LIV. Краткий путевой журнал Архиепископа Камчатского, веденный им во время путешествия его по Амуру

¹⁰⁰

Получив 30 января 1856 года указ Св. Синода, от 12 декабря 1855 года, с разрешением совершить мне путешествие к устью Амура чрез Иркутск, я 11 февраля отправился из Якутска и 28-го того же февраля прибыл я в Иркутск. Приняв на служение в при-Амурских местах одного священника вдового и двух диаконов (все из кончивших курс) и трех причетников, тоже из обучавшихся в училищах, я сделал распоряжение об отправлении их за Байкал, в Шилкинский завод, откуда обыкновенно отправляются баржи на Амуре. А 5 апреля и сам я отправился за Байкал, который и переехал благополучно еще по льду 6-го числа. 8-го числа вечером, прибыл я в Верхнеудинск. Побывав в Кяхте и проведя там последний день великого поста и первые три дня св. Пасхи, н отправился в Шилкинский завод, куда и прибыль 4 мая, а к 12 числу собрались туда и все едущие со мной на Амур. 15 мая отправились все священно-и-церковно-служители с их семействами, следующие на служение в При-Амурских местах, поместившись на казенных баржах; а 17 мая отправился и я в особой, именно для меня устроенной, по распоряжению г. Генерал-Губернатора, лодке, весьма хорошо и даже богато убранной. С 19 мая по 24-е я плыл вместе с казенными баржами, на коих находились и священно-и-церковно-служители, едущие на Амур; а 24 мая я, в своей лодке, отправился вперед, в сопутствии одной из канонирских лодок, следовавших до Айгуна. 27 я встретился с Забайкальским губернатором, шедшим на пароход от Айгуна, где он быль для переговора с тамошним Китайским амбанем или губернатором о проплаве наших рейсов и лодок по Амуру; и, к удовольствию моему и всех, узнал я от него, что нет ни малейшего препятствия со стороны Китайцев к проплаву наших барж и лодок вперед и обратно. А между тем в Иркутске были известия, которых не опровергал и сам губернатор Иркутский, что Китайцы для непропуску наших рейсов собрали 60 т. войска, в числе коих до 13 т. Англичан, и по реке протянули цепь. Эти слухи некоторых купцов заставили отложить свое намерение плыть на Амур; и многие поездку мою считали небезопасной. Слухи эти подтверждались некоторыми официальными донесениями пограничных офицеров и были в своей силе даже для нас до 23 мая. 29 приплыл я к городу Айгун, в сопровождении одного полковника г. Хилковского, остановившегося с своей командой на лето выше Айгуна в 40 верстах, коему приказано было от губернатора проводить меня до Айгуна, и который между тем был и переводчиком. Прямо против города, вблизи берега, остановились мы на якорь, и г. полковник тотчас же съехал на берег для объявления обо мне и что я желал бы видеть у себя в гостях амбаня; на берегу встретили полковника чиновники, предварительно уже знавшие о моем поезде, которые лишь только завидели нашу лодку, начали приготовлять стоявшую на берегу палатку, в которой амбань принимал нашего губернатора. Тотчас дали знать амбаню. Но он приехал (на верховой лошади) более чем чрез 2¹/₂ часа. А между тем мало по малу собирались чиновники, одни других старше и лучше одетых; свозили столы и скамьи, разводили огонь и варили чай, которым подчивали и г. полковника. Лишь только приехал амбань, немедленно несколько чиновников с зелеными и белыми шариками приехали ко мне, а с ними и г. полковник просить меня от имени амбаня в гости к нему, и что если я буду к нему, то, быть можем, и он будет ко мне. Я угостил их вином и закусками. Я решился ехать в гости к амбаню, хотя и быль уверен, что он не будет ко мне, потому что он не был на лодке и у нашего губернатора. Чиновники встретили меня на самом берегу, а амбань и с ним какой-то другой такой же амбань встретили меня пред палаткой. Всех нас посадили за стол, уставленный множеством сластей на маленьких тарелочках, подчивали чаем, без сахара, в небольших фарфоровых чашках без блюдечек и подносимых просто в руках, без подносов. И лишь только кто выпивал чашку, тому сейчас подносили другую. После чая угощали нас сластями и водкой, очень крепкой и за то в таких чашечках (тоже фарфоровых и такой же фигуры, как и чайные), в которых не поместится и двух чайных ложечек. Я сидел недолго; разменявшись комплиментами и разными желаниями чрез двух переводчиков, с Русского на Монгольский (чрез полковника) и с Монгольского на Манчжурский или Китайский (чрез их чиновного переводчика), я стал приглашать к себе амбаня и его товарища, к себе на лодку; а он стал отговариваться тем, что я спешу и что ему нельзя оставить другого амбаня и проч.; и я, не теряя времени (ибо день уже вечерел), отправился на свою лодку. Амбань провожал меня до самой лодки, идя со мной рядом и рука в руку. И лишь только я прибыль на лодку, мы тотчас же отправились в свой путь, и совершенно одни, без всяких лоцманов, – ибо спутников со мной не было никого, до самого устья Амура. 4 июня прошли Хингинский хребет, так называемый Щоки, на расстоянии почти 60 верст, а 16 прибыли в Кизе. Священник Вениаминов встретил меня за 70 верст от Кизе, где пробыл я несколько часов, и в тот же день отправился в Николаевск, в намерении застать адмирала Завойку, который имел отправиться в Аян со всем своим семейством; который и отправился с адмиралом Невельским. А я, пробыв в Николаевске с 19 по 23, опять отправился в Кизе, с тем, чтобы, дождавшись там рейса и на нем едущих на Амур священно-и-церковно-служителей, сделать распоряжение, о размещении их; 29 вечером, пришли мы в Кизе на лодке, а 3 июля я получишь сведение, что рейс не будет ранее 15 июля – и, сделав распоряжение, как было можно и нужно, 4 числа отправился обратно в Николаевск, куда и прибыл 9 числа, проплыв протокой Пальво, где зимовали суда, наши. После сего следует сказать что-нибудь и о реке, и о жителях. Река Амур есть из огромнейших рек не только в Сибири, но в целом свете; для плавания безопасная и спокойная, – кроме отмелей, неизбежных на илистых и песчаных местах, нет никаких затруднений. А что удобна она для судоходства, этому главным доказательством служит то, что по ней вот уже третий год сплывают баржи, с грузом около 3800 пудов каждая и более без всяких, можно сказать, лоцманов и с людьми неопытными. Берега ее сначала покрыты лесом, постепенно переходящим из хвойного в листовый, а потом, кроме гор Хингинского хребта, покрыты тучной травой, и наконец – опять хвойным лесом с перемежающимися лугами. Рыбы в ней великое изобилие всякого рода, а внизу и морской периодической, из рода лососей. О климате и растительности можно судить, что на берегах или вблизи берегов растут: дуб, вязь, клен, липа. береза, осина, ольха, кедр и проч. и растет дикий виноград даже несколько повыше Кизе иди Мариинска. 10 июня я видел красную смородину, совсем уже налившуюся и начинавшую краснеть. Сказать, что на Амуре нет жителей, – нельзя: потому что в первой половине его есть даже город Манчжурский (Айгун), раскинутый по берегу почти на две версты, и около него видно около 12 деревень, довольно порядочных. Но, можно сказать, только и всего! Потому что от начала Амура и до Айгуна видно кое-где по нескольку берестяных подвижных шалашей, в коих привитают Манегры, – то же, что наши Тунгусы, –- занимающиеся промыслом рыбы и преимущественно калугой (род бодьшого осетра), кои так велики, что одной икры вынимают из одной рыбы до 5 пудов, а ниже города, начиная верст за 50–80, еще меньше видно по берегам домиков, обитаемых Гольдами, тоже Тунгусского рода. Только пред последними горами, пред Кизе, верст за 200, почаще встречаются небольшие деревеньки, обитаемые сначала Мангунцами, тоже из Тунгусского рода, а за 70, 100 верст выше устья Амура – Гиляками, которые живут и в устье, и за устьем, и на Сахалине. Все это видимое с реки народонаселение на такой огромной реке, на расстоянии почти 3000 верст, так, мало и так ничтожно, что они существуют как бы для того только, чтобы показать, что климат и воздух на Амуре для человека не вредны. В городе и подле города обитают исключительно Манчжурцы, и их число совершенно неизвестно; и говорят бывалые, что они живут и далеко ниже и выше города, вдали берегов, занимаясь хлебопашеством. – Впрочем, и Гольдей, и Мангунцев, говорят, очень много живет по протокам и по притокам Амура. по обе стороны. Гиляки народ особого происхождения. Они, по словам бывалых, похожи много на Аинов, живущих на южной оконечности Сахалина; а Аины – то же, что Курильцы. Следовательно, Николаевский пост – резиденция губернатора – находится в земле Курильцев. Здесь нельзя не вспомнить и не обратить особенного внимания на то, что не напрасно блаженной памяти Государь Император Николай I, сверх всякого чаяния изволил Камчатскому архиерею дать название, между прочим, и Курильского…¹⁰¹

Число жителей еще неизвестно даже приблизительно, не говоря о Манчжурцах, но и о других народах. Первые наши заселенцы на Амуре полагали жителей, вместе с Сахалином, сотни тысяч; из новейших путешественников, г. Максимович не насчитывает их и 10 т.; – но и те и другой не стоят полного доверия. Напр., последний в одном семействе полагает не более трех душ, – число очень малое; и притом он сам не везде был, а передает со слов туземцев. Но во всяком случав, Гиляков и других народов Тунгусского происхождения на всем пространстве от Манчжурских селений и до устья, и на Сахалине, и по берегам Татарского пролива, и на реках Амгуни и Бурее – более 25 т. едва ли будет. Народы Тунгусского происхождения суть: Мангунцы, Орочи, Гольды, Нигидальцы, Самогирцы, Тунгусы или Орочаны и другие. Все они говорят одним языком, с некоторыми изменениями в наречии, и они кроткого нрава. Гиляки же совсем другого характера: на Сахалине живущие славятся воровством и наглостью. Священнослужение в Николаевском и Мариинском постах в прошедшее время и доныне отправляется в особых отделениях в казармах, в первом месте – священником Вениаминовым, а в последнем –иеромонахом Ионой, с Фрегата «Аврора»; в первом месте и я несколько раз отправлял литургию в большие праздники и для рукоположений. По окончании всех необходимых дел моих, долго я ждал случая отправиться на Аян, но его не было. Открылся было случай отправиться на маленьком казенном ботике №1-й, и мы 3 августа отправились и вышли даже в лиман; но бот наш повредился от сильного волнения, стоя на якорь, и мы принуждены были возвратиться обратно в Николаевск, куда и прибыли благополучно 7-го числа того же месяца. 5 августа прибыл на Амур новый губернатор г. Казакевич, который, между прочим, немедленно обратил внимание на построение церквей в Николаевском, Мариинском ив селе Михайловском. 24 августа, в день Камчатской победы, заложена церковь в Николаевском посте, деревянная, по тому самому плану, который быль дань для построения Камчатского собора. Наконец, 2 сентября, мы вышли из Николаевска на казенном (новом и прекрасном) пароходе «Америка» и направились в Аян; но несмотря на то, что пароход ходит по 10 миль в час, мы в Аян пришли только 11-го числа вечером. Причиной тому то, что как по реке, так и по лиману фарватер не прям и пересекается мелями, а знаков никаких еще нет; и оттого мы шли очень осторожно и, следовательно, тихо, – собственно же залив, разделяющий Аян от берегов Амура, мы перебежали в 25 часов, умеренным ходом. А когда по реке и лиману будут обыкновенные знаки, тогда из Николаевска, при обыкновенных обстоятельствах, можно будет переходить на пароходе не более, как в 36 часов. По прибытии моем в Аян, я как ни желал скорее отправиться в Якутск, где ожидает меня немало разных дел, но слишком рано наступившая зима помешала. И я даже, не смотря на лежавший на горах снег, пускался в дорогу; но по причине большого снега, выпавшего в одну ночь, принужден был возвратиться в Аян, где и остаюсь в ожидании зимнего пути.

Дождавшись настоящего зимнего пути, я отправился из Аяна в Якутск 12 ноября и 1 декабря прибыл в Якутск. В этом переезде, еще в первый раз случились со мной неприятности замечательные: в одном месте, едучи при сильном ветре, повозочка моя опрокидывалась несколько раз, что почти неизбежно в экипажах такого рода; но раз опрокинулась на камень, – я ушиб бок довольно сильно; потом едучи по Мае, по неосторожности проводника, повозка моя опрокинулась в полонью, к счастью тихую, в которой я пробыл около минуты, пока подоспели люди на помощь; и тоже – к счастью, что полонья была не глубока. Но слава и благодарение Господу, дивно хранящему меня во всех путях моих! все прошло благополучно, бок болеть перестал уже с месяц, а, платье, вымоченное, давно уже высохло, и все неприятное забыто.