Проблема зла в православном богословии

Когда мы, христиане, обращаемся к проблеме зла, то оказываемся в парадоксальной ситуации. Ведь чтобы понять, что такое зло, мы должны хотя бы умственно приобщиться злу. Но Св. Писание говорит нам обратное: отвращайтесь зла (Рим 12:9).

C другой стороны, как мы можем отвращаться зла, если не знаем, чего нужно отвращаться? Как мы можем стремиться к добру, если не знаем, чем оно отличается от зла?

Этот парадокс указывает на то, что проблема зла не является чисто теоретической. Обращаясь к проблеме зла, мы особенно ясно сознаем, что понимание требует вовлеченности в то, что мы хотим понять. Зло – это не нейтральный объект, если вообще существуют нейтральные объекты познания. Понимание зла само по себе является моральной, а лучше сказать, духовной проблемой.

Можем ли мы понять, что такое зло, не приобщаясь в то же время злу как таковому? Или, если использовать выражение апостола Иоанна Богослова, не погружаясь в так называемые глубины сатанинские (Откр. 2:24)?

К проблеме зла можно подходить по-разному.

Можно исследовать то зло, которое совершается в мире и последствия которого мы испытываем на себе. Это, так сказать, объективное зло, источником которого являются события и процессы, происходящие в природном и социальном мире. И тогда предметом нашего рассмотрения является сам порядок мироустройства. В этом случае возникает вопрос о том, не является ли причина зла онтологической, то есть не заключено ли зло в самой бытийной основе мира и человека?

В то же время мы видим, что зло творится (и творится самими людьми). А это значит, что нельзя обойти и другой вопрос – об истоках зла в самом этосе человека, в его намерениях и поведении. Есть что-то особенно противоречивое в том, что человек, который страдает от разного рода зла, сам творит зло. Творит его активно, и даже изобретательно, как говорит ап. Павел (Рим 1:30).

Проблема зла – это вопрос об источнике зла. И даже если мы ищем этот источник в объективном устроении мира и человеческой жизни, мы неизбежно приходим к человеку, о котором точно знаем, что он производит зло.

Однако если человек – один из источников зла в мире, сам человек не является источником своего собственного бытия. Следуя определенной логике, мы ищем источник зла там, откуда произошли и человек, и объективный мир, в котором он живет. И так мы приходим к вопросу о том, насколько Творец мира и человека виновен в существовании зла, – приходим к проблеме теодицеи, то есть «оправдания Бога».

Это законный путь рассуждения – искать первопричину, порождающую определенные следствия. Но в данном случае такая логика не вполне соответствует предмету рассмотрения. Если причиной бытия человека является Бог, то причина зла, творимого человеком, – сам человек. Ведь мы по опыту знаем, что зло приходит к нам не только извне. Мы чувствуем, что сами производим зло, и не можем, уподобляясь Еве, «переложить» это зло на кого-то другого. Поэтому для нас разрешение проблемы существования зла обязательно связано и с самоиспытанием.

Ведь в конечном счете проблема в том, как противостоять злу или, по крайней мере, ему не поддаваться. Но для этого нам необходимо прояснить статус зла с точки зрения богословской онтологии.

Согласно древней церковной традиции следует утверждать, что зло не есть. В бытии как таковом нет такой «части», которая сама по себе была бы злом. Всё сотворенное всеблагим Богом есть благо, добро зело (Быт 1:10,12,18,21,25), а потому у того, что благом не является, не может быть сущности, субстанции. Даже падшие ангелы по природе своей благи. Бог зла не сотворил.

Автор «Книги Премудрости Соломона» говорит: Бог не сотворил смерти и не радуется погибели живущих, ибо Он создал все для бытия, и все в мире спасительно, и нет пагубного яда, нет и царства ада на земле. Праведность бессмертна, а неправда причиняет смерть (Прем. 1:13–15). И в другом месте: Бог создал человека для нетления и соделал его образом вечного бытия Своего; но завистью диавола вошла в мир смерть, и испытывают ее принадлежащие к уделу его (2:23–24).

Что же такое зло? Богословский ответ таков: зло – это не природа, не сущность. Зло – это определенное действие и состояние того, кто производит зло. Есть известное и часто цитируемое высказывание блаженного Диадоха Фотикийского (5 век): «Зло – не есть; или вернее, оно есть лишь в тот момент, когда его совершают». В этой формуле выражена самая суть зла, но это не «сущность» в философско-богословском значении этого понятия.

Другими словами, источник зла – не в устроении объективного мира, а в воле. Источником зла являются те существа, которые обладают волей. Те существа, которым Сам Творец дал возможность, а также заповедь свободно относиться к богозданному миру – к миру, дарованному Богом Своим творениям.

Таким образом, с онтологической точки зрения, зло – нереально, оно не существует.

Однако это утверждение, верное с богословской точки зрения, входит в очевидное противоречие с нашим опытом. То, что зло не существует онтологически и что оно коренится в свободной воле творений, не означает, что зла вообще не существует. Зло, конечно же, существует в мире, но не так, как существуют в нем вещи, организмы и всё, что имеет «сущность».

Потому что мир, в котором живет человек, – это не только некое упорядоченное Богом целое. Это также область деяний тех существ, которых Бог наделил волей. Причина этих деяний не суть внешние объективные законы, а именно воля и свобода. Так мы приходим к главному выводу: источником зла в мире является не Бог, сотворивший мир, но Его свободные создания.

В чем же реальность зла? В его действенности.

Другое важное заключение, к которому нас приводит именно рассмотрение проблемы зла – это то, что бытие, которое изучает философская и богословская онтология, не ограничивается миром сущностей, т.е. миром «идей» и «смыслов», составляющих основу объективного природного мира. Обладающие волей субъекты – тварные существа – также относятся к бытию, поскольку тоже существуют в мире.

Что характеризует эти существа? То, что они сами суть причина и источник своих действий, несмотря на существование во внешнем для них мире, который ограничивает их свободу. Но свобода совсем не означает отсутствия ограничений. Напротив, свобода творений – это именно свобода в тех пределах, которые поставлены Творцом. Это свобода в условиях тварного бытия. А потому она по необходимости включает свободное отношение к Богу Творцу.

Ошибка всех концепций зла гностически-манихейского толка состоит в том, что в них злу отводится место в самом бытии – в тварном или даже в нетварном. Подобный дуализм противоречит христианскому пониманию творения мира и происхождения зла.

Но если мы утверждаем, что зло относится к сфере воли, тогда, безусловно, нужно говорить о дуализме. Однако таковой никоим образом не относится к Богу, а только к свободным тварям.

Внутри самого себя человек пребывает как бы в поле напряжения между двумя полюсами – добром и злом. Таково нынешнее состояние человека после грехопадения Адама. И каждый из этих полюсов обладает притягательной силой. Но их соотношение – не симметрично, потому что на одном полюсе – именно плюс, а на другом – именно минус.

То обстоятельство, что зло действует и в нас самих, и вне нас, что мы являемся одновременно и производителями зла и теми, кто испытывает его на себе, имеет серьезные последствия: пребывая в состоянии греха, мы, по сути, не знаем что есть добро. То есть мы знаем добро именно как нечто относительное, а не абсолютное. Абсолютное добро – только Сам Бог, как Он есть. В нашем же опыте «добро» и «зло» – соотносительны. И потому порой взаимозаменяемы.

Вспоминается высказывание великого русского христианского писателя 19 века Н.В. Гоголя: «Грусть оттого, что не видишь добра в добре». Здесь схвачена очень важная характеристика того, как зло действует в пространстве нашего человеческого добра.

Зло обманывает. И сила его такова, что оно превращает наше добро – в себя, т.е. во зло. Это хорошо знают на опыте аскеты-подвижники, устремленные как раз к абсолютному добру, к Богу и противостоят искушающей силе Богопротивника – Сатаны. Об этом знает, хотя и в меньшей степени, каждый христианин, стремящийся творить добрые дела, но, когда ему удается сделать что-либо доброе, он часто поддается искушению самолюбования и гордыни.

Другой образ добра и зла дает апостол и евангелист Иоанн Богослов – образ света и тьмы. Бог есть свет, и нет в Нем никакой тьмы (Ин. 1:5). Свет – это абсолютный позитив, «плюс», а тьма – отсутствие света, тень, нечто внешнее по отношению к свету (как в выражении «тьма кромешная»), «минус». Свет – это излучение благодати Божией. А тьма – это отсутствие света.

Зло, как правило, скрывается от света, оно – в тени. Это не значит, что оно не активно. Зло обманывает и искушает нас изнутри, и особенно тогда, когда мы прилагаем усилия, чтобы творить добро.

Зло проявляется в нас самих и нередко овладевает нами. И потому теодицея связана с антроподицеей, «оправданием человека». Возникает вопрос: как оправдать наше собственное существование? Ведь мы видим, что грех всесилен в нас настолько, что даже добрые намерения и дела порой превращаются в зло, что добро, нами творимое, мы можем обратить в источник собственной погибели, если оно станет в нас причиной тщеславия, лицемерия, жестокосердия, самопревозношения и гордыни.

Понимание того, что зло – не субстанция, а воля, что это не природа, а состояние природы, заставляет нас прежде всего исследовать зло в «пределах» собственной личности. Зло персоналистично.

Но отчего возникло в человеке зло? Не только от того, что человек захотел стать «как Бог» (и тем самым согрешил), но и от того, что, будучи не Богом, а тварью, человек обладает богоподобной свободой. Зло в форме греха возникает как бы в промежутке между ограниченной, тварной природой человека и выходящей за пределы природного детерминизма богоподобной свободой; другими словами, в пространстве «между» природой и личностью в человеке.

Свободная воля человека как тварного существа – это воля «гномическая», по терминологии преп. Максима Исповедника, т.е. воля выбирающая. Она вынуждена выбирать потому, что человек поставлен перед выбором в силу того, что существует не по своей собственной воле. Человек свободен, но – в ситуации выбора. Главный же выбор, который он должен сделать, состоит в том, чтобы следовать воле Божией или сопротивляться ей.

Свободный человек стоит перед выбором как относиться к Богу: доверять или, наоборот, не доверять. Необходимость веры заложена уже в том, как человек обнаруживает себя, явившись в мир. В этом заключен парадокс свободы человека как существа тварного.

Но Бог, как учит нас Евангелие, есть не только Творец, Который, как любой художник, отстранен от плода Своего творчества, но и любящий Отец.

Человек, начиная с Адама, встречается с вызовом со стороны Бога, точнее – с призывом доверять отчей любви Бога. Вера взывает к доверию и требует верности. Эти понятия указывают на межличностные отношения, а не на отношения между безличными объектами или вещами.

Проблема происхождения и действования зла в мире, а потому и проблема свободы, как источника зла, относится к сфере существования личностей, ипостасей бытия. Мы ничего не сможем понять о зле, если будем размышлять о нем как о неком объективном процессе, как о чем-то внешнем по отношению к личностям. Как не сможем понять, что такое благо, если не будем помнить, что Бог – как высшее Благо – есть Триединство Божественных Лиц, а не безличный Абсолют.

Есть еще один ракурс, в котором необходимо рассматривать проблему зла: это связь зла и смерти, которая, по слову Апостола, есть последний враг человека (1Кор. 15:26).

Смерть, действительно, есть последнее проявление зла в этом мире. Вместе с тем смерть – это изначальная перспектива существования человека, та «тень», которая лежит на человеческой жизни с момента рождения. А смертная агония – высшая степень страдания. Поэтому можно сказать, что проблема зла – это проблема смерти и смертности человека (недаром одним из величайших проявлений зла считается убийство человека человеком).

Но христианское отношение к смерти коренным образом отличается от того понимания, которое можно назвать языческим. Ибо мы спасены смертью – смертью Богочеловека. Мы спасены Крестом Христовым!

А Крест Богочеловека – не только вершина Его земного пути, шествуя которым Он разделил судьбу человека, разделил с нами все последствия греха, кроме самого греха. Крест Христов есть переживание человеческой смерти как высшего зла и последнего врага человека. Митрополит Антоний Сурожский видел в смерти Христовой предельную солидарность Бога с человеком и считал, что подлинной «причиной» смерти Господа Иисуса Христа была та богооставленность, которую Он пережил на Кресте.

Но Крест Христов – это символ не только смерти, но и символ любви. Это проявление божественной любви, торжествующей над человеческой смертью как предельным злом. А потому можно сказать, что Крест Богочеловека есть самая убедительная теодицея.

Но о чем говорит богословие Креста? Оно говорит о том, что зло побеждается не просто противостоянием злу, не просто деланием добрых дел, но верностью Богу, стоянием в устремленности к Нему и пребыванием в единстве с Ним. То есть через любовь к Богу. Хотя, конечно, эта победа над злом невозможна без претерпевания зла – как в форме внутренних искушений, так и страданий, имеющих внешний источник.

Чем же должно быть добро в нашей ситуации, в состоянии греха?

Добро заключается в том, чтобы решительно встать на сторону абсолютного добра, не удовлетворяясь его относительными вариантами, т.е. на сторону Бога. Только вера и верность Богу может стать надежным путем, спасающим от зла, от его силы и его искушений. Думаю, именно это имеет в виду Св. Писание, когда говорит: Не будь побежден злом, но побеждай зло добром (Рим 12:21).

Мэрилин Адамс