IX. Учреждение братств и приходских попечительств. – Несовершенство закона о приходских попечительствах. – Приглашение И. С. Аксакова, обращенное ко всему православному обществу. – Две выдающихся статьи о приходских попечительствах

Никогда еще в России не высказывалось образованным обществом такого напряженного желания подвергнуть коренному преобразованию всю сферу церковно-общественных дел, как это обнаружилось в шестидесятых годах. Подобные стремления к улучшению общественного быта подготовляются веками, и все, жаждущие такого улучшения, понимали важность наступившего момента или высказать свои посильные соображения о направлении предстоящей реформы, ее принципах и объеме, причем у многих авторов проглядывала одна общая и плодотворная мысль, что созидание «церкви» совершается целой «церковью», и что на это великое дело призваны все – и духовные, и миряне, богатые и бедные, знатные и простые. На эти горячие запросы правительство ответило, как известно, изданием в 1864 году двух законов о братствах и приходских попечительствах. В статье «Начало возрождения церковно-приходской жизни в России» (напечатанной в журнале «Русский Вестник», февраль и март 1900 года), мы изложили ход этого дела в законодательных сферах и представили посильную критику этих двух законов¹⁵⁰.

Не задаваясь целью подробного изложения того, как и где учреждались братства и приходские попечительства в России, после издания о них закона 1864 года, мы по отношению братств заметим, что распространение их, облек чаемое древней известностью этих учреждений, шло довольно успешно на первых порах, особенно в юго-западном крае¹⁵¹. Восстановились братства и в древних центрах своего зарождения, именно в Киеве и Вильне. Весьма торжественно открыты были: 15 июля 1864 года в Киеве – Свято-Владимирское братство и 6 августа 1865 года в Вильне – Свято-Духовное братство, причем последнее, заменившее собой проектированное «западно-русское братство», получило и все денежные суммы, собранные чрез редакцию газеты «День»¹⁵². На первых порах своей деятельности Киевское братство проявило свою жизнеспособность и понимание всей целесообразности защиты общественного блага путем дружного содействия. Совет этого братства, видя, с одной стороны, крайне стесненное материальное положение наставников духовно-учебных заведений 10 августа 1865 года решил обратить на это внимание начальника юго-западных губерний и просит его ходатайства пред Государем Императором о возможном улучшении стесненного быта полезных деятелей в видах возвышения русского дела в крае. Члены духовно-учебной корпорации с радостью приветствовали это внимание к их делу представителей братств, имевшего в своем составе многих уважаемых и почтенных членов русской администрации. В первый раз труженики духовной науки встретили поддержку среди такого учреждения, которое не имело сословного характера, и утешались тем, что за них поднимается голос общества¹⁵³.

Появление законов о братствах и попечительствах было встречено в нашей журналистике сдержанно. «Приходские попечительства открыть не трудно, – писал свящ. Баратынский в 1865 году («Духов. Вест.», апрель, «О постепенном ухудшении быта православного духовенства»), – но трудно вдохнуть в них жизнь при том преобладании государственного начала, какое внесено в современную русскую действительность русской историей. Там, где инициатива принадлежит во всем внешней власти, а самая жизнь скудна органическим творчеством, там задача учреждений, подобных приходским попечительствам, становится вдове труднее, чем в странах, где общественная жизнь более или менее самостоятельна, как на западе. Учреждение приходских попечительств (замечает далее названный автор) может развить чувство усердия в прихожанах только тогда, когда им будет предоставлено право иметь голос во всех делах приходского храма». В журнале «Дух Христианина» указывалось, что главной причиной несостоятельности приходских попечительств в настоящее время является обособленность духовенства от прочих сословий, которые вряд ли поспешат своим содействием к улучшение материального положения духовенства¹⁵⁴.

Обозревая ход учреждения приходских попечительств в России, мы заметим, что распоряжения епархиальных начальств по приведению в исполнение «Положения о приходских попечительствах» были неодинаковы, и эта разность обусловливалась тем, что попечительства предположено было открывать постепенно, по мере удобств и возможности. Одни епархиальные начальства, объявивши это положение, предоставили дело самому духовенству (как, напр., в Вологодской епархии); другие ограничились на первый раз требованием от духовенства соображений касательно удобства и возможности открытия попечительств (как, например, во Владимирской епархии). Иные епархиальные начальства поняли учреждения приходских попечительств, как дело обязательное и требующее повсеместного исполнения, как, например, в Каменец-Подольской и Иркутской епархии объясняется тем, что открытие там попечительств весьма облегчалось сохранением следовать древних братств почти при каждой церкви, городской или сельской. В Харьковской епархии предписано было в приходах, где не было надежды на удовлетворительный исход сего дела, воздержаться открытием приходских попечительств до более благоприятных обстоятельств. Конечно, были и такие начальства. Которые не ограничивались общими и формальными предписаниями и приглашали причты и прихожан к немедленному открытию попечительств (как, например, в Полтавской, Смоленской и в особенности в Орловской епархиях)¹⁵⁵.

В «Современном обозрении» журнала «Православное Обозрение» за апрель 1867 года, хотя и указывалось, что к этому времени приходские попечительства открыты уже в очень многих епархиях, но вместе с тем добавлялось, что на первых порах эти новые учреждения во многих местах вызывали разные недоразумения и даже столкновения, неблагоприятные успеху дела¹⁵⁶. К числу таких недоразумений автором этой статьи отнесены притязания причтов ставить на первом плане вопрос о материальном улучшении своего быта и тем возбуждать в прихожанах подозрение в излишнем попечении о своих собственных интересах. Опуская мелочные столкновения, возникшие в некоторых местах при выборах, мы отметим два характерных явления, а именно: стремление многих попечительств, и притом в разных епархиях, к расширению своих прав по отношению к церковно-приходскому имуществу и к выяснению юридического своего положения по отношению к правительству и духовному начальству, и выражение некоторыми попечительствами потребности, присущей исстари русским людям, в учреждении братского суда (вспомним древнюю юридическую норму «братчина судит, как судьи»). В этом последнем отношении мы в виде примера приведем следующий случай: в Смоленской губернии, Духовщинского уезда, приходское попечительство села Радынь, по общему согласию прихожан, решилось взыскивать денежные штрафы, от 5 коп. до 1 рубля и более, смотря по обстоятельствам, за пороки, не преследуемые гражданским начальством, но бесчестящие христианина, именно: за нехождение в храм Божий без уважительных причин, за пьянство, сквернословие, за ссоры и драки, особенно мужей с женами, за безнравственные игры и за жестокое обращение с домашними животными¹⁵⁷. Но, конечно, гораздо важнее обратить внимание на первое из указанных выше явлений.

Контроль над общественными доходами и имуществами, каковыми по преимуществу являются церковные доходы и имущества, представлялся церковным общинам, возродившимся в форме попечительств, настолько естественным, что иные попечительства, как только устроились, так тотчас же и приступили к поверке церковной отчетности и к контролю над церковным имуществом и доходами. Так, например, одно попечительство Полтавской епархии внесло в программу своей деятельности, между прочим, следующий пункт: «поверить приходо-расходные церковные книги и наличную, как кошельковую, так и свечную сумму, осмотреть церковную утварь и прочее церковное имущество, и если представится необходимость в исправлении недостатков, или приобретении чего-либо вновь, то удовлетворить эти потребности неотложно из капитала попечительства»¹⁵⁸. Но все такие естественные и для дела полезные стремления попечительств к контролю и к свободному распоряжению церковно-приходским имуществом были останавливаемы неизменными резолюциями епархиальных начальств такого рода: «церковный доход, как и все существующее при церкви имуществом, должны быть неприкосновенными (как будто установление правильного и хорошего контроля, в котором так настоятельно нуждались наши церкви, могло в чем-либо нарушить эту неприкосновенность; напротив того, с учреждением только такого контроля могла бы исчезнуть позорная «утайка»), и состоя под непосредственным наблюдением местного причта и церковного старосты (каковое наблюдение самим высшим правительством было признано негодным) и на их ответственности (являющейся пустым звуком в действительности, особенно по сравнению с ответственностью целого общества), распоряжению попечительства не подлежат и могут быть употребляемы на существенные нужды церкви не иначе, как по особому разрешению на то епархиального начальства (как будто при существовании общественного контроля такое разрешение устранялось).

Насколько такая настоятельная потребность в поверке церковного имущества и доходов ощущалась почти повсеместно, можно усмотреть также из того официально заявленного факта, что с самого начала введения в действие положения о приходских попечительствах не переставали поступать в Св. Синод и к обер-прокурору Св. Синода прошения и ходатайства многих попечительств и некоторых губернских земских собраний о разрешении в положительном смысле возникавших на практике недоумений относительно прав попечительств по контролю церковных капиталов, по заведыванию церковными имуществами и по другим предметам церковно-приходского ведения, причем, например, Пензенское губернское земское собрание ходатайствовало о предоставлении всех церковных сумм в распоряжение попечительств¹⁵⁹. Но все эти прошения и ходатайства были оставляемы без последствий, и, к сожалению, приходится отметить, что жизненная сила приходских попечительств была этими распоряжениями в корне подорвана, и они обречены на бесцветное существование. Именно, обер-прокурор Св. Синода во всеподданнейшем своем отчете за 1868 год, касаясь деятельности приходских попечительств, докладывал, что для некоторых из этих учреждений потребовалось разъяснение одной неправильности в их действовании, обнаружившейся в стремлении, вопреки положения 1864 года, распоряжаться церковными доходами и даже контролировать их употребление. Для устранения этого незаконного вмешательства Св. Синод поручил епархиальным преосвященным объявить по епархиях, что попечительства, на точном основании закона 1864 года, имеют право распоряжаться только теми суммами, которые собраны чрез их посредство, и что всякое их вмешательство в распоряжение церковными имуществами противно церковным канонам¹⁶⁰. Насколько, однако, все эти желания православных мирян относительно заведывания и контроля церковными имуществами и доходами мало противоречили церковным канонам и в глазах Св. Синода, видно из того факта, что с ведения Св. Синода и особого при нем присутствия, а также с одобрения литовского митрополита, были введены утвержденные генералом от инфантерии М. Н. Муравьевым 12 июля 1864 года правила для церковных советов всего северо-западного края (шесть губерний), по каковым правилам все таковые желания были безусловно удовлетворены¹⁶¹. Именно, совет являлся в этом крае коллективным представителем прихода, и ему предоставлялись все права по заведыванию и распоряжению церковным имуществом, принадлежавшие прежде причтам и церковным старостам. В виду такого полномочия советы тотчас по их откровении должны были поверить и принять все суммы и все церковное имущество, переходящее в их заведывание, и даже свечные суммы не были изъяты от такой общественной проверки¹⁶².

Еще непонятнее кажется это настойчивое недопущение приходских попечительств до поверки церковного имущества и доходов, когда в принципе и по закону контроль над ними церковной общины не только не отрицается, но даже требуется и вменяется в обязанность, причем самим же присутствием существующая форма этого контроля (чрез церковного старосту) признана была негодной, так как приводила к грустному для всего православного общества последствию, а именно, к «утайке» церковно-общественного достояния по соглашению причта со старостой.

Несомненное признание со стороны закона необходимости такого контроля церковной общины давало полное право И. С. Аксакову обратиться с нижеследующим приглашением к православному обществу, которое не лишено возможности и теперь выполнить это приглашение. Выставив все невыгодные стороны существующей системы управления церковными имуществами и доходами, Аксаков в своей статье (см. «День» за 1864 г., № 27 и 28) говорит: «в заключение позволим себе предложить тем читателям, которые согласны с этой нашей статьей, попытаться привести немедленно в исполнение 9 и 10 §§ инструкции церковным старостам. Не найдутся ли они удобным теперь же, в урочные дни, назначенные этими параграфами, предложить священно и церковнослужителям и церковным старостам своих приходских церквей, произвести освидетельствование сумм, поверку книг, статей прихода и расхода в своем присутствии, и затем не потрудятся ли они сообщить сведения о результатах этой их первой попытки – к нам в редакцию для напечатания в нашей газете». На основании §§ 41,42, 43, 44, 45 и 46 новой инструкции церковным старостам, утвержденной 12 июня 1890 года, такую проверку церковного имущества и доходов, на которую приглашал Аксаков, еще легче произвести нынешним представителям от прихода, а потому в настоящее время устранение приходских попечительств, состоящих из тех же представителей-прихожан от проверки и распоряжения этим имуществом и доходами потеряло уже всякий смысл, а равно потеряла цену и совершенно излишняя и подчас вредящая интересам прихода опека над административно-хозяйственными делами церквей со стороны консисторий, принимающих чисто формальное представительство пред властями и на суде по этим делам. Наконец, укажем, что в отдельных случаях сами преосвященные уважали ходатайства попечительств об обращении части из церковной суммы на такие потребности прихода (например, устройство домов для причта, на школу), которые не могли быть удовлетворены средствами попечительств. Были случаи, что попечительствам поручалось проверять церковные суммы. Так, преосвященный камчатский поручал такую проверку попечительствам в приморской области по затруднительности в той области проезда для благочинных, производящих проверку в других епархиях¹⁶³.

Очевидно, что слабость развития приходских попечительств зависит от недозволения закона 1864 года этим попечительствам принимать ближайшее участие в заведовании и распоряжении церковно-общественными имуществами и доходами. Призвание же за ними этого права неминуемо повлечет к восстановлению «прихода», как юридического лица, и только это восстановление поставить на твердую почву церковно-общественную деятельность в России¹⁶⁴.

Ограничив объем своей статьи пятнадцатилетним периодом (1855 – 1870 г.), мы не ставим себе задачей выяснить все причины малоплодности и бессилия приходско-попечительской деятельности, осуществляющейся в течение последних 35 лет и требующей общего обзора за весь этот последний период времени на основании верных статистических данных для того, чтобы выводы о ней были основательны и убедительны. В заключение же нашего обзора об учреждении этих попечительств мы приведем два мнения лиц, близко ознакомившихся с характером и деятельностью их, а именно, мнение профессора киевской духовной академии Малышевского, смотрящего несколько оптимистически, как на самое положение о приходских попечительствах, так и на деятельность их в промежуток времени с 1864 по 1878 годы, и мнение автора статьи «Вопрос о церковно-приходских попечительствах» (напечатана в журнале «Беседа» за 1872 г., т. XII), находящего коренные недостатки, как в законе о попечительствах, так и в деятельности их.

Профессор Малышевский в своей статье «О церковно-приходских попечительствах» (Киев, 1878 г.) приведя любопытную справку о положении «прихода» в древне-христианской церкви, утвержденном каноническими правилами, и о широком участии мирян в делах церковных не только на востоке, но и у нас в древней России, указывал, что «развитие религиозной самодеятельности» в целом круге религиозно-общественных или церковных интересов и дел может с гораздо большим удобством и плодовитостью совершаться в готовых, повсюду существующих кругах церковной союзности, называемых церковными приходами и имеющих органы для такой деятельности в церковно-приходских советах и попечительствах». По мнению проф. Малашевского, состав приходского общества, в положении о попечительствах 1864 года, определяется в точном древне-церковном смысле «парикии», т. е. общества христиан всякого звания и состояния, живущих по близости, в пределах прихода, ходящих в одну и ту же церковь, имеющих одного и того же духовного пастыря. Участие в молитвенных собраниях одной и той же церкви есть единственная основа, как принадлежности их к церковно-приходскому обществу, так и права на участие в общих церковно-попечительских собраниях. В связи с кругом дел попечительства стоит также характерное определение личного состава попечительства. Как представительства приходского общества, как органа его религиозно-общественной самодеятельности, а потому и председатель попечительства избирается прихожанами из среды их, так что им может быть (также по избиранию) и приходской священник, который во всяком случае есть непременный член попечительства. Не высказывая своего взгляда о наиболее осязательной стороне канонических отношений нового учреждения к церкви, а именно, со стороны отношений его е существующему церковному имуществу, проф. Малышевский относится сочувственно к поставлению попечительств в ближайшее ведение епархиального начальства. Он полагает, что вопросы, явления, интересы, связанные с новым учреждением, могут давать поводы к пастырско-учительским воззваниям или посланиям, обычным в древней церкви, могут давать поводы архипастырям обращаться к приходским обществам, в лице их представителей, по вызову от них самих, с словом ободрения и наставления, не только касательно внешнего благоустройства их, но и нравственной дисциплины, вообще христианско-общественной их жизни.

Представив краткие сведения об открытии попечительств и сделав небольшой обзор их деятельности приблизительно за десять лет, профессор Малышевский заметя, что по обеспечению духовенства попечительства сделали немного и что пожертвования наиболее поступают в те попечительства, где председателями являются не священники, высказывает надежду, что попечительства выработают в будущем начала сердечной и разумной христиански-общественной благотворительности, и добавляет, что взгляд на ответственность целого общества за нищету, живущую в среде его, как за зло общественное, и на обязанность общества не допускать у себя этого зла – лежит в первобытных религиозно-общественных воззрениях русского народа. Делами благотворительности (говорить далее автор), по мысли «положения», завершается круг дел, лежащих на попечительствах. Но движимые самобытными, издалека идущими внушениями религиозно-общественного сознания, органом которого они служат, попечительства с первой же поры своего возникновения открыли себе еще одну область деятельности – это область общественного, религиозно-нравственного самовоспитания в духе христианства, и в связи с тем, религиозно-общественной дисциплины, столь сильной некогда в древних христианских обществах, знакомой и нашим древним общинам и братствам (автор разумеет: нравственный надзор за сочленамии, нравственный суд и добровольное самообложение). В конце профессор Малышевский говорит, что он, по обозрении деятельности попечительств, далек от скептицизма, с каким нередко отзывались и отзываются у нас об этих учреждениях, и полагает, что успех дела во многом будет зависеть от того, насколько образованные классы проникнутся духом учреждения и примкнуть чрез него к народу, насколько поднимается нравственное, руководительное влияние в нем духовных пастырей.

В статье «Вопрос о церковно-приходских попечительствах» («Беседа», 1872 г., т. ΧΙΙ) автор, прежде чем приступить к изложению своих взглядов на положение церковно-приходских попечительств, делает такое верное замечание: «нужно мало-мальски только знать историю своего народа, чтобы признать несомненным фактом, что вера и церковь были самым могущественным мотивом в жизни народной, что во имя религии совершались не только дела благотворительности, но даже великие подвиги гражданские и политические; во имя веры народ не раз отстаивал свое отечество от внешних врагов; в своей вере русский народ не раз находил утешение и энергию в самые трудные минуты своей политической жизни… И после этого еще поворачивается язык говорил, что от того плохо идут попечительства, что русское общество не желает в своей благотворительной деятельности становиться под сень своей церкви!.. Итак (спрашивает автор), отчего же плохо идут наши церковные попечительства?»

Устройство приходских попечительств положение предоставляет епархиальному архиерею при ближайшем содействии местного духовенства; высший надзор, контроль над попечительствами и разрешение всякого рода недоумений предоставлены также епархиальной власти; словом, попечительства вполне подчинены этой власти. Вот здесь то (по мнению автора) и обнаруживается как нельзя более неправильная и недостаточно широкая постановка вопроса о попечительствах. Ни для кого не тайна, что наше епархиальное управление, – и даже, пожалуй, более, чем всякое другое – иметь характер канцелярский, бюрократический, который без сомнения весьма невыгодно отзывается на церковной и вообще религиозной жизни нашего отечества, сковывая в мертвую, приказную форму живое, внутреннее, и, по преимуществу, свободное служение Богу.

Но помимо этого существенного недостатка надо заметить (говорит автор), что и само духовенство отнеслось на первых порах небрежно и поверхностно к учреждению попечительств. Оно было им невыгодно. Попечительство, давая возможность мирянам-прихожанам принимать ближайшее участие в делах церковных, могло до некоторой степени контролировать и деятельность самого духовенства, его отношения к прихожанам, исполнительность к службе, взимание платы за требы, которое иногда очень походит на вымогательство и т. д.

Но самым сильным ударом для попечительств, который должен окончательно уничтожить их, – это (по мнению автора) распоряжение духовного начальства, изданное в 1869 году. Это распоряжение разъясняло, что в ведение попечительств должны поступать только средства и суммы, пожертвованные прихожанами особо и специально в попечительство; все же остальные церковные суммы по-прежнему остаются в полном распоряжении местного духовенства; до них попечительству нет никакого дела. Находя, что между этим распоряжением и учреждением попечительства есть внутреннее противоречие, автор замечает, что источник, как для церковных доходов, так и для попечительств – один; это пожертвования прихожан, а потому нет в сущности никакого резона одним и тем же лицам и для одних и тех же целей заводить две кассы – и из них главную, более верную и богатую, отдавать в чужое заведывание и распоряжение. Если прихожане все свои пожертвования в пользу храма и прихода направлять в попечительскую кассу, то доходы собственно церковные должны упасть до крайнего minimum’а. В обратном случае – попечительства будут излишними.

Сделав верное замечание, что во всяком общественном деле важна не столько внешняя его сторона, внешняя его организация, сколько внутренние его мотивы, так сказать, живая его душа, автор находил церковно-приходские попечительства, в настоящем их виде и при нынешних условиях – явлением довольно странным. Цель их – благоустройство храма и причта и благотворительность. Но ведь (говорит автор) об этом же самом должен заботиться, и действительно заботится, и теперешний приход: он поддерживает и украшает свой храм, содержит духовенство и благотворить по возможности, – к чему же особое попечительство?

Все эти соображения привели автора к такому заключению, что для привлечения общественного сочувствия к делу благотворительности, на пользу и во имя церкви, нет надобности придумывать и создавать новые учреждения и комбинации, нет надобности заводить разнокалиберные status in statu; у нас есть (по указанию автора) для этого уже готовая, давнишняя, вековая, можно сказать, и самая простая организация, приход, или церковная община, группирующаяся около известной церкви. «Как не хитрите, – говорит автор, – что ни толкуйте, но эта община – единственный источник и фонд церковных доходов. Если же сочувствие и помощь этой общины на пользу церкви и духовенства и на предметы общественной благотворительности не достаточны, то ясно, что это зависит от неправильной организации, от неправильных отношений прихода к своей церкви и духовенству. Значит, чтобы помочь делу, надобно дать этой общине надлежащую организацию, а не довольствоваться полумерами – в роде настоящих церковно-приходских попечительств».

В этом месте своего исследования автор вдается в критику нынешнего положения прихода и замечает, что приход наш в настоящем своем виде не составляет одного целого. Активная роль в управлении и распоряжении делами церковными, не исключая даже и чисто хозяйственных, принадлежит духовенству; от прихода же принимают только «пожертвования», которые и расходуются духовенством по своему усмотрению. Такие бюрократические и чисто чиновничьи отношения духовенства к приходу и к церковному имуществу в частности, само собой разумеется, не могут возбуждать прихожан к широкой благотворительности на предметы, входящие в программу деятельности попечительства. У кого же, в самом деле (спрашивает автор), будет охота отдавать свои деньги в руки другого, когда сам жертвователь не только не распоряжается ими, но даже не знает хорошенько, куда они деваются?

Само положение духовенства в приходе совершенно ненормально – по мнению автора. Приходский священник ныне едва ли больше, как только чиновник, присланный начальством для отправления известной службы, с той только разницей от других чиновников, что круг его обязанностей шире их и не так точно определен, и ему не положено за это никакого определенного содержания, как другим, а он должен сам выпрашивать его у тех, кому служит. Кастичность духовенства совершенно отделила его от остального общества, отняла у него и возможность и охоту заниматься общими интересами, лишила его в свою очередь общественной симпатии, внесла неподвижность, застой, мертвенность и схоластику в жизнь самого духовенства, в проповедь и духовную науку. Если ли нашему народу, привыкшему к бедности и нужде и редко видящему вокруг себя довольно выше того, каким пользуется духовенство, повод заботиться о возвышении его материального довольства.

Подводя итог своим соображениям о современном положении православного прихода, автор находит в нем раздробленность и разрозненность элементов его составляющих, и эти элементы мало того, что разрознены, они даже враждебны между собой. Одна часть прихода – прихожане – должны играть чисто пассивную роль: давать, жертвовать и не принимать никакого активного участия в делах церковно-приходских; а другая часть – духовенство, пастырство – сбирать, принимать и заправлять всеми церковно-приходскими делами, не только без контроля, но и без ведома прихода. Очевидно, что части эти не органически соединены между собой, а сшиты насильственно и, как говорится, на живую нитку. Отсюда происходит между ними разделение – и внешнее и внутреннее, разделение и слабость средств и сил материальных, а также духовных и полная деморализация, как и всегда бывает в подобных случаях; отсюда происходит умаление всякого движения и развития нашей религиозно-церковной жизни, формализм, бессодержательная обрядность, косность и неподвижность вполне естественные и необходимые последствия такого порядка дел.

Для того, чтобы внести в эту темную и мертвую среду свет и жизнь, очевидно, необходим соединить разрозненные и механически составленные части такого трупа, что зовется приходом, в один живой и стройный организм, т. е. образовать из него свободную, самостоятельную церковную общину в полном смысле этого слова, в которой всякий, принадлежащий к ней, был бы активным и самостоятельным членом и мог бы принимать личное и живое участие в религиозно-церковной жизни прихода, во всей совокупности, не исключая, не только содержания и контроля над духовенством, но и самого даже назначения его на места.

В своей последней части исследования, и самой важной, автор высказывает свои соображения о преобразовании теперешнего прихода и находит, что оно в настоящее время не представляет особенных затруднений. В наше время особенно богато мотивами, побуждающими развивать общинную жизнь, – говорит автор. Прежде всего данная народу воля, восстановление и устройство крестьянской общины, давшей народу возможность самостоятельно управляться в своих мирских делах, представляет уже готовую форму и готовый материал для новой организации прихода. Даже для большего удобства можно бы сделать так, чтобы приходская община по возможности совпадала с сельской. Наконец, образование церковно-приходской общины представляет еще то удобство, что это единственное общество людей без различия состояний и сословий; в ней только могут быть устранены те рознь и разделение, внесенные в нашу жизнь историей, которые так много теперь мешают свободному развитию общественной жизни.

Идея прихода, как совершенно свободной, самостоятельной церковной общины, совершенно согласна с духом православной церкви, и организация такой общины будет восстановлением вполне законным и желательным того порядка, который существовал в древней церкви. По идеалу, очень ясно начертанному в священных книга новозаветных, церковь должна составлять один живой и деятельный организм, в жизни которого не должно быть мертвых и безжизненных членов, а все должны быть живы и действовать на пользу церкви (1Кор. 12:25–27). Дальнейшая истории церкви также представляет неоспоримые свидетельства и ясные факты самого близкого нравственного единства между духовенством и обществом, между иерархией церковной и мирянами, и самого живого и деятельного участия мирян в делах церковных. В подкрепление своего положения о таких нравственных отношениях между духовенством и обществом автор между прочим ссылается на прекрасную характеристику этих отношений, сделанную одним из отцов церкви (Исидором Пелусиотом). «Епископы и пресвитеры первенствующей церкви (говорит он в письме 306; Твор. св. от., рус. пер., 1860, кн. 2, стр. 248) более сохраняли, нежели попирали общее равенство всех христиан, признавая, что их служение подлежит ответственности, а не власть не судимая, отеческая попечительность, а не самоуправное самозаконие – домостроительная распорядительность, а не безотчетное властвование».

Далее, автор указывает, что преобразование прихода в свободную и самоуправляющуюся общину сопровождалось бы неисчислимыми благими последствиями для всех – и прежде всего в материальном отношении. Усердие, искренняя забота наших прихожан о благоустройстве храмов Божиих увеличилось бы гораздо больше, если бы заведывание и распоряжение приходскими суммами предоставлено было самой приходской общине. Но приходская благотворительность при таком положении дела, конечно, не ограничивалась бы только благоустройством одного храма: она, без сомнения, щедро распространилась бы тогда и на общественные собственно нужды приходской общины – на школы, богодельни и т. п. Хотя об устройстве подобных заведений заботятся теперь и земство, и правительство, но имеем все основания думать (прибавляет автор), что общество с большей охотой сюда бы именно направило свою благотворительную деятельность и всем другим органам в этом случае предпочло бы церковную общину, ибо все жертвы и приношения, идущие в распоряжение приходской общины, будут находиться в исключительном и совершенно самостоятельном ее заведывании, будут составлять полную ее собственность и потому пойдут прямо на ее нужды и потребности. Церковно-приходская община представляет наиболее нейтральную почву, где менее всего могут сталкиваться сословные интересы – что, как известно, составляет весьма серьезное препятствие для правильного развития земского дела.

При такой реформе прихода и улучшении быта духовенства и даже его материальное обеспечение было бы поставлены на твердых и прочных основаниях. Нужно главнее всего, чтобы должности священно-служительские замещались с большей серьезностью и внимательностью, чем оно делается теперь – и непременно при участии прихожан. Нужно чтобы переводы и перемещения священника из одного прихода в другой были как можно реже и только по особенно уважительным причинам, ибо нельзя упускать из вида, что и бедному приходу, точно также, как и богатому, нужен достойный и добрый пастырь. При таких условиях между клиром и приходом установилась бы тесная и живая связь; пастырь стоял бы тогда на соответствующей его служению высоте и был бы великой и благотворной силой, живым агентом в духовной жизни своего прихода. Тогда священник не был бы для прихожан тяжестью, и содержание его не было бы для них бременем и вынужденным побором. Что для человека дорого, что ему нужно, на то он не бывает скуп.

Но значение и польза преобразования настоящего прихода в свободную общину далеко не исчерпываются только материальной стороной, да это еще и не самое главное дело. Свободная и самостоятельная приходская община лучше всего содействовала бы оживлению и развитию религиозных интересов и вообще религиозной жизни в обществе, чего теперь, к сожалению, нет. Только идеал жизни, выставляемый христианством, может призвать человека к постоянной и упорной работе – и прежде всего над самим собой; только он может оживлять и направлять все силы человеческого духа и возбуждать их к высоким нравственным подвигам. Очевидно отсюда, как важно и благотворно для общества, чтоб этот идеал был ясен сознанию каждого, чтоб он постоянно оживлялся и был присущ жизни и деятельности каждого. А между тем общество наше религиозную область всю без остатка отдает на долю духовенства, считая ее специальным его делом, а само ограничивается в этом случае только исполнением внешних обрядов религии, имеющих отношение к его гражданской жизни и издавна освященных обычаем, как будто религия есть нечто постороннее для него и не касающееся его.

Для правильного хода религиозной жизни и нормального положения церкви (по мнению автора) необходимо, чтобы верующие, кроме личного духовного подвига, кроме личного удовлетворения своих религиозных потребностей при посредстве церкви, принимали живое и деятельное общественное участие в интересах и делах своей церкви. А это возможно только при единственном условии преобразования нашего теперешнего, разношерстного прихода, составленного из различных элементов, в свободную общину на началах самоуправления. При этом автор спешит оговориться, что он вовсе не смотрит на церковную общину как на какую-то панацею – всеисцеляющую нас от всевозможных зол и недостатков в нашей церковной жизни. Он смотрит на нее только как на начало и первое необходимое условие правильного развития и течения этой жизни. Чем больше всего поддерживается (продолжает автор) наш раскол, особенно поповщинская его половина? Автору думается, что сила раскола – в общинной организации его последователей, в том, что в нем само общество имеет прямое и непосредственное участие и влияние на все дела церковные, не исключая и назначение пастырей, – что в расколе, следовательно, предоставлена большая свобода для выражения религиозного чувства. Поэтому и в отношении к расколу общинное устройство прихода было бы, с одной стороны, лучшим противодействием раскольничей пропаганде в среде народа, а с другой – могущественным средством для привлечения раскольников к православию. Настоящее положение нашей церкви отрицает, впрочем, не одних только раскольников, но и горячо ищущих с нами церковного единения – старокатоликов.

Опираясь на великий исторический пример наших западно-русских братств, в основе которых лежала идея живого, свободного и деятельного участия всякого верующего в делах своей веры и церкви, и припоминая великие реформы царствования императора Александра II, автор в заключение говорит, что преобразование прихода всем строем и развитием нашей теперешней общественной жизни.

Ужели же (восклицает он) среди всех этих реформ только церковной жизни, жизни по самому существу своему наиболее свободной, не коснется этот дух времени, оживляющий сухие и мертвые кости, дух жизни свободной и самодеятельной, – ужели с нее только не будут сняты те бюрократические оковы, которые исторические обстоятельства наложили на нее, вместе с другими сторонами и областями русской жизни?

«По нашему мнению, – так заключает свое исследование автор, – лучшим средством для возбуждения истинной религиозности и лучшим противодействием всем нареканиям на веру и церковь была бы церковная реформа в смысле допущения более близкого участия в делах церкви всех членов ее, не исключая и мирян. И настоит крайняя надобность в этой реформе, потому что при быстром развитии самоуправления и общественной жизни вообще теперешние порядки церковные, как не соответствующие этому обычному характеру жизни, будут казаться все более и более нормальными, все менее и менее симпатичными – недоверие к церковному управлению, а отсюда и к самой церкви будет естественно все более и более усиливаться, церковь же станет особняком и вне движения общественной жизни. А легко потерять общественное доверие и симпатию, но трудно бывает их восстановить. Для последнего нужны особенно благоприятные обстоятельства. И те люди, которые всему в религии, даже чисто внешним и чисто временным историческим обрядам и учреждениям церковным, хотят придать характер догматической неизменности и упорно противятся всяким, даже самым незначительным реформам церковным, оказывают дурную услугу своей церкви: они губят самый живой родник религиозной жизни, уничтожают и извращают самый могущественный и возвышенный мотив человеческой жизни».

Суждения, высказанные обоими приведенными выше авторами относительно положения приходских попечительств в России, основываются не на одних теоретических только началах, а на многолетнем опыте, так как со времени написания первой статьи прошло уже около 14 лет с момента введения положения об этих попечительствах в действие, а ко времени написания второй статьи – около 8 лет. При этом надлежит заметить, что суждения автора второй статьи о малополезности приходских попечительств для церковной жизни все более упрочиваются в нашей литературе, так как подкрепляются фактами, удостоверяющими из года в год о бесцветной деятельности этих попечительств, не удовлетворивших ни духовенство, ни мирян.