- Жизненные вехи
- Из французского Лимре в русскую Вырицу
- Борец с попытками модернизации в Церкви
- Епископ Феофан не вводил Распутина в царскую семью
- Верный святоотеческому преданию
- Новый затворник
- Друг святых старцев Варнавы и Серафима
- Читайте письма епископа Феофана (Быстрова)!
Знаете ли вы человека, который непрестанно творит молитву, который и во сне может воспеть «Верую»? «Великий постник, молитвенник, человек той особой духовной жизни, уже увидевший те высоты и лазурные, светлые дали, которые видимы им, этим полуземным людям, этим ангелам во плоти, уже живущим не здесь», — так описывал видный богослов и педагог архиепископ Аверкий (Таушев) духовника царской семьи епископа Феофана (Быстрова). Тесная духовная дружба связывала его и святого старца Серафима Вырицкого. Архиепископ Полтавский и Переяславский Феофан (в миру Василий Быстров) известен еще и тем, что был духовником царской семьи Императора Николая II. А в январе этого года останки епископа-подвижника нашли свое пристанище в Вырице.
Жизненные вехи
Родился будущий владыка Феофан в деревне Подмошье, что под под Лугой, 24 декабря 1872 года семье священника Димитрия Быстрова[1].
Выдающиеся умственные способности мальчика из бедной семьи были отмечены уже в духовном училище при Александро-Невской Лавре (в первый же год его перевели на казенный кошт), а потом и в Санкт-Петербургской Духовной семинарии.
Также блестяще он учился в Духовной Академии, после окончания которой в 1896 году был оставлен там же профессорским стипендиатом. За блестящий учебой последовало быстрое продвижение в служении: через год Василий Быстров становится доцентом Академии на кафедре Библейской истории.
В возрасте 26 лет молодой человек принимает монашеский постриг, становится иеромонахом, а через три года Феофан (Быстров) — уже архимандрит.
Более 6 лет будет на должности инспектора Академии. Позже получит звание экстраординарного профессора после защиты диссертации по теме «Тетраграмма, или Ветхозаветное Божественное имя Иеговы». В феврале 1909 года станет ректором Санкт-Петербургской Духовной Академии и вскоре будет с в сан епископа Ямбургского, викария Санкт-Петербургской епархии.
Через год отца Феофана, почётного члена Санкт-Петербургской Духовной Академии переведут в Крым. 25 июня 1912 года его назначат епископом Астраханским и Енотаевским, а 8 марта 1913 года — епископом Полтавским и Переяславским.
В 1918 году епископа Феофана возведут в сан архиепископа, но уже без кафедры. И так до эвакуации из России в 1920 году — через Константинополь в Сербию. Три года в Королевстве сербов, хорватов и словенцев он будет настоятелем монастыря Петковица и войдёт в Архиерейский синод Русской Православной Церкви Заграницей.
Из-за богословских разногласий с главой РПЦЗ митрополитом Антонием (Храповицким) в 1925 году он покинет Сербию и поселится в Болгарии. Будет служить в столичном соборе св. Александра Невского. Последние без малого 10 лет (с 1931 по 1940 гг.) своей жизни владыка проведёт во Франции в уединении, за что получит имя «Феофана нового затворника».
Из французского Лимре в русскую Вырицу
Скончался епископ Феофан, всю свою жизнь отстаивавший чистоту православия, 6 февраля 1940 года. Он был погребён на общественном кладбище на окраине городка Лимре.
В 2022 году останки были перевезены в Россию, по ходатайству родственников их хотели предать земле в Александро-Невской лавре, но сделать это не удалось. И владыка отправился в странствие.
Кого-то это возмущает, однако, думается, что в этом был Промысл Божий — это был тихий, не афишируемый крестный ход великого молитвенника по России, от южных её окраин через земли уральские на западные. И, наконец, к нашей великой радости, владыка упокоился в Вырице.
Чтобы понятно было, что произошло это неслучайно, а в силу высшей справедливости, хочу привести цитату из книги «вырицкого агиографа» В.П. Филимонова «Созвездие прп. Серафима» о духовной дружбе прп. старца Серафима Вырицкого и епископа Феофана (Быстрова):
«В веках оправдала себя древняя мудрость: «Скажи мне, кто твой друг — и я скажу, кто ты…» Все мемуаристы обращают внимание на особенную аскетическую внешность владыки. Лучшее на сегодняшний день жизнеописание епископа Феофана составил видный иерарх Русской зарубежной церкви архиепископ Аверкий (Таушев). Рассказ о своем учителе автор начинает именно с портрета.
«… И вот среди всей этой братии, среди этих русских иноков стоит маленькая фигура святителя. Трудно говорить о таких людях, трудно даже подойти. С особым благоговейным трепетом склоняешься в земном поклоне перед ним, прося его благословения. И, не смотря в его лицо, принимаешь широкое его осенение маленькой, суховатой рукой, немного отрывистое и резкое. И особенно становится благоговейно, если взглянуть в его лицо: немного припухлая, точно детская верхняя губа, черная маленькая бородка, длинные волнистые волосы почти до пояса, слегка раскосые глаза, надвинутый клобук. Великий постник, молитвенник, человек той особой духовной жизни, уже увидевший те высоты и лазурные, светлые дали, которые видимы им, этим полуземным людям, этим ангелам во плоти, уже живущим не здесь» (Иеромонах Киприан — «Крины молитвенные». Белград 1928 г. стр. 2)[2].
В этом умилительном описании живо и ярко представлен дивный, действительно неземной облик великого святителя нашего времени Высокопреосвященного Феофана, Архиепископа Полтавского и Переяславского.
Также обращал внимание на то, что во внешности владыки Феофана отражалось его внутреннее устроение, другой его высокопоставленный ученик и духовный писатель митрополит Вениамин (Федченков). В своих воспоминаниях он воспроизводит детали поведения владыки в бытность его инспектором в Санкт-Петербургской Духовной Академии, которые потрясают:
«На будничных богослужениях в Академии он всегда становился в алтаре, на правой стороне, за шкафом с облачением. И там молился незаметно. Очевидно, он не хотел, чтобы кто-нибудь наблюдал его молитву, помня слова Господа: «Войди в клеть твою и там помолися втайне, и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно».
Все мемуаристы пишут о глубокой молитвенности и постничестве владыки и называют его «епископ-аскет». Отец Феофан был добрым и сострадательным к людям, мог утешить без слов. Вот как об этом пишет митрополит Вениамин (Федченков):
«Вспоминаю про смерть моего брата Михаила в Японскую войну (1905 г.). Это меня весьма расстроило, в слезах я пошёл к еп. Феофану, рассказываю, плача. А он, поджав рукой правую щеку, сострадательно молчит, не говоря ни слова. Так и промолчал до конца моего посещения, а я — утешился и поехал домой утешать мать…»
Среди ярких зарисовок особенностей проявлений епископа Феофана, составленных его учеником и последователем, особенно умиляет одна. Вот она:
«Когда он спал, то довольно громко пел «Верую», а то и всю Литургию… Странно было слышать спящего человека и поющего! Но отсюда было очевидно, что его занимала молитва и служба! Здесь была его сокровенная жизнь! …ночное его пение «Верую» я сам слышал через дверь между нами. Тогда я должен был стучать ему (по соглашению об этом), чтобы он прекратил пение. Когда он ехал в поезде, то старался не засыпать, чтобы громким пением своим не будить пассажиров: это он сам рассказывал. Следовательно, молитва в нём действовала и во время сна. Вспоминаются мне слова из «Песни песней»: «Сердце мое бдит» и во время сна… В одном месте прислуга подслушивала тайно это ночное пение его… и от умиления плакала, почитая Еп. Феофана святым»[3].
Борец с попытками модернизации в Церкви
«Человек святой жизни» — так говорили о епископе Феофане разные люди на всех местах его служения. Говорили о его тихости, «благоуветливости», глубоком знании святоотеческого наследия. Говорили, что сам он был, как «един от древних», сравнивали его со свт. Григорием Паламой, так как любимой темой богословских трудов вл. Феофана была благодать Божия. Именно эта укорененность в Предании делала владыку ревнителем православия.
На посту ректора Санкт-Петербургской Духовной Академии он решительно выступил против модернизма некоторых представителей профессуры. А когда эти преподаватели стали жаловаться митрополиту Антонию (Вадковскому) на «притеснения», то епископ Феофан «указал Митрополиту на параграф Устава Духовных Академий, который гласил: «Ректор Академии отвечает за направление и дух Академии». Вслед за тем он дал необходимые объяснения, какие вольнодумные и противные православию мысли позволяют себе проводить некоторые профессора при чтении лекций студентам. И митрополит должен был согласиться, что ректор вправе был этому воспротивиться»[4].
В записках митрополита Вениамина (Федченкова) мы находим свидетельства о том, что эти столкновения очень расстраивали и даже доводили владыку-ректора до слёз. Однако, несомненно, что миссия ревнителя православия была жизненным предназначением еп. Феофана: так будет в 1917-1918 гг. на Поместном Соборе, на всех его русских кафедрах, в эмиграции, в богословских трудах и письмах.
Епископ Феофан не вводил Распутина в царскую семью
Коснемся темы, которая сейчас особенно продвигается, — связь с царской семьей Романовых и с Распутиным.
Владыка действительно на протяжении ряда лет (с 1905 по 1910 гг.) был духовником семьи царя. Особенно был близок к императрице, часами беседовал с ней на философские и богословские темы: так же, как и она, владыка любил говорить «о чудесном» и о святых блаженных людях.
Считалось (из публикации в публикацию это кочует), что именно вл. Феофан ввел во дворец Распутина. Но вот что пишет архиепископ Аверкий (Таушев) со слов самого владыки: «Владыка Феофан со всей решительностью утверждал, что вовсе не он ввел Распутина во дворец и отнюдь не давал ему никакой рекомендации. Это — сплошное недоразумение, за которым, несомненно, скрывается и злой умысел — оклеветать кристально чистого и ни в чем неповинного Владыку. Даже специальная комиссия, назначенная Временным Правительством с В. М. Рудневым во главе в 1917 году, официально установила полную непричастность Владыки Феофана ко всей этой так наз. «распутинщине». Когда пошли неприятные клеветнические слухи, искусственно раздуваемые левыми кругами, подготовлявшими в России революционный переворот, Владыка Феофан осторожно и деликатно, как всегда, предостерег Царскую Семью о возможных тяжких последствиях этого. О том, насколько всё это дело было злонамеренно раздуто, говорит свидетельство Владыки Феофана, утверждавшего, что Распутин чрезвычайно редко бывал во дворце.
Всю остальную жизнь свою владыка Феофан тяжело переживал этот свой разрыв с Царской Семьей, которую глубоко и горячо любил, не желая даже долгое время верить в действительность Екатеринбургской трагедии, как, впрочем, и многие вначале»[5].
В некоторых изданиях ныне подчеркивается, что владыка Феофан был подвергнут гонениям из-за неприятия «старца Григория», выслан из Петербурга. Но на самом деле и в то время, когда он был инспектором и ректором Академии, он часто уезжал на юг, чтобы подлечиться. И перевод его на южную кафедру был благоприятным для его здоровья, он сам просил о переводе.
Верный святоотеческому преданию
Вообще в наше время в разговорах о владыке Феофане слишком много политиканства, между тем как сам владыка был чужд этой повестки.
Например, когда после революции в Полтаве сторонники Петлюры потребовали от полтавского архиерея отслужить торжественную панихиду по Мазепе, архиепископ ответил отказом, за что был заключён в тюрьму. Освобожден был при наступлении на Полтаву Добровольческой армии, а потом вместе с её частями отправился в эмиграцию.
По поводу положения дел в советской России владыка в эмиграции написал несколько статей, и все они лишены политического направления.
Прежде всего владыку Феофана во все времена беспокоила чистота православия. В эмиграции ему пришлось вступить в противостояние не только с «парижским богословием», софиологией отца Сергия Булгакова, но и с первоиерархом РПЦЗ митрополитом Антонием (Храповицким), пытавшимся внести свои теологумены в православный катехизис.
Процитируем вновь архиепископа Аверкия (Таушева): «Отмечаем здесь самую характерную черту нашего подлинно великого святителя, сближающую его с великими Отцами христианской древности, — всякий, даже самый малый, компромисс с совестью был для него совершенно немыслим. Во всех своих поступках, во всем своем поведении, как в личной жизни, так и в своей церковно-общественной деятельности он был строго-последователен, ни на шаг никогда не отступая от того, что диктовали ему его твердые убеждения. Абсолютная неподкупность, бескомпромиссная честность и прямолинейность, требование безусловной верности истинной Церкви, Слову Божию и святоотеческому преданию — вот что чрезвычайно типично было для него, чем он сам руководствовался в своей жизни и что желал видеть и в других служителях Церкви»[6].
Однако немирное настроение русской эмиграции настолько тяготило владыку Феофана, что он всё меньше и меньше стал участвовать в общих собраниях духовенства, в том числе стал уклоняться от заседаний Синода РПЦЗ и был почислен за штат.
Новый затворник
Постепенно вл. Феофан начал следовать примеру своего небесного покровителя святителя Феофана, Вышенского Затворника. Когда из Сербии владыка перебрался в Болгарию, то из синодальной келлии своей в Софии он никуда не выходил кроме храма. И принимал только немногих духовных чад, искавших его наставлений и духовного руководства.
На лето он уезжал в приморский город Варну, так как здоровье у владыки Феофана всю его жизнь было очень слабым. Дача, которую снимали для него благодетели, была расположена в довольно дикой местности, и владыка жил там как в скиту. И, наконец, переехав в 1931 году из Болгарии во Францию, вл. Феофан стал вести такой образ жизни, который стяжал ему имя «нового затворника». Он никого не принимал, но на письма отвечал, молился и занимался литературными трудами.
Здесь в одной из меловых пещер в имении бывшей полтавской помещицы Марии Федченко — его духовной дочери, владыка Феофан устроил небольшую церковь. Вскоре он мирно отошел ко Господу 6 февраля 1940 года.
В Лемре он покоился 80 с лишним лет. Почитателям владыки и его родственникам после долгих согласований удалось добиться возвращения останков подвижника на Родину. Святой ревнитель Православия вернулся на свою землю: в «благословенную Вырицу», в Гатчинскую епархию, в которую входит город Ямбург (Кингисепп) – место первого епископского служения подвижника.
Вернулся к своим по духу и по крови. Настоятель вырицкого храма Казанской иконы Божией Матери принадлежит к тому же роду, что и епископ Феофан: бабушка протоиерея Николая — родная сестра святителя, Александра Быстрова.
Останки архиепископа Феофана (Быстрова) к всеобщей радости были возвращены в Россию, о которой владыка пророчествовал так: «Враги поползут на Россию яко прузи (саранча). Тогда на Россию вооружится весь мир». Но при этом владыка успокаивал боязливых: «Тем не менее, Россия восстанет из мертвых, и весь мир удивится». И что самое важное — владыка говорил и об условии «доброго исхода», о том, что он возможен, только при покаяния народа русского.[7]
И вовсе не в духе владыки Феофана разносимые по волнам интернета пророчества о том, «что, когда владыка вернется, в России произойдут важные изменения», что это будет знамением появления «будущего помазанника Божиего Царя Православного». Хочется пожелать нам всем духовной трезвости.
Друг святых старцев Варнавы и Серафима
В наследство от преподобного Варнавы Гефсиманского Василию Муравьеву (впоследствии иеросхимонах Серафим Вырицкий) досталась удивительная дружба. Истинным духовным другом Василия Муравьева стал архимандрит Феофан (Быстров), духовник царской семьи и будущий архиепископ Полтавский, бывший в начале XX века инспектором Санкт-Петербургской Духовной Академии (с 1909 года — ректором в сане епископа). Знакомство это состоялось через отца Варнаву и продолжалось почти десять лет, пока Владыку Феофана не перевели на новое место служения.
Будущий святитель Феофан часто ездил из Петербурга в Гефсиманский скит к отцу Варнаве за духовным советом, когда же великий старец навещал столицу, то всегда собирал своих «деток» вместе — как птица собирает птенцов своих под крылья (Мф.23:37).
Так встретились и духовно сблизились петербургский купец Василий Муравьев, впоследствии иеросхимонах Серафим (Муравьев), духовник Свято-Троицкой Александро-Невской Лавры, великий старец-утешитель, молитвенник за Россию и русский народ — преподобный Серафим Вырицкий, и архимандрит Феофан (Быстров).
Основываясь на учении святых отцов, архимандрит Феофан был глубоко уверен в том, что и в миру можно не только спасаться, но и быть истинным подвижником. Живыми примерами тому были преподобный Варнава Гефсиманский и праведный Иоанн Кронштадтский, с которым архимандрит Феофан был в близком знакомстве.
Сродное познается только сродным — будущий святитель увидел в Василии Муравьеве то, чего не дано было увидеть другим. Не в тиши монастырского уединения, не в отдаленной пустыни, а в самой гуще мирской жизни с её искушениями и соблазнами совершал тот свое восхождение к высотам христианского совершенства. Была и еще одна причина сблизиться: Василий Николаевич всерьез занимался изучением исторических наук. Священная история и история Церкви находили особый отклик в сердце молодого подвижника. И здесь отец Феофан, как знаток Библейской истории, был для него несравненным собеседником и наставником.
В свою очередь, и архимандрит Феофан весьма ценил эти беседы, поскольку Василий Николаевич, обладая феноменальной энциклопедической памятью, знал наизусть невероятное количество исторических дат и фактов, глубоко осмысливал ход исторических событий с древности до последних времен. Единомысленные ученики батюшки Варнавы много размышляли о настоящем дне России и возможных перспективах, делились друг с другом наблюдениями и духовным опытом, который давал Господь подвижникам на путях их аскетического делания»[8].
Читайте письма епископа Феофана (Быстрова)!
Завершая словесный портрет владыки Феофана, хочу призвать всех «приникать к наследию» его. Письма епископа, хотя написаны они почти 100 лет назад, дают ответы на многие вопросы современности. В них действительно содержится много прозрений и важных предостережений. Богословские труды еп. Феофана дают возможность в сконцентрированном виде (если так можно выразиться) ознакомиться со святоотеческим наследием. Весь опыт «нового затворника» учит нас тому, что такое подлинная церковность и как важно нам всем быть чадами Церкви православной, не принимая «новых модных веяний» стоять на страже традиционности.
Помяни, Господи, во Царствии Твоем присно поминаемого архиепископа Феофана и его святыми молитвами помилуй нас.
P.S. С трудами владыки Феофана можно ознакомиться на сайте Азбука веры.
Людмила Ильюнина
[1] Во всех открытых источниках приводится ошибочная дата рождения и смерти владыки. Вот как это объясняет его внучатый племянник протоиерей Николай Преображенский: «Это вызвано, вероятно, тем, что владыка Феофан, опасаясь преследований, изменил дату рождения в своем заграничном нансеновском паспорте, а также из-за безграмотных и ошибочных надписей на его новом надгробии, сделанном много позже его смерти. Поэтому привожу точные данные о рождении и смерти архиепископа Феофана (Быстрова): он родился (по старому стилю) 24 декабря 1872 года, крещен 30 декабря того же года, а преставился ко Господу (по новому стилю) 6 февраля 1940 года (не старого, а нового стиля – Л.И.)
[2] https://azbyka.ru/otechnik/Averkij_Taushev/svjashhennoj-pamjati-vysokopreosvjashhennejshego-feofana/
[3] https://azbyka.ru/otechnik/Veniamin_Fedchenkov/zapiski-ob-arhiepiskope-feofane-bystrove/
[4] [4] https://azbyka.ru/otechnik/Averkij_Taushev/svjashhennoj-pamjati-vysokopreosvjashhennejshego-feofana/
[5] [5] https://azbyka.ru/otechnik/Averkij_Taushev/svjashhennoj-pamjati-vysokopreosvjashhennejshego-feofana/
[6] https://azbyka.ru/otechnik/Averkij_Taushev/svjashhennoj-pamjati-vysokopreosvjashhennejshego-feofana/
[7] https://aquaviva.ru/journal/formula_zhizni_vpered_i_vverkh_
[8] https://www.litres.ru/book/valeriy-filimonov/sozvezdie-prepodobnogo-serafima-soratniki-i-somolitvenni-41991612/chitat-onlayn/
Комментировать