Император Константин Великий и миланский эдикт 313 года¹

В своем подлинном первоначальном виде, на латинском языке, миланское постановление не дошло до нас. В источниках не указываются прямо ни точная дата этого акта, ни ближайшие обстоятельства его издания. Данные источников частью таковы, что некоторым ученым дают повод отрицать даже вообще факт обнародования особого закона о христианах в Милане.

Закон этот не вошел по тем или иным причинам в составленное при Феодосии II собрание законов, так наз. «Codex Theodosianus» (438).² Сообщение о законe Константина и Ликиния в пользу христиан имеется у Евсевия; у него же и у Лактанция приводится документ, который обычно прежде был отождествляем непосредственно с «миланским эдиктом», но который теперь вызывает споры и является предметом различных мнений.

Евсевий в последних главах IX книги своей истории, вслед за рассказом о победе Константина над Максентием и поставлении в Риме статуи Константина с крестом в руке и надписью, сообщает лишь, что Константин и Ликиний, после полученных ими от Бога милостей, «оба согласно и единомысленно начертывают совершеннейший и обстоятельнейший закон в пользу христиан» и посылают этот закон, вместе с извещением о чудесном содействии им Бога и о победе над тираном, Максимину, еще не обнаружившему открыто неприязненного отношения к ним. Но самого текста этого «закона» Евсевий здесь не дает и не говорит, где именно и когда он был издан; не упоминает он и вообще о пребывании правителей в Милане.³ Он приводит лишь в этом месте рескрипт Максимина префекту Савину, изданный им вместо согласия с законом Константина и Ликиния, и замечает, что рескрипт этот встречен был христианами с недоверием, и в действительности он не разрешал христианам ни устраивать собрания, ни строить церкви и т. п., тогда как Константин и Ликиний предъявляли к Максимину требования относительно этого и сами в подвластной им области разрешали это через особые распоряжения и законы.⁴ Еще далее, после краткого рассказа о столкновении Максимина с Ликинием и поражении его, приводится у него эдикт Максимина о полной свободе христиан, изданный им незадолго до смерти.⁵

Но в средине X книги у Евсевия, в ряде рукописей его истории, находится собрание переведенных с латинского языка на греческий документов и во главе их стоит – под заглавием: «Копия императорских постановлений, переведенных с римского языка» – написанный от имени Константина и Ликиния рескрипт к необозначенному ни по имени, ни по должности представителю магистрата, который должен позаботиться о приведении во всеобщую известность и о точном выполнении того, что постановили оба прибывшие в Милан правителя о полной религиозной свободе для христиан и для всех других и о возвращении христианской церкви отнятых ранее во время гонений имуществ.⁶ Как полагает Э. Швартц, первоначально все это собрание документов составляло приложение к IX книге, но когда потом присоединена была еще X книга, оно было помещено в ней, вслед за похвальным словом самого Евсевия к Павлину тирскому по случаю построения в Тире храма, а затем в дальнейшем издании истории было опущено.⁷

Лактанций, в сочинении De mortibus persecutorum, хотя говорит о пребывании Константина и Ликиния в Милане, но сам со своей стороны не сообщает никаких сведений об издании ими там закона о христианах, упоминая лишь о браке Ликиния с сестрою Константина Константиею.⁸ Но далее, рассказав о победе Ликиния над Максимином и вступлении Ликиния в Никомидию, он дает латинский текст, вполне соответствующей в целом греческому тексту упомянутого документа у Евсевия, лишь без того начала, какое имеется в последнем. Этот документ он обозначает, как рескрипт, данный Ликинием в Никомидии президу 13 июня 313 года.⁹

К разъяснению вопроса об этом памятникe, в связи с установлением степени достоверности и подлинного смысла сообщений Евсевия о «законе» Константина и Ликиния, сводится решение вопросов о содержании и самом существовании эдикта.

Находимый у Лактанция и Евсевия документ гласит таким образом:¹⁰

«Уже ранее, полагая, что свободы в религии стеснять не должно, что, напротив, нужно предоставить право заботиться о божественных предметах уму и воле каждого по собственному его произволению, повелели мы и христианам соблюдать веру согласно избранной ими религии. Но так как в том указе, которым предоставлялось им такое право, были на деле при этом еще поставлены многие различные условия, то, может быть, некоторые из них скоро потом встретили препятствия к такому соблюдению.

Когда мы прибыли благополучно в Медиолан, я – Константин Август, и я – Ликиний Август, и подвергли обсуждению все, что относилось к общественной пользе и благополучию, то в ряду прочего, что казалось нам для многих людей [греч.: всех] полезным, в особенности признали мы нужным сделать постановление, направленное к поддержанию страха и благоговения к Божеству, именно, даровать и христианам, и всем свободу следовать той религии, какой каждый пожелает, дабы находящееся на небесах Божество [греч.: дабы Божество, каково бы Оно ни было, и что вообще находится на небе] могло быть милостиво и благосклонно к нам и ко всем находящимся под нашею властью. Итак мы постановили, руководясь здравым и правильнейшим рассуждением, принять такое решение, чтобы никого вообще не лишать свободы

(лат.:), соблюдает ли кто веру христиан, или следует

(греч.:) следовать и держаться соблюдаемой у христиан веры, и чтобы каждому дана была свобода следовать

той религии, какую сам считает наилучшею для себя, дабы верховное Божество, почитаемое нами по свободному убеждению, могло проявлять во всем обычную милость и благоволение к нам.

Посему надлежит твоей чести (dicationem) знать, что нам угодно было, чтобы по устранении всех совершенно ограничений, которые можно было усматривать в данном тебе (ad officium tuum) ранее указе (scriptis) касательно христиан,

Эту волю нашу надлежало изложить письменно (ἀντιγράψαι = в законодательном акте, рескрипте), чтобы по устранении всех совершенно ограничений, которые содержались в посланном твоей чести (καθοσίωσιν) ранее нашем указе (γράμμασι) касательно христиан, которые казались весьма недобрыми и несообразными с нашею кротостью, – чтобы это было устранено, и

ныне каждый из желающих содержать религию христиан мог делать это свободно и беспрепятственно, без всякого для себя стеснения и затруднения. Объявить это со всею обстоятельностью твоей попечительности мы признали нужным, дабы ты знал, что мы христианам даровали право свободного и неограниченного содержания своей религии. Видя же, что им это позволено нами, твоя честь (dicatio, καθοσίωσις) поймет, что и другим также предоставлена, ради спокойствия нашего времени, подобная же полная свобода в соблюдении своей религии, так что каждый имеет право свободно избрать и почитать то, что ему угодно: это нами постановлено с тою целью, чтобы не казалось, что нами нанесен какой-либо ущерб какому бы то ни было культу или религии [лат. текст испорчен].

Кроме сего относительно христиан мы постановляем [лат.: решили постановить], чтобы те места, в которых прежде они обычно имели собрания и о которых в предшествующем указе к твоей чести (officium, καθοσίωσις) было сделано известное [греч.: иное] постановление, если они окажутся купленными в предыдущее время какими-либо лицами, или у казны, или у кого другого, эти лица немедленно и без колебаний возвратили бы христианам безденежно и без требования какой-либо платы; равно и получившие эти места в дар пусть возможно скорее отдадут (их) христианам. При этом и те, которые купили эти места, и те которые получили в дар, если будут искать чего-либо от нашего благоволения,

(лат.:) пусть просят соответствующего вознаграждения (vicarium postulent),

(греч.:) пусть обратятся к местному епарху (προσέλθωσι τῷ ἐπὶ τόπων ἐπάρχῳ δικάζοντι),

дабы и они по нашей милости не остались без удовлетворения. Все это должно быть передано при твоем содействии обществу (corpori, σώματι) христиан немедленно, без всякого отлагательства.

И так как известно, что христиане имели во владении не эти только места, где они обычно собирались, но и другие, составлявшие собственность не отдельных лиц, но общества их, (лат.:) т. е. церквей, (греч.:) т. е. христиан, все это в силу закона, который мы выше определили, ты прикажешь отдать христианам, т. е. обществу и собраниям их, без какого-либо колебания или прекословия, с соблюдением именно вышеуказанного правила, чтобы те, которые бесплатно возвратят их, надеялись получить вознаграждение от нашей доброты.

Во всем этом ты обязан оказать вышеназванному обществу христиан всевозможное содействие, чтобы повеление наше выполнено было в самом скором времени, дабы и в этом выразилось попечение нашей милости об общественном спокойствии. И тогда в виду этого, как было выше замечено, божественное к нам благоволение, в столь великой мере уже испытанное нами, пребудет всегда, содействуя нашим успехам и общему благополучию.

А чтобы этот милостивый закон наш мог сделаться всем известным, написанное здесь ты должен в своем публичном объявлении выставить всюду и довести до всеобщего сведения, дабы этот закон нашей милости ни для кого не оставался в неизвестности».

В ученой литературе вопрос об этом памятнике и вообще вопрос о миланском эдикте имеет уже довольно длинную историю и с давних пор высказываемы были в этом случае различные мнения. О сущности вопроса и разных его решениях может дать понятие краткий очерк этой истории в главнейших ее фактах, с обозрением высказанных и в самое последнее время мнений.

Не знавший еще значительно позже найденного и изданного сочинения Лактанция De mortibus persecutorum, Бароний в своих Анналах (1590) мог привести этот документ только в переводе с греческого текста Евсевия. Заглавие у Евсевия: «Ἀντίγραφον βασιλικῶν διατάξεων», Бароний переводит: «Imperatoriorum edictorum exemplar», и называет обычно всюду документ «эдиктом». Издан «эдикт» был, по нему, собственно Константином, Ликиний же, как язычник, лишь уступая Константину согласился на его издание («edictum per Constantinum elicitum a Licinio»), хотя и Константин должен был в свою очередь сделать ему уступку, когда провозгласил свободу и для язычников. Этот эдикт у Барония не отличается, от «закона», который был послан, по Евсевию, к Максимину.¹¹ Так как для того, чтобы изменить положение христиан на востоке, требовалось согласие и Максимина, то послано было к нему особое письмо от имени Константина и Ликиния. Максимин тогда адресовал свой рескрипт Савину. Так как это, по Баронию, было в 313 г., то изданный в следующем году эдикт Максимина и смерть его он относит уже к 314 году.¹²

До появления в печати сочинения Лактанция вышло и издание истории Евсевия В а л у а (Valesius), с высоко ценными примечаниями издателя (1659).¹³ На основании находимых у Евсевия же данных, Валуа, в отличие от Барония, признает существование уже двух законов Константина и Ликиния: одного – изданного в Риме в 312 г. и немедленно посланного Максимину, другого – изданного в Милане в 313 г. Оба были адресованы к префектам претории.¹⁴ Первый лишь упоминается у Евсевия и не дошел до нас. В нем, по предположению Валуа, говорилось о возвращении христианам богослужебных мест, но не было сказано о вознаграждении за это лишавшихся их владельцев (подобно тому как нет ничего об этом в позднейшем эдикте Максимина). Отсюда явилась необходимость в дополнительных разъяснениях, данных во втором законе.¹⁵ Сверх того, в первом провозглашение свободы для христиан (кафоликов) казалось стеснением для всех державшихся иных религиозных убеждений (язычников, еретиков). Во втором устраняется различение между церковью и иномыслящими и всем одинаково предоставляется в отношении религии свобода. Так Валуа пытался истолковать выражение в греческом тексте документа у Евсевия (6) «ἀφαιρεθεισῶν παντελῶς τῶν αἱρέσεων».¹⁶ Между прочим, определяя в одном случае различие между epistolae и edicta императоров,¹⁷ Валуа в отношении к законодательным актам Константина и Ликиния 312 и 313 г. употребляет лишь выражения общего характера – constitution, lex. Письмо Максимина Савину он относит к 312 г., дальнейший его эдикт – к 313.

Когда наконец Балюз издал впервые De mortibus persecutorum Лактанция (1679)¹⁸ с латинским текстом документа, данного Ликинием в Никомидии президу, он увидел в нем подлинный текст изданного в Милане эдикта. Дата у Лактанция указывает лишь момент обнародования «эдикта» в Никомидии по повелению Ликиния: но издан он был ранее. Лактанций сообщил именно первоначальный текст документа (latine, ut editae primo sunt), хотя он и опустил предисловие к нему, сохраненное Евсевием. Латинский текст, между прочим, дал теперь возможность Балюзу уяснить значение столь затруднявшего ранее ученых выражения αἱρέσεις в переводе у Евсевия: оказалось, что оно употреблено для передачи латинского condiciones. Ссылаясь на Валуа, Балюз также предполагает существование другого закона Константина и Ликиния, изданного вскоре после поражения Максентия.¹⁹ По вопросу об опубликовании эдикта через презида Балюз потом высказывался в письме к Диазу (1683), по поводу заявления последнего, что «vicarium postulent» в документе (8) не может указывать на должностное лицо – викария диэцеза (как понял это место в своем переводе еще Евсевий, введший в заблуждение и Балюза), а означает просто «возмещение» (res vicaria), – так как если документ адресован был президу, то ему, а не викарию, должны были быть предоставлены и полномочия относительно вознаграждения владельцев за возвращенное христианам имущество. Балюз замечает, что в эдиктах с общегосударственным значением (edicta generalia) пишутся обычно имена префектов претории; когда же Ликиний обратился с указанным документом к президу, имя последнего, нужно думать, и не было поставлено в нем. Под общим названием «презида» у Лактанция мог разуметься и викарий понтийского диэцеза; если же это был лишь подчиненный ему consularis Вифинии, то авторитет и особые полномочия, и в случае обнародования эдикта в Никомидии через посредство последнего, могли быть сохранены все-таки за викарием.²⁰

Замечаниями Валуа руководился Паджи в своих поправках и дополнениях к Баронию (1689).²¹ Но он мог уже теперь воспользоваться и данными из сочинения Лактанция. И он, вслед за Валуа, различает два закона Константина и Ликиния: 312 г. – изданный вероятно в Риме и до нас не дошедший, и 313 г. – разъяснивший предыдущий закон в вопросе о сектах.²² Этот последний закон был обнародован Ликинием в Никомидии, как это видно из Лактанция, лишь 13 июня; но составлен и издан он был в Милане приблизительно в марте.²³ Смешение двух этих «эдиктов» составляет ошибку Барония. Паджи оба закона называет «эдиктами», замечая, что он при этом не делает различия между «письмом» и «эдиктом».²⁴ – То же в общем мнение и ту же терминологию можно встретить у Тилльмона в его «Истории императоров» (1697). Первый эдикт издан был Константином вместе с Ликинием вскоре по вступлении Константина в Рим (в ноябре 312 г.). В Милане был составлен другой эдикт, обнародованный потом Ликинием в Никомидии.²⁵

Таким образом, вместо одного эдикта, как полагал Бароний, – теперь признавали два, и в документе у Лактанция и Евсевия видели второй – миланский эдикт.

Критически отнесся к этому мнению Манси в своем издании Анналов Барония и замечаний на них Паджи (1738–1759). Усматривая у Паджи (не совсем верно и с допущением промахов со своей стороны) спутанность в рассуждении об эдиктах Константина и Ликиния, он излагает в примечании свой взгляд на дело. Манси признает факт издания, неизвестно где, вскоре после победы Константина над Максентием, закона в пользу христиан (constitutio absolutissima pro Christianis), отправленного к Максимину. Но был ли издан еще особый закон Константином и Ликинием в Милане, это кажется для него недостаточно ясным (mihi non satis liquet). Правители, по-видимому, постановили лишь в Милане, что изданный ими ранее закон, как возбуждавший какие-то недоразумения, должен быть разъяснен, и Ликиний, по прибытии на восток, соответственно этому, и повелел обнародовать свой обращенный к президу указ (litteras). Из упоминания в нем о прежде изданном от имени обоих императоров в пользу христиан закона (312 г. после поражения Максентия) и дальнейших слов: «когда мы прибыли в Медиолан, то между прочим – мы нашли нужным постановить следующее», открывается – или, что в Милане вовсе не был издан эдикт об этом предмете, а только постановлено, чтобы он был издан (и это, очевидно, и было осуществлено через никомидийский указ Ликиния), – или, что миланское определение есть иное в сравнении с обнародованным в Никомидии, так как никомидийский документ сообщает о том, что уже было постановлено в Милане.²⁶

Соображения Манси, по-видимому, не обратили на себя особого внимания, и историки продолжали говорить о двух эдиктах, отождествляя с миланским эдиктом документ, приводимый у Лактанция и Евсевия.²⁷ Английский ученый Клинтон (1844) отмечал, правда, мимоходом, ошибочность мнения Паджи об издании эдикта именно в Милане, но и эта заметка прошла, кажется, бесследною.²⁸

С несколько особым мнением об эдиктах Константина и Ликиния, нашедшим последователей, выступил, между прочим, Кейм (1852, 1862). По нему, Константин и Ликиний издали эдикт о христианах в 312 г. не после поражения Максентия, а еще весною или летом этого года, одновременно с обручением Ликиния и сестры Константина, Константии, как дополнение к эдикту Галерия 311 г. В последнем лишь обещалось подробное определение условий даруемой христианам свободы; новый закон и был выполнением этого обещания, и в нем именно были изложены те ограничения (запрещение пропаганды христианства и стеснение сект), которые отменены затем миланским эдиктом 313 г. Но у Евсевия, по Кейму, в IX, 9 под присланным в 312 г. Максимину эдиктом разумеется не что иное, как миланский эдикт 313 г. (X, 5), и допущена таким образом путаница в хронологии. Об эдикте же, изданном весною или летом 312 г., Евсевий умалчивает.²⁹

Приложение

Lact. de mort. pers. 48, 2–12, Baluze 41–43 (cf. Brandt 228–233):

Euseb. h. e. X, 5, 2–14, Schwartz 883–887: Ἤδη μὲν πάλαι³⁰ σκοποῦντες τὴν ἐλευθερίαν τῆς θρησκείας οὐκ ἀρνητέαν εἷναι, ἀλλ» ἑνὸς ἑκάστου τῇ διανοίᾳ καὶ τῇ βουλήσει ἐξουσίαν δοτέον τοῦ τὰ θεῖα πράγματα τημελεῖν κατὰ τὴν αὐτοῦ προαίρεσιν ἕκαστον, κεκελεύκειμεν³¹ τοῖς τε Χριστιανοῖς τῆς αἱρέσεως καὶ τῆς θρησκείας τῆς ἑαυτῶν τὴν πίστιν φυλάττειν· ἀλλ» ἐπειδὴ πολλαὶ³² καὶ διάφοροι αἱρέσεις ἐν ἐκείνῃ τῇ ἀντιγραφῇ, ἐν ᾖ τοῖς αὐτοῖς συνεχωρήθη η τοιαύτη ἐξουσία, ἐδόκουν προστεθεῖσθαι σαφῶς³³, τυχὸν ἴσως τινὲς ἀυτῶν μετ» ὀλίγον ἀπὸ τῆς τοιαύτης παραφυλάξεως ἀπεκρούοντο³⁴.

(2) Cum feliciter tam ego³⁵ Constantinus Augustus quam etiam ego Licinius Augustus apud Mediolanum convenissemus, atque universa, quae ad commoda et securitatem publicam pertinerent, in tractatu haberemus, haec inter cetera quae videbamus pluribus hominibus profutura, uel in primis ordinanda esse credidimus³⁶ quibus divinitatis reverentia continebatur, ut daremus et Christianis et omnibus liberam potestatem sequendi³⁷ religionem quam quisque noluisset, quo³⁸ quidem divinitas³⁹ in sede caelesti nobis atque omnibus qui sub potestate nostra sunt constituti placatum ac propithim⁴⁰ possit existere.

(4) Ὁπότε εὐτυχῶς ἐγὼ Κωνσταντῖνος ὁ Αὔγουστος κἀγὼ Λικίννιος ὁ Αὔγουστος ἐν τῇ Μεδιολάνω ἐληλύθειμεν καὶ πάντα ὅσα πρὸς τὸ λυσιτελὲς καὶ τὸ χρήσιμον τῷ κοινῷ διέφερεν, ἐν ζητήσει ἔσχομεν, ταῦτα μεταξὺ τῶν λοιπῶν ἅτινα ἐδόκει ἐν πολλοῖς ἅπασιν⁴¹ ἐπωφελῆ εἶναι, μᾶλλον δὲ ἐν πρώτοις διατάξαι ἐδογματίσαμεν. οἷς ἡ πρὸς τὸ θεῖον αἰδὼς τε καὶ σέβας ἐνείχετο, τουτ» ἔστιν, ὅπως δῶμεν καὶ τοῖς Χριστιανοῖς καὶ πᾶσιν ἐλευθέραν αἵρεσιν τοῦ ἀκολουθεῖν τῇ θρησκείᾳ ἧ δἂν βουληθῶσιν, ὅπως ὃ τὶ ποτὲ ἐστιν θειότητος^{42 καὶ οὐρανίου πράγματος, ἡμῖν καὶ πᾶσι τοῖς ὑπὸ τὴν ἡμετέραν ἐξουσίαν διάγουσιν εὐμενὲς εἶναι δυνηθῇ.}

(3) Itaque hoc consilio⁴³ salubri⁴⁴ ac rectissima ratione ineundum esse credidimus, ut nulli omnino facultatem abnegandam putaremus qui⁴⁵ vel observationi Christianorum vel ei religioni mentem suam dederet⁴⁶ quam ipse sibi aptissimam esse sentiret, ut possit nobis summa divinitas, cuius religioni liberis mentibus obsequimur, in omnibus solitum⁴⁷ favorem⁴⁸ benevolentiamque praestare.

(5) τοίνυν ταύτην τὴν [ἡμετέραν] βούλησιν⁴⁹ ὑγιεινῷ καὶ ὀρθοτάτῳ λογισμῷ ἐδογματίσαμεν, ὅπως μηδενὶ παντελῶς ἐξουσία ἀρνητέα ἧ τοῦ ἀκολουθεῖν καὶ αἱρεῖσθαι τὴν τῶν Χριστιανῶν παραφύλαξιν ἣ θρησκείαν ἑκάστῳ τε ἐξουσία δοθείη τοῦ διδόναι ἑαυτοῦ τὴν διάνοιαν ἐν ἐκείνῃ τῇ θρησκείᾳ⁵⁰ ἣν αὐτὸς ἑαυτῷ ἁρμόζειν νομίζει, ὅπως ἡμὶν δυνηθῇ τὸ θεῖον ἐν πᾶσι τὴν ἔθιμον σπουδὴν καὶ καλοκἀγαθίαν παρέχειν.

(3) Quare scire dicationem tuam convenit placuisse nobis ut amotis omnibus omnino condicionibus, quae prius scriptis ad officium tuum datis super Christianorum nomine nunc⁵¹ cauere⁵² ac simpliciter unus quisque eorum, qui eandem observandae religioni⁵³ Christianorum gerunt voluntatem, citra ullam⁵⁴ inquietudinem ac molestiam sui id ipsum observare contendant.

(6) Ἅτινα οὕτως ἀρέσκειν ἡμῖν ἀντιγράψαι ἀκόλουθον ἦν. ἵν» ἀφαιρεθεισῶν παντελῶς τῶν αἱρέσεων, αἵτινες τοῖς προτέροις ἡμῶν γράμμασι τοῖς πρὸς τὴν σὴν καθοσίωσιν ἀποσταλεῖσι περὶ τῶν Χριστιανῶν ἐνείχοντο καὶ ἅτινα πάνυ σκαιὰ καὶ τῆς ἡμετέρας πραότητος ἀλλότρια εἶναι ἐδόκει, ταῦτα ὑφαιρεθῇ καὶ⁵⁵ νῦν ἐλευθέρως καὶ ἁπλῶς⁵⁶ ἕκαστος αὐτῶν τῶν⁵⁷ τὴν αὐτὴν προαίρεσιν ἐσχηκότων τοῦ φυλάττειν τὴν τῶν Χριστιανῶν θρησκείαν ἄνευ τινὸς ὀχλήσεως τοῦτο αὐτὸ παραφυλάττοι.

(5) quae sollicitudini tuae plenissime⁵⁸ significanda esse credidimus, quo scires nos liberam atque absolutam colendae religionis suae facultatem hisdem⁵⁹ Christianis dedisse,

(7) ἅτινα τῇ σῇ ἐπιμελείᾳ πληρέστατα δηλώσαι ἐδογματίσαμεν, ὅπως εἰδείης ἡμᾶς ἐλευθέραν καὶ ἀπολελυμένην ἐξουσίαν τοῦ τημελεῖν τὴν ἑαυτῶν θρησκείαν τοῖς αὐτοῖς Χριστιανοῖς δεδωκέναι.

(6) quod cum hisdem a nobis indultum esse pervideas, intelligit dicatio tua etiam aliis religionis suae vel observantiae potestatem similiter apertam et liberam pro quiete temporis nostri concessam⁶⁰, ut in colenda⁶¹ quod quisque diligeret⁶², habeat liberam facultatem. quia honori neque cuiquam religioni aut aliquid a nobis⁶³.

(8) ὅπερ ἐπειδὴ ἀπολελυμένως αὐτοῖς ὑφ» ἡμῶν δεδωρῆσθαι θεωρεῖ ἡ σὴ καθοσίωσις καὶ ἑτέροις δεδόσθαι ἐξουσίαν τοῖς βουλομένοις⁶⁴ τοῦ μετέρχεσθαι τὴν παρατήρησιν καὶ θρησκείαν ἑαυτῶν, ὅπερ ἀκολούθως τῇ ἡσυχίᾳ τῶν ἡμετέρων καιρῶν γίνεσθαι φανερὸν ἐστιν. ὅπως ἐξουσίαν ἕκαστος ἔχῃ τοῦ αἱρεῖσθαι καὶ τημελεῖν ὁποίαν⁶⁵ δἂν βούληται [τὸ θεῖον] .⁶⁶ τοῦτο δὲ ὑφ» ἡμῶν γέγονεν, ὅπως μηδεμιᾷ τιμῇ μηδὲ θρησκείᾳ τινὶ μεμειῶσθαι τι ὑφ» ἡμῶν δοκοίη.

Atque hoc insuper in persona Cliristianorum statuendum esse censuimus, quod si eadem loca ad quae antea convenire consuerant. de quibus etiam datis ad officium tuum litteris certa antehac⁶⁷ forma fuerat comprehensa, priore tempore aliqui vel a fisco nostro vel ab alio quocumque videntur esse mercati, eadem Christianis sine pecunia et sine ulla pretii petitione, postposita omni frustratione atque ambiguitate, restituant.

(9) Καὶ τοῦτο δὲ πρὸς τοῖς λοιποῖς εἰς τὸ πρόσωπον τῶν Χριστιανῶν δογματίζομεν, ἵνα τοὺς τόπους ἀυτῶν, εἰς οὓς τὸ πρότερον συνέρχεσθαι ἔθος ἦν αὐτοῖς. περὶ ὧν καὶ τοῖς πρότερον δοθεῖσιν πρὸς τὴν σὴν καθοσίωσιν γράμμασιν τύπος ἕτερος ἦν ὡρισμένος τῷ προτέρῳ χρόνῳ, [ἳν]⁶⁸ εἰ τινες ἢ παρὰ τοῦ ταμείου τοῦ ἡμετέρου ἢ παρὰ τινος ἑτέρου φαίνοιντο ἠγορακότες, τούτους τοῖς αὐτοῖς Χριστιανοῖς ἄνευ ἀργυρίου καὶ ἄνευ τινος ἀπαιτήσεως τῆς τιμῆς, ὑπερτεθείσης [δίχα]⁶⁹ πάσης ἀμελείας καὶ ἀμφιβολίας,

(8) qui etiam dono fuerunt consecuti, eadem similiter hisdem Christianis quantocius reddant, etiam⁷⁰ vel hi qui emerunt, vel qui dono erunt⁷¹ consecuti, si putaverint⁷² de nostra benevolentia aliquid, vicarium postulent, quo et ipsis per nostram clementiam consulatur. quae omnia corpori Christianorum protinus per intercessionem tuam ac sine mora tradi oportebit.

(10) ἀποκαταστήσωσι, καὶ εἲ τινες⁷³ κατὰ δῶρον τυγχάνουσιν εἰληφότες, τοὺς αὐτοὺς τόπους ὅπως ἢ⁷⁴τοῖς αὐτοῖς Χριστιανοῖς τὴν ταχίστην ἀποκαταστήσωσιν οὕτως ὡς ἢ⁷⁵ οἱ ἠγορακότες τοὺς αὐτοὺς τόπους ἢ οἱ κατὰ δωρεὰν εἰληφότες αἰτῶσι τι παρὰ τῆς ἡμετέρας καλοκἀγαθίας προσέλθωσι τῷ ἐπὶ τόπων ἐπάρχῳ δικάζοντι⁷⁶, ὅπως καὶ ἀυτῶν διὰ τὴς ἡμετέρας χρηστότητος πρόνοια γένηται. ἅτινα πάντα τῷ σώματι τῷ⁷⁷ τῶν Χριστιανῶν παρ» αὐτὰ διὰ τῆς σῆς σπουδῆς ἅνευ τινὸς παρολκῆς παραδίδοσθαι δεήσει.⁷⁸

(9) Et quoniam iidem Christiani non in ea⁷⁹ loca tantum ad quae convenire consuerant⁸⁰, sed alia etiam habuisse noscuntur ad ius corporis eorum, id est ecclesiarum, non hominum singulorum, pertinentia, ea omnia lege quam superius comprehendimus citra ullam prorsus ambiguitatem vel controversiam hisdem Christianis id est corpori et conventiculis eorum reddi iubebis, supradicta scilicet ratione servata, ut ii qui eadem sine pretio, sicut diximus, restituerint⁸¹, indemnitatem de nostra benevolentia sperent.

(11) Καὶ ἐπειδὴ οἱ αὐτοί Χριστιανοὶ οὖ μόνον ἐκείνους εἰς οὒς συνέρχεσθαι ἔθος εἶχον, ἀλλὰ καὶ ἑτέρους τόπους ἐσχηκέναι γινώσκονται διαφέροντας οὐ πρὸς ἕκαστον αὐτῶν, ἀλλὰ πρὸς τὸ δίκαιον τοῦ αὐτῶν σώματος, τουτ» ἔστιν τῶν Χριστιανῶν. ταῦτα πάντα ἐπὶ τῷ νόμῳ ὃν προειρήκαμεν, δίχα παντελῶς¹ τινος ἀμφισβητήσεως τοῖς αὐτοῖς Χριστιανοῖς. τοθτ» ἔστιν τῷ σώματι [αὐτῶν]⁸² καὶ τῇ συνόδῳ [ ἑκάστῳ ]² αὐτῶν ἀποκαταστῆναι⁸³ κελεύσεις, τοῦ προειρημένου λογισμοῦ δηλαδὴ φυλαχθέντος, ὅπως αὐτοὶ οἵτινες τοὺς αὐτοὺς ἄνευ τιμῆς. καθὼς προειρήκαμεν, ἀποκαθιστῶσι, τὸ ἀζήμιον τὸ ἑαυτῶν παρὰ τῆς ἡμετέρας καλοκἀγαθίας ἐλπίζοιεν.

(10) In quibus omnibus supradicto corpori Christianorum intercessionem tuam efficacissimam exhibere debebis, ut praeceptum nostrum quantocius compleatur, quo etiam in hoc per clementiam nostram quieti publicae consulatur.

(12) Ἐν οἶς πᾶσιν τῷ προειρημένῳ σώματι τῶν Χριστιανῶν τὴν σπουδὴν δυνατώτατα παρασχεῖν ὀφείλεις, ὅπως τὸ ἡμέτερον κέλευσμα τὴν ταχίστην παραπληρωθῇ, ὅπως καὶ ἐν τούτῳ διὰ τῆς ἡμετέρας χρηστότητος πρόνοια γένηται τῆς κοινῆς καὶ δημοσίας ἡσυχίας.

(11) hactenus fiet ut, sicut superius comprehensum est, divinus iuxta nos favor, quem in tantis sumus rebus experti, per omne tempus prospere successibus nostris cum beatitudine publica perseveret.

(13) τούτῳ γὰρ τῷ λογισμῷ, καθὼς καὶ προείρηται, ἡ θεὶα σπουδὴ περὶ ἡμᾶς, ἦς ἐν πολλοῖς ἤδη πράγμασιν ἀπεπειράθημεν, διὰ παντὸς τοῦ χρόνου βεβαίως διαμειναι⁸⁴.

Ut autem huius sanctionis⁸⁵ benevolentiae nostrae forma ad omnium possit pervenire notitiam, prolata⁸⁶ programmate tuo haec scripta et ubique propovere et ad omnium scientiam te perferre conveniet, ut huius benivolentiae nostrae sanctio latere non possit.

(14) Ἵνα δὲ ταύτης τῆς ἡμετέρας νομοθεσίας καὶ τῆς καλοκἀγαθίας ὁ ὅρος⁸⁷ πρὸς γνῶσιν πάντων ἐνεχθῆναι δυνηθῇ, προταχθέντα⁸⁸ τοῦ σοῦ προστάγματος ταῦτα τὰ⁸⁹ ὑφ» ἡμῶν γραφέντα πανταχοῦ προθεῖναι καὶ εἰς γνῶσιν πάντων ἀγαγεῖν ἀκόλουθον ἐστιν, ὅπως ταύτης τῆς ἡμετέρας καλοκἀγαθίας ἡ νομοθεσία μηδένα λαθεῖν δυνηθῇ.