В последние годы в среде христиан Русской Православной Церкви распространилось учение о царе-соискупителе. В формате данной концепции, причисленный к лику святых страстотерпцев, расстрелянный в Ипатьевском доме отрекшийся от Престола Император Николай II объявлен не просто «жертвой» безбожного большевистского режима, а Жертвой сакральной, религиозной и искупительной. При этом характер и следствия смерти царя уподобляются Крестным страданиям и смерти Иисуса Христа. Вот, например, что по настоящему поводу сообщается в произведении «Пасхальная память. Воспоминания об иеромонахе Владимире (Шикине)»: «Подобно тому, как Христос был распят на Голгофе за грехи всего мира, всеми оставленный, так и Царь принесен в жертву за грехи всей России, также оставленный беззащитным в руках врагов народа и Бога» [1, с. 220].
Отчасти такое заключение подкрепляется мнением о принадлежности распинателей Господа и убийц Николая II к одному и тому же религиозному «племени»: «На стене подвала дома Ипатьева следствие обнаружило каббалистическую надпись. Расшифрованная позднее, она гласила: “Здесь, по приказу тайных сил, Царь был принесен в жертву для разрушения государства. О сем извещаются все народы”. Тайными изуверами иудейского племени при активном соучастии и молчаливом попустительстве большей части русского народа и ряда отступников из христиан — было совершено ритуальное человеческое жертвоприношение, отвечающее всем основным требованиям иудейского религиозного культа» [1, с. 220]; «с момента убиения Царя как “удерживающего” “тайна беззакония” получила свободу. И все мы являемся свидетелями безудержного распространения не просто зла, но откровенного сатанизма — во всем мире!» [1, с. 220-221].
Сообразно этой доктрине, необходимым условием спасения представителей российского народа объявлено всеобщее покаяние, одним из центральных предметов которого является личная повинность в убийстве православного царя: «Над народом тяготеет смертный грех цареубийства, а, следовательно, в той или иной степени над каждым из нас» [1, с. 221].
Несмотря на то, что дата рождения большинства россиян относится к более позднему историческому периоду, а некоторые и вовсе родились после крушения «социализма», авторы настаивают: «С момента гибели Царской Семьи прошло немало времени, но многие люди ещё не покаялись в грехе цареубийства. Как покаемся мы — дело совести каждого, но чем больше людей принесет раскаяние в этом грехе, тем больше надежд на светлое будущее России. Нашей стране может помочь только всенародное покаяние» [1, с. 222].
Убежденность в виновности современных христиан в смертоубийстве царя и, следовательно, в необходимости покаяния базируется на следующих «основаниях»:
Для того, чтобы разобраться в представленных доводах, необходимо выяснить, как именно Бог «установил» (над еврейским народом) царскую власть. Вспомним, что периоду монархического управления Израилем предшествовал период так называемых судей — избранных правителей. По большому счёту этот период нередко именуют периодом Богоправления. Напомним, что к числу последних судей, в чью бытность и произошла трансформация властных структур, принадлежал благочестивый Самуил; и он отнюдь не сочувствовал идее установления монархизма: «И собрались все старейшины Израиля, и пришли к Самуилу в Раму, и сказали ему: вот, ты состарился, а сыновья твои не ходят путями твоими; итак поставь над нами царя, чтобы он судил нас, как у прочих народов. И не понравилось слово сие Самуилу, когда они сказали: дай нам царя, чтобы он судил нас. И молился Самуил Господу. И сказал Господь Самуилу: послушай голоса народа во всем, что они говорят тебе; ибо не тебя они отвергли, но отвергли Меня, чтоб Я не царствовал над ними» (1 Цар. 8:4-7).
Как следует из повествования, желание Израиля встать под знамена царя принадлежало не Богу, а народу, и было расценено Вседержителем не иначе как предательство или измена. Соответственно, и реализация этой идеи явилась результатом «всего лишь» Божественного попущения, а не Божественного благоволения. Это значит, что стремление отождествить монархический строй с оптимальной моделью государственного управления как минимум спорно.
Отметим, что последовавший за переходом к царизму рост беззакония и нечестия потомков Авраама привёл к расколу государства на два царства, а затем и к падению власти монархов, к семидесятилетнему языческому плену. И лишь после этого вразумленные люди вновь обратились к Небесному Мировладыке, Царю. В принципе, нечто подобное можно сказать и о нас: падение религиозного духа россиян — падение монархии — семидесятилетнее пребывание под властью богоборческих сил — религиозный подъём.
Между тем, некоторые верующие, указывая на те или иные внутрицерковные нестроения, на «недостаточность» роста религиозного сознания граждан, усматривают корень нестроений не столько в самих этих гражданах, сколько в отсутствии правящего батюшки-царя (ср.: «Почему в тексте Литургии нас призывают молиться за здравие нынешних властей? А за то, чтобы Бог дал России Царя, мы можем молиться лишь келейно, частно, но не соборно вслух в церкви?»; опять же, см. выше: «Милостиво Возстави Царский престол на земле Российской, во избавление нас от всякаго прельщения, злаго обстояния и власти антихристовой..»)?
Им возражают: неужели Церковь уже не имеет Главою Небесного Царя, как когда-то имел Его богоизбранный Израильский народ? неужели не имеет надежного внутреннего руководства в лице Патриарха, епископства и священства? неужели без смены государственного строя Церкви не обойтись? При этом добавляют: откуда известно, что, если престолонаследие было бы всё-таки восстановлено, череда «православных монархов» не прервалась бы каким-нибудь неправославным царём? неужели История мира не знает неблагочестивых и еретичествовавших самодержцев?
Думаем, что отчасти ответ на вопрос об отношении Церкви к тому или иному государственному строю содержится в апостольских словах: «Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены» (Рим. 13:1).
В качестве же более обстоятельного замечания приведём рассуждение игумена Петра (Мещеринова):
«Я заметил, что в последнее время усилилась та часть православных, которые ратуют за восстановление православной монархии, идеал которой они видят в дореволюционной Российской Империи. Не последнюю роль в нарастании этого “патриотического” движения сыграло признание РПЦ семьи последнего русского императора Николая II святыми мучениками. Мне вообще непонятно, за что семью Николая II можно причислить к святым, за какие “выдающиеся заслуги”? Возвращаясь к основному вопросу, хочу заметить, что, слушая этих людей, приходишь к выводу, что цель их — создание православной диктатуры. Но ведь православная диктатура — копия кровавой диктатуры пролетариата, только под модифицированными лозунгами. Неужели священноначалие РПЦ не видит, как патриоты дискредитируют Церковь?
Во-первых, Церковь канонизировала последнего российского императора Николая II и его семью вовсе не в качестве мучеников, то есть пострадавших за Христа. Мало того, Церковь официально объявила, что собственно в жизни и государственной деятельности Николая II нет оснований для канонизации. Царскую семью канонизировали за страдальческую кончину (несомненно имеющую определенное символическое значение) как страстотерпцев в соборе Новомучеников и исповедников Российских. Однако находится много людей, которых не устраивает это взвешенное соборное решение Церкви. Царская семья упорно именуется ими “мучениками”, сам император самочинно ставится во главу собора российских новомучеников и даже считается неким “искупителем” России. Во-вторых, какая цель у этих людей? Трудно сказать; но мне кажется, что с подлинным благом общества оно не имеет ничего общего. Во всяком случае очевидно, что Православие понимается ими не как православное христианство, а как державническая националистическая идеология, в которой Христу и Его Евангелию, по сути, совершенно нет места. Священноначалие относится к тем или иным частным взглядам членов Церкви с большим терпением; прежде всего оно ставит задачу сохранения мира и единства в Церкви, рассчитывая на церковное сознание православных христиан... но оно-то как раз, увы, и отсутствует у национал-патриотов» [4, с. 108-109].
Что же можно сказать по поводу обвинения «всех» современных российских христиан в «причастности» к смертоубийству царя (см. выше: «Над народом тяготеет смертный грех цареубийства, а, следовательно, в той или иной степени над каждым из нас» [1, с. 221])? Неужели и впрямь всякий российский человек, не совершавший это страшное преступление, не только несёт на себе некое опосредованное бремя ответственности, но и впрямую виновен и перед царской семьёй, и перед Творцом?
Удивительно, но, кажется, именно так представляют нам наше отношение к событиям, разыгравшимся в особняке Ипатьева, в ночь с 16 на 17 июля 1918 г., авторы концепции о жертвенной искупляющей смерти царя.
Справедливости ради отметим, что первоначально обвинения адресовались главным образом современникам смертоубийства, как, например, это следует из Акта Всезарубежного Собора 1938 года (Югославия): «В грехе цареубийства повинны не одни лишь физические исполнители его, а весь народ, ликоваваший по случаю свержения Царя и допустивший его унижение, арест и ссылку, оставив беззащитных в руках преступников, что уже само предопределило конец. Таким образом, нашедшее на Россию бедствие является прямым последствием тяжелых грехов, и возрождение её возможно лишь после очищения от них. Однако до сих пор нет настоящего покаяния, явно не осуждены содеянные преступления, а многие активные участники революции продолжают и теперь утверждать, что тогда нельзя было поступить иначе. Не высказывая прямого осуждения февральской революции, восстания против Помазанника, русские люди продолжают участвовать в грехе цареубийства» [1, с. 219].
Понятно, что всем тем, кто активно или даже безмолвно способствовал реализации богоборческой политики высших государственных властей, необходимо покаяние и, если до сих пор не обратились, обращение к Богу. Но как должен воспринимать обвинение в цареубийстве тот, кто родился не только значительно позже указанных выше событий, но и после развала СССР? — Полагаем, что ответ подразумевает нижеследующее: поскольку Таинство Покаяния освобождает и очищает человека от личных грехов, постольку и каяться следует в собственных, личных греховных ошибках. Прощения же за беззаконие, учиненное нашими предками, следует добиваться не в Таинстве Покаяния, а сердечными, искренними, слезными молитвами за них и совершением добрых, богоугодных, праведных дел.
Теперь, что касается родового «проклятья», обрушившегося-де на россиян после смерти царя. Рассмотрим, возможно ли это? По существу, из библейского повествования и действительно следует, что тяжесть того или иного преступления способна отразиться не только на собственной жизни того, кто его совершил, но и на жизни потомков законопреступника.
Характерным примером в этой связи может служить смерть ребёнка царя и пророка Давида, плода его прелюбодейного соития с Вирсавией (женой одного из наиболее верных и преданных слуг). То, что смерть дитяти явилась именно карой Небесной, а не случайностью, следует из провозвестия пророка Нафана: «И сказал Нафан Давиду: ...Так говорит Господь Бог Израилев: Я помазал тебя в царя над Израилем и Я избавил тебя от руки Саула, и дал тебе дом господина твоего и жен господина твоего на лоно твое, и дал тебе дом Израилев и Иудин, и, если этого [для тебя] мало, прибавил бы тебе еще больше; зачем же ты пренебрег слово Господа, сделав злое пред очами Его? Урию Хеттеянина ты поразил мечом; жену его взял себе в жену, а его ты убил мечом Аммонитян; итак не отступит меч от дома твоего во веки, за то, что ты пренебрег Меня и взял жену Урии Хеттеянина, чтоб она была тебе женою... И сказал Давид Нафану: согрешил я пред Господом. И сказал Нафан Давиду: и Господь снял с тебя грех твой; ты не умрешь; но как ты этим делом подал повод врагам Господа хулить Его, то умрет родившийся у тебя сын» (2 Цар. 12:7-10, 13-14). Однако раскаяние псалмопевца и дальнейшая богоугодная жизнь омыли тяжесть греха. Впоследствии же из рода Давида произошло немало добрых, знаменательных личностей, первейшая среди которых — Спаситель, Христос.
Итак, проклятие, озвученное Богом или праведником, указывает на грядущее наказание за грех. Иногда его можно рассматривать как противоположность Божьего благословения: «возлюбил проклятие, – оно и придет на него; не восхотел благословения, – оно и удалится от него» (Пс. 108:17).
Характерными примерами, подтверждающими сказанное, служит проклятие змея-искусителя: «И сказал Господь Бог змею: за то, что ты сделал это, проклят ты пред всеми скотами и пред всеми зверями полевыми; ты будешь ходить на чреве твоем, и будешь есть прах во все дни жизни твоей» (Быт. 3:14); проклятие Богом земли: «Адаму же сказал: за то, что ты послушал голоса жены твоей и ел от дерева, о котором Я заповедал тебе, сказав: не ешь от него, проклята земля за тебя; со скорбью будешь питаться от нее во все дни жизни твоей» (Быт. 3:17); наконец, проклятие праведным Ноем Ханаана: «и сказал: проклят Ханаан; раб рабов будет он у братьев своих» (Быт. 9:25). При этом, как следует из Писания, действие проклятия, ниспосланного на змея, землю и Ханаана, не ограничилось проявлением исключительно на непосредственных виновниках, а имело дальнейшее распространение на потомков по родословной. Так, всем змеям свойственно ползать, а не ходить, а всем земледельцам — полоть сорняки...
Однако следствия проклятия далеко не всегда неотвратимы. Так, с одной стороны, хотя Вседержитель и объявляет родоначальнику человечества о проклятии земли, с другой стороны, сообщает Израилю: «И сказал: Я выведу вас от угнетения Египетского... в землю, где течет молоко и мед» (Исх. 3:17).
Подчеркнем, что в случае, если произнесенное тем или иным человеком проклятие Богу не угодно, оно вполне может лечь и не на «проклятого», а на главу самого проклинателя: «Я благословлю благословляющих тебя, и злословящих тебя прокляну; и благословятся в тебе все племена земные» (Быт. 12:3)...
Откуда же у сторонников рассматриваемой доктрины убежденность, что проклятие за нарушение клятвы 1613 года столь велико, что требует от каждого христианина покаяния во грехе, который не совершал, как если бы совершал? Для того, чтобы лучше это понять, обратимся к тексту Утвержденной Грамоты Великого Московского Собора и сопроводительной ремарке, изложенной в «Русской Симфонии...» митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна (Снычева): «”...Целовали все Животворящий Крест и обет дали, что за Великого Государя, Богом почтенного, Богом избранного и Богом возлюбленного, ... души свои и головы положити и служити верою и правдою, всеми душами своими и головами”.
Не человеку, не “высшему должностному лицу государства”, не племенному или сословному вождю клялись наши предки в верности на вечные времена. Нет! Они присягали в верности Помазаннику Божию, хранителю и оберегателю Заповедей Христовых на просторах Земли Русской. Потому-то и “заповедано”, чтобы избранник Божий, царь Михаил Феодорович Романов, был родоначальником правителей на Руси из рода в род, С ОТВЕТСТВЕННОСТЬЮ В СВОИХ ДЕЛАХ ПЕРЕД ЕДИНЫМ НЕБЕСНЫМ ЦАРЕМ. Здесь — истоки русского самодержавия!» [5, с. 389-391].
Вот так! Наши предки клялись в верности не «простому» земному монарху, а «хранителю и оберегателю Заповедей Христовых на просторах Земли Русской». При этом, соответственно, подразумевалось, что и последующие государи (и государыни) будут не просто земными царями, а «хранителями и оберегателями Заповедей». Отсюда и пафос, и мощь обещаний. Насколько же державные правители соответствовали уровню чаяний — знает Господь, попустивший трансформацию властных структур. Но мы всё же попробуем отметить и кратко, фрагментарно охарактеризовать деятельность некоторых из них:
Между тем, такое отношение к смерти человека, пусть даже и причисленного к лику святых, не только не имеет оправдания в рамках вероучения Церкви, но и противоречит целому ряду библейских пророчеств и догматов.
Скажем, в отношении Искупления и Спасения человека Священное Писание свидетельствует ясно и определенно: «Если от нас сегодня требуют ответа в благодеянии человеку немощному, как он исцелен, то да будет известно всем вам и всему народу Израильскому, что именем Иисуса Христа Назорея, Которого вы распяли, Которого Бог воскресил из мертвых, Им поставлен он перед вами здрав. Он есть камень, пренебреженный вами зиждущими, но сделавшийся главою угла, и нет ни в ком ином спасения, ибо нет другого имени под небом, данного человекам, которым надлежало бы нам спастись» (Деян. 4:9-12).
Стало быть, Господь, и только Он один, может быть назван Искупителем. Искусственное же взвинчивание религиозной значимости смерти Николая II до искупительно-жертвенной невольно умаляет значимость Крестной Жертвы Христа, действенность которой распространяется на всех без исключения людей, независимо от национальной, религиозной и государственно-гражданской принадлежности; распространяется на весь нынешний век и не нуждается в дополнительных соискупляющих скрепах и подпорах (ср.: свт. Илия Минятий: Этому Лицу (Богочеловеку. — А. Л.) надлежало пострадать и умереть по Своему человеческому, которое подлежит страданию и смерти, но вследствие соединения Божества и человеческого в одном Лице Богочеловека это страдание и эта смерть получают бесконечное достоинство, бесконечную цену» [2, с. 144]).
Кроме того, никакой («обыкновенный») человек, даже святой, не может быть соискупителем прочих людей, как в силу собственной ограниченности, так и в силу личной греховности (ср.: св. Прокл: «Человек сам себя спасти не мог, потому что сам подлежал долгу греха; Ангел также не мог искупить человечество по своей ограниченности для такого искупления» [2, с. 144]).
Поэтому даже и Святые Отцы, смиренно признавая себя недостойными вечных нетленных благодатных даров, рассматривали эти дары не как эквивалентную награду-заслугу за «личную» святость и подвиги, а как величайший Божественный дар (см.: блж. Феодорит Кирский: «Здесь сказал не награда, но дарование, потому что вечная жизнь — Божий дар. Если бы кто преуспел в самой высокой правде, то вечные блага не уравновешиваются временными трудами» [3, с. 138]). Тем более неправдоподобным и странным следует считать утверждение о возможности человека быть не только эквивалентно достойным обретения Божественных благ, но и СОподателем, СОисточником Искупления и Спасения верующих...
Леонов А. М. Преподаватель Догматического Богословия Санкт-Петербургского Института Религиоведения и Церковных Искусств.
1.Пасхальная память. Воспоминания об иеромонахе Владимире (Шикине). СПб: Изд. Царское Дело, 2003.
2.Крест Христов. Умилительные слова о Крестных Страданиях Спасителя. М.: Изд. Прихода храма Святаго Духа сошествия, 2007.
3.Блаженный Феодорит Кирский. Творения. М.: Изд. Паломник, 2003.
4.Петр (Мещеринов), игум. Церковь и современность. Вопросы и ответы. К.: Изд. Центр православной книги, 2008.
5.Митрополит Иоанн (Снычев). Русская Симфония. Очерки русской историософии. СПб.: Изд. Царское Дело; Общество ревнителей памяти митрополита Иоанна, 2004.
6.История Русской Православной Церкви. Синодальный и новейший периоды (1700-2005). М.: Изд. Сретенского монастыря; МДА, 2006.
Отчасти такое заключение подкрепляется мнением о принадлежности распинателей Господа и убийц Николая II к одному и тому же религиозному «племени»: «На стене подвала дома Ипатьева следствие обнаружило каббалистическую надпись. Расшифрованная позднее, она гласила: “Здесь, по приказу тайных сил, Царь был принесен в жертву для разрушения государства. О сем извещаются все народы”. Тайными изуверами иудейского племени при активном соучастии и молчаливом попустительстве большей части русского народа и ряда отступников из христиан — было совершено ритуальное человеческое жертвоприношение, отвечающее всем основным требованиям иудейского религиозного культа» [1, с. 220]; «с момента убиения Царя как “удерживающего” “тайна беззакония” получила свободу. И все мы являемся свидетелями безудержного распространения не просто зла, но откровенного сатанизма — во всем мире!» [1, с. 220-221].
Сообразно этой доктрине, необходимым условием спасения представителей российского народа объявлено всеобщее покаяние, одним из центральных предметов которого является личная повинность в убийстве православного царя: «Над народом тяготеет смертный грех цареубийства, а, следовательно, в той или иной степени над каждым из нас» [1, с. 221].
Несмотря на то, что дата рождения большинства россиян относится к более позднему историческому периоду, а некоторые и вовсе родились после крушения «социализма», авторы настаивают: «С момента гибели Царской Семьи прошло немало времени, но многие люди ещё не покаялись в грехе цареубийства. Как покаемся мы — дело совести каждого, но чем больше людей принесет раскаяние в этом грехе, тем больше надежд на светлое будущее России. Нашей стране может помочь только всенародное покаяние» [1, с. 222].
Убежденность в виновности современных христиан в смертоубийстве царя и, следовательно, в необходимости покаяния базируется на следующих «основаниях»:
- Во-первых, сам принцип государственного управления под началом царя является Божественным установлением, и, следовательно, тот, кто противится данному принципу, противится Богу: «О том, что власть Царя благословлена Богом, было известно с ветхозаветных времен: “Я вознес избранного из народа... святым елеем Моим помазал его” (Пс. 88:20-21); “Мною цари царствуют и повелители узаконяют правду” (Притч. 8:15); “Бога бойтесь, царя чтите” (1 Пет. 2:17); “Не прикасайтесь к помазанным моим” (Пс. 104:15)» [1, с. 218].
- Во-вторых, все мы якобы пребываем под клятвой, данной нашими предками на Земском и Церковном Соборе 1613 года: «21 февраля 1613 года на Руси состоялся Великий Земский и Церковный Собор, на котором был избран и благословен русский Царь. На соборе было “заповедано, чтобы избранник Божий, Царь Михаил Феодорович Романов, был родоначальником правителей на Руси из рода в род, с ответственностью в своих делах перед Единым Небесным Царем. Кто же пойдет против сего Соборного постановления — царь ли, патриарх ли и всяк человек, да проклянется такой в сем веке и в будущем, отлучен бо будет он от Святые Троицы...”» [1, с. 218].
- В-третьих, эта клятва как будто соизмерима по силе и действенности с тем ужасным проклятием, которое лежит на потомках распинателей Иисуса Христа: «И, отвечая, весь народ сказал: кровь Его на нас и на детях наших» (Мф. 27:25) (ср.: «Итак, была нарушена клятва 1613 года, которою связаны с Царями из дома Романовых не только сами предки, составители грамоты, но и все мы, потомки их... Нарушив клятву, народ, не заступившийся за Царя, подпал под проклятие, под отлучение от Святой Троицы! Хуже этого ничего быть не может! Великий грех влечет за собой великое наказание» [1, с. 219].
Для того, чтобы разобраться в представленных доводах, необходимо выяснить, как именно Бог «установил» (над еврейским народом) царскую власть. Вспомним, что периоду монархического управления Израилем предшествовал период так называемых судей — избранных правителей. По большому счёту этот период нередко именуют периодом Богоправления. Напомним, что к числу последних судей, в чью бытность и произошла трансформация властных структур, принадлежал благочестивый Самуил; и он отнюдь не сочувствовал идее установления монархизма: «И собрались все старейшины Израиля, и пришли к Самуилу в Раму, и сказали ему: вот, ты состарился, а сыновья твои не ходят путями твоими; итак поставь над нами царя, чтобы он судил нас, как у прочих народов. И не понравилось слово сие Самуилу, когда они сказали: дай нам царя, чтобы он судил нас. И молился Самуил Господу. И сказал Господь Самуилу: послушай голоса народа во всем, что они говорят тебе; ибо не тебя они отвергли, но отвергли Меня, чтоб Я не царствовал над ними» (1 Цар. 8:4-7).
Как следует из повествования, желание Израиля встать под знамена царя принадлежало не Богу, а народу, и было расценено Вседержителем не иначе как предательство или измена. Соответственно, и реализация этой идеи явилась результатом «всего лишь» Божественного попущения, а не Божественного благоволения. Это значит, что стремление отождествить монархический строй с оптимальной моделью государственного управления как минимум спорно.
Отметим, что последовавший за переходом к царизму рост беззакония и нечестия потомков Авраама привёл к расколу государства на два царства, а затем и к падению власти монархов, к семидесятилетнему языческому плену. И лишь после этого вразумленные люди вновь обратились к Небесному Мировладыке, Царю. В принципе, нечто подобное можно сказать и о нас: падение религиозного духа россиян — падение монархии — семидесятилетнее пребывание под властью богоборческих сил — религиозный подъём.
Между тем, некоторые верующие, указывая на те или иные внутрицерковные нестроения, на «недостаточность» роста религиозного сознания граждан, усматривают корень нестроений не столько в самих этих гражданах, сколько в отсутствии правящего батюшки-царя (ср.: «Почему в тексте Литургии нас призывают молиться за здравие нынешних властей? А за то, чтобы Бог дал России Царя, мы можем молиться лишь келейно, частно, но не соборно вслух в церкви?»; опять же, см. выше: «Милостиво Возстави Царский престол на земле Российской, во избавление нас от всякаго прельщения, злаго обстояния и власти антихристовой..»)?
Им возражают: неужели Церковь уже не имеет Главою Небесного Царя, как когда-то имел Его богоизбранный Израильский народ? неужели не имеет надежного внутреннего руководства в лице Патриарха, епископства и священства? неужели без смены государственного строя Церкви не обойтись? При этом добавляют: откуда известно, что, если престолонаследие было бы всё-таки восстановлено, череда «православных монархов» не прервалась бы каким-нибудь неправославным царём? неужели История мира не знает неблагочестивых и еретичествовавших самодержцев?
Думаем, что отчасти ответ на вопрос об отношении Церкви к тому или иному государственному строю содержится в апостольских словах: «Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены» (Рим. 13:1).
В качестве же более обстоятельного замечания приведём рассуждение игумена Петра (Мещеринова):
«Я заметил, что в последнее время усилилась та часть православных, которые ратуют за восстановление православной монархии, идеал которой они видят в дореволюционной Российской Империи. Не последнюю роль в нарастании этого “патриотического” движения сыграло признание РПЦ семьи последнего русского императора Николая II святыми мучениками. Мне вообще непонятно, за что семью Николая II можно причислить к святым, за какие “выдающиеся заслуги”? Возвращаясь к основному вопросу, хочу заметить, что, слушая этих людей, приходишь к выводу, что цель их — создание православной диктатуры. Но ведь православная диктатура — копия кровавой диктатуры пролетариата, только под модифицированными лозунгами. Неужели священноначалие РПЦ не видит, как патриоты дискредитируют Церковь?
Во-первых, Церковь канонизировала последнего российского императора Николая II и его семью вовсе не в качестве мучеников, то есть пострадавших за Христа. Мало того, Церковь официально объявила, что собственно в жизни и государственной деятельности Николая II нет оснований для канонизации. Царскую семью канонизировали за страдальческую кончину (несомненно имеющую определенное символическое значение) как страстотерпцев в соборе Новомучеников и исповедников Российских. Однако находится много людей, которых не устраивает это взвешенное соборное решение Церкви. Царская семья упорно именуется ими “мучениками”, сам император самочинно ставится во главу собора российских новомучеников и даже считается неким “искупителем” России. Во-вторых, какая цель у этих людей? Трудно сказать; но мне кажется, что с подлинным благом общества оно не имеет ничего общего. Во всяком случае очевидно, что Православие понимается ими не как православное христианство, а как державническая националистическая идеология, в которой Христу и Его Евангелию, по сути, совершенно нет места. Священноначалие относится к тем или иным частным взглядам членов Церкви с большим терпением; прежде всего оно ставит задачу сохранения мира и единства в Церкви, рассчитывая на церковное сознание православных христиан... но оно-то как раз, увы, и отсутствует у национал-патриотов» [4, с. 108-109].
Что же можно сказать по поводу обвинения «всех» современных российских христиан в «причастности» к смертоубийству царя (см. выше: «Над народом тяготеет смертный грех цареубийства, а, следовательно, в той или иной степени над каждым из нас» [1, с. 221])? Неужели и впрямь всякий российский человек, не совершавший это страшное преступление, не только несёт на себе некое опосредованное бремя ответственности, но и впрямую виновен и перед царской семьёй, и перед Творцом?
Удивительно, но, кажется, именно так представляют нам наше отношение к событиям, разыгравшимся в особняке Ипатьева, в ночь с 16 на 17 июля 1918 г., авторы концепции о жертвенной искупляющей смерти царя.
Справедливости ради отметим, что первоначально обвинения адресовались главным образом современникам смертоубийства, как, например, это следует из Акта Всезарубежного Собора 1938 года (Югославия): «В грехе цареубийства повинны не одни лишь физические исполнители его, а весь народ, ликоваваший по случаю свержения Царя и допустивший его унижение, арест и ссылку, оставив беззащитных в руках преступников, что уже само предопределило конец. Таким образом, нашедшее на Россию бедствие является прямым последствием тяжелых грехов, и возрождение её возможно лишь после очищения от них. Однако до сих пор нет настоящего покаяния, явно не осуждены содеянные преступления, а многие активные участники революции продолжают и теперь утверждать, что тогда нельзя было поступить иначе. Не высказывая прямого осуждения февральской революции, восстания против Помазанника, русские люди продолжают участвовать в грехе цареубийства» [1, с. 219].
Понятно, что всем тем, кто активно или даже безмолвно способствовал реализации богоборческой политики высших государственных властей, необходимо покаяние и, если до сих пор не обратились, обращение к Богу. Но как должен воспринимать обвинение в цареубийстве тот, кто родился не только значительно позже указанных выше событий, но и после развала СССР? — Полагаем, что ответ подразумевает нижеследующее: поскольку Таинство Покаяния освобождает и очищает человека от личных грехов, постольку и каяться следует в собственных, личных греховных ошибках. Прощения же за беззаконие, учиненное нашими предками, следует добиваться не в Таинстве Покаяния, а сердечными, искренними, слезными молитвами за них и совершением добрых, богоугодных, праведных дел.
Теперь, что касается родового «проклятья», обрушившегося-де на россиян после смерти царя. Рассмотрим, возможно ли это? По существу, из библейского повествования и действительно следует, что тяжесть того или иного преступления способна отразиться не только на собственной жизни того, кто его совершил, но и на жизни потомков законопреступника.
Характерным примером в этой связи может служить смерть ребёнка царя и пророка Давида, плода его прелюбодейного соития с Вирсавией (женой одного из наиболее верных и преданных слуг). То, что смерть дитяти явилась именно карой Небесной, а не случайностью, следует из провозвестия пророка Нафана: «И сказал Нафан Давиду: ...Так говорит Господь Бог Израилев: Я помазал тебя в царя над Израилем и Я избавил тебя от руки Саула, и дал тебе дом господина твоего и жен господина твоего на лоно твое, и дал тебе дом Израилев и Иудин, и, если этого [для тебя] мало, прибавил бы тебе еще больше; зачем же ты пренебрег слово Господа, сделав злое пред очами Его? Урию Хеттеянина ты поразил мечом; жену его взял себе в жену, а его ты убил мечом Аммонитян; итак не отступит меч от дома твоего во веки, за то, что ты пренебрег Меня и взял жену Урии Хеттеянина, чтоб она была тебе женою... И сказал Давид Нафану: согрешил я пред Господом. И сказал Нафан Давиду: и Господь снял с тебя грех твой; ты не умрешь; но как ты этим делом подал повод врагам Господа хулить Его, то умрет родившийся у тебя сын» (2 Цар. 12:7-10, 13-14). Однако раскаяние псалмопевца и дальнейшая богоугодная жизнь омыли тяжесть греха. Впоследствии же из рода Давида произошло немало добрых, знаменательных личностей, первейшая среди которых — Спаситель, Христос.
Итак, проклятие, озвученное Богом или праведником, указывает на грядущее наказание за грех. Иногда его можно рассматривать как противоположность Божьего благословения: «возлюбил проклятие, – оно и придет на него; не восхотел благословения, – оно и удалится от него» (Пс. 108:17).
Характерными примерами, подтверждающими сказанное, служит проклятие змея-искусителя: «И сказал Господь Бог змею: за то, что ты сделал это, проклят ты пред всеми скотами и пред всеми зверями полевыми; ты будешь ходить на чреве твоем, и будешь есть прах во все дни жизни твоей» (Быт. 3:14); проклятие Богом земли: «Адаму же сказал: за то, что ты послушал голоса жены твоей и ел от дерева, о котором Я заповедал тебе, сказав: не ешь от него, проклята земля за тебя; со скорбью будешь питаться от нее во все дни жизни твоей» (Быт. 3:17); наконец, проклятие праведным Ноем Ханаана: «и сказал: проклят Ханаан; раб рабов будет он у братьев своих» (Быт. 9:25). При этом, как следует из Писания, действие проклятия, ниспосланного на змея, землю и Ханаана, не ограничилось проявлением исключительно на непосредственных виновниках, а имело дальнейшее распространение на потомков по родословной. Так, всем змеям свойственно ползать, а не ходить, а всем земледельцам — полоть сорняки...
Однако следствия проклятия далеко не всегда неотвратимы. Так, с одной стороны, хотя Вседержитель и объявляет родоначальнику человечества о проклятии земли, с другой стороны, сообщает Израилю: «И сказал: Я выведу вас от угнетения Египетского... в землю, где течет молоко и мед» (Исх. 3:17).
Подчеркнем, что в случае, если произнесенное тем или иным человеком проклятие Богу не угодно, оно вполне может лечь и не на «проклятого», а на главу самого проклинателя: «Я благословлю благословляющих тебя, и злословящих тебя прокляну; и благословятся в тебе все племена земные» (Быт. 12:3)...
Откуда же у сторонников рассматриваемой доктрины убежденность, что проклятие за нарушение клятвы 1613 года столь велико, что требует от каждого христианина покаяния во грехе, который не совершал, как если бы совершал? Для того, чтобы лучше это понять, обратимся к тексту Утвержденной Грамоты Великого Московского Собора и сопроводительной ремарке, изложенной в «Русской Симфонии...» митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна (Снычева): «”...Целовали все Животворящий Крест и обет дали, что за Великого Государя, Богом почтенного, Богом избранного и Богом возлюбленного, ... души свои и головы положити и служити верою и правдою, всеми душами своими и головами”.
Не человеку, не “высшему должностному лицу государства”, не племенному или сословному вождю клялись наши предки в верности на вечные времена. Нет! Они присягали в верности Помазаннику Божию, хранителю и оберегателю Заповедей Христовых на просторах Земли Русской. Потому-то и “заповедано”, чтобы избранник Божий, царь Михаил Феодорович Романов, был родоначальником правителей на Руси из рода в род, С ОТВЕТСТВЕННОСТЬЮ В СВОИХ ДЕЛАХ ПЕРЕД ЕДИНЫМ НЕБЕСНЫМ ЦАРЕМ. Здесь — истоки русского самодержавия!» [5, с. 389-391].
Вот так! Наши предки клялись в верности не «простому» земному монарху, а «хранителю и оберегателю Заповедей Христовых на просторах Земли Русской». При этом, соответственно, подразумевалось, что и последующие государи (и государыни) будут не просто земными царями, а «хранителями и оберегателями Заповедей». Отсюда и пафос, и мощь обещаний. Насколько же державные правители соответствовали уровню чаяний — знает Господь, попустивший трансформацию властных структур. Но мы всё же попробуем отметить и кратко, фрагментарно охарактеризовать деятельность некоторых из них:
- Анна Иоанновна (1730—1740): «Императрица Анна в домашнем быту была по-старинному благочестива. Но, по словам современников, обрядовое благочестие царицы не смягчило ее черствого сердца. А хуже всего было то, что, совершенно неспособная к государственным делам, самодержица передоверила управление Россией своему любимцу Бирону, который был хорошим знатоком лошадей, но России не понимал и к русскому народу относился с презрением, и Кабинету министров, заменившему прежний Верховный тайный совет. В кабинете большинство составляли немцы. Во главе его стоял “честный немец” Остерман, фанатичный приверженец петровских реформ, понятых им узколобо, в полицейско-абсолютистском смысле. “Честный” Остерман и бесчестный Бирон, гонитель и ненавистник православия, развязали в стране настоящий террор, который проводился под знаменем восстановления петровских начал правления. Всесильным орудием кабинета была Канцелярия тайных розыскных дел во главе с генералом Ушаковым, в которой допрашивали и пытали людей» [6, с. 55];
- Петр III (Карл Петр Ульрих) (1761—1762): «В душе он оставался немцем и лютеранином. Православие, русский народ он не только не понимал, но и не любил. К тому же, достигнув зрелых лет, он оставался ребячлив и странен. Царственная тетка часто с горечью говорила о нем “племянник мой урод”, “проклятый племянник”» [6, с. 63];
- Павел I (1796—1801): «Император Павел первым из русских самодержцев дерзнул официально назвать себя главой Церкви» [6, с. 73];
- Александр I (1801—1825): «...К масонству с благожелательным интересом относился сам Александр I. В масонской ложе состоял его брат великий князь Константин. Среди “вольных каменщиков” числились такие влиятельные лица, как князь Репнин, граф Виельгорский, Уваров, А. И. Тургенев. В высшем обществе сложилась тогда поговорка: да кто же ныне не масон. Ложи “Коронованный Александр”, “Умирающий Сфинкс”, “Соединенные друзья Палестины” приобрели значительное влияние на все сферы государственной жизни» [6, с. 143];
- Николай I (1825—1855): «При Николае I усилился обер-прокурорский надзор за ходом церковных дел. Обер-прокурор получил министерские полномочия. Несмотря на подозрительное отношение николаевского двора к деятелям александровского царствования, связанным с масонскими кругами, в 1833 г. обер-прокурором вместо князя П. С. Мещерского был назначен тайный масон С. Д. Нечаев. К духовенству он относился недружелюбно и сразу повел настоящую войну против синодальных иерархов, причем в этой борьбе не брезговал и интриганскими методами» [6, с. 149-150].
Между тем, такое отношение к смерти человека, пусть даже и причисленного к лику святых, не только не имеет оправдания в рамках вероучения Церкви, но и противоречит целому ряду библейских пророчеств и догматов.
Скажем, в отношении Искупления и Спасения человека Священное Писание свидетельствует ясно и определенно: «Если от нас сегодня требуют ответа в благодеянии человеку немощному, как он исцелен, то да будет известно всем вам и всему народу Израильскому, что именем Иисуса Христа Назорея, Которого вы распяли, Которого Бог воскресил из мертвых, Им поставлен он перед вами здрав. Он есть камень, пренебреженный вами зиждущими, но сделавшийся главою угла, и нет ни в ком ином спасения, ибо нет другого имени под небом, данного человекам, которым надлежало бы нам спастись» (Деян. 4:9-12).
Стало быть, Господь, и только Он один, может быть назван Искупителем. Искусственное же взвинчивание религиозной значимости смерти Николая II до искупительно-жертвенной невольно умаляет значимость Крестной Жертвы Христа, действенность которой распространяется на всех без исключения людей, независимо от национальной, религиозной и государственно-гражданской принадлежности; распространяется на весь нынешний век и не нуждается в дополнительных соискупляющих скрепах и подпорах (ср.: свт. Илия Минятий: Этому Лицу (Богочеловеку. — А. Л.) надлежало пострадать и умереть по Своему человеческому, которое подлежит страданию и смерти, но вследствие соединения Божества и человеческого в одном Лице Богочеловека это страдание и эта смерть получают бесконечное достоинство, бесконечную цену» [2, с. 144]).
Кроме того, никакой («обыкновенный») человек, даже святой, не может быть соискупителем прочих людей, как в силу собственной ограниченности, так и в силу личной греховности (ср.: св. Прокл: «Человек сам себя спасти не мог, потому что сам подлежал долгу греха; Ангел также не мог искупить человечество по своей ограниченности для такого искупления» [2, с. 144]).
Поэтому даже и Святые Отцы, смиренно признавая себя недостойными вечных нетленных благодатных даров, рассматривали эти дары не как эквивалентную награду-заслугу за «личную» святость и подвиги, а как величайший Божественный дар (см.: блж. Феодорит Кирский: «Здесь сказал не награда, но дарование, потому что вечная жизнь — Божий дар. Если бы кто преуспел в самой высокой правде, то вечные блага не уравновешиваются временными трудами» [3, с. 138]). Тем более неправдоподобным и странным следует считать утверждение о возможности человека быть не только эквивалентно достойным обретения Божественных благ, но и СОподателем, СОисточником Искупления и Спасения верующих...
Леонов А. М. Преподаватель Догматического Богословия Санкт-Петербургского Института Религиоведения и Церковных Искусств.
1.Пасхальная память. Воспоминания об иеромонахе Владимире (Шикине). СПб: Изд. Царское Дело, 2003.
2.Крест Христов. Умилительные слова о Крестных Страданиях Спасителя. М.: Изд. Прихода храма Святаго Духа сошествия, 2007.
3.Блаженный Феодорит Кирский. Творения. М.: Изд. Паломник, 2003.
4.Петр (Мещеринов), игум. Церковь и современность. Вопросы и ответы. К.: Изд. Центр православной книги, 2008.
5.Митрополит Иоанн (Снычев). Русская Симфония. Очерки русской историософии. СПб.: Изд. Царское Дело; Общество ревнителей памяти митрополита Иоанна, 2004.
6.История Русской Православной Церкви. Синодальный и новейший периоды (1700-2005). М.: Изд. Сретенского монастыря; МДА, 2006.
