. В пещере своей он устроил престол, освятил его и совершал на нем Божественную службу. Необычайно было терпение святого подвижника. Однажды пошел он за водою на Иордан и нечаянно занозил ногу. Нога скоро разболелась, так что стала гнить. Отшельник оставил свою пещеру и переселился в лавру Пирги; но лечить ноги не хотел, а терпеливо переносил боль, причем всем приходившим к нему для духовной беседы говорил: «Чем более внешний человек страждет, тем более живится человек внутренний» (ср. 2Кор. 4:16).

Как был угоден Богу преподобный Варнава, показывает следующий случай. Когда Варнава перешел в Пиргийскую лавру, в пещере его поселился другой отшельник. Когда он вошел в пещеру в первый раз, то увидел Ангела, стоявшего около престола, и спросил его: «Что ты здесь делаешь?» Ангел отвечал: «Я Ангел Господень, и с того времени, как престол сей освящен, он поручен мне от Бога в смотрение»⁵³¹.

Преподобный Сисиний прежде был епископом, но потом, чтобы всецело посвятить себя служению Богу и благоугождению Ему, оставил свою епархию и сделался отшельником Иорданской пустыни. Он поселился в пещере близ селения Ветанаварии, что лежало на расстоянии 772 верст от Иордана, и проводил подвижническую жизнь в строгом уединении и безмолвии. Жил отшельник, впрочем, не один, а имел при себе ученика, который прислуживал ему и старался подражать ему в образе жизни. На высокую степень нравственного совершенства взошел преподобный Сисиний, близок и угоден Богу соделался он, когда настал час отшествия его в другую жизнь. Достиг нравственной чистоты и угодил Богу и ученик святого епископа-отшельника. Это открылось в час блаженной их кончины, когда посетил Сисиния архимандрит киновии Феодосия Великого Георгий. О том, что произошло в это время, Георгий рассказывал Иоанну Мосху и Софронию. «Однажды, – говорил Георгий, – пошел я к авве Сисинию отшельнику. Придя к нему, мы долго стучались. Потом отворил нам ученик его и говорит мне: “Авва! Старец опасно болен, при смерти, и молил Бога продлить его жизнь, доколе не услышит, что ты пришел в сию страну”. А я по нуждам киновии ходил в Константинополь к благочестивому императору Тиверию. Ученик пошел к старцу, сказал ему обо мне и спустя довольно времени вышел и пригласил нас к нему. Войдя, мы нашли старца уже мертвым. После я узнал, что, как скоро услышал он, что я стучусь, отошел ко Господу. Когда я обнял его, умерший сказал тихо: “Хорошо, что ты пришел, авва!” – и опять умер. Тогда известил я в селении, чтобы пришли похоронить старца. Когда пришли и начали рыть могилу, ученик старца говорит копающим: “Сделайте милость, ройте попросторнее, чтобы для двоих было место”. Как скоро вырыли, он лег на рогожу и скончался. Итак, похоронили мы двоих вместе, то есть старца и ученика его»⁵³².

Преподобный Феодор, по прозванию Скопец, подвизался в пустыне близ Иордана в VI веке. Он был богоугодным мужем и исполнен был дара чудес. Отправился он однажды по некоторым делам в Константинополь и плыл на корабле. По причине продолжительного плавания на корабле не стало воды. Корабельщики и плывшие томились жаждой, были в великой скорби и не знали, что делать. Тогда старец Феодор встал со своего места, простер руки к небу, помолился Богу и, осенив море знамением святого креста, сказал корабельщикам: «Благословен Господь! Почерпните воды, сколько нужно, и употребляйте». Корабельщики наполнили морскою водою сосуды: вода оказалась сладкою. Все пили ее и прославили Бога, спасающего от смерти через Своих рабов⁵³³.

Был в Иорданской пустыне и другой отшельник Феодор, подвизавшийся также в VI веке. Этот отшельник приснопамятен тем, что имел чрезвычайную любовь к чтению слова Божия и для приобретения священной книги Нового Завета не пожалел никаких трудов и усилий. Представим глубоко поучительный рассказ о нем.

«Близ святого Иордана жил отшельник именем Феодор. Он пришел в мою келью, – повествует Иоанн Мосх, – и сказал: “Сделай милость, отче Иоанне, найди мне книгу, в которой бы заключался весь Новый Завет”. Я искал и узнал, что эта книга есть у аввы Петра, бывшего после епископом Халкидонским. Итак, я пошел к нему и сказал об этом; он показал мне книгу в красивом переплете. Я спросил его: “Сколько стоит?” Он отвечал: “Три нумула”. Потом он спросил у меня: “Сам ты хочешь купить или другой кто?” Я отвечал ему: “Нет, отче, отшельник желает иметь ее”. Тогда авва Петр сказал мне: “Если отшельник желает иметь ее, возьми для него даром; вот и три нумула. Если ему понравится книга, пусть возьмет ее; если же она ему неугодна, вот три монеты – купи ему по желанию его”. Я, взяв книгу, отнес ее отшельнику, а он, взяв книгу, удалился в пустыню. Проведя там два месяца и возвратившись, отшельник пришел в мою келью и сказал: “Знай, авва Иоанн: беспокоит меня мысль, что я даром пользуюсь книгой”. Я отвечал ему: “Не беспокойся: авва Петр богат и добр и радуется сему”. Отшельник опять говорит мне: “Не успокоюсь, если не заплачу, сколько она стоит”. Я сказал ему: “Есть ли у тебя чем заплатить?” Он отвечал мне: “Нет, но дай мне надеть власяницу (он был нагой)”. Я дал ему власяницу и старый наглавник, и он ушел и работал на озере, которое делал патриарх Иоанн, получая за работу каждый день по пять оболов⁵³⁴. Он ходил в монастырь Илиотский, находившийся близ меня, и ел только по десять волчьих бобов⁵³⁵, а трудился весь день. Когда из платы составилось у него три нумула, он сказал мне: “Возьми деньги и отдай ему; если же он не захочет, то возврати ему книгу”. Я пошел и сказал об этом авве Петру. Хотя Петр не хотел взять ни денег, ни книги, однако же я убедил его взять деньги и не отвергать труда отшельника, и он взял. Итак, я возвратился и отдал книгу отшельнику, и тот с радостью удалился в пустыню»⁵³⁶.

Преподобный Александр Киликийский все время своей долголетней жизни провел в строгих подвигах в Иорданской пустыне и жил все в пещерах. Из обстоятельств, сопровождавших последние дни его жизни и блаженную кончину его, открылось, что он был святой жизни мужем, благоугодил Богу и имел дерзновение пред лицем Божиим и непостыдную надежду на спасение и небесное воздаяние за труды подвижничества. Когда отшельник пришел в глубокую старость, его взяли в монастырь св. Сергия, находившийся близ Вифлеема, где братия имели о нем попечение. Пришло время кончины старца. Он заболел и уже целых три месяца не вставал с одра болезни. За десять дней до смерти на него напал злой дух и стал его смущать и мучить. Изможденный старец твердо противостоял злому врагу и говорил ему: «Бедный! Ты поздно пришел; это не великое дело ты сделал; я лежу на одре и не могу двигаться; ты против воли своей доказал свое бессилие. Ибо если бы ты был могуч и силен, то должен был бы прийти ко мне прежде пятидесяти или шестидесяти лет, дабы я, при помощи укрепляющего меня Христа, показал тебе твое бессилие, разрушив твои козни и сокрушив твою упорную выю. А теперь слабость не от меня: бессильная старость гнетет меня. Впрочем, благодарю Бога, к Которому отхожу. Я открою Ему обиду, которую терплю от тебя; после трудов и бед, спустя столько лет, при исходе, ты так жестоко напал на меня». Так говорил своему врагу старец Александр в продолжение девяти дней, а на десятый спокойно и в мире предал дух свой Господу⁵³⁷.

Преподобная Мария Египетская (память 1 апреля) представляет собой образец истинного покаяния. Преподобный Зосима, инок лавры св. Иоанна Предтечи⁵³⁸, в которой его святые мощи видел еще русский паломник иеродиакон Зосима, так рассказывает о своей встрече с этой дивной подвижницей.

По уставу обители Зосима на Великий пост вышел в пустыню. Дней двадцать ходил он в пустыне Заиорданской, тайно предчувствуя, что произойдет что-то особенное. Однажды в полдень усердно молился он с лицом, обращенным к востоку, и неожиданно увидал, что кто-то мелькнул мимо него, как привидение. Опасаясь обольщения, он оградил себя крестным знамением и продолжал молитву. Окончив ее, он обратился и увидел, что кто-то тихо идет мимо его. Нагое тело это было сожжено солнцем; волосы короткие и белые как снег.

Убежденный, что видит одного из святых жителей пустыни, у которого можно научиться совершенству духовному, Зосима воспылал желанием узнать жизнь дивного пустынника. Забывая свои лета, он побежал за явившимся; тот усиливался уходить от старца и перебежал через пересохшее русло реки. Зосима кричал: «Кто бы ты ни был, служитель Божий, сжалься над хилым стариком, желающим испросить твоих молитв и благословения. Зачем ты бежишь от меня, бедного грешника? Вспомни, что Сам Бог, Которому ты служишь, не отвергает никого». На краю русла Зосима услышал ответ: «Умоляю тебя Богом, блаженный Зосима, не приближайся более ко мне; если хочешь говорить со мною, брось мне плащ твой; прикрыв наготу мою, я попрошу тебя благословить грешницу».

Удивленный тем, что его называет по имени женщина, вовсе не известная ему, Зосима понял, что его знает она по откровению. Он бросил ей дырявый плащ свой и отворотился. Тогда незнакомка, прикрытая плащом, перешла на его берег и упала к ногам его, прося благословения. В восторге радости и с чувствами уважения Зосима также поклонился и просил благословения. В этой трогательной борьбе смирения святых пустынница защищала свое желание тем, что она жена-грешница. Зосима указывал также на свое недостоинство. «У тебя право священное благословить меня и призвать на меня благодать, ты пресвитер», – сказала явившаяся. «Она знает и то, что я пресвитер», – думал Зосима и еще более утвердился в мысли, что это необыкновенный Божий человек. «Я вижу, блаженная мать, – сказал Зосима, – что на тебе покоится Дух Божий и что, умертвив себя для мира, ты возвысилась до Всемилостивого твоим благочестием: не Сам ли Он открыл тебе мое имя и мой сан? Обилие благодати, живущей в тебе, выше сана моего, который без благочестия – осуждение для меня. Потому умоляю тебя любовию Спасителя нашего: благослови меня и молись за грешника, нуждающегося в твоих молитвах». Пустынница, по послушанию, сказала: «Бог милосердный, хранитель душ и тел наших, да будет благословен вовеки». – «Аминь», – отвечал Зосима.

Они поднялись. «Зачем пришел ты к грешнице? Нет, не ты, а Бог привел тебя, чтобы подарить мне духовное подаяние. Скажи же, святой отец, в каком состоянии находится христианство? Как управляется Церковь Божия?» – говорила пустынница. «По благости Иисуса Христа, Бог даровал твердый мир», – отвечал Зосима и просил рабу Божию помолиться о всем мире. Уступив этой новой, такой же настойчивой, как и прежняя, просьбе, явившаяся обратилась к востоку, подняла руки к небу и стала молиться так тихо, что Зосима не мог слышать слов ее. Молитва лилась к небу довольно долго. Зосима с изумлением видит, что молящаяся поднялась от земли на воздух более, нежели на локоть. Пораженный и испуганный старец пал на землю и повторял слова: «Господи Иисусе Христе! Помилуй меня грешного». Она окончила молитву и, подойдя к Зосиме, сказала: «Зачем, блаженный, впадаешь ты в это смущение? Я – не дух, как подозреваешь ты; я – тело и кости; я грешница, но удостоена святого крещения. – Затем оградила она крестным знамением чело, глаза, уста и грудь и сказала: – Да избавит нас Господь от искушений демона силою святого креста». Зосима, уверенный, что видит избранную слугу Божию, бросился к ногам ее и умолял рассказать, кто она, как долго живет в пустыне и какую ведет жизнь. Он говорил, что не праздное любопытство просит ее о том, а искреннее желание узнать для себя и других нужное для спасения души.

«Я родом из Египта, – говорила пустынница, – мне было не более 12 лет, когда, предпочитая преступную свободу долгу питать родителей, я ушла в Александрию… Без ужаса не могу вспомнить, какую вела я там жизнь. Почти 17 лет предавалась я ужаснейшему распутству, и не для того, чтобы получать деньги, но только для того, чтобы удовлетворять похоти; я не просила денег у любовников, лишь бы они служили мне. Живя так, на 29-м году увидела я в летний день множество людей из Египта и Ливии, которые толпами направлялись к морю. Я спросила у кого-то, что это значит. Мне отвечали, что эти люди отплывают в Палестину – праздновать в Иерусалиме праздник Воздвижения Креста. Мне вздумалось отправиться с ними. Я не имела ничего, чтобы заплатить за переезд и прокормление, но была уверена, что преступления мои доставят мне все нужное. С наглостью бесстыдной распутницы привязалась я к молодым людям и с ними вошла на корабль. На пути тонула я в мерзостях и то же делала в Иерусалиме. Когда наступил праздник, пошла и я с другими в церковь. Но когда дошла до дверей, невидимая рука с силою отбросила меня от входа. Все входили, и никто никому не препятствовал. Три и четыре раза употребляла я усилия войти во храм, и каждый раз невидимая рука отбрасывала меня на площадь. Полная смущения и стыда, стала я в углу на паперти и размышляла о причине необычайного обстоятельства. Она объяснилась мне, лишь я бросила взгляд на мерзость моей жизни. Благодать проникла в мое сердце, и я залилась горячими слезами, била себя в грудь безмолвно и терзалась. Рыдая и стоная, подняла я глаза и увидела, что стою пред иконою Божией Матери. Я обратилась к ней с мольбою умилостивиться над грешницею, открыть ей вход в святой храм. Долго молилась я и с некоторою надеждою пошла к дверям церкви. Трепет обнял меня перед входом, но я взошла в церковь. Я вошла и вместе с другими поклонилась Животворящему Кресту. Распростертая пред ним, я изумлялась в трепете, что допускает Он до Себя такую преступницу. Возвратясь к образу Пресвятой Богородицы, излила я благодарность за Ее милость и молила Ее горячими слезами указать мне путь покаяния. Тогда послышался мне голос издали: “Перейди Иордан, и там найдешь покой”. Я чувствовала, что это относилось ко мне, и с горячими слезами воскликнула: “Владычица, Владычица! Не покидай меня!” Тогда же решилась я следовать голосу. При выходе кто-то подал мне три монеты с словами: “Прими, Нонна!”⁵³⁹ Я купила на них три хлеба и, узнав дорогу, отправилась за Иордан. Весь день шла я, проливая слезы, и на закате солнца достигла храма Иоанна Крестителя на Иордане. Помолясь, омыла я лицо и руки в водах священной реки и возвратилась в церковь, где присутствовала при богослужении. Съев половину одного из трех хлебов, заснула я на земле, а утром переправилась через Иордан в челноке. Так я достигла пустыни и с тех пор одна, отрешенная от людей, живу здесь в ожидании милосердия Божия, укрепляющего Своею благодатию кающихся и искренно обращающихся».

Пустынница принесла исповедь Зосиме в грешной жизни, но ничего не сказала, как жила она в пустыне. Потому Зосима снова просил ее открыть, давно ли она в пустыне, чем питалась и что испытала.

«Прошло около сорока семи лет, – отвечала она, – со времени выхода моего из Иерусалима в пустыню. У меня оставалось два с половиною хлеба, когда переправилась я через Иордан; понемногу съела я их и потом питалась травою. Борьба моя продолжалась 17 лет. Она была такова, что и теперь содрогаюсь. С одной стороны, невыразимо страдала я от голода и жажды. Мука усиливалась воспоминанием о вкусной пище и вине дней разврата моего. Злой дух воскрешал в мыслях со всею живостью распутные песни, которые я пела, и мерзкие, похотливые картины неисчислимых преступлений моих. С другой стороны, одежда, в которой вышла я, совсем распалась, и я подвергалась влиянию всех перемен, всем жестокостям времен года: то солнце жгло раскаленными лучами, то стужа охватывала меня. Тогда, падая на землю, сожженная или оледенелая, чувствовала я, что умираю, а тысячи искушений нападали на меня с демонскою силою. В этом неизъяснимо жестоком состоянии Пресвятая Богородица была моим пристанищем. Я горько рыдала и, ударяя себя в грудь, простиралась на земле и молила Владычицу не лишить меня помощи. После рыдания и мольбы свет озарял душу, и покой возвращался моему сердцу. Милостивая Царица не отказывала мне в Своей помощи. Вспоминая, – продолжала пустынница, – от каких зол избавил меня Господь, я питалась пищею неистлевающею, надеждою спасения, питаюсь и покрываюсь словом Бога, содержащего все. Не одним хлебом живет человек (Втор. 8:3)».

Когда Зосима услышал, что пустынница произносит слова Священного Писания, он спросил ее, как знает она Священное Писание. Она улыбнулась и сказала, что ни в мире не училась она, ни в пустыне не слышала, кто бы читал ей книги. «Голос Божий, живой и действенный, раздающийся в сердце, – один наставник мой. Но довольно, довольно обо мне; я исполнила твое желание».

Упав к ногам Зосимы, она просила благословить ее. Он со слезами произнес: «Да будет благословен Бог, совершающий чудеса! Да будет Он благословен и за милость ко мне».

Пустынница встала и, удержав Зосиму, готового пасть ей в ноги, сказала: «Умоляю тебя именем Спасителя не говорить обо мне никому ничего, пока я не умру. В следующем году ты не выходи из монастыря с другими в начале поста, да и нельзя будет выйти; в Великий четверток приди на берег Иордана и принеси сосуд с Телом и Кровию Христовою, дабы я удостоилась приобщиться Святых Таин. Дай знать отцу Иоанну, настоятелю, чтобы смотрел за стадом своим, – в нем многое требует исправления. Но об этом скажешь после того, как приобщишь меня».

На следующий год Зосима лежал больной, когда братия в начале поста выходили в пустыню. Он вспомнил тогда слова пустынницы. В Великий четверток отправился он со Святыми Дарами к Иордану. Вечером видит он святую на другом берегу. Она осенила крестом воду и пошла по воде, как по суше. Она просила прочитать Символ веры и молитву Господню «Отче наш». Когда приобщилась она Тела и Крови Господа, то, подняв руки к небу, произнесла: «Ныне отпущаешь Ты рабу Твою, Владыко, по глаголу Твоему, с миром, очи мои видели спасение души моей». Потом, обратясь к старцу, сказала: «И ты, отец Зосима, сотвори для меня любовь, не откажись прийти в следующий пост на то место, где в первый раз говорили мы с тобою». Зосима предложил ей принесенные плоды и чечевицу. Она взяла только три зерна чечевицы и отправилась через реку, как пришла, – по воде как по суше.

В следующем году Зосима пришел на то место, где в первый раз виделся с пустынницею. Здесь увидел он мертвое тело праведницы и оросил ноги ее слезами. Он начал петь псалмы, но колебался сомнениями, где похоронить ее. Лицо усопшей обращено было к востоку, а близ головы видит он на песке слова: «Авва Зосима! Погреби здесь тело бедной Марии и, предав землю земле, молись за ту, которая отходит ко Господу после приобщения Святой вечери». Зосима похоронил тело святой в яме, выкопанной львом, явившимся послужить праведнице.

Кончина равноангельной Марии последовала 1 апреля 522 года.

Преподобная Мария Иерусалимская подвизалась в Иорданской пустыне в VI веке. Сведения о ней сообщает Кирилл Скифопольский в жизнеописании преподобного Кириака⁵⁴⁰ со слов Иоанна, ученика Кириака. Иоанн, ученик святого отца Кириака, говорит Кирилл, рассказывал следующее: «За несколько лет пред сим шли мы с другим братом, Парамоном, к отцу Кириаку. И вот вдали видим стоящего человека. Мы, подумав, что это пустынник, поспешили подойти к нему, чтобы поклониться ему. Когда приблизились к тому месту, тот исчез из глаз наших. Мы испугались при мысли, не злой ли это дух. Стали на молитву и, помолясь, осмотрелись кругом, там и здесь, и нашли пещеру. Конечно, здесь раб Божий, сказали мы; он скрылся от нас сюда. Подойдя к пещере, просили мы, чтобы показался он нам и не лишил нас своих наставлений и благословления. Из пещеры услышали мы ответ: “Какой хотите пользы от женщины, грешной и простой? Куда идете вы?” – “Мы идем к отшельнику Кириаку, – сказали мы, – но открой нам, Бога ради, твое имя, твою жизнь и почему ты пришла сюда”. Она отвечала: “Идите, куда идете, и когда возвратитесь, скажу вам”. Мы с клятвою уверяли ее, что не отойдем, пока не выслушаем о ее жизни. Поняв, что не отойдем от нее, она, не показываясь нам, рассказала о себе так: “Я называюсь Мария, была чтицею псалмов при церкви Воскресения Христова; злой дух уязвлял мною многих. Я пришла в страх, как бы мне не быть виновною в соблазне и как бы не приложить грехов к грехам моим. Молилась я усердно Богу избавить меня от напасти. Раз, умилившись душою от страха Божия, пошла я к Силоаму, налила сосуд водою, взяла корзину с мочеными бобами, ночью вышла из Святого города и, поручив себя Богу, отошла в пустыню. Бог привел сюда, и здесь живу я уже восемнадцать лет; благодатию Божиею ни вода не закончилась у меня, ни бобы не убавились. Затем прошу вас, идите теперь к отцу Кириаку и выполните свою службу; когда же будете возвращаться, посетите меня, бедную”. Выслушав это, пошли мы к отцу Кириаку, рассказали ему все, что слышали от блаженной Марии. Отец Кириак, подивившись, сказал: “Слава Тебе, Боже наш! У Тебя есть сокровенные святые мужи и жены, тайно служащие Тебе. Идите, дети мои, – прибавил он, – к угоднице Божией и что скажет вам, сохраняйте”. Возвращаясь от отца Кириака, пришли мы к пещере блаженной Марии. “Раба Божия! – говорили мы, – по твоему приказанию пришли мы к тебе”. Но ответа не было. Войдя во вход к пещере, сотворили мы молитву, но ответа опять не было. Тогда вошли мы в самую пещеру и нашли рабу Божию, скончавшуюся о Господе. От святого тела ее исходило сильное благоухание. С нами не было ничего, чем одеть ее. Поспешив в обитель, принесли мы все нужное; одев ее, похоронили ее в пещере и завалили устье пещеры камнем».

Преподобная Мастридия (память 7 февраля) проходила путь подвижничества также в VI веке, как и преподобная Мария Иерусалимская, и также в Иорданской пустыне. О происхождении ее и обстоятельствах жизни мало известно. Некоторые сведения о ней сообщаются в «Луге духовном». Составитель «Луга» Иоанн Мосх передает здесь рассказ, слышанный им от отшельника Иоанна Огненного. «Пришли мы, – говорит Мосх, – к авве Иоанну, отшельнику, по прозванию Огненный. Он рассказывал нам, что сам слышал от аввы Иоанна Моавитского. В Иерусалиме была дева, посвятившая себя Богу, весьма благочестивая и усердная, именем Мастридия⁵⁴¹. Диавол, позавидовав деве, зажег в одном молодом человеке сатанинскую любовь к ней. Великая дева, поняв хитрости диавола и видя опасное положение молодого человека, положила в корзину немного размоченных бобов и удалилась в пустыню, дабы через то самое как молодого человека избавить от искушения, так и себе самой найти в пустыне безопасность. Прошло немало времени после того. Дабы высокий подвиг ее не остался в неизвестности, по смотрению Божию увидал ее один отшельник Иорданской пустыни. “Мать! Как ты зашла сюда?” – спросил он ее. Она, желая скрыть свое отшельничество, отвечает отшельнику: “Прости меня, я сбилась с пути; сделай милость, ради Бога, отец, укажи мне дорогу”. Отшельник, быв извещен о ней свыше, говорит ей: “Мать! Будь надежна: ты не сбилась с пути; другая дорога не нужна тебе. Скажи же откровенно, как ты зашла сюда?” Тогда дева отвечала: “Прости меня, авва! Один молодой человек соблазнился мною. Признав за лучшее быть здесь, нежели служить соблазном, удалилась я в пустыню”. Старец продолжал: “Давно ли ты здесь?” Она отвечала: “По благодати Христовой, семнадцать лет”. – “Чем же ты питаешься?” – спросил старец. Она, вынув корзинку с лежавшими в ней бобами, сказала отшельнику: “Вот эта корзинка, которую ты видишь, отправилась со мною из города с этою пищею; но Бог явил надо мною такую милость, что с тех пор доселе питаюсь тем же, и пища не убывает. Не забудь, отец, и того, что так прикрыл меня Бог Своею милостию, что 17 лет никто не видал меня, хотя ведала я других”. Услышав это, отшельник прославил Бога. Преподобная Мастридия отошла ко Господу около 580 года⁵⁴².

О третьей неизвестной по имени⁵⁴³ палестинской пустыннице рассказывал великий подвижник Сила, подвизавшийся в аравийской пещере, в ските Фара. «За несколько лет пред сим, – говорил он братиям, – жил вблизи меня отшельник, которого я очень любил. Было у нас обыкновение – посещать его в великие праздники, приносить ему нужное и получать благословение его. В праздник Пасхи взял я милоть, несколько бобов и несколько хлеба и пошел к старцу по обычаю. По смотрению Божию пришлось мне заблудиться средь холмов и пустырей; настал дневной зной, я стал изнемогать от жара и труда. И обратился я ко Господу с крепкою молитвою. Изнемогши от жажды и зноя, лежал я без сил и вошел в тонкий сон. Вот подходит ко мне кто-то и говорит: “Будь бодр, авва, ты не заблудился, и труд твой не напрасен”. Проснувшись, не видал я никого, но с радостию благодарил Бога, помолился, и вот вижу между холмами следы человека. Я пошел по следам, вижу много хвороста и пещеру; я стал звать: “Благослови меня, отец”; ответа не было. Подошел еще, вижу юного инока, сидящего в молчании. Поклонились мы один другому, и он сказал, чтобы начал я молитву. “Твое это дело, ты пресвитер”, – говорил он. Я отказывался, желая скрыть себя. “К чему лгать, авва пресвитер?” – сказал он. Мы сели, и я терялся в догадках: жена ли это или евнух? “Ты, авва, смущаешься обо мне, жена ли или евнух я, – сказал он. Я растерялся от этих слов. – Дай мне слово не говорить обо мне никому до смерти, и я расскажу тебе о себе”, – сказал пустынный человек. “Бог знает, – отвечал я, – как я желаю знать о подвигах”, – и дал слово молчать.

Я дочь епарха константинопольского, – так говорила она. – Сенатор обручил меня за своего сына, быв другом отцу моему. Мне никак не хотелось выходить замуж, но не говорила я о том родителям. Утешением для меня было заниматься молитвою, и я молила Господа исполнить тайное желание мое. Раз говорит мне отец: «Будь готова к браку, дочь моя, пришло время”. – “Нельзя мне решиться на то, – отвечала я, – прежде чем исполню обет”. – “Какой?” –      сказал отец. – “Обещалась я поклониться святым местам”, – сказала я. Он шутливо говорил: “Когда выйдешь замуж, тогда исполнишь обещание свое – вместе с мужем”. – “Нет, – сказала я решительно, – я обещалась поклониться девою, и это должно быть выполнено: лгать пред Богом не могу, страшно”. Родитель уступил. Со мною отпущено было множество слуг, служанок и дано три тысячи золотых. На корабле прибыли мы в Святой город. Поклонившись святым местам, отправилась я посетить египетских отцов. Близ Великой лавры египетской видела я трех великих старцев; один из них особенно показался мне Ангелом. По возвращении в Святой город надлежало возвращаться в Константинополь. Я приготовила два письма – одно к родителям, другое к младшему брату, который был со мною. В последнем написала я, что не могу быть в супружестве и посвящаю жизнь свою Господу. Когда выезжали мы уже из города, я сказала брату, что нужно мне побывать в Гефсимании. Оставив письма в одежде моей, с одною служанкою отправилась я в Гефсиманию. Потом, оставив ее здесь, одна поспешила к великому старцу своему. Со слезами просила я его облечь меня в монашество и дать мне книги, какие у него видела. Он исполнил просьбу мою. Пробыв у него день, сказала я ему: “Теперь благослови меня идти, куда Господь повелит”. Со слезами помолившись обо мне, дал он мне свои книги и отпустил с миром. Возложив надежды мои на Господа, пришла я в эту пустыню и вот живу в ней уже 28 лет; ты первый, кого я вижу здесь.

Когда окончила она рассказ свой, я просил ее покушать со мною пищи, какая была со мною. “Тебе нужно подкрепиться пищею, ты устал, а у меня есть другая пища”, – сказала она. Изумительно для меня было то, что, столько лет прожив в пустыне, она не потеряла своей красоты. В пещере ее я не чувствовал жажды, но думал: что-то будет после? Она, отвечая на мысль мою, сказала: “Будь покоен, авва, жажда не будет томить тебя, пока не дойдешь до кельи своей”. Прощаясь с ней, просил я ее: “Дозволь мне приходить к тебе для советов”. Отправившись в путь, я точно не чувствовал жажды. Спустя некоторое время пошел я к ней, но уже не нашел ее в пещере. За все слава Господу».

Кстати присовокупим рассказ об иной палестинской подвижнице, жившей в Заиорданье.

Преподобная Клеопатра⁵⁴⁴ (память 19 октября) – дочь благочестивого и богатого палестинского дома. Клеопатра выдана была в замужество за военного начальника. Он умер на службе царской в Египте, оставив юного сына Иоанна. Для матери-вдовы осталось одно утешение – сын. Она воспитывала его со всею нежною любовью и за него молилась. Когда Уар, начальник египетской сотни военной, за свободное исповедание Христова имени был замучен, а тело его брошено между трупами животных, Клеопатра, без страха и с участием любви смотревшая на подвиги мученика, тайно со слугами своими скрыла святое тело в доме своем, где благоговейно положила его в пещере под своею спальней. Это было в гонение Максимиана Геркулия⁵⁴⁵ в 303 году. При Константине закончились гонения. Благочестивая Клеопатра, возвращаясь на родину, благоговейно взяла с собою мощи мученика, а это стоило ей многих забот. Мощи положила она в фамильной пещере в своем поселении Едрея. Каждый день молилась она при мощах мученика и решилась построить храм ему. Между тем сын пришел в возраст; воспитанный зоркою любовью матери, это был прекрасный молодой человек, добрый, послушный, готовый на все доброе. Любящая мать озаботилась определить его в военную службу. По просьбе матери и за заслуги отца сын принят был с офицерским чином, для него прислан был военный пояс. Мать очень рада была счастью сына, но сказала: «Пусть милый сын мой вместе со мною перенесет святые мощи в новый храм, и тогда отправится он на службу». На освящение храма приглашен был епископ с духовенством, собралось множество народа. Когда совершилось освящение и мощи были перенесены в храм, во время литургии мать горячо молила мученика испросить у Господа для сына то, что угодно святой воле Божией, благой и мудрой; более того, она говорила: “Ничего не смею просить, Господь знает полезное для нас”.

Для гостей нового храма приготовлено было богатое угощение. Христианская любовь сделала более: мать сама прислуживала при столе, и сын по ее воле также прислуживал. “Мы с тобою после поедим”, – сказала она сыну. В конце обеда сын почувствовал головную боль и лег в постель. Мать собралась вместе с ним поесть, но оказалось, что он в сильном огне. Мать встревожилась и осталась при постели больного сына. К полуночи сын умер. Неутешно рыдала мать о потере единственного сына, единственной радости ее; в волнении души роптала она на мученика за его холодность к ее судьбе. Измученная страданием душевным, она впала в тонкий сон. Являются ей мученик и сын ее, оба в блестящем военном наряде и в чудном свете. Мученик говорит матери: «Напрасно ты жалуешься на меня. Знаю и ценю все дела благочестивой любви твоей: и те, что совершила ты в Египте, и те, что творила тут. Молился и молюсь я за тебя. По молитве моей Господь простил грехи родных твоих, покоющихся в фамильной пещере твоей. Для сына твоего выпросил я у Господа, что он теперь со мною в чине воинов Царя Небесного, близких к престолу Его. Разве это не благая воля Божия, которой желала ты для сына? Если хочешь, сын может поступить и в службу царю земному. Выбирай, но не обманись». Сын просил мученика не возвращать его в мир, полный грехов и бед, хотя бы мать и хотела того. Клеопатра, видя сына в такой невиданной славе, сказала: «Возьмите и меня с собою». Святой отвечал: «Возьмем, когда придет время». И стали невидимы оба. Придя в себя, Клеопатра нашла сердце свое полным радости и веселия. Она рассказала видение священникам, и тело сына положено было близ мощей мученика.

Теперь блаженная поняла, что ей надобно еще трудиться над собою для Господа, небесные не говорят неправды. И она удвоила труды свои. Она раздала имение свое бедным и стала жить только для искреннего благочестия. В постановлениях апостольских предписывалось: да будет всякая вдовица кротка, молчалива, тиха, незлобива, негневлива, не болтлива, не двуязычница, не охотница вмешиваться в чужие дела… Как премудрая Юдифь, известная целомудрием, ночью и днем умоляла Бога за Израиля (см. Иудифь. 9:1–14), так и подобная ей вдовица непрестанно возносит к Богу моление за церковь… Ее и око непорочно, и слух чист, и руки не запачканы, и ноги покойны, и уста говорят должное… Она воздержна, благоговейна, стыдлива – поет псалмы, молится, читает священное, постится⁵⁴⁶. Так жила блаженная Клеопатра. Она день и ночь молилась, соблюдала пост и вела теперь жизнь посвятивших себя Богу. Современный ей палестинский епископ Евсевий так писал об этой жизни. В церкви Божией два рода жизни. Один течет выше природы и обычной жизни, не заботится ни о браке, ни о рождении детей, ни о земном счастии, совершенно и во всем отделяется от обычного житья, посвящает себя на служение Богу по полной любви к небесному; избирающие эту жизнь представляются умершими для смертной жизни, остаются на земле по телу, но духом они на небе. При такой жизни преподобной Клеопатры, сын и мученик часто являлись ей с неба. В подвигах высокой духовной жизни провела она семь лет и мирно переселилась к мученику и сыну. Тело ее положено было близ мощей мученика. Это было не позже 327 года.

Пустыня Рува в истории подвижничества на Святой Земле столь же славна и знаменита, как и пустыня Иорданская. В Руву обыкновенно удалялись для высших подвигов на всю Святую Четыредесятницу Евфимий Великий, Савва Освященный, Кириак, Герасим и другие; ее избирали местом подвижничества на более или менее продолжительное время славные в отцах-подвижниках мужи, как, например, Иоанн Хозевит, отшельник Сергий; в ней некоторые отшельники проводили и все время своей жизни. И неудивительно это: пустыня Рува представляла все удобства для высших подвигов – для подвигов строжайшего уединения и безмолвия, злострадания, терпения, богомыслия. Она занимала довольно большое пространство, заключаясь между западным берегом Мертвого моря, Иерихонскою и Вифлеемскою дорогами. Иоанн Фока, паломник XII века, говорит: «Поток, выходящий от Гефсимании, проходит до лавры св. Саввы и пустыни Рувы, которая находится у Мертвого моря Содомского». И в другом месте: «По ту сторону лавры св. Феодосия примерно на 12 миль, близ пустыни Рува, есть монастырь св. Харитона»⁵⁴⁷. Так же определяет пустыню Рува и наш паломник игумен Даниил, который говорит: «И ту есть близ лавры св. Саввы место на полудня лиц от лавры, имя место тому Рува, и есть близь моря Содомскаго»⁵⁴⁸. В отеческих книгах пустыня Рува называется большою пустынею⁵⁴⁹, совершенною пустынею⁵⁵⁰ и различаются в ней части, указывается: внутреннейшая пустыня, нижняя часть – склон возвышенности к Мертвому морю и выход к Иордану⁵⁵¹. Рува представляла собой самую дикую возвышенность в Иорданских горах; в глубоких ложбинах текли с нее в отвесных берегах многочисленные потоки; на каждом шагу скалы, ущелья, пропасти; множество пещер; из растительности лишь дикие, горькие и ядовитые травы; в ней было раздолье диким зверям и разбойникам.

Отшельников, подвизавшихся в пустыне Рува, как видно из отеческих книг, было много, но имена их, к сожалению, не сохранились; известен по имени только один отшельник Рувы – Пимен.

* * *

Преподобный Пимен (память 27 августа) был одним из великих подвижников палестинских в царствование императора Маврикия⁵⁵². Агафоник, игумен Кастеллийской киновии, рассказывал о нем Иоанну Мосху и Софронию следующее: «В один день пошел я в Руву посетить авву Пимена, отшельника, и, нашед его, сказал ему свои помыслы; когда наступил вечер, он пустил меня в пещеру. В это время была зима, ночь была очень холодна, и я весьма озяб. Старец утром пришел и, когда стал я жаловаться на холод, сказал мне: “Я не озяб, любезное чадо!” Услышав это, я удивился, ибо на нем не было одежды, и сказал ему: “Сделай милость, скажи, как это ты не озяб?” Он отвечал: “Лев пришел и спал подле меня и согревал меня. Впрочем, я говорю тебе, брат, что меня съедят звери”. Я спросил его: “За что?” Он отвечал: “За то, что, когда я жил в своей стране и был пастухом овец, презрел прохожего странника, и его съели мои собаки. Я мог спасти его и не спас, но оставил, и собаки растерзали его. Знай, что и я так умру”. Спустя три года старец был съеден зверями, как сам предсказал»⁵⁵³.

Пустыня Каламонская лежала в окрестностях Каламонской лавры и распростиралась от нее во все стороны и по эту сторону Иордана, и по ту. В ней в VI веке подвизался отшельник Павел Греческий.

* * *

Преподобный Павел Греческий славился высокой степенью духовного совершенства и нравственной чистоты. В «Луге духовном» приведен рассказ о нем, показывающий высоту нравственного совершенства отшельника Павла; рассказ сообщен был составителю «Луга» Александром, иноком Каламонской лавры.

«В один день, – рассказывал Иоанну Мосху Александр, – когда я был у аввы Павла Греческого в его пещере, вдруг кто-то пришел и постучал в дверь. Старец пошел, отворил ему, потом вынес хлеба с размоченными бобами, предложил ему, и тот ел. Я думал, что это странник, но, посмотрев в окно, увидел, что это лев, и спросил старца: “Почему ты, добрый старец, даешь ему есть? Скажи мне причину”. Он отвечал мне: “Я не велел ему обижать ни человека, ни скота, но каждый день приходить ко мне; я буду доставлять тебе пищу твою, сказал я ему, – и вот уже семь месяцев он приходит в день два раза, и я даю ему пищу”. Спустя несколько времени я опять пришел к старцу, чтобы купить у него сосуды для вина, и спросил у него: “Что, добрый старец, как твой лев?” Он отвечал: “Худо!” – “Что такое?” – спросил я его. Он отвечал мне: “Прошедший день он приходил сюда за пищею, и я увидел морду его всю в крови и сказал ему: «Что это? Ты ослушался меня и ел мясо? Благословен Господь! Я уже не дам тебе пищи отцов, плотоядец! Уйди отсюда». Лев не хотел уйти. Тогда я взял веревку и, свив ее втрое, дал ему три удара, и он ушел”»⁵⁵⁴.

Пустыня эта находилась в окрестностях Мертвого моря на западной его стороне. Из отшельников, подвизавшихся в ней, известны Софроний и Сергий.

* * *

Преподобный Софроний был великим подвижником. Семьдесят лет он прожил нагим, питался только пустынными травами и ничего другого не вкушал. Дивный отшельник говорил еще о себе Мине, игумену киновии Севериана, посетившему его в одно время: «Просил я Господа, чтобы бесы не приближались к моей пещере, и Господь услышал мою молитву. Я видел, что бесы находились от меня на расстоянии трех поприщ и не смели приблизиться к моей пещере»⁵⁵⁵.

Преподобный Сергий жил сначала на Синайской горе, а потом переселился в Палестину, где и подвизался в окрестностях Мертвого моря; жил он и в пустыне Рува. Его именем прославилась пустыня у Мертвого моря. Отшельник Сергий был одним из дивных подвижников и стоял на высокой степени нравственного совершенства. Это показывают некоторые случаи, сохранившиеся в отеческих книгах.

Во время пребывания Сергия на Синае назначили ему ходить на монастырскую службу с лошаками. В один день, когда он отправился на работу, на дороге, по которой ему надлежало проходить, встретил он льва; зверь лежал на самой дороге. Лошаки и погонщики их, увидев страшного зверя, в испуге разбежались. Тогда Сергий, взяв из сумы своей один благословенный хлеб, подошел ко льву и сказал ему: «Прими благословение отцев и удались отсюда, чтобы нам продолжать путь свой». Лев схватил благословенный хлеб и удалился.

В «Луге духовном» записаны два случая, показывающие прозорливость отшельника Сергия, проникновение его в духовный мир. Первый случай сообщил составителю «Луга» Иоанн, пресвитер монастыря Евнухов, второй – ученик отшельника Сергий, армянин. Представим здесь оба эти случая.

«Когда авва Сергий жил отшельником в Руве, оставя Синай, – рассказывал Иоанн Мосху и Софронию, – то прислал сюда в монастырь одного молодого человека, чтобы крестить его. Когда мы спросили о причине крещения, то служивший авве Сергию авва же Сергий рассказал нам следующее:

– Приходит брат сей и просит, чтобы остаться с нами в пустыне. Я, как служитель, принял его, много убеждал испытать прежде самого себя, может ли вступить в сие звание. Потом, узнав его твердое намерение, взял с собою и повел к старцу. Старец, как скоро увидел его, прежде нежели успел я что сказать, говорит мне: “Чего хочет брат сей?” Я отвечал ему: “Просит остаться”. Тогда старец сказал мне: “Поверь, брат, он не крещен; отведи его в монастырь Евнухов, чтобы крестили его в святом Иордане”. Изумленный сими словами, я спросил брата, кто он и откуда. Тот отвечал: “С запада; родители мои были язычниками, и я не знаю, крещен ли действительно или нет”. После сего, огласив его, крестили его в святом Иордане. И он стал жить в монастыре, благодаря Бога»⁵⁵⁶.

О другом случае этот ученик дивного отшельника сообщил уже прямо Иоанну Мосху и Софронию. Случай этот касался Григория, игумена Фаранской лавры, бывшего впоследствии патриархом Антиохийским. Об этом случае уже говорено нами в рассказе о Фаранской лавре⁵⁵⁷.

Кармильская пустыня находилась на горе Кармил, прославленной пребыванием на ней пророка Илии и необычайным его жертвоприношением. Гора эта лежит на северо-западе Святой Земли на берегу Средиземного моря и на юге Акрского залива. Во все времена Кармил славился красотою и живописностью, необычайным плодородием, богатством растительности. И до сих пор всю гору покрывает лес масличных и дубовых деревьев; густая трава, разнообразнейшие цветы украшают ее поляны и луговины. На ней бесчисленное множество пещер, образованных самою природою и удобных для жительства. Память о пребывании пророка Илии на Кармиле и его великих деяниях через длинный ряд веков сохранилась на Святой Земле до сих пор. Гора Кармил у арабов носит название джебел-мар-Елиас – гора св. Илии. Пещера, в которой обитал некогда пророк Божий, составляет в настоящее время святилище латинского монастыря кармелитов, лежащего на северной оконечности горы и возникшего здесь во время крестовых походов; известно и место жертвоприношения пророка Илии: арабское предание указывает его на расстоянии часа пути от монастыря к юго-востоку, на возвышенности, называмой арабами ел-Мухрака, то есть всесожжение или жертвоприношение⁵⁵⁸. Красоты природы, священные воспоминания о величайшем пророке Ветхого Завета, бесчисленное множество пещер влекли на Кармил любителей уединения и возвышенных созерцаний. Неудивительно поэтому, что в века подвижничества в Святой Земле и на эту священную гору явились подвижники христианские. В церковно-исторических сочинениях есть прямые указания, что около пещеры пророка Илии некогда была православная обитель, основанная в честь и память сего ревнителя славы Бога Израилева. Иоанн Фока, путешествовавший по Святой Земле в конце XII века, говорит, что пещера пророка Илии находится на оконечности горы у моря и что там в его время были развалины большого монастыря⁵⁵⁹. К сожалению, не сохранилось больших сведений о древней обители пророка Илии на Кармиле; крайне скудны сведения в церковно-исторических сочинениях и об отшельниках, подвизавшихся на этой святой горе. Не говоря уже об именах кармильских отшельников, неизвестно, с какого времени они явились там и какой род подвижничества вели. Известно только имя одного отшельника, подвизавшегося на Кармиле, – это Иаков Постник.

* * *

Преподобный Иаков Постник (память 4 марта) вел отшельническую жизнь на Кармиле в VI веке. Долго он подвизался и работал о Господе для нравственного очищения и усовершения своей души и прошел уже много степеней подвижничества, как напал на него со всею силою злобный враг нашего спасения: он возбудил в подвижнике сильнейшую плотскую страсть; Господь попустил, и муж строгого поста и воздержания впал в грех блуда. Один содеянный грех влечет за собой другие грехи. И Иаков, допустив блудодеяние, совершил потом другой тяжкий грех – человекоубийство. Когда отшельник пришел в себя, сознал содеянные им тяжкие грехи, то обратился к Богу, от всего сердца раскаялся в своих грехах и со слезами умолял милосердие Божие помиловать его и простить его беззакония. Целых десять лет раскаивался в своих грехах подвижник; он усилил молитву, сопровождая ее слезами, сетованием и болезнованием о содеянном им, обличал и укорял себя, увеличил пост и воздержание. Милосердный Господь принял его покаяние, простил содеянные им грехи и призрел на него оком Своего благоволения: Иаков сподобился дара чудес и исцелений. За строгий пост и воздержание Церковь удостоила его высокого именования Постника.