Божией милостью Епископ Иркутский

«Генваря 15 дня 1727 года Ея Императорское Величество, будучи в зимнем своего Величества доме, по докладу Святейшего Синода, указала быть в Иркутску настоящим епископом Вашему Преосвященству, и во исполнение онаго Ея Императорскаго Величества указа, Святейший Правительствующий Синод приказали: о бытии Вашему Преосвященству ныне в Иркутску настоящим епископом и о титуловании себя по той же епархии, как и прежде сего бывало, послать к Вашему Преосвященству указ, о чем сей и посылается».

Указ Синода, полученный св. Иннокентием 26 августа 1727 г.

«Божиею Милостию Преосвященный Иннокентий, Епископ Иркутский и Нерчинский. Во град Иркутск всем святыя Восточныя сыновом послушным духовным и мирским. Благодать Господа нашего Иисуса Христа, Любовь Бога и Отца и причастие Святаго Духа да будет Со всеми вами.

Понеже благословением Божиим Ея Императорское величество имея сердце свое благодатное в руце Божией, по докладу Святейшего Правительствующего Синода благоволила мя милостивым своим Императорским указом определить в Иркутскую епархию настоящим Епископом и титуловать себя по той епархии, якоже и прежде бывало: того ради молю прежде всех творити моления за Ея Императорское Величество, о здравии и всея Ея Императорскаго Величества высокой фамилии, Святейшаго Правительствующаго Синода, такожде и о нашем смирении, титулуя нас Иркутским и Нерчинским. Прочее молим вас, и архипастырски увещеваем да такожде мудрствуйте единодушно друг друга честию больша творяще, мир и любовь между собою имуще, якоже и Апостол святый Павел поучает: елика пречестна, елика прелюбезна, елика прехвальна и прочая, сих поучайтеся, сим последуйте, сия держите, тако да и временная благая и вечная удостоитесь наследовати, всеусердно желаем и благословение посылаем. Аминь».

Первый указ Иннокентия Епископа Иркутского и Нерчинского, иркутскому священству и пастве

Св. Синод приказал по указу Ея Императорскаго Величества оному Преосвященному Иннокентию, епископу Переяславскому, ныне быть в Иркутску настоящим епископом и титуловаться по той епархии, как и прежде сего было, о чем к его Преосвященству указ Синода послан, и обретающимся в Иркутской епархии духовнаго и светскаго чина всякаго звания людем о вышеписанном ведать и о достодолжном оному Преосвященному Иннокентию епископу, яко пастырю своему, послушание чинить.

Указ Правительствующего Синода иркутской пастве. Август 1727 г.

Священник Прокопий Громов

Начальный состав Иркутской епархии

Находившийся в Иркутске за производством разных следственных дел надзиратель Тобольского Архиерейского приказа Никифор Слопцов в то же время, как Святителем Иннокентием получен был указ о бытии епископом Иркутским, получил предписание от митрополита передать новому архипастырю в управление те же церкви и монастыри, которыми прежде предоставлялось ведать епископу Варлааму, викарию Тобольской митрополии, и опять с изъятием не только Киренского и Якутского монастырей, городов Якутска и Илимска с уездами, хотя и в Иркутской провинции обретавшимися, да и монастыря Селенгинского Троицкого, находившегося внутри Иркутской епархии, и все это ради тех же благословных вин, которые ведомы были одному митрополиту Тобольскому. Из приложенной от Слопцова табели видно, что в состав Иркутской епархии вошли: в городе Иркутске 9 церквей именно: соборные Спасская и Богоявленская, обе каменные; и 5 приходских деревянных: Одигитриевская (ныне Тихвинско-Воскресенская), Прокопия и Иоанна Устюжских чудотворцев, Троицкая Духовская, Богородская Владимирская и Троицкая Сергиева (ныне Крестовоздвиженская); да два монастыря: мужской Вознесенский и женский Знаменский.

В Иркутском дистрикте церкви⁷²: Идинская Троицкая, Балаганская Спасская, Бельская Сретенская, Кудинская Троицкая, Оецкая Афанасия и Кирилла, Бадайская Николаевская, Олонская Благовещенская, Усольская и Уриковская, обе во имя Нерукотворенного Образа, Китойская Христорождественская, Верх-Иркутская Введенская, Верхоленская Воскресенская, Бирюльская Покровская, Манзурская Введенская и Ангинская Ильинская.

За Байкалом: монастырь Посольский Преображенский. Церкви: Баргузинская Преображенская, Селегинская Покровская, Селенгинская Спасская, Удинская Спасская, Удинская Владимирская, Ильинская Богоявленская, Кабанская Рождественская, Итанцинская Спасская, Хилокская Владимирская, Колесниковская Казанская, Тресковская Михаила Архангела, Кударинская Богородская и Чикойская Петропавловская. В Нерчинском заказе, в городе: Троицкая и Воскресенская. В уезде: Городищенская Введенская, Ундинская Николаевская, Урульгинская Николаевская, Читинская Архангельская, В Аргунском Остроге Вознесенская и в Нижнем Остроге Сретенская.

Следовательно, в управление Первосвятителя Иркутского отошло от Тобольской митрополии 43 церкви, из них иркутские Спасская да Богоявленская и в Нерчинске Троицкая Воскресенская именовались соборными, и 3 монастыря: Вознесенский Знаменский и Посольский Преображенский. Однако же, как надзиратель Слопцов с представлением своим к Преосвященному Иннокентию об отчислении церквей и монастырей отнесся от 8 сентября того 1727 г., а Преосвященный ранее 12 днями, именно от 27 августа на основании Высочайшего, полученного им указа, сделал распоряжение о причисление в среде прочих и Селенгинского Троицкого монастыря в свою зависимость, то и по получении списка от Слопцова Святитель не признавал нужным изменить своего первого распоряжения, то есть изъять из своей зависимости Селенгинский монастырь, и имел на это важные причины, которые увидим.

Все сии монастыри и церкви обложены были данью от 50 к. до 4 р. 50 к., и весь годичный сбор состоял из 108 р. 2 к. Из сей суммы назначалось в домовую архиерейскую казну 63 р. 40 к. В келию архиерейскую праздничных 19 р. 1 к. Певчим столовых 17 р. 61 к. На приказ архиерейский 4 р. 40 к. и остальные 3 р. 6о к. на милостыню.

Отчисление церквей, согласно представлению митрополита, подтверждено после указом Св. Синода от 31 декабря того же 1727 г. с прибавлением к Иркутской епархии Брацкой пустыни хотя и Илимского ведомства, но яко приписанной к Иркутскому Вознесенскому монастырю. Странным покажется, что ни в передаточной росписи Слопцова, ни в указе Синода не упоминается о Нерчинском Успенском монастыре, тогда как от построения его протекло двадцать лет, и тогда как он значился в передаточной росписи викарному епископу Варлааму. Не объясняется ли странность эта странностию условий устроения сего монастыря, принятых и конфирмованных Петром Великим. Прочитаем грамоту:

«От великаго Государя царя и великаго князя Петра Алексеевича всея великия и малыя и белыя России самодержца в Сибирь, в Нерчинской, стольнику нашему и воеводе Петру Савичу Мусину-Пушкину с товарищи. В нынешнем 1706 году Апреля в 17 день бил челом нам великому Государю Нерчинской сын-боярской Никита Варламовых. Служит де он нам великому Государю лет пятьдесят. И для проповедыванья и познания Даурской земли посылан с Москвы в Даурские страны сотник и воевода Афанасий Пашков, а с ним было с городов стенных и новоприбыльных служилых людей пять сот человек, и прошли тунгусскую и брацкую землицы, и неприятельских воинских людей побивали, и землю, где ныне стоят острожки, очищали, и неприятельских людей к верности в вечной ясачной платеж приводили, и будучи в Нерчинску, служили в правде своей верно, и всякую нужду терпели, и томною голодною смертью за скудостию хлеба помирали, и землю, где ныне стоит Нерчинск, очистили, и взяли неприятельских людей в вечной ясашной платеж. А ныне те служилые люди престарели, и за старостию от службы отставлены: а вместо их нашу великаго Государя службу служат дети их и внучата. И те престарелые отставленные служилые люди желают постричься. А в Нерчинску де монастыря не бывало, и по се время нет. И нам великому Государю пожаловать бы ево велеть монастырю в Нерчинску быть, как и в прочих Сибирских городах, и под монастырь, и под хлебную пашню, и под сенные покосы, и под скотинной выпуск дать порожней новой неотводной земли, где пристойно монастырю быть, не во утеснение служилым людем, и пашенным крестьяном, приискать по рекам по Ингоде или по Шилке. А они де служилые люди будут строить монастырь своими старками. И как к вам ся наша великаго государя грамота придет, и выб в Нерчинском для пострижения Нерчинских отставных престарелых служилых людей, которые в службу и ни к каким делам не годны, где пристойно велели им служилым людем построить монастырь своими проторьми, чтоб от того монастыря нашему великаго государя ясашному сбору помешки, и тамошним всяких чинов жителем и пашенным крестьяном утеснения небыло. А под тот монастырь, и под селидьбу пашенных крестьян под двадцать человек, и под пашню и под сенные покосы и под скотинной выпуск отвесть порозжей новой неотводной земли, где они служилые люди по рекам по Ингоде или по Шилке приищут сколько пристойно, чтоб впредь в той земле ни от кого спору, и в ясашном сборе порухи небыло. А к тому монастырю крестьян селить иль из гулящих людей, и из иноземцев, которые вновь крещены и которые похотят в работу в монастырь всякаго чина люди, кроме посацких людей, которые не в тягле, и пашенных крестьян. А как они монастырь будут строить, и в то время, и до смерти монастырь ведать и над ними расправу чинить ему Никите. А как он Никита пострижется, и ему Никите быть строителем, и монастырскую всякую казну и крестьян ведать ему Никите, а после ево Никитиной смерти выбрать для строенья монастыря и управления крестьян из вкладчиков доброго человека, когоб с такое дело стало; а архимандритам и игуменам того монастыря и крестьян не ведать, а ведать им токмо церковь Божию, монастыря братию, и церковников и служебников и церковное правило. А для пропитания того монастыря собранной братье и для постройки мельниц дать речку Туру с рыбными ловлями. А в каких угодьях и на которой реке под тот монастырь земли отведено будет, о том к нам великому государю писали бы а отписку велели подать в сибирском Приказе князю Матвею Петровичу Гагарину с товарыщи. А прочет сию нашу великаго государя грамоту, и списав с нее список, за рукою оставили бы в приказной избе, а подлинную отдали ему с роспискою впредь для иных наших воевод и приказных людей. Писан на Москве лета 1706 мая в 31 день. Диак Иван Чепелев. Справа Якова Щетинина. У подлинной же его царскаго величества печать приложена, и под печатию пониже подписано тако: в Сибирь в Нерчинской стольнику нашему и воеводе Петру Савину Мусину-Пушкину с товарыщи. При подлинной же подписано: 1707 года ноября в 9 день подал сию великаго государя грамоту Нерчинской конной козак Тимофей Борода».

Однако ж, несмотря на привилегию Нерчинского Успенского монастыря, по которой он не подчинялся властям духовным, иеродиакон Иевлев не обошел и его своим инквизиторским вниманием. В 1726 г. он был здесь, и увез отсюда насильно 60 р. деньгами, да оловянной и медной посуды, и разных камок и китаек на 116 р. 70 к., и вдобавок увел трех монастырских лошадей, стоивших 45 р. Но за Иевлевым зорко следил архимандрит Платковский. И лишь только показался инквизитор в Иркутск, Платковский опять весь борошень его конфисковал при посредстве Провинциальной канцелярии, которая описать и припечатать вещи послала из своих служащих и оставила их с прежними вещами, захваченными у Иевлева, на хранении в амбаре Иркутского Вознесенского монастыря, впредь до распоряжений от Тобольского митрополита и от Св. Синода.

С передачей церквей и монастырей Слопцов передал Преосвященному Иннокентию при реестре неоконченные им следственные дела: о венчании Нерчинском заказчиком Скорняковым гулящего человека Емельяна Белоглаза и служилого Бориса Зотеева от живых жен; о засечении игуменом Иовом монаха Игнатия; о убийстве священником Орловым крестьянина Лобанова; о разрешении иркутским протопопом Григорьевым брака иркутскому жителю из-за живой жены; о вступлении в брак служилого Ефремова после смерти жены на родной сестре ее; и к заключение экстракт из дела по жалобам провинциал-инквизитора Иевлева и братии Вознесенского монастыря на архимандрита Платковского. А причиною неокончания последнего дела надзиратель Слопцов показал то, что архимандрит Платковский, не сождавши решения, уехал на китайское разграничение в лагерь к превосходительному господину чрезвычайному посланнику. Но за душою приказного надзирателя Слопцова были и такие делишки, которые он поспешил что называется замазать, пока не принял еще управление Святитель. Вот одно из таковых, в июле 1726 г. пономарь Нерчинского собора священнический сын П. И. С. выкрал из каменной церкви коробку с церковными деньгами и с хранившимися в ней серебряным крестом и другими вещами. Тать не только во всем этом всенародно сознался, да еще и сделал признание, что и напредь сего крал церковные деньги на пропой по своему слабоумию и молодости. Его, как следовало, заковали и взяли под арест в тамошний нижний надворный суд. Отец татя священник И. С. обратился к покровительству архимандрита Платковского. А. Платковский послал в Нерчинск нарочным своего келейника с промемориею в суд, чтоб П. С-ва, как нужного, по указам Ее Императорского Величества, для научения в монгольскую школу и находящегося под таким делом, которое подлежит суду духовному, а не мирскому, выслать немедленно в Иркутск. Высланный в Иркутск С-в из-под покровительства Платковского, по выезде сего последнего в посольство, поступил под таковое же митрополичьего приказного надзирателя Слопцова и жил спокойно в Вознесенском монастыре. В июле 1727 г. Иркутская провинциальная канцелярия затребовала церковного татя к суду уголовному, и игумен Пахомий с приказным надзирателем Слопцовым ей отвечали, что без послушного указа от Тобольского митрополита выдать церковника мирскому суду не могут. Но лишь только прошел слух, что епископ Иннокентий определен местным Иркутским архиереем, Пахомий с Слопцовым составили протокол о наказании П. С-ва за воровство и за пьянство нещадно плетьми и за ручательством монастырского вкладчика Ивана Кузьмина Токмакова, что С-в более подобных поступков чинить не будет, освободили его из Архиерейского приказа. Таким образом, это дело и не дошло до Святителя.

Духовенство

Несмотря на страшные затруднения, когда удостоенные выборами прихожан за получением священного сана должны были из Иркутска и из Забайкалья ехать или идти в Тобольск, куда и откуда самая пересылка бумаг совершалась полугодиями, а нередко и годами, – несмотря на это, церкви, переданные в управление первого епископа Иркутского Иннокентия, были не без священников, тем более не без церковников. К объяснению полноты клиров в местах, которые были удалены от Епархиального архиерея на 3, 4 тысячи верст, служат пребывание в течение двух с половиною лет в Иркутске викарного архиерея Варлаама Косовского, потом посещение Иркутска и Забайкалья архиереосхимонахом Феодором, и наконец святое странничество здесь в продолжение с лишком пяти лет до принятия епархии самого Святителя Иннокентия. Уместно было бы поименовать всех священнослужителей, встреченных на епархии епископом Иннокентием, как тех счастливцев, которые предстояли лицу Его, сослужили с Ним, от одной трапезы из одной Божественной чаши приобщались с Ним животворящих Тайн, – и которых внуки и правнуки, служа ныне в Иркутской епархии, не без духовного утешения узнали бы о современности своих предков с угодником Божиим: но такое поименование не достигло бы вполне своей цели, потому что тогда как монашествующие постоянно удерживали родовую фамилию на бумагах, белые священники, по скромности ли, по обычаю ли, по недоразумению ли, подписывались слишком своеобычно и разнообразно под служебными актами. Например: Верхоленской церкви священник называет себя то Иваном Ивановым, то Иваном Шергиным, то Иваном Ивановым Шергиным, сын его, священник Бирюльской церкви, также большею подписывается Григорием Ивановым, и изредка Шергиным. Первый священник Иркутской Тихвинской церкви везде слывет под именем Филиппа Васильева, и только Иркутская летопись добавляет, что фамилия его была Обрасцов. Подобно сему поступали и все тогдашнего времени священники, подписывая лишь свое имя и отчество, а иногда и одно имя без отчества, чрез что многие навсегда скрыли свою родовую фамилию, а некоторые и совсем таковой не имели. Поэтому нельзя бы, например, догадаться, что современный Святителю Китойской Христорождественской церкви священник Григорий Иванов есть предок священнослужителей, в значительном числе продолжающих поныне преемственное служение церкви в Иркутской и частию даже в Камчатской епархии под фамилиею Громовых⁷³ если бы не навели на это другие указания. Еще: один современный Святителю священник, именно Городищенский, был долгое время под ответами; и во всем делопроизводстве именуется Кузьмою – и только. Но из посторонних этому делу актов видно, что он был Кузьма Михайлов.

Когда Святитель Иннокентий вступил в управление Иркутскою епархиею, то при соборной церкви были следующие священнослужители: протопоп Петр Григорьев, ключарь священник Иван Дмитриев, священники: Василий Федоров, Симеон Афонасьев и Иосиф Петров, – последний в 1726 г. рукоположенный во священника самим Святителем (Ирк. епарх. вед. № 15). Диакона при соборной церкви в это время не было; ибо рукоположенною Святителем в том же 1726 г. к соборной церкви во диаконский сан Дионисия Сухого митрополит Антоний перевел в Тобольск. Уже в июне 1728 г., по просьбе соборной братии, Преосвященный Иннокентий дал перехожий указ от Иркутской Владимирской церкви в собор диакону Иоанну Терентиеву Гребешкову, но не прежде, как сей подписал свое согласие: буду доволен. Вот копия с указа:

«Божиею милостию, Преосвященный Иннокентий Епископ Иркутский и Нерчинский в Иркуцк Владимерской Богородской церкви диакону Иоанну Гребешкову.

Сего 1728 года Июля 10 дня в поданном заручном доношении к нашему архиерейству соборных священников Протопопа Петра Григорьева, Ключаря Ивана Дмитриева и протчих священников написано: в прошлых де годех в Богоявленском Соборе служил диаконом Иосиф Петров, и посвящен в прошлом же 726 году во оной же собор священником; а на его место был посвящен диаконом же Дионисий Сухой, но и тот де взят в Тобольск указом Преосвященнаго Антония Митрополита, и определен де служить к церкви Владимерской Богородицы вечно. А ныне де у них при том Богоявленском Соборе диакона не обретается, и просили, чтоб тебя от показанной Владимерской церкви перевести ради служения в Богоявленской Собор вечно, а прокормление де будешь иметь от доходов церковных, чем и они питаются, в чем и ты на том же доношении подписался своеручно.

И мы Преосвященный Епископ выше упомянутаго доношения слушав, по данней нам власти от Великаго Архиерея Господа нашего Иисуса Христа, повелеваем вам быть в диаконском служении при означенном Богоявленском Соборе вечно. В звании же своем быть честну, трезву, бодру, несварливу, как в нашей ставленной грамате, тебе врученной, повелено. Во утверждение же бытия при оном Богоявленском Соборе дадеся тебе сия наша благословенная перехожая грамата с подписанием Нашей власной руки, при благословящей печати. 1728 году месяца Иулия 18 дня. Пошлина Гребешкову подарена»⁷⁴.

Но две были в Иркутске соборные церкви: Спасская и Богоявленская. Кто же служил при первой? Спасская церковь, старейшая в Иркутске, с 1672 г. деревянная, и потом с 1713 г. каменная, по своей древности удерживала поминальное первенство. При ней было во времена митрополитанские заказное управление. Но без той, гораздо позднейшей, с северной стороны пристройки к Спасскому храму, которая ныне составляет едва не половину здания и в которой теперь придельные алтари, в нижнем этаже во имя Введения во храм Божией Матери, а в верхнем – в честь Иконы Божией Матери Абалацкой, Спасская церковь скоро оказалась непоместительною для быстро населявшегося города. По этому убеждению построен был новый собор Богоявленский деревянный, а по истреблении его пожаром в 1718 г. заложен в то же наименование каменный, но который во время открытия епархии в 1727 г. далеко еще не был отстройкою докончен. Однако ж служение в нем совершалось, в теплом храме, 12 мая 1724 г. освященном во имя первоверховных апостолов Петра и Павла. Вследствие недоконченности новой и старейшинства Спасской церкви, близко одна от другой находящихся, обе они по церковным актам значились под одним общим наименованием: соборной. Общею обложены были данью в 8 р. 85 к. в год; общий был причет, который под именем соборного без разделения на Спасский и Богоявленский подписывался под присяжными листами на верность подданства. И только потому, что архиерейское служение ради лучшей поместительности чаще совершалось в новосозидаемом соборе, протоиерей, ключарь и прочие священники числили себя принадлежащими к Богоявленской соборной церкви, а Спасскою ближайшим образом заведовал один из них, священник Василий Федоров, при котором состоял диакон Никифор Петров, сын протопопа.

При прочих в Иркутске церквях были в это время священники: при Прокопиевской – Иван Петров и Иван Васильев, при Тихвинской (Воскресенской) Филипп Васильев Обрасцов и Иустин Иванов, при Троицко-Сергиевской (Крестовской) Иван Карамзин, при Троицко-Петропавловской – Илья Карамзин, при Владимирской Иван Андреев.

Первые распоряжения

Еще угодник Божий не управлял Иркутскою епархиею, но витал в ней не более как странник и пришлец, а чудодейственный Жезл Его уже невидимо отражал от Восточной Сибири волков, которые во одеждах овчих во множестве вбежали в Сибирь Западную. При открытии Иркутской епархии ни по ту, ни по другую сторону Байкала не было видно ни одного раскольника, тогда как эти заблудшие давно уже наводнили некоторые города Тобольской провинции. Но так случилось, что самое первое из полученных епископом Иннокентием правительственных распоряжений было распубликование о совращении санктпетербургского таможенного досмотрищика Ивана Михайлова в раскол и об обращении его опять из раскола в православие. Сей государственный акт чрезвычайно поучителен для раскольников всех времен, и в Иркутской епархии более благопотребен к сведению ныне, чем тогда, когда в ней не было отступников от веры потому признаем нелишним еще раз опубликовать его:

«По ея Императорскаго Величества указу

Объявление

от Святейшаго Правительствующаго Всероссийскаго Синода.

Прешедшаго Июля 5 дня, 1725 года, Всепресветлейшая и Самодержавнейшая великая Государыня Императрица Екатерина Алексиевна Самодержица Всероссийская указала, поданное Ея Императорскому Величеству, бывшаго в расколе Санктпетербургской портовой таможни досмотрщика Ивана Михайлова повинное прошение, отослать в Святейший Правительствующий Всероссийский Синод и учинить по тому ево Михайлова прошению. А в том ево Михайлова своеручном повинном прошении написано: Рождение ево Олонецкаго уезду, Дворцовой волости, Толвуйскаго погоста, деревни Клубовой крестьянской сын: крещен он по чину восточныя греческаго Закона Церкве. И как был лет седми, ходили из Суземка расколщики, и учили многих людей, и запрещали о церквах, что в них учение новое неправое, и крещение не истинное, и тела и крове Господни нет, а вместо тела и крове, жертва антихристова, и многих людей тем прелстили, и от церкве отвратили, и простой народ смутили, и тогда он и другия многия перекрещиваны расколщиком старцом, и от того времени от неразумия своего и до ныне пребывал в том расколническом нечестии. И после того как был в тамошних местах глад, и отец и мать ево скудости ради выехали к Москве, где тот ево отец и умре, а мать паки уехала на прежнее свое жилище, а он жив в Москве, по возрасте своем записался в сыромятную слободу в тяглецы, и торговав женился и венчался в церкви, а пришед от церкви, в доме своем вторично перевенчивался раскольническими попами, и в церковь ходил с нуждою в такое время, в которое минуть было нельзя, и после того выехал во Тферь и жив тамо отходил в Санктпетербург и другия городы, для промыслов и пропитания. И как по состоявшемуся высокославныя и вечнодостойныя памяти Императорскаго Величества указу, повелено всякою чина людей понуждать ко исповеди и причащать тела и крове Христовы: и в то время во Тфери он и с женою у Священника исповедывались а не причащались; и тому Священнику о расколничестве своем не объявили, и от причастия тела и крове Христовы отолгались нуждою, и того никогда не сбодоблялись; и жену свою и детей и других многих учил он Михайлов тому ж расколничеству, и многократно церковь Божию, и церковных учителей и служителей и высокославныя и вечнодостойныя памяти Императорское Величество, и весь народ поносил: и в 723 году, ходил в вышеозначенное свое уроженство в Суземок к старцом, и быв у них изыскал во апостоле в Зачале 284: “Дух же явственне глаголет: в последняя времена нецыи отступят от веры, внемлюще духовом лестчим, и учением бесовским, в лицемерии лжесловесник сожженных своею совестию, возбраняющих женитися, удалятися от брашен, яже Бог сотвори в снедение с благодарением верным и познавшим истину”, – И о тех расколниках, что женитися у них не велят, и сказывают брака несть на земли, и с православными истинными Христианы не ядят, выразумев, что противно то их житие вышеобъявленному Апостольскому слову, имел с ними расколщики спор, в котором говорил, что не хороше живем, и оттого числа от них отстал, токмо и еще в сумнении был: того ради что бывший Федос архиепископ разорял церкви святыя и образы обирал, и оклады отъимал, и ругался святым Иконам, И хотя в церковь и ходил, а мнение имел, и святую Апостольскую Церковь, и высокославныя и вечнодостойныя памяти Государя Императора поносил же, в том разуме, что попустил такова разорителя на церкви Божия. А ныне он Михайлов стал быть известен, что Императорское Величество о тех о всех Федосовых продерзостях был неизвестен. А Всемилостивейшая Ея Императорское Величество изволила постараться о церквах Божиих, и о святых Иконах (якоже равноапостольный царь Константин и мати его царица Елена, которые и Крест Господень воздвигнули) вышеобъявленнаго церквам и Иконам разорителя Федоса повелела смирить и послать в сылку (о чем де и весь возрадовался) и как первая мати Российская Ольга (во святом крещении Елена) просветила святым крещением Российскую землю, чего ради и венец царствия небеснаго Господь дарова ей. Подобно де за оное о церквах Божиих и святых Иконах старание и за смирение оного раззорителя Федоса, да дарует Господь Бог и Ея Императорскому Величеству Всепресветлейшей Государыне Екатерине Алексеевне Самодержице Всероссийской многая лета, и поможет Скипетр содержати, и сподобит венца царствия небеснаго. И в чем он Михаилов противен был святей церкви и их Императорским Величествам, и в том во всем приносит повинование, и всепокорно просит милостиваго прощения.

И дабы ея Императорское Величество Всепресветлейшая и Самодержавнейшая Государыня Екатерина Алексиевна Самодержица Всероссийская, указала ево Михайлова, яко заблудившаго от святые соборные и Апостольския церкве, ныне со учинением ему публичнаго в том покаяния, причести паки к той с правоверными и истинными христианы, и вину его Всемилостивейше, простити.

И Святейший Правительствующий Всероссийский Синод, исполняя оныя Ея Императорскаго Величества указ, определили онаго Михайлова за такое ево чистое покаяние в тех винах простить, и приобщить с верными ко святей церкви. А для увещания и лучшаго ко истинней православнаго Греческаго исповедания восточней Церкви, обретающихся во всем Российском Государстве расколщиков обращения, дабы они вышеобъявленнаго бывшаго в расколе Ивана Михайлова обращение и повиновение, и ея Императорскаго Величества милостивейшее к таковым обращающимся от раскола снизходительство видя, от неразсуднаго своего суеверия и упрямства престали. И кто от расколщиков, ежели пожелает истинно и нелицемерно, к святей Соборней Апостольстей церкви обратитися и соединение с правоверными истинными христианы имети: и те бы не имея никакой опасности приходя являлися: в близости живущия от Санктпетербурга, в Святейшем Правительствующем Синоде; а дальные, Синодальной области в Москве в духовной Дикастерии; а в протчих Епархиах Архиереом, или кому от них духовных дел, правление вверено; и возимелиб таковоеж ко святей церкви обращение, и ея Императорскому Величеству приносилиб повиновение. И сего ради всех непритворно Бога ищущих от всего усердия, Святейший Правительствующий Синод увещавает, дабы взирающее на вышеобъявленнаго Ивана Михайлова (бывшего в заблуждении раскола) покаяние и повиновение, и на милостивое Императорскаго Величества таковым прощение внимали, и объявленному от Святейшаго Синода наставлению от Божественных и учительских писаний повиновалися, о чем пространно утвержено есть в новопечатной книжице о блаженствах евангельских: и да отвержется всяк и поплюет, аще на мысль найдут ему мечтательный суетнаго и погибельнаго страдальчества помыслы: но со всяким прилежанием да смотрит, какая о сем есть воля Господня. Блюдите (глаголет апостол) како опасно ходите, не якоже немудри, но якоже премудри; сего ради не бывайте несмысленни, но разумевающе, что есть воля Божия. Аще же объявительное сие увещание, и во всех делах деяниях христанских потребно есть, но наипаче в страдальческих подвигах, где аще незаконно постраждет кто, окаяннейший есть всех человек, и временное бо житие мучением погубит и муки вечной не избегнет. И сие всенароднаго ради ведения Священником повсямесячно, в воскресные дни, и Государские праздники во святых церквах, а при ярмонках, где многонародное бывает собрание, и пред церквами для множества людей, по Литургии во услышание всем читать, дабы сие всему народу ведомо было». Марта 9 дня 1726 г.

По поводу указания обратившегося от раскола Ивана Михайлова на бывшего архиепископа Новгородского Феодосия уместно сказать, что вины Феодосиевы были публикованы печатно от 14 октября 1725 г. Главное обвинение было на него в том, что к государственной присяге на верность подданства он Феодосий в мае 1724 г. приказал секретарю своему Герасиму Семенову, прибавить: «такожде и к моей собственной власти великому господину, Святейшаго Правительствующаго Синода вице-президенту, преосвященному Феодосию, архиепископу Великоновгородскому и Великолуцкому и архимандриту Александроневскому обязуюсь во всем по должности моей верен и весьма покорен быть, и все до его архиерейской чести принадлежащее но последней моей силе умножать и охранять, и всякие его архиерейства собственные и домовые интересы соблюдать и остерегать и защищать, и тайность хранить всеусердно буду, и о противных случаях доносить, и всякие вреды отвращать всеприлежно потщуся; и поверенной и положенной на мне чин, в которой я указом его преосвященства определен, как по приличным званию моему Императорскаго Величества указом и регламентом и прочим правам, так и по его преосвященнаго архиепископа определениям и инструкциям, каковы мне вручены или впредь даны будут, от которых что до моего звания и порученнаго мне правления надлежит, долженствую исправлять верно и справедливо». Такую формулу присяги тогда же Феодосий разослал по всей своей епархии и дал в Александро-Невскую лавру. О прочих преступлениях его в объявлении сказано глухо, что он-де, злоковарный преломитель неоднократной своей присяги, явился вновь во многих воровствах и злодейственных умыслах против Ее Императорского Величества и всероссийского государства, что явно обличилось при розыске в Тайной канцелярии. Феодосий лишен был архиерейства и свящества, и оставлен простым старцем; а секретарь его Герасим Семенов казнен.

Получив вышеизложенный акт о Михайлове 26 августа Святитель Иннокентий распорядился рассылкою приложенных при указе печатных экземпляров объявления ко всем священникам и во все монастыри, не исключая и Селенгинского, от 31 августа.

Затем 3 сентября Преосвященный Иннокентий получил извещение о кончине Императрицы Екатерины I, последовавшей 6 мая 1727 г., той Государыни, которая указала ему быть на настоящем месте, и о восшествии на престол императора Петра Второго. И от 6 числа сентября по всей Иркутской епархии были разосланы указы для объявления о совершившихся событиях и для надлежащего исполнения относительно приведения на верность подданства новому Императору к присяге, и поминовения усопшей чрез целый год.

6 сентября Святитель Иннокентий получил от Тобольского митрополита письмо, от 8 июля, следующее: «Преосвященнейший Архиерею Божий! Известных вас творю, понеже бывый на престоле Сибирской Епархии преосвященный митрополит, последи в скимонасех Феодор, наш брат и сослужитель сего 1727 года мая 31 дня от сея временныя жизни преселися душею в вечное селение, и погребен бысть в созданной Его обители Тюменской Троицкой, о котором как во граде Тобольску в соборной и приходских, так и прочих Сибирской епархии (кроме Иркутска с уезды) уездных городов и сел обретающихся церквах, по обычаю церковному повелели ему архиерею схимонаху Феодору надлежащее чинить поминовение, что и творится. А в Иркутску с уезды, мню, по неизвестию о оном, тое еще неисправляется. Прошу, да и тамо оным поминовением неоставлен будет, зане егда правящу ему сибирской епархии престол, в том числе Иркутск с уезды, не несотвори бо благодеяния и оным, и ставленников его там обретается немало. Преосвященству вашему всех благ желатель и служити готовый А. М. Т.»

Святитель Иннокентий того же 6 числа предписал Иркутскому заказчику соборному протопопу Петру Григорьеву отпеть о почившем великую панихиду собором и в прочих церковных церемониях поминать по-надлежащему и о том же разослать копии с сего предписания по всем церквам, а от себя послал в той же силе указы по всем монастырям.

Но внимание Первосвятителя Иркутского, которое желал бы он все вполне обратить на благоустройство запущенного, расстроенного непорядками края, было, к прискорбию его, на самых первых порах развлечено делами, слишком приходившими Ему не по сердцу. Провидению угодно было поставить Его под крестом столкновения с архимандритом Антонием Платковским, который много еще потревожит праведника своими кознями. Напредь сего козни Платковского были прикрыты; они касались лично особы Святителя, и он как бы не замечал их. Но теперь вызовут Терпеливого на их отражение.

Управление Святителя Иннокентия

1728 год

Каких ради благословных вин Тобольский митрополит Антоний Стаховский не уступил Иркутскому архиерею Селенгинскую Троицкую обитель, хотя она находилась в центре новооткрытой Иркутской епархии, таких же ради благословных вин митрополит оставил за собою и церкви вниз по Ангаре начиная от Балаганска, также по Лене и по Илиму и монастырь Киренский, тогда как все сии местности были в пределах Иркутской провинции. Да не оскорбится память Тобольского владыки, если скажем, что раздел основан был на видах исключительно вещественной экономии Тобольской кафедры. Встретим хартии, в которых сам Преосвященный Антоний очень ясно выскажется в подтверждение нашей более чем догадки. Но такой образ действования не мог понравиться праведному Иннокентию, искавшему, по выражению апостола, не своея пользы, но многих, да спасутся (1Кор. 10:33). Сначала, когда получил он указ о бытии епископом Иркутским и Нерчинским, без всякого ограничении пределов поручаемой Ему по ту и по другую сторону Байкала епархии, ничего не подозревая, наряду с другими забайкальскими монастырями он подчинил себе и Троицкий Селенгинский. Но когда доверенный от Тобольского митрополита Слопцов, на основании присланной ему инструкции, исключил из передаточного списка церквей монастырь Селенгинский, то Преосвященный Иннокентий, видя здесь не более как произвол, противоречивший Именному Высочайшему указу, не признал законным подчиниться бумаге подьячего, даже не утвержденной рукою самого митрополита. В последствии времени Преосвященный Иннокентий получил указ из Святейшего Синода от 31 декабря 1727 г., утверждавший распоряжение митрополита относительно раздела епархий, но первое, если в этом указе не было сказано, что Селенгинский монастырь принадлежит к Иркутской епархии, то не было упоминания и о том, что он исключительно оставляется в ведении Тобольской митрополии; да и вообще, вследствие ли темноты представления или по ошибке писцов, в указе такая неточность, что общий итог отчисленных к Иркутской епархии церквей не соответствовал даже частному перечислению; и второе, Святитель Иннокентий не мог не видеть, что и весь раздел утвержден был Св. Синодом на основании излишней доверенности к Представлявшему, при неведении местностей⁷⁵, и надеялся, что при уяснении обстоятельств, все это необходимо изменится (в чем и не ошибся). Потому, не изменяя прежнего своего распоряжения, продолжал числить Троицкий монастырь в своем ведении, так как не имел в виду ничего к его изъятию, кроме вышеупомянутого списка от приказного надзирателя Слопцова. Да и что бы вышло, если бы Святитель Иннокентий поступил иначе? Скончалась Императрица Екатерина I. Воцарился Петр II. Скончался Петр II. Взошла на престол Анна Иоанновна. И все это совершилось менее чем на трех годах. Известия о сих государственных переменах разносились по Иркутской епархии не скоро, но единовременно. А что было бы с Троицким Селенгинским монастырем, если бы его обошел своими предписаниями епископ Иркутский? В ожидании распоряжений из Тобольска этой обители довелось бы присягать на верность только Петру II, тогда как в соседственной Посольской обители праздновали бы уже восшествие на престол императрицы Анны. В доказательство сего может быть представлен следующий факт. Петр II короновался 25 февраля 1728 г. Указ об этом получен в Иркутске 25 декабря. Празднование совершалось за Байкалом, в ближайших церквах, в том числе и в Селенгинском монастыре, 20 января, а в Нерчинске 16 февраля 1729 г. Но если бы указ, следовавший в Селенгинский монастырь, прошел еще чрез дистанцию Тобольского архиерейского приказа? Тогда обитель эта, может быть, еще на год запоздала бы своим празднованием против соседственных с нею церквей, получавших указы из Иркутска.

С другой стороны: Иркутской провинциальной канцелярии нужны к спросу по важному делу, по первому пункту, два монаха из Троицко-Селенгинского монастыря. И она сочла нелепым относиться о экстренной высылке этих монахов к митрополиту Тобольскому, тогда как в нескольких шагах от нее находился архиерей епархиальный, и просила о том епископа Иркутского. Наконец, в церквах Илимского ведомства, отстоящих от Иркутска лишь в сотнях верст, необходимо-нужны священники. Отправиться в Тобольск за три тысячи верст избранные согласием прихожан не имеют средств, и время дорого. И они приезжают в Иркутск. Что же? Неужели им надобно было отказать, и храмы Божии оставить без священников потому только, что отстранение такой напасти от илимских прихожан могло быть неприятно Тобольскому митрополиту? Водимый одним стремлением ко благу общему, Святитель Иннокентий и в этом случае поступил, как внушила ему евангельская ревность и чистота совести, и ничтоже сумняся, как мы видели, рукополагал ставленников и Илимского ведомства. А между тем, чтоб положить конец такому прямо вредному для иркутской паствы нестроению, он против косвенных распоряжений митрополита, никогда не входившего по сим предметам с епископом Иннокентием в непосредственное сношение, решился употребить меры прямые.

«Во известие тебе великому Господину чиним, – писал к Святителю Иннокентию в феврале 1728 г. столетний настоятель Селенгинского Троицкого монастыря Мисаил, – от начала твоего архипастырского престола принятия в Иркуцку присланы от Тебе великого Господина к нам богомольцем твоим в Троицкой монастырь разные указы в разных месяцех и числех, и по тем указом все исполняли. А ныне от великого Господина Преосвященнаго Антония, Митрополита Тобольскаго и Сибирскаго присылаются о таких же делах. И мне богомольцу твоему по тем всем присланным указом чинить и ответствовать к тебе ли великому Господину в Иркуцк, или к нему Преосвященному Митрополиту в Тобольск, о сем мне не известно, и от Тебе великаго Господина о сем указ прислать к нам в Троицкой монастырь, как укажешь».

В то же время архимандрит Мисаил представлял на внимание Иркутского епископа Иннокентия, что в Троицком монастыре многие монахи померли, кельи пустеют, а которые старцы и в живых обретаются, и те все престарели и одряхлели; службы Божией и монастырских послушаний исправлять некому; а есть бельцы, которые монашеского чина желают, но постригать их без указа не смеет.

К сим представлениям ветхий деньми Мисаил приложил просьбу о своем увольнении. Эта хартия, и по своему изложению, и как исторический документ о начале Троицкого монастыря, помещается буквально с сохранением тогдашней орфографии:

«Великому Господину Преосвященному Иннокентию Епископу Иркутскому и Нерчинскому бъет челом Богомолец твой Троицкаго Монастыря Селенгинскаго Архимандрит Мисаил. Впрошлом 1681 году Февраля 22 дня по указу Блаженныя памяти великаго Государя Царя и великаго Князя Феодора Алексиевича всея великия и малыя и белыя России самодержца и по благословению Великаго Господина Святейшаго Иоакима Патриарха Московского и всея России по грамотам посланы мы смосквы за Сибирь вдаурские пределы на селеньгу реку а приехав на селеньгу велено нам построить Монастырь вновь его царскою казною ради призывания иноверных в православную христианскую веру и мы приехав на селеньгу построили монастырь вновь во имя пресвятыя троицы и многих неверных крестили а ныне я богомолец твой в толики многие годы состарелся и всеми моими чувствы одряхлел и за такою старостию в церковь Божию и церковные службы и никаких дел монастырских отправлять немогу Милостивый великий Господин Преосвященный Иннокентий Епископ Иркутский и Нерчинский пожалуй меня богомольца твоего вели мне быть в братстве а монастырь кому принять и воуправлении в том Троицком монастыре быть кого ты великий Господин благословишь великий Господин смилуйся пожалуй. О сем идоношу грешный Мисаил Архимандрит».

Где только ни встретишься с именем украшенного благолепными сединами столетнего старца Мисаила, невольно останавливаешься пред этим именем с благоговением. Важным пополнением к его послужному списку может еще служить недавно полученная нами из архива Селенгинского Троицкого монастыря нижеследующая копия с грамоты 1714 г., которою, после упразднения Иркутского викариатства, предоставлялось ему, Мисаилу, управлять всею Иркутскою десятиною:

«Наказная грамота Иоанна, Митрополита Тобольскаго и Сибирского Архимандриту Мисаилу.

Божиею милостию, великий Господин Преосвященнейший Иоанн Митрополит Тобольский и всеа Сибири, Селенгинскаго Троицкаго Монастыря архимандриту Мисаилу.

По указу Благочестивейшаго Великаго Государя нашего Царя Великаго Князя Петра Алексеевича, всеа великия и малыя и белыя России Самодержца, каков прислан к Нашему Архиерейству с Москвы от Губернатора Сибири Князя Матфея Петровича Гагарина, в нынешнем (1714) году велено Иркуцкую десятину Нам великому Господину ведати вовсяком духовном правлении, по прежнему, как и прежде бывши Сибирскии Архиереи в правлении имели. И по получении того указу, сего ж (1714) году Маия в (10-й) день, мы великий Господни указали тебе Архимандриту Мисаилу, в Иркуцку в Вознесенском монастыре быть на архимандрии, и монастырь и братию и отчины, и монастырских крестьян и их детей и племянников и внучат, ведати судом и расправою, и в Иркуцку ж и в Нерчинску и в Удинску городех и во всей Иркуцкой десятине ведати церковные догматы и подлежащие церковному суду всякие дела, и протопопов, и попов и дияконов с причетники и монахов. И как тебе ся наша великаго Господина грамота подана будет, и тебе б ехати во град Иркуцк в Вознесенский монастырь, а приехав о приеме того Монастыря и о ведении во всей Иркуцкой десятине церковных догматов, и протопопов и попов и диаконов и монахов и причетников церковных, управление иметь по сим нижеписанным статьям:

Статья 1.

В граде Иркуцку Вознесенский монастырь принять, и в том монастыре церкви святые, и в церквах святые иконы со всякими приклады, и подлежащий святому алтарю и церкви служебные вещи, книги, ризы и всякую церковную утварь, и в казне Государския жалованные грамоты, и на всякие угодья писменныя указы и крепости, и всякую монастырскую и борошневую казну, и монахов, работников, крестьян, и их детей и племянников и внучат, и в житницах насыпной всякой хлеб, лошади и рогатой и мелкой скот и прочее, что есть на лицо, переписать имянно с подлинным ведением. А у переписки быть с тобою того монастыря казначею с Братиею, а осмотря и переписав, учинить двои переписныя книги, и одне за своею и за казначеевою и за братскими руками прислать к нам Великому Господину в Тобольску, а другие таковы ж оставить в Вознесенском монастыре в казне, впредь для ведома, и о том к нам писать.

2.

Иркуцкаго закащика и прочих, кто тамо ведает десятиною по зборным прошлых и нынешнего 714 годов денежным книгам, в приходе и в расходе счесть по самой истинной счетной список и прошлых и нынешного году приходный и расходный книга за их руками, и наличные архиерейские, по расходом, зборные окладные и неокладные всякие денги прислать к нашему Архиерейству в Тоболеск, и о том потом ж писать, а с вышеписанных книг написав другие такие ж книги, оставить в монастыре в казне, впредь для ведома.

3.

Во всяких делех против челобитья духовного и мирского чина людей разсуждения иметь и повине наказывати, кто чего достоин по разсмотрению.

4.

Для вспоможения и разсылки к нашим Архиерейским делам выбрать из попов в старосты поповские человека добраго, и кто выбран будет, взять на него выбор за руками.

5.

Церкви, которые данью не обложены, и те церкви, смотря по приходом, данью и иными денгами окладывать не в тягость, по своему разсмотрению.

6.

О отягощенных церквах данью иметь разсмотрение, располагать на иные церкви, где доведется, смотря по приходам.

7.

В данных местех для збору неокладных доходов учинить закащиков священников, добрых людей, и повелеть неокладные доходы збирать, и присылать денги, и денгам переписные книги, за руками, к тебе архимандриту.

8.

Попам всех церквей учинить заказ накрепко, чтоб они свадеб без венечных памятей отнюдь не венчали, а буде кто на то дерзнет, и на том попе венечные пошлины за его преслушание взять в четверо, и те денги записывать в приход в книги имянно.

9.

Буде в которых церквах за ветхостию доведется подволоки чинить, или вместо ветхих новые положить, или для свету окна прорубить, или за ветхостию ж церкви святые и трапезы и паперти новыми кровлями покрыть, и о том будут тех церквей старосты церковные и приходские люди бить челом, то против челобитных, в тех церквах, по нашему великаго Господина указу, велеть подволоки новые делать, и окна прорубать, и церкви и трапезы и паперти для ветхости новым тесом покрывать, а ветхой кровелной и подволошной тес на дрова изрубить, и теми дровами нагревать церкви святые, а годные держать в починки церковные, а кроме церквей святых ни в какие мирские поделки держать отнюдь не велеть.

10.

О зборе с церквей и с часовень окладных, данных, и иных всяких указных денег, и с дьячков и с пономарей, с новичных памятей, и с ходоков с иконами, и от строений часовень, и с венечных памятей пошлинных денег, и о присылке тех денег к нашему Архиерейству, и о всяких духовных правлениях чинить по древнему узаконению и прежде бывших Сибирских Архиереев грамотам.

А которых дел тебе архимандриту вершити невозможно, писать о том к нам великому Господину с ездоками.

К сей наказной грамоте мы великий Господин Преосвяшеннейший Иоанн Митрополит Тобольский и всеа Сибири велели печать нашу приложить.

По листам скрепил диак Василий Карташов».

Но обратимся к представлениям древнего управителя Иркутской десятины, которые сделаны от него Преосвященному Иннокентию.

На просьбу архимандрита Мисаила Преосвященный отвечал, что без разрешения высшего начальства от архимандрии уволить его не может, а предоставляет ему учинить наместника для управления монастырем для помощи, иеромонаха или монаха, искусного в правлении монастырском, кого заблагорассудит. По двум другим предметам, относительно недостатка монашествующих и о зависимости Троицкого монастыря, обещался писать в Синод, а между тем уведомил Мисаила, что по состоявшемуся 1726 г. указу никого вновь постригать не велено, только из священников и дьяконов вдовых, желающих монашества, ежели нужда будет в монастыре для исправления божественного священнослужения, – по содержанию именного указа, состоявшегося 5 февраля 1724 г.⁷⁶ С тем вместе из Архиерейского приказа предписывалось архимандриту Мисаилу сочинить и представить Его Преосвященству справку, был ли Селенгинский монастырь под управлением прежде бывшего в Иркутске Преосвященного Варлаама епископа, и в каких годах и по каким указам и в котором году отлучился, и каких ради причин, и по каким указам именно. Но получении ответа в такой силе, что и Преосвященный Варлаам простирал свое влияние на монастырь Селенгинский, Святитель сделал в Св. Синод новые представления (сверх прежде сделанных о доме и жалованье Иркутскому архиерею) о решительном перечислении Троицкого монастыря от Тобольской к Иркутской епархии; о пополнении Иркутских монастырей монашествующими; о перечислении состоящих в пределах Иркутской провинции, след. и епархии, Илимска, Киренска и Якутска с уездами от Тобольской к Иркутской же кафедре, ради скудости церквей в последней и ради устранения важных неудобств в сношениях с Тобольским митрополитом. Некоторые из сих представлений посланы были в Св. Синод в июне 1728 г. с нарочным, опытным в делах, так названным служителем Преосвященного, с певчим Герасимом Лебратовским, за которым спустя месяц послан был с остальными довольно ознакомленный с сибирской местностью писец из архиерейского приказа Артемон Шляков. Назначение ходатаев по делам не было произволом Святителя, якобы усиленно заискивавшего внимание высшего Правительства, а выполнением указа Св. Синода от 31 июля 1727 г., в Иркутске в марте 1728 г., которым предписывалось по подобным делам иметь в столицах своих стряпчих или других доверенных.

Архимандрит Платковский еще не уехал в Китай. Выжидая случая к своему туда отправлению, он жил за Байкалом в Селенгинске. И на досуге придумал в огорчение Святителя выходку. От 14 октября послал Ему письмо, которое начал укором, что Преосвященный не отвечает ему на партикулярные письма о его Платковского нуждах, а кончил жалобою, что несмотря-де на распоряжение посла Саввы Владиславича о даче ему Платковскому из Вознесенского монастыря для поездки в Китай 15 тележных лошадей, лошади даны были самые худые и старые, из которых шесть пали, две же из лучшых отданы за прокорм остальных вместо денег; а семь лошадей остаются при нем; но как он-де Платковский сена для прокорма их до отъезда в Китай не имеет, а осенью или зимою будет туда поездка, ему неизвестно, да и самому со священнослужителями и учениками кормиться нечем, понеже-де из монастыря по расчету денег в жалованье недодано, то и просить приказать монастырским настоятелям Троицкому и Посольскому взять к себе означенных лошадей для прокормления впредь до отъезда миссии в Китай. Святитель получил обидную бумагу 10 ноября и велел сделать дознание, кем и каким порядком были даны Платковскому монастырские лошади.

И против письма архимандрита Антония Платковского о похулении коней казначей монах Игнатий показал, что при поездке-де своей за море в июле месяце (1727 г.) он, архимандрит, приказал денщикам своим Захару Сластиных, Иову Смирнову, Григорью Панову Василью Бобыкину и Марку Ларионову выбрать из табуна монастырского лошадей, и оные денщики и выбирали, приводили к нему, архимандриту, в их кельи архиерейские на берег, и он сам тут выбирал, которые лучше, тех собственно оставляя, а которые худше, то вместо тех паки приводили иных и выбирали самых лучших и молодых. Денщики единогласно подтвердили показание казначея, дополнив тем, о чем запамятовал казначей, что Платковский выбрал тогда двенадцать лошадей. Судите теперь о бесстыдстве Платковского. Сам, когда еще управлял монастырем, выбирал лошадей в июле 1727 г., а епископ Иннокентий в то время жил еще в Селенгинске, и теперь ставит в вину Святителю, что лошади оказались худы. Святитель письмом от 20 ноября, слегка поставив несообразность эту Платковскому на вид, уведомил его, что и на письма его отвечал, и о прокормлении лошадей посылает предписания в монастыри Троицкий и Посольский.

Какая кроткая уступчивость со стороны Преосвященного, и в такое время, когда не только поездка в Пекин, да и вся участь дерзкого архимандрита зависела от оборота, какой мог дать Святитель новому делу о Платковском, возникшему в Тобольской канцелярии и вызвавшему грозное определение Святейшего Синода.

Дело такое. Иркутский служивый человек Григорий Казанцев, содержавшийся под арестом в Иркутском надворном суде, в апреле 1727 г., когда архимандрит Платковский еще настоятельствовал в Вознесенском монастыре, послал к нему донос, завиняющий полковника Степана Лисовского в бунте и измене, и просил Платковского донос сей в тайне не держать, а читать всем и каждому всенародно. Платковский имел столько нерассудительности, что послушался Казанцева, конечно, имея на то побудительные причины, и читал бумагу в Вознесенском монастыре каждому обывателю; и даже отрапортовал об этом Тобольскому митрополиту с приложением копии с доноса. Митрополит сообщил о такой диковине губернатору князю Долгорукову. А князь от сентября того 1727 г. писал к поступившему на Иркутскую епархию епископу Иннокентию, чтоб воспретил Платковскому и всему духовенству принимать подобного рода доносы от кого бы то ни было; или, в случае особенной важности дела, хотя бы духовные и были вынуждены принять таковые, но в то же время не публикуя отсылали бы их к воеводе. О поступке же Платковского Долгоруков донес Св. Синоду и просил об учинении тому архимандриту решения. Св. Синод определил: о вышеписанном исследовать Тобольскому митрополиту, снесшись с Тобольским губернатором, и тому архимандриту за его продерзость, что он противно указам оное доношение принял и, не содержав секретно и не отослав никуды к главным командирам, дерзнул народно объявить, – учинить штраф с общего согласия по своему рассмотрению. А буде по важности дела дойдет и к розыску, то его, архимандрита, обнажа священства и монашества отослать в Тобольскую губернскую канцелярию, дабы на то смотря, и другим впредь так чинить было не повадно. А что учинено будет, о том в Св. Синод рапортовать неукоснительно.

Замечательно, что такое определение в Св. Синоде состоялось 21 декабря 1727 г., когда уже Платковский по синодальному же указу близ года числился назначенным в Китай. Заключить следует, что Св. Синод, пропустив чрез свою дистанцию определение Тайного Совета о назначении Платковского в Китай только во исполнение высочайшей воли, со своей стороны продолжал смотреть на него как на человека, не вышедшего из синодальной зависимости, и настоящим распоряжением, даже без извещения посланника Владиславича, подвергшим Платковского уголовному суду тобольских властей, как бы делал намек, нельзя ли воспрепятствовать недостойному быть в Китае на позор отечества. Синодальный указ получен Тобольским митрополитом 10 мая 1728 г., и неизвестно, что по нему сделано. Уклончивость Тобольского владыки вообще и прежде всею не могла быть не замечена, и в настоящем случае он прислал епископу Иннокентию засвидетельствованную с указа копию (как будто Св. Синод не мог от себя предписать Иркутскому епископу, если бы это было нужно в видах распоряжения), – но не сказал, что должен был делать по этой копии Преосвященный Иннокентий. Святитель Иркутский поступил так, как внушило ему беззлобие. Получив копию 26 сентября 1728 г., когда уже Платковский преогорчил его много, и притом приняв ее из рук самого обвиняемого полковника Лисовского, который без сомнения передал такую важную для себя бумагу не без просьбы к Святителю, чтоб поучил зловредного архимандрита, – Преосвященный Иннокентий не дал ей никакого движения, даже не объявил об этой грозе Платковскому. Но будь такое орудие против оскорбителя в руках не Святого Божьего человека, сколько неприятного можно было бы сделать Платковскому, особенно когда Св. Синод всякое распоряжение, в обличение запекавшего незаслуженное благоволение Владиславича, признал сообразным со своими намерениями воспрепятствовать его поездке в Пекин.

Сколько стеснительны были для православного населения запреты строить без особого разрешения от Святейшего Синода церкви и ни под каким условием не допускать существования часовен, столько же обрадованы были преимущественно отдаленные места Сибири, когда эти запреты покрылись дозволением – церкви строить по усмотрению епархиального архиерея, не отписываясь в Синод, и восстановить часовни.

Первый выразил свое обрадование Иркутского дискрикта Усть-Кудинской слободы Иркутский казачий сотник Осип Федоров Москвитин. 5 апреля поступило от него к Преосвященному прошение, чтоб восстановить упраздненную часовню в селе Усть-Кудинском, которая была начально построена по благословению Тобольского митрополита Иоанна Максимовича, и возвратить в нее взятые в приходскую Уриковскую церковь святые иконы. Преосвященный послал благословение на восстановление часовни.

Затем Нерчинского уезда Леурской слободы служилый человек Осип Павлов Корякин от 8 апреля донес Его Преосвященству, что в прошлых годах по указу Тобольского митрополита Филофея в помянутой слободе была построена часовня во имя Святителя и Чудотворца Николая, но в 1723 г. в силу известных узаконений упразднена, а иконы и книги взяты в Нерчинскую соборную Воскресенскую церковь, и просил о восстановлении той часовни и о возвращении ей книг и икон. Преосвященный собственноручно дал резолюцию: делать яко указ Святейшего Правительствующего Синода повелевает.

Игуменья Иркутского Знаменского монастыря Акилина от 7 мая просила Преосвященного восстановить Николаевскую часовню, построенную от монастыря в устье Ангары реки у Байкала моря, из которой иконы хранятся в Знаменском монастыре, а часовня пуста, и она-де от Иркутска в сорока верстах тысячных (надобно думать – семисот саженных), а близ ее жилья никакого нет, а оная часовня стоит на дороге, и многие богомольцы имеют усердие молитися Господу Богу и Пресвятой Богоматери, которые ездят за море и из-за моря. И вот список с разрешения: «По указу Преосвященного Иннокентия, Епископа Иркутскаго и Нерчинскаго Иркутскаго архиерейского приказа Иркутскаго Знаменскаго девичьяго монастыря Игуменьи Акилине с сестрами. Прошедшего 1727 года Июля 15 дня, по состоявшемуся Его Императорскаго Величества указу в Святейшем правительствующем Синоде о Часовнях, аще которыя не разобраны, а обретаются в приличных мест, таким для моления быть по прежнему; также которые и разобраны, а будут просители, чтоб возобновить, и взятые из тех Часовен Святыя иконы отдавать паки в них. И по поданному доношению твоему 728 году майя 7 дня, в котором ты просила его архиерейство, чтоб, за дальностию от церкви, для моления на Никольской заставе проезжих людей пока возобновить Часовню во имя Николая Чудотворца, которая построена была в прошлых годех, и взятый из той Часовни святые Иконы в ваш монастырь, паки бы возвратить. И по указу Его Императорскаго Величества, и по благословению Преосвященнаго Иннокентия, Епископа Иркутскаго и Нерчинского, велено оную Часовню во имя Николая Чудотворца на устье ангары реки и Байкала моря, за дальностию от церкви, для моления паки возобновить, и Святыя иконы бывшия в ней поставить, а дань с нея пойдет по прежнему. Маия 7дня 1728 году»⁷⁷. Под отпуском с указа следующая отметка: с сего указа точию пошлины двадцати пять копеек взято, а дань Преосвященный архиерей брать не приказал, и никем небрана.

В июне месяце входили к Преосвященному с прошением жители Верхоленского дистрикта, Качешской (Качугской) деревни, о возобновлении у них с давних времен существовавшей и в 1723 г. упраздненной часовни во имя Святителя Николая Чудотворца, так как деревня Качешская отстоит от приходской Ангинской Ильинской церкви в дальнем расстоянии в 20 пятисотных верстах. Преосвященный написал: дать указ. т. р. И дан июля 25 дня.

В июле 1728 г. Селенгинского дистрикта Кабанского присутствия сын боярский Степан Михайлов Стаисупов, объяснив Святителю, что в прошлых годах по указу митрополита архиереосхимонаха Феодора построена была в его деревне Стаисуповой, находящейся в отдалении от церкви, часовня, которая потом в силу известных узаконений разобрана, и иконы из нее взяты в приходскую Кабанскую церковь, просил о восстановлении той часовни во имя Святителя и Чудотворца Николая. Преосвященный благословил часовню возобновить и иконы в нее возвратить.

В феврале минувшего 1728 г. сгорела в селе Олонках церковь, бывшая во имя Благовещения Пресвятой Богородицы. Церковный староста Силвестр Никитин Комкалов⁷⁸, пашенные Иван Середкин с племянниками, Тихон Синков с братьями, Григорей Казаня, Федор Балушкин, Иван Исаков, Иван Грехнев, Василий Гагаринов, Иван Хорошев с братьями и все той Олонской слободы прихожане просили дозволения строить новую церковь. Преосвященный 18 мая 1727 г. дал им указ, в котором сказано: «По оному вашему прошению позволяется вам на место погорелой церкви, церковь во имя Благовещения Пресвятыя Богородицы вновь окладывать, и на такое доброе начинание вас благословляем, дабы вам во оном святом деле неослабно потрудиться. Пошлин 25 копеек». Через десять дней с получения сего указа те же олонские прихожане донесли Святителю, что у них издревле в Олонской слободе устроена была часовня, которая в 1723 г., по известному указу из Св. Синода, была разрушена, крест снят, верх разобран, иконы вынесены, а ныне, по случаю сгорения Олонской Благовещенской церкви, вынесенные из нее во время пожара святые иконы опять поставлены в полуразрушенную часовню, – потому просили, пока будет строиться новая в Олонской слободе церковь, дозволить имеющемуся у них священнику служить вечерню утренню и часы в той часовне. Преосвященный благословил с условием, когда выстроится и освятится церковь, тогда ничего в часовне не действовать и иконы все вынести из нее в церковь.

В июне 28 числа 1728 г. в Читинском остроге сгорела церковь, построенная во имя Архангела Михаила, с приделом Святителя и Чудотворца Николая. Прихожане, не надеясь за неуродом хлеба выстроить скоро новую церковь, просили имевшуюся у них и закрытую по прежним указам часовню восстановить, дозволить пристроить к ней алтарь и освятить церковь святым антиминсом во имя Архангелов, обещаясь к зимнему времени ронить лес и на другую отдельную Николаевскую церковь. Но Святитель грамотою от 19 сентября часовню возобновить, крест на ней поставить и петь в ней вечерни, утрени и часы, и другие службы, кроме литургии, благословил, алтаря же прирубать не дозволил, а велел озаботиться припасением леса на новую церковь Архангельскую всетщательным радением.

Балаганского дистрикта священник Еремей Васильев с церковным старостою и с прихожанами в поданном 15 сентября Преосвященному прошении писали, что в прошлых давних годах в Балаганском остроге построен Божий храм во имя Нерукотворного Спасова образа; и когда оный стал весьма древен, притом тесен, так что прихожане вмещаться в нем не могли, то в 1710 г., по благословению Преосвященного митрополита Филофея, построен был храм во имя Рождества Христова за острогом ниже, расстоянием от вышеписанного Спасского в саженях, примерно, полтораста, и он в прошлом 1722 г. сгорел. Вследствие сего просили дозволить им строить новый храм во имя Рождества Христова, или на погорелом месте, или близ ветхого Спасского храма. Преосвященный положил резолюцию: «Аще совершенно ветхая, строить вместо той новую. m. р.» И на построение была выдана следующая грамота: «Божиею милостию Преосвященный Иннокентий Епископ Иркутский и Нерчинский, Иркутской Провинции, Балаганскаго Дистрикта священнику Иеремею Васильеву, церковному Старосте Стефану Белых с прихожаны, мир от Бога Отца и Господа нашего Иисуса Христа, и наше благословение посылаем. Нынешняго 1728 года сентября 24 дня, мы Преосвященный Епископ получили ваше прошение, в котором вы объявили, что в прошлых де давних годех у вас в Балаганску построенная церковь во имя Всемистиваго Спаса Нерукотвореннаго образа велми обветшала и зданием мала, и просили, чтоб по нашему благословению построить вам вновь церковь во имя Рождества Христова. И мы Преосвященный Иннокентий Епископ Иркутский и Нерчинский, приемши ваше прошение, благословляем вам в том Балаганском остроге при нынешней церкви, а не на погорелом месте, церковь вновь строить (аще совершенно прежняя ветха) Всемилостиваго Спаса Нерукотвореннаго Образа. А как новая церковь построится и иконостасом и прочим украсится, то об освящении Ея просить указа у нашего Архиерейства. А как оная освятится, тогда ветхую церковь упразднить. Утверждаем же сию грамоту нашею архиерейскою рукою и благословенною печатию 1728 года сентября 25 дня. Пошлин 25 копеек».

Еще в 1724 г. прихожане Селенгинской Покровской церкви поимели намерение пристроить к сей церкви придел во имя трех Вселенских Святителей и получили на это следующую грамоту:

«Божиею Милостию Православный Митрополит Тобольский и Сибирский Антоний.

В Селенгинск, Закащику Троицкаго монастыря Архимандриту Мисаилу.

Сего 725 г. сентября 2 дня, в прошении нашему Архиерейству Иркуцкой провинции города Селенгинска церкви Покрова Пресвятыя Богородицы прихожан челобитчика посацкого человека Василья Хлуденева написано: в прошедших де годех, тому по ныне с десять лет, по прошению их, а по благословению блаженныя памяти Преосвященного Иоанна Митрополита, построена у них в Селенгинску церковь, во имя Пресвятыя Богородицы честнаго и славного Ея Покрова, а имеется их прихожан при оной церкви сто двадцать дворов, да к тому всегда отбывает купецких людей не малое число, а церковные потребы и священники с причетники доволствуются от них без скудости, а ныне, по обещанию их, желают к оной церкви, от иждивения их, пристроить придел во имя тpex Святителей Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Злотоустаго, и в ней ко славословию Божию книгами и ризницею и протчим доволствовать неотменно всегда желают, и чтоб о пристроении вышеозначеннаго придела и о даче им благословенной о том грамоты, а ко освящению святаго антиминса, и по построении, о освящении того придела учинить нашему Архиерейству позволительное благоразсмотрение.

И мы Архиерей, оное их прошение приемши, повелеваем тебе заказчику Архимандриту Мисаилу вышеозначенной трех Святителей придел, по обычаю обложивши, строити им челобитчикам, за нашим благословением, позволить, и по построении, посланным от нас святым антиминсом той придел тебе Архимандриту соборне, сосвященницы и диаконы, по уставу святой церкви, освятить, а сию нашу грамоту отдать в сохранение оной Покровской церкви священнику и старосте церковному, с роспискою.

Митрополит вышеписанный т. р.

Сентября 10 дня 1725 году».

Но построение придела принял на свой счет Иркутский сын-боярский Василий Фирсов. За чем же дело остановилось, это видно из следующего прошения сына Василиева к Святителю Иннокентию:

«В прошлом 724 году, отец мой Василий Фирсов по обещанию своему, просил в Тобольске Преосвященнаго Митрополита Антония, разрешить ему построить своим пожитком в пригороде Селенгинске при деревянной церкви пресвятыя Богородицы, деревянной же придел во имя Трех Святителей, Василия Великаго, Григория Богослова и Иоанна Златоуснаго. И по той просьбе отца моего Преосвященный Митрополит дал отцу моему за своею власною рукою дозволение, и прислал антиминс, который и поныне хранится в Селенгинске, в церкви Покрова Пресвятыя Богородицы. Но тот придел по сие время не был строен потому, что отец мой по прибытии из Тобольска в Иркутск вскоре умер, а потом его Графское сиятельство⁷⁹ придел тот нам строить не велел в предположении переноски города Селенгинска и до исполнения мирных трактатов между Российской и Китайской империями. Но ныне, когда трактаты счастливо составились, Его графское сиятельство приказал нам обещание исполнить, чтоб архиерейская грамота и святый антиминс не остались втуне. Того ради всепокорно прошу на построение означенного придела дать мне дозволение из Иркутскаго архиерейскаго Приказа».

Преосвященный Иннокентий послал со своей стороны на построение придельного радением и пожитками Иерофея Фирсова разрешительный указ от 13 июля на имя самого просителя. Пошлина Фирсову подарена.

От 12 сентября игумен Нафанаил представлял на разрешение Преосвященного:

1) В Нерчинском крае обретается шесть упраздненных часовен, да седьмая, принадлежащая к Нерчинскому Успенскому монастырю в монастырской вотчине Шакше, то дозволять ли по просьбам их возобновление в силу вновь полученного разрешения, как дозволил прежний заказчик Иван Стрельников возобновить четыре часовни? и 2) По скольку брать с обновленных часовен данных денег? Святитель в разрешение сего представления: l) Без своего разрешения возобновлять часовен не дозволил, так как указом Св. Синода право это предоставлено архиереям по внимательном рассмотрении, чтоб под видом часовен не дать способу раскольникам распространять свои молельни и чрез то уничижать Святые церкви; 2) А как бывший заказчик Иван Стрельников дозволением обновлять часовни усвоил себе право архиерейское, то велел доправить на нем штраф десять рублей и освидетельствовать, не было ли и нет ли каких правильных препятствий к допущенному им возобновлений; и буде откроются препятствия, то снова часовни те упразднить; а если никаких препятствий не откроется, то совершать в них молитвословие; 3) Относительно данных с часовен денег приказал справиться из прежних дел, по скольку бралось с каждой до упразднения, и по тому же брать теперь; 4) Часовню в монастырской Шакшинской вотчине благословил возобновить и святые иконы внесть по-прежнему, обложив ее, по-прежнему, гривною на год.

В течение 1728 г., по одобрению от прихожан, частию, поступили в причет церковный новые лица, а частию утверждены на местах прежде прихожанами приговоренные, – и потомки некоторых из них поныне остаются на служении церкви, а других роды исчезли.

По доношению Манзурского священника Григория Ощепкова с церковным старостою Григорьем Першиным и с прихожанами 29 января определен к той церкви дьячком крестьянский той же слободы сын Димитрий Парняков как человек добрый и не зернщик и не пьяница.

На таком же основании 6 февраля к той же церкви определен пономарем брат священника Петр Федоров Ощепков.

По таковому же одобрению от церковного старосты Козьмы Потапова и от прихожан к Урикской церкви определен во дьячка поповский сын Семен Поповцов.

В марте утвержден в должности дьячка при Иркутской Троицкой Духовной церкви иркутский житель Димитрий Серебренников.

В июне по просьбе жителей пригорода Селенгинска, Спасской церкви прихожан, исправлявший у них пономарскую должность житель того же прихода Димитрий Курбатов утвержден в сей должности.

В августе прихожане Иркутской Прокопьевской церкви просили на место умершего дьячка Старцова определить пономаря Онисифора Бобровникова. Святитель положил резолюцию: дать указ, чтоб вышеупомянутому Онисифору⁸⁰ быть дьячком у Прокопьевской церкви.

Вкладчик Посольского монастыря Александр Притчин, служивший больше года дьячком у Иркутской Тихвинской церкви, пожелал, в дополнение к прежнему своему вкладу, трудиться на дьяческой службе при означенном монастыре. Преосвященный написал: принять доношение и дать указ и пашпорт.

24 сентября, по просьбе прихожан, определен грамотою Святителя Иннокентия к Иркутской Прокопьевской церкви в пономари иркутский казачий сын Марко Родионов. И Святитель Иркутский не отъял и поднесь отъемлет своего благословения от рода сего. Марко Родионов, по фамильному преданию, впоследствии рукоположен был во священника на Байкал в Большую Заимку, но каким Преосвященным, того потомки его не знают. У него было четыре сына: старший Григорий, который тоже был священником за Байкалом и, кажется, в той же Большой Заимке; второй Спиридон был иеродиаконом в Иркутском Вознесенском монастыре и тут скончался; третий Никита был дьяконом в Кудинской церкви, занимался иконописанием и здесь скончался; а четвертый, младший Петр, был дьячком при Иркутской Владимирской церкви. В 1771 г. проезжала чрез Иркутск в Пекин духовная миссия под начальством архимандрита Николая Цвета. Из свиты его умер в Иркутске иеромонах Иоанникий, а псаломщики Семен Цвет и Семен Килевский оказались неспособными. И по требованию Иркутского губернатора из Иркутской консистории 27 мая того 1771 г., на место умершего и неспособных, посланы были в состав миссии к архимандриту Цвету вдовый священник Иоанн Протопопов и церковники Иван Гребешков да Петр Маркович Родионов, имевший тогда от роду 18 лет. Отправившись в Пекин с миссиею, Родионов жил там с 1771 по 1783 г., обучаясь между прочим языкам манжурскому и китайскому, на которых даже отчасти мог потом говорить. По возвращении из Пекина ему было 30 лет, и, как урожденец сибирский, он не пожелал ехать при миссии в Петербург и остался на родине. Вскоре женился на дочери прежнего своего сослуживца при Владимирской церкви пономаря Никифора Колодезникова (Татьяне). Преосвященный епископ Михаил II рукоположил его во священника к подгородной Кудинской Троицкой церкви. Когда проезжал чрез Иркутск в Пекин чрезвычайный посол граф Головкин, то чиновники из его свиты приезжали в Кудинское селение поговорить со священником, прожившим в столице Китая почти 12 лет, и позаимствоваться нужными сведениями. Много отец Петр имел манжурских и китайских книг, которые после пожертвовал иеромонахам Пекинской же миссии, отправлявшейся под начальством архимандрита Иакинфа, которые также нарочито приезжали в Куду познакомиться с давним пекинским жителем. После 36 1/2-летнего священствования при Кудинской церкви о. Петр здесь и скончался в 1815 г. Иркутский Преосвященный Михаил II для почетного отпева старца командировал из города игумена Вениамина, протоиерея Никифора Парнякова и священника Петра Громова. У о. Петра Марковича остались два сына. Старший Лука был священником и ключарем в Кафедральном соборе, а потом протоиереем в Троицкосавске, и там скончался. Младший Петр по окончании курса Иркутской семинарии в 1826 г. рукоположен священником к Кудинской же церкви, при которой безотходно состоит на службе и поднесь, относя более 30 лет обязанность благочинного с похвалою от восьми иерархов Иркутских, и с 1859 г. в сане протоиерея. Из детей сего последнего один священником в городе Иркутске, другой священником-миссионером между бурятами; остальные два занимают видные места на гражданской службе.

Наружность Петра Марковича была замечательная не только манерами, занятыми им у китайцев да и типом лица, приближавшимся много к обличью монгольскому. Говорят, что отец его Марк, поставленный Святителем Иннокентием во дьячка к Прокопьевской церкви, был сын донского казака, но, вероятно, женился, в Иркутске на туземке монголо-бурятской крови.

В ноябре вместо утонувшего пономаря Иркутской Тихвинской церкви Ермолая Констромина определен устюжанин Андрей Бызов.

Неупустительно преследовал Святитель всякого вида нравственные непорядки, но с тем вместе и полагал между ними его духовной прозорливости известное различие. Например, узнав о непослушании некоторых дьячков Игумену Иову, во время обозрения церквей Селенгинского дистрикта, Преосвященный приказал наказать их телесно в страх другим. Непослушание в очах его было тяжкою виною. Как тягчайшие грехи преследовались суеверия и нечистые связи. А из сих пороков на суеверия смотрел он строже всего.

Вот два случая в подтверждение сказанного. Поповский староста доносил Преосвященному, со слов священника Иркутской Троицкой церкви Ильи Карамзина, что дьячок той церкви кроме нерадения по службе предан суеверию, и в доказательство представил найденное у сего дьячка письмо, содержавшее заговор насчет успеха в бывших тогда в сильном обычае кулачных боях. Около того же времени Иркутская ратуша сообщила в Архиерейский приказ, что дьячок (разумеется, из мирян) Владимирской церкви захвачен в блудном воровстве. И различны были решения по этим делам. Дьячку троицкому, несмотря на его оправдание, что года четыре назад списал-де он то заговорное против кулачных боев письмо в молодых летах со слов своего свата Чердынца, промышленного человека, и что то-де письмо валялось у него и нечаянно ребята заложили его оное в церковную Четью-Минею, взятую в дом для читания, и таким образом попалось в руки священника, но он-де никогда в кулачки не бивался, – Преосвященный Иннокентий отослал его для наказания в светскую команду и решительно отказал ему от служения при церкви. А дьячку владимирскому, также отправленному для наказания в Иркутскую ратушу, хотя и отказал от церкви, но с условием, если он исправит жизнь свою и прихожане иметь его при церкви пожелают, то взошли бы о том прошением снова.

20 января 1728 г. купеческий приказчик Василий Барсуковский доносил Преосвященному, что хозяин его сольвычегодский купеческий человек Василий Петров Курочкин, мывшись в бане, скоропостижно умер, и просил дозволения похоронить его по чину Православной церкви на том основании, что Курочкин в марте минувшего года был на исповеди у соборного священника Симеона. Преосвященный написал: против сего допросить вышеявленного священника Симеона, подлинно ли оной Курочкин у него исповедовался? Священник подтвердил, что Курочкин в марте минувшего года у него исповедовался и св. Таин приобщился. Окончательная резолюция Преосвященного какою-то хищною, не к месту любопытною рукою из дела вырезана. Однако ж по сличении такого хода дела с другими подобными, нет сомнения, что погребение Курочкина было разрешено. Ибо отказывалось в этом только не бывшим у исповеди и святого Причастия в продолжение полного года.

В Балаганске казачий сын Федор Евдокимов ночью на 4-е число декабря 1728 г. умер скоропостижно. Жена объявляла, что и прежде на него находил родимец (падучая болезнь). Но следствие открыло, что Евдокимов 3-го числа пьянствовал с ясачными иноземцами; ночью открылась у него рвота, от которой и умер. Преосвященный написал балаганскому священнику Еремею Васильеву, чтоб Евдокимова, как умершего от пьянства, мирскими людьми погребсти от церкви в двух верстах, без отпевания священнического. Вслушайтесь, обитатели иркутской паствы, в грозное решение своего Первосвятителя, смотревшего на пьянство как на недостойное поминовения церковного самоубийство!

Только два приведенных случая внезапной смерти, ознаменовавшие начало и исход 1728 г., были на рассмотрении Преосвященного Иннокентия. Стало быть, больше подобных случаев и не было, иначе они не прошли бы мимо решения Преосвященного. Следовательно, в течение целого года скоропостижно умер в Иркутске только один от своей неосторожности, угорел в бане, и только один человек во всей епархии умер от вина. Факты, стоящие внимания в том отношении, что как редки были в то время такие потрясающие события, столь же обыкновенными сделались они в Иркутске ныне. Скажут: да велико ли было тогда народонаселение Иркутска? Правда, – против нынешнего оно могло быть меньше 16 тысячами. Ибо если на тогдашние пять приходских церквей (Спасский и Богоявленский соборы приходов не имели), именно: на Троицкую Духовскую, на Троицкую Сергиеву (ныне Крестовскую), на Тихвинскую, Прокопия и Иоанна Устюжских Чудотворцев и на Владимирскую положить на каждую по 90 дворов⁸¹ и на каждый двор по пять душ обоего пола, то цифра тогдашнего иркутского народонаселения будет 2250 обоего пола, а быть может, еще и менее. Но более не предполагаем на том основании, что если уже в январе 1775 г. обывателей в Иркутске (кроме духовенства и чиновников – число их не было значительно) найдено только 4175 мужеского пола⁸²; да допустим, что столько же было женского, всех за 8 тысяч, – то отступив 47 лет назад и сбавляя на каждый год по 110 душ, приблизимся к цифре предполагаемого населения в Иркутске в 1728 г. Но к чему все сии выводы? К тому, что если среди двухтысячного с половиной населения в Иркутске почти не было примеров внезапных смертей, то следует, что тогдашний иркутский быт во многом разнился от нынешнего, когда в том же городе теперь умирает внезапно или от насилия – прислушайтесь к официальным только известиям! – уже, наверно, не менее как один на сто человек настоящего 19-тысячного населения⁸³. Что же за причины, что древние тысячи были свободны от платежа тяжких оброков, восхищаемых внезапною смертью, а нынешние нет? Во-первых, хотя и тогда сильно хлопотали местная Провинциальная канцелярия, магистрат и ратуша в пользу откупов, но страсть пьянственная далеко не до той степени была развита в народе, как ныне. По этой причине смерть от пьянства и была диковиною, тогда как ныне то и дело читаешь в известиях: умер или умерла от неумеренного употребления вина. Во-вторых, если и тогда были не радевшие об очищении себя исповедью и святым причащением, то не по недостатку веры, а или по недостатку времени, или по скудости разумения. Большинство же иркутских жителей строго хранило заповеданные церковью посты и с ними сопряженную обязанность исповедаться и приобщиться Святых Таин. А кто из православных не испытал на себе и не знает из опытов над ближними, какою оградою, недоступною для недугов, служат Пречистые Христовы Тайны, принятые с верою и любовью⁸⁴. В-третьих, одно различие снедей, распределенное Православною Церковью на все времена года, так мудро применено к нашему организму, что изобретателям сего распределения отдают честь в дальновидности самые глубокоопытные в гигиене врачи. «Отчего это, владыка! ни вы, ни я не страждем при старости наших лет никакими особенными недугами и, главное, не причастны нынешнему всесветному геморрою, а кажется на свою долю потрудились в жизни, и на верховых лошадях проехали тысячи верст, и пописали, да и теперь пописываем более доброго подьячего?» – спросил один пожилой священнослужитель несколько старше себя летами одного Преосвященного. «Оттого, что мы, благодаря Церкви и званию, много переели редьки и грибов, тогда как другие в это время скопляли геморрой мясом», – был ответ архипастыря. К этому прибавим: кто более предрасположен к приключению внезапной смерти? Грибоед или постоянный мясоед? От поста никто не умирал, среди же объедения многие делались внезапною добычею смерти. И к чести иркутской старины сказать, что в Иркутске до второй четверти настоящего столетия посты и дни постные соблюдались во всей строгости и всеми сословиями, не исключая чиновных⁸⁵. И какие были здоровые люди! Последние образчики достоуважаемых старцев, в тайне соблюдения уставов Церкви нашедших тайну безболезненного долговечия, видел Иркутск из гражданства в Константине Петровиче Трапезникове и в Федоре Николаевиче Протодьяконове, скончавшихся в глубокой старости, но заметьте! – не в дряхлости, – в один день 15 января 1860 г.; а из духовных в протоиереях Василии Алексеевиче Шастине и в недавно почившем Фирсе Матвеевиче Зырянове, которые, быв близ 80-летнего старчества, служили в Божией Церкви почти до последнего издыхания. Перелом, когда молодые чиновные и молодые дети купеческие начали насиловать свою совесть нарушением постов, начался, как замечают, с приездом в Иркутск Сперанского. Бывшие в его свите щеголи чиновники привили молодым иркутянам вольность нарушать почты, и не одни только посты, а учили развесивших уши и еще кой-каким нарушениям. Так старики замечают! И что же? Сосчитайте теперь в Иркутске: больше в нем, из показанных сословий, здоровых или недужных? Кого ни спросите: здоровы вы? – редкий не скажет: не совсем. А если и скажется здоровым, то его лицо подскажет, что говорит неправду. Значит, и еще шаг к ускорению смерти, который при Святителе Иннокентии не был проложен. Наконец вот тайна тайн, предотвращающая внезапную смерть. В Православной церкви есть молитва следующая: «Христианския кончины живота нашего безболезненны, не постыдны, мирны... у Господа просим!» Преосвященный Иркутский Вениамин, живший пред сим за 48 лет, имел обыкновение каждый день к вечерне и утрене приходить в Кафедральный собор (у литургии быть не мог по занятиям епархиальным) и, несмотря на глубокую преклонность лет и дебелость тела, всякий раз при возношении этой молитвы преклонялся до земли. И послушайте, какая была его кончина! Почувствовав предсмертные припадки, он сказал явившемуся к услугам его врачу: надобно отдать долг природе! Приготовившись таинствами исповеди, причащения, елепомазания, он ожидал разлучения души своей от тела, сидя в креслах. За несколько минут до кончины его посетил губернатор Трескин; прилично характеру того и другого распрощались. По выходе губернатора Преосвященный приказал явиться к себе консистории и спрашивал, нет ли дел, нет ли лиц, которые и которых мог бы он разрешить словом. Ему перечислили священнослужителей, состоявших в то время за вины свои под запрещением, – он всех простил и разрешил. Но еще вспомнил об одном, о котором забыла консистория, и не в состоянии уяснить себе его фамилию, твердил: «Еще есть Ки... Ки...» «Кириллов?» – подхватил секретарь. – «Да, – и его прощаю и разрешаю». После этого закрыл глаза и заснул. Окружавшие с полчаса не смели нарушить этого торжественного покоя, наконец приблизились, и в креслах сидел иерарх, уже охладевший. Такую мирную, непостыдную, безболезненную кончину вымолил себе теплою усиленною молитвою Преосвященный Иркутский Вениамин. Хотя секрет этот был известен его пастве и до него, но при виде такой его кончины еще более утвердил веру в чудодейственную молитву. Конечно, этим чудодействием и во дни Святого Иннокентия град его был огражден от всякой напрасной смерти.

Немудрено, что в наше жалкое время, когда думают жить одним телом без души, многие над наблюдениями нашими поглумятся. Пусть же представят свои – в объяснение очень частых внезапных или наследственных проявлений смерти во дни наши. Скажут: умирают-де внезапно и те, которые известны были в среде своей христианскою, казалось бы, жизнью. В объяснение таких случаев может быть много причин, ведомых Сердцеведцу. Но одна из этих причин не утаилась и от наблюдения церкви. Замечено, что умирают или без обычного напутствия, или с холодным расположением к принимаемым, как бы принужденно напутственным тайнам те своего рода несчастливцы, у которых, при других добрых наклонностях, суета земная до того глубоко залегла в сердце, что в самый храм Божий они вносили ее и, забывая, что стоят пред лицом Бога, имели несчастную привычку во время Богослужения вести о житейских делах разговоры, среди которых самая нужная молитва о христианской кончине ускользала из их внимания. И действительно, мы не помним примера, чтобы кто-нибудь из любивших разговаривать в церкви во время службы и не исправившийся умер такою непостыдною кончиною, которую можно было бы поставить в пример и подражание другим. Понаблюдите, православные, сами и, если можете, укажите нам, где вам доводилось видеть честную смерть ходивших в церковь бесчествоватъ Бога празднословием?

1729 год

Протекли два года со дня высочайше изреченного утверждения епископа Иннокентия Кульчицкого на Иркутской кафедре, и год и четыре месяца со дня принятия Им управления сею новооткрытою епархиею, а о личном Его обеспечении не видно ничьей заботы. Новый 1729 г. застиг его в прежнем затруднительном положении в отношении содержания с оставшеюся на его попечении свитою, так же, как и прежде, не имеющим приличного крова в своем епархиальном городе Иркутске, кроме тесненькой квартиры, после многих противоречий со стороны горожан в последних только числах 1728 г. отведенной Ему у сын-боярского Дмитрия Елезова. В течение двух лет Преосвященный ниоткуда не получил ни копейки ни на свое содержание, ни на содержание своей свиты, назначавшейся с ним в Пекин и оставшейся на Его руках. В начале наступившего 1729 г. он нашел возможность обозреть часть своей епархии по левую сторону Ангары. В это время крестьяне, принадлежавшие к Вознесенскому монастырю, бадайские, мальтинские, узколугские и буретские поднесли Ему по пуду с двора пшеницы. Конечно, нелегко было епископу принимать мирское подаяние! Но и отказаться от дара значило бы отказать нескольким при нем находившимся лицам в важном пособии к пропитанию. И здесь Святитель сделал что было можно в знак признательности; он приказал доставить к себе пшеницу на монастырских лошадях, чтоб не затруднять провозом усердствующих.

Между тем здоровье подвижника видимо расстраивалось, потому что среди непрестанных огорчений и отдел не имел Он покоя. Кроме трудов, с какими сопряжено было неусыпно благопечительное устройство новой, притом как бы забытой правительством епархии, кто не докучал Ему своими просьбами? Кто не относился к Нему своими нуждами?

Во время оно правосудие в Сибири было зарыто глубже, чем золото. Об этом можно судить по тем виденным нами ранее образчикам, сколь превратно местные провинциальные канцелярии толковали в огорчение Преосвященного самые ясные законоположения и не допускавшие никакого толкования предписания высшего правительства. Аще же в сурове древе тако бывало, то чему надлежало быть в сусе? Суд духовный в свою очередь также был далеко не беспристрастен и не бескорыстен. Вотчинный монастырский крестьянин жалуется на стеснение от монастырских приставников и его же монастырские власти секут шелепами. После этого можно представить, как обрадовались алчущие и жаждущие правды, что во глубине Сибири явился посланник Божий, который все выслушивал, все испытывал, судил без мзды и лицеприятия, смотрел на дела верно и решал, что всего для тяжущихся дороже, – скоро! На этом основании к Святителю Иннокентию шли со всякими делами, и заслуживавшими епископского рассуждения и с не стоившими внимания приказного надзирателя; с делами, подлежащими и не подлежащими суду духовному. А Святитель столько имел терпения, что примера нет, чтоб кому-нибудь отказал в разбирательстве. Например, кудинский староста подрядил трапезника сложить в церкви трубу за пять рублей. Этот деньги взял, а трубу сложил дурно. И дело представляется на суд епископа Иннокентия. Он вызывает мастера, приводит его в сознание недобросовестности в деле – и трапезник за худое выполнение работы охотно возвращает в церковь три рубля. Жалуются: учитель монгольской школы Щелкунов, что ему за прошлое время не доплачено жалованья 38 рублей, и пристав Архиерейского приказа Дмитрий Федоров Шибаев, что ему не дают ничего на обувь и на одежду. Святитель по наведении справок приказывает учителя удовлетворить, а приставу выдавать из монастыря жалованье, какое производилось прежде архимандричьим денщикам. Промышленный человек Алексей Захаров нанялся у одной крестьянки в работу на узколугской монастырской заимке сроком до Христова дня и условленную плату всю взял вперед. Между тем как, из опасения прописки бродячих людей в подушном окладе, на монастырских заимках вольнонаемных держать не позволялось, то и предписано было из Вознесенского монастыря заведовавшему той заимкой монаху Кирику Захарова с женою немедленно из Узкого Луга выслать. Иной бы на месте Захарова и рад был бы такому распоряжению: деньги взяты, не заработать их не от него-де зависело. Ушел бы преспокойно и был бы прав пред судом человеческим. Но промышленный Захаров чужд был криводушия. Он обратился к суду Святителя, выразив искреннюю готовность – заработать взятые у крестьянки деньги, чтоб не остаться человеком бесчестным. И Святитель дозволил ему оставаться в Узком Лугу до 1 числа мая, и не произволом своим (что замечательно) дозволил, а основавшись на том, что жена Захарова была монастырская вкладчица. Затем уже и со своей стороны подтвердил: подобных людей на заимках не держать. Трапезник Тихвинской церкви Лука Петров зашел с церковным ключом на квасную (кабак) Варгуниху и здесь подрался с серебряником москвичом Иваном Леонтьевым. Поповский староста донес об этом Преосвященному, чтоб не принять от Его Преосвященства напрасного слова, т. е. получить за утайку выговора. Преосвященный призвал трапезника и, как обычно Ему было, кротким словом вызвал безотпорное во всем сознание, и за то, что страж церкви был в питейном доме и буйствовал, а главное, имел при себе ключ от церкви, велел продержать его в монастырской хлебне сутки на цепи, и, чтоб не был празден, в это же время сеять ему муку и затем отпустить к месту с обязательством впредь по кабакам не ходить, особенно с церковным ключом.

В Посольском монастыре один послушник на келарской обозвал другого беглым солдатом. Беглый солдат – и слово поносное, и завязчивое, если бы дошло до слуха Провинциальной канцелярии. Обиженный принес жалобу Его Преосвященству. Сделано обследование, и оказалось, что обозванный никогда солдатом не был, а обидчик признался, что такое слово вырвалось у него в горячности. Святитель, взвесив это слово, что оно могло быть выражением злой души, велел наказать телесно лаятеля в виду братства, чтоб и другие были в словах осторожны. В том же Посольском монастыре богатые вкладчицы подчинили себе небогатых. Сии последние и в этом дрязге не могли разобраться судом монастырским; они принесли жалобу Преосвященному; Преосвященный велел объявить, что маловкладчицы большевкладчицам не рабы, потому и должны, как и те, и другие трудиться в равной мере. Но что же? Защищенные маловкладчицы в свою очередь вышли из послушания монастырскому уставу и перестали ходить на заимки для исполнения работ по части хозяйственной. Преосвященному донесли, что такой непорядок вытек из не понятного Его предписания. И опять надо было терпеливому архипастырю давать новое вразумление беспокойным женщинам.

А с какими неудобствами и трудностями сопряжен был сбор подушных денег и других повинностей с монастырских крестьян, вотчинников и вкладчиков, который лежал во времена эти на епископах, и тогда как цифра сбора при частой тогда перемене верховной власти беспрестанно переиначивалась?⁸⁶ Чего стоило чуждому мирской суеты, обремененному епархиальными делами и еще недугами Святому Иннокентию поверять расчеты с подушноплательщиками, собирать и настоящие подати и прежние недоимки и во всем этом состоять часто под бестолковым контролем Воеводы Измайлова, а затем рассчитываться с правительством. В этом же громадном деле содержались и мелочи, которых однако ж Святитель по своей прямоте не мог оставлять без внимания. Например. Подушные сборщики из вкладчиков Вознесенского монастыря Никита Острецов да Андрей Первушиных приносят ему жалобу, что сбирали-де они на 1726 г. по переписным книгам с крестьян и с вкладчиков и с детей их подушные деньги по 7 гривен с души, да на канцелярию подушного сбора, на бумагу и на чернила, за два года по копейке на рубль и весь сбор в подушную канцелярию сдали сполна и квитанцию получили, и при этой отдаче денег учинилось-де у них в издержке своих денег, а именно: счетчикам дана полтина, им же на вино 12 алтын; подьячим за письменную работу от книг и от квитанции 43 алтына; живучи в городе за отдачею подушных денег вышло на еду 8 алтын 2 деньги; капитану гривна; за рекрута платили 7 гривен из своих, всего 3 р. 2 гривны; и о возвращении-де сих денег хотя просили они наместника при архимандрите Платковском иеромонаха Иоанникия Корытова, но удовлетворения не получили. Между тем в виду Преосвященного была другая жалоба от некоторых вкладчиков Вознесенского монастыря на бывших по очереди сборщиков податей в 1727 г. – на вкладчиков Василья Шешкова да Ивана Гагарина, что они кроме подушных денег сбирали излишние, знатно, в свою пользу. Преосвященный написал: «сборщиков щесть». Шешков и Гагарин показали, что излишние поборы они делали на расходы при сдаче податей, каковые были следующие: впервы капитану несено полтину, во вторые за квитанцой ходили, тому же капитану снесена полтина; счетчикам дано 2 р., комиссару Будуруеву снесено лебядь и гусь, а дано за них 64 к.; во вторые ходили за квитанцой, ему ж комиссару несена полтина; поручику дана полтина; подьячему Петру Просекову дана полтина; капралу дано 10 к. да солдату дано за хоженье 10 к., да им же на полковом подушном дворе вышло на вино 20 алтын; а ходили-де мы за делом 4 недели и проели 20 алтын; за подводы вышло 20 алтын; да на полковом подушном дворе по плакату взяли с них на всякой рубль по деньге. А как за всеми выказанными здесь Шешковым и Гагариным расчетами у них еще оставалось излишне денег 4 р. 3 алтына и 3 деньги, то Преосвященный приказал из этого остатка удовлетворить прежних сборщиков Острецова и Первушина.

Но никогда не отказываясь от начального разбирательства дел, в чем бы они ни состояли и кто бы ни просил о том, Преосвященный Иннокентий не усвоял себе чужих прав, и если дело по роду своему подлежало решению Провинциальной канцелярии, передавал таковое на ее суд. Даже когда сама канцелярия присылала к нему на решение дела, не подлежащие прямо суду духовному, Святитель обращал внимание на сущность их, но не усвоял себе право приговора. Например: серебряных дел мастер, иркутский житель Осип Серебреников, начал иск в Провинциальной канцелярии, что в прошлое время работал он разные поделки для архимандрита Платковского, но быв вытребован за Байкал для работ к графу Владиславичу, оставил в монастыре разные инструменты, которых Платковский ему не отдал. Канцелярия просила Преосвященного удовлетворить серебряника. Владыка произвел дознание, что инструменты принадлежали не просителю, а товарищу его по ремеслу, Федору Лукину, и что остаются в Вознесенском монастыре в залог за взятые ими, Серебренниковым и Лукиным, из монастыря в долг под заемную кабалу деньги, и предоставил сделать заключение самой канцелярии.

Иркутские отставной служивый Василий Кузнецов да посадский Василий Малышев жаловались Иркутской провинциальной канцелярии, что на казачьих сенных покосах подле монастырской курьи учитель монгольской школы лама Лапсан да иркутский сын боярский Федор Перфильев табунами своими стравили выкошенного сена семьдесят копен, а табуну-де Лапсанова имелось 15, а Перфильева 40 лошадей, а свидетелем потравы выказали монастырского стряпчего Василья Стрекаловского. Провинциальная канцелярия предоставила допросить иноземца Лапсана и Стрекаловского Архиерейскому приказу. Преосвященный пометил: «допросить обоих». При допросе Лапсан показал, что всех коней у него 12, а не 15; из них семь в работе, а пасутся только восемь, и всегда днем в монастырской поскотине и за поскотиною, а на ночь запираются в остожье и никогда чужого сена не едали; а как-де изветчики в доказательство потравы говорили, будто бы поймали у сена его Лапсана гнедую лошадь, то и лошади гнедой у него нет. Но он и сам многажды видал, что на лугу подле курьи кони сено едали, а чьи, того не знает. Свидетель стряпчий Стрекаловский показал, что видел, кони ели подле курьи сено, а чьи они были, не знает, и он никогда не говорил жалобщикам, что кони это были Лапсановы. Архиерейский приказ с прописанием показаний и это дело предоставил решить самой канцелярии.

Но, конечно, отдыхал Святитель среди самых трудов, коль скоро они были по сердцу праведника. В Тобольске строилась Николаевская церковь. Митрополит Антоний посадскому человеку г. Тобольска Якову Горохову вручил сборную книгу и разрешил ему идти с нею в Иркутскую епархию и испросить позволение у Преосвященного Иннокентия посбирать и здесь в строение от боголюбцев. 8 января Горохов подал о сем прошение Иркутскому владыке, который в ту же минуту написал резолюцию: «дать указ и пошлины не брать». А назавтра Горохов расписался в получении самого указа.

Сколько бесчестна была в очах Святого Иннокентия смерть скоропостижно отходивших от сего света сынов противления Святой Церкви, не радевших об очищении себя исповедью и приобщением Святых Таин, тем более умиравших от винопития, и сколько бесчестным подобный исход хотел Он представить в очах своей паствы, в такой же мере готов Он был оказать всякий возможный почет оканчивающим жизнь хотя без последнего, по обстоятельствам, предсмертного напутствия, но ранее не забывшем долга очищения жизни установленными Таинствами. В первых числах декабря 1728 г. на пути из Якутска скончался в Орленской волости селенгинский посадский человек Иван Пахомов, а при смерти своей завещал, чтоб свезти его в Селенгинск и похоронить у Покрова Пресвятой Богородицы. Душеприказчик Пахомова иркутский посадский Ларион Григорьев Полутов передал завещание умершего Преосвященному Иннокентию 9 января 1729 г. Справка показала, что Пахомов был исполнительный сын церкви и как прежде, так и в год своей смерти исповедовался и приобщался у селенгинского Покровского священника Иоанна Георгиева. Преосвященный разрешил тело перевезти в Селенгинск и предписал священнику Иоанну погребсти у означенной церкви с отпеванием по обычаю христианскому.

Откуп! Магическое слово с незапамятных времен для губернских и провинциальных канцелярий. Откуп и в 1729 г. выступает с противодействием попечительности архипастыря Иннокентия об улучшении народной нравственности, так же, как и в начале прошедшего 1728 г. причинил Ему глубокое огорчение в лице Глазунова.

В январе 1729 г. игумен Посольского монастыря Иов с братиею и с вкладчиками донесли Преосвященному, что ныне-де из Иркутской ратуши от управителей присланы целовальники и позволено-де от них, чтоб у нас у монастыря, у котцов, быть винной продаже. А указом-де из Тобольской земской конторы было предписано, чтоб за морем откупных каштаков и винному курению не быть, и которые вновь построены, и у нас на Посольску на Никитиной речке был каштак, и с того каштака у монастыря были винная продажа в 1723, 724 и 725 гг., и оным вышепоименованным указом та винная продажа отрешена и каштак разорен, и впредь быть не повелено. В подтверждение справедливости своей жалобы игумен с братиею приложили и копию со своего опорного указа, гласившего так:

«Указ Ея Императорскаго Величества Самодержицы Всероссийской, Селенгинскаго дистрикта из земской конторы Ильинским и Кабанским служивым людем Григорию Игумнову, Никону Корытову, подьячему Степану Холшевникову. Сего 727 году июля 16 дня в присланном Ея Императорскаго Величества Указе из Иркутской провинциальной земской конторы Селенгинскаго дистрикта в земскую контору написано: сего де 727 году Марта дня в указе Ея И. В. из Тобольской земской конторы в Иркутскую земскую контору написано: против присланных в Тобольскую Губернскую Канцелярию писем штацкаго действительного советника, чрезвычайнаго посланника и полномочнаго министра и ильлирийского графа Саввы Владиславича велено быть в Иркутской провинции казенным Ея И. В. винокуренным заводом двум, а имянно в Иркуцку да в Нерчинску, которые имеются в близости тех городов, как наперед сего до 722 году было; и с тех винокуренных заводов казенным вином довольствовать с Иркуцкого – Иркуцкое ведомство, а с Нерчинского – Нерчинское, також и пивным каштаком быть в Иркуцком и Нерчинском ведомствах, которые были до оного ж году не в самой близости к китайской границе. А которые винокуренные заводы за Байкалом морем построены вновь после 721 году, також и пивные откупы сверьх прежняго определения учинены были во близости к китайской границе, а наперед сего откупов не бывало, и те каштаки шесть и впредь им до указу быть не велено. А в Селенгинском дистрикте велено иметь по прежде посланным указом, чтоб винные откупщики вина отнюдь не курили и в продажу не производили прилежное и крайное смотрение, и при самой границе, где откупщики винную продажу имели, а ныне имеется верный сбор, отрешить. Понеже в том дистрикте винокуренные заводы уже отрешены, токмо не снесены, которые де шесть, кроме Лебедева и Мезенцова и Саватиева до тех мест, когда подряд выставят до строку, а имянно к 29 числу июня, а с того числа и те снесть немедленно без отлагательства, неупуская указного числа. А которые до 722 году в Селенгинском ведомстве пивные каштаки были не в самой близости к китайской границе, которые и вновь учинены, тем быть по прежнему. А коликое число оных винокуренных заводов в Селенгинском дистрикте снесено и при самой границе винная продажа оставлена будет, о том из Селенгинскаго дистрикта прислать в Иркутск в земскую контору известие в самой крайней скорости неотложно. И как вы Игумнов с товарищи сей Ея И. В. указ получите, и вам бы ехать из Селенгинска на каштак Селенгинского посадского человека Ивана Протопопова да на каштак Максима Лебедева; в Итанцынское присутствие на каштак Ивана Пивоварова, и из Ильинскаго присутствия на каштак Егора Меземцова да в кударинской слободе на каштак Ивана Греченина; Кабанского присутствия на каштак Михаила Саватиева; також и о пивной продаже, где вновь построены пивные каштаки после 721 году, а имеются близ границы, то им винным откупщикам ceй Ея И. В. указ объявить, и велеть им оные каштаки сломать и разорить, чтоб весьма их не было, також запретить им, чтоб вин в продажу не производили, а пивные каштаки и продажу, которые имеются близ границы велеть снесть в самой скорости под опасением за неисполнение по сему Ея И. В. указу жестокаго истязания и штрафного разорения. А коликое число винных каштаков снесено, також винной и пивной продажи близ самой границы запрещено будет, и у кого имянно, о том вам Селенгинскаго дистрикта в земскую контору подать за руками ведение. А ежели оные винные и пивные откупшики в сноске оных каштаков будут ослушны, то требовать вам в тех ведомствах у подчиненных комисаров служилых людей, сколько человек будет пристойно, и оные каштаки всеконечно разорить на их откупшиков за преслушание кошт. Августа 5 дня 1727 году. Комисар Иван Чечеткин. За смотром Ивана Казанцова».

Иркутский Архиерейский приказ, по распоряжению Преосвященного, с прописанием представления игумена Иова и указа сообщил в Провинциальную канцелярию, чтоб оная соблаговолила винную продажу целовальниками при том Посольском монастыре и у котцов указом Его Императорского Величества уволить, дабы тому Посольскому монастырю в котцовом рыбном промысле какой бы остановки и разорения не учинилось. Понеже в указе вышеозначенном, присланном из Тобольской земской конторы в Иркутскую земскую контору, написано: которые винные каштаки за Байкалом морем построены вновь после 1721 г. в близости к китайской границе, а наперед сего откупов не бывало, и те каштаки снесть, и впредь им быть не велено, по которому указу как при Посольском монастыре на Никитинской речке откупшика Михаила Саватиева, так и у прочих откупшиков при китайской границе каштаки сломаны и разорены и винная продажа отставлена, и прежде-де до тех откупов при том Посольском монастыре у котцов, верных целовальников с продажным вином никогда не бывало.

Таковая промемория из Архиерейского приказа пошла 5 февраля 1729 г.; но в тот же день из Провинциальной канцелярии получена встречная. Содержание сей последней такое: иркутский посадский человек – выборный в 1729 г. к винной продаже целовальник Яков Воронов – жаловался Иркутской ратуше, что назначен он для продажи вина в Голоустное зимовье, и двора для содержания продажи ему не определено, а посадским людям принадлежащих зимовей там не имеется, только обретается зимовье Вознесенского монастыря команды Синодальной. Ратуша относилась в Архиерейский приказ, чтоб в Голоустном зимовье позволено было показанному целовальнику позволить по-прежнему свободно производить винную продажу, понеже и до принятия на купечество кабацких сборов в оном зимовье продажа вину имелась. Но судья-де Паисий словесно объявил Иркутского кружечного двора ларешному Никите Гостеву, что-де в оном Голоустном зимовье вина продавать не будет позволено, понеже-де и в прошлых годах в том зимовье винная продажа была от откупщиков насильно. Ратуша обратилась к защите Провинциальной канцелярии, и сия последняя настоящею промемориею просила Архиерейский приказ, дабы благоволил Иркутского ведомства в монастырские вотчины послать послушные указы чтоб определенным от Иркутской ратуши в кабацком сборе в показанных им местах, где прежде имелась винная продажа, сборщикам в продаже вина остановки и в строении кабацких заводов помешательство не чинили, дабы Иркутской ратуше в положенном на них окладе недобору не было, понеже по присланному Е. И. В. указу из Тобольской губернской канцелярии в нынешнем 1729 г. января 2 дня в означенных кабацких сборах определенным сборщикам от ратуши помешательства и остановки отнюдь чинить не велено, и губернаторам и воеводам в те сборы не вступаться.

Преосвященный приказал спросить игумена Вознесенского монастыря Пахомия, была ли когда прежде в принадлежащем сему монастырю Голоустном зимовье на вере Государева винная продажа или откупная и кто был откупщик? Пахомий ответствовал: Голоустное зимовье приложил в Вознесенский монастырь умерший иркутский служилый человек Андрей Ошаровский, на которое зимовье имеется и данная выпись из Иркутска от прежних воевод, и верные Е. И. В. целовальники с продажным вином в том Голоустном зимовье не бывали, а ныне въезжают, но по каким указам, про то я с братиею неизвестен.

Преосвященный приказал, с прописанием отзыва игумена Пахомия, ответствовать Провинциальной канцелярии, что как в прежних делах нет из Св. Синода указов, так и к Преосвященному Иннокентию в присылки таковых не было, чтоб по монастырям и прочим местам, где прежде сего винных верных и откупных продаж не бывало, ставить винную продажу: то Преосвященный и опасен, без предписания из Синода, посылать послушные указы к монастырским настоятелям о впуске целовальников с продажею вина в монастырские вотчины и зимовья, и о невпускании их просит Провинциальною канцелярию. Премемория послана 6 марта.

Но Канцелярия как бы и не получала ее. Между тем выискала в делах, что воевода Измайлов, с октября прошлого года находясь за Байкалом для приема государственного каравана, спрашивал Посольский Преображенский монастырь о том: в прошлом 1726 г. у Прорвы винная продажа Прокопьем Верховцовым была ли? и в продаже того вина Посольского монастыря заказчиками было ль запрещено? и буде запрещено было, то кем именно и по Указу ль, и тот Указ где содержится? и буде без Указу, то для чего? и что ответ из Посольского монастыря воеводе был таков, что означенный монастырь в то время находился под ведением Вознесенского монастыря и что от архимандрита Антония Платковского были здесь оставлены посельные монахи Иасон да Михей, да на корге у рыбного промысла Вавила, а потому нынешнему настоятелю Посольского монастыря с братиею ничего о той винной продаже неизвестно. Вследствие сего Провинциальная канцелярия эти же самые вопросы задали Архиерейскому приказу вместо прямого ответа на его премеморию от 6 марта.

Преосвященный приказал взять показание от монаха Вавилы. Сей дал ответ, что на корге вино в продаже чумаком от Прокопья Верховцова действительно было, но он Вавила отказал в той продаже по предписанию архимандрита Антония Платковского, с которого предписания и представляет копию; а после-де того отказу моего в прибытии того архимандрита в Посольский монастырь в сентябре месяце паки с винною продажею от него ж Верховцова приезжали, и оным отказывал сам архимандрит. Небезынтересно предписание Платковского, с которого монах Вавила сохранил копию, оно следующее:

«По приказу Вознесенскаго Иркутскаго монастыря отца Антония архимандрита память в приписную Посольскую Преображенскую Пустыню монаху Вавиле. Сего 1726 года июня 26 дня в полученной от тебя отписке написано: будучи де на коргу от Иркуцкаго посадскаго человека Ивана Матвеева сына Берестеникова да от Саватиева приехал чумак промышленной человек Козьма Поломошнов с вином горячим, и оной де Поломошнов на корге горячаго продает в чарки, в ковши, а Указа де никакова вам оный Косьма не объявил, и вы де ему чумаку с корги с вином отказывали, чтоб на корге без Указа де не стоял и не продавал сильно; и оной де Поломошнов с вином и поныне стоит, и не съезжает, а посольские де вкладчики и строшные у него чумака пьют безобразно, и для того де в работе в Посольску великая остановка учинилась, и нанять со стороны никово не возможно, понеже бо по заморью промышленных высылают вкрусе (круто) на старые жилища, а строшных де в Посольску в монастыре трое человек, двое Иркуцких посадских, третей Посольскаго монастыря вкладчик Петр Седанков, и оной де Петр от строку отказался, и посельнаго де монаха Аасон уличает, что де оной монах Аасон мужика Гаврила Толстова, взяв де с него скуп два рубля, отпустил неведомо куда. И буде же которые будут промышленные и гулящие, и сметь ли держать вам и в работу наймовать, или де старым отказывать, о том бы в Посольской монастырь писать.

И по получении сей памяти тебе монаху Вавиле будучаго от Иркутскаго посадскаго человека Ивана Матвеева сына Берестеникова да от Саватиева чумака, которой на корге с вином стоит, собрав тебе людей выгнать дубьем для того, что он приехал по чьему приказу и не объявя Указа вино продает знатно воровское. А гулящих людей, у которых имеются пашпорты, и буде господину капитану свидетельства мужеска полу душ явлены, и есть подписка, и таковых велеть держать и нанимать в строк, а без пашпортов отнюдь не держать, и в строк не наймывать, или объявить срочных, которые похотят нанятися в годовой срок, господину поручику Ушакову Ивану Ивановичу, чтобы и он посвидетельствовал тамо у вас за морем, от Мене попросите господина Ушакова, чтоб милость явил монастырю Посольскому в строчных, и велел бы свободно нанимать. Антоний Архимандрит Июня 27 дня, 1726 года».

Архиерейский приказ с прописанием показания монаха Вавилы и с приложением списка памяти Платковского послал ответ в Канцелярию от 22 апреля.

Дело, казалось, умолкло. Но в сентябре в Провинциальную канцелярию поступила опять жалоба от ларешного Федора Грудкина, что за Байкалом морем в монастырских вотчинах на Никитиной речке и на корге по край моря у Прорвы продажи вину нет для того, что Посольского монастыря игумен с братиею целовальников с вином не впускает и продавать не велит. Канцелярия навела грозную справку о тех убытках, какие понесет купечество чрез противление Посольского монастыря тогда как-де в его вышеписанных вотчинах винная продажа имелась и прежде сего на откупу, а откупу платил откупщик по 182 р. 35 к. на год, и еще грознее уведомила Архиерейский приказ что он с обывателями Посольского монастыря, в случае нового их упорства, будет поступать, как Указы повелевают.

Многое крылось в последней угрозе. Во власти воеводы была сила физическая. Святителю оставалось или дальнейшим несоизволением на требования канцелярии открыть с нею шумную, но бесполезную борьбу или уступить наглости, по заповеди апостольской: аще ли кто мнится спорлив быти, мы таковаго обычая не имамы (1Кор. 11:16). Он избрал последнее и послал в Посольский монастырь указ о дозволении продажи вина там в его вотчинах, где прежде таковая производилась. Знали ли вы, православные жители Иркутска, до прочтения настоящих строк, что Угодник Божий, Досточтимый Святитель наш Иннокентий был и под тем крестом, что должен был отстаивать паству свою от беды винного опоения чрез длинную переписку, столь же грязную, сколько была чиста душа его? Разве праведник не предвидел, до чего, наконец, дойдет в Иркутске это ужасное опоение, когда отроки и отроковицы будут пьяные валяться по улицам?

Статья доношения архимандрита Платковского о певчих, сделавших якобы захват денег в Пекине, поясняется перепискою выехавшего в Иркутск из Пекина в начале 1729 г. с караваном агента Ланга, которая с тем вместе свидетельствует о почтительных отношениях сего вельможи к епископу Иннокентию. «Преосвященнейший Епископ, милостивый Государь! – так начинается письмо Ланга. – В присланном доношении Пекинской Николаевской церкви иеромонаха Лаврентия прошлаго 728 года, Октября от 7 дня, которое я к того ж года Декабря 27 дня получил, написано: в прошлом де 1717 году Апреля 17 дня от покойнаго архимандрита Илариона посланы для потреб церковных из Пекина в Тобольск двое певчих, Андрей Попов да Федор Колесников, которым выдано в Пекине из казны Богдыханова величества на дворы по 30 лан⁸⁷, да на холопей по 160 лан серебра, и того 380 лан. Да в прошлом же 719 году Генваря в 6 день, по указу Ханскому для новаго наставника⁸⁸ из Пекина отпущен иеродиакон Филимон да Григорий Смагин, и оный де иеродиакон Филимон увез к Русе от покупки двора остального серебра 66 лан, да холоп его 110 лан, да Григорья Смагина он же иеродиакон Филимон увез от покупки двора, и что есть дано на жену⁸⁹, остального серебра 17 лан 5 чин, и того 193 ланы 5 чин. И вышеписанные Попов да Колесников и иеродиакон Филимон в Пекин не возвратились и забранное Богдыханова величества серебро не прислали, о чем де он иеромонах Лаврентий письменно доносил чрезвычайному Посланнику и Полномочному Министру Иллирийскому Графу Савве Владиславичу. А ныне, которых дворов на лице нет, и за холопей, серебра спрашивают в казну его Ханскаго величества у него Лаврентия. И просит он, ежели де вышеписанные певчие при новом Наставнике в Пекин не возвратятся, чтобы поведено было указом Его Императорскаго Величества со оных певчих и с иеродиакона Филимона вышеписанное серебро доправя, с новым Наставником и с прилучающимися возвратить в Пекин для возврату в помянутую его Богдыханова величества казну.

И против такого его иеромонаха Лаврентия доношения, понеже из помянутых во оном церковных служителей в Селенгинску никого сыскать было не возможно, прошедшаго Генваря 21 дня сего 729 года, согласно с полковником благородным господином Иваном Дмитриевичем Бухольцом определено: понеже помянутые в объявленном доношении люди духовному правлению подлежат, послать оное доношение при письме к вашему Преосвященству и требовать, дабы ваше Преосвященство соблаговолил на оное учинить решение, и о получении при сем вышеобъявленнаго доношения, и что на оное определено будет, ваше Преосвященство да благоволит учинить, как Его Императорскаго Величества указы повелевают. Пребываю со всяким респектом вашей Святыни

моего милостивого государя

Покорной слуга Лоренц Ланг.

Выркуцку февраля 26 дня 1729 году».

Но к этому времени иеродиакона Филимона уже не было в живых; а Федор Колесников из ведения Преосвященного выбыл и оставался в Иркутске, не подлежа команде духовной, то и оставалось взять ответы от певчего Андрея Попова да от Григория Смагина, который был уже теперь священником при Идинской Троицкой церкви.

Певчий Андрей Попов объяснился, что по прибытии с архимандритом Иларионом в Пекин в 1717 г. дано им было из казны богдыханова величества на дворы по 30 лан серебра, и холопей по две семьи, но китайской грамоты переводчики, полоненичьи дети Яков Савин и Козьма Дмитриев сказали, кто-де не похощет брать людей, те бы по договору взяли серебром. И потому архимандрит Иларион на себя и на трех служителей взял людей; а священник и иеродиакон и четверо служителей, в том числе и они Попов и Колесников, людей не взяли, а со оными Козьмою и Яковом договорилися по 40 лан взять за человека, и того мы взяли по 160 лан. Когда же они Попов и Колесников в 1717 г. по указу Богдыханскому отпущены были в Тобольск за книгами и другими потребами церковными, и запасшись сими потребами, по определению митрополита Феодора и губернатора князя Гагарина, паки отпущены были в Пекин, то в Иркутске съехались с иеродиаконом Филимоном, который, по представлении архимандрита Илариона, ехал из Пекина в Тобольск ради поставления нового туда наставника. Но в Селенгинске, на основании привезенного Филимоном в Тобольск известия о смерти архимандрита Илариона, получили от митрополита Феодора предписание возвратиться и явиться к Его Преосвященству. Они явились к нему в Енисейске на пути следования Его Преосвященства в 1719 г. в низовые города. И он приказал им быть при себе до назначения в Китай нового архимандрита. А когда рукоположен был во епископа в Китай Преосвященный Иннокентий, то они Попов и Колесников причислены были к свите Его Преосвященства, при которой он Попов остается и теперь. Следовательно, они никаких не принадлежащих денег из Пекина не увезли и Богдыханова казна с них требовать ничего не может; и знатно, что иеромонах Лаврентий придумал все это от себя. Иначе, если бы действительно требовала с них деньги казна тогда переписка шла бы или из Мунгальского приказа или чрез другую правительственную дистанцию, и первые в таком случае были бы в ответе, и приносили бы с своей стороны жалобу упомянутые полоненьичии дети Яков да Козьма, которые брали на них Попова и Колесникова и, казны Богдыханской деньги и за них расписывались. И то несправедливо, пишет Лаврентий, будто бы он извещал об этом графа Владиславича. Когда он Попов в Селенгинске, по возвращении Владиславича из Китая, хлопотал перед ним о невыдаче ему русского жалованья с 1717 г., тогда граф говорил, что об этом он ничего не знает, и в Пекине по этому предмету не было речи. В заключение объяснения певчий Попов просил Преосвященного Иннокентия написать к определенным ныне в Китай священнику Филимонову и иеродиакону Иосафу да еще к обитающему тамо Философу Луке Воейкову, чтоб против Лаврентиева доношения и настоящей сказки спросить тамошних обывателей старейшего, полоненного старосту церковного Дмитрия Нестерова и певчего Петра Максимова, Иосифа Афанасьева и прочих: откуда оное серебро на Лаврентии за иеродиакона Филимона и за нас, и из которого Приказа, за заключением трактатов и мирных договоров, спрашивают, а им священнику, иеродиакону и Воейкову уведавши возвестить бы святыне вашей писанием, дабы впредбудущее время от оного священника Лаврентия наветов преставшемуся иеродиакону Филимону, которому напротив сам Лаврентий остается должным не было поношения, и мне бы убогому не разориться без вины.

Спрошенный по сему делу священник Григорий Борисов Смагин показал в Божию правду, выехал де я из Пекина с иеродиаконом Филимоном января 6 дня 719 г., а иеродиакон Филимон увез или нет от покупки двора остального серебра 66 лан, також и холопь его 100 лан, про то я неизвестен, також оный Филимон и моих никаких 17 лан 5 чин не уваживал же из Китая, а дворы мы купили вместе с певчим Иосифом Диаконовым во 120 лан, а нам только было дано на двор каждому по 30 лан из казны Ханской; и того моих там осталось за двор 30 лан, а тот двор и ныне за оным певчим Иосифом. А что де ему (Смагину) было дано на жену и холопей, то взял иеромонах тамошний Лаврентий у меня, а именно 200 лан.

Преосвященный, с прописанием показаний певчего Попова и священника Смагина, от 16 марта уведомил Ланга, а с тем вместе послал письмо честному священнику Иоанну Филимонову и иеродиакону Иоасафу, чтоб они по прибытии своем в Пекин уведомились подлинно от полоненьичих детей Якова Савина да Косьмы Дмитриева и от полоненника Димитрия Нестерова, також и от наших тамо обитающих церковников, подлинно ли оное серебро на них спрашивается и из которого Приказу и для чего, за заключением трактатов? А уведомившися, писать оттуда к нам немедленно. При сем здравствуйте! – сказано в конце письма.

Но тем дело и кончилось. Знатно, заключим словами певчего Попова, что оставшийся в Пекине от миссии покойного архимандрита Илариона Лежайского иеромонах Лаврентий весь этот иск придумал от себя. Иначе дело государственное не могло бы кончиться ничем.

По крайней мере эта переписка знакомит с бытом и средствами прожития тогдашних членов нашей миссии в Пекине. Для большего же ознакомления с этим интересным предметом считаем не лишним поместить здесь документ, заимствуемый из Истории иерархии Российской церкви, какими путями пленение при Албазине русских с албазинским священником Максимом Леонтьевым послужило к водворению православия в темном Царстве хинов:

«Граммата, данная в 7203 (169З) году, от бывшего Преосвященного Игнатия, Архиепископа Тобольскаго, находившемуся тогда в Пекине Православному Священнику Максиму Леонтьеву, на освящение данного от тамошняго Богдыхана храма и на отправление в нем священнослужения.

Божиею милостию великий Господин Преосвященный Игнатий, Архиепископ Тобольский и всея Сибири Митрополит.

О святом Дусе сыну и сослужителю нашего смирения, проповеднику святого Евангелия в Китайском царствии благоговейному Иерею Максиму Леонтьеву и всем православным Христианам обитающим в Китайском царствии, Архипастырское благословение.

Благодать вам и мир от Бога Отца нашего и Господа Иисуса Христа и Святаго и Животворящаго Духа.

Благодарю Бога моего всегда о вас, о благодати Божии данней вам о Христе Иисусе: яко во всем обогатистеся, аще и в пленении суще, о Нем во всяком слове и всяком разуме, якоже свидетельство Христово известися в вас, якоже вам не лишитися ни во едином даровании, чающим откровение Господа нашего Иисуса Христа иже и утвердит вас даже до конца неповинных в день Господа нашего Иисуса Христа; верен Бог, им же звани бывше во общение еже есть во святое крещение Сына Его Иисуса Христа Господа нашего.

Молю же вас братие именем Господа нашего Иисуса Христа, да тожде мудрствуете вси в православии Христианской вере, еже веровати вам во Отца и Сына и Святаго Духа, в трех ипостасех прославляемаго, во единстве же Божества песнославимаго. Слышахом бо от благочестивых купцов, ходивших к вам в Китай: яко по Божиий воли Китайский владелец Богдыханово Высочество подал вам свободно имети святую Православную Христианскую веру, и своея веры Бурханские храм отдаде Богу, в Троице святей нами прославляемому, в жилище, прежде предъочистив от своих Бурханов, всех их вон износив; вы же яко благочистивые, и наших пресветлых Монархов Великих Государей Царей и Великих Князей ИОАННА АЛЕКСЕЕВИЧА, ПЕТРА АЛЕКСЕЕВИЧА, всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержцев и многих царств и княжений обладателей, бывшие верные богомольцы (следующего за сим слова или речи не видно) из Албазина (целая строка на сгибе столпца истерлась) Христианскою святынею, поставлением Животворящаго креста на церкви, призыванием во церковь, сиречь колоколами, а в нем Чудотворными иконами святыя Единосущныя и Животворящий и Неразделимыя Троицы, и воплощения Сына Божия единаго от Святыя Троицы потом же и Пресвятыя Славныя Владычицы нашея Богородицы и присно Девы Марии, и Божественных Ангелов, и святаго Предтечи Великаго Иоанна Крестителя, и святых славных Верховных Апостол Петра и Павла и всех Апостолов и всех святых. И в прошлом 7202 году бил челом нам Великому Господину гостей Василия и Алексея Филатьевых, прикащик их Василий Лобанов, с товарищи всего коровану, которые пошли торговать в Китайское царство, чтоб нам Великому Господину в том храме совершенную Христианскую святыню исполнить и послать святый Антиминс, и миро и масло к тебе Священно-Иерею Максиму Леонтиеву, и ту церковь освятить, и святые Литургии в нем служить. И в нынешнем 203 году повелением Великих Государей наших Пресветлых Царей и Великих Князей ИОАННА АЛЕКСЕЕВИЧА, ПЕТРА АЛЕКСЕЕВИЧА, всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержцев, благословением же Великаго Господина и Государя отца нашего, Божиею милостию Всесвятейшаго Кир Адриана, Архиепископа Царствующаго Великаго Града Москвы и всея Великия и Малыя и Белыя России и северных стран Патриарха, вкупеж и нашим Архиерейским благословением же и священнодейством послахом к вам в Китайское царство в той снятый храм, от Государя Вашего данный вам, святый Антиминс, и миро и масло, воеже его освятили, и престол Божественный поставив и совершив, служити тебе Иерею Максиму благословляем святые Литургии; а тот святый Антиминс и всякия церковныя потребы посланы со Священником Григорьем Верхотурским, да Сибирския соборныя великия церкви, святые неизреченныя Софии премудрости Слова Божия с дьяконом Лаврентием Ивановым, с ними же от нас великаго господина послано к вам и церковный требы: первое, святое Евангелие напрестольное, оболочено в бархат черной, Евангелисты серебряные басмянные, по обрезу золото, Служебники и служебные сосуды церковные серебряные, крест святый серебряной, обложенный чеканной благословящей; Миния общая с господскими празники, потребник, всего семь книг, и вам у них принять с роспискою, и в церкви святой по них исполнять.

А святую ту церковь построить, и в ней олтари перегородить, а буде возможно испросити, чтоб олтарь той, якобы попом нашим для молитвы построити; а буде невозможно, и того не просити, но в той церкви олтарь отделите тое церкви треть, а две доли пустити в церковь.

А святите ту церковь: прежде молитвы прочитать основания на церковь креста поставления, и потом по Потребнику чин священия; вечерня и всенощная, и после утрени молебен и водосвятие, и облачение святаго престола, его же должны сделать всем караваном; и потом хождение круг церкви со святым Антиминсом направо к полудни, а не по Арменску к полуночи, еже они творят по солнцу; и потом положив Антиминс на святой престол и соверша все по Чиновнику, которой к вам послал с темиж книгами, служите святая литургия, и молити Господа Бога в Троице святей славимаго о вселенском устроении и о благостоянии святых Божиих церквей, и о многолетнем здравии Великих ГОСУДАРЕЙ наших Пресветлых ЦАРЕЙ и Великих Князей, ИОАННА АЛЕКСЕЕВИЧА, ПЕТРА АЛЕКСЕЕВИЧА, всея Великия и Малыя и Белыя России САМОДЕРЖЦЕВ, и о их Государских благоверных ЦАРИЦАХ и Великих Княгинях, ПАРАСКЕВЕ ФЕОДОРОВНЕ, ЕВДОКИИ ФЕОДОРОВНЕ, и о их ГОСУДАРСКОЙ Невестке, супруги блаженныя памяти брата ИХ ВЕЛИКИХ Государей, Великаго Государя Царя и Великаго Князя ФЕОДОРА АЛЕКСЕЕВИЧА, всея Великия и Малыя и Белыя России САМОДЕРЖЦА, благоверной Царице и Великой Княгине МАРФЕ МАТФЕЕВНЕ, и о Благородном Государе нашем Царевиче и Великом Князе АЛЕКСЕЕ ПЕТРОВИЧЕ, всея Великия и Малыя и Белыя России, и о их ГОСУДАРСКОЙ Тетке, благоверной Царевне и Великой Княжне ТАТИАНЕ МИХАЙЛОВНЕ, и о их Государских Сестрах благоверных Царевнах и Великих Княжнах ЕВДОКИИ АЛЕКСЕЕВНЕ, МАРФЕ АЛЕКСЕЕВНЕ, СОФИИ АЛЕКСЕЕВНЕ, ЕКАТЕРИНЕ АЛЕКСЕЕВНЕ, МАРИИ АЛЕКСЕЕВНЕ, ФЕОДОСИИ АЛЕКСЕЕВНЕ, НАТАЛИИ АЛЕКСЕЕВНЕ, и Великаго Государя Царя и Великаго Князя ИОАННА АЛЕКСЕЕВИЧА, всея Великия и Малыя и Белыя России САМОДЕРЖЦА, о Дщерех Благородных Царевнах и Великих Княжнах ЕКАТЕРИНЕ ИОАННОВНЕ, АННЕ ИОАННОВНЕ, ПАРАСКЕВЕ ИОАННОВНЕ и о Великом Господине и Государе Отце нашем Всесвятейшем Кир Адриане Архиепископе Московском и всея России и всех северных стран Патриархе, и о Святейших четверопрестольных Вселенских Патриарсех: Калиннике Константинопольском, Герасиме Александрийском, Афанасии Антиохийском, Досифее Иеросалимском, и о всех Архиереех Греческих и Российских Преосвященных Митрополитех, Архиепископех и Епископех, купнож и нашем смирении и о всем освященном соборе. Во Ектение же, по Евангелии, еже есть: рцем вси, приложите бы вам Ектению, еже есть прошение и о вашем Китайском Богдыханове Высочестве, хотя он и не Христианской веры, и за Боляр его, да вручена от Бога ему Китайская страна, и сего ради и за него молитися подобает по Апостола Павла гласу, яко глаголет в послании к Тимофею первом, во главе второй, зачала 282: Молю убо прежде всех творити молитвы, моления, прошения, благодарение за вся человеки, за Царя и за вся, иже во власти суть, да тихо и безмолвно житие поживем во всяком благоверии и чистоте; се бо добро и приятно пред Спасителем нашим Богом, иже всем человеком хощет спастися и в разум истинный прийти. Молитися же сице, после Государских Ектений: «еще молимся Господу Богу нашему помиловати раба своего Имярек Богдыханова Высочества (как его в титлах пишут), умножити лет живота его и даровати ему благородная чада в наследие рода их, и избавити его и Боляр его от всякие скорби, гнева и нужды и от всякие болезни душевныя и телесныя, и открыти им свет Евангельскаго просвещения, и простити ему всякое согрешение вольное и невольное, и соедините его святей своей соборней и Апостольской Церкви, яко да получит и царствие небесное». Лик же поют: Господи помилуй трижды. И потом прочии Ектении о плодоносящих; а сиюб Ектению тебе Иерею Максиму учинити перевод Китайским языком, а русским языком буде и говоришь, и оне того незнают.

А как сия вся по вышеписанному о освящении святаго храма свытыя Софии премудрости Божия исполнится, и тебеб о том нам на письме объявить; а тебе Максима благословляю аз смиренный в той святой церкви служити до кончины жития твоего невозбранно. Аще ли имееши у себя сына, могущего имети диаконства час, да пришлеши его к нам, и мы посвятим его в диаконское служение и к тебе отпустим со всякою честию. Радуюся убо аз о твоем исправлении; аще и в плене пребываеши, но сам с Божиею помощию пленяеши человеки неведущия в познание Евангельския правды: и сего ради, возлюбленне, да не смущается, ниже да оскорбляется душа твоя и всех плененных с тобою о вашем таковом случаю, понеже Божии воли кто противитися может? а пленение ваше не без пользы Китайским жителем; яко Христовы православныя веры свет им вами открывается, и вам спасение душевное и небесная мзда умножается, по святому Апостолу Иакову, еже пишет в конце своего послания, глаголя: братие, Аще кто в вас заблудит от пути истины и обратит кто его, да весть яко обративый грешника от заблуждения пути его, и спасет душу его от смерти и покрыет множество грехов. Писан царства Сибирскаго в первопрестольном и Богоспасаемом граде Тобольске и в нашем Архиерейском дому лета 7203, Июня в 6 день (1695 года)».

Грамота сия найдена бывшим в Пекине архимандритом Софронием в Архиве тамошнего Сретенского монастыря и представлена Св. Синоду по возвращении его оттуда в 1809 г. в Санкт-Петербург.

Нельзя пройти молчанием, что когда прибыл с агентом Лангом в марте 1719 г. караван из Пекина в Иркутск с вывозною казною, то в Иркутске не нашлось места для ее хранения. Ланг от 8 марта писал к Преосвященному Иннокентию, что в Иркутской крепости амбары древние и ветхие, в которых такую великую казну держать небезопасно, и покорнейше просил дозволить комиссару Молокову поместить ее под соборною церковью св. Петра и Павла, до времени отправления первым водяным путем в Тобольск, обещаясь в то же время оградить поклажу своим караулом. Преосвященный приказал соборному причту и церковному старосте Афанасью Дементьеву каменные палаты под соборною церковью очистить ради лучшей поклажи и на помещение здесь караванной казны комиссару Молокову и целовальникам дать позволение.

Святитель, предположив в начале 1729 г. послать для ревизии доверенное лицо в Иркутскую десятину, в которую входили церкви от Иркутска до Балаганска по ту и другую стороны Ангары, а на восток до Верхоленска на Лене, от 30 января приказал предварительно обвестить о сем все причты той десятины, чтоб они к приезду посланного приготовили Исповедные и Метрические книги и данные деньги. К причтам послан был прочетный указ, который от священника до священника должен был пересылаться в возможной скорости. Поводом к предварению служило то, что мало тогда было искусных писцов, способных вести церковную отчетность, и причты, особенно церковные старосты, вынуждались приискивать таковых заблаговременно.

17 марта ревизором назначен ключарь, соборный священник Иван Дмитриев, и получил инструкцию, которая отлична от прошлогодней, данной поповскому старосте Петрову, некоторыми особенностями и большею полнотою. Вот список с последней:

«Указ наш архиерейский честному отцу Ключарю священнику Ивану Дмитриеву.

Ехать тебе во всю Иркутскую десятину, а имянно: в Кудинск, на Урик, на Оек, на Олонки, в Усолье, в Верхоленск, на Бирюльку, на Манзурку, на Ангу, в Балаганск, на Каменку, на Бадай, на Китой, в Бельск, в Верхъиркутскую Слободу к церквам, а в действиях поступать по нижеследующим пунктом:

1. Во всех вышеозначенных церквах осмотреть Престолы Святые, Антиминсы, Дароносицы, и в них честный освященный Дары, не заплесневели ль и чисто ли хранятся, Жертвенник чисто ли содержится, нет ли где паутин; також все благочиние и украшение церковное; и свечи восковыя везде ль делаются по формам.

2. Крепко выведывать, не обретаются ль раскольники и суеверцы, церкви православной противнии, и ежели где сыщутся, таковых записывать имя и чин; а священников допросить с подтверждением: не ведают ли где в своих приходах тайных или явных раскольников, и не таятся ли оные.

3. Старост церковных сочесть за 728 год по приходным и расходным книгам в денежной казне, и сочинить краткие выписки, где и сколько что от прежняго старосты принято, и что в приходе и расходе будет, також что на ком начтено или перечтено будет, и откуда оной перечет сделался; також и в товарной казне усчитать же, что в прикладе, и что в издержке, и что расходом денег и прочаго ныне к 1729 году осталось на лицо, а сочетши и сочинить выписки, привесть и подать в наш архиерейский приказ.

4. Где суть вдовые священники, о таких старосты церковные и протчия прихожана подавали б доношения, что они ни в чем неподозрительные, и служат и в церквах благочинно, и впредь оные прихожана им священникам при церквах в служении быть желают, и чтоб в тех доношениях, ежели оные благочинно живут, просили о даче оным священникам Епитрахильных Грамот.

5. Аще кто из священников и причетников будет подавать тебе в обидах, и протчем доношения, и тебе по оным, ежели не важны, делам, розыскав свидетельми, подлинно решение чинить, и по мере преступлений наказывать.

6. Осмотреть, при всех ли церквах дьячки и пономари живут благочинно по званию своему, и спросить священников, старост и прихожан, не упиваются ли оные и протчая, как повелено оным жить Духовным Регламентом; а ежели которые не по званию своему живут, таких наказывать по мере преступления с запискою, кто за что будет наказан.

7. Проведывать, везде ль священники благочинно живут; не пьют ли по кабакам, не истязуют ли подчиванья в гостях, не храбрствуют ли в боях кулачных, не домогаются ли цены за сорокоустие и протчия требы, и протчая сопротив Духовнаго Регламента. Ежели же где таковые обрящутся, наказывать по мере преступления с запискою ж, кто за что наказан будет имянно.

8. Со всех вышеписанных церквей со священников, с причетники собрать окладные данные деньги на 1729 год по приложенному при сей инструкции табелю, и давать оным отписи за твоею рукою; и собрать деньги с Часовень, которыя по указу Его Императорскаго Величества возобновлены. По оному табелю також у Верхоленскаго закащика взять и венечный неокладныя пошлинный деньги на прошлой 728 и 729 годы по март месяц.

9. От всех же вышеписанных церквей у священников взять книги исповедавшихся и неисповедавшихся в прошлом 728 году обстоятельные по примерной форме Святейшаго Синода, отличая имянно двор от двора, имянно кто был и кто не был, чтоб подписывали под всяким именем оные священники; також и книги двои троечастные родившимся, бракосочетавшимся и умершим, по форме самыя справныя и обстоятельныя, и привесть в Приказ наш архиерейский.

10. Освидетельствовать верно, нет ли где у священников или причетников детей мужеска полу от 7 до 15 лет возраст имеющих, и где таковые явятся, записывать, и велеть отцам их подписываться под штрафом в поставке оных в школу на срок по разстоянию места.

11. Со всех же вышеписанных церквей священников собрать по рублю от письма за копии на 729 год, которыя копии списываются с указов Его Императорскаго Величества в архиерейском Приказе и разсылаются вышеписанным священникам для чтения в народе и действительнаго по оным исполнения; також за прошлой 728 год за бумагу казенную и чернила, которая вышла для переписки оных же копии к тем священникам, с каждой церкви по препорции, осмотря при каждой церкви у священника, колико копий, и брать за всякой лист по копейке.

12. Брать тебе по означенному пути с писчиком Иваном Кульчицким⁹⁰ и с приставом Дмитрием Шибаевым на подводы с проводником от церкви до церкви со священников с причетники.

13. Выше меры своея, и зде изображенных пунктов ни к чему же касатися; а по сим пунктам должен ты радетельное и неленостное тщание показать, без всякаго пристрастия и манности никому ни под каким видом; а за нерадение и неотправление отдаси Богу ответ и нашему смирению Марта 17 дня 1726 году».

Покажется странным, что поездка ключарю для обозрения церквей указана в самую распутицу. Но не было ли у Святителя мысли проследить чрез своего доверенного за сельским духовенством в такие дни, когда более требовалось от него благоговеинства, именно, во дни четыредесятницы. Пасха в 1729 г. была 6 апреля.

В полмесяца ключарь закончил порученное ему обозрение церквей и 2 апреля представил Преосвященному отчеты: 1. Во всех церквах найдена чистота, кроме Кудинской, где в церкви и в алтаре вельми черно. Свечи, сделанные по Высочайше данному образцу, найдены только при пяти церквах, а в остальных не по форме. Дароносицы где деревянные, где жестяные, где из олова, но ни в одной еще церкви не было серебряной. 2. Церковных сумм в наличии оказалось при 12 церквах 619 р. 70 к., в том числе показано медных и оловянных денег 6 р. 99 к.; стало быть, остальные все были серебряные. При двух же церквах в Балаганском остроге и в Бадайской слободе денежного учета сделано не было за отсутствием церковных старост. 3. Поведение церковных причтов не вызывало нигде ни порицания, ни жалоб, кроме одного кудинского священника Сидорова, который пребывания ради в питейном доме делал иногда опущения по приходу, за что и был подвергнут предоставленной ревизору мере взыскания. 4. Священноцерковнослужительских детей от 7 до 11 лет, не поступивших в школу, нашлось пять человек, которых родители обязались доставить в Иркутск немедля, под опасением пятнадцатирублевого штрафа. Наконец 5. Священники всех осмотренных ключарем Дмитриевым церквей, а именно: Бирюльской Покровской Григорий Иванов (Шергин), Ангинской Ильинской Симеон Стефанов, Верхоленской Воскресенской Иван Иванов (Шергин), Банзурской⁹¹ Введенской Григорий Федоров, Оекской Афанасие-Кирилловской Михаил Андреянов, Кудинской Троицкой Федор Сидоров, Урицкой Спасской Стефан Петров, Усольской Спасской Иван Марков, Бельской Сретенской Федор Евдокимов, Балаганской Спасской Еремей Васильев, Идинской Троицкой Григорий Борисов (Смагин), Бадайской Николаевской Андрей Афанасьев, Китойской Христорождественской Григорий Иванов и Верх-Иркутской Введенской Игнатий Захаров по священству ей вправду показали, что в приходах их никаких раскольников, суеверцев и противников церкви Православной не обретается.

Замечательно, что в инструкциях, каковыми Святитель Иннокентий снабжал уполномоченных в 1728 г. обозревать церкви и приходы по ту и по другую стороны Байкала, было легко упомянуто о раскольниках. Только ныне пункт тот усилен в инструкции ключаря священника Дмитриева. Конечно, был какой-нибудь повод Пастырю доброму особенно в это время позаботиться чтоб раскольничьи толки не нарушали спокойствия Его паствы. Не вызвало ли особенной бдительности смятение в Якутске, произведенное неким служивым Андреем Сургучевым?

Откуда и когда появился в Якутске этот Сургучев, неизвестно. Неизвестно и то сам ли он совратился или кем совращен был в раскол, только заблуждение его было самое упорное. Началось тем, что он подал приходскому Николаевской церкви священнику Алексею Степанову своеручно написанное мнение, в котором выразил, что церкви не повинуется и в церковь ходить не желает по то число, как Синод пресечется, и в церкви на ектениях поминать его не будут. Священник предъявил письмо Якутскому архимандриту Феофану, а сей препроводил Сургучева вместе с письмом его в Тобольск к митрополиту Антонию. Многократно митрополит призывал к себе Сургучева, увещевал и вразумлял, но без успеха. Наконец отослал упорного к розыску в Тобольскую губернскую канцелярию, где и розыскиван дважды и жжен огнем, а с розысков и с огня стоял в упрямстве. Губернатор Сибирский князь Долгоруков просил от Синода указа, что делать с упорным. Синод отозвался, что как дело вступило уже следствием в светский суд, то он не считает своим правом чинить о том решение. Впрочем, сообщил письмо Сургучева на рассмотрение Сената. А Высокий Сенат определил сослать Сургучева в Соловецкий монастырь в тюрьму, в которой содержать его до тех пор, пока он от той своей противности обратится и принесет покаяние, для каковой цели и чинить ему, по рассмотрению Синода, непрестанное увещание, дабы те его суеверные бредни пресечь. Но обратился ли Сургучев – неизвестно. Известнее то, что он, кажется, первый появился в Восточной Сибири открытый расколоучитель.

При обозрении церквей по сю сторону Байкала доверенными от Святителя, а иногда и лично самим Святителем, и при блюдении за благочинием за Байкалом чрез благонадежного игумена Успенского монастыря Нафанаила не открывалось во дни святителя Иннокентия таких вопиющих беспорядков, какие прежде пугали отсюда митрополита Тобольского. Однако ж прежние еще не все были очищены. К таковым относится брак Ефремова в кровном родстве и истязание игуменом Иовом монаха Игнатия.

Припомним, что незаконный брак Нерчинского служивого Федора Ефремова открыт был в 1727 г. присланным от Тобольского митрополита для исследования беспорядков приказным надзирателем Слопцовым. Но как Ефремов с женою в то время скрылись, то Слопцов, с передачею Епархии епископу Иннокентию, передал ему и дело это нерешенным. В мае 1728 г. беглецы открыты, и как по отдаленности неудобно было вызывать их из Нерчинска к следствию и к суду в Иркутск, то Преосвященный Иннокентий предоставил дело исследовать на месте.

Ефремов у Нерчинских заказных дел сделал следующее показание: сперва женился он у отставного служивого Спиридона Рудакова на девице Агрипине, которая прижита была от иноверных и им Рудаковым куплена вместе с ее матерью; окрестив мать и дочь, Рудаков на первой женился, а последнюю выдал за него Ефремова. Но когда Агрипина умерла, то он, Ефремов, женился у того же Рудакова на родной дочери его Матроне, прижитой от той же новокрещенной, которая была матерью Агрипины. А память венечная (дозволение) дана была от заказчика Даниила Иванова с розыском, а о сродстве он заказчик не ведал, и он Ефремов при получении от него венечной памяти ничему ему не давал, кроме законных пошлин. Венчан был в 1717 г., в Алентуйской часовне священником Лукою Крюковым. Жена Ефремова Матрона показала, что ей не было ни от кого известно, что первая жена ее мужа Агрипина была ей сестра по матери; отец же ее Спиридон выдал ее за Ефремова спустя пять лет после смерти первой его жены. И в марте 1729 г. в Архиерейском приказе состоялся но этому делу следующий, утвержденный Преосвященным Иннокентием, приговор: «Федора Ефремова от беззаконного супружества с Матроною, яко соблазняющих церковь, разлучить Игумену Нерчинского Успенского монастыря Нафанаилу и послать мужа в наказание в гражданской суд, а бабу Матрону во оной Успенской монастырь на труды вечно и велеть жестоко наблюдать, дабы не сбежала паки ко оному Ефремову, чтоб взирая и прочим так беззаконно брачитися было не повадно. А священникам нерчинским подтвердить накрепко, дабы оные, по присяжной должности, совокупляющихся в законное супружество разыскивали и накрепко по правилам святых Апостол и святых отец, чтоб оные были ни в роду и племени, ни в кумовстве, ни сватовстве, ни в крестном братстве, також не от живой ли жены кто женится, и жена не от жива ль мужа идет в замужество паки». Все нерчинское духовенство по этому случаю было обязано подписками.

Женитьба иркутского сын-боярского Елезова на другой жене при жизни и в виду первой, одержимой болезнью; выход в замужество двух женок Ксенофонтовой и Годовой при живности мужей их, находившихся во временных отлучках и, наконец, настоящий брак Ефремова в кровном родстве – три вида разнородно незаконных брачных союзов, бывших в рассмотрении Святителя Иннокентия. Все эти дела решены сообразно духу времени, к чему присоединялось еще в первых случаях личное снисхождение иерарха, принимавшего во внимание человеческие немощи.

После этого представляется случай видеть еще образец решения брачного дела также в духе не нашего времени.

Иркутский подьячий Дмитрий Сергеев Татаринов, оставив жену свою Матрону с двумя малолетними детьми, отлучился в Енисейск. Чрез двенадцать лет оставленная получила письмо от племянника своего из Енисейска, что муж ее умер. С приложением этого письма она подала Святителю просьбу о дозволении ей вступить в новый брак с иркутским отставным сын-боярским Васильем Игнатьевым Зверевым. И доказательство признано достаточным, брак дозволен, тогда как ныне потребовалось бы удостоверение о подлинности письма и затем или метрическое, или от местной полиции о смерти Татаринова. Смотря на такую упрощенность дел в старые времена по сравнению с нынешним в подобных случаях делопроизводством, невольно позавидуешь старине, когда не было и нужды плодить судебные формы, потому что подлоги и обманы, особенно в письменных документах, были немыслимы, не то что ныне, когда ловкость какого-нибудь искусившегося в проделках подьячего может самый неоспоримый, казалось бы, акт сделать сомнительным и фальшивому делу дать блестящий вид истины. Все оттого, что правда Божия среди современной лжи, прозванной для почета ловкостью, вызывающею нередко рукоплескания, более и более оскудевает на земле, и по мере такого утончения толстеют дела судные.

Давно, в 1719 г. в день Благовещенья, игумен Посольского монастыря Иов, бывший с братиею на трапезе, получил письмо от посельщика (надзирателя) монастырской Куядской заимки, что нарядчик той заимке ведет нечистую жизнь, ослушается и пьянствует. По поводу этого письма игумен сказал, что за нечистую жизнь бил-де я плетьми и келейника своего монаха Игнатия. Эта откровенная речь игумена, казалось бы, оставлена была без внимания. Был после того за Байкалом, и в Посольском монастыре, Тобольский митрополит архиереосхимонах Феодор, однако ж помина не было, когда и как наказывал своего келейника игумен Иов. Но в 1725 г. находившейся в Иркутске провинциал-инквизитор Иевлев получил от посольского монаха Христофора донос, что игумен-де Иов бил плетьми в своих кельях монаха Игнатия за грех, открытый ему игумену на исповеди, и что от тех побоев Игнатий недели через две умер. Инквизитор, несмотря на то, что от смерти Игнатия прошло более пяти лет, 25 ноября того 1725 г. донес Тобольскому митрополиту Антонию. Митрополит получил бумагу 29 июня 1726 г. и написал резолюцию: послать указ к Селенгинскому архимандриту Мисаилу о следовании сего дела. Но, рассудив, что дело это лучше исследовать и даже может окончательно решить проживающий в Иркутском Вознесенском монастыре назначавшийся в Пекин Преосвященный Иннокентий, просил его о том особенным отношением.

А как по новым, дошедшим до митрополита сведениям, отношение это, за выездом епископа Иннокентия в Селенгинск, не могло достигнуть предположенной цели, то в декабре 1726 г. послан был из Тобольска приказный надзиратель Никифор Слопцов для исследования разных в Иркутском ведомстве непорядков, и в том числе об убийстве якобы игуменом Иовом монаха Игнатия. Слопцов начал в Посольском монастыре следствие 7 августа 1727 г., и никто из монашествующих извета Христофорова не подтвердил. Злобный монах не успокоился. В марте 1729 г. он сделал новый донос Преосвященному Иннокентию, что наличные монахи не сказали Слопцову правды, а находящиеся ныне из свидетелей в Иркутском Вознесенском монастыре остались не спрошенными, и настоял о переследовании дела. Десятилетняя давность тогда еще никого не спасала потому, что не было о ней закона. А личных пристрастий Святитель Иннокентий был чужд, потому вытребовал игумена Иова в Иркутск со всеми нужными к делу монахами и поручил переследование духовнику своему иеромонаху Корнилию с соборным священником Василием Федоровым, а управление Посольском монастырем предоставил на время казначею монаху Арсению, с обычною от Архиерейского приказа припискою: монахов и бельцов, кто в каких прегрешениях явится, смирять, смотря по вине, шелепами, також и на цепь садить. Новое исследование открыло, что игумен Иов в третьем часу ночи в своих кельях чрез двух служителей наказывал в два бича жившего у него монаха Игнатия. Казалось бы, игумен и ответу не подлежал, если за содомское дело наказал монаха шелепами, коль скоро это настоятелям предоставлялось. Но при решении Архиерейским приказом дела взято во внимание то, что монах после побоев был болен и жил недолго, и, стало быть, наказание было жестокое выше меры, и потому Приказ определил и Преосвященный утвердил: за то, что игумен Иов упрашивал и научал братию, чтоб сказали Слопцову неправду и его укрыли, взять на нем штрафу десять рублев; а за то, что приказывал бить Игнатия плетьми по 12 главе Воинского устава 154 артикула, бить его самого плетьми публично без пощадения; за то же, что он обнаружил грех своего духовного сына и изблевал мерзкие слова в келарской во услышание и на соблазн всех, подлежал бы лишению священства и суду гражданскому. Но по милосердию Преосвященного Иннокентия, епископа Иркутского Нерчинского, и для его (Иова) старости лишить его игуменства и послать в Троицкий Селенгинский монастырь к архимандриту Мисаилу под смирение, в монастырские труды в братство на покаяние на четыре года. Приговор состоялся 22 марта. Подписка Иова, что он бит плетьми, писанная твердою рукою в старческих летах, дает основание утешительно думать, не ограничивалось ли все телесное наказание, по крайней мере, в некоторых подобных настоящему случаях, одною бумажною формальностию.

Добродушный архимандрит Мисаил, приняв под надзор свой Иова, не укоснил ходатайством за него пред Святителем. «Еще прошу милости, – своею старческою рукою писал он от 16 июля 1729 г. к епископу Иннокентию, – аще возможно бывшему Игумену Иову быть у нас иеромонахом, пожалуй государь покажи к нам великую свою милость ради своего душевнаго спасения, вкупе и телеснаго здравия. Сие дело твоему Преосвященству возможно, твое бо есть еже миловати и спасати нас аки милостивому Богу, и о сем пожалуй государь великий господин прислать к нам свой милостивый указ. При сем нынешних временных, паче же вечных благ твоему архиерейству всеусердно желаю. Грешный Мисаил архимандрит кланяюся».

Не вдруг Святитель решился отменить судебный приговор об Иове. Только особенный случай вызвал эту милость ранее срока, однако ж через год после письменного ходатайства со стороны архимандрита Мисаила. Случай этот сложился следующим образом.

В январе 1729 г. архимандрит Мисаил после многих настояний о пополнении в Селенгинском монастыре братства и о своем увольнении прислал, наконец, решительную просьбу следующую: «Великому господину, Преосвященному Иннокентию Епископу Иркутскому и Нерчинскому Троицкаго монастыря Селенгинскаго архимандрит Мисаил соборне и келейне Бога моля, челом бьет.

Хотел бых в Иркутск к твоему Преосвященству притащитися и поклонится, чтоб получить мне твое Святительское благословение, и грех моих ради за старостию одряхлел, уже и в церковь Божию ходить не могу, разве когда по самой нужде. Пожалуй Государь не остави святаго троицкаго монастыря без священников и без управления. Ныне по нужде служит пришлой иеромонах Серапион, который прислан от Преосвященнаго Схи-монаха Феодора за его архиерейским нужным делом, а как оный иеромонах исправяся, поедет в Тобольск, и нужнее будет. По присланным от Тебе великаго господина указом к нам Богомольцем твоим, которое о том посылаемое от нас к тебе великому Господину ответствие аще неисправно, пожалуй не прогневись, потому что у нас управителей и писарей нет, во всем надеюсь на твою милость. Нынешняго 1729 года Генваря 28 дня. Грешный Мисаил архимандрит кланяюсь. Сие писал не чернилам но слезами; как хощеши с монастырем ты архиерей Божий». Вследствие сей просьбы тогда же послан в братство Селенгинского Троицкого монастыря и в служение из Вознесенского монастыря иеромонах Мисаил, за которого много благодарил архимандрит владыку, а иеромонах отозвался об архимандрите пред владыкою, как об отце родном.

Но такие отношения были между ними ненадолго. Иеромонах Мисаил начал самовольно отлучаться из обители и пьянствовать. Архимандрит сделал ему кроткое наставление при братии: пьяный иеромонах не вытерпел и обозвал старца вором и изменником. Потом, запершись в своей келье, с топором в руках угрожал смертию всякому, кто бы решился войти к нему. Наряжено следствие, при котором иеромонах откровенно сознался, что все говорил и делал в пьяном виде. Святитель, по наведении к делу приличных законов, велел его Мисаила за продерзостные речи в пьянстве и за непокорение архимандриту наказать телесно и содержать в Вознесенском монастыре в общежительстве и в череде с протчими иеромонахи, и обязать по наказании подпискою впредь так не упиваться и продерзых таких речей не болтать⁹²

А как в Троицком монастыре служить уже решительно стало некому, тогда Преосвященный разрешил священнослужение⁹³ находившемуся под смирением, разжалованному игумену Иову, а на каких условиях, это видно из следующего указа, последовавшего в июне 1730 г.

«Божиею милостию Преосвященный Иннокентий, Епископ Иркутский и Нерчинский в Святотроицком Селенгинском монастыре обретающемуся, бывшему Посольскаго Преображенскаго монастыря Игумену Иову. По благости дара Всесвятаго и Животворящаго Духа данной нам от Самаго Великаго Архипастыря Господа Бога нашего Иисуса Христа, Подающаго власть вязати и решити. Понеже прошедшаго 1729 года марта 22 дня, по следственному в нашем архиерейском Приказе делу отлучен ты Посольскаго монастыря Игуменства, и велено тебе быть в Троицком Селенгинском монастыре в братстве четыре года, – ныне тогожде Господа Бога властию, для нужды в Троицкоселенгинском монастыре, что не имеется ни единаго иеромонаха для священнослужения, разрешаем вам и повелеваем быть в оном же Троицком монастыре, и совершать по должности священнической всякия нужды повеленная по правилом Святых Апостол и Богоносных Отцев; а у онаго монастыря Архимандрита быть в послушании же без прекословия. А архимандриту Мисаилу о том же известие послано. И иеромонаху Иову о вышеписанном чинить по сему нашего архиерейства указу».

Строгая справедливость была отличительною чертою праведного Иннокентия, потому он не мог оставить без внимания оговора о засечении игуменом Иовом своего келейного монаха, хотя игумен вызван был к тому финеесовою ревностию⁹⁴, но простертою далее меры и не мог не утвердить законного о несчастном игумене приговора; однако ж случай этот болезненно подействовал на его любвеобильное сердце. Дело давнее, дело забытое и уже решенное доверенным от Тобольского митрополита Слопцовым, поднято и заподозрено в несправедливости решения ябедником монахом. Чтоб прекратить путь к дальнейшему со стороны монахов ябедничеству, Святитель, прописав из Духовного регламента 36 пункт прибавления, коим строго воспрещено монахам иметь в кельях бумагу, чернила и перья, понеже-де ничто так монашеского безмолвия не разоряет, как суетные и бесчестные письма, а также подтвердительный о том высочайший указ, состоявшийся в 1723 г., накрепко с своей стороны заказал настоятелям всех монастырей в своей епархии, если у кого из монахов явятся в кельях письменные принадлежности, то отобрать и записать их на приход по монастырю; у кого же именно бумага и чернила найдены будут, о тех Его Преосвященству донести; и за тем настоятелям радетельно смотреть, чтоб впредь по кельям монахи бумаги и чернил не держали; а есть ли бы случилась надобность монаху что-нибудь написать, то дозволять им это в общей трапезе с ведома настоятеля, для чего и учредить общую чернильницу и иметь от монастыря общую бумагу.

Когда решен был суд над игуменом Посольского монастыря Иовом, то братия, вкладчики и пашенные крестьяне в поданном Святителю общем прошении изъявили желание иметь своим игуменом иеромонаха Посольского монастыря, по обязанности наместника Архиерейского приказа, проживавшего в Иркутском Вознесенском монастыре, Паисия. Преосвященный 10 апреля 1729 г. произвел Паисия во игумена Посольскому монастырю, но с оставлением его председателем или, как тогда называли, судиею в Архиерейском приказе. По производстве игумен Паисий был уволен на летние месяцы в Посольск для принятия обители и для устроения монастырских дел, и затем велено ему явиться в Иркутский Вознесенский монастырь к своей обязанности, а Посольским монастырем предоставлено управлять иеромонаху Митрофану с званием Строителя вместе с казначеем монахом Арсением; в делах же особенной важности просить советов и разрешения у игумена Паисия из Иркутска.

И в прочих обителях Иркутской епархии в 1729 г. было не без событий, заслуживающих воспоминания.

Игумен Вознесенского монастыря Пахомий с братиею в апреле 1729 г. представили на внимание Преосвященного просьбу, что в прошлых давних годах по грамоте прежних Государей построен Вознесенский монастырь от Иркутска вниз по Ангаре в трех верстах и к тому монастырю отведено пахотной и непахотной земли и сенных покосов от Большей Курьи вниз по Ангаре по Еловую речку, а в помянутой грамоте при том нашем монастыре ни о каких рыбных ловлях не упоминалось, отчего в нашем монастыре в летнее время бывает в Господственные праздники и в прочие дни в рыбе скудость немалая, и что в отвращение сей скудости желали бы они на свое пропитание промышлять рыбу неводом прямо монастыря с Куроптина острова, по обе стороны Ангары реки, и по островам и протокам и с чащеными тонями до Красного Яра, который Яр вниз по Ангаре от монастыря в четырех верстах.

Преосвященный от 25 апреля просил Иркутскую провинциальную канцелярию дать монахам на владение вышеявленною рыбною ловлею такой указ, чтоб иные рыбные промышленники с неводами в оное урочище не вступали. Требование это было сделано в то время, когда уже в канцелярии получено было Именное повеление об отдаче рыбных ловель, находящихся в принадлежащих духовному ведомству урочищах, монастырям и архиерейским домам. Потому воевода Измайлов не замедлил решением, и вот от него просимый указ:

«По указу Его Величества Петра Втораго Императора Исамодержца Всероссийскаго

И протчая и протчая и протчая.

Дан сей Его Императорскаго Величества указ Изыркутской Провинциальной Канцелярии Вознесенскаго Иркутскаго монастыря Игумену Пахомию збратиею для того сего 729 году Маия 10 дня по Его Императорскаго Величества указу и по состоявшемуся приговору выркуцкой провинциальной канцелярии наподанной промемории Изыркутскаго архиерейскаго приказу велено нам отдать вовладение рыбные ловли а имянно прямо онаго монастыря скуропкина острова пообе стороны ангары реки и поостровам и попротокам исчащиными топями докраснаго яру снынешняго 729 году маия с 10 числа впредь доуказу Его Императорскаго Величества для того что оныя рыбныя ловли вовладении онаго вознесенскаго монастыря а по присланному Его Императорскаго Величества указу изтобольской губернской канцелярии выркутск прошлаго 728 году Февраля 6 дня велено которые рыбные ловли вдворцовых волостях и вархиерейских и монастырских и помещиковых вотчинах прежде сего отданы были наоткуп наурочные годы ныне оные велено отдать самим владельцем вечно безперекупки и втех урочищах другим промышленным промышлять никому невелено а которые рыбные ловли в прошлом 727 году майя с 21 числа впредь начетыре годы отданы были ввышеозначенных урочищах вознесенскаго монастыря вкладчику Алексею Давыдову покоторой отдаче он Давыдов откупные потритцати пошести копеек денги отдал навсе годы наперед некоторой отдаче ему подлежало те рыбные ловли держать еще два годы и зате годы взять откупные денги вознесенскаго монастыря стебя игумена Пахомия збратиею и отдать оному Давыдову сроспиской а впредь с 731 году майя с 10 числа оные откупные денги потритцати пошести копеек нагод платить вам игумену Пахомию збратиею повся годы бездоимки и нате рыбные ловли для владения вам Игумену Пахомию збратиею Изыркутской Провинциалной Канцелярии дан сей Его Императорскаго Величества указ майя 12 дня 729 году.

Наподлинном указе закрепа тако: Михайло Измайлов: Асессор Федор Петров: Приписал Федор Татаринов: Подканцелярист Иван Беляев».

Затем, когда игумен Пахомий (он был родной брат несчастному Иову) послужил Вознесенской обители настоянием о даровании ей рыбных ловлей, был перемещен настоятелем в братскую Спасскую Пустынь. Причина перемещения из дела не видна. Может быть, скудное и запущенное в Пустыни хозяйство потребовало опытного распорядителя, и притом такого, который мог бы отправлять там церковную службу и исполнять христианские требы, тогда как прежние приставники в Пустыни были из простых монахов. Настоятелем же Вознесенского монастыря оставлен иеромонах Корнилий с званием Строителя.

В Знаменской обители к известным нам 12 престарелым отшельницам прибавились новые лица. Когда огласились распоряжения Преосвященного Иннокентия о преследовании волочащихся в мире монахов и монахинь, то из-за Байкала отозвалась некая Феодора Фофанова, которая еще в 1724 г. была пострижена архимандритом Мисаилом, и с тех пор, по собственным словам ее, проживала в Ильинском селении, скитаючись по мирским домам. Она письменно просила Святителя поместить ее в Иркутский Знаменский монастырь, в который еще до пострижения своего сделала вкладу 20 р., и такое же количество обещала внести ныне по принятии ее в обитель. Преосвященный послал игуменье Акилине указ о причтении монахини Феодоры в сообщество с прочими сестрами.

Но вот испытание для обители! Апреля 26 числа в числе колодников прислана в Иркутск жена полковника Якова Елчина Катерина Матвеева за непристойные ее великие слова. Вместо смертной казни она присуждена к вечному неисходному заключению в Иркутском Знаменском монастыре с тем, чтоб быть ей под крепким караулом, никого к ней не допускать и разговоров с нею, под опасением смертной казни, никому никаких не иметь. Иркутская провинциальная канцелярия, сообщив о сем в Иркутский архиерейский приказ, просила немедленно отвести арестантке в монастыре помещение и принять ее. Преосвященный тот же час послал предписание игуменье, которая, конечно, приняла в свою мирную обитель такое сокровище не без горя. Не только развалившиеся стены Знаменского монастыря, да и утлые кельи должны были поставить сию обитель в беспрестанное опасение, чтоб таинственная государственная преступница не сбежала; а условия содержания грозили беспрестанной бедой, чтоб какая-нибудь старушка-инокиня не перемолвила с нею лишнего слова. Впрочем, о последствиях заключения Катерины Елчиной в Знаменском монастыре из дел ничего не видно.

Но странное явлении представлял собой Нерчинский монастырь Успенский. Известно, что он построен по просьбе Нерчинского сын-боярского Никиты Варламовых на основании грамоты Петра Первого, 1706 г. мая 31 дня данной, в которой между прочим было сказано: «а как они (вкладчики) монастырь будут строить, и в то время и до смерти монастырь ведать, и над ними расправу чинить ему Никите. А как он Никита пострижется, и ему Никите быть строителем, и монастырскую всякую казну и крестьян ведать ему Никите, а после ево Никитиной смерти выбрать для строенья монастыря и управления крестьян из вкладчиков добраго человека, кого б в такое дело стало; а архимандритам и игуменам того монастыря и крестьян не ведать, а ведать им токмо церковь Божию, монастыря братию, и церковников и служебников и церковное правило».

На этом основании было неизбежно столкновение между игуменом монастыря и строителем, и перевес прав оставался, по силе грамоты, на стороне последнего. Из дел не видно, когда возникло в этой обители игуменство. Только с 1720 г. мы встречаемся с игуменом в Успенском монастыре Панкратием, поставленным, может быть, от митрополита Феодора при посещении им Забайкалья. И этот Панкратий был мученик среди братства из вкладчиков, не терпевшего иноческой подчиненности. После смерти Панкратия, когда вступил на епархию Святитель Иннокентий, монастырем управлял строитель из вкладчиков монах Варсонофий. Ему не понравилось требование Святителем строгой отчетности о населяющих монастырь, и он под предлогом старости и по невозможности, как сам выразился в своей просьбе, выполнять всех предписаний от архиерея получил увольнение от строительства. Игуменом в Успенской монастырь Святитель поставил из Вознесенского монастыря Нафанаила.

Как же Нафанаил был принят? Вот письмо его от 20 сентября 1728 г. к Преосвященному Иннокентию: «Нерчинскаго Успенскаго монастыря Игумен Нафанаил архипастырскаго вашего благословения прошу и всепокорно кланяюсь. И ныне я по милости превеликаго Бога, також и вашими архипастырскими молитвами и благословением обретаюсь в добром здравии, да о сем вашему Преосвященству объявляю, когда я от вашего архиерейскаго благословения послан в Нерчинской Успенской монастырь Игуменом и от вашего Преосвященства никакого себе поноснаго слова не слыхал, а ныне неведомо откуда произошло такое слово, что де ваше архиерейство послал меня во оной монастырь в ссылку, и кто мне на письме подал и об том к вашему Преосвященству с письма того послана копия; а против того поданнаго письма призвав их строителя с братиею, и спрашивал, что он такия речи говорил или нет, и он мне сказал, что не говаривал. И об том вашему Преосвященству про житие свое объявляю. Воистинно желаю, чтоб доброе устроить монастырю и братии, а мне только произносят слово бездельное, что и от людей зазорно. Да еще вашему Преосвященству объявляю, каким образом оный монастырь строен. И того ради вашему Преосвященству ради известия послал со оной грамоты копию, и в ней имянно о сем показано, что ведать оной монастырь вкладчикам бельцам, а не игуменам ни архимандритам. И о сем прошу твоего Архиерейскаго благословения, чтоб мне, как и прежнему Игумену Панкратию от них не принять бы. Токмо надежен на ваше архипастырское благословение. Да и о сем вашему Преосвященству объявляю, что есть во оном монастыре вкладчики, желают придти в монашество, и о сем как своим благословением повелишь, а монахов обретается малое число, и то дряхлые и весьма престарелые. И прошу прощения, что вашему Преосвященству никакого гостинца послать до зимы нет чего, и того ради ныне из монастыря послал наниз троих человек ради рыбной ловли, и только господь подаст вашими молитвами, и то всеусердно вашему Преосвященству посылать буду. Нерчинскаго Успенскаго монастыря Игумен Нафанаил архипастырскаго вашего благословения прошу, и земно кляняюсь».

Потом игумен Нафанаил, по должности заказчика обязанный собирать и представлять данные с вверенных заведованию его церквей деньги, спрашивал Преосвященного, как поступить ему в отношении Успенского монастыря, в котором две церкви: каменная во имя Успения Пресвятой Богородицы и деревянная во имя Богоявления Господня, но данью не обложены. Преосвященный определил на 1729 г. взять и на будущие годы брать с сих монастырских церквей по 3 р. по 10 алтын а именно: в казну архиерейскую 2 р. 50 к. праздничных и придельных 20 к., столовых на певчих 30 к., на приказ 20 к., милостинных 10 к.

И сие распоряжение Преосвященного о обложении монастыря, привыкшего к независимости от начальства, данными с церквей монастырских деньгами, вызвало новые неудовольствия обитателей и крестьян монастырских, движимых отставленным стариком Варсонофием. Неуважение и непокорность новому настоятелю дошли до того, что в начале 1729 г. Нафанаил вынудился с годовыми отчетами по заказным делам ехать в Иркутск для личных с Преосвященным совещаний, следствием которых было следующее от Святителя Иннокентия в Успенский монастырь послание:

«Указ нашего архиерейства Нерчинскаго Успенскаго монастыря монахам, вкладчикам и крестьянам. Известно нашему архиерейству от достоверных персон учинилось (а наипаче и от того монастыря Игумена Нафанаила, который в прошлом годе по просьбе вашей, а по благодати Всесвятаго и Животворящаго Духа чрез нашу мерность произведен к вам до Игумена), что от монахов и бельцов наносятся ему укорительные бездельные слова, такожде и во многих случаях и монастырских трудех, которые для общей монастырской пользы бывают, чинитеся непослушны. Того ради Мы вас отечески увещаваем, и повелеваем, дабы вы оному Игумену Нафанаилу, яко отцу своему и начальнику во всем повиновалися, и без его повеления ничего не действовали, и между собою аки зверие не ссорилися под неблагословением Божиим и нашим. Аще противно будете чинить, и ежели от него на вас впредь будет в чем прошение, то таковый к ответу по указам Е. И. В. взят будет в Иркутск.

Прочее же Бог мира и любве да пребывает в вас, и наше недостойное благословение. Июня 17 дня 1729 года».

Мог ли Великий Петр думать, что из распоряжения его, конечно, на глубоком в свое время соображении основанном, предоставлявшем управление Нерчинским Успенским монастырем строителю и его преемникам, а не архимандритам и игуменам, выйдет крайний беспорядок, прекратившийся только тогда, когда монастырь поставлен в законную зависимость от духовной власти?

Но в то время как настоятель Нерчинского Успенского монастыря игумен Нафанаил находился в Иркутске, обитель посетило несчастье. 24 июня сгорела в ней теплая деревянная церковь. Остававшийся за настоятеля монах Варсонофий, донося об этом Преосвященному, виновником пожара выказал пономаря монаха Серапиона, который, как человек вельми старый и глазами неисправный, нося с квасоварной поварни в церковь угли для кадила, заронил их в церковной паперти. Впрочем, из церкви успели все церковное достояние вынести. Преосвященный пономаря, бывшего причиною пожара единственно по простоте своей и притом имевшего плохое зрение, от пономарства велел отставить и назначить ему иное послушание, и тем со своей стороны дело кончил.

Когда же игумен Нафанаил возвратился из Иркутска в обитель, то по исследовании дела на месте в декабре того 1729 г. представил Преосвященному, что, по показанию братства, церковь сгорела от неосторожности пономаря, но подлинно ли дело было так, как доносил Его Преосвященству Варсонофий, он, игумен, заверить не может, и просил благословения Святителя построить в Успенском монастыре вновь теплую деревянную церковь, потому что в каменной в зимнее время служить трудно, разве в воскресные и праздничные дни, и то литургию, а утреню и вечерню настоит надобность отправлять и отправляют в столовой, где хлеб едят, ибо все монахи престарелые и одеянием скудные и стужи терпеть не могут. Изложив далее, что церковь эту на счет казны построить невозможно, потому что в монастыре в хлебе и деньгах скудость немалая и лесу на постройку в близости не имеется, просил пожаловать позволение присылаемым из Успенского монастыря монаху Кириаку и при нем двум вкладчикам Ивану Опрокидневу да Ивану Худякову произвести от доброхотных подаяний на погорелое место сбор за морем, и в Селенгинске, и в Иркутске, кто что порадеет ради своего душевного спасения и поминовения своих родителей.

Преосвященный получил представление в январе 1730 г. и столь великое принял в этом деле участие, что снабдил сборщиков от себя следующим воззванием к своей пастве:

«Божиею милостию, Преосвященный Иннокентий Епископ Иркутский и Нерчинский всем обретающимся в Епархии Иркутской, якоже по городам, тако по острогам, слободам и деревням, всем православным Христианом от Бога Отца и Господа нашего Иисуса Христа, мир и благословение, и от нашего недостоинства да будет! В нынешнем 1730 году января 18 дня просил Нас письменно доношением Нерчинскаго Успенскаго монастыря Игумен Нафанаил со всею братиею, в котором предъявил: в прошедшем де 729 году у них в монастыре церковь деревянная теплая Богоявления Господня сгорела, а осталась де каменная холодная, и в зимное время братии престарелой и бельцам у службы божией во оной холодной церкви в стоянии обретается немалая нужда, и желают, дабы паки во оном их монастыре соорудить для означенной нужды церковь деревянную теплую Богоявления Господня вместо сгоревшей; а за скудостию казны монастырской оныя церкви построить нечем; того ради просили наше смирение, дабы от них посланному монаху Кириаку с вкладчиком свободно было от любящих благолепие Дому Божия и доброхотных дателей просить в Иркуцкой Епархии для показаннаго строения церкве Божия милостыни, кто что по силе своей пожертвует. И Мы приемши у оного монаха прошение, и для строения церкве Божия, повелеваем ему в нашей епархии от доброхотных подаятелей просить милостыни с запискою в книгу, которая ему за нашею рукою и печатию от нас дается, для вечнаго поминания оных подаятелей, и чтоб означенных монаха и вкладчика по городам, острогам и заставам в Иркутской провинции пропускать. Прочее же желаю любящим церковь Божию, за которых оная повседневно молится, доброхотным подаятелям мира, тишины и здравия от Бога за оное вечнаго мздовоздаяния, пребываем».

Иркутского Вознесенского монастыря иеромонах Иоанникий Корытов в половине марта 1729 г. донес Преосвященному, что за Байкалом в Колесниковском селении, в котором он Корытов до монашества имел дом в прошлых давних годах по благословенной грамоте прежде бывшего в Иркутске Преосвященного Варлаама, епископа Иркутского и Нерчинского, построена церковь во имя Пресвятой Богородицы Казанской той Колесниковской слободы жителями и его Корытова обещанием, радением и многими вкладами. Но ныне-де Селенга река берега селения подмыла так, что жители дворы свои переставили на другие места, а святая церковь остается уже по край берега. Потому просил разрешения церковь разобрать и поставить на ином месте.

Всегда осторожный и во всех случаях осмотрительный Святитель поручил освидетельствование местности иеромонахам Корнилию и Лаврентию. Они донесли, что яр, на котором церковь, каждый год подмывается, и церковь отстоит от воды не более как на десять сажень. Преосвященный дал благословение перенести церковь на другое безопасное место, и когда будет готова к освящению, донести ему.

В мае 1729 г. 15 числа города Иркутска Богородско-Владимирской церкви священник Иван Андреев с церковным старостою Степаном Дружининым и со всеми прихожанами били Преосвященному Иннокентию челом, что в прошлых-де годах (в 1718 г.) по прошению градских жителей, по благословению блаженной памяти Преосвященного Феодора, митрополита Тобольского и Сибирского, построена в Иркутске на посаде церковь деревянная Пресвятой Богородицы Владимирской с приделом во имя Святого Иоанна Предтечи и посвящена прошлого 723 года по благословению Антония, митрополита Тобольского и Сибирского, також и к приделу Святого Иоанна Предтечи по прошению нас же, приходских людей, от оного Антония митрополита прислан освященный святый антиминс и благословенная грамота, которые содержатся и поныне при оной же церкви. А нынешнего 729 году у вышеозначенной церкви святые алтари, как настоящий, так и придельный, оба развалилися, потому и служить весьма опасно, а починить оные алтари никак невозможно. Того ради и просили благословения Святителя оба алтаря разобрать до земли и к той же церкви прирубить новые. Под челобитьем подписались прихожане, фамилии которых небезызвестны и поныне, кроме священника и старосты Степана Дружинина: Митрофан и Иван Гранины, Андрей Гранин, Михайло Третьяков, Семен Пахолков, Василий Зимин, Алексей Лапин, Михайло Щербаков и другие.

Опасность алтарей, без сомнения, была известна Святителю ранее, и он полагал причиною скорого повреждение их то, что они строены были из сырого леса, – но освидетельствование показало, что к сырым бревном вначале прибавлены были еще старые полусгнившие. Он приказал на возобновление церкви дать указ. Под указом, оканчивающимся словами: «по требованию вашему старые олтари разбирать повелеваем, а новые строить благословляем», приписка: с сего указа старосте и священнику Его Преосвященство пошлинами поступился.

Октября 7 дня того ж года священник Андреев с прежними церковным старостою и с прихожанами донесли, что алтари переделаны и совершены со всякой крепостию и обретаются в готовности, и просили об освящении церкви. Преосвященный 8 октября дал грамоту на освящение церкви честному отцу игумену Посольскому, своему наместнику Паисию с соборном протопопом Петром Григорьевым при иеродиаконе Серафиме.

По этому случаю в иркутской летописи покойного Петра Ильича Пежемского записано вот что: «1729 года Мая 8 дня главный престол при Владимирской Деревянной церкви, Владимирской Богоматери образу, освящен Преосвященным Иннокентием Святым. Сбором денег для построения этого храма занимался неизвестный человек Данилушка, которого жители называли блаженным, а потому и самую церковь прозвали Владимирскою-Данилушковою».

Но в этой записи: 1) верно показан год, но ошибочно число. Ибо прихожане владимирские только 15 мая подали прошение об исправлении церкви, а грамота на освящение ее дана Святителем 8 числа, дне мая, а октября; 2) о разрешении сбора на построение и обновление церквей всегда подавались прошения, и сбор производился не иначе как с письменного разрешения Святителя. Но в настоящем случае ни просьбы, ни разрешения в делах нет. А потому сбор Данилушкин не относится ли ко времени первоначального построения Владимирской церкви в 1718 г.? Но: 3) что касается до памяти в записи, что Владимирскую церковь освящал сам Преосвященный Иннокентий, тогда как по делам значится, что он преподал благословение на это игумену Паисию с соборным протопопом, то здесь противоречия нет. Еще во времена Преосвященного Иркутского Михаила (1815–1830 гг.) наблюдался тот древний обычай, что епископ хотя бы и сам освящал какую-нибудь церковь, ради же формы давал на освящение грамоту кому-либо из старшего духовенства, архимандриту или кафедральному протоиерею, или благочинному. Таким образом, могло быть, что Святитель Иннокентий своим лицом освящал Владимирскую церковь, а грамоту дал игумену с протопопом согласно обычаю, а это еще подтверждаться может и тем, что при освящении церкви, наверно, должен был участвовать и местный священник Иван Андреев, но в грамоте он не поименован, следовательно, грамота выражала только соблюдение принятой формы. В подтверждение сказанного нами приводим следующий факт: если бы кто, разбирая архив Градо-Иркутской Сретенской-Ермолаевской церкви, встретился тут с грамотою преосвященного архиепископа Иркутского Михаила, подписанною 29 сентября 1826 г., которою предоставлялось устроенную иркутским мещанином Ермолаем Яковлевым Лычаговым из собственного каменного дома своим иждивением церковь освятить кафедральному протоиерею Никифору Парнякову во имя Сретенья Господня и придел во имя Покрова Пресвятой Богородицы; далее, если бы прочитавший эту грамоту, еще прочитал на обороте ее собственноручную надпись протоиерея Парнякова, что им протоиереем соборне означенная церковь с приделом освящена 1 октября того 1826 г., то прочитавший сии два акта непременно пришел бы к тому заключению, что при освящении церкви первенствовал кафедральный протоиерей Никифор Парняков. Но мы видели собственными очами, что храм этот освящал сам архиепископ Михаил; следовательно, грамота писалась только по древнему обычаю, неизвестно на чем основанному, для формы. А как самовидцы события, упомянем и о той особенности освящения сего храма, каковой более видать нам не случалось. Сретенский и Покровский алтари в сем храме, как известно, устроены рядом, и между ними не было и нет никакой перегородки, даже арки. На этом основании освящение Сретенского престола совершал сам Преосвященный соборне, и в то же время совершалось освящение Покровского храма чрез священников, которые могли видеть, какое действие совершалось Преосвященным, и сообразоваться с тем в своих действиях. Певчие, разумеется, были одни. После освящения Преосвященный совершал литургию на престоле Сретенском, и в то же время одним из священников совершалась она и на престоле Покровском, разумеется, последним про себя, но так, чтоб возгласы произносимы были в одно время, архиереем во услышание, а священником тихо, дабы ответственное пение певчих совпадало с действиями на том и другом престоле. В тех случаях, где чин служения архиерейского требовал замедлений, священник поджидал. Ничего не умеем сказать, нарушалась или нет этим церковная практика.

В июле 1729 г. самим Святителем освящена во имя св. мученика Иоанна Войственника церковь в колокольне над папертью нового, еще не оконченного постройкою Иркутского каменного собора, устроенная усердием и иждивением вкладчика Посольского монастыря иркутского сын-боярского Ивана Пивоварова.

Соборные священнослужители признали нужным иметь при сей новозданной церкви особенных причетников и просили Святителя определить к ней на первый раз пономарем иркутского жителя Ивана Подынина. Преосвященный дал Подынину на сие служение грамоту 7 августа, со взятием пошлин 45 к. Представление о пономаре Подынине подписал с прочими и ключарь соборный, священник Иоанн Дмитриев, но решения уже не дождался, – в первых днях августа он скончался. На место его поступил ключарем из соборных священников Василий Федоров. В ноябре того же 1729 г. соборяне с доверенным от Пивоварова опять просили для чтения и пения в той церкви определить дьячком города Тотьмы священнического сына Леонтия Васильева Попова, человека доброго и церковному пению и чтению заобыкновенного. Указ Святителя, утверждающий Леонтия Васильева в дьячковской должности, последовал 19 ноября. Пошлин взято 25 к.

В то время как почетный и богатый иркутский сын-боярский Иван Пивоваров, оставивший свое имя нынешнему Новоямскому, вообще известному под именем Пивоварихи, селению, бывшему прежде его заимкою, просил о построении в колокольне над папертью собора храма во имя, конечно, своего ангела, – в этом храме настояла существенная надобность. Теплый собор тогда не имел еще придельных престолов, а холодный не был отстроен, потому при избытке при соборе священников негде было совершать ранние литургии. Но впоследствии, когда и холодный собор устроился, и приделы пристроились, храм в колокольне оказывался излишним, тем более что и вход в него через колоколенную лестницу был весьма неудобен. По причине этого неудобства служение в нем совершалось один раз в год, 30 июля, в день памяти св. мученика Иоанна Воина. По прибытии на епархию в 1815 г. епископа Михаила II, ему представили о нужде в помещении богатой библиотеки, предместником Михаила, покойным Преосвященным Вениамином, отказанной в Иркутскую семинарию. В семинарском корпусе (где ныне уездное училище у триумфальных ворот), пока не придумал распространить его Преосвященный Михаил, была теснота. И пришла владыке мысль упразднить излишний храм Иоанна Воина и поместить здесь семинарскую библиотеку, которая и оставалась тут до построения новой обширнейшей семинарии. Теперь в бывшем храме Иоанна Воина помещение библиотеки соборной. Храмовая икона св. мученика Иоанна Воина в рост, надобно думать, устроенная тем же строителем Иваном Пивоваровым, в серебряной позлащенной ризе, носящая признаки древности письма и работы, стоит в Казанском приделе на левой руке со входа в южные двери собора⁹⁵.

Между тем разрешенные в 1728 г. к возведению новые церкви на место погорелых в Олонской слободе и в Читинском остроге постройкою остановились за недостатком денежных средств. Святитель по просьбе прихожан дал в тот и другой приход сборные книги, в первый на имя церковного старосты, а в последний на имя избранного прихожанина сборщика, трапезника Ильи Верхотина.

Однако ж, несмотря на любовь к храмам Божиим и на желание видеть их умножение в своей пастве, там, где не доставало условий, изображенных в указе Св. Синода 22 декабря 1726 г. воспрещавшем строить церкви без нужды, Святитель неуклонно следовал сему указу. Так, когда Троицкого Селенгинского монастыря крестьяне и вкладчики, имевшие жительство в вотчине монастырской в слободе Темлюйской просили дозволения лес рубить и строить в своем селении церковь, Преосвященный, конечно, взяв во внимание, что селение малолюдно, и от Кабанского острога, где церковь недалеко, только в 7 верстах, написал на прошении: Святейший Правительствующий Синод не велит вновь строить церквей.

Потом в 1730 г. вместо церкви, согласно представлению архимандрита Мисаила, благословил обновать в Темлюйской деревне часовню во имя Введения во храм Божией Матери, построенную здесь с давних лет и закрытую потом в силу известных распоряжений; приказал взятые из нее в Селенгинский монастырь иконы возвратить и обложить обновленную часовню данью в 25 к. на год.

Кроме Темлюйской часовни, в 1729 г. восстановлены были и многие другие.

Припомним, что в прошедшем 1728 г. Нерчинский заказчик священник Иван Стрельников, не спросясь Преосвященного, восстановил четыре часовни: в Телембинском остроге – Николаевскую, в Торгинской деревне – Богородскую, в Алеурской слободе – Николаевскую и в Куенской деревне – Богородскую же, за что был оштрафован десятью рублями, а между тем игумену Нафанаилу было поставлено в обязанность освидетельствовать, по действительной ли надобности восстановлены эти часовни и не откроется ли к существованию их каких препятствий; а в случае нужды в сих молитвенных домах предоставлено было ему же игумену объявить утверждение Преосвященного и часовни обложить указною данью.

В сентябре 1729 г. игумен донес, что Телембинская и Алеурская часовни отстоят от приходских церквей каждая во 100 верстах, а две остальные в 40 верстах, и потому он признал возобновление их необходимым и обложил каждую данью в 8 алтын 2 деньги (25 к.).

В ведение Святителя Иннокентия, кроме епархиальных церквей, поступила еще церковь военная и привнесла Преосвященному Иннокентию несколько лишних забот.

Коль скоро граф Владиславич покончил с Китаем переговоры, очертил границы и положил основание Троицкосавской крепости, то оказался нужным и гарнизон. Сюда велено было двинуть из Тобольска Якутский полк под начальством полковника Ивана Дмитриевича Бухгольца, того самого, который при Петре I устроением крепости на реке Оми положил основание нынешней резиденции генерал-губернатора Западной Сибири. Из всего видно, что Иван Дмитриевич был начальник богобоязненный. Прежде всего он озаботился об устроении полковой церкви и просил Тобольского митрополита снабдить полк благословением на это и священником. И вот на просьбу его митрополичья грамота:

«Божиею милостию Православный Митрополит Тобольский и Сибирский Антоний.

СеленгинскагоТроицкаго монастыря архимандриту Мисаилу.

Сего 1726 года Майя 9 дня присланною в наш архиерейский приказ Сибирскаго гарнизона от Тобольскаго полку промемориею требовано, чтоб командированного (с полковником Бухолцом) на Китайскую границу помянутого Тоболского полку и драгунской роты к новозаводящейся походной Святой церкви (которая будет строиться в Иркуцкой провинции), ко освящению дать Святый антиминс, и кому б позволено было освятить, благословенную грамоту прислать. И мы Архиерей, вышеявленную премеморию слушав, повелеваем тебе Архимандриту, когда, по построении оной походной церкви, будут от вышеписанного полку требовать тебе ко освящения тоя церкви, чрез наше Архиерейское благословение помянутую церковь посланным от нашего Архиерейства со иеромонахом Феофаном Конарским (который отправлен при оном полку священных ради действий) освященным антиминсом освятить по уставу святыя Восточныя церкви, со священники и диаконы, немедленно. Ксему ж прилагаем, ежели вышеимянованной архимандрит Мисаил, за отбытие куда, во оном Селенгинском монастыре не прилучится, то по сей же грамоте вышеповеленное о освящении церкве позволяем исполнить Посольскаго Преображенскаго монастыря Игумену Иову, непременно.

У сей грамматы наша архиерейская, при подписании нашей власной руки, благословенная печать. Писана маия 11 дня 1726 году.

Рукою власною m. р.»

Бухгольц, как видно, был и любитель церковного пения. По прибытии в Селенгинск, где назначена была полку главная квартира, пока полковая церковь не была еще готова, он писал к Преосвященному Иннокентию: «Преосвященный Иннокентий, Епископ Иркутский и Нерчинский! а мой милостивый Государь! Имею я обещание в Селенгинску в церкве Покрова Пресвятыя Богородицы построить для украшения и пения хоры, а без позволительнаго вашего того учинить не смею. Прошу всепокорно вашего архипастырства, прикажи о вышеписанном в Селенгинск прислать ваш архиерейский указ. О сем просит вашего Преосвященства Полковник Иван Бухолъц⁹⁶. Из Селенгинска 1729 году, Февраля 20 дня».

Преосвященный предписал селенгинским священникам Спасскому Кириллу Кириллову и Богородским Ивану Георгиеву да Алексею Федорову осмотреть, не будет ли в деле оных хор какого церкви повреждения или тесноты, и не будет ли сопряжена работа с поколебанием престола, и если ничего подобного не будет усмотрено, то объявить полковнику дозволение его Преосвященства. Священники донесли, что как никаких препятствий к устроению хор не предвидится, то об этом объявлено ими полковнику Бухгольцу, и он желает означенное дело в совершенство привести.

Но вот вслед за входом полка в Иркутскую епархию сей час испытание Преосвященному Иннокентию. В чем дело, это объяснит письмо Тобольского митрополита:

«Преосвященнейший архиерею Божий! Прошедшаго 1728 году во днех июля месяца по произведенному у домовых наших канцелярских дел, по челобитью Сибирскаго гарнизона Якутскаго полку капитана Михайла Цея на жену его Екатерину Исакову дочь, в подозрительном деле следствию, он Цей с нею Екатериною от сожития токмо а не от союза (понеже в том позоре она Екатерина и не без вины явилась) разлучены были на время с таким пределом, дабы как он Цей на иной женитися, так и она Екатерина за ин муж посягнути, отнюдь не дерзали; аще ли же восхощут между собою смиритися и паки снитися, и на тое позволено им было невозбранно; и после де оного определения он Цей как сам чрез себе, так и чрез других знатных господ коликократно просил нас, дабы его со оною женою его из союза брачнаго разлучить вовсе, и позволить на иной женитися. На что мы, последуя Святаго Апостола Павла посланием, и Святых отец правилом, всеконечне ему в том отказали, и увещевали, дабы он отнюдь того чинить не дерзал. Но он вместо целомудрия и воздержания, как нам сколько известно было, безопасно с непотребными женска пола людьми имел обхождение. Ныне же и пачи закосняе, церкви Святой уставы презря, по отбытии своем из Тобольска к команде, обретающагося за море Байкалом в Селенгинску, Якутскаго полку, и быв в проезде в Томску, оженился на другой, а именно на дщери томского подъячего Ивана Молокова, которую и увез с собою. А понеже оной Цей правильное смирения нашего по законам Божиим объявленное ему определение уничтожил, и весьма, поятием себе беззаконным другие жены, паче же прелюбодейством отверг, и тако от себе безбожия издаде воню, за что грядет гнев Божий на сыны противления: того ради, якоже Святейший Правительствующий Синод властию Всесвятаго и Животворящаго Духа на подобных ему Цею противников, некоего Максима Пархомова с прелюбодейною его, от живыя и неволею подстриженный жены своея, поятою, изречение свое издает: тако и мы в последство и подобие того изречения, и тоюжде от Бога данною нам властию, онаго Михайла Цея и прелюбодейцу его, дóндеже аще неоставят друг друга и от сожития не разлучатся, и тако пребудут в упорстве своем, и не обратятся с покаянием, – от церковнаго входа и сочленения, и от сподобления всех церковных таинств и треб в епархии нашей отчуждаем, о чем в исполнение тогожде и до вашего Преосвященства, и увещания ради оных ныне уже в вашей епархии сущих, сим изречением нашим объявляем, и требуем, дабы и ваше Преосвященство оных противников без известия им сего на них изречения и определения просто жить не попустили, но поступлено б было с ними так, якоже святых Апостол и Богоносных отец правила, и произведенное в публику о означенном Максиме Пархомове Святейшаго Правительствующаго Синода объявление определяет.

Преосвященства вашего всех благ желателъ, сослужителъ и служить готовый А. М. Тобольский. 1729 г. июля 31 дня».

Из этого послания видно, что митрополит Антоний Стаховский за непокорение своей власти отлучил от церкви капитана Цея с второю женою его, и, по случаю переселения четы этой в Иркутскую епархию, требовал, чтоб и иркутский архиерей поддержал распоряжение его митрополита, основанное на примерном деле Максима Пархомова, публикованном в это время по России.

А что же это за образцовое дело Пархомова? Пархомов служил за подьячего у севского воеводы Григорья Алексеева Колтовского. Войдя в непозволительные связи с женою воеводы Дарьею Ивановою, в октябре 1722 г. попросил игумена Рыльского Николаевского монастыря Волынской Пустыни Филагрия жену свою Ирину постричь насильно в монашество, а по совершении пострижения вступил в купножительство с означенною Дарьею и прижил от нее детище. Когда же, по определению Св. Синода 16 декабря 1726 г., это беззаконное сожительство было воспрещено, то Пархомов дал подписку, что покоряется решению Св. Синода и будет жить с Дарьею разлучно, но скоро обещание свое нарушил и опять объявил эту любодейцу своею женою. Тогда Св. Синод произнес непокорным прелюбодеям отлучение, воспретил им вход в церковь и вход к ним в домы со всякими церковными требами, пока не принесут покаяние, и об этом было всенародно объявлено в 1727 г. Но как Пархомов с Дарьею не обращали на церковное отлучение внимания, то в мае 1729 г. Св. Синод подтвердил произнесенную на них анафему, передал их, как упорных противников церкви, суду светскому, а по империи объявил, что кто будет иметь с ними тесное сношение, вспомогать им, защищать, прикрывать и держать у себя в доме, и те все яко сообщники злому делу, подвергаются тому же отлучению от церкви, как и Максим Пархомов с Дарьею Колтовскою.

Отлучение синодальное Пархомова и отлучение Цея одним лицом Тобольского иерарха без ведома Синода⁹⁷ – два дела розные. Потому требование митрополита не могло не вызвать важного недоумения со стороны Преосвященного Иркутского. Один исход из такого затруднения был – представить дело на разрешение Св. Синода. Но так или иначе поступил Преосвященный Иннокентий, из неполных дел архивных не видно.

Другая неприятность для Святителя, сопряженная со входом полка в Иркутскую епархию, состояла в неисправности полкового священника. Вот что писали о нем из полковой канцелярии в архиерейскую:

«В прошлом 1726 году Маия 14 дня, по присланному блаженныя и вечно достойныя памяти Ея Императорскаго Величества указу, командирован оный Полк из Тобольска на Китайскую границу, и для оного походу по требованию от полка, определен из Тобольскаго архиерейскаго приказа для священнослужения иеромонах Феофан Конарский, и оному иеромонаху велено быть во оном полку и отправлять службу Божию безпорочно, и для того определено ему Его Императорскаго Величества денежное жалованье и провиант годовым, а именно денег по 30 рублей, хлеба ржи по 8 четвертей, овса тож число. И будучи оный иеромонах Конарский в походе, чинил многия непотребности. И живучи в Селенгинску, и ныне не престает от таких непотребных дел, чего и простому человеку чинить не надлежит. Понеже военным правам весьма противно. И от тех ево дел чрез четыре года приводили ево в доброе состояние и порядки, дабы удержать. И он не взирая на то, пьянствует и напивается не в указные дни, и дело свое не отправляет. И в нынешний Великий Пост на страшной неделе пил и непотребства чинил, чего ради пространно все ево дела написать не без труда, но для предков записано в Полковом журнале. И за таким пороком и непотребностью оному иеромонаху в полку быть весьма не надлежит. Того ради дабы соблаговолила архиерейская канцелярия вместо онаго иеромонаха Конарского прислать в Селенгинск во оной полк священника другова искуснаго, которому определится Его Императорскаго Величества денежное жалованье и провиант, а оного иеромонаха Конарского соблаговолить принять во оную Канцелярию».

Не так легко было в те времена приискать на место Конарского другого священника, как думало о том полковое начальство. И потому Преосвященный Иннокентий хотел заблудшего наставить на добрый путь своим отеческим убеждением. Гневно писал он к Конарскому, но и не без растворения любви: «Честный отец Феофан! Аще и недостоин ты такого честнаго названия, но достоин безчестия, токмо за политику пишем. Как твоей образине не в укорство, что ты позван от Господа Бога о всем мире Святую жертву приносить, и пасти стадо словесных Его овец, о них же будет и истязан и ответ даси в день страшнаго испытания: а ты того звания не содержишь но безпрестани пьянствуешь и напиваешися пьян безвременно, а дела своего не отправляешь и чинишь многия бездельный непотребства, что видно от писания к Нам превосходительного господина Полковника Ивана Дмитриевича, и от слов честных персон. И то ли дело священническое? Сие тебе ныне пишем, увещавая тя отечески, негли (авось) исправишися. Аще ли не будеши исправлен, знай себе, что нечестно из полку переменен будеши, и позван к Нам на суд и приимеши достойное по делом твоим. Но прошу, исправься. Здравствуй. Епископ Иннокентий». Эта переписка была в апреле 1730 г.

Вразумился ли иеромонах Конарский отеческим внушением и предостережением Святителя? Не думаем. Менее чем через год по получении святительского послания он кончил жизнь именно 28 марта 1731 г. Между тем как уже и полковая походная церковь была устроена, то по просьбе Бухгольца в служение к ней определен 17 апреля священник Иоанн Осколков.

По случаю назначения священника Тресковской Архангельской церкви Иоанна Филимонова с архимандритом Антонием Платковским в Китай, прихожане той церкви просили Святителя Иннокентия избрать на место Филимонова кого ему будет угодно. Но Святитель, верный своему правилу полагаться в таких случаях на выбор прихожан, отклонил от себя это избрание и предоставил им самим найти человека, искусного в Божественном писании, в чтении книг и в пении, не пьяницу и ни в чем не подозрительного, не состоящего в подушном окладе; а если бы нашелся таковым и из подушноплательщиков, в таком случае прихожане эту повинность с него бы сняли и приняли бы на себя. Это было в половине января 1729 г. А в феврале тресковские прихожане представили кандидата во священника к своей церкви, со всеми, по заверению их, условленными качествами, Селенгинского дистрикта Баргузинского острога дьячка Иова Васильева сына Зырянова. По обычаю времени, от Зырянова взяты сказки о его происхождении и состоянии. Он по евангельской заповеди показал, что родом из Енисейска, сын посадского Василья Зыряна; когда лет за двадцать пред сим отец его умер, то он Иов оставшись малолетним сиротою питался милостынями; потом десять лет назад тому нанявшись в услужение у купеческих людей, пошел из Енисейска до Иркутска, не имея никакого пашпорта, потому что время тогда было простое и никаких пашпортов не спрашивали. Из Иркутска попал в Баргузинский острог, где, лет восемь назад тому, приговорен во дьячки, и там женился. В подушный оклад не положен, понеже все был во дьячках, в солдатских наборах и нигде в государевых службах не бывал, и не беглый, и не крестьянин, в чем ссылается на енисейских жителей. Избравшие его во священника к Тресковской Архангельской церкви прихожане определили ему руги по два пуда с венца, от венчания брака по 10 алтын, от молитвы и крещения по две гривны, – и тем он будет доволен.

На этой сказке Святитель 21 февраля положил резолюцию: в научение Таин в школу. Потом 30 марта Иов Зырянов рукоположен в диакона, а 15 мая во священника, и по переписании правил из Духовного регламента, да после обычной подписки вести себя сообразно сану, 21 мая уволен к новому месту своего служения. Кажется, это был родоначальник недавно почившего в Иркутске старца протоиерея Фирса. Кто не знает, какой искусный чтец и певец был отец Фирс! Его дети и внуки отличаются тою же способностию. Следует заключить по родовому наследию, что тресковские прихожане выбрали человека именно такого, какого желал Святитель Иннокентий. Но это в отношении к чтению и пению. Затем, вследствие ли похвалы Иову Зырянову от прихожан излишней или же по принятии сана последовавшей в поведении его перемены, он досадил Святителю. Напившись пьян, это было в августе 1729 г., дал он предписание своему пономарю Алексею Васильеву Трапезникову, чтоб привести в духовный приказ (так назвал он свою квартиру) церковного трапезника для телесного наказания. Разумеется, что трапезник расположению нетрезвого священника не повиновался и в дом его не пошел. За это священник Зырянов самовластно отрешил от места пономаря, который был диаконский сын, определен на сию должность еще по указу Тобольского митрополита Антония и проходил ее восемь лет. На поданной от пономаря жалобе Святитель написал: «Священнику в пьянстве не храбрствовать, и дому своего духовным приказом не называть. Аще же впредь безстудие его Иовово явится; то будет жестоко наказан. А пономарю быть по прежнему».

По поводу же этого беспорядка и вследствие донесения от Ильинского заказчика о других некоторых Преосвященный предписал за Байкал циркулярно, чтоб заказчики усилили надзор за духовенством и за проступки наказывали бы, донося лишь о том, кто за что и чем будет наказан.

В июле 1729 г. по просьбе прихожан Иркутской Владимирской церкви определен к ней во дьячки посадский человек Иван Мокиев Макушин. Ратуше в подобных случаях о поступлении гражданина на службу церковную давалось знать лишь за известие.

В сентябре священно-церковнослужители Иркутской Тихвинской церкви со старостою и с приходскими людьми просили Преосвященного, по крайней их нужде в дьячке, определить таковым отставленного за соблазн от Владимирской церкви Устюжанина Сергея Михалева, исправившего свое поведение чрез вступление во второй брак. Преосвященный определил, с условием: к тому он Михалев да не коснется входа во святой алтарь под неблагословением Божиим и нашим, понеже он по свидетельству есть двоеженец; но токмо в церкви приличную званию своему дьяческую службу да исполняет.

По просьбе жителей удинского пригорода Богородской церкви определен к ней удинский житель Василий Секыстин, со взятием пошлин с указа 45 к.

При Иркутском Знаменском монастыре исправлял должность пономаря некто Гавриил Ефимов. В ноябре Игуменья Акилина просила Преосвященного заменить его священническим сыном Артемоном Поповым, как природным оного Знаменского монастыря, человеком честным, к пономарской должности заобычным, тогда как Ефимов человек пришлый из других городов. Преосвященный уважил представление и дал указ Попову со взятием пошлин 45 к.

Все, что только прикасалось ко храму по благочестивому настроению предков наших, требовало предварительного благословения. При Тихвинской церкви умер страж Лука Накрохин, тот самый, который подвергался от Святителя штрафу за бытие в питейном доме с церковным ключом. И прихожане не решились сами собою заменить умершего. «Пожалуй нас богомольцев своих, – писали они к Преосвященному, – благослови и повели быть у упомянутой Богородской Тихвинской церкви в стражах Важенину Анании Лагунову, и о том пожаловать дать ваш архиерейский новичный указ». Просьба эта замечательна подписом капиталистов, которых домы были в то время в приходе Тихвинской церкви и уже впоследствии перешли в соседственный приход Спасский, и по настоящее время немногие из сих домов сохраняют древний свой вид. Так устояли до сих пор домы Михайла Саватеева, Андрея Затопляева⁹⁸, Алексея и сына его Федора Шангиных⁹⁹. На местах других прихожан, подписавшихся под прошением, как то: Михайла Сухова, Ильи и Бориса Зубовых, Алексея Мыльникова – ныне новые здания, в числе которых католический костел, построенный на месте дома Михайла Сухова. Преосвященный дал за своим подписанием новому стражу Тихвинской церкви указ, которым благословил его на услуги церкви. Не мешало бы и ныне принимать на услуги церкви людей, от которых зависит целость и безопасность храма, с Божиим благословением, испрашиваемым по крайней мере от местного священника, а не так, как делают иные церковные старосты, допускают в должность церковного сторожа первого встречного, о чем местный священник узнает только тогда, когда уже увидит его на должности.

В Нерчинском серебряном заводе, где усердием начальника завода Бурцова построена церковь, а по благословению Святителя Иннокентия в 1728 г. освящена во имя первоверховных апостолов Петра и Павла, открылась в 1729 г. надобность заменить умершего священника. А как с сим событием сопряжены некоторые подробности возникновения в Сибири Нерчинских заводов и их населения, то поделимся с читателями историческою находкою относительно сего предмета.

В 1750 г. 24 сентября среброразделительный мастер Никита Шапошников, будучи в Нерчинском ведомстве за покупкою в казну рогатого скота, нашел у Сарпольского роду тунгуса Калки Аранзина копию с указа от царя и Великого князя Феодора Алексеевича всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержца, посланного в Сибирь в Нерчинские Остроги голове Самойлу Александровичу Лисовскому в 186 (1678 г.). Копия эта как редкость обратила на себя внимание Горного начальства и канцелярии Главного Правления Сибирских и Казанских заводов. Полагаем, что небезынтересно покажется она и ныне, так как в печати ее, кажется, еще не бывало.

«Отцаря и Великаго Князя Феодора Алексеевича всея великия и малыя и белыя России Самодержца в Сибирь в Нерчинские Остроги голове Самойлу Александровичу Лисовскому, в прошлом 1678 году писали к нам великому Государю из Тобольска боярин наш и воевода Петр Васильевич Шереметьев стоварищи: во 1678 году писал к нам из Нерчинскаго Острогу Тобольской сын боярской Павел Шульгин (что) во 1676 году прислал в Нерчинской Острог бити челом нам Великому Государю мунгальской даин контайша посланца своего Богонцая о выпуске Братских мужиков, которые в Нерчинском Остроге сидят вомонатех (в аманатах), да тот же де даин контайши посланец богонцай в Нерчинском в съежей избе в разговоре ему Павлу сказывал обыскали де они в степи близко аргуни реки серебрянную и оловянную руды и для тех руд даин Контайша посылал людей своих сверблюды, и велел те руды привести ксебе в улус, а у него де даин Контайши руды плавить не кому и хочет той руды для подлиннаго объявления отвести вверх по яну речке кутукте своему и спрашивал в Нерчинском Остроге руских людей рудознатцов серебренную и оловянную руду кто знали плавить умели. И в 1676 же году посылал Павел из Нерчинскаго для ясашнаго сбору служилых людей Ваську Милославова стоварищи пяти человек по Аргуне реке к намясинским тунгусам и для проведывания руды где по Аргуне реке Мунгальские люди обыскали серебренную и оловянныя руды чтоб той руды привести кнему Павлу в Нерчинске. И Васько де Милославов стоварищи в Нерчинско привезли серой да желтой руд понемногу золотника по 4, и сказали проведывали де они о тех рудах у намясинских тунгусов всякими мерами и проведать не могли и объявилося в намясинских улусах Укнязца Анги укотораго сидит в Нерчинску сын во манатех Мунгальскаго дани контайши Мунгал Аранзи, котораго даин Контайша посылал для сыску тех руд каргуне реке, и он де Анги ему Ваське тех руд заево васькины подарки дал для подлинной ведомости серой да желтой руд, а называет де он Аранзи желтую золотою, а серую руду серебреною, да он же де им сказал, что де те руды имали на речках на Алтаче, поруски на золотой, да на Мунгуче, поруски на серебреной, да на Тузяче, поруски оловянной, а те де речки сошлись устьями неподалеку от аргуни и пали в аргунь реку а от Нерчинскаго дотех речек езды 5 дней, и он де Павел досмотра тех руд и для подлиннаго сыску посылал из Нерчинскаго десятника Фильку Свешникова стоварищи 5 человек, дав им вожей тунгусов ясашных людей 4-х человек к Аргуне реке и к тем речкам к Алтаче и к Мунгуче и к Тузяче, и дав тем тунгусам нашева Государева жалованья, сукон и котлов и всякой железной мелочи, а приехав на те места, велел он Павел досмотреть подлинно, где мунгальские люди имали золотую и серебренныю руды, и есть ли на тех местах близко; и Филька Свешников стоварищи в Нерчинско приехали и с собою привезли сераго камню, что называют оловянною рудою 2 пуда, да желтаго каменья незнатно руды полсемы гривны¹⁰⁰ которую они имали около серой руды, да разных земель впяти узлах 6 фунтов, которые земли имали надтою ж речкою у старых, у разных плавилен, а ему сказали доезжали де они до одной речьки, что называют Мунгальские люди и тунгусы Тузячею речкою, а ехали де они из Нерчинскаго Острогу по той речке 5 дней середнею ездою и осмотрели де на той речке старых плавилен с 20 и более, и копано из горы и плавлена руда, и какая де руда и какие люди на том месте жили они проведать не могли, и попризнакам де на том месте даин Контайши люди имали руду из тех же мест, потому что к той руде от ево даин Контайши улусов следы, а серой де руды жила пошла в гору шириною на сажень, да от оной же де серой руды сажени стри осмотрели они подкоп великой и втот подкоп входили и в той подкопе были глубокия подкопи затвержены сланью и хрящем и большим каменьем, а наинные де места тунгусы их неповели и сказали, что де они опрочь того места иных мест не знают, а лес де всякой оттого места на горах по камню в полу версте и 4 и 5 верстах около тех мест от Нерчинскаго Острога в 13 днищах были городы и юрты и многия жилыя и мельницы каменныя жарновые и осыпи земленныя, не в одном месте. И он де Павел спрашивал многих старых людей иноземцов и тунгусов и мунгальских людей, какие на том месте наперед сего живали и города и всякие заводы заводили, и они сказали, какие де люди живали, того они незнают, и ниоткого они неслыхали, и в 1676 г. приехал в Нерчинской Острог нововыезжей Чежагорскаго роду тунгус Даян Шаман, и ему Павел сказал, посылал де он из Нерчинскаго Острогу для руднаго сыску жилы Фильку Свешникова стоварищи на Мунгучу и наТузячу речьки, а до Мунгучи, что руским языком называют серебренная речька, где старых и знатных людей заводы и копи и плавильны они не доезжали. И Даян сказал: ведает и он де Даян тое речку, укажет руским людям, и сам сними в вожах до той речьки поедет. И он де Павел послал из Нерчинскаго Острогу казака Ваську Милославова ставарищи 5 человек дав им тово Даян Шамана, а велел им ехать каргуне реке до Мунгачи речки, где укажет Даян Шаман, и приехав к той речьке досмотреть подлинно, и описать нароспись взять из того места где были старые рудные копи руды пуда 3 или с 4, и Васька де Милославов стоварищи в Нерчинский Острог приехали и ему вдопросе сказали, были де они с тунгусом шаманом и он даян довел их дотой-же речки, где они были прежде сего с Филькою Свешниковым, и он де Филька стоварищи нашли руду и привезли в Нерчинской Острог, и он де Васька стоварищи из тех же мест взял той же серой руды 10 гривенок¹⁰¹ и привезли кнему Павлу, а наиные де речки и места тунгус Даян шаман ево Ваську стоварищи неповел и сказал, что он опричь де той речки иных мест незнает, и в Нерчинском Остроге в съезжей избе тот тунгус Даян шаман сказал теж речи что и Васька Милославов сказал, а для того де он Даян шаман в Нерчинском Остроге сказывал де что де чаял он, что Филька Свешников стоварищи дотой речки не доезжал. В Нерчинском де Остроге рудознатцов и плавильных мастеров нет и в 1677 году пришел из Албазинскаго Острогу Нерчинской бройной (?) Мастер Куземка новогородец и те руды он Павел ему Куземке показывал и он Куземка плавил серой руды 10 гривенок и выплавил из 10 гривенок и принес Павлу 90 золотников свинцу с оловом. Да во 1677 году пришли из Китайскаго Государства с переводчиком Николаем купецкие люди гречане Иван Юрьев да Спиридон Астафьев, и проведав он Павел, что они серебреную, золотую и оловянную руду знают и видели, и он де Павел показывал им для опыту серой руды плавить, 14 гривен дал из той руды, они выплавили 4 гривенки без чети свинцу и ему Павлу досмотря руд сказали, что имана де сверху; где бывает свинешная руда тут де есть и серебренная руда, только де надобно копать глубоко и сыскать знающими людьми. И которые де служылые люди Филька Свешников стоварищи ездил к рудному сыску и они сказывали, что имали тое руду сверху незнаючи. И прислал он Павел в Тобольск пуд серебрянной руды вмешке из которой в Нерчинском Остроге выплавлен свинец, да желтой незнатной руды полсемы гривенки в мешке, да разных земель в 5 мешках 6 гривенок с полугривною и с мешками, и те руды что в Нерчинском Остроге кузнец и гречана выплавили, присланы к Москве, и мы Великий Государь указали о тех рудах по посылкам учинить в Енисейску по нашему Великаго Государя указу, и отпустить тебя в Нерчинские Остроги боярину нашему и воеводе князю Ивану Петровичу Борятинскому, потом наш Великаго Государя указ в Енисейск послан, и как к тебе сия наша Великаго Государя грамота придет и ты бы учинил о том посему нашего Великаго Государя указу и по Енисейской наказной памяти и по отпискам боярина нашего и воеводы князя Ивана Петровича Борятинскаго, а однолично б ты того воплошку неставил, и нам Великому Государю службу и радение свое показал, руды сыскивал и опыты учинил и плавить велел. А буде серебренную или золотую, медную или оловянную руды сыщешь, и мы Великий Государь пожалуем тебя нашим Великаго Государя жалованьем. Писан на Москве лета З.Р.П.З. (1679) году июля в К. Ф. день. У подлинной подписано тако: дьяк Сава Тархов».

Каким порядком производились дальнейшие разведки руд при реке Аргуни и в ее притоках, когда и как приступлено к делу выплавки серебра и золота – сведения об этом к нашему предмету не относятся. Разве мимоходом укажем на то, что при бывшем в городе Нерчинске воеводе Петре Мусине-Пушкине в 1704 г. выплавлено было при речках Алтаче и Грязной серебра 1 фунт 24 золотника, а в 1705 г. 1 пуд 22 фунта 36 золотников и что каждый золотник обошелся казне в первом случае по 2 р. 17 к. с долями, а в последнем по 84 к. с долями, и казна в сии два года понесла убытку 4101 р. 57 к. Но более удачные результаты годов последующих приковали внимание Правительства к месторождению руд при Аргуни, где и устроен начально серебряный Нерчинский завод, у речки Алтачи, известный ныне под названием Большого. В нем и около него, по манию Правительства, возникло значительное население; потребовался Божий храм, который, как выше сказано, и выстроен усердием и заботами заводского комиссара Тимофея Бурцова. К чести благородного Бурцова надобно сказать и то, что он не одною приверженностью к церкви должен быть памятен Нерчинскому заводу: в этом глухом уголке вместе с построением храма он обзавел училище. Сокровище – дороже золота! Об услуге подобного рода в глуши Сибири ни одному воеводе не могло прийти в голову. Стало быть, начатки озарения грамотностию Сибири возникли на берегах Иртыша при Тобольской митрополии, да Ангары в Иркутском Вознесенском монастыре и еще в распадине при крошечной речке Алтаче на рубеже Сибири с Китайскою Монголиею. Крупные мелочи! без которых не состоится история ни сибирских духовных семинарий, ни возникших за ними народных училищ. Но благонамеренный Бурцов не стяжал хвалебной памяти в горнозаводских учетах. Во время его управления в первые три года, начиная с 1723-го, выплавлено было бликового серебра 16 п. 37 ф. 78 золотников, и Правительству хотя не большой, да был барыш, именно до 8404 р. 6 ¼ к. В последующие же восемь лет его управления казна понесла убытка более 60 тысяч рублей. Отрадно то, что история заводов неудач этих не относит ни к небрежности комиссара Бурцова, ни к его своекорыстию, а объясняет случайностями, каковых не умел избежать неопытный правитель, не знакомый специально с горною промышленностию. На место Бурцова поступил гиттен-фервалтер Петр Дамес и поправил дело. С 1734 г. на приходе заводов значится постоянно прибыль от получаемого серебра, а с 1760 г. при асессоре Баннере появилось и золото, которого в этом году было добыто более 19 фунтов; золотник обошелся на месте 70 9/16 к.; казна получила чистой прибыли 95,629 р. 79 1/4 к. Впрочем, не далеко ли мы зарылись в Нерчинске рудокопни? – Возвратимся к событиям церковным.

Первым священником при новозаведенной в Нерчинском серебряном заводе церкви был Петр Масюков, неизвестно откуда происходивший и кем рукоположен, потомки которого и       поныне держатся в церковных списках. Но в феврале 1729 г. Масюков умер. Правило Святителя Иннокентия, чтоб прихожане сами приискивали для себя священников, было неизменно. Это затруднило нерчинскозаводских прихожан, однако ж ненадолго. Заводского ведомства подьячие, и мастера, и подмастерья, и ученики, и обыватели, и старопосельные, и новопереведенные крестьяне 18 сентября того 1729 г. Нерчинских серебряных заводов в Бергамт подали следующее доношение:

«Сего 729 года февраля дня волею Божиею здешней заводской Петропавловской церкви священник Петр Масюков преставился, и церковь стала быть без Божественной службы, а мы нижеименованныя без посещения священническаго в нужных потребах. А при заводе стал быть разъезд в ездидьбах крестьян далеко, разстоянием деревни иные обретаются более 100 верст, и бывают роженицы без очищения, а младенцы без крещения и молитвы, а умирающие без погребения долгое время, а более опасение имеем, дабы души христианския за неимением священника не померли без покаяния (хотя у Аргунские церкви священник и обретается, Сергий Телятьев, и оной весьма престарел, уже ему имеется более семидесяти лет, и не токмо что в заводской уезд ездить, но и Аргунского приходу в дальние деревни; едва и в остроге служить может). И сего 729 года марта в день прошением от нас в Бергамт ради нужных потреб и ради служения на Святой Неделе Пасхи по письменному требованию, от Нерчинска был для посещения и служения на время двоекратно священник Иван Скорняков, котораго с радостию мы нижепоименованные его приняли, и за труды ево всякой по своей силе награждали. Августа дня ко оному священнослужителю письменно просили, чтобы еще соблаговолил прибыть ради необходимых в народе нужд, но на то прошение ево не получили, знатно, что в городе такая же в народе имеется нужда, чего ради более трудить не стали. А между тем временем приискивали такого человека, кто бы был учинен, дабы его послать к Преосвященному Иннокентию, Епископу Иркуцкому и Нерчинскому с прошением о поставлении во священника, и едва сыскать могли, понеже здешнее место вновь заводитца, и обученых людей мало. Хотя при здешней школе и ученые и обретаютца, но все малолетные. Сего сентября 17 дня заводские мастера и обыватели, и заводского ведомства крестьяне, нижеподписавшийся согласяся приговорили Аргунской церкви дьячка Якова Васильева сына Бурдова-Белобородова, дабы ево послать к Преосвященному Иннокентию, Епископу Иркуцкому и Нерчинскому, и с ним прошение послать противо нашего доношения от Бергамта, дабы соблаговолил Преосвященнейший оного Якова посетить во священника, понеже оной Яков священнический сын, и при оном с ним Яковом договоре обязуемся его довольствовать, как мастера и заводские обыватели, так и старопоселенные и новопереведенные заводского приходу крестьяне, в год руги платить со всякаго венца по пуду, а переведенные крестьяне со всякой семьи по пуду же, те которые заводской церкви прихожане, а более ему пропитание иметь от доходу, которой доход будем ему же за потребы платить, как было прежнему священнику, в церкви с причетники, а вне церкви которые бывают, також священнику, как у прочих церквей, и у здешней на предь сего было. Того ради просим Бергамта, чтобы о нужде показанной оного Якова Бурцова-Белобородова отпустить, и наше прошение Преосвященному объявить, и просить Его Преосвященство, дабы соблаговолил посетит оного Якова на серебряные заводы к Петропавловской церкви».

Комиссар Бурцев с своей стороны приказал это доношение записать в книгу и выписать, коликое число в приходе дворов, будет ли чем священнику довольствоваться. Наведена справка, что в заводском приходе 24 деревни, а в них: при заводе мастерских, подьяческих и заводских обывателей 30 дворов; старопоселенных крестьянских 51 двор; бездворных – 6; ко оным крестьянам приписных в дополнок енисейских 17 дворов; бездворных – 8; новопереведенных илимских крестьян 72 двора; бездворных – 8; томских крестьянских 120 дворов; бездворных – 12; всего в приходе в заводском ведомстве 290 дворов, да бездворных, которые дворами не построились; 34 двора. Итого 324.

Затем от избранного кандидата на священство взята на самом доношении прихожан следующая подписка: «я дьячек Аргунской церкви Яков Бурцов-Белобородов выбран на Нерчинские серебреные заводы к церкви Святых Апостол Петра и Павла во священники, обязуюся сею подпискою, что означенною мне в доношении от заводских разных чинов обывателей ругою и подаянием буду довольствоваться без нужды, в том и подписуюся своею рукою».

В ноябре Яков Бурцов-Белобородов при особом доношении от комиссара Бурцова был представлен к Преосвященному Иннокентию. Владыка на доношении написал: к допросу! Допрос был в такой форме: «1729 года ноября 18 дня. Против вышеписанной пометы Преосвященаго Иннокентия Епископа Иркуцкаго и Нерчинскаго, оной Яков Бурцов-Белобородов в Иркуцком архиерейском Приказе в Божию правду по совести своей допрашивай, а в допросе своем сказал: родился де я у Соли Камской в вотчине Строгонова, церкви Троицкой священника Василья Борисова сын, с которым приехал де я в Тобольск в малых летах, и отец де мой по указу Филофея Митрополита послан был на Камчатку, где его и убили иноземцы, а я остался в Якуцку, и после того по Сибирским городам промышлял прокормление своими трудами, а в тягле Государевом нигде не бывал, також и в солдацких наборах нигде не бывал же, и не беглой солдат, также и в подушные деньги нигде не приписан, и оных не плачивал; а женился я в Аргунском остроге у священника Сергея Телятьева на дочере ево девице Феодосие в нынешнем 729 году в сентябре месяце. А ежели я в сем моем допросе что сказал ложно, а после объявится, в том воля Его архиерейства. К сему допросу Яков Бурцов руку приложил».

На допросе Преосвященный Иннокентий пометил: к слушанию в чтении словесном! «И вышеозначеннаго ж числа против вышеписанной пометы Его архиерейства оной выбранной во священники к церкви Петра и Павла на серебреные заводы Яков Бурцов чтения книг в приказе слушан, и явился во чтении искусен. А слушал приказной надзиратель Алексей Попов в том и росписался своеручно».

Послать в школу в научение заповедей и прочая к Екзаминатору Иеромонаху Лаврентию! – написал Святитель на отзыве Алексея Попова. И затем в день Рождества Христова рукоположил Бурцова во священники, который, проучившись при Иркутском соборе еще месяц и списав к своему руководству должности из Духовного регламента принадлежащие священникам обычное тогда письменное обязательство исполнять по оным, был отпущен к месту.

Впрочем бывали случай, что не всякий выбор прихожан принимался безусловно. Например. Иркутской Тихвинской церкви прихожане на место уволенного в Посольский монастырь дьячка Александра Притчина приговорили прежде бывшего при Селенгинской Спасской церкви дьячка Димитрия Шабалтусова. Святитель написал на выборе: допросить, для чего от Селенгинской Спасской отстал церкви, и имеет ли пашпорт? Димитрий Шабалтусов показал, что отец его был киевлянин и переселися с ним в Тобольск, и ни в каком чину оба не бывали. Из Тобольска же он Димитрий шел до Селенгинска в работе у купецких люден по таможенному пашпорту, который у него в 1721 г. на Ангаре украли вместе с сумой, о чем заявлено и в Братском остроге, и в Иркутской канцелярии. В Селенгинске жил во дьячках с 725 по 728 того, а отстал от церкви для того, что невозможно стало доходом питатися. Не понравилась Святителю такая искательность, и он при Тихвинской церкви Шабалтусова не утвердил.

Припомним также, что прихожане Удинской Спасской церкви настояли в 1728 г. пред Святителем, чтоб рукоположенный к ним Митрополитом Феодором в 1720 г. священник Иоанн Никифоров оставался при их Спасской церкви, а не при Богородской, куда его переместило начальство. Но Святитель отвечал, что при Спасской церкви и без Никифорова два священника, а при Богородской ни одного, и велел ему оставаться при сей последней. Когда же Никифоров, пользуясь расположением Спасских прихожан, стал самовольно входить к ним для исправления треб, то Святитель строго подтвердил ему: без позволения приходских священников в Спасском приходе никаких треб не совершать, в устранение запутанности в приходских отчетах, и пригрозил за ослушание немалым штрафом и наказанием. А дорожа порядком и чинностию, чтоб не оставить Богородской церкви без служения, не возвратил его Никифорова к Спасской и тогда, когда открылось здесь место смертию одного из священников Андрея, но определил к сей последней на время в помощь священнику, сыну престарелого отца, отставного протоиерея Софронова, согласно его просьбе, пока приищется новый священник. Очевидно, что в этих случаях несогласия Святителя с желаниями прихожан, руководился он не произволом своим, а требованием обстоятельств.

То, что говорил об апостольских трудах своих св. Павел, мог прилагать к себе и равноапостольный Первосвятитель Иркутский, Св. Иннокентий: «кроме посторонних приключений, ежедневное ко мне стечение людей, забота о всех церквах» (2Кор. 11:28).

По уставу церковному, принятому в России из иноческих обителей Греции, в Великую четыредесятницу положено на утрени и часах чтение из Ефрема Сирина и из других подвижнических книг. Но как это чтение на древнеславянском языке не всегда было удобовразумительно для народа и во многих случаях не приложимо к жизни мирян, то Св. Синод указом от 26 февраля 1723 г. предписывал: вместо прежнего от книг Ефрема Сирина и от соборника и прочих чтения читать новопечатные буквари с толкованием заповедей Божиих, распределяя оные умеренно, дабы приходящие н церковь Божию и готовящиеся ко исповеди и Святых Таин причастия люди, слыша заповеди Божии и толкование на них и осмотряся в своей совести, лучше могли ко истинному покаянию себя приуготовить. Новопечатные буквари, вышедшие годом ранее известного воззвания Петра Великого к Синоду о потребности катехизических поучений, были разосланы по епархиям. При наступлении Святой четыредесятницы в 1729 г. Преосвященный Иннокентий потребовал сведение от поповского старосты священника Ивана Петрова, читается ли по иркутским церквам предписанная книга. И в последним случае приказал ввести по всем церквам это чтение неупустительно. Священник Петров донес, что нигде не читается, но с сего времени непременно будет читаться.

Известился Преосвященный, что в некоторых Иркутских церквах священники опускают божественную службу в воскресные и праздничные дни, и в устранение непорядка предписал поповскому старосте еженедельно доносить себе о неисправных причтах. На первый раз после сего внушения все священнослужители явились исправными. Но когда впоследствии опять показались опущения, то Преосвященный требовал нерадивых священнослужителей к себе на лицо в Вознесенский монастырь, вразумлял, и в случае нового обнаружения небрежности, угрожал своим гневом.

Кабанский священник Иван Петров жаловался, что заказчик Даниил Иванов неведомо за что взял у него нападкою денег на подьячего своего, сверх положенных по списку, лишних пять рублей. Святитель велел послать заказчику указ, чтоб отдал деньги, ежели подлинно взял, а жалобщика известил, чтоб требовал с заказчика. Но заказчик поспешил оправдаться. Он представил Преосвященному, что с кабанского священника не может добровольно получить и тех денег, которые и пунктом инструкции назначены на разъезды заказчика и рассыльных и на производство дел, Преосвященный потребовал подробный отчет в этих расходах. И любопытен этот отчет в том отношении, что уж слишком подробен. В нем обозначены не только версты, но сажени, например: от Селенгинска до Удинска 109 верст 100 сажен; от Ильинска до Троицкого монастыря 7 в. 350 с.; от Троицкого монастыря до Тресковской слободы 20 в. 200 с.; от Тресковской до Кабанска 18 в. 100 с.; от Кабанска до Колесниковской слободы 9 в. 200 с.; от Колесниковской до Посольского монастыря 38 в. 200 с.; от Посольска до Никольской заставы 96 в. 200 с.; от Никольской заставы до Иркутска 59 в. 200 с. и пр. Прогоны оплатились с 1 числа апреля по октябрь по копейке, а с октября¹⁰² по апрель по деньге на версту. С причтов 13 церквей, находившихся в заказе Даниила Иванова, взималось на прогоны: Селенгинской Спасской 2 р. 60 к., Селенгинской Богородской 1 р., Удинской Спасской 2 р. 10 к., Удинской Богородской 1 р. 30 к., Ильинской Богоявленской 2 p. 40 к., Кабанской Рождественской 3 р. 30 к., Итанцынской Спасской 1 р. 70 к., Баргузинской Преображенской 4 р., Тресковской Архангельской 90 к., Колесниковской Богородской 1 р. 8о к., Чикойской Петропавловской 1 р. 10 к., Кударинской Благовещенской 2 р. 10 к., Хилоцкой Богородской 1 р. 25 к., да с каждой церкви на бумагу по 25 к., всего 28 р. 80 к. Из этой суммы в числе расходов показаны: на бумагу по 3 р. за стопу; в год писчику 13 р., на рассылочных с указами и предписаниями по мере надобности; на чернила, свечи, нитки и пр. и в том числе на покупку цепи железной в полпуда (которою заказчики усмиряли неисправных подчиненных) 1 р. 40 к. Расчет этот, кажется, найден удовлетворительным, потому что более никакого требования с заказчика в пользу кабанского священника не видно.

Со времени внесения в Сибирь христианства иконами снабжали ее преимущественно торговцы из Владимирской губернии. Привозные ими иконы по сие время носят название Суздальской работы, а продавцов в Иркутской губернии не называют иначе, как суздалами, вероятно, потому, что первые выходцы с сими изделиями были из Суздальского уезда. Не видно, чтоб привозные на продажу иконы подвергались предварительно осмотру со стороны духовной. Святитель первый обратил и на это внимание. В марте 1729 г. явился в Иркутск Володимерского уезда Палежской волости, вотчины Дмитрия Иванова сына Бутурлина, села Палеха, крестьянин Андрей Петров с братьями Михайлом Андреевым и Борисом Козминым, имевшие уже предварительный сбыт икон в Тобольске, и не прежде получили дозволение продавать иконы в Иркутской епархии, как по предъявлении Архиерейскому приказу о количестве их (икон по предъявлению было 73) и по их освидетельствовании. Для освидетельствования Преосвященный назначал поповского старосту Прокопиевского священника Ивана Петрова, поставляя ему в обязанность на основании указа 1722 г. октября 11 дня осмотреть, нет ли чего по раскольническому учению написанного, и вообще, можно ли те иконы пустить в продажу. Свидетельствовавший доносил, что икон действительно 73 и ничего противного церкви в написании их не усмотрено. Тогда разрешена их продажа.

В 1728 г. Иркутский край страдал от засухи, а в 1729 г. беспрерывный дождь лил все лето. Оканчивался июль, но ведро не сменяло ненастья. Святитель предписал по всем градским иркутским церквам прилагать за литургиями молитвы о ведре, напечатанные в требнике, и совершал ко Всеблагому Господу молебствия об отвращении Его праведного гнева.

Были в 1729 г. на рассмотрении Преосвященного новые случаи скоропостижных смертей и разрешались согласно принятому им единожды навсегда правилу.

Посольского монастыря вкладчик Алексей Шешурихин лежал в монастыре больной опухолью, и от той болезни пожелав себе льготы, принял поутру внутрь пареного табаку и к вечеру 7 апреля умер. А как по справкам оказалось, что Шешурихин минувшую четыредесятницу у исповеди и Св. Причастия был, то Святитель разрешил погребсти неосторожного при церкви Посольского монастыря.

В конце того же апреля сестра иркутского сын-боярского Ивана Пивоварова Февронья Григорьева ехала из Уриковской слободы в Иркутск с своей невесткою и дорогой скоропостижно умерла. Когда родственники стали просить о погребении умершей и сослались на соборного ключаря, что покойная неупустительно исполняла христианские обязанности исповеди и Св. Причащения, то Преосвященный означенному ключарю, как духовнику ее, с приходским священником Тихвинской церкви Филиппом Васильевым поручал освидетельствовать тело и, ежели не окажется признаков насильственной смерти или примет опивства вином предоставил отпеть по обряду христианскому и погребсти при церкви, требуя во всяком случае о последующем себе донесения.

В то же время Провинциальная канцелярия сообщала в Архиерейский приказ, что в ночи на 25 число апреля в доме иркутского цехового Ивана Долгих зарезался бритвою Устюжанин Иван Иванов по неизвестному побуждению, и предоставляла Приказу определить образ его погребения. Святитель приказал зарезавшегося придать земле версты за две от города простым людям, а не священнику, яко самоубийцу.

В мае месяце племянник пономаря Верх-Иркутской Введенской церкви Ивана Куликалова Нестор ехал верхом из конного табуна на монастырский дворец (подворье) обедать, упал с лошади, ибо был подвержен трясовичной немощи, и тут на месте умер. Священник затруднился похоронить скоропостижно умершего. Но Святитель, приняв во внимание, что Нестор в прошедшую четыредесятницу у этого же священника исповедовался и приобщался, приказал похоронить при церкви по-христиански с отпеванием.

В силу известных распоряжений Правительства и подтверждений от Преосвященного Иннокентия, чтоб духовенство следило, не скрываются ли где тайные или явные раскольники и не проявляется ли каких других суеверных действий, – Урульгинской слободы за Байкалом, Николаевской церкви священник Сила Никифоров донес игумену Нафанаилу, что у него Никифорова в приходе, в Макаровской заимке, на сопке построено иноверное мольбище мунгальское по их вере, каменное и обставлено лесом, а слышно-де, что оное мунгальское мольбище строил лама мунгальский Оготуй, а жил-де, он, лама, той же деревни у ясачного¹⁰³ Ивана Шункова. Игумен, прежде чем донес об этом Преосвященному Иннокентию, поручил священнику Никифорову дознать, своим ли умышлением строил лама это капище и не способствовал ли ему в том хозяин Шунков или кто другие из православных. Священник 1 декабря 1729 г. представил игумену письменное обследование дела. Обыватели показали, что мольбище построил в 1728 г. действительно лама Оготуй, живущий в доме Шункова. А Шунков откровенно сознался, что проживающему у него ламе Оготую в строении оного мольбища способствие чинил от своего неразумия, так как лама Оготуй его обнадеживал такими словами: буду-де я молиться своему Богу, чтоб-де у тебя дети стояли, такожде и отца твоего, который умер в нашей вере, поминать буду. Но сам-де он Шунков в их веру не верует и ламу держать у себя не будет.

Когда вступило дело это в Архиерейский приказ, то Преосвященный приказал сообщить в Нерчинскую градскую канцелярию, чтоб она суеверцу Шункову, как оказавшему содействие построению языческого капища в оскорбление веры православной, определила публичное в предостережение других взыскание и обязала бы его подпискою впредь того не делать. Но лама, как построением кумирни слепо выполнявший требование своей веры, оставлен без всякого преследования, и уединенное на сопке капище не тронуто, потому что было в удалении от взора христиан.

Конечно дела, которые и св. апостол Павел именовал посторонними для служителя Веры и Церкви приключениями (2Кор. 11:28), были самые трудные и для мудрствовавшего горняя, а не земная, – Первосвятителя Иркутского Иннокентия. Таковы, например, разбирательства тяжб между монастырскими вотчинниками, сбор с них податей, поставки рекрутов и, что всего хуже, неприятные столкновения с гражданскими властями. Однако ж и во всех этих случаях видны Его заботливость, внимательность, проницательность, поспешность, а в последнем мудрая уступчивость в силу древнего русско-христианского правила: худый мир лучше доброй брани.

Вот для образчика один из житейских дрязгов, от разбирательств которых, коль скоро восходили к Святителю об этом просьбы, он не мог отказываться по тогдашним условиям церковного управления. Образчик один из многих берем такой, где дело начинается важным для того времени фактом, что потребность грамотности была уже сознаваема и в крестьянских хижинах, подведомых Вознесенской обители.

Вкладчик Вознесенского монастыря Жилкинской деревни Степан Федоров Кожов подрядил некоего посадского из Лальска Афанасия Никитина Серебреникова учить славянской грамоте сына своего Гавриила. С понедельника четвертой недели Великого поста началось ученье. Между тем отец мальчика на своей лошади перевез из Иркутска в свой дом с учителем и его шкарбишко, именно: чемодан с рубашками и постелишку. Чемодан за замком учителя сдан под хранение хозяину Степану. В четверток на Пасхе учитель при виде хозяина вложил в чемодан в холщевом мешочке двадцать рублев, потом замкнул чемодан, запечатал и опять отдал Степану под хранение, который отнес его в амбар, ручаясь за целость. На третьей же неделе после Пасхи, когда учитель признал трудным обучать Степанова мальчика, решился отойти и потребовал чемодан, то Степан вынес его из амбара, при целости замка и печати, прорезанным, и денег в нем не явилось. – Вот сущность жалобы, принесенной лальским выходцем на монастырского вкладчика. «Допросить Кожова Стефана и свидетелей», – написал Святитель на прошении. Кожов 28 апреля показал, что действительно Серебреников отдавал ему на поклажу чемодан и говорил, что кладет-де в него денег двадцать рублев, а клал ли действительно в чемодан деньги, того он Кожов не видал. Когда же Серебреников заповырял (завязал), замкнул и запечатал чемодан и сдал его Кожову, то он положил его в амбар, ключ от которого во все время хранился у него Кожова и жены его. Каким же образом чемодан оказался прорезанным, того он Кожов не знает.

На поверхностный взгляд и достаточно было бы для завинения Кожова, что чемодан принят им на хранение и в его амбаре и под его замком, ключа от которого он никому стороннему не доверял, оказался прорезанным и без денег. Но разве не могло быть так, что сам Серебреников заранее прорезал чемодан, чего Кожов при приемке его не доглядел, и, может быть, показывал Кожову мешочек без денег или, хотя и с деньгами, но показавши, в чемодан не вложил его, а Кожов с простоты всему поверил? Все это дело статочное, и потому на двух показаниях истца и ответчика суд Святителя не мог утвердить решения. От Серебреникова потребовали более сильных улик. Он представил следующие: в пятницу на Светлой неделе был-де я со Степаном Кожовым в гостях в доме брата его Ивана Кожова и в присутствии жены Ивановой Татьяны напомнил Степану, что у него лежит чемодан мой с деньгами, и Степан отвечал: не беспокойся, чемодан твой с деньгами я принял, и все будет сохранно. Но жена Иванова Татьяна ссылки этой на себя не подтвердила, говоря, что, занимаясь угощением, в разговор Серебреникова со своим деверем не вслушалась. Тогда Серебреников представил еще двух женщин, которым Татьяна передавала разговор его с Кожовым как вполне ею выслушанный и понятый. И на основании показания сих последних свидетельниц, а главное на том, что Степан Кожов, во время производства следствия отданный на поруки брату своему Ивану, в положенный срок к ответам не явился, – Архиерейский приказ с утверждения Преосвященного решил дело в пользу Серебреникова. Деньги 20 р. велено взыскать с Кожова и отдать Серебреникову, и с него же Кожова взыскать, по законам, пошлины с иска, по 10 к. с рубля два рубля, – с суда и пересуду 20 к. да правого десятка две копейки. Да столько же заплатил порука Иван Кожов за то, что не представил брата в суд в назначенный срок. Так требовали законы.

Еще повторим, что это одно из дел, которое требовало полной внимательности, чтоб не завинить правого и не оправдать виноватого. А сколько было всех подобных настоящему случаев при тогдашнем условии – разбирать все тяжбы, решать все простушки (кроме уголовных) монастырских крестьян и вкладчиков судом архиерейским! Но сверх сего на обязанности и ответственности Преосвященного лежали и такие государственные операции, которые нынешним преосвященным могут быть известны только по слухам. Например:

В июне 1729 г. в Иркутской провинциальной канцелярии получен указ о сборе с отставных дворян и детей боярских, с служивых людей, с разночинцев и с монастырских крестьян на нынешний 1729 г., на первую январскую треть, в семигривенный сбор по 23 к. с души, да на прошлый 1728 г., на последнюю сентябрьскую треть, по 24 к. с души, да на расходы с рубля по деньге да с прописных монастырских 62 душ; и о наборе рекрут с 505 душ по два человека, годных, и в указные лета, и чтоб на каждом рекруте были шапки, кафтан суконный, шуба, рукавицы, хотя б и ношеное, только б не драное, да штаны и рубашка с порты, все такое, какое они в домах носили, а мундира на них не спрашивать.

Много хлопот по этому указу предстояло в духовном, особенно в монастырском ведомстве даже при правильном ходе дела. Но еще встретились обстоятельства непредвидимые. Преосвященный поручил набирать рекрут в монастырских вотчинах вкладчику Вознесенского монастыря Гаврилу Кокорину с монахом Антонием да с другим вкладчиком Иваном Гагариновым. В Бадае лежала рекрутская очередь на братьях Копытовых Семене и Трофиме. Взят холостой Трофим и, как в те времена водилось, был связан и привезен в Мальтинское селение на монастырский дворец и сдан тамошнему посельщику (поставленному от монастыря набольшему), вкладчику Сергею Ширяеву. Посельщик Ширяев замкнул его в цепь, но к ночи освободил. Поутру Трофима не оказалось. Бросились после напрасных розысков на Бадай, чтоб заменить Трофима братом его Семеном. Пришли в дом – пусто, ни Семена, ни жены его также найти не могли. Наборщик подал Преосвященному мысль, что одно средство привести беглецов к покорности: описать и опечатать все их имущество и все хлебные припасы, а по селениям распубликовать, что если кто будет укрывать братьев Копытовых, тот подвергнут будет жестокому телесному наказанию и не-малому штрафу, между тем розыски усилить. Преосвященный признал эту меру дельною, и она подействовала. Лишь только наложили опись на имущество и на съестные припасы Копытовых и обставили дом караулом, Трофим сам явился в Вознесенский монастырь и просил строителя Корнилия доложить Преосвященному о снятии описи. Приказано все распечатать и сдать Семену Копытову или его домашним с распискою.

Лишь только уладили это дело, открылось другое. Вкладчик Иркутского Вознесенского монастыря Никита Острецов, на которого возложен был подушный сбор, набрал денег, не дал отчета и скрылся. Преосвященный приказал об утечке Острецова дать знать Провинциальной канцелярии и просить ее публиковать от отыскании сборщика с барабанным боем и о строгом подтверждении всем и каждому нигде не укрывать его. Чем же это дело кончилось, неизвестно.

Между тем один рекрут Петр Ярославцов из Архиерейского приказа был уже сдан на Полковой двор и бежал оттуда. Слухи прошли, что он скрывается в вотчине Знаменского монастыря – деревне Китойской. И опять наряд со стороны Преосвященного о сыске беглого, и опять тревога в Архиерейском приказе.

А вот и еще заботу духовному ведомству! Неоднократно предписывалось Преосвященному Иннокентию выискать из монастырских крестьян большерослых в приложенную к предписаниям меру для формирования особенного полка. И хотя, по пренаивному выражению архимандрита Селенгинского Мисаила, таких великих людей нигде в Иркутской епархии не обрелось, однако ж, чтоб отвечать так высшему начальству, надобно же было предварительно в том удостовериться и посредством переписки, и чрез строгий осмотр в каждой монастырской вотчине.

К тому нет-нет да где-нибудь выказывался еще дух враждебный к оскорблению духовенства. Итанцынского острога земский комиссар Данило Засухин прислал к местному священнику Аврааму Дмитириеву сборщика за получением пошлин с бани. Священник отозвался, что у него дом и баня церковные, данные ему по договору от мирских людей, потому они и должны платить пошлину. Комиссар потребовал к себе священника и, выслушав от него ту речь, держал его двои сутки под арестом. Священник представлял, что комиссар может писать по этому предмету к заказным делам, но садить его под арест не вправе. А Засухин отвечал: не только-де к заказным делам писать не буду, но которые-де и выше вашего заказчика, и тех ни во что вменяю. По поводу поступившей от священника жалобы на наглый поступок Засухина Преосвященный, поставив жалобщику на вид, что сам он некоторым образом был причиною неприличного распоряжения со стороны комиссара чрез неотдачу требованных по закону денег, – банную пошлину велел ему заплатить, а в Иркутскую Провинциальную канцелярию писал, чтоб она подтвердила как Засухину, так и другим комиссарам со священниками своевольно не управляться и под арест не брать; а ежели какие со стороны духовенства явятся противности, то предоставить светским командам доносить о том по начальству в полной уверенности, что власть духовная не оставит виновных без заслуженного взыскания, – от продерзостных же слов насчет духовенства и начальства духовного предписать удержаться.

Мы почти забыли, что бывал в Иркутске провинциал-инквизитор, иеродиакон Арсений Иевлев, обирал церкви и причты по ту и другую сторону Байкала, что его перехитрил архимандрит Антоний Платковский, захватил у него деньги и вещи, что захват этот против желания Платковского огласился, и дело о пожитках иеродиакона Иевлева оставшиеся на хранение в Иркутском Вознесенском монастыре, пошло на разрешение Синода. И хотя Св. Синодом было решено, чтоб все деньги и пожитки, отобранные у Иевлева, какие хранятся в Тобольской таможне и какие остаются в низовых городах (разумеется Енисейск и Иркутск), совокупить воедино и предоставить Тобольскому митрополиту возвратить обиженным, а на которые вещи не объявится претендателей, то прислать таковые в Синод. Но как это распоряжение было ранее вступления епископа Иннокентия в управление Иркутскою епархиею и как захваты, сделанные Иевлевым, касались главным образом сей епархии, и обиженные имели в ней пребывание, то Преосвященный Иннокентий снова представил обстоятельство это на разрешение Св. Синода, но в разрешение указа не получал, – дело затмилось, и пожитки лежали в кладовых монастыря Вознесенского. Между тем строго следила за приманкою Тобольская Губернская канцелярия. И в половине 1729 г. неведомо с чего писала Преосвященному Иннокентию, чтоб деньги и пожитки провинциал-инквизитора Иевлева были немедленно переданы в Иркутскую Провинциальную канцелярию для пересылки в Тобольск в Губернскую канцелярию, Преосвященный отвечал, что без послушного указа из Св. Синода требования этого выполнить не может и что о присылке указа снова будет писать в Синод. Но канцелярия этим не удовлетворилась. В начале декабря Преосвященный получил от воеводы Измайлова новое побуждение, на основании предписания из Тобольска, о выдаче тех пожитков. Преосвященный на эту бумагу уже не признал нужным отвечать. Спустя два месяца воевода Измайлов опять требовал присылки пожитков, ссылаясь на неотступность требования из Тобольской канцелярии. Преосвященный опять написал, что по случаю подобного же требования от графа Саввы Владиславича выдачи тех пожитков в пользу архимандрита Платковского было в июле 1728 г. представлено в Св. Синод, но как разрешительного указа еще не последовало то пожитки те и не могут быть переданы из монастыря Вознесенского ни в Иркутскую, ни в Тобольскую канцелярию.

В этом бесправном и безрезонном настоянии Тобольской канцелярии – овладеть пожитками иеродиакона Иевлева – не первый и не последний образец ее самоуправства, близкого к насилиям. Ее действия, как видно, не подлежали никакому контролю сколько по отдаленности Тобольска от столиц, столько же по излишней доверенности правительства к вельможным тобольским губернаторам. На сих основаниях распоряжения ее бывали дики и стеснительны, а суды самочинны и произвольны. Вот один из случаев в подтверждение сказанного.

Воевода Измайлов получил один за другим из Тобольской губернской канцелярии два указа, которыми предписывалось выслать в Тобольск из-за Байкала Ильинского острога приказчика Алексея Главинского, служивого человека Матвея Каргаполова, посадского Тимофея Викторова и из Селенгинского монастыря монаха Афанасия да монаха Нифонта по важному государственному делу. В сентябре, в самую распутицу, 1728 г. все требуемые, кроме Каргаполова, который ранее высылки умер, явились в Тобольскую губернскую канцелярию к допросам. Что же это за важное государственное дело? Некто Иван Третьяков, находившийся в искусе в Селенгинском монастыре, по смерти одного монаха надел на себя его рясу и клобук, пришел в Ильинский острог, назвался монахом Афанасием и сказывал пред острожным приказом Государево дело, что монах-де Нифонт говорил ему Третьякову про Его Императорского Величества непристойные слова. Вот сущность дела. И по слову переодетого негодяя под чужим именем и, конечно, не в трезвом виде выболтавшего Государево Имя, из-за Байкала повезли в Тобольск и правых и виноватых, и того, кто управлял Ильинскою приказною избою, и тех, которые на эту пору тут прилучились, отлучив невинных от домов и занятий не на один год. При допросах в Тобольске монах Нифонт откровенно сознался, что когда-то давно в келейном разговоре с Третьяковым с простоты своей молвил непристойное слово против блаженной и вечно достойной памяти Его Императорскаго Величества. Не сделал запирательства и доносчик, что он не монах Афанасий, а Иван Третьяков, самовольно усвоивший себе и платье и имя монашеское.

Из приложенных к № 52 Ирк. епарх. вед. 1863 г. съемков с различных почерков лиц, современных Святителю Иннокентию, мы видели, что Тобольский (и всей Сибири) губернатор, князь Михайло Володимирович Долгоруков с 6 апреля 1729 г. тайный советник, писал очень дурно. Но, помнится, еще нигде не встречались мы с манерою изложения им официальных бумаг.

Воспользуемся случаем теперь и прочитаем то, что и как писал князь Долгоруков по настоящему делу к Иркутскому Преосвященному: «По указу Его Императорскаго Величества, и по приговору в Тобольской Губернской Канцелярии велено схимонаха Нифонта, который в Тобольской губернской канцелярии против показания Ивана Третьякова в роспросе сказал, что при разговорах со оным Третьяковым он Нифонт блаженный и вечно достойный памяти про Его Императорское Величество непристойный слова молвил с простоты своей, и за те ево слова надлежало было учинить ему наказание – бить кнутом. А понеже он Нифонт духовнаго чина, того ради для учинения ему телеснаго наказания по обыкновению монастырскому послать в Иркуцк к тебе Иннокентию Епископу Иркуцкому и Нерчинскому с прилучающимися, чтоб оному Нифонту учинено было телесное наказание, и по наказание послать ево в монастырь, в который пристойно, по разсмотрению твоему Иннокентия Епископа, и быть ему во всегдашной тяжкой работе. А Ивана Третьякова из под караулу свободить и отпустить в Иркуцк, и дать пашпорт, и объявить об нем тебе Иннокентию Епископу, что показано на него, что был он монахом, а пострижен в Троицком монастыре архимандритом Мисаилом и наречено ему было имя Афанасием, а ныне явился бельцем, учинить оному достойное решение, и о том к тебе Иннокентию Епископу послать премеморию, и по оному приговору Третьякову пашпорт дан нижеписаннаго числа. Октября 23 дня 1728 года. Князь Михаила Долгоруков». Промемория эта получена в Иркутске 15 декабря 1729 г.

Что же это за решение? Настоящий монах за необдуманное слово, в секрете сказанное, признан достойным наказания крутом; а мирянин, похитивший монашеское после умершего одеяние, самовольно назвавшийся монахом и под ложным именем прокричавший извет пред приказною избою, хотя бы пальцем тронут? С другой стороны, из-за чего было поднимать всю эту тревогу прежде времени? Не сообразнее ли было с здравым смыслом, без противоречия закону, предоставить начальное исследование дела на месте иркутскому воеводе Измайлову и затем уже, смотря по качеству преступления, требовать или не требовать подответных в Тобольск? За что прокатились с лишком шесть тысяч верст вперед и обратно Главинский и Викторов? Таковы бывали суды в Сибири!

По приговору Иркутского Архиерейского приказа монах Нифонт, согласно решению Тобольской канцелярии, наказан батожьем и обращен в Троицкий Селенгинский монастырь. A Третьяков, как не подлежавший суду духовному, остался без всякого за свои проделки взыскания.

Не лучше этого сберегались и права собственности духовного ведомства. Еще в 1706 г. было подтверждено Московскою грамотою Иркутскому воеводе Полуэктову, чтоб никому не въезжать в урочище прорву и другие рыболовные места, которые близ Посольского монастыря, и в лесные урочища, которыми тот монастырь владел и владеет, и тому Посольскому монастырю обид и разорения не чинить. Но несмотря на эти подтверждения, Иркутская провинциальная канцелярия и не видала, как откупщики Прокопий Верховцов, Михайло Саватеев да Иван Берестенников на монастырской земле и на Никитинской речке настроили винные каштаки и мельницы из монастырского леса, и хотя, по принесенной на этот захват монастырской собственности жалобе, воевода Измайлов и приказывал откупщикам за место и за опустошенный хоромный и дровяной лес заплатить деньги, но приказание оставалось без исполнения. Наконец в 1729 г. управляющий Посольским монастырем иеромонах Митрофан просил Преосвященного обратить на разорение монастыря свое Святительское внимание. Святитель написал: «Против сего доношения послать в Канцелярию промеморию». И что же канцелярия? Она нарядила следствие и велела Кабанского острога комиссару Ивану Попову дознать: 1) точно ли Верховцовым, Саватеевым и Берестенниковым построены винные каштаки и мельницы на монастырской земле? 2) ежели действительно в монастырских урочищах, то на сколько верст вырублено лесу? 3) самих их откупщиков допросить, так как от них не поступало в Провинциальную канцелярию просьбы о возведении тех каштаков и мельниц, то по какому указу рубили они лес и производили постройки и почему, по силе прежде данного им приказания, не платили в монастырь денег? Но в это же время комиссару Попову подтверждалось впредь до решения дела тех каштаков и мельниц не трогать, так как-де еще неизвестно, действительно ли они построены на монастырской земле и из монастырского леса. И этим подьяческим изворотом завершилось дело. Конца следствия не видно, тем более удовлетворения монастырю.

1730 год

1730 г. замечателен получением в Иркутской епархии разнородных одного за другим извещений о важных государственных переменах, и радостных и печальных. В феврале 26 числа Преосвященный Иннокентий получил из Св. Синода указ, что 30 ноября 1729 г. Император Петр II обручился с дочерью действительного тайного советника и ордена святого апостола Андрея Первозванного кавалера князя Алексия Григорьевича Долгорукова княжною Екатериною Алексеевною, имя которой и велено возносить где надлежит по церковному чиноположению во всех церковных священнослужениях так же, как прежде возносимо было имя обрученной невесты его княжны Меншиковой. Замечательно, что этот указ из Св. Синода адресован был в Пекин обретающимся в Китайском Государстве священнослужителем и неизвестно на каком основании вскрыт в Иркутске. На свое имя Преосвященный Иннокентий по сему случаю указа не получал.

Не успели еще распубликовать по всей Иркутской епархии известия об обручении Петра II с княжною Долгоруковой, как 12 апреля получен манифест, что Император, болезнуя с 7 января 1730 г. оспою, 18 числа в первом часу пополудни скончался и что на российский престол избрана по крови царского колена тетка его, дщерь Великого Государя Иоанна Алексеевича, Анна Иоанновна и что просить ее отправлены действ. тайный советник князь Василий Лукич Долгорукий да сенатор тайный советник князь Михаило Михайлович Голицын и генерал-майор Михаило Леонтьев. О преставившемся же Императоре предписано чинить церковное поминовение чрез целый год.

5 июня Преосвященный получил манифест о восприятии Императрицею Анною Иоанновною всероссийского престола и об имеющем быть короновании Ее в апреле месяце.

Того же 5 числа июня получены при указе Синода клятвенные обещания, по которым все духовные и монахи и вкладчики монастырские должны присягнуть на верность подданства Ее Императорскому Величеству и дать подписки: духовные и монахи – на особых листах, и на особых же – находящиеся при архиерейских домах и при монастырях люди мирского звания. Преосвященный немедленно послал с приложением присяжных листов указ поповскому старосте в Иркутске священнику Ивану Петрову, чтоб во всю Иркутскую десятину разослал те листы с нарочным церковником, и не велел бы ему нигде медлить напрасно ни одного часа. А за Байкал послано таковое же распоряжение к настоятелям монастырей и заказчикам.

Сохранился список с присяжных листов. Первее всего из присягавших значится архиерей Иннокентий. За ним дома его преосвященства: иеромонах Лаврентий, иеродиаконы Тарасий и Серафим, иподиакон Егор Рещиков; певчие: Димитрий Савастьянов, Григорий Мишенев, Андрей Попов (который был Тобольского архиерейского дому); подьяки: Иван Плотников, Григорий и Михайло Ключаревы, Михайло Яворский и Илья Лавровский.

За ними следуют соборяне: протопоп Петр Григорьев, ключарь Василий Федоров, священники: Иосиф Петров и Симеон Афанасьев, дьякон Никифор Петров (сын протоиерея), два дьячка, два пономаря и три сторожа.

За соборянами Иркутского Вознесенского монастыря иеромонахи: Корнилий, Стефан, Серафим, Иоанникий, Иона, иеродиакон Симеон, строитель монах Аарон, 13 монахов-послушников, 3 больничных и один дьячок-белец Феодор Лобанов. Посольского монастыря: игумен Паисий, иеромонахи Митрофан и Манассия, иеродиакон Серапион, схимонах Иоанн и 23 монаха. Троицкого Селенгинского монастыря: архимандрит Мисаил, иеромонах Иов, иеродиакон Даниил, казначей монах Иов Трудов, два схимонаха: Нифонт да Корнилий, 20 монахов послушников, 2 подьяка, 4 псаломщика, 1 дьячок и 1 пономарь. Нерчинского Успенского монастыря: игумен Нафанаил, иеромонах Боголеп, иеродиакон Терентий, казначей монах Варлаам, схимонахи Вассиан и Иоасаф, 10 монахов и 1 белец, бывший дьячок Иван Михайлов Попов.

Приходские причты города Иркутска: Богородско-Владимирской церкви поп Иван Андреев, дьячок Иван Микушин, пономарь Иван Минеев и сторож Прокопий. Троицкой Петропавловской церкви: поп Илья Иванов (Карамзин) дьячок Иван Литвинов, трапезник Сидор Калимов. Знаменского девичьего монастыря: поп Иаков Максимов, дьячок Алексей Петров Корноков, пономарь Артемон. Троицкой Сергиевской (Крестовской) церкви: священники Иван Карамзин и Влас Миронов, дьячки Максим и Леонтий, свещеносец Григорий Очередин и сторож Василий Андреев. Прокопиевской церкви: поп Иван Петров, диакон Логин Миронов, дьячок Онисим Бобровников, пономарь Марко Родионов, страж Лука Грехнев. Тихвинской Богородской церкви: священники Филипп Васильев и Иустин Иванов, дьякон Тит Григорьев, дьячок Сергей Иванов, пономарь Василий Устюжанин, сторож Ананий Лагунов. Безместный поп Иван Васильев Хром.

Уездные причты Иркутского уезда: Кудинской Троицкой церкви священник Федор Сидоров Шастин, дьячок Иван Антонов Сусков, сторож Максим Васильев Попов. Оецкой Афанасие-Кирилловской церкви священник Иван Терентьев Гребнев, дьячок Михаило Федор Ощепков, пономарь Никита Гаврилов Ощепков, сторож Денис Младенцов. Уриковской Спаса Нерукотворенного церкви священник Андрей Симеон. Бызов, дьячок Семен Васильев Попов, пономарь Андрей Иван. Колотыгин, сторож Михайло Зимин. Усольской Спаса Нерукотворенного церкви священник Иван Марков, дьячок Иван Амвросимов, пономарь Гаврило Попов, сторож Миней Уткин. Верхобанзюрской (Манзурской) Введенской церкви священник Григорий Федоров Ощепков, дьячок Дмитрий Парняков, пономарь Петр Ощепков, трапезник Прокопий Стрекаловский. Бирюльской Покровской церкви священник Григорий Шергин, дьячок Афанасий Орлов, пономарь Федор Диаконов, трапезник Василий Ярокурцов. Китойской Христорождественской церкви священник Григорий Иванов. Ангинской Ильинской церкви священник Симеон Карамзин, дьячок Тимофей Щапов, пономарь Стефан Орлов, трапезник Иван Смольников. Верхоленской Воскресенской церкви священник Иван Шергин, дьячок Михей Уваровский, пономарь Гаврило Шергин трапезник Михайло Попов. Бадайской Николаевской церкви священник Андрей Афанасьев, дьячок Иван Рубцов, пономарь Василий Попов, сторож Иван Флоров. Бельской Стретенской церкви священник Федор Евдокимов, дьячок Иван Попов, пономарь Григорий Попов, сторож Ульян Толстухин. Идинской Троицкой церкви священник Григорий Борисов Смагин, дьячок Андрей Попов, пономарь Григорий Дьячковых, сторож Андрей Волков. Балаганского острогу Спасской церкви священник Еремей Васильев (Преловский), дьячок Василий Жарихин, пономарь Василий Еремеев, трапезник Федор Иванов.

Селенгинского дистрикта: Селенгинских церквей – Богородской – священник Иоанн Георгиев с сыном своим Федором; Спасской церкви священники Кирило Кирилов и Игнатий Павлов, пономарь Дмитрий Курбатов; Итанцынской Спасской церкви священник Аврам Дмитриев с детьми своими Алексеем и Петром, дьячок Архип Трунов, пономарь Ларион Александров с сыном Стефаном. Удинского пригорода: Спасской церкви протопоп Иван Софронов, священник Иван (сын его), дьячок Федор Поздышин с братом своим Никитой, пономарь Терентий Корелин; Богородской церкви поп Иван Никифоров с сыном Иваном, дьячок Иван Суворов с сыном Андреем, пономарь Василий Секыстин. Ильинского острогу Богоявленской церкви священник Даниил Иванов, дьякон Василий Петров, дьячок Родион Нетесов, пономарь Никита Жданов, сторож Сидор Голуушкин. Баргузинского острогу Преображенской церкви священник Михаил Прокопьев с сыном своим пономарем Стефаном, дьячок Алексей Калсин, трапезник Трофим Калсин; Кабанского острогу Рождественской церкви священник Иван Петров, дьячок Иван Голев, пономарь Семен Саватеев, сторож Василий Константинов; Колесниковской Богородской церкви поп Петр Федоров, пономарь Гаврило Куклин, трапезник Василий Дубынин. Кударинской Благовещенской церкви поп Алексей Федоров, пономарь Игнатий Рупышев, трапезник Федор Афанасьев. Тресковской Архангельской церкви поп Иов Васильев (Зырянов), дьячок Устин Григорьев, пономарь Иван Кузнецов. Чикойской Петропавловской церкви поп Иван Васильев, дьячок Тимофей Ягодкин, пономарь Федор Армин. Хилоцкой Богородской церкви поп Каллиник Иванов с детьми своими Данилой, Александром, Парфеном, дьячок Прокопий Немчинов.

Нерчинского дистрикта: Читинского острогу Архангельской церкви протопоп Маркиан Григорьев, сторож Никифор Ивановых; Нижнего острогу Сретенской церкви поп Леонтий Михайлов Малышев, дьячок Алексей Малышев, священнический сын Семен Малышев. Урульгинской Николаевской церкви поп Сила Никифоров, дьячок Иван Григорьев, пономарь Стефан Никифоров, сторож Никифор Корелиных. Городищенской Введенской церкви поп Козьма Михайлов, дьячок Федор Рогачев, пономарь Никита Попов. Удинской Николаевской церкви поп Афанасий, дьячок Петр, пономарь Алексей, трапезник Даниил. Нерчинской Воскресенской церкви протопоп Даниил Иванов, священник Иван Петров, дьякон Семен Иванов (Кабаков), пономарь Федор Стуков, сторож Кирило Кириллов Змахов. Серебряных заводов Петропавловской церкви священник Яков (Бурцов-Белобородов), дьячок Федор, пономарь Семен, сторож Федор Болотов.

Всего в Иркутской епархии всяких церковного причта чинов людей порознь у присяги было: епископ 1, архимандрит 1, игуменов 2, иеромонахов 10, иеродиаконов 7, монахов и схимонахов 78, иподиакон 1, певчих 3, подьяков 7, протопопов 4, ключарь 1, священник 45, дьяконов 5, дьячков 38, пономарей 36, сторожей церковных 20, псаломщиков 4, трапезников 11, свещеносец 1, священнических и причетнических детей, которые при церквах служат, 11. А всего священнического, монашеского и причетнического чина 286.

Присяжные листы с подписями духовенства были препровождены в Св. Синод. А светским лицам, находившимся при доме Преосвященного, и всем, не носившим духовного звания, но состоявшим в духовной команде людям, по приведении их к присяге в ведомстве духовном, составлен реестр, препровожден в Иркутскую провинциальную канцелярию с приложением утвержденных рукоприкладством присягавших присяжных листов. В этом реестре показаны: титулярный советник Иван Глазунов, дому архиерейского приказных подьячих двое, служителей архиерейских 6 человек, школьников 35 человек; Вознесенского монастыря вкладчиков 162, служек 10; Посольского монастыря вкладчиков 104; работников промышленных 39; Девичья монастыря вкладчиков 20, работников и иных 21.

Из этого перечня видно, что: l) монастырские пашенные крестьяне, здесь не показанные от присяги были свободны и 2) число вкладчиков во всех трех монастырях Иркутской епархии уменьшилось против перечисления, сделанного в октябре 1728 г.

2 сентября получено Преосвященным из Св. Синода и окончательное извещение от 20 апреля, что коронование Ее Императорского Величества имеет совершиться в 28 день апреля, и предписано: где указы об этом получатся после 28 числа апреля, там торжество сие, по предварительном обвещении всякого чина и достоинства людей, отправить на другой день по получении указа в соборных и градских церквах с всенощным бдением и с молебным пением и с колокольным во весь день звоном. Преосвященный назначил днем отправления торжества в Иркутске третие число сентября и приказал на сей случай во всех приходских церквах отслужить литургии ранние, а к поздней всем священникам собраться в собор неотменно для общего молебствия. Всем же сельским и монастырским церквам поставил в обязанность, чтоб причты, донося ему преосвященному о совершении сего празднования, показали бы и месяц и число, где – когда оно отправлялось.

И замечательно, что на сей раз распоряжение разнеслось быстро. Вот ответные донесения: в Кудинской церкви торжество это отправлялось 8 сентября, в Оецкой – 9-го, в Урикской – 10-го, в Усольской Спасской – 11-го, в Бадайской и Усольской церквах – 13-го, в Верхоленской – 14-го, в Идинской – 15-го, в Балаганской – 17-го, в Ангинской – 18-го, в Бирюльской и Банзурской – 19-го, в Китойской и Введенской – 27 числа сентября. Это по сю сторону Байкала. А за Байкалом: Селенгинский Троицкий монастырь праздновал коронацию 15 сентября, в этот же день отправлялось празднование и в Ильинске, где имел пребывание заказчик Даниил Иванов; в Кабанске праздновали 18-го, в Колесниковской слободе – 19-го, в Кударинской и в двух селенгинских церквах – 20-го, в Тресковской слободе – 21-го, в Хилоцкой – 23-го, в обеих удинских церквах – 27-го, в Итанцынском остроге – 28-го, в Баргузинске – 29 сентября. Нерчинский заказчик игумен Нафанаил получил указ о праздновании 3 октября, и на другой день как в Успенском монастыре так и в Нерчинском соборе было по оному исполнение; наверное, в прочих церквах Нерчинского заказа октябрем это дело покончилось.

Значение монастырских строителей

В те давние времена, когда какой-нибудь благочестивый старец, выходец из России, искал в дебрях Сибири безмолвного жития и, обретши, по своей мысли, место, обосновывал здесь пустынную обитель, получал звание монастырского Строителя, в смысле Основателя. Так именуются старцы Герасим, Гермоген и Тихон, из коих первый был основателем Вознесенского монастыря близ Иркутска, вторый Киренского на Лене, при влиянии в нее реки Киренги, а третий Туруханского при реке Турухане. Собиравшаяся к таким пустынникам братия добровольно подчинялась их распоряжениям, и оттого строители монастырей были вместе и их настоятелями, хотя бы и не носили никакого священного сана. Но со времен Петра I названия сии получили другое значение. Настоятелем монастыря мог быть только облеченный саном священства архимандрит или игумен, а наименование строителя стало усвоиться такому старцу, на которого возлагалось хозяйственное блюдение за монастырем, хотя бы и не им построенным, за монастырскими служителями и заведениями, короче сказать, звание строителя сделалось однозначащим с обязанностями нынешних экономов при архиерейских домах или нынешних при монастырях казначеев. Строителю предоставлялось право мелкой расправы с насельниками монастыря, не имевшими сана иеродиаконского, тем более иеромонашеского; и рассуждении же сих последних на нем лежала обязанность в случае замеченных непорядков доводить о том до сведения настоятеля, не более. Но при недостатке лиц, способных к домостроительству, и в это время необходимость заставляла соединять в лице настоятеля и обязанность строителя. Так, при Святом Иннокентии, когда игумен Пахомий по его распоряжению переведен был из Вознесенского монастыря в пустынный Братскоострожный, строитель иеромонах Корнилий должен был принять на себя и обязанность настоятеля. Но как совмещение сих двух обязанностей при тогдашнем огромном хозяйстве обители, владевшей и людьми, и землями, и соляною варницею, было крайне отяготительно, то в мае 1730 г. Корнилий испросил себе увольнение от хозяйственных забот по недостатку сил.

Святитель на эту должность определил монаха Аарона и дал ему следующие наставления: «1. Во святых церквах пересмотреть, все ль сполна против прежних переписей обретается или что утрачено. А пересмотра, вновь переписать. 2. Что при монастыре обретается хлеба, скота рогатаго и конного табуна, по тому же пересмотреть и записать. 3. Всех при монастыре монахов (кроме священнаго чина) тебе ведать и бельцов, такожде и на всех заимках обретающихся вкладчиков и крестьян и бобылей, и, якоже обычай к строению монастырскому, заставлять трудитися; проявляющихся же, по рассуждению, без пристрастия наказывать по мере вины, а о священном чине, аще что усмотришь неблаго, доносить нашему архиерейству. 4. О Усолье попечение иметь наивящщее советом всей братии. 5. По заимкам самому объездить и присмотреть всякой наличной хлеб, и заводы, и работных, и мельницы, и всякой скот; такожде что где ныне в посеве всякаго хлеба обретается, и что будет в ужине (снято жатвою), а потом и в умолот. 6. Прочее же иметь попечение о всяком монастырском строении и заводех (которых здесь подробно исчислить невозможно). И аще где что попортится и изломается, приказать починить или и вновь сделать. 7. Над казначеями смотреть, чтоб все у них чинно произвождено было; и не было ль кому какой передачи в подрядах и протчем, но все б чинили с совету твоего и братии, кроме маловажных причин».

В настоящее время название строителей носят начальствующие в тех монастырях, которые не получают от казны содержания, существуют собственными средствами, следовательно, состоят вне штата и именуются заштатными.

Пора вспомнить, что от Иркутского Первосвятителя Иннокентия в 1727 и 1728 гг. было сделано в Св. Синод пять представлений, именно: о выдаче ему жалованья за 1727 г. и о назначении содержания на будущее время; о построении в Иркутске архиерейского дома; о перечислении Селенгинского монастыря и приленских городов Илимска, Киренска и Якутска от Тобольской епархии к Иркутской; и наконец, о пополнении иркутских монастырей монашествующими. Скорее всех вышло разрешение на последнее.

Св. Синод от 15 марта 1729 г. предписал: «желающих монашеского чина вдовых попов и дьяконов, также и мирских людей, которые от службы и от тягл будут уволены и весьма свободны, и ни в чем не подозрительны, справливаяся о светских с тамошними градскими управители и бургомистры, о пострижении в монашеский чин чинить, как правила Святых Апостол и богоносных отец повелевают, ежели в том духовному Регламенту и указом не в противность». И как бы предупреждая новый вопрос относительно пострижения в монашество женского пола, Св. Синод через два дня (от 17 марта) послал другой указ, чтоб «в московских и Епаршеских монастырях обретающихся вкладчиц и жительство имеющих не малое время, и весьма престарелых, и монашеского чина желающих, ежели достойны явятся, и правилом святых и духовному Регламенту и состоявшимся о том указом противности не будет, и никакого порока и подозрения за теми просители не покажется, на убылые места в монашество постригать»¹⁰⁴.

Относительно представлений о жалованье и о доме иркутскому архиерею Преосвященный Иннокентий указом Св. Синода того же 1729 г. от 18 августа был уведомлен, что на все это требуется резолюция Великого Сената. Об отчислении же Селенгинского монастыря и якутских и илимских церквей от Тобольской епархии к Иркутской Св. Синод не сказал ни слова. Причину узнаем после.

По крайней мере дело пострижения в монашество развязалось. Пользуясь этим, игуменья Знаменского монастыря Акилина в феврале 1730 г. просила Преосвященного постричь в монашество вкладчиц того монастыря Мавру Игнатьеву, Вассу Федосееву да Марью Ермолаеву, причем от игуменьи представлены сказки о происхождении просительниц. Мавра Игнатьева показала, что она родилась в Иркутске, дочь служивого человека Игнатья Иванова Зверева; была в замужестве за иркутским посадским человеком Иваном Савиным; вдовствует 30 лет; в монастыре живет 14 лет; от роду ей 55 лет. Васса Федосеева показала, что родиною из Братского острога; в замужестве была за иркутским служивым человеком Федором Молчановым; вдовеет по смерти мужа 15 лет; в монастыре живет 8 лет; от роду ей 6о лет. Марья Ермолаева показала, что родиною из Тобольского города, Шадринской слободы; муж ее Никита Григорьев Шадрин; в Иркутском посаде обретается она 25 лет, а от роду ей 65 лет; в монастыре живет три года; а от мужа своего Никиты отпущена в монастырь жить по ее желанию с общего совету, а не неволею. Святитель разрешил постричь в монашество Мавру и Вассу и содержать с прочими сестрами по-монашески; а Марью Ермолаеву постричь не дозволил, для того, что у нее жив еще муж и от него известия не обретается – как он ее оставил и для чего. И представление игуменьи, и резолюция Святителя, и указ из Архиерейского приказа – все это было в один день, 18 февраля. Так и видно, что Первосвятитель наш не отлагал решения дел ни на минуту, как бы поспешая в короткий срок своего управления сделать многое.

В июле месяце игуменья Акилина еще представила Преосвященному старицу, желающую пострижения, вкладчицу Марью Васильеву, которая родом была из Соли Вычегодской, в замужестве была за московским жителем Посольского приказа за подьячим Иваном Ипатьевым, овдовела назад тому 22 года; в Знаменском монастыре находилась вкладчицею 9 лет и от роду имела 65 лет. Святитель благословил постричь желающую Вознесенского монастыря иеромонаху Корнилию с иеродиаконом из своей свиты Тарасием.

В то же время священник Троицко-Сергиевской (Крестовской) церкви Иван Карамзин, произведенный в сей сан Тобольским митрополитом Феодором, в бытность сего Святителя в Иркутске, к означенной церкви, подал с женою своею Пелагиею Иларионовою обоюдное Святителю прошение, чтоб по устарению их обоих и по взаимному их согласию и по бездетству постричь их в монашество, и ему Карамзину дозволить иметь пребывание в Троицком Селенгинском монастыре, а жене его в Иркутском Знаменском. Преосвященный на прошение положил резолюцию: по желанию Ивана Карамзина священника и жены его Пелагии – постричься! Иннокентий Епископ. В фамильной записи Карамзиных относительно священника Иоанна под 31 числом августа 1730 г. отмечено: в Вознесенском монастыре Преосвященным Иннокентием сподоблен пострижения в монашеское новоначалие. Мы прибавим к фамильной записи, что он наречен был Иоакимом и потом помещен, по желанию, в Селенгинском Троицком монастыре.

А глубокий старец архимандрит Селенгинский Мисаил не преставал хлопотать о своем увольнении и, не получая оного за неимением достойного на свое место, в половине 1731 г. просил, по крайней мере, определить себе наместником означенного иеромонаха Иоакима.

Решение по этой просьбе Святителя заключается в следующей грамоте:

«Божиею милостию, Преосвященный Иннокентий Епископ Иркутский и Нерчинский, Троецкаго Селенгинскаго монастыря Архимандриту Мисаилу, со всею о Христе братиею, благословение и мир.

Настоящаго 1731 года Июля 1 дня, в писме вашем из онаго монастыря к нашему Архиерейству написано: первое, уведомление о болезнех ваших, также, что всем братством выбрали в том монастыре в наместники Иеромонаха Иоакима Карамзина, и чтоб на оное соизволить, также и указы писать на имя его. И мы по оному вашему желанию о оном Иеромонахе Карамзине, чтоб быть ему в том вашем монастыре Наместником, соизволяем и благословляем, а инструкцию вы сами ему дайте, смотря по вашим управлениям, дабы он ведал, како оному в звании своем поступать, а что указы посылать кроме вас на имя его, того чинить неприлично. Писася 1731 года Июля 4 дня.

Иннокентий Епископ».

На память служения священника Иоанна Карамзина при Иркутской Троицко-Сергиевской (Крестовской) церкви остается событие, что прихожане ceй церкви в августе 1729 г. подряжали купецкого человека Андрея Горянкова привезти из Москвы колокол в 15 пудов и выдали ему вперед 100 р., а достальных в окуп колокола не имелось, и они просили выдать им на имя трапезника Василья книгу, по которой могли бы сделать сбор по всей Иркутской епархии. Преосвященный разрешил сбор, с подтверждением – жертвуемые деньги отпускать в ящик с запискою в шнуровую книгу, для чего при сборщике быть грамотному мальчику.

Вдовый священник Оецкой Афанасие-Кирилловской церкви Михаил Андреянов отказался от службы при означенной церкви. Прихожане представили выбор на соборного дьякона Иоанна Терентьева Гребешкова, обязавшись давать ему по два пуда хлеба ржаного с каждого венца и довольствовать иными доходами. Диакон условие принял и был рукоположен на просимое место.

В феврале 1730 г. по просьбе прихожан города Иркутска Троицкой церкви, в числе коих первое место занимал дворянин Петр Алексеев сын Медведев, и церковного старосты Данилы Кудреватого, на место отрешенного за суеверное письмо дьячка Димитрия Серебреникова определен сольвычегодский священнический сын Иван Стефанов Литвинов.

В марте священник подгородной Урицкой Спасской церкви Стефан Петров, из дьяконов Иркутской Владимирской церкви в сей сан в прошлых годех Святителем рукоположенный, пожелал, по вдовству, постричься в монашество. Староста означенной церкви Петр Овечкин с прихожанами представили кандидата, Иркутской Тихвинской церкви пономаря, Андрея Семенова Бызова, который по научении в школе под руководством иеромонаха Лаврентия и был рукоположен к Урикской церкви.

А тихвинские прихожане приговорили на место Бызова, и преосвященный утвердил сольвычегодского диаконского сына Василья Алексеева Уфтюжанина. Из этой фамилии не так давно скончался старец священник Алексей Уфтюжанинова в Троицкосавске; и из этой же фамилии оставил по себе жалкую известность другой священник Алексей же Уфтюжанинов, в 1771 г. в Камчатке принимавший с сыном своим Иваном участие в побеге знаменитого пленника Бениовского.

В Кударинской церкви за Байкалом по смерти священника Иосифа Андреева Шеметова место священническое было праздно. Между тем из пригорода Селенгинска, из прихода Покровской церкви, многие прихожане выбыли, разъехались по деревням, по рекам Селенге, Чикою и по иным разным речкам, или перешли в другие приходы, так что при Покровской Селенгинской церкви оставалось 47 дворов, а священников было двое, и питаться им стало нечем. Кударинские жители одного из них – Алексея Федорова – согласили перейти к своей Благовещенской церкви и взошли об этом вместе с приговоренным священником Федоровым к Преосвященному прошением. Преосвященный вполне уважил обстоятельность просьбы и беспрекословно удовлетворил ее, выдав священнику Федорову перехожий указ 10 марта.

На место Карамзина к Троицко-Сергиевой церкви (Крестовской), по приговору прихожан, рукоположен 26 марта Преосвященным Иннокентием пономарь той же церкви Влас Миронов на тех же условиях, на каких жил священник Карамзин, именно: кроме доходов за труды, прихожане обязались имевшуюся при церкви пахотную землю насевать сами для всех клирошан, а от пашенных крестьян, бывших в приходе, давать священнику Власу по два пуда с венца, а причетникам по пуду. На место же Власа Миронова в том же году, согласно выбору прихожан, определен пономарем иркутский житель Федор Дьяков.

Октября 13 дня на место отказавшегося от пономарской должности при Верх-Иркутской Введенской церкви Ивана Куликалова, по выбору прихожан, определен сын священника той церкви Григорий Игнатьев.

В 1728 г. взят был из Нерчинска в Тобольск дьячок Нерчинской соборной церкви Семен Кабаков под арестом для свидетельства по какому-то важному делу. В 1729 г. очищенный от всякой личной ответственности явился он к Преосвященному Иннокентию с письменным видом о своей невинности и просил об определении себя, разоренного проволочками, на прежнее дьяческое место. Преосвященный положил резолюцию: быть по-прежнему дьячком, и дать о том указ. Пошлин с указа взято 45 к.

Во время отлучки Кабакова дьяческую при Нерчинском соборе должность правил некто нерчинский служивый Михайло Петров сын Стуков, человек, приметно, письменный. Когда объявили Стукову отставку от церкви, он вывел наружу такой беспорядок, о котором все другие молчали и о котором и сам он в течение двух лет не говорил ни слова. Он донес игумену Нафанаилу, что нерчинский соборный протопоп Даниил Иванов Лобашков при венчании в 1728 и 1729 гг. браков заставлял его Стукова читать те молитвы, которые надлежит-де читать священнику, донес и оговорился, что делает это для того, дабы молчание самому ему в вину не причлось. Игумен довел дело до сведения Преосвященного. Преосвященный пришел к заключению, что протопоп допускал такой непорядок, конечно, не в трезвом виде, подверг его штрафованию пятью рублями и предписал игумену накрепко подтвердить как сему протопопу, так и другим священникам, чтоб нигде никто при венчании браков никому из церковников читать молитв не давал, но читали б сами, как церковное чиноположение повелевает.

С этим протопопом Даниилом Ивановым Лобашковым, соименным ильинскому заказчику Даниилу же Иванову, встречаемся редко. Надобно думать, что это был самый простый старичок, посвященный в сан протоиерея, конечно, не позже, если не ранее посещения Забайкалья Митрополитом Феодором (Филофеем). Никогда не возлагалось на него почетной тогда должности заказчика, каковую исполняли до возложения оной на игумена Нафанаила подведомственные ему, протопопу, священники. Знак, что он был малоученый поп, а это, притом старость, может быть, и вынуждали его заставлять вычитывать некоторые молитвы причетников. Что делать! Недостаток духовенства указывал терпеть и малограмотных, и сопряженные с таким условием непорядки.

Но кончим о Кабакове. Отец его Иван Васильев Кабаков еще в 1710 г. Преосвященным Варлаамом, епископом Иркутским и Нерчинским, викарием Тобольской митрополии, по избранию и просьбе прихожан посвящен был во диакона к Нерчинской соборной Воскресенской церкви. Но когда в 1723 г. умер, то с того времени город Нерчинск оставался без диакона, потому что не выискивалось охотника на эту должность. Наконец в 1730 г. прихожане нерчинские уговорили сына, дьячка Семена Кабакова, занять отцовское место, обнадежив его и государевым жалованьем и от себя нескудным содержанием. Преосвященный Иннокентий, согласно приговору прихожан и желанию самого избранного, рукоположил его во диакона в июне 1730 г. Однако ж фамилия Кабаковых на служении церкви не удержалась, и теперь нет следов ее в списках церковных, тогда как в 1730 г. под присяжным листом на верность подданства Императрице Анне опять значится пономарь Нерчинского собора Федор Стуков. Род Стуковых и доныне не оскудевает на службе духовной и приобрел и по епархиальной и по училищной части различного рода известность.

В мае 1730 г. умер престарелый священник Аргунской Вознесенской церкви Сергий Иванов Телятьев. Прихожане, во главе коих подписались обер-гитен-фервалтер Петер Дамес и Симон грек (последний по-гречески), представили кандидата Ивана Елизарьева сына Осколкова. От избранного, по обычаю, взята 13 октября того 1730 г. сказка, в которой он в правду Божию и по христианской совести показал, что родился в Яренском уезде, в Цырабской волости от крестьянина Елизарья Федотова Осколкова, и в возрасте своем отпущен из Яренска в Сибирские городы для торгового промыслу по пашпорту из Устюжской провинции от воеводы Ивана Петровича Матюшкина. В службах государевых ни в каких нигде не бывал, такожде и в подушные деньги ни к кому не приписан и не плачивал, а в солдатских наборах и в солдатах не бывал, и не беглой солдат, ничей крестьянин. Женился в Яренском уезде Жешерской волости у крестьянина Бориса Петрова Шепетева на дочери Анне, которая оставлена в доме отца своего, где, как видно из писем от нее, и слышно чрез купецких людей, здрава обретается, и аще Господь подаст ему быть в священном чине, то по нее пошлет в нынешнем же году чрез своих сродич. От роду он Осколков имеет тридцать первый год.

Но Святитель на этой сказке написал: отказать по тех мест, пока жену сюда сыщет. Однако ж прежде чем достал Иван Осколков жену свою, по крайней необходимости он был произведен во священника и до приезда жены по требованию военного начальства, как видели, определен был к Селенгинской походной полковой церкви на место умершего иеромонаха Феофана Конарского, и на этом месте в 1733 г. скончался.

В январе 1730 г. по просьбе пашенных крестьян Луки, Никифора, Гавриила, Тимофея Лыловых и других благословением Святителя восстановлена древняя часовня во имя Владимирской Богородицы в Лыловской деревне, принадлежавшей к приходу Уриковской Спасской церкви.

В то же время по просьбе обывателей Читинского острогу Верхоингодинской заимки, отстоящей от Читинской церкви в 200 верстах, Святитель благословил в этой заимке достроить часовню во имя Архистратига Михаила и прочих сил бесплотных, начатую в 1720 г. с благословения игумена Успенского Нерчинского монастыря Панкратия и, в силу известного запрещения, постройкою остановленную.

Вскрай Байкала, на устье Селенги реки, в верхнем устье, где живут рыбные промышленники зимовьями и бывает у купецких людей летом пристань, в 1711 г. по прошению Кударинской слободы жителей отставного пятидесятника Ивана Изюрева с товарищи, а по указу Варлаама викарного епископа Иркутского и Нерчинского, построена была часовня во имя Николая Чудотворца. Но в 1723 г. подверглась общей участи запрещения. Впрочем, ее всю в то время не разобрали, а только сняли верх; икону же Николая Чудотворца поставили в Кударинской церкви. В марте 1730 г. староста Кударинской Благовещенской церкви Семен Петров Сафонов со всеми прихожанами просили Преосвященного дозволить означенную часовню восстановить и получили на то благословение в указе.

Процесс восстановления и обновления часовен, как видим, был очень прост. Стоило подать просьбу с приходским приговором и получить разрешение. Однако ж и в этом случае в распоряжениях Преосвященного Иннокентия встретились исключения, вызванные одно злоупотреблением, другое самоволием.

К Троицко-Сергиевской (Крестовской) в Иркутске церкви была приписана часовня в Разводинской деревни, отстоящая от города в 5 верстах, которая во время запрета на существование часовен подвергалась общей участи и отобранные из нее иконы хранились в Троицко-Сергиевской церкви. Но и после того, как вышло правительственное распоряжение на построение и возобновление часовен, разводинские жители долго не хлопотали о восстановлении своей часовни. Служившие при ней до закрытия часовенными старостами, разумеется, первостатейные из обывателей, имели в том свой расчет, который обнаружен в жалобе Преосвященному от причта Троицко-Сергиевской церкви с церковным старостою и с прихожанами, а именно: те часовенные старосты захватили каждый на свой участок часовенных денег и ими корыстовались. Преосвященный приказал старост, сколько их было, усчитать, а часовне в Разводинской деревне не быть за близостию этой деревни от города Иркутска.

Такое распоряжение Владыки не могло не потревожить в особенности корыстовавшихся часовенными деньгами, а не менее и всех жителей Разводинского селения, как терявших право на христианское, великое в те времена, утешение видеть посреди жилищ своих молитвенный дом.

Воспользовавшись отбытием в монастырь священника Иоанна Карамзина, главного преследователя злоупотреблений по Разводинской часовне, служивые и посадские люди и пашенные крестьяне верх-ангарских деревень, употребив посредником определенного к Троицко-Сергиевской церкви на место Карамзина священника Власа Миронова, подали Преосвященному просьбу о возобновлении упомянутой часовни, при таковом обязательстве, чтоб при той часовне быть старостам погодно за выбором с подписанием рук прихожан, и держать бы две книги для записи денег помесячной и погодной за скрепою священника Троицко-Сергиевой церкви, и считывать бы погодно часовенных старост священнику и старосте означенной Троицко-Сергиевой церкви.

Преосвященный преклонился на милость и указом от 23 июня 1730 г. благословил возобновить закрытую по прежним указам, но еще не разобранную часовню в Верх-ангарской Разводинской, в 5 верстах от Иркутска, деревне во имя Первоверховных Апостолов Петра и Павла, и возвратить в оную из Иркутской Троицко-Сергиевой церкви иконы.

В начале 1730 г. Преосвященный Иннокентий посылал для обозрения церквей Иркутской десятины дома своего начальнаго иеродиакона Тарасия. Инструкция, данная Тарасию 20 февраля, ничем не разнилась от прошлогодней, которою был снабжен покойный ключарь Димитриев. 16 марта возвратился иеродиакон с ревизии и подал Преосвященному отчет. Раскольников, как и прежде, в Иркутской десятине ни тайных ни явных опять, благодарение Богу! не оказалось. Неодобрительными в поведении найдены двое: кудинский священник Федор Сидоров Шастин и китойский пономарь Никита Рудометкин. Последний, кроме других поступков, являлся неуважительным к местному священнику Григорью Иванову. И Шастин и Рудометкин по приказанию Преосвященного штрафованы телесно. Но при этой ревизии открылся беспорядок особенной важности. Каменного острогу (Идинского тож) священник Григорий Борисов Смагин самовольно открыл две часовни, тогда как это предоставлялось исключительно власти архиерея. Взято от Борисова объяснение, в котором он показал, что действительно Василью, Алексею и Матвею Бейтоновым в 1729 г. дозволил возобновить за рекою Ангарою часовню, внести в нее иконы и нанять каторжника во дьячка, и что та часовня отстоит от церкви только в одной версте; и что также дозволил он восстановить часовню во имя Св. Апостолов Петра и Павла в Евсеевской деревне и из приходской церкви выдал в нее местную икону и колокол, а остальные иконы и колокола снесены в часовню из домов Бейтоновых, у коих хранились.

Строгий блюститель порядка и подчиненности Святый Иннокентий за самовольство наказал священника Смагина строго – велел его выстегать и доправить пять рублей штрафу, а из часовен иконы вынести и часовни упразднить по-прежнему.

В январе 1730 г. иркутский дворянин Федор Бейтон просил благословения в Удинске к стене церкви Нерукотворенного Образа Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа пристроить с северной стороны деревянный придел во имя Святителя и Чудотворца Николая да Святого Великомученика Георгия. Преосвященный Иннокентий 27 января послал разрешение – пристроить придел во имя Святителя Христова Николая Чудотворца токмо единого (понеже в приделе двум престолам быть не прилично), храня опасно, дабы большой Спасской церкви от той пристройки вреда не учинилось, и требовал, чтоб когда пристройка будет готова и придел святыми иконами будет украшен, взойти в освящении и антиминсе новым прошением. С сего указа пошлинами Преосвященный Иннокентий Епископ Бейтону поступился.

В марте 1730 г. прихожане Читинской Архангельской церкви доносили, что на место погорелой в 1728 г. двухпрестольной в Читинском остроге церкви новая выстроена и верхний храм отделан окончательно, а нижний пока не совсем за неполучением в свое время разрешения на устроение оного, и просили об освящении верхнего во имя Архистратига Михаила и о дозволении достроить нижний во имя Святителя Николая Чудотворца. Преосвященный от 11 мая послал на имя читинского протопопа Маркиана грамоту, которою преподал ему благословение освятить (аще невозможно будет сыскать диакона, то одному) верхний храм во имя Архангела, а затем, по достроении нижнего храма, освятить и его во имя Святителя и Чудотворца Николая.

В марте 1729 г. священник Кудинской Троицкой церкви Федор Сидоров с дьячком Иваном Сусловым, пономарем Ильей Серебрениковым, с трапезником Максимом Поповым и с просфирнею Евдокиею Ивановою приносили Преосвященному жалобу, что так как живут они ругою от прихожан, а приходские люди сей церкви Кудинской слободы Котинской деревни пашенные крестьяне Осип Сытин, Леонтий Михалев, Лука Дмитриев, Никифор, Елисей и Борис Сергеевы и Козьма Сидоров отбыли от Кудинского прихода самовольно в приход Оецкой Афанасьевской церкви к священнику Михаилу Андреянову, который по близости их к Оецкой церкви пригласил их и берет с них ругу, а Кудинскому причту они за 1728 г. таковой нисколько не платили и впредь платить не хотят.

Преосвященный приказал справиться в своем приказе, куда причислены были поименованные крестьяне по переписи, производившейся в мае 1723 г. в силу указа, 1722 г. сентября 24 дня состоявшегося? Справка показала, что все поименованные крестьяне с женами, детьми, племянниками и с прочими сродниками оказались в переписной книге Кудинской слободы бывшего священника Афанасия Евдокимова с причетниками. К справке подведен закон из Духовного регламента 22 пункт прибавления.

И дело решено так: оецкий священник Михаил Андреянов обязан подпискою к котинским обывателям ни с какими потребами не ходить и руги и прочего с них не взимать; а кудинскому священнику Сидорову предписано указом заведовать котинскими обывателями по-прежнемуи неленостно к ним ездить с потребами; самим же котинским жителям Преосвященный от себя послал следующую грамоту:

«Божией милостию Преосвященный Иннокентий Епископ Иркутский и Нерчинский прихода Кудинской слободы Троицкой церкви, Котинской деревни жителем всякаго чина, мир и благословение наше.

Нынешнего 1729 года марта 10 дня в поданном доношении Кудинской слободы священника Федора Сидорова с причетники к нашему архиерейству написано, в прошлых де годех отбыли вы от Кудинской слободы в приход Оецкой слободы Афанасьевской церкви, и оной де слободы священник Михайло Андреянов пригласил вас к себе, понеже от него живете вблизости ныне, а им де Кудинскому священнику с причетники не отдаете руги за 728 год, от чего де им чинится обида от показаннаго священника. А понеже по справке в нашем архиерейском приказе с переписью всех приходов по дворовому числу, которая перепись была по указу блаженныя и вечно достойный памяти Его Императорскаго Величества в прошлом 723 году, в которой написано, что Котинская деревня по домом мужеск пол и женск приписаны в приход Кудинской слободы. Того для мы исполняя намерение блаженныя и вечно достойныя памяти Его Императорскаго Величества, напечатанное в прибавлении Духовнаго Регламента в 22 пункте, чтоб довольное число ко всякой церкви прихожан было приписано, чтоб от подаяния прихожан весь причет мог иметь довольный трактамент, повелеваем вам пребывать в пастве Кудинской церкве священника и ругу отдавать от доброхотства по прежнему, чтоб от того причет Кудинския церкве не пришел в нищету. Оецкому же священнику повелели довольствоватися от своих прихожан. Аше же сие наше архиерейское повеление пренебрежете, неблагословени от нас будете. Аще же исполните, то Божие и наше благословение да будет с вами всегда неотъемлемо. Аминь».

Котонские жители приняли грамоту Святителя с покорностию. Но спустя год, когда при Оецкой церкви священник Михаил Андреянов заменен был Иоанном Терентьевым Гребешковым, сделали Преосвященному новое доношение, гласившее так:

«Доносят Иркутской провинции подгороднаго дистрикта пашенные крестьяне Никифор Сергеевых и Осип Сытин с товарищи. В прошлых годех поселились отцы наши и мы нижайшие в деревне Талкинской, в приходе Кудинской слободы. Но токмо в той деревне стало быть пашнею и сенными покосы оскудение, и за тем оскудением, из той Талкинской деревни перешли и поселились мы во оном же подгородном дистрикте близ Оецкой слободы, разстоянием в пятисотной версте, на реке Малом коте, для удовольствования пашенной земли и сенных покосов и других принадлежностей, в которую Котинскую деревню к нам нижайшим в домы означенной Кудинской слободы священник Федор Сидоров, за дальностию для исповедания болящих и причащения Святых Таинств, и к рожденным младенцам с молитвою, и в торжественные праздники со святынею не ходит, и чинится ослушен. Чего ради многократно к нему священнику ездили, но токмо учинился ослушен, а велел, чтоб к нему родильниц и со младенцы во оную Кудинскою слободу возить. От котораго его непослушания младенцы без молитв и крещения, и болящие без исповедывания и без причащения помирали. А оная Кудинская слобода от той деревни в 15 верстах. Того ради ныне всепокорно вашего Преосвященства просим, дабы указом Его Императорскаго Величества, и вашего Преосвященства благословением, соблаговолено было нас нижайших из переписных книг от того Кудинскаго прихода за дальностию, и за трудностию пути, и за непослушанием его священническим, выключить, и определить в приход в Оецкую слободу к священнику Иоанну Терентьеву, чтоб быть нам нижайшим в Оецком приходе, и ему священнику со Святынею и со всякою требою к нам нижайшим ходить, послать вашего Преосвященства позволительной указ. 1730 году Апреля дня. К сему доношению вместо Котинской деревни пашенных крестьян Никифора Сергиева, Осипа Сытина, Ивана Сергиева, их общим прошением Оецкой слободы дьячок Михайло Ощепков руку приложил. К сему доношению вместо пашенных крестьян Котинской деревни Ивана Михалева, Бориса, Елисея и Дмитрия Сергеевых их общим прошением Павел Тропин руку приложил».

Эта просьба представила дело совсем в другом свете, чем писал прежде священник Сидоров, и Святитель положил резолюцию: перевесть в парохию оецкого попа, и послать попам указы. Иннокентий Епископ.

На память котинским жителям поместим и самый указ о перечислении их из Кудинского прихода в Оецкий.

«Указ Преосвященнаго Иннокентия Епископа Иркутскаго и Нерчинскаго, из Иркутскаго архиерейскаго Приказа, Оецкой слободы, церкви Афанасия и Кирилла священнику Ивану Терентьеву. Нынешняго 1730 года Апреля дня, в поданном доношении присутствия Кудинской слободы, Котинской деревни крестьян Никифора Сергеева и Иосифа Сытина и протчих тоя деревни жителей, к его архиерейству написано: (в указе прописана вся просьба). И сего 730 года Мая 11 дня, по помете на оном доношении Его архиерейства велено к тебе священнику послать Его архиерейства указ, в котором написать, дабы ты оных Котинских обывателей, от получения сего указа, для объявленных в том доношении причин, имел в парохии своей, и со всякими церковными нужными потребами к ним в домы ходил, и в свои Метрики вписал. А ругу брать, якоже и Кудинский священник брал. И священнику Иоанну Терентьеву о вышеписанном ведать, и чинить по сему Его архиерейства указу. А Кудинскому священнику Феодору Сидорову о вышеписанном же указ послан 1730 года Маия 13 дня».

Причисление новых прихожан к Оекской церкви напомнило старым, что храм их мал и тесен, и с тем вместе облегчало возможность построить новый. И вот от них к Преосвященному Иннокентию просьба: «В прошлых годех поселены отцы наши и мы нижайшие во оную Оецкую слободу по указу, и построена была у нас Часовня небольшая, и в прошлом же 7205 (1697) году по прошению нашему, а по благословению Преосвященнешаго Игнатия Митрополита Тобольскаго и Сибирскаго, прирублен к оной Часовне Святый олтарь и освящена церковию, о котором пристроении от Его Преосвященства и благословенная грамота дана, которое церкве и поныне действительно божественная служба совершается. А ныне оная Святая церковь за многолетством зело обветшала, и Божественной службы за ветхостию и за утеснением совершать в ней опасно, понеже бо во оной вышеозначенной Оецкой слободе пашенных крестьян и прочих жителей умножилось, и во оную святую церковь во время божественная пения народ невмещается, и чинится не малое утеснение. Того ради всепокорно просим вашего архипастырскаго благословения, чтоб нам нижайшим повелено было вместо оные малые и ветхие церкви построить новую большую церковь близ тоеж церкви на новом месте о двух престолах, един высподи, второй вверху во едином ипостасии, нижнюю во имя Святых Афанасия и Кирилла Александрийских теплую вместо ветхия церкви, а вторую верхнюю холодную вновь во имя Успения Пресвятыя Богородицы для большаго прославления Имени Божия, и для собрания православных христиан на славословие Божие».

Преосвященный Иннокентий от 21 октября 1730 г. послал грамоту на сооружение новой двухпрестольной церкви с тем, чтоб когда все будет готово к освящению, о том его Преосвященству донести, а ветхую церковь по построении новой сломать¹⁰⁵.

Сто тридцать лет после этого жители Котинской деревни состояли в приходе Оекской Афанасие-Кирилловской церкви, потом переименовавшейся в Успенскую. Но хотя и живут от нее в одной версте и селение Котинское, расположенное на юг, в виду Оекского, однако ж и здесь было не без затруднений в сношениях – с приходскою церковию и со священниками. То и другое селение разделяет река Куда, во время прохода и замерзания прекращающая между соседями возможность сообщения. Котинские жители давно сознали это неудобство; давно бы хотелось им воздвигнуть среди жилищ своих собственную церковь, но по своей малочисленности и недостаточности не могли исполнить своего желания. И вот приходит им помощь от Вышнего! Иркутские жители братья Иван Михайлович и Константин Михайлович Почерские давно хранили обет – построить своим иждивением храм в таком селении, где он нужнее. Посещая Котинское селение по делам коммерческим, как нельзя ближе к условию своего обета признали они это селение. И иждивением их в один год (1860) возникло и церковное (деревянное) благовидное здание, и при нем дом для причта, – и явились колокола, и утварь, и книги, и все предусмотренные самые малые принадлежности храма. Благословение на заложение храма во имя покровителя страны, иже во святых отца нашего Иннокентия, первого Иркутского епископа, преподано от Преосвященного архиепископа Евсевия, а освятить храм, и первый по вступлении на епархию, Угодник Божий предоставил прибывшему в Иркутск в конце декабря 1860 г. преемнику архиепископа Евсевия, Преосвященному Парфению, тогда еще бывшему в сане епископа. Освящение храма совершилось в 23 день февраля, в четверток, 1861 г. Собор церковный, приглашенный здателями храма братьями Почерскими, состоял после епископа из протоиереев: Прокопия Громова, ключаря Иоанна Протопопова, местного благочинного Петра Родионова; из священников: определенного к новосозданной церкви Георгия Сотникова и из оекских Петра Ковригина и Василия Пляскина. Торжество было поистине духовное! Построившие храм радовались о Господе, помогшем выполнению их намерения, и как нельзя более благопотребно, и прочно и изящно. Принявшие такой неценимый дар от щедрот братьев Почерских прихожане новой церкви радовались о вселении среди жилищ своих Дома Вышнему и не находили выражений для полной благодарности храмоздателям. Для всех же православных образовалась картинная местность. На равнине, на необозримой бурятской степи, в виду одна против другой стоят теперь две церкви, Оекская и Котинская, разделяемые одноверстным расстоянием и к довершению исполнения пейзажа довольно большою рекою, которая голубою лентою струится между зеленеющими берегами двух селений.

Из первых обративших на себя бесчинным поведением внимание Святого Иннокентия по принятии им епархии и вызвавших строгую меру взыскания, как припомним, был священник Иван Васильев, по прозванию Хром, числившийся при Иркутской Прокопиевской церкви. Этот бродяга, вдовец, еще в проезд через Иркутск митрополита Феодора за разные непорядки и за блазненную жизнь был запрещен в священнослужении. Потом ходил в Тобольск и просился на место к Тихвинской в г. Иркутске церкви. Но как у него не было одобрения от прихожан, то в Тобольске предоставили ему поступить по возвращении в Иркутск к той церкви, при которой прихожане принять его пожелают. А поскольку в г. Иркутске ни один приход за известную его, Васильева, безнравственность его не принял, то он обратился к покровительству находившегося тогда в Вознесенском монастыре провинциал-инквизитора иеродиакона Арсения Иевлева. Этот корыстолюбивый блюститель порядка навязал Васильева в служение к Прокопиевской церкви. Напрасно прихожане сей церкви просили монастырский приказ отменить такое обидное для них распоряжение; напрасно ссылались на указы, которыми вдовым священникам не иначе позволялось совершать служение, как по епитрахильным грамотам с одобрения прихожан. Просьба не была услышана, а священник Васильев дошел до последних степеней скотоподобной и буйной жизни. Наконец, положился конец неустройствам с поступлением на епархию Святителя Иннокентия.

Прихожане Прокопиевской церкви, в жалобе к Святителю изложив и то, как навязал им инквизитор без надобности священника Васильева, и то, что по открыто нечестивым его, Васильева, поступкам их зазирает совесть не только быть при литургии, когда Васильев служит, или открывать ему свою совесть на исповеди, да и приглашать его с требами в домы, униженно просили избавить их от такого неблагочинного пастыря, тем более что у них есть священник Иван Петров. К просьбе прихожан присоединялись еще жалобы, что Васильев, являясь на рынок, оскорбляет продавцев буйством и боем, и в довершение всего дворовая девка священника Васильева на весь город со слезами заявляла непристойные его насильственные к ней отношения. Наряжено следствие. Священник Васильев сперва во всем чинил запирательство, а наконец неизвестно куда скрылся. Все розыски оказались напрасными, и дело замолкло. Побег сделан Васильевым в конце сентября 1728 г.

Но в конце марта 1730 г. Васильев явился из Якутска. Прежде чем возобновилось о поступках его и об убеге его в чужую епархию следствие, Святителю принес на Васильева жалобу малолетний отрок. Обвинение падало на Васильева тяжкое. Но истец имел от роду 9 лет, да выставленный свидетель внук священника Васильева был таких же лет. А сам Васильев упорно не сознавался. Чтоб решить темное дело безошибочно. Преосвященный Иннокентий сам присутствовал в Архиерейском приказе при допросах, взвешивал каждое слово мальчиков, из коих внук Васильева в начале следствия, по научению деда, говорил еще лукаво и сбивчиво, пока не был уличен во лжи своим сверстником. И наконец, когда уже не оставалось никакого сомнения в действительности совершенного преступления, приговором Архиерейского приказа, подписанным 31 августа 1730 г. рукою епископа Иннокентия и двух иеромонахов – Корнилия да Иоакима, было положено: «Попа Ивана Васильева, яко непотребнаго и гнилаго уда, за его беззаконныя дела, якоже явлено, данною нам от Бога правилне властию, священства учиняем чужда вовсе. И остричь его главу и бороду. А в наказание, якоже повелевают правила, милосердуя о нем, в гражданской суд не отдаем. Но наказать его при нас публично перед приказом плетьми нещадно, и при собрании священников градских, дабы на оное смотря всяк, тако не бездельничал; да его же послать под арестом за море в Посольской Преображенской монастырь для покаяния на вечное житие и в монастырские труды. И дабы оттуду никуды не уходил, содержать накрепко, и о том послать к Игумену Паисию¹⁰⁶ указ. Для утверждения же сей приговор подписываем собственною нашею рукою и иеромонашескими».

Но Васильев так огрубел в пороках и до того был бессовестен, что в Посольском монастыре, пользуясь простотою братии, приступал к принятию св. Таин в полном священническом облачении. А по кончине Преосвященного Иннокентия прикинулся совершенно невинным пред Его преемником и, не смея при всей своей недобросовестности произнести хульного слова на почившего Святителя, жаловался единственно на Архиерейский приказ, который будто бы до тех пор действовал справедливо, пока присутствовал при допросах сам покойный Преосвященный, а приговор-де писан уже без его Преосвященного ведома, и такими происками достиг того, что Иннокентий II употребил свое ходатайство пред Св. Синодом о допущении Васильева к священнослужению и о пострижении его, по вдовству, в монашество. Однако ж Св. Синод представления этого не уважил и решение покойного Святителя признал совершенно правильным. Но как Преосвященный Иннокентий II, прежде чем представил о принятии в монашество Ивана Васильева, имел неосторожность постричь его с переименованием в Иосифа, то, чтоб распоряжение это, несогласное с полученным из Синода указом, не металось в глаза, удалил его Васильева в Нерчинский Успенский монастырь.

Последний год жизни Святителя Иннокентия

(1731)

Год 1731-й был последним временной жизни Святителя Иннокентия. Еще в начале 1729 г. нерчинский игумен Нафанаил, побывавши в Иркутске, заметил упадок сил Преосвященного и разнес печальную весть по Забайкалью. «Игумен Нафанаил будучи у нас в монастыре нынешняго Июля 7 дня, – так писал архимандрит Селенгинского монастыря Мисаил к Владыке, – сказал нам, что твое Преосвященство болишь главною (головною) болезнию, и о том нам вельми печально». Затем старец давал Преосвященному простодушный совет: «Пожалуй, вели знающему человеку главу свою посмотреть и измерять, не мозг ли стрясся? то бывает, и видел я такия болезни много. Эй, эй, на твою к нам милость надеяся, тако писать дерзнул».

Несмотря, однако ж, на свои немощи, Преосвященный неусыпно занимался епархиальными делами. С началом же 1731 г. силы, видимо, Его оставляли и он с трудом рассматривал важнейшие бумаги по управлению и не всегда уже мог совершать Божественную литургию. Но не оставляли Его испытания, начиная с народной нравственности.

В сентябре 1730 г. жена отставного солдата Василья Кудрявцева просила Преосвященного разрешить отпеть по чину православному ее мужа, который был болен и в болезни рушился умом и вне ума удавился. Преосвященный, дознав, что солдат Кудрявцов в этом году в св. четыредесятницу был у исповеди и Св. Причастия при Владимирской церкви, разрешил отпеть его под такими условиями, если по исследованию окажется, что он удавился точно вне ума и что помешательство его произошло не от пьянства.

Смертный убойца, усольский житель Максим Полубенцов на квасной (в питейном доме) убил плахою олонского крестьянского сына Силу Климова. Провинциальная канцелярия просила Архиерейский приказ, чтоб убиенного похоронить. Преосвященный положил такое решение: «буде убиенный Климов в сем году во святый Великий Пост на исповеди у священника был и святой Евхаристии сподобился, то при церкви Божией со отпеванием погребсти. А ежели на исповеди не был, то погребсти его не при церкви мирскими людьми без отпевания».

Приводим эти факты на тот конец, чтоб видеть неизменяемость порядка, единожды навсегда Святителем принятого, и заметить, что у духовного начальства только одна побудительная мера к исповеди и Св. Причащению и оставалась в руках, т. е. не говевших в течение года лишать христианскою погребения. Денежный штраф, указанный Петром I, давно потерял силу, потому что взыскание это перешло к властям мирским, которые нерадивым потворствовали, и этого греха не чужд был и воевода Иркутский. Например:

В мае 1729 г. Преосвященный приказал из всех поступивших в Архиерейский приказ исповедных книг за 1728 г. составить экстракт о не бывших у исповеди и Св. Причастия и препроводить в Провинциальную канцелярию для взыскания с нерадивых определенного законами штрафа, и сколько будет взыскано, просить известия для донесения в коллегию экономии Синодального правления. Всех не бывших в 1728 г. у исповеди оказалось по всей епархии мужеского полу 933 и женского 604, обоего – 1537 человек.

Но прошло пять месяцев, а от канцелярии ответа не было. От 14 октября Преосвященный повторил свое требование. И еще прошли месяцы, канцелярия продолжала молчать и бездействовать. От 14 февраля следующего 1730 г. Архиерейский приказ, снова просил канцелярию уведомить его о ее распоряжениях для необходимого донесения в коллегию экономии Синодального правления и обратить внимание на вновь не бывших у исповеди в 1729 г. Канцелярия упорно отмалчивалась. Кстати припомнить, что покойный П. И. Пежемский записал в своей летописи, что воевода Измайлов был малограмотный и к должности не рачительный. Стоит только сличить неусыпную деятельность Преосвященного Иннокентия с распоряжениями Измайлова, и откроется, что первый имел обыкновение всякую бумагу решать в час ее поступления или много-много на другой день, если по содержанию оной не требовалось ни справок, ни исследования; самые следственные дела вершались в Архиерейском приказе в несколько дней, тогда как исполнителем дел по Приказу был только один Алексей Попов. Но в канцелярии Измайлова служили в это время Петровы, Татариновы, Березовские, Портнягины, Судницыны и многие другие. И как шли дела? Много ли бы, например, требовалось времени, чтоб уведомить Архиерейский приказ о получении лазаретных денег, собранных с венечных за 1729 г. памятей в количестве 52 р. 80 к.¹⁰⁷, отосланных из Приказа и канцелярию от 20 декабри 1730 г.? Однако ж уведомление получено не ранее последних числ декабря следующего года. Или: на Архиерейском приказе, кроме своих дел, лежала еще обязанность ежегодно отсылать в Провинциальную канцелярию метрические со всей епархии книги для учинения там из них выписок о новорожденных и умерших. И книги, отосланные за 1728 г., канцелярия обратила в приказ не ранее половины ноября 1730 г.

А при таком бездействии гражданского начальства, хотя причиною и не были корыстные виды, и при невнимании ее к требованиям духовенства относительно поддержания благочестия не мудрено, что народная нравственность колебалась, и самый разврат выказывался уже безбоязненно. Об этом можем заключить из следующего, выходящего из ряда обыкновенных распоряжений, предписания Святителя к поповскому старосте в мае 1730 г.: «Понеже от некоторых людей мы известны учинились, что во граде Иркутску умножились между людьми блудныя дела, за что грядет гнев Божий на сыны противления. Того ради повелеваем тебе, чтоб всем градским священникам, соборным и приходским приказать накрепко, дабы оные читали книжки-заповеди с толкованием Закона Божия в Воскресные и в Праздничные дни, яко на утрени тако и после Литургии, по частям без упущения, также и иных святых и Богоносных Отец поучения душеспасительная, да поне негли (может быть) кто от слышащих, слышав и познав свою совесть, исправится. А аще кто от священников по церквам вышевеленнаго исполнять не будут, о таковых небрегущих о стаде словесных Христовых овец усмотря доносить нашему архиерейству, да не услышат они за свое небрежение сей страшный глагол Господень: от рук ваших изыщу овец моих!».

И не напрасно сказал Святитель, что грядет гнев Божий на сынов противления. Действительно, не проходило года, чтоб Господь не посетил невнимательный к внушениям своего Святого Архипастыря край каким-либо выражением Своего гнева. В 1728 г. была засуха; в 1729 – безвременное многодождие; в 1730 г. опять слышим следующее воззвание Святителя к градскому духовенству: «По желанию нашему к общему всех православных христиан благу, повелевается соборне со всеми градскими священники, сего 1730 года Маия 22 дня, в соборе совершить ко всех благих подателю, Всещедрому Богу молебное по последованию требника о дожде пение по Божественной литургии, да и впредь по вся дни нынешния весенния, как в соборе так и у всех градских церквей чередным священникам исполнять на всяк день. Маия 21 дня 1730 года». Подобным бедствием был ознаменован и последний год жизни Святителя – 1731-й, и такое же со стороны Его, также в мае месяце было распоряжение о молении, чтоб Господь преложил гнев на милость.

В какой степени обращено было внимание Первосвятителя Иркутского Иннокентия на просвещение христианством окружающих Иркутск и населяющих Забайкалье бурят? Для совершения этого равноапостольного подвига требуются: l) способные к делу веропроповедники; 2) материальные средства, необходимости которых не отрицал и сам Спаситель для своих Апостолов (Лук. 10:7, 8) и о стяжании которых в пользу новобращаемых заботилась еще Первенствующая Апостольская церковь (Римл. 15:25 и след.) и 3) некоторого рода приемлемость со стороны самих язычников чрез умягчение нравов их, посредством общежития и общечеловеческого образования подготовляемая. Но ни одно из этих условий не было еще приложимо к делу проповеди в Иркутске во дни Святителя Иннокентия. Духовенство, из простолюдинов, только что держась служебника и требника могло отправлять богослужение и христианские требы; безграмотность некоторых из среды его доходила до неумения подписать свое имя. Что касается до средств материальных, то Святитель, как уже несколько раз сказано, не только не имел таковых для своих разъездов или для рассылки проповедников, хотя бы и нашлись люди поспособнее, да и сам содержался случайными подаяниями, не получая жалованья и не имея принадлежащего себе в епархиальном городе крова. Пока находился он, в ожидании окончания переговоров с Китаем, за Байкалом в Селенгинске, тогда, пользуясь свободою от служебных дел, он беседовал с монголобурятам и, озарял их смысл спасительными истинами Евангелия и приобрел от своих современников переданное в роды и сохраняемое Православною церковью наименование Проповедника Веры во языцех монгольских. Вступив же в управление расстроенною разными непорядками епархиею, он не имел покоя от дел, не ежедневно, но ежечасно требовавших Его административной деятельности. Беседовать с бурятами, в то время вполне огрубелыми, русского языка нисколько не понимавшими, ему было и некогда и негде, потому что управление держало Его почти безотлучно в Вознесенском монастыре, где был Архиерейский приказ, и только торжественные богослужения вызывали его в Иркутск, и изредка мог он посещать окрестные веси; а буряты кочевали по степям и едва ли показывались в то время в город, которого частию боялись и до которого не имели большой надобности, потому что не были еще ознакомлены с прихотями и довольствовались в своих улусах привычными своими пищею и одеждою.

За всем тем мы не вправе наружною обстановкою жизни Святителя, имея под руками только отрывки архивные, ограничивать всех не приведенных в явление Его подвигов и не должны забывать о Его сокровенных молитвенных воззваниях к Просветителю душ и потому благоговейно остановимся пред фактами, которые говорят, что хотя не велась тогда нумерация (как ныне) обращаемых в христианство язычников, но обращаемые были. А главным прибежищем для искавших Святого крещения служил монастырь Вознесенский, где обитал Святый Иннокентий. Следующая история может быть приведена в подтверждение сказанного.

Вот стойбище, в котором живет бурят Кекен, а у него два сына, и оба крещеные, Алексей да Иван. Некрещеную дочь свою Бободою Кекен выдает по иноземческому обычаю в замужество за некрещеного бурята Ноецкого рода Мелзена Булсунова Сохорова. Прожив около трех лет с мужем Мелзеном, Бободоя отпрашивается погостить у крещеного брата своего Алексея, отделившегося от отца и проживавшего под именем ясачного в подгородном Уриковском селении. Здесь жизнь брата-христианина пленяет Бободою в послушание веры, и она, не доверив никому, даже и брату, своей задушевной думы, вместо того чтоб ехать к мужу, отправляется в монастырь Вознесенский, является в близлежащий у монастыря Жилкиной деревне в дом монастырского вкладчика Ивана Кузнецова, который представляет ее пред лице Святителя Иннокентия, и Бободоя, согласно ее желанию, просвещается святым крещением под именем Марины, а затем поручается для дальнейшего утверждения в христианской жизни восприемному отцу своему, монастырскому вкладчику Савве Бокову.

Конечно, враг не дремал. Новокрещеную преследуют ее свекор Булсун Сохоров, подает явку в Провинциальную канцелярию, будто бы Бободоя, бежав от мужа, унесла его пожитки, и просит или взыскать с нее за унесенные вещи, а с брата ее Алексея калым, принятый сим последним и состоявший из 31 больших и малых скотин, или выдать ему, Булсуну, невестку его головою, чтоб он мог продать ее. Канцелярия потребовала новокрещенную к ответам. Преосвященный приказал взять с нее показание в своем приказе, которое состояло в том, что она никаких пожитков мужниных не уносила, кроме бывшего на ней тулупа, а про калым ничего не знает о котором, за смертию отца, должно спрашивать брата ее Алексея, – и с прописанием сего показания уведомил канцелярию, что новокрещеную не высылает из опасения, дабы свекор в самом деле ее не продал, и потому еще, что она по законам должна пользоваться теперь особенною милостию и покровительством как духовных, так и гражданских властей. «Темная дорога! спрашивать про калым новокрещеного Алексея, который, может быть, про то ничего и не знает», – отвечала Преосвященному канцелярия и, признав распоряжение Его относительно взятия показания от новокрещеной в Архиерейском приказе неправильным, настоятельно требовала высылки Марины к своему суду под угрозою взять в противном случае Савву Бокова как укрывателя Бободои и на нем без всякой понаровки доправить весь иск братского (бурята) Булсун Сохорова. «А можно бы той дороге быть и посветлее, – отписал Архиерейский приказ в канцелярию, – потому что сам проситель Сохоров объявил канцелярии, что калым брал от него Алексей, стало быть, и спрашивать надлежало об этом не Марину, а его Алексея, только-де по этой дороге шествовать показалось канцелярии темно». Затем при выяснении, что Боков не укрыватель, а восприемный отец новокрещеной, которому Преосвященный поручал ее для научения христианской вере и обычаем, да сверх сего и новокрещеная Марина ныне не у него находится, а на дворце монастырском у служителя Василья Юртина, Марину по приказанию Преосвященного отослали в канцелярию с такой просьбою, чтоб по взятии от нее допросов, обратить ее к духовному начальству для дальнейшего наставления ее в истинах христианских. Но что было затем с бедною Мариною, из дел не видно. А из всего сказанного ясно то, что со стороны Святителя была полная заботливость о просвещении бурят светом Христовым и что Вознесенский монастырь был при нем купелию для бурят; но гражданская власть держала, к сожалению, сторону некрещенных. И казалось бы, при недостатке средств к обращению бурят с одной стороны и при противодействии с другой кого бы из них и чем можно было заохотить креститься? Однако же видим, что буряты во дни Святителя Иннокентия принимали крещение целыми семьями, доказательством сему служат два сына и дочь Кекеновы. Еще повторим, что не отыскиваем в это время о крещенных бурятах отчетной буквы, но не можем не признать, что дух христианского озарения уже всюду носился над бездною шаманских и ламских заблуждений и невидимо животворил ее. Первосвятитель Иркутский насадил; Его преемникам предоставлено напаять; а возращает Бог (1Кор. 3:6).

Нужда содержать свиту, которая назначалась со Святителем в Пекин и осталась в Иркутске на его попечении, тогда как он не только на продовольствие, да и свою особу не получал от казны денег ни копейки, вовлекла его в переписку не по сердцу, которая не прошла для него без новых неприятностей.

Когда после переговоров Саввы Владиславича открылись новые торговые сношения между Россиею и Китаем и начался размен товаров на Кяхте, Святитель в мае 1730 г. заявил Иркутской провинциальной канцелярии следующее; «Прешедшаго 1726 года июля 10 дня принял я по указу блаженной и вечно достойной памяти Его Императорскаго Величества Петра Перваго для пути китайскаго из Иркутской провинциальной канцелярии, из казны государственной в жалованье товаром мягкой рухлядью на Китайскую руку¹⁰⁸, в чем во оной канцелярии и росписался; с котором товаром жалованным и тракт имел до Селенгинска, где и жил близ года, ожидая себе приему в Китай. По Ея же, блаженной и вечнодостойной памяти Государыни Императрицы Екатерины Алексиевны указу в Китай мне путь пресечен, а велено выехать в Иркутск. По которому указу Я и выехал и оной товар данной в жалованье с собой вывез для того, что в то время в Ургу с мягкой рухлядью для продажи ходить было не повелено. А ныне у Кяхтинской Крепостцы мягкой рухляди торг чинится с китайскими купцами свободно, того для желаю я оной товар мне в жалованье данной из Иркутска послать для продажи на Кяхту со вкладчиком Вознесенскаго монастыря Саввою Боковым, да с певчим Андреем Поповым, и прошу, чтоб Иркутская Провинциальная канцелярия соблаговолила для продажи во оной Кяхтинской Крепостце на вышеписанной жалованной товар для ведома тамошних командиров, вышеписанным Бокову и Попову, и о пропуске на Никольской заставе, и по пригородам и острогам пожаловать Ея Императорскаго Величества указ».

При сей промемории Святитель приложил реестр.

«Что из принятаго из казны государственной в прошедшем 1726 году июля 10 дня из Иркутской Провинциальной Канцелярии в жалованье даннаго Преосвященному Иннокентию Епископу Иркутскому и Нерчинскому товар посылается для продажи в Кяхтинскую крепостцу со означеными в промемории Боковым и Поповым, а имянно:

Якутских горностаев десять тысяч. Якутской белки три тысячи, четыре рыси, один корсок, двести лисиц белодушек, один мех горносталей, четыреста песцов».

Воевода Измайлов был так милостив, что признал рухлядь Святителя, а равно и имеющие выменяться на оную китайские вещи, не подлежащими таможенной пошлине, как составлявшие не товар торговый, а жалованье лица должностного, и, выдав в такой силе пашпорт Бокову с Поповым, о том же предписал Кяхтинской таможне и о распоряжении своем донес Тобольской губернской канцелярии.

Между тем Преосвященный, чтоб не встретить препятствия делу со стороны Кяхтинской таможни, послал к одному из тамошних чиновников партикулярное письмо: «Почтенный господин, господин Иван Иванович! Аще в персону милость вашу не знаю, но слышу от добрых людей, что изволите благоприятно к проезжим в Кяхтинской пост поступать, того для и Я прошу, пожалуй буде благосклонен и к нашим людем, которые посланы от нас во оной Кяхтинской пост для продажи мягкой рухляди, жалованной мне из казны Государственной, за что буду вашей милости благодарен вельми и должен платить».

От 31 октября Иркутская провинциальная канцелярия получила уведомление от Кяхтинской таможни, что мягкая рухлядь, принадлежащая Преосвященному, променена на китайские товары, именно: на 185 поставов камок пятиланных, 40 поставов камок семиланных и 52 тюня китайки тюневой; а затем с вымененными вещами явились в Иркутск и доверенные Боков и Попов. Нелегкое дело для праведника, чуждого всяких земных интересов, против воли – обязаться куплею житейскою. А это было неизбежно. Вымененные на жалованье китайские вещи необходимо было опять обращать в деньги на продовольствие своей свиты.

Между тем Тобольская канцелярия совсем иначе взглянула на дело, чем воевода Измайлов. Несмотря ни на что, она велела взыскать с Преосвященного пошлину как с промененной на Кяхте рухляди, так и с вымененных вещей. Измайлов сообщил это требование Святителю 5 марта 1731 г. и просил о присылке пошлинных денег по уставному расчету. Святитель отозвался, что мягкая рухлядь выдана была Ему из казны не для торговли, а в счет жалованья; жалованье же никакою пошлиною не облагается; и просил пообождать взысканием с него пошлинных денег, пока спишется он по этому предмету с тобольскими властями.

Не знаем, как поступил бы при получении такого отзыва воевода Измайлов. Но он в 1731 г. выехал из Иркутска в Москву, и его место на время занял известный нам полковник Бухгольц. Пока Святитель собирался писать в Тобольск и искал случая, как и с кем переслать туда свои депеши, Бухгольц в июне месяце прислал к нему вторичное настоятельное требование о заплате пошлины. Это вынудило и Святителя поспешить делом.

Два пакета от него повез в Тобольск 8 числа августа 1731 г. некто купецкий человек Лалетин Петр Яковлевич Бобровский.

И вот черты к новому сибирскому губернатору Плещееву, сменившему князя Долгорукова, рукою высокого подвижника рисующие тяготу вещественной скудости:

«Высокоблагороднейший тайный советник, Алексей Львович!

Уведомившися от певных курьеров, что по указу Ея Императорскаго Величества, нашей всемилостливейшей Государыни Анны Иоанновны ваше высокоблагородие изволили в Тобольск град прибыть и правление восприять, на котором правлении при моем покорном поздравлении желаю вам от всея вселенныя Правящаго Всемудраго       всея твари Творца, да подаст вашему высокоблагородию право правити как государственная, так и партикулярныя дела, и вашему высокоблагородию и всей вашего высокоблагородия фамилии здравие и многия лета.

При сем всепокорно ваше высокоблагородие прошу умилосердитися на мое прежнее странничество¹⁰⁹. А о чем тому явствует посланное всепокорное мое доношение Ея Императорскаго Величества в Тобольскую Губернскую Канцелярию, а имянно: 1. В прешедшем 1721 году послан я по указу блаженной и вечно достойной памяти Его Императорскаго Величества Петра Перваго для исповеди и размножения в Китайском Государстве Православно-Кафолическо-восточныя Церкве веры, и определено мне жалованья из Государственной казны по 1500 рублей (о чем и Тобольская губернская канцелярия известна), и оное получал сполна по 1725 год, и странствовал, переезжая из града во град, ожидая себе приему в Китай. 2. И прошедшаго 1726 года по указу блаженной и вечно достойной памяти Ея Императорскаго Величества Екатерины Алексеевны, повелено мне из Иркутска паки тракт иметь до Селенгинска с графом Саввою Владиславичем и ожидать приему в Пекин. А жалованье взято на оной год в Иркутской провинциальной канцелярии за деньги мягкою рухлядию по оценке Иркутской провинциальной канцелярии для того, что и Пекине российския деньги не ходят, – с которым жалованьем имел я тракт до показаннаго Селенгинска, где и жил, ожидая паки приему в Китай. А понеже в 727 году, по указу Ея Императорскаго Величества путь мне в Китай весьма пресечен, а повелено выехать из Селенгинска в Иркутск, и в тое время оную рухлядь в Селенгинску продать было не возможно, вывез с собою. И прошедшего 1730 года мая 28 дня просил я Ея Императорскаго Величества в Иркутской провинциальной канцелярии для продажи тоя мягкой рухляди на китайские товары в Кяхтинском Посте о пропуске указа, чтоб оная рухлядь от долгаго лежания вовсе не испортилась, и по оной моей просьбе о пропуске для продажи служителям нашим и указ был дан, по которому указу оная рухлядь на китайские товары и променена; а сколько оной рухляди было, и на что променено, тому прилагаю при сей моей просьбе до вашего высокоблагородия реэстр.

И сего 1731 года в марте месяце из Иркутской провинциальной канцелярии, как со оной мягкой рухляди Государевой мне в жалованье данной, так и с вымененных на оную рухлядь китайских товаров, по присланному указу из Тобольской Губернской Канцелярии в казну Ея Императорскаго Величества пошлина требуется неотступно. И просил я дабы оная Иркутская Провинциальная канцелярия о взятье тех пошлин до указу паки из Тобольской Губернской канцелярии благоволила помедлить, но однакож из оной канцелярии от Мене оной пошлины и ныне требуют, не дожидаясь повторительнаго указа.

Того ради я ваше высокоблагородие смирение прошу, дабы надо мною умилосердитися для многолетнаго Ея Императорскаго Величества здравия и счастливо окончившейся Ея Императорскаго Величества коронации, по милостливым Ея И. В. указом оную пошлину оставить. Понеже Ея И. В. жалованья уже пята лет не получаю, от чего пришол в самую скудость; такожде и оной товар променял не для торговли, но для пропитания и одеяния с домовыми служителями. За что облигуюся до кончины моея за ваше высокоблагородие Господа Бога молить, застою сми…»

Вместе с этим письмом к губернатору Плещееву подано было от Святителя прошение по форме и в Тобольскую губернскую канцелярию одинакового с письмом содержания.

Но, видно, Плещеев не был расположен вникать в дела скоро и уважать законные причины. Благоприятного ответа, и никакого, Святитель от него не дождался.

Мы уже видели, что в числе первых распоряжений Святителя Иннокентия по принятии в управление Иркутской епархии была забота его о поддержании монгольской школы, заведенной в Иркутском Вознесенском монастыре архимандритом Антонием Платковским. Святитель прибавил жалованья учителям ламе Лапсану и Щолкунову, потребовал аккуратной высылки положенного на учеников содержания от монастырей, вызвал из Селенгинска переводчика; расширил эту школу открытием при ней же обучения детей всех сословий славяно-русской грамоте и письму с определением к сему делу особого учителя, выбранного иркутским духовенством, пришельца из города Лальска, Ивана Павлова Норицына, который, впрочем, в 1730 г. заменен взятым из монгольской школы сыном тихвинского священника Яковом Филипповым Образцовым, потому, может быть, что Норицын писал не совсем чисто, тогда как почерк Образцова может быть образчиком и для наших времен.

Против уклонения невежественных родителей из духовенства от представления детей в школу Святителем принята была строгая мера – назначение 15-рублевого штрафа за невысылку в срок достигшего урочных лет мальчика. При каждом обозрении церквей ревизующим поставлялось в обязанность дознавать, а заказчикам следить постоянно, не укрываются ли где священноцерковнослужительские дети, имеющие от роду от 7 до 15 лет. И в 1730 г. в школе при Вознесенском монастыре, носившей название Русско-монгольской, положительно значилось уже 35 учеников. Те из них, которые бы оказались не способными к продолжению учения, могли получать увольнение из школы к отцам в видах вспоможения сим последним в домашнем хозяйстве. Но замечательно, что таким тупоумным во все управление Святителя оказался только один, сын священника Кудинского Федора Сидорова Шастина Матвей, который поступил в монгольскую школу при самом основании ее в 1725 г. при архимандрите Платковском, и по декабрь 1729 г. не выучил Псалтыри. Когда отец подал просьбу о его исключении и когда учитель Норицын заверил, что Матвей в школьном обучении словесном весьма туп и к тому немощей и учится с великою трудностию, то Святитель приказал отпустить его и дать ему пашпорт, заменявший нынешнее свидетельство, который написан был в следующей форме: «По указу Преосвящейнейшаго Иннокентия, Епископа Иркутскаго и Нерчинскаго, а по доношению Кудинской слободы священника Федора Сидорова, и по помете на оном доношении Его архиерейства, и по допросу школьнаго русской грамоты учителя Лалетина Ивана Павлова, оной священнический сын Матвей от школьного учения уволен, так как поступил в школу в 725 году Октября дня, и оказался весьма туп и немощен. Того ради и отпускается в дом ко отцу своему, и впредь его в школу архиерейскую не требовать. И дан ему сей пашпорт из Иркутскаго архиерейскаго       приказа по приказанию Его архиерейства во свидетельство, 1730 года Генваря 23 дня». В самом деле, до того был туп Матвей Сидоров, что в течение четырех лет не выучился подписать свое имя; в получении пашпорта за него по просьбе его расписался иркутский житель Иван Лисицын.

В особенности как много Преосвященный Иннокентий имел попечения о недопущении упадка монгольской школы, это свидетельствует Его письмо к Лангу, которое печатаем буквально, в опровержение печатных же диких возгласов против неусыпной и в этом отношении деятельности угодника Божия¹¹⁰. «Благородный господин, господин Лаврентий Лаврентиевич (так именовал Святитель Лоренца Ланга)! мой всегдашний друг! В нынешнем 729 году февраля 28 дня подал нам мунгальской школы (которая заведена по указу Его Императорскаго Величества в Иркутском Вознесенском монастыре) учитель, некрещеной лама Лапсан доношеиие, и объявлял, что де он учит собранных детей во оной мунгальскаго языка школе, а книг де у него мунгальских малое число, а которыя есть, и те де иные ученики изучили, уже де учить стает не по чему, и опасается, чтоб во учении той школы не учинилось остановки, и ему то не причлось в вину. А есть де книги за Байкалом морем у разных лам, без которых во учении мунгальской граматы пробыть не возможно; а какия по названию книги, и у которых лам, приобщил при том доношении реэстр, и просил, чтобы оныя книги указом Его Императорскаго Величества от лам для переписки были взяты в Иркутскую школу; а когда оныя перепишутся, то паки тем ламам отдадятся.

И прошлаго 728 года в июле месяце против словеснаго объявление того учителя Лапсана о вышеупомянутых же книгах, посылал я в Иркутскую провинциальную канцелярию промеморию о посылке за море к кому надлежит Его Императорскаго Величества указа для взятия ради переписки тех книгу лам, а сего года марта 18 дня ответствовано из оной канцелярии ко мне тако: что де к комисару Чечеткину в прошлом же году в июле месяце 29 числа об отобрании тех книг и о присылке в Иркутск для переписки было писано, но от оного де комисара и поныне ответствия не было в канцелярию; а ныне де к Комисару Бейтону о том же подтвердительный указ послан.

Того ради прошу вашего благородия постаратися о отобрании оных книг у лам, и о присылке к нам в Иркутск для переписки их; а как переписаны будут, то старыя тем паки ламам для возврату, к вашему благородию пришлю. А какия книги, и у кого имянно, и которыя нужнейшия, тому прилагается при сем моем письме реэстр. Понеже я надеюся сему от вашего благородия статися скорее, нежели от Бейтона. Марта 29 дня 729 году».

И не напрасно Преосвященный Иннокентий положился на распорядительность Ланга. Через три месяца доставлены Ему из Селенгинска просимые книги следующие:

1. Сунду, в ней 237 листов.

2. Також Сунду, в ней 259 листов.

3. Найма Мингату, в ней 447 листов.

4. Чингис ханитуку.

5. Гус ламаин туку.

6. Хотола тедусуксен хан кубудуна туку.

7. Одесен хане – три статьи.

Все оне отданы 27 июля 1830 г. под расписку учителя ламы Лапсана, и какова деятельность! в течение года переписаны для Иркутской монгольской школы и возвращены в Селенгинск при следующем письме Святителя к одному из тамошних чиновников: «Господин Давид Михайлович, мой друг и благодетель! В прошлом 1729 году в июле месяце по прошению нашему господин Лаврентий Лаврентиевич привез к нам книги мунгальския, взятыя у тайши Лапсана для переписки в школу, две называемыя Сунду, да четыре книжки маленькия¹¹¹, взятыя у Ивана Мостинина. И оныя книги переписаны ныне стали. Того для посылаю оныя книги с певчим Андреем Поповым к вашей милости, и прошу, пожалуйте, оныя вы извольте отослать к означенному тайше, и Мостинину отдать. За что вашей милости застою слугою».

Но мы видели, какими ничтожными средствами владел Святитель для поддержания даже учрежденной по распоряжению правительства монгольской школы. На пищу положенным по штату 25 ученикам назначалось с трех монастырей, с Киренского, Посольского и Селенгинского, муки ржаной по 2 пуда, круп по 5 фунтов, соли¹¹² по 2 фунта на человека в месяц – и только! О куске рыбы или о золотнике масла помина не было. На одежду те же монастыри обязаны были присылать по 10 алтын (30 к.) на каждого ученика в месяц. Но верно ли было и такое обеспечение школы? На требование денег и припасов за 1727 г. Селенгинский монастырь выслал их не без противоречия, ссылаясь на недостаток хлеба и даже на неимение мешков. А Киренский монастырь, хотя, по-видимому, и беспрекословно доставил муку, крупу, деньги, но в то же время донес в Тобольск Митрополиту с просьбою, чтоб избавить их от такой повинности Иркутскому Преосвященному. Митрополит Антоний Стаховский указом от 5 ноября 1728 г. на имя настоятеля Киренского монастыря архимандрита Иоанна с братиею предписал «отныне показаннаго хлеба и денег в Иркутский монастырь не посылать, понеже упомянутые школьники отправлены при Архимандрите Платковском в Пекин, и той ваш монастырь Епархии не Иркутской, но определен быть в Тобольской». Что надлежало делать Святителю Иннокентию, когда он вместо припасов и денег за 1728 г. подучил из Киренской обители список с сего митрополичьего указа? Он донес об этом Святейшему Синоду, а между тем так как неделикатный тон Тобольского митрополита в указе Киренскому монастырю и обойдение самого Епископа Иннокентия приличным по этому предмету со стороны митрополита объяснением всякую непосредственную переписку между ними делали неуместною, то Святитель избрал средний путь, – тот же, который проложил Преосвященный Антоний. Он написал к настоятелю Киренского монастыря архимандриту Иоанну, что из учеников монгольской школы с архимандритом Платковским выбыли в Пекин только трое, а затем остается в ней еще 22 человека; что он, Епископ Иннокентий, просит припасы и деньги из Киренского монастыря не для своего употребления, а на дело общей пользы, и при том требует по силе определения, обращенного в закон, поставившего в обязанность контентоватъ учеников Иркутской монгольской школы, между прочим, и монастырю Киренскому. Киренский архимандрит Иоанн с этою бумагою послал в Тобольск к митрополиту нарочного. И из Тобольской митрополии последовало распоряжение еще обиднее прежнего. Вот оно до слова:

«Указ наш архиерейский Киренского Троицкаго монастыря строителю иеромонаху Иову¹¹³. Сего 730 года октября дня явился к нашему архиерейству от вас из Троицкаго Киренскаго монастыря монах Никон, и доношением своим предложил, что де Иркутской Епархии Преосвященный Епископ Иннокентий из нашей Тобольской Епархии, из помянутаго Киренскаго монастыря требует указом, от себе посланным, денег и провианту на пропитание школьных учеников, содержащихся в Епархии его, с которого указа и точную копию для достоверна предъявил, и чтоб не быть им в том порабощенным от нас в другую Епархию, требовал резолюции от нашего архиерейства. И мы архиерей онаго предложения слушав повелели к тебе настоятелю иеромонаху Иову послать указ (каков сей и послан) с таким повелением, дабы вы впредь на школьных учеников денег и провианта в Иркутскую Епархию отныне не давали, и тамошных бы указов не слушали, понеже по регламентному определению велено каждому архиерею в своей Епархии иметь для обучения малолетных причетнических детей школы, и на пропитание им брать своей же, а не чужой¹¹⁴ Епархии с монастырей указное число; чего ради и у нас в Тобольску не без школы и содержится не меньше Иркутской, и не для своей же, но также для государственной и церковной пользы, и пропитание также, как их иркуцкие школяры, так и наши тобольские равно вси требуют, а без того быть не могут, и довольствуются пропитанием, как из дому архиерейского, так и от монастырей нашей тобольской, а не иной какой чужой Епархии. А оный Киренский монастырь именным¹¹⁵ Ея блаженныя и вечно достойныя памяти Императорскаго Величества указом, присланным из Святейшаго Правительствующаго Синода, определен быть в нашей Тобольской, а не в Иркутской Епархии, и того ради должны вы настоятель с братиею во всем нашему архиерейству повиноватися, и указов наших слушать без всякаго отречения, а не Иркуцкого другой Епархии архиерея, которому до того киренского монастыря без указу дела нет, и в чужую Епархию вступатися, преступая положенный предел, странно есть весьма и необычно. И строителю иеромонаху Иову о вышеписанном чинить по сему нашему архиерейскому указу во всем неотложно. Митрополит Тобольский Антоний». Иов не умедлил прислать с сего предписания Преосвященному Иннокентию копию.

А чего-то нет в этом распоряжении Тобольского владыки! Тут и открытое несочувствие общему делу просвещения, к распространению которого на последних пределах Сибири стремился Иркутский Первосвятитель, и вследствие несочувствия как бы непонимание его распоряжений, и укоры Ему, и выговор, и все это должно быть объявлено Иркутскому архиерею чрез киренского иеромонаха Иова. А конец дела тот, что Иркутская монгольская школа из ничтожных источников к своему продовольствию лишилась из трех одного.

Это о монгольской школе. Что сказать теперь об условиях существования присоединенной к ней еще школы церковной? Семивский в записках о Восточной Сибири и Словцов в «Историческом обозрении Сибири» выразились, что Святитель Иннокентий утвердил в Вознесенском монастыре училище на собственном содержании. Но вышеупомянутый нами враждебник Святителя встретил эти отзывы злою критикою. «Ублажаю, – пишет он в приведенной статье газ. «Амур», – ублажаю святителя и чудотворца Иннокентия, но не могу усвоить ему того, чего вовсе не было. Прошу читателя обратить внимание на слова указа из архиерейского приказа от 30 ноября 1728 г. (подлинник в нерчинском д. правлении): “Исполняя регламент повелеваем: чтобы всякий священник детей своих аще у кого суть, присылали б в иркутский вознесенский монастырь в училище… а высылати их на священнический кошт”. Вот начало училища. А вот и средства к жизни учеников, состоявших в этом училище: “Исполняя регламентное определение, преосвященный Иннокентий, епископ иркутский и нерчинский приказал своей епархии священнических и причетнических детей собрать в школу для учения, что в вознесенском монастыре, которые из многих мест уже и собраны. А понеже по указу Антония, митрополита тобольскаго, прошлаго 729 года маия 12 дня, контентовались 25 человек пищею и одеждою от трех точию монастырей – селенгинскаго, киренскаго и посольскаго. Того для его архиерейство приказал и на нерченский успенский монастырь положити для питания и одеяния собранных ныне учеников, седмь человек, с требованием для каждаго на одежду денег по 10 алтын, на пищу ржаной муки по два пуда, круп по 5 фунтов, соли по два фунта в месяц”. См. указ от 30 ноября 1728 г. в архиве нерчинского д. управления. Указ этот не имеет нужды в комментарии».

Ой, нет! Имеет нужду в комментарии, да и большую, для обличения ложных выводов. Правда, что Святитель Иннокентий предписывал Нерчинскому Успенскому монастырю о доставлении для питания и одеяния из собранных учеников, семи человек, по 10 алтын в месяц на платье и по 2 пуда ржаной муки, по 5 фунтов крупы и по 2 фунта соли, но было ли требованное доставляемо? Под отпуском с указа отмечено: по сему указу денег и хлеба не бирано за хлебным недородом. Самый преданный преосвященному игумен Нерчинского монастыря Нафанаил вынудился на приведенный указ сделать следующую отповедь, полученную в последних числах ноября 1729 г.: «Всепокорно вашего преосвященства просим, чтоб на предбудущие годы из оного числа учеников, из семи человек, убавить двух или трех человек, потому что наш успенской монастырь самой скудной и несообразен троицким и посольскому монастырям как хлебом так и деньгами, для того, что повсегодно у нас не дород бывает, от засухи высыхает и от морозу вызябает, а наипаче что и с работниками самая необходимая нужда, потому что которые и вкладчики есть, и те вельми престарелые и работать не могут, и того ради повсягодно работаем всякую работу наемными работными, и за скудостию работных, цену даем не малую и того ради никакая казна денежная не множится; також и хлеба едва в пропитание братии имеем и то с великою нуждою. А что скота при монастыре имеем, и то продать негде, потому что никуда в дороги указом Его Императорского Величества не отпущают со скотом ради продажи, как преж сего бывало; и того ради в великую скудость пришли, что и на одеяние братии получить ни где невозможно. И в нынешнем же 729 году из оного скота волею Божиею от кормовой скудости и от студености зимы измерло немалое число.

И чтоб пожаловать нас богомольцов своих приказать своим архипастырским благословением вышеозначеннаго на учеников жалованья уволить, и о том бы свой архипастырской милосердый указ послать». Это писал игумен тогда, как Нерчинский монастырь еще не был постигнут нового рода разорением – церковным пожаром. А после того как на возведение новой церкви дозволено было монастырю собирать милостыню, можно ли было что-нибудь требовать от него на школьников?

Вот на какую богатую сокровищницу указал критик, чтоб опровергнуть доброе о Святителе слово Семивского и Словцова! Теперь видит ли он потребу комментария? Для контентования монгольском школы оставались только два монастыря: Посольский и Селенгинский, и притом по расписанию обязанные довольствовать 17 человек – не более – 408 пудами в год хлеба, 50 пудами круп, 5 пудами соли и давать каждому на одежду по 3 р. 6о к. Чем же должны были содержаться остальные 8 человек, принадлежавшие к монгольской школе, да 10 учеников русской школы? Этот расчет и мог привести Семивского и Словцова к тому заключению, что Святитель учредил церковную школу на собственном содержании, которое Вознесенский монастырь, разоренный Платковским, не мог вполне покрывать, принося с своей стороны школам уже и ту немалую жертву, что, поддерживая училищное здание, отоплял и освещал оное и платил учителям жалованье, и следовательно, все остальное дополнялось из скудных средств самого Святителя. По крайней мере, почтительный взгляд Семивского и Словцова на благоделание Святого Иннокентия, хотя бы и не совсем точный, не давал повода к едкой иронии.

При скудных средствах много помогает добрая экономия. В силу этого правила Святитель нашел нужным определить для смотрения за школьными припасами и для закупа их вовремя особого опытного, старательного и честного человека; а чтоб не лишить и бедную Знаменскую женскую обитель участия в общем деле озарения края грамотностию, предоставил ей выбрать такого человека из ее вкладчиков. Общим согласием вкладчиков Знаменского монастыря выбран был из среды их Василий Коротаев. Вступив в новую должность с званием старосты при мунгальской и русской школах, он обязан был прослужить год, безотлучно находиться при школе, производить закупы, смотреть за хозяйством, приготовлять для учеников пищу и одежду, одним словом, нести обязанность нынешнего эконома. А в мае 1731 г. Коротаева сменил того же Знаменского монастыря вкладчик Федор Иванов Балдаков.

Не оставлена была без особенного попечения и нравственная сторона воспитанников. Преимущественным доверием Святителя пользовался, за честное житие, иеромонах свиты его Лаврентий, который в первый проезд преосвященного из Петербурга чрез Иркутск за Байкал пожелал ехать с ним в Китай, принят и 6 ноября 1726 г. пострижен самим Святителем в монашество; 25 декабря рукоположен в иеродиакона, а 21 мая следующего года в иеромонаха и с сего времени безотлучно оставался при кельях Святителя¹¹⁶. Сего-то Лаврентия Преосвященный определил надзирателем в школу, чтоб между учениками не было ссор, драки, сквернословия и всякого иного безчиния, как человека не только доброжизненного, да и опытного; ибо еще с самого основания монгольской школы он, по распоряжению архимандрита Платковского, взят был из дьячков Богородско-Тихвинской церкви в Вознесенский монастырь и по 1726 г. находился на этой же должности школьного надзирателя.

Стало быть, Святителем Иннокентием все то было сделано для поддержания и улучшения в Вознесенском монастыре монголо-русской школы, что только можно было сделать при скудости средств, при разных препятствиях и в короткое время его управления. И монгольская школа не только во дни его не пала, как вздумалось кому-то побуесловить, но принятая от Платковского, так сказать, не успевшею еще устояться, оставлена преемствовавшему после Святителя Иннокентию II на основаниях определенных и по возможности упроченных. Не пала и не падет еще долго. Даже и тогда, как преемник Первосвятителя через семь лет по его кончине вынудится написать в Св. Синод, что мунгальскаго языка школа за отлучением учителя пресеклась, то в ответ получит указ (27 февр. 1739 г.), чтоб с приисканием достойного учителя возобновить ее.

Преданный душою Святителю Иннокентию старец Селенгинский архимандрит Мисаил, получив 7 мая 1729 г. от Тобольского митрополита Антония Стаховского разные предписания и формы того же содержания, какие давно уже получены им были из Иркутска от Преосвященного Иннокентия, в простоте своей послал Тобольскому владыке следующий неосторожный ответ: «Получили мы от Тебе великого господина пакет с формами и прочими указами; а такие же формы и указы присланы к нам в монастырь из Иркуцка от Преосвященнаго Иннокентия Епископа Иркуцкаго и Нерчинскаго давно, и по тем указом у нас в Троицком монастыре все исправлено. А и прежде сего, 1727 году Сентября 13 дня он Преосвященный Епископ указом Его Императорскаго Величества прислал к нам в монастырь от себе указ о богомолий Его Преосвященства, и всю братию монахов и бельцов и все монастырское с вотчинами монастырскими присланные от Его Преосвященства переписчики переписав, к нему Преосвященному Епископу переписанные книги отвезли, и от того вышеписаннаго числа у нас в монастыре по Его архиерейским по многим указом все управляется и по се число, потому что сей Троицкий монастырь стоит в Иркуцкой Епархии, за Иркуцким, и за Байкалом морем на Селенге в Даурских странах, и монастырския вотчины смежны с Нерчинскими деревнями, а в монастырь и в монастырскую вотчину во священники посвящаются все в Иркуцкой Епархии, потому что во все стороны монастыря вся Епархия Иркутская. Данные деньги собираются с монастыря и с монастырских вотчин с церквей в Иркуцкую Епархию. Школьным учеником хлеб и деньги из монастыря всегда в Иркуцк же отсылается, и всякие потребы в Иркуцк же употребляются. А и прежде бывый Преосвященный Варлаам Епископ к нам в монастырь Троицкой святил во диаконы и попы, и из монастыря имал, что ему архиерею было надобно. Попы у нас в Троицком монастыре волею Божиею все померли, и ныне Преосвященный Иннокентий Епископ пожаловал прислал к нам в монастырь токмо одного иеромонаха Мисаила, а я при старости своей одряхлел, и в церковь Божию ходить и стоять немогу».

До какой же степени такая отповедь не понравилась Преосвященному митрополиту Антонию, увидим это не без изумления.

В начале сентября 1731 г. прискакал из Тобольска в Селенгинский Троицкий монастырь нарочный с распоряжением, кто? и с какими? – это значится в нижеследующей инструкции:

«Инструкция

Данная от Преосвященнаго Антония Митрополита Тобольскаго и Сибирскаго, обретающемуся при доме его преосвященства, Сибирскаго гарнизона, Тобольскаго полку седьмой роты капралу Алексию Ситникову.

1. Ехать тебе по сему нашему указу до Селенгинского Троицкого монастыря, а прибывши тамо чинить нижеследующее:

2. Взять данные с Селенгинскаго Троицкаго монастыря за прошлые 728, 729,730 и на сей настоящий 1731 годы по окладу сполна без опущения.

3. Да с тогож монастыря взять презентовых денег пять рублей за бывшую радость (?) в прошлом 727 году, и сказать того монастыря настоятелю и братии, чтоб они были впредь нам во всем послушны, и надлежащие по окладу данные деньги, и другие, какие повелено будет собственные указы прислать, присылалиб без всякаго отречения немедленно, опасаяся за презрение посылаемых от нас указов тяжкого штрафования, и жестокаго за неисполнение наказания, аще впредь такови явятся. Понеже Императорского Величества указом, присланным из Святейшаго Правительствующаго Синода, о распределении Епархии, повелено¹¹⁷ быть Селенгинскому Троицкому монастырю в нашей Тобольской Епархии, а не в Иркутском, чего не токмо им, ниже другим высшим особам ни по какому образу презирать¹¹⁸ не надлежит. И с сей инструкции впредь для ведома дать им точную копию с роспискою. А собственнаго указа за ослушание их послать ныне не повелели для того, понеже неоднократно прежде сего о присылке оных денег указы, по приказу нашего архиерейства посыланы были.

4. В проезд вперед и назад по возврате, обид и раззорения и наглых и неблагообразных поступок отнюдь никому не чинить, опасался за тое по военным процессам истязания.

5. Также и подвод и лихоимания никакова ни от кого как от духовных, так и церковных причетников не брать, и быть довольну Ея Императорскаго Величества определенным жалованьем и нашим награждением, и ехать за готовыя деньги.

6. Во всем же вышеписанном иметь тебе капралу Ситникову всепрележное тщание, дабы оное по сему нашему указу исполнено было неотменно, без всякаго послабления и опущения.

Дадеся в доме нашем на престольнем митрополитанском, в Богоспасаемом граде Тобольску лета Господня 1730 ноября 27 дня».

На подлинной инструкции написано властною его архиерейскою рукою тако: Митрополит Тобольский Антоний. т. р.

И капрал поступил в Селенгинском монастыре по инструкции, без всякаго послабления и опущения взял из монастыря за вышеписанные четыре года вторичных данных денег с презентом 27 р. 26 алтын 4 деньги и уехал. Архимандрит Мисаил с приложением копии с оставленной капралом инструкции донес о странном распоряжении Преосвященному Иннокентию и просил указать, как бы Селенгинскому монастырю не платить двойных денег. Донесение это получено Святителем 13 числа октября 1731 г.

Показалось ли распоряжение митрополита Святителю Иннокентию неприличным до невозможности отвечать на оное; или же отяготевшие в это время на Святителе предсмертные недуги не дозволяли Ему обратить на гневную¹¹⁹ выходку надлежащего им внимания, или, в ожидании скорого решения на свое представление в Св. Синод о перечислении Селенгинского монастыря к Иркутской епархии, предоставил он решить этот спор времени, только на извещение архимандрита Мисаила никакой резолюции не видно.

Да за чем же стояло в Петербурге дело по представлениям Преосвященного Иннокентия об отчислении церквей, о жалованье и об архиерейском доме?

Представление Преосвященного Иннокентия о назначении Иркутскому архиерею содержания, о построении для него дома, об отчислении церквей от епархии Тобольской имели тот же удел, как и вся его жизнь, – принесли плоды не для него. Св. Синод своим начальным распоряжением о принятии тех представлений в уважение не замедлил. Но как дело шло затем, это прежде всего покажет следующий протокол Святейшего Правительствующего Синода, состоявшийся 11 января 1731 г.

«По указу Ея Императорскаго Величества Святейший Правительствующий Синод слушав учиненную в синодальной канцелярии выписку против доношения Преосвященного Иннокентия, Епископа Иркутского и Нерчинскаго, о выдаче ему на прошедшей 727 год определеннаго денежнаго для походу в Китай 1500 рублев жалованья из Иркутской канцелярии, понеже бо он тот 727 год весь был в пути, и впредь бы о повсягоднем того произвождении ради скудости ево и малости Епархии против протчих архиереев, и о строении в Иркутске казенным кочтом архиерейского двора против других Епархий, и о даче из казны горячаго вина против Преосвященнаго Антония Митрополита Тобольскаго и Сибирскаго, как и прежде сего давано было бывшему там Преосвященному Епископу Варлааму Косовскому, и о прибавлении к той Иркутской Епархии из Тобольской Епархии двух городов Илимска и Якутска с уездами и с монастырями Якутским и Киренским и Троицким Селенгинским для малости в той Иркутской Епархии доходов, и за отдаленностию тех городов и монастырей от Тобольска. И о некоторых из тех архиерейских требований, а имянно: о выдаче Его Преосвященству с прочими на 727 года денежнаго жалованья, и о строении в Иркутску архиерейскаго двора, и о даче из казны горячего вина, и определение Синодальное 28 июля 1729 года учинено, по которому, о учинении о том указнаго решения, и ведение из Святейшаго Синода в бывшей¹²⁰ Высокий Сенат Августа 21 дня тогож года сообщено, по которому, что там учинено, и поныне в Святейший Синод о том письменно не показано. А по справкам с разными местами, как во оной выписке объявлено, значится: в Иркутску и в Нерчинску с уездами 39 церквей, в Илимску и в Якутску и с уездами 27 церквей, и того 66 церквей. С них доходов в сборе в год быть имеет 191 рубль 19 копеек, в том числе особливо с нынешняго в Иркутской Епархии Ведомства 105 руб. 24 копейки. А в Тобольской Епархии кроме Илимска и Якутска останется 274 церкви; с них доходов в сборе в год быть имеет по 990 рублев 60 копеек. А Астраханскому архиерею со всеми домочадцы положено давать в год жалованья и дается из тамошних губернских доходов денег по 506 рублев 25 копеек; муки ржаныя по 103 четверти; ржи по 544 четверти; овса тож; всего 1191 четверть. А Тобольскому Преосвященному Антонию Митрополиту, по грамотам дается из казны вина простого по 200 ведр; соли по 100 пудов в год. А сказкою, вышепомяненнаго Преосвященнаго Иннокентия Епископа Иркутскаго служителя Артемона Шлякова показано: оные городы, а имянно Якутск и Илимск с монастырями, которые по росписанию обретаются в Иркутской провинции, а не в Тобольской, и отстоят от Тобольска Якутск и Илимск чрез две провинции Тобольскую и Енисейскую, но токмо к Иркутску ближе, а от Тобольска далее вдвое или втрое; а Троицкой де Селенгинской монастырь за Иркутском в Селегинском дистрихте, в самой к Иркутску близости, и от того де города Иркутска до города Илимска имеется 600 верст, а до Якутска коликое число верст, он не ведает, для того что имеется от Илимска водяной путь. А другими приказными справками показано: от тех Илимска и Якутска городов до Тобольска и Иркутска коликое растояние верст имеется, о том де подлиннаго известия в тех местах нет. Приказали: по вышеписанному Преосвященного Иннокентия Епископа Иркутскаго и Нерчинскаго требованию учинить следующее: 1. Написать Ея Императорскому Величеству от Святейшаго Синода доклад, изъявя в нем все приличныя обстоятельства и при том такое Синодальное мнение показать, что к Иркутской Епархии для малости церквей и монастырей и для близости к ней, а от Тобольска за дальним разстоянием, как слышно, что имеется более 2000 верст, где смотрению быть, что до духовности надлежит невозможно, а наиначе в поставлении священства крайняя состоит нужда, надлежит в пополнение приписать от Тобольской Епархии вышеупомяненные городы Илимск и Якутск с уездами и монастыри Якутским и Нерчинским и Троицким Селенгинским, которой обретается внутрь той Иркутской Епархии. 2. О строении в Иркутску архиерейскаго дому, и о выдаче на прошлой 727 год тому Преосвященному Иннокентию Епископу Иркутскому денежного жалованья 1500 рублев, и впредь о даче жалованья годоваго и горячего вина по примеру тому, как дается Преосвященному Антонию Митрополиту Тобольскому, из Святейшаго Правительствующаго Синода в Правительствующий Сенат сообщить вторичное ведение с таким Синодальным мнением, что в Иркутску в надлежащем месте дом Архиерейский со всеми к нему принадлежностями для житья архиерею со служительми, за показанною в доношении того Преосвященнаго Епископа крайнею нуждою построить надлежит из государственной суммы, жалованье тому Преосвященному Епископу Иркутскому на прошлой 727 год 1500 рублев выдать надлежит, понеже он и со служительми имели в путевом проезде, как в доношении того Преосвященнаго Епископа объявлено, труд свой; а впредь тому Преосвященному Епископу и с служительми годовое жалованье производить надлежит же из доходов Сибирской губернии по примеру тому, как Астраханскому архиерею производится, а имянно: денег по 506 рублев по 25 копеек, хлеба – ржаныя муки по 103 четверти, ржи по 544 четверти; овса потомуж; да вина простого против дачи Преосвященного Антония Митрополита Тобольскаго половину – по 100 ведр в год. И что в Правительствующем Сенате учинено будет, о том требовать в Святейший Синод письменнаго уведомления». Подлинный протокол подписали члены Синода:

Феофан Архиепископ Новгородский,

Леонид Архиепископ Крутицкий,

Иоаким Архиепископ Ростовский,

Питирим Архиепископ Нижегородский,

Евфимий Архимандрит Чудовский,

Платон Архимандрит Спасский,

Иларион Архимандрит Горицкий,

Иоанн Протопоп Благовещенский.

От 11 марта того 1731 г. по сему синодальному определению сообщена вторичная просьба в Сенат о положении содержания архиерею Иркутскому и о построении для него дома, а об отчислении церквей и монастырей от Тобольской епархии к Иркутской поднесен доклад Императрице. Но, диковинный случай! Доклад исчез из кабинета Государыни. Спустя семь месяцев, именно 25 октября, Императрица призывает в новопостроенный Кремлевский дворец обер-секретаря Синода Михайла Дудина и чрез своего генерал-адъютанта, обергофмейстера, лейб-гвардии Преображенского полка подполковника Семена Андреевича Салтыкова дает ему приказание доложить Синоду, чтоб по представлениям Иркутского епископа Иннокентия внесен был Ее Величеству вторичный доклад.

В одни сутки новый доклад Синода был готов в следующем виде:

«Ея Императорскому Величеству, Самодержице Всероссийской,

Синодской доклад.

В прешедшем времени Вашему Императорскому Величеству от Синода подан доклад, в котором объявлено: Генваря 15 дня прошлаго 727 года, блаженныя и вечно достойныя памяти Императрица Екатерина Алексиевна, по докладу Синодскому указала быть в Иркутске настоящим Епископом Преосвященному Иннокентию, Епископу Переяславскому, который был отправлен в Китайское государство, и именоватися ему по той Епархии Иркутским и Нерчинским, который с того году и поныне в той Епархии обретается, Синоду предлагал тот Епископ доношением, чтоб для малости и скудости Епархии ево определить в прибавок к той, которые обретаются в Тобольской Епархии, два дистрикта Илимск и Якутск с монастырями Якутским, и Киренским, и Селенгинским Троицким, обретающимся внутрь ево Иркутской Епархии. Понеже де того Троицкаго монастыря Архимандрит с братиею объявлял ему Епископу, что в Тобольск о разных требованиях за дальностию в посылках имеют великую трудность и трату, и желают быть ради близости в Иркутской Епархии (за сим следуют в докладе справки о расстояниях и о затруднениях отсюда происходящих те же, что изложены были в протоколе Синода). Синод о вышеписанном о всем предавался в превысочайшее Вашего Императорскаго Величества благоразсмотрение: токмо поныне Синод по тому докладу от Вашего Императорскаго Величества резолюции не получил. И сего ради о вышеписанном от Вашего Императорскаго Величества Синод почтенно повторне сим требует милостливой резолюции, и ожидать будет всемилостливейшаго от Вашего Императорскаго Величества указа. 27 Октября 1731 года».

Обер-секретарь синодский Михайло Дудин 28 октября вручил этот доклад Салтыкову. А 29 числа первенствующий член архиепископ Феофан объявил Св. Синоду, что Императрица, потребовав его к себе в Кремлевский дворец, возвратила синодальный доклад при указе, чтоб относительно отделения церквей и монастырей от Тобольской епархии к Иркутской учинить так, как в изложенном в том докладе мнении Святейшего Правительствующего Синода показано. Св. Синод определил послать на должное исполнение Преосвященным Тобольскому митрополиту Антонию и Иркутскому епископу Иннокентию и еще куда и к кому надлежит указы.

На этот раз и Правительствующий Сенат не замедлил своим решением. От 24 сентября того же 1731 г. он уведомил Святейший Синод, что о построении для Преосвященного со служителями в Иркутске покоев, о выдаче ему за 1727 г. жалованья 1500 р., о производстве впредь по 506 р. 25 к. на год, о даче ржи и овса, того и другого по 657 четвертей и вина простого по сту ведр на год из доходов Иркутской провинции, предписано Сибирскому приказу.

По поводу сего извещения в Св. Синоде 16 ноября 1736 г. заготовлен указ Иркутскому Преосвященному Иннокентию, а его служителю Герасиму Лебратовскому¹²¹ присыланному от Его Преосвященства в Москву за приказными делами и за прочими его архиерейскими нуждами, выдан 20 ноября из Москвы из канцелярии Св. Синода пашпорт, чтоб его Лебратовского от Москвы до Тобольска и от Тобольска до Иркутска, по городам и по заставам, команду имеющим пропускать везде без задержания, и, приехав в Иркутск, явиться ему Его Преосвященству.

Но уже поздно! – Первосвятитель Иннокентий потрудился в обеспечении нужд иркутской паствы, а в труд Его внидоша инии – Его приемники. Лебратовский явится в Иркутск с желаемыми указами тогда, как уж Испросивший их будет с высоты призирать на плоды своего благоделания.