Эпилог

В то время, как Павел Иванович Плиханков (будущий старец Варсонофий) впервые приехал к батюшке Амвросию (а было это в 1889 году), писатель Константин Николаевич Леонтьев (позднее – в тайном постриге о. Климент), духовный сын старца Амвросия, уже жил там, в доме неподалеку от монастыря. Он имел обширные связи с деятелями русской культуры и в своей переписке с ними много просветил их в отношении Оптиной и присущей ей Божией благодати. Были у него и такие знакомые, которые недоумевали, зачем знаменитый писатель и философ, блестящий светский человек, живет безвыездно в глуши возле обители в послушании у Старца и считает духовную аскетику и вообще молитвенную монастырскую жизнь в ее настоящей глубине – высшим достижением духовной деятельности человека.

Леонтьев же тогда уже считал, что вся жизнь русского человека, на какой бы общественной ступени он ни находился, должна быть пронизана „светом лампады“, что у иконы Христа. Преступным полагал он намерение Л. Толстого, посмевшего написать „свое евангелие“. Порицал и тех интеллигентов, которые, даже будучи славянофилами, патриотами, даже полностью признающими Церковь Христову, по многу лет не исповедуются и не причащаются Св. Христовых Таин. Но в то же время он видел, как много людей приезжает в Оптину Пустынь, в Иоанно-Предтеченский Скит.

Он писал священнику Иосифу Фуделю 1 марта 1889 года об Оптиной Пустыни: „Здесь летом можно познакомиться с людьми всякого рода, начиная от сановников и придворных до юродивых и калик перехожих. Только, разумеется, надо пожить, а не мелькнуть на недельку. Здесь от мая до октября жизнь несравненно полнее, разнообразнее и поучительнее, чем жизнь в столичном все том же ученом, среднем и литературном кругу. В Оптиной летом, особенно если взять ее вместе с Козельском, соседними деревнями и помещичьими усадьбами, с богомольцами как знатными, так и простыми, видишь в сокращении целую Россию, понимаешь, как она богата... Оптина... это хорошая жизнь в современности“.

В письмах о. Климента (Леонтьева) немало мыслей об Оптиной, ярко рисующих ее влияние на русскую жизнь. „Нужны истинные прозорливцы, – писал он, – и особенно одаренные люди, чтобы влиять на нас, как влияет, например, отец Амвросий... духовная власть великого Старца – это бисер... Здесь русский дух, здесь Русью пахнет, и во многих отношениях Русью очень старой, даже до сих пор еще благополучно отстаивающей себя от России новой – либеральной, космополитической“. Пишет он и „о том сильном, искреннем и простом чувстве, которое влечет людей образованных поговеть в Оптиной, поговорить с отцом Амвросием, посоветоваться с ним... о том чувстве, которое так просто выражено в словах: Верую во Единого Бога Отца Вседержителя... Пока отец Амвросий жив, он все будет озарять и согревать“.

И снова о старце Амвросии: „Это удивительно тонкий ум... Мудрость, скажу просто – даже ловкость – батюшки отца Амвросия изумительны... В высшей степени сложная его (ума то есть) изворотливость и быстрая находчивость. Твердость характера, справедливость, прямота веры и добрых целей“.

Публицист и философ И. В. Киреевский, а также ставшие известными в будущем агиографы, составители жизнеописаний Оптинских старцев – о. Леонид (Кавелин) и о. Ювеналий (Половцев), успешно сотрудничали со старцем Макарием в деле издания творений святых отцов. Книги оптинские расходились по всей России – так формировались духовные представления и монашествующих, и благочестивых мирян. Собственно, это была та школа, в которой возросли и явили себя миру с Божией помощью все Оптинские старцы – от преподобного Льва до исповедника веры преподобного Никона.

Если продолжить разговор о связи между представителями русской культуры и старцами Оптиной Пустыни, то следует вспомнить С. А. Нилуса, выдающегося православного писателя, – уже возле старца Варсонофия, затем поэтессу и писательницу Н. А. Павлович – возле старца Нектария.

Пребывающая на них благодать Божия и святоотеческая школа давали возможность старцам верно оценивать события, происходящие в истории и культуре России. Н. А. Павлович свидетельствует, что старец Нектарий высказывал мудрейшие мысли о художественном творчестве, мог исключительно точно оценить и совершенно уж далекие от него вещи, такие, как стихи А. Блока или В. Ходасевича. Причем любые мысли его и оценки имели духовно-христианский смысл.

Старец Варсонофий, изучавший литературу в кадетском корпусе, т.е. в ограниченном объеме, затем много занимался самообразованием. В Оптину он пришел, имея уже довольно широким культурный и духовный кругозор. В его наставлениях, обращенных к духовным чадам и основанных на святоотеческой аскетике, часто встречаются литературные отзвуки – цитаты из стихов Пушкина, Лермонтова, Полонского. Он приводит поучительные примеры из жизни писателей, художников, музыкантов. Он и сам писал духовные стихи, печатая их в церковных журналах под псевдонимом „Странник“.

Можно только удивляться глубине и величию духа и о. Анатолия (Зерцалова), тонкого любителя природы как Божиего творения, и о. Анатолия (Потапова), смело проникавшего мыслью в будущее России, и других преподобных отцов Оптинских. Господь наделил их многообразными духовными дарами, которые они щедро изливали на всех притекающих к ним.

Так чем же привлекала к себе благословенная Оптина такое великое множество людей разных сословий? На этот вопрос мы попытались ответить всем нашим повествованием: любвеобильным словом старцев, указавших каждому вопрошавшему свой путь ко Христу, к истинному спасению. А направлял людей в Оптину Сам Господь – взирая на чистоту намерения и на силу желания спастись.

Конец и Богу нашему слава!