Сентябрь. Книга 1-я

Последователи новейших рационалистических сект, в своей полемике с православными миссионерами по вопросу о том, в каком смысле они различают себя от Церкви, обыкновенно, любят приравнивать это различие к отношению евангельского закона к фарисейскому и талмудическому направлению врагов Христовых, которым гордые сектанты постоянно уподобляют верных чад православной Церкви. Любимым, напр., изречением пашковцев для возражения против православных являются известные слова Евангелия: одесятствуете мятву, и копр и кимин, и остависте вящшая закона суд и милость (Мф.23:23). Основным положением всех новейших сект рационалистического направления надо признать то, что они принимают лишь те установления веры, которые, по их мнению, вытекают из основной заповеди любви и нравственного совершенства, причём учение Библии о крещении, причащении и об иерархии понимается ими духовно. Правда, в полемике с православными сектанты-рационалисты любят становиться на почву вероисточников и обыкновенно выставляют себя покорными учениками Библии и ревностными охранителями всякой черты и йоты Писания: из уст их при беседах не сходят заключительные слова Апокалипсиса¹⁸⁶ и анафема ап. Павла против даже ангела, если б он принёс иное благовествование¹⁸⁷. Но подобный приём сектанты употребляют, как выгодный для них в том отношении, что он заставляет и православного миссионера в беседах с ними отыскивать основания и оправдания в букве библейского текста («строкою») не только для догматов православной веры, оспариваемых сектантами, но и для всех отдельных постановлений и обычаев Церкви, не исключая иконопочитания, крестного знамения, благословения иерейского и т. п. Когда миссионер, обладающий не менее ловкой диалектикой, находит подтверждение пререкаемым религиозным обычаям и церковным постановлениям в законе Моисеевом, сектантские со-вопросники в этом случае спешат стать под защиту слов Христа Спасителя к Самарянке и апостола Павла к Евреям, утверждая, что Моисеев закон храмового богослужения отменён в новом завете.

Допустим, что сектанты, в своей духовной слепоте, вполне искренно считают Библию¹⁸⁸ причиной своего отступления от православия; спрашивается, что же побудило отщепенцев подвергнуть унаследованную ими от предков господствующую православную веру критике, с библейской точки зрения? На это сектанты, обыкновенно, отвечают, что таким побуждением для них были порочная жизнь православных христиан и представляющаяся им несообразность церковных уставов, обрядов и обычаев с Библией. Но при ближайшем знакомстве с религиозными воззрениями нашего сектантства, становится несомненным, что Библия служит здесь не столько причиной отвержения сектантами уставов Церкви, сколько средством или оправданием такого отвержения, вызванного с одной стороны их неумением сознать органическую связь церковных постановлений с евангельским законом любви и чистоты духовной, с другой: – хотя и добрым, но своевольным, стремлением – привести всю свою жизнь к святым началам Евангелия, вне водительства и благодатной помощи Церкви. Только этим и объясняется, почему сектанты с такой лёгкостью отвергают те постановления Нового Завета, которые по своей ясности, кажется, никак не могли бы дать почвы для лже-толкования. Таково, напр., постановление о таинствах крещения и причащения; то и другое ими отвергается, или во всяком случае, понимается не по-Евангельски; столь же не согласна с Новым Заветом мысль пашковцев о греховности всякой молитвы, кроме молитвы Господней.

При таком направлении современного сектантства, православному полемисту представляется два пути в миссионерской борьбе его с еретическими заблуждениями: или опровергать мысль протестантствующих сект о достаточности для спасения заповеди любви и спасительной веры, или показывать, что все требования и верования Церкви православной всецело основываются на этих заповедях и необходимо из них вытекают, хотя и не оговариваются нарочито в св. Писании. Наши миссионеры почти всегда становятся на первый путь полемики и тем самым впадают в односторонность и являются безответными перед ищущими истинного уразумения известных евангельских изречений о двух заповедях о том, что вечная жизнь в знании истинного Бога, что любящий исполнил закон и пребывает в Боге: первый из указанных выше приёмов миссионерской полемики если и может принести благоприятные результаты в смысле защиты пререкаемой истины от со-вопросников, то в наилучшем случае он (этот прём) может привести сектантов к тому убеждению, что их представления о христианской религии неправильны потому только, что они были слишком высоки, что на самом деле христианская религия не так свята и чиста, как им представлялось – что она вовсе не свободна от чисто-формальных требований, не сродных с духом истинного христианства и заключает в себе ряд постановлений, вовсе, будто бы, не связанных с заповедью о любви и проч. Нужно ли говорить, как нежелательна установка подобного отношения сектантов к нашей Божественной вере? Что сказано о защите церковных определений перед лже-библейскими, протестантскими сектами, то же следует сказать и о защите догматов православной веры и против тех рационалистических сект, которые отрицают догматы о св. Троице, будущей загробной жизни и мздовоздаянии. Сектанты этого направления, с граф. Толстым во главе, остановившись на мысли, что Христос принёс к нам, как сказано в начале Иоаннова послания, новую жизнь, (а не философию), отрицают не только те истины веры, которые, по их мнению, не касаются раскрытия этой новой духовной жизни, но отвергают и сами священные книги, содержание которых даже с точки зрения сектантов и их приёмов толкования, не может быть отрешено от нежелательных им догматов Церкви: загробного воздаяния, повиновения властям и т. п. Ради этого сектанты¹⁸⁹ отвергают, напр., послания апостола Павла и некоторые другие св. книги. Убеждать подобных заблудших в истинности всех важнейших догматов веры путём толковательным – конца не будет; не будет уже потому одному, что если мы и принудим их в данном случае согласиться, что против них идёт одна из тех священных книг, которую и они принимают за священную: то что их удержит от исключения последней из принятого ими же канона, раз это допущено по отношению к значительному количеству священных книг? Итак, остаётся одно: показать, что без догматов о св. Троице, о Божестве Иисуса Христа и спасительных Его страданий и смерти, невозможно усвоить и осуществить содержания той благодатной жизни, которая была единственным предметом учения Христа, как Сам Он об этом сказал, что в «Нём была жизнь», что слова Его «суть дух и жизнь» (Ин.6:63;1:4). Нужно показать, что наши православные догматы и наши церковные постановления суть не только древние и правильные, но и истинно – святые.

Важность подобного именно направления миссионерской проповеди, думается, исключительна. Раз сектантами поставлено против православия возражение с точки зрения не какого-либо нелепого предрассудка или исступлённого вымысла, но с точки зрения главнейших истин христианства, мы не можем уверить усомнившихся в истине никакими улучшениями церковно-бытовых условий, пока не дадим положительного ответа на запросы заблуждающейся мысли. Грозное значение этого запроса усматривается уже из того обстоятельства, что он раздаётся с самых противоположных сторон, составляя основу учения молоканства, баптизма, штундизма, пашковства, сютаевщины, толстовщины и даже мистического хлыстовства, т. е. ряда учений, зародившихся совершенно независимо друг от друга, в самых разнообразных племенных, бытовых, сословных и образовательных слоях русского народа. Разнообразясь во многом, все названные секты объединяются в данном запросе. Нужно полагать, что подобного запроса и не существовало бы, если б он в достаточной степени удовлетворялся наличным состоянием учительства как во храме, так и в школе. С другой стороны, мы сами не могли бы веровать в святость и истинность православной Церкви, если б хотя на минуту усомнились в том, что она ясно и вполне определённо показала спасительное значение своих догматов и постановлений. Итак, нельзя не признать, что эта именно существеннейшая сторона в деле церковного учительства не с достаточной ясностью и силой проводится в современном учительстве и даже – не грех сказать – оставляется им в небрежении. Действительно, наши учебные руководства и церковная проповедь более стараются о показании обязательности известных верований и установлений, чем о раскрытии их нравственно-возрождающей и воспитывающей силе.

Спрашивается, где же миссионеру искать раскрытия сей последней, – для сообщения её заблудшим братиям?

Если мы скажем, что спасительная сторона догматов раскрывается в учении св. отцов, а нравственное значение уставов и обрядов – в Богослужебных книгах, то этим ещё очень мало пособим миссии и миссионерствующему пастырству. Святоотеческих сочинений, во-первых, очень много; во-вторых, св. отцы и не имели в виду нарочито многих из тех затруднений в деле веры, с которыми встречаются современные сектанты. Поэтому святоотеческие творения могут служить только материалом, который употребить с пользой возможно лишь через самостоятельное его изучение¹⁹⁰ и применение к современным задачам и потребностям церковной миссии. Тем не менее здесь мы укажем хотя на важнейшие из творений св. отцов между теми, сравнительно не многими, которые переведены на русский язык. Так, прежде всего правильному способу толкования Библии нас научает «Христианская Наука» блаж. Августина; в ней между прочим говорится, что все книги Священного Писания содержат в себе только две основные мысли: о любви к Богу и о любви к ближнему. Затем спасительное значение веры во Св. Троицу можно найти в той же «Христианской Науке» блаж. Августина и в творениях вселенских учителей и в богословии Иоанна Дамаскина. Св. Ефрем Сирин. Иоанн Златоуст и Григорий Богослов раскрывают спасительную силу веры в Божество Иисуса Христа. Об искуплении, о значении веры и добрых дел всего лучше читать толкование св. Иоанна Златоуста на послания к Римлянам и к Галатам; хорошо читать и св. Афанасия о воплощении Бога Слова. Учение о распространённости греха Адамова с особенной пользой можно изложить на основании творений св. Григория Нисского. Пашковскому учению о слиянии души нашей со Христом следует противопоставить творения св. Тихона Задонского, особенно – «Об истинном христианстве»: учение о возрождении во святой воде крещения находим в словах св. Кирилла Иерусалимского: полезны для сей цели и гимны св. Григория Богослова. Что касается до установлений Церкви, то кроме особливого их разъяснения в богослужебных песнопениях должно их основывать на общем учении о Церкви и единстве Богопочтения. Здесь много помогут творения св. Киприана епископа Карфагенского, блаж. Августина «О граде Божием» и беседы св. Иоанна Златоуста, особенно на послания к Коринфянам. В частности, для объяснения иконопочитания следует читать «Деяния Седьмого Вселенского Собора», изд. в Казани. Но особую, незаменимую и ни с чем несравнимую пользу для проповедника миссионера и богослова оказывает ежедневное чтение св. Библии, так чтобы проходить всю её, хотя трижды или дважды в год. Известны опыты что, кто однажды предписал себе прочитать Библию в год три раза, тот уже сам не прекратит постоянного чтения её целую жизнь.

Архимандрит Антоний

Глава 3-я.

Новейшие начала уголовного законодательства относительно еретиков и раскольников – абсолютная свобода совести и веротерпимости. Теоретич. Оправдание этих начал с 18 века и практическое применение их в западно-европейск. общест. 19 века. Свободная церковь в свободном государстве западной Европы. Современный тип кодекса уголовных законов религии на западе. Наше отечественное законодательство в его отношении к западноевропейскому. Литературные защитники абсолютной свободы совести и веротерпимости в России и предъявляемые ими требования в отношении инославных исповеданий и раскола.

В прошедшем столетии в западноевропейских обществах мало по малу получили господство, совершенно противоположные вышеупомянутым началам, начала свободы совести и веротерпимости и недосягаемой высоты Божеского Существа, за оскорбление которого человек, не находясь в непосредственном с Ним соприкосновении, не может и являться мстителем. в чём лежит теоретическое оправдание этих начал, как они развились и под влиянием чего осуществились? Поищем ответов на это у современных защитников принципа безусловной свободы совести и веротерпимости. Факт существования у всех народов, на каких бы стадиях культуры они не стояли, религиозных верований в своём внешнем проявлении неизбежно переходящих в культ, служит, говорят эти защитники, достаточным основанием для признания права на существование как первых, так и последнего; но не трудно, разумеется, отыскать и чисто философские основания к оправданию этого права¹⁹².

Во-первых, требование практического осуществления понятий личной свободы совести и безусловной веротерпимости имеет, говорят, свои первые, глубочайшие основания в самом существе христианства. Христианская религия имеет дело единственно с внутренним миром человека. Для спасения душ Христос пришёл в мир, умер на кресте и воскрес из мёртвых... Средство, при помощи которого человек приобретает исходящее от Христа спасение, есть нравственное возрождение. Перед Богом имеет цену только внутреннее настроение, из которого возникает деяние; внешнее дело без соответствующего расположения души не имеет никакого значения. «И если я раздам всё имение моё и отдам тело моё на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы». «Любовь есть исполнение закона». Поэтому христианский закон есть закон свободы. Хотя Евангелие и требует повиновения, по это повиновение свободное, радостное, проистекающее из живой веры, из любви к Богу, из глубочайших способностей внутреннего человека¹⁹³, свободных по самому существу своему, которые, если теряются вследствие греха, то могут быть восстановлены лишь при помощи Божией благодати¹⁹⁴. Из общего понятия христианской религии, как религии свободы, в основе которой лежит дух христианской любви, – свободы, не содержащей в себе ничего принудительного, имеющей дело только с внутренним настроением человека и дорожащей только этим свободным настроением и расположением человека, вытекает, – учат, – то положение¹⁹⁵, что «религиозная истина, которую содержит в себе христианская религия, не есть нечто объективное, не есть закон, предписываемый с авторитетом нашему уму; она относительна; она сама есть начало внутреннее, субъективное, существующее только в той мере, насколько человек его принимает; нельзя требовать от человека признания религиозной истины, которую ум его отвергает, ибо это признание невозможно: можно заставить человека повиноваться, но нельзя его заставить верить¹⁹⁶»: вера касается разума, который внешней силе не подчиняется¹⁹⁷. Сам вопрос о возможности достигнуть этого принуждением, по выражению некоторых (Бентам), есть оскорбление здравого смысла¹⁹⁸, ибо никто не имеет права выдавать свой разум за правило и претендовать на подчинение своим мнениям других. Желать, чтобы я думал согласно вашему мнению – это всё равно, что требовать, чтобы я смотрел вашими глазами; принуждение скорее укрепит человека в его убеждении, чем поколеблет, Из сознания несостоятельности принуждения, как средства прививки душе человека известного верования, сам собой вытекает принцип терпимости в делах веры; нельзя никого заставить самого верить, можно сожалеть о том, кто ошибается, но нельзя его осуждать¹⁹⁹. Да если бы христианская истина и была вполне объективна, то для убеждения в ней не требовалось бы принуждения. Истина для пленения умов и сердец нуждается только в самой себе, светит своим собственным светом, борется собственным оружием, которое имеет чисто духовную природу²⁰⁰. Как вода и огонь, ночь и день, смерть и жизнь противоположны друг другу, так и принуждение чуждо истине²⁰¹. Если природа религиозной истины такова, что исключает собой всякую мысль о принуждении и насилии, то, следовательно, в делах веры всякое принуждение исключается. Так что если бы кто – лицо или учреждение (напр. государство), – захотел дело веры или религиозного внутреннего настроения возвести на степень внешнего юридического веления, исполнение которого вынуждается и нарушение наказывается, тот стал бы в явное противоречие с самим существом христианской религии²⁰². Вынуждено может быть только внешнее исповедание. А кто исповедует то, что он не считает за истинное, тот даёт ложное свидетельство, и ложь его тем хуже, чем священнее предмет, профанируемый ею. Но мы знаем, что перед Богом, смотрящим в сердце, одно внешнее исповедание не имеет значения²⁰³.

Отсюда, внешнее принуждение в делах веры, которое бывает необходимым спутником исключительной государственной церкви, ставит эту последнюю в диаметральное противоречие с свободой совести, имеющею своё основание в существе христианства. Христос желал свободного восприятия веры в открытые Им истины спасения, а не принудительного учреждения. То, что говорится об исключительных правах одного вероисповедания, последовательным образом должно быть применяемо и к допущению многих культов, при одновременном исключении других. Право на свободу существует для всех вероисповеданий в равной мере, без всякого различия. Но коренящаяся в существе христианства свобода совести требует более, чем избежания только прямого внешнего принуждения, которое есть необходимый спутник исключительно господствующих культов. Христианский нравственный закон вообще не допускает, чтобы в делах спасения и веры прибегали к какому-нибудь другому мотиву, кроме простого убеждения в истине. Поэтому, – умствуют далее – христианской религии одинаково противоречит как предоставление ей со стороны государства привилегий перед нехристианскими религиями, так и привилегированное положение одного христианского исповедания перед другими. Целая и полная христианская религиозная свобода ведёт за собой совершенное равенство²⁰⁴.

Во-вторых, требование практического осуществления понятия религиозной свободы оправдывается, говорят, характеристическими признаками, входящими в состав этого понятия. Вера в истинность положительного содержания религии и религиозное, убеждение создаются единственно непосредственным, независимым от логической доказательности, восприятием совести, как органа религиозных идей. Каково бы ни было содержание совести, действительная совесть обнаруживает одно важное свойство: она обладает «повелительностью» над человеком, независимо от того, правильна ли она бывает в объектах своих понятий или неправильна. Поэтому-то повелительность совести одинакова как для людей правомыслящих, так равно и для неправомыслящих²⁰⁵. Эта повелительность совести с одинаковой принудительностью сказывается как в области жизни нравственной, так и религиозной. Насколько бывает принудительна совесть в жизни религиозной, это показывает история мученичества за религиозные убеждения. Она представляет нам много примеров, когда люди с сильной совестью прямо отказывались изменять своим религиозным убеждениям и подвергались за это разного рода истязаниям и смерти, а люди с совестью слабой, не будучи в состоянии выступить против принуждения гонителей со своим исповеданием веры, изыскивали разные средства к тому, чтобы, избежав наказания, в тоже время сохранить свою веру и тем удовлетворить понуждение своей совести²⁰⁶. Отсюда, гонение того, что усвоено совестью по отношению к религии, обыкновенно не приносит желанных результатов: гонением заглушаются совести только людей слабых, но зато вызывается реакция людей более сильных, так что одно возмещается другим. Поэтому ещё Тертуллиан о гонениях за религиозные убеждения заметил, «что религия никогда так не процветает, как среди гонений» (соч. рус. перев., I, 14). Этим история убеждает нас в опасности отрицать право совести; повеления совести всегда оказываются сильнее внешних понуждений, а между тем поставляют тех, у кого отнимается право следовать своей совести, иногда в положение противников власти²⁰⁷.

Другое важное свойство совести то, что она есть «начало самоопределяющееся» и независимое ни от влияний от вне, ни даже от воли субъекта. Не от нас зависит убедиться в чём-либо потому только, что мы хотели бы этого. Не смотря на все усилия наши, совесть может отказаться уверовать в то, во что бы мы хотели уверовать. Тоже самое и по отношению к чужой совести. Мы напрасно старались бы построить целое здание посылок и доказательств для того, чтобы возбудить в ком-либо веру в то, во что мы пожелали бы: если вера не появится непосредственно, – всё будет напрасно²⁰⁸. Религиозная совесть, говорят, является вследствие этого началом до некоторой степени невменяемым человеческой свободе²⁰⁹, как бы глубоки ни были её заблуждения. Вот почему естественная невменяемость совести, как начала самоопределяющегося, послужила древним церковным писателям основанием для мысли о возможности смягчения (только смягчения!) правосудия Божия к невольному или, что то же, добросовестному заблуждению²¹⁰. В виду этого свойства совести, вполне справедливо, говорят, требовать совершенной отмены государственных законов, карающих людей за их религиозные убеждения или за такие действия, которые суть необходимые выражения этих убеждений²¹¹. Представители юридической науки (Блюнчли) поэтому поводу рассуждают так: «свобода совести, свобода религии не есть результат развития человечества в правовом отношении и не есть положение человеческого права: эта свобода вложена в человеческую душу Самим Богом. Бог Самому Себе предоставил невидимым путём действовать на душу и таким же невидимым путём открываться ей. И эта свобода, которую Бог даровал человеческой душе, самой невидимостью её защитив её от власти государства, принадлежит посему тому вечному Царству, в котором властвует не земная власть, а Сам Бог. Отсюда, обязанность государства признать и охранять эту свободу. Для государства должно быть ясно, что здесь положена граница его могуществу»²¹². Как достояние внутренней жизни человека, развивающейся в недосягаемых глубинах его духа, религиозное убеждение субъекта, пока оно не проявляется во внешних актах, недоступно ни для какого непосредственного воздействия или принуждения, а потому, строго говоря, и не нуждается в правовой защите²¹³.

В числе важнейших по своим следствиям свойств совести, продолжают рассуждать защитники свободы, должно признать её стремление к внешнему обнаружению. Совесть не может оставаться в человеке в мёртвом виде: она требует, так сказать, употребления. Это употребление совести и является именно в виде потребности обнаружения её убеждений, воспринятых ею религиозных идей, будет ли это обнаружение являться как положительная деятельность, или как деятельность отрицательная – уклонение от всего, что противно совести²¹⁴. Само христианство признаком христианской совести считает обнаружение христианских убеждений, или внешнее исповедание веры, как необходимое условие пребывания в христианстве (Рим.10:10); а древняя Церковь считала даже еретиками тех из именующих себя христианами, которые отрицали необходимость обнаружения своих христианских убеждений, считая достаточной только одну внутреннюю, в совести, принадлежность к христианству²¹⁵. Словом, жизнь совести есть жизнь по совести; так что обычное выражение: «свобода совести» должно признать равносильным выражению: «свобода обнаружения убеждений совести». Отсюда должно признать привилегией весьма сомнительной важности, когда исповедники какой-нибудь религии объявляются не преследуемыми за свои религиозные убеждения, но преследуются за, так называемое, оказательство своих убеждений ²¹⁶. В таком случае одно из двух: или совесть остаётся в таком же состоянии порабощения. в каком она была до этой привилегии, или совесть прибегает, так сказать, к искусственным формам обнаружения, обходя закон о необнаружении религиозных убеждений²¹⁷.

Из того свойства совести, что она не может оставаться только на степени внутреннего акта, а стремится обнаружиться во вне, вытекает её абсолютное право на разные формы внешнего выражения религиозных идей, составляющих её содержание: в тех или других жестах и телодвижениях, в тех или других религиозных действиях и обрядах, совершаемых как единолично, так и коллективно, совокупность которых обыкновенно называется культом. Там ещё нет свободы совести, где нет права устроить так называемое внешнее богопочтение, культ, хотя бы религиозные мнения объявлялись непреследуемыми. Право устроения культа, т. е. свободного богослужения по обрядам и церемониям последнего, освящённым религиозными верованиями последователей этого культа, должно быть логическим следствием признания за известной религиозной совестью права быть терпимой, так как культ есть необходимый способ удовлетворения религиозной совести. Из той же потребности совести – обнаруживать свои убеждения во вне вытекает её право частно или публично убеждать других в истинности исповедуемых религиозных положений, т. е., право пропаганды или прозелитизма, в какой бы форме ни производилась эта пропаганда: в форме ли слова, письма, печати или изображений. Свободу слова, как необходимое условие свободы совести, признавали и древние церковные писатели. Когда к св. Иустину – мученику иудей Трифон обратился с вопросом, истинно ли Иустин признаёт то, что проповедует, этот христианский философ отвечал, «я не так несчастен, чтобы говорить иное, нежели что думаю» (соч. рус. пер., 282 стр.). Право же распространять свои религиозные убеждения, как истинные, в свою очередь, предполагает право свободы на исследование, критику, отрицание мнений с ними несогласных, равно как и на выражение мнений враждебных религии. Значит, всякий свободный мыслитель, будь это деист или атеист, имеет такое же право исследования и критики в области откровенных религий, как и последователи таковых в области учений и систем или совершенно отвергающих всякую религию или создающих на место откровенной религии чисто умозрительную или так называемую естественную. Наконец, из той же потребности религиозной совести обнаруживать свои убеждения во вне вытекает право свободного образования и самоуправления религиозных обществ, т. е., свободы возникновения последних без предварительного разрешения государства, а также самостоятельность в установлении религиозных догм, культа, иерархии и дисциплины²¹⁸.

В-третьих, осуществление в жизни понятий религиозной свободы должно быть, доказывают, прямым следствием нравственно практических требований, которые предъявляются со стороны современной культуры и цивилизации. Всеобщий интерес человечества требует допущения и утверждения свободы мнений, совести и богослужения. Это есть единственное средство установить между людьми братство, мир и согласие, так как при абсолютной невозможности достигнуть соединения всех в одних религиозных убеждениях, братство и согласие возможны только под условием оказания уважения тем, которые держатся противоположных религиозных мнений.

Веротерпимость в больших государствах необходима для крепости, силы и стойкости правительства: при веротерпимости государствам нечего опасаться, так как она, способствуя спокойствию умов и умиротворению страстей, отнимает всякий (?) предлог для недовольства. При преследовании религиозного разномыслия, малые силы, отдельные группы соединяются и образуют опасную силу. При господстве же противоположного режима в стране, разделённой на великое множество сект, ни одна из них не может претендовать на господство и, следовательно, все пребывают в спокойствии.

Нельзя преследовать ересь, ибо она есть понятие относительное. Что такое ересь, как не мнение о догмате, различное от того, которое принято в известной стране²¹⁹? Лютеранство есть ересь в Риме, католичество – в Лондоне. Магомет считается в Константинополе святым, а в Севилье – еретиком. Все народы должны относиться с терпимостью к различию религиозных мнений; одна национальность не может преследовать другую под предлогом ереси, не подвергаясь опасности испытать тот же самый способ обращения с собой²²⁰.

Великий интерес для монарха состоит в том, чтобы иметь верных граждан, храбрых солдат; но от того, что подданные его будут иметь мнения, отличные от мнений монарха и остальных членов нации, должны ли они в менее сильной степени обладать указанными качествами? Не христиане ли были лучшими солдатами в армии Деоклетиана? Не были ли протестанты во Франции, при Людовике XIV, преданными подданными, промышленно-образцовыми мануфактуристами и мужественными солдатами»²²¹? «Ересь не может быть гражданским преступлением, ибо в противном случае все люди один по отношению к другому суть еретики и преступники, подлежащие наказанию»²²².

«Абсолютная ортодоксия, монопольный прозелитизм и не-веротерпимость были источниками величайших бедствий в истории новых европейских народов: они порождали религиозные войны внешние и внутренние; они поддерживали смуту, замешательства и волнения среди управляемых, вооружали руку правителей на своих подданных, питали ненависть населения против правительства отечественной страны, поддерживали полицейские, административные и уголовные преследования целых масс населения; и породили огромное количество кар и наказаний, в виде лишения прав, изгнания, тюрьмы и ссылки, мучений и телесных наказаний и, наконец, в виде смертных казней» и проч...²²³. – Такова сила и значение аргументов, подготовивших торжество начал свободы совести и веротерпимости. Но практическое приложения этих начал было прямым следствием изменившихся отношений между церковью и государством на западе Европы.

Ещё со времени реформации у западных государств возникает стремление освободиться от опеки церковной власти ²²⁴; это стремление в XIX веке завершилось совершенным отделением государства от церкви, немедленно отразившимся на всех сферах церковной и государственной жизни, в частности, и на уголовном законодательстве относительно религиозных преступлений вообще. Старый девиз этих отношений – «одна вера, одна церковь, один государь» – мало по малу утрачивает на западе своё значение. Ближайшими историческими фактами такой метаморфозы отношений между церковью и государством нужно считать, с одной стороны, конституцию Северо-Американских Соединённых Штатов 1789 года, провозгласившую принцип совершенного отделения церкви от государства и полную свободу и самостоятельность религиозных общин²²⁵, с другой стороны, великие политические движения 1848 г., расширившие политическую свободу граждан в западноевропейских государствах и содействовавшие вместе с тем распространению принципов личной религиозной свободы и свободы государства от опеки церкви²²⁶.

Новое государство не считает себя заинтересованным в деле религии. Верует кто в Бога или нет, для государства всё равно – христиане ли его подданные или евреи, для него безразлично. Религия и исповедание её – это дело частное, до государства не касающееся. Поэтому государство никого не принуждает исповедовать ту или другую и вообще какую-нибудь веру и никому не позволяет делать другому какое-либо стеснение или насилие в деле веры. Государство предоставляет полную свободу переходить из одного вероисповедания в другое и запрещает церковным властям ставить какие-нибудь внешние препятствия к тому. Оно контролирует деятельность церковных властей в наложении дисциплинарных взысканий за религиозные преступления, наблюдая, чтобы эти взыскания носили чисто церковный характер, чтобы они не затрагивали физической личности, имущества, свободы и гражданской чести наказуемых. Государство отказывается в какой бы то ни было степени содействовать приведению в исполнение церковных наказаний, предоставляя на волю каждого подчиняться или не подчиняться этим наказаниям²²⁷. Каждый гражданин может распространять свои религиозные убеждения среди близких ему людей, особенно же в еврей семье, и устроять богослужение сообразно своим верованиям. Для устроения домашнего богослужения не требуется никакого правительственного разрешения²²⁸. Домашнее богослужение также, как и домашний покой, пользуется защитой власти против всяких нарушений и оскорблений со стороны посторонних лиц. Могут быть распространяемы религиозные верования и вне домашней среды, в более или менее обширном кругу последователей. Последователи известного религиозного верования могут составить из себя особое религиозное общество. Учреждение религиозных обществ происходит беспрепятственно, на общем основании и праве граждан учреждать общественные союзы, без разрешения правительства, а только с его ведома. Члены религиозного союза могут установить у себя известный кодекс верований и нравственных правил, учредить чин богослужения, завести внутреннюю дисциплину, поставить религиозных руководителей и пастырей, снабдить их известными полномочиями и проч.²²⁹. Но со стороны государства духовные лица этих обществ не пользуются официальным признанием, не имеют никаких преимуществ и льгот по отправлению государственных повинностей личных и имущественных²³⁰. Равным образом все уставы религиозного общества, нормирующие его внутреннюю жизнь, имеют такое же значение, как и уставы всяких других общественных союзов частно правового характера: они обязательны только для членов религиозного общества и действуют только в их сфере и под условием добровольного подчинения им со стороны членов общества. Новое государство не вмешивается во внутреннюю жизнь религиозных обществ и не даёт своей санкции их уставам²³¹, но оно предоставляет всем членам таких обществ равенство в гражданском и политическом отношении²³². В новом государстве нет государственной религии; его природа исключает всякую связь с религией. Оно смотрит на религиозные общества, как на частные религиозные союзы, до которых ему нет прямого дела. Оно не делает между ними различия по их вероисповедному характеру. Оно относится ко всем одинаково безучастно. Не только господствующей, по и привилегированной религии не полагается в новом государстве²³³. Предоставляя религиозным обществам, как вновь возникающим, так и унаследованным от истории, известную степень автономии в их внутреннем управлении, новое государство себе самому усвояет право суверенитета по отношению к ним, т. е. право самостоятельно определять юридическое положение, их: напр. дать санкцию вновь учредившемуся обществу или отказать ему в праве на существование. Оно может ограничить право христианских церквей учреждать монастыри; может совсем запретить существование некоторых монашеских орденов и т. под.²³⁴ Относясь равнодушно ко всем религиям, новое государство и чисто гражданское общежитие совершенно отделило от всяких отношений к религии, от какого бы то ни было её влияния на него. Так, регистрация случаев рождения, смерти и бракосочетания поручена, вместо служителей церкви, государственным чиновникам, а вместе с этим потеряли значение и религиозные обряды, которые совершались прежде в этих случаях. Самый важный акт в частно-правовых отношениях – брак – нормируется исключительно государством, которое установляет для него свою гражданскую форму заключения, само определяет условия законности брака и брачного развода, не принимая во внимание религиозных мотивов запрещения брака²³⁵. Принадлежность граждан к тому или другому религиозному исповеданию не должна влиять на право государственной службы. В государственных школах не должно быть преподаваемо религиозных предметов и т. п.²³⁶.

Так осуществляется тот принцип отношений между церковью и государством, который принято формулировать выражением: «свободная церковь в свободном государстве» и само осуществление которого, достигнутое государством, считается величайшим успехом его в области человеческой культуры!

Уголовные западноевропейские кодексы относительно преступлений против веры вообще составлены в соответствие с требованиями принципа личной, индивидуальной религиозной свободы, принципа, выраженного в только что указанных отношениях нового государства к церкви. 1) Они отказались от абсолютной ортодоксии. Они провозгласили, что каждая религиозная община, признавая внутри себя и для себя своё вероучение правильным, должна считать однако же своей обязанностью не препятствовать и общинам других вероисповеданий держаться того же мнения относительно своей религии. Дорожа святостью своей веры, каждая религиозная община должна уважать нерушимость таковой святости и других. 2) Они отказались от учения не-веротерпимости, предоставив каждому вероучению, каждой секте беспрепятственно, исповедовать свою веру, публично отправлять богослужение и всенародно его проповедовать под охраной общих законов. 3) Они отказались от монопольного прозелитизма, предоставив каждому исповеданию принимать в свои недра иноверцев и конкурировать в привлечении своих последователей. И замечательно, говорят защитники личной религиозной свободы, со времени признания веротерпимости, дух прозелитизма во всех вероисповеданиях иссяк, каждое вероисповедание сумело одними моральными средствами и внутренней дисциплиной охранить свою неприкосновенность и противодействовать вторжению влияния других. 4) Они отказались, наконец, от миссии мстить за Бога, поставив под защиту закона верования каждого признанного культа от обиды и оскорбления, от стеснения и материального нападения. В силу этого исключено богохульство, в смысле непосредственного оскорбления Бога христианского культа, а явилось публичное оскорбление верующего, производимое посредством поносных слов, относящихся до Божества, будут ли поносные слова относиться к христианскому культу всех исповеданий или же к магометанскому, еврейскому или языческому. Таким образом в новейших уголовных кодексах круг преступлений против веры, сравнительно с прежним временем, значительно сузился; в них мы не встречаем преступлений, признанных старыми уголовными кодексами: богохульства в его прежней форме, ересей, отступления от веры, колдовства, святотатства, в смысле религиозного преступления, и лжеприсяги²³⁷. Французский уголовный кодекс 1810 г., содержащий в себе только пять статей рассматриваемого рода, есть типичный кодекс этой системы, этой формации понятий о преступлениях против веры. Он послужил образцом и для остальных европейских кодексов: итальянского, общегерманского 1871 г., представляющих из себя буквальное повторение французского; – бельгийского, содержащего в себе всего три статьи, посвящённые преступлениям против веры, под заглянем: «Проступки, касающиеся религии»; – венгерского 1879 г., в котором рассматриваемые преступления изложены только в трёх параграфах, с указанием четырёх деяний против веры, подвергаемых каре, под заглавием: «Преступления и проступки против свободы религиозного культа²³⁸». В самом новейшем из уголовных кодексов – голландском, изданном в 1881 году, нет особенных отделов для рассматриваемых преступлений, так как последние имеют общее название «Преступлений против общественного порядка»²³⁹. Ересь и раскол, как мы и ранее заметили, изъять из разряда преступлений в новых западноевропейских уголовных кодексах. Они считаются преступлениями со стороны церкви, а в государственном смысле не считаются таковыми и не подлежат наказанию по государственным законам; они ведаются, и наказываются только церковным судом ²⁴⁰. Впрочем, церкви не предоставлено право конкуренции с уголовным судом в преследовании преступлений, отнесённых к её ведомству. Западно-европейское законодательство предоставляет церковному суду налагать лишь домашнюю епитимию за эти преступления или же, вообще говоря, лишать преступника благ церковных же²⁴¹. Такой характер наказаний еретиков и раскольников имеет своё обоснование в мысли, что нравственную цену пред Богом имеет только то, что возникает из внутреннего настроения человеческой души. Отсюда и средства, употребляемые для обращения грешника, должны быть направлены только на внутренний мир человека и быть чужды насилия²⁴².

Вместе с уменьшением самого круга преступлений в новейших западноевропейских уголовных кодексах смягчается и характер налагаемых ими наказаний за преступления против веры. По французскому, бельгийскому, итальянскому и общегерманскому кодексу преступления против веры наказываются тюремным заключением не свыше трёх лет; по венгерскому, судя по тяжести преступлений, налагается тюремное заключение от одного года до двух лет и штраф от 200 до 1000 гульденов; наконец, по голландскому кодексу, некоторые из преступлений наказываются тюремным заключением до одного месяца, высшее же наказание определено не более одного года²⁴³.

Мы представили с достаточною подробностью характеристические черты, отличающие две системы западноевропейских уголовных кодексов относительно преступлений против веры, – старую и новую в исторических условиях их развития. Общая характерная черта новой системы западноевропейских уголовных кодексов относительно преступлений против веры заключается в том, что в этой системе принцип личной религиозной свободы нашёл себе всецелое воплощение, тогда как в старой он ограничен началами ортодоксии и монопольного прозелитизма. Опрашивается: к которой же из этих систем нужно отнести наше действующее ныне законодательство относительно еретиков и раскольников?

Для решения этого вопроса сделаем вкратце обозрение действующего отечественного уголовного законодательства относительно разномыслящих и неправомыслящих в вере. Прежде всего укажем на общие начала вероисповедной политики русского государства, положенные в основание этого отдела уголовного законодательства. При обозрении этих начал не лишне, – предостерегают современные криминалисты, – с осторожностью оценивать их истинное достоинство, ибо некоторые из них, по существу своему правильные и основательные, будучи высказаны в одном месте в абсолютной форме, вслед затем, в частных положениях, терпят ряд видоизменений, ограничивающих и умаляющих силу и действие общих начал.

Вот эти общие начала и их ограничение: 1) первенствующая и господствующая в Российской Империи вера есть христианская, православная, восточного исповедания (Пол. Соб. Зак. т. I, изд. 1892 г.; Уст. о предуп. и пересеч. преступ. против веры т. XIV Св. Зак. изд. 1890 г., 65 ст. под литерой а). 2) Все, не принадлежащие к господствующей церкви подданные и иностранцы, живущие в России, пользуются каждый повсеместно свободным отправлением их веры и богослужения по своим обрядам (Пол. Св. Зак, I т., 44 ст.). 3) Свобода веры присвояется не только христианам иностранных исповеданий, но и евреям, магометанам и язычникам (Пол. Св. Зак., I т., 45 ст.; Уст. о предуп. и пресеч. преступ. против веры, XIV т. Св. Зак., изд. 1890 г., 65 ст. под литерой б). Раскольники не преследуются за мнения их о вере (Уст. о пред. и пресеч. преступ. против веры, XIV т. Св. Зак., изд. 1890 г., ст. 45²⁴⁴). Таковы общие начала, заслуживающие полного одобрения, с точки зрения даже представителей западной культуры, как согласные с общепринятыми в науке учениями. Но затем следуют ограничения, которые сокращают, видоизменяют, а по воззрениям их и вовсе парализуют изложенные выше начала. Первое ограничение: как рождённым в православной вере, так и обратившимся к ней из других вер, запрещается отступать от неё и принимать иную веру, хотя бы то и христианскую (Там же, ст. 36). Второе ограничение: одна господствующая церковь имеет право в пределах государства убеждать не принадлежащих к ней подданных к принятию её учения о вере (Там же, ст. 70). Третье ограничение: всякое отвлечение не только от веры православной, но и от других терпимых вер, строжайше воспрещается (Там же, 77 ст.). Четвёртое ограничение: раскольникам запрещается совращать и склонять кого-либо в раскол свой (Там же, ст. 45). Пятое ограничение: когда открываются совращения и совращённые, то епархиальное начальство, на основании предписанных ему правил, действует мерами вразумления, входит в согласие с гражданским начальством и доносит Св. Синоду (Там же, ст. 37). Шестое ограничение: раскольники хотя и могут совершать общественную молитву (Там же, ст. 48), но не пользуются свободой публичного богослужения; равным образом религиозные общины и их пастыри не пользуются признанием (Там же, 46–64). Наконец, седьмое ограничение: раскольники не имеют тех политических и гражданских прав, которыми пользуются православные; правоспособность их ограничена (там же, 60 и 62 ст.; Улож. о нак., изд. 1885 г., ст. 190²⁴⁵).

Выходя из этих общих начал, уголовное отечественное законодательство установило сложную систему законов по предметам веры, изложенную как в Уставе о предупреждении и пресечении преступлений против веры, так и в Уложении о наказаниях. Между прочим, как мы и выше заметили, эта система содержит в себе отделы об отвлечении и отступлении от веры, а также об ересях и расколах, – отделы, которые давно уже не существуют в западноевропейских уголовных кодексах и, если судить с точки зрения новых начал, проникающих эти законодательства, должны быть уничтожены, по-видимому, и в нашем кодексе.

Из обозрения начал нашего законодательства и законодательных положений, ограничивающих эти начала, открывается, что наше уголовное законодательство относительно преступлений против веры принадлежит к старой формации и по типу своему сходно с теми системами права, которые во всей Европе существовали до конца ХVIII столетия и отмена которых стала производиться с начала нынешнего столетия²⁴⁶. Этот тип характеризуется учением об абсолютной ортодоксии, монопольном прозелитизме, неверотерпимости, возможности непосредственно оскорбить Божество и обязанности человека мстить за это. Последнее начало утратило своё значение в нашем уголовном законодательстве, так как оскорбление Божеского имени отнесено не на счёт Божества, а на счёт лица, при котором Божество оскорблено. Но первые из указанных начал достаточно выдержаны в нашем законодательстве. Правила веротерпимости, выработанные общественным сознанием и теорией в разных государствах западной Европы, в русском законодательстве сводятся в сущности к праву отправлять богослужение. Затем, свобода проповеди, свобода избрания веры и, наконец, даже различные права лиц, принадлежащих к разным исповеданиям, подвергнуты разного рода ограничениям²⁴⁷.

Сила и степень наказуемости действий, причисляемых нашим Уложением к преступлениям против веры, напоминает наказуемость тех же действий в ныне отменённых европейских законодательствах. Так, степень и мера наказаний за отвлечение путём увещания от какой бы то ни было христианской веры в веру нехристианскую влечёт за собой лишение всех прав состояния и ссылку в каторжную работу на время от восьми до десяти лет (Улож. о нак. проф. Таганцева, изд. 1885 г., 184 ст.). За распространение ересей и расколов определена ссылка на поселение с лишением всех прав состояния (там же, 196 ст.) и т. п.

Характеристика двух систем западно-европейских уголовных кодексов – старой и новой, изображение исторических условий, при которых они возникли, определение начал, которыми эти системы проникнуты и сопоставление этих начал с началами действующего отечественного уголовного кодекса должны, по-видимому, привести нас к мысли о необходимости изменить в последнем принципиально, по существу, постановку норм относительно преступлений против веры и уподобить его (кодекс) в этом отношении западно-европейским. А для этого необходимо нарушить прежде всего органическое единение между православной Церковью и русским государством и сделать их совершенно отдельными, самостоятельными и независимыми в подлежащих им сферах ведения институтами, обоюдное существование которых определилось бы формулой: «свободная православная церковь в свободном Российском государстве». Практическим следствием этого изменения отношений между церковью и государством в России явится всецелое воплощение в наше законодательство принципа личной религиозной свободы и уподобление его во всех отношениях западно-европейским кодексам: уничтожение одной господствующей религии православной, предоставление всем исповеданиям и всем религиозным обществам и союзам одинаковых вероисповедных прав, уничтожение некоторых видов религиозных преступлений, в том числе отвлечения и отступления от веры, ереси, раскола и смягчение наказаний за сами преступления. В пользу такого радикального реформирования нашего уголовного законодательства относительно лиц разномыслящих и неправомыслящих в вере раздавались и доселе раздаются в литературе более или менее сильные голоса защитников принципа свободы совести и веротерпимости. Так, одни из этих защитников, не довольствуясь тем, что инославные исповедания – католическое, протестантское и армяно-грегорианское считаются нашим законодательством не только терпимыми, но и признанными, требуют, чтобы этим вероисповеданиям, наравне с православными, помимо права свободного отправления богослужения по обрядам своей веры, было предоставлено и право распространения своего учения²⁴⁸.

Другие из этих сторонников проведения указанного принципа в наше законодательство требуют права полной свободы вероисповедания для наших раскольников и сектантов²⁴⁹ или, по крайней мере, уравнения их прав в религиозном отношении с иностранными вероисповеданиями²⁵⁰ и с иноверцами нехристианских исповеданий²⁵¹. Не стеснять свободы вероисповедания, говорят защитники свободы совести, есть долг человеколюбия и справедливости, предписываемый самым существом христианства, минимальное требование которого заключается в положении: «не делай другим того, чего себе не желаешь»²⁵². Свободы вероисповедания требует и право естественное, так как люди, искренне проникнутые известными религиозными верованиями и убеждениями, имеют непреодолимую потребность «оказывать», обнаруживать, проявлять свои верования в соответствующем богослужении²⁵³. Правда, что за последнее время нашим законодательством сделаны уступки в пользу как религиозных, так и гражданских прав раскольников. Именно, по закону 19 апреля 1874 года, раскольники получили возможность заключать браки (законные) так называемые гражданские, признаваемые государством, со всеми законными последствиями, вытекающими из таких браков для жены и детей. Затем, по закону 3 мая 1883 года, раскольники не только получили некоторые новые гражданские и политические права, но и дозволение (со значительными, впрочем, ограничениями) исполнять духовные требы и совершать богослужение по их обрядам, как в частных домах, так и особо предназначенных для сего зданиях, без нарушения при этом общих правил благочиния и общественного порядка²⁵⁴. Но в этих постановлениях и уступкам по отношению к расколу и его различным фракциям правильнее будет видеть, говорят, зарю – предвестницу того светлого дня, когда веротерпимость и свобода совести преодолеют все препятствия, которые им стоят на пути. Во всяком случае, в настоящее время русский раскол и различные его фракции домогаются права, чтобы им предоставлено было в русской земле столь же определённое положение, каким пользуются разные иноверцы нехристианских исповеданий в пределах широкого русского государства: евреи, магометане, и язычники²⁵⁵ или то положение, в котором находятся вероисповедания католическое, протестантское и армяно-грегорианское²⁵⁶. Признание поповских и беспоповских обществ в той мере, в какой признаны еврейские, магометанские религиозные общества и инославные исповедания, есть, – говорят, неминуемый вывод не из принципиальных только положений о свободе совести, но из фактов истории, свидетельствующей, что мера стеснения и преследования не в состоянии была сломить раскол²⁵⁷.

«Статистика в России сектантов, определяющая количество их в ¹/₉ всех русских подданных, с достаточною ясностью свидетельствует за непригодность нашей старой законодательной системы относительно раскола²⁵⁸. Численность сектантов и раскола должна бы – говорят – убедить русское правительство в том, что время дать им полную свободу вероисповедания или, по крайней мере, наделить их той степенью религиозной свободы, которою уже давно пользуются католики, протестанты, армяно-грегориане, евреи, магометане и др. в русском государстве, на что они имеют де право как по своей сравнительной численности, так и в силу большей близости своего учения к православию. Раскол должен иметь самобытное гражданское и церковное существование, должен быть признанным вероучением²⁵⁹. Если прошлое и настоящее отвело только два места для раскола или в постановлениях уголовных или же предупреждающих и пересекающих преступления на ряду с беглыми – это ненормальность²⁶⁰ доказывающая только нашу гражданскую незрелость мысли²⁶¹. С уравнением раскольников с последователями других религиозных обществ в гражданских правах, с дарованием им права на публичное отправление богослужения, должно быть признано в своём положении и раскольничье духовенство: архиереи и священники в поповстве, наставники и учители в беспоповстве²⁶². Подобного признания требует – говорят – не только принцип свободы совести и несостоятельность старой законодательной системы, но и прямая польза государственная. Сознание известных классов граждан о некоторой приниженности их вероисповедания перед другими служит источником гражданского развращения и озлобления этих классов против государства»²⁶³.

Свобода исповедания веры должна быть признана правом раскола и его различных сект потому ещё, что она есть необходимость государственная²⁶⁴. Настоящая система государственных мер по отношению к расколу и его сектам была причиной того явления, что в учении последних вырабатывались взгляды противогосударственные²⁶⁵. И Бог знает какое направление примут в будущем эти взгляды и недовольства, если брожение не найдёт своего естественного и прямого исхода в предоставлении расколу религиозных прав» ...²⁶⁶.

Изложение оснований, на которых утверждается мысль о необходимости полного проведения принципа личной религиозной свободы в наше уголовное законодательство относительно еретиков и раскольников – открывает нам, что эти основания тождественны в существе дела с теми, во имя которых произошло реформирования по новому типу западноевропейских уголовных кодексов относительно преступлений против веры.

Справедливы ли эти основания, рассматриваемые с теоретической точки зрения? Действительно ли они настолько вески, неоспоримы и убедительны, чтобы можно было отдаться им в руководство при осуществлении такого важного дела, как коренная ломка известного отдела уголовного кодекса? И действительно ли проведение в законодательство принципа индивидуальной свободы совести, опирающегося на эти основания, должно сопровождаться плодотворными практическими результатами? Если да, то, следовательно, наши уголовные законы относительно еретиков и раскольников должны быть подвергнуты коренному и, по возможности, скорейшему преобразованию. Если же нет, то эти законы сами по себе носят несомненные начала истины, целесообразности и потому живучести, а, следовательно, не имеют и нужды в коренной существенной их перестройке. Очевидно, что для решения последнего вопроса следует подвергнуть критике те основания, на которых опирается идея о необходимости полного проведения принципа индивидуальной свободы совести в уголовные кодексы относительно еретиков и раскольников, а затем обратиться к подробному анализу и оценке тех начал, которые положены в основу нашего уголовного законодательства относительно еретиков и раскольников, или к выяснению того, почему именно положены эти, а не другие какие-либо начала: что и будет предметом следующих глав настоящего исследования.

(Продолжение будет).

Содержание: Вопрос о веротерпимости на страницах светских либеральных органов печати („Неделя“ и „Вести. Евр.“). Как смотрел на дело внутренней миссии митр. Григорий („Псков. Еп. Вед.“). Пути сектантской пропаганды (Еп. Вед. Тамб. и Екатериносл., „Мисс. Сборник“). Проповедь „непротивления“ („Книжки“ Недели). Из недавнего прошлого нашего сектантства („Самарск. Еп. Вед.“). Из истории штундо-баптизма: Конференция баптистов 1884 г. („Екатер. Еп. Вед.“). Рассказы из сектантского быта. Светская газета (Моск. В.) о взглядах затворника Феофана на еретическое богословствование Л. Толстого.

Вопрос о веротерпимости или свободе веры – вопрос не только миссии, но и общественной совести. Каждый, кто не совсем индифферентно относится к делам веры, должен так или иначе решить для себя этот вопрос, чтобы с таким или иным его решением сообразовать и свои отношения к иноверным согражданам. В виду этого нельзя не порадоваться тому явлению, что этот важный в религиозном и общественном отношении вопрос начинает в последнее время всё чаще и чаще затрагиваться органами нашей печати даже самого противоположного направления. Факт этот показывает, что в нашем обществе продолжает усиливаться интерес к религиозно-общественным вопросам. К сожалению, в светской печати читателям приходится встречаться с такой постановкой этого вопроса и с такими приёмами его решения, которые способны скорее затемнить, нежели уяснить данный вопрос в сознании общества.

Один из самых характерных образчиков такого рода отношения к вопросу о веротерпимости находим на страдах «Недели» в ряде статей Μ. О. Μ. под заглавием «Право веровать». «Один из основных до сих пор нерешённых вопросов наших – это свобода веры», – так начинает г. Μ. О. Μ. свои рассуждения, и сразу же вводит читателя в заблуждение. Вопрос о свободе веры давно уже решён в нашем законодательстве; об этом не мог не знать и сам г. Μ. О. Μ., вся статья которого направлена именно против существующего по предметам веры и Церкви законодательства и правительственных взглядов и действий. Правда, с принципиальным решением вопроса о веротерпимости в законодательстве и общественном мнении не всегда согласно то решение, какое даёт ему практика отдельных представителей административной, судебной, иногда даже и духовной власти в единичных случаях. Это-то обстоятельство, вероятно, и ввело автора в заблуждение. По крайней мере приводимые им факты доказывают не то, для доказательства чего они автором приводятся, т. е. не то, что вопрос о свободе веры у нас не решён, а лишь то, что в сознании народных масс и низших представителей власти ещё не везде проникло то решение, какое дало этому вопросу законодательство и правительственная власть, и потому свои отношения к иноверцам эти низшие слои нашего общества иногда может быть более сообразуют с голосом страстей, нежели с неизвестными им или ложно понятыми определениями закона. В самом деле, если «дурные и задорные люди», кабатчики и т. п. враждебно отнеслись к самарским сектантам «мормонам», за то, что они «водки не пьют, табаку не курят, на гулянки не ходят, по праздникам сидят дома да читают евангелие», то значит ли это, что у нас нет свободы веры и даже не решён сам вопрос об этом? Ведь в данном случае, собственно говоря, не было даже никакого вопроса веры, а была только злоба кабатчиков и буйных гуляк хотя и к трезвым и мирным людям, но заподозренным в каком-то сектантстве. Далее, если возможны у нас случаи неправильного и неосновательного обвинения в принадлежности к вредной секте, в роде приводимого автором случая с неким Нилом С., которого с целым семейством едва было не обвинили в принадлежности к скопческой секте, не смотря на отсутствие достаточных улик, то и это только лишний раз доказывает возможность судебных ошибок в таком сложном и специальном деле, как сектантство, и ничего более. Всем известно недавнее дело мултанских вотяков, когда по-видимому невинных людей окружной суд дважды осудил за убийство с религиозной целью, на основании улик, добытых неправильно ведённым предварительным следствием. Что-же? Скажет ли кто, основываясь на этом примере, что вопрос об уголовной ответственности за убийство у нас не решён, или что в судах у нас нет справедливости и беспристрастия? Трогательными чертами изображает г. Μ. О. Μ. горе того «хохла из-под самого Киева», у которого полиция отнимает евангелие. «Лишать народ евангелия, останавливать идущего к народу Христа – подумайте, какую мы берём ответственность на себя»!.. Но видно автор не знает, что есть разные издания евангелия, есть такие издания, которые, выражаясь словами бл. Иеронима, из евангелия Христова делают евангелие человеческое или, что ещё хуже, евангелие диавола. Об одном из таких изданий читатели нашего журнала уже могли себе составить понятие по статье свящ. Троицкого («Лондонское издание Нового Завета», Мисс. Обозр. янв., кн. 1). Распространено также среди совращённых в штунду и колеблющихся в вере крестьян Синодальное издание «Нового Завета» с горизонтальными и вертикальными чертами, которыми отмечены все те тексты, на которых основывают свои воззрения пашковцы. Операция эта произведена искусно от руки над тысячами экземпляров обычного издания священной книги в лаборатории В. А. Пашкова, когда ещё он жил в России и деятельно пропагандировал своё лжеучение среди столичной интеллигенции и черни. Ныне пометки этих экземпляров скопированы. Чтение св. книги по условным чертам, в известном порядке и постепенности, без снесения покрашенных текстов с другими, приводит читателя к усвоению протестантских и сектантских воззрений на вопросы веры. Таким образом подготовленная книга служит верным орудием пропаганды. Спрашивается: как должен поступить благоразумный человек, когда видит, что его сыну дают «вместо хлеба камень, или вместо рыбы змею»? Не должен ли он отнять от него предлагаемое, чтобы тот не был укушен змеёй и не изломал бы без пользы своих зубов о твёрдый камень? А если бы и был когда-нибудь и такой случай, что полиция отнимала у крестьянина совсем обыкновенное (не заграничного издания) евангелие, то в этом можно видеть лишь доказательство той давно известной истины, что наши мало-просвещённые низшие должностные лица, особенно сельские власти, в данном деле не стоят на высоте своего положения в деле пресечения сектантства. И это вполне понятно и предусмотрено правительственными распоряжениями, которые требуют все отобранные у сектантов книги направлять в Консисторию на рассмотрение, откуда дозволенные к обращению в народе издания возвращаются по принадлежности. Так что автор напрасно тратил краски на изображение картины горя упомянутого хохла, который несомненно уже получил своё евангелие, если оно не было пашковского или заграничного издания. Г. Μ. О. Μ. хотел бы, что бы у нас не только было предоставлено каждому право веровать, как и во что он желает, но и право открыто и свободно выражать свои верования и религиозные убеждения, или что тоже, право свободной пропаганды каких угодно религиозных лжеучений. Автор рассуждает: «Боятся: если дать свободу веры, все тотчас отпадут от истинной веры и впадут в ложную. Но это значит иметь слишком дурное мнение об истинной вере, полагать, что она совсем бессильна, совсем непривлекательна и что любая ложь заманчивее её для ума и сердца человека. Допускать, что истина может соперничать с заблуждением только при помощи карательных мер, значит несправедливо унижать истину». Никто не боится, что если дать свободу веры, то все тотчас отпадут от истинной веры и впадут в ложную: истинная вера будет существовать до скончания века и врата адовы не одолеют ей. Если же у нас, однако, не предоставлена полная свобода всяких лжеучений, то причина этого, смеем думать, понятна даже самому г. Μ. О. Μ., хотя он и не признаётся в этом. Сам же он, изобразивши густыми красками религиозное невежество русского крестьянина, замечает вполне справедливо, что при такой первобытности своей человек склонен не нападать, а скорее подчинятся любому учению, если оно выражено сколько-нибудь энергично и что, действительно, наш народ, как показывает история, крайне податлив на всевозможные ереси. Что же? Следует ли предоставить всем ересям и сектам полную свободу пропаганды, руководствуясь тем прекрасным теоретическим соображением, что истина всегда оказывается победительницей, или же, приняв во внимание факты истории и современной действительности, значительно ограничивающие справедливость указанного теоретического положения, следует эту свободу ограничить и держать её в известных пределах, – до той по крайней мере поры, когда религиозно-нравственное просвещение в духе христианской веры настолько проникнет в сознание нашего простого народа, что явится достаточно сильным в руках его оружием для ограждения той истины, которую теперь наш народ исповедует лишь в простоте своего верующего сердца?... Ответ на этот вопрос ясен.

«Вестник Европы» также хотел бы, чтобы сектантам была предоставлена полная свобода, и думает, что только таким путём и можно в конце концов достигнуть соединения сектантов с православной Церковью. Подтверждение своего мнения журнал находит даже в одном указе императора Александра I о духоборцах (от 27 ноября 1801 г.). «И разумом и опытом дознано, говорилось в этом указе, что умственные заблуждения простого народа, прениями и народными увещаниями в мыслях его углубляясь, единым забвением, добрым примером и терпимостью мало по малу изглаждаются и исчезают» (B. Е. Апрель стр. 905). Однако, тем же опытом и даже на тех же духоборцах, которых имел в виду указ, с несомненной очевидностью дознано, что забвением заблуждения их не изглажены и не уничтожены, а, напротив, только прочнее укоренились и развились до последних крайностей, приведших к недавним волнениям среди закавказских духоборцев. Да и согласен ли с требованиями христианской нравственности совет забыть наших заблудших братьев? Разве такому отношению к ним научает нас Спаситель в притчах о пропавшей овце и потерянной драхме?

Не такому отношению к заблудшим учил и приснопамятный митрополит с.-петербургский Григорий (Постников). В 50 годах настоящего столетия, когда было обращено особенное внимание на дело противо-раскольнической миссии, в Петербург были вызваны из наиболее заражённых расколом епархий лица белого и чёрного духовенства для приготовления к противо-раскольническому миссионерствованию. Дело этого приготовления было поручено Григорию, тогда ещё архиепископу Казанскому, которому принадлежала и сама идея учреждения противо-раскольнических миссионеров из лиц, получивших полное богословское образование, а не из обратившихся раскольников – начётчиков, как это было прежде. Вот как описывает беседы Архипастыря с вызванным духовенством г. Д. Соколов («Пятидесятые годы в истории противо-раскольнической миссии вообще и местной в частности «Псков. Еп. Вед.» №№ 9, 10). «Необычайная аудитория, представляла поразительное и величественное зрелище пастырей, среди которых виднелись и убелённые сединами, но ещё более было молодых и энергичных лиц. Слышался серьёзный и убеждённый голос маститого Иерарха, всю жизнь свою посвятившего великому делу возвращения на путь истины отпавших от Церкви чад. Тихо и непринуждённо лилась его речь, дышавшая искренней любовью к заблудшим, проникнутая скорбью об этих людях, имущих ревность, но не по разуму, одарённых живым, религиозным чувством, но ложно направленным... Крепко и глубоко западали в умы и сердца будущих миссионеров истинно-христианские наставления действовать на раскольников не внешними мерами, не помощью полиции и её агентов, а единственно верным и полезным в данном случае путём кроткого и мирного убеждения. «Все полицейские меры – не ваши меры», говорил слушателям преосвященный Григорий: «святые апостолы действовали словом истины и силами Божиими; да и обращение прочно и спасительно только то, которое произведено силой истины».

В деле оценки сравнительной пригодности и полезности мер против развития сектантства первостепенную важность имеет выяснение вопроса о самих причинах, вызвавших появление и способствующих распространению той или другой секты. Известно, что прежде всякого лечения болезни необходимо устранить те условия, которыми болезнь вызвана и поддерживается. В виду этого мы с удовольствием можем отметить частое появление на страницах духовных журналов статей, посвящённых именно выяснению вопроса о причинах появления сект, устойчивости сектантских заблуждений, дальнейшего распространения их в среде православных и т. п. Так, например, в статье Д. Б-ва «О религиозном брожении в народе и о главнейших мерах борьбы с ним» (Тамб. Епар. Вед. № 19), как на одну из причин распространения баптизма указывается на энергичную пропаганду его, которая находит для себя самую благодатную почву в неразвитости и сравнительной холодности к вере православного населения. Сектантская пропаганда, которая за последнее время принимает всё более и более скрытный характер, ведётся всеми более или менее грамотными сектантами. Случаи же для пропаганды представляются постоянно. «Вышли, напр., соседи посидеть на завалинке, – сейчас же и разговор о «божественном» и проповедь «новой» веры. Поехали мужики в извоз, – по пути, от нечего делать, опять толки о вере. Начался сенокос. Людей в степи видимо-невидимо. Где же лучше, как не на привале, под благодатным летним небом, под шелест ветерка, дышащего «где он хочет», вести разговор о возрождении от Св. Духа?.. И идёт баптистская пропаганда и сеет она в одних полную религиозную смуту, в других – холодность и сомнение, а третьих – и вовсе вырывает из лона православной Церкви. Что всего удивительней, – эту пропаганду поддерживают даже тёмные, деревенские бабы: и они, попав в сектантки, делаются потом горячими проповедницами новой веры. У этих доказательства проще и нагляднее. Баптистка не затруднится рассказать своей соседке, как она получила Св. Духа в новом крещении. «Как сошла я в воду, милая моя, свят-то Дух и полез в меня! У меня инда между рёбрами чтой-то захрустело... А вы, бабыньки, что? вы ничего не чуете, потому в вас нет Духа Божия, вы не познали ещё Христа, вы не дети Его»!.. А простодушные и суеверные бабы «верят этим россказням исступлённой сектантки так же, как раньше они верили дяде Феодору, который сам, «своими, то есть, глазами» видел домового, перелезавшего к нему с вязанкой сена в лошадиный хлев». Этим-то суеверием и неразвитостью деревенского православного люда автор и склонен объяснять поразительный и на первый взгляд непонятный рост по деревням разного рода мистических бредней, как напр., хлыстовских.

Сектантская пропаганда довольно уже давно перестала быть исключительно устной и начала прибегать к услугам печати. Известно, какую важную роль в деле распространения пашковщины сыграли пашковские брошюры издания «Общества поощрения духовно-нравственного чтения». С характером и направлением этих брошюр знакомят нас Екатеринославские Епарх. Ведомости (№№ 4, 5) в статье «Литературная пропаганда штундизма». По отзыву автора статьи, «брошюры эти тем особенно и вредны, что, прямо не противореча православию, совсем не заключают в себе характерных признаков его, его духа, необходимых выражений его сущности. От начала до конца в них веет чем-то не нашим, не родным, чуждым тех религиозных воззрений, в которых мы воспитаны с детства. Эти брошюры проникнуты духом протестантизма, который ищет себе всё новых и новых адептов в православном русском народе». Хотя в настоящее время «Общество поощрения духовно-нравственного чтения» давно уже не существует, тем не менее плоды его деятельности продолжают сказываться ещё доселе, потому что значительное количество той массы печатного яда, которую выпустило это общество, несомненно остаётся ещё в народе и продолжает оказывать своё тлетворное влияние на его организм. Бороться же с этим влиянием чрезвычайно трудно, особенно потому, что и в настоящее время существуют, даже у нас в России, издательские фирмы, деятельность которых довольно близко напоминает деятельность сказанного общества по части издания брошюр для народа. Так, напр., свящ. А. Львов в статье «Нечто о причинах, способствующих устойчивости молоканских воззрений и влиянию их на народную массу» («Мисс. Сборн.») одну из таких причин усматривает в народных изданиях одной русской фирмы, которая упорно работает над распространением в среде простого народа чуждого ему духа отрицания. Общая, хотя и тщательно замаскированная, тенденция изданий этой фирмы заключается в том, что важны в деле спасения только добрые дела; вера же, т. е. вероучение, не имеет существенного значения. Нельзя, конечно, не согласиться, что издания с такой тенденцией должны иметь на народ крайне вредное в религиозно-нравственном отношении влияние.

Заговорив о литературной пропаганде сектантских лжеучений, нельзя обойти молчанием и того факта, что даже некоторые из наших светских журналов либерального направления иногда являются органами распространения в обществе разных лжеучений. Говорим это ближайшим образом по поводу той проповеди «непротивления», которая ведётся г. Меньшиковым в «книжках» Недели в статьях под общим заглавием «Ошибки страха». Статьи эти весьма любопытны и характерны как со стороны приёмов обоснования и защищения учения о полном непротивлении злу насилием, так особенно со стороны тех крайних и очевидно нелепых выводов, до которых договаривается автор в своём стремлении отстоять излюбленный принцип абсолютного непротивления во всей широте его. Целый аппарат блестящих сравнений, более или менее остроумных и удачных сопоставлений, фактов и наблюдений из самых разнородных областей знания употреблён автором для доказательства той простой, для всех очевидной и никем не оспариваемой истины, что любовь выше и лучше насилия, что любовь всегда порождает добро, а зло создаётся только насилием. Сделавши такое открытие, автор считает уже вполне доказанным основной свой принцип, что всякое насилие должно быть совершенно выведено из обихода человеческой жизни, и смело приступает к более подробному раскрытию и разъяснению этого принципа. И нужно, действительно, удивляться смелости г. Меньшикова: его не устрашают даже очевидные нелепости, если только посредством них он надеется как-нибудь прикрыть несостоятельность защищаемого им положения. Вот один образчик рассуждений г. Меньшикова. Когда возражают против учения о непротивлении, то чаще всего берут какой-нибудь такой случай из жизни, на котором легко показать несостоятельность этого учения. Таков, напр., случай, когда нашей жизни угрожает опасность от разбойника. Очевидно, что, не противясь разбойнику, мы рискуем и сами быть убитыми и другого человека сделать убийцей. Кажется, можно ли чем-нибудь оправдать в этом случае непротивление? Однако же г. Меньшиков неустрашимо берётся даже за невозможное. «В подобном случае, говорит он, ваша смерть неизбежна, это правда. Но может быть, она и нужнее всего в этом случае. Может быть, только смертью вашей вы можете доставить торжество нравственному закону, разрушить чары овладевшей врагом вашим тёмной страсти и вызвать в нём любовь к вам. Может быть, необходима кровь ваша, чтобы спасти его. Убийцей иногда овладевает жгучее раскаяние и страшная жалость к погубленной жертве; и тогда он спасён, он возродится для новой жизни и покорится нравственному закону. Иногда это раскаяние наступает не сразу, а через долгое время; иногда необходимы для этого не одна, а много жертв, нужно, чтобы злая душа пресытилась кровью, но раскаяние – как мне кажется – всегда наступает в злодее. И для этого, с точки зрения нравственного закона, стоит, чтобы пожертвовала собой одна жизнь или многие жизни и даже жизни всего человечества (курсив наш). Если один отдал себя, чтобы искупить грехи всех, то все должны быть готовы искупить грехи одного. Все погибли бы, и все были бы спасены в истине, – исполнился бы закон, для которого существует земная, условная, материальная жизнь и началась бы жизнь безусловная, вечная» (Кн. Нед. июнь, 261–262). Итак, люди, подставляйте каждый своё горло под нож убийцы, потому что убийца, зарезавши вас, может быть, потом раскается и через то спасётся. Лучше всего было бы, если бы несколько человек перерезали всё остальное человечество: пресытившись кровью, убийцы раскаялись бы (потому что раскаяние, как кажется г. Меньшикову, всегда наступает в злодее), а через то и спаслись бы; убитые же несомненно спаслись бы, так как пожертвовали бы жизнью ради спасения других. Словом, все погибли бы, и все были бы спасены; вместо жизни условной, началась бы жизнь безусловная²⁶⁷. Подумаешь, до чего только можно договориться!

Из статей, посвящённых истории сектантства и исследованию внутренней его жизни, отметим две статьи «Самарских Епарх. Ведомостей». Одна из них (Сектантские разтвержения. Из жизни «беседников» Самарского уезда) имеет своим предметом явление, сыгравшее немаловажную роль в истории развития у нас сектантства и существующее даже до настоящего времени в некоторых местах России. Явление это, известное под именем черничества, возникло под влиянием естественной и вполне законной потребности народа в удовлетворении своего религиозного чувства, возникло в такую пору, когда эта потребность почти не находила себе удовлетворения в церкви, в ту эпоху, когда почти отсутствовала церковная проповедь, когда церковное богослужение, вследствие упадка искусства чтения и пения, отличалось крайней бедностью, и когда духовенство не принимало почти участия в деле народного образования, и последнее по этому было всецело проникнуто столь несимпатичным народу светским, мирским направлением. Под влиянием таких-то условий и появились во многих приходах чернички. На своих собраниях они занимались чтением божественных книг, душеполезными беседами, пением кантов; в жизни старались показать своё благочестие и любили странствовать по монастырям. Но благочестие их, по большей части, было показное; их собрания, на которых присутствовали и молодые люди обоего пола, нередко служили вертепами разврата. Черничество всегда стояло в глухой оппозиции к духовенству, так как делало то самое дело, которое должно было делать духовенство, и стремилось захватить в свои руки вообще все церковно-приходские дела, что нередко ему и удавалось, особенно в тех случаях, когда приход по какой-либо причине оставался без священника. Главное же в том, что черничество стремилось захватить в свои руки власть учительства и религиозно-нравственного руководительства, чем приводило своих членов к полному отчуждению от Церкви и её законных учителей. А между тем, в светской печати черничество находило себе горячих защитников и даже среди приходского духовенства многие склонны были считать деятельность черничек полезной для Церкви.

В статье М. Гребнева «Очерки из истории сектантства мистического направления в шестидесятых годах» (Сам. Еп. Вед. № 8–11) интересно показание современника об одном из способов распространения хлыстовства, практиковавшемся в шестидесятых годах, так же как практикуется он и ныне. Сектанты строго следят за религиозным настроением православных и чуть кто-нибудь из них выразит шаткость в своих религиозных убеждениях, сейчас же приступают к такому с советами посетить их беседы, называвшиеся обыкновенно беседами «о путях угождения Богу» или «беседами на ради Господа». Поколебленный в своих верованиях идёт на хлыстовскую беседу. А там заранее всё подготовлено. Начинается чтение и толкование св. Писания, толкуют его малограмотные, но искусившиеся в подобных делах начётчики. Чтение св. Писания, соединённое с толкованием, производит на ничего не знающего, простого и доверчивого и притом ищущего утешения в религии, посетителя глубокое впечатление. Первое дело сделано. Семена недоверия к догме православия брошены в душу простеца. Затем начинается поверхностное знакомство его с учением ереси. Руководители секты стараются теперь убедить новичка, что только в их вере «свыше человек озарён будет». Чем чаще ходит новичок на хлыстовские собрания, тем скорее убеждается в правоте проповедуемого на них учения хлыстов. Сильно действует на него видимая праведность их жизни, увлекает его учение о непосредственном, якобы, общении сектантов с Богом во время молений. А для недовольных семейной жизнью и установленным ею режимом не малым соблазном служит учение о побратимстве и посестримстве. Конец не трудно предвидеть. Новичок просит о принятии его в число верных. Как известно, описанный способ совращения православных и в настоящее время практикуется не только хлыстами, но и последователями почти всех других сект.

В деле ознакомления с внутренней жизнью сектантства и в частности штундо-баптизма выдающийся интерес представляет статья миссионера А.Е. Дородницына «Конференция баптистов» (Екатеринослав. Епарх. Вед. № 1–2). В статье приведён целиком подлинный текст постановлений первого съезда русских баптистов, бывшего в с. Ново-Васильевске Таврической губ. в 1884 году. Этот любопытный документ ещё раз доказывает, что секта штундо-баптизма, так широко раскинувшая свои сети на юге России, представляет из себя великую силу, – тем более опасную, что действия её направляются опытными руками немецких вожаков. «Оказывается, что штундо-баптисты юга России представляют из себя тесно сплочённый союз, отдельные члены которого связаны между собой, кроме религиозных интересов, общностью интересов экономических, бытовых, и проч. Союз штундо-баптистов владеет особым, приличных размеров, капиталом для пропаганды своего вероучения среди православного населения России, содержит целый эскадрон миссионеров для сей же цели, получающих крупные суммы на расходы, устраивает съезды – конференции для определения положения своих дел и успехов пропаганды, – другими словами: союз ведёт себя так самостоятельно, как будто он есть правительственное учреждение, регламентированное законодательными постановлениями». Достаточным подтверждением всего этого может служить даже самый перечень тех вопросов, которые подвергались обсуждению на заседаниях конференции 1884 г. Вопросы эти почти все касались миссии и внутренней дисциплины. Из вопросов, относящихся к миссии, обсуждались напр. следующие: определение местностей, нуждающихся в миссионерах; о назначении «евангелистов» т. е. миссионеров и о жалованье им; о выборе миссионерского комитета т. е. председателя, кассира союзной кассы и членов комитета; о сборах для миссии; о подчинении миссионеров конференции и миссионерскому комитету; о Кавказском отделении кассы миссионерского комитета и др. По вопросам внутренней дисциплины обсуждались: о вторичном вступлении в брак членов, оставленных мужем или женой без вести, о сочетании браком отлучённых членов, а также детей молоканских родителей и детей, записанных и крещённых в Православной Церкви; с каким отлучённым членом нельзя есть за одним столом; следует ли употреблять рукоположение, или нет; можно ли хоронить или венчать людей, принадлежащих к другой Церкви и т. п.

Время от времени на страницах наших духовных журналов появляются опыты беллетристической обработки, преимущественно в форме небольших рассказов, сюжетов, заимствуемых из мира сектантства. Содержанием таких рассказов, обыкновенно, служит быт сектантов и их учение; иногда они представляют собой просто беседу между православным и сектантом о том или ином пункте христианского учения, извращаемого сектантами. Конечно, такого рода рассказы, в лёгкой и занимательной форме знакомящие читателей с бытом и мировоззрением сектантов и с способами обличения сектантских заблуждений, вообще должны быть признаны очень полезными. Но, к сожалению, те рассказы, какие появляются в настоящее время, по большей части, бледны и слабы в изображении сектантского быта, а в изложении и опровержении сектантских заблуждений отличаются слишком заметной деланностью, которая существенным образом вредит впечатлению, получаемому от чтения такого рода произведений, и обнаруживает в авторах недостаток живых наблюдений над внешним и внутренним миром сектантства.

«В заключение отметим достойный внимания отзыв светской газеты (Москов. Ведом.) о взглядах затворника святителя Феофана на еретическое богословствование гр. Л. Толстого.

В то время, пишут «Моск. Вед.», как наши «интеллигенты» с благоговением прислушиваются к каждому слову новоявленного лжепророка, графа Льва Николаевича Толстого, православные русские люди с глубочайшим вниманием следят за содержанием многого множества писем, появляющихся в духовных журналах, – писем, принадлежащих перу великого подвижника и светильника нашей Русской Церкви, в Бозе почившего святителя Феофана. Из своего тихого затвора на Выши этот смиренный пастырь – старец неутомимо разливал благодатный свет истины Христовой, И сколько душ жаждущих этого света, этой благодатной истины напоены его словом, воистину благодатным! Не забудем, что этот святитель дал нам превосходные, незаменимые толкования на всего апостола Павла, дал нам богатейшую сокровищницу писаний святоотеческих в пяти громадных томах Добротолюбия, дал нам неоценённую книгу Путь ко спасению, составил свод Евангельских сказаний, за который удостоен степени доктора богословия, и многое множество других творений.

Отзыв такого святого мужа, такого знатока души человеческой, такого высокопросвещенного, даже в смысле научном, человека (он знал несколько иностранных языков, и его библиотека более, чем на половину, состоит из иностранных книг), – отзыв, говорим, такого мужа о лжеучении графа Толстого для православных особенно должен быть авторитетен; в нём они должны видеть для себя предостережение... Пусть, этот отзыв резок, силён, но этого требует само положение дела, этого требует легкомысленная ветреность в вопросах веры, с какой мы встречаем всякого хулителя Церкви...²⁶⁸ Послушаем же, что пишет Святитель Подвижник одному из присных по духу чад своих:

«Вы помянули, что многие переходят в иную веру, начитавшись сочинений Толстого. Диво! У этого Льва никакой веры нет. У него нет Бога, нет души, нет будущей жизни, а Господь Иисус Христос – простой человек. В его писаниях – хула на Бога, на Христа Господа, на св. Церковь и её Таинства. Он разрушитель царства истины, враг Божий, слуга сатанин, как написал (сказал?) сам св. апостол Павел волхву Еллиме, противившемуся его проповеди на острове Кипре (Деян.13:8–10)... (Он) дерзнул написать новое евангелие, которое есть искажение Евангелия истинного. И за это он есть проклятый апостольским проклятием. Апостол святой Павел написал: «кто новое Евангелие будет проповедовать, да будет проклят, анафема» (Гал.1:8). И чтобы все затвердили это добре, в другой раз это подтвердил... (Гал.1:9). В евангелии богохульника есть цитаты похожа на наши, например: Иоан. гл. 1-я, ст. 1-й, а сам текст – другой. Посему он есть подделыватель бесчестнейший, лгун и обманщик».

«Если дойдёт до вас какая-либо из его бредней, с отвращением отвергайте... В наших духовных журналах он разобран до последних косточек, и всесторонне обличён в безумии и злоумии. Но журналы духовные кто читает? И тетрадки Толстого ходят по рукам секретно и секретно распространяют ложь».

Ревностью Илииной дышит сие слово великого подвижника – святителя. Невольно восстаёт в воображении образ другого великого обличителя ересей – преподобного Антония Великого, который из глубокой пустыни подвигся и пришёл на шумные улицы Александрии, чтобы обличить зловерие еретическое... Для православных слова довольно... Имеяй уши слышати – да слышит!»

Н. Вишневский

От редакции. В настоящем отделе будут помещаться «письма в редакцию, Миссионер. Обозрен.», заключающие в себе живые наблюдения корреспондентов над состоянием сектантства и раскола, и встречающиеся в миссионерской практике затруднения и недоумения, вместе с ответами на последние. причём считаем не лишним объяснить читателям, что «наши ответы» не должны иметь другого значения, как только советов, которые нисколько не исключают новых взглядов и иных мнений, и решений затронутого вопроса со стороны подвизающихся на миссионерском поприще. Миссионерская борьба с сонмом врагов православия – дело сложное и слишком трудное; успешно содеваемо оно может быть лишь во мнозе совете, а потому в миссионерском журнале известный принцип – audiatur et altera pars должен находить широкое применение, и мы охотно будем давать место в настоящем отделе всякому новому выяснению того или другого миссионерского вопроса.

(Из письма священника сл. N Новохопер. у. Воронежской губ.).

В апрельской книжке „Мисс. Обозр.“ объявлено было, что в видах взаимообщения с своими читателями, редакция желает „составлять с деятелями миссии одну тесно сплочённую семью одушевлённых борцов за св. дело православия“, причём почтенная редакция приглашала читателей откровенно сообщать на страницах миссионерского органа свои недоумения, опыты и наблюдения относительно всего, что может клониться к возвышению успехов св. дела миссии, для чего предполагалось открыть особый отдел „Вопросы и ответы“. Счастливая идея, прекрасный почин... Слабость нашей миссии – в разъединённости действий против тесно сплочённого врага. Да не будет так! Спешу откликнуться на этот многополезный призыв настоящим сообщением о некоторых соблазнительных для народа мудрованиях сектантов моего прихода, в уповании, что другие более опытные со-работники на тернистой ниве миссионерского вразумления заблудших в свою очередь поделятся с братией, при посредстве „Мисс. Обозр.“, подобными же сведениями и наблюдениями. Желательно, напр., знать, приводятся ли сектантами других мест подобные нижеозначенным возражения, где найти наиболее обстоятельное опровержение этого лже-мудрия, как успешнее вести обличение и проч.

Сектанты нашей местности²⁶⁹ нечестиво лже-мудрствуют, что книжники, фарисеи и архиереи предали Иисуса Христа на распятие единственно, будто бы, из боязни, как бы новая Христова вера „не отбила у них куска хлеба“, – что мы – православные священники и наши архиереи, – совсем не те „пресвитеры и епископы“, о которых говорится в новозаветном Писании, а прямые де преемники ветхозаветных служителей скинии, воссевшие на Моисеевом седалище, а потому де и именуется духовенство православной Церкви во всех бумагах и на языке народа по ветхозаветному, т. е. „священниками“ „архиереями“, а не пресвитерами и епископами, как бы следовало по букве Писания; последние, т. е. пресвитеры существуют только в сектантских общинах, а не в церкви. Св. Синод православной Церкви также, по мнению сектантов, не имеет для себя и для своего названия оснований в Слове Божием, а потому есть не что иное, как „синедрион еврейский“, осудивший Христа на пропятие. Все новозаветные установления, обряды и таинства (за исключением крещения и причащения) сектанты трактуют, как „своекорыстную выдумку попов“? которые не терпят распространения сектантства, подобно древнееврейским книжникам и архиереям, единственно из-за материальных расчётов, боясь лишиться словесных овец, во́лной²⁷⁰ которых одеваются. Архид. Стефан, – продолжают мудрствовать заблудшие мои чада, был последователем их сектантских воззрений и противником якобы обрядов и храмовых установлений, за что первомученика сего священники и побили камнями.

Сильно агитируют сектанты среди набожного православного народа против исконного благочестивого обычая отправляться на поклонение к св. местам, особенно же в Иерусалим, к которому сектанты применяют II гл. 8 ст. Откров. Иоанна Богослова (Откр.2:8) и называют святочтимый всем христианским миром град Содомом и Египтом. „Зачем вы, православные, ходите по св. местам, пустословят сектанты, – разве там не таже совершается литургия, не те же священники? – на всяком месте Господь; или у вас места молитвы разделены на классы, там – в Иерусалиме самый первый класс, в Киеве – второй, в Задонске – пониже“? и проч., при этом отступники зло издеваются над паломниками, когда последние приносят из св. мест оливу, св. воду, ладанки и другие предметы народного благочестивого чествования. Богохульно мои сектанты отзываются и о св. мощах.

При беседе об искушении диаволом Христа Спасителя пришлось встретиться с таким мудрованием, что будто бы искушал Иисуса Христа в пустыне не дух злобы, а человек, так как искуситель обещает Господу дать все царства мира и славу их, да и Спаситель называет ап. Петра сатаной.

Вменяя ни во что святейшее таинство евхаристии, сектанты ссылаются на слова св. Евангелия: „дух животворит, а плоть не пользует нимало. Слова, которые Я вам говорю, суть дух и жизнь“. (Ин.6:63).

Священник Μ. Б.

Изложенные о. Б-м лже-мудрования его приходских сектантов, хотя в большинстве и не новы, но представляют для миссионеров свой интерес в отношении постановки возражений и как наглядная характеристика крайнего умственного невежества и убожества последователей нашего сектантства, которые не в состоянии уразуметь столь очевидной церковно-исторической истины, как происхождение новозаветной иерархии в лице пастырей и архипастырей Церкви от Христа и апостолов, а не от ветхозаветных книжников и фарисеев. Нужно заметить, что заблуждение это не исключительное и единичное, а широко распространённое среди сектантства и искренно исповедуемое, и потому, как ни абсурдно подобное суемудрие, – миссии приходится с ним считаться и опровергать²⁷¹. Наиболее обстоятельный разбор сектантских ухищрений против иерархии можно найти в статьях о священстве миссионера о. Кутепова, помещённых в «Мисс. Обозр.», а также в книге о. Ольшевского. В своих безумных речах о таинствах и обрядах Церкви, о св. мощах и святынях сектанты буквально повторяют кощунственные речи гр. Л. Толстого, который (в своих подпольных сочинениях) также всё это обзывает не более как «своекорыстной выдумкой попов». А потому по этим вопросам полезными пособиями будут, кроме известных руководств по обличению сектантства (оо. Троицкого, Стрельбицкого), и статьи о. архим Антония и сочинения проф. Гусева против гр. Толстого. Обстоятельное изъяснение текста: «дух животворит, плоть не пользует ни мало», на котором молокане и духовная штунда стараются обосновать своё лжеучение о духовном причащении (словом Божиим), можно найти в книге нашего сотрудника С. В. Кохомского (примечание к четвероевангелию). Возражения об искусителе и Иерусалиме, как апокалипсическом Содоме, не столько серьёзны, сколько любопытны и новы в нашей полемике.

(Письмо священника, с. Антиповки, Камышинск. у., Сарат. губ.).

М. Г. г. Редактор!

Ознакомившись с вышедшими книжками „Миссионерского Обозрения“, я убедился, что почтенный журнал этот лучший в настоящее время руководитель и союзник православных миссионеров в борьбе с неуклюжим сектантским рационализмом, а потому позвольте поделиться своими пастырскими наблюдениями и попросить разрешить мне некоторые недоразумения из моей миссионерской практики.

Вашему покорному слуге, волей Божией, приходится иметь самое близкое дело с молоканством. По приезде в с. Антиповку, около двух лет тому назад, я был сильно поражён религиозным индифферентизмом и холодностью большинства своих прихожан к православной Церкви. До священства мне пришлось лет семь жить в Саратове, городе, не отличающемся своей религиозностью, приходилось соприкасаться с лицами разных классов, положений и образования, был знаком с лицами, которые к вопросам веры относились безразлично; но такой грубой холодности к Матери – Церкви, признаюсь, даже и там не замечал. При ближайшем знакомстве с своей паствой, я пришёл к заключению, что одной из причин религиозного индифферентизма крестьян нужно считать географическое положение нашего села на берегу Волги, этой артерии всякой цивилизации, вблизи полу-немецкого г. Камышина, а также состав населения. В 18 веке здесь была казачья станица, которая уничтожена правительством за измену престолу во время пугачёвского бунта. После этого погрома и расселения коренного населения по разным местам, здесь всё-таки остались свидетели прежней вольницы; сюда, как в место, богатое и землёю, и другими угодьями, стали стекаться из других мест разные неудачники, искатели лёгкой? жизни, и вот из разного сброда выросло настоящее население, чуждое добрых, местных традиций и устоев. Соседство таких старых молоканских центров, как Быковы хутора, Астраханской губ. и Саломатино, Камышинского уезда, с которыми нашим крестьянам приходится иметь торговые и деловые сношения, имело то пагубное последствие, что сбродное, приходское население, всегда искавшее „лёгкой“ жизни, лет 40 тому назад стало перенимать от них и „лёгкую веру“, и вот теперь в Антиповке до 200 адептов (обоего пола) молоканской секты и, предполагаю, не менее этого количества заражённых духом этой секты. Молоканство появилось здесь в виде секты „духовных христиан“ и в таком виде оно существовало долго, не раскалываясь и не делясь „на ся“; но лет пять тому назад из них выделились четыре семьи, которые признали необходимым водное крещение и обряд преломления хлеба. У нас они слывут под именем „баптистов“; по мало-опытности своей в миссионерском деле, я не решаюсь их назвать настоящим именем, но судя по некоторым признакам этой секты, каковы: водное крещение в реке в тридцатилетнем возрасте, обряд преломления хлеба, существование у них пресвитера, не охотное исполнение мирских повинностей, крайний прозелитизм и фанатическая нетерпимость к обрядам православной Церкви, – есть основание считать сектантов штундо-баптистами. В пользу этого говорит также то обстоятельство, что на своих собраниях эти сектанты особенно любят распевать песни по сборнику с таким заглавием: „Сборник духовных стихотворений для христиан ев. лютеранского вероисповедания. Севастополь. Типо-лито-графия С. М. Врун. 1892 года. Печать дозволяется. Москва, Евангелическо-лютеранская Консистория. Мая 3 дня 1892 г. Духовный заседатель, обер-пастор Бекман. Дозволено цензурой. С.-Петербург, 21 мая 1893 г. Издатель Д. Я. A“.

Противоречие в годах: цензурное разрешение 21 мая 1893 г., печать дозволяется от 3 мая 1892 г. и печатано в 1892 г., если здесь нет типографской ошибки, конечно, возбуждает подозрение в возможности цензурного издания в России подобных сборников, содержание которых, при беглом знакомстве во время одной из бесед, показалось мне крайне подозрительным.

Вот с этими то овцами „не двора сего“ и приходится мне, как пастырю словесного стада Христа, иметь дело, – дело трудное и одному в приходе, почти с 6 тысячами населения обоего пола, непосильное. Но благодарю Всевышнего, мне на помощь явились трое из православных прихожан, люди довольно знакомые с Словом Божиим, а также с святоотеческими творениями. Из них составилась у меня своего рода миссионерская дружина, которая имеет целью образовать кружок ревнителей православия. Дело миссии мы, обыкновенно, ведём так: помощники собираются у меня, я даю им посильные указания, имеющиеся у меня книги и брошюры противо-сектантского характера и, большей частью, по праздникам они отправляются в места собраний молокан для беседы; в случае недоумении обращаются ко мне. Публичных собеседований в храме с молоканами я ещё не вёл, потому что чувствую себя ещё недостаточно подготовленным к этому. Пока веду чтения в школе с туманными картинами, фонарь для которых любезно мне представило уездное земство; на этих чтениях, кроме обще-просветительных целей, преследуется и миссионерская. Благодаря Бога, нам удалось вразумить и обратить одного баптиста в православие, и есть ещё кандидаты на скорое обращение.

Не могу умолчать о следующем. В Антиповке не редкость встретить в одной семье последователей разных вер: родители – православные, дети – молокане; или мать православная, отец молоканин, дети наполовину баптисты, – наполовину молокане, и т. п. Родители – сектанты, в большинстве случаев, не позволяют своим православным семейным иметь в домах иконы, запрещают им молиться и принимать к себе духовенство с молебнами и другими требами.

Есть в селе две семьи, довольно богатые, которые нанимают себе непременно православных, молодых работников с целью всячески совратить их в свою секту, что иногда им и удаётся. Духовенству бороться с этим злом очень трудно, так как большую часть года они живут по хуторам, далеко от села. Приходилось просить местное начальство, чтобы оно не позволяло сектантам нанимать православных рабочих, но последнее почему-то уклонилось от этого.

В заключение позволю себе резюмировать следующие, насущные для меня вопросы, предоставляя их на просвещённое разрешение редакции:

1) Как назвать наших сектантов, выделившихся из духовных христиан?

2) Если они штундисты, то следует ли о них донести начальству, в виду того, что секта эта не дозволенная в государстве?

3) Что это за сборник духовных стихотворений?

4) Как поступать в тех случаях, когда родители – сектанты не позволяют исполнять православные обряды своим семейным, при всём желании последних?

5) Есть ли закон, воспрещающий сектантам нанимать православных рабочих? Если нет, как быть в таких случаях?

Священник Владимир Космолинский

В последние годы повсеместно замечается настойчивое стремление штундизма проникнуть в среду молоканства. Прозелитизм этой секты, очевидно, не преминул коснуться и ваших палестин, произведши раскол в молоканской Антиповской общине; выделившиеся из последней семьи – несомненные последователи старо-штундизма, или иначе штундо-баптистической секты. Донести начальству в установленном порядке, (т. е. своему о. благочинному, а последний сообщит консистории), о проявлении в приходе штундизма необходимо, на тот предмет, чтобы администрация могла принять зависящие меры в отношении штундовых богомоленных собраний, воспрещённых Высочайше утверждённым 4 июня 1894 г. законом, коим секта штунд признана более вредной.

Выражение ваше относительно штундовой секты, как не дозволенной в государстве, не совсем точно. У нас в сущности все секты – явление не дозволенное в государстве; ибо в законе сказано: «как рождённым в православной вере, так и обратившимся к ней из других вер, запрещается отступать от неё и принимать другую веру, хотя бы христианскую» (ст. 36 уст., о пред. и пресечен. прест.). Но и в тоже время гражданский закон не преследует никого за личные мнения о вере и не карает за отпадение от Церкви и принадлежность к сектам, за исключением одного скопчества, как секты соединённой с свирепым изуверством.

Сборник духовных стихотворений, описанный вами, – есть одна из богослужебных книг штундистов; появился в обращении в последние годы на смену воспрещённого Министерством В. Д. «Голоса веры» (штундовый требник) к обращению. Настоящий сборник представляет своего рода фальсификацию: по содержанию – это тот же «Голос веры», только в других обложках. Согласно правительственному распоряжению, эта книга также подлежит изъятию из употребления.

Закона, воспрещающего сектантам иметь у себя в услужении взрослых православных рабочих, нет; держать же у себя, в качестве служащих или на воспитании и обучении, несовершеннолетних православного исповедания сектанты, согласно циркуляру Μ. В, Д. (1894 г.), не имеют права, причём на сельских должностных лиц возложено наблюдение за сим; – должны вместе с тем иметь пастырское попечение о сих юных чадах Церкви, в виду представляющейся им опасности совращения в сектантство, и приходские пастыри.

Относительно того как поступать в тех случаях, когда родители – сектанты не позволяют своим православным детям, и вообще семейным исполнять православные обряды и таинства, полагаем, по существу дела и по смыслу относящихся сюда статей закона, надлежит прежде всего принять меры пастырского воздействия на упорствующих родителей – сектантов, внушая последним всю тяжесть ответственности их за нравственное насилие над убеждением и совестью правоверующих детей перед Богом и законом гражданским, причём не лишне будет объяснить и требования закона, о существовании которого в большинстве сектанты и не подозревают, (ст. 190 улож. о наказ.; 17, 19, 36 и 57 уст. о предупреждении и пресечении преступлений против веры). Когда меры пастырского увещания окажутся недействительными, – нужно донести начальству, с обстоятельным изложением всех обстоятельств дела и ссылкой на свидетелей, могущих подтвердить: как, когда и чем возбраняли родители – сектанты своим семейным исполнять христианский долг в отношении Церкви и таинств. В Киевском окружном суде года три назад слушалось дело по обвинению, на основании 190 ст. улож. о наказ., родителей – сектантов за некрещение своих детей, и суд признал родителей виновными, осудив последних на 8 месяцев в тюрьму. По апелляции обвиняемых Сенат потребовал от суда пересмотра данного дела и доказательств того факта, приводили ли родители своих некрещённых детей вместе с тем и к обрядам и таинствам другого исповедания. За возвращением родителей в лоно Церкви и совершением крещения над детьми дело прекращено.

(Из письма свящ. с. Стрельны, Мещовск. у., Калужск. губ.).

„В моём приходе, в котором я священствую всего год, есть большая деревня с 3 моленными, из них 2 неокружнические и одна окружническая. Эти раскольники крестят, венчаются и иногда отпеваются у меня, в остальное же время их никогда не залучишь ни для собеседований, ни в храм на богослужение. Для собеседования никого не найдёшь, так как зимой мужчины извозничают в Петербурге, летом же на полевых работах, когда уже им и нам не до собеседований. А женщины, – те никогда не берутся беседовать, боясь своих лже-попов, которые за это на них кладут епитимию. Так вот как мне поступить с этой частью прихожан – староверов, которые крестятся у меня, а в моленных перекрещиваются своими попами, венчаются у меня, а после никогда не ходят в церковь, хотя и дают подписки при браке. У кого ни спрашивал я совета, никто ничего дельного мне не сказал, а потому покорнейше прошу дайте мне указание практическое, как поступать священнику в данных недоуменных случаях, и как записывать таковых в метриках: по расколу или православию“?

Священник Б. Пр-кий

Из письма не видится, чтобы моленные, в вашем приходе существующие, были неокружнические и одна окружническая. Не по слухам ли вы о сём узнали? Дело в том, что окружники, равно как и неокружники, имея так называемое австрийское священство, т. е. рукоположенных, хотя и незаконно и властью и церковной, и гражданской не признаваемых, священников, никогда не дозволят своим последователям обращаться с какими бы то ни было требами к священнику православному. Из дальнейшей характеристики, вами представленной, нельзя не усматривать, скорее всего, что раскольники вашего прихода согласия беспоповщинского, так называемые, «староспасовцы». Эти сектанты, действительно, крестят своих детей в православной церкви, в церкви же и брачуют, руководствуясь правилом апостольским, что мирянин не может действовать священная; правило это находится в Кормчей книге. Но два обстоятельства, вами указанные, останавливают сказать сие со всей решительностью. 1-е – Староспасовцы, по указанной выше причине, и общественного богослужения не совершают, значит, и моленных им иметь незачем. 2-е – Староспасовцы, если и крестят детей и брачуются в церкви, то, по их верованию, умереть и быть погребёнными должны уже вне церкви, по своему обряду. По сему отпевать покойника они уже в церковь не понесут; но если, по каким-либо обстоятельствам, они и вынуждены будут сделать это, то постараются, чтобы не был положен венчик и разрешительная молитва; – случалось, что последние они незаметно вытаскивали из гроба при самом погребении, а иногда даже и могилы вырывали. Кроме того, указание на то, что ваши раскольники крестят в церкви, а потом перекрещивают, совершенно уже не вразумительно и не может быть приложено ни к поповцам, ни к Спасовцам. И последние – крещённых в церкви никогда не перекрещивают. Беспоповцы же – перекрещенцы никогда в свою очередь не понесут ребёнка крестить в церковь и никогда не пойдут в церковь брачиться; о погребении уже и говорить нечего. Вообще совместность указанных в письме признаков отнимает всякую возможность дать определённое название вашим раскольникам и указать совет, как с ними поступать, – кроме, конечно, общего совета, всеми мерами стараться теснее сближать их с прав. Церковью. Не можем не усмотреть в письме вашем какого-то крупного недоразумения. Постарайтесь собрать более обстоятельные и, главное, несомненные сведения о ваших сектантах, и снова напишите. Тогда получите более определённый ответ и совет. Главные сведения должны заключаться в следующем: 1-е, кто служит, – поп, или простец, и какие службы совершаются в ваших моленных и 2-е, те раскольники, которые у вас крестят и прочее, но не ходят в церковь, ходят ли в означенные моленные, или просто молятся дома и многих ли вы из таковых похоронить успели? А чтобы вам самим иметь ключ к разъяснению некоторых относительно сектантов недоумений, возьмите и прочитайте мою историю раскола, а для начала борьбы с ними и обличение, которые можете найти в магазине Тузова. Пока можно дать вам одно указание. Тех, которые в церкви крещены и брачились, записывать «по расколу» нельзя, а которые и погребены, – тем более.

И. Ивановский

(Из письма священ. Самарск. губ., Бузулук. у.).

В вверенном мне приходе существуют сектанты, молокане и субботники, или иначе иудействующие. По долгу пастырской попечительности нужда належит заботиться о вразумлении и спасении и этих заблудших овец моего словесного стада: ибо не здравии требуют врача, но болящии... Всеблагий Господь, наш Небесный Пастыреначальник пришёл спасти не праведных, а грешных и всем хощет спастися и в разум истины приити. Как же нам-то, поставленным пасти Церковь Господа Бога, юже стяжал Он кровию Своею, – равнодушно взирать на жалкую участь сидящих во тьме и сени смертной и влающихся всяким ветром лжеучений!.. Но вот беда: рвение есть, да средств нет и не знаешь, как и с чем взяться за трудное дело миссионерского увречевания немощных чад прихода, да и врач-то я ещё молодой и малоопытный в сём великом искусстве... Спешу прибегнуть под опытное руководство вашего „Миссионер. журнала“. Не откажите поруководить и сообщить существующие по обличению лжеучения упомянутых сект пособия и где таковые можно приобрести.

Священник N.

Считаем не лишним предупредить доброго пастыря– корреспондента, что не редко смешивают субботников и жидовствующих в одну секту, между тем субботники далеко не одно и тоже, что жидовствующие. Субботство в сущности и не составляет самостоятельной секты: оно есть и в штундизме, и в молоканстве. Содержа основное учение тех коренных сект, среди которых проявилось, субботство содержит, как главный отличительный признак, учение о праздновании субботнего дня вместо воскресного. Существенные признаки секты жидовствующих описаны в 1 янв. кн. «Мис. Обозр.». Для верного уврачевания сектантских немощей своей паствы, начинающему пастырю – врачу, миссионерская методика рекомендует изучать болезнь и обучаться искусству миссионерского врачевания не по одним только книжкам, но и путём живого, непосредственного наблюдения над состоянием и характером местного сектантства, а для этого не только не следует упускать, но нужно изыскивать всякие поводы и случаи к частным беседам и сношениям с немощствующими чадами приходской паствы, – в духе мира и сострадальной любви к заблудшим. Только этим путём и достигается миссионерская опытность. Каждый окончивший курс семинарии священник владеет таким солидным запасом общих богословских знаний, что и без практической миссионерской подготовки, ничто же сумняся, может сразу же становиться лицом к лицу в ратоборство с самым искусным сектантским со-вопросником, памятуя слова Спасителя: «не заботьтесь, как, или что возглаголете, Дух бо Святый возглаголет»... В миссионерском подвиге главная сила – ревность. яже по Бозе. Вот если её нет у пастыря, и он теплохладен к делу миссионерства, тогда сектантские терние и волчцы заполонят его приходскую пажить...

К сведению вашему и прочей миссионерствующей братии сообщаем ниже список существующих в современной полемической литературе изданий по обличению молоканства и секты жидовствующих, причём книги наиболее полезные напечатаны жирным шрифтом. Приобрести рекомендуемые издания можно в С.-Петербургском книжном магазине Тузова, можно выписывать их и через нашу редакцию²⁷³. Выписывать удобнее наложенным платежом.

Секта молокан.

Арсений, иер. Беседы православного христианина с молоканами о св. иконах. Μ., 1888. Цена 1 руб. 50 коп.

– Беседы православного христианина с молоканами о храме. Москва, 1890 г. Ц. 1 р. 50 к.

– Беседа православного христианина с молоканами на разные их вопросы об иконах чудотворных и явленных, о крестных ходах, и о хоругвях. Μ., 1886 г. Ц. 7 к.

– На слова Спасителя об истинном поклонении Богу в духе и истине. Μ., 1888 г. Ц. 7 к.

– Ответы на разные молоканские вопросы об иконах. Μ., 1886 г. Цена 5 коп.

– Тексты, для руководства к ведению бесед, о почитании храмов, о почитании св. образов. Μ., 1891. Ц. 10 к.

Бобров И., свящ. Беседа священника с наставниками молоканскими о святых иконах с доказательствами из священного Писания. Астрахань, 1883 г. Ц. 10 к.

– О молоканстве, – ответ на вопросы православного христианина о молоканском вероучении. Киев, 1891 г. Ц. 50 к.

Высотский А. Записки по обличению молоканства. Симферополь, 1892 г. Ц. 60 к.

Иванов. О некоторых вопросах веры, пререкаемых молоканами и другими сектантами. 1895 г.

Остромысленский Е., прот. Молоканская секта об иконопочитании и иконопоклонении. С.-Петерб., 1888 г. Ц. 20 к.

Секта жидовствующих.

Алексеев А. Очерки домашней и общественной жизни евреев, их верования, богослужение, праздники, обряды, талмуд и кагал. Новгород, 1891 г. Цена 1 руб.

Барбарин В., свящ. Ветхозаветные указания на троичность лиц в Боге. (Против иудействующих и субботников). Μ., 1890. Ц. 8 к.

Голятовский И. Мессия праведный И. Христос Сын Божий, разговор христианина с евреем. Киев, 1887 г. Ц. 1 руб.

Дейтиш Э. Талмуд, этюд. Перев. А. Ландау. С.-Петербург, 1891 г. Цена 50 коп.

Иосиф, игум. Волоцкий. Просветитель, или обличение ереси жидовствующих. Казань, 1883 г. Ц. 3 руб.

(Хроника).

Содержание. Знаменательный ответ Их Величеств на раскольничье приветствие по случаю Священной Коронации. Закордонный орган русских раскольников и его дерзкие выходки. Новые люди в рядах раскольничьих апологетов и их штундовые претензии. Новые пути и средства к образовательной подготовке практических деятелей внутренней миссии: учреждение миссионерской школы в Донской епархии и Тамбовская миссионерско-псаломщическая школа. Школьное Миссионерство и преподавание на Нижегородских церковно-учительских курсах сведений по расколу и сектантству. Миссионерский отдел на всероссийской Нижегородской выставке. Нижегородские ярморочные собеседования с раскольниками и сектантами и братские совещания миссионеров. Миссионерские вакансии.

Среди единоверцев и раскольников распространён – большей частью в рукописных копиях – весьма интересный для миссии документ, о котором однако менее всего знают миссионеры; не появлялся он и в нашей печати. Мы имеем в виду последовавший по Высочайшему повелению ответ министра проживающему за границей в г. Брайле (в Румынии) обществу старообрядцев, приемлющих, так называемую, белокриницкую иерархию, на посланную последними Их Величествам приветственную телеграмму, по случаю Священной Коронации.

Ответ этот составлен в следующих знаменательных выражениях.

«По поводу поступившей на Высочайшее имя Государя Императора телеграммы от Браиловского общества старообрядцев, приемлющих священство Белокриницкой иерархии, с выражением – по случаю Священного Коронования Их Императорских Величеств одушевляющих их русских чувств и молитвенных благожеланий, Государь Император Высочайше повелеть соизволил: выразить отправившим эту телеграмму удовольствие за выраженные ими русские чувства. Выражая удовольствие Своё, Его Императорское Величество не мог не выразить и сожаления о том, что русские люди не могут доселе присоединиться в молитве ко всему стаду Русской православной Церкви и пребывать в духовном единении и мире со всеми русскими людьми, под руководством законной Российской иерархии, сохраняя все свои святые от отцов и дедов преданные обряды».

Важный и поучительный ответ этот должен остановить на себе серьёзное внимание как раскольников, так и наших православных расколофилов, усердно в последнее время вдохновлявшихся в своих заботах о расколе не идеями умиротворения и духовного объединения раскола с православной господствующей церковью русской, а «бессмысленными мечтаниями» об упрочении белокриницкой лже-иерархии, путём государственного признания канонических и церковных прав за сектой, которая является во всём расколе самым кичливым и непримиримым врагом господствующей Церкви.

В кратких словах ответа выражены ясно и твёрдо Высочайший взгляд на раскол и Монаршая о нём воля: Государь выражает сожаление, что русские люди доселе, т. е., не смотря на вековые уроки вразумления, – не могут присоединиться в молитве ко всему стаду русской православной Церкви, свято чтимой благочестивейшим Самодержцем, и упорно продолжают коснеть в прежней ненависти к господствующей церкви, и в заблуждениях. Вместе с тем «ответ» является Высочайшим отеческим призывом, обращённым к раскольникам с высоты Царского трона в знаменательные дни церковно-государственных торжеств – о духовном единении и мире их со всей семьёй православных русских людей, а, следовательно, и с Державным Отцом этой великой семьи – с благоверным Государем, Который есть первородный сын православной Церкви. Ответ призывает раскольников «к миру и единению со всеми русскими людьми, под руководством законной Российской иерархии, с сохранением всех своих святых, от отцов и дедов преданных обрядов» или иначе – к единоверию. Какое по истине трогательное отеческое попечение благочестивейшего Государя о религиозно-заблудших своих детях, – как русских по крови и духу людях! Как живо чувствуется в объявленных расколу мыслях и желаниях возлюбленного нашего Монарха прадедовская попечительность Императора Николая I, особенно близко принимавшего к царственному сердцу своему жалкое положение косневшего в невежественном упорстве раскола, и потому оказывавшего своё мощное покровительство миссии Церкви и, в частности, расцветшему при нём единоверию!

Но поймут ли это современные старообрядцы, способны ли они ныне принять близко к сердцу и восчувствовать это милостивое Царское обращение к ним и высоко-знаменательные слова Высочайшего призыва к миру и единению? Найдутся ли в среде современных расколо-вождей мужи совета, подобные приснопамятным деятелям единоверия – прот. Верховскому, иноку Никодиму, Павлу Прусскому и другим, для которых искание «истины и спасения» было прежде всего и выше всего, которые были, действительно, людьми русскими по духу, крови и убеждениям? Вот вопрос. Кто ныне руководит религиозной жизнью и воззрениями раскола? – Швецовы, Мельниковы и им подобная компания современных апологетов – софистов, для которых раскол важен и дорог не седой стариной, не старыми обрядами, а лишь вольностью в религиозной его жизни, – полной отчуждённостью и независимостью в устройстве церковных дел от правительственной регламентации и государственной опеки. Всматриваясь в прения о вере нынешних апологетов с православными миссионерами, в современные приёмы раскольничьей полемики, и в новые мировоззрения молодых поколений раскола, – знакомясь, наконец, с подпольными раскольничьми тетрадками, в роде «Броня правды», и печатными заграничными памфлетами на православную Церковь, – приходишь к заключению, что обрядоверный раскольник делается прямо-таки штундовым рационалистом. Так далеко успел зайти прогресс мысли «новых людей» в молодом поколении раскола! Не «сугубая и трегубая аллилуия» интересует ныне передовых верховодов раскола, не троеперстие, или латинский крыж являются в умопредставлении молодых поколений и новых апологетов главным препятствием к воссоединению с господствующей Церковью, а мнимый «цезаре-папизм никонианства» – благодетельное единение в России Церкви и государства, мощное взаимодействие власти церковной и монархической.... Заговорите наедине, по душе с лже-епископами белокриницкой иерархии или с миссионерами раскола, почитайте заграничные листки и брошюры раскола об условиях примирения с господствующей Церковью и если вы верный сын своей Церкви и Отечества, то отвернётесь с негодованием от чудовищных претензий верховодов австрийской белокриницкой секты, которые выступают перед вами уже не в роли угнетённой невинности, а в роли соперника, победу торжествующего и дерзающего диктовать противнику условия мира... Условия эти – упразднение или реорганизация Синодального управления в Российской Церкви, устранение обер-прокурорского посредничества между правящей церковной властью и Монархом, полное разъединение Церкви и государства, епархиальная, общинная, приходская свобода выбора епископов и священников, общинно-бытовое управление делами церкви и целый ряд других претензий, клонящихся к тому, чтобы перевернуть весь существующий строй нашей церковно-общественной жизни и церковно-государственных отношений.

Заметна перемена и в самых приёмах раскольничьей полемики у современных софистов старообрядчества: свои апологии и филиппики они строят уже не на букве и строках старопечатной литературы, а на ухищрениях диалектики и умозрениях рационализма. Это тоже своего рода знамение.

Яркую характеристику «новых людей» в рядах раскола и их воззрений можно встретить в новом закордонном органе русского старообрядчества. Издаётся этот раскольничий журнал с начала текущего года в Румынии, в г. Брайле, под заглавием «Слово Правды», и, конечно, на деньги раскольничьих капиталистов, в роде покойного Гусева, – под редакцией некоего Феодора Ефимова, он же и Мельников, – сын Новозыбковского, Черниговской губернии, лже-попа австрийской секты. Пресловутый редактор раскольничьего журнала представляет собой прототип современного раскольничьего софиста, у которого нет истины и правды в прениях о вере и нет ничего святого в обращении с печатными источниками и историческими свидетельствами, ни уважения к авторитету и положению лиц, с которыми он говорит: всё дело сводится к словесным ухищрениям, необузданному задору и отуманиванию слушателей. Братья Мельниковы²⁷⁴ в последние годы стяжали себе в расколе широкую известность бойких до дерзости со-вопросников, с которыми не всякий, уважающий своё положение представителя православия, миссионер решается беседовать. Известно, напр., что на беседах в г. Измаиле Мельниковы договорились до столь дерзких ругательств по адресу высокопоставленных особ и царской власти, что прокурор суда вынужден был привлечь наёмных раскольничьих миссионеров к ответственности. Всякий раз при появлении где-либо опытного миссионера старообрядцы разных мест спешили выписывать для бесед Мельниковых, платя им громадные суммы. В последние годы, однако, Мельниковы присмирели: за ними выявились какие-то тёмные житейские дела, в роде подлога. И вот, спасаясь от кары закона, Ф. Мельников, он же ныне и редактор раскольничьего «Слова Правды», бежал без паспорта за границу «в Болгарию, а оттуда пробрался в Румынию, где и основал упомянутый орган русского старообрядчества²⁷⁵. За дерзкое и похулительное отношение к Церкви и вредное вообще направление раскольничий журнал этот запрещён к обращению в России. Но раскольничьи капиталы всесильны и способны преодолеть всякие препятствия на пути к своему торжеству. Журналом зачитываются и убелённые сединой старцы и особенно модные франты – староверы.

Чтобы судить об органе старообрядчества и о передовых вождях современного раскола, достаточно познакомиться с одной лишь статьёй «Слова Правды», по поводу упомянутого Высочайшего ответа на коронационное приветствие заграничных старообрядцев. Вместе с тем из этой статьи ясно видно, какого возможно ожидать отношения от нынешних старообрядцев к призыву о мире и единении с господствующею Церковью. Прежде всего статья бестактно озаглавлена: «наша телеграмма». Подчеркнув слова ответа «святые от отцов и дедов преданные обряды», писатель раскольничий восклицает: «совершенно верно!» и тут же дерзко вопрошает: «но сколько за эти обряды повешали, пожгли (кто?) невинных жертв»?.. После того извергает целый ряд нестерпимых продерзостей, перед которыми бледнеют штундовые хуления²⁷⁶.

Что сказать по поводу возмутительно дерзкого тона и клеветы раскольничьих писак в статье, напечатанной по поводу такого знаменательного обстоятельства, как высокомилостивый ответ Монарха обществу заграничных старообрядцев? перед такими продерзостями бледнеют штундовые злохуления на Церковь православную. По истине ничего, кажется, не будет уместнее сказать в ответ на выписанную ложь и неправду раскольничьего «Слова Правды», как известное евангельское изречение из нагорной беседы нашего Спасителя (Мф.7:6).

Знают-ли, после этого, наши расколофилы современное прогрессивное направление в старообрядчестве и дух «новых людей»? Не напрасно ли они проливают свои слёзы (крокодила), в защиту мнимо угнетённого раскола? Наш раскол, как изначала, так и доселе остаётся верен себе; как воплощённый протест и оппозиция, – то притихающая, то вздымающаяся, смотря по веянию, – оппозиция против Церкви и Государственной власти, со стороны оторвавшейся от православия народной стихии, в управлении которой должна быть твёрдость и мощь. Сентиментальничающие защитники раскола недостаточно, по-видимому, знают и то, в чьих руках находится религиозно-воспитательное руководительство расколом: – всех этих лже-архиереев, попов и наставников, – если играют в пользу закрепощения раскольничьей массы за Белокриницкой лже-иерархией, претендующей на объединение всех толков раскола в одной своей секте. Австрийская лже-иерархия, – это совершенно невежественная не образованная не только богословски, но и элементарно, не понимающая ни духа Христовой веры, не ведущая ни писания, ни силы его, закостеневшая в фарисейском формализме, и ухищрениях адской злобы и коварства, нравственно разнузданная в своём церковном безвластии стая хищных коршунов, слетевшихся на раскольничий труп. Загляните поглубже в эту не просветную религиозную тьму семейной и общественной раскольничьей жизни, и вы увидите отсутствие всякого религиозного учительства и руководительства и в часовне и в доме, пустоту душевную в раскольничьей среде, чёрствость чувств, отсутствие идеалов религиозных, господство материализма, меркантильности, кулачества и проч. многое. Истинные друзья этих русских людей, духовно омертвевших в расколе, никогда не могут пожелать закрепощения массы в его всегдашней слепоте, а, наоборот, всячески должны споспешествовать скорейшему объединению раскола с господствующей православной Церковью. Путь для этого известен: миссионерское вразумление и школьное просвещение молодого поколения.

В заботах о разрешении сложного раскольничьего вопроса не следует увлекаться кривыми и опасными путями, но нужно дружными усилиями всех, кому дорого православие и жалок раскол, – расчищать, углаживать и расширять трудный, но верный, путь организованного миссионерского, просветительного воздействия на тёмную раскольничью среду. Только при силе света и истины и возможны единение и мир православной Церкви с расколом. Измышляемый же расколофилами путь уступок раскольничьей неправде и компромиссов в пользу раскольничьих вожделений никогда не приведёт к цели, а главное – он не достоин святой православной Церкви. Блаженной памяти Император Николай Павлович глубоко постигал своим всепроницающим гением раскольничий вопрос и потому относился с необычайною заботливостью к расширению миссионерской деятельности Церкви и целым рядом государственных мер стремился обеспечить успехи миссии. Для обеспечения успехов современного миссионерского дела борьбы с расколом и сектами предстоит много ещё сделать: наипаче же всего безотлагательно необходимо усилить состав деятелей миссии, которых слишком ещё мало в каждой епархии, сравнительно с количественным и качественным состоянием раскола и сект в нашей Церкви. Далее, настоятельно требуется поднятие уровня миссионерских знаний не только в приходском пастырстве, но и в прочих членах клира, которые долгом службы обязаны быть ближайшими помощниками своих пастырей в нелёгком подвиге вразумления заблудших членов приходского общества и в охранении верных чад Церкви от приражения к ним сектантских лже-мудрований. В высшей степени полезным представляется также привлечение народной школы к ближайшему и живому участию в деле миссионерского просвещения подрастающих поколений из раскола и сектантства, а также проведение в сознание интеллигентного общества верных сведений и здравых понятий по вопросам о расколе и сектах. Светское общество и газетная пресса слишком мало осведомлены на счёт истинного положения дел в современном расколе и сектантстве и далеки от понимания их сущности, – судят по устарелым сведениям и вдохновляются в своих пристрастных воззрениях и чувствованиях относительно раскола и сектантства на счёт ходячих толков беспочвенного либерализма. В последнее время в удовлетворение указанных нужд миссионерства предпринят целый ряд совершенно новых, полезнейших попыток. Здесь между прочим нужно отметить учреждение в Донской епархии новой епархиальной миссионерской школы, упрочение Тамбовской – миссионерско-псаломщической школы, ознакомление учителей церковно-приходских школ на нижегородских учительских курсах с сведениями по истории и обличению раскола и сектантства, открытие при церковно-школьном отделе Нижегородской всероссийской выставки миссионерского отделения и проч.

Донская епархиальная миссионерская школа открывается, по благословению Св. Синода, на средства епархии, с 1 октября текущего 1896 г. в г. Новочеркасске, с «трёхгодичным курсом, для приготовления молодых людей и лиц зрелого возраста, – от 22 до 40 лет, к ведению миссионерского дела против старообрядческого раскола и ересей, в пределах Донской епархии, а также для других ревнителей православия, которые пожелают получить познания к изобличению несостоятельности раскола». В новую миссионерскую школу будут приниматься лица всех сословий, не исключая крестьян и казаков Донской области, православного и единоверческого исповедания, по преимуществу из местностей, наиболее заражённых расколом и сектантством. Штат учащихся назначен на первый раз только в количестве 15 человек, из них десять душ будут пользоваться денежным пособием на содержание квартирой и столом, полагая по 12 р. на каждого пансионера ежемесячно в течении учебного года, полагая последний в 7 месяцев²⁷⁷. В школе полагается один класс с трёхгодичным курсом. Окончившие полный курс школы назначаются епархиальным начальством – единоверцы на священно- и церковно-служительские места в единоверческие приходы, а православные – на миссионерские должности в епархии, т. е. на должности самостоятельных миссионеров, или миссионерских помощников. Не получившие же назначения питомцы школы возвращаются к общежитейским занятиям, с нравственным обязательством содействовать, по мере своих сил и способностей, рассеянию раскольнических и сектантских заблуждений и утверждению православия. Приём в школу допускается только в начале трёхгодичного курса, и до окончания его никто в школу не принимается. При школе, для ближайшего заведывания ею, состоят: начальник школы, учитель и помощник его. Начальником школы состоит епархиальный миссионер с вознаграждением в 3000 р. сер. Учитель школы назначается епар. архиереем из лиц с высшим богословским образованием, предпочтительно состоящих в священническом сане и известных своей опытностью в ведении собеседований с раскольниками и сектантами; жалованья ему – 1,000 руб., если он не будет иметь добавочного вознаграждения из других духовно-учебных заведений епархии или по должности священника. Помощник учителя назначается из окончивших полный курс духовной семинарии, или миссионерской школы, и отличающихся способностями к ведению миссионерского дела и христианского благочестия; вознаграждения ему – 600 р. в год. Во главе Донской миссионерской школы поставлен, в качестве начальника, известный деятель миссии, епархиальный миссионер, магистр богословия, священник Н. И. Кутепов, автор целого ряда весьма полезных популярных изданий по обличению лжеучений рационалистического сектантства.

Таким образом открывающаяся Донская миссионерская школа по идее и задачам является первой строго организованной попыткой привлечь в ряды практических деятелей миссии лучшие по вере и просвещению силы из народа, в лице ревнителей православия, и в тоже время дать специальное миссионерское образование уже трудящимся на миссионерском поприще так называемым начётчикам. Как известно, и ныне в рядах противо-раскольничьих миссионеров не мало добросовестных и весьма полезных тружеников главным образом из обратившихся из раскола в православие. Деятели эти, как седмерицей очищенные в горниле сомнений, сердцем и мыслью выстрадавшие истину и правду веры, – имеют одно золотое для миссии качество, – это ревность по обличению и вразумлению своих единокровных заблуждающихся братьев. Но прежде чем стать на высоту миссионерского многотрудного дела миссионеры – простецы путём долгого, тяжёлого труда по самообразованию должны приобретати необходимые сведения, и всё-таки не всегда и не все могут достигнуть потребных сведений по расколоведению и миссионерской методике. Другое дело, когда миссионеру – начётчику придёт здесь на помощь школа, система, направление. Самородки ценны, но в сто крат многоценнее шлифованные бриллианты и алмазы... В противо-сектантской миссии в рядах трудящихся совсем невидно начётчиков из народа, а между тем здесь эти силы, может быть, даже и более полезны, и уместны, чем в противо-раскольничьем миссионерстве. Можно надеяться, что хорошо поведённое новое миссионерское учреждение послужит прототипом подобных же школ и в других епархиях, где есть секты и раскол.

Задача Тамбовской миссионерско-псаломщической школы двойная: она имеет в виду подготовить учащихся к псаломщической должности, в тоже время, по прекрасной инициативе местного преосвященного – учредителя, школа эта даёт будущим клирикам потребные знания и по обличению сектантства и раскола. Тамбовское учреждение также в своём роде единственное и в основе его лежит совершенно верная жизненная идея: создать из членов клира способных помощников миссионерствующим пастырям. Известно, что один в поле не воин; а тем паче на поле, поросшем сектанскими терниями, – здесь одному священнику воинствовать и побороть сонмы врагов Церкви слишком затруднительно, притом члены клира по своему положению ближе стоят к народу и потому могут знать своевременно о всех новых веяниях в духовной жизни приходской общины и сообщать о сём приходскому пастырю, как руководителю народа, для принятия соответствующих мер миссионерского воздействия на поколебленных или сомневающихся. Ныне же, когда, кроме пастыря, никто в селе не прилагает близко к сердцу интересов приходской миссии, нередко возможны и такие печальные явления, что штунда успевает укорениться в приходе, а священник и миссионер о ней ещё и не ведают и т. образом первые моменты духовного воздействия бывают упущены бесповоротно. Желательно, чтобы и в других псаломщических школах, по примеру Тамбовской, введено было преподавание миссионерских наук.

Во многих епархиях ежегодно устраиваются в летние месяцы учительские курсы церковного пения и других предметов, но только впервые на нынешних нижегородских курсах, благодаря просвещённой инициативе главного наблюдателя церковных школ империи, известного деятеля по народному образованию В. И. Шемякина, введено было преподавание учителям уроков по расколу и сектантству.

Нижегородские учительские курсы состоялись в две очереди, – в период времени с 10 июня по 12 августа. В первую очередь собраны были учителя и учительницы церковных школ центральных и северных епархий, во вторую – южной России и северо-западного края. В виду преобладания раскола в первых епархиях признано было наиболее соответственным познакомить школьных деятелей этого района с историей и обличением раскола старообрядчества. Для преподавания сего приглашён был руководителями курсов известный расколовед, проф. Казанск. Акад. Н. И. Ивановский. Познакомив курсистов с общими главнейшими понятиями о том, что такое раскол, секты, миссия, почтенный профессор изложил краткую историю раскола, определил отличительные признаки отдельных его толков и затем указал на главнейшие методические приёмы по обличению раскольничьего суемудрия.

Курсистам второй очереди, подвизающимся на школьном поприще в южной России и северо-западной окраине её, где сектантство успело свить прочные гнёзда, – было признано полезным преподать миссионерские сведения по обличению сектантства, для чего в Нижний Новгород командирован был редактор «Миссионер. Обозр.» B.Μ. Скворцов. Последним были выяснены задачи школьного миссионерства и изложены методические соображения о требуемых миссией изменениях и дополнениях в школьных уроках по Закону Божию, славянскому чтению и пению: решены вопросы об отношении церковной школы к детям – иноверцам и сектантам, об ограждении детей православных от вредного религиозного влияния первых, о миссионерском воздействии школы на взрослую среду православных жителей прихода и отпавших в секты, об организации школьно-миссионерских чтений и бесед, о необходимости заведения миссионерских библиотечек при школах, об обязанностях учителя в отношении приходской миссии и о предъявляемых миссией требованиях в отношении личного поведения учителей народных школ. В заключительных лекциях B.Μ. Скворцов познакомил слушателей с краткой историей русского мистического и рационалистического сектантства и с существенными признаками каждой отдельно секты. Лекции, как по расколу, так и по сектантству, вызывали громадный интерес в среде учительского персонала, а также и в местном и приезжем на выставку духовенстве. Аудитория всякий раз была переполнена разнообразными слушателями.

Помимо теоретического ознакомления с миссионерскими сведениями, курсисты второй очереди имели счастливую возможность в тоже время знакомиться с миссионерством и практически, присутствуя на ярморочных нижегородских собеседованиях православных миссионеров с раскольниками и сектантами. Такие собеседования производятся здесь ежегодно: ныне они происходили ежедневно в течении всего августа месяца при участии местных и приезжих миссионеров, во главе с проф. Ивановским. Собеседования велись в новом ярморочном Александро-Невском соборе, от 5 ч. вечера и затягивались нередко до позднего часа; и всякий раз они привлекали значительное число слушателей, а также и главнейших раскольничьих со-вопросников, не исключая и известного Швецова. Последний, впрочем, когда был решительно опровергнут проф. Ивановским на двух беседах по вопросу о Церкви и покаянии, перестал являться на публичные прения, а руководил ими закулисно, высылая на состязания своих подручных.

Собравшиеся в Нижний Новгород из разных епархий миссионеры, с благословения преосвященного Владимира, архипастыря в высшей степени отзывчивого к нуждам миссионерского дела, устроили в покоях архиерейского дома братские совещания по разным вопросам внутренней миссии. Миссионерские собрания велись под председательством и руководством почтенного расколоведа профессора Н.И. Ивановского и при деятельном участии B.Μ. Скворцова, в качестве специалиста по сектоведению. Миссионерские нижегородские совещания благодаря своей жизненной практической постановке, а равно и важности предметов, подлежавших обсуждению миссионеров, заслуживают серьёзного внимания и интереса, и мы считаем полезным на страницах «Мисс. Обозр.» дать об них в следующий раз подробный отчёт²⁷⁸: на совещаниях присутствовало также местное духовенство и некоторые интересующиеся миссией учителя церковных школ.

Живой братский обмен мыслей и миссионерских наблюдений, опытное руководительство совещаниями со стороны почтенного профессора, умудрённого не только наукой, но и многолетними, богатыми опытами практической борьбы с расколом, вызвали в миссионерах горячую признательность преосвященному Владимиру, заботливому попечителю миссионерского дела и профессору Н.И. Ивановскому. Миссионеры вынесли большой запас новых полезных методических указаний и советов и подъём сил и энергии. Желательно учреждение подобных совещаний и в других епархиях.

Тем же целям образовательной подготовки народных учителей и всех других практических деятелей миссии с величайшей пользой послужил и упомянутый миссионерский отдел на всероссийской Нижегородской выставке. Отдел этот помещается при церковно-школьном отделении выставки в 3 комнатах верхнего этажа Церкви – школы и заключает в себе экспонаты по инородческой миссии, противо-раскольничьей и противо-сектантской. В отделении инородческой миссии собрана Московским миссионерским обществом интересная коллекция миссионерских изданий на инородческих языках и многочисленные группы разных фотографических снимков, видов и картин. В противо-раскольничьем отделении выставлены: богатое и многочисленное собрание древних церковно-богослужебных книг, картин и фотографических снимков, служащих к опровержению раскола, полемические и исторические сочинения по расколу. Экспонаты этого отдела принадлежат местному миссионерскому комитету, Московскому братству и Казанской Академии.

В противо-сектантском отделении находятся экспонаты редакции журн. «Миссионерского Обозрения» (миссионерский альбом фотографических карточек типических представителей всех наших сект, коллекция заграничных и русских сектантских изданий, и листков, – собрание противо-сектантских миссионерских изданий и др.), Ставропольского братства и миссионера священника Капралова (по шалопутству), Одесского и Черниговского братства (издания) и друг.

Подробное описание миссионерского отделения выставки дано будет в своё время.

Посетители выставки всех классов охотно посещали миссионерский отдел церковно-школьной выставки, особенно же в те часы и дни, когда в церкви – школе давались объяснения по сектоведению и миссионерству проф. Ивановским и B.Μ. Скворцовым. В числе слушателей всякий раз не мало бывало и светской молодёжи, бывали здесь сектанты и раскольники. Со стороны любознательных слушателей не раз предлагались лекторам искусительные вопросы и возражения. Выставка безусловно сослужила важную службу в деле пробуждения интереса в обществе к миссионерским вопросам.

Отрадным доказательством пробуждающегося в епархиальных сферах интереса к миссионерскому делу служит, между прочим, открытие, по инициативе архипастырей, на изыскиваемые духовенством епархиальные средства, новых миссионерских вакансий; таковые в последнее время открыты в Архангельской губернии – противо-раскольнического миссионера, – с жалованьем в 1500 руб. и во Владикавказской – вакансия противо-сектантского миссионера, – с жалованьем в 1600 р.

Э. Я.

Учение графа Л.Н. Толстого о непротивлении, составляющее основную канву последнего его произведения «Царство Божие внутри вас», нашло для себя достойного критика в лице ректора Казанской духовной Академии, архимандрита Антония. Вышеназванная брошюра, принадлежащая перу нашего достопочтенного богослова – публициста, всецело посвящена разбору Толстовского принципа непротивления. Брошюра эта, не обширная по объёму, написана мастерски; метко характеризует учение Толстого, как учение – грубо материалистически – пантеистическое, и раскрывает полнейшую его несостоятельность перед судом учения христианского. Это обстоятельство даёт нам право уделить на страницах Миссионерского журнала должное внимание означенной брошюре и познакомить наших читателей с её содержанием.

Сочинение Толстого «Царство Божие внутри вас» раскрывает взгляд грубо-чувственного характера с хилиастическим оттенком на Царство Божие, которое трактуется графом, как царство земное, внешнее, заключающееся в известном внешнем устройстве общества (11 стр.). Слова Христа о конце нынешнего века Толстой пре-наивно толкует в смысле погибели государственного устройства и наступления анархии, впрочем не революционной, а фантастически – нравственной; весь смысл мировой жизни заканчивается по нему земной жизнью. Потому нравственное учение Толстого не имеет никакого сходства с учением христианским, как неотторжимо связанное с его философскими понятиями, с так называемым его религиозным жизнепониманием, покоящемся на пантеистических устоях, отрицающих бытие личного Бога и личного бессмертия. В силу этого учение Л. Толстого ближе подходит к учению эгоистических пантеистов и грубых материалистов, чем к учению православной Церкви. Толстой вместе с материалистами, интересующимися миром со стороны его пассивного начала, – т. е., вещества, и вместе с пантеистами, рассматривающими мир со стороны активного начала, т. е. силы, исчерпывающейся в мировой жизни, отыскивает начало управляющее жизнью, каковым и является закон сострадания (16 стр.). На этом начале и строится вся мораль Толстого. Его нравоучение, опирающееся на пантеистический и материалистический атеизм, гораздо ниже евангельского и церковного. Превосходство нравственного своего учения перед христианским граф силится обосновать на своём учении о непротивлении злу насилием, о необходимости безусловного отказа христианина от участия в войне и вообще государственной и тем более церковной жизни (20 стр.).

Кардинальным вопросом в произведении Толстого «Царство Божие внутри вас» является его учение о непротивлении злу насилием; о нём он на различные лады трактует на протяжении всех почти глав своей книги. Это обстоятельство и вынудило нашего достопочтенного критика специально заняться разбором этого вопроса и предложить читателям разрешение этого Гордиева в Толстовской морали узла. Собственно, Толстой в своём сочинении не даёт надлежащего философского обоснования своей морали и её главнейшего принципа о непротивления злу, но прибегает к казуистическим софизмам, как напр.: «усмирение злодеев силой – повлечёт погибель мира и добрых»; «признание кого-либо из людей злодеями уничтожает весь смысл христианского учения, по которому все мы равны и братья, как сыны одного Отца небесного»; «нет верного и определённого мерила для отличия злодеев от не злодеев» и т. п. Христианское же нравоучение бесконечно выше Толстовского, ибо требует от человека не внешнего минимума благоповедения, как Толстой с своими пятью заповедями и в особенности – заповедью о непротивлении, а чистоты нравственной, любви внутренней; если и одобряет непротивление насилием, то лишь такое, которое может уничтожать зло духовной силой; терпит же противление в том только разе, когда нет возможности преодолеть зло духовной силой и в этом последнем случае понуждает человека с горечью сознавать, что в его подвиге нет чистого добра, а только меньшее в сравнении с непротивлением зло. Потому-то Церковь только терпит войну, как меньшее зло, но не одобряет (25, 29 стр.).

Каковы же, спрашивается, внутренние и внешние побуждения, которые автор предлагает своим последователям для укрепления их воли в следовании своим правилам и в частности правилу о непротивлении?

1) Доводы положительные или внешние побуждения против насилий и прежде всего убийства – кроются в воззрениях графа на жизнь, как на высшее, безусловное благо, не имеющее ни веса, ни мены, и не могущее быть приравненным ни к какой другой величине; а также и в мыслях его о неизбежности зла и о равных правах всех на блага этой жизни. Жизнь, по Толстому, есть высшее благо и нет другого ещё более высшего блага, ради которого можно было бы жертвовать жизнью ближнего. Такой взгляд на жизнь земную проистекает из отрицания графом загробной жизни. Почему земная жизнь – последняя; задача жизни – наслаждение этой жизнью, ограничиваемое только известными пятью заповедями. Напрашивающийся же вопрос о нравственности Толстым разрешается очень просто. По нему, нравственность только в том и состоит, чтобы наслаждение жизнью было ограничено известными правилами. Высшими целями деятельности у графа являются наслаждение и страдание, а не добро и зло. В силу такого воззрения на жизнь наш писатель приходит к такому курьёзному заключению, что будто бы обязательного для всех определения зла нет и не может быть. На зло и добро он смотрит с утилитарной точки зрения; зло – это вред, страдание; а добро – счастье, способствующее наслаждению жизнью. Отсюда понятно, что наш писатель, устанавливая такое различие между добром и злом, приходит к следующим ошибочным выводам, сближающим его мораль с грубым материализмом. а) Он ценит поступки не столько по внутренним побуждениям, сколько по последствиям; причём, по его мнению, случается, что и зло бывает причиной добра, а потому и оно есть добро в своём роде. Определение нравственных понятий у него идёт не изнутри, а извне, что и называется объективацией морали, или отрицанием последней, б) Призывая людей к добру, он опирается на указание их же корыстной пользы от этого обращения и поэтому лишает последнее всякой нравственной ценности (39–43 стр.).

2) Внутренние побуждения против насилий заключаются в понятиях или воззрениях Толстого на законы душевной жизни человека. По нему, деятельность человека с необходимостью подчиняется уму; а ум с необходимостью подчиняется истине, заключающейся всецело в учении о непротивлении злу. Следовательно, это учение всецело покоряет всех слушателей. Иначе сказать, отвергая свободу воли или низводя её до нуля, граф настойчиво проводит мысль о безусловном подчинении жизни человека его разуму. Правда, он признаёт свободу внимания, т. е. свободу признания или непризнания истин. Это-то признание и составляет причину всех явлений жизни человека, оставаясь в тоже время достоянием внутренних свойств человека и не подлежа его наблюдению. Исходя из этого принципа, он и навязывает своим слушателям (точнее – последователям) главное правило своей морали – учение о непротивлении злу, убеждая целым рядом доводов принять его воззрения на данный предмет.

Свой критический разбор учения Толстого о непротивлении злу о. архимандрит Антоний заключает следующей весьма меткой характеристикой Толстовской морали. «Нравоучение Толстого лишено не только всякой психологической убедительности, но, как установившее материалистический взгляд на человеческую душу, оно не имеет и логической возможности воздействовать на ум и волю своих последователей. По своим теоретическим определениям оно, не разграничивая безусловно добра от зла, а определяя эти понятия, как видоизменения выгоды и вреда, не есть учение нравственное, а эвдемоническое, мёртвое» (64 стр.).

К великой чести достопочтенного критика мы должны заметить, что его разбор учения Толстого о непротивлении злу насилием дышит полным философским спокойствием, христианской снисходительностью и миролюбием и отличается академической серьёзностью, глубиной мыслей и основательностью. Язык по местам несколько сух и тяжеловат, что, впрочем, зависит от богословско-философского характера разбираемого сочинения.

Рассмотренный нами труд о. архимандрита Антония даёт руководительное начало для критики нравственного учения Толстого – с одной стороны, а с другой – весьма удачно и просто разрешает с православной точки зрения вопрос о непротивлении злу насилием; – потому он и заслуживает к себе полного внимания и самого широкого распространения как в нашей интеллигентной среде, нуждающейся в прочных устоях и основоположениях для борьбы с Толстовством, так и среды пастырей, ратоборствующих по долгу своего служения с лжеучениями нашего самозваного проповедника новой веры.

П. Козицкий

Ещё один авторитетный и вполне беспристрастный голос раздался в печати против гр. Л. Толстого. Голос этот принадлежит знаменитому немецкому романисту Фридриху Шпильгагену, напечатавшему в конце прошлого года «Открытое письмо к гр. Льву Толстому». Русский перевод этого письма, раньше появившийся на страницах «Русского Вестника» (Апрель, 1896 года), теперь вышел отдельной брошюркой, с содержанием которой мы считаем долгом познакомить наших читателей.

Письмо Шпильгагена вызвано появлением одной русской книги, содержащей в себе трагическую историю молодого школьного учителя Е. Н. Дрожжина, который, всецело проникшись идеями графа Толстого, отказался от отбывания воинской повинности и от повиновения чьей бы то ни было власти, кроме Бога и Сына Его Христа, был за то отправлен в один из дисциплинарных батальонов, где и умер после четырёхлетних тяжёлых лишений. Книга вышла с предисловием самого гр. Толстого, и это-то предисловие собственно и побудило немецкого романиста высказать печатно свои мысли о том положении среди современного общества, какое занял граф в качестве проповедника нового учения, от распространения которого он ожидает наступления царства Божия. Слава великого художника – романиста, говорит Шпильгаген, создала гр. Толстому исключительное положение в русском государстве перед судом не только общественного мнения, но даже и уголовных законов. В этом отношении положение гр. Толстого сходно с положением бывшего железного канцлера Германской империи – кн. Бисмарка. С высоты своего, недоступного для уголовных законов, величия граф может говорить такие слова, «при которых наше лояльное сердце содрогается от ужаса, наше не лояльное сердце трепещет от восторга». Но это исключительное положение Толстого должно бы налагать на него и великую ответственность перед судом собственной совести за каждую, неосторожно высказанную им мысль. Сам же Толстой пишет в предисловии к книге о Дрожжине: «одно неразумно брошенное слово может для самого лучшего человека послужить источником жесточайших страданий». А между тем что иное, как не слова, неразумно бросаемые самим гр. Толстым, послужили источником страданий для несчастного Дрожжина? Но граф забывает об этом; он упрекает в жестокости царя, министров, прокуроров, тюремных директоров, сторожей и вообще всех, кто так или иначе причастен к страданиям бедного молодого человека, забывая помянуть в этом списке самого себя, – главного виновника этих страданий. Но возмущаясь и негодуя по поводу страданий и смерти Дрожжина, Толстой однако не считает их напрасными или бесполезными: напротив, он видит в них как бы залог дальнейшего распространения его идей, подобно тому как крестная смерть Христа послужила к ещё большему распространению Его учения. На это Шпильгаген справедливо замечает, что Толстой, сам стремясь и других побуждая стремиться к прекрасной в сущности цели, – к утверждению на земле всеобщего мира, – указывает однако ложный путь и не достигающие этой цели средства. Мы все можем видеть хотя медленные, но несомненные успехи мирной идеи среди современных образованных народов Европы. Успехи эти дают нам основание надеяться, что с течением времени мир окончательно (?) восторжествует на земле и мирные отношения прочно и навсегда установятся среди людей. Но чем достигнуты эти успехи? Мирной пропагандой идеи мира – в печати, народных собраниях, парламентах, деятельностью разного рода союзов и обществ мира. А Толстой думает достигнуть торжества идеи мира тем, что приводит в борьбу с крепко установленными государственными формами беспомощных индивидуумов, – борьбу, которая неминуемо ведёт к трагической гибели последних. Что же касается ссылки на пример Спасителя, которым гр. Толстой думает оправдать смерть Дрожжина (точнее: – оправдаться в этой смерти), то граф упускает из виду одно очень существенное различие, которое делает эту ссылку совершенно неуместной. Несомненно, что Христос Сам умер на кресте: «но я никогда не слыхал, замечает не без иронии Шпильгаген, и нигде не читал, чтобы Он для испытания Своего учения предпосылал кого-нибудь другого на Голгофу».

Позволим себе надеяться, что трезвое слово Шпильгагена, пользующегося и среди русской публики довольно широкой популярностью, не останется без некоторого благотворного влияния на рьяных последователей гр. Л. Толстого, из которых многие, к сожалению, действительно готовы отправиться на Голгофу раньше своего учителя, и принести себя в жертву новому молоху…

Вопрос о религиозных задачах России на Православном Востоке – вопрос, выдвинутый течением исторических событий, поставивших Россию на высоту первенствующей, великой державы, притом державы православной! Кому дороги судьбы православия на Востоке, раздираемом мусульманскими нестроениями и притязаниями национального характера различных народностей, – тот не может не принять близко к сердцу этого назревшего уже и выдвинутого самым положением вещей вопроса. А.А. Киреев, один из плеяды славных наших славянофилов, взял на себя задачу, правильнее сказать – попытку разрешить этот вопрос, и выступил на страницах журнала «Русское Обозрение» со своей статьёй (вышедшей отдельной потом брошюрой) под заглавием «Религиозные задачи России на Православном Востоке». Было бы не малым упущением с нашей стороны, если бы мы прошли молчанием и не познакомили наших читателей с содержанием этой брошюры А.А. Киреева.

Политическое положение вещей на Востоке таково, что рано или поздно должна вспыхнуть война, от исхода которой будет зависеть вся будущность нашей родины, всё её значение, как носительницы православного культурного начала. Свойства России – быть церковно-политическим организмом; это ей и даёт мировое – мессианское значение (7 стр.); она, представляя из себя Церковь – Государство, и может осуществить идею Православия, идею Царства Божия на земле. Когда падёт турецкое иго, то неизбежно вспыхнет борьба (на религиозной почве) Востока с Западом. Спрашивается: подготовлены ли мы для этой борьбы – в особенности, если принять во внимание слабость и малочисленность четырёх патриархатов и других автокефальных церквей Востока? А между тем Запад не дремлет. История указывает целый ряд побед его на Востоке: расширение территории Римской церкви на счёт православной, унии – Лионская, Флорентинская, частые вмешательства пап в дела Востока – красноречивое подтверждение этого печального факта. В настоящем же Рим думает и готовится к этой борьбе, никогда не отказываясь от своей тенденции – подчинить себе Восток. Спрашивается, какие же средства у папы? У него, оказывается, выработана целая система борьбы: у него целый епископат, готовый заполонить собой весь Восток; у него готов целый состав учёных миссионеров; у него готова даже формула унии, требующая лишь признания главенства папы и оставляющая в покое «древние, почтенные обряды»; с папой в союзе и государства Запада, которые смотрят на религию, как на товар, годный только для экспорта! Россия, как часть православного Востока, почерпающая своё значение лишь в общении со всеми другими – большими и малыми – частями правосл. Церкви, не может остаться равнодушной к своей этико-религиозной задаче: она нравственно обязана поддержать своих братий по вере. Стремление к объединению более или менее однородных религиозных единиц теперь выдвигается настойчиво и решительно. Роль России в этом случае, как первенствующей православной державы, должна быть мессианская!

Что же нам делать для выполнения предлежащей нам задачи на православном Востоке? Во 1-х, нам нужно хорошенько понять, что нам предстоит тяжёлая и упорная борьба с могущественным врагом (Римом). Во 2-х, нам необходимо приступить к изучению Православного Востока, познакомиться с его силами и взвесить, насколько он сам, без посторонней помощи, способен к сопротивлению? Для сего нам необходимо, по образцу Рима, иметь совершенно свободных от посторонних занятий учёных агентов для изучения Востока и доставления нам необходимых сведений. Наконец, нам необходимо объединиться и столковаться, что мы должны защищать. Вопрос об объединении у себя, дома, настоятельно выдвигается, так как у нас, православных, существует разномыслие по многим вопросам. Вот факты из области чисто практической. Мы и патриархаты восточные присоединяем католиков различно, стало быть и смотрим на них различно; для Греков они – еретики, не крещённые. Также вопрос о разводе у нас и у Греков обставляется в различной степени трудностями. Не менее важны разномыслия в разных православных государствах в понимании отношений между Церковью и мирской властью. Разногласия встречаются и в канонической области: некоторые из канонов практикой отменены, а есть каноны, стеснительные для совести христианина. Все эти разномыслия, нарушающие единство и устойчивость на Востоке, должны быть устранены авторитетом всех православных церквей, т. е. Вселенским Собором. Необходимость Вселенского Собора ясно сознана как самой Церковью, так и миром. Только Собор Вселенский удовлетворительно и авторитетно решит распри в церкви, известные под именем «русского раскола», «болгарского раскола», и вопросы: армянский, абиссинский и коптский. Только он один может издать обязательный катехизис православной веры и сборник обязательных канонических правил.

Допустим, что умиротворение Церкви внутри состоялось: Вселенский Собор своим авторитетом разрешил все разномыслия и сделал нас солидарными; допустим, что мы приготовились к борьбе со врагом православия – будем ли мы в состоянии выполнить свою задачу на Востоке? Этого мало. Для успешного разрешения нашей задачи на Востоке нужно ещё, чтобы мы были до мозга костей проникнуты уверенностью в правоте и святости нашего дела. Когда мы будем ставить интересы Церкви выше всех остальных, когда мы будем истинными православными, тогда мы и выполним успешно свой долг, а Россия – разрешит свои высокие и святые задачи на православном Востоке (31 стр.)!

Изложенное нами содержание брошюры А.А. Киреева, написанной языком простым и в тоже время увлекательным, говорит за то, что мысли почтенного нашего славянофила близки сердцу истинно русского православного человека, заслуживают полного к себе внимания и достойны практического осуществления. Пожелаем же самого широкого распространения в интеллигентной нашей среде идей А.А. Киреева.

П. Козицкий

Под таким названием вышла недавно в свет книжка, трактующая исключительно о сектах и вероучениях в Соединённых Штатах Северн. Америки. Как и следовало ожидать, в стране, где принцип свободы в религиозной сфере отожествляется, с одной стороны с принципом полнейшего безразличия вероисповедного, а с другой – свободы пропаганды всякого лже-мудрия религиозного, нашли себе не только приют, но и обильную почву всевозможного рода вероучения и секты с различными их разветвлениями. Достаточно взглянуть на оглавление рассматриваемой нами книги, чтобы убедиться в справедливости высказанного выше положения: там насчитывается да сорока названий различных сект. Заслуживает нашего внимания тот факт, что сектантство в Североамериканских Соединённых Штатах, вступив на путь свободного развития и свободного отношения (в деле понимания) к Слову Божию, вместе с количественным ростом дробится до бесконечности на бесчисленные под-секты и общества, чем в значительной степени и ослабляется сила самого сектантства. Достаточно упомянуть, что баптисты, – одна из многочисленных сект, дробятся на одиннадцать под-сект; менониты – на двенадцать: методисты – на одиннадцать и т. д. Вследствие такого дробления сект на отдельные под-секты и общины численность некоторых из них доведена до полнейшего ничтожества; так: «Новое Икарийское Общество» насчитывает в своих рядах только 21 член; общество «Адонаи Шамо» – 20 членов (63–64 стр.).

Рассматриваемый нами труд представляет интересную картину религиозной жизни Североамериканских Соединённых Штатов, нашедшей себе выражение в различного рода типах сектантства, и даёт довольно обстоятельные характеристики каждой из сект с кратким указанием отличительных черт их вероучения, строя их церковной жизни, нравственности, отчасти даже и быта. Не безынтересен тот факт, что некоторые сектантские общины в вероисповедном отношении дошли до такого полнейшего свободомыслия, что отвергли даже необходимость символов веры (54, 61, 79, 88 стр.); у некоторых совершенно отсутствуют определённо-установленные церковно-богослужебные обряды, богослужебные чины и те или другие церковного характера церемонии (56, 63, 79 стр.). Некоторые же из сект, вопреки прямому и ясному указанию Свящ. Писания (1Кор.14:34,35), допускают участие женщин как в совершении богослужения, так и в проповедании, при богослужении, слова Божия (25, 57; 61, 72, 79, 132, 148 стр.). Факты эти весьма поучительны; они красноречиво показывают, к каким печальным результатам может привести крайнее свободомыслие в деле веры!.. Не можем не отметить того отрадного факта, что мормонство, это уродливое явление на почве христианства, начинает понемногу отрезвляться: некоторые из его разветвлений отрицают многожёнство, называя его мерзостью (87, 91 стр.).

Но свободомыслие на религиозной почве в Североамериканских Соединённых Штатах пошло ещё дальше: оно задалось целью низвести религию с неба на землю: образовалось «общество для этической культуры» и провозгласило «новую религию нравственности», религию, «в которой Бог – Добро, Церковь – вселенная, небо её – здесь, на земле, а не в облаках» (144 стр.). Правда, общество это малочисленно – оно насчитывает в своих рядах только 1064 члена; но дело не в цифре; дело в том, что подобные суемудрия – печальное знамение нашего времени.

Рассмотренная нами книжка должна быть безусловно полезна для интересующихся сектантством и необходима для наших миссионеров: в отделе, где изложена история баптизма и менонитства, они найдут себе объяснение многих сторон в учении и жизни нашей штунды и других сект, сродных с заграничными сектами, которые стараются поддерживать общение с нашим сектантством и влиять на него. Своим появлением в свет книжка эта обязана просвещённой инициативе г. Обер-Прокурора Св. Синода и издана в Синодальной типографии. Внешняя сторона издания, как и все издания Синодальной типографии, не оставляет желать ничего лучшего.

(Впечатления и наблюдения очевидца).

Мать градов русских, как известно, в истекшем августе удостоилась счастья сретать у своих вековых святынь Богом венчанных Царя и Царицу, поспешивших, по возложении на себя царской короны, в древний священный град на поклонение нетленным мощам сонма Святых Печерских Угодников Божиих.

Телеграф и периодическая пресса тогда же поведали миру, во всех подробностях, о киевских торжествах, которые, при своей величавой внешней красоте, являются по внутреннему смыслу и значению глубоко знаменательным церковно-общественным событием. Отмечаем на страницах Миссионерского журнала в совершившихся Киевских празднествах те дорогие для миссионерства стороны, которые ещё раз явили собой, воочию всех, новые трогательно-вразумительные уроки глубокой веры и непоколебимой преданности Помазанника Божия Отечественной Церкви и пример благоговейного почитания Монархом дорогих сердцу каждого верующего русского человека заветных святынь родного православия. –

И действительно, и цель путешествия Царственной Четы в Киев, вхождение и исхождение, и всё проведённое здесь Их Императорскими Величествами время были посвящены по преимуществу святым религиозным интересам, проникнуты и объяты обильной молитвой и благословениями Церкви... Все дни пребывания в Киеве (с 19–23 августа) Благочестивейшего Государя – и Благоверной Государыни, были, поистине молитвенным подвигом служения Царя земного Царю царствующих, дивному во святых Своих, Господу Богу.

Вся верующая Русь с умилением взирала на сей торжественный подвиг веры и благочестия Царственных Паломников. Не могли пройти киевские торжества без нравственно-вразумляющего и отрезвляющего воздействия и на тех, кто оторвавшись от почвы родного православия, питается несбыточными вожделениями о возможности насаждения на православной Руси американской свободы религиозных сект.

Их Императорские Величества изволили прибыть в Киев 19 августа в 10 ч. утра. День был будний, но уже накануне город принял праздничный вид. Природная краса помолодевшего в последние годы Киева в сочетании с художеством декоративного искусства производили чарующее впечатление. Ещё с раннего утра местное и пришлое население было всё на ногах и густой толпой запрудило улицы по пути следования обожаемой Царской Четы. Пушечный салют и удар колокола с колокольни св. Софии разнесли по стогнам и перекрёсткам древне-стольного града радостную весть о благополучном прибытии в Киев Их Величеств. Всё вмиг оживилось и воспрянуло духом. После почётной встречи на вокзале, где городской голова, профессор духовной академии С. Μ. Сольский, приветствуя Царственных Гостей «с въездом в город, который был первой колыбелью самобытной жизни русского народа», поднёс по русскому обычаю Их Величествам хлеб-соль на драгоценном блюде.

С вокзала Царственные Путешественники, в сопровождении Великих князей Владимира Александровича, с августейшей супругой Марией Павловной, и Михаила Николаевича, генералитета, министров и представителей власти, изволили прямо отправиться на поклонение святыням древнейшего храма Св. Софии – Премудрости Божией. Здесь ожидали Монарха киевский митрополит с тремя архиереями, четырьмя архимандритами и тридцатью священниками в золотых ризах, с крестами и хоругвями. Митрополит Иоанникий был в том самом облачении, в котором он находился в Успенском соборе, во время венчания на Царство Императора Николая Александровича. Раскаты «ура» возвестили о приближении к собору Их Императорских Величеств. Звон умолк и певчие запели тропарь «Спаси Господи». Подойдя к паперти Царь, Царица, Великая Княгиня и Князья приложились к Св. Кресту, были окроплены св. водой и приняли благословение от киевского первосвятителя, причём Их Величества и Их Высочества поцеловали руку первосвятителя киевского, при взаимном, по обычаю, целовании Архипастырем рук Высочайших особ. После того Μ. Иоанникий приветствовал Их Величества красноречивым прочувствованным словом, в заключении которого сказал: «с сердечной радостью сретая Тебя, благочестивейший Государь, поспешившего, по возложении на себя Царского венца, осчастливить нас Своим посещением и поклониться древнейшей Святыне нашей, дерзаем надеяться, что под Твоим мудрым водительством град наш достигнет развития, подобающего ему как древнейшему из градов Русских. Из глубины сердца возносим молитвы ко Всевышнему, да благословит Он вожделенным успехом все благие предначертания Твои ко благу народа Твоего и сохранит вхождение и исхождение Твоё в мире от нас. Благословен грядый во имя Господне»!

После этого Их Величества, предшествуемые митрополитом с крестом в руках и всем духовенством, вошли в собор и стали у южного столба. По окончании краткого молебствия, обычного многолетия, Их Величества приложились ко кресту, прошли в Архангельский придел, где поклонились мощам святого митрополита Макария и выслушали от владыки Иоанникия биографические сведения об этом святителе. Отсюда Царь и Царица проследовали в левый придел храма, где прикладывались к частицам мощей печерских чудотворцев и осматривали гробницу князя Ярослава Мудрого. Возвратясь в главный храм, Их Величества рассматривали древнюю мозаику, сохранившуюся в алтаре собора и на столбах его. Владыка – митрополит здесь поднёс Государю икону Христа Спасителя, а Государыне икону Богоматери «Нерушимая Стена». Проследовании из собора, дети церковных школ и приютов числом до 400, усыпали путь Их Величеств цветами, причём одна из учениц церковных школ удостоилась поднести её Величеству букет цветов.

Предполагалось, что Высочайшее посещение Лавры состоится в один из следующих по приезде дней. Но ещё накануне, по Высочайшему повелению, последовало радостное для Киево-Печерской Обители сообщение, что Их Величества, по примеру Своих благочестивейших Венценосных предков, по прибытии в Киев изволят из Софийского собора проследовать на поклонение святыням Киево-Печерской Обители... В 12 часов дня того же 19 сентября Киево-Печерская Обитель имела счастье радостно сретать под священной своей сенью Царственных Паломников. Их Величества изволили прибыть в Лавру, в сопровождении Великих Княгини и Князей, свиты и высших придворных, военных и гражданских чинов.

На пути в Лавру из Никольского монастыря в сретение Их Величеств вышел крестный ход: во главе братии при древнейшей Обители находился преосвященный Сергий, настоятель монастыря, а из Николаевского военного собора – местное духовенство. Тихо проследовав близ упомянутых храмов во имя св. Николая, Государь и Государыня благоговейно осеняли Себя крестным знамением, настоятели же благословляли Царственных Путников животворящим Крестом Господним. У св. ворот Лавры Их Величеств встретил владыка – митрополит и старшая братия монастыря во главе с о. наместн., архим. Антонием. На всём протяжении от св. врат до великой Церкви путь был устлан красным сукном, а по бокам стояли плотной стеной сотни иноков в мантиях и рясах, в ограде же находилось множество богомольцев. С лаврской колокольни раздавался торжественный – красный звон.

После обычной встречи, Их Величества, в предшествии крестного хода и высокопреосвященного митрополита, изволили проследовать в «дом Успения Богоматери» – в великую лаврскую Церковь. Звон умолк и раздалось мелодичное Киевского распева пение иноками – певцами и стоявшими на пути – тропаря Успению Богоматери. Стоявшие черноризцы воздали по монашескому обычаю Царю и Царице низкий поклон. Их Величества милостиво отвечали на приветствие братии. Храм был убран зеленью и залит морем огней и фимиама: по совершении обычного краткого молебствия, лаврский протодиакон громогласно провозгласил обычное многолетие. В это время тихо и медленно спускалась перед царскими вратами чудотворная икона Успения Божией Матери. Певчие запели тропарь, Государь и Государыня взошли на амвон. Его Величество первый преклонил колена перед св. иконой и, сотворив поклон до самой земли, затем благоговейно приложился и снова сотворил земное поклонение перед образом Успения Богоматери. Вслед за Государем и её Величество, набожно осенив себя истовым православным русским крестом, также преклонила колена, облобызала св. икону и паки сотворила земное поклонение; а за Государыней тем же порядком приложились к чудотворному образу и все прочие Высочайшие особы, царедворцы и сановники. Затем, в предшествии владыки – митрополита, Их Величества изволили проследовать к раке св. мощей первого митрополита Киевского Михаила и Князя Владимира. И здесь Их Величества, как истые русские православные люди, творили перед гробницами святыми земное поклонение и давали царственными Своими устами благоговейное лобзание нетленным св. мощам и снова земно молились. Из Церкви Их Величества «со славой» проследовали в покои митрополита. Пока первосвятитель разоблачался в своей домовой церкви, Государь, Государыня и прочие Высочайшие особы изволили рассматривать развешенные по стенам зала рисунки и эскизы художника Верещагина по иконописи и орнаментике, реставрируемой Лаврской Успенской Церкви. С прибытием архипастыря хозяина, Их Величествам и Высочествам, и прочим особам подан был чай, а также славящиеся на всю Россию, лаврского приготовления пиво и мёд, и шампанское. Их Величества изволили откушать чаю и пить шампанского, милостиво пожелав Владыке – хозяину здравия. перед выходом из покоев святитель – благословил Государя Императора образом Спасителя, Государыню Императрицу – Божией Матери и св. Угодников Антония и Феодосия, печерских чудотворцев, Великого Князя – иконой св. благоверного князя Владимира, Великую Княгиню Марью Павловну – Иверской Божией Матери, здесь же поднесены были большие лаврские просфоры с вынутыми о здравии Августейших Паломников частицами. Милостиво приняв подношения, Царь, Царица и Князь, царедворцы и сановники, в сопровождении митрополита, о. наместника и старших архимандритов, изволили отправиться пешком на поклонение св. Угодникам, нетленно почивающим в Киевских пещерах, что внизу, за лаврскими стенами, по направлению к Днепру. Проходя около великой церкви Государь Император изволил обратить внимание на надгробные надписи при могилах Искры и Кочубея. Как знают поклонники Киево-Печерской Обители, ведущий в пещеры путь не близок и не лёгок. Нужно сначала круто спускаться вниз по устланным крупным булыжником и плитами подворью и переулку, а затем идти садом, где дорога часто падает крутыми уступами или же лестницей, спускающеюся вниз на тысячи ступеней. Царственных Паломников Владыка повёл через сад. Погода стояла тихая и крайне душная, и жаркая. Взирая на смирение и труд, ради благочестия подъятый Царём и Царицей, трудно было верующему человеку удержаться от слёз!..

При входе в пещеры, митрополит подал Их Величествам и Их Высочествам большие зажжённые свечи: благоговейно перекрестившись, Царственные Паломники, в предшествии митрополита через узкий пещерный проход спустились вниз в тёмное подземелье к гробницам нетленно почивающих угодников. Обходя св. гробницы, Их Величества воздавали святым мощам благоговейное поклонение и лобзание, посетили пещерные храмы св. Антония и Введения во Храм Пресвятой Богородицы. объяснения о жизни, подвигах и чудотворениях святых угодников печерских давал Владыка – митрополит. Царственные Поклонники пробыли довольно времени в пещерах. её Величество впервые изволила созерцать тот беспримерный, бесподобный чудесно-благодатный мир, какой представляют собой Киевские пещеры с множеством св. гробниц нетленно почивающих чудотворцев печерских. С следами глубокого душевного волнения и благоговейного умиления, изволила молодая Царица выйти из пещеры. Побеседовав с высокопреосвященным митрополитом, Их Величества отбыли из Лавры во 2 часу дня, при звоне колоколов и народных кликах, во дворец.

В 2 ½ часа Государь Император изволил принимать представителей местного и прибывшего на торжество духовенства, во главе с архипастырями епархий юго-западного края, причём архиепископ Волынский имел счастье поднести Его Величеству икону Почаевской Божией Матери. При приёме духовных особ Государь Император, по исконному православному обычаю, принимал от последних благословение с неизменным взаимолобзанием рук. Какой прекрасный урок назидания преподаёт почтительное отношение Государя к православному духовенству нашей полу-интеллигенции, которая стыдится не только облобызать руку своего духовного отца, но и принять благословение от служителя алтаря Господня!..

Первый день Своего пребывания в Киеве Их Величества молитвой начали, молитвой и закончили: В 7 ч. Государь и Государыня с Августейшими особами отправились на вокзал на панихиду, которая была совершена по Высочайшему распоряжению у гроба внезапно в царском поезде почившего верного слуги Царя и Отечества, министра иностранных дел князя Лобанова-Ростовского. На гроб почившего князя были возложены от Их Величеств венки из живых цветов.

Второй день Своего пребывания в Киеве – 20 августа, Их Величества и Их Высочества изволили посвятить участию в знаменательном торжестве освящения нового соборного храма св. Владимира, который предназначен служить в роды родов памятником Просветителю России, благоверному Равноапостольному Князю Владимиру. И действительно, новый собор св. Владимира представляет собой великолепное монументальное сооружение, которое должно занять в христианском зодчестве первое место по живописи и орнаментации, не в одной только России. Своим созданием этот памятник – храм обязан благочестивой инициативе митр. Киевского Филарета просвещённому покровительству блаженной памяти благочестивейших Государей Николая I, Александра II и Александра III; закладка храма состоялась в 1862 г. Величественный со вне и поразительный по своей художественной прелести внутри, храм св. Владимира о семи куполах, стоит на высоком месте и виден повсюду в общей панораме Киева. В живописных работах принимали участие знаменитейшие художники русские, во главе с B. Μ. Васнецовым.

Накануне дня освящения, 19 августа, совершена была архиерейским служением всенощная, в присутствии г. Обер-Прокурора Св. Синода К.П. Победоносцева, храм наполняли толпы молящегося народа, который теперь впервые допущен был сюда.

Утром 20 августа около 8 часов раздался благовест и мелодичный гармонический перезвон от новых колоколов собора св. Владимира, уставленных по камертонной системе прот. Израилева. В соборе совершено было освящение воды. С раннего утра народные массы заняли вокруг собора лежащие площадь, улицы и переулки. Войска стали шпалерами от дворца до собора. С 8 часов по улицам города стройной, золотой лентой потянулись к Софийскому собору из Лавры, Никольской обители, Братского монастыря и из церквей всего старого города многочисленные крестные ходы.

В 9 часов началось облачение митрополита и прибывших иерархов епархий юго-западного края, Ставропольской и Воронежской, и чтение часов. Под сводами величественного Храма собралось всё высшее общество и представительство всех сословий и учреждений не только Киева, но и целого края.

Из Софийского собора грандиозный крестный ход, в коем участвовало более 300 священно-церковно-служителей в парчовых золотых ризах, имея во главе 6 архиереев, тронулся по Большой Владимирской улице к собору св. Владимира и занял место вокруг всего храма, близ помоста, по которому имели следовать духовная процессия и Их Величества, при обхождении вокруг ново-освящённого храма с св. мощами. Стройное шествие крестного хода представляло собой чудную, величественную картину. В 10 ч. прибыли Их Величества, а несколько ранее – Их Высочества. Государя Императора и Государыню Императрицу встретил на паперти собора высокопреосвященный митрополит с сослужащим духовенством. Их Величества приложились к кресту и приняли окропление св. водой. По прибытии Их Величеств знамёна и штандарты внесены были в ограду собора и заняли место в крестном ходе рядом с свящ. хоругвями. Знамя воинствующей Церкви и знамёна победоносного христолюбивого воинства стали здесь на мирном празднике веры и Церкви рядом, как два верных стража Православия и Отчизны. Митрополит и духовенство надели белые запоны (передники) и вошли в алтарь; одновременно проследовали в алтарь Их Величества и Высочайшие особы и сановники. Началось освящение престола по чину. Их Величества заняли правую сторону алтаря и внимательно созерцали совершавшийся обряд. Государь изволил взять в руки требник и по нему вместе с её Величеством следили за подробностями священнодействий и молитвословий чина освящения храмов. Государыня изволила внимательно рассматривать чудную стенную алтарную живопись. По окончании освящения собора Их Величества проследовали в диаконник, где находится жертвенник, для осмотра живописи. На освящённый кипарисный престол надето было духовенством серебряно-вызолоченное облачение, весом до 5 пудов, украшенное иконными изображениями, чеканной работы, в древне-византийском стиле, и соответственною надписью. Одежда эта дар Киевского щедрого благотворителя Н. А. Терещенко.

По освящении престола митрополит окадил его и церковь в предшествии протодиакона с не возожжённой свечой. В храме только перед дискосом с мощами горела свеча. Архимандриты следовали за Владыкой: один окроплял святой водой стены, другой начертывал святым миром кресты на четырёх стенах храма.

После каждения и миропомазания митрополит, по молитве, возжёг из поданного ему кадила свечу и водрузил её на подсвечник на горнем месте перед ликом Господа Саваофа. Тотчас же зажгли в церкви свечи и паникадила, и богомольцы зажгли свечи в руках, а митрополит, выйдя из алтаря, принял, после молитвы, на главу свою дискос с мощами – и духовная процессия пошла вокруг храма. Снова звонили колокола, музыка играла «Коль славен». Духовенство вышло из храма и стало кругом него на обитом красным сукном помосте по причтам: псаломщик, диакон и священник. Между ними – хоругви, в числе 40, окружили собор, из которого, в предшествии настоятеля, протоиерея И. Королькова, окроплявшего св. водой стены храма, вышел соборный крестный ход. За певчими, одетыми в синие кафтаны, следовали священники, иеромонахи и протоиереи с иконами, 8 архимандритов, преосвященные архиереи; диакон и протодиакон с свечою и кадилом предшествуют митрополиту, окружённому знаками своего достоинства и несущему на главе св. мощи. Торжественно обходит процессия вокруг храма. За митрополитом шествуют Государь и Государыня, великие князья и Великая Княгиня, и весь сонм придворных. Во время крестного хода, стоявшие диаконы кадили несомую святыню, иконы и мощи, а священники осеняли крестом Государя Императора. причём трезвонили колокола и раздавался салют орудий. Обойдя кругом и став на асфальтовой площадке перед запертыми западными вратами, митрополит трижды возгласил: «возмите врата князи ваша... и внидет Царь славы». Изнутри собора оставшиеся там певчие поют: «Кто есть сей Царь славы»? По совершении молитвы митрополит снова возглашает: «Господь сил – Той есть Царь славы», и двери отверзаются, митрополит входит в собор.

Певчие концертом громогласно повторяют: «Господь сил, Той есть Царь славы». За митрополитом вошли в церковь Их Величества, а потом архиереи, архимандриты.

Митрополит в храме осенил и окропил на все четыре стороны молящихся, затем протодиаконом провозглашено Царское многолетие и вечная память Императорам: Николаю I, Александру II и Александру III. Их Величества опустились на· колени, а также и все присутствовавшие. Момент был глубоко трогательный. Всем живо почувствовалась недавняя ещё утрата и отсутствие Того, Кто так близко к Своему царственному сердцу принимал дело скорейшего и наисовершеннейшего создания этого величественного Храма – Памятника. После тихой заупокойной молитвы, вновь раздалось громогласное «многолетие» – христолюбивому воинству и всем православным христианам и послышался звон колоколов и перекаты салютационной пальбы из пушек, возвещавшей киевлянам о совершившемся наконец-то, радостном для верующих людей, событии.

Вслед за освящением храма, совершена была высокопреосвященным митрополитом первая в новом соборе божественная литургия. Величественно было это богослужение, при могучем пении четырёх хоров поющих, при замечательном резонансе! Очи всех присутствующих, после Бога, обращены были на молящуюся Царственную Чету, которая заняла место около южных колонн собора. Нельзя было без умиления и глубокого назидания созерцать воистину истовое православно-христианское сохранение и исполнение Царём и Царицей всех, требуемых от мирян богослужебных установлений и обычаев, о которых так часто мы, простые смертные, небрежём, стоя во храме Божием... Вот протодиакон возглашает ектеньи: Их Величества, смотря по важности прошений, каждый раз осеняют себя крестом и молятся; слышится ектенья: «о благочестивейшем Государе Императоре Николае Александровиче» – осеняет себя в этот момент крестным знамением – Государыня Императрица; – диакон продолжает – «о благочестивейшей Государыне Александре Феодоровне» – тогда осеняет себя Государь и молится, – заканчивает протодиакон прошение – «Матери Их Императрице Марии Феодоровне, о Наследнике» ... – Государь и Государыня – оба совершают крестное знамение и поклонение... Итак на всех ектеньях. Вот достойный пример и урок воспитания в детях и школьниках такого благоговейного чувства и благочестивого навыка при молитве за Царя и Царствующий дом. Поётся далее «Херувимская песнь» – её Величество опускается на колена; приблизился великий момент совершения Св. Даров, поётся «Тебе поем», следует «молитва Господня», – Их Величества и Высочайшие особы в эти священные минуты преклоняют колена и усердно молятся.

Богослужение окончилось в час дня. Приложившись к Св. Кресту и приняв просфоры, Их Величества, сопровождаемые до паперти митрополитом, вышли из собора и отбыли во дворец, при радостных кликах «ура» со стороны сотен тысяч народа и войска. Порядок был образцовый. Погода стояла чудная, как в этот благознаменитый день, так и во всё время пребывания в Киеве Царственных Паломников. Само небо видимо благословляло святой подвиг веры благочестивой Царской Четы.

21 августа совершилось в присутствии Их Величеств два церковных торжества: утром в 10 часов – закладка и освящение начала работ соборного храма в Покровском женском монастыре, а в 3 часа – дня освящение и открытие памятника Императору Николаю I.

Киево Покровский общежительный женский монастырь основан и около 10 лет назад устроен иждивением и попечением её Императорского Высочества Великой Княгини Александры Петровны. Монастырь находится в прекрасной местности, и всё в нём, начиная с красоты и полноты церковного богослужения и благолепия храмов, ведётся с таким тщанием, что невольно привлекает и располагает к новой обители благочестивых паломников. Обитель эта является поистине тихим пристанищем для отрёкшихся от мирской суеты инокинь, где нашли себе радушный приют и соответствующее выражение изящество, художественный замысел и неподдельная, высокая и ценная по своей простоте, красота природы, дополненная и сконцентрированная человеческим умом и чувством любви к дарам и созданиям мёртвой материи. Число инокинь и послушниц, желающих поселиться в этой обители, с каждым годом растёт. Значительно увеличивается и наплыв богомольцев, которые, придя на поклонение киевским святыням, считают своим священным долгом помолиться в «Княгинином монастыре» (так зовёт народ Покровский общежительный монастырь). Существующий храм оказался тесным и потребность в устройстве нового, более просторного, с каждым днём стала ощущаться всё более и более. Удовлетворение этой потребности было приурочено к приезду в г. Киев Их Императорских Величеств. В ознаменование этого редкого и выдающегося события новый храм предположено было наименовать Николаевским, т. е. посвятить его во имя св. Николая, имя которого носит удостоивший Киев Своим посещением Государь Император Николай II.

Новый храм будет один из обширных в Киеве. Длина его, от восточной стены до западной, 25 саж.; ширина, от южной стены до северной, 18 саж.; высота от земли до главного купола, около 30 саж.; длина главного алтаря – 19 арш., ширина – 12 арш.

На утверждённом проекте храма означено, что проект составлен по эскизу Его Императорского Высочества Великого Князя Петра Николаевича академиком архитектуры В. Н. Николаевым. Внешний вид собора, судя по рисункам, будет очень красив. Эскиз храма написан в древнерусском стиле. Храм будет иметь 15 куполов – 12 над крышами и 3 над входами. Нижняя Церковь будет иметь вид пещеры, со сводчатыми подполками, с окнами в верхней части стен.

Их Величества изволили прибыть на закладку храма в начале 11 часа и были встречены высокопреосвященным митрополитом, тремя викариями, духовенством и сёстрами обители и крестным ходом.

В предшествии крестного хода, Их Величества, вместе с Августейшей Строительницей Обители, изволили проследовать к месту закладки нового собора. Здесь был устроен изящно декорированный зеленью шатёр, под которым поместилось духовенство, Их Величества, Высочайшие особы и высокопоставленные лица. Общее внимание посетителей обращали однообразные на всём многочисленном духовенстве, белые, изящные облачения. Издали казалось, что они из белого парчового глазета, на самом же деле они были сшиты, по указанию Августейшей Строительницы, из белой холщовой материи и отделаны нашивными из парчи крестами. Какое простое, но вместе изящное и полезное нововведение! Оно вполне возможно и для прочих женских обителей.

По совершении молебного пения стройным хором инокинь, первый камень, перекрестившись, заложил Государь Император, второй – Государыня Императрица, далее Августейшая Строительница и прочие Высочайшие лица, и так по всем четырём углам.

Посетив монастырскую больницу, представляющую собой верх совершенства в смысле медицинской и гигиенической постановки дела, Их Величества изволили откушать у её Высочества; к трапезе были приглашены также и иерархи. Их Величества в 12 часов отбыли из Покровского монастыря во дворец.

В три часа того же дня в городском Александровском сквере, что против университета св. Владимира, состоялось новое церковно-общественное торжество освящения и открытия памятника Императору Николаю I, которому Киев обязан своим нынешним благосостоянием, развитием и видным положением центра южной России.

Против памятника для богослужения был раскинут шатёр, белый с серебром, укреплённый на алебардах и с широким крытым ходом позади, которым Их Величества, встреченные митрополитом Иоанникием, прошли в шатёр. После молебствия, митрополит вместе с Их Величествами обошёл памятник с 4 сторон, окропив его св. водой, которую предносил протоиерей Иоанн Корольков. Депутации возложили венки из живых цветов у подножия памятника. Протодиакон провозгласил многолетие Их Величествам, а затем «вечную память» – Императору Николаю I: причём Государь и Государыня, Августейшие Особы и вся присутствующая многочисленная публика склонили колена перед фигурой памятника Великого Монарха, войска взяли на молитву и заиграли «Коль славен». Среди николаевских ветеранов, собранных на сие торжество, присутствовал 90 летний старец, бывший старшим вахмистром в л.-гв. Кирасирском Его Величества полку, урож. Сквирского у., Киевск. губернии, он прослужил в полку в николаевскую эпоху целых 40 лет. Нужно было видеть детские слёзы умиления убелённого сединами старого служаки! Вдали послышались раскаты салютационной пальбы пушек. Минута была глубоко-торжественная. Слава Киеву, за его уразумение высокого исторического значения знаменательной эпохи Николая I! свидетельством чего и служит величественный памятник Императору – Рыцарю. Торжество закончилось смотром войск, Высочайшим посещением Университета и коллегии Галагана. Но вот настал и грустный день разлуки Киева с обожаемыми Государем Императором, Государыней Императрицей, решительно очаровавшими всех Киевлян от народа до вельмож Своими истинно царскими ласками, внутренней и внешней красотой. Как вхождение в Киев, так исхождение Царя и Царицы было во истину «во имя Господне». Этот день с 3 ч. и почти до самого отъезда Их Величества и Их Высочества изволили посвятить на поклонение святыням Киева и посещение особо чтимых православными паломниками храмов Божиих и снова – Лавры. Прежде всего Их Величества посетили Владимирский собор и подробно осматривали живопись его внизу и на хорах... Особенное внимание её Величество изволила обратить на икону Васнецова «Преддверие рая». Из Владимирского собора проследовали Царственные Паломники в Михайловский монастырь на поклонение древнейшей в христианском мире святыне – св. мощам Варвары Великомученницы. Настоятель обители, преосвященный Иаков Чигиринский, с старшей братией встретил Августейших Посетителей с крестным ходом, при пении «Спаси Господи». После обычной литии, Их Величества вошли на помост, где находится рака с нетленными мощами Великомученицы. Преклонив колена, Государь и Государыня благоговейно облобызали св. мощи. Преосвященный Иаков благословил Царственных Богомольцев св. иконами, и Государыне и Великой Княгине Марии Павловне преподнёс освящённые при мощах кольца и маленький нагрудный образок для её Высочества Великой Княжны Ольги Николаевны. Милостиво приняв подношения, Их Величества осматривали мозаику, уцелевшую от 1108 г. При выходе из церкви Их Величества осматривали надгробия покрывающие, по преданию, могилы основателя храма великого князя Святополка (Михаила) Изяславича и его супруги Варвары. Гробницы устроены как бы в нишах и покрыты штукатуркой по кирпичу. В 1108 году великий князь основал здесь первую каменную церковь с 15 золочёнными куполами, отчего и весь монастырь получил название, доныне официально сохраняемое, Златоверхого – Михайловского.

При звоне колоколов Их Величества вышли из храма, провожаемые преосвященным настоятелем обители с её братией. Кругом уже собрались массы народа, и громкое «ура» загудело на площади. По Трёхсвятительской улице Их Величества проехали в Андреевский собор – эту красу Киева, чудное сооружение Растрелли. У западных врат встретил настоятель собора с духовенством, которое было облачено в голубые андреевские ризы. Войдя в собор, Их Величества приложились к частице мощей св. апостола Андрея Первозванного, а затем подробно осматривали этот великолепный храм. Из Андреевского собора Их Величества изволили отправиться в Киево-Печерскую Лавру, чтобы получить напутственное молитвенное благословение от печерских Чудотворцев и воздать последнее перед выездом из св. града поклонение дорогим святыням. Их Величества въехали в Лавру через экономические ворота прямо к Великой Церкви, без особой встречи. В соборе ожидали Царственных Путников высокопреосвященный митрополит со старшей братией: чудотворная икона Успения Божией Матери была уже спущена и Их Величества, преклонив колена, усердно молились и благоговейно приложились к св. образу Богоматери; затем прошли в ризницу, где подробно осматривали наиболее замечательные в археологическом отношении предметы церковной утвари. Приняв архипастырское благословение и милостиво попрощавшись с преосвященным митрополитом и братией, Их Величества отбыли в 6 часу из Лавры, а в 7 из Киева. Народный энтузиазм при последнем проезде Их Величеств на вокзал не поддаётся описанию.

Вот как, читатель, милостью Божией совершалось Царское паломничество в наш свящ. древний град Киев. Сколько умиляющих душу и укрепляющих дух моментов пережито детьми, видевшими веру и благочестие своего Отца и Матери, – трудно передать! Киевское паломничество Их Величеств – великое событие для миссионерства! Дни пребывания Их Величеств в Киеве были воистину нарочитыми и святыми днями!.. Да ведают же к своему вразумлению колеблющиеся и заблудшие в вере сыны отчизны и Царя, а наши братья, – порицатели, хулители всех вековых святынь православия – как многоценны, высокочтимы, прелюбезны отвергаемые ими святыни в очах Державного Вождя православной России!..

В. Скворцов

† 8 сентября, в Москве, скончался один из старейших иерархов русской церкви, преосвященный Дионисий, епископ Уфимский и Мензелинский, на 78 году своей жизни.

В покойном святителе православное миссионерство потеряло выдающегося деятеля, почти всю свою жизнь посвятившего распространению Христовой веры среди инородцев и до конца дней своих не оставлявшего забот и попечений об этом святом деле.

Покойный архипастырь (в мире Димитрий Васильевич Хитров) родился 1818 г. в с. Хитрове, Данков. у., Рязанск. губ., воспитывался в местной духовной семинарии. По окончании курса в 1840 г. он, по вызову епархиального начальства, отправился в Якутск, где принял священство и пятнадцать лет (1841–1856 гг.) состоял миссионером, распространяя свет христианства среди инородцев. Возведённый в сан протоиерея, почивший с 1856 года занимал должности: смотрителя Якутского духовного училища и ректора Якутской семинарии, продолжая вместе с тем прежнюю миссионерскую деятельность до 1867 года.

Здесь он явился деятельным и полезнейшим сотрудником знаменитого нашего миссионера, преосвященного Иннокентия епископа Камчатского, впоследствии митрополита Московского, – и главным образом по переводу книг св. писания и богослужебных на якутский язык, который изучил в совершенстве.

Овдовев, протоиерей Д. В. Хитров принял монашество с именем Дионисия и 9 февраля 1868 года был хиротонисан во епископа Якутского, а в 1883 г. переведён на Уфимскую епископскую кафедру.

Преосвященный Дионисий не только много потрудился в переводах священных и богослужебных книг на якутский язык, но составил азбуку и грамматику этого языка.

В Уфе покойный Владыка явил себя таким же ревностным и деятельным миссионером, глубоко понимающим потребности и нужды миссионерского служения, как и в Камчатке: более 60 новых храмов, построенных попечениями Владыки в инородческих селениях Уфимской епархии, и столько же открытых миссионерских школ и тысячи душ обращённых ко Христу – вот добрый плод добре потрудившегося во славу св. Церкви ревностного архипастыря, ныне отшедшего ко Господу своему...

* * *

ОТ РЕДАКЦИИ. По корректурному и редакционному недосмотрам во второй сентябрьской книжке журнала „Мисс. Обозрение“ вкрались следующие крупные ошибки: на странице 154 строка 7 снизу напечатано 1895 г., следует читать: 1845 г., на стран. 157 стр. 7 снизу –„Мамсимовичем“, следует чит. Максимовичем. На цветной обложке напечатано: „Беседа в 16 неделю по Пятидесятнице пр. П. Смирнов“, между тем как беседа, заимствованная из 20 № Кишен. Епарх. Вед. за 1894 г., принадлежит свящ. О. Константину Парфеньеву.