Читаем Ветхий Завет

Царь Давид как прообраз Христа

О кротости

Царь Давид… Мы знаем про него на бытовом уровне достаточно много, используем его образ чаще, чем чей-либо.

Достаточно вспомнить знаменитую Псалтирь, особенно 50-й псалом, с которым неразрывно связана жизнь верующего человека. Тем не менее, образ царя Давида во многом остается для нас закрытым, некоторые нюансы его жизни, предстояния перед Богом как-то ускользают от нашего сознания. А ведь в мелочах очень часто раскрывается самое красивое, самое трогательное, самое прекрасное в человеке, самые необыкновенные свойства его сердца и веры.

Так вот, царь Давид являет собой прообраз Христа. Каким образом? Во-первых, он царь. И мы знаем, что именно его потомок должен быть Мессией. Не случайно Христа, когда Он ходит по земле Иудейской, называют «Cыне Давидов» – это мессианское имя кричит слепой в городе Иерихоне.

Давид – царь. Но не простой – кроткий. Обычно как-то забывается, что он царь фактически почти от рождения, хотя и не признанный сначала полнотой своего народа – он был помазан с детства. Собственно, в одном псалме так и говорится, что он был еще от рождения избран царствовать над Израилем. Так вот, он с юных лет был помазан царем, а стал царем только в зрелости. Хотя о том, что царство должно было принадлежать ему, говорит Саул: тебе Бог дает царство, и ты должен царствовать. Об этом знает и наследник Саула – его сын Ионафан говорит: тебе Бог дает царство. Об этом говорит народ: ты должен быть царем над Израилем. Об этом говорят даже враги Израиля. Но, тем не менее, он скитается, его преследует, как он сам говорит: как за блохой, гоняются за мной.

Потом Саул погибает, и Давид вступает в свои права, его избирают царем, но народ не принимает его. 7 лет он правит только над Иудеей, остальная полнота Израиля его отвергает. Он вступает в гражданскую войну, после краткой передышки на него сваливается вторая гражданская война, которую начинает его собственный сын.

Фактически весь свой недолгий человеческий век он, прирожденный царь, проводит в скитаниях, в страданиях, в брани, в гонениях, в каких-то очень сложных драматических жизненных ситуациях – он правит не так спокойно, как потом его сын Соломон. Он делает все, чтобы Израиль достиг своей славы, сокрушает всех врагов Израиля так, что во все время царствования Давида и Соломона они даже не смеют поднять головы. С Израилем, крошечным государством в том историческом промежутке времени, дружбы ищут достаточно далекие от него тогдашние империи.

Храм, который будет построен, ясно отражает могущество, которого достиг Израиль. Важно понять: такого именно царя и желали иудеи, именно такого царя и видели они в кротком Сыне Марии Иисусе. Они ждали, что именно Он, как истинный Сын Давида, сокрушит всех врагов и поднимет славу Израиля по всей земле – именуя его «Сын Давидов», они этого от него ждали.

Но особенно тонко, особенно емко царь Давид прообразует собой Христа в истории со своим сыном Авессаломом. Известен эпизод, когда против него восстал собственный сын, собрав немало сторонников, ведь очень многие не хотели, чтобы Давид царствовал над Израилем (так же, как во времена Иисуса Христа, да и сейчас, люди не хотят, чтобы Христос был их Царем и Богом). Хотя Давид был могучий воин, не знающий поражений, он был мудр, красив, статен, тем не менее, большая часть народа очень тяжело переживала то, что он царствовал над всей полнотой Израиля. И когда Авессалом восстал против него, основная масса народа перешла на сторону Авессалома – буквально как в 40-м псалме, пророчествующем о предательстве Иуды: «Ведь и человек мирный со мной, на которого я полагался, вкушающий хлебы мои, поднял пяту на меня.»

Буквально накануне Авессалом был допущен к царскому столу и, воспользовавшись этим, начал строить козни против собственного отца и благодетеля, который фактически его простил, хотя Авессалом совершил очень тяжелое преступление – убил своего брата. Когда Авессалом восстал, Давид отказался сопротивляться, оставил Иерусалим и, сопровождаемый только небольшой группой соратников, перешел через Кедрон, поднялся на гору Елеонскую, как Христос восходил, и на этой горе стал плакать об Иерусалиме. Затем Давид идет дальше, его злословят, его проклинают, но он идет в сопровождении своих воинов, понурив голову, ничем не отзываясь на проклятия и удары камней. Его спрашивают: «Почему? Вокруг тебя воины, твоих хулителей можно просто убить». Он говорит: «Нет, если Бог повелел злословить меня и терпеть мне уничижение, разве не должен я это принять от Бога моего?» Это прообразование того крестного пути, которым шел Христос, и тех мыслей, тех слов, которые, очевидно, имел в Себе Христос, когда шел. Мы не знаем, о чем Он думал, евангелисты об этом не говорят, но через преемственность текстов Священного Писания можем представить достаточно основательно, какие мысли были у Иисуса Христа. А мы знаем, что когда Он висел на Кресте, Он произнес слова из псалма Давидова. То есть Давид, по своим сердечным переживаниям, внушенным ему Святым Духом, очень точно переложил в псалмах то, что будет испытывать действительный Царь Израиля, действительный Сын Божий.

Кроме того, царь Давид является типом вообще всякого верующего человека – в эпизодах его жизни можно найти все, что действительно неотрывно от бытия всякого верующего человека: страдания, скорбь, предательство, смерть близких людей, грехи, слабость, страх. Все то, что неотрывно от нас, чего мы боимся и к чему стремимся, чем мы соблазняемся, было в жизни царя Давида.

Так что, пристально всматриваясь в его жизнь, мы можем найти ответы на очень многие недоумения, очень многие сложные вопросы простой человеческой жизни. Давид во всех случаях разрешает ситуацию по-христиански. Тот же эпизод с Саулом: Саул гонится за ним. С Давидом сначала было всего лишь 400 человек, потом чуть побольше – в конце его бегства от Саула по пустыне с ним было 600 человек (это очень немного, если учесть, что у Саула войско до 3000). И когда войско Саула остановилось станом недалеко от Давида, и заснули все – Саул, его личные телохранители, его великий полководец Авенир. Давид с Авессой, своим верным воином, прокрались в стан и смогли взять кувшин с водой, который стоял у изголовья постели Саула, взяли его копье, поднялись и засвидетельствовали, что не было умысла злого в их сердцах против Саула. И Саул в ответ на это, смирившись, говорит: «Кто еще бы смог врага своего отпустить с миром, имея возможность ему причинить зло?!». Здесь ведь именно христианский подтекст: любите врагов ваших. Эта мысль была не настолько чужда Ветхому Завету, как это иногда принято думать, другое дело, что способность человека вполне вместить чувство любви к врагам отсутствовала. В Ветхом Завете только на таких, как Давид, людей Промыслом Божиим, была возложена особая миссия – служить прообразами Христа и Евангелия.

Каковы же основные качества царя Давида? Во-первых, кротость. Кротость проявляется в его незлобии. Библия, да и святые отцы-аскеты, под кротостью понимают нечто совсем иное, чем мы сейчас. У нас совсем не библейский взгляд на это качество человеческого характера, а либерально-толстовский, так скажем. Расправляясь с врагами Израиля, Давид был принципиален и никогда не поступал как Саул: тот был жесток к окружающим Израиль народам – если надо было, истреблял до последнего человека. У Давида в отношении к людям жестокости нет никакой, если только это не касается народов, которые из-за своей нечестивости должны по велению Бога быть истреблены. То же самое мы видим у Моисея. Его Священное Писание называет кротчайшим человеком на земле, хотя часто он был виновником, даже в некотором роде приговаривал к смерти своих единоплеменников.

То есть кротость предполагает совершенно необычное для нас послушание Богу, послушание с незлобивостью.

Вот, например, Давида злословит Семей, человек негодный, кидает в него камни, а Давид не то что терпит, – в нем нет никакого гнева на этого человека; он считает, что Семей злословит Давида по воле Божией – и сказал царь: что мне и вам, сыны Саруины? (оставьте его,) пусть он злословит, ибо Господь повелел ему злословить Давида. Он и здесь во всем полагается на Бога. Но когда Давид возвращается со славой и может тому же Семею отомстить, он этого не делает. Другой пример – когда умирает Саул, некто прибегает и говорит, пытаясь добиться какой-то для себя награды, Давиду, что его враг Саул умер; Давид не радуется смерти своего врага и плачевную песню воспевает о гибели Саула, хотя знает, что Саул отвержен Богом, что он на самом деле очень много зла сделал ему лично и всему израильскому народу. Тем не менее, он настолько исполнен любовью к Саулу, своему врагу, настолько исполнен любовью к своему народу, что в его сердце есть только тоска оттого, что люди умирают, забытые Богом. Этот плач сродни христианскому, это плач святых отцов, которые могли в этом плаче пребывать долгие часы, как свидетельствует Силуан Афонский, когда они молились за все души, находящиеся в аду. Ведь не то важно, грешник этот человек или не грешник, а то важно, что он человек и ему сейчас плохо… Вот до такого плача, до такого состояния души должен дойти любой человек в своем переживании страданий человеческих, а не «взять и всех людей избавить от страданий» – это и невозможно, ведь именно через страдания человек понимает очень многое и обретает в конце концов Бога и Царство Небесное, куда нет иного пути, как только крест и добровольное несение этого креста.

Второе качество Давида – мужество. Он предстает пред Самуилом отроком, на удивление немужественным человеком, про него сказано: белокурый, нежный, очень красивый. Представляется блондин с голубыми глазами подросткового возраста, но, тем не менее, он необыкновенно мужественный. Он демонстрирует свое мужество не только в известном поединке с Голиафом. Это хрестоматийный пример. Великий воин, филистимлянин, 6 локтей ростом, то есть 3 метра, весь одетый в броню, настолько всех устрашал, что ни один воин израильский не посмел против него выйти. А Давид вышел на него всего лишь с пращой, и убил его первым попаданием камня прямо в лоб. Причем сказано, что камень вонзился в лоб Голиафу сквозь шлем. То есть это был не просто сильный удар, это была именно десница Господня, которая и вдохновляла Давида на такие подвиги.

Меньше известно другое. Когда он собирается на бой с Голиафом, над ним все смеются и говорят: «Ты куда?», а он говорит: «Я, еще будучи ребенком, пас овец отца моего, и бывало, когда лев или медведь набегал на стадо и похищал ягненка, я его догонял и отбирал добычу, а его умерщвлял». При этом он не приписывает это себе, а приписывает, что Бог ему давал такую решимость и даровал власть над хищником. Он даже ребенком не боялся ни льва, ни медведя. Это говорит не просто о мужестве, а о присутствии Божественной благодати, некоторой отмеченности. Собственно говоря, это мысль не только Ветхого Завета, а вообще древнейших верований человека, что мужество мужчины всегда есть присутствие благодати Божией. И наоборот, отсутствие мужества у мужчин есть свидетельство отсутствия благодати. Когда пророки описывают последние дни мира, последние дни существования Иерусалима, они говорят, что наступят такие дни, когда мужчины будут бояться и трястись как женщины, и это будет знаком для всех, что эти люди оставлены Богом.

Мы говорим о подвигах наших солдат и связываем их так или иначе с помощью Божией. Их мужество (воспетое в песнях, оставшееся в народной памяти, даже у наших врагов вызывавшее зависть и страх) говорило, что народ наш даже в той ситуации не был оставлен Богом. Именно благодаря небогооставленности, в конце концов, мы смогли не только выиграть эту войну, но и очень много изменить в своей жизни: открылись храмы, снова появился Патриарх, возобновилась церковная жизнь, открылись духовные учебные заведения.

Третье качество Давида – упование на Бога. Всегда и во всем он вопрошал Его и делал только то, что считал необходимым сделать как изъявление воли Божией. Примеров можно приводить много, но самый яркий такой: он бегает от Саула и уже не в силах скитаться по Иудее, уходит к врагам Израиля, к Анхусу, царю Гефскому, к филистимлянам. Ему дается город, как воеводе, он живет в этом городе, совершает набеги на враждующие с Израилем племена. Поскольку он на службе у филистимлянского князя, его приглашают в поход против Израиля; он не хочет воевать, но идет, потому что должен. Как бы это все повернулось, неизвестно, скорее всего, он стал бы сражаться за Израиль против филистимлян, но в сражение он не вступает, так как князья филистимлянские говорят, что они ему не доверяют и просят Анхуса отправить его обратно в Секелаг, тот город, где он был воеводой.

И он со своими людьми возвращается в Секелаг и обнаруживает, что город сожжен, а их жены и дети уведены в плен. И в этот момент, он, вместо того, чтобы броситься догонять врага, вопрошает Бога, надо или не надо это делать. И когда Бог говорит: «Иди, ты догонишь и добычу заберешь», только тогда пускается догонять, догоняет, отнимает все и возвращается с большой добычей. Даже в такой ситуации он не позволяет эмоциям владеть собою и делает так, как велит Бог.