Православная церковь в Антарктиде

• Крепость духа среди льдов
• Личный опыт служения на Южном полюсе
• Как мечта и вера спасли жизнь и вдохновили на подвиг
• Если вспомнить, как всё начиналось…
• «Барнаул – 16 850 км»

В 2001 году Патриарх Московский и всея Руси Алексий II одобрил уникальный план возведения православного храма, который построили в Антарктиде по проекту архитекторов Алтая. Самая южная православная церковь в мире появилась на станции «Беллинсгаузен». Храм Святой Троицы, построенный алтайскими мастерами, стал символом веры и мужества полярников, исследующих суровый континент. Церковь олицетворяет духовное присутствие России на далёком материке, открытом русскими мореплавателями в начале XIX века. Каждое утро на звон колоколов приходят пингвины и другие обитатели Южного полюса. Иерей Борис Мурзин, клирик Богоявленского храма г. Химки рассказал, как целый год служил в храме Святой Троицы.

Крепость духа среди льдов

В самом сердце Антарктиды на одной из научных станций возвышается храм, который словно бросает вызов суровым условиям и устремляется ввысь. Эта небольшая крепость, возведённая из металла и камня, служит не только духовным центром, но и символом надежды и стойкости для всех, кто находится на станции. Это место, где каждый может найти утешение и поддержку, где дух человека остаётся сильным даже в самых сложных обстоятельствах.

По словам священника Бориса Мурзина, которому довелось служить там целый год, высота храма составляет 15 метров. А его размеры позволяют вместить до 30 человек. В зимние месяцы, когда на станции обычно остаются от 8 до 22 полярников, включая священника и его помощника, храм становится местом, где можно найти утешение и поддержку.

Храм Святой Троицы — действующий, и здесь регулярно проводятся все службы. За время его существования в нём несколько раз совершалось Таинство Брака, и около 20 человек приняли Крещение. Эти Таинства стали важными событиями для полярников, которые, несмотря на суровые условия, стремятся сохранить связь с Богом.

Священники, которые несут духовную вахту на станции, чаще всего являются лаврскими иеромонахами. Они приезжают на череду примерно по тому же графику, что и научные работники, но иногда остаются на два года подряд, чтобы поддержать тех, кто находится вдали от дома. Обязанности священника на станции включают не только совершение богослужений, но и духовное окормление персонала российской и других близлежащих станций. Они также поминают российских полярников, погибших в ходе изучения Антарктиды.

Личный опыт служения на Южном полюсе

Иерей Борис Мурзин целый год (2023-2024 гг.) служил в храме Святой Троицы. Его, хоть и непростой, но уникальный и позитивный опыт может вдохновить других священнослужителей, которые, возможно, всё ещё сомневаются принять такое решение.

— Отец Борис, как получилось, что Вы отправились в Антарктиду? Как Вы об этом узнали и о чём подумали в первую очередь?

— Церковь в Антарктиде является приписным храмом Троице-Сергиевой лавры. Поэтому с первых лет её существования сюда ежегодно приезжают служить именно лаврские иеромонахи — монашествующие священники. Достаточно быстро сформировался постоянный коллектив, участники которого ежегодно сменяют друг друга. Но бывают такие периоды, когда в очередности появляется разрыв и им необходимо восполнить кадры или хотя бы найти разовую замену. В связи с этим в истории служащих Антарктического Троицкого храма есть несколько семейных священников, одним из которых являюсь и я.

Архиерей, управляющий Троице-Сергиевой лаврой, обязан заботиться о том, чтобы богослужение в этом храме не прерывалось, поэтому летом 2022 года он сделал объявление о поиске кандидата из всех желающих в эту командировку.

Мысли в голове человека двигаются гораздо быстрее, чем их можно изложить устно или тем более на бумаге. И так как я себя ощущаю не только мужем и отцом, но и священником, то размышления обо всех этих трех ипостасях посетили меня практически одновременно.

Началось всё с того, что, как молодому человеку, мне это стало интересно с практической точки зрения. Если кратко, то я подумал, что это обогатит мой жизненный опыт, который будет мне полезен в течение всей моей жизни и в разных её областях.

Как муж, я подумал, что должен определить все плюсы и минусы командировки и беспристрастно изложить их жене, чтобы мы вместе смогли принять взвешенное решение. Хоть и еду я один, но на самом деле я не единственный участник этой затеи. На плечи моей жены ложится бремя ответственности и труда о нашей семье на всё время моего отсутствия. Если супруга будет против этой командировки, то и мне это не нужно и не интересно. Она же, в конце концов, не за Федора Конюхова выходила замуж!

Как отец, я предполагаю, что долгосрочные командировки не приносят сильного вреда взаимоотношениям, только если дети совсем маленькие или уже достаточно взрослые, чтобы это понять. Моя старшая дочь должна была пойти в первый класс в год моего возвращения. Поэтому я был на пороге конца того возраста детей, когда долгий отъезд возможен. Конечно, я понимал, что они всё равно будут скучать по мне, равно как и я буду очень скучать по ним. Но ради их будущего я должен принимать сложные решения и выходить из зоны домашнего комфорта.

Я был уверен, что когда вернусь, для них я буду своего рода героем, одним из немногих, кто работал в Антарктиде, кто видел нечто особенное и был участником чего-то глобального, исторического. И когда папа-герой скажет им, что настоящим героем в этой истории оказывается наша мама, то эти слова будут иметь для них значение исключительной важности и весьма большого веса. А другой стороной, для них пока неведомой, но не менее важной, является финансовое благополучие нашей семьи. Стабильная зарплата для семьи священника — большое утешение. И я говорю не о роскоши, а об обыкновенных жизненных расходах на питание, проживание, передвижение, образование, медицину, творчество и тому подобные простые, но необходимые вещи. Работая на станции техником по ремонту, я получал за это ежемесячную заработную плату, это было одним из значительных плюсов командировки.

— Чем ещё полезна для Вас такая командировка?

— Как священника, меня заинтересовал опыт достаточно продолжительной жизни и системной работы в мужском коллективе наших соотечественников. Не трудно заметить, что сегодня большинством прихожан являются женщины. Однако я знаю, что и мужчины у нас тоже верующие, только в силу разных причин в храм они приходят редко. Здесь я увидел прекрасную возможность взаимодействия с современными мужчинами, этими рабочими с золотыми руками, которыми гордится наша страна, этими находчивыми выдумщиками, которых так щедро рождает наша Родина, в их обыденной обстановке. В той самой важной части их жизни, в которой они проводят больше всего времени. Я считаю это очень полезным опытом в моем священническом служении.

И еще одно. Очевидно, что характер служения и образ жизни священника имеет оседлый характер. Оседлость, особенно если она преемственная, характеризуется стабильностью и многоопытностью человека, который получает массу полезных и эффективных знаний от родителей. Сохраняет, приумножает и корректирует их, чтобы в свою очередь передать знания своим детям. Уверяю вас, это работает и по сей день. В наши дни это легко можно увидеть на примере потомственных священнических семей, особенно если внутри семьи к этому очень серьезно относятся. Но я не из священнической семьи. Церковную жизнь нельзя изучить только в теории, здесь необходим опыт. Духовная жизнь мирянина проста, но церковная деятельность священника требует знаний и практических умений. Я, как молодой священник из семьи мирян, нуждаюсь в экспресс-курсе по приобретению живого опыта священнического служения. Поэтому и приходится откликаться на такие экстремальные предложения. А оседлость моя началась очень скоро после возвращения. Буквально с 1 сентября прошлого года…

— Расскажите о дороге и людях, с которыми Вы повстречались и познакомились в пути.

— Чаще всего из России в Антарктиду отправляют на научно-исследовательском судне «Академик Федоров», но мне довелось идти на ледоколе «Академик Трешников». Разница между судами не велика. Просто так была спланирована логистика с учетом обстоятельств на тот момент. Согласно плану корабль должен был выйти из Санкт-Петербурга 1 марта 2023 года, а в начале мая заходить в воды Антарктиды. На борту, помимо экипажа, шли около 60-ти человек полярников на смену тем, кто тогда зимовал на Антарктиде. А на борту мы были не просто пассажирами, а частью экипажа корабля. Для этого нам всем было необходимо пройти обучение в специальной школе в Санкт-Петербурге, сдать экзамены и получить сертификат.

В основном нас обучали вопросам безопасности: оказанию первой помощи, тушению пожара, действиям при атаке пиратов, экстренной эвакуации с корабля и правильному поведению в спасательных шлюпах. Также была и специальная теория. Нам рассказывали о судовых документах, особенностях судов, иерархии. По каждой дисциплине мы сдавали экзамен. То, что касалось пиратов, безопасности, первой помощи, это и слушать было увлекательно, и поэтому сдавать легко. А вот документы, особенности судов и прочие тонкости обычного обслуживания корабля не так легко сразу понять. Но мне повезло. Эти экзамены должны периодически сдавать все моряки, даже если кто-то из них капитан или готовится им стать, имея многолетний судовой опыт.

Со мной в группе как раз три человека готовились на капитанскую должность. Экзамены проводятся в тестовой системе на компьютере. Эти экзамены для них всё равно, что «2+2», поэтому у них настроение было веселое, беззаботное. Они увидели, что я начал ошибаться на документах, и один из них, смеясь, говорит: «О! А морячек то тонет! Надо спасать…» Помогли мне с ответами, да с такой скоростью, что я не успевал вопрос прочесть. Хорошо, что наши капитаны прекрасно знают теорию и на практике всегда бросят «спасательный круг»!

Вышли мы по графику. Двигались через Европу, по Финскому заливу вышли в Балтийское море, прошли под мостом Большой Бельт, чтобы выйти в Северное море. Справа по борту в бинокль смотрели на берега Великобритании, вышли в Атлантический океан. Огибая Африку, пересекли экватор и сделали единственную остановку с момента выхода из Санкт-Петербурга в порту Кейптауна, города Южно-Африканской Республики.

За время движения, а это почти два месяца, все смогли более-менее познакомиться. На 8 марта женщинам подарили цветы, выполненные в технике оригами. Около экватора на палубе собрали бассейн. На Пасху сделали крашенки и испекли немного куличей. Пару раз пели панихиду по почившим родителям некоторых полярников. Даже получилось дать несколько лекций на церковную тематику. Все терпеливо поддерживали комфортный быт, насколько это было возможно, и дружественную атмосферу. Интернета в это время вообще не было.

В Кейптауне нам повезло простоять почти 10 дней. За это время каждый мог достаточно посмотреть и даже съездить на какую-нибудь дальнюю экскурсию. Я с друзьями в основном гулял по городу. А чему особенно рад, так это тому, что получилось отслужить 3 литургии в Африке. Даже в ЮАР есть православные храмы с домашней атмосферой и очень гостеприимными прихожанами! Познакомился с тремя священниками, благодаря которым Кейптаун для меня теперь не просто город, где я был проездом. Было бы здорово туда семью свозить.

После «африканских каникул» мы двинулись на Юг. Туда, где льдины, ветра, лютый мороз и непроглядная мгла, ведь конец апреля в Антарктиде — это уже начало зимы. По нашему плану нам нужно было добраться до 4-х станций: «Прогресс», «Молодежная», «Новолазаревская» и «Беллинсгаузен». На каждую из них корабль вез людей и грузы. Так как наша остановка была последней, то за этот месяц дороги я еще посетил и эти станции, участвуя в разгрузке станционного имущества и провизии. На «Беллинсгаузен» корабль дошел только 21 мая. «Трешников» постоял у станции в заливе Максвелл одну неделю, смена экспедиции произошла, моя зимовка началась.

— Каким было первое впечатление, когда Вы увидели место своего служения? Что удивило больше всего?

— Конечно, впечатляют айсберги, которые, как грозные и непоколебимые стражники, встречают любого, кто хочет встретиться с Её Величеством Антарктидой. Они своим спокойным и уверенным видом сразу обозначают её территориальные воды и самым отчетливым образом дают понять человеку, что он здесь гость. Интересно, что большую часть маршрута ледокол проходит на автопилоте. В наше время, когда и пассажирские самолеты управляются во время рейса компьютером, в этом нет ничего необычного. Но о кораблях дальнего плавания как-то не задумываешься, хотя и у них, конечно же, есть режим «автокапитана». Однако в водах Антарктиды капитан и экипаж занимают караульную круглосуточную вахту и берут управление на себя. Судно учтиво сбрасывает скорость, команда сразу становится очень серьезной. Даже если кто-то и улыбается, то этого уже не видно, так как на лица надевают маски, сберегающие кожу лица от жутко холодного и сильного ветра.

Впечатлило ощущение своей человеческой природной хрупкости и одновременно силы мысли и инженерного мастерства. В порту Санкт-Петербурга наш корабль, этот металлический гигант, казался крепостью, здесь же — оранжевой щепкой в белой необъятной пустыне. Это особенно интересно чувствовать, когда глубокой ночью поднимаешься на верхнюю метеорологическую площадку корабля. По бортам включают прожекторы, но мгла съедает лучи, и они не в силах осветить всё пространство. Вокруг корабля воды нет. Он идет по льду, будто едет по нему. Тоже завораживающая картина. Если бы не холод, то можно было бы долго смотреть на то, как ледокол прокладывает себе дорогу.

При хорошей погоде вдалеке можно увидеть искусственный свет, исходящий от прибрежных станций. Глядя на него, сразу исполняешься самыми добрыми человеческими чувствами. В моей жизни даже самый яркий фейерверк не сравнится с той палитрой эмоций и взрывом радости, когда я вдалеке увидел бледный свет станции, на которую шёл, где нас ждут уже больше года. Опытные полярники говорят, что эти чувства даже рядом не стоят, когда ты видишь тусклый свет корабля, который идет к тебе после твоей зимовки, чтобы вернуть тебя домой. Тогда мне это еще только предстояло испытать.

— Кто был Вашей паствой? Кроме пингвинов и котиков (шутка).

— Паства, как дома, так и здесь, — это любой, кому нужна помощь, молитва, вдохновение, христианское спокойствие и тепло. На нашей станции зимовало 16 человек, включая меня. Это начальник станции, он же и врач. Главный механик, связист, повар, главный инженер по ремонту, специалист по спутниковой связи, метеоролог, океанолог, эколог, механик-водитель, 3 механика дизельной электростанции, я — священник и мой помощник, который так же, как и я, работает еще и техником по ремонту. Рядом с нами стоит чилийская станция, на которой в среднем зимует 50 человек. В двух километрах от нашей станции есть китайская станция и в 6,5 километрах — уругвайская. Все знают, когда и во сколько начинается богослужение, поэтому в храм приходят все желающие. Всё как дома. Так появляется знакомство, формируются дружественные контакты. Потом я и в гости часто приглашал.

А летом, когда открывается туристический сезон, на нашу станцию приходит множество путешественников со всего мира. Среди них немало и русскоговорящих. Поэтому, помимо священнической деятельности, я ещё и экскурсии проводил. Знакомил людей с нашей станцией, храмом, полярниками и бытом. Короче говоря, раскрывал наш положительный образ, который вполне соответствует характеру русского человека. Такие черты характера, как замкнутость и немногословность, присутствуют не у всех, но среди нас большой процент и таких людей. Но я уверен, что это не работа их сделала такими, а они, будучи с детства молчунами, находят комфортные условия для работы в таких местах, как Антарктические станции.

— Каким был ваш быт? Что было делать трудно, а что легко?

— Я еще достаточно молод, чтобы легко и безболезненно подстраиваться под изменения в быту, климате и географии. Забавно, но именно домашняя жизнь для меня является более новой. Я в 15 лет уехал из Нижнего Новгорода учиться в Ростов Великий в гимназию с пансионным проживанием. Оттуда, получив среднее общее образование, сразу поступил в Московскую Духовную семинарию. Там я учился в два раза дольше, чем обычно, так как параллельно учился на Тайване. Поэтому, поступив туда в 2009 году, окончил её лишь в 2021. Когда мы с женой создали нашу семью, через год нас распределили служить на Камчатку на два года. После Камчатки мы вернулись в Сергиев Посад, и три года я прослужил в Пушкинском благочинии в храме Архангела Михаила. Но тут подул южный ветер…

Здесь есть свой храм, распорядок дня, повар и столовая, начальник станции и старший техник по ремонту, от которых я получаю информацию о работе. Своя дизельная электростанция, поэтому деньги на воду и электричество искать не приходится. Без ложной скромности я считаю себя довольно дисциплинированным человеком, чтобы организовать своё время таким образом, чтобы выполнять доверенную мне работу на станции, регулярно и вовремя отправлять богослужения и с пользой, как ближайшей, так и долгосрочной перспективы, проводить здесь свободное время.

Легко здесь то, что почти никогда ничего не выходит из-под контроля. А если что-то и нарушает план, то его очень легко корректировать. Здесь нет такого количества разнообразных социальных проектов, в которых обязан участвовать каждый храм. Понимаю, что для Церкви, в общем, это нужно, но в Троицком храме в Антарктиде можно немного отдохнуть от этого.

Трудно было оттуда по телефону поздравлять детей с их днями рождения. Трудно малышам объяснять, что я скоро вернусь, ведь для них «скоро» — это всё равно, что «завтра». Сложно находить слова, чтобы поддержать жену, когда ей особенно тяжело. Мне было трудно в те дни, когда болели дети или, что ещё хуже, жена. Несомненно, мы с женой вышли на новый уровень общения и доверия, и это делает нашу любовь еще более объемной и крепкой. Конечно, сейчас я делаю всё необходимое, чтобы она забыла о тяготах той «Антарктической зимы», но в то же время, я никогда не забуду всего того, что сделала она в этот период для меня и детей.

— Как Вы адаптировались к погоде, температуре? Каких животных видели? Дружили с ними?

— Так как Антарктида самый высокий и очень большой материк, поэтому климатическое разнообразие здесь тоже есть. Метеорологи говорят, что год моей зимовки выдался необычайно теплым и достаточно снежным. Самой низкой температурой на нашей станции было 17 градусов мороза. Всю зиму температура варьировала в диапазоне от минус 10 до минус 12. А вот ветер и на нашей станции бывает очень сильным. Сейчас повсеместно, в том числе и дома, в прогнозе погоды сообщают не только данные по приборам, но и делают поправку на ощущения. Пишут: на термометре 0 градусов, но ощущается как минус 5.

На Антарктиде это очень важная поправка, так как термометры находятся на улице в ящиках, которые сохраняют их от повреждений и солнечных лучей для более точного измерения температуры воздуха. Так вот, у нас есть таблица, по которой мы определяем, насколько нам будет холодно на улице. Если температура воздуха минус 17, а ветер 20 м/с, а такой ветер здесь бывает очень часто, то надо одеваться, как на минус 45. Обязательно маску, чтобы льдинками не посекло сетчатку глаз, и надо постараться закрыть все открытые участки кожи. Когда сила ветра составляет от 30 до 40 м/с, то на улице работы останавливаем и начинаем работать в помещениях. А если ветер достигает 40 м/с, то выход на улицу и вовсе запрещен.

Дома́ у нас утепленные, в храме (самом молодом здании станции, ему в том году исполнилось 20 лет со дня постройки) тоже всегда комфортная температура.

Место, где расположилась наша станция, является самой оживленной точкой для местных животных и птиц. Первым, кого я здесь увидел, был императорский пингвин, который пришел на станцию где-то в начале моей зимовки. Но больше животных здесь, конечно, летом. Огромное количество пингвинов Адели, это родственники Лоло и Пепе, а также ослиных пингвинов. Тысячами здесь проводят лето разные ластоногие: тюлени, морские львы, слоны и котики. Киты очень часто заходят в наш залив. С земли их присутствие легко определить по характерным фонтанам, а если повезет быть в это время на воде или в воздухе, то можно будет их рассмотреть очень детально, благодаря высокой прозрачности воды. И всё лето моим соседом по горке был поморник, которого знают все полярники, кто здесь бывал. У него и есть имя – «эР-Хэ-Зэшка». Поморники в среднем живут 20 лет. Много лет назад немецкие орнитологи ему на лапку поставили пластиковое кольцо, чтобы вести наблюдения. На кольце две буквы – «РХ» и цифра – «3». Так что, «по паспорту», он «Пи Икс Драй», но для друзей «эР-Хэ-Зэшка». Он вместе с женой уже много лет прилетает на одно и то же место. Его жена снесла два яйца, сперва у них было два птенца, но потом в живых остался только один. Они его выкормили, научили охотиться, питаться и летать. Я был постоянным наблюдателем части их жизненного цикла.

— Каких туристов Вы сопровождали?

— Среди туристов бывают и китайцы, с которыми мне всегда приятно пообщаться на их родном языке, провести экскурсию. Китайский я выучил в семинарии. И для них это всегда очень любопытно, так сказать, двойная экзотика! Китайцы до сих пор очень живо реагируют, если кто-то из иностранцев европейской внешности говорит и понимает по-китайски. К тому же в двух километрах от нашей станции стоит китайская станция «Великая стена». В течение всего года у нас было немало рабочих и просто добрососедских контактов. Мы проводили друг другу экскурсии по станциям, как членам экспедиций, так и просто гостям с их и с нашей стороны. Праздники, конференции – почти всегда нужен переводчик, поэтому для меня это было очень интересной практикой.

А так как наши ближайшие соседи чилийцы, то я здесь начал осваивать и испанский язык. Так как среди чилийцев и их туристов далеко не всегда были люди, умеющие говорить по-английски, поэтому есть польза от того, чтобы хотя бы немного освоить испанский. Моего уровня, разумеется, недостаточно, чтобы поддержать диалог на разные темы, но познакомиться и провести экскурсию его достаточно.

— Как этот год служения повлиял на Ваше здоровье?

— Хорошее здоровье и некоторая физическая подготовка пригождается всегда и везде. За всё время работы я не получил ни одного вывиха или растяжения. Думаю, отчасти это результат простейших, но регулярных физических упражнений. Но, по моему мнению, более важным пунктом являются здоровые отношения с людьми, с которыми работаешь, внимательность друг к другу, взаимопомощь, бережливое отношение начальника станции к людям, больший акцент на безопасности и состоянии рабочего, в том числе и психологического, а не на отчетности выполненных работ и бескомпромиссном нахождении в графике. Не все это понимают, но нам с начальником и коллективом повезло.

А еще я дважды принял участие в забеге на 21 км. Здесь ежегодно проводятся марафоны и полумарафоны, на которые съезжаются люди из самых разных стран. Вот и мне посчастливилось побегать. Несмотря на то, что бег явно не мой вид спорта, но я не стал отказываться от такой возможности. Просто было интересно посмотреть на эти спортивные мероприятия изнутри.

— Чему научила Вас эта командировка? Изменился ли каким-то образом характер?

— Из практического опыта могу сказать, что мне еще не доводилось так часто пользоваться различными инструментами и принимать самое непосредственное участие в разных ремонтных работах. Это, несомненно, обогатило мой личный опыт, которым я смогу пользоваться в течение всей своей жизни, в том числе и в некоторых ремонтных работах по храму.

Если говорить о нравственной составляющей, то я со стороны увидел весь громадный труд по домашним делам и воспитанию детей, которым так смиренно занимается моя жена. На языке вертится фраза: «За каждым великим мужчиной стоит великая женщина». Не помню, кто это сказал, но мне теперь не нужно никаких доказательств истинности этого высказывания. Я всё видел сам. Если я приехал на Антарктиду, потрудился годик и уехал, то моя жена трудилась на своем поприще до командировки, во время неё и после эти заботы никуда не деваются. Я теперь хочу еще больше помогать ей! Ведь сколько бы ни было моей помощи, а получается, что она всегда делает больше и лучше, чем я. Я бы не был здесь, если бы не она.

— Можно ли перенести какие-то традиции и знания, полученные в поездке, на приходы, в которых будете служить?

— Честно говоря, в этом храме нет традиций, так как нет постоянного хранителя этих самых традиций. Наоборот, особенностью этого храма является его пластичность. Каждый очередной священник служит, читает, поет так, как он привык. И на самом деле это максимально разумное правило в данной ситуации. Конечно, мы соблюдаем все канонические нормы, но какие-то частные моменты каждый священник неизбежно привозит с собой. Привозит, но и увозит также. Наивно полагать, что такой порядок хорош, да и вообще возможен для храмов на большой земле. Скорее я сюда привнес чего-то свое, но должен бы оставить после себя такую атмосферу, в которую легко будет войти каждому последующему священнику после меня.

— Были ли у Вас цели по отношению к этой командировке? И удалось ли их достичь?

— Основной целью было приобретение опыта священнической жизни. Всё остальное, о чём я говорил выше, тоже важно, но это частности. И конечно, я его получил, иначе и быть не могло. Мой следующий шаг – это укрепить и реализовать полученный опыт в дальнейшей жизни в самых разных и непредсказуемых её моментах. Как это будет, я не могу сказать, но одно знаю точно: Антарктида для нашей семьи и лично меня стала намного ближе.

Когда-то нам с женой Камчатка казалось краем Земли, но сейчас она является частью нашего сердца.

— Какие ещё православные сооружения есть в Антарктиде?

— 22 февраля 1968 года на Антарктическом острове Кинг-Джордж была открыта четвертая Советская Антарктическая станция, она же первая станция в этом регионе, «Беллинсгаузен». Со дня открытия станция не прерывала своей работы. За всё это время здесь побывало достаточно большое количество человек, как в составе зимовочных круглогодичных экспедиций, летних сезонных научно-исследовательских и рабочих бригад, так и просто гостей станции. Наша станция в своё время во многом была первопроходцем, в том числе и в духовной жизни Антарктиды.

Так, в 2004 году здесь был построен полноценный храм в честь Святой Живоначальной Троицы как воплощение христианской души русских полярников. На следующий год соседняя чилийская станция поставила костёл в честь Девы Марии. В 2011 году на украинской антарктической станции «Академик Вернадский» была открыта православная часовня во имя равноапостольного князя Владимира. В 2012 году на болгарской станции «Святой Климент Охридский» начали строительство новой часовни во имя небесного покровителя болгар преподобного Иоанна Рыльского, чудотворца, которая стоит и по сей день.

В Троицком храме есть всё необходимое для совершения полного годового круга богослужений, всех Таинств и треб. Несмотря на географическую удаленность храма, в нём совершались Таинства Крещения и даже Венчания. В год моей зимовки даже мне посчастливилось крестить троих человек в этом знаменитом храме.

Как мечта и вера спасли жизнь и вдохновили на подвиг

Вернёмся к воспоминаниям о строительстве православной церкви Святой Троицы. Оно стало возможным благодаря удивительному человеку, чьё имя навсегда вписано в историю освоения ледяного континента.

Это Пётр Задиров – испытатель парашютных систем, совершивший более тысячи прыжков. Его 1012-й прыжок стал роковым: на высоте 800 метров парашют не раскрылся, но Пётр чудом выжил. Пребывание на грани жизни и смерти стало для него переломным моментом. Пётр Задиров всегда был верующим человеком. Его мама молилась за сына, и он дал обет Богу: если выживет, построит храм. Это обещание стало смыслом его жизни.

После случившегося Пётр посвятил себя служению Богу и людям. Он не только выжил, но и нашёл в себе силы воплотить свою мечту в реальность. И спустя несколько лет после падения, он начал строить храм в Антарктиде. Поддержал его идею Валерий Лукин, опытный полярник.

Если вспомнить, как всё начиналось…

Идею строительства православного храма в Антарктиде поддержали Российская ассоциация полярников, Русская Православная Церковь и Российская антарктическая экспедиция. В июле 2000 года была учреждена благотворительная организация «Храм в Антарктиде», которая взяла на себя задачу возведения храма на российской станции «Беллинсгаузен» и часовен на всех российских антарктических станциях. Основной целью фонда является увековечение памяти тех, кто трудился и погиб в Антарктиде. За почти 50 лет работы России на континенте здесь появились кладбища, где нашли покой полярники, лётчики, учёные и специалисты. До недавнего времени Россия оставалась единственной страной, не имеющей храма в Антарктиде. На материке существовали католические и протестантские храмы, но не было ни одной православной церкви.

Был объявлен конкурс на лучший проект. Победил коллектив архитекторов из Барнаула (Алтайский край) под руководством Петра Анисифорова. Светлана Рыбак и другие участники команды разработали конструкцию, учитывающую жёсткие природные условия Антарктиды. Алтайские архитекторы с энтузиазмом взялись за проект. Они видели в этом не только профессиональный вызов, но и возможность внести свой вклад в духовное возрождение России. «Для нас это не просто работа, а служение. Мы хотим, чтобы наша часовня стала местом молитвы и памяти для всех, кто связан с Антарктидой», – сказал Пётр Анисифоров, председатель Алтайского краевого отделения Союза архитекторов России.

Патриарх Московский и всея Руси Алексий II лично одобрил проект, признав его лучшим среди представленных: символизирующим возрождение святого Православия и подчёркивающим важность духовного присутствия России в этом суровом, но значимом регионе. Строительство храма стало важным шагом на пути к увековечению памяти героев Антарктиды и сохранению их наследия для будущих поколений.

«Барнаул – 16 850 км»

Строили храм из алтайского кедра и лиственницы. Эти породы дерева обладают высокой устойчивостью к экстремальным температурам и не подвержены гниению. Конструкция была разработана с учётом жёстких природных условий Антарктиды. Проект церкви был реализован в несколько этапов. Конечно, на Южном полюсе строить не начинали. Сначала его разобрали на Алтае, пронумеровали каждое брёвнышко.

В мае 2002 года бригада алтайских строителей начала возводить храм в селе Кызыл-Озёк на берегу Телецкого озера. Нижние венцы храма были изготовлены из лиственницы, а верхние – из алтайского кедра. Одновременно со срубом создавались иконостас, иконы и колокола для звонницы. Они были отлиты мастерами из-за границы на средства потомков Муравьёвых-Апостолов. Иконы украшали мастера Палеха, а одна из них, выполненная из самоцветов, была создана уральскими камнерезами.

После завершения строительства храм был разобран и отправлен в Калининград, откуда его перевезли на научно-исследовательское судно «Академик Сергей Вавилов». На подходе к станции выяснилось, что чилийские военные корабли мешают выгрузке. Однако благодаря слаженной работе команды и полярников, храм был успешно доставлен на место.

Храм возвели на северной оконечности острова Кинг Джордж, чтобы он был виден издалека прибывающим кораблям. А на флагштоке полярной станции установили флаг Алтайского края. На указательном столбе появилась табличка «Барнаул – 16 850 км», символизирующая связь между далёким регионом России и Антарктидой. На одной из стен церкви установили памятную доску с именами архитекторов и строителей из Алтайского края и Республики Алтай, так как храм стал не только духовным центром для полярников, но и напоминанием о вкладе алтайских мастеров в освоение сурового континента.

16 февраля 2004 года на станции «Беллинсгаузен» в Антарктиде произошло историческое событие: состоялось торжественное освящение храма Святой Троицы, самого южной православной церкви в мире. Это был результат многолетней инициативы и труда, в котором приняли участие не только строители, но и люди, посвятившие свою жизнь исследованию ледяного континента. Строительство храма стало настоящим подвигом. Группа исполнителей-сборщиков, возглавляемая архитектором Кириллом Хромовым, столкнулась с множеством трудностей: нехватка места для строительства, необходимость вручную копать траншею под опалубку и даже ремонтировать кран на барже. Однако, несмотря на все препятствия, храм возвели и освятили.

Храм Святой Троицы стал символом веры и стойкости, а также местом, где каждый может вспомнить тех, кто отдал свою жизнь ради исследования Антарктиды. Это памятник всем, кто покорял ледяные просторы, и напоминание о том, что даже в самых суровых условиях можно найти место для веры и надежды.

Фото: Борис Мурзин

Источники

Часовня по проекту архитекторов Алтая будет возведена в Антарктиде // Алтайская миссия. — 2001. — 4 (100) апрель.

Бочкарев А. Храм в Антарктиде // Алтайская правда. — 2001. — 31 марта.

Белоглазова Г. Вырос из земли. Связан с небом / Г. Белоглазова, А. Шмидт // Алтайская правда. — 2014. — 15 февраля.

Мурзин Б. Храм Святой Троицы в Антарктиде. От 25 июня 2024 года. Режим доступа: https://m.vk.com/

Семина Т. В Антарктиде построят уникальный храм // Алтайская правда. — 2001. — 12 декабря.

Тепляков С. На краю земли // Алтайская правда. 2004. 3 апреля.