Л.М. Евсеева. Византийские иконы proksynesis в богослужебном обиходе

Ритуальное поклонение иконам было известно в Византии раннего периода, о чем говорит, например, текст Софрония Иерусалимского VII вв. о чудесах святых Кира и Иоанна, которых некий Феодор видел во сне коленопреклоненными перед образом Христа, Богоматери и Иоанна Предтечи ¹⁷² . Максим Исповедник также пишет о целовании икон Христа и Богоматери, но в особых, исключительных случаях ¹⁷³. Церковное обрядовое поклонение иконам в Византии появилось уже в постиконоборческое время и имело в качестве догматического основания постановления VII Вселенского собора о поклонении иконам и Кресту, а в качестве ритуального образца – церемонию торжественного возглашения и поклонения иконам в Софии Константинопольской 11 марта 843 г., символизировавшую окончательную победу над иконоборцами. Обряд поклонения иконам стал частью церковного богослужения православной церкви и совершается по сей день в определенные его моменты, специально предназначенные для этого акта ¹⁷⁴ .

Иконы proskynesis, что можно перевести как «поклонные», упоминаются – преимущественно во множественном числе – в византийских императорских монастырских типиконах и отдельных монастырских инвентарях ¹⁷⁵, что послужило основой поиска исследователями реальных памятников этого типа или данных о нем. Однако каких-либо описаний этих икон тексты, как правило, не содержат. Распространенное множественное число в этих текстах, можно предположить, обозначает не исключительные, прославленные иконы, а некие обиходные, скорее всего организованные в серии. Безусловно, это некий особый тип икон.

Современная наука не имеет развернутого исследования относительно византийских икон proskynesis. Однако многие современные исследователи так или иначе касались этой проблемы. В.Н. Лазарев одним из первых связал иконы proskynesis, известные по византийским инвентарям, с неболыиими по размеру изображениями праздников, которые выставляются в церкви во время богослужения, но полагал при этом, что они стояли в обычные дни на темплоне, откуда снимались по одной в соответствующие праздничные дни года ¹⁷⁶. К.Уолтер считает иконы proskynesis иконами особых функций, о которых упоминает византийский автор XII в. Кодин, говоря о церковной практике выставлять икону с изображением святого или праздника для поклонения в день памяти ¹⁷⁷.

Типологию аналойных икон, выставляемых в храме в соответствии с праздником или памятью дня, выявил А. Грабар, не связывая, однако, этот тип с иконами proskynesis. Исследователь отнес к этому типу двусторон ний византийский полиптих XII в. из коллекции монастыря св. Екатерины на Синае ¹⁷⁸.

Мысль Грабара об особом церковном использовании синайского полиптиха продолжили последние издатели синайских иконных литургических серий Г. Галаварис и Д. Мурики. Первый определяет эти серии как аналойные ¹⁷⁹, Д. Мурики называет их иконами proskynesis, которые использовались во время церковного богослужения. Она приводит мнение Синайского архиепископа Дамина о том, что иконы этих серий использовались местными монахами-священниками при посещениях скитов, во множестве разбросанных вокруг монастыря св. Екатерины, для совершения литургии в воскресные или праздничные дни ¹⁸⁰. Мурики при этом считает, что отдельные серии такого рода могли также предназначаться для личной молитвы, то есть быть и в частном обиходе ¹⁸¹. Здесь исследовательница перекликается с мнением, высказанным о синайских полиптихах Х. Бельтингом, который усматривает их предназначение в келейном богослужении, получившем особое развитие в средневизантийский период ¹⁸².

Приведенные суждения исследователей показывают, что в основном представление о типе византийских икон proskynesis и их назначении достаточно сформировалось. На очереди подробное исследование их типологии и функции, что мы и намерены сделать в нашей работе.

Синайские серии, привлекшие внимание ученых в связи с вопросом об иконах proskynesis, представляют собой небольшие иконки высотой от 20 до 55 см, часть из них имеет живопись с обеих сторон доски. Они организованы в полиптихи разного количественного состава, от диптихов до додекаптихов. Самая древняя серия этого рода на Синае – диптих в 21 см высотой с изображением двунадесятых праздников середины XI в., – собственно, состоит из одного цикла праздников ¹⁸³. Гексаптих конца XI в. (размер каждой иконы 55 на 45 см) имеет на четырех плоскостях изображение святых всего года (по три месяца на одной иконе), на пятой – двунадесятые праздники, дополненные сюжетами обеих Триодей, на шестой – Страшный Суд ¹⁸⁴. Диптих того же времени (36 на 24 см каждая створка) имеет изображение святых за год в календарном порядке, вверху изображение двунадесятых праздников, а также Христа и Богоматери ¹⁸⁵. Полиптих начала XII в., о котором писал А.Грабар, состоял, как мы сказали, из двенадцати панелей, размер каждой 25 на 17 см¹⁸⁶ . На одной их стороне изображены святые месяца, на обороте – евангельские сюжеты, расположенные на четырех сохранившихся плоскостях так, что каждую плоскость занимают преимущественно сюжеты, связанные с чтениями определенных периодов: праздники постоянных дат, страстные сюжеты, евангельские сюжеты Пятидесятницы.

Полиптихи палеологического времени содержат в основном изображения двунадесятых праздников; один из них – гепсаптих (размер каждой створки 30 на 13 см) – имеет на обороте створок изображения двух архангелов, апостолов Петра и Павла, святителей Иоанна Златоуста и Василия Великого ¹⁸⁷, а другой – тетраптих – включает изображения страстей и мучеников ¹⁸⁸.

Как видим, во всех памятниках присутствует цикл двунадесятых праздников, на большинстве – святые года, в меньшем количестве – серии с триодными евангельскими сюжетами. В большинстве серий входят Менологии, которые включают, как правило, праздники постоянных дат. На многих полиптиках каждый цикл целиком изображен на отдельной плоскости: двунадесятые праздники, сюжеты Постной или Цветной Триоди, святые месяца, трех месяцев или полугода. Такая организация позволяет вместить в серии большое число изображений праздников и святых.

Суммируя сюжетный состав полиптихов, можно сказать, что он подчиняется единой схеме, которая предполагает участие одного или нескольких определенных циклов. Цикл двунадесятых праздников при этом видится обязательным, сюжеты евангельских чтсний в службах Великого noera, Страстной недели и Пятидесятницы выступают как дополнительные. Цикл с изображением святых имеет два варианта, то есть святые изображены или по дням памяти, согласно менологию, или по чинам святости. Серии соответствуют составу литургического года в двух его частях – пасхальной и календарной, что бесспорно говорит о их связи с богослужениями года.

Опираясь на выявленную типологию, мы можем отнести к иконам proskynesis также мозаичные и живописные палеологовские диптихи с изображением двунадесятых праздников, а именно: мозаичный диптих в музее Opera dei Duomo во Флоренции ¹⁸⁹, створку живописного диптиха в Эрмитаже ¹⁹⁰, створку подобного же диптиха в Третьяковской Галерее ¹⁹¹ и диптихи, представляющие единую композицию на песнопение Великой Субботы «Не рыдай мене, мати...» (например, в монастыре Метеоры, размер каждой створки примерно 27 на 21 см ¹⁹²), как некие обособившиеся циклы больших литургических серий. Названные двусоставные иконы имеют малый формат, от 20 до 30 см – тот же, что у большинства синайских полиптихов.

Для определения древнейших из синайских серий, их литургических программ, стиля и генезиса много сделал исследователь византийского искусства Курт Вайцман, который выделял их в особый тип литургических икон, но не занимался выявлением их функций. Исследователь убедительно доказал связь состава и иконографии композиций полиптиков с иллюстрациями основных литургических книг – Служебного Евангелия и Менология, окончательно сложившихся в ведущих константинопольских мастерских в X в. ¹⁹³. Цикл двунадесятых праздников является основным, как определил Вейцман, в Служебных Евангелиях. Этот цикл основной и для полиптихов. Вторым по значимости в Служебных Евангелиях является цикл сюжетов чтений по Триодям, в первую очередь Страстной недели и Пасхального воскресенья. Этот цикл дополняет в полиптихах изображения двунадесятых праздников. Деление страницы на несколько клейм, равных или неравных по размеру, характерное для композиции отдельных миниатюр с изображением двунадесятых или триодных праздников в Служебных Евангелиях, также использовано как композиционный прием при организации плоскостей в полиптиках.

Изображение Менология на отдельных панелях в этих литургических сериях следует миниатюрам Менология. Так, порядовое изображение в диптихе стоящих в календарном порядке фигур святых повторяет миниатюры Менология, которые оформились, по мнению Вейцмана, как «коллективная картина» месяца также в X в. ¹⁹⁴. Состав и иконография Менология на четырех иконах гексаптиха с изображенисм мучений, как определил уже исследователь настенных изобразительных Менологов П.Мийович, также следует константинопольской традиции, восходящей к знаменитым иллюстрациям Синаксаря 986 г. Василия II ¹⁹⁵.

Согласно исследованиям Вейцмана, данный тип икон являлся нововведением в Византии конца X – первой половины XI в., так как он следует сериям миниатюр служебных книг, сформировавшихся только в X в. .

Вейцман доказал, что полиптихи повторяют миниатюры литургических книг и в стиле, – он считал их исполненными в константинопольских мастерских ¹⁹⁶. Последние исследования этих серий, выполненные Д.Мурики, дали несколько иные результаты: полиптихи, вероятней всего, создавались в самом монастыре св.Екатерины как заезжими константинопольскими мастерами, так и местными ¹⁹⁷ . Однако их следование константинопольским образцам бесспорно. Следовательно, синайские полиптихи – это пример литургических серий икон, сложившихся в Константинополе и потому безусловно связанных с константинопольскими чинами богослужения Великой Церкви или Студитским уставом.

Основное назначение икон proskynesis, поочередно в дни праздников и памятей выкладываемых на аналой в храме, было обрядовое. Им. полагалось обязательное поклонение и целование по ходу службы. По словам Иоанна Дамаскина, «поклонение (proskynesis) есть знак благоговения, то есть умаления и смирения» ¹⁹⁸, но не собственно перед иконами, а перед теми, кто на них изображен.

Попытаемся увидеть более конкретно этот византийский обряд поклонения иконе как часть каждодневно совершающейся церковной службы. Прямых изображений такого рода, как и описаний в византийских памятниках, мы не знаем. Известные нам примеры в миниатюрах и фресках показывают поклонение императора и народа перед чтимой, отдельно стоящей большой иконой, либв особую службу, специально посвященную иконе ¹⁹⁹. Все изображения такого рода содержат общие атрибуты: во-первых, это обязательная, хотя и разных форм, подставка под икону, имеющая вид узкого стола с прямой крышкой, или сложная конструкция для выносных икон (икона стоит, а не висит на стене); во-вторых, – большие канделябры с горящими свечами. Свет – обязательный элемент в акте поклонения иконе, как и пение хора, которое этот акт сопровождает. Указанные атрибуты, согласно наблюдениям Х.Бельтинга, восходят к ритуальному поклонению портрету императора в античном Риме ²⁰⁰. На приведенной исследователем позднеримской миниатюре V в. с изображением императорского портрета, приготовленного для ритуала, небольшой портрет расположен на подставке с поднятым под углом верхом, которая, в свою очередь, помещена на столе, где стоят подсвеадики с горящими свечами; справа от стола – высокий резной светильник ²⁰¹. Все особенности сцены: и малый размер портрета, и приподнятая крышка подставки, и высокий отдельно стоящий светильник – больше напоминает, на наш взгляд, аналой с неболыпой иконой на нем в современном православном храме, чем византийские миниатюры с изображением чтимых больших икон. Видимо, следует признать традиционными современный вид аналоя, на котором выкладываются в церкви иконы дня, и высокие светильники, выставляемые рядом.

Сам обряд поклонения иконе в каждодневном византийском богослужении можно восстановить по изображениям акта поклонения кресту, которые можно найти в византийских литургических книгах XI в. На одном из них – иллюстрациях Менология при Лекционарии в Ватиканской библиотеке (gr. 1156, fol.248v) есть изображение обряда, развернутого до четырех сцен, который завершал службы кресту в константинопольской Софии, совершаемые несколько раз в году ²⁰². В миниатюрах Лекционария из Ватиканской библиотеки изображен покрытый тканью стол, квадратный в плане, на котором лежит крест. Стол, согласно указаниям типикона Великой Церкви, устанавливался перед открытым алтарем или, в другой момент службы, в западной части храма. Перед столом стоит большой подсвечник со свечой, по сторонам – епископ и диакон. Верные поклоняются кресту в позе proskynesis, το есть припав на оба колена и распростершись на полу, а затем, стоя и склонившись, целуют крест. Так, вероятно, происходило и поклонение иконе во время богослужения в Византии, поскольку, согласно постановлению VII Вселенского собора, иконе и кресту положено одинаковое поклонение. Ритуальный стол в момент возложения на него иконы дополнялся, видимо, чем-то вроде пюпитра с наклонной плоскостью, как на миниатюре V в. с изображением императорского портрета. В верности нашей аналогии убеждает нас практика современной Церкви, близкая обряду, изображенному на миниатюре: поклонение иконе – такой же двухчастный акт, то есть за поклоном перед аналоем с иконой следует целование образа. Обряд совершается перед раскрытыми Царскими Вратами в присутствии епископа или священника.

В настоящее время затруднительно указать древнее греческое название стола, на котором, согласно византийским миниатюрам XI в., выкладывали для поклонения также и реликвии, например, вериги апостола Петра. В тексте завещания от 1436 г. художника Ангелоса, выходца из Константинополя, эмигрировавшего на Крит, подобная подставка в храме, на которой выкладывалась икона праздника, названа analogian (что близко как «налогу» в соответствующих русских текстах, так и «аналою»). Драгоценная ткань для analogian названа Ангелосом podas (тο же, что padea). Ангелос, как большую ценность, завещал в один из храмов Ираклиона две небольшие иконы «Рождество Христово» и «Воскресение» для помещения их в дни праздника на аналое, а также драгоценную ткань под них. Согласно тексту, эти иконы и ткань художник и раныпе ежегодно одалживал храму для тех же целей в дни соответствующих праздников ²⁰³. Из других византийских текстов известно слово proskynetarion, το есть подставка под предмет поклонения, но употребление этого слова более широкое – оно означает еще и подставку под почитаемые иконы, выделенные в храме также киворием ²⁰⁴ .

Иконы proskynesis употреблялись в церковном обиходе и в более частном случае – как малая копия чтимой иконы, установленная перед последней для совершения обряда поклонения и целования. Это можно видеть на миниатюре 1300 г. греко-латинской Псалтири Гамильтона в Берлине, где изображено моление членов одной семьи в отдельной капелле перед болыпой иконой Богоматери Одигитрии, видимо, выносной, как показывает сложная конструкция ее подставки, крепящая древко иконы ²⁰⁵. Перед большой иконой на крепящем устройстве изображена малая икона Одигитрии, которая находится на уровне ликов молящихся. Традиция поставления в храме особо чтимых икон в пape с их копией малых размеров, предназначенной для целования, сохранялась до прошлого века на Афоне ²⁰⁶. О том же говорит и указание на единичную икону proskynesis в инвентаре 1449 г. монастыря Елеусы в Македонии, основанного в XI в., где названы рядом две иконы Богоматери: Елеусы – proskynesis и другой – presbeia ²⁰⁷, το есть иконы, как правило, крупных размеров, выносной, связанной с кругом особых ночных служб, славящих Богоматерь. По мнснию Н.Паттерсон-Шевченко, икона Богоматери, названная proskynesis, была установлена в иконостасе, следовательно, она была довольно крупных размеров ²⁰⁸. По нашему же мнению, это была малая икона, которую ставили перед большим почитаемым образом presbeia для совершения обряда proskynesis, подобно тому, что мы видим в миниатюре Псалтири Гамильтона. В коллекции синайского монастыря можно выделить по крайней мере две такие малые иконы proskynesis палеологовского времени ²⁰⁹, являющиеся копиями тронных образов Богоматери – обычно представительных и крупных, типологически близких иконам signa или proskunemata.

Обрядовая функция икон proskynesis не исчерпывала их роль в богослужении, хотя и являлась основной. Назначение серий во многом становится понятным благодаря исследованию Вейцманом древнейшего среди синайских серий памятника – иконного диптиха с изображением двунадесятых праздников середины XI в., который, как доказал исследователь, по композиции и стилю в точности повторяет соответствующую иллюстрацию Служебного Евангелия, также расположенную на двух страницах ²¹⁰. Обратим внимание на то, что размер плоскостей листа сохраняется и в иконных створках. Перед нами наглядный пример того, как иллюстрации служебной книги отделяются от текста и, не меняя размеров, переходят в виде двух иконок на аналой, становясь доступными взорам молящихся. Этот пример раскрывает вторую важную функцию икон proskynesis: быть не только обьектом ритуального поклонения, но и объектом созерцания. Они как бы воспроизводят иллюстрации книги, которые, в свою очередь, передают в живописи евангельский или житийный текст и призваны, как и последние, раскрыть смысл отмечаемого Церковью праздника или дня памяти. В момент совершения службы иконы proskynesis на аналое являются видимой всеми иллюстрацией произносимого Евангельского Чтения или жития святого.

Иконы данного типа постоянно, а не только во время своего возникновения, сохраняют связь с литургической книгой: они не превышают размеров книги, их стиль остается близок письму миниатюры, и это делает их как бы документально точным свидетельством сакрального текста.

Третья значимая роль икон данного типа состоит в драматизации церковной службы, в придании ей, сообразно текстам ее песнопений, высокого эмоционального пафоса. Это касается в первую очередь служб Страстной недели. Х.Белтинг убедительно доказал участие палеологов ских диптихов с композицией «Не рыдай мене, мати...», иллюстрирующей песнопение Великой Субботы, в богослужении этого дня. Запись на диптихе с этим сюжетом в монастыре Метеоры, которая гласит, что иконы должны быть положены во время службы Великой Субботы «рядом друг с другом на плащаницу» (копируя, по мнению Белтинга, инструкции основателя монастыря), делает этот факт бесспорным ²¹¹. Белтинг, однако, не говорит о диптиках как об иконах proskynesis, хотя их положение на плащанице и, возможно, в других случаях на аналое делает их таковыми. В службе Великой Субботы песнопения и изображения на диптихах, как и участвующие в службе этого дня выносные богородичные иконы, сливаются в едином, скорбном и драматическом литургическом акте, и обряд proskynesis делает каждого находящегося в храме его реальным соучастником. Белтинг справедливо говорит о «ритуальных импульсах приобщения» к сопереживанию того чувства, которое выражает «портретная» икона скорбящей Богоматери в составе диптиха ²¹².

Мы указали, таким образом, три основных функции икон proskynesis: служить обьектом поклонения, быть изобразительным эквивалентом читаемого в службе данного дня текста Евангелия или жития святого; вызывать по ходу отдельных служб, в первую очередь Страстной недели, чувства умиления и скорби у верующих относительно вспоминаемых событий. Функции этих икон, однако, не исчерпываются названными. Основанием для такого предположения служит практика русского служебного обихода поствизантийского времени.

Мы имеем ввиду, в первую очередь, практику использования в службе Новгородской Софии двусторонних икон-таблеток, исполненных в 90-е годы XV в. ²¹³. Эта практика зафиксирована, как известно, архиерейским чиновником, получившим окончательную редакция в 1626–1634 гг., но составленному по более древним записям ²¹⁴. Это уникальный пример, когда на протяжении служб года отмечаются иконы на аналое храма и определенный ритуал вокруг них. Состав новгородских таблеток близок синайским диптихам: праздничный цикл, цикл сюжетов

Евангельских Чтений основных триодных служб, цикл святых, расположенных по чинам святости, цикл местночтимых праздников и святых ²¹⁵. Последний мы встречаем в синайских полиптихах уже поствизантийского времени. Особо обращает на себя внимание присутствие в синайских сериях (гексаптих XI в.) и новгородском комплекте таких редких в иконописи сюжетов, как «Страшный Суд» (таблетка со «Страшным Судом», указанная в Чиновнике, не сохранилась) и «Воздвижение креста» (на Синае – диптих конца XI – начала XII в.). Характерен и книжный формат новгородских таблеток, отмеченый в синайской серии, и близость их стиля миниатюрному письму. Естественно предполагать и функциональную близость новгородских таблеток и синайских серий.

Первое, очень важное обстоятельство, которое уточняют для нас в синайских сериях новгородские таблетки, – это правильное их определение как икон proskynesis, ибо таковыми являются и софийские таблетки.

В Чиновнике они названы по-разному: полотенца (по материалу), выносные (по действию, с ними производимому) и поклонные – то есть proskynesis. Характерно, что последнее определение употреблено в Чиновнике лишь дважды, в одинаковых местах текста, когда описывается поклонение кресту в праздник Крестовоздвижения и в Крестопоклонную неделю ²¹⁶; то есть поклонение кресту вызывает в памяти, видимо, полузабытое к XVII в. название софийских иконок.

Второе, очевидно, общее обстоятельство, важное для икон этого типа, которое сообщает Чиновник относительно таблеток, – это определенная регламентация служб с помощью аналойных икон, когда начало лразднуемого дня обозначается появлением на аналое полотенца с праздником, начало службы – знаменованием священника и диакона перед праздником, а окончание праздничной литургии завершается проводами митрополита на его двор «с праздником».

Чиновник и соборные описи XVII в. новгородского кафедрала ²¹⁷ содержат данные об обиходе, связанном с поклонными иконами: они хранились в алтаре собора в двух особых киотах и выносились в храм для возложения на аналой в соответственные их изображениям дни года, то есть их содержание в соборе сходно с предметами литургического назначения – сосудами и покровами, крестами, плащаницей и пр. Исходя из данных Чиновника, трудно согласиться с мнением В.Н. Лазарева, которое разделяют и некоторые другие исследователи, о том, что иконы proskynesis стояли на архитраве алтарной преграды и их поочередно снимали оттуда, чтобы возложить на аналой.

Чиновник последовательно раскрывает значимую роль аналойных икон Софийского собора в драматизации кафедрального богослужения, особенно в ходе так называемых песенных последований или действ, которые являются дополнением регулярных служб. К ним относятся чин Недели Страшного Суда, Торжесгва Православия и Омовения ног в Великий Четверг, чины Великой Пятницы и Великой Субботы, чин Новолетия и Крестовоздвижения, а также Пещное действо. Эти чины или действа, одновременно символически и конкретно изображая события священной истории или истории Церкви, имели, по сути, мистериальный характер. Мы решаемся утверждать, что вся сложная организация софийской серии: определенная последовательность святых на обороте таблеток с двунадесятыми праздниками, особое выделение триодного цикла, где с двух сторон изображены сюжетные композиции, отдельное изображение местночти мых праздников и святых – связана с участием икон-таблеток в песенных действах. Так, на Новолетие, которое совершалось за алтарем св. Софии и состояло в молении Спасителю и всем святым о мире и благоденствии, выносили все таблетки с изображениями святых ²¹⁸, то есть демонстрировалась собственно только одна сторона иконок, изображающая чины святых. Клирики – участники действа держали иконки перед грудью, на покровенных или непокрытых руках, как это видим на константинопольской иконе первой половины XV в. «Торжество Православия» в лондонском Национальном музее ²¹⁹. Особое место в службе Новолетия занимала таблетка с изображением Симеона Столпника, чья память отмечалась в день Новолетия 1 сентября. В Неделю Страшного Суда, когда епископ, являя собой Спасителя, произносил проповедь о Страшном Суде, действо также совершалось за алтарем св. Софии и выносились все таблетки с изображением святых, но главное место принадлежало полотенцу с изображением Страшного Суда, которое выкладывали на аналой ²²⁰. В Неделю Православия, согласно кликанию по Синодику, должна была выноситься только часть таблеток – Спаса, Богоматери и святых, начиная с изображения Федора Студита (оборот третьей таблетки праздничного цикла). Всем вынесенным иконам полагалось поклонение и целование, то есть ритуал proskynesis являлся главным содержанием этого действа.

Выставленные на аналое или поднятые на руках священниками и диаконами во время совершения песенных последований в новгородской Софии и за ее пределами, иконы становились как бы реальными участниками действ. Их роль можно назвать одной из самых главных. Существовало ли нечто подобное этой мистерии в практике использования византийских икон proskynesis и, в частности, синайских полиптихов? Организация наиболее развитых серий допускает такую возможность. Так, двенадцатистворчатый полиптих имеет, как и софийские таблетки, на одной стороне святых всех двенадцати месяцев года, а на другой двунадесятые праздники и триодные композиции – то есть перед нами та схема, которая предполагает особое использование разом всех плоскостей с изображением святых. Наличие среди полиптихов композиции Страшного Суда (гексаптих конца XI в.) позволяет уже с уверенностью говорить, что этот чин совершался в монастыре. Наше предположение об участии синайских серий в песенных действах, сходных с чинами св. Софии Новгородской, имеет под собой серьезное основание. Как известно, Типикон Новгородской Софии повторяет типикон Софии Константинопольской, в том числе и в совершении всех названных действ, которые являются яркой особенностью богослужения Великой Церкви, вовлекавшего в свой ход улицы и площади города. О характере и природе песенных действ константинопольской Софии и соответствии им песенных последований новгородского кафедрала оставили основательные исследования русские историки литургии – А.А.Дмитриевский ²²¹, А.Ф.Красносельцев ²²², Н.П.Голубцов ²²³, И.Мансветов ²²⁴ , на которые мы опираемся в настоящей работе. Благодаря трудам Дмитриевского было установлено, что в монастырях, устроенных императорами, эти службы были внедрены с начала основания, хотя они и расходились с некоторыми монастырскими правилами ²²⁵. Тот же Дмитриевский установил пользование Типиконом св. Софии в монастыре св. Екатерины на Синае, основанном императором Юстинианом. Лишь в 1214 г. там был создан свой собственный типикон на основе типикона Лавры Саввы Освященного ²²⁶. Полиптихи XI–XII вв. могли копироваться в монастыре с константинопольских иконных серий именно для участия в службах, подобных богослужению Великой Церкви.

Таким образом, в синайских сериях мы имеем иконы proskynesis, которые, вполне вероятно, могли быть подобными тем, что входили в обиход Софии Константинопольской. Новгородская софийская серия продолжает ту же традицию. В этой связи естественно видеть в изображениях отдельных праздников, связанных с историей Церкви, образцы для их воспроизведения в местном богослужении. Особенно последовательно это можно проследить как в новгородской, так и в синайской серии по изображению службы Крестовоздвижения. На иконке из новгородского кафедрала изображен Софийский собор в Константинополе, на его амвоне патриарх, поддерживаемый диаконами, воздвигает крест, у амвона две группы певцов. Изображенное действо точно соответствует описанию чина Воздвижения в Типиконе Великой Церкви, и естественно предположить, что во время службы в новгородском кафедрале аналойная икона служила образцом ее клиру. Эту ее роль доказывает и введенная в икону деталь, которая серьезно отличала службу в новгородском кафедрале от службы в Константинопольской Софии: вместо украшенного драгоценными каменьями креста-реликвии, приносившегося для службы в Великой Церкви из императорского дворца, в руках епископа простой крест, украшенный пучком сухих полевых васильков. Согласно Чиновнику, новгородский владыка должен был возносить крест, украшенный подобными сухими васильками ²²⁷.

Ту же роль образца играло изображение этой сцены на диптихе начала XII в. в монастыре св. Екатерины. Собственно, образцом для совершения чина были также изображения Крестовоздвижения и поклонения кресту в иллюстрациях Менологиев, к которым мы обращались выше. Однако только в аналойной иконе, открытой всему храму, это уподобление местной службы константинопольскому Чину воспринималось верным, которые через икону, как и повторяющую ее службу, приобщались к священной исторической реальности. Так осуществлялась идея, заложенная уже c XI в. в иллюстрации Лекционария и Менология с изображением подобных культовых сцен, совершаемых в Великой Церкви: прославить через них Константинополь как город святых, Новый Сион ²²⁸. В этой связи предстает в новом свете известный призыв Симеона Солунского сохранить богослужебный чин Великой Церкви «как некую божественную искру» ²²⁹. Призыв этот, видимо, был обращен и к современникам–художникам и, как видим, он достиг цели.

Таким образом, среди всех икон храма именно аналойные иконы, предназначенные для обряда proskynesis, оказываются наиболее активно вовлеченными в сам ход богослужения, составляя неотъемлемую часть его каждодневного обихода. Функции данных икон, как мы постарались показать, были при этом многообразны.В изобразительном храмовом ансамбле икона на аналое перед алтарем всегда являлась тем реальным его центром, который извлекал единый литургический смысл из самостоятельных программ иконных рядов иконостаса и циклов настенных росписей.