Малые города - великая история России
У нас всего пять свободных дней и громадное желание поездить по стране. Куда выбраться, как проехать, какие будут ждать дороги и города? Манят Кострома и Ярославль. Вот и стали выбирать дорогу к этим городам. По московской трассе ехать не хотелось, развернули карту – и обомлели от старых русских названий городов. Ну, мимо Торжка не проехать, а дальше, если свернуть от Твери влево, то можно уйти на Кашин, Калязин, Углич...Читаешь названия и облизываешься: так хочется везде побывать!..
ТОРЖОК
Мы выехали из Новгорода. И первая остановка – деревня Крестцы. Это та самая деревня, где сохранился великолепный Троицкий храм и все еще живет промысел «крестецкая строчка». Когда-то любой мог купить наволочки, пододеяльники, салфетки и прочие льняные вещи с замечательной крестецкой строчкой, отделкой, прошвой. А сейчас – в основном, все только для зарубежных королевских дворов. Почему не развивают? Почему не увеличивают производство? Это для меня загадка. Деревня большая, длинная, и на всем ее протяжении румяные бабы и девки стоят у самоваров, топят их лучинками и зазывают на чашечку чаю с таким же румяным пирожком. А пироги славные! Мы там всегда останавливаемся и пьем чай. Почему не сделать и на самой дороге магазин, торгующий местными товарами? Его пока нет. А так хочется зайти и окунуться в льняную красоту!
Ведь это, действительно, красота!
Дальше дорога ведет в Торжок мимо замечательной деревни Яжельбицы. Она знаменита тем, что здесь стоит Поклонный Крест на месте, где остановил своего коня Батый и не пошел дальше в новгородские земли.
У Пушкина есть такое стихотворение – путевой дневник, которое он послал своему другу:
Из письма к Соболевскому
У Гальяни иль Кольони
Закажи себе в Твери
С пармезаном макарони,
Да яичницу свари.
На досуге отобедай
У Пожарского в Торжке.
Жареных котлет отведай (именно котлет)
И отправься налегке.
Как до Яжельбиц дотащит
Колымагу мужичок,
То-то друг мой растаращит
Сладострастный свой глазок!
Поднесут тебе форели!
Тотчас их варить вели,
Как увидишь: посинели,
Влей в уху стакан шабли.
Чтоб уха была по сердцу,
Можно будет в кипяток
Положить немного перцу,
Луку маленькой кусок.
Яжельбицы – первая станция после Валдая. – В Валдае спроси, есть ли свежие сельди? если же нет,
У податливых крестьянок
(Чем и славится Валдай)
К чаю накупи баранок
И скорее поезжай.
Так вот, форели в Яжельбицах уже не предлагают давно. И о таком рецепте ухи я не слышала, но взяла на вооружение. Но деревня осталась, и перед ней, если ехать из Питера, вернее, перед Ижицами (правда, чудесное название?) есть замечательный источник во имя Николая Угодника. Туда люди ездят за водой. Мы тоже набрали с собой воды в дорогу.
А дальше, по Пушкину, – Торжок.
Архангел растворился в поднебесье.
Он совершил святое благовестье,
Всевышнего исполнив повеленье.
Е. Егоров
Благовещенский (Михаило-Архангельский) храм. Он находится на высоком холме, слева при въезде в город. Рядом с Борисоглебским монастырем. Когда-то это был полуостров, его омывали три ручья: Вороньяк, Красный и Здоровец. И с древнейших времен здесь стояли церкви с голубыми куполами и золотыми звездами во имя Благовещенья. Этот, последний, – XIX столетия. В 1936 г. его закрыли, устроили в нем пекарню. Но на Благовещенье 1946 г. открыли вновь. Там замечательный иконостас, но батюшка не благословляет фотографировать, а я лично его не увидела и упросить не могла.
Там колокольни белоствольны,
Там тень резная у крыльца.
Течёт несуетно и вольно
Река по имени Тверца.
Безыскусные тихие стихи Галины Безруковой.
Так мне увиделся Борисоглебский монастырь. По преданию, монастырь был основан преподобным Ефремом, венгром, который со своими братьями служил конюшим у князей Бориса и Глеба. После их гибели Ефрем ушел на север и на берегу реки Тверцы строит сначала странноприимный дом, а потом, чуть ближе к городу, построил и церковь во имя Бориса и Глеба. Отсюда пошел монастырь. Когда мы приезжали сюда лет шесть назад, он практически лежал в руинах. Сейчас монастырь вернули Церкви, и он оживает, отстраивается. К нему притекают паломники, молятся монахи, восстанавливается монастырская жизнь.
Торговые ряды.
Центральная площадь.
Памятник скульптора Ю. Карпенко гениальному архитектору Николаю Александровичу Львову. И какая деталь (все-таки все великие люди между собою связаны!): он, Львов, – прадед великого русского художника Василия Дмитриевича Поленова. Слева от памятника – изящная двенадцатиколонная ротонда, Крестовоздвиженская часовня, по проекту Львова. Но мне в кадр она не попала, а пошел дождь.
Бессмертным солнцем светит колоннада,
В блаженный мир ведут ее врата.
И. Бунин
Мост на другую сторону реки Тверцы. Там нас ждут прелесть, какие купеческие домики!
В течение получаса погода опять изменилась. Насунулись тучи, и ждать очередной порции дождя осталось совсем недолго.
Три века, два подхода к рекламе. Насколько назойливее сегодняшняя.
Торжок – самодостаточный город. Это город-бренд. Только почему-то они, новоторы, этим не пользуются. Знаменитых котлет вы не съедите, да и вообще поесть проблема. Ресторан в гостинице«Тверца» – это не для слабонервных. Тут на обед уйдут часы. А ведь за вкусной и знаменитой едой люди бы приезжали специально, как к кому-то за сыром, к кому-то за медом. Что стоит свернуть с трассы и заехать полакомиться пожарскими котлетами? Ведь их еще Пушкин хвалил, а ему народ верит.
Самая известная из достопримечательностей города Торжка – конечно же, гостиница Пожарского. До недавних пор там размещался клуб завода под названием «Пожтехника».
В 2002 году гостиница погибла. От пожара.
Историк и искусствовед А. Греч писал:
«Когда-то славился Торжок своей ресторацией, а ресторация – пожарскими котлетами. Проездом воспел их Пушкин, проездом написал К. Брюллов акварелью портрет хозяйки знаменитого путевого трактира».
Что же за ресторация такая? Что с котлетами? Что за хозяйка?
Попытаемся понять.
Знаменитая (и вправду знаменитая) гостиница Пожарского возникла в конце восемнадцатого века, когда ямщик Дмитрий Пожарский выстроил здесь постоялый двор. Затем тот двор дорос до звания гостиницы (естественно, с трактиром), а в 1811 году это пока еще ничем не примечательное заведение унаследовал сын Дмитрия Пожарского, Евдоким Дмитриевич. И в скором времени все хлопоты и по гостинице, и по трактиру взяла на себя Дарья Евдокимовна, внучка Дмитрия и дочка Евдокима.
П. Сумароков восторгался:
«Кому из проезжающих не известна гостиница Пожарских? Она славится котлетами, и мы были довольны обедом. В нижнем ярусе находится другая приманка – лавка с сафьяновыми изделиями, сапожками, башмаками, ридикюлями, футлярами и др. Женщины, девки вышивают золотом, серебром, и мимолетные посетители раскупают товар для подарков».
Заметки Сумарокова были написаны в тридцатые, однако лавочка вошла в историю еще в 1826 году – Пушкин купил здесь пояса для Веры Федоровны Вяземской и отослал их ей с витиеватым сообщением:
«Спешу, княгиня, послать вам поясы. Вы видите, что мне представляется прекрасный случай написать вам мадригал по поводу пояса Венеры, но мадригал и чувство стали одинаково смешны».
А спустя неделю Александр Сергеевич отправил письмо другу своему Соболевскому, которое, собственно говоря, и послужило для гостиницы началом ее славы:
«Мой милый Соболевский, я снова в моей избе. Восемь дней был в дороге, сломал два колеса и приехал на перекладных. Дорогою бранил тебя немилосердно, но в доказательство дружбы (сего священного чувства) посылаю тебе мой iti-neraire (путевой дневник) от Москвы до Новгорода. Это будет для тебя инструкция. Во-первых, запасись вином, ибо порядочного нигде не найдешь».
Ну, а дальше – уже знакомый нам текст про Тверь, пармезан и котлеты. То есть, достопримечательность есть, а котлет нет. Так относиться к своему городскому богатству... Пожарские котлеты могут кормить город вечно! А то их готовят в ресторанах по всей стране, но не здесь. Как производство Пошехонского сыра везде по стране и даже в Белоруссии, но не в самом Пошехонье.
...Пушкин обычно занимал комнату, находившуюся на втором этаже в правом крыле дома. Окно комнаты с фонарем-эркером выходило на площадь, и поэт мог наблюдать за жизнью бойкого купеческого города.
Из его окна была видна вывеска: «Евгений Онегин - булочных и портновских дел мастер». Вероятно, поэту очень понравилось красивое и благозвучное сочетание имени и фамилии. И мы получили: «Онегин, добрый мой приятель...» А вот еще добавление про пояса , купленные А.С. для княгини Вяземской, в надежде, что «она всю прелесть московскую за пояс заткнет», как только наденет торжокские пояса. Видно, работа мастериц была изумительна, если княгиня писала поэту:
«Как можно так легко обращаться со своими прекрасными стихами и так сорить деньгами? Количество поясов привело меня в негодование, и только качество их может служить вам извинением, ибо все они прелесть».
Увы! Времена изменились и купить что-то из золотого шитья себе и на подарки не получилось, хоть мы и заехали в лучший магазин на самой фабрике. Товары есть. И даже все сверкает, золото на темном бархате. Только не глянется. Иконы замечательные! И красивые фотоальбомы. Но вот чтобы пояса, сумочки, туфельки...
«Привези мне из Торжка
Два сафьянных сапожка...»
Не привезет милый дружочек. Нет их.
А после Торжка по дороге на Тверь мы заехали в деревню Медное. Здесь – точка приложения сил итальянца в России. В русской глубинке итальянец влюбился в русскую женщину, женился и остался. А он оказался не просто человеком, а сыроваром в восьмом поколении. И гены не позволили ему жить просто так. Коровы в России дают отличное молоко, у сыровара Пьетро – знания и опыт семьи, в результате получился замечательный сыр итальянца в России. К нему можно и нужно приехать, пройти дегустацию сыров, закусить домашним хлебом на сычужной закваске, пообедать, съесть «с пармезаном макарони»... И набрать с собой еще несколько небольших головок сыра. Недовольных не бывает! Не наевшихся тоже. И не удовлетворенных вкусом изумительных сыров. Мы пообедали, объелись, купили с собой сыров и хлеба, да еще вяленых помидор и, несмотря на проливной дождь, счастливые и умиротворенные, поехали дальше. А было уже почти три часа дня.
С трассы мы ушли в Тверь, а там уже и дорога на Кашин. Мы пошли в глубину Тверской земли...
Продолжение следует
У нас всего пять свободных дней и громадное желание поездить по стране. Куда выбраться, как проехать, какие будут ждать дороги и города? Манят Кострома и Ярославль. Вот и стали выбирать дорогу к этим городам. По московской трассе ехать не хотелось, развернули карту – и обомлели от старых русских названий городов. Ну, мимо Торжка не проехать, а дальше, если свернуть от Твери влево, то можно уйти на Кашин, Калязин, Углич...Читаешь названия и облизываешься: так хочется везде побывать!..
ТОРЖОК
Мы выехали из Новгорода. И первая остановка – деревня Крестцы. Это та самая деревня, где сохранился великолепный Троицкий храм и все еще живет промысел «крестецкая строчка». Когда-то любой мог купить наволочки, пододеяльники, салфетки и прочие льняные вещи с замечательной крестецкой строчкой, отделкой, прошвой. А сейчас – в основном, все только для зарубежных королевских дворов. Почему не развивают? Почему не увеличивают производство? Это для меня загадка. Деревня большая, длинная, и на всем ее протяжении румяные бабы и девки стоят у самоваров, топят их лучинками и зазывают на чашечку чаю с таким же румяным пирожком. А пироги славные! Мы там всегда останавливаемся и пьем чай. Почему не сделать и на самой дороге магазин, торгующий местными товарами? Его пока нет. А так хочется зайти и окунуться в льняную красоту!
Ведь это, действительно, красота!
Дальше дорога ведет в Торжок мимо замечательной деревни Яжельбицы. Она знаменита тем, что здесь стоит Поклонный Крест на месте, где остановил своего коня Батый и не пошел дальше в новгородские земли.
У Пушкина есть такое стихотворение – путевой дневник, которое он послал своему другу:
Из письма к Соболевскому
У Гальяни иль Кольони
Закажи себе в Твери
С пармезаном макарони,
Да яичницу свари.
На досуге отобедай
У Пожарского в Торжке.
Жареных котлет отведай (именно котлет)
И отправься налегке.
Как до Яжельбиц дотащит
Колымагу мужичок,
То-то друг мой растаращит
Сладострастный свой глазок!
Поднесут тебе форели!
Тотчас их варить вели,
Как увидишь: посинели,
Влей в уху стакан шабли.
Чтоб уха была по сердцу,
Можно будет в кипяток
Положить немного перцу,
Луку маленькой кусок.
Яжельбицы – первая станция после Валдая. – В Валдае спроси, есть ли свежие сельди? если же нет,
У податливых крестьянок
(Чем и славится Валдай)
К чаю накупи баранок
И скорее поезжай.
Так вот, форели в Яжельбицах уже не предлагают давно. И о таком рецепте ухи я не слышала, но взяла на вооружение. Но деревня осталась, и перед ней, если ехать из Питера, вернее, перед Ижицами (правда, чудесное название?) есть замечательный источник во имя Николая Угодника. Туда люди ездят за водой. Мы тоже набрали с собой воды в дорогу.
А дальше, по Пушкину, – Торжок.
Архангел растворился в поднебесье.
Он совершил святое благовестье,
Всевышнего исполнив повеленье.
Е. Егоров
Благовещенский (Михаило-Архангельский) храм. Он находится на высоком холме, слева при въезде в город. Рядом с Борисоглебским монастырем. Когда-то это был полуостров, его омывали три ручья: Вороньяк, Красный и Здоровец. И с древнейших времен здесь стояли церкви с голубыми куполами и золотыми звездами во имя Благовещенья. Этот, последний, – XIX столетия. В 1936 г. его закрыли, устроили в нем пекарню. Но на Благовещенье 1946 г. открыли вновь. Там замечательный иконостас, но батюшка не благословляет фотографировать, а я лично его не увидела и упросить не могла.
Там колокольни белоствольны,
Там тень резная у крыльца.
Течёт несуетно и вольно
Река по имени Тверца.
Безыскусные тихие стихи Галины Безруковой.
Так мне увиделся Борисоглебский монастырь. По преданию, монастырь был основан преподобным Ефремом, венгром, который со своими братьями служил конюшим у князей Бориса и Глеба. После их гибели Ефрем ушел на север и на берегу реки Тверцы строит сначала странноприимный дом, а потом, чуть ближе к городу, построил и церковь во имя Бориса и Глеба. Отсюда пошел монастырь. Когда мы приезжали сюда лет шесть назад, он практически лежал в руинах. Сейчас монастырь вернули Церкви, и он оживает, отстраивается. К нему притекают паломники, молятся монахи, восстанавливается монастырская жизнь.
Торговые ряды.
Центральная площадь.
Памятник скульптора Ю. Карпенко гениальному архитектору Николаю Александровичу Львову. И какая деталь (все-таки все великие люди между собою связаны!): он, Львов, – прадед великого русского художника Василия Дмитриевича Поленова. Слева от памятника – изящная двенадцатиколонная ротонда, Крестовоздвиженская часовня, по проекту Львова. Но мне в кадр она не попала, а пошел дождь.
Бессмертным солнцем светит колоннада,
В блаженный мир ведут ее врата.
И. Бунин
Мост на другую сторону реки Тверцы. Там нас ждут прелесть, какие купеческие домики!
В течение получаса погода опять изменилась. Насунулись тучи, и ждать очередной порции дождя осталось совсем недолго.
Три века, два подхода к рекламе. Насколько назойливее сегодняшняя.
Торжок – самодостаточный город. Это город-бренд. Только почему-то они, новоторы, этим не пользуются. Знаменитых котлет вы не съедите, да и вообще поесть проблема. Ресторан в гостинице«Тверца» – это не для слабонервных. Тут на обед уйдут часы. А ведь за вкусной и знаменитой едой люди бы приезжали специально, как к кому-то за сыром, к кому-то за медом. Что стоит свернуть с трассы и заехать полакомиться пожарскими котлетами? Ведь их еще Пушкин хвалил, а ему народ верит.
Самая известная из достопримечательностей города Торжка – конечно же, гостиница Пожарского. До недавних пор там размещался клуб завода под названием «Пожтехника».
В 2002 году гостиница погибла. От пожара.
Историк и искусствовед А. Греч писал:
«Когда-то славился Торжок своей ресторацией, а ресторация – пожарскими котлетами. Проездом воспел их Пушкин, проездом написал К. Брюллов акварелью портрет хозяйки знаменитого путевого трактира».
Что же за ресторация такая? Что с котлетами? Что за хозяйка?
Попытаемся понять.
Знаменитая (и вправду знаменитая) гостиница Пожарского возникла в конце восемнадцатого века, когда ямщик Дмитрий Пожарский выстроил здесь постоялый двор. Затем тот двор дорос до звания гостиницы (естественно, с трактиром), а в 1811 году это пока еще ничем не примечательное заведение унаследовал сын Дмитрия Пожарского, Евдоким Дмитриевич. И в скором времени все хлопоты и по гостинице, и по трактиру взяла на себя Дарья Евдокимовна, внучка Дмитрия и дочка Евдокима.
П. Сумароков восторгался:
«Кому из проезжающих не известна гостиница Пожарских? Она славится котлетами, и мы были довольны обедом. В нижнем ярусе находится другая приманка – лавка с сафьяновыми изделиями, сапожками, башмаками, ридикюлями, футлярами и др. Женщины, девки вышивают золотом, серебром, и мимолетные посетители раскупают товар для подарков».
Заметки Сумарокова были написаны в тридцатые, однако лавочка вошла в историю еще в 1826 году – Пушкин купил здесь пояса для Веры Федоровны Вяземской и отослал их ей с витиеватым сообщением:
«Спешу, княгиня, послать вам поясы. Вы видите, что мне представляется прекрасный случай написать вам мадригал по поводу пояса Венеры, но мадригал и чувство стали одинаково смешны».
А спустя неделю Александр Сергеевич отправил письмо другу своему Соболевскому, которое, собственно говоря, и послужило для гостиницы началом ее славы:
«Мой милый Соболевский, я снова в моей избе. Восемь дней был в дороге, сломал два колеса и приехал на перекладных. Дорогою бранил тебя немилосердно, но в доказательство дружбы (сего священного чувства) посылаю тебе мой iti-neraire (путевой дневник) от Москвы до Новгорода. Это будет для тебя инструкция. Во-первых, запасись вином, ибо порядочного нигде не найдешь».
Ну, а дальше – уже знакомый нам текст про Тверь, пармезан и котлеты. То есть, достопримечательность есть, а котлет нет. Так относиться к своему городскому богатству... Пожарские котлеты могут кормить город вечно! А то их готовят в ресторанах по всей стране, но не здесь. Как производство Пошехонского сыра везде по стране и даже в Белоруссии, но не в самом Пошехонье.
...Пушкин обычно занимал комнату, находившуюся на втором этаже в правом крыле дома. Окно комнаты с фонарем-эркером выходило на площадь, и поэт мог наблюдать за жизнью бойкого купеческого города.
Из его окна была видна вывеска: «Евгений Онегин - булочных и портновских дел мастер». Вероятно, поэту очень понравилось красивое и благозвучное сочетание имени и фамилии. И мы получили: «Онегин, добрый мой приятель...» А вот еще добавление про пояса , купленные А.С. для княгини Вяземской, в надежде, что «она всю прелесть московскую за пояс заткнет», как только наденет торжокские пояса. Видно, работа мастериц была изумительна, если княгиня писала поэту:
«Как можно так легко обращаться со своими прекрасными стихами и так сорить деньгами? Количество поясов привело меня в негодование, и только качество их может служить вам извинением, ибо все они прелесть».
Увы! Времена изменились и купить что-то из золотого шитья себе и на подарки не получилось, хоть мы и заехали в лучший магазин на самой фабрике. Товары есть. И даже все сверкает, золото на темном бархате. Только не глянется. Иконы замечательные! И красивые фотоальбомы. Но вот чтобы пояса, сумочки, туфельки...
«Привези мне из Торжка
Два сафьянных сапожка...»
Не привезет милый дружочек. Нет их.
А после Торжка по дороге на Тверь мы заехали в деревню Медное. Здесь – точка приложения сил итальянца в России. В русской глубинке итальянец влюбился в русскую женщину, женился и остался. А он оказался не просто человеком, а сыроваром в восьмом поколении. И гены не позволили ему жить просто так. Коровы в России дают отличное молоко, у сыровара Пьетро – знания и опыт семьи, в результате получился замечательный сыр итальянца в России. К нему можно и нужно приехать, пройти дегустацию сыров, закусить домашним хлебом на сычужной закваске, пообедать, съесть «с пармезаном макарони»... И набрать с собой еще несколько небольших головок сыра. Недовольных не бывает! Не наевшихся тоже. И не удовлетворенных вкусом изумительных сыров. Мы пообедали, объелись, купили с собой сыров и хлеба, да еще вяленых помидор и, несмотря на проливной дождь, счастливые и умиротворенные, поехали дальше. А было уже почти три часа дня.
С трассы мы ушли в Тверь, а там уже и дорога на Кашин. Мы пошли в глубину Тверской земли...
Продолжение следует