Подвиг богопознания

Источник

Письма с Афона (к Д. Бальфуру)

Книга представляет собой сборник писем архимандрита Софрония Сахарова (1896–1993) – выдающегося духовного писателя-подвижника нашего времени. Письма адресованы Д. Бальфуру – англичанину, принявшему Православие. В них затрагиваются темы богопознания и православной аскетики. Автор откровенно делится опытом своей духовной жизни, что делает книгу увлекательной и духовно убедительной.

Содержание

Сокращения

О рукописях, использованных в настоящем издании

Предисловие

Д. Бальфур

Божие призвание

Принятие Православия

Испытания

Разрыв

Вне Церкви

Эпилог

О богословии, рожденном в покаянии

Мистагогия к созерцанию

О тайне человеческих страданий

О величии человека и его призвании

О догматическом сознании

Часть первая. Божие призвание Письмо 1. Исход из католичества Письмо 2. Преддверие Православия Письмо 3. Сомнения Часть вторая. Принятие Православия Письмо 4. Новоначалие Письмо 5. Крестный путь Православия Письмо 6. Об основах духовной жизни Письмо 7. О науке послушания Письмо 8. Об умном делании Письмо 9. Монашество и скорби матери Письмо 10. Накануне пострига Письмо 11. О старце Силуане Письмо 12. Покаяние – основа духовного делания Письмо 13. О духовном преуспеянии Письмо 14. Любовь как цель подвига Часть третья. Испытания Письмо 15. Скорби – знамение богоизбрания Письмо 16. О родных Письмо 17. Постриг Письмо 18. Пережитое искушение Письмо 19. Христианская жизнь есть подвиг Письмо 20. Решение старца Силуана Письмо 21. Подвиг любви Христовой Письмо 22. О жизни, смерти и вечности Часть четвертая. Разрыв Письмо 23. «Пусть живет по-своему» Письмо 24. О воле Божией, ведущей на Голгофу Письмо 25. Об истинном монашестве О мытарствах и чистилище Часть пятая. Вне Церкви Письмо 26. О мире всего мира Письмо 27. О свободе души и церковных узах Письмо 28. О православном догматическом сознании Письмо 29. Крест Христа Эпилог Письмо 30. Бог есть Любовь. Приложение I. Из писем отца Софрония Письмо 1. О послушании при отсутствии старца Письмо 2. О благодати и душевном-духовном О «душевном» и «духовном» Письмо 3. О Божественной благодати и свободе человека Письмо 4. О покаянии Письмо 5. О том, как должно подвизаться умом Письмо 6. О значении чуда Письмо 7. О Боговоплощении Приложение II. Из писем Д. Бальфура Письмо 1. «Старец – не оракул» Письмо 2. Сам по себе Письмо 3. Об Иоанне Креста Из писаний Иоанна Креста Мрачное созерцание Мрак Страдание Письмо 4. Дерзайте! Письмо 5. Годы безбожия Письмо 6. Пробуждение Письмо 7. Новоначальный  

 
Сокращения

G1 – собрание писем отца Софрония к Д. Бальфуру, написанных в период его жизни на Афоне с 1932 по 1947 г. Подлинники писем хранятся в архиве Геннадиевской библиотеки в Афинах.

MSB – собрание черновых набросков писем отца Софрония к Д. Бальфуру из коллекции

G1 . Подлинники черновиков находятся в архиве Св.-Иоанно-Предтеченского монастыря (Эссекс, Англия).

G2 – собрание писем отца Софрония к Д. Бальфуру, написанных в Западной Европе начиная с 1947 г. Подлинники хранятся в Геннадиевской библиотеке.

MBS – собрание писем Д. Бальфура к отцу Софронию, хранящихся в архиве Св.-Иоанно-Предтеченского монастыря.

О рукописях, использованных в настоящем издании

Основной текст представляет собой редактированный вариант писем отца Софрония из собрания G1 , написанных в 1932–1947 гг. В сносках и в приложении даются ссылки на черновой вариант этих писем (MSB ). Текст писем Д. Бальфура к отцу Софронию (MBS ) также частично приводится в сносках и приложении.

В качестве эпилога и приложения приводятся некоторые письма из второй части Геннадиевской коллекции (G2 ), которые были написаны после 1947 г.

Для удобства прочтения писем составитель разбил текст переписки на тематические главы, намеченные уже в предисловии, а также дал заглавие каждому отдельному письму.

Предисловие

Архимандрит Софроний Сахаров (1896–1993) известен в православном мире как автор книг «Старец Силуан» (Париж, 1952), «Видеть Бога как Он есть» (Эссекс, 1985), «О молитве» (Париж, 1991), «Рождение в Царство Непоколебимое» (Москва, 2000) и др. Некоторые из его книг, такие как «Старец Силуан», по своей популярности, стали православной классикой XX века. Для всех, кто соприкоснулся, пусть даже отчасти, с духовным наследием отца Софрония, всякое слово о нем может показаться излишним. Его писания – красноречивое свидетельство о духовном богатстве сего замечательного подвижника благочестия нашей эпохи.

Жизненный путь отца Софрония охватывает почти все прошлое столетие. Основные вехи его духовного развития так или иначе переплетались с судьбой человечества в XX веке. При этом его слово оставалось незаменимой духовной поддержкой для разных поколений – они находили в нем ответы на многие вопросы, порожденные противоречиями, конфликтами и трагедиями современной жизни.

Публикуемые письма к Д. Бальфуру – первое из духовных писаний отца Софрония. Предшествующие переписке годы его жизни были ознаменованы напряженным поиском Бога – Божественного Абсолюта. Его не покидала мысль о том, как человек может перейти грань этой временной жизни, ибо, по его словам, «дух человека не принимает идеи смерти»1. Сам отец Софроний так описывал свое состояние в тот период: «Все мое бытие было заключено в искании выхода из узких рамок времени и пространства»2 к познанию Вечного и Абсолютного. Уже будучи в Париже, отец Софроний поступил в Свято-Сергиевский богословский институт, чтобы глубже постичь христианское мировоззрение. Однако учеба в институте у выдающихся представителей русского богословия того времени не смогла удовлетворить его жажды богопознания. Тогда в 1925 году он уехал на Афон, где был принят в братию Свято-Пантелеимоновского монастыря. Напряженный внутренний поиск предшествующих лет подготовил почву к восприятию величайшего духовного явления нашей эпохи – старца Силуана (1866–1938). Отец Софроний как никто иной смог понять и оценить по достоинству богооткровение, которого сподобился старец Силуан: «Держи ум твой во аде, и не отчаивайся»3. Как пишет отец Софроний, это было воистину событием историческим, определяющим всю нашу эпоху: это было «началом победы, исходом к вселенской любви»4. Несмотря на то что старец Силуан был человеком малограмотным, он сумел разрешить глубочайшие жизненные вопросы, на которые не смогла дать ответ даже богословская элита Парижа. Ныне старец Силуан – прославленный святой Православной Церкви, широко известный и почитаемый во всем мире. Он был причислен к лику святых в 1987 году.

Из-за свойственной ему скромности отец Софроний при жизни не хотел, чтобы эти письма стали достоянием посторонних читателей. В них так много откровенного, глубоко личного. Позднее он признался Бальфуру: «Я, по неопытности моей, писал тебе о самом себе, о том, что я сам мыслил и переживал, о том, как сам я боролся с той или иной страстью... Именно эта неопытность или, иначе говоря, только начало опыта и характеризует весь этот период моей с тобою связи в молитве. Теперь я многого не сделал бы из того, что позволил себе тогда. Но прошлого не вычеркнешь из жизни, как «факта». Его можно покрыть покаянием, сделать бессильным для вечности, но, как факт исторический, оно останется именно таковым фактом. Я, конечно, не первый, которому выпадает на долю переживать стыд за свое прошлое, за сказанное неуместное слово или написанное. Да и в том уже находишь себе некоторое удовлетворение, что хотя бы в последующие годы мне было дано усмотреть ранее сделанные ошибки»5.

В Евангелии сказано: «Не может укрыться город, стоящий на верху горы» (Мф.5:14), посему было бы неуместным сокрыть духовное богатство, заключенное в этих письмах, «закопать в землю талант» сей премудрости духовной (см. Мф.25:18) или, «зажегши свечу, поставить ее под сосудом» (Мф.5:15), предав забвению слово, Святым Духом движимое. Но да исполнится завещанное Господом: «Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославили Отца вашего Небесного» (Мф.5:16). Именно в силу глубоко личного характера и «неопытной» откровенности письма правдиво отражают внутреннее горение духа молодого подвижника, отца Софрония, приоткрывают тайны его сердца, исполненного огнем любви Христовой. Читая их, каждый может почерпнуть нечто на пользу душе, для укрепления веры и духовного утешения. При этом публикуемые письма едва ли можно рассматривать в качестве общего руководства к духовной жизни, поскольку сам отец Софроний отмечает: «Писанные к определенному лицу в определенных условиях... они во всех отношениях являлись предназначенными для некоторого переходного времени»6. Соответственно, содержание писем определялось текущими духовными нуждами их адресата – Давида Бальфура.

Д. Бальфур

Вся жизнь Давида Бальфура была неутомимым поиском истины жизни. Его ищущий пытливый ум никогда не позволял ему успокоиться на достигнутой цели. Движущей силой в его жизни была, по его выражению, «жажда подлинного бытия»7.

Давид Бальфур родился 20 января 1903 года в интеллигентной английской семье8. Вскоре после рождения сына его родители приняли католичество – это во многом определило религиозное становление молодого Давида. Во время обучения в католической школе он ощутил в себе призвание к священству и монашеству. После обучения в Риме в 1922 году он стал послушником в бенедиктинском католическом монастыре Фарнбург, недалеко от Лондона. С ранних лет своего духовного развития он проявил интерес к православному монашеству и в 1926 году переехал в бельгийский монастырь Шевтонь, в котором службы совершаются как по западному, так и по восточному обрядам. Там он дал монашеские обеты и позднее сподобился священнического сана.

Божие призвание

В 1932 году произошло событие, которое перевернуло всю жизнь Д. Бальфура. Он посетил Святую Гору Афон с целью исследования некоторых рукописей. Там произошла его судьбоносная встреча со старцем Силуаном и отцом Софронием. Когда Бальфур прибыл в Свято-Пантелеимоновский монастырь, первым на берегу, при выходе из лодки, его встретил отец Силуан и проводил его в обитель. Дорогою, как впоследствии рассказывал старец Силуан, все время он имел желание сказать Бальфуру: «Молитесь, и Господь Вас просветит!» Однако он не решился тогда сказать этих слов, желание же не оставляло его и даже усиливалось. Тогда он, разумев волю Божию, решил даже пригласить Бальфура в келью и сказал ему: «Бог мне внушил Вам сказать – молитесь, и Господь Вас просветит!» Для Бальфура, который долго мучился сомнениями и нерешительностью, разрешить которые он хотел своим умом, то есть обычным, особенно для современного человека, путем всестороннего логического рассмотрения, – эти простые и, в сущности, самые обыкновенные в нашей жизни слова были едва ли не откровением. Они указывали ему путь к разрешению тяжких сомнений – путь решительный, хотя, быть может, и сверхъестественный. Еще один схимонах Пантелеимоновского монастыря, живший «на пустынке» в одной версте от обители, уже после отъезда Бальфура с Афона рассказывал, что он во все время пребывания Бальфура на Святой Горе и в Пантелеимоновском монастыре имел весьма сильное желание сказать ему: «Принимайте Православие, оставьте католичество!» Отец Софроний впоследствии его спросил:

– Почему же у Вас было такое странное желание? Столько посетителей бывает у нас в монастыре – и католиков и протестантов и других. Притом же не принято у нас, монахов, входить в общение с гостями и вообще посторонними, тем более иноверными.

Пустынник ответил:

– Я видел Бальфура в Церкви и полюбил его, и стало мне жалко его, что он неправославный, и молился я за него, – и вот так пришло мне желание сказать Бальфуру, чтобы он принимал Православие.

Было и у других монахов подобное желание, и многие за него молились. Сам отец Софроний не переставая молился за Бальфура в течение нескольких месяцев день и ночь. Молитвенного поминания Бальфура он не оставлял даже тогда, когда читал каноны и правила или выполнял послушания в Церкви. Он нес нелегкий подвиг молитвенного предстательства за Давида и весьма много страдал за него душою, но вскоре Господь порадовал его великою радостию.

Иеросхимонах Пинуфрий, уже по отъезде Бальфура, спрашивал отца Софрония о нем. Отец Софроний ничего не рассказал тогда о Бальфуре: просил только молиться за него, так как Бальфур, уезжая, просил всех монахов молиться о нем. Отец Пинуфрий сначала сказал с некоторой безнадежностью:

– Что же мы будем молиться за католиков; они нам чужды; дай Бог всем спастись...

Однако стал молиться. И что же... через несколько дней, встретив отца Софрония, рассказывал:

– Бальфур – необыкновенный человек... представьте, по Вашей просьбе ночью, на каноне, стал я за него молиться, и вдруг молитва за него пошла у меня какая-то особенная и так овладела сердцем моим, что все эти дни и дома, и в Церкви только за него и молюсь.

Отец Софроний промолчал: он благодарил Бога и удивлялся промышлению Божию. Рассказал он все это старцу Силуану; старец же много раз повторил: «Бальфур обращен в Православие чудом».

Позднее отец Софроний, вспоминая о тех днях, писал: «Еще далеко не все мне известно относительно Давида Бальфура... но довольно уже, чтобы увидеть, как дивно благодать Божия действует одновременно в сердцах многих людей... быть может, для того, чтобы то, что не сделает один, сделал другой; быть может, для того, чтобы возможно большее число людей привлечь к участию в Божественном деле Христовом – искупления и спасения мира; быть может, для того, чтобы всех нас связать крепко любовью... быть может, потому, что Любовь Божия не без правды... я же думаю, что все сие перечисленное далеко не исчерпывает бесконечной премудрости Божиего промысла о нас»9.

Принятие Православия

Столь сильным и глубоким было у Бальфура переживание промысла Божия, что для него стало очевидным – он должен принять Православие. Именно с этого момента завязалась братская переписка между Бальфуром и отцом Софронием. Руководимый духовной поддержкой отца Софрония и отеческими наставлениями старца Силуана, Бальфур перешел в Православие 12 сентября 1932 года с признанием священнического сана. Это произошло в Литве. В каноническое общение с Церковью принял его митрополит Елевферий, Экзарх Московской Патриархии в Западной Европе. Местом нового служения отца Давида стало Трехсвятительское подворье в Париже (rue Pétel).

Там же он дал монашеские обеты, но уже как православный священник. Постриг его архиепископ Вениамин. При этом владыка дал ему новое монашеское имя – Димитрий – и споручил духовному руководству старца Силуана.

Испытания

Вскоре после пострига у Бальфура начались искушения, подвергшие испытанию его верность монашеским обетам и его православную веру вообще. С назначением архиепископа Вениамина Экзархом Америки на отца Димитрия было возложено новое послушание – сопровождать своего архиерея в качестве секретаря и переводчика в США.

Вскоре он стал свидетелем юрисдикционного спора между двумя иерархами – митрополитом Вениамином (Московская Патриархия) и митрополитом Платоном (Зарубежная Церковь). Этот соблазн стал серьезным испытанием его еще неокрепшей веры. По возвращении в Европу Бальфур провел шесть месяцев в Лондоне в надежде создать приход, – надежде, которой не суждено было осуществиться.

Осенью 1935 года, имея целью найти для себя духовное пристанище, отец Димитрий во второй раз приехал на Афон и провел там шесть месяцев в строгом отшельничестве. Но вновь – крушение надежд: святогорцы не признавали ни его «католического» крещения, ни тем более его священнический сан. После всего пережитого на Святой Горе гражданские власти вынудили отца Димитрия покинуть Афон.

Разрыв

О том, что происходило в душе отца Димитрия, – нетрудно догадаться. Разочарование, усталость из-за непрекращающихся духовных скитаний, изгнания и странничества заставили его искать более «стабильного» места служения. Ради этого он пошел на духовный разрыв со своим старцем – отцом Силуаном – и пренебрег его советом вернуться в Париж и затем ехать в Англию, чтобы проповедовать там Православие. В письме к отцу Софронию он написал: «Молитесь за меня, не осуждайте меня и имейте в виду, что буду всегда стараться исполнить заповедь – поехать и проповедовать в Англии. Но о способах подготовки, временах и средствах осуществления я твердо решил судить САМ, по совету с начальством и с такими духовниками, которых Бог мне пошлет на месте... Советоваться буду и приму к руководству общую линию, но больше не могу. Нельзя пользоваться старцем, как оракулом»10. На это старец Силуан ответил: «Что же он наши молитвы сравнивает с оракулом? Дешево же он нас оценил. Пусть он живет по-своему, как хочет. Опыт его научит. Он потерял веру, а без веры пользы не будет»11. Позднее Бальфур говорил: «Если бы я поступил по совету старца, моя последующая жизнь потекла бы иначе»12. О своем преслушании старцу Силуану Бальфур сожалел до последних дней своей жизни.

Взяв судьбу «в свои руки», он решил остаться в Афинах. Поначалу все складывалось как будто бы удачно: он был зачислен в братию монастыря Пендели близ Афин, поставлен духовником, окончил Афинский университет с отличием, возведен в сан архимандрита, назначен настоятелем в церковь при афинской королевской больнице – «Евангелизмос». Обладая незаурядными музыкальными способностями, он сумел организовать там профессиональный церковный хор. Во время своих визитов в «Евангелизмос» члены королевской семьи нередко посещали богослужения в больничной церкви, привлекаемые стройным пением руководимого Бальфуром хора. Таким путем отец Димитрий стал приближенным греческого королевского двора и, как говорили тогда, принимал исповедь у некоторых членов королевской семьи.

Однако афинское служение отца Димитрия оборвалось так же внезапно, как и другие его начинания. В этот раз событием, неожиданно потрясшим его жизнь, была немецкая оккупация 1941 года. Всего лишь за несколько дней до прихода немцев в Афины, утром 18 апреля он сумел получить отпустительную грамоту от местного архиепископа и вечером уже был на пароходе с другими беженцами, плывущими в Египет.

То, что произошло позднее, трудно понять однозначно: этот момент остался наиболее загадочным в жизни Бальфура. По приезде в Каир он стал искать для себя новое место служения в Православной Церкви, будучи уже известным архимандритом и духовником, но – безуспешно. Внутреннее истощание его веры на этот раз достигло своего предела. Сам Бальфур свидетельствовал: «Я потерял веру в то, что Православная Церковь является “единственной обладательницей Истины во всей ее полноте”»13. Позднее отец Софроний писал, имея в виду, помимо прочих случаев, вероятно, и историю с Бальфуром: «Из моих встреч я имел немало случаев убедиться, что всякое снижение христианства влечет за собою или личные, или общественные катастрофы. Только этим снижением и можно объяснить бегство из церковной ограды многих лиц, искренно ищущих универсальной «кафолической» Правды и универсальной «кафолической» Истины. Говорю не о развращенных, а о тех, кто глубоко ищет разрешения великих проблем нашего бытия, кто стремится к интегральному и даже абсолютному познанию, естественному для человека»14.

После пяти месяцев «бездействия» в Каире он сбрил бороду, снял с себя рясу и порвал все связи с Православной Церковью. Не имея ни места, ни денег, ни заработка, ни насущного хлеба, ни семьи, ни отечества, ни, самое главное, – ВЕРЫ, Бальфур погрузился в глубокий внутренний кризис, из которого он стал искать исхода любой ценой. Позднее он охарактеризовал этот период как «годы совершенного безбожества»15. В Каире ему случилось жить в комнате, из окон которой было видно Британское консульство. Когда он видел своих соотечественников, входивших и выходивших из дверей консульства, у него естественно возникало чувство саможаления. По сравнению с его плачевным прозябанием их жизнь ему казалась стабильной, устроенной, полной уверенности в завтрашнем дне. Под влиянием своего двоюродного брата, который был государственным чиновником в Британском представительстве в Египте, Бальфур стал искать работу в консульстве. Он надеялся, что свободное владение несколькими иностранными языками поможет ему заработать на жизнь.

Будучи принят на работу в разведывательные службы Британской Армии в Каире, он вскоре был возведен в звание майора. Как человеку, в совершенстве владеющему греческим языком, Бальфуру вскоре был предложен важный пост в Британском Министерстве иностранных дел по политическим сношениям с Грецией. Осенью 1944 года он был назначен в Афины в качестве дипломатического лица для работы в Британской Армии.

Вне Церкви

По возвращении в Афины, но уже как дипломат, Бальфур возобновил переписку с отцом Софронием. Причиной пробуждения в нем религиозного интереса стала трагическая смерть его брата, который погиб в Гонконге в застенках японского концентрационного лагеря для военнопленных. Это событие возродило в Бальфуре чувство бренности всего земного и переживание трагедии человеческого бытия, хотя внутренне он был еще слишком далек от отца Софрония, чтобы разгорелся в нем некогда потухший огонь веры. После войны жизнь Бальфура, казалось, потекла по «обычному руслу» мирской жизни: дипломатическая работа, брак, семья. По службе ему пришлось много раз переезжать из одной страны в другую, жить во многих городах: Тель-Авиве, Смирне, Генуе, Женеве и др.

Эпилог

За все это время отец Софроний не прерывал переписки с Бальфуром. В начале 50-х годов отец Софроний, предвидя в недалеком будущем внутреннюю перемену в своем друге, предсказал:

«Ты пишешь: Так далеко все это от меня теперь... Не знаю, можешь ли ты понять, как далеко отошел я от всех вас? А вместе с тем добавил: А все-таки я вспоминаю с любовью и благодарностью старых друзей, и хочется с ними общаться. Я нескромно думаю, что забыть нашу любовь во Христе СОВСЕМ – ты все-таки не сможешь. Психологически произошло перемещение центра твоего внутреннего мира. Сила новых впечатлений, сильное влияние всего того, что тебя теперь окружает, – все это с годами потеряет свою остроту, и тогда ты снова увидишь, что мы не так далеки от тебя, что нам есть место в твоем сердце, как есть место для тебя и в нашем сердце. Я уже тебе говорил, и, быть может, излишне повторять, что я не забуду тебя. Впрочем, я не смею так сказать, ибо я человек. “Я не забуду тебя” – это слова Бога»16. Это были далеко не праздные слова – отец Софроний остался верным Бальфуру до конца своих дней.

Естественно, сознавая свою ответственность пред Богом за душу Бальфура, отец Софроний никогда не прекращал усиленной молитвы за него. И вот в Женеве произошел последний и уже окончательный поворот во внутренней жизни Бальфура. Это случилось в 1962 году. Как-то ночью он разбудил свою семью и, находясь в необычно взволнованном состоянии, торжественно произнес: «Я вновь верую». Остается тайной, какое Божественное посещение он тогда пережил, но с того момента он усиленно искал воссоединения с Православной Церковью. Более всего жаждал он Причащения Святых и Животворящих Таинств – Тела и Крови Искупителя. Незамедлительно он отправился к отцу Софронию – своему старому и верному во Христе брату, к тому времени уже игумену Свято-Иоанно-Предтеченского монастыря в английском графстве Эссекс. Их трогательная встреча окончилась глубокой покаянной исповедью Бальфура за все годы своего духовного отчуждения, прожитые вдали от Церкви. После этого Бальфур обратился к митрополиту Николаю, Экзарху Западной Европы, с просьбой принять его обратно в лоно Церкви как мирянина. С того момента Бальфур со всяким тщанием хранил верность Православию до конца своих дней, неизменно причащаясь Святых Христовых Таин. Многие вспоминали, как он, молясь за литургией, проливал горячие слезы покаяния. С этого времени возобновился и его духовный контакт с отцом Софронием. Духовническое руководство на этот раз осуществлялось не через письма, а лицом к лицу во время их частых встреч. Именно поэтому в письмах того периода духовные вопросы почти не затрагиваются.

После продолжительной болезни Бальфур мирно отошел ко Господу 11 октября 1989 года. Так закончился нелегкий жизненный путь этого во многом замечательного человека. Незадолго до смерти Бальфур как-то сказал о своем пройденном духовном поприще: «Я, как неразумный ослик, думал угнаться за двумя могучими конями – старцем Силуаном и отцом Софронием». В последнем письме отец Софроний написал Бальфуру: «Да, мы связаны навсегда всем, что произошло в прошлом за более чем полвека. Бог так много проявлял Свое внимание к судьбам нас обоих, что мы не должны утерять к Нему чувство вечной благодарности»17.

Подвиг богопознания

«Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его» (Мф.11:12) – такой путь предначертал Господь всем, кто дерзнул последовать его стопам. Вся жизнь архимандрита Софрония была непрестанным усилием к стяжанию Царства по заповеди Христа. Этот подвиг богопознания нашел свое частичное отражение в письмах к Д. Бальфуру. Они написаны отцом Софронием в годы его жизни на Афоне, когда все его существо было сосредоточено на внутренней борьбе за постижение Божественного Первообраза. Публикуемые в этой книге писания являются ценным и живым свидетельством, указывающим на истоки богословия отца Софрония. Рожденное в недрах афонского предания учение, в них изложенное, во многом предвосхищает его книги «Старец Силуан» и «Видеть Бога как Он есть». По существу письма содержат все основные положения, которые определяют дальнейшее становление отца Софрония как духовного явления нашей эпохи.

Несомненно, событием, во многом определившим его богословский облик, было духовное общение со старцем Силуаном. Переписка с Бальфуром отчасти проливает свет на первые годы знакомства отца Софрония со старцем Силуаном, начавшегося в 1930 году. Когда отец Софроний готовил к изданию книгу «Старец Силуан» (Париж, 1952), он воспользовался этими письмами как живым памятником, запечатлевшим духовный облик старца Силуана: «Там было многое написано под непосредственным влиянием старца, – пишет отец Софроний, – и поэтому они могли бы восстановить в моей памяти с достаточной точностью некоторые вещи о нем»18. Старец Силуан открыл для него новые горизонты в духовной жизни. Отец Софроний позднее писал: «Это было в те дни, когда я не находил достаточных слов, чтобы принести Богу мою благодарность за встречу мою со старцем Силуаном. В то время я был весь под “знаком” (чтобы не сказать неподходящего в данном случае слова – впечатлением) того Света Преображения, в котором Бог показал мне старца. После семи лет глубочайшего “недоумения”... в котором я находился до этой встречи, мне в старце было дано подлинно откровение и утверждение»19.

О богословии, рожденном в покаянии

В жизни самого отца Софрония это были годы глубокого плача за самого себя. Позднее он вспоминал, как в Свято-Пантелеимоновском монастыре ему иногда выпадало послушание – читать вслух Псалтирь для братии, занимавшейся рукоделием. «Бывало, начну псалом, и чувствую, что не могу продолжать – благодать “душит”: рыдание подкатывалось к горлу и рвалось наружу».

Всем своим существом он был погружен в тот болезненный ад покаяния, чрез который нисходит на человека благодать Святого Духа и возводит его в сферу Божественной Жизни. В состоянии такой благодати человек, перерожденный в горниле покаяния, всем существом своим живет реальность Божественного мира и созерцает ее как очевидность. Этой благодатью исполняется всякое его слово, всякое движение его души и сердца. Все проявления в повседневной жизни, до самых последних мелочей, носят печать чистого созерцания Истины.

Письма являют собой замечательный пример, как такое «состояние» претворяется в «богословие». «Богословие как состояние» не есть философская наука, ни даже содержание молитвы, но оно есть живое вхождение в Божественную вечность. И такое «богословие», как отражение состояния чистого бесстрастия, само становится чистым и подлинным в самом глубоком смысле этого слова.

Возведенный до созерцания Истины человек легко способен различить все, что есть «не-истина». В этом смысле отец Софроний стал незаменимым духовным руководителем для томимого сомнениями Бальфура, у которого осталось много неразрешенных вопросов догматического порядка относительно православной веры. Из ответов явствует, насколько глубоко отец Софроний был знаком с традицией святых отцов Церкви – их писания были глубоко созвучны его собственному опыту. Так, он не раз упоминает творения преподобных Иоанна Лествичника, аввы Дорофея, Исаака Сирина и многих других. Благодаря тончайшей духовной интуиции отец Софроний как никто иной сумел найти слово, убедительное даже для такого высокообразованного богослова, каким был Бальфур. Однако сокровенная сила этих писем заключалась не в логической стройности или эрудиции. Нет, Бальфур интуитивно чувствовал, что, несмотря на совершенное знание отцом Софронием святоотеческих творений, его слова исходят не от отвлеченного умствования, а из данного ему свыше опыта и сообщают об истинах, как о фактах познанных и несомненных. Письма, будучи глубоко личной исповедью, запечатлевают действительный опыт и реальное познание, благодаря чему они носят характер положительного свидетельства о фактах духовного бытия.

Мистагогия к созерцанию

Казалось бы, обычные и в то же время чрезвычайно мудрые советы, изложенные в письмах, наставляют читателя на путь, ведущий к истинному созерцанию. В них проявилась особая духовная трезвость, столь свойственная отцам «Добротолюбия». В простых и немногих словах, обращенных к Д. Бальфуру, выражена с поразительной глубиной вся сущность учения отцов Церкви относительно аскетического делания. Эта таинственная наука неприступна, непостижима даже для величайших умов, и в то же время она так проста и ясна, что доступна даже самым необразованным людям: «Путь ко спасению начинается со страха Божия и совершается в страхе, который может доходить до того, что человек воистину чувствует себя пригвожденным. Надо любить чувство страха Божия и хранить его. Любовь же должна проявляться, по слову Господа, в соблюдении заповедей. И в этом “Бога бойся и заповеди Его храни” (Еккл.12:13) – вся премудрость, вся мистика-тайна. Жизнь христианская – простая, и мы все в жизни должны быть просты так, что даже как бы и ничего нет. Да и действительно – так все понятно и ясно»20. Для Бальфура, человека с высшим богословским образованием, эти слова были как бы новым дыханием в его духовном развитии. Он, подобно многим, кто читал западных аскетов, приступил к умному деланию в надежде сразу погрузиться в мир мистики и «сверхъестественного» и прийти в состояния, описываемые у этих авторов. Бальфура особенно привлекал мистический опыт Иоанна Креста – одного из самых популярных католических святых-кармелитов XVI века21. Противопоставляя католическому Западу Истину Православия, отец Софроний пишет: «Воистину единственное правильное начало и основание духовной жизни – покаяние»22. Узрев в Бальфуре склонность к разного рода «видениям», отец Софроний по-братски предостерегает: «St Jean учит в своей книге об “умном безмолвии” – высочайшем делании духовном, о созерцании и любви Божественной, а Вы, прочитав его книгу и как человек интеллектуально развитой, усвоили часть из его идей и потянулись на “брак агнчий” (Откр.19:7), не умыв предварительно лица своего. Умываются христиане не иным чем, как плачем. Поверьте, дорогой батюшка отец Давид, хотя я и невежда, что путь к созерцанию (непрелестному) и любви Божественной есть только один: покаяние...»23 Останавливая своего сподвижника от увлечения «мистическими переживаниями», свойственными западному подвижничеству, отец Софроний полагает в нем надежное основание для духовного делания: «Начало духовной жизни – начало борьбы со страстями. Победить страсти – наитруднейшее дело. Это победа величайшая из всех. Бесстрастие выше дара чудотворения. Побеждаются страсти долгой, упорной, тяжелой, непрерывной днем и ночью борьбою, при содействии благодати. Правильной борьбе со страстями нас научают святые отцы»24.

Начиная с, казалось бы, малых советов, отец Софроний постепенно и незаметно тайноведет Бальфура к более высоким понятиям православной аскезы. На языке, доступном новоначальному, он разъясняет, что такое благодать смертной памяти, что значит молиться чистым умом, как стоять умом в сердце (и в частности, что есть «сердце духовное»), подробно объясняет науку послушания старцу. Сопутствуя своему собеседнику в его духовном преуспеянии, отец Софроний наконец возводит его к тому, что, по существу, можно назвать вершиной умно-сердечного делания: «Держи ум твой во аде, и не отчаивайся». В этих немногих словах, которые Господь сказал преподобному Силуану, заключена сущность всех устремлений православного аскета. Они отражают путь Самого Христа, Который есть Бог смирения. Он «уничижил Себя Самого, приняв образ раба... смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной» (Флп.2:7–8). Он «снисшел в преисподние места земли», прежде чем «восшел превыше всех небес» (ср. Еф.4:9–10). Так и для всех, кто последовал Христу, – путь на небо лежит через ад. «Истинный подвижник Христов, – пишет отец Софроний, – чтобы избежать ада, эту жизнь делает адом и сознанием своим постоянно низводит себя во ад, сколько есть сил на то»25. Таким путем, достигая последних доступных глубин смирения, человек «переходит от смерти в жизнь» (Ин.5:24). Живой опыт этой «жизни» невечернего Дня, описываемый в письмах26, является, по православному преданию, последней высотой богосозерцания – когда человек весь погружается в Бога и нетварный Свет исполняет все его существо: дух, душу и даже тело. Любовь, уже неземная, всецело захватывает душу и подвигает человека на молитву за весь мир, за всех людей, за всего Адама.

О тайне человеческих страданий

Человек, преображенный благодатию Духа Святого, по-иному воспринимает все постигающие его на жизненном пути события. Во всяком явлении он начинает распознавать благой промысл Бога, ведущий его к единой и последней цели – спасению. Всякое проявление Божией воли, с какими бы скорбями оно ни было сопряжено, он воспринимает с сознанием того, что Бог печется о Своем создании, как Отец, и все делает по любви, во благо и во спасение человеку.

Бальфур, став православным, пребывал в недоумении о постигших его многочисленных скорбях и разного рода испытаниях. Только благодаря духовной мудрости своего сподвижника, отца Софрония, он смог уразуметь в них глубокий смысл:

«Все святые отцы наши учат нас, – пишет отец Софроний, – что скорби есть печать избрания Божия. Скорби Господь посылает сынам Своим, которых приемлет и о которых печется так, как ни одна мать не печется о чаде своем...»27

Отец Софроний обладал достаточным даром рассуждения, чтобы понять, что для Бальфура стяжание благодати еще не стало «единым на потребу», то есть целью, ради которой христианин с готовностью идет на тяжелый подвиг самоотвержения, связанный со многими скорбями. Бальфуру предлежал еще долгий и нелегкий путь к бытийному познанию христианской истины – чем ближе человек к Богу, чем сильнее его любовь ко Христу, тем жестче и глубже его скорби, тем больше его испытания. На этот путь и вдохновлял его отец Софроний в своих письмах: «Дело мужей духовных благодарить Бога за предоставленную нам возможность идти на вольные скорби за имя Его, за исполнение заповедей Его; славословить бесконечную Премудрость Божию, создавшую нам условия, благоприятные для этих вольных страданий. (Кто-то сказал, что ангелы завидуют нам, будучи лишены этой возможности.) Только этим образом мы можем проявить свою разумную любовь к Богу; только этим путем человек может стать другом Божиим, братом Христовым, достигнуть совершенного спасения – обожения во Христе»28.

Следуя стопам Спасителя, человек постепенно проникает в смысл таинственных слов Христа, предначертавших путь всякому христианину: «тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их» (Мф.7:14). Не потому ли, уразумев их, апостол Петр предвозвестил в своем послании, что мы, христиане, призваны Богом не на что иное, как на страдания (ср. 1Пет.2:21)? Пережив на своем опыте истинность апостольских слов, отец Софроний пишет: «Христианин никогда не сможет достигнуть ни любви к Богу, ни истинной любви к человеку, если не переживет весьма многих и тяжких скорбей. Благодать приходит только в душу, которая исстрадалась»29.

Идее о спасительной сущности страданий посвящено немало страниц в письмах. Как выражение всеблагой любви Творца, страдания преображают человека, уподобляя его Единородному Сыну, Который Сам пострадал даже до смерти. Поэтому, как пишет отец Софроний, «воля Божия нередко ведет на Голгофу»30. В письмах, как увещание к терпению страданий, приводится повествование о некоем афонском пустыннике, ставшее впоследствии знаменитым. Истощенный до предела страданиями, он хотел было покинуть пустыню и переменить свой образ жизни. Тогда ему явился во сне Господь, распятый на Кресте, и сказал: «С Креста не сходят, а снимают». И эти слова Господь повторил трижды. И затем видение кончилось31.

С особым страхом отец Софроний впервые затрагивает сокровенную тему богооставленности, которой он уделил так много внимания в последующих книгах. Когда подвижник утвердится в своей любви к Богу, тогда начинается одно из самых тяжких испытаний: Бог как бы оставляет его. Случается это с наиболее крепкими и твердыми в своей любви к Богу подвижниками: «Слава Богу за все. Однако трудно нам жить. Собственно, по-христиански “жить” невозможно. По-христиански можно только “умирать” тысячью смертей на всякий день32. Надо постоянно губить душу свою в мире сем, всегда мертвость Господа Иисуса носить, чтобы и живот Его явился в на (ср. 2Кор.4:10). Получается так, что поскольку мы “живем” в мире сем, постольку “мертвы” в Боге. Но есть еще ужасное состояние богооставленности. Человек уже “не имеет жизни” в этом мире, то есть не может жить этим миром, память об ином Божественном мире влечет его “туда”, но, несмотря на это, мрак окружает душу»33.

По своей неопытности Бальфур сравнил эту богооставленность, пережитую отцом Софронием, с мраком «мистической ночи» Иоанна Креста. Будучи еще недостаточно глубоко знакомым с православной традицией, Бальфур не знал, что учение о богооставленности есть неотъемлемая часть аскетического предания православного Востока. О богооставленности писали величайшие подвижники – преподобные Антоний Великий, Исаак Сирин, Макарий Великий, Максим Исповедник, Силуан Афонский и многие другие, духовным преемником которых был и отец Софроний.

Пытаясь проникнуть в сущность страданий, отец Софроний пишет: «Когда скорби души моей, все возрастая, достигли, кажется, апогея, тогда я, не путем отвлеченных философских рассуждений, но живым и глубоким чувством сердца познал цену человеческой души, то есть что она дороже всего мира. Страдания столь великий плод приносят, что если бы мы были поразумнее, то не желали бы “сойти со Креста”»34.

Афонский опыт богооставленности был первым шагом к раскрытию отцом Софронием величайшей тайны человеческих страданий. В своей последней книге отец Софроний пишет: «Когда Бог видит, что уже ничто во всем мире не сможет снова оторвать душу от Его Любви (ср. Рим.8:35–39), тогда наступает период испытаний, правда, тяжких, но без которых остались бы недоведомыми глубины тварного и нетварного образов Бытия. “Жестоко” сие испытание: невидимый меч отрезает тебя от возлюбленного Бога, от Его невечернего Света. Человек бывает поражен во всех планах своего существа. Ему совсем непонятно: где причина того, что казавшийся в молитве, подобной Гефсиманской, уже окончательным “союз любви” сменился адом богооставленности. Ответ на сие недоумение находим в 12-й главе “Послания к Евреям”, особенно в стихах 26–29 (Евр.12:26–29). Но прежде и после всего мы имеем “пример” в Самом Христе: на Голгофе, пригвожденный ко Кресту, Он вопрошал Отца: “для чего Ты Меня оставил?” – и вслед за сим: “совершилось! И, преклонив главу, предал дух”(Мф.27:46; Ин.19:30). Итак, для нас открылась Тайна Любви Божией: полнота истощания предваряет полноту совершенства»35.

О величии человека и его призвании

В своих последующих книгах – «Старец Силуан», «Видеть Бога», «О молитве» и «Рождение в Царство Непоколебимое» – отец Софроний много пишет о том, насколько велик человек. Его дерзновенные слова о равнобожественном достоинстве человека вовсе не исходят от необузданной гордости или прельщенного самомнения. Письма проливают свет на подлинные истоки его антропологии, которая корнями уходит в многовековое предание святых отцов: «Мы чаем приобщения вечной жизни. Но, по смыслу вещей, становясь вечным, человек становится не только бессмертным, но и безначальным. Святитель Григорий Палама так мыслил, ссылаясь на святых отцов... Когда же “Бог будет всяческая во всех” (1Кор.15:28) тогда и мы явимся обладателями вечности, и уже не отчасти, а в полноте. К этому “краю желаний” стремится душа [и как томится она, покамест не достигнет его]. Тогда только возможна будет ничем не омраченная радость»36. В этом смысле письма продолжают великую традицию святых отцов, которые учат об обожении человека. Будучи причастником и носителем Божественной благодати, человек и сам весь становится богом.

Да не послужат сии слова к преткновению тех, кто по гордости считает себя достойным сего звания как чего-то должного. «К богосыновству путь – покаяние», – пишет отец Софроний37. Его слова отличаются трезвостью, свободной от тени всякого мечтательного самомнения: «Теперь очень часто говорят о богосыновстве, но мало говорят о пути к нему. А путь этот покаяние. Нигде так ясно не познает душа наша Бога как Отца, как в покаянии. Кающегося Бог принимает, как блудного сына, и радуется о нем, что мертв был и ожил, погибший был и нашелся (ср. Лк.15:3238.

О догматическом сознании

Из писем становится очевидным, что богословие в них достигает той высоты, когда догматическое сознание уже нерасторжимо связано со всем ходом внутренней духовной жизни. Богословский диалог с Бальфуром на деле показывает, как всякое изменение в догматическом сознании неизбежно изменяет в соответствующей мере и образ духовного бытия. И наоборот, уклонение от истины во внутренней духовной жизни влечет изменение в догматическом сознании. Ум, осененный Божественной благодатию, носит в себе целостную картину всего бытия, где всякое явление в духовной жизни имеет свою оценку с позиции Божественной Истины. В этом смысле несомненным шедевром богословской апологетики, содержащим в себе совершенное и целостное видение догматической основы православного подвижничества, является письмо № 28 – «О православном догматическом сознании». Оно было написано в ответ на сомнения Бальфура относительно вселенской истины Православия, когда он стал искать чего-то более «высокого» и «универсального». В письме можно проследить последовательное разъяснение принципа единства между экклезиологией, догматикой и аскетикой. «Трех вещей я не понимаю, – пишет отец Софроний, – 1) адогматической веры; 2) бесцерковного христианства; 3) безаскетического христианства. И сии три: Церковь, догмат и аскетика (то есть христианский подвиг) – для меня единая жизнь»39.

Отец Софроний ясно показывает, что аскеза является практическим отражением в жизни человека его догматического видения. Нет в духовной и аскетической жизни ничего случайного, ибо «все важно»: «В основе всякой аскетики по необходимости лежит та или иная идеология (догмат). Всякая религия – язычество, иудейство, магометанство, пантеизм, христианство – имеет свою аскетическую культуру, отличную от других, и это различие обусловлено различием догматических представлений»40. При этом догматика, как словесное выражение истины, является неотъемлемым обладанием Церкви: «Я как-то внутренно убедился, – пишет отец Софроний, – что отказ от Церкви приведет к отказу от проповеди апостолов... «Слово плоть бысть» (Ин.1:14). Именно этого воплощенного Логоса – видимого, слышимого, осязаемого – проповедует Церковь в своих догматах»41.

В одном из писем отец Софроний написал: «Христианин обязательно должен быть подвижником»42. Подвиг богопознания, на который вдохновляет эта книга, воистину превосходит меру человека. В этом – ее подлинность и истинное евангельское измерение. Призыв книги созвучен словам самого Христа: «будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф.5:48). Человеческий рассудок изнемогает при мысли, как можно поверить в сие призвание и отважиться на сей подвиг. Однако непреложны слова Господа, заповедавшего нам: «дерзайте!» (Ин.16:33).

Иеродиакон Николай Сахаров

* * *

1

Архим. Софроний. Письма в Россию. М., 1997. С. 19.

2

Архим. Софроний. Письма в Россию. М., 1997. С. 22.

3

Он же. Преподобный Силуан Афонский. Эссекс, 1991. С. 20, 59, 89 и т. д.

4

Он же. Письма в Россию. С. 28.

5

Архим. Софроний. Письмо к Д. Бальфуру от 31 октября 1961 г. // Archive of the Gennadeios Library, Athens. G2 .

6

Архим. Софроний. Письмо № 18 к Д. Бальфуру от апреля 1934 г. (G1 : В-19).

7

См.: Бальфур Д. Письмо к отцу Софронию от 27 сентября (10 октября) 1932 г. // Archive of the Monastery of St. John the Baptist. MBS .

8

О раннем периоде жизни Д. Бальфура и его обращении в Православие упоминает матушка Силуана (Соболева) в книге «Три встречи» (Москва, 1997. С. 76–83). Однако в ее повествовании встречаются некоторые исторические неточности. Так, она, называя отца Давида «лордом», по-видимому, приняла его за известного политического деятеля начала XX в. – лорда Бальфура, тогда как отец Давид имел более скромное социальное происхождение. Кроме того, занимательный рассказ о том, как Давид Бальфур «пожертвовал много денег Римскому папе» и «основал Шевтонский монастырь для борьбы с Православием», не имеет под собой реальных исторических оснований.

9

Из письма отца Софрония епископу Вениамину. Письмо не сохранилось. Некоторые отрывки восстановлены благодаря заметкам, сделанным самим Д. Бальфуром. См.: Бальфур Д. Заметки из письма отца Софрония к митрополиту Вениамину // Archive of the Gennadeios Library, Athens. G1 : Excursus.

10

Бальфур Д. Письмо №1 к отцу Софронию от 7 апреля 1936 г. (MBS ). См. Приложение II, 1: «Старец – не оракул».

11

Архим. Софроний. Письмо к Д. Бальфуру № 23 от 7 (20) апреля 1936 г. (G1 : С-11).

12

См.: Каллистос Уэр, еп. Obituary: David Balfour // Sobornost (incorporating Eastern Churches Review). T. 12, № 1. Лондон, 1990. С. 55.

13

См.: Каллистос Уэр, еп. Obituary: David Balfour // Sobornost (incorporating Eastern Churches Review). T. 12, №1. Лондон, 1990. С. 55.

14

Архим. Софроний. Письмо к Марии Семеновне Калашниковой (сестре отца Софрония) от 24 августа 1973 г. // Archive of the Monastery of St. John the Baptist.

15

Бальфур Д. Письмо № 5 к отцу Софронию от 8 апреля 1945 г. (MBS ). См.: Приложение II, 5: «Годы безбожия».

16

Архим. Софроний. Письмо к Д. Бальфуру от 24 декабря 1950 г. // Archive of the Gennadeios Library, Athens. G2 .

17

Архим. Софроний. Письмо к Д. Бальфуру от 18 января 1987 г. Там же. G2 .

18

Архим. Софроний. Письмо к Д. Бальфуру от 24 декабря 1950 г. Там же. G2 . В этом письме отец Софроний изложил свою просьбу к Д. Бальфуру – дать ему перечитать свои письма, но только на некоторое время, поскольку знал, что для Бальфура слишком дорого было бы расстаться с ними даже и на несколько дней: он носил их с собой, как бесценное достояние, всегда и везде.

19

Он же. Письмо к Д. Бальфуру от 31 октября 1961 г. // Archive of the Gennadeios Library, Athens. G2 .

20

Архим. Софроний. Письмо № 11 к Д. Бальфуру от 3 (16) декабря 1932 г. (G1 : А-10). См. с. 161–162 наст. изд.

21

Необходимо отметить, что, сознавая приверженность Бальфура духовности кармелитов в прошлом, отец Софроний поначалу вынуждался быть крайне осторожным в своей критике католичества. Из сохранившихся набросков писем (MSB ) очевидно, что в окончательной версии каждого письма отец Софроний скрашивал в более мягкие тона свои изначальные мысли, где он подвергал критике некоторые моменты в аскетической традиции католичества. Позднее, в книге «Старец Силуан» (Париж, 1952), отец Софроний более подробно разбирает духовные отклонения, свойственные западной мистике. Этим вопросам посвящены главы «О видах воображения» (см.: Архим. Софроний. Преподобный Силуан Афонский. Эссекс, 1991. С. 64–70) и »О мраке совлечения» (Там же. С. 78–80).

22

Архим. Софроний. Письмо № 2 к Д. Бальфуру от 31 июля 1932 г. (G1 : А-2).

23

Архим. Софроний. Письмо № 12 к Д. Бальфуру от 12 (25) декабря 1932 г. (G1 : В-11).

24

Архим. Софроний. Письмо № 6 к Д. Бальфуру от 6 (19) октября 1932 г. (G1 : А-6).

25

Архим. Софроний. Письмо № 7 к Д. Бальфуру от 15 (28) октября 1932 г. (G1 : А-7).

26

См.: Архим. Софроний. Письмо № 22 к Д. Бальфуру от 5 (18) апреля 1935 г. (G1 : С-6).

27

Он же. Письмо № 5 к Д. Бальфуру от 16 (29) сентября 1932 г. (G1 : А-5).

28

Архим. Софроний. Письмо № 15 к Д. Бальфуру от 21 января 1933 г. (G1 : В-14).

29

Архим. Софроний. Письмо № 19 к Д. Бальфуру от 28 июля (10 августа) 1934 г. (G1 : С-1).

30

Архим. Софроний. Письмо № 24 к Д. Бальфуру от 17–18 (30–31) мая 1936 г. (G1 : С-12).

31

См.: Архим. Софроний. Письмо № 19 к Д. Бальфуру от 28 июля (10 августа) 1934 г. (G1 : С-1).

32

Ср.: Архим. Софроний. Преподобный Силуан Афонский. С. 103, 105.

33

Архим. Софроний. Письмо № 23 к Д. Бальфуру от 7 (20) апреля 1936 г. (G1 : С-11).

34

Он же. Письмо № 19 к Д. Бальфуру от 28 июля (10 августа) 1934 г. (G1 : С-1).

35

Архим. Софроний. Видеть Бога как Он есть. Эссекс, 1985. С. 49–50.

36

Архим. Софроний. Письмо № 22 к Д. Бальфуру от 5 (18) апреля 1935 г. (G1 : С-6). См. с. 232 наст. изд. См. также: Свт. Григорий Палама. Триады в защиту священно-безмолвствующих. Часть 3. Гл. 3, 8. М., 1995. С. 336. См. также: Прп. Максим Исповедник. Амбигва. PG 91, 1141 АВ, на которого ссылается свт. Григорий.

37

Он же. Отрывок 1 из письма № 13 (G1 : В-12) согласно рукописи М5В, не вошедший в окончательную версию. См.: Приложение I, 4: «О покаянии».

38

Архим. Софроний. Письмо № 12 к Д. Бальфуру от 12 (25) декабря 1932 г. (G1 : В-11).

39

Архим. Софроний. Письмо № 28 к Д. Бальфуру от 22 августа (4 сентября) 1945 г. (G1 : D-4).

40

Там же.

41

Архим. Софроний. Письмо № 28 к Д. Бальфуру от 22 августа (4 сентября) 1945 г. (G1 : D-4).

42

Он же. Письмо № 19 к Д. Бальфуру от 28 июня (10 августа) 1934 г. (G1 : С-1).


Источник: Подвиг богопознания. Письма с Афона (к Д. Бальфуру). – 2-е изд. – СТЛТ, 2010. – 368 с.

Комментарии для сайта Cackle