При патриархе Филарете, в напечатанном в его патриаршество Великом Катехизисе, встречаем мы первую попытку внести учение о двуперстии в печатные книги, – и эта первая попытка представляет любопытные признаки того, как еще нерешительно и неуверенно издатели Катехизиса, очевидно, державшиеся двуперстия, вносят наставление о нем в издаваемую книгу, как они делают невольную уступку издревле существовавшему на Руси о общераспространенному в народе обряду троеперстия, о котором писал и сам составитель Катехизиса, как о православном и всеми православными употребляемом.
Известно, и мы говорили уже в своем месте, что в Великом Катехизисе первый ответ о крестном знамении прямо, и решительно говорит, что крестное знамение должно полагать тремя перстами: «сице знаменаемся: сложивше убо три персты десныя руки, и возлагаем на чело, таже на живот, и на десное и на левое рамо». Затем уже, в следующем ответе, довольно сбивчиво и в явное противоречие первому ответу, излагается учение о двуперстии. Даже в печатных книгах, изданных и при патриархе Иосифе, как бы невольно проскользает признание древности и правильности троеперстия: так, в Кирилловой книге помещено «Прение Панагиота с Азимитом», где свидетельство о перстосложении излагается не в испорченной редакции, на которую стали потом ссылаться раскольники, а в той самой, какую приводит митрополит Макарий в июньской книге своих Четьих-Миней и которая так ясно свидетельствует, что греки крестилось тремя перстами, а латиняне – двумя.
Но в Иосифовских книгах наставление о двуперстии, с ссылками на мнимое слово Феодорита и другие подобные свидетельства, приводится уже решительно и настойчиво издателями этих книг, очевидно, ревнителями двуперстия. Всего важнее то, что наставление это внесено было в учительные и учебные книги – Книгу о вере, Кириллову, Псалтырь учебную, малый Катехизис. Грамотники, читавшие эти книги, и особенно молодые люди, учившиеся по ним и воспитавшиеся на них, полагаясь на приведенные здесь мнимо-отеческие свидетельства, делались уже двуперстниками и ревнителями двуперстия.
Между тем люди старые, даже из грамотных, и простолюдины, не умевшие читать и не находившиеся в близких сношениях с грамотниками, учившими двуперстию
(а неграмотные составляли, разумеется, громадное большинство) продолжали креститься
по-старому, тремя перстами, как научены были от отцов и дедов. Первые опирались на «писание», т. е. на приведенные в печатных книгах мнимо-отеческие свидетельства, последние – на предание, на исконный, от дедов и прадедов наследованный, обычай.
Так было при патриархе Иосифе, перед самым появлением раскола. Именно об этом и говорят нам свидетельства. Свидетельства эти, говоря о времени патриарха Иосифа, со всей ясностью и «авторитетностью» удостоверяют, что даже и в это время, накануне раскола, двуперстие вовсе не было у нас единственным и общепринятым обрядом перстосложения, напротив, огромное большинство народа продолжало креститься троеперстно, и что начавшие креститься двуперстно утверждались собственно на Феодоритовом слове и подобных ему «писаниях», а продолжавшие креститься троеперстно утверждались на предании, наследованном от предков и восходящем, без сомнения, как свойственно преданию, к древнейшим временам, – ко времени самого просвещения России
христианством. Что же имеет преимущественную важность для доказательства древности и всеобщности обряда, – ссылаться ли на «писание» недавнего происхождения, сомнительного достоинства, даже несомненно ложное, или ссылаться на живое предание,
идущее из рода в род?