И рече́ илiа́ ко Елиссе́ю: сѣди́ у́бо здѣ́, я́ко Госпо́дь посла́ мя до Веѳи́ля. И рече́ Елиссе́й: жи́въ Госпо́дь и жива́ душа́ твоя́, а́ще оста́влю тя́. И прiидо́ста въ Веѳи́ль.

И прiидо́ша сы́нове проро́честiи, и́же въ Веѳи́ли, ко Елиссе́ю и рѣ́ша къ нему́: разумѣ́еши ли, я́ко взима́етъ Госпо́дь дне́сь господи́на твоего́ верху́ главы́ твоея́ [от тебе́]? И рече́: и а́зъ уразумѣ́хъ, молчи́те.

И рече́ илiа́ ко Елиссе́ю: ся́ди у́бо здѣ́, я́ко Госпо́дь посла́ мя во иерихо́нъ. И рече́ Елиссе́й: жи́въ Госпо́дь и жива́ душа́ твоя́, а́ще оста́влю тя́. И прiидо́ста во иерихо́нъ.

И прибли́жишася сы́нове проро́ковъ, и́же во иерихо́нѣ, ко Елиссе́ю и рѣ́ша ему́: разумѣ́еши ли, я́ко дне́сь взе́млетъ Госпо́дь господи́на твоего́ свы́ше главы́ твоея́ [от тебе́]? И рече́: и́бо и а́зъ уразумѣ́хъ, молчи́те.

И рече́ ему́ илiа́: сѣди́ здѣ́, я́ко Госпо́дь посла́ мя до Иорда́на. И рече́ Елиссе́й: жи́въ Госпо́дь и жива́ душа́ твоя́, а́ще оста́влю тебе́. И поидо́ста о́ба,

и пятьдеся́тъ муже́й от сыно́въ проро́ческихъ, и ста́ша проти́ву издале́ча: и сі́и о́ба ста́ста при Иорда́нѣ.

И прiя́тъ илiа́ ми́лоть свою́, и сви́тъ ю́, и уда́ри е́ю въ во́ду, и разступи́ся вода́ сю́ду и сю́ду: и проидо́ста о́ба по су́ху.

И бы́сть преходя́щема и́ма, и рече́ илiа́ ко Елиссе́еви: проси́, что́ сотворю́ ти пре́жде не́же взя́тъ бу́ду от тебе́. И рече́ Елиссе́й: да бу́детъ у́бо Ду́хъ, и́же въ тебѣ́, сугу́бъ во мнѣ́.

И рече́ илiа́: оже́сточилъ еси́ проси́ти: а́ще у́зриши мя́ взе́млема от тебе́, бу́детъ ти́ та́ко: а́ще ли не [у́зриши], не бу́детъ.

И бы́сть иду́щема и́ма, идя́ста и глаго́ласта: и се́, колесни́ца о́гненная и ко́ни о́гненнiи, и раздѣли́ша между́ обѣ́ма. И взя́тъ бы́сть илiа́ ви́хромъ я́ко на не́бо.

И Елиссе́й зря́ше и вопiя́ше: о́тче, о́тче, колесни́ца Изра́илева и ко́нница его́. И не уви́дѣ его́ ктому́: и я́тся [Елиссе́й] за ри́зы своя́, и растерза́ я́ въ два́ растерза́нiя,

и взя́ ми́лоть Илiину́ Елиссе́й па́дшую верху́ его́, и возврати́ся Елиссе́й, и ста́ на бре́зѣ Иорда́новѣ.

И прiя́тъ [Елиссе́й] ми́лоть илiину́, я́же паде́ верху́ его́, и уда́ри въ во́ду, и не разступи́ся вода́. И рече́: гдѣ́ Бо́гъ илiи́нъ Аффо́? И уда́ри Елиссе́й во́ды [втори́цею], и разступи́шася сю́ду и сю́ду, и пре́йде Елиссе́й по су́ху.

И ви́дѣша его́ сы́нове проро́честiи, и́же во иерихо́нѣ сопроти́въ, и рѣ́ша: почи́ Ду́хъ илiи́нъ на Елиссе́и. И прiидо́ша на срѣ́тенiе ему́ и поклони́шася ему́ до земли́,

и рѣ́ша къ нему́: се́, ны́нѣ со о́троки твои́ми пятьдеся́тъ муже́й сыно́въ си́льныхъ: ше́дше да взы́щутъ господи́на твоего́, еда́ ка́ко Ду́хъ Госпо́день взя́, и пове́рже его́ на Иорда́нѣ, или́ на еди́нѣй от го́ръ, или́ на еди́нѣмъ от холмо́въ и рече́ Елиссе́й: не посыла́йте.

И принудиша его́, и до́ндеже устыдѣ́ся, и рече́: посли́те. И посла́ша пятьдеся́тъ муже́й, и иска́ша три́ дни́, и не обрѣто́ша его́,

и возврати́шася къ нему́: и то́й сѣдя́ше во иерихо́нѣ. И рече́ Елиссе́й къ ни́мъ: не глаго́лахъ ли къ ва́мъ, не иди́те?

И рѣ́ша му́жiе гра́да ко Елиссе́ю: се́, жили́ще гра́да бла́го, я́коже ты́, господи́не, ви́диши, но во́ды злы́ и земля́ непло́дна.

И рече́ Елиссе́й: принеси́те ми́ водоно́съ но́въ, и всы́плите въ о́нь со́ль. И взя́ша, и принесо́ша къ нему́.

И изы́де Елиссе́й на исхо́дища водна́я, и всы́па ту́ со́ль, и рече́: си́це глаго́летъ Госпо́дь: изцѣли́хъ во́ды сiя́, не бу́детъ от ни́хъ ктому́ сме́рти и непло́дства.

И изцѣлѣ́ша во́ды до дне́ сего́, по глаго́лу Елиссе́еву, его́же глаго́ла.

И взы́де отту́ду во Веѳи́ль. И восходя́щу ему́ путе́мъ, и дѣ́ти ма́лы изыдо́ша изъ гра́да, и руга́хуся ему́, и рѣ́ша ему́: гряди́, плѣши́вѣ, гряди́.

И озрѣ́ся вслѣ́дъ и́хъ, и ви́дѣ я́, и прокля́тъ я́ и́менемъ Госпо́днимъ. И се́, изыдо́ша двѣ́ медвѣ́дицы изъ дубра́вы и растерза́ша от ни́хъ четы́редесять два́ о́трочища.

И и́де отту́ду въ го́ру карми́лскую, и отту́ду возврати́ся въ самарі́ю.

Таджикский

Ва ҳангоме ки Парвардигор Илёсро дар гирдбод ба осмон бароварданӣ шуд, Илёс бо Элишоъ аз Ҷилҷол мерафт.

Ва Илёс ба Элишоъ гуфт: «Лутфан, дар ин ҷо бимон, зеро ки Парвардигор маро ба Байт-Ил фиристодааст». Ва Элишоъ гуфт: «Ба ҳаёти Парвардигор ва ба ҳаёти ту қасам, ки ман туро тарк нахоҳам кард». Ва онҳо ба Байт-Ил фуруд омаданд.

Ва писарони пайғамбароне ки дар Байт-Ил буданд, назди Элишоъ берун омаданд, ва ба ӯ гуфтанд: «Оё ту медонӣ, ки имрӯз Парвардигор хоҷаатро аз болои сарат хоҳад гирифт?» Ва ӯ гуфт: «Ман ҳам медонам, хомӯш бошед».

Ва Илёс ба ӯ гуфт: «Эй Элишоъ, лутфан, дар ин ҷо бимон, зеро ки Парвардигор маро ба Ериҳӯ фиристодааст». Ва ӯ гуфт: «Ба ҳаёти Парвардигор ва ба ҳаёти ту қасам, ки ман туро тарк нахоҳам кард». Ва онҳо ба Ериҳӯ омаданд.

Ва писарони пайғамбароне ки дар Ериҳӯ буданд, ба Элишоъ наздик омада, гуфтанд: «Оё ту медонӣ, ки имрӯз Парвардигор хоҷаатро аз болои сарат хоҳад гирифт?» Ва ӯ гуфт: «Ман ҳам медонам, хомӯш бошед».

Ва Илёс ба ӯ гуфт: «Лутфан, дар ин ҷо бимон, зеро ки Парвардигор маро ба Урдун фиристодааст». Ва ӯ гуфт: «Ба ҳаёти Парвардигор ва ба ҳаёти ту қасам, ки ман туро тарк нахоҳам кард». Ва ҳар дуяшон рафтанд.

Ва панҷоҳ нафар аз писарони пайғамбарон рафта, дар рӯ ба рӯи онҳо аз дур истоданд. Ва ҳар дуяшон назди Урдун истода буданд.

Ва Илёс болопӯши ридои худро гирифта, печонд таҳ кард лӯла кард, ва обро зад, ва он пора шуда ба ин тараф ва он тараф ақиб рафт, ва ҳар дуяшон дар хушкӣ гузаштанд.

Ва баъд аз он ки гузаштанд, Илёс ба Элишоъ гуфт: «Хоҳиш намо, ки барои ту чӣ кунам, пеш аз он ки аз ту гирифта шавам». Ва Элишоъ гуфт: «Лутфан, бигзор рӯҳи ту бар ман дучанд насиб гардад».

Ва ӯ гуфт: «Чизи мушкиле ту хоҳиш намудӣ. Агар бубинӣ, ки чӣ гуна ман аз ту гирифта мешавам, бароят чунин хоҳад шуд, вагарна – нахоҳад шуд».

Ва ҳангоме ки онҳо қадам зада мерафтанду сухан меронданд, инак, аробаи оташин ва аспони оташин пайдо шуда, онҳоро аз якдигар ҷудо карданд, ва Илёс дар гирдбод ба осмон бароварда шуд баромад сууд намуд.

Ва Элишоъ инро дида, фарёд зад: «Эй падарам, падарам! Эй аробаи Исроил ва саворонаш!» Ва ӯро дигар надид, ва либосҳои худро гирифта, ду пора кард.

Ва болопӯши Илёсро, ки аз китфаш афтода буд, бардошт, ва баргашта, дар соҳили Урдун истод.

Ва болопӯши Илёсро, ки аз китфаш афтода буд, гирифт, ва обро зада, гуфт: «Парвардигор Худои Илёс куҷост?» Ҳамин ки ӯ низ обро зад, он пора шуда ба ин тараф ва он тараф ақиб рафт, ва Элишоъ гузашт.

Ва писарони пайғамбароне ки дар Ериҳӯ дар рӯ ба рӯяш буданд, ӯро дида, гуфтанд: «Рӯҳи Илёс бар Элишоъ қарор гирифтааст». Ва ба пешвози ӯ омада, ба ӯ то замин таъзим карданд.

Ва ба ӯ гуфтанд: «Инак, бо бандагонат панҷоҳ марди пурзӯр ҳастанд; бигзор онҳо рафта, хоҷаатро ҷустуҷӯ намоянд: шояд, рӯҳи Парвардигор ӯро бардошта, бар яке аз кӯҳҳо ва ё дар яке аз дараҳо партофта бошад». Вале ӯ гуфт: «Нафиристед».

Валекин онҳо ба ӯ бисёр исрор карданд, ба тавре ки ӯ безор шуда, гуфт: «Бифиристед». Ва панҷоҳ нафарро фиристоданд, ва онҳо се рӯз ҷустуҷӯ намуданд, вале ӯро наёфтанд.

Ва назди ӯ баргаштанд, дар сурате ки ӯ дар Ериҳӯ буд; ва ӯ ба онҳо гуфт: «Ман, охир, ба шумо гуфтам, ки наравед».

Ва аҳли шаҳр ба Элишоъ гуфтанд: «Инак, мавзеи ин шаҳр хуб аст, чунон ки хоҷаи мо мебинад; валекин обаш ганда, ва заминаш бачакуш аст».

Ва ӯ гуфт: «Ба ман косаи наве биёред ва намак дар он биандозед». Ва ба ӯ оварданд.

Ва ӯ назди сарчашмаи об берун рафта, намакро дар он андохт, ва гуфт: «Парвардигор чунин мегӯяд: ́Ман ин обро шифо бахшидам, ва аз он дигар марг ва бачамурӣ рӯй нахоҳад дод́».

Ва он об шифо ёфт, ки то имрӯз чунин аст, мувофиқи сухане ки Элишоъ гуфтааст.

Ва аз он ҷо ӯ ба Байт-Ил равона шуд; ва ҳангоме ки ӯ дар роҳ мерафт, бачагони хурд аз шаҳр берун омада, ӯро масхаракунон гуфтанд: «Эй кал, бирав! Эй кал, бирав!»

Ва ӯ ба пушташ нигариста, онҳоро дид, ва онҳоро ба номи Парвардигор лаънат гуфт. Ва ду хирс аз ҷангал берун омада, аз онҳо чилу ду писарбачаро дариданд.

Ва аз он ҷо ӯ ба кӯҳи Кармил рафт, ва аз он ҷо ба Сомария баргашт.

Синодальный

1 Елисей переходит с Илиею Иордан; Илия взят в огненной колеснице на небо; 13 Елисей забирает милоть Илии и возвращается в Иерихон; сыны пророков поклонились ему; 19 Елисей очищает воду истока в Иерихоне; 23 проклинает насмехающихся над ним детей Вефиля; на них напали две медведицы.

В то время, как Господь восхотел вознести Илию в вихре на небо, шел Илия с Елисеем из Галгала.

И сказал Илия Елисею: останься здесь, ибо Господь посылает меня в Вефиль. Но Елисей сказал: жив Господь и жива душа твоя! не оставлю тебя. И пошли они в Вефиль.

И вышли сыны пророков, которые в Вефиле, к Елисею и сказали ему: знаешь ли, что сегодня Господь вознесет господина твоего над главою твоею? Он сказал: я также знаю, молчите.

И сказал ему Илия: Елисей, останься здесь, ибо Господь посылает меня в Иерихон. И сказал он: жив Господь и жива душа твоя! не оставлю тебя. И пришли в Иерихон.

И подошли сыны пророков, которые в Иерихоне, к Елисею и сказали ему: знаешь ли, что сегодня Господь берет господина твоего и вознесет над главою твоею? Он сказал: я также знаю, молчите.

И сказал ему Илия: останься здесь, ибо Господь посылает меня к Иордану. И сказал он: жив Господь и жива душа твоя! не оставлю тебя. И пошли оба.

Пятьдесят человек из сынов пророческих пошли и стали вдали напротив их, а они оба стояли у Иордана.

И взял Илия милоть свою, и свернул, и ударил ею по воде, и расступилась она туда и сюда, и перешли оба посуху.

Когда они перешли, Илия сказал Елисею: проси, что́ сделать тебе, прежде нежели я буду взят от тебя. И сказал Елисей: дух, который в тебе, пусть будет на мне вдвойне.

И сказал он: трудного ты просишь. Если увидишь, как я буду взят от тебя, то будет тебе так, а если не увидишь, не будет.

Когда они шли и дорогою разговаривали, вдруг явилась колесница огненная и кони огненные, и разлучили их обоих, и понесся Илия в вихре на небо.

Елисей же смотрел и воскликнул: отец мой, отец мой, колесница Израиля и конница его! И не видел его более. И схватил он одежды свои и разодрал их на две части.

И поднял милоть Илии, упавшую с него, и пошел назад, и стал на берегу Иордана;

и взял милоть Илии, упавшую с него, и ударил ею по воде, и сказал: где Господь, Бог Илии, – Он Самый? И ударил по воде, и она расступилась туда и сюда, и перешел Елисей.

И увидели его сыны пророков, которые в Иерихоне, издали, и сказали: опочил дух Илии на Елисее. И пошли навстречу ему, и поклонились ему до земли,

и сказали ему: вот, есть у нас, рабов твоих, человек пятьдесят, люди сильные; пусть бы они пошли и поискали господина твоего; может быть, унес его Дух Господень и поверг его на одной из гор, или на одной из долин. Он же сказал: не посылайте.

Но они приступали к нему долго, так что наскучили ему, и он сказал: пошлите. И послали пятьдесят человек, и искали три дня, и не нашли его,

и возвратились к нему, между тем как он оставался в Иерихоне, и сказал им: не говорил ли я вам: не ходите?

И сказали жители того города Елисею: вот, положение этого города хорошо, как видит господин мой; но вода нехороша и земля бесплодна.

И сказал он: дайте мне новую чашу и положите туда соли. И дали ему.

И вышел он к истоку воды, и бросил туда соли, и сказал: так говорит Господь: Я сделал воду сию здоровою, не будет от нее впредь ни смерти, ни бесплодия.

И вода стала здоровою до сего дня, по слову Елисея, которое он сказал.

И пошел он оттуда в Вефиль. Когда он шел дорогою, малые дети вышли из города и насмехались над ним и говорили ему: иди, плешивый! иди, плешивый!

Он оглянулся и увидел их и проклял их именем Господним. И вышли две медведицы из леса и растерзали из них сорок два ребенка.

Отсюда пошел он на гору Кармил, а оттуда возвратился в Самарию.

Немецкий (GNB)

Языки

Der Tag war nicht mehr fern, an dem der HERR den Propheten Elija durch einen mächtigen Sturm zu sich in den Himmel holen wollte.

Elija verließ Gilgal und Elischa schloss sich ihm an.

Elija sagte zu ihm: »Bleib doch hier! Der HERR schickt mich nach Bet-El.«

Aber Elischa erwiderte: »So gewiss der HERR lebt und du selbst lebst: Ich weiche nicht von deiner Seite!«

So gingen sie miteinander nach Bet-El.

Die Propheten der dortigen Prophetengemeinschaft kamen zu Elischa heraus und fragten ihn: »Weißt du, dass der HERR dir heute deinen Lehrer wegnehmen und ihn zu sich holen wird?«

»Ich weiß es«, sagte Elischa, »erinnert mich nicht daran!«

Wieder sagte Elija zu Elischa: »Bleib hier! Der HERR schickt mich nach Jericho.«

Aber Elischa antwortete auch diesmal: »So gewiss der HERR lebt und du selbst lebst: Ich weiche nicht von deiner Seite!«

So kamen die beiden nach Jericho.

Die Propheten der dortigen Prophetengemeinschaft machten sich an Elischa heran und fragten: »Weißt du, dass der HERR dir heute deinen Lehrer wegnehmen und ihn zu sich holen wird?«

Und wieder antwortete er: »Ich weiß es; erinnert mich nicht daran!«

Zum dritten Mal bat ihn Elija: »Bleib doch hier! Der HERR schickt mich an den Jordan.«

Aber Elischa erwiderte: »So gewiss der HERR lebt und du selbst lebst: Ich weiche nicht von deiner Seite!«

So gingen die beiden miteinander.

Fünfzig Propheten folgten ihnen bis an den Jordan und blieben in einiger Entfernung stehen.

Elija rollte seinen Mantel zusammen und schlug damit auf das Wasser. Da teilte es sich und beide gingen trockenen Fußes durch den Fluss.

Am anderen Ufer sagte Elija zu Elischa: »Was kann ich noch für dich tun, bevor der HERR mich von dir wegholt?«

Elischa bat: »Ich möchte den Anteil des Erstgeborenen von deinem Geist erben und deinen Auftrag weiterführen.«

Elija antwortete: »Du verlangst mehr, als in meiner Macht steht. Wenn der HERR es dich sehen lässt, wie er mich von dir wegholt, wird deine Bitte erfüllt werden, sonst nicht.«

Während sie so im Gehen miteinander redeten, kam plötzlich ein Streitwagen aus Feuer mit Pferden aus Feuer und trennte sie voneinander, und Elija fuhr in einem gewaltigen Sturm in den Himmel.

Elischa sah es und rief: »Mein Vater, mein Vater! Du warst Israels Streitwagen und sein Lenker!«

Als Elischa ihn nicht mehr sehen konnte, zerriss er sein Obergewand mittendurch.

Er hob den Mantel Elijas auf, der zu Boden gefallen war, und kehrte an den Jordan zurück.

Genau wie Elija schlug er damit auf das Wasser und rief: »Wo ist der HERR, der Gott Elijas?« Da teilte sich das Wasser und Elischa ging trockenen Fußes durch den Fluss.

Die Propheten aus Jericho hatten ihm vom anderen Ufer aus zugesehen und riefen: »Der Geist Elijas hat sich auf Elischa niedergelassen!« Sie liefen ihm entgegen, warfen sich vor ihm nieder

und sagten: »Wir sind fünfzig kräftige Männer und stehen zu deiner Verfügung. Sollen wir nicht ausschwärmen und deinen Lehrer suchen? Vielleicht hat der Geist des HERRN ihn gepackt und auf irgendeinen Berg oder in eine Schlucht geworfen.«

»Nein, lasst das!«, sagte Elischa.

Aber sie setzten ihm so lange zu, bis er einwilligte. Die fünfzig suchten drei Tage lang und fanden Elija nicht.

Als sie zu Elischa nach Jericho zurückkehrten, sagte er zu ihnen: »Habe ich euch nicht gleich gesagt, dass ihr nicht zu suchen braucht?«

Die Bürger von Jericho kamen zu Elischa und sagten: »Herr, wie du siehst, hat unsere Stadt eine ausgezeichnete Lage. Nur das Wasser ist schlecht; es verursacht Fehlgeburten bei Menschen und Tieren.«

»Bringt mir eine Schale, eine ganz neue«, befahl Elischa, »und füllt sie mit Salz!« Als sie ihm die Schale gebracht hatten,

ging er damit vor die Stadt zu der Wasserquelle und schüttete das Salz hinein mit den Worten: »So spricht der HERR: ́Ich mache dieses Wasser wieder gesund; es wird niemand mehr den Tod bringen und keine Fehlgeburten mehr verursachen.́«

Seitdem ist das Wasser in Ordnung, bis heute, genau wie Elischa es gesagt hat.

Von Jericho ging Elischa hinauf ins Bergland nach Bet-El. Da kam aus der Stadt eine Horde Jungen, die machten sich über ihn lustig und riefen von oben herab: »Komm zu uns herauf, Glatzkopf! Komm zu uns herauf, Glatzkopf!«

Elischa schaute sich um, und als er sie erblickte, verfluchte er sie im Namen des HERRN. Im selben Augenblick kamen zwei Bären aus dem Dickicht und zerrissen zweiundvierzig von ihnen.

Von Bet-El wanderte Elischa weiter zum Berg Karmel, dann kehrte er nach Samaria zurück.