Продолжение разговора с актёром и режиссёром Евгением Пименовым – о том, как принять и пережить смерть самых близких людей.
— Евгений Владимирович, у Вас было много утрат в жизни, причём утрат самых близких людей. И конечно, этот вопрос связан с верой в Бога, с доверием Ему. Поделитесь своим опытом, как пережить утрату близкого, как довериться Богу и не проваливаться в уныние, в депрессию.
— Для неверующего человека потеря близких — это трагедия. Ну всё, его нет. Тут чем помочь? А если у тебя есть вера, и ты знаешь, что Христос воскрес и что мы все вместе встретимся, что мы любим друг друга, и эта любовь не пропадает, то это не трагедия, а светлая печаль. Мы на довольно короткий срок просто-напросто прощаемся. Небольшой срок, потому что жизнь, на самом деле, очень короткая. Мне сейчас уже под шестьдесят, а ощущение, что тридцать. Столько лет пролетело, неожиданно.
Есть важные моменты – во-первых, если есть возможность, перед уходом близкого пригласить священника, чтобы тот его поисповедовал, причастил. Во-вторых, первое время после смерти – постоянная молитва. Ты обращаешься к Господу о помощи в том, чтобы ушедший человек достиг Царства Небесного, чтобы его грехи были прощены. Ты понимаешь, что Бог тебя слышит, и это тебя умиротворяет.
Я стараюсь всё время помнить о своих близких людях, которые рядом, которые живы. Помнить, что они ещё здесь, со мной, что я их чувствую, люблю. Любовь с годами увеличивается, она принимает, может быть, какие-то другие формы. Понимание – что такое любовь – приходит спустя годы. Она растёт в твоём сердце, и ты, оказывается, можешь поместить туда очень многих людей. И к каждому относиться именно с любовью, это удивительно.
Думаю о том, что Господь зачем-то держит меня здесь, зачем-то я здесь нужен, в том числе и для того, чтобы не забывать своих близких, чтобы молиться за них, как за живых, так и за усопших. Я думаю, когда ты вспоминаешь своих ушедших близких, они это чувствуют. Возможно, для них это какая-то поддержка и радость, потому что они не забыты, они живут в сердцах.
— У Вас не так давно ушёл отец, мне известно, что он был всю жизнь атеистом, но перед смертью в нём произошла перемена. Можете рассказать о нём, и о том, как это происходило?
— Папа мой закончил политехнический институт, работал инженерным конструктором. По характеру он был довольно жестким человеком. Я помню по детству, что когда я к нему обращался, например, помочь с уроками, то зачастую уходил от него со слезами. Но его мама, моя бабушка, жила в городе Кинешма и всю жизнь ходила в храм. Папа даже, когда был маленький, ходил в алтарь, был в стихаре. А потом пришла пора атеизма, Бог был вычеркнут из нашей жизни. Естественно, о Боге я слышал только от бабушки. Как я мог к этому относиться? Старенькая бабушка рассказывает какие-то истории. Родители у меня этим не интересуются. Я слышал, но это всё проходило как будто мимо.
На самом деле, капля за каплей, мой интерес к Богу просыпался и накапливался, чтобы потом прорваться в двадцатилетнем возрасте. У меня вдруг возникло желание идти в храм, узнавать о вере, о Боге. Вместе с будущей супругой мы начали этот путь, обвенчались, начали совместную жизнь с Божьим благословением.
Потом у нас стали появляться дети. Родители сначала пожимали плечами – один ребенок, два, это ладно. А три-то это уже куда? А четыре, а пять? Они сначала удивлялись, но потом приняли это. Мы каждое лето к ним приезжали всей семьей, со всеми детьми. Бывали конфликты, всякое бывало. Но мы это делали с регулярностью, с постоянством. Каждое лето мои родители общались со своими внуками, учились в том числе и с ними как-то общаться, уживаться.
Когда родители приехали в Минск к нам в гости, мы крестили четвёртого ребёнка, Машу. Это было прямо в квартире, после этого сели вместе за стол. И наш дорогой священник, отец Валерий Дроздов, озвучил идею повенчать моих родителей. На удивление папа согласился! Причем на его решение повлиял именно отец Валерий, потому что он очень понравился папе.
На самом деле, очень важно доверие к священнику, к общине. Важно, как тебя встретят в церкви, не обругают ли, не запугают ли. К сожалению, случаи бывают разные, и невнимательное отношение может отвратить человека от церкви на долгие годы.
В данном случае доверие было, тем более, храм у нас маленький. И мы устроили папе с мамой венчание. Я не скажу, что папа после этого стал в храм ходить, но у него стало меняться мировоззрение. Я стал замечать, что на какие-то вещи, на которые он раньше реагировал остро и жёстко, он стал реагировать гораздо мягче. Вдруг он о каких-то вещах перестал говорить, которые его задевали или тревожили. Будто бы он эти вещи в себе просто растворил, поменял отношение к ним.
Когда уже было известно о том, что папы скоро не станет, я пригласил священника, который исповедовал папу, причастил его. Это было и папиным желанием, не только моим. Я пригласил священника, а папа сказал: «Да, давай, хорошо, конечно».
Незадолго до ухода папы, я захотел побрить его бороду, потому что он всю жизнь брился, а сейчас оброс. И тут он говорит удивительные слова: «Нет, я хочу туда предстать в том виде, в котором есть. Вот в таком». Я был очень удивлен, честно говоря. Очевидно, он молился про себя. Папа был достаточно скрытным человеком, крайне редко рассказывал о своих эмоциях.
После этого мы с ним простились, ушли переночевать, в 12 ночи папа ушёл. Он ушел легко. Ну, естественно, отпевание было, Псалтирь читали.
Интересный момент, папина мама, моя бабушка, умерла в 84 года, и он сам говорил о том, что уйдёт в 84, и не дожил до этого возраста буквально восемь дней. Причем он ещё буквально за полгода до смерти водил машину, таскал какие-то тяжести, даже строил баню. Человек был очень деятельный.
Нас было двое у родителей: я и мой младший брат Валера. Валерку папа очень любил, а мне меньше времени уделял, потому что он в это время учился на вечернем в политехе, я его все детство не видел. Когда не стало Валерки и у родителей я остался один, отношение ко мне было у папы достаточно прохладное. Но с годами вдруг пришло какое-то понимание меня, нашей семьи, нашего уклада жизни. И ко мне отношение изменилось. Папа стал как-то разговаривать, открываться.
Папа много читал, но был довольно закрытым человеком. Спросишь у него: «Пап, что прочитать?» — Ничего не советовал, никаких анонсов, читай что хочешь. И я был очень удивлен, когда как-то вдруг он наизусть прочитал стихотворение Заболоцкого «Лицо коня». Я был крайне удивлен, что он знает стихи, что ему что-то нравится из поэзии. В последние годы у нас стало возникать взаимопонимание, начались какие-то разговоры интересные, которые были интересны и мне, и папе. И ко внукам он поменял отношение, потому что раньше относился с иронией, а потом стало видно его любящее сердце.
— Каково Вам было его отпускать? Легкость или тяжесть была на душе, когда он ушел?
— Тяжести не было. У меня было скорее щемящее чувство такое, светлая печаль. Мне его не хватает, мне бы сейчас с ним пообщаться, поговорить, а разговор возможен только через молитву. Вот поэтому молишься.
Я думаю, что Господь забирает человека тогда, когда это надо; когда человек, так скажем, находится на пике своего духовного роста. Наверное, нужно именно так к этому относиться, что каждый человек уходит в нужное время. Господь знает, когда забрать. Человек уже созрел, как спелый плод, и этот плод надо срывать, так ему будет лучше.
Беседовала Ольга Корхова
Комментировать