Пустынница Анастасия Семенова Логачева, впоследствии монахиня Афанасия¹³

Память 12-го февраля

Пустынница Анастасия (монахиня Афанасия)

Подвижница Анастасия родилась в 1809 году, 16-го декабря в селе Кудлей, Ардатовского уезда, Нижегородской епархии, от крестьян Семена Васильева и жены его Мавры Логачевых. До 8-летнего возраста она отличалась от своих сверстниц только тихостью своего характера, но с восьмилетнего возраста в ней стало проявляться сильное стремление к молитве и уединенной жизни. Отец ее отдан был в военную службу. Он потребовал к себе и жену, которая с меньшею другою ее дочерью отправилась к нему, оставив свою Настю на попечение свекра, свекрови и братьев мужа. Без отца и матери, при других детях дядиных, Настя была как бы чужая: всякий ребенок льнул к своей матери, а ей не к кому было прибегнуть. Мать, как богобоязненная женщина, при разлуке с дочерью, убеждала ее, чтобы она не плакала, а молилась Богородице, поручая ее покрову Богоматери и утешая тем, что она скоро вернется домой и с отцом. Девочка поняла тягость разлуки с родною матерью, а равно и ее наставления. Когда ей бывало грустно, тяжело, она заберется в скотную избушку, стоявшую на дворе, и начнет молиться Владычице Богородице со слезами и до того наплачется, что тут же на голом полу и заснет. За безвестную отлучку получала она выговоры, брань, а иногда и побои.

С двенадцатилетнего возраста она начала избегать участия с подругами в играх, отказалась от всяких нарядов, оставила самые невинные удовольствия и увеселения и стала уходить в лес к своему родному деду Василию Логинову Логачеву на пчельник. Убегая по оврагу вверх сажен на 200 и более от пчельника, она облюбовала местечко, где намеревалась приготовить себе уединенное жилище, стараясь косарем, который она уносила из дома, вырыть в горе пещерку. Попытка эта сначала оставалась напрасна. Оставаясь на пчельнике у деда своего на неделю и более, она приучала себя к посту, отказываясь от обеда, ужина, утоляла свой голод ягодами, дягилем, диким луком, избегая вареной пищи.

Слыша о высоко подвижнической жизни отца Серафима Саровского и о том, что он никому не отказывает в руководственных советах в деле спасения, отправилась и нему и Анастасия, чтобы испросить у него благословения на пустынножительство, когда еще ей было около 17 лет. Старец Серафим, окруженный толпою народа, пришедших из разных мест, обратился прежде всех к Анастасии, стоявшей позади толпы, с робостью и вместе с страхом смотревшей на святого старца, и сказал: «поди ты сюда, Анастасия». Подошедши к нему, испросив у него благословение, она как бы онемела и по робости ничего не сказала. Сам отец Серафим предупредил ее, сказав: «о чем ты думаешь, чего желаешь, благословит тебя Царица небесная, но не пришло еще время». С этими только словами и отпустил ее. Чрез некоторое время Анастасия Семеновна вторично пришла к отцу Серафиму с той же заветною мыслью о пустынножительстве. На сей раз он дал ей совет сходить в Киев на поклонение святым Угодникам Божиим и просить там чрез них благословения на такое трудное дело. Во время этого путешествия в Киев, она между прочим научилась грамоте.

Незадолго до кончины отца Серафима, Анастасия Семеновна в третий и последний раз явилась к нему за благословением на уединенное в лесу жительство. На сей раз он благословил ее поселиться там, где ощутит она запах курящегося ладана, и носить вериги для усмирения плотских похотей – в то время уже было ей около 23 лет. Но между последним свиданием ее с отцом Серафимом и окончательным переселением в лесное безвыходное пустынножительство был немалый промежуток времени. Когда она уже стала известна, как молитвенница и подвижница, прошло 17 лет, когда ей было от роду 41 год. Всего вероятнее случилось это потому, что отец Серафим не давал советов оставлять без помощи престарелых родителей, которые жили в это время по келейному и за старостью трудиться не могли. Для обеспечения в жизни родителей и себя, Анастасия занималась чтением Псалтыри по усопшим, прядением, полевыми работами. По смерти родителей, у нее еще был избыток и от таких трудов, так что она могла уделить и другим: она отличалась полною нестяжательностью. Лично для нее требовалось немного: одежду она носила самую простую, многозаплатанную; питалась часто зернами гороха, ржи, иногда квасною грушею и квашенною капустою, избегая вареной пищи. В это время нападали на нее особенно бесы; они являлись ей в различных образах, чтобы устрашить ее и отвлечь от молитвенного подвига, лишить благодатного настроения, увлечь в мирскую жизнь. Но, укрепляемая Божией благодатью, пустынница побеждала все их козни.

В это время ходила Анастасия в Муром на поклонение святым мощам, с двумя односельскими девицами. Была она там, между прочим, у известного в то время прозорливого старца Антония, который советовал ей еще раз сходить в Киево-Печерскую лавру на поклонение святым мощам. Так проводила время «Настасьюшка».

Во избежание особого почитания и прославления, она вознамерилась уже навсегда поселиться вдали от людей в лесу, в пещерке, куда иногда удалялась временно, в том самом месте, где обоняла запах ладана, по предречению старца Серафима, и где она, будучи еще малолеткой, косарем копала себе пещерку, на урочище, именуемом «Куриха», в 12 верстах от села Кудлей. По прошествии большее тридцати лет со времени ее удаления отсюда, устроилась здесь женская общинка. Землянки, которых было три, Анастасия устраивала так: выкапывалась в горе яма по размеру,· туда опускался сруб деревянный с дверью, около которой небольшой коридорчик, из него устраивался самый узкий выход под гору (как только можно проползти человеку) – аршина в три или четыре длиною. Так устраивались пещерки по причине песчаного грунта земли. В первой пещерке она проводила время никем не знаемая, посещали ее только две сиротные девицы Анна из деревни Кавлей, и Параскева из деревни Березовки. Эти девицы доставляли ей необходимое и помогали в устройстве самой пещерки. Здесь-то она свободно предавалась молитвенным подвигам, боролась с невидимыми врагами, которые не оставляли ее в покое, воздвигая потоки непотребных помыслов, но, при помощи Божией, слезною молитвою, постом, частыми коленопреклонениями она побеждала все их козни. Недалеко от землянки был устроен погреб и огород в несколько гряд, на которых отшельница сажала лук, огурцы, капусту и картофель, чем и питалась она. В этой работе ей помогали и обе подруги – две девицы. Нередко около ее землянки появлялись лесные звери. Днем устроят гряды, а ночью медведь все гряды перепортит. Несколько раз так было. Однажды, после молитвы Настасьюшка вышли с девушкой вышли из келии к грядам вечером;·медведь подходил уже к грядам, но она взяла палку, постучала ею в землю, приговаривая: «медведь, а медведь, мы тебя не трогаем, и ты нас не трогай». Медведь повернулся в сторону, скрылся и уже никогда их не беспокоил. Из своего уединения Анастасия изредка навещала своих родных, живших в селе поблизости, приходила всегда ночью и уходила в ту же ночь, пробыв у них часа два или три, чтобы никто ее не видал, не сошлись бы посторонние из любопытства. Приходила по большей части именно тогда, когда что-нибудь недоброе происходило в семье, и всегда убеждала родных жить по Божьему.

Кудлеевский крестьянин, по имени Давид, блуждавший однажды по лесу, идя вдоль ручья Курихи, поражен был необыкновенным явлением – стоит женщина среди разваленной муравьиной кучки, унизанная с ног до головы муравьями и множеством оводов (день был жаркий), кровь струилась по ее телу. В изумлении остановился Давид на том месте, с которого увидал ее, это – Настасьюшка.

«Добрый муж, сказала она ему, ты узнал меня, заклинаю тебя Богом, молчи, о месте моего жительства никому не объявляй, пока я сама не открою, или как Бог о сем промыслит».

Недолго скрывалась, однако, от людей подвижница Анастасия. Стали приходить к ней из окрестных селений жители, просить о себе святых ее молитв, советов в трудных обстоятельствах жизни, а некоторые поучиться, как спасаться и молиться. Никого не отпускала она без доброго слова, без назидания, вразумления, не утоливши голода или жажды посетителей. Трудно было для неё принимать посетителей в первой землянке, так как она была очень мала; посему она озаботилась в 15 саженях от первой ископать другую пещеру, более просторную с коридором, а рядом с нею малую землянку, в которой могла она одна поместиться для молитвы. Новая землянка была устроена с тремя малыми, в 6 вершков квадратных окнами, с русскою печью и лавками, чтобы можно было посетителям не только отдохнуть, а и ночевать.

Анастасия никогда не говорила праздных шутливых слов; походка ее была скромная, лицо чисто ангельское, всегда слегка улыбавшееся, кушала она один раз в день к вечеру, и то весьма мало, пища ее была самая суровая. Правило ее келейное было самое продолжительное с акафистами, молитвою Иисусовою, Пресвятой Богородице, как исполняется в Саровской пустыни. Ляжем спать, рассказывала Параскева, – в одно время, но проснусь я, а она стоит или молится, или читает св. Евангелие, которое она читала каждодневно, прочитывая по Евангелисту. Если оставались на ночлег посторонние, то она удалялась в малую землянку и там совершала свое правило.

Анастасии пустыннице думалось, что все ее подвиги малы и незначительны. Она предприняла сорокадневный пост и неподвижное стояние на камне, который в настоящее время находится не в дальнем расстоянии от Курихи, примерно в 3/4 версты. С помощью Божией она преодолела все трудности своего подвига, но за эти подвиги не оставлял ее в покое исконный враг рода человеческого, диавол. Он злобствовал на то, что был побеждаем и низлагаем простою самоучкою в подвигах благочестия, крестьянскою девицею. Появлялись около ее землянки-кельи лесные звери со страшным ревом, готовые разломать келью и ее пожрать. Иногда представлялась вся келья в пламени, иногда подходило к келье много народа с намерением раскидать ее по брёвнышку. С помощью Божией она не колебалась, не устрашалась и не возмущалась от таких явлений вражьих: исчезали и рассеивались те видения и страхования от крестного знамения с молитвою Иисусу и Пресвятой Богородице. Было и такое обстоятельство: пришли к ней цыганки, как бы попросить ее советов, но подвижница уразумела, кто были эти цыганки, так как они вошли и не положили на себя крестного знамения, и сказала им: прежде прочитаем молитву Господню. – Мы не знаем молитвы, – ответили они. Говорите за мною, и начала читать: Отче наш и проч. Как договорила до слов «и избави нас от лукавого», то эти цыганки с стремительностью бросились в дверь, в коридорчике попадали одна на другую и исчезли с великим шумом.

Когда Анастасия Семеновна поселилась во второй своей землянке, то ей желательно было иметь вблизи колодец, чтобы не сходить под гору за водою к ручью и не восходить на гору к колодцу у первой землянки. Однажды она вышла и стала совещаться с благочестивою Марией Гавриловною, где бы ископать, чтобы открыть источник воды. По совете Анастасия вошла в келью, а Мария Гавриловна, эта Мария известна была в Ардатовском женском монастыре под именем схимницы Марии Гавриловны. Жизнь ее во многих отношениях замечательна, изречения ее и наставления долго переходили от одного к другому, как руководственныя в жизни при известных обстоятельствах, оставалась ещё на том месте, где держали совет. И вот видит она пред собою благообразную монахиню в мантии у одной ели. Монахиня спросила ее: «что вы хотите тут делать?» Ищем родниковой воды. «Здесь будет вода, сказала она, дай мне заступ». Мария Гавриловна имела в руках тяпку, которую и подала ей. Она, принявши тяпку, начертала ею крест на земле три раза, потом три раза копнула, и заструилась вода. Мария засмотрелась на воду, а монахиня скрылась. Ей думалось, что к ним зашла какая-либо гостья, входит в келью и спрашивает: а где же гостья-то? Никакой гостьи не было. После малого времени, проведённого Анастасией Семеновной в монастыре, ей было откровение, что в образе монахини являлась Богоматерь. Елка, около которой стояла Богоматерь, потом выросла, и в ней был помещен, по преданию, Анастасиею, образ Святителя и Чудотворца Николая, иконописный, который от времени так обветшал, что оставался в целости один лик его, и заплывал в елке со всех сторон от ее утолщения.

Однажды Анастасия Семеновна возвращалась в ночное время осенью из Кудлей. Проходя лесом от деревни Кавлей, она озарена была сверху светом и, осмотревшись, увидала на воздухе пятиглавый храм, который предшествовал ей, и в недалеком расстоянии от ее кельи-землянки исчез, именно над тем самым местом где в настоящее время и на самом деле стоит деревянный пятиглавый храм.

В другое время было ей такое видение. Она стояла вне своей кельи и видит: Иоанн Креститель и Симеон Богоприимец несут большой деревянный крест за среднюю поперечину; за ними следовал о. Серафим Саровский. Дошедши до того места, где теперь стоит храм, все они остановились и сказали: «здесь должен быть храм», а сами стали рассматривать местность и показывать, где должны быть построены корпуса для жилища монахинь. Тем закончилось видение.

Укрепившись в подвигах благочестия, всегда ограждаемая страхом Божиим, Анастасия не только принимала к себе приходящих, а иногда и сама навещала некоторых богомольцев. Из своего затвора она ежегодно отправлялась Великим постом в Ардатовский женский монастырь, где в то время исповедовалась и приобщалась Святых Христовых Таин, иногда там же она проводила и неделю Светлого Христова Воскресения. Ее так полюбила начальница монастыря, мать Серафима, что и сама ее навещала в ее землянке, иногда и со священником, в летнее время с своими певчими, где совершали богослужения, а иногда о. Иоанн по исповеди приобщал ее и святых Христовых Таин. Так однажды, по словам монахини Алевтины, бывшей в то время певчею в хоре, они из деревни Кавлей пришли на Куриху пешком, и батюшка с ними был. Келья-землянка не замкнута, хозяйки нет. Мало повременили, и вот идет Анастасия из лесу почти до пояса мокрая с ягодами. Священник ей сказал: вот я принес с собою святые Христовы Тайны, чтобы тебя приобщить, а ты должно быть не готова к сему великому таинству. Нет, батюшка, я приготовилась и готовлюсь, я для вас гостей нарвала ягод. Это было часов в 10 утра. О прибытии же их она не была предупреждена предварительно. Однажды Анастасия была у игумении, матушки Серафимы, последняя спросила ее: как ты не боишься жить в таком уединенном и пустынном месте? – Что мне бояться? – A зверей? А врагов демонов? – Что они мне сделают? Разве они сильнее Иисуса Христа Господа или Его Пречистой Матери! Я об этом ныне уже и не думаю. – Так в ней окрепла вера в помощь Божию! Ранее же она говаривала: «как трудно сидеть покойно нагому в муравьиной кочке, так трудно жить и в уединении».

Посетители с своими духовными нуждами являлись к Анастасии Семеновне часто. Так как чрез это она отвлекаема была от молитвы, то она вознамерилась устроить отдельную для себя землянку, в 40 саженях от той, в которой жили ее ученицы: Пелагия, Любовь и Павла. Лес для сруба, который нужно было опускать в землю, отшельницы носили на себе, а тяжёлые деревья приволакивали веревками по земле. Во вновь ископанную землянку в 2 аршина ширины, три аршина длины, Анастасия стала часто уединяться, и свидетелем ее молитвенных подвигов был только Бог.

Желающих с Настасьюшкой пожить и поучиться доброй и благочестивой жизни являлось немало, но обитать в землянке при суровой пище желавшие не могли, да и землянка была тесна – аршин шести квадратных внутри. Посему они удалялись от нее или в монастырь какой-либо, или же возвращались в свои дома. По сей то причине, чтобы устроить удобное помещение для желающих с нею пожить, а равно и для приходящих, Анастасия вознамерилась поставить над среднею землянкой домик, для чего приготовлен был и лес. Ей сказали, что в Удельном лесу строить дома без разрешения начальства невозможно. Посему-то, по совету опытных людей, она подала прошение no начальству Удельного ведомства об отводе Удельной земли для устройства общины. Прошение вернули в местное волостное правление, с предписанием: учинить посему дознание как о просительнице, ее жизни, так и о месте ее жительства.

Волостной старшина, прибыв в село Кудлей, на мирской сходке высказал мнение, что если построится на Курихе монастырь, то лес отойдет к монастырю, а с ним и все угодья: луга, пчелиные пасеки и проч. Согласно мнению старшины, крестьяне дали такой отзыв об Анастасии, что она не может устроить общины, так как часто бывает не в своем уме. По такому отзыву крестьян, утвержденному приказом, последовало распоряжение выслать с Курихи Логачеву Анастасию. Волостной старшина, прибывши на Куриху, сам стал раскидывать ее жилище, но она спокойно смотрела на сии действия. Нарвавши луку, она сказала старшине: «Алексей Емельянович! ты устал, времени уже немало, иди, я приготовлю позавтракать». Я не завтракать сюда прибыл, а тебя отсюда выгнать, был его ответ. – Так что же? Закусим, да и пойдем, и я с вами. Уходя с Курихи, Семеновна заплакала и сказала: «хотя меня отсюда и изгоняют, но сие место не будет забыто Богом».

Это происходило в 1855 году, с этого же времени Анастасия была причислена к Ардатовскому Покровскому женскому монастырю, с которым издавна имела сношение. С Курихи Анастасия переселилась на свою родину в село Кудлей, где в построенной недалеко от храма келлии и проживала некоторое время. В подполье своей келии она вырыла могилу, куда поставила гроб, в который и сходила для молитвы с памятью о смерти, никем и ничем не развлекаясь. А чтобы ее никто не беспокоил, прибегала к такому средству: разгласит по селу, что уходит на богомолье; затворит окна; извне замкнет дверь, так и остается в келии, и живет, как в пустыне. В это время она предприняла молитвенный подвиг за своего родного брата Павла, в пьяном виде удавившегося. Пошла первоначально к Пелагее Ивановне блаженной, жившей в Дивеевском монастыре, посоветоваться, чтобы ей сделать для облегчения загробной участи своего брата, несчастно и нечестиво окончившего свою земную жизнь. На совете решено было так: затвориться Анастасии в своей келии, поститься и молиться за него, каждодневно прочитывать по 150 раз молитву: Богородице, Дево, радуйся... По истечении сорока дней, она увидала глубокую пропасть, на дне которой лежал как бы кровавый камень, а на нем лежали два человека с железными цепями на шее и из них один был ее брат. Когда она сообщила о сем видении блаженной Пелагии, то последняя посоветовала ей повторить подвиг. По истечении вторично 40 дней, она увидала ту же пропасть, тот же камень, на котором были те же два лица с цепями на шее, но только ее брат встал, походил около камня, опять упал на камень, и цепь оказалась на шее его. По передаче сего видения Пелагее Ивановне, последняя советовала в третий раз понести тот же подвиг. Чрез 40 новых дней Анастасия увидала ту же пропасть и тот же камень, на котором находился уже только один неизвестный ей человек, а брат ее уходил от камня и скрылся; оставшийся на камне вслед говорил: «хорошо тебе, у тебя есть на земле сильные молитвенники». После сего блаженная Пелагия сказала: «твой брат освободился от мучения, но не получил блаженства».

Проживши в своей Кудлеевской келии несколько времени, Анастасия вознамерилась отправиться на богомолье в старый Иерусалим. Это было ее заветным желанием. Пред этим временем она путешествовала в С.-Петербург с 1 декабря до Фоминой недели. На путешествие в Иерусалим она употребила 9 месяцев. По прибытии из Иерусалима, она отправилась в свою любимую Куриху пожить, но скоро опять была изгнана. После сего она отправилась на жительство в Ардатовский монастырь; келья Кудлеевская была снесена. При разборке ее могилу под полом, а в оной гроб, засыпало обвалившеюся землею, по ее желанию гроб оставлен в сей могиле. Место сие обозначено часовенкой.

В монастыре, до постройки своей келии, Анастасия проживала под колокольней, а по переселении в свою келью проживала тут искренняя ее по духовно-нравственной жизни подруга, Мария Гавриловна, прославившаяся духом прозорливости и советом.

Схимонахиня Мария к концу своей жизни ослепла, принимала она самое живое участие в основании обители на Курихе чрез Η. В. Карамзину. Г-жа Карамзина, вследствие каких-то недоразумений, по смерти игумении Серафимы, у Марии с новоизбранною игумению, перевезла схимонахиню в Ковылявский Троицкий женский монастырь Пензенской губернии, Краснослободского уезда. Схимонахиня Мария крестьянину с. Кудлей Василию Андрееву, пользовавшемуся от нее наставлениями, посещавшему ее и в Ковыл. монастыре, сказала: «ты, Вася, приезжай ко мне поскорее после Крещения, да привози более свеч». «На что это матушка?» «Нужно, привози». Приехавши в Ковыляи в назначенное время, он узнал, что схимонахиню Марию соборовали; при нем 17 числа января она и скончалась, причем потребовалось много свеч, потому что к ее погребению стеклось много народу

Здесь в монастыре Анастасия Семеновна жила, отличаясь полною нестяжательностью, и отдавала последние крохи маленьким девицам, жившим монастыре. Росту она была немного больше среднего, лицо было моложавое, весьма приятное, всегда как бы улыбающееся, благодатное.

Сюда однажды к ней пришли несколько девиц из неофициальной общины в селе Ризидееве, Ардатовокого уезда, и рассказали об обидах, причиненных им старшиною Алексеем Емельяновым, который удалил их из прежнего местожительства, бывшего около храма, на островок. Анастасия им довольно загадочно сказала: «приходите ко мне жить». Келейка у неё была небольшая. Куда приходить жить к ней, девицы не осмелились уже переспросить. Когда сей старшина изгонял ее из Курихи, она приглашала его позавтракать, а когда услыхала обиды другим, то вот что изрекла: «Алексею Емельянову добра не будет за притеснение». И действительно, он пропал впоследствии неизвестно куда, опасаясь кары законный за какие-то расходы.

Игуменья Серафима, уважая Семеновну за ее подвижническую жизнь и молитвенную помощь обращающимся к ней в своих нуждах, дала ей послушницу, горбатую девицу Веру. Оказалось, что сия девица была очень своенравна и упряма, старалась делать не так, как должно, как просила Анастасия Семеновна, а иногда и совсем неприлично.

Умевшая побеждать все трудности пустынной жизни и козни невидимых врагов, однако, и сама Анастасия поддалась искушению: из уст ее излилась пред Богом грешная молитва против упрямой Веры. Она просила Господа Бога, чтобы Он, вразумивши за предерзости Веры, избавил ее от сей послушницы. Сама, как новопришедшая, о перемене послушницы она просить игуменью не имела смелости, а также и принести на нее жалобу начальнице. Во время таковой ее молитвы является ей Архангел Михаил, грозный с пламенным мечом, говоря: «разве так молятся Богу любви и мира?» В страшном волнении и испуге она только и могла произнести: «Батюшка! Архангел Михаил! не буду, пощади». Видела, как он стал удаляться от нее и запел: «Слава в вышних Богу, и на земли мир». Затем впала она в беспамятство и так сильно заболела, что не было никакой надежды на ее выздоровление. Узнавши о болезни Анастасии, Параскева Котова поспешила навестить ее. Пришедши вечером, остановилась у входной двери, откуда ей было хорошо видно больную, которую в сие время окружали монахини, а с ними и матушка игуменья. Увидавши Котову, Анастасия дала ей знать, чтобы она подошла к ней, по желанию ее Котову одну оставили на ночь перед ней. Оставшись наедине с Котовой, она и передала ей о своей грешной молитве и явлении Архангела Михаила. Последний поступок Веры, вынудивший Анастасию на такую молитву, состоял в том, что она зашла с корытом стирать черное белье в том углу, где стояли святые иконы и где обыкновенно совершала Анастасия свои молитвы. О нем знали только схимонахиня Мария и Котова. Веру послушницу, из-за которой Анастасия едва не лишилась благоволения Божия, она взяла с собой в Томскую губернию.

Оправившись от болезни, но еще сильно сокрушаясь о своем прегрешении, Анастасия, но словам Котовой, усугубила пост и молитву, и особенно стала просить и умолять Царицу Небесную Пресвятую Богородицу, к Которой всегда с детства в трудных обстоятельствах жизни прибегала, чтобы Она каким-либо знамением дала ей знать, что прощает ей сей грех. Усердная и пламенная ее молитва была услышана. Во время всенощного бдения вдруг она увидели пред собою необыкновенный свет и, взглянувши вверх, увидела Божию Матерь, стоящую на воздухе в молитвенном положении с распростёртыми руками, как изображается Она на иконе Покрова, но без омофора на Ея руках. «Ах! Матушка, Царица небесная!» – в простоте сердечной воскликнула Анастасия. «Что с тобою, матушка?» спросили ее подошедшие монашки. «Забылась, ответила она, вздремнула». Видение кончилось, и Семеновна после сего успокоилась.

В 1863 году, вследствие распоряжения Нижегородского Епархиального Начальства, именитый купец Сергей Петрович Петров перевез Анастасию Семеновну из Ардатовского Покровского женского монастыря в новоустрояемый Николаевский женский монастырь близ Улалы, Бийского уезда, Томской губернии, и за этот год она уже не значится вписанною в книгах монастыря Ардатовского. Пред своим отъездом она просила своих родных и (знакомых) близких ей, чтобы сохранили святой колодезь на Курихе, писала о сем и из Сибири, напоминая, что там некогда устроится монастырь. Томский Преосвященный, приехавший на открытие Николаевского женского монастыря, что на Улале, сам совершил над Анастасиею пострижение в великий Ангельский монашеский чин, привез ей готовую сшитую мантию, наименовав ее Афанасиею. Начальницею сего монастыря она пробыла около 5 лет, а всего прожила там немного более 11 лет. К концу своей жизни она являла в себе детскую простоту и незлобие, за все воздавала благодарение Господу Богу и, полагая на себе крестное знамение, говорила: «ну и слава Тебе, Господи», хотя бы говорили для неё обидное. Будучи начальницей монастыря, она вела самый простой образ жизни, одежду носила самую бедную, и не оставляла того рукоделия, которым здесь занималась.

Кто отрекомендовал Анастасию в начальницы Николаевского Томского монастыря, об этом неизвестно. Предание гласит, что она взята туда в начальницы по рекомендации высокопоставленного лица, познакомившегося с нею на пароходе по пути в Иерусалим.

Предчувствуя свою кончину, монахиня Афанасия в предсмертном своём письме к родным, жившим в селе Кудлеях, между прочим писала о том, чтобы они не забывали ее по ее смерти в своих молитвах, а равно и ее родителей, Симеона и Мавру, «как и я молилась о вашем спасении и упокоении ваших родителей». На ответное письмо от родных последовало известие из монастыря, что монахиня Афанасия скончалась. Она скончалась в 1875 году, имея от своего рождения около шестидесяти шести лет.