Отделение 4-e. Буддизм, его школы, cв. книги, распространение, следы христианства XIII ст. и значение новых переводов Библии среди тибетян, монголов, маньчжуров

Вопрос о буддизме до сего времени представляется для строгих ученых, христиан в особенности, весьма сложным и серьезным, и предметы которого занимают пока умы немногих исследователей; поэтому невозможно сказать утвердительно и определенно многого, хотя общие основания исчерпаны и достаточно констатированы как теоретически, так и исторически. Для христианства – это не столько в строгом смысле религия, сколько философская школа, имеющая чрезвычайный интерес и значение. Неудивительно, что и основательные ученые, поражаясь перлами буддийской мудрости, языка и литературы, буддийское вероучение и Будду ставят нередко не только в уровень с лицом Иисуса Христа и христианским учением, но даже дают и высоту неподобающую. Конечно, если Библия количественно может представлять меньшее богатство внешних форм восточной мудрости, при сравнении с многообразием художественных и поэтических концепций Будды и его школ, за то не следует давать этому кажущемуся превосходству полного значения; иначе, Библия – как и последующее христианское вероучение на ней основанное и православно сохраняемое в Церкви, всегда будут стоять на высоте Богооткровения и исторического прогресса, неодинакового с пантеистическими и другими принципами, противоположными Божию Слову и Святой Церкви. Тем не менее, игнорировать огромным историческим периодом сознания человечества, выразившемся в буддизме и других школах с непочатыми залежами многотомной литературы, для ученых христиан, особенно миссионерски относящихся к языку и просвещению народов, имеющих эту литературу и своеобразную религию, – непростительно. Успех переводов Слова Божия, метод распространения христианства, всегда будет зависеть от степени усвоения языка не только простого разговорного, но и священного, каким он определился и обособился в буддийских книгах, канонизованных и точно получивших свою санкцию. Поэтому, находим необходимым особенно обратить внимание на общие исторические моменты буддизма, его внешнюю и внутреннюю стороны, с характеристикою наиболее интересных явлений и порядка жизни, мировоззрения и учения. Слово Божие таким образом, при его передаче на соответствующем ему языке в буддийской литературе и народе, получает реальную силу и основательность, не позволяющих создавать новый язык, новую терминологию без особой в том надобности; священные буддийские слова, выработанные веками, могут быть легко реципируемы или восполняемы и варьируемы, где это нужно и полезно. В самом методе проповеди изучение буддийских книг и философских приемов крайне важно, а потому даем об этом предмете соответствующие понятия (категории Готамы, изложение содержания св. книг). Устройство храмов буддийских, некоторые празднества, разные памятники, дающие обличие теоретическому учению и личностям, упоминаются также в кратких чертах; народный собственно буддизм, в его будничном и современном виде, тоже выделяется от собственно ученого и идеального; пункты разногласий, в буддизме и христианстве, буддийских книгах и Библии, также указаны и определены с точки зрения миссионерской. Историческому ходу и распространению буддизма отведено надлежащее внимание, как и христианству по сохранившимся памятникам, с обзором новейших миссионерских переводов Библии. Замечателен в Китае факт гонений или веротерпимости к буддизму от государственной власти и самого народа, выясняющийся принципами жизни двух направлений – аскетической, монашеской, единоличной и киновиально-монастырской, противоположно семейно-родовым, общественным союзам и государственным, какими они понимаются в Китае. Вообще, по мере усиления аскетизма и монастырского строя, с обособлением полов мужеского и женского, с разными злоупотреблениями и развратом, или крайней нищетой, формируемой в стройных легионах шарлатанов, навязчивых нищих, сам народ часто крайне вооружается против этого рода аномалии, требует возвращения монахов и монахинь к семейным очагам, земледелию, и другим занятиям мирским. Правительство точно также прилагает о сем свои заботы и прямо враждебно относится к буддизму, как ереси и религии пришлой, которой увлекаться не рекомендует верным гражданам (VII-й артикул эдикта императора Канси). Монастыри, сооружаемые на широких началах нравственных и социально-экономических, подбирая всех недовольных, развитых и неразвитых, утилизируя их по своему, нередко по этому терпели разорение и погромы. Зато другим выпадает никогда незабвенная и высочайшая задача культуры народов восточных, облагорожение их творческими идеалами, обычаями и нравами. Литературные и художественные памятники во многом обязаны буддизму, народно-религиозное просвещение, религия, медицина, находятся в его же руках. При сем, замечательны ламы монгольские, тибетские, маньчжурские, китайские, составляющие крепко организованную иерархию и силу национальную. Насколько этот мир имеет свой кодекс понятий и концепций, предлагаем очерк, составленный на основании последних ученых изысканий. Нет сомнения, что буддизму, при распространении христианства, предстоит будущность образовательной философской школы, отличной от христианской Церкви. Правда, буддизму присвояют в организации его последователей под управлением особой иерархии, название церкви, но она далека от Церкви Христовой и Апостольской. Что может быть общего у христиан с буддистами между культом демонам, не только добрым, но и злым, с их идолами, чрезмерным чествованием Будды и Будд – его воплощений, наивысшим олицетворением коего на земле признается Далай-лама или Хутухта? Демонология ламаизма между тем, со всеми ужасными и отвратительными олицетворениями и мистериями, пользуется большим значением и авторитет буддийского духовенства стоит весьма высоко в народе. Такого рода вполне «языческая церковь» по справедливости возбуждала не раз опасения и подозрительность от китайской государственной власти, терпела репрессалии и всякие ограничения, но это не мешает ей поныне стоять твердо, проявлять свою силу и влияние, то смягчающее, то возбуждающее народные страсти. Две крайности буддизма – полное уничтожение личности и всего чувственного, земного, до степени нирваны, или крайняя распущенность возбужденных и неистовых страстей, могут служить верным барометром народного самосознания и состояния. Первое направление, сопряженное с борьбой и подвигами аскетизма, пустынножительства, самоограничений, создает твердую нравственную личность, ставящею высшею задачею – внутреннее усовершенствование. Но этот путь преимущественно достигается немногими избранными, ведущими духовную жизнь, изучающими науки, искусства, ремесла. Прочие классы буддистов, менее просвещенные и совершенные суть обыкновенные люда, подверженные излишествам страстей, хотя пассивно идущие чинно и сдержанно в общем церковном строе. Внешняя история буддизма представляет много поучительного и интересного в образовании нравственного, духовного авторитета и создании другой власти, характеризующейся в мире христианским понятием о «церкви», т. е. организме, имеющем свою жизнь, уставы, законы, иерархию, свои отношения между высшими и низшими ей подведомственными лицами, равным образом и к государству с его учреждениями, законами, требованиями. Для народов кочевых, полудиких, создание и формация церкви буддийской имеет высшее значение, и само государство получает посредством её активного участия и воздействия доброго и верного друга, воспитывающего добрых и мирных подданных. Столкновения государственной власти Китая с буддийскою церковью объясняются ненормальными отношениями и кризисами от внутренних и внешних причин; но этим не ослабляется буддизм в его высшем идеале и мирном ходе исторического развития. Для народов христианских и церкви христианской, однако ж, в буддизме много своеобразностей, не позволяющих смешиваться и объединяться. Пункты сближения в учении и практике могут составлять лишь pia disideria лучших умов, ищущих всюду гармонии, примирения, где возможно; на деле, много и в теории и жизни будет противоположностей, вызывающих к борьбе и партиям; союзам религиозным не предвидится конца. Только в правильно организованной школе и изучении буддизма, параллельно с христианским вероучением может разрешиться так или иначе счастливо борьба и разногласия в истине, всегда составляющей цель лучших умов и двигателей человечества. Насколько восторжествует Библия и христианская церковь над буддийскими священными книгами и буддийскою церковью – вопросы и дело будущей истории. Из прошедшего мы предлагаем некоторые очерки характеризующие так или иначе ход буддизма и христианства; из настоящего сообщаем черты, подмеченные христианскими миссионерами, истории внешних событий и внутренней посвящаем должное внимание и так располагаем свой обзор.

Буддизм, или буддийское вероучение есть – метафизическое, рассчитано действовать на воображение и обилует самою тонкою аргументацией. Утверждает, что мир чувственный есть вместе и недействительный, на что приводит множество разных доказательств. Добро есть сумма олицетворенных о нем идей. Отрицая материю, концентрирует все свое внимание только на идеях. Самые почитаемые личности и обоготворяемые, в буддизме превращаются в конце концов в фикции и олицетворения возвышенных идей. Буддист покланяется не действительно личному существу, но идеям, отражающимся в его действиях, в этих обожаемых и почитаемых лицах. Обыкновенное богопочтение буддистов не иное что, как дисциплина, хотя имеющая своим выражением молитву. Отрешение от мира, каким бы то ни было образом, буддист почитает высшим благом души. Индивидуальная вера в Бога, в связи с рациональным способом поклонения, в Китае не была результатом религиозного научения (teaching), хотя и зависела от него. Буддизм в Китае уже находит готовые для себя объекты поклонения таинственному величию (неба), окруженного атрибутами мудрости и человеколюбия (benevolence). Религиозное верование осложняется и пышными формами поклонения. Процессии, звон в колокольчики, бряцанье в металлические тарелочки, звуки барабанов и духовых труб, монотонные припевы, речитатив молитв, курение благовонных веществ, таковы проявления набожности. Для масс народа, все это вместе взятое с силою возвышенной теоретической морали, имеет свое неотразимое влияние и смысл. Религия буддийская, общая Японии, Китаю, Корее, имеет несколько названий, характеризующих её с внутренней стороны учения и внешнего культа; она есть а) в высшем смысле «ву-янь чжи-цзяо». т. е. высшее учение, без слов и письмен, достигаемое созерцанием, т. е. метафизическое; в смысле объективном, оно есть «сян-цзяо», т. е. вера, соединенная с почитанием образов, кумиров, наставляющая людей наружным образом: б) по дуализму в направлении и раскрытии истины, она есть «эрр-цзяо» – две системы, «сянь-цзяо», т. е. открытое экзотерическое учение, основанное на своде буддийских книг, «ли-цзяо« эзотерическое, секретное учение, мистическое, магия, феопасия; в) вообще же, будучи происхождения чужеземного, в Китае, Корее и Японии, буддийская религия называется поэтому «вай-цзяо» – внешняя, иностранная вера, имеющая отличие от южной и тибетско-монгольской. «Фо-цзяо» – религия Будды, проникнув в Китай в I веке по Р. Хр., отсюда, в 372 г. в Корею и Японию, разделяется на несколько школ. Мистицизм её выражается в созерцательной жизни; атеизм привел буддистов к антропотеизму. Почитание Будды началось с его мощей, к которым присоединялись словеса или закон, явилась религиозная секта – цзин-ту (чистое место) основанная на – чаянии перерождения в рай Амитабы. Будда, исключительно занятый мыслью о страданиях и ничтожестве, хотя не вполне, – установил братство нищенства и отверг правила юродивых и блаженных – »тапасти». В идеализованных типах Будда – Шакьямуни, является в пяти Буддах, олицетворяющих самую систему вероучения «Ву-бу-цзяо-чжу». Вайрочана средний сходит с Аганишты на Сумеру и образует четырех Будд, Бодисатв; они блаженствуют вместе с таинственными Мандалами и с Девами в Самади. Школа идеальная буддистов называется «сян-цзяо». Древнее, преимущественно магическое и заклинательное учение, известное прежде и более всего в Тибете, есть «хун-цзяо», т. е. красное учение, распространенное особенно при Мингской династии и в Китае; последователи оного носили «красное одеяние» в отличие от прочих. Урген, или Падма Самбава, почитается главным распространителем «красного учения», сделавшегося известным в Непале, Бутане, а далее на В. Противоположно ему, в некоторых частностях, есть, »хуан-цзяо« – желтое учение, – буддизм тибетский исправленный Цзун-кабой (1358–1419 г.). Последователи носят желтое одеяние, доселе имеющее главное отличие у ламаистов Монголии и Манчжурии. В настоящее время красное и желтое одеяние хотя и остаются при церемониях у буддистов, но исторически различия красного и желтого учения уже нет. О мистической школе – »ли-цзяо" и «ламаизме» скажем следующее. Первое учение внесено в Китай в 716 г. по P. X., и тогда же перешло в Японию и Корею. Принесено с Запада, а не из Индии. В Китае не вошло в обычай, хотя в книгах описывается. По тибетским сказаниям, оно вышло из блаженной страны Самбала (близь Аксарта, Чома Керес, по Васильеву – из Афганистана). Заимствованное из религии Шивы, одолжено Тумичале, а как развитие буддийской магии – Туранам. Называется оно Калачакра, – колесо времени. Мантра-чары, тантра – волхвование, мандалы, тарни, мудра, хома, составляют существенные принадлежности вызывания духов и других действий. Сидда или Сусидда,⁸⁹ – достижение желаемого. Это учение противоположно духу буддизма и ниспровергает детерминизм. Божества большею частью, не являются, а воображаются в Самади и представляются в рисованных изображениях. К магии прибегают против физических бедствий, – для открытия кладов, – для лечения, для нанесения вреда, – привораживания, против скотского падежа, – для приобретения власти над духами и для получения прощения прежних грехов. Чествование Будды песнями и плясками имело место при Тан, во второй половине III-го века. Изображениями его полны доселе все кумирни и каждый буддист носит его в том или другом виде. Наиболее ценна картина – ста сидящих или покоящихся Будд, окружающих главную и большую центральную фигуру самого главного Будды. Мистико-буддийская школа в её религиозно-политическом значении, имеет оригинальную секту – «Бо-лянь-цзяо», чающей воплощения Будды Майтреи и имеющей своим символом белый ненюфар; с нею соединены и бурные потрясения, – известно первое восстание 1349 г., периодически повторяющееся и доселе в разных видах и временах. Известны и другие мистические секты в Китае, всегда беспокоящие правительство. – (арх. Палладий).

Тибетско-монгольский ламаизм, его название, происхождение секты и община, их виды, основные черты учения о бытии, духах, далай-ламе, главные боги; нравственное учение и степени совершенства, по заповедям, перерождения, рай и ад, праздники, обряды, идолы; буддийские монастыри и жители Тибета, их число, обычаи, иерархические степени, монахи, храмы и украшения

Ламаисты имеют своим происхождением Тибет; буквально – «Лама» значит «духовный учитель», также – «лицо самостоятельное в нравственном отношении и независимое в юридическом», «начальник» как «Далай-лама» или «банчени», «диба», «хутухту» и др., с теми или другими атрибутами власти и управления. Ламаисты суть поклонники древнего «мистического креста» (swasti), украшающего, как эмблема, их одежды, здания и другие предметы (в орнаменте). В XII и XIII ст. буддизм, получивши мистическое направление как «Тантрика» и реформированный несколько Цзун-Кабой († по P. X. 1357 г.) соединяет в себе, в XV ст. диалитическую и мистическую школы, издает много сочинений религиозных. Французские миссионеры, долго изучавшие это вероучение, нашли в церемониях и внешности много сходного с тем, что было у китайских буддистов и в некоторых древнехристианских сектах. По Шлагентвейту, секты в ламаизме начинаются еще с XI ст. и Цзун-Каба старался по возможности о приведении их к некоторому единству, хотя наружному, заменяя желтым цветом прочие цвета в одежде учеников, или давая ему преимущество пред красным. Следующие секты заслуживают быть упомянутыми: 1) Древнейшая и первая есть – Нийгмаба (nyigmapa); к ней принадлежат ламы Бутана и Ладака, имеют свои обряды, церемонии, обычаи, полученные от древних китайских жрецов, признают Ганджур-Данжур и другие книги буддистов; 2) «Ургенба» (Urgyenpa), или ученики и последователи Ургеня, разнящегося в учении от Амитабы и Падма-Самбава; 3) секта, основ. Бромстоном (род. по P. X 1002) соблюдает только правила, но не признает «трансцендентальной мудрости; 4) «Сакьяба» (Sakyapa), частности её неизвестны, носит только красное одеяние; 5) «Гелукба» (Gelukpa) или Галдан-ба придерживается учений Цзун-Каба и весьма многочисленна в Тибете; 6) «Каргутба» (Kargyutpa) придерживается Сутр и соблюдает их правила; 7) «Кармаба» и 8) «Брикункба» почти неизвестны; 9) «Бругба» известна особенным культом грома и молнии, часто бывающих в восточном Тибете. Секта придерживается мистицизма «Тантрика» и «Бонпа», имеет значительное число последователей, соблюдающих древние обряды и придерживающихся многих буддийских суеверий. Каноническими книгами ламаизма служат »Ганджур« из VII отделений (издания состоят из 100 до 108 томов) и »Данжур« состоящий из 225 томов; «Бодгимор» – путь мудрости; «Маникамбум» – история распространения буддизма в Тибете, и другие книги.

Буддийская община (community) делится на три класса: 1) высший и первый, в Тибете, «Чан-чжужб», т. е. «высший ум» (intelligence), или «совершенный», также «Чан-чуб-зембали», т. е. «совершенная сила ума (mind)» с полным подавлением всего плотского и чувственного, при постоянной абстракции духа. Сюда относятся санскр. Бодисатвы, кит. »Пуса«, полагающиеся на известный период времени в определенном числе; 2) »Братьяка« (Pratyeka) индивидуальный ум (intelligence), самоопределяющая сила разумения; 3) »Сравака« (Srawaka) или «слушающий» (auditor).

Порядки бытия (orders of Beings), по учению буддистов, следующие: самосущий Ади-Будда, силою пяти произвольных действий божеской мудрости, и посредством пяти проявлений умственной рефлексии (dhyan), произвел из своего существа пять духов (intelligence) первого порядка, называемых «Банча Диани-Будда» или пять небесных Будд, (Вайрочана, Акшобья, Ротна-Самбава, Амитаба и Амогья-Сидга); эти пять духов произвели столько же духов второго порядка именуемых «Бодгисатвами», кои суть «творческие агенты, в руках Божиих, со всех сторон и на всех ступенях существования, подчиняющие все его власти», у тибетян, это – «Локесвары», т. е. мироправители, как эманации Божества. Низшие из них – »смертные« или переселяющиеся в другие существа, разделяются на 6-ть классов – «Дроба-Рикорук», т. е. шесть идущих впереди, progressores, 1) »Ла« или боги; 2) »Ла-ма-ин», т. е. титаны; 3) «Ми», равные с человеком; 4) »Дубро« т. е. звери, жестокие (brutes); 5) »Видок« (Vidok), демоны, домовые, лешие; 6) »Мьялба« (myalba), осужденные на смерть преступники грешники (damned).

Ад имеет восемь холодных отделений и шестнадцать горячих, часто воспроизводимых художниками китайскими и тибетскими. В древний период ламаизм признавал поклонение Троице: Будда, Дгарма и Сангха, в соединении с почитанием останков действительного Будды – Сакья. «Шакьямуни» или »Сакья« поклоняются в Ладаке, как «Сакья Тхубба», т. е. имеющим прийти через 25 столетий, он еще называется »Майтрейя« или »Ми-лэ»; троице наиболее поклоняются под видом «Падмапани», который есть «Диани Бодисатва». Он – патрон Тибета и проявляется всегда в виде человека, преемственно являющегося на троне в сей стране, т. е. в «Далай-Ламе», почитающемся самым мудрым из всех прочих людей и лам. Он имеет на изображениях художников много имен, фигур, лиц (одиннадцать или восемь), восемь, рук и голов, располагаемых одна над другою пирамидально и разного цвета (белый, желтый, голубой, красный), иногда он имеет одну голову и четыре руки. Соправитель (coregent) Падмапани есть Манжу-Сри – распространитель религиозной истины, имеющий в руке обнаженный меч – символ власти и прозорливости, он – чистый ум, виновник всякого благоустроенного порядка и счастья семейного, – правитель страны. В Тибете и Монголии его изображения чрезвычайно многочисленны; его представляют с бесчисленными глазами, руками, десятью головами, коронованного конусообразно. Ламаизм, кроме почитания человека, сохраняет поклонение и силам природы, духам, неодушевленным некоторым предметам (горы, реки, холмы), семейному очагу и домашним пенатам; – он стоит в тесной связи и с шаманизмом монголов и бурят сибирских, коему усвояется название «черной веры». Все боги вместе почитаются частями единого высочайшего ума; тибетяне называют «вообще божество» – «Ша» равнозн. санскр. «Дева», каждое из них, даже в самом человеке имеет свою область действия и ведения; боги эти суть мужеские и женские, добрые и злые. Злые боги суть »Да» – враждебные и «Гэг» – злые, дьяволы. Самые злые суть: 1) Ламмаим, коим подчинены и другие; 2) »Дудпо« или судьи по смерти и похитители жизней человеческих, особенно красивых женщин, ведут борьбу с добрыми духами, производят беспорядки. Самые жесточайшие суть »Дрокшиды«, имеющие восемь разрядов и на вид безобразные, всегда угнетающие человечество.

По отзыву ученого Csömä («Bengal Society Journal VII) хотя в самом Тибете, народ не понимает высшей философии, за исключением образованных, тем не менее знаком с учением «трех телег» – «Triano». догмой школы Магайяни, изъясняемой в тибетском компендиуме – »Ламрим" или «постепенный путь к усовершенствованию человека». Аргументом книги служит то, что буддийские догмы пригодны для высших, средних и низших классов народа и потому имеют в системе и содержании соответствующее распределение предметов. Высший класс может научиться вере в Бога, будущую жизнь и самобытное существование высочайшей души, совершению добрых плодов в настоящей жизни, может иметь шесть трансцендентальных добродетелей; средний класс может узнать, что: а) все в мире тленно и преходяще; б) всякое несовершенство служить причиною страданий и беспокойства, а потому освобождение от телесности есть единственно желаемый предмет, класс этот может совершить 10 добродетелей. Перерождения в царстве Сукавади и Нирвана – могут быть для всех доступны. Более народный и общеобязательный кодекс состоит из следующих восьми правил: 1) заботиться во всем искать убежища у Будды, на него уповать; 2) иметь всегда в уме постоянное стремление к высшему совершенству и соединению с существом высочайшим, постепенно, как того требует закон; 3) простираться пред идолом Будды и поклоняться ему; 4) приносить пред ним жертвы и благовония, состоящие главным образом из следующих предметов: курительных свеч, цветов, ладана, разноцветных гирлянд, всякого рода яств и питья, материй, хлопчатой бумаги, и проч., также изделий ручных и ремесленных; 5) играть на музыкальных инструментах, петь священные гимны и молитвы Будде, почитать его личность и учение, любить и благодарить, за его совершенства и высокие качества, совершать всякого рода действия направленные к благополучию и счастью тварей; б) исповедовать пред ним одним и от всего сердца грехи свои, просить от него милости, иметь строгую решимость впредь не совершать грехов и удаляться их; 7) находить удовольствие в нравственных качествах всех вообще живых существ, и размышлять как можно чаще о том, чтобы достигнуть блаженства и конечного освобождения от мира; 8) молиться и просить всех Будд о том, чтобы повсюду в мире распространялась святая религия, дабы не погиб мир, коему предстоят в будущем многие века или «калпы» (kalpas). Наконец, общее верование у буддистов существует в метемесихозис или душепереселение и праведное мздовоздаяние при страшном суде. Для существ несовершенных и умерших, полагаются очищения и перехождения в лучшие состояния бытия. Для нравственного возрождения на земли требуются очищения от грехов, молитва, исповедь, удаление от злых дел и дьявола, совершение добродетели; по учению Магайяны, с исповедью соединяется полное отпущение грехов, по может быть и новая исповедь и отпущение; освящение воды «Tvisol» для омовения, совершается с особой церемонией и молитвами; 35 Будд, по вере народа, присутствуют при молитвах и покаянии; состояние нирваны, признаваемое ламаистами, не имеет в их книгах точного определения. Тибетяне-же присоединяют верование и в самое место, где совершается перерождение и слияние с Божеством. Рай с его птицами и блаженством праведников – верование весьма общее буддистам. Обряды на разные случаи сопровождаются курением фимиама и молитвами; таковы при случае молитвы «о мире», «плодоносном годе», «над умершим человеком», пение «коню ветра» и другим богам добрым и злым. Крещение и конфирмация – суть два главных таинства ламаистов, – совершаются чрез третий или десятый день по рождении, или когда младенец начнет лепетать; брак есть действие гражданское, но не религиозное, хотя и могут быть молитвы семейного характера; определение дней счастливых и несчастных зависит от лам, также и прочих праздников, напр., четырежды совершаемых в каждый месяц с закланием животного, тут же съедаемого; праздники бывают еще месячные, годовые – «Лог зар», т. е. нового года в феврале; праздник воспоминанья победы Сакьямуни над шестью еретическими учителями (15-дневный карнавал), праздник церковного свойства – воплощения Будды, в начале лета; праздник воды в августе и сентябре, в начале осени. При совершении молитв, имеет значение у буддистов и ламаистов особый молитвенный цилиндр – «Хорбэн» (Гарди называет «Гарлас» или «Чуксвиер»), Гук – «turning prayer», который ставится стоймя, скрепленный на средине железным стержнем; по величине он неодинаков. При монастырях и храмах на улице, он высотою в 2 и 1 арш., а в кумирнях и частных домах или в юртах монголов – маленькое колесо или цилиндр, ставящийся на почетном месте, при божнице. На «Хорбэн», наматываются молитвы или прикрепляются, которые и читают при поворачивании цилиндра. Изображения на холсте, тканях, бумаге, из глины и литые высеченные из камня, Будды, Бодисатв, Дрокшидов – чрезвычайно разнообразны. Шакьямуни имеет много поз, с рукою благословляющею или держащею зерно (жизни), чашу для милостыни и проч., Падмапани имеет иногда одиннадцать лиц и тысячу рук. Бог огня (Melha), страшный видом и всегда сопровождающий богов, красный и огненного цвета, имеет разные виды. Бодисатвы всегда самодовольно сидят на лотосовом ложе, поджав ноги. Трехглазые Дрокшиды, враги злых демонов, имеют вид гордый и тоже самодовольный и всегда вооружены. Всех вообще олицетворений буддийских чрезвычайно много. Ламы, специально занимающиеся живописью, скульптурой и другими работами, крайне изобретательны на создание божеств своих и украшений их, соответственно своему вероучению и фантазии.

В 1855 году, в двенадцати монастырях Восточного Тибета всех лам, по сообщению «Bengal Society Journal», было 18.500; в Западном же Тибете Куннингэм насчитывает по одному ламе на тринадцать мирян, все же число одна на семь полного населения. Ламы суть постоянные жители своих монастырей и их стражи, вращающие «хорбэны», занимающиеся резьбой, изваяниями, живописью, писанием св. книг. Часто они и не образованы, хотя умеют читать и писать, и беззаботны к высшему образованию. Их одеяние и шапки двойного войлока или поярка, с складными сгибами, или бывают соломенные, довольно ноские; по форме – конические или шестиугольные, иные подобны митре, одежда длинная, со стоячим воротником, опоясывается тонким кушаком, на ногах бывают сапоги или башмаки, в руках носят четки по 108 шариков, точеных из дерева, каменных и других. На шее носят разные амулеты, содержащие изображение божества или мощи почитаемых святых. Для неизменной организации монашеских орденов существует Устав (code), состоящий из 250 правил (rulers). Целибатство и нищета имеют видное значение в образовании монашеского характера, и возвращение в мир, или нарушение обета бывает редко. При нестяжательности и убожестве монахов, самые монастыри бывают богаты и великолепны по внешности, и на содержание их идет много денег. Живущих милостынею бывает очень много во время хлебной уборки и осенью. Похороны мирян, браки и другие церемонии доставляют немало доходов. Монастырская собственность не подлежит налогу, повинностей и податей монахи изъяты, хотя несут свое послушание. Во главе духовенства тибетского – Далай-лама, по преемству идущий с 726–786 по P. X., а настоящая система только идет с XV ст. В 1417 г. лама Цзун-каба основал «золотой монастырь», но Далай-Лама в Хлассе и Банчень Римбочи оказали перевес и объявили свое божеское происхождение. Далай-Лама (Великий Лама) считается воплощением «Диана Бодгисатва», Чанризи, изображается с лучезарным сиянием и потомства физического не имеет. «Банчень», с другой стороны, есть воплощение отца Чанризи, именовавшегося Амитаба. Первый, присвоивший себе титул «драгоценного Величества», был Далай-Лама Гедун-Груб (1389–1473 г.). С пятым Далай-Ламой светское управление распространилось на весь Тибет. Далай-Ламы избираются жрецами буддийскими, но с 1792 г. избрание во многом стало зависеть от политики Пекина, т. е. от китайского правительства. После Далай-Ламы следуют в иерархии начальники монастырей – «хамбо» (khanpos), они назначаются Далай-Ламой от трех до шести лет и некоторые даже почитаются его воплощением. Третью степень иерархии составляют регенты хоров и капельмейстеры музыки при храмовом богослужении, называемые «Буджад» (Budzad). За ними следуют Гебкои (Gebkoi) – благочинные, избираемые монахами для поддержания дисциплины. Ниже их суть – «аввы» (abbots), отцы или иеромонахи. Шестую степень составляют «Ламы» – «начальники», независимые лица. Наконец «Астрологи» – и »Цзихани" (Tsikhan), заклинатели, носящие треугольный музыкальный инструмент.

Буддийские монахи (ламы) живут в монастырях, имеющих каждый свое название. Архитектура их во всем сходна со зданиями мирян. Входные фасы – с юга или востока, они всегда украшаются флагами. Иногда состоят из обширного дома, высокие здания бывают с этажами, а в прочих случаях – придельные к главному храму. По внешности они уступают таким же в других странах. Храмы не представляют в себе ничего особенно величественного. Кровли – плоские или наклонные, с квадратными отверстиями для окон простых или косых. Стены – на четыре стороны, северная – окрашена зеленой краской, южная – желтой, восточная – белой, западная – красной. Иногда бывает и другой порядок. Внутренность здания, вообще, представляет свободное однообразное пространство, с боковыми комнатами (halls), украшенными картинами, идолами и другими вещами. В боковом зале помещается библиотека, в которой тома книг расположены по полочкам, иногда переплетены шелком и завернуты в бумагу. В углах статуи богов, богослужебные наряды и украшения, музыкальные инструменты и прочие принадлежности ритуала.

Ламайские храмы индо-китайской формы, квадратные, фасом на восток в Тибете и на юг – в Монголии; часто бывают и крестообразные; имеют трое ворот и три внутренние отделения – входной зал, корпус здания с двумя параллельными рядами колонн и самое святилище с кафедрою первосвященника (high-lama) или настоятеля. «Чодтэны» (Chodtens) суть памятники, высотою от 8 до 15 футов, иногда до 40; предназначаются служить приемным местом народных жертв или складами останков буддийских мощей, или, вообще, уважаемых особенно почивших лам. Иногда они ставятся при храмах, украшаются металлом и запираются снаружи. »Ман« (man) есть валик, в виде стенки, в 6 футов длины и 4 или 5 в окружности, имеет тоже священное значение. »Дерчоки« (Derchoks) и »Лапшасы» (lapchas) суть священные флаги с молитвами и устои, высеченные из камня, на плоскости которых народ может ставить или класть свои вещи. (Клинтон и Стронг – Cyclopaedia).⁹⁰

Цзай-инь и Чэн-цзин привозят из Индии Сутры, постепенно переводимые далее, имена переводчиков и ученых в разное время: Чу-фа-лань, Буддожинга, Вэй-дио-ань, Кумараджива, Фа-сян, Чжи-мэн, Будги-да-мо, Юань или Сюань, Юань-чуан, Башпа, Дао-янь и др.; императоры и покровители буддизма: д. Минга, Чжу, Лян-ди, дин. Сань-го, Шао, дин. Цинская, дин. Сунская, Ци и Лян, Дай-ву, Чоу, д. Суйская, Танская, имп. Тай-цзун, Гао-цзун, Юань-цзун, Су-цзун, Сянь-цзун, И-цзун, Гао-цзун, Ши-цзун, Чэн-цзун, Гао-цзун, Чингиз-хан, Кублай-хан, Ин-цзун, Шун-ди, Тай-цзу, Юн-лэ, Цянь-лун; взгляд императора Канси на буддизм и др. религии в особом эдикте о них. Основание буддийских монастырей мужских и женских, их роль, значение учености и художников, упадок нравственности и гонения в последующие времена

При династии Мингов – Ming-Ti (по P. X. 58–76 г.) в Китае прошла молва о необыкновенно ученом и благочестивом человеке в странах Запада, по имени Будда; среди образованных и правительственных лиц возникла и укрепилась мысль о посольстве особых избранных людей. Таковы были Цзай-инь и Чэн-цзин, отправленные в Индию, для более глубокого и всестороннего изучения буддизма и получения оттуда священных книг с прочими предметами новой религии. Эти люди привезли чрез некоторое время 42 главы буддийских сутр, с новыми идолами и чужеземными монахами во главе Шинмаданга. По прибытии в Китай, они поселились в столице, в Хун-лу-сы, подчиняясь в управлении министерству церемоний. Один из пришельцев Чу-фа-лань перевел на китайский язык Ши-чжу-цзин, т. е. сутры, стихами в десять строф. В царствование Чан-ди (76 г. до 89), глава династии Чжу объявляет себя приверженцем буддизма и при нем вносят в Китай многие другие книги. Восемнадцать лет спустя, парфянский монах прибывает в Ло-ян и переводит сутры с чрезвычайным рачением. В царствование Лян-ди (168 до 190 г.) из страны Гетов и Индии прибывают еще монахи и переводят Нирвана и прочие сутры с особенною верностью. С разделением царства при династиях Ган, Вэй и By и соединением в единую федерацию Сань-го, одним монахом привозится прочая часть сутр и тоже переводится по-китайски. При Shao Ti (254–260 г.) один китаец посылается в Ходань (Khotan) и получает 90 глав из сутр, которые затем и переводятся в течение 30 лет, после чего в Хонане появляется и самый труд на китайском языке, под заглавием Фан-юань- бань-жу-цзин, т. е. «свет, проливаемый в мир из Pradina Sutra». При Цинской династии, от 265 по 420 г. по P. X., в Лоян приносятся одним Гетфским монахом буддийские неизвестные дотоле классики и тоже переводятся. Благодаря этого рода во множестве распространяемым книгам, буддизм все более становится известным и получающим кредит. Религиозным настроением пользуются многие выходцы-монахи из Индии, из коих особенно выделяется имя буддийского миссионера Буддожинга; распространяются реликвии Будды, устрояются места поклонения, монастыри и кумирни, являются церемонии, монахи и монахини. Китаец Вэй-дио-ань, при Ханьской династии, настолько успевает в буддизме, что славится, как отличный его истолкователь, изучает сутры, объясняет их и переводит народу устно и письменно; около себя собирает множество учеников, учреждает особую школу буддийских законоведов. Подобно ему, индийский монах Кумараджива, в царствование Ань-ди (397–419), устрояет свою школу; переводит с оригиналов буддийские книги у себя в домашней аудитории и на улицах многолюдных городов и местечек. Его переводы и проповеди почитаются лучшими и образцовыми из всех. В 399 г. предпринимает новое путешествие с ученою целью в Индию знаменитый Фа-сян с товарищами; из Чан-наня он совершает свое путешествие в Индию для отыскания буддийских книг «запрещений и постановлений». Его взыскания, чрез пятьдесят лет позднее, издаются на его родине, под заглавием Фо-гуо-чжи. Они известны в переводах на французский язык Ремюза и английский – г. Laidlay и в последнее время г. Beal. Труды Фа-сяна почитаются капитальными, он переводил все лучшие им изучаемые буддийские книги, которые находил в Индии и на острове Цейлоне. Другой китаец, Чжи-мэн, вскоре тоже путешествует в Индию и переводить Нирвана Сутра. При династии Цинской буддизм объявляется господствующей религией Китая, тоже продолжается и при Сунской, и ученые буддисты не уступают даосским и конфуцианцам, целибатство, хранение целомудренной и духовной жизни еще более содействуют процветанию и успеху буддийской учености. Ученые монахи пользуются особенным благоволением и милостями императоров династий Ци (по P. X. 479–500) и Лян (по P. X. 502–553). В 520 г. великий реформатор Бу-дги-да-мо или Бодгидгарма прибывает из Индии в южный Китай, но утверждается в северном царстве и много содействует успехам буддистов. В конце четвертого столетия, при династии Дай-ву, воздвигается гонение на буддистов, многие монастыри и их жители уничтожаются, сжигаются буддийские идолы и книги; но при Сюань-Ву публично объявляются сутры, строится особый монастырь для 3.000 монахов из Индии, в Лояне, в провинции Юнане, насчитывается уже 13.000 монастырей. В 518 г. христианского счисления Сун-юнь и Хуй-шэн идут в западные страны за буддийскими книгами и в стране Кан-ло, первый получает сто семьдесят буддийских сочинений, которые и привозит в Китай. Об этих находках, с переводом на европейские языки, трактовали проф. Ньюман и Жульен. При династии Чоу (Chouw), когда столицею была Чжан-ань (нынешний Си-ань-фу в Шэнси), управителем был получен указ, по коему признавались три религии – конфуцианство, даосизм и буддизм. В 574 г. князь Ву отменяет буддизм и даосизм, нарушает их храмы, монастыри, сжигает книги и образа. Однако ж, к средине шестого столетия по P. X. буддисты распространены чуть не во всей империи, приверженцы оного встречаются между князьями, учеными и народом, и слово сэн в смысле ученого буддиста, не только прилагается к монахам, но и мирянам и трансцендентальные добродетели – Paramitas, пользуются общею о них известностью. В южной столице насчитывается 500 монастырей, богато содержимых, число частных домов буддистов очень тоже значительно. При императорах Суйской династии, затрачиваются огромные денежные средства на переписку и распространение книг буддийских, несмотря на противодействия и гонения скоро затем следовавшие, особенно от конфуцианцев. При династии Танской, сочувственно относившейся к семейной жизни и неприязненно к умножающимся монахам и монахиням буддистов и даосов (с 618 по 906 г.) воздвигается на последних гонение, 100.000 из них обращаются к семействам. В сие время (627–650 г.) славится ученый буддист Юань или Сюань, (Сюань-цзин по франц. транскрипции) занимавшийся изысканиями книг и учения буддийского, он славился как отличный знаток санскритского языка, пользовавшийся в своей школе оригиналами литературы, мастерски переводивший на китайский язык и объяснявший буддизм. При императоре Тай-цзуне было переведено 657 буддийских книг под надзором самого государя и на его счет. Жизнь ученого Юань-чуана, была описана его друзьями оценившими достойно труды его.

Насколько при императоре Гао-цзуне в 657 г. буддисты терпят некоторое давление с побуждением воздавать должное их родителям и индийские выходцы даже удаляются в свое отечество, настолько при императрице By (684–705 г.) и императоре Юань-цзуне (713–755 г.) положение монашества терпит переменное счастье. При последнем изгоняются 12.000 монахов и монахинь, разрушаются храмы и монастыри, книги буддийские истребляются. При императорах Су-цзуне (756) и Taй-цзуне (763–779 г.) многие буддисты занимают высокие должности, объясняются священные книги и особенно Сутры, учреждается особое даже празднество в честь Улан-гуй – духов умерших предков в 15-й день каждого месяца. Император Сянь-цзун (819 г.), обращая особенное внимание на внешний блеск религии буддистов, расширил для них поле театральных церемоний и этикета, художественные памятники украшали монастыри и храмы, высшие классы находили в сем особенное удовольствие в связи с метафизическими представлениями и идеалами буддизма. Император Ву (841 г.) под влиянием даосов несколько уменьшил число монастырей буддистов и обращал к семейной жизни, монастырские земли и собственность секуляризировались, драгоценности идолов и облачения жрецов превращались в монету и другие государственные ценности, лишние здания монашеской роскоши отдавались народу или превращались в публичные. 4.600 монастырей разрушены, и более 40.000 мелких, эгоистически созданных для буддистов только учреждений – закрыты или разрушены; 265.580 монахов обращены в мир; 150.000 мужских и женских учреждений для рабочих и прислуги экспроприированы в пользу казны. При императоре И-цзуне (860–875 г.), расположенном более к религии, нежели делам государственным, буддизм процветает, во дворце устрояется особый зал для пения и речитатива буддийских религиозных гимнов и молитв, нарочитые писцы копируют эти труды и распространяют в народе, увеличиваются церемонии, монастыри, государь делает богатые вклады и часто сам посещает. Первую половину десятого столетия занимает период By-дaй или пяти династий, – время это анархическое, буддисты терпят гонения и их собирают всех в одно место на острове Пу-то (915 г.), сделавшемся главным центром монашества и религиозной жизни, со многими монастырями, киновиями и отдельными кельями. Императрица Лю (923–935 г.) оказывает особенное расположение к буддистам, часто посылает им богатые подарки и даже царские от стола кушанья: тоже видим при династии Минской; в Фуцзяне, Фучжоу строятся богатые пагоды и тысячи монахов и монахинь находят себе приют и покровительство. Монастырь «Белого дракона» в Фучжоу особенно получил свою известность. Несмотря на временное воспрещение строить новые монастыри, при императоре Гао-цзун, Цинской династии (936–958 г.) в последующей – Чжоусской и именно при императоре Ши-цзун буддизм получает новую силу. Распоряжения сего императора чрезвычайно важны: он повелевает, чтобы монастыри имели императорские таблицы (– знак государственного патроната) и появилось 30.000 новых буддийских учреждений; в монашество, гласит эдикт, должны поступать и приниматься только лица, с дозволения своих родителей, – воспрещается всякого рода благочестивое юродство с нанесением вреда собственному здоровью, разного рода пыток и самоистязаний, ни к чему не ведущих, возбуждающих ужас и отвращение, в особенности оскопление ради целомудрия; окружному начальству вменяется в строжайшую обязанность следить за поведением и путешествиями монахов и монахинь, иметь их точные списки и чрез год рапортовать высшему начальству о жизни и смерти сих лиц; и чтобы всякого рода скопляемые ценные при монастырях металлы превращаемы были в денежную монету на поддержание нужд монастырских, прочие драгоценности, составляющие только излишнюю роскошь, тоже должны быть продаваемы и обращаемы в монету. При Сунской династии (960–1280 г.) буддизм не всегда благосклонно принят при дворе и его история – темна; даосизм играет первую роль и конфуцианство по прежнему сильно. Около 1020 г. замечателен собор, созванный императором Чэн-цзуном из приверженцев двух первых сект, для публичного обсуждения достоинства и авторитета оных. На вызов явилось более 300 и орфодоксивная партия была немноголюдна. Даосы обнаружили себя не только оппонентами, но прямо врагами буддистов и отстаивали только свои интересы. Даос Лин-Линг-цзо при государе Гуй-цзун (Hui tsung, 1101–1125 г.), уничтожал влияние противников, где мог, и, играя видную государственную роль, даже заменял имена и названия буддийские даосскими, сам Фо (Будда) и другие боги подучили такие же названия; одеяния и церемонии получили даосскую форму и устав.

Император Гао-цзун (1127–1162 г.), избравший столицею Ганьчжоу, относился к буддизму крайне осторожно, особенно в оказании почестей и в повышениях государственных, стараясь вообще держать монахов и монахинь в пределах их надлежащей скромности и нравственной высоты; будучи строгим философом, он ценил конфуцианство и ему наиболее доверял и придерживался его системы в устроении государства и формах общежития. В XIII ст. Китай представляет поле бедное и полное смешения. Цинские государи управляют на севере и Сунские – на юге; монгольские орды, увеличившись в силе, начинают беспокоить набегами и самоуправством, и подобно хищным волкам – совершив свои жестокие операций, преспокойно удаляются, когда им нужно, – в свои беспредельные пустыни. К буддизму они обнаруживают большую склонность и любят скорее усвоять его внешнее общежитие, нежели внутреннюю силу религии. Обладая страстным темпераментом, чувствительным и склонным к увлечению, лишенные умственно развитого критерия, добываемого образованием, ведя кочевую и примитивную жизнь, монголы, как дети природы, не могли понимать и достойно ценить какую-бы ни было религию, а потому усвояли все, что им проповедовали и сообщали другие, более интеллигентные и энергичные проповедники и последователи известного вероучения или школы. Сам Чингиз-хан, окружая себя тибетскими и монгольскими ламами, в сущности далек был давать им особое преимущество, а потому веротерпимость для него служила более примиряющим и полезным критерием, даже индифферентизм, нежели нетерпимость. Те же черты во взгляде на религию обнаруживают и другие могущественные государи Китая. Гиббон, в своей истории «Decline and Fall» (ch. 64) справедливо замечает, что «татары и моголы были приверженцами идолов каждый в частности своего племени; многие из них также легко обращаемы были к чужеземной вере, как наиболее лучшей, миссионерами закона Моисеева, Магомета, Христа. Различные системы эти, усвояясь и распространяясь на одном поле, легко уживаются и соблюдаются; поэтому – бонза, имам, раввин, несторианин, латинянин, с их священнослужителями и учителями пользуются одинаковым почетом и привилегиями за их служение и труды».

Первым монголом на китайском тропе был Кублай-хан, при нем буддизм процветает беспрерывно, пользуясь значением при дворе и в государстве, возбуждая умственным превосходством своих представителей энтузиазм и уважение. Один монгольский лама Пашуба или Башпа, изобретает особый алфавит для монголов из 41 буквы, который получает скоро известность и распространенность. На седьмом году возраста Башпа изучил уже несколько буддийских книг и почитался феноменом среди соотчичей, будучи называем «божественным младенцем» или «необыкновенным мальчиком». Он был лучшим другом юности самого Кублай-хана и пользовался его расположением всю жизнь. Буддисты настолько делаются сильными, что по их наущению, император повелевает истребить все даосские книги и спасти только Дао-дэ-цзин философа Лаоцзы. На соборе 1286 г., состоявшем из 10 000 человек, Кублай-хан оказал предпочтение буддизму, к неудовольствию южных жителей Китая, мало расположенных к крайностям как этой религии, так и конфуцианству. По видам политическим Кублай-хан давал свободу вероисповеданий своим племенам; чувствуя себя пришельцем среди настоящих китайцев, оказывал конфуцианам притворное расположение и предпочитал буддизм. Так держали себя и другие ему подобные приемники. Лучшим и могучим средством религиозного благочестия и влияния на народ, монгольские императоры находили – приготовление и распространение священных книг оригинальных, и в переводе, и ввели в способе переписки оных золотые иероглифы и буквы; при четвертом государе монгольском потрачено было на сей предмет 3.900 унций золота. Его преемник Ин-цзун (1321–1323 г.) также, точно украшал священные книги, имевшие изящное расположение на строфы, к ним знаменитый писатель Ву-чжун приготовлял и присоединял даже особенные предисловия. Варварская склонность к внешнему блеску и великолепию находила в сем для себя должное удовлетворение и еще более поселялось уважение к священному авторитету религиозных письмен, означенный литератор употребил также для сплава 500.000 медных свинок (catties of copper melted) на украшение храмов идолами и прочими предметами. Особый мастер Ди-ши нарочно был командирован в западные страны для изучения техники и художеств у буддистов, в приготовлении образов, книг и прочих изящных предметов и украшений; на эти расходы он получил 1.000 унций золота, 4.000 унций серебра, сверх кредитных денег и тканей. В столице, по делам церковно-буддийских украшений и искусствам, устрояется особое общественное управление, заведующее и контролирующее всеми предметами сего рода в государстве, с относящимися к оному зданиями, чиновниками, мастерами и прислугой. На содержание сего учреждения было ассигновано 430.000 денег для рогатого скота, 79.000 для масла древесного, коровьего, и меда – 50.000 денег. В конце династии, излишки, остававшиеся в столице, рассыпались в разные части страны. За этого рода художественное учреждение и работы, буддийские ламы отовсюду привлекали к себе почет и уважение; их вкус и влияние оказывали великую культурную силу на народ, привыкший к простоте и малознакомый с изящными предметами собственно религиозными. Ламы искусно воспользовались при этом сохранением за собою означенного влияния и привилегий от правительства и не преминули скоро постыдно злоупотреблять оными, так что потребовались энергические меры к обузданию многих вольностей. Некоторые ламы стали сильно богатеть и давить народ своим капиталом и образом действий, и немонашеской жизни. В 1320 г. начальник секты «Белые облака» в Цяннане, скупая соседние земельные участки от частных собственников, так округлил свои владения, что скоро оказался настоящим землевладельцем, даже более – князем 302.570 акров. При императоре Шун-ди, иностранные монахи доходили до чрезвычайных злоупотреблений и крайностей, являясь зачастую шарлатанами и обманщиками, под видом алхимиков и некромантов, пользуются суеверием и расположением народа к его вреду. Марко Поло, наблюдавший буддистов, особенно на юге Китая поражался их нечестивою жизнью и часто называет их сущими идолопоклонниками, ничем не отличающимися от прочей невежественной массы народа, хотя умалчивает о самих жрецах более образованных и честных, не допускающих насилия и угнетения народа.

При династии Мингов, собственно туземной китайской, первый император Тай-цзу (1368–1398 г.), по происхождению из простого звания, учился в юности в буддийском монастыре и обнаружил большие дарования, пользуясь также расположением многих учителей и благочестивых людей, удостоился быть государем.; качества нравственные, приобретенные с детства и благочестивое монастырское воспитание, сохранились в нем на всю жизнь, и он сердечно любил буддийское учение, многих друзей он расположил к тому же. Конфуциане неприязненно относились за это к государю и один из этой партии даже покушался на его жизнь. Следующий император Юн-лэ (1403–1424) также был расположен к буддизму и постоянно имел около себя иноземного монаха, читавшего ему буддийские книги и молитвы, и также поминавшего массу почивших предков. Государь почтил сего монаха, по имени Дао-янь, пожизненным титулом «Царя великого и драгоценного Закона». При Ин-цзуне и позднее при Тянь-шуне (1436–1461 г.) допущено к обетам буддизма и даосизма 20.000 человек, братом последнего государя также допущено 50.000 человек. Такого рода факт не прошел бесследно для народа и государь Сяо-цзун был вынужден сократить число монахов, с изгнанием чужеземцев в их страны, но при импер. Ву-цзуне (1506–1521 г.), количество монахов вместе с даосами возросло до 40.000 чел. Сам государь был весьма сведущ во многих науках и языках, особенно любил буддийские книги. Несколько позже, Ши-цзун (1531) находившиеся буддийские храмы в его дворце приказал нарушить, но буддизм вообще (в 1628 г.) пользуется народным значением. Евнухам особенно принадлежит честь в построении и поддержке многих монастырей буддийских и других. В последней четверти рассматриваемого столетия, иезуит Риччи с его братьями миссионерами является в Китай и посвящает силы и энергию на дело обращения китайцев в христианство, он трудится на сем поле всю свою жизнь, не уступая буддистам и сам усвояет костюм туземного монаха, но, в видах лучшего успеха, переходит на сторону государственной партии – конфуцианцев. Проработав 28 лет в Пекине, он умирает в 1610 г. «doctrinae et virtutis fama celeber» по характеристичной надписи на могильном памятнике. Проповедуемое христианство, однако ж, оказалось противным не только буддизму и даосизму, но и конфуцианству, а потому для обоих казалось чужеземной и еретической религией, возбуждавшей подозрения и впоследствии неоднократные гонения. Завоевательная династия Китая, являющаяся в XVII столетии, обнаруживает вообще нерасположение к буддизму среди своих подданных, как религии и её представителям – пришлым из чуждых стран. Такого рода отношение, часто основанное на политических видах, обнаруживают сами маньчжуры, хотя сызмала научаемые в правилах буддизма. В 1642 г. князь, коего по смерти имя Тхай-цзун-вэнь, издает чрез министерство церемоний эдикт о новой секте или обществе в отношении к буддизму и даосизму как религиям, искони известным в Китае. Последующие преемники, хотя формально и заявляют признание двух сект, но замечается политика диаметрально противоположная их процветанию. Император Жень-хуан-ди, наиболее известный по стилю его шестидесятилетнего царствования, под именем Кан-си (с 1662 г.), один из самых знаменитых в мире, выражает явно свое отречение от еретических учений, и совершенною стезею признает учение древних мудрецов, в седьмом артикуле известного «Священного эдикта или XVI наставлений китайскому народу». Памятник этот настолько важен, что переводим о данном предмете из него весь VII-й артикул, в особом приложении, под заглавием «изгоняйте (из Китая) всякую иностранную секту и прилагайте все попечение о сохранении учения православного».

Преемник сего государя Канси, Юн-чжэн и ученый мандарин Фань, проповедовавший изречения из текста Канси, были весьма суровы в отношении к буддизму и даосизму, как и к романо-католицизму, явившемуся под названием религии Царя небесного – «Тянь-чжу-цзяо». Сам Канси, на половину буддист, поощрял «Фо-цзяо» у тибетян и монголов. Юн-чжэн понимал значение лам и, не желая раздражать их, издал даже особый эдикт, повелевающий строить храмы, приспособительно для их религии и в местностях, наиболее для них потребных; но в другом эдикте, он воспрещает празднование с церемониями буддийскими, в день его рождения. Имея при себе ревностных конфуцианцев, поручил им следить везде за буддистами и даосами, в видах государственных. Следующий император Цянь-лун, царствовавший непродолжительно, обнаруживает к буддизму особенное благоволение; он часто посещает монастыри, жалует императорские таблицы, разные вещи, украшения, делает денежные вклады, по всему Китаю исправляются храмы и некоторые сооружаются вновь. Ламы ценятся высоко, не уступая в авторитете самим мандаринам; народная пословица гласит: «В Пекине буддийский хошэн (или лама) тоже, что в провинции мандарин», т. е. оба – великие люди. Высшие правительственные чиновники, по большей части конфуцианцы, стараются всеми мерами в управляемых ими провинциях угнетать буддистов, воспрещают нередко их сборища, даже отнимают лишние сокровища. При Дао-гуане, один мандарин в Гуан-дуне изгнал монахов и заключил всех их, из разных монастырей, в гор. Фучжоу в особом доме. Тайпингские мятежники, в новейшее время, во многих частях Китая, содействовали своим образом действий значительному ослаблению силы буддийских монахов и монахинь. Так было особенно в Цзе-цзянской провинции. Монахи в Лин-ин-сы, будучи очень многочисленны, нередко любили ходить для сбора милостыни большими партиями и позволяли в отношении к народу разные вымогательства и дерзости. За это трудолюбивые китайцы, выведенные из терпения, перерезали попрошаек-монахов, как людей, не желающих жить в мире и работать по-мирски; многие монастыри буддистов и даосов подверглись разграблению и разорению. Правительство, назначив для рассмотрения дела особого цензора, воспретило реставрацию зданий; сам же народ примирился с монахами и монахинями только тогда, когда они снова вступили под покров прежних своих семей и покинутых родичей.

Страна и народ, начало религии и реформатор Цзун-Кхаба или Цзун-Хава 1355 г., устроение монастыря в XV ст. и начало Далай-ламы, его господства и управления, города Хласса и Урга – центры ламизма, религии «Красной веры и Церкви» и «Желтой веры и Церкви» их слияние; Далай-ламы, банчени и ламы – их деятельность и постепенное расширение влияния; имена шести главных Далаи и события, при них совершившиеся; реестр Далаи и Банченей; новейшие статистические сведения о Тибете

Тибет до сего времени представляет еще мало обследованную во всех отношениях страну, признающую над собою патронат Китая, с ежегодной контрибуцией ему 60.000 р., и с коим она сопредельна с востока, на запад же тянутся Кашмир, Афганистан и Туркестан, ва севере – турки и монголы. Тибет у китайцев называется Си-цзан, в древности – Туфан, у монголов и мингов – Уз-цзан; но это не одно и тоже, что «страна Будды», а та, которая неподалеку от "Тянь-чжу», т. е. садов, рая, райской страны, иначе – сопредельна с Индией. Поэтому, и самый язык тибетский разговорный связан непосредственно с севером Индостана, от коего отделяется Гималайскими горами. Западные части Тибета, однако ж, не признают над собою власти Китая. Народ, населяющий сию страну – тангуты или туботы, самой страны три деления: Кхам, Кхаму или передний Цзан, на запад от Батхана; Вэй или Путала, т. е. великий монастырь, великая Лавра (Хлассы, в древности служившая главным пребыванием Туфаня, а ныне Далай-Ламы), или Центральный Цзан; Цзан, главное управление Лацзан, нынешний Течилумбо, служит резиденцией Банчень-Ламы. Если включим крайний запад – Ари, то получатся четыре деления.

Желтая река протекает на северной границе, и на юге «Великая» злато-песчаная река или Иравадди, вливается чрез Бурму в море. Яру-Цзан-бу, проходящая Тибет, есть верхний рукав той же реки, называемой иначе «Черная вода» или «Черная река», которая гораздо шире «Малой» злато-песчаной реки, соединяющейся с Ян-цзы. Западные пределы Тибета суть Гандизри и служат только проходом от Китая к переднему Тибету.

По китайским источникам, вкратце история религии в Тибете может быть представлена так: при царе Стронстан Гамбо, в 617–698 г. до P. X. жрецами из Синде вводится буддизм. Зная хорошо языки, они переводят буддийские книги на язык тибетский и основываемые монастыря становятся центрами ученого образования и профессиональных занятий; в XI ст. древний культ демонов или религия Бомпа несколько удерживает перевес, но скоро вытесняется буддистами, которые в XIV ст. известны как ловкие фокусники. Истинная реформация начинается в 1355 г. монахом Цзун-Кхабой, уроженцем округа Амдо, где ныне знаменитый монастырь Кунбум, с сего времени начинается объединение и сочинение диалектических и мистических школ Тибетского буддизма. В XV веке Гедну-Дуб устрояет обширный монастырь в честь воплощения Будды, с титулом Далай-Ламы, т. е. «истинно-драгоценнейшего и глубокою мудростью одаренного учителя», и ламаизм становится с сего времени преобладающим; Далай-Лама подготовляется и избирается с детского возраста, выбор происходит с ведома китайского правительства, для ламаистов монгольских точно также избирается другой лама с титулом «Хутухты» и резиденцией в г. Урге в известном монастыре.

Тибет чрезвычайно изобилует духовенством или «dharani», главным образом состоящим из монашеских орденов с весьма сложной иерархией, живущей всегда отдельно от мест, обитаемых мирянами. Сношения тибетян с Китаем начинаются с княгини Вэнь-чэн, вступившей в замужество с Бзанбо (Btsanpo). Первосвященник Си-фан от императора Кублай-хана получил титул «императорского ученого (instructor)», а его потомство получило и власть светскую. Первосвященник этот, именуемый Пашпа, (Paspa), изобрел монгольское письмо, состоящее из 41 алфавитных знаков или слогов, имевших в свое время распространение и употребление в государстве. Сакья-Лама из дальнего Тибета, глава «Красной веры», считается прямым потомком. Основатель Мингской династии продолжает признавать династию князей Пашпа от начала до самого цветущего состояния; Мингский император Юн-Лэ посылает в Пекин в качестве уполномоченного западного ламу (priest) Халима, пользовавшегося большею репутацией святого и получавшего почести «Учителя» (instructor). Между прочим, ему вверялся еще надзор за ежегодно являющимися с податью в Пекин «местными начальниками родов»; обычай этой подати соблюдается и до сего времени, и при Мингах имел особенное значение. Принадлежащие «Красной вере» не изъяты были также от соблюдения оного. «Желтая вера» начинается с Цзун-каба или Робзанчакба, уроженца Си-нин (Кан-су) в 1417 г.; свое рукоположение (inspiration) он получил в Тибете, в храме Кандан, умер в 1469 г. Мингская династия любила всегда жаловать «Красное одеяние» древнеиндусского образца разным «князьям по закону», но, с течением времени по разным суевериям и обычаю, религия их испортилась во многом от её прежних форм и принципов, особенно с допущением индульгенций (подобных римским), амулетов, всякого рода бездельных побрякушек и украшений ремесленных и балаганного свойства. Цзун-каба и его два ученика уклонились «хубилхан» или «системы перерождения» и сами заключились в «желтой». Старший из учеников был Далай-Лама, второй – Банчень-Лама. «Лама» значит «без начальника» лицо самостоятельное, не признающее над собою власти, а «Банчень» известен как «эрдени» т. е. «блестящий, лучезарный» сиятельство, по перерождении «вадья рапани»; «Далай» предполагает содержащим в себе часть «Авалокитесвара». Все это, однако ж, незначительно и малодоказательно. Гораздо важнее у обоих учения, известные весьма далеко как «Хинайяна» и «Мадгимайяна», имеющие высокое положение для поименованной «Красной веры» задолго ранее Мингской династии. В начале XVI ст. по P. X. славится в Китае имя «живого Будды», с понятием о котором соединяются в известном числе «диба» в "хутухту», между коими распределяются обязанности управления. Император Ву-цзун (1506–1522) посылает целую экспедицию в Пекин для приглашения к себе «Далай», но тот упорствовал, так что пришлось обратиться к вооруженной силе для усмирения непокорного. Следующий император Ши-цзун, как бы во вторичное отмщение, принимает даосизм и удаляет прежних лам (bonzes). Далай, Кенкун-камчо, наследовав второму Далай, Дункен-чуба сменяется в свою очередь более знаменитым по имени Зонан-камчо, крайне уважаемым у монголов Кукенора и в области Ордос. Князь Анда, лично ставший во главе управления над Тибетом сделался союзником Далай в Кукеноре, где и был построен великолепный храм, и все племена сходились для питья «вечной воды». Далай склонял монголов оставить воинственные предприятия, в тоже время и князь Анда советовал Далай поддерживать дружественные сношения с Китаем. Следуя этой политике. Далай при отправлении своего посольства, титулуется «Шакьямуни Биклу» и «Красная вера» провозглашается коренною во всем над «Желтою верою», даже присвояет лично себе полубожественное положение. В окружности тысячи милей его власть считалась абсолютною и оставалось такою до самого последнего времени упадка старой формы правления. Пятым Далай был Юн-тан-Камчо, по происхождению монгол из Дуклон-Канатэ, и умер на 28 г., после 14-летнего царствования. Хотя он не оставил за собою особенной истории, но почитают его за увещания к сохранению мира. Шестым Далай был Лобзан-камчо. В 1637 г. маньчжурский император Тхай-цзун, будучи доведен до последней крайности, приглашает Далая чрез трех калка-канатов, в Пекин. 1639 г. Велуты (Oelots) подстрекают Далай к политическим интересам и оба ламы, – Цзанг-ба-хан и Гучи, отправляют в Мукден посольства в 1642 г. для присяги в верном подданстве. В 1643 г. отправляются особые чиновники за справкой о здоровье Далай и Банченя, а когда формально укрепился на троне Китая император Шунь-чжи (Shun-Chih) оба ламы и Гучи посылают к нему ценные подарки и искренние уверения в своей преданности и верности. В 1652 г. Далай приходит в Пекин, где восторженно удостаивается приема, получает великолепное помещение, украшается титулами «Будды рожденного для Запада, великим Господином Буддийской веры», и проч.; после всех церемоний столичных, отправляется затем обратно домой с почетным конвоем восьми знамен, под начальством маньчжурского царственного князя. Из четырех тангутских племен, известны следующие – Киам и Кукунор на востоке, Вэй и Цзан на западе. Гучи-хан завоевал два первых при династии Мингов, в то время как Кукунор служил местом для пастбища и заготовления боевой конницы, с области Кхамской собирался земельный налог. Вэй управляем был от Далай – «диба» (diba), а Цзан находился под управлением Цзан-ба. «Диба» по имени Сан-цзе (Saug Kieh) вступал в диспут с Цзан-ба-хан в изложении всех пунктов «Желтой веры», опровергаемой и умаляемой от Лацзана, и, по настоянию Гучи, разгромляет Цзан-ба, ставит Банченя в отношении к себе в соподчиненное положение как помощника в управлении, при совершенном исключения «Красной веры» и «Смешанной» как самостоятельных для их последователей. Эта совершилось в 1645 г. Сан-цзе становится с сих пор надменным и Ву-сань-гуэй (Kwei) старается угождать ему дарами чая. В 1674 г. Ву возмущается, и император повелевает куконорским монголам вступить в Сы-чу-ань путем Сун-пхань. Диба, однако ж, старается порасстроить это дело чрез Далай, и ходатайствует за Ву. Когда Ву Ши-бхань был окружен войсками, принес два трактата куконорским монголам как приз за их помощь, то их поспешность имела временный успех. В 1682 г. Далай умер и Сан-цзе вступив во владения по смерти, управлял на его месте согласно его прежним планам и распоряжениям, с объявлением, что Далай был всегда «самый высший в его парении под небесем» (т. е. заслуживающим неземные почести). Против калкасов он дает поддержку чжунгарам, возбуждает их к неповиновению китайцам, и, в течении всей своей вражды с Лацзаном, производит на чжунгар нападение из Тибета. Кардан (Галдан) был также одним из четырех союзных Велутских племен, в качестве ламы, он посылается в Тибет и вступает в дружелюбные сношения с Диба (регент). Похитив трон Чжунгарский, он был уверен в том, что Далай сделает его Пошохту-ханом Чжунгарии. Нынешние калкасы занимают положение другое, сравнительно с прежним, и становятся известны, среди велутов и Тибетом, с 1604 г. (по Р. Х.) возрождения Чептузудампа, третьего ученика Цзун-каба. Цзэцен-ханство Калкаса вступает после сего в военные столкновения с ханством Тушету и император упрашивает Далай прекратить оные. Вследствие сего Дибу (регент) тотчас посылает своего Галдана Сирду для устроения мирных соглашений. (Сирду – значит возведенный на престол, то есть первый ученик Далаи). Чептузундампа, несмотря на краткое время услуг, подучил от императора патент на звание «Духовного начальника» и склонил калкасцев к принятию галдановых посланцев, которые и были успокоены чрез Тушету. Галдан был осажден калкасцами, бежавшими скоро, однако ж, на восток. Советник Диба, думавший было все уладить мирно, в действительности еще более возбудил воюющие стороны. Произошли разные интриги, в результате коих было то, что, в 1694 г., император пожаловал Диба (т. е. регенту) титул царя Тубота. В 1696 г. император лично преследовал Галдана почти до реки Керлон, и послал письмо с упреком Диба в интриге с Галданом при прохождении племени Уранбу. Вскоре Диба, пользуясь смертью Далай, объявил о своем возрождении, совершившимся на 15 году его возраста. Для большего объяснения, он доложил чрез нарочно уполномоченного, что Банчень опасается идти в Пекин, так как не имеет привитой предохранительной у себя оспы. Споры при этом о местничестве у Диба и Цзэ-вана продолжались долго, так что потребовалось выяснение причин оных пред самим императором. В 1705 г. регент пытался отравить хана Лацзанова, наследовавшего ему в нерасположении. Император еще, в признательность за верность, вознаградил Лацзана и даровал ему титул «защитника веры» Лацзан приходился внуком вышепомянутого Гучи, умершего в 1655 г., уполномоченного с его двумя сыновьями на управление Вэй-Цзана. Ложно поставленный Далай, по проискам Диба и по его распоряжению отправляется в Пекин, но умирает в Кукуноре. Монголы, с другой стороны, отказываются признавать Далай, поставленного в Тибет, на западе от гор Букта (Да-цзянь-Лу). Означенный Далай простер свои притязания на влияние в Ли-дане (Запад от Да-цзянь-Лу), до «Бла-бзан-риамта» и имел свое перерождение в 1683 г. В течении времени, на двадцатилетнем году, ему подчинились и монголы, живущие в Кукуноре; император, однако ж, услыхав о беспорядках в Тибете, направил Далай на жительство в Си-нин, сказочную область при озере Кукеноре, в самый главный пункт настоящего буддизма в Тибете. Скажем о делах Цзы-ван Набтан. Плененный сестрою Лацзана, и получив от неё сына Тан-чжуна, он поселился со своим новым отцом по закону в Или. Император, не доверяя велутам, уверил Лацзана в своем благорасположении к нему и его сыну. Лацзан, будучи доволен до опьянения еще прежними почестями, не обращал, однако, должного внимания на оказание новых. За сто миль к северу от Хлассы в Тенгри-Нор, что значит по-монгольски «Небесное озеро», около 1.000 м. в окружности, существует в северной части обрывистое горное ущелье, с дорогой в Чжунгарию и перекинутым мостом, слегка охраняемыми; здесь-то и жил Лацзан. В 1716 г. Цзы-ван тайно посылает шеститысячный корпус инфантерии, кругом Гоби и Кхотэн. После восьмимесячного пути, он прибывает в территории Тибета, осенью 1717 г., и, под предлогом свидания с Танцзуном и его женой, перейдя мост, ограбил Хлассу, умертвил Лацзана и заключил насильственно нового Далай в тюрьме, при храме Табкури. Татарский генерал в Си-ань был послан в Тибет, с отрядом войска, и монголы Кукунора обещались быть его сотрудниками. Чрез «Муруи-Усу», (т. е. верх р. Янцзы) совершилась благополучно переправа, на берегу р. Хара (Khara) произошла битва, кончившаяся поражением империалистов. Доведенные до нищеты, монголы обращаются с просьбою о милосердии к Далай, тогда как император Канси повелел, не дозволять чжунгарам нападать на его границы. В 1719 г., после сего, он посылает 14 сына генералиссимусом на «Муруи-усу», с прикомандированием еще четырех маньчжурских генерал-лейтенантов, долженствовавших атаковать на пути от Кукунора и Сы-чуаня, защищать Алтай и Балкан. Туботы жаловалась на кукунорского Далай за вероломство в Тибете, монгольские князья, в 1721 г., по воле императора, сопровождали его с великим штатом до Тибета. Как кукунорские, так и батанские колоны войск оказались победоносными, и велуты предпочли за лучшее удалиться до Или.

Букта Далай, поставленный Лацзаном, отправляется в Пекин, за ним следуют и несколько заинтересованных велутов. Один из сановников Лацзана, по имени Канчинай, формально «Дайжи» (daiji), по прозванью Болонай, посылается в передний и дальний Тибет. В воспоминание сего события сооружается каменная таблица, которая и ставится в большом храме Хлассы, в числе прочих древних памятников. Так кончается «тридцатилетняя война на континенте», или «война последовательного преемства Ламы», о которой, при введении буддизма в Китай, задолго прежде сохранилось пророчество в Дарме (Dharma). Вводится же буддизм в Китае при династии Танской неким Падма Самбава. При Канси, калкасы отчасти признают протекторат России, отчасти – Китая, и только будучи под влиянием Чептзун-дамна переходят на сторону Китая.

Вообще же самая религия является в трех ей видах в Тибете:

1. Хун-цзяо = красное учение, древнее, преимущественно магическое и заклинательное; введено Ургенем (Падма Самбава) и распространилось в Непале, и далее на Востоке.

2. Хуан-цзяо = желтое учение, – Буддизм тибетский, исправленный Цзунхабой (1358–1419 г.). Ламаизм.

3. Сян-цзяо = одна из философских школ буддизма, идеализм.

В 1723 г. Чептзундамба приходит в Пекин, и умирает здесь на 90 году; пять лет позднее, его перерождение имело место в Урге. Был построен один храм в Долоноре, для другого перерождения святого, для равномерной почести, по обычаю внутренних молитв. Император Юн-чжэн был очень расположен к буддизму до возмущения Бло-бзан Станчень в Кукеноре, 1724 г., где усмирено шесть монастырей с приведением их к повиновению власти государственной. В том же году вспыхнуло восстание в Тибете против Канчинаи; в усмирении непокорных отличился его сотоварищ Балонай и прогнал их до Чжунгарии. После сего, учреждены два военных резидента, один в переднем Тибете и другой – в заднем, каждый с гвардией по 1.000 китайских солдат. В этот год умер Дзун-гар Цзэ-ван, и ему наследовал его сын Цзэ-лен; вследствие чего Лацзан и его два сына принуждены были отказаться от власти. Из них Батан и Лидан присоединились к Сы-чуван, и получили двух помощников из туземцев. Чунь-тянь и Вэй-си удалились в Юн-нань, под покровительство двух тхин – или местных управлений. Весь запад Чамбо отошел к Тибету, и Далай удалился в храм, недалеко от Литхан, а в 1729 г., снова в Дай-нин (к востоку от Та-цзянь Лу). Всякое лето, войска из Тибета отправлялись для охраны пути Тэнгеринор. Яркандская дорога и Кукунорская достаточно были защищены только природою и монголами. В 1733 году чжунгары просят о мире; Далай удаляется в Тибет; также от 1.500 до 2.000 войска возвращаются к своим местам. Чепзундамба, временно проживавший в Долон-норе, также удаляется в Ургу. Пекинский лама узнает скоро, что святая земля Батан и Лидан может быть снова возвращена Тибету; но император только оставляет за собою право подати (taxation), с охраною за то самой страны. В 1738 г. Галдан Цзэнклэн снова делает попытку вступить в Тибет «в область приготовления чая». Болонай, однако, скоро принял меры предосторожности, чтобы Галдан не явился вторично. Три племени Барбу (Ненан) и Ботан (Гручпа) явилась с податью одно за другим. Болонай принял титул «Сиятельное высочество» (Serene Highness).

В 1750 г. возмутился Юрмед, сын Болоная. Наследовав в 1747 г. титул отца своего, согласился быть правителем страны, и просил возвращения китайского гарнизона, и вступил в сообщения с чжунгарами. Китайские полководцы скоро умертвили его, выбрали пожизненного правителя из собственной среды и забрали все в свои руки. Тибетский князь или «Бандита» был подобно Далай-Ламе действительным регентом Цзана, за малолетием шестого Банчень-ламы; он и Цзэ-лэн распоряжались в усмирении возмущения. Независимые отношения между чжунгарами и тангутами приостановились и «Каблон» или совет четырех, при Далай, получил законную власть вместо хана, князей, и проч. имеющих только номинальное значение. Стража резидента возросла на 1.500 челов., с ограниченною властью вмешательства в дела Тибета. В 1757 г. завоеван Или, и Тибет прекращает столкновения с чжунгарами. Шестой Далай умер в 1757 г. В Ургу, нынешнюю столицу в Монголии, Далай-ламою посылается Хутухта, где с 1604 г., устрояется храм буддистов, монастырь и школы; между Ургою и Тибетом устанавляются беспрерывные сношения.⁹²

Велуты всегда обнаруживали свое покровительство крайним претензиям Далай, и под видом «защиты желтой веры» утвердили свое преобладающее владычество в Вэй и Цзане. Когда Галдан возвращался из Тибета, то уже получил от Далай титул «Пошохту-хан»; также точно лживо титуловал себя и Цзэ-ван Лабтан (или Набтан) при своем путешествии в Тибете. Оба патента для сих лиц были награвированы по-санкритски на железных дщицах. На южной стороне Или был воздвигнут монастырь Кхайнук (Khainook), а на северной монастырь Кульджа (Kulja); оба были украшены блестяще, в тибетском вкусе и обеспечены значительными наделами. На церковную кафедру поставлены четыре Сирду (Sirdu), и сооружена вместительная великая Скиния; Амузана провозглашен был ламою Или, он защищает вверенный ему пост и отправляется паломником в Тибет «для чая», с обязательством поддерживать «желтую веру», какую исповедует начальник четырех знамен (Hordes). Кульджинского ламу он посылает к маньчжурскому генералу под тем же предлогом, с сетованием на китайскую резиденцию пред лицом самого Ламы. После поражения своего противника, он овладевает его собственностью. По сему случаю составлена тотчас летописная надпись, гласившая о завоевании и усмирении им «демона в духовном облачении». Скоро, однако ж, появившимися императорскими войсками в Или, монастырь Кульджи был сожжен со всеми находившимися в нем ламами. На место того, император приказал соорудить новый монастырь Иехор (leho) для безбедного существования при нем четырех союзных племен. По случаю возмущения Халкасского князя Цзингун-заба, Чепзундамба получил за верность и усмирение непокорных от императора Цянь-луна четыре титула. В 1780 г., в 70-й день рождения государя, является с визитацией в Пекин шестой Банчень, и для него в монастыре Иехор (Ieho) устрояется поэтому особенный дворец, по образцу находящегося в Течилумбо. Император, всегда говоривший по-монгольски, по завоевании Цин-чуань от мусульман, выучился по-турецки и тибетски; кроме сего он узнал и тангутское наречие, коим и пользовался для объяснений с подданными при публичной аудиенции. По отчету священного статута Далаи и Банченей, они только коленоприклонялись, но не делали полного обряда Кэ-тоу т. е. не падали девять раз ниц и не ударяли челом о землю. В сем случае, император следовал похвальному настоянию Банченя в смягчении для него унизительного «Кэ-тоу». Банчень скоро, однако ж, умер от оспы, и в следующий год препровождены останки в его государство; при чем были посланы 800 человек китайских лам в Течилумбо, для основательного изучения сокровищ библиотеки Далаи. В 7-й или 8-й год управления Далаи, на 22 году возраста, он получил утверждение в своем сане, с титулом «Примирителя всех тангутов». Старший брат Жумба почившего Банченя овладел всеми огромными церковными стяжаниями и миром, собранными Банченем в Китае и Монголии и отказал часть в пользу младшего брата Шемарба, тоже принадлежавшего «Красной Церкви». Кроме сего, 14.000 тибетской кавалерии и 50.000 инфантерии все очутились под властью Далаи, и власть Банченя оказалась лишь чисто духовною; »Диба«, »Тайпинга" и тангутские войска были поэтому не очень значительны и сильны. Обманутый, однако ж, в военной добыче, Шемарба обратился за помощью к чжуркасам (Ghoorkhag), которые за юностью Далаи и испорченностью управителей, скоро явились полновластными хозяевами. В 1792 они наводняют Тибет, но изгоняются великой китайской экспедицией в Непал. После чего, 3.000 варваров и 1.000 китайско-монгольских войск поселяются в Цзане как гарнизон; и с сего времени два маньчжурских резидента являются совместно с Далаи; с совета сих трех лиц и с прикомандированием четвертого из Каблона, составляется годовой бюджет, и ведется инспекция над пограничными проходами и путями. Жумба был вызван в Пекин для наказания, и китайское преобладание утвердилось в Тибете окончательно. Далаи, Банчени и Хутухту, начинают получать свои права и назначение снова, неравномерно, то в Китае, то в Тибете, то в Монголии. После императора Цянь-Луна, этими лицами являются по большей части монголы, и сохраняют «в семействе» княжеские достоинства. По смерти Чепзундамба назначается будущим наследником дитя, имеющее родителя от княгини Тушету-хана. Рождение мальчика, однако ж, стояло в разногласии с пророчествами, суеверно хранившимися у монголов от самого Цзун-Кхаба, который будто написал, что «после шестого Далаи, впредь не будет ни Далаи, ни Банченей, после седьмого поколения».

Когда наступило это роковое время, то обои, и Далаи и Банчень, обратили свое внимание на предстоявшую судьбу свою, что не обошлось без некоторого скандала между Жумбою и Шемарбою. Император, узнав в точности о всем, искусно воспользовался возникшим затруднением и устроил дело в свою пользу предложением «системы златой урны», по которой Далаи и Банчени должны впредь избираться резидентами от Далаи и Банченя, в торжественном конклаве, пред образом Цзун-кхаба. Точно также и монгольский Хутухта должен был избираться в колониальном управлении, состоящем в Тибете под ведением своего резидента. Чан-цзя, святой из Долон-нора объявил императору Цянь-луну, что за 500 лет, некто Лан-Дарма хан причинил много неприятностей буддийской религии, так что и сам Тибет не укрылся от тех же действий. Он взял копию Лангкаватора Сутра, исчезнувшей в Тибете. В ней насчитываюсь 160 святых (гигэнов) Хутухт, занесенных в список в колониальном управлении, предназначавшихся для воплощения Будды и распределенных в разных частях Тибета, Монголии и проч.

Ученый историк Вэй-юань утверждает, что буддизм по происхождению из Индии, которая простирается от Гималая, с Тибета и Непала, окаймляясь на юго-западе рекою Гангом. Отсюда, при Танской династии, переводы сутр сделанные Кумарадживой и Сюань-Цзаном, перешли тем же путем до Ян-Куан и Ю-мынь (дефилеи в Кан-сю); Дгарма и другие святые, приходившие морем, на сей раз проникли чрез Тибет, который на самом деле, как думали, не был древним «Царством Будды»; однако ж, во время Монгольской и Минской династий, Тибет был главным буддийским центром. На первых порах, его царственные правители довольствуются китайскими патентами, только Цзун-ниба объявляет свою независимость, которую снискивает и для большей части поименованного государства, так что «желтая вера» оказывает при этом великую услугу хранительницы монгольского спокойствия и благополучия. Буддисты обыкновенно отзываются: «О Манжусри! живи и управляй на веки»!

Монголы суть ветвь туботов, которые, в свою очередь служат отраслью ганадгак центральной Индии. Чрез 821 год после Нирвана Шакьямуни, был хан Ватийяна, скрывавшийся после своего поражения на востоке за Индусским Куш (Khoosh), в туземном княжестве. Он сделался основателем дома Ярлун, бывшего рассадником правителей над 818.000 туботов, как Ниатпо хан. Прошло семь один за другим преемников, пока не похитил престол некий Лун-нам, с которого начался поворот законной династии, управлявшейся семью государями. Следовал затем Толи Лун-цзан хан, 2.421 г. после Нирвана (Nirvana); за ним еще, более семи, до Делгезурун-цзан, сына седьмого 2.750 г. после Nirvana. Он замечателен особенно тем, что посылает в Ганадак (Ganadhah) особенных лиц, для объяснения алфавита. Тридцать туботских букв распределялись на четыре тона; из 34 существовавших прежде, отменены были 11, а остальные 23, с 6 новыми буквами тибетского изобретения и первоначальная буква А, образовали вместе алфавит из 30 букв. Помянутый государь был женат на дочери царя Папула (Непал), и затем на китайской принцессе Вэнь-чжен, умершей на 82 г. возраста. Его внук в четвертом поколении женился на китайской принцессе Цин-чжен, дочери императора Су-Цзуна. Сын его воевал с Китаем, и умер без потомства, в 495 г. после введения буддизма в Тибете. Ему наследовал старший брат Лан-Дарма и нанес большой вред религии. После него снова восстановилась законная линия и получила силу, буддизм был восстановлен, из Индии вынесены новые списки Сутр. Это происходило 3,123 г. после nirvana. Союз между Тибетом и Монголией относится по времени после упомянутого узурпатора Лун-Лама. Скоро от одного из законных князей, сделавшихся повелителем четырех Вейратов или союзных монгольских племен, произошел Темучин (т. е. Чингиз-хан), который на 63 г. возраста совершает завоевания с Золотою Ордою, разбивает на 37 г. Аун-хана Кориетского, на 39 г. Тумен-хана Неманского, на 41 г. Нарин-хана Корлосского, и проч., а на 47 г. он приводит себе в подчинение всех двенадцать могущественных ханов земли; не успел только покорить одних тангутов. Он умер в горах Алтая, всецело занятый войною с ханом Ситурку. Старший из четырех сыновей его Чжагантай сделался наследником русского ханства, второй – Джучи (Djudji) – Токмакского ханства, третий Огдай, – великого ханства. Младший сын Тули (Tuli), умер рано, но его второй сын, Кублай, наследовал престол после своего дяди и брата, царствовал 36 лет, умер же на 82 г. возраста. Монгольская династия закончилась быстро с Тимуром (Tokhwan), в 207 г. после рождения Чингиза. Только 60,000 монгольских солдат избежали смерти из 400,000; они собрались при реке Керлоне, где и заложили город Барс-Кото. Армия разделилась на два крыла по 30,000 человек каждая, и ханство продолжало существовать до Даяня в 15 поколении от Чингиза, – простиралось на север пустыни, прочие княжества были на юге. Он собрал 30,000 людей, остававшихся в Папоши (Paposchih), или «храме предков» Чингиза, и умер на 80 г. возраста, процарствовав 74 г. Его потомок Аида-хан делал нападения на Китай около 1570 по P. X.

В заключение представленного обзора по истории религиозно-политической, устроения и организации авторитета Далаи и Банченей в Тибете и соседних племенах манчжуро-монгольских, предлагаем достойную замечания тибетанскую хронологию, она состоит только из знаков зодиака, числом десять и небесных фигур. Каждый год делится на XII месяцев, из них вставочный не везде совпадает с китайским; вообще месяц состоит из 30 дней, minus в них означает dies intercalaris; в каждом месяце имеют значение 1, 15 и 30 дня.

Тибетские Далаи в их историка-хронологическом порядке суть следующие:

1) Цзун-кхаба, иначе Бло-бзан-Чакба. Родился в 1417 г. по P. X. и, по некоторым знакам, свидетельствовавшим о его чрезвычайном даровании (inspiration), назывался «Карва». Свое воспитание и образование получил у преемников Пашпа и ввел название «желтой» веры и по ней – церкви от случайного цвета, некогда существовавшего на окрашенном колодце (?). В Лацзане или переднем Тибете, его изображениям воздаются особенные почести. Истинная же история сохраняется лишь в Тибетском архиве домашней книги в Хлассе. Желтая церковь и вероучение служили лишь продолжением Красной церкви и веры, по замечанию одного европ. ученого проживавшего в Тибете в 1793 г.

Далаи, приемствовавшие Цзун-Кхабе суть:

2) Дже-гдим Груб-ба (Цэн-дунь чу-ба). Род. 1391 г. посвящен 1210; настоятель монастыря Течилумбо; умер на 86 г. от роду.

3) Дже-гдим Рйа-мцзо (Цзя-му-цзо). Род. 1476 г., основал монастырь Кунь-Кор-ван.

4) Бзод-намс Pйa-мцзо. (Со-но-му). Род. 1543 г.; проповедовал Желтую веру в Монголии. Монгольские князья усвоили ему титул «Далай-лама Банчень-нортала». В царствование же Вань-ли он титулуется «Великий народный учитель (instructor)».

5) Юн-так Рйа-мцзо. Род. 1589 г. в семье монгола Кингкор; пришел в Тибет на 15 году, воспитывался у Банченя, получил императорский патент; владел магическою силою; существовал на средства, зарабатываемые печатанием книг и литографированием разных изображений.

6) Наг-дуан Бло-бзан Рйа-мцзо (А-ван Ло-бу-цзан). Род. в переднем Тибете 1618 г., в княжеской фамилии; воспитывался у того же Банченя; в 1642 г. он и Банчень отправляются с податью в Мукден; в 1652 году прибыл в Пекин.

7) Бло-бзан Ринчень Цзангз-дбиангз Рйа-мцзо (Лин-цзин Цзан-ян). Род. 1683 году в Монголии; в 1705 г. Лацзан вопрошал – А-ванч-и-си может-ли быть Далай Ламою?

8) Бло-бзан Скал-бзан Рйа-мцзо (Ко-лэ-зан). Род. 1708 г.; на амулетах буд. назывался Кор-цзя-му; получил патенты от императора Канси 1720 г. и Юн-Чэна 1724 г.

9) Бло-бзан Бетан-бай доан-пхин Гиам-дпал Рйа-мцзо (Ло-цзан Дань-nxaй Вань-чу Кэ-цзян ба-рр цзя-му-чжо). Род. 1758 г. в верхнем Тибете.

Банчень-Ламы суть следующие:

1) Кэ-чу-ни-ма-чо-рр-чи-фо-лэ-бу-ко-рр. Род. 1445 г.

2) Чу-бай-ван-гу-со-на-ма-чо-рр-чу-яан-ба.

3) Кэ-чу-бай-ван-гу-ло-бу-цзан-дун-ю-чу-ба. Род. 1505 г.

4) Бан-чэнь-Ло-бу-цзан-чо-рр-цзе-цзя-лэ-цзан. Род. 1567 г.; в 1612 г. получает подать; умер на 96 году.

5) Бан-чэнь-Ло-бу-цзан-и-но. Род. 1663 г.; в 1713 г. получил патент.

6) Бан-чэнь-Ча-бу-цзун-ба-лэ-дань-и-u. Род. 1738 г.; в 1782 г. пришел в Пекин.

7) (?) Род. 1782 года; управлял в своей стране на 16 году.

По новейшему китайскому статистическому отчету (т. е. около 1887 г.), народонаселение Тибета очень незначительно. В 1738 г. колониальным правлением насчитывалось 68 городов или «горных гнезд», 30 в Вэй, 18 в Цзан, 9 в Хаме (Kham). 12 в Ари. Население Далаи состояло из 320,500 лам и 121,438 семейств, сосредоточивающихся около 3,150 монастырей. Банчень имеет 327 монастырей, 13,700 лам, и 6,752 семейств. Страна описывается на половину нелюдною, покрытою болотами, ледниковыми горами, с ужасными падениями и повышениями температуры. Город Хласса почитается «землею Будды», и китайский гарнизон расположен в Течи, на две мили отсюда. Постоянное число туземных войск Тибета состоит из 50,000 инфантерии и 14.000 кавалерии; на центральный Тибет приходится 3,000, на дальний (ulterior) 2,000, в Ари 5,000; Кхопас – 1,000 и 3,000 первого лагеря тибетян и монголов. Законы, состоящие из 41 гл., весьма суровы. Половина из пожитков и наследства после каждого умирающего человека принадлежит Далаи, другая половина делится по монастырям. К пограничным племенам принадлежит два Ротанских на юго-запад, имеющими 50 местечек (cities), 40,000 семейств, 25,000 лам Красной церкви и 120 монастырей. Климат и произведения земли те же, что в Китае, но китайского здесь мало. На юго-запад, в Парпу (Непал) три племени с 50,000 семейств, сделавшиеся китайскими подданными при Юн-чжене (1723–1736), и позже смешавшимися с Гуркхазами (Goorkhas). Их подать отсылается чрез Тибет.

Сверх сего есть очень много мелких бродячих племен, сосредоточивающихся более всего кругом Тибета. Из трех больших дорог, одна предназначена для военных и идет чрез Юн-нань, другая Кукунорская (Kokonor) проходит чрез монгольские пастбища на 500 миль, отсюда тянется собственно почтовый тракт для официальных сношений, – дорога эта называется Да-цзянь-лу (Ta-tsien-lu). Здесь расположены китайские монастыри, приписываемые по преданию «Ву-сан-гуэй» и все тянутся по дороге к Лари. Крохе означенных, существует много проселочных путей, часто весьма небезопасных и весьма неудобных по естественным преградам. В 1720 г. бивуак из 300 китайских солдат при реке Ва совершенно погиб от мороза, между Цзямбо и Лолун-цзун. Последние 100 миль к Хлассе имеют плоскую поверхность, по течению р. Уса, на расстоянии 3.000 кит. ли (1.000 миль) от Да-цзянь-лу. В старых отчетах упоминаются два пути в Дана, страну центральной Индии, одна Будмою, и другая (1.900 м.) Тибетом. Кроме дороги чрез Ротанов восточной Индии, и чрез дальний Тибет, Сар, Цзун-ли и Пему-Юн (26 дней) в центральную Индию, есть дорога в Канадгак, в центральной Индии, под другим названием в 2.000 м. на юго-запад от Ари (или Нари). Река Ну или Лу (Брамапутра или Иравадди) окаймляет центральный и передний Тибет на юго-востоке. Тибетские преступники в виде тяжкого наказания ссылаются по ней вверх и поселяются среди дикарей в знак особенной милости. Си-цзан-ци сказывает, что проходя далее на запад Логи (Lohits), вступают в Ботан (Bhotan), и к дикарям Лу, которые платили подать кожами в Тэн-юэ (Юнь-нань) до 1730 г., из чего можно убедиться, что существовало прямое сообщение из Китая в Индию. По другому отчету, тибетские войска распределяются так: в Хлассе конницы 3.000, в дальнем Тибете – 2.000, в Ари – 5.000, в Кхола – 1.000, у черно-лагерных монголов 5.000; кроме сего 5.000 инфантерии расположены в Лари (Ари, Нари), и Тибете, все они тангуты или монголы. Вблизи Течи или Течн (Teshp) подле Хлассы расположены еще 600 зеленых китайских войск, сожительствуют с женами Тибета, вопреки строгим военным китайским законам, дозволяющим это сожительство только с китаянками.

а) Маньчжуро-Монголия и Кашгария, часть Туркестана, состояние в них буддизма, его упадок и замена магометанством, непрочность христианства. б) События в Кашгарии при императорах Цянь-луне и Дао-гуане, мусульмане провинции Гань-су.

Об отношениях Маньчжурии и Монголии, в частности, замечателен очерк г. Паркера (в Chin. Review Vol. XV, № 6), который мы находим не безынтересным и помещаем в выдержке. По мнению автора, маньчжуры входят как составная часть в Монголию. «Монгол» говорит он, прежде всего, есть генерическое наименование, прилагаемое к народу и Монголии, т. е. государству номадов Китая, состоящему ныне из 18 провинций и трех восточных территорией. На западе Китая находятся мусульманские племена, на юге – Тибет, на востоке – Корея, на севере – Россия, – все имеющие оседлое население, обитающее в городах, селениях, им противоположны народы кочевые, без дворцов, хорошо устроенных городов и селений, даже лишенные удобных жилищ, без земледельческих, и других занятий, любящие проводить свою жизнь только под открытом небом, останавливаться временно в юртах или майхонах, – бродить с пастбищами скота по беспредельным пустыням, – или разъезжать на скакунах и верблюдах и то там, то сям отыскивать удобные для себя и скота местности. Таковы жители севера и юга великой пустыни, на западе джунгары и номады в Хухуноре. В истории, те и другие делятся на оседлые и кочевые; раздельною чертою между номадами служить великая пустыня. Из делений политических неодинаковых по времени и царствованиям заслуживают внимания следующие этнографические категории или группы монголов: 1) внутренние монголы на юге пустыни; 2) внешние монголы на севере пустыни; 3) велуты на западе пустыни; 4) монголы Хухунора. На долю первой группы выпадает Манчжурия и входит в состав её политического союза. В конце XVII ст. три Халкаских племена на севере пустыни признают подданство, а когда император Канси вел войну против чжунгар, монголы, Хухунора тоже изъявляли свою покорность. Соединившись вместе, означенные три класса составляли одно семейство. Сверх сего велуты, оставаясь неприступными в пространных степях и непокорными Цянь-луну, подвергались его неоднократным нападениям. Северные и южные монголы пустыни по большой части суть потомки Чингиз-хана, и вступают в брачные союзы с императорским маньчжурским домом. Хухуноры или монголы ветви соподчиненной юаньской фамилии, и Туркестана, суть вассалы юаньские. При Минской династии на севере пустыни располагаются: 1) шесть союзов внутренних Джасаков, четыре восточных, граничивших с Чжилийской и Манчжурской провинциями и, две западных, граничащих с Шан-си, Шэн-си и Кан-сю. Все они составляют двадцать четыре племени или сорок восемь знамен; 3) племя Тумедов от севера Шан-си. Из всех двадцати пяти племен известны наиболее находящиеся в местностях Хуан-хо и на пространстве между Маньчжурией, Амуром, великой стеной и пустыней. С юга они постепенно оказывают давление во все время Мингов. С возрастанием и усилением маньчжуров подчиняются первыми хорчены (Khorchins), и затем чахары (Chakhars), после них и другие. Они входят в состав военных сил, совершают экспедиции, получают наследные титулы, и в известное время платят подати, исправляют повинности. Таких было двадцать пять племен, или пятьдесят одно знамя, во всем управляемых по образцу восьми монгольских знамен в Пекине, и представляются на аудиенции в трех группах. Не касаясь подробностей в XVII ст. заметим лишь, что внешняя история чрезвычайно богата передвижениями и помесью разных племен монголов-маньчжуров, которые, по завоевании себе права политического первенства в Китае, подчинившись его языку и культуре, сами обогащаются новыми познаниями, создают свою литературу лучшую, очищенную и совершенную. Сами императоры Китая из Маньчжурской династии, подчиняясь китайским обычаям, нравам и законам, заботятся о сохранении и собственно национальных маньчжурских; они даже носят двойные имена – китайские и маньчжурские. Явившись покорителями Китая в 1118 году маньчжуры изгоняются монголами в 1234 г. подчиняясь Чингиз-хану и его потомкам, с 1644 г. они снова завоевывают независимость и даже становятся владыками Китая, создают благоприятные условия для своего просвещения. С литературою китайскою образуется письменность, литература маньчжурская; оба языка взаимно обогащаются усвоениями многих слов и понятий новых. Лучшим временем почитается для маньчжуров царствование Гао-цзуна или Цянь-луна. В свою очередь и монголы успевают, благодаря особенной энергии буддистов, создать свою письменность и литературу с санскрита, тибетского и китайского языков.

Миссионеры христиан восточных находят поэтому много благоприятных условий в культуре маньчжуро-монголов для проповеди между ними слова Божия и переводов оного на их языки. В XIII ст., по исследованию о. архимандрита Палладия существовало не мало памятников вещественных и литературных, позволяющих несомненно думать, что монголо-маньчжуры, вместе с китайцами, имели не малое число последователей христианского вероучения, отразившего свое влияние на самый буддизм и народные верования даже доселе. К сожалению, при угасшей миссионерской деятельности христиан Востока и временном успехе католических миссионеров в XVII ст., буддизм и ламаизм наиболее оказались сродными духу монголов, маньчжуров и тибетян, а потому христианство между ними имеет мало успеха даже до сего времени, и переводы Св. Писания на их языки далеко не оказывают своего просветительного и образовательного воздействия. Мусульманство, постепенно распространяясь по востоку, в свою очередь увлекает много последователей из монгольских, маньчжурских и других племен, даже среди самих китайцев; буддийское вероучение, смешиваясь с мусульманскими воззрениями и парсизмом, порождает среди азиатских племен разные секты, из коих особенно выделяются современные Бабиды, насчитывающиеся в числе нескольких миллионов. Оказывается преимущественно персидско-турецкое влияние и наиболее всего в народах западной Азии, от них же, по беспрерывным и разнообразным их сношениям с Китаем, передается и к племенам, его населяющим.

б) В другом очерке Г. Паркера о сношениях маньчжуров с Туркестаном,⁹³ содержится весьма много ценных данных, которыми могут быть объяснены религиозные симпатии и повороты в сознании азиатских народов, наиболее соприкосновенных ныне с Россией и Китаем, а потому сообщаем эти сведения в существенном очертании.

Исторические события, обозреваемые Г. Паркером, на основании китайских и других источников, относятся ко временам китайских императоров Цянь-луна (1736–1791) и Дао-Гуана (1786–1821) и далее. Места действия, на кои обращаем внимание: –Кашгария, территории Вэнь, Западная Азия, Кань-су.

1) Император Цянь-лун завоеватель Кашгарии. Магометанские племена Кашгарии (Гуэй-бу), за 2.000 лет тому назад имели 86 городов (city-states) с хорошо организованным управлением в отличие от «Номадных княжеств» на севере Тянь-шань, простирающихся на востоке до Гами. Илийская дорога, проложенная на Урумци, по горам на Нами или Турфин, служила главным большим трактом; другой сокращенный путь лежал по Илийской же на Уш и Аксу, перекрещиваясь в кряже гор Иси (icy). Тающие горные ледники и снега образуют многочисленные потоки и водопады на южных покатостях кряжей и впадают в озера Лобнор или Бу-чан (Pu-ch’ang), или скрываются незаметно в течении Желтой реки. Многочисленные мусульманские города и селения суть недавние представители благоустроенных провинций (states) Ханьского (Han) периода, в коих некогда насчитывалось лишь несколько тысяч душ и несколько сот воинов; прошло двести лет с тех пор, как они были завоеваны чжунгарами. Древний обыкновенный путь сквозь проходы Ю-мынь и Ян-гуань (в округе Дун-хуан), до И-ву (Гами), вел на белоснежные холмы Дракона (великая степь Гоби); чрез Чэнь-чэнь или Ляо-лань (Пиджан) вступали в передний Цю-ши (Kü-shi) или Турфан, где Ганы сохраняли аванпост, – Цяо-хо Тканской и Хо-чу (Ho-Chou) Минской династии. Путь Вэй-сю, 7.290 м. от Ся-ань, Янь-ци (или Гарашар), до гор. Улей (Korla); отсюда до Лунь-дай (Bukur), проход Куэй-цзы (Kuche), на север Заирим, до княж. Аксу; следуют еще три ветви дорог: на север до Усга или Хань-вэй-ту, где на с.-з. живут Буруты; другой путь на ю.-з. к Ярканду и по течению Хуан-хэ до Хотена (Khoten); третий путь р. Улан до Кашгара (древний Сулэ). По сторонам сей последней местности, были многие мелкие государства, и на юго-запад., разных названий, которых города впоследствии обезлюдели и превратились в пустыню. Во времена Танской династии, здесь повсюду господствовал буддизм, заменяющийся мусульманством с царствования Кублая. Примером к такому обращению в особенности послужило государство Тянь-фан, увлекшее за собою весь Туркестан, Магомет признан пророком «беганбар», его учение на языке ислама провозглашено истинным. Махмуд, 26-й потомок пророка, в конце Минской династии (1644), объединяет союз правоверных от Багдада до Кашгара, делается родоначальником братьев Ходжиджан, благосклонно принимается ханами, потомками Чингиза. Города Или, Ярканд и другие становятся местами, наиболее видными, в устроении и распространении мусульманских новых порядков; увеличиваются новые вассалы и тысячи мусульманских подданных земледельцев; возникают новые должностные лица и власти, – таджики, беги, акхуны, айманы; определяются и новые договорные отношения к китайскому императору и властям. Чего не успевает договор и политика, заложники, то довершает война и расправа палачей, рабская зависимость со всеми тяжелыми последствиями. Насколько предприимчивы и жестоки мусульмане, настолько мстительны и китайские полководцы и солдаты. Китайский генерал Чаовэй с 10.000 маньчжурами и китайцами, посланный из Турфина против Кучэ (Kuche) в 1758 г. разбивает противников, которых Хаджимы спасаются бегством; укрепленный город после отчаянного сопротивления падает и сам император исправляет ошибки своих полководцев личными распоряжениями; Кашгар и Ярканд падают под его власть. Чаовэй с китайскими силами выдерживает страшные препятствия, но выходит победителем, с прочими товарищами, маньчжурским генералом Мингуй, Гоки, Отаем и др. При храме Конфуция был поставлен каменный столб с начертанием на нем побед китайского императора, а по городам разосланы прочие мелкие таблицы в воспоминание одержимых побед. Последствием побед было посольство в Пекин с изъявлением покорности от разных племен, – таковы: Буруты, Андижане, Ваканы, Бодохшане, Белуры, Айвукане (афганцы). Скоро китайский Амбань с подведомственными чинами вступил в управление Кашгаром и городами этой страны. Пунктами сосредоточия власти были: на западе – Кашгар, Ярканд, Янгишар, Хотен, на востоке – Ус (Ush), Аксу, Кучэ. Пиджан, и с Гами – Карашар, Турфан. Кроме постоянно определенной подати денежной и натуральными произведениями земли, китайское правительство нашло непочатые сокровища серебряной руды в Тарбагатае.

2) Из замечаний о подчинении Западной Азии императору Цянь-Луну, заслуживают внимание, по китайским анналам, сведения о разных народностях, которые так или иначе соприкасаются между собою и выражают зависимость от Китая. Таковы джунгары, опоны, киргизы, буруты, монголы, андианцы и бадахшаны с афганцами, велуты (или калмыки). Мусульмане по большей части описываются народом оседлым, живущим в городах и селениях, хорошо благоустроенных, прочие инородцы по большей частя кочевые, живущие ордами или Юсу, делящимися на вейраты и другие административные управления (у козаков – киргизов и джунгаров); племенные начальники на севере Тянь-шань называются отоки, им подведомственны по нескольку тысяч юрт или палаток, с походным хозяйством и скотом. Чрез сих лиц китайское правительство получает подать и начальники племен являются регулярно в Пекин как для сей цели, так и для разрешения разных дел по управлению. При проходе чрез страну Этекена, китайского генерала в 1759 г., начальник племени, вместе с Бурутами, вручил адрес на имя Богдыхана, сравнивая милосердие почитаемого государя с «человеколюбием Сулеймана-Будды, а могущество с Искандеровым (Александра В.), храбрость и неустрашимость с тою, какую имел Рустан (Рустем); при сем сделано заявление, что весь восток Бухары с 200,000 населением рабски предан Китаю, также как и западные племена по Онону, Сулэ, с Сунью и Цюань-тху. К западным мусульманским государствам принадлежали мусульманские Аокане, Хаокхане или Коканцы, и восточные Андижане, за ними Намык-хане, Нам-чине или Наймане, в городах которых управляемых бегами, насчитывалось по нескольку десятков тысяч семейств. Главным пунктом был г. Кокан, тогда как Ташкент занимался казаками (или кочевыми киргизами). Бухара наоборот была враждебна к Китаю. В 1759 г. китайская армия, будучи преследуема от Ходжиджана, была принята благосклонно в Кокане, которого Эрдени пригласил китайского генерала письменно, именуя его храбрым, подобно Далаи Шаменду и послал свою конницу в самый Пекин «без кровавого пота», т. е. цельную, здоровую силу. Братья Ходжиджане скоро были пойманы, один зарезан в Бодагшане, другой казнен в Кокане. Коканцы и андижане описываются народом трудолюбивым и способным. Бадакшан – южно-мусульманское государство, с городом, имеющим 100,000 населения, занимает весьма важное место в горных проходах и дорогах, отсюда посылалась китайскому правительству подать деньгами и естественными продуктами. В Афганистане, на запад от Бодакшана тоже значительное мусульманское государства с значительными городами – Цзя-пин (Капен, Кабул), Кхандакга (Кандагар) и Ме-ша-де (Мешед), с племенем Илан (Иран Персидск.), Кашмир; они платили подать Китаю в 1762 г. Необходимо заметить, что князья, воевавшие с императором Цянь-луном, были Ходжи, т. e. потомки Магомеда. Самое население Кашгарии (или Малой Бухары) было смешанное персидско-турецкое, с преобладанием персов; сарты – суть купцы кочевых турок и потомки уйгуров. Сами бухарцы суть таджики, кит. Дяо-чжи или Бо-сы, Бо-цзы, доходившие по торговым делам до Пекина, Кантона и др. городов Китая, – называются еще таранчи (буква молотое зерно), в 1864 г. они принимали участие в усмирении дунган или мусульманских мятежников.

3) При императоре Дао-гуане в Кашгарии произошли беспорядки, вследствие злоупотребления властей и притеснений чиновников, казенных краж, побудивших многие города к мятежам и восстанию. Илийская крепость, служившая резиденцией главного китайского генерала из маньчжуров, была центром военного управления всею страною, в городах которой были резиденты из маньчжуров, и прочее местное управление находилось в руках бегов. Ежегодно собираемая контрибуция денежная и продуктов поступала китайскому правительству; Кашгар платил ежегодно 8,000 или 9,000 веревок чистой монеты, Ярканд – 10,000, Хотэн от 4,000 до 5,000. Главным лицом, протестовавшим на правительственные злоупотребления властей и защитником народа явился в 1820 г. Ячангир, который в 1826 г. на время успел было освободить совершенно города Кашгар, Ярканд, Иекгишар, Хотэн и другие, от китайцев, но энергические мероприятия Китая, военные силы нарочно посланных маньчжурских войск и других, свыше 50,000, под предводительством маньчжурских генералов, нанесли поражение возмутившимся мусульманам во многих схватках и окончательно при р. Яндама, недалеко от Кашгара. Сам Ячангир был схвачен в сражении при горе Картекай, и доставлен с прочими узниками императору. Вся компания стоила Китаю потери 36,000 войска и 10,000,000 талеров. В подчиненной стране, после долгих колебаний за вручение самоуправления детям Ячангира под надзором Китая, большинством решено было передать эту власть, с ответственностью пред китайским правительством, маньчжурским чиновникам. В 1842 г. к Бухаре присоединяется Кокан. После завоеваний в 1758 г., пространство в 280,000 кит. му, занимается и возделывается колонистами в Чжунгарии и около 30,000 в Кашгарии, для порядка посылаются сюда с особыми привилегиями маньчжурские и китайские семейства чиновников, кроме солдат и китайских купцов. Замечательна характеристика Вэй-юаня, автора маньчжурской летописи, относительно отношений китайцев, туземных мусульман и других, в означенной стране: «Китайские чиновники, говорит он, могут быть рассматриваемы как пастыри-хранители мусульманского стада от Коканского волка, Буруты действуют подобно ночным сторожевым собакам, им следует всегда доверять, особливо когда по примеру событий 1826 и 1830 г.г., на их лай и завывания сбегаются волки».

4) Мусульмане провинции Гань-су. Явились в Китае около 756 г. по P. X., они известны впервые как участники в усмирении татарского мятежника Анлушаня, при Танском императоре. Они постепенно водворяются в новом Шань-дуне, Хо-нане и Кан-су; а в 841 по 847 г. поселяются в количестве 30,000 вблизи нынешнего Пекина и живут доселе, сохраняя свои обычаи и нравы, изучая только язык китайский, поскольку необходим для сношений общественных и повиновения власти государственной. В простом народе китайском к учению магометанскому, особенно в предметах наказаний и наград, обнаруживалось большое почтение, также как и к учению буддийскому. Из случаев неповиновения или столкновения с властью у мусульман Гань-су известны редкие примеры, бывшие в первое и четвертое царствование Маньчжурской династии; главным образом они объясняются попыткой некоторых предводителей ислама завоевать себе независимые политические права в организация своей общины, помимо власти китайской. В китайской летописи различаются две партии мусульман – «стариков», покорных китайцам, и молодых, составляющих новое вероучение и порядки, а потому не живущих смирно. В 1649 г. некто Ми-лэн с партией были наказаны за участие в одном деле; «черношапочные челарские мусульмане» – племя очень горделивое, занимавшее Си-нин и стремившееся все устроить по правилам Корана из Мекки, в лице Ма-мин-сина, составившего особую школу сектантов. Сгруппировавшись они не замедлили в 1781 г. дать плоды, т. е. вызвали военную силу китайских солдат для усмирения. Таких людей оказалось не свыше 2,000 против 10.000 корпуса китайцев. Мусульмане заняли горные позиции в разных местах, а потому и потребовалось для усмирения большое число императорского войска. Местами действии были Лань-чжеу, Хуа-лин-шань, высоты Лун-вэй и Хуа-лин. В 1784 г., в местности Дун-вэй, возмущаются под предводительством Акхуна. «Тянь-ву» (новой религии) мусульмане Ши-фын-бу, думавшие таким способом отомстить за смерть наказанного Ma-мин-сина. Потребовался Пекинский «дивизион света» и мушкетеры для усмирения повстанцев, которые, бросив своих жен и детей, сами убежали в горы и одни навсегда скрылись, другие были пойманы и казнены. С сего времени «Новая мусульманская вера» воспрещена и ревнители стали подвергаться заслуженному наказанию в случаях сопротивления власти и самоуправства. Ныне, мусульмане, составляя собою постепенно увеличивающуюся массу среди Китая, проникают более и более всюду и поддерживая общение и взаимопомощь единоверцев, не преследуются и составляют мирный оплот государства. Теоретически, они делятся на разные школы, определяющиеся более всего под влиянием персидской, арабско-турецкой учености, нежели китайских философов в собственном смысле и особенно буддистов, нетерпимых с точки зрения Корана за идолопоклонство, играющее видную роль в внешнем культе. В частях Китая, наиболее близких к персидской и турецкой границе и Индии, замечается в новое время усиление секты Бабизма. Касаясь мусульманского мира в маньчжурской народности, замечаем наибольшее с ним столкновение, позволяющее предполагать о взаимном знакомстве и влиянии более, нежели собственно китайцев, от коих для себя маньчжуры получают силу устроения государственного и дух административный.

Сила и значение буддистов монголов, преобладание лам; благородные идеи монголов о добродетели, понятие о ней и заповеди, о наградах и наказаниях в будущем, небо и ад, молитва, обеты; перерождение монголов и улучшение, сходство некоторых верований с христианскими, значение и услуги лам, грамотность, суеверия и обманы; хутухта Ургинский – его значение, отрицательные стороны: злоупотребление лам, идолопоклонство, унижение личности, индифферентизм. Указание на авторов, у коих содержатся прочие сведения о монголах

Предлагаем некоторые черты буддизма с практической стороны; буддизма в абстрактном смысле специально не касаемся, но лишь в конкрете, насколько он воплощается и проявляется в жизни и привычках монголов современных, нередко поражающих невежеством или неправильными формами практики, по сравнению с системою вероучения у лиц ученых, в их сочинениях и строе общежития. Рассматриваем предмет с доброй и дурной стороны на основании весьма метких наблюдений английского миссионера (Chin Recor., v. V. 1874) с собственными замечаниями и дополнениями к оных, составленными при двукратном путешествии по Монголии, в 1880 и 1887 г.

1) Сила, значение (power). Одним из характерных признаков монголов – безукоризненность и благотворность влияния (completeness of the sway) на них собственной их религии. Отправляется ли в дорогу, находится ли в пути, на лошади верхом, или идет пешком, – монгол предовольно и спокойно перебирает свои четки, или напевает любимые мотивы и причитания. На вопрос, при встрече, «куда идешь?» получаете ответ, что «на богомолье» или «с богомолья» из какого-нибудь «дацана"» или «кумирни». Если желаете проследить за ним в самом храме, то действительно, всегда находите кучку богомольцев, с их вожаком, часто наклоняющих бритые головы, путешествующих с благоговейным страхом и верою кругом какого-либо священного ковчега (shrine) или пред идолом; эти богомольцы, внимательно осматривая все, стараются схватить, – унести в своей памяти так сказать весь предмет, поражающий их благочестивое чувство и ум. Монгол не только делает простые земные поклоны или коленопреклонения, – он простирается всем телом пред поражающей его святыней, и не только в храме, но и пред могильной насыпью каменьев на вершинах гор, мимо коих пролегает дорога. Таковы «Обо» – священные курганы, известные наперечет всякому верующему. Когда монголы останавливаются на своих подворьях в известных городах, то часть из них остается для стражи при своем караване верблюдов, а другая часть отправляется на разные закупки любимых или необходимых предметов, даже просто с целью поглазеть на все, но всего более – поклониться известным местам и идолам, побеседовать с ламами, приобрести от них религиозные книжки, мелкие медные образки, картинки, четки или изваяния фигур любимых идолов. После продолжительного монотонного пути в пустыне, любит монгол чрезвычайно остановиться в уединенной тиши пред кумирней, побывать в самом монастыре, которого храмы и памятники всегда вызолоченные, посеребрённые, или раскрашенные пестрыми красками снаружи, издалека манят к себе взоры путника и производят на воображение свое глубокое впечатление. Многочисленные разноцветные флаги, с молитвенными на них надписями, придают особый эффект как храмам, так и частным постройкам пустынников, которые уютно лепятся точно ласточкины гнездушки около главного места святыни. Войдите в тесные и всегда дымные, походные «юрты» монголов, скучивающихся около монастырей в зимнее особенно время и иногда обносимые деревянною оградой, как напр. в г. Урге. Приподняв слегка фартук походной двери юрты, или отворив одну её дверцу, вы вступаете в убогое убежище, посреди коего – курящийся вечно «аргал» или конский, коровий сушеный помет, иногда – дрова, если близко лес. Здесь заготовляется кушание, варится каша, вода «усу», жарится мясо барана; кухонный запах издали приманивает голодающего путника, который часто, не спрашивая о желании приема, по заведенному исстари обычаю, незвано, нечаянно, является погреть руки, полежать около домашнего огонька, выпить теплой водицы или кирпичного чаю, и потом, закусить что найдется у хозяйки. Сами хозяева и гости усаживаются всегда чинно кружком, почетное место – с разными ларцами и на них отлично расписанными «Кумирами» и чашечками с угощением, занимается главою семьи и уважаемым гостем. Иногда эта юрта – довольно большая и вмещает в себе разные кадушки, котлы, чайники, говядину, живых малых домашних животных. Если гость – богатый, или имеющий при себе что-либо лишнее, он непременно подарит за гостеприимство какую-либо вещицу или даст чаю, рису, уступит из украшений одежды, поделится табаком, запасным чубуком или трубочкой. Мелкие вещицы, приобретаемые монголами богатыми, по большой части расходятся на этого рода и другие подарки. Гость, остановившийся под вечер, может ночевать, а его конь – неразлучный путник, в свою очередь найдет призор и корм хозяйских караульщиков, – будет неподалеку пастись с прочими, а если это верблюд, и даже несколько, то все они в сторонке около юрты найдут себе воду и корм, и могут вдоволь выспаться; ибо сон для верблюда самое главное в дороге и усталое животное спить, подобно человеку – храпит и пробуждается неохотно, пережевывая свою жвачку. После ужина или обеда, также утром или вечером, можно принести и жертву богам, состоящую из рису, чистой воды, сушеных фруктов или особенных сладких пряничков, изготовляемых китайцами, – поставить и курительные тонкие свечи, тоже особенно изготовляемые для этой цели, даже просто – для раскуривания трубки, которая переходит иногда кружек гостей, из уст в уста, от одного к другому, как знак дружбы. Молитвы произносятся всегда речитативом, для иностранца хотя и монотонно, но не лишены особой гармонии; но большей части впечатление от них тоже, что от колеса, часто вращаемого, и которого форма хранится под именем «Курду» или «Хорбен» у каждого набожного монгола при божнице. Вращая оную, молящийся читает или бормочет и самые молитвы; по большей части – это заклинания от злых духов или благодарения добрым из них.

Монгол чрезвычайно суеверен и в отношении встреч, и выборе места своего пребывания, наблюдает дни счастливые и несчастные, во время отдыха и труда, боится дурного глаза, также – воров, и потому держит ловких собак; хотя к гостям приветлив и ласков, но всегда доволен, когда они удаляются, особливо с благодарностью; он любит чрезвычайно поболтать и узнать новости, которые передаются чрезвычайно быстро и скоро отдаленным пустынножителям. Если, например, русская обыкновенная на верблюдах почта идет два месяца от Пекина до Кяхты, то по-монгольски, на своих скакунах, ездоки монголы могут сообщить её в неделю – две. Ведя непостоянную жизнь, избирая удобные места для скота, монгол следует самым простым привычкам, избегает всякого сложного труда, свойственного земледельцу, промышленному деловому человеку, никогда не может даже составить правильного и падежного капитала, который отдает то правительственным чиновникам, то потребляет на самое необходимое. Без ламы и его постоянного влияния не обходится ни одна семейная юрта, которую тот, по своему сану, оберегает молитвами, заклинаниями и лечением; ламы – по большей части лекаря, – знахари-самоучки, или получающие образование в г. Урге и Тибете. Без совещания с ламою не обходится ни одно дело и простолюдины верят в его. Многие больные, слабосильные, зараженные, выделяемые из семейных юрт в особые и нередко отдаленные места, благодаря надзору и участию этих лам, получают под счастливым небом и выздоровление от опасных болезней. Отшельническая жизнь нигде поэтому так не ценится, как в Монголии, она же и оберегается большим штатом людей, живущих в монастырях и в известное время разъезжающих для религиозных, медицинских и хозяйственных целей по Монголии. Любя монастыри и лам, монголы делятся последними трудовыми копейками для храмов и их служителей. По обету или расположению, они иногда делают значительные пожертвования, по большей части домашними животными или продуктами, получаемыми с них. Китайские чиновники, купцы, нередко довольно бесцеремонно обходятся и позволяют лишние поборы, благодаря слабосилию и беззащитности пустынных обитателей.

2. Благородные идеи монголов. Сами о себе монголы любят говорить, что до принятия и распространения буддизма они были большие невежды и блуждали во тьме, отличались большими суевериями и зверством, даже не щадили своих матерей преданием смерти, при достижении оными пятидесятилетнего возраста. За то теперь, говорят они, знают они больше, судят о всем правильнее, поступают лучше, благодаря приобретаемой грамотности и чтению священных книг «Номо», служащих законом в жизни. Наиболее распространенное учение у них – о бессмертии души, десять заповедей, в коих раскрываются понятия о добре и зле; следуют затем – учения о наградах и наказаниях, о человеколюбии, о небесах и аде, наконец – о молитве.

а) Бессмертие души – верование в неё ясно и определительно выражается в будущем так: душа начинается в человеке вместе с телом, кончается со смертью этого тела; душа может в иных случаях жить одинокою, смотря по заслугам человека и его праведности на земле, оставаясь неизменной в её существе и индивидуальною. Но было время, когда душа не существовала, придет и то, когда она должна кончиться. Такого рода верование, передаваемое разными способами у буддийских ученых, известно и всем старым и малым, мужчинам и женщинам. Тело представляется большею частью подобным келье монаха или птичьей клетке, в коей душа обитать должна невольно; нет дома, нет и хозяина в нем обитающего, и наоборот. Это не мешает, однако ж, душе сохранять её стремления к свободе и независимости, проявлению власти над собою и миром; таким образом она отличается от простого животного и птицы. Даже более, душа существовать может во всяком предмете, меняющем место, двигающемся, летающем: таковы звери, птицы, пресмыкающиеся, которые сами могут продолжать свой род и передавать ему свою жизнь, свою душу. Эта душа, насколько своеобразна и неизменна у каждой живой твари, настолько индивидуальна и неизменна у известного народа, живущего в известной стране, окруженного известными предметами; таковы монголы, отличающиеся от китайцев и других народов. Поэтому, смешение души монгольской не может быть допускаемо ни с какою другою, из опасения изменения её сущности, хотя для перерождения духовного, и нравственного усовершенствования желательно, допускается и необходимо для человека. Если таким образом бессмертен монгол, также бессмертен китаец, индиец и всякий народ, раса; также бессмертны души тигра, волка, птиц – не изменяющиеся в их существе и телах, где обитают.

б) Особенно оригинально учение буддийское, заключающееся в десяти заповедях, это не заповеди Моисеева закона, но перечень или таблица десяти, так называемых «черных грехов», разделенных на три класса, соответственно телу, слову, уму (body, tongue, mind). Грехи плотские или телесные трояки: – убийство не только человека, но всякого рола умерщвление живого существа даже насекомого, нечистота, воровство; грехи языка – четыре: лжесловие (false word), грубое, дерзкое слово, ругань (harsh word), злословие, клевета (slanderous word), суесловие или празднословие, гнилое бесполезное слово (idle word); грехи умственные, или чисто духовные суть трояки: корыстолюбие всякого рода, недоброжелательство, злорадство, еретичество, раскол. Кроме таблицы десяти грехов существуют еще пять грехов – «Забзор огвэй». «Забзор» есть как бы разлом, неправильность, расщелина или расселина, малое отверстие, в интервале пространства или времени. «Черные грехи» как смертные, – весьма дурные, соделывающий оные терпит страшные наказания в чистилище, хотя оно и может периодически, постепенно облегчаться с улучшением состояния души. Промежуточные грехи суть еще хуже и влекут неминуемо в ад вечных мук. Грехов этого рода – пять следующих: отцеубийство, матереубийство, убийство ученого богослова (doctor of divinity), кровоизлияние Будды (bleeding Buddha?), возбуждение ненависти и свары между монахами. Под доктором богословия разумеется лама чрезвычайно ученый, и соблюдающий обеты сравнительно строже, нежели обыкновенные монахи (priests). Кровавое знаменание на теле Будды – образное выражение, в роде встречающегося в посл. к Евр. 6:6.

в) Учение о наградах и наказаниях, составляющее предмет более или менее обстоятельных рассуждений у буддистов, заслуживает особого внимания. Оба предмета – награды и наказания связаны и рассматриваются один с другим совместно. Монгол верит, что его будущее состояние зависит от действий в настоящей жизни. От большего количества добрых дел зависит лествица повышения и в получении наград, наоборот – чем больше будет грехов, тем более будет и наказания. Религия поэтому оказывает свое непосредственное практическое воздействие на душу верующего, который желает путем самоотречения, молитвы, путешествий по священным местам подкрепить свой дух и заслужить награду. Он делает дорогие приношения в кумирни, на содержание лам, с тою же целью. Он кормить голодающего, одевает нагого, освобождает узника, ибо уверен, что это добрые дела, заслуживающие награды; потому же самому, он избегает всего злого, не любит дьявола, благосклонен ко всему справедливому и доброму.

г) Человеколюбивое обращение (hamanity) без сомнения для монгола есть один из высших и лучших уроков его религии. В силу этой добродетели он простирает свою любовь ко всякому живому существу, заботясь о неприкосновенности и охране, и тем более избегает насильственного отнятия жизни. Поэтому, рыбы, птицы, даже мелкие насекомые, оберегаются набожным монголом и он боится употреблять в пищу как мясо животных, так рыб и дичи, хотя в обращении с верблюдами, быками, лошадьми, на которых ездит и развозит пожитки, монгол не отличается особенною благосклонностью, и в обращении бывает суров, требователен, но он их не убивает.

д) Небо и ад. С идеею о небе монгол соединяет место вечного блаженства, довольства, сожительства со святыми, где нет зимы и стужи, но царствует весна, растут прекрасные деревья и растения, где плоды и вкусная пища, сладкое питье не истощаются никогда для верующего, и где он не имеет ни в чем надобности, живет беспечально. С адом наоборот, соединяется место пыток, мучений, неудовлетворяемых желаний и страстей, ужасное пребывание бесконечной борьбы и сознание греха. Человек постоянно алчет и не может насытиться, жаждет и не в силах утолить эту жажду.

е) Монгольский буддизм придаст особое значение молитве. Ламы по преимуществу отличаются в ней и выражают свою набожность беспрерывным чтением разных видов молитв, заклинаний, заговоров и проч., причем перебирают постоянно четки и бормочут так быстро, как вращаемое сильно колесо, которое и употребляется в знамение этой силы молитвы. Монгол, с молитвою соединяет и чтение своих священных книг, которые имеет при себе всегда с изображениями каких-либо своих святых или других богов на груди, в особом ящике, или связке, облачаемой шелковым платком.

3. Сила и значение обетов. Монгольский буддизм может похвалиться в сем отношении; каждый благочестивый и глубокосозерцательный верующий стараются неуклонно исполнять эту добродетель, в соединении с беспрерывным произношением формулы «ом-ма-ни-бад-мэ-хом», имеющей силу отгнания всякого врага и бедствий человека. Магические буквы её, могут быть воспроизводимы на разных предметах – флагах дома, снаружи и изнутри, вместе с прочими молитвами. В каждом буддийском монастыре и городе, этими флагами украшается каждая кумирня, келья, домик богатого человека и убогого нищего.

4. Способ узнавать тайные намерения при помощи гаданий и других суеверий. Каждый шаг в жизни благочестивый и благоразумный монгол старается совершать заранее приготовившись и заручившись благоприятными предзнаменованиями. Иначе, он почитает себя несчастливым. Поэтому, он прежде всего по своему молится, призывает на помощь духов и затем всматривается пристально во все, что его окружает, вредит ему или приносит пользу; заботится об устранении всего противного и вредного.

5. Буддизм переродил монголов до такой степени, что невозможно видеть в них прежних ужасных и страшных воинов Тамерлана и Чингиз-хана; он смягчил их правы, удалил от всякой воинственности и ламы, нередко отличающиеся качествами мужества и выправки воинской, на самом деле далеки от кровожадности, разбоев и хищничества, столь обычных у других с ними сродных жителей пустынь. Монголия представляет свободную от насилий обширную площадь, на которой спокойно пасутся стада, тысячи верблюдов, лошадей, овец и других животных, принадлежащих разным хозяевам. Нападения разбойнические бывают как исключения из общего мира и вызываются самыми крайними случаями общей нужды и голодовки, побуждающих браться за оружие и совершать насилие. Общий миролюбивый дух и симпатии монголов простираются и на тех, кто проезжает или временно останавливается в Монголии; к путникам, они относятся весьма ласково и дружелюбно, гостеприимство в общем ходу и обычае. Способ выражения взаимной дружбы и благодарности – также пользуется большим значением.

6. Многие из современных учений буддизма имеют сходство с христианскими; нет сомнения, что многие из них суть остаток от времен христианских проповедников, распространявших слово Божие среди монголов. Не касаясь подробностей, ограничимся некоторыми примерами. Напр., сказания о потопе, разрушении мира грешников, награде праведников; Авраам – праотец, от коего происходят благочестивые и добрые потомки; Иосиф и Давид, несмотря на множество врагов и препятствий, достигают славы и почестей; этих трех лиц особенно любят монголы, как и Илию, умножающего хлеб и елей у бедной вдовицы во время голода. Притча о блудном сыне – его поведении и возвращении к отцу, о мытаре и фарисее – совершенно православные; особенно поразительно сказание о добром самарянине, предложившем верблюда для облегчения страдальца, побитого разбойниками. Ламы особенно осуждают при этом священника за его жестокосердие, но охотно прощают, судя по себе, потому, что по всей вероятности он был монах и не мог совершить благочестивого подвига надлежащей помощи, т. е. предложить коня или верблюда. Буддийские легенды для христианского проповедника, если он знаком с ними, открывают очень много подобных поучительных примеров. Наиболее важные пункты учения о жизни благочестивой – как приготовительной к вечности, о воскресении тела, о спасении верою во Христа, о Творце – существующем до творения мира, и управляющем оным силою всемогущества; часть буддийского понятия здесь не редко диаметрально противоречит христианству, но этим не нарушается сходство остальных пунктов.

7. Не касаясь многих недостатков и погрешностей буддизма, его неправильности в учении и практике, с нашей точки зрения, заметим лишь о тех добрых сторонах, какие он имеет для монголов в их стране и отражается на быте. Прежде всего материальное благополучие сего народа стоит в тесной зависимости от лам, а затем от аскетического самоотречения, побуждающего сознательно довольствоваться весьма немногим и избегать всякой роскоши, житейского комфорта, столь свойственных народам оседлым и цивилизованным. Монголов нельзя смешивать с китайцами в собственном смысле.

Что касается лам, то ими наводнена буквально Монголия. Молодой и старый, богач и бедняк, по наружному виду довольно кажущиеся суровыми и недовольными, на самом деле благословляют Бога за жизнь, которую получили от него и пользуются ею; желают идти своею стезею, не нарушая духа молитвы у человека благочестивого и расчетов, коими полон купец и всякий деловой человек. По личному и других наблюдению, склонны думать, что шестьдесят на сто мужского населения приходится на долю умеренных; амбиция этих людей по большей части ограничена их религией и соединена с обычным суеверием. Ламы, как бы многие не были ограничены в понятиях, в мнении народа почитаются хранителями веры, оберегателями его интересов. Нет монгольской семьи, в которой бы поэтому не было своего ламы, живущего своею жизнью, преданного всецело изучению св. книг, молитв, лечению, поскольку знакомы с медициной и изучают её более или менее по своему – основательно. Дух ламизма настолько все проникает, что незнакомому наблюдателю все монголы могут показаться ламами, и самое имя ламы – почти нарицательное. Многие главы семейств и родов, окруженные женами, детьми, домочадцами, владеют большими стадами скота и табунами лошадей, верблюдов: ламы – сопровождают их всюду и оказывают те или другие услуги, сверх религиозного исполнения обрядов и молитвы своей религии. Материальное благополучие страны не мало зависит от сего рода богатых и довольных своею жизнью кочевых людей широкой пустыни; ламы особенно помогают в разных сделках, требующих ловкости и посредства, они много знают, часто путешествуют, все наблюдают и потому почитаются мудрецами. Довольствуясь самым необходимым и живя простою патриархальною жизнью, монголы еще более счастливы, ибо не знают мучительных требований цивилизованной жизни. Один лама говорил иностранцу: «Вы иностранцы весьма искусны по своему. Вы имеете телеграфы, пароходы, железные дороги, почтовую систему, издаете множество газет и журналов, книг, пользуетесь мануфактурой, торговлей, медициной; ваша наука доведена до высшей степени совершенства. К сожалению, одного не достает вам – надлежащего познания нашей религии и её священных книг. Скажу вам откровенно: ваш ум похож на устье цветного кошелька или сумки, связываемой или развязываемой по надобности, чтобы ничего постороннего в лишнего не входило туда. Читая ваша книги, вы обогатите ум ваш новыми познаниями, которые будут расширяться, освежать вашу грудь и питать своими сочными плодами, вы не замедлите почувствовать скоро, что обладаете в уме своем всеми чудесами неба и земли. Если вы умеете писать письма и сообщать оные быстро посредством телеграмм, беседовать издалека, то знайте, что и студент, изучающий наши книги сидя в палатке, и увлекаемый привязанностью к науке, в свою очередь овладевает совершенным познанием универса и его законов». Такого рода откровенное признание может почитаться весьма характерным с точки зрения народа, не обладающего пока европейскими изобретениями и усовершенствованиями и вполне почитающего себя счастливым тем, что имеет, несмотря на заботы англичан, русских и других об улучшении положения и усовершенствовании монголов разными способами и путями. Относясь на половину отрицательно, или с недоверием ко всему, что не сродно, или превышает узкий кругозор понятий, монгол почитает это ересью, нарушением своей религии и национальности; он желает, и от других требует, говорить и судить так, как сего требует буддизм, иначе – он не поймет и не примет ничего ему противного; так по части медицины, географии, астрономии, нравственности и догмы. Что же делать человеку, незнакомому со священными книгами монголов? – давать и сообщать лишь то, что существенно необходимо для него и не касаться вопросов, о коих рассуждать бесполезно. Так поступают сами китайцы, по-видимому, более понимающие монголов; они, посредством торговли, мены, передают им сапоги, горшки и чаши, котлы, зерновой хлеб, муку и проч., кроме молока и мяса. Китайские купцы путешествуют по всем направлениям страны своей и Монголии, ведут мену, добывают деньги серебром, золотом, и медью, посредством особенного веса и меры, успевают всюду, пользуются доступом и кредитом. Монголы не отличаются такою находчивостью; они не очень предприимчивы, даже в приготовлении хлеба и одежды – для себя необходимых. Один лама говорил: «Мы, монголы, умеем одну вещь – войлоки», т. е. предмет необходимый постоянно для лошади, верблюда и юрты.

8. Монгольский буддизм славится ученостью (learning) и вообще народною грамотностью; хотя посещает школу правильно и достигает образования только три четверти юношества, но выходит из школы одна десятая часть, умеющая читать со смыслом, знатоков же письмен и языка бывает только самая малая часть. Причина в том, что буддизм для своего изучения требует непременно тибетского языка и письмен, кои вовсе отличны от монгольских. Произношением слов, и именно из священных книг, ограничивается все познание учащегося чтению; по достижении этого совершенства остается пред учащимся другое поле, весьма трудное – уразумение текста, который он читает зря и вслух, не отдавая отчета в идеях и концепции. Только специалисты, ламы и другие духовные лица, доходят до правильного разумения на собственном языке того, что содержится в священных тибетских письменах; большинство же народа, для изучения своего языка родного и письмен, не может обойтись без правительственной помощи. Из лам, читающих как следует по-монгольски, приходится три или четыре на сто; из простолюдинов же, умеющих более или менее сносно читать, приходится тринадцать или четырнадцать на сто. Таково плачевное состояние дела, побуждающее некоторых обращаться к помощи языка китайского. На самом же деле алфавит монгольский легок и немногосложен, так что для изучения гораздо легче английского языка, как в усвоении звуков, так письмен и конструкции. При такой крайности, народ хотя учится священному языку у лам, но неохотно и по нужде.

9. Будучи буддистами или частью – ламаитами, ламы для монголов крайне тяжелы и угнетают национальность более, нежели помогают её развитию, особенно часто подвергают её всякого рода взысканиям. Человек болен, посылают за лекарем, а лекарь – лама, которому нужно дать за труд что-либо. Будет пациент богатый или бедный, он должен заплатить или деньгами, или домашними животными, послать лошадь за врачом и обратно отвезти его, иначе лама не придет; некоторые, впрочем, денег в сем случае не берут, но получают за то после и с процентами. Как при лечении, во время и после, так и при всяком ином занятии. Лама молится и молитве приписывается главнейшее значение; если вблизи есть храм, он идет туда для сей цели. Набожный монгол, помогая ламе, должен поделиться и для пользы кумирни; богатый человек жертвует лошадьми, верблюдами, свиньями, баранами на содержание лам, живущих при известной кумирне или монастыре. Вместо животных и вещей могут быть и денежные подарки, и жертвы. При тяжкой болезни, на смертном одре, монгол бывает покинут всеми и погибает от голода; ни одна душа не придет облегчить его горя, и только, когда умрет, бездыханное тело омоют с молитвою ламы и родных, но затем бросят в пустыне на съедение диким зверям и птицам; – известны всем «собаки-людоеды и волки монгольские».

10. Обман, совершаемый ламами, нередко ставит их в невыгодное положение пред общественным мнением, хотя многие из них совершенно искренни и правдивы, добросовестны. Известны три случая или обстоятельства, в жизни, при которых ламы не могут не лгать или не фальшивить пред людьми. Например:

а) При Ву-дай или небольшом храмике с идолом, вне города, при дороге. В течении нескольких дней месяца должен гореть здесь, для освещения пути путешественников, светильник. За это путники обязаны что-либо жертвовать в кумирню; лама, обязанный присутствовать все это время, нередко отлучается, а деньги берет себе, вместо того чтобы сдавать в общую кружку.

б) В случае смерти какого-либо знаменитого ламы и сожжения его тела (по тибетскому обычаю), приготовляют из золы сожженных останков малые белые пилюли с мукою, которые, как святыня, продаются нередко за дорогую цену между набожными почитателями, уверенными в том, что при тяжелых болезнях употребление сих пилюль может быть целебным и даже в будущей жизни избавит от мучений. Такого рода шариков у ламы бывает на запас по несколько и они охотно торгуют ими, с барышом для себя.

в) Система живого Будды. Этот Будда у северных монголов, в Урге, называется «Гэгэн» (Gegens). Пекин, славный своими стенами, славится и Хуан-сы или желтым храмом монгольского монастыря, с памятником в честь одного умершего из сих лиц – Банчень-эрдени. Существует поверье, что когда он умер, то моментально возродился, превратившись в живого Будду. Знамением сего перерождения служит религиозное почтение, оказываемое новорожденному хутухту, особенно избираемому на место первосвященника буддистов и окружаемому большим штатом преданных ему лам, с особенным монастырем и храмом в честь его.

На самом деле всем управляет главный лама, даже «телегой» дитяти, т. е. хутухтою. До тех пор, пока продолжается период младенчества или отрочества для хутухты, он почитается ламами с исполнением божеских почестей, но едва будет приходить в зрелый возраст и начнет действовать самостоятельно, вопреки ламам, как они его умерщвляют вероломно или отравляют неожиданно. И это не почитается грехом. Такими-то «живыми Буддами», следующими в преемственном порядке, поддерживается буддизм и авторитет ламизма. Эти Будды – суть столпы настоящей монгольской религиозной системы.

11. Полная система ламизма заслуживает проклятия (Curse) по замечанию английского миссионера:

а) В отношении к самим ламам, которые отличаются порочностью. Самые великие грешники в Монголии без сомнения суть ламы, а их храмы суть центр всевозможных беззаконий; но этого вслух и прямо никто не осмеливается говорить, юридически, и религиозно ламы почитаются на высоте своего положения. Даже явно они могут быть виноваты и достойны строгого наказания, но они так искусно прикрываются друг другом и системою своего вероучения, что и самый грех как бы имеет законное основание и ненаказуемость: ламская система справедливо служит каменным ложем для покоя. Немногие только ламы с честью держат себя и не напрасно носят священную одежду, драпируясь ею не без некоторой напыщенности и сознания своего достоинства. Мальчик, по достижении шести или десяти годов, его родителями и стражами семьи (ламами) непременно предназначается к духовному званию, т. е. признается ламою. Некоторые начинают с сего возраста носить красное платье, брить голову, завертывать в складки верхней одежды священные тибетские книги, связанные между двумя продольными и длинными досками, получать от всех почетные приветствия, подобно ламе. На первых порах это крайне лестно и для юноши приятно, но, по прошествии нескольких лет опыта, он приходит к противному убеждению и часто вспоминает период, когда многое дурное из ламской жизни было ему неведомо. Давая известные на время обеты, стараются тщательно исполнять оные, или повторять систематически; переживая мучения совести, при нарушении заповеди добра, они стараются забыть самый момент греха, но рады совершить другой, третий, и тогда получают порочное облегчение – совесть не беспокоить При таком настроении ламы готовы на совершение какого угодно преступления, к коему становятся безучастны и индифферентны лишь бы это не было гласным и не вызывало преследований законной власти. Эти центры ламизма являются зачастую местом совершения всякого рода грехов более или менее тяжких. Урга, – главное местоутверждение монгольских лам – может почитаться тому достаточным примером. Нигде так не развито конокрадство и мошенничество при торговых сделках, как в сем городе, где на площади постоянно шатаются ламы, и вмешиваются в дела монголов. К чести лам, убийства среди их крайне редки и исключительны. Не редко юные возрастом мальчика становятся за то жертвою дьявольских страстей и ухищрений лам, или эксплуатируются ими без особенного сострадания.

12. Монгольский буддизм лишен разумного богопочтения (worship). Большая часть молитв совершается на языке тибетском и некоторые из них почти вовсе непонятны для самих лам. Выбор этих молитв, совершение и применение зависит от лам, их произвола. Ламы не переводят сих молитв на монгольский язык, потому, как уверяют они, дабы этим переливанием чистой воды в другую чашу не помутить её, т. е. чистый тибетский священный язык опасаются переменить на простонародный, в коем слово священное может исказиться и дух молитв ослабиться в своей силе и величии. В каждой монгольской палатке или юрте, имеющей ламу, на почетном месте с идолами, расставленными пред ними курениями и жертвою, обращает на себя внимание столбик священных книг в числе десяти, которые прочитываются обязательно однажды в году. Иногда, придя из кумирни после поклонения «Майдеру» и другим Буддам, ламы Ургинские размещаются в числе десяти кругом в своей юрте и долго читают св. книги, каждый свою, иногда между собою говорят по поводу чего-либо им непонятного, даже о других предметах, потом снова читают все до конца. После чего расходятся. Так совершают чтение механически и редко с надлежащим смыслом.

13. Монгольский буддизм, соединенный с идолопоклонением для человека унизителен. Для удержания своего молитвенного духа в надлежащей высоте, ламы и монголы часто обращаются к жертвоприношению пред идолами, в соединении с поклонами. Грубая чернь нередко пресмыкается пред храмами на расстоянии многих сажень, со страхом и трепетом подходить к капищам, или долгое время проводит во вращении молитвенных цилиндров, стоящих рядом пред ними. Сверх сего, ради выражения богопочтения, каждый богомолец, а тем более отец семьи, за счастье почитает что-либо пожертвовать в кумирню, а также ламе учителю или даже корпорации Бакши – т. е. учителей. Звание и профессия эта ценится очень высоко, даже более естественных родителей, а потому ученики всегда находятся под непосредственным руководством и влиянием своего Бакши, ибо главное его попечение – озарение и спасение души питомца. Учитель является в сем случае как бы воплощением самого Будды, всегда в нем обитающего и располагающего к добрым мыслям, желаниям, действиям. Как бы бедны ни были по своему быту монголы, но при их семейных юртах, непременно есть Лама-Бакши. Дети иногда могут почему-либо не научиться монгольской грамоте, но обойтись без воздействия ламы – никоим образом.

14. Так называемые добрые дела буддистов чаще приносят вред, нежели пользу. По Священным книгам – оказание помощи измученному домашнему скоту есть дело достойное похвалы и награды. При проезде китайских городов, особенно при воротах г. Пекина, часто встречаются китайские торговцы с клетками и в них посаженными птичками. Буддисты, видя неволю крылатых обитателей, по чувству сострадания, находят удовольствие выкупать их на волю и отпускать за небольшую плату тут же на воздух. Еще более оказывается буддистами сострадания при подаче милостыни несчастным нищим, коих положение, вид на востоке – действительно ужасен. И хотя не велика бывает подачка, но и её достаточно на дневное пропитание. Всем странствующих по Монголии, конным и пешим известно радушие и гостеприимство монголов, оказывающих приют усталым и измученным путникам. Пред домашним очагом, они всегда могут находить теплоту и питание, если в нем нуждаются. Зачастую бывает, что монгол по нужде, несется на своем скакуне огромные пространства, и проголодалый, без хлеба и воды, измученный, с величайшим блаженством отдыхает при этом очаге как родной, причем рассказывает все ему известное к удовольствию обитателей. В Урге, в холодное время года, нередко встречаются на площади теплицы из хвороста, дров, кругом которых чинно сидят дрожащие и согревающиеся нищие и другие посетители. Дело согревания есть благочестивое, но требует некоторой жертвы. Пред храмами монастыря, для голодающего народа, в известные периоды неурожаев, собирается много народу, для которого варится пища и раздается рис. Такие монастыри особенно уважаются и чествуются, в прочее же время, после угощения и стола братского, остаются крупицы для нуждающихся богомольцев и нищих. Таковы дела милосердия и подобные им прочие, коими монгольские буддисты справедливо могут гордиться и почитаться достойными похвалы.

15. У монгольских буддистов, грешники по действиям, в действительности приходят к индифферентизму. Сего рода состояние духа зависит, однако ж, не от того, в какой степени грешники не являются строгими буддистами, – оно проистекает и от многих других причин, побуждающих здравомыслящих язычников отрицательно и холодно относиться к ненормальному своему состоянию и не имеющих в тоже время ни благодатных средств, ни достаточного другого образования и знаний, благодаря которым можно было бы душе найти должное успокоение, облегчение и твердую уверенность в истине.

Прочие интересные подробности о монголах и ламах, могущие служить дополнением предложенного нами очерка содержатся в трудах о. Иакинфа, преосвященного Вениамина Иркутского, архиепископа Ярославского Нила, о. прот. Иоанна Никольского, (в труд. Иркут. Мисс.), гг. Тимковского, Пясецкого, Позднеева и др.

а) Чан-тхан-си, буддийский монастырь деревянного красного идола Будды в Пекине; б) храмы на горе By-дай, «Убегун-Манжусри» и «Дара-эгин-сум»; в) главные идолы Будды (фо) – «Матреи», «Фо-му», «Дим-чога», «Цзун-кхаба» и пр.

1. Чан-тхан-си, буддийский монастырь деревянного красного Будды в Пекине – по описанию И. Эдкинса. Поименованный монастырь составляет любимое место, посещаемое с благоговением буддийскими богомольцами, особенно монголами, имеет в себе замечательных идолов, коим покланяются все с величайшим почтением. Собрание сих художественных восточных изображений и прочих предметов святыни, – довольно редкое сравнительно с другими, и вполне археологическое. Монастырь неподалеку от татарского квартала и близок к дворцовым зданиям императорский фамилии; по народной вере, царствующий дом находится под охраною сего святилища, им оберегается от злых духов и влияний. Пред зданиями обширная площадь, вместо булыжника покрытая плоскими кирпичами серого цвета; здесь собирается в праздники народ и в 6 день 1 месяца бывает религиозный танец; вывозится на кафедре наружу, в процессии, огромный идол Будды-Матрейи. По сторонам пред храмом поставлены два больших памятника, состоящих из каменных таблиц, на которых начертана полная история монастыря и его сооружений, на языках китайском, маньчжурском, тибетском и монгольском. В первом лицевом зале, весьма обширном, поставлен главный весьма видный идол Чань-тхань-Фо, вырезанный из красного дерева, стоячий, высотою 8 футов, покрытый легким красным плащом по буддийскому обычаю. Руки Будды переполнены подарками богомольных монголов, состоящими из разноцветных носовых платков и кушаков, подносимых Бодисатвам – Су-фо-гуан. Поднимая дар – "гада», лама подхватывает оный на длинную крючковатую палку. На фронтоне круглого ковчега с башенками под столбами, где стоит позолоченный идол, начертано «хото-мандал»; у идола навешено очень много драгоценных бус и бисера в виде четок, особенно черного цвета и довольно крупных. Жертвующий гада подходит к Будде по узкой лестнице до самого верха площадки, где он стоит. По объяснению ламы, это отличие было сделано гэгэну (Агавиму Будде) от Алошанского племени, пожертвовавшего черное одеяние и дорогие бусы. По сторонам сего Будды стоят два ученика его – идола, один, лицом на восток, другой – на запад; и они имеют дорогие золотистые плащи, – тоже пожертвованные богомольцами. На запад от ковчега стоит еще идол Жан-дэнь-Фо, бывшего учителя и изображенного в преклонных годах, а на восток поставлен идол Матрейя, т. е. грядущий Будда. Следуют затем, кругом всех сих, восемь изображений Бодисатв, или божеств второстепенных и меньших по четыре с каждой стороны. Далее, по восточной и западной стенам расположены в ряд 18 Лоханов, принадлежащих к низшему классу. В обширном зале, следующем позади Чань-дань-Фо, выделяются три идола огромной величины, обычное представление буддийской троицы, Будды времени настоящего, прошедшего и будущего. На каждой стороне находятся еще идолы 20 богов индусского пантеона, так часто встречающегося в храмах китайско-буддийских; с ними видим представления Брамы, Индры, Сивы, солнца, месяца. Здание, стоящее позади описываемого и далее на дворе – двухэтажное, служит продолжением восточного и западного крыла на том же дворе. В восточном отделении на верху расположены в ковчегах и нишах тысячи малых Будд сидящих; на северной части десять тысяча Будд в виде малых деревянных фигурок поставленных в шкафах по стене.

В среднем помещении расположены меньшие изображения Вэнь-чжан, Матрейя, Чань-лису Фо или Амитаба. Идол Матрейя выносится в известное время года для религиозного танца с прочими божками. Особенно чтимый Будда – Дун-гора-борхан, хранится в особом изящном ковчеге, за ним следует еще почитаемая в Китае – Фо-му, по-монгольски Дара, т. е. женское божество Будды, Матерь-Будда. В центре северной галереи поставлены стоящие мужская и женская фигура Будд; первая имеет четыре лица на одной шее и восемь рук, зовется Дим-чога, другая зовется Яби-юн или Карамия. Идолы эти, редко встречаются в прочих китайских храмах и здесь служат для украшения, их изобретение недавнее в самом Китае, но несомненно, что индийского происхождения из культа Сиве.

На западной храмовой части расположены изображения, представляющие пятьсот метаморфоз Дара-матери Будды. Здесь же находится и божество именуемое Жудер-Намжин, с четырьмя руками, одна поднята кверху, другая книзу, третья держит печать, четвертая с идолом Абида-борхан. О божестве этом известно на китайском языке сочинение – Тхо-хуа. Неподалеку от Жудер-Намжин, – «Намзарай» сидящий на льве, с крысою в левой руке и с прямым жезлом в правой руке. О чествовании сего бога, говорится подробно в китайской книге Дун-хода-цзин.

Следует несколько сказать о божествах монгольских, прежде всего о Чан-заль-борхан и Шакьямуни-борхан; они поставлены на почетном месте. В нижнем шкафу хранятся две огромных богословских буддийских циклопедии – Ганжур-Данжур, по сторонам коих стоят фигуры идолов, со священными книгами в руках, обернутыми в желтые покрывала. На полу наброшено в кучу много разных других покрывал желтого цвета, за неимением особых ящиков для хранения. Идолы Цзун-каба с двумя при нем товарищами – ламами, также Матрейя и Абида, с малыми божками, занимают центры помещения. Большое число медных божков поставлены прямо на пол, они, как оказалось по объяснению ламы, были приобретены для кумирни после пожара Юань-мин-юаньского дворца; таким же образом оказались приобретенными сюда и многие книги из того же дворца, здесь спасенные от пламени. Второстепенные идолы изображены в благочестивых позах и расставлены в шеренгу. В зале трех Будд сохраняется также череп для питья из его чашки, наполовину наполненный рисовою водкой, он опоясал тонким кольцом из красной меди. Лицевые кости, во время питья, приходят в движение; головная маковка, затылок, и части боковые только остаются неподвижны, швы равно видимы снаружи. Пред идолами трех Будд поставлен стол со скамеечкой и жертвенными таблицами. Для почетного ламы поближе к кафедре «гэгэна» поставлен другой стул. Гегэн или главный лама, олицетворяющий Будду, сидит на кафедре прямо против идола Будды и лицом к югу. Лама, заведующий в храме порядком во время дневного богослужения, утреннего и вечернего, как и в прочих монастырях, имеет свое место с боку, с красным столом пред собою, на котором положены священные и богослужебные книги, по ним он следит за верным соблюдением церковного устава. Вблизи черепа стоят еще два рога около восьми футов длиною, устроенные подобно телескопу могут быть удлиняемы и сокращаемы; будучи ставимы по надобности на пол и сильно надуваемы они издают звуки то низкие, то высокие. Наставление о том, как разговаривать по мертвому черепу и его рогам, содержится в особой книге – Дошида-цзин. Питье отвратительного напитка и роговые звуки указывают на особую мистерию, совершаемую как символ победы буддийской религии над ей враждебными неприятелями.

На дворах храмов Чань-тхань-Фо и трех Будд, с особыми дорожками для прохожих и богомольцев, стекающихся в многолюдстве, соблюдается особое чествование божества, – оно состоит в коленопреклонениях и простирании наиболее ревностных, в хождении кругом святыни, падении ниц пред идолами. В разных местах двора поставлены каменные столбики с небольшою плоскостью, заменяющей стол. Таких столиков очень много и на них богомольцами раскладывается хлеб – приношения богам: когда богомольцев нет, двери храмов запираются четырьмя замками, ключи от коих хранятся у особенных лам. Доступ сторонним лицам и отдельным богомольцам дозволяется с согласия и распоряжения как настоятеля, так и храмовой прислуги. Священный танец чама-рэ (ch’an-harain) фактически превратился в буддийскую забаву; в большом «чам» пляшут не более восьмидесяти лам. Матрейя обносится кругом храма в сопровождении многих почитателей, убежденных, что это божество само будет сопровождать их в небесные обители по смерти на земле. Двадцать один лама представляют собою 21 метемпсихозис. Дара Гамзарай. Эрлик-хан, Ямандага, и Махагала, все имеют свое олицетворение при религиозных играх и процессиях. Три представителя местных божеств называются Гажир, их представляет чагань-убегун (седой старик из местных старожилов), управляющий землею и заботящийся о благоденствии тех, кто молится с ним. Четыре ламы представляют собою Азур (Asuras), и восемь мальчиков – род бабочек или мотыльков, с свирелями в руках, они дуют и наигрывают разные трели, прыгают и скачут довольно забавно и смешно. Ямандаган имеет девять превращений, разыгрываемых разными ламами, его олицетворяющими; они известны под именем девяти Докшидов; сверх сих богов, представляются и разные животные, действительные и мифические. Для сих и других священных театральных представлений изготовляются, или имеются наготове, разнообразнейшие костюмы и маски, соответственно разыгрываемым лицам и предметам. Таково праздничное почитание Будды. Известен и другой, малый чам в честь Минэ-богда, тибетского ламы, жившего 600 лет тому назад. В игре принимают участие 30 лам. Религиозные буддийские игры и представления весьма нередкие в Китае и любимые народом, в них принимающим участие, напоминают средневековые мистерии христианства, или персидские и магометанские времени новейшего; это лучший остаток времени древнейших народов азиатских и общий их религиям. Соблюдаются они весьма последовательно, медленно, по уставу, все роли распределены строго и выполняются надлежаще, со всеми мелкими аксессуарами, символами и эмблемами.

2. Из прочих храмов с буддийскими ламскими святынями характерны на очаровательной горе и долине By-дай, по описанию И. Эдкинса; таковы храмы «убегун Манжусри» и «Дара-эгин-сум». В первом находятся идол с видом старого человека, белой бородой довольно длинной. Он стоит под небольшим балдахином, увешанный разного рода шелковыми украшениями, имея пред собою всегда кучи богомольцев; кругом всей залы расставлены в малых шкафах 10.000 прочих Манжусри, олицетворяющих разнообразные степени и виды воплощений божества и заботливости о спасении людей. Главный идол Манжусри стоит между двумя другими Самантабгадра и Пуан-ин, и коронован над островерхней шапкой Будды – бодисатвами, означающими разные метаморфозы, держит в левой руке лук, а в правой – скипетр. По цвету Манжусри разнообразен, он может быть красным, белым, черным, зеленым или желтым; чаще всего он имеет в левой руке цвет; он пишется на картине с восемью руками, держит небольшой зонт (umbrella), громовую стрелу, колесо и др. вещи, он сидит то на льве, то на лотосе со скрещенными ногами и выступившей ступней. Суеверы убеждены, что он любит необитаемые места, долины, является под видом слепца, пастыря, ламы или другой личности.

«Дара-эгин-сум» или храм матеря Будды – очень древний и самый культ сей богине введен при Танской династии, с утверждением сиваизма как религии в Китае и смешением оного с буддизмом, до появления ламаизма, т. е. с VII по XVII ст. Празднество в честь духов умерших (hungry ghost), магические движения рук, употребление железных и бронзовых зеркал с санскритскими заклинаниями и чарами, изображения на них матери Будды, принадлежит тому же времени. Храм, посвященный этой богине – «Дара-эге» имеет два зала с идолами. В одном представлены 21 метаморфоза Дара, сидящими по установленному неизменно образцу и крестовидно сложенными ногами, правою рукою они слегка касаются цветка лотоса, выходящего из-под сидения. Пышный «Хао-гуан» (букв. «славно-косматый») образует задний щит для всего тела, тогда как голова окаймлена цветным круглым нимбом. Цвета, наиболее употребительные – пять. Голова убрана в пять пучков волос с бантами; в другом зале, Пхуса коронован шестью листами. С левой стороны у каждого идола – поставлен раскидывающийся на стебле роскошный цветок. Сверх прочих, находятся три идола "сань-бао», т. е. трое драгоценных. Будда настоящего времени, Будда прошедшего времени, Будда будущего времени; но эти божества служат лишь украшением главного Дара-эге, как и многие мелкие изваяния – изобретения художников нового времени. В другом зале, помещен сам Будда и рядом в приделе Цзун-каба, основатель ламаизма, живший за четыреста лет до настоящего времени. Изображение его часто встречается на многих картинах.

3. В дополнение к слегка описанным храмам буддистов, и монгольским по преимуществу, следует заметить, что в этого рода храмах и монастырях содержится пантеон художественного творчества, поражающий всякое воображение христианина в необыкновенной изобретательности и разнообразии. Буддийская иконография настолько окрепла и сроднилась с народным кругозором, что раз создав типы не отступает от них и их придерживается везде более или менее однообразно. Буддийские художники, большею частью ламы и тибетяне, при трудности восточных языков в разумении идеи, искусно пользуются всеми средствами разнообразных символов и эмблем на основании священных буддийских книг и народного обычая. Идолы, кроме кумирен и монастырей, распространены во множестве среди народа. Каждый верующий имеет при себе по нескольку бурханов – медных или картинок с их изображениями. Это особенный мир, требующий серьезного и специального изучения, в общем – это энциклопедия живая и лицевая всего буддизма, заменяющая справочные словари. «В одной частной коллекции, предназначенной к продаже для любителя буддийских идолов в Сибири, было найдено и описано мною⁹⁴ до пятидесяти фигур разного рода, многие из которых исполнены безукоризненно изящно. Вот названия сих идолов: Ямандага, Ариаболо, Майдари, Чойчжил, Намсрай, Махагала, Нарахаджит, Чжамсаран, Манзошири, Бадма Санбуба, Хламо, Цаган-дара-эхэ, Ногон-дара-эхэ, Адиша, Молон, Дан-чжан-дорлик, Цзанбала, Цзу-дорна-мчжил, Дэмчик, Дартор-дакба, Сэнгэлэн-дан-чжан, Цифэн-данчжан, Пурбохан-раха, Дуйн-хор, Сэн-дэма, Юм-чон-жил, Хаян-хирба, Очир-дарэ, Гунгар, Банчин, Субурга, Вачир-бани, Шицзы-вэйшу, Бодисада, Пуса, Хуа-гун-хуа-цзян и много других. С некоторых из означенных идолов сделаны рисунки, ныне хранящиеся с прочей китайской коллекцией в Императорской академии художеств, пожертвованною мною в 1888 г. по возвращении из Пекина в С.-Петербург. В сочинениях о. архим. Иакинфа, Тимковского, Позднеева, архиепископа Нила, в «Православном собеседнике», можно найти достаточный материал для объяснения иконографических означенных предметов буддизма. Необходимо заметить также, что между идолами собственно буддийскими не мало есть индусского происхождения и таких, которые собственно принадлежат маздеизму, имевшему в Китае и сопредельных ему подчиненных провинциях, своих издавна поклонников. Буддизм современный представляет во многом помесь понятий разнородных, браманских, зендских, христианских и прочих. Ученым анализом здравой критики эти сплавы еще не выяснены, а ученых художников специально интересующихся мало. Среди самих китайцев в г. Пекине я нашел одного ученого ламу, который при своем доме в особой кумирне составил на собственные средства драгоценную коллекцию разных идолов и картин. К сожалению, специальных трактатов о подобных собраниях – весьма немного на самом китайском языке. Из наблюдений над творчеством и деятельностью художников в их мастерских, в г. Пекине, пришел к убеждению, что они руководствуются типами, определенными в их иконописных подлинниках или священных книгах, а скульпторы зачастую делают слепки и формы с замечаемых ими образцов, которые у себя хранят и по ним отливают из меди, бронзы, или фарфоровой красной глины, затем позолачиваемой или раскрашиваемой по надобности.

В лице Будды необходимо различать две сущности собственно историческую действительную личность и идеализированную, под которую подводится весь вообще буддизм и с которою соединяется понятие и представление о множестве других Будд. Поэтому, Будда имеет весьма много характеристичных наименований, кои различны по существу и словам, происхождения индийского или китайского и других языков. «Буда», «буд» »Budha« слово санскритское и значит «глубоким сном спящий по телесному существу» или «пробуждающийся от глубокого сна, пробудившийся от спячки», по-китайски – »цзяо«, санскритски – »Budh». Другой китайский перевод – «цзин-цзяо», т. е. имеющий истинное понятие о вещах, озаренный светом дня, пробужденный и здраво судящий о всем, также – «цзяо-ву» – получивший ясное сознание о предметах и себе, самосознающий и определяющий. В дальнейшем понимании, под Буддой разумеется, сверхчеловечное существо, без усилий переменяющее свое место, являющееся в мире под известными образами, или вовсе невидимое, по своей воле, всемогущее, свободное от страстей и плотских вожделений, бессмертное, чуждое перемен метемпсихозиса. Наиболее точное понятие о Будде соединяется с представлением о совершенно нравственной и чистейшей природе человека, спасительной для мира, мудрой, великой умственной силе и энергии. По-санскритски, Будда называется еще «Фа», «Фо», «Фу», также «Фо-то», «Фу-ту» и Готама. – По идеальной концепции, Буддой может быть всякий человек, стремящийся к усовершенствованию своей природы и доводящий её до высоты. Предполагается при этом борьба с плотью, чувственным миром, освобождение посредством разных очищений, перерождений, от уз этого мира, стремление ко спасению и других людей от диавола и грехов. В сем смысле, Будда выше царей земных, выше демонов и духов гениев, невидимо управляющих делами людей, выше самих богов обитающих в низших небесах; сам величайший Брама воздает Будде должное почитание. Число Будд поэтому может быть беспредельно; различаются одни из них уже явившиеся в мире, другие ожидаются, появление тех и других спасительно для человечества и сопровождается великими событиями. Периоды появлений Будды обставлены в воображении буддистов огромным и баснословным временем, разного рода легендами – плодом воображения. Из множества Будд вообще известны в определенном количестве бывшие до Фо или Готамы⁹⁵ и непосредственно за ним явившиеся. Будда древний и баснословный называется Жань-дэн-Фо, т. е. светоносный, озаряющий мир своим учением «Жу-лай» или Тафагата, т. е. пришедший; во многих священных книгах Готама представляется разговаривающим с сим Буддой. Китайцы убеждены, что Жань-дэн-Фо историческое, действительное лицо. Бгадра Калпа был первым Буддой, о коем предсказали ранее тысяча ему предшествовавших, самое рождение и жизнь обставлены чудесами; по происхождению он – с берегов Ганга, сын раджи, взят из воды, подобно Моисею, одною царицей и ею воспитан; с возрастом обнаружил необычайные способности и в борьбе всегда выходил победителем. Тысяча юношей состязались с ним, но были разбиты, это были 1000 Будд и Готама признал их учениками. Семь Будд, явившихся в течении сей Калпы были: Би-бо-ши (санскр. Viposyn) обративший 348.000 человек; Си-чжи (санскр. Sikhim), обративший 250.000; Би-шэ-фу (санскр. Visvabhu), обративший 130.000 человек; Цу-лю-сунь (Санскр. Krakuchanda из Браманов); Цю-на-ше-лю-ни (санскр. Kunagamani) тоже из касты Браманов; Цзя (cанскр. Kasyapa) из Бенаресских Браманов. Будды эти, предшествовавшие Готаме, разными учеными принимаются неодинаково; китайцы убеждены, что все они действительные исторические личности, европейские ученые (Куннингэм и др.) допускают действительность лишь трех последних. Готама или Шакьямуни, седьмой из рассматриваемой калпы – есть действительное лице, несомненно признаваемое всеми; год рождения его неточен, одни признают 690 до P. X., другие 550. Жизнеописаний Готамы чрезвычайно много и о них мы даем понятие в своем месте, пользуясь изысканиями Макса Мюллера.

В XIX т. «Sacred Books of the East» (Oxford, 1883 г.) по изданию Макса Мюллера, содержится перевод жизни и учение Будды с китайского текста, составленного с санскритского оригинала. В введении к английскому переводу S. Beal предлагает ценную характеристику буддийских школ, с особенным выделением северной – для русских, имеющей особенный интерес, а потому остановимся на сем предмете и затем скажем о самом каноне буддизма – по замечаниям об оном в X т. того же издания Мюллера (introduction). Буддизм вообще имеет существенное различие с тем, каким он известен в Непале, Тибете, Китае, Япония, Монголии, особенно отличается в Цейлоне, Бурме и Сиаме, т. е. между школами северною и южною замечаются особенности, не позволяющие их смешивать вместе. Разность эта стоит в связи с племенами народа и усвоенной ими системой на севере и более развитой, осложненной, нежели на юге, где буддийское вероучение сохранилось в примитивной простоте и в том виде, как перешло от основателя к ближайшим и следующим преемникам. Древнейшие школы буддизма несомненно – в долине реки Ганга, развитая же школа оного – в долине р. Инда. В Китае смешиваются обе школы. Северный буддизм может быть разделен в его обзоре на три периода развития, или эпохи: а) древнейший период, в котором вероучение сообщается и передается от самого Будды и его ближайших учеников, заносится в книги и понемногу распространяется письменно, будучи известно под названием Гинайяны, (Hinayana) или «малой телеги», т. е. несовершенного способа убеждения, представляющего «море разумения», б) во втором периоде вероучение становится известным в более расширенном и распространенном виде как и «большая телега» – Магайяна (Mahayana), коренная идея оного выражается в признании «универсального спасения мира, посредством учения Будды», в) третий период, имеющий несколько неопределенную форму, известен как Вайпулья (Vaipulya), и основан на идее об универсе (universal nature), к коему принадлежит всякое живое существо, в своем развитии помогающее полному обновлению природы, из которой и произошли все вещи. Очевидно, это учение, есть вид чистого пантеизма и указывает на период, когда определенная вера буддизма помрачилась погружением в поздний браманизм, если не выродилась снова из него. Явление это подтверждается как книгами буддистов, так особенно историей их сект и раскрытием вероучения в своеобразной системе, причем великий раскол примитивной буддийской церкви в Вайзали (Vaisali), 100 лет после Нирвана (Nirvana), имеет особенное значение. Об этом событии весьма ясно излагается в буддийской исторической летописи начала IV или V стол. по P. X., составленной в Цейлоне под названием «Дипавамса». По этой летописи, буддисты Вайзалийские, отделившись от прочих (Theras), составили свою партию и изложили особенности письменного вероучения на соборе, в Дгамма, названном великим собором, – Магазангити, с признанием и провозглашением на нем перевода Винайя (Vinaya), в свою очередь переведенного затем на язык китайский Фа-сянем (Fa-hien), около 420 по P. X. После сего, составлен был другой буддийский сборник и последующие, придерживавшиеся одинакового числа разделений – 80.000. Имена этих лиц, по порядку перечисляющиеся суть: 1) Великий Касьяпа, собравший Винайя Питака, под заглавием Дарма-Питака, затем – 2) Ананда, 3) достопочтенный господин Мо-янь-дин, 4) Шенаваза, или Ше-на-бо-са, 5) безупречный во всем Упагупта. За ним следуют пять школ, из коих первая начинается с «великого синода» (Great Assembly); имена здесь выделяющиеся, суть: Дгармагупта, Магисасака, Казиапийя, Сарвастивада. С последним именем соединяется название самой школы, как имеющей самое определенное понятие о всех вещах мира настоящего, прошедшего и будущего. Во времена царя Асокарага по возникшему недоразумению его в справедливости письменного закона, один из жрецов буддийских отвечал, что закон «Дарма» (Dharma) должен быть установляем по большинству голосов. Царь согласился, и с сего времени образовалась особая секта буддистов, признающих законом решаемое на основании сего принципа – Магазангити, или великого собрания, синода; самые же последователи называются Магазангики, разделившиеся впоследствии еще на четыре секты, признаваемые от других еретическими. Священные книги – Винайя будучи списываемы весьма тщательно, понемногу распространяются и даже переводятся с санскрита (Фан) на китайский язык Фа-сянем (417 г. по P. X. как заметили выше). В этом китайском списке Винайя упоминается, что редакция канона буддийских правил и вероучения принадлежала несколько ранней школе, отличной от общественной и что составлены были даже другие Сутты (Sottas) и Винайя. В китайской редакции «Трипитака» в «вопросах Сарипутра» находим подтверждение того же. В другом произведении – «вопросы Упатисса», принадлежащем школе Магазангинка, встречаются тексты, коих нет в Винайя. В древней части Сутра приводится следующая сцена в Рагагриге, где, на вопрос Сарипутра «кто истинный ученик Будды и кто нет?» приводится ответ Будды: истинный ученик Будды тот, кто внимает и повинуется правилам, таковы Бикшу Бао-цзы, слушающие со вниманием учение Будды о непостоянном мире вещей и стремящиеся всегда к совершенной истине. Ученик, внемлющий преданию церкви есть также истинный буддист, как и тот бикшу, который воздерживается вина. Всякий, с другой стороны, не приемлющий наставлений Будды, или не исполняющий оных, не есть истинный его ученик. Затем Сарипутра переходит к вопросу о правилах Винайи, воспрещающих или дозволяющих вкушение известных родов пищи, особенно мяса, без коего нередко простолюдин обойтись не может. Получается ответ в том смысле, что в пище последователь Будды обязан руководиться соображением самых обстоятельств, тогда как истинный ученик должен обращаться для разрешения сомнения к настоятелю церкви. Таковыми авторитетами почитаются великий Касьяпа (Фо-сян), Анаида, Мадгиантика, Санакавава, Упагупта, Мария Куко (т. е. царь Асока) и его преемник Пу-шая-митра; их писания – Дармавинайя, могут служить руководством для всего мира. Следовавший затем период был не особенно благоприятен для буддизма, терпевшего гонение, но, благодаря 500 архатам, ускользнувшим от оного, сохранились Винайи; а при справедливом царе Майтрейя 300 образованных юношей распространили по миру эти спасенные архатами законы и учение; Дармавинайя были также приведены в порядок и разделены на многие части. Одни бикшу в редакции следовали лучшим текстам и между ними составленном на соборе Касьяпа, другая партия бикшу следовала иным дополнениям и извлечениям, более ошибочным. Так образовались два текста; один – старой школы с черными лоскутами, другой – новой школы, с белыми пропусками (!); первых оказывались мириады, а последних только сотни. Ко второй школе принадлежали Магазангики, в новой – старейшины, называемые До-би-лао или Стгавира. Эта последняя школа получила свой авторитет, как наиболее православная.

Жизнеописание Будды в переводе на язык китайский и оригинальных компиляциях имеет много изданий, представляющих вместе довольно большое собрание книг, дающих возможность европейскому ученому установить всестороннее и разнообразное понятие о личности, деяниях, учений Будды и истолковании многих мест комментаторами. С. Беаль, в своем введении к изданиям Мюллера «Священных книг Востока», (vol. XIX) перечисляет четырнадцать биографий Будды и избирает для перевода лучшую под заглавием «Фо-му-ин-цзань-цзин», состоящую из пятикнижия, в трех замечаниях, при конце английского перевода (с китайского) присоединяет сравнительный лист для 17-й главы с санскрита и китайских экземпляров Будгакарита, – образчик стиля пространных сутр, известных по-китайски, и заглавия к разным сочинениям о том же предмете.

Содержание книг означенного жизнеописания Будды следующее: Кн. первая: 1) Рождение; 2) жизнь при дворце; 3) запустение в Сорроу; 4) воздержанием предупреждается вожделение; 5) остатки города. Кн. вторая: 6) возвращение из Кхандака; 7) вступление во дворец; воздержания и испытаний: 8) общее горе дворца; 9) миссия служения царя. Книга третья: 10) Бимбизара Рага приглашает князя; 11) ответ Бимбизаре Рага; 12) визит Араде Удрараме; 13) поражение Мара; 14) О-вей-сань-бу-ди; 15) распространение закона. Кн. четвертая: 16) Бимбизара Рага приходит к ученику; 17) великий ученик приходит к пустыннику; 18) беседа о призревающем сирот и покинутых несчастных; 19) объяснение между отцом и сыном; 20) принятие Гетавана-Вигара; 21) бегство опьянелого слона и Девадатта; 22) лэди Амра взирающая на Будду. Кн. пятая: 23) духовная сила, управляющая летами жизни; 24) разновидности Лингави; 25) Паринирвана; 26) Магапаринирвана; 27) восхваление Нирвана; 28) деление Сарирас.

Прочие жизнеописания Будды, других авторов и разного времени, суть:

I. Фо-бянь-синь-цзин в пяти книгах (цзюань), переведено на китайский язык в 67–70 г. по P. X.

II. Сю-син-бянь-цзи-цзин, перев. в 194 г. по P. X., состоит из семи глав – Варга (Varga): 1) картина превращения; 2) Бодисатва в виде духа; 3) состязание атлетов; 4) отступление от наблюдения; 5) домашнее пребывание; 6) шестилетнее воздержание и строгость в жизни; 7) поражение Мара и достижение Буддою совершенной мудрости.

III. Сяо-бянь-цзи-цзин, в двух книгах (цзюань), перевод Срамана Ци-яо, в 196 г. до P. X.

IV. Да-цзы-суй-ин-бянь-цзи-цзин, состоит из двух частей, в первой – поражение Мара, во второй описывается состояние святости Будды и славы; перевод сделан в 222–264 г. по P. X., при династии By.

V. Кун-бянь-цзи-цзун есть перевод Срамана Дгармафала около 208 г. по P. X. Несомненно, это первая каноническая книга явившаяся из Капилавасту; делится она на две части, с 15 Варга: 1) обращение к закону; 2) указание перемен; 3) обращение Касьяпа; 4) Бимбизара Рага; 5) обращение Сарипутра и Магдалияна; 6) возвращение в отчизну; 7) история Су-та; 8) история королевы Удиана, и царя Козамби; 9) Готама приходит к Бакшуни; 10) непостоянство; 11) самолюбие (речь Будды); 12) обращение Магакасьяна; 13) обращение Ахбанами; 14) разговор с Нигранфа; 15) Будда вкушает ступню от четырех коней (метафор. выр.).

VI. Пху-яо-цзин есть второй перевод из Лалита-Вистара, сделанный индийским жрецом Дармаракша, при западной Цинской династии, около 300 г. по Р. X.; содержит восемь глав и принадлежит к распространенным книгам буддийской литературы.

VII. Гуо-цюй-инь-го-цзин, в 4-х цзюанах, (436 г. по P. Х.).

VIII. Гуо-цюй-сянь-цзай-инь-го-цзин, в четырех цзюанях, переведен Гузадгадра в 536 г. по Р. Х., содержание: 1) рассказ о Сумедга и событиях жизни Будды – его рождении, воплощения и проч.; 2) военное ратоборство и победа Бодисатва: 3) встреча Бодисатва с Риши и разговоры; 4) обращение Яза, его отца и 50 друзей.

IX. Фо-бянь-син-цзин, переведен на китайский язык Бао-юнь, около 420 г. по Р. Х., в семи главах, составленных метрически из равных стихов от 4, 5 и 7 иероглифических символов в строке.

X. Фан-гуан-дай-гуан-ян-цзин, перевод из Лалита Вистара, Срамана Дивакара при Танской династии, известный в 676 г. по Р. Х.; состоит из XII глав и 27-ми секций.

XI. Сан-цзя-ло-ша-шу-цзи-фо-син-цзин, перевел индийский жрец из Кофена, около 445 г. по P. X., текст писан другим лицом – Сангаракша: книга состоит из 5 цзюаней, содержит историю Будды и распределение его мощей по смерти.

цXII. Фо-бянь-сын-цзи-цзин, перевел Гванагупта при династии Цзуй (около 588 г. по Р. Х.); состоит из 60 цзюаней, содержит жизнь Будды до обращения Касьяпа и других.

XIII. Фо-шуо-гун-ху-мо-го-ди-цзин, перев. Фа-цин при Сунской династии, в начале 960 г. по Р. Х.; состоит из 2 томов, 13 цзюаней, оригиналом был текст Пали.

XIV. Шэнь-тхун-яо-и-цзин, перев. из Лалита-Вистара.

Наилучшим переводом из перечисленных как заметили вначале, почитается несомненно метрический, Ма-мэнг-бу-са или Асвагоша Бодисатва, под заглавием «Фо-шуо-син-цзань-цзин». Переводчиком был Будга-карита-кавиа, текст писан Бодисатва Асвагоша, двенадцатым буддийским патриархом и современником Канишка. Китайский жрец И-цзин говорит, что гимны, употребляемые в буддийской церкви во время путешествия его по Индии, были составлены и приведены в порядок у Асвагоша, который был музыкантом и поэтом. Счастливое сочетание сих качеств дало возможность Асвагоша перевести стихами жизнь Будды «цветистым слогом», в изящной народной простоте. С этого произведения переводилась жизнь Будды на китайский и тибетский языки, оригиналом же оставался санскрит.

Примечание. При обзоре книг буддийских нельзя не подивиться множеству переведенных на язык китайский, с диалектов Индии, исполненных по большей части индийскими или индо-скифскими жрецами, которые проникли в Китай от Кабула до северных областей Инда. В течении 600 и более лет тянется беспрерывный поток преемственно следующих друг за другом учителей и проповедников из Индии и Центральной Азии по Китаю. Результатом является то, что буддийская Трипитака (канон) составляется из разных переводов без соотношения взаимного частей, свидетельствующих только о происхождении буддизма из Индии и стран соседних, в каждом периоде развития. Неудивительно, что наряду с древними книгами Дгаммапада, встречаются и грубой формы Тантра. На вопрос, в какой степени могут быть почитаемы за достоверные китайские переводы? Можно отвечать тем, что переводчиками были люди весьма опытные в знании санскрита и китайского языка. К таким лицам принадлежит справедливо Дармаракша из южной Индии, который на 6 году возраста читал ежедневно 10,000 слов св. кодекса, позднее – он составил около себя целую школу; в Китай он прибыл в 412 г. по Р. Х. и трудился над переводами по 454 г.; в течении сорока двух лет он работал вполне безупречно. Затем является Кумарагива, переводивший сочинение Асвагоша под заглавием «Да-гуан-ян-цзин-лунь». К главнейшим китайским источникам будд. принадлежат также: сборник 1000 различных сочинений сан-цзин, его составляют: Сутры, Винаи, Абидармы; сюй-цзан есть дополнение и продолжение отдельных сочинений по буддизму.

А. Дгаммапада а) Название и переводы Дгаммапада и прочих книг. После жизнеописания Будды, не менее важное и главное место занимает у буддистов полное собрание разных трактатов, коими определяется догма веры, нравственность и жизнь; таков канон книг Пали «Дгаммапада», переводимый на другие языки (см. M. Müller, Sacr. Books of the East. vol. X).

Заглавие буддийского канона – Дгаммапада объясняется различно: в смысле религиозном, это – учение, которое должен признавать и соблюдать всякий буддист; буквально же, Дгамма значит добродетель или осуществление, тогда как пада есть мир, вещь, степени бытия, Дгамма-пада. т. е. «основание религии» или «основные степени религиозного знания» или «стезя, узкие пути религии, добродетели, закона». Будучи сборником изречений, текста закона, Дгаммапада имеет неодинаковое расположение оных: на языке Пали встречаем дазападам или собрание десятистиший (подас), по-китайски, под Дгаммапада разумеются и стихи закона, (stanzas), текст закона, или священный текст.

На китайский язык Дгаммапада переведен у буддистов как северных, так и южных; первый перевод при династии By, в начале III ст. по Р. Х., под названием «Фа-цзы-цзин», исполнен шаманом Вэй-ци-лань и другими.

Китайское «цзы» – стих, изречение, тоже что гафа (по тиб.) или полнее – гафазанграфа. При каждом таком гафа из четырех строк и даже шести, шаман в переводе ставил известный знак содержания, для удобства при последующем объяснении. «Фа-цзы-цзин» в оригинале состоял из 500 стихов, и был приобретен из Индии Вай-ци в 233 г. по P. X., а переведен на язык китайский с помощью другого индийца «Цзян-син». При окончании перевода, было прибавлено 13 отделений, составившим с предыдущими 752 стиха, 14,580 слов (иероглифов) и 39 глав. При сравнении с Пали текстом, китайский согласен с ним, с 9-й по 35-ю гл. (исключая 33-ю), даже в последнем переводе 79-я более нежели в Пали. В самом начале китайский перевод имеет восемь прибавочных глав (о невоздержании, и побуждении себя к мудрости, Sravaka, простая вера, соблюдение долга, размышление, самолюбие, обращение с другими в беседе), прочие четыре главы в конце (нирвана, рождение и смерть, польза религии, о благополучии), с 24-й и 25-й гл. взято из Пали текста (о преимуществе служения), все прочее в настоящих Пали текстах не имеется.

Второй китайский перевод – «Фа-цзы-би-ю» суть притчи, согласованные с учением Дгаммапада, и переведены по-китайски двумя шаманами западной Цзинской династии (по P. X. 265–313); скорее, это несамостоятельные притчи, но стихи с пояснениями.

Третий китайский перевод – «Гу-ян-цзинь», т. е. Сутра, состоящая из 7-ми томов, которой автор – Дгарма-трада, а переводчик Гу-фу-нянь, около 410 по P. X.

Четвертый перевод, времен Сунской династии (800 или 900 по Р. X.); автором текста признается Ария-Дгарматрата.

Тибетский перевод Дгамма-пада, открытый Шафнером, содержит 33 гл. и более 1,000 стихов, из коих около четверти находились в тексте Пали. В Данчжуре тот же сборник встречается в 71 томе Сутр, и за ним следует комментарий – «Уданаваргавивирана», писан. Акария Прагнаварман.

б) Содержание Дгамма-пада: гл.: I, 20, двойные стихи; II, 32, ревностное усилие; III, 43, мышление (thought); IV, 59, цветы; V, 75, безумный; VI, 89, мудрец; VII, 99, почтенный человек (архат); VIII, 115, тысячи; IX, 130, злой человек; X, 145, наказание: XI, 156, старость; XII, 166, сам, XIII, 178, мир; XIV, 196, Будда просыпающийся, недреманный; XIV, 220, удовольствие; XVII, 234, гнев; XVIII, 225, нечистота; XIX, 272, праведник; XX, 289. путь; XXI, 305, смесь; XXII, 319, обратное течение; XXIII, 333, слон; XXIV, 352, жажда; XXV, 382, бикшу (нищий); XXVI, 423, Брамана (архат). К означенному порядку по изданию М. Мюллера, на английский язык, присоединен index слов буддийских, встречающихся в Дгаммапада.

в) В оригинале текст сего канона делится на три Питака или корзины (baskets): Виняйя-питака, Сутта-питака, и Абгидгамма-питака. Каждая Питака состоит из пяти Никайя: Дигга-никайя. Маггима-никайя, Самийутта-никайя, Ангуттара-никайя, и Кхуддака-никайя; последняя из перечисленных (кхудлака-никайя) содержит еще следующие сочинения; 1) Кхуддака-патга; 2) Дгаммапада; 3) Удана; 4) Иттавутака; 5) Сутта-нипата; Виманаваттгу; 8) Тьерагафа; 9) Тьери-гафа; 10) Гатака; 11) Ниддеза; 12) Патисамбгида; 13) Анадана; 14) Будгавамза; 15) Карийяпитака. По другому делению, полный буддийский канон состоит из пяти Никайя: Дигга-никайя, Маггима-никайя. Самиутта-никайя, Ангуттара-никайя, и пятая Кхуддака-никайя, состоящая из Винайя (дисциплина), и Абгидгамма (метафизика) с 15 книгами начиная с Кхуддака-пафа.

Порядок сих 15 книг различен: в школе Диггабганака допускается только 12 книг, под названием «Абгидгамма», тогда как в школе Маггима Бганака принимаются 15 книг под названием «Сутта-питака». Порядок последних, с подразделением: 1) Гатака (10); 2) Маганнидеса (11); 3) Кулланидуеса (11); 4) Патисамбгидамагга (12); 5) Сутта-нипата (5); 6) Дгаммапада (2); 7) Удана (3); 8) Итавуттака (4); 9) Виманаватфу (6); 10) Петаватфу (7); 11) Ферлафа (8); 12) Феригафа (9); 13) Карийя-питака (15); 14) Ападана. Кхуддака-пафа, следующая кн. во втором перечне, делится в Ниддеса на Мага-ниддеса и Кулла-ниддеса. На Дгаммапада есть свой комментарий, на палийском языке, писанный Будгагоша в первой половине V ст. по P. X. В сем комментарии, на каждый или ближайший стихи, приводится притча, для разъяснения смысла учения; метод этот был любимым у Будды в беседа с его учениками и проповеди к народу.

В Pali Dictionary Childers’a, содержится следующее разделение взятое из Трипитака, касательно полного буддийского канона;

I. Винайя-питака. 1) Вибганга: том I, начало Парагика, или изгнание для разрешения грехов. T. II, начинался с Пакиттиа, или отпущением грехов посредством покаяния.

2) Кхандгака: т. I. Магивагга, обширное отделение. T. II. Куллавагга, малое отделение.

3) Паривара-пафа, appendix и последнее резюме (25 гл.).

II. Сутта-питака. 1) Дигга-никайя, собрание длинных сутта (34): 2) Маггима-никайя, собрание средних сутт (152); 3) Самиуттаникайя, собрание сутт, имеющих связь. 4) Ангуттараникайя, смешанные сутты, в делении их длины; 5) Кхуддака-никайя, собрание кратких Сутта, (15), а именно: 1) Кхудакафа, малые тексты; 2) Дгаммапада, стихи содержащие правила закона; 3) Удана, молитвы в 82 сутты; 4) Интвуттака, рассказы о жизни Будды; 5) Суттанипата, 70 сутта; 6) Виманаватфу, рассказы о Вимана, небесных дворцах; 7) Петавитфу рассказы о Претас – духах умерших людей; 8) Фарагафа, станзы для монахов; 9) Феригаф станзы для монахинь; 10) Гатака, 500 новостей, касающихся рождений; 11) Ниддеса изъяснение некоторых сутт сделанных Сарипуттой; 12) Патисамбгидамагга, путь к различению истины от лжи, и индуктивное познание; 13) Ападана, легенды; 14) Будгавамза, история предшествовавших 24 Будд и Готамы; 15) Кариапитака, краткий рассказ о поведении Будды и добрых делах его.

III. Абидгама-питака. 1) Дгаммасангани, исчисление условий жизни; 2) Вибганга, изыскания (18); 3) Кафаватфупакарана, разные рассуждения (1.000 сутта); 4) Пуггалапаннатти, провозглашение личности – пуггала; 5) Дгатукафа, отчет об основных началах; 6) Ямака, десять делений; 7) Патфанапакарана, кн. причин.

Сутта-Нипата, значение сего сборника, разделение на пять книг, их содержание, представления в них Будды, его учение. Самые книги суть: Уравагга, Кула-вагга, Мага-вагга, Аттгака-вагга, Парайяна-вагга; прочие тексты Винайя, их названия, трипитака в английском переводе и прочие каталоги, значение собрания буддийских книг Пекинской библиотеки и названия оных по переводу иером. Алексия

Б. Сутта-нипата. Состав, общее и частное деление, взгляд на Будду и его основные черты учения.

Существует еще весьма ценный древний сборник рассуждений «Сутта-Нипата» важный по языку и содержанию и тоже переведенный по-английски в издании М. Мюллера. (Sacr. Books of the East. vol. X). «Сутта-Нипата» делится здесь на пять книг: I. Уравагга, с 12 отд.: II. Кулавагга, с 14 отд.; III. Магавагга, с 12 отд.; IV. Атгакавагга, с 16 отд.; V. Парайя-навагга, с 17 отд.

Для примитивного буддизма означенный сборник имеет важность по содержащемуся в нем учению, не столько для жизни монастырской, сколько отшельнической, а потому фундаментальные истины излагаются в слабом систематическом зародыше, и Будда лично противопоставляется самой философии (dumru-darsana). Во времена же самого Будды, индийское общество представлялось состоящим из многих (именно 63) сект религиозных, из них наиболее известны Саманас и Браманас, имевших своих учеников (Пурана-Касеана, Макгали-Гозала, Агита-Казакамбали и проч.). Все они выводятся диспутантами, и каждый придерживается своего взгляда, убеждения, предания, добродетели и проч. Сам Будда представляется как Самана-Готама и придерживающимся наиболее истины, он озирает свободно все системы и концентрируя их находит смысл в высшем разуме и добродетели.

Каким представляется в Сутта-нипата сам Будда? 1) Прежде всего он ясновидец (visionary), в добром значении слова, он обладает интуитивным познанием; взирая на все как имеющее недостатки, убожество, он ищет повсюду истины и стремится к миру, спокойствию внутреннему, ведет беспрерывную борьбу, всегда торжествует, но никогда не останавливается как победитель, поучает постоянно, беспрерывно, живет глубоко религиозною жизнью, он одарен чудесным зрением и все видит издалека, таково и его ведение доходящее до проникновения самомалейших вещей; словом – он есть самбудга т. е. совершенно-всеозаренный, всеведущий, мудрый; 2) Во вторых, Будда есть аскет-муни, не имеет определенного дома, семьи в государстве, поэтому он переходит с места на место и избегает домашней оседлости; при этом, будучи окружаем подобными же философами, живущими милостыней, ходит с ними, спорит или мирно беседует, находя видимое удовольствие в том, что ничего из вещей ни имеет ни за собой, ни при себе; стремясь к доброму он удаляется от всего злого, всякого рода страсти и вожделения он посекает внутреннею силою воздержания и ума, когда нужно – немного кушает, пьет воду, отдыхает. Любя всюду тишину, везде ищет покой, который почитает желанным для мира благополучием, этот покой он находит в Ниббана, наступающем окончательно с разрушением сознания, прекращением всякого ощущения. Если таково назначение буддиста, как праведника, то что же значит самый грех с точки зрения Будды? Субъективно, грех есть пожелание, похоть (desire), во всех разнообразных видах: желание существования, жизни вообще и специально под известным именем, формой, т. е. пожелание индивидуального существования. По той мере, как желает сего последнего и живет в мире со всеми, он сам становится мирским и уже со дня рождения до смерти состоит таким; на свое существование он взирает как на течение к смерти; беспрерывного перерождения своего (Samsara) не сознают только невежды. Желание зарождается в теле; грех связан объективно в составе или материи, а потому и человеческое тело почитается участвующим в оном.

Что же самое блаженство? Субъективно, это освобождение (emancipation) от средины мира, о коей проповедует Будда; объективно, состоит в освобождении от тела и материи. Поэтому, мудрец должен давать элементам существования, пред духовными потребностями, второстепенное значение, – достигать святости постепенно, – не привязываться к реальному бытию, – подобно светильнику сиять в мире, и видеть все умственно, – быть спокойным во время бурь и треволнений, по имени и телу сохранять себя неизменным и отличным от прочего мира вещей.

Каждое отделение из пяти вышепоименованных книг Сутта-нипата, может быть рассмотрено в следующем виде.

Книга I. Ура-вагга. 1) Урагасутта: бикшу сообщает, что все человеческие страсти могут быть сравнены с игрою тонкого слоя кожи, покрывающей его тело (текст и перевод Шпигеля в Anecdota Palica). 2) Даниясутта: разговор между богатым содержателем стад Дания и Буддой, один наслаждается своим мирским благополучием другой – силою религиозного сознания и убеждения. Прекрасный образец подобного разговора см. в притче Ев. от Лк. 12:16; 3. 3) Кхаггавизана-сутта: семейная жизнь и сношения с разными людьми, в своем течении принимает от общества и все пороки; вследствие сего рода испорченности общества потребна и жизнь отшельническая как наиболее чистая и идеальная. 4) Кизибгарадияга-сутта: Браман Кизибгарадьяга упрекает Готаму в праздности и тщеславии, но последний его разубеждает своим учением и творениями, так что Браман сам и его семья признают Будду святым и обращаются к нему. (Ср. Sp. Hardly «A manual of Buddhism» p. 214; и Ев. от Ин. 5:17). 5) Кунда-сутта: Будда приписывает четыре разных Саманас Кунде-кузнезу. 6) Парабгава-сутта: разговор между богом и Буддою о вещах, по коим человек, теряется и обратно приобретается в сем мире. (Текст см. Grimblot, в Jour. Asiat. t. XVIII (1871) p. 237; transt. d. Feer, ibid. t. XX (1872) p. 226; Gogerly repr. ibid. t. XX. (1872) p. 226). 7) Вазала-сутта: Браман Аггикабгарад-яга обращается Буддою, по выслушанию его определения об одном изгнаннике с объяснением сказания о некоем Maтанга. (Ср. Sp. Hardy, «The legends and Theories of the Buddhists» p. 49; текст и перев. Alwis Buddhist Nirvana, p. 119). 8) Memma-cymma: миролюбивый дух и доброе настроение воли угодны Богу и всеми разумными существами испрашиваются в молитве. 9) Гемавата-сутта: разговор между якшасами о качествах Будды, после чего они собираются около Будды, говорят с ним и сто из них обращаются к нему. 10) Алавака-сутта. Якхалавака первый вступает в беседу с Буддой и убежденный его учением обращается к нему. 11) Вигайя-сутта; размышление о тленности и преходящем состоянии в мире человеческого тела; последователь Будды взирает на оное как на реальное и в конце всего вступающее в состояние Ниббана, 12) Мунизутта; определение Муни.

Книга II. Кула-вагга. 1) Ратана-сутта: Будда, Дамма и Санга, суть единственные в мире, коим обязаны в спасении все существа. 2) Амагандга-сутта: униженный дух и порочный оскверняет человека, до такой степени грех овладевает им, что даже не предвидится никаких средств к очищению и спасению от оного. (Ср. Еванг. от Мф. 15:10). 3) Ниризутта об истинной дружбе. 4) Магамангала-сутта: высшее блаженство Будда находит в Божестве. 5) Сукилома-сутта: Яккха Сукилома уговаривается изменнически нанести вред Будде в том случае, когда получит ответ на его вопросы. Будда отвечает в том смысле, что все страсти происходят от тела. 6) Дгаммакария-сутта или Капила-сутта: бикшу увещеваются остерегаться от грешных людей и приглашаются к чистой жизни. 7) Брамана-дгаммика-сутта: всесветные Браманы являются к Будде, и вопрошают об обычаях древних Браманов. Будда описывает их образ жизни и перемену происшедшую в нем лицезрением богатого царя, которого они доводили до совершения греха с тварями, обрекаемыми на убиение и жертву. Браманасы, по выслушании блестящего рассуждения Будды, принимают его сторону и становятся буддистами. 8) Нава-сутта: о выборе доброго и ученого учителя. 9) Камзила-сутта: о получении высочайшего добра. 10) Уттгана-сутта: увещание не быть ни слишком медленным, ни ленивым. 11) Рагула-сутта: Будда рекомендует замкнутую жизнь в Рагуле, и увещевает не думать о мире и быть воздержным. 11) Вангиза-сутта: Вангиза желает знать о судьбе Нигродгакаппа, в его цветущую пору сил и развития, и затем когда стал довольствоваться самым существенным в жизни. Будда отвечает на то. 13) Саммапари-браганиа-сутта: правая стезя добродетели для бикшу. 14) Дгаммика-сутта: Будда доказывает Дгаммика, что жизнь бикшу и жизнь домохозяина должны быть допустимы.

Книга III. Мага-вагга. 1) Паббагга-сутта: царь Бимбизара чувствуя интерес в испытаниях Будды, старается его искусить вместе с избранными из мира, но Будда весьма тонко приводит его в замешательство и к убеждению противному. 2) Падгана-сутта: Мара искушениями своими пытает Будду, по обескураженный, вынужден отказаться от продолжения преследования. (Ср. Еванг. от Мф. IV). 3) Субгазита-сутта: о языке удобопонятном всему миру. 4) Сундарика-бгарадвага-сутта: Будда объясняет, какие жертвоприношения суть наилучшие, с чем в заключение и соглашается Брамана. 5) Магха-сутта: разговор Будды с Магха о жертвах, заслуживающих внимания и благословения. 6) Сабчия-сутта: Сабчия – один из славных учителей своего времени, для решения некоторых его мучивших сомнений, обращается с вопросами к Готаме, затем переходит к Брамана, Самана, Нагатака, Кеттагина, Кузала, Пандита, Муни, Ведагу, Анувидита, Дгира, Аганийя, Соттийя, Арийя, Караванату и Париббагака. На вопросы отвечает Бгагават, после чего Сабчийя получает одеяния и правила буддийского устава. 7) Села-сутта: Кенийя, Гафила, приглашает Будду с его собранием принять участие в яствах, ему поднесенных для следующего дня. Села, Брамана приходит на тоже место со своими 300 юношами; глядя на совершенные приготовления к столу, он вопрошает о причине и узнает, что Будда скоро ожидал уже и его. При слове «Будда», Села вопрошает – где живет Будда? поспешает в место его обитания, разговаривает с ним и обращается к его учению, а за ним и его последователи. 8) Салла-сутта: жизнь кратка, все люди – смертны, но узнать кончину мира предусмотреть не в силах – даже мудрый; и кто сумеет прожить без печали, тот заслуживает благословение. Текст из Дазарафа-Гатака. 9) Вазеттга-сутта: происходит диспут между двумя юношами, Бгарадвага и Вазеффа, по рождению один от Брамана, другой верит тому, переходят к разговору о Самана Готама. (Перев. см. у Alwis Buddhist Nirvana, p. 103). 10) Кокалийя-сутти: Кокалийя вопрошает Сарипутта и Моггалана о Будде, который по словам, живет подобно солнцу, повсюду ходит, спускается даже до ада Падума, и все замечая – впоследствии передает в рассказах свои наблюдения над муками бикшу. 11) Налака-сутта: Изи-Азита, по прозванью Кангазири, взирая на блаженство богов вопрошает о причине оного, узнает – что там родился Будда и сошел с небес Тузита. Когда Сакья соделался младенцем, с радостью был принят по пророчествам о нем. Будда объясняет Налаке – сестре Азита, в чем состоит мудрость. (Ср. Лалита-вистара, Abhyaya VII; Asita and Buddha or the Indian Simeon, by I. Muir in Indian Antiquary, Sept. 1878 г.) 12) Дийятанупассана-сутта: весь хлеб или жизнь в мире проистекает от upadhi, avigga, samkhara, vinnana, phassa, vedana, tanha, upadana, arambha, ahara, ingito, nissya, rupa, mosadhamma, sukho.

IV. Аттгака-вагга. 1) Кама-сутта: необходимо избегать чувственных наслаждений. 2) Гухаттхака-сутта: недолжно склоняться на сторону жизни плотской и удовольствий чувственных. 3) Дутт-хаттгака-сутта: Будда не стремится к цензуре, которою бы задерживались всякого рода системы философские, – он лишь желает сохранять свою независимость от всех их. 4) Судгаттхака-сутта: без очищения себя философией, никто, желающий чисто философствовать, не может обойтись без учителя; для мудрости не требуются страсти, ни всякого рода пожелания чего-либо в мире. 5) Параматтгака-сутта: не должно стремиться самому лично к философским словопрениям; для Брамана должна существовать и иметь силу одна философия, неизменяемая, свойственная Ниббана. 6) Гара-сутта: от себялюбия свойственно переходить к скорби и скупости. Бикшу, удаляющийся от мира, живущий в пустыне и бездомный, – независим, и выше всего должно почитать для себя и другого очищение (от греха). 7) Тиссаметтейя-сутта: половое излишество и похоть должны быть устраняемы. 8) Пaсypa-cymma: пустые спорщики нередко почитают друг друга глупцами, требуется умолять их о примирении, на что они соглашаются не скоро и весьма неохотно; не в диспуте должно искать желаемого очищения (мысли), но в хранении себя подобно Будде далеким от всякого греха. 9) Магандийя-сутта: диалог между Магандийя и Буддой. Старый Будда предлагает в жену свою дочь, но Будда (настоящий) отказывается от сей чести. Магандия убежден, что чистота достигается посредством философии, но Будда производит её от внутреннего мира. Муни есть исповедник мира, которого не может быть в диспуте. 10) Пура-бгеда-сутта: определение спокойствия Муни. 11) Калагавивайя-сутта: происхождение диспутов, рассуждений, и проч. 12) Кулавийюга-сутта: описание спорящих философов. Разные школы философии, противоречащие одна другой, требующие разных истин, при единстве одной только. Чем больше будут продолжаться споры и пререкания, тем дольше будет продолжаться распря в мире. 13) Магавийюга-сутта: философ знает как должно достигать чистоты, под условием молитвы со своей стороны и надзора других; Браман, удаляющийся всяких диспутов, относится безразлично ко всякому иному знанию. 14) Туватака-сутта: бикшу в стремлении к блаженству заботится лишь об исполнении своих обязанностей. 15) Аттаданда-сутта: описание всего совершенного Муни. 16) Зарипутта-сутта: Будда доказывает Зарипутте, что жизнью бикшу руководит он сам.

V. Парайяна-вагга: к брамана Бавари, живущему на берегах Годгавари, в стране Ассака, приходит другой брамана и просит 500 монет, но не получив, удаляется, говоря: «голова с сей минуты в семь дней да разобьется на семь частей!» Боги покровительствуют Бавари в достижении до Будды. Тогда Бавари посылает шесть своих учеников к Будде, который и вопрошает каждого из них: 1) Ватгугафа. 2) Агитаманава-пуккха. 3) Тиссаметтейяманава-пуккха. 4) Пуннакаманава-пуккха. 5) Меттагуманава-пуккха. 6) Дготакамаса-пуккха. 7) Упастваманава-пуккха. 8) Нандаманава-пуккха. 9) Гемакаманава-пуккха. 10) Тодейяманава-пуккха. 11) Каппаманава-пуккха. 12) Гатуканниманава-пуккха. 13) Бгадравудгаманава-пуккха. 14) Удайяманава-пуккха. 15) Позаламанава-пуккха. 16) Могхарагаманава-пуккха. 17) Пинтияманова-пуккха.

Примечания: а) Из текстов Винайя, переведенных с Пали Р. Давидсон и Г. Ольденбергом в XVII т., изд. Макса Мюллера (Sacred books of the East), служащих дополнением к полному собранию буддийского канона, известны части из Мигавагга и Кулавагга. Вкратце, содержание их следующее: Маггавагга: 5) Кхандгака (правила об одеянии и обуви, о кушаниях, упряжи и проч.). 6) Кхандгака (о лекарствах). 7) Кхандгака (о церемониях). 8) Кхандгака (молитвы и дисциплина бикшу). 9) Кхандгака (действительность и недеятельном формального начала Самга). 10) Кхандгака (рассказа в учении Самга). Кулавагга: 1) Кхандгака (малые дисциплинарные предписания). 2) Кхандгака (искус и покаяние). 3) Кхандгака (тоже). Замечание об Абгигаттгуре.

б) В частности, следует обратить внимание на издание каталога китайского перевода Трипитаки, или священного канона буддистов, в Китае и Японии, под заглавием «А. Catalogue of the Chinese Translation of the Buddhist Tripitaka, the Sacred Canon of the Buddhist in China and Japan, compiled be Priest of the Temple, Eastern Hongwanzi, Japan, menber of the Royal Asiatic Society London». 1883 г. Означенный каталог основывается на журнале и заглавиях священного вероучения (буддистов), изложенного в трех сокровищницах или Tripitaka, начертанных при Минской династии, по P. X. 1368–1644 гг. – неизвестным составителем; в нем содержатся названия 1662 г. различных сочинений с именами авторов, означением времени, с примечаниями по санскритским оригиналам. Ныне – это одно из лучших пособий к изучению буддийской литературы китайской, японской. В нем ценны и два приложения; в первом содержится перечень индусских авторов с названием их сочинений, входящих в Tripitaka, во втором излагаются краткие биографические данные о переводчиках иностранных и туземных. Beal издал также «А catena of chinese buddhistical scriptue».

в) Для изучения буддийской литературы и жизни Будды, имеет значение собрание книг китайской библиотеки, Пекинской Российской Духовной Миссии, каталог, которой составлен и переведен на русский язык иеромонахом Алексием Виноградовым (быв. членим означенной Миссии) и издан им в С.-Петербурге, в 1889 г., с указанием на состав Библиотеки китайского императора и Лондонской, с замечанием о Ганджур и Данжур – будд. сборниках.

Предлагаем любопытную картину означенных категорий потому, что в них исчерпываются самые основные понятия в языке философии буддистов и ламистов, как и браманов, равно установляется самый метод разных диалогов и рассуждении буддийских.

I-я категория: Прамма (Pramma) или опыт, доказательство, причина, соотношение причины (preuve, cause, relationde cause).

II-я категория, с 12-ю подразделениями: 1) Душа, её определение: – существо познающее, живое, высшее, индивидуальное, не материальное, имеющее 14 качеств или свойств. 2) Тело, его определение: – существо сложное, предназначенное для удовольствия души; седалище энергии, земляное, способное к половой жизни и производительности. 3) Органы ощущения: – внешние: обоняние, вкус, зрение, осязание, слух, и внутренние: воспринимающие и простые (manas). 4) Предметы ощущения: (objets de sens), (artha), экстензивные: запах, пот, цвет, осязаемость, вязкость, звук.

После чувственных предметов следуют по теории Готамы: 5) bouddhi, т. е. рассудок, intelligence, как понятие – notion, и воспоминание – reminiscence. Первое – четырех родов: сила восприятия – perception, индукция или наведение, сравнение и раскрытие – revelation; следствия неточного установления понятий – сомнение, приведение к нелепости, заблуждение. 6) Manas, т. е. внутренний орган (organ interne), здравомыслие, здравый рассудок – sens intelligent. 7) Деятельность душевная – activité и действие – action, 8) Действия проистекающие из ошибок и недостатков – faites et. defautes. 9) Состояние души по смерти, её переселение (metempsychosis). 10) Возмездие загробное, состоящее из вечного блаженства или мучения. 11) Наказание и мука (peine, angoiss). 12) Освобождение или разрешение от уз мучений и труда, т. е. блаженство с его 12-ю свойствами.

III-я категория. Сомнение, sansàya (dute).

IV-я категория. Мотив (motif) = prayòdjana.

V-я категория. Пример = dricht-anta.

VI-я категория. Доказанная истина (vérité démontrée) = siddhanta.

VII-я категория. Правильный аргумент или полный силлогизм, состоящий из пяти членов или посылок: предложение (preposition) = pratitjna; суждение (raison) = heton или aраdesa; пример (example) = oudaharanа или midarsana; приложение, применение практическое (application) = oupanaya; заключение (conclusion) = nigamana.

VIII-я категория. Приведение к абсурду (réduction à l’absurde) = tarka.

IX-я категория. Достаточное основание в чем, убеждение, приобретение уверенности именно в том, а не в другом чем-либо = nirúaya.

X-я категории. Диспут, как ученое исследование, основанное на ряде правильных доказательств, примеров, посылок, данных, в различие от пустых разглагольствий = katha.

XI-я категория. Спор (débat) = djalpa, с теми или другими доводами соперников, приводящий к соглашению или к тому, что каждая сторона остается при своем.

XII-я категория. Контроверс (controverse shicane) = vitanda.

XIII-я категория. Non causa pro causa, или assertion falla cieuse, лживое мнение, semblance de la raison, иначе – hetwabhasa.

XIV-я категория. Обман, ложное понятие или убеждение, составляемое намеренно или ненамеренно, для себя или других (fraude) = tchhula; поврежденье, искажение истины (alteration) или дурное расположение, настроение понятий, суждений, составление силлогизма доказательств (mauvais construction).

XV-я категория. Бесплодный, пустой ответ (réponse futile), – djati. У Готамы исчисляются двадцать четыре случая.

XVI-я категория. Недостаток или порок в самом аргументе (défaut dans l’argument), = nigraha-sthoma.

К XVI-ти категориям Найяя а Вайзешика, Кинада присоединяет еще шесть нижеследующих:

I. Субстанция. 1) земля: 2) вода; 3) свет; 4) воздух; 5) эфир; 6) время; 7) место; 8) душа, как их субстанция, к которой причисляются еще атомы.

II. Качество, с своей субстанцией. Сюда принадлежат двадцать четыре свойства: 1) цвет: 2) вкус, saveur; 3) запах, odeur: 4) впечатление температуры; 5) число; 6) количество, мера; 7) индивидуальность, множество; 8) механическое сцепление или случайное соединение, мимолетное и непрочное, conjonction, connexion passagère; 9) разъединение, disjonction; 10), 11) предыдущее и последующее; 12) тяжесть, gravite; 13) текучесть; 14) вязкость или клейкость, viscoisite; 15) звук, son; 16) – 23) восемь качеств, постигаемых только умом, но не внешними органами; таковы: 16) рассудок, bouddhi; 17) удовольствие: 18) мучение, страдание, peine; 19) желание, похоть; 20) отвращение; 21) хотение, volition, – yatna; 22) добродетель, vertu, – dharma; 23) порок, adharma, vice; 24) способность, faculté, – sanskara, которая трояка: или как деятельность, или как импульс, wéga, или как растяжимость, ethitisthavaka, воображение, bhavana.

III. Действие, action, karma, с пятью родами его: бросание сверху, – снизу; положение, самое разнообразное движение.

IV. Общее или обыкновенное, commun, samanya; высшая степень чего – множество и нижайшая – ничтожная, средина, род, вид, индивид.

V. Разновидность, различие, difference, visecha, или особенность, particularité.

VI. Есть отрицательное свойство, противоположное прежним описанным, как отрицание, или умаление, negation, privation, abhava; отрицательное всеобщее – antecedent, inoplexe, absolue.

Понятие, название и разделение, издания в переводах Мюллера и Гримблота: 2-я Сутра – Samana-phala, 3-я Сутра – Maha-nidana-sutta, 5-я Сутра – Maha-samaya-sutta, 6-я Сутра – Singalo-vada-sutta

Часть буддийских Сутр⁹⁶ в их кратном изложении. К числу священных книг у буддистов относятся Сутры или Сутты, известные в переводе Г. Гримблота и изданные после смерти ученого его супругою в числе семи, обстоятельный отзыв о коих сделан Бартоломи Сент Илером. Предлагая названия Сутр, содержание и извлечения, отчасти понимаем гениальную и своеобразную методику философских определений, художественное раскрытие мыслей, и тонкую диалектику. Христианский проповедник и философ может пользоваться с великою выгодою для себя этими уроками восточного ума, не отступая от Евангелия и разума Церкви. Общее направление Сутр: 1) Brama–asala есть чисто полемическая; 2) Sâmannahala и 3) Soubha-Sutta, замечательны, как исторические; 4) Mahâ-nidana существенно метафизическая; 5) Maha–samaya, как бы апофеоз буддизма; 6) Sing–alo oada есть совершенная мораль; 7) Atanatiya – заклинательная формула, рассчитанная на умягчение суеверных ужасов, овладевающих нередко духом монахов и аскетов. В частности сюжеты сутр весьма разнообразны и по содержащий заслуживают интереса.

Во II-й Сутре – Sâmanna-phala, содержится наставление и размышление о неизбежном результате человеческих действий; приводятся также и исповедание царя Аджатасатру и его обращение в буддизм.

III-я Сутра Maha-nidana-sutta, о великих вещах в мире.⁹⁷ Почтенный Ананда предлагает ряд вопросов двоюродному брату Тафагата о последовательности причин бытия и жизни (existence). Результатом диалогов являются ряды следующих тезисов, развиваемых один за другим в виде сорита: 1) причиной старости и смерти служит рождение; причина рождения заключается в существовании (existence); причиной бытия ила существования бывает зачатие; причиной зачатия – чувственное пожелание, похоть или вожделение; причина вожделения кроется в чувственности или ощущении (sensation); причиной ощущения служит соприкосновение, соитие; причиной соприкосновения – имя и формы; причиной имен и форм служит разум (intelligence). Высшею степенью блаженства в означенной лествице служит экстаз, – двойственное освобождение мысли и мудрости.

V-я Сутра – Maha-samaya-sutta т. е. великое собрание, вселенский собор, представляет апофеоз Будды среди множества поклонников, сошедшихся вместе с целью почтить его. Сонм сих лиц состоит из монахов, отшельников и Дев, под видом нищих. Самая сцена собрания, разговоров и молитвенных излияний пред Буддою совершается в большом лесу – mahavana, окружающем Капилавасту, столицу Шакья. Четыре Девы, управляющие миром, под именем soudha-vasa-kaya, присутствуют при этом и попеременно речитатируют хвалебные стихи в честь и славу Будды, в личном его присутствии.

1-я Дева: сонм великий и вы Девы, собравшиеся среди леса, пойдемте взглянуть и насладиться зрелищем благочестивого сборища непобедимых бикшу (Bhikshous)!

2-я Дева: Бикшу погружены в сладостное размышление (samadhi), умом своим они летят в выспрь мудрости Эти ученые бикшу умеют ловко управлять своими чувствами, и подобны сильному кучеру, крепко держащему вожжи в руках своих и дающему правильный ход колеснице, влекомой быстро лошадьми!

3-я Дева: Бикшу – чудесны! они разбили вдребезги жало удовольствий, скорби и невежества, сокрушили щит вожделений, печали и мрака: подобно молодым слонам, они грациозны в движении, чужды всяких дурных помыслов, чувств и страстей; они чисты, а потому имеют пять очей Будды, и в поведении – безупречны!

4-й Дева, обращаясь к Будде: – когда человек отдается под покровительство Будды, он более не страшится идти в четыре ада; оставляя человеческое тело, разрешаясь от оков оных, он возвращается на небо и перерождается в Бога!

Будда, тронутый сими словами, обращаясь к аскетам и монахам, говорит: «Бикшу и Девы, пришедшие сюда с 10.000 Sakvalas, вы собрались видеться с Тафагатой в Бикшасами! и прежде, неоднократно в честь мою, происходили подобные же собрания бикшу и Дев, исполненных добродетели и знания. Уверен, что и на будущие времена будут совершаться такие же собрания кругом меня, как и ныне! Бикшу, я знаю поименно всех Дев, произношу их, возвещаю вам; послушайте, сохраните эти имена в вашем сердце»... «Да будет тако господине, по словеси твоему», благоговейно отвечали монахи и отшельники. Сделав несколько обычных приветствий к бикшу, Будда начал перечислять всех собравшихся Дев. «Бикшу, вот несметная толпа здесь присутствующих Дев: возвещаю вам, да ведаете их: 7.000 Якшасов рожденных в Капилавасту явились в сонмище собравшихся в лесу жрецов; 6.000 Якшасов уроженцев гор Рималайя; 3.000 Якшасов рожденных в горах Сата-Гупри; 6.000 Якшасов по цвету их кожи и одеяния самых разнообразных, но одаренных с прочими разумными существами одинаковыми свойствами души и способностями; 500 Якшасов Вессамиттас; Якха Кумбгира из Раджагрига, что на горе Верулба, в сопровождении верных ему 100.000 Якшасов; Царь Дгаваффа управляющий восточною страною и начальствующий над Гандгарвами, Царь Вирулга, управляющий югом и Кумбгандасами; Царь Вирупакха, повелитель запада и Нагасов; Царь Кувера, обладатель севера, повелитель Якшасов. Все сии Цари, пришли из своих мест окруженные многочисленною свитой».

Автор Сутр перечисляет засим громадное количество прочих Дев, имеющих разнообразные цвета и наименования, из всех их особенно выделяется тип Мара-отца всякого греха, беззакония и порока, вечно помышляющего только о преступлениях, насилии и имеющего для того исключительную армию достойных окаянных сподвижников и рабов. Мара преимущественно любит нападать и обольщать своими маневрами истинных монахов и благочестивых аскетов. Обычные распоряжения Мара таковы: «идите, бегите сюда, ловите Арчатас, оковывайте их цепями вожделений, окружайте всюду, дабы не ускользнули от ваших сетей!...» Явившись с прочими поклонниками Будды, Мара забил руками по земле, и сделав страшный удар стрелою о землю, подал сигнал к ловитве Дев и на них быстро напустил свою армию. Девы оказали отчаянное сопротивление, и невзирая на ярость, неистовство Мара, остались неподвижными. Пятиглазый Будда, при виде совершившегося на его глазах, мог сказать лишь одно: «жрецы, вот кортеж Мара, узнаете-ли его?»

Архаты первые обратили внимание на слова обожаемого учителя. Армия Мара, несмотря на её силу, принуждена была обратиться вспять, будучи не в состоянии противиться Архатам и не коснулась даже их волоса и Мара неоднократно, с отчаянием восклицал: «все сии жрецы (pretres) доказали свою победоносную силу в войне страстей. Они неустрашимы, стойки, бодры и в блаженстве внутреннем невозмутимы; слава о них далеко распространилась между людьми во всем мире. Их ученики, полные мира и радости, счастливо живут посреди Архатов, оставаясь верными религии Будды!»

VI-я Сутра. Singalo-vada-sutta, содержит весьма нежный и поучительный нравственный урок в честь учения Будды, изложенный в высшей степени художественно и достойный театрального представления по объективному изложению мыслей и постановке лиц действующих. Картина первая открывается появлением в лесу Велу Будды Тафагаты, в местности Каландака-нивана, неподалеку от Раджагрига. Весьма рано утром он идет в столицу и встречает господина дома – Сингало, молящимся благоговейно с перекрещенными на груди руками и волосами – покрывшимися росою. При своей молитве на Восток, Запад, Север, Юг, к Нидиру и Зениту, Сингало совершая поклоны машинально, простирался каждый раз и на землю. Сам же Будда-Тафагата шел под видом нищего, держал при себе сосуд для милостыни и, как мудрец, после обычных приветствий, вопросил Сингало о значении и смысле совершаемого им молитвенного обряда, тот отвечал, что так научился молиться от своего отца, но почему так нужно – не знает. Будда-Тафагата почел долгом объяснить значение молитвы на шесть сторон, причем расположил соответственно оным самое объяснение, состоящее из шести отделений. Предварительно идет объяснение значения четырех частей света с нравственной стороны и шесть родов поведения. «Ученики мудрецов и святые должны воздерживаться четырех родов действий, могущих осквернять человека, таковы: убийство, кража, любодеяние, леность; Четыре причины также ведут людей ко злу: эгоизм, гнев, страх, сумасшествие. Оберегаясь от первых четырех грехов, люди становятся истинными стражами шести стран, по коим хорошо расположен и устроен весь мир; такие святые, по смерти земной, делаются небожителями. Совершающие грехи второго рода и подпадающие власти оных, помрачают свое блаженство подобно лунному затмению или погружению во мраке ночи; наоборот, воздерживаясь от грехов сих, они становятся светоносными, подобно луне в период её блеска.

Шесть родов дурного поведения приводят человека к потере им владеемых благ с соответствующими последствиями: 1) Употребление чрезмеру опьяняющих напитков. Последствие: потеря денег, ссоры, дурная болезнь, уничтожение характера в личности, расслабление и расстройства ума.

2) Привычка к бродячей жизни в недозволенные часы. Последствие: повреждение здоровья, распущенность жены и детей, опасность потери собственности имущества, излишняя подозрительность к своим и чужим, дурное о себе общественное мнение и опасные встречи, могущие клониться к вреду личному и других.

3) Частое посещение публичных и увеселительных мест. Последствие: одинаковое с предшествующим родом жизни.

4) Страсть к азартной игре. Последствие: мот ненавидим людьми, проигравшийся – делается нищим, теряющим у всех кредит, терпит позор, бывает оставлен родными и друзьями, холостой – не может быть женатым и любимым.

5) Сообщество с развратными людьми ведет к тому, что всякий игрок, развратник, пьяница, разбойник, обманщик, приемлются за истинного друга.

6) Леность ведет человека к холодности и индифферентизму; но из холодного человека может вдруг делаться горячим и нетерпеливым, из медлительного – поспешным и опрометчивым. Ленивый – значит сыт чрезмерно, но он может вдруг почувствовать и голод, он должен поэтому или честно трудиться и добывать себе пропитание, или – быть назойливым нищим, наконец – совершить преступление, если не будет получать просимого даром и от других совершенно незаслуженно.

В частности, Тафагата объясняет подробно значение дружбы истинной и ложной. Есть друзья, говорит он, которые являются добрыми товарищами только в пьянстве, иные любят вас и расположены только по расчету, третьи наконец только ради интереса своего лично. Четыре рода ложных друзей, нередко принимаемых за настоящих: 1) эгоист; 2) вечно навязчивый в своем к вам расположении и уважении; 3) льстец; 4) мот. Первый друг получая благодеяние от вас, сам возвращает очень мало и при возвращении ожидает всегда более, чем сколько нужно; в добрых действиях он скорее руководится боязнью, нежели любовью и всегда заботится только о собственном благополучии. Второй друг – демонстративный, кажущийся, слишком много придает цены своему прошлому, не менее заботясь о благах и будущих, любит рассыпаться в пустых комплиментах, но при случае вас всегда оставляет и даже презирает. Третий друг – льстец, опробует ваши грехи и пороки, как и добродетели, в лицо вас всегда хвалит и пресмыкается, за глаза – поносит и бесчестит, но обижается, когда о том ему замечаете, и готов сделаться истцом за личное оскорбление. Четвертый друг – расточитель, мот, дотоле в дружбе с вами, пока вы с ним участвуете в пирах и попойке; шляетесь по разным улицам, чтобы убить время, когда посещаете часто театры, игорные дома и прочие публичные увеселения, не редко с женщинами подозрительной нравственности. Мудрецы, замечает Тафагата, равно убегают означенного рода друзей, ибо путь этот полон опасностей. За то, они ищут таких друзей, которые помогают в нужде, любят неизменно и в горе, и радости, несчастии и благополучии, подают вам спасительные советы и обнаруживают благорасположение. Познав истинных друзей, мудрец привязывается к ним подобно младенцу при груди матери. Если он и соглашается поделиться излишком от своего сокровища, то делает в отношении к друзьям своим подобно пчеле собирающей мед, не отнимая от него ни блеска, ни вкуса, ни благовония; или – подобно муравью, силою терпения раздает собранное свое богатство мало-помалу, по мере надобности и полезности, и для своей семьи и других. Имущество свое деля на четыре части, он выдает одну для угощения друзей, другую для поддержания своего лично, третью для облегчения трудных дел своих, четвертую оставляет в экономии в виду возможной надобности реверса.

Обращаясь затем к объяснению поклонения шести частям света, Тафагата установляет следующую символику. Для ученика мудрецов, говорит он Сингало, родители суть – восток, учителя и воспитатели – юг, друзья и знакомые – север, рабы и слуги – надир, Граманасы с Браманами – зенит. В каждой из означенных шести групп, перечисляются пять главных правил, обязательных для ученика мудрецов в нижеследующем порядке.

I. По отношению к родителям, представляемым на восточной стороне (le quartier de l’est), ученик обязан себе говорить и припоминать: я должен 1) поддерживать до глубокой старости тех, кто мне дал жизнь, воспитывал с детства и поддерживал в последующее время; 2) – помогать им в делах и управлении семейном: 3) заботиться о сохранении их имущества и защите собственности ими благоприобретенной; 4) по смерти, – с честью совершить похороны и поминовение. Обязанности самих родителей в отношении к детям: они должны 1) удалять детей от всякого рода порока; 2) вести их к добродетели; 3) поучать искусствам и наукам; 4) заботиться об устроении и упрочении законного супружеского их союза; 5) передавать им при своей смерти наследство.

II. В отношении к наставникам представляемым на южной стороне, ученик имеет следующие обязанности: вставать в присутствии учителя, – иметь о нем попечение и охрану, – выслушивать с почтением и вниманием делаемые им наставления и замечания, – всячески духовно сближаться с ним и любить его, – всеми силами заботиться о сообразовании своего поведения с назиданиями и правилами учителя. Наставник, хозяин школы (le maitre) в свою очередь обязан к ученикам своим и воспитанникам: – проповедовать добродетель, насаждать её в сердцах питомцев, и поучать приличному обхождению и учтивости (maniérés), – трудиться над делом воспитания ревностно и рачительно, – передавать, без утайки, плоды знаний и мудрость, добытые и унаследованные от древних учителей и мудрецов, – делать одобрительный отзыв и аттестацию учеников, – предохранять их от всякой опасности и вреда.

III. Супруги, представляемые на западной стороне, имеют следующие обязанности. Супруг в отношении к жене должен: – обходиться с нею ласково и учтиво, – говорить с ней любезно и приятно, – в прочих людях пробуждать к ней уважение и расположение, – прилично одевать её, украшать и вообще доставлять все погребное для женского этикета и здоровья. Жена в свою очередь обязана: – заботливо удовлетворять личным потребностям мужа, – хранить внутреннее расположение, – соблюдать нерушимо целомудрие, не быть блудливой, – прилежать о благе своего мужа, и – обнаруживать прилежание и деятельность во всем, что он делает.

IV. Почтенный человек или заслуженный, (l’homme honorable), в отношении к его друзьям и знакомым, представляющим северную сторону, обязан: – делать подарки, – говорить и обращаться всегда любезно, – думать об их интересе, не только о своем, – почитать друзей равными себе, – делиться с ними избытками. В свою очередь друзья и знакомые обязаны к уважаемому им человеку: – оказывать всевозможную бдительность в случаях, когда сам он иметь не может, – охранять его имущество в случае надобности, – поддерживать и помогать в затруднительном положении, – жить вблизи его, – помогать сколько возможно его семейству.

V. Господин в отношении в рабам и слугам, представляемым на стороне надира, обязан: – назначать работу, сообразуясь с их силами, – доставлять необходимое содержание, – заботиться во время болезни, ходить за ними, лечить, – отлагать в пользу их на непредвиденные расходы часть денег и других средств, – в случае необходимости производить в пользу их ссуду или денежный заем. В свою очередь рабы и слуги обязаны: – вставать утром раньше господина, удаляться от него только вечером, по прекращении работ, – не дозволять никакой утайки или кражи, – тщательно исполнять возлагаемые поручения, – оказывать всегда должное почтение.

VI. Наконец почтенный человек в отношении к Граманам (Cramanas) и Браманам, представляемым в Зените, обязан: обнаруживать любезность и почтительность во всех действиях, словах и мыслях, – быть общедоступным, – во всех действиях быть расчетливым и уметь располагать окружающими его средствами и людьми. Граманы и Браманы обязаны к почтенному человеку доказывать свое благорасположение таким образом: отвращать от порока и дурной жизни, – побуждать к стези добродетельной, – научать предметам прежде неизвестным, укреплять в истинах уже достаточно познанных, – указывать путь к небу.

Благодаря соблюдению всех правил, вышеизложенные шесть стран мира остаются в спокойствии и мире, и люди далеки от опасностей. Почитающие порядок и закон, несомненно, обязаны исполнять и все предписанное, особенно в отношении к домовладыке, владеющему всею добродетелью, превосходящему прочих людей, одаряющему их всем истинно потребным и содействующему благополучию на земле, блаженству на небе.

Будда, по окончании изложенного объяснения стран света, обратившись к Сингало, остановился, и еще раз посоветовал ему уважать родителей. Сингало, почувствовав всю силу убедительности и глубокомыслия Тафагаты-Будды, воскликнул: «всечестнейший и высокопоставленный, великий господин! все тобою сказанное меня поразило до глубины сердца, я увидел новый свет, остававшийся доселе для меня скрытым. Подобно путнику, сбившемуся с настоящей дороги, я обрел её, благодаря тебе, твои наставления, подобно светильнику, внесенному в темное место, озарили внезапно мои мысли и я познал все предметы как следует. Ты Bhagava изложил весьма ясно свое многообразно содержательное учение. Обращаюсь чрез то к Будде, погружаюсь в его учение, и присоединяюсь охотно к сонму его почитателей. Прими меня, о Bhagava, в число избранных учеников твоих. Итак, с сего дня и минуты, до конца своей жизни, обращаюсь я к Будде и становлюсь ревностным его поклонником и последователем!»

VII-я Сутра – Atanatiy-sutta. Она написана наполовину стихами и представляет своего рода похвалу в честь монахов и монахинь. Это одна из знаменитейших Сутр южных буддистов и наиболее среди их распространенная; её чтение совершается поэтому правильно и постоянно в конце церемонии, установленной Буддою и называемой Paritta, т. е. помощницей, покровительствующей в нравственной жизни, укрепляющей в ней (cérémonie protectrice).

Начало Сутры, по обыкновению буддистских книг, обставлено чрезвычайно живописно. Сцена открывается ночью в местности Раужагрига; на «орлиной вершине горы» представляется сидящим Будда, а около него размещаются четыре бога, управляющие странами света, их сопровождает множество других низших богов и Nagas, которые все, собравшись для поклонения Будде, внезапно воспламеняют «орлиный пик» бесконечным радужным сиянием и молчаливо молятся, одни сидя, другие стоя со скрещенными руками, или на коленях и поднятыми кверху руками. Когда все боги и Якшасы разместились по своим местам, среди общей тишины, великий царь демонов – Вессавана, держит следующее слово, обращаясь к Будде: «Господин! среди могущественных демонов одни враждебны Будде, другие благосклонны, одни принадлежат к среднему классу, другие к низшему, и между ними царствует разногласие. Если так, то значит (по мнению некоторых демонов), Будда проповедует учение, им неприязненное. В особенности злые демоны стараются поселять такое враждебное расположение к Будде среди учеников его, любящих безмолвие и удаляющихся для спасения в пещеры и пустыни. Для смягчения ярости и дерзости сих злых существ, позволь господине, проповедать Atanatiya (Paritta), которой излагаемое учение да послужит охраною монахов, и монахинь и да получат они по нему навсегда невозмутимый мир!»

Молчаливо выслушав слово и озираясь кругом, дает свое согласие на то Будда, и великий царь Вессавана приступает к речитативу Сутры Atanatiya, наполовину стихами, наполовину прозой. «Поклоняюсь, – восклицает он, – Випасси всевидящему, поклоняюсь Сикги, сострадательному ко всем тварям, поклоняюсь Вессабгу победителю в сокрушителю страстей, поклоняюсь Какузандга, победителю тьмочисленных армий демона Мара, поклоняюсь чистому и совершенному Конагама, поклоняюсь Кассапа совершенно свободному, поклоняюсь славному Будде, сыну Шакья, которого учением исцеляются все скорби и несчастия. Все, сумевшие погасить свои мирские страсти, понимают вещи каковы они на самом деле; эти люди, одни исполнены нежности, благородства и спокойствия, истинно почитают Готаму – благодетеля богов и людей, ведающего все тернистые пути мудрости, и которого доблестным духом отгоняются далеко все страхи и привидения... Поклоняюсь тебе, первому из людей, начальнику народа, покровителю всех существ. Тебя обожают и поклоняются тебе сами демоны. Рцем вси, якоже и они: поклоняемся Готаме – победоносному, поклоняемся Будде, обладателю мудрости, ведущему все вещи мира... (Далее перечисляются многие мелкие божества малоизвестные, коих имена и атрибуты чисто фантастические. Эти боги почти управляют разными частями мира, подобно Девам). – «Вот Atanatiya, – продолжает Вессавана, – щит и оплот для укрепления мира, читаемый и изучаемый в тени далеко от шума и бурь света, всеми монахами и монахинями и их многочисленными учениками и ученицами! Все они, по мере полного и совершенного познания учения Atanatiya, получают крепкую силу и оборону, становятся неустрашимы и непобедимы сонмами Амануссас, Якшасов, мальчиков и девушек – слуг Якшасов, Гандарв и их начальника Гундгарва с его слугами, Кумбганда и Нагас где бы они ни были, куда бы не шли, или оставались одинокими на ночлеге. Всякий раз, когда к ученику Будды приближаются злые демоны с злыми намерениями, достаточно прочтения Atanatiya, и не одно чудовище не осмелится близко подойти к порогу, городу, деревушке, куда идет и где принят гостеприимно этот ученик. Ни один демон не будет допущен к нему, и дверь всегда будет на запоре, и в собраниях и в семье; да будет он предметом презрения хулы, и глава его повиснет подобно иссохшему листу и да разобьется череп его на семь меньших частей... Лишь только кто-либо дерзнет из Якшасов напасть на буддийского монаха или монахиню, пусть начальник этих демонов сам возопит: оставьте его, (её), не мучьте, не наносите никакого вреда!.. (Всех Якшасов, наиболее главных, перечисляемых в Сутре – 42)».

После сего гимна в честь Будды и речитатива означенных формул, служащих охранительным талисманом для монахов и монахинь, четыре царя демонов испрашивают у Будды дозволения удалиться из собрания для совершения им свойственных скверных деяний и распоряжений. Будда благосклонно исполняет просьбу и боги удаляются поочередно, с вежливыми поклонами, со своей свитой, каждый в свою страну. С рассветом, Тафагата будит и созывает своих учеников, которым слово в слово и сообщает все, им виденное и слышанное ночью от сонма богов – стражей мира; причем просит этих учеников внять, уразуметь сердцем и сохранить навсегда сообщенную Сутру Paritha – как верный щит от ударов и нападений злых демонов.

Перевод с английского исследования о. архим. Палладия, помещенного в Chin. Recorder: памятник Соратани; кн. «Бянь-вей-лу» свидетельство об успехах даосизма, взгляд Мэнгу-хана на религию и предпочтение буддизму; кн. «юань-ши», свидетельство о Кублай-хане и его отношении к христианам, построение «Чун-фу-цзы» (управление и храм) для сношения с ними, кн. «описание Чжи-цзян-фу» и свидетельство о христ. храмах и монастыре XIII ст., название христиан – «Е-ли-го-вэнь», их роль и значение, Мар Сергиус и его родословная, служение государю. – Сон китайского государя и видение ангела, повелевающего построить семь храмов, построение оных и название, обеспечение земельными участками управление Мар Сергием и епископом Mo-ли А-си-а (Марк); торжество буддизма и падение означенных храмов, поступление в ведение буддийских жрецов с другими христианскими храмами в Цин-шань, 1303 г. – Попытки Рима к распространению христианства в Китае, миссии Анселина 1245 г., Плано Карпини 1246 г., францисканец В. Рубруквис 1258 г. и его свидетельство о религиозном состоянии в Китае; отзыв о религиях Кублай-хана пред венецианцами; И. Монте-Корвино 1292 г., его прибытие в Пекин и успехи миссии

Бывший настоятель Русской Д. Миссии в Пекине о. архимандрит Палладий поместил интересный очерк по китайским источникам на английском языке в Chin. Recorder за 1875 г. vol. VI, под заглавием⁹⁸ "Следы христианства в Монголии и Китае в XIII столетии». Предлагаем в переводе эти ценные сведения, которых в русской литературе духовной не имеется, за исключением весьма немногих им подобных.⁹⁹

а) В начале монгольского периода в истории восточной Азии, мы встречаем часто упоминание о христианах в современных китайских памятниках, доказывающих существование их как в Монголии, некогда отдельной от Китая и потом соединенной с ним, так и в самом Китае. О существовавшем христианстве в Монголии до царствования Чингиз-Хана мы доходим только ощупью; наиболее вероятные знания почерпаем в семействе Кераит-хан-Тоорил (Вань-кхан). Его племянница Соратани, по завоевании сего племени Чингиз-ханом, была замужем за его сыном Толуи, и потом сделалась матерью Кублай-хана; по всей вероятности она была христианкой. По смерти, её изображение сохранилось на память в «Монастыре Креста Ши-цзы-ди», в нынешней губернии Гань-су. (Впоследствии образ был перенесен в Пекин, и помещен в зале посвященной духу почившей государыни под именем Юань-ши).

б) Положительное упоминание о существовании христианства в Монголии встречаем в буддийской полемической книге за 1291 год «Бянь-вей-лу», направленной против учения Дао-цзяо. Успеху этой секты, после Чингиз-хана, содействовало и благосклонное отношение других сильных лиц, что конечно возбуждало зависть со стороны китайских буддистов, нападавших страстно на учение, книги и догму даосов. Дао-цзы со своей стороны тоже не оставались в долгу и молчании, их диспуты продолжались и в царствовании Мэнгу-хан. По неоднократным жалобам буддистов на даосов, Мэнгу-хан наконец, в виду примирения партий, приказал удаляться им для диспутов в Каракорум, и отнюдь не заниматься этим пустословием пред лицом Его Величества. Такое повеление состоялось в 1256 г. На первом диспуте, происходившем в присутствии хана, успех был за буддистами; Мэнгу-хан констатировал вопрос в следующим словах: «Сян-шэн (т. е. учитель) говорит, что даосское учение – высочайшее; а Сиу-цзай (т. е. ученый конфуцианец), что конфуциево первейшее в мире; а Дэ-се (Tie-sie), почитающие Мя-ши-го (Мессию, И. Христа) и учение его, полагают, что оно небесное – Шэн-Тянь и сам Да-хи-ман (архимандрит, начальник или ученый) в молитве к Небу, благодарит оное за все благодеяния. При изучении всех этих религий, приходится отдать предпочтение буддизму». При сих словах, хан, подняв свою руку, для сравнения, сказал: «Что большой палец для ладони, которой он с прочими служит суставом, то и все прочие религии по отношению к буддизму».

Очевидно, что под именем Дэ-се (Tie-sie) разумеются христиане; Ми-ши-го – «Мессия», упоминается на сирском памятнике VII в г. Сю-ань-фу, Танской династии; под выражением шэн-тянь несомненно разумеется «вступление в царство небесное», преуспеяние в жизни христианской.

Ясно также, что Дэ-се есть транскрипция слова Терса – под которым магометане разумели христиан: оно встречается нередко и в разных магометанских сочинениях на языке китайском в особенно в биографии Магомеда, сами же арабы христиан называют назара. Слово Дэ-се встречается в статутах монгольской династии Китая, во всех официальных актах, документах, и других, и относится к христианам.

в) Первый и важный памятник касательно христиан, встречается, после завоевания Китая монголами и перенесения ханской резиденции в Пекин, в Юань-ши (гл. LXXXIX, fol. 32), где говорится, что Кублай-хан основал в этом городе главную консисторию для христиан в 1289 г. под именем «Чун-фу-цзы», – слово, буквально означающее: «здание для приема даров и жертвоприношений в монастыри или храмы Креста, управляемые Мар Аси Лебань Елико-вень». Слова эти заимствованы с разных языков, а потому несколько непонятны. Мар Аси, или – на памятнике в Си-ань-фу «Ma-ли Га-си-я», есть то же, что по-сирийски Мар Иезуа, Dominus Iesus, или – Иисус Христос, сын Марии Девы. Ле-бань вероятно Раббан, еврейское слово, означающее ученого, класс ученых монахов, которых так называли на востоке; по отношению к несторианам, жившим в Китае, слово это относилось и к женатым священникам. «Е-ли-ко-вень» есть то же, что «Еркфун» в монгольском тексте, «Аркхайюн» или «Аркаун» в сирийской, персидской и армянской хронике. Под словами «дары и жертвоприношения» мы должны разуметь на китайском языке именно те, которые приносятся в христианском храме для совершения таинства евхаристии. О «Чун-фу-цзы», как храме христианском для собрания верующих, замечается, что священники сирские, входя в оный, строго исполняли возлагаемые на них обязанности Богослужения. Монгольские ханы оказывали покровительство всем духовным общинам в религиозном отношении, гарантируемым ярлыками или гранатами («letters of exemption»), с освобождением от всякой денежной подати и повинностей, под условием только «беспрестанной молитвы за мир и особливо за хана». Чун-фу-цзы, как юридическое учреждение, служило для контроля над исполнением ханских повелений, указов в храмах христианских, находящихся исключительно в Китае и Монголии, иначе, – в непосредственных владениях хана. В 1315 г. юрисдикция над всеми чан-цзяо-цзы остается исключительно в Монголии, также Персии и Туркестане, где только были христиане. Под словом же «чан-цзяо-цзы» или «чжан-цзяо-сы» разуметь должно несторианских епископов и хорепископов в Азии; у магометан этому слову равнозначуще «имам». По причине трудности на громадной территории Китая следить за всеми церквами христиан, в нем рассеянными, значение Чун-фу-цзы ослабевает, а с 1320 г. только остается в собственных доменах хана, что характеризуется просто словом «сы» или «цзы».

г) Другой не менее важный документ касательно существования христианства в монгольский период находим в «Чжи-шунь-чень-цзян-чжи», т. е. описание Чжи-цзян-фу; сочинение это компилировано в царствование Чи-шунь, 1330–1332 г. Манускрипт с сего сочинения, в копии, хранившийся в библиотеке министра Жань-Юань, был публикован в 1844 г. В отделении о храмах и монастырях, существующих в это время внутри пределов Чжи-цзян-фу, упоминается среди их и христианский монастырь (гл. IX, fol. 8,9). Храм «Да-син-ю-цзы», стоящий в Чжи-цзян-фу, в особом квартале, называется Цзя-дао-сян. Он построен в 18 году Чжи-юань (по P. X. 1281) Суб-дару-гачи Се-ли-цы-цзы (Sergius). «Достопамятное описание об этом предмете составил учитель конфуцианской школы Лян-сян».

После сего замечания следует сокращенный текст памятника. Автор описания Чжэ-цзян-фу оговаривается, однако, что им делается только основный очерк наиболее важных предметов; имя Сергия, как и других названий, делается не совсем правильно, что не редкость у китайцев, ломающих иностранные слова. Далее читаем: «Се-ми-цзы-сянь» (Самарканд) отстоит от Китая на 100,000 ли к С.-З. В этой стране преобладает религия «Е-ли-го-вень». На расспросы об этой религии узнал, что во всем мире существует двенадцать монастырей Креста. Один из таких храмов в Самарканде поддерживается четырьмя огромными деревянными столбами, каждый в сорок футов высоты. Основатель религия называется Мар Е-ли-а (т. е. Иисус Христос): он жил и творил чудеса за тысячу пятьсот лет прежде сего; преемником его считается Ма-се-ли-ци-цзы (Mar Sergius)? Главный предмет религии – поклонение на восток (!) и не имеет сходства с индийским вероучением о nirvana. Действительно-же то, что великий свет изливается с востока. Годовое времясчисление в этой стране начинается с весны. Страна же восточная соответствует (по китайскому календарю) элементу дерева и имеет влияние на производительность. Восток называется еще свыше благодеющим небом. Крест есть образ человеческого тела. Крестообразно строятся дома, крест пишется на храмах, виднеется на груди и главе медведя. Крестом обозначаются шесть главных пунктов частей мира. Се-ми-цзы-сянь (Samarcand) есть название города страны, а Е-ти-го-вень – религии (!). Дед Ма Се-ли-ци-цзы (Mar Sergius), по имени Го-ли-ци-цзы (Georgius) – его отец Ме-ли, а дед по матери Чэ-пи, были все придворными лекарями. Во времена Дай-цзу (Чингиз-хан) завоевал эту страну (Самарканд); дед Ма Се-ли-ци-цзы и его конгрегация знают молитвы. Император прикомандировал Сэ-ли-ба-чи к этой общине с титулом «Да-ра-дан» (т. е. старший). В пятый год Чи-юань (по P. X. 1268) император или Ши-цзу (предок, Кублай) повелел Ма Се-ли-ци-цзы явиться поспешно в Канбалу (т. е. Пекин), по порядку представиться к Чэ-ли-па. Ма Се-ли-ци-цзы был щедро награжден. Чэ-ли-па угощал его благовонными фруктами и плодами, разваренными на воде. Чэ-ли-па-чи – название должности. Ма Се-ли-ци-цзы сам и его предки отличались искусством приготовления напитка «чжэ-ли-ба», имевшего целебную силу. Император, в знак своего благоволения, наградил его золотою таблицей, на которой начертана была и привилегия на означенную медицинскую профессию. В девятый год (1272) тот же император, вместе с министром Сай-тянь-чжи путешествовал в Юн-нань, а в двенадцатый год (1275) – в Фу-цзян и Цзе-цзян, и всегда с напитком чжэ-ли-ба. В четырнадцатый год (1277) император пожаловал ему же, в знак военного достоинства, тигровую золотую таблицу, с титулом «хуай-юань да цзян-гун», т. е. сделал начальником-интендантом губернии Цзе-цзян-фу, с другим титулом «суб-даругачи» (на монгольском языке означающем высшую номинальную должность).

д) Замечательно, что раздавая разные чины и должности, император не изменял своей религии и ревностно заботился о её распространении. Однажды, когда он спал, среди полуночи вдруг узрел отверстыми над ним семь небес, из глубины которых явились два ангела со словами: «ты должен построить семь храмов», и тут же они, как бы для памяти об этом факте, оставили белый значок (на одежде императора?). Тронутый таким небывалым, чудесным видением, император с большим благоговением собственноручно совершил закладку храмов и построил их. Подле ворот его, называемых «тянь-вэнь-мынь» построен был храм Ба-ми-чу-му-ла (или по-персидски Баши – главный и сиро-халдейски – Гумра – собор, церковь, храм), именуемый еще «Да-син-чо-цзы». По отыскании возвышенного места – шу-ду-шань, вблизи Си-цзин, он соорудил на них два храма – Да-ши-гу-му-ла и Юн-шань-цзы, и Ду-да-ур Гу-му-ла-коу-мин-шан-цзы. Сверх сих двух храмов для христиан было еще отведено кладбище. Далее, в округе Тан-ду-сянь, построен храм Да-луй Гу-му-ла си-дуань-цзы, с внешними воротами Дэн-юн-мынь; на горе Хуан-шань, храм Ди-лян хай-я Гу-му-ла строил Гао-ань-цзы. Вблизи Да-син-го-цзы сооружен храм Ma-ли Це-ва-ли-ци-дзы Гу-му-ла; строил Кхань-цзюань-цзы. В Ган-чжу, подле ворот Цзянь-цзяо-мынь, императором основан храм Ян-и Гумула; сооружал Да-пху-син-цзы. «Все сии семь храмов действительно были построены ревностью помянутого лица (императора); набожность его и привязанность к государству замечается в каждом названии храма, как и способе построения».

«Министр Вань-цзы рапортовал императору об основании этих храмов с выражениями большой похвалы. Император на содержание их положил определенный денежный фонд, с изъятием от всякого государственного налога, а наблюдение за целостью и сохранностью храмов поручил особому чиновнику, снабдив его земельными документами на 30 цзинов в Цзян-нани. Кроме сего, тридцать четыре цзина земли были приобретаемы с крестьян в Чжэ-си. Мар-Саргис, управляющий в Цзе-цзяне делами, управлял в течении пятилетия. При постепенном сооружении храмов, народ никогда не терпел непосильных податей и налогов. Народ, живший на этой земле, по взаимному договору, считался принадлежащим Е-ли-ко-веню. Желая почтить славное учение и мирное, благоговейное уважение к Св. Писанию, он пригласил из святой земли Mo-ли А-си-а (Марка), епископа (ша-ли го-ни-цзы-гу-на), и тогда было совершено по чину во всех семи храмах надлежащее Богослужение.

«Мар Саргис также заповедал потомству своему хранить профессию изготовления целебного напитка чэ-ли-ба, и навсегда поддерживать секрет в роде. Самая сигнатура наставлений и рецептов для этой профессии тоже сохранялась в семействе Саргиса (Сергия). Факт этот доказывает ревность помянутого лица. Вот все, что собрал я мне известного во единое и изложил по порядку, как слышал и передавали о том другие».

Однако ж, судьба храмов, выстроенных Сергием, была непродолжительна; два из них во времена монголов обращены в языческие храмы. Буддийские жрецы оказали перевес при дворе в Пекине о им было отдаваемо всюду предпочтение и влияние; но сами они к другим религиям относились крайне предосудительно и враждебно. Два помянутых храма были расположены на берегу р. Ян-цзы-цзян, на земле, принадлежавшей в давние времена монастырю, сооруженному, и остатки его ныне стоят на полуострове этой реки, именуемом Цин-шань. Все христианские церкви потом были экспроприированы в пользу буддийского духовенства, наследовавшего христианскому.

е) В 1303 г. по P. X. такого рода церковные постройки в Цин-шань, под именем Бо-жо-юань, тоже отняты от христиан и поступили в ведение буддистов. На таблице, сооруженной в воспоминание о сем факте, была сделана самая подпись весьма известным в свое время ученым Чжао-мэн-фу. О самом событии излагается следующим образом: «В год восшествия на престол (1308 по P. X.) императора, в 5-й месяц, был издан высочайший указ, в котором повелевалось судье Бо-лу быть на службе в императорском департаменте, а Да-ши Де-му-р, советником при департаменте по хозяйству и религиозным делам; вскоре те же распоряжения разосланы были губернатору Цян-нань и Цзэ-цзянь, с нижеследующим предписанием: «Е-ли-го-вэнь самовольно построил храмы на земле, принадлежащей к Цин-тань. Повелеваем разрушить прежде всего кресты на храмах. Художник Леу-гао. написавший образа и устроивший идолов в Ба-та-цзы (храм белой пагоды) в столице, уполномочен был, по возобновлении этих-же храмов на новый вид, наполнить как внутренность их, так и стены изображениями Будды, Бу-са, картинами духов и драконов. Хранители храмов обязаны были, в свою очередь, снабжать художника и всеми материалами, требовавшимися для совершения сего предприятия. Самые храмы должны были иметь свои сигнатуры с означением их местонахождения – Цин-шань. «В тот же месяц, храмам Цин-шань пожалованы льготные грамоты, с оговоркой, что ни настоящие христиане, ни их потомки, не имеют прав на требования или какие-либо иски о владении сим местом. Всякого рода правонарушение по сему предмету строго должно быть наказуемо.

ж) «В 11-й месяц, Хай-юн-ду, президент департамента хозяйства и церковных дел получил высочайший ордер в следующем тоне: «Некоторая часть верующих (Е-ли-го-вэнь), приверженная к своей прежней власти, построила храмы на земле, принадлежащей Цин-шань. Недавно христианские образа были внутри уничтожены и на место их поставлены новые буддийские идолы. Стены храмов и места особого поклонения тоже обставлены и надлежащем порядке новыми образами (буддийскими). Отныне таковые храмы должны принадлежать к Цин-шань. Чжао-мэн-фу подучил приказание о немедленном составлении надписи и сооружении постоянной храмоздательной таблицы». На этой таблице действительно Чжао-мэн-фу описал вышесообщенные исторические сведения, с заключением оных несколькими похвальными стихами.

з) Однако-ж, одной надписи показалось недостаточным в воспоминание о достопамятных событиях, а потому Пхань Ян-сяо, член императорской академии Ганлин, был уполномочен на составление другой подобной. Здесь, прежде всего, восхваляется буддийская религия, а после описания художественного положения Цин-шань на великой реке и сообщения о горах, противоположных этому месту и находящихся на правом берегу Ян-цзы, автор продолжает следующее: «В 16-й год Ши-юань (в 1279 по Р. Х.), христианин Ma Се-ли-ци-цзы, управлявший губернией Цин-цзян, в силу своей власти, завладел лучшим местом возвышенного берега реки и выстроил на вершине храм, который и назвал Ин-шань-цзы, а на прилегающей не возделываемой и никем незанятой земле отвел площадь для кладбища своих единоверцев. В Индии (т. е. по ту сторону Китая) существует девяносто шесть сект, как о том пишется в буддийских книгах. Но из всех вероучений тамошних самым истинным почитать должно буддийское; а если это действительно так, то ужели возможно терпеть другое вероучение? Настоящий император, со времени восшествия своего на престол, приказал старые образа вынести и уничтожить, одни написать, другие вылить из металла новые, но образцу находящихся в других храмах столицы. Начальнику монастыря Цин-шань предоставлено было право управления и храмом, на сем месте построенном и получившем название «Бо-жо-чжань-юань»; вместе с сим, повелевалось все буддийские молитвы и песнопения произносить на одном и том же языке по всей стране»...

Несмотря на все труды и благочестивые усилия Мар Сергия, дела его не достигли совершенного успеха и были непродолжительны. Касательно судьбы прочих храмов не известно ничего. Кроме Мар Сергия известны несколько других христиан, упоминаемых в надписи Цин-цзян-фу. Некоторые из них занимали высокие места в государстве, другие только посылались в разные пункты на время. Ань-чэн-син, например, был губернатором Чэн-цзян (с 1283 по 1286 г.); то же место находилось под управлением Го-ли-ци-цзы (Georgius?) с 1308 по 1312 г. и Дай-бин с 1312 по 1316 г. Под управлением последнего, признательные чины и народ соорудили в честь его, как выражение благодарности, памятник за личные заслуги. Другие христиане, упоминаемые в том же сочинении, суть: Ма Ао-ла-гань, О-ло-цзы, Ань-ма-ли-гу-цзи и его сын Е-ли-я; также Лю-го, сын Го-ли-ци-цзы.

Вот все сведения, какие мог собрать почтенный о. архимандрит Палладий по китайским источникам в книгах, им прочитанных; остальное, по его словам, касательно древнего христианства в Китае и Монголии, рассеяно по библиотекам императорским и лиц частных, а также разных монастырей.

и) С уменьшением влияния христиан Церкви Восточной, Византийской, католические миссионеры, пытаются неоднократно о приведении монголов в лоно своей церкви. В XIII столетии, когда монгольские орды, вторгнувшись в Россию, угрожали и самой Европе, папа Иннокентий в 1245 г. отправляет два посольства для мирных сношений и дела миссионерства. Доминиканцы, во главе Анселина, трудятся безуспешно; францисканец Плано Карпини, с горстью товарищей, лично знакомится даже с ханом татарским (1246 г.), но принужден был остаться лишь молчаливым свидетелем успехов монголов с преобладанием буддизма, магометанства и других сект, распространяющихся по востоку. Тщетны были также и любезные дипломатические попытки в 1253 г. Людовика IX, посылавшего францисканца В. Рубруквиса с тенденциями установить миссионерство. Монгольский начальник лишь терпеливо позволил выслушать предложение с замечанием, что монголы, имея своих богов, не нуждаются в чужестранных. Несмотря на то, удалось учредить одну церковь, и образовалась потом община христиан не более 70 человек. Рубруквис видимо не мог оказывать большего успеха в распространении христианства и сосредоточивал внимание на изучении исторических текущих событий востока; здесь он замечал уже антагонизм буддизма и ламаизма. «Сын неба» обнаруживал одинаково безразличное отношение ко всем религиям, также и к христианству, поскольку они не нарушали общей государственной гармонии. Кублай-хан говорит: «Четыре великих пророка известны, которым поклоняются все люди: христиане почитают своим Богом Иисуса Христа, сарацины имеют Магомета, иудеи чтут Моисея, а идолопоклонники – Сакиамуни или Будду, самого главного из всех идолов. Я же чту равно всех четырех». Более успеха имел среди китайцев и монголов И. Монте-Корвино, прибывший в Пекин в 1292 г.; для христиан им переведена часть Св. Писания, воспитывалось юношество, совершалась проповедь и богослужение. При Минской династии, в 1370 г., христиане, казавшиеся опасными язычникам, изгнаны; однако-ж появились новые в небольшом числе. Миссионерство имело некоторый успех по берегам Каспийского моря и в Средней Азии. В новейшее время, хотя в Монголии католицизм и не имеет хорошо организованных христианских общин, но странствующие миссионеры ведут свое дело проповеди без строго определенных пунктов.

Переводы англо-американскими миссионерами Св. Писания и христианская проповедь нового времени среди монголо-бурят, маньчжуров, тибетян. а) У монголо-бурят членами Лондонской миссии (Суан и Сталибрас), их неудачная попытка, утверждения в г. Селенгинске 1817–1833 гг., издание Н. Завета и Библии на монгольском языке 1846 г., значение бурятского диалекта. б) Слово Божие на маньчжурском языке и в) – на тибетском, замечания о миссии

а) Когда англичане получили доступ в Китай и американцы, то и Монголия не ускользнула от их внимания, как и Сибирь. Члены Лондонского миссионерского общества – Суан и Сталибрас, в царствование государя императора всея России Николая Павловича, проникнув на окраины Сибири, поселились на некоторое время около гор. Кяхты и начади свою проповедь среди русских бурят, что было в 1817–18 г. Пунктом миссии избран был Селенгинск, но в 1841 г., по указу императора Николая Павловича, миссионерам повелено удалиться с избранного ими поля действий. И поныне остаются в г. Селенгинске, в месте, у англичан называемом «Anagen Dome», три могильных плиты, надписи на которых говорят, на латинском языке, что «in hoc sepulchro conduntur reliquiae mortales Sabae Stallybrass uxoris carissimae fidelissimae que Eduardi Stallybrass emissarii a societate Londenensi pro Evangelio inter ethnicos propagando obiit Februarii 10 die ASH 1833, setat 49». Надпись заканчивается знаменательным акростихом: Ubi est mors stimulus tuus? Ubi est sepulchrum Victoria tua!» Такая же надпись и на русском переводе, т. е. одного содержания, по описанию Hoinos’a, автора статьи «черты древле-бурятской миссии»,¹⁰⁰ откуда заимствуем свои сведения о лондонских миссионерах. Несмотря на кратковременное пребывание их, остались некоторые и другие следы. Один дом существовал в самом г. Селенгинске, а другой «Anagen Dome», стоявший одиноко, служил пунктом пребывания начальника бурятско-монгольской миссии. Здесь помещалась школа и квартира для учителя, сведущего в языках монгольском и бурятском. Пункт, выбранный англичанами, был самый удобный и безопасный, предполагавшийся служить центральным при дальнейших действиях и распространении миссии. По Селенге миссионеры могли свободно проплывать летом и весною, а зимою ездить по льду в санях до самого озера Байкала, посредством замерзших мелких речек, и, минуя горные перевалы, отправляться в другие места. Весь плац Монголии от Кяхты до Урги и далее мог служить выгодным местом для миссионерских разъездов и визитаций по бурятским и монгольским юртам. Несмотря на непродолжительное существование Лондонской миссии на границе Монголии и России, был сделан смелый шаг – перевод Св. Писания для бурят, исполненный двумя лицами – Суаном и Сталибрасом. Ветхий Завет напечатан и издан для Сибири в С.-Петербурге 1840 г., с разрешения государя императора Россия. Новый же Завет публикован в Лондоне, в 1846 г. Особенность сих изданий та, что для Ветхого Завета усвоен монгольский тип письмен, тогда как для Нового Завета – маньчжурский. Последний тип письмен почитается литературным монгольским. Сталибрас и Суан, однако же, не ограничивались только этими переводами; существовали у них и другие, касающиеся проповеди Евангелия. Ревизией таких переводов заведовали в Пекине д-р Эдкинс и еп. Шерешевский, тогда как проживающие в г. Калгане г. Гулик с женою и г. Жильмур принимали особенный труд сношений с монголами, заведовали сбытом для них изданий Св. Писания и занимались изучением языка монгольского. Русская Духовная Миссия в Пекине, по выходе в свет изданий Сталибраса и Суана Св. Библии, неоднократно обращалась за ними в Лондонское Миссионерское Общество и делилась как между монголами китайскими чрез русских в г. Калгане и г. Урге, так и с сибирскими бурятами, соседними маньчжурами, посредством русских миссионеров и епархиальных преосвященных. Из пунктов Монголии наиболее населенных и главных, где могут быть миссионеры для христианской проповеди среди тамошних жителей, известны: Урга, Лоб-нор, Улясутай, Кобдо, Калган; прочие места трудно определить по причине большею частью меняющихся кочевых пунктов. Для буддистов и ламаистов их монастыри служат специальными миссионерскими рассадниками и станами, но для иностранцев, тем более миссионерам христианским они недоступны. По отношению к г. Урге, где устроено русское консульство, заметить следует, что здесь более, нежели где-либо в Монголии, возможен миссионерский русский стан. Сами монголы – народ преимущественно бедный, очень нуждаются в учреждении, где-бы могли они отдыхать, питаться хлебом вещественным и духовным. Язык монгольский, которого лучший диалект – бурятский, располагает самих бурят служить посредниками в деле проповеди христианской. Между тем, ламаисты монгольские ежегодно, под предлогом поддержания единоверцев, приходят массами в русские пределы и волей-неволей стараются бурят воспитывать в своем духе и питаться его средствами, а это обходится весьма недешево, и для русского национально-православного народа не очень полезно.

б) Слово Божие о Маньчжурии на языке маньчжуров является в зачаточном состоянии, и в начале только пятидесятых годов настоящего столетия переведены некоторые части Нового Завета параллельно с китайским текстом и переводами, как языке наиболее знакомом грамотным маньчжурам после их родного. Протестантская миссия, утвердившаяся в Мукдене, провинции Шэн-цзин, служит главным средоточием, имеет свою школу и проповедников. Пекинской Русской Миссией, которой христиане знакомы с маньчжурским языком и китайским, сделанный опыт перевода студентом Липовцевым на маньчжурский язык части Евангелия лег в основу последующих и издан Лондонским Библейским Обществом на его счет. Словарь маньчжурско-русский и грамматика для изучения маньчжурского языка, профессора С.-Петербургского университета И. И. Захарова могут служить для гг. миссионеров не только русских, но и иностранных, лучшим пособием в изучении языка сего; сами маньчжуры и китайцы с должным уважением относятся к означенному труду. По видам политическим, китайское правительство, однако ж, заботится о распространении преимущественно китайского языка и письмени среди маньчжуров, а потому весьма неохотно дает перевес и влияние изучению языка маньчжурского в школе и проповеди. Обстоятельство это весьма важно для целей миссионерских и успеха христианской проповеди. Пограничные с Россией «Манизы» имеющие ломаный монголо-маньчжуро-китайско-русский язык, представляют свои особенности и трудности, не поддающиеся пока литературному определению; их язык – разговорный по преимуществу.

в) Миссионеры в Тибете и переводы их Слова Божия. В 1816 г. Церковно-Миссионерское Общество сделало попытку снабдить тибетанцев переводом Св. Писания на их языке, но, к несчастью, столь важное предприятие не получило своего исполнения и авторитета. Предмет этот оставался в неопределенности до 1843 г., пока д-р Габерлен (Haberlin), агент Британского и Иностранного Библейского Общества, после его путешествия по Тибету, не настоял пред Миссионерскими Обществами над предприятием тибетанского перевода Св. Писания. При этом ученый доказывал, в результате наблюдений и изысканий по Тибету, что тибетский язык как разговорный, так и употребляемый ламами в их литературе, оказывает громадное влияние на азиатские народы. А поэтому и перевод Св. Писания на языке, почитающемся священным по преимуществу, может служить средством весьма могучим и полезным в обращении ежегодно тысячей томов внутри Азии, на разных пунктах, и по всей громадной границе Британской Индии; что миллионы народов, говорящие сим языком, или понимающие его литературу и любознательные в китайской, могут извлекать действительную пользу в познании предметов веры ведущих ко спасению. В 1856 г. усилия д-ра Габерлена направляются к переводу Евангелия от Матфея, которое в 1863 году и публикуется Моравской Миссией в Цилане (Kyelang). Около того же времени образовалось Библейское Общество Пунжаба, с его главною квартирой в Лагоре, и в числе главных предметов предстоящей деятельности, внесен был проект о переводе Св. Писания на язык тибетский, тогда начатом моравскими миссионерами. Затруднения при этом были очень велики, и дело перевода естественно шло весьма мешкотно. Неудивительно, что только после пятилетней публикации Евангелия от Матфея возможным оказался перевод и публикация Евангелия от Иоанна и Марка; затем преступлено к остальным частям Нового Завета, которого полный перевод еще незакончен. Насколько может быть успешна проповедь и распространение Библии среди тибетанцев, обладающих громадной религиозной буддийской и ламской литературой – вопрос очень трудный, особенно если принять во внимание сольную и мощно организованную корпорацию духовенства. Нищета народа – поразительно велика, а нравственная распущенность еще ужаснее, от ненормальной жизни, несемейной, при отсутствии надлежащих экономических условий и земледельческого труда. Дух нетерпимости к прочим религиям и иностранцам столь силен, что нет ни малейшей возможности вести дело проповеди христианской. Между 1854 г. и 1864 г. несколько французских миссионеров сделали попытку утвердиться в Бонге и организовать там римско-католическую миссию, в юго-восточной части Тибета, но получили сильное расстройство от упорства и нападений лам, а китайские власти нисколько не защищали иностранцев. Все другие усилия ввести христианство, остались безуспешны; и после сего, тибетанцы еще суровее стали относиться к европейцам.

Литературные замечания: а) теории Зейделя относительно Будды и его учения по сравнению с лицом И. Христа и его Евангелием: б) труды о. архимандрита Палладия по истории буддизма, даосизма и христианства в Китае, с характеристикой оных.

А) В заключение изложенного о буддизме в Китае и христианстве в некоторых частях его (Монголия, Маньчжурия, Тибет) предлагаем интересные сведения о своеобразном ученом направлении в европейской литературе, рассматривающем Евангелие Иисуса Христа в его отношении к буддийским сказаниях о Будде, его учении и другим соприкасающимся религиозным представлениям того-же рода. Означенная задача, так или иначе разрешаемая и затрагиваемая европейскими учеными, наиболее рельефно изложена у немецкого ученого Г. Зейделя в его трудах:¹⁰¹ под указанною рубрикою и в других, специально касающихся того же предмета:¹⁰² «Религия и религии»,¹⁰³ «Легенды о Будде и жизнь Христа»,¹⁰⁴ «Будда и Христос»,¹⁰⁵ «О христианстве Христа». Эта последняя книжечка есть продолжение выводов, прежде изложенных автором, в исследованиях «О религии и религиях». Её содержание следующее: а) Христианство И. Христа в отношении чудес; б) исторический Иисус; в) Христианство Христа как ученая философема – Lehrgehalt в отличие от вышепоименованного – Christentum Christi. Положения Зейделя связываются и с другими поименованными (3, 4, 5). Труд, поименованный в начале (1), особенно заслуживает внимания по истории сравнительного изучения религии; можно сказать – это свод всех предшествовавших результатов, добытых многотрудным анализом науки. По литературно-историческим разысканиям, доселе предпринятым, главными источниками по сему предмету служат легенды о Будде, и имена, содержащиеся в Лалита-Вистара, имеющей значение нашего евангелия или точнее, буддийско-христианской евангельской гармонии. Как общеисторический продукт она может быть рассматриваема в целом зависящею от общего течения легенд о Будде и Евангельской истории; а чрез это получается возможность совместного рассмотрения исследователю и его самостоятельной точки зрения на предмет, с полною верою приближения к истине. На основах кафолической евангельской литературы, представляющей строго ограниченное собрание в тексте древних отрывистых изречений и сказаний, установляется пред нами в определенном обличии как бы третий источник – «поэтически-апокалипсическое евангелие древнейшей эпохи», составляющее среднее искомое между буддийскими легендами и Евангельскими сказаниями христианства. Следующие евангельские факты подвергаются сравнительному сопоставлению и объяснению с буддийскими, под тремя видами теории автора: 1) Картина Храма, сравнение современного состояния оного с будущим разорением (гл. 13 от Марка). 2) Постящийся Христос в пустыне (Мк. 1, Мф. 4, Лк. 4, Зейдель гл. 18). 3) Предвечное бытие Иисуса Христа – Богочеловека (Зейд. гл. 23). 4) Смоковница как символ первоначального исправления (гл. 24). 5) Вопрос в повествовании о слепорожденном «не сей ли согреши?» (гл. 37). В означенных и подобных случаях, сравнений и параллели Евангелия с Лалитой-вистара, особенно в пояснении беседы Христа с самарянкой (гл. 32). Зейделем приводятся много буддийских легенд, весьма интересных по себе о рождении и предсуществовании Будды, его чудесах и учении. Несмотря на кажущееся сходство многих параллелей, весьма опасно, однако ж, пользоваться ими для доказательства одностороннего, что буддизм служил главным источником для христианства, его многих концепций и сказаний. Г Зейдель однако ж не чужд сего направления, коего придерживаются и некоторые другие ученые того же предмета касавшиеся и нередко отуманиваемые художественно-поэтическими наружно сходными представлениями, но в существе различными и со строго христианской орфодоксивной точки зрения недопустимыми. Показать, представить что-либо в известном свете и обличии возможно многое, но доказать, убедить здравомыслящего, и глубокомысленного человека – довольно трудно, даже – невозможно. Макс Мюллер при издании священных книг народов Востока, везде, где возможно сравнение, параллелизм, сближение Евангельского учения, картин, представлений, позволяет, подобно Зейделю, делать слегка этого рода указания и предоставляя самому читателю судить о них более подробно и верно.

Б) Для более точного понятия о буддизме вообще и Будде в частности, имеют значение труды бывшего начальника Пекинской Духовной Миссии о. Палладия, краткий очерк о которых и характеристика делается в предисловии к Китайско-Русскому словарю (1889 г.), начатому этим почтенным о. архимандритом и оконченным П. С. Поповым. О. Палладий обратил внимание на условия, при которых появился и действовал основатель религии Нирваны, с очерком современных Будде философских учений Индии, её нравов и обычаев, коими определился тип Будды – его характер и учение, (см. «Жизнеописание Будды», I т. Труд. Член. Пек. Д. Миссии 1852 г.).

«В историческом очерке древнего буддизма», обнимающем шесть веков, со времени смерти Будды до P. X., в течении первых трех периодов, исчерпывается по разным источникам вся картина состояния первичного буддизма. В частности, автор знакомит нас с характером и организацией буддийских братств, их разделением на многочисленные школы, с характеристикой главнейших, и литературой их, с отношением к современным им небуддийским учениям и братствам» (II-й т. Труд. член. Пек. Д. Мисс.). В очерке – «Старинные следы христианства в Китае», о. архим. Палладий представляет свод и критическую оценку многочисленных китайских первоисточников, с сведениями из них о христианстве в Китае при династии Тан и Юань. Им же сообщается не мало сведений о разных христианских сектах в Китае – манихеях и иудеях и о религии гебров. Всего более интересные данные о периоде Чингиз-хана и его личности, состоянии и событиях при нем религиозных и других, а также по истории Юаньской династии (IV т. Труд. чл. Пек. Д. Мисс.); заслуживают внимания и очерки из путешествия даосского монаха Чан-гуня на Запад, и проч.

VII артикул Священного эдикта «Шэн-ю» императора Канси «о религиях и иностранных сектах»¹⁰⁶ 1671 г

1) Мы убеждены, что для преобразования к лучшему нравов общественных, прежде всего необходимо исправить человеческое сердце, иначе – прежде и главнее всего позаботиться о надлежащем преподавании народу шэн-цзяо, т. е. священного учения конфуцианского, каким оно излагается классом ученых –жу-цзя.

2) Когда человек, познав тянь-ди чжи-чжун – учение об истинной средине неба и земли, получит жизнь, остается ему только подчиняться в ежедневном поведении правилам этого учения, с ними сообразоваться в общественных отношениях и основных добродетелях, обязательных одинаково для ученого и невежды; но изыскания неизвестного, допущение на деле чудесного, несообразно с духом священных философов. Достоинство мудреца, по выражению И-цзин, заключается в определении и уяснении справедливости начиная с самого нежного возраста. Вань-дао или «Царственный путь мудрецов», говорит Шу-цзин, «состоит без отклонения в сторону или наклонения, без заблуждения и без укоснения». Иначе, заслуга мудреца по «Вань-дао» заключается в коренных началах истины и орфодоксивном их истолковании.

3) Книги, не принадлежащие сим философам, и обрядники, несообразные с их учением, устрашающие поколения, развращающие нравы, умножающиеся без числа, распространяемые среди народа, подобно шутливым и насмешливым изделиям стихоплетов, должны быть все без исключения изгоняемы, как содержащие в себе чужеземные правила жизни (maximes)!

4) Солдаты и народ! Мы знаем, что большинство из вас, несмотря на повиновение власти и честность, не чуждо заблуждений по опасным стезям, а потому вы становитесь виновными пред законом, сами того не замечая. К таким людям мы не можем не относиться безучастно и без сострадания!

5) Три религии или системы учений нам известны, как древние: 1) «жу-цзун», «жу-цзя», т. е. школа учения, конфуцианство, наблюдающее религию государственную, в Ли-цзи с церемониями и правилами управления; существуют еще секты 2) Дао и 3) Фо. Первая есть учение мудреца Лаоцзы – «Дао-цзяо», изложенное в его книге «Дао-дэ-цзин» поддерживаемое последователями – школою бессмертных, »Сянь-цзя»; второе учение – «Фо-цзяо», «Фо-ту», «Фо-то» т. е. принадлежащее Будде, Ши-цзя-му-ни, Шигемуни. Философ Чжу-си выражается так: «Секта Фо не рассуждает ни о том, что существует между небом и землею, ни о том, что содержится под четырьмя пунктами горизонта: её предмет только сердце (т. е. нравственная жизнь и правила поведения). Учение Лао (т. е. даосизм) рассуждает лишь о сохранении духов животных». Из сего определения Чжу-си, мы видим, чем занимаются, чего ищут издревле секты Фо и Дао. Тщетно увлекаются многие праздношатающиеся, лишенные средств (т. е. учения Вань-дао), призрачным блеском этих сект к собственному вреду и разрушению принципов. Вообще, чтобы прикрыть и провести в народ свои лживые и нелепые басни, они стараются излагать под ними небесные нестроения и благословения, общественное несчастье и благополучие; прежде всего они не щадят серебра для мира, дабы увлечь его и пропитать своим ядом; затем, мало-помалу завлекая в свои сети, кого ни попало, из мужчин и женщин, образуют из них религиозные ассоциация под предлогом сожигания благовоний; земледелец и художник бросают свои работы и примешиваются в бродячей толпе, разглагольствующей лишь о чудесах и диковинках. Еще того хуже, обманщики, вероломные, развратные, подобно змеям, вползают они в эти союзы и сходки, образуют тайные общества, связываются клятвою, собираются во тьме и мрачных уголках, исчезают точно привидения при утренней заре и солнце, нарушают всякое учение, презирают всякую справедливость, обманывают целые поколения и играют чернью. Но вот, в прекрасное утро, обнажается все; они преследуются, схватываются своими же соучастниками и бросаются на дно страшной тюрьмы; привлекаются к тому же их семейства, как виновные и увлеченный сектатор подчас наказуется как самый страшный преступник; всякий таким образом искавший для себя в означенных сектах источник счастья, на самом деле получает величайшее несчастье. Таковы для примера и секты Бай-лянь-цзяо (т. е. тайное общество белого ненюфара) и Вень-сян-цзяо (т. е. общество благовонных курений), и прочие им подобные, (разумеются имеющие политическое значение, а потому бурные и опасные для правительства). Что касается учения западного – Тянь чжу-цзяо (т. е. христианства, принесенного католиками), то оно равным образом противно православному, содержащемуся в наших священных китайских книгах цзинах, и потому особенно, что западные апостолы (иезуиты и другие р. катол. миссионеры) более знают науки математические, нежели понимают дела государственные; остерегайтесь же (китайцы) подпадать под власть этих невежд!

6) Все лжеучения, обманывающие народную толпу, суть вещи, достойные законного преследования и наказания своих шарлатанов за их злое искусство; государством они предусмотрены и возмездие определено как следует – справедливо. Постановляя законы на сии случаи, правительство проникнуто единственною целью – воспрепятствовать своему народу совершение зла, увещевать к добродетели, с искоренением ереси, восхвалять и ставить высоко здравое учение, отдалять всех от опасностей и утверждаться в спокойствии.

7) Солдаты и народ! Если ваши отцы и матери жили в сем мире спокойно, счастливо и долгие годы, то и вы не останетесь без пищи и одеяния, будучи изъяты от беспокойств вас удручающих отовсюду. Тем не менее, по своей природе всегда справедливой, вы иногда ослепляетесь, забывая существенные добродетели, являетесь возмутителями законов вашего князя, нарушаете государственную защиту и таким образом терпите поражение, доходите до безумия. Впредь, да не будет сего!

8) Наш августейший отец и благодетель император, по своему человеколюбию соделал свой народ крепким как сталь, приучил его к правдивой и прямой жизни, внес для его усовершенствования, основные общественные добродетели. Сколь он глубок и возвышен в светоносных и великих начертаниях, направленных на пользу многих поколений и близких сердцу людей!

9) Солдаты и народ! почитайте августейшие благожелание и волю государя, следуйте его священным наставлениям! Изгоняйте ересь наравне с хищниками и разбойниками, огненными потоками; помните, что вода, огонь, разбойники и воры могут нанести вред только телу и имуществу, но бич ядовитых лжеучений причиняет опустошения в самом сердце людей. По своему первоначальному образу, человеческое сердце справедливо, изъято всякого зла, и если бы человек умел навсегда сохранить оное силою своей воли, без сомнения, он никогда бы не заблуждался. Да будет предстоящий вам жизненный путь прям и правилен как иероглиф; всякого рода правонарушение наоборот – не имеет этой прямоты. Да царствует же тихое и безмятежное святилище семейства и да не будет никакой опасности его благополучию?

10) Кто благочестиво почитает родителей, тот может похвально служить и своему государю, исполняя благородно обязанности человека, он достоин также и милостей небесных. Всякий, кому дорог его жребий и честь, да остережется от зла и верно да исполняет долг в отношении к государству. Несомненно, на него снизойдут благословения божественные!

11) Земледельцы! оставайтесь на полях ваших, будьте терпеливы и ревностны в обработке. Солдаты! будьте красноречивы в маневрах ваших! Все наслаждайтесь мирно обычными дарами дорогах тканей и хлебных зерен!

12) Живите все сообразно с учением о великом самоусовершенствовании, будьте справедливы и прямодушны! Да изгоняются вами чужеземные секты учений; да погибнут сами они во вражде и борьбе взаимной!

Предложив полный перевод VII артикула из эдикта императора Канси, извлекаем и самое содержание XVI наставлений китайского государя, известных под названиями «Шэн-ю» 1671 г. и «Шэн-ю-гуан-синь» 1724 г. т. е. краткой и пространной редакции.

I. «Искренно исполняйте сыновнюю добродетель и братскую любовь, дабы общественные отношения стояли как можно выше.

II. Крепко соединяйтесь узами родства, согласие и единение да будут для всех явны.

III. Миролюбиво живете со своими соседями и избегайте тяжебных процессов.

IV. С честью трудитесь над возделыванием земли, заботьтесь о созревании и собирании плодов и семян, дабы всегда быть сытым и одетым.

V. Цените порядок и экономию и сберегайте богатства.

VI. Воспламеняйтесь любовью к высшему образованию и прилежите о нем, дабы достигнуть почетного звания ученого человека.

VII. Клеймите презрением всякую иностранную секту вероучения, и как можно выше противопоставляйте им православную истину.

VIII. Изъясняйте законы, дабы научить невежду и воздержать разнузданного человека.

IX. Показывайте превосходство обрядов и благопристойности, направленных к усовершенствованию нравов.

X. Упражняйтесь в фундаментальных занятиях, дабы энергия народа становилась более крепкою и сильною.

XI. Поучайте и воспитывайте юношество, устраняя от него совершение дурных дел в последствии.

XII. Прекращайте лживые обвинения и доносы, оказывая покровительство невинным.

XIII. Уведомляйте правительство об укрывателях беглых солдат, и препятствуйте законными мерами совершению преступлений, могущих произойти от сего.

XIV. Регулярно, вовремя, уплачивайте подати и налоги, дабы не подпасть строгому наказанию по закону за неисполнение сей обязанности подданного.

XV. Организуйте из себя караулы по закону «Бао-цзя», для истребления разбоев, грабежа и воровства.

XVI. Усмиряйте между собою возникающие раздоры и дорожите ценою жизни».

Буддийские слова и фразы в китайском словаре в переложении оных, из словаря Дуоляйтля с романизованной транскрипцией, по русскому произношению и транскрипции, – в переводе с английских объяснений, иеромонаха Алексия

I. Буддийская троица

1. Фо, первое лицо будд. троицы, т. е. Будда, всепроницающий, обладающий совершенною мудростью и знанием.

2. Фа, второе лицо будд. троицы, или Дгарма, – закон (law), в коем содержится вероучение Будды.

3. Сэн, третье лицо будд. троицы, Санга, – собор последователей Будды.

II. Титулы Будды.

4. Жу-лай, высший титул Будды, т. е. Будда пришедший, явившийся, – Тафагата, – являющийся и здесь и там в его учении, школах; также – Будда действительно явившийся, реальное лицо.

5. Дуо дэ ся-дэ (to’toc hia’to), или Тафагата; жу-лай, татаива – этот, тат – я – истинный, гата – грядущий или имеющий прийти.

6. Сань-ши жулай, Будда трех времен – настоящего, прошедшего, будущего.

7. А-ло-го, достопочтенный (venerabilis), слово священное, которое дается Будде и его ученикам.

8. Сань-мяо сань фо-дэ, Самъяк, Самбудга – непосредственное или универсальное знание. Сам, т. е. весь, подобный, справедливый, сам-як, т. е. правильный, универсальный, прямой, ровный; Бодги – знание (knowledge).

9. А-ну-дэ ло сань-мяо сань фо-то, Ануттара, Самъяк. Самбудга, т. е. имеющий несравненно совершенное и всеобъемлющее звание.

10. Би-чжи чэ-ло на сань бань-на, Бита, чалана-сам-пурна, т. е. тот, кто различает силу и имеет полное действие: или владеет шестью силами – шэнь тхун.

11. Сю цзя тхо, Свагата, т. е. владеющий полным спокойствием своих страстей.

12. Лу цзя бай, Lokavita, т. е. имеющий жизнь (vita) из Лока (или Мира).

13. А-ну до ло. Anuttara, без начальника живущий, не имеющий власти над собою или – совершенный, святой, сильный человек в действиях и усовершенствовании, руководящий других – ко хуа чжан фу дяо ю ши.

14. Тянь жень цзяо-ши, небесный наставник в добродетели, людей.

15. Фа, фо, Будда, или всепроницающий, всеведующий.

16. Ши цзунь, единый в мире достопочтенный Локаната.

17. Бо цзя бо, Бгагават, достопоклоняемый, блаженный; Бо-цзя-фань, Бгагават, владеющий всеми добродетелями.

18. Тянь-чжун-тянь, Бог в сонме богов, главный из них, Devatideva.

19. Фа ван, царь справедливости, закона (law).

ΙΙΙ. Названия Будды (Buddhas).

20. А ми-то-фо, Амитабга Будда; Будда западного неба; А – не, mita – измеримый, т. е. беспредельный.

21. Ши цзя му ни фо, или ши цзя вэнь фо, т. е. Шакьямуни Будда, действительный основатель буддизма.

22. Жань дэн фо, Будда горящей лампады, Дипанкара, собственно – Будда, сияющий подобно свету лампады; ден – лампа, светильник, кафа – свет.

23. Ми-лэ, Майтрейя, грядущий Будда (Мессия), единый благодарный.

24. А-чу-фо. Акху Будда; неподвижный Будда из царства редких ожиданий.

IV. Личная характеристика названия Будды.

25. Фа-шэнь, тело буддийского закона, духовной природы. Дгармакайя.

26. Бинь-шэнь, тело, способное к переменам, преобразованиям.

27. Бао-шэнь, тело совершенной радости, блаженства, или совершенного вознаграждения Sambhoga kayat, радость получающий.

28. Фань-нао-ди-цин (ching), чистый от мирских увлечений, страстей, беспорочный, Вайрочана.

29. Лу-шэ-на, блестящий, Вочана.

V. Названия семейств и каст.

30. Бо-ло-мынь, каста Браманов.

31. Ча-ди-ли, каста царей или Кшатриев, военных.

32. Фэй-шэ, каста купцов, Вайзия.

33. Су-до-ло, земледельческая каста, Судра (Shudra).

34. Цю дань, Годама; племя, к коему принадлежал Шакьямуни.

VI. Степени в буддийской иерархии и обязанности.

35. Пху-са, Бодисатва, (от Бодги – ум, и Сатва – реальность, сущность, умственная сила, блаженство. У буддистов сим означается величайшая нравственная сила.

36. Цзю (chiu) ма-ло-фу-дэ, ребячески прямодушный, честный (от kumara – мальчик, boy и bhuta – истинный, вежливый; так называются царские дети (kumarata, kumaraga), Будда или Бодисатвы, обладающие наивным детским простодушием, называются еще проще – ван-цзы, т. е. сыны, дети князя (– мудрости).

37. Би ши-фо, Патьяка Будда; тоже, что юань-цзяо, т. е. разумеющий 12 причин, или прозорливый, бдительный, дающий размышлением всему жизнь посредством 12 причин (от Пратья – причина, и Будда – наперед усматривать, все проникать, разуметь).

38. Сю (hsu) то-юань, Сротапанна, разряд буддистов посвящаемых, вступающих (apatti) в течение (srota) буддийского поведения, дисциплины.

39. Су (ssu) то-хань, Сакридагамин, разряд однажды навсегда (sakrita) вступивших и идущих (gamin) среди людей с освобождением от всех мирских забот.

40. А-на-хань, Анагами, разряд людей свободных от недостатков и заблуждений, проистекающих от мира смерти и развращения.

41. А-ло-хань Арган или Логан, разряд победивших неприятелей и преимущественно свои страсти, а потому заслуживающих почитания и поклонения (arha – поклоняемый, или – идол).

42. Ши ба ло-хань, восемнадцать Лоханов, шестнадцать из коих индусские и два китайские, изображения их ставятся по большей части в буддийских храмах.

43. Mo хо на цзя (chia), Мага нага, – великий дракон, прозвище, усвояемое одному из высших Лоханов.

44. Цзун чэ (tsun che), почтенный, Арийя; у буддийских комментаторов Шэн-чэ, святой, или мудрый, в смысле китайских мудрецов и тоже почитаемый у них наравне со своими.

VII. Главные Бодисатвы.

45. Вэнь-шу-чжили, Манжузари; Бодисатва севера почитаемый в Вудаи, в Шанси. Вэнь-шу пху-са – компаньон Пху-янь Пху-са, называется он еще да ши-чжэ, т. е. обладающий великим знанием.

46. Пху-сянь (’pu hsien), Самантабгадра, Пху-сянь Пху-са, всеблаженный (samanta) и счастливый (bhadra).

47. Гуан-инь, (Авалокитесвара), также – Гуан ши пень Пхуса, т. е. прозирающий, всеозирающий – (авалокита), самосущий – (исвара), или – озирающий миры (авалокас Лока). С двумя предшествующими лицами он образует троицу; атрибуты трех божеств – мудрость, блаженство и благодарность. Идол сей почитается на о-ве Путо, имеет в изображении женские признаки, выражающие благодарность, и деторождение.

48. Да ши ши (ta shih chih), Маганана или Магастгама, т. е. имеющий великую силу, могущественный.

49. Шэн-мин (chin-meng), Вималакиртта, т. е. не имеющий пятен, имеющий беспорочное (vimala) имя (kirtti).

50. Мяо-и, chinda, прямодушный, честный.

51. Яо-ван; –Яо-шан, два равных Бодисатва приемлющие жертвы и почести, особенно от медиков и больных.

52. Ди цзан пуса, Бодисатва помогающий черни в спасении от ада.

VIII. Классы буддийских учеников.

53. Би-цзю (pi-chiu), бикшу, нищенствующий ученик, – главное прозвание буддийских монахов в Индии.

54. Би-цзю-ни, бикшуни, т. е. монахини или буддистки.

55. Сяо-цзе-ни (hsiao-chieh-ni), ученицы, изучающие сяо или шесть запретительных правил: 1) не осквернять и не омрачать души; 2) не похищать четырех родов монет; 3) не закалать для пищи животных; 4) не произносить никакой лжи, не позволять обмана; 5) не вкушать пищи в не дозволенные часы; 6) не пить вина.

56. Ша-ми (sha-mi), человек, прилежный в методическом изучении Shramanera, желающий слышать и внимать наставлениям Будды, с выражением при этом чувств благодарности.

57. Ша-ми-ни, буддийские монахини, не имеющие никакого общения с прочими классами народа.

58. Ю-бо-зай (yu ’ро sai), Упасака, близкий последователь, слуга.

59. Ю-бо-и, Упазика, верующая женщина; син-ши-нью, верующая служанка.

60. Ши-чжу (shi-chu), датель, верующий жертвователь в пользу буддистов, данапати. дань-на.

IX. Главные названия последователей Будды.

61. Ши-ши, принадлежащий к семейству шакья-муни, буддийский ученик его, буддист оставляющий отличия кастовые и делающийся им по обету. Чаще всего это прозвание усвояется племени Шакьямуни.

62. Чжу-цзя-чже (chu chia che), живущий в согласии с племенем, но вне семейных связей, и делающийся сам Буддой.

63. Сэн, Sanga, член собрания.

64. Ша-мынь, Shramana, аскет, букв. в индийской этимологии Shrama знач. труд, Shramin – трудолюбивый.

65. Би-чу (pi-chu), бикшу, нищенствующий монах, также Би-цзю.

66. Хо-шен, общее название буд. монахов у китайцев. Слово это древне – тюркское, в санкр. означается лицо, организующее около себя учеников для изучения закона и чтения сутр; это Upadhyaya – самостоятельно научающий учитель.

67. Ду-ли (tu-li), Acharyya, наставник (preceptor), наблюдатель за добрым поведением.

X. Сверхъестественные существа.

68. Тхянь, санскр. Deva, лат. Deus, т. е. чистое, светоносное, величайшее и достопочтенное существо, владеющее всею добродетелью, обитающее в разных райских селениях горы Сумеру. Сын сего Deva назыв. Тхянь-цзы, сын неба, сын Божий, Devaputra, или эрр ши сы тхянь, – двадцати четырех небес сын, или 24-й из Devas (включая Браму и Индру), особенно чествуемый и поклоняемый в будд. храмах, имеющий особого идола с соответствующими ему символами.

69. Сы-да-тхянь-ван, четыре великих князя (царя) дев, живущие в верхних частях горы Сумеру.

70. Дэ-вэнь-тхянь-ван, Vaishramana, один из четырех царей, управляющий севером, коему подчинены Якшасы и Рахшасы, именуется также – Би-ша-мынь.

71. Цзэн-чан-тхянь-ван, Virudhaka, один из четырех царей, управляет на юге, владычествует над Kumbhanudas и Pretas; по кит. – би-лю-ли.

72. Чжи-гэ-тхянь-ван, Dhritarashtra, один из четырех царей, управляет на востоке и господствует над Candharvas и Pishachas, по кит.– ди-до-ло-ча.

73. Гуан-му-тхянь-ван, Virupaksha, один из четырех царей, управляет на западе, повелевает драконами, по кит. – би-лю-бо-ча.

74. Ди-ши, Indra shakra, индусский бог воздуха; по кит. – ши-ди-хуань-ин; Индра = ди, воздух –ин, Шакраши, Deva, т. е. бог – ди-хуань.

75. Фань-тхянь, Брама (с Индрой, Ямой и Шивой заимствованы у китайцев от индусов).

76. Ши-чжи, Shikina, огонь, Брама повелевающий огнем для укрощения чувственной похоти, желаний.

77. Да-цзы-цзай-тхянь, Mahcshvara, Шива, имеет 8 рук в 3 глаза; по кит. – мо-го-шу-ло.

78. Жи-шэнь, Surya, дух солнца.

79. Юэ-шэнь, Soma, дух Луны.

80. Лун, Nagas, дракон, управляет дождем, реками и морем.

81. Юэ-чжа (cha), Yakshas, небесные якшасы проникающие всюду в воздухе на колесницах и конях, ими охраняются рвы и стены райских обитателей. Земные якшасы только летают по воздуху.

82. Ло-ча, Ракшасы, разряд безумно бегающих и движущихся демонов.

83. Цянь-та-бо (’chien’ta’po), Гандарвы, небесные музыканты.

84. А-сю-ло, Asuras, демоны чудовищной величины, равные по силе с Девами.

85. Ло-ху, Kahu. Демон восходящего месяца и затмений луны, которую он прикрывает в сие время ладонью руки (?).

86. Цинь-да-ло, Киннары, рогатые лесные певцы и музыканты, отлично играющие на бамбуковых инструментах, они – превращение Дев.

87. Мо-ху-ло-цзя, Магорагас, цари змей, гений удава, по кит. да-ман-шэнь.

88. Mo, Mara, демон убийца, обитающий в одной из райских обителей.

89. Бо-зюнь (ро shun), грешник, сатанинское исчадие.

90. Чунь-ди, Chundi, индусский бог Durga, кит. доу-лао, или фо-му, женский Будда, и мо-ли-чжи, marichi, рассвет.

91. Янь-мо-ло, Яма, индус. бог смерти, правитель 6-го рая.

XI. Классы людей и еретики.

92. My-ни, гений пожилых людей, или земной Kishi.

93. Ву-цзе, пять запрещений: 1) не убий: 2) не укради; 3) не прелюбы сотвори; 4) не лжесвидетельствуй и не обманывай; 5) не упивайся вином.

94. Чжан-фу, муж безупречного поведения, добродетельный, Purasha, постигнувший природу Будды – фо-син.

95. Фань-фу, безумец; Bala.

96. Ди, император, повелитель; Индра, бог воздуха.

97. Чуань-лун-ван, царственное колесо, chakra vartti rajah, букв. призрак вращающегося светоносного колеса кругом святого человека, символ перемен.

98. Чжан-чжэ, старейшина (elder), в Индии, богатый человек.

99. Сань-ши, быть щедрым.

100. Вай-дао, еретик, человек иной религии, направления.

101. Бо-ло-мынь, Брамины, люди чистой жизни; рожденный от уст Брамы.

102. Фань-ми, Брамачари, монах учащийся, потомок Брамы, чистый.

103. И-чан ди, противники буддизма.

104. Сы-вэй my (’to), четыре Веды.

105. Ши-гу, десять бедствий удручающих людей, – рождение, болезни, старость, смерть, печаль, ненависть, и проч.

106. Ши чун да ту цянь, десять ядовитых стрел, постоянно отравляющих человека: любовь, корыстолюбие, заблуждение, глупость, соединенная с упорством, жажда добычи и пр.

XII. Демоны мира.

107. Сю ло кху (hsiu lo’ku), пещера Азурас, местность в центральной Индии, где Азурасы обитали в светоносных чертогах, столь же прекрасных как обитель Дев. Азуры имеют тоже одеяние, которое носят и последние.

108. А сю ло ван, царь азурас, огромной величины, который своим прохождением затмевает солнце и луну.

109. Гуэй-шэнь, буддийские демоны и духи лесов, тайных мест, гор и долин, рек.

110. Э-гуэй, голодные духи; духи умерших людей, они имеют глаза, искрящиеся подобно блуждающим огням, и гортань подобную тонкой игле, – не вкушают никакой пищи.

111. Э-гуэй-цзе, область Претас, 500 gojanas низшего порядка существ; управляются они Ямòю, по кит. жень-лэ ван.

XIII. Животные.

112. Чжу-сэн, животные, пятый класс метемпсихозма, почитаются ниже демонов, но стоят выше адских существ; это разряд обыкновенных людей, но лишенных смысла, от рождения тупых и неспособных к самосознанию и развитию. При жизни они действуют мучительно для самих себя, а по смерти движение их еще того мучительнее и невыносимее. Символом их служит животное canckp. toryach, мечущееся часто и беспрерывно туда и сюда.

113. Дай луань цзи хуа, четыре рождения, – от млекопитающих, – несущих яйца, – мечущих икру, и посредством перерождения.

114. Цзин-цзы няо, золотая, крылатая птица, чудовищная, питающаяся драконами.

115. Хай-лун, морской дракон, с рогами, огромными зубами, и тонкой чешуей, сильно любит сон.

116. Лун-ван, царь морских драконов, живет во дворце на дне морском, к северу от горы Сумеру

XIV. Небо и ад.

117. Тхянь-тхан, дворец Дев; общее слово для неба, как обители богов. Буддизм предполагает небо более счастливым местом нежели земля, но оно населяется только бесплотными существами. При существовании страстей, неминуема для существа телесного смерть; но истинная бессмертная жизнь возможна и бывает только в Нирване.

118. Сань-цзе, три мира, – страстей, – зрения или призраков, и – невидимый.

119. Ю-цзе, мир страстей, со включением земли, ада, обителей Туспита, Ямы, Шакра, и всех райских небес низших Брамы.

120. Сэ-цзе, мир видения; включает в себе области, занимаемые Брамою, и прочими светоносными духами и чистыми.

121. By сэ-узе, мир невидимый, с полным отсутствием всего материального.

122. Да-дао, шесть путей душепереселения: тхянь (небо Devas), жень (человек), синь-лэ (Asuras), чжу-шэн (животное), э-гуэй (голодные духи), ди-ю (ад). Для всякого живого существа отводится ему по заслугам место. Но между человеком и зверем буддизм не проводит существенной разности какая должна быть для разумного и нравственного существа. По его учению, все существа подвержены страданию и мучению как бы за грех.

123. Лунь-хуэй, вращающееся соединение, samsara, мир; санскр. samsriti – мир, и samsrishri – соединенный, srishri – сотворенный, объединенный, и sriti – двигать, вращать, свивать; sami – с. Отсюда кит. лунь-хуэй, означающее комбинацию разрешения и воссоединения.

124. Эрр ши ба тьхянь, 28 раев; шесть в мире страстей, восемнадцать в мире раздробления, делений, и четыре в мире невидимом.

125. Сы тхянь ван тхянь, дворец четырех царей Дев, на половине пути на гору Сумеру.

126. Сань ши сань тхянь, небеса из тридцати трех (частей), traiastrimsas, центральный гребень Сумеру занимает Индра шаква, в прочих четырех – восемь Дев, из коих главный Индра с 33 другими управляет всем.

XV. Добродетель, добрые дела.

127. Ши-юань, вечный разум, желанный, искомый, обетованный.

128. Фа-ши, делать присягу, действовать по ней всю жизнь, это – торжественный обет, состоящий из следующей формулы: желаю спасения всякого живого существа – чун-шэн; желаю разрушения всякого рода смертей и духовной скорби – фань-нао; желаю изучать буддийское вероучение, его законы и правила нравственности – фа.

129. Леу-ту, шесть родов спасения: 1) бу-ши, раздача милостыни; 2) чжи-цзе, хранение обета; 3) жень-жу, терпеливое перенесение обид: 4) чжэн-цинь (ching-chin), прогресс в усвоении ясного, определенного знания; 5) чан-дин (chan ting) созерцательное мечтание, 6) чжи-хуэй (chih. ’hui), мудрость.

XVI. Доктринальный взгляд на буддийскую жизнь.

130. Сы-гуань, четыре взора или взгляда (буддиста) – девятнадцатилетний Шакьямуни, при взгляде на четверо городских ворот, пришел к образному заключению о состоянии человека в течении его возраста, таковы: зрелость возраста, болезненное состояние, смерть или конец всего.

131. Да-ву, первое великое умственное пробуждение Будды.

132. Чжен-дао, или чжэн чэн дэн сяо, совершенное приобретение буддийского совершенства и мудрости.

133. Цзюань-фа лунь, вращать колесо буддийского вероучения о разрешении от уз мира, т. е. проповедовать буддизм.

134. Ли фэнь бе син, покидать мирскую природу с её делениями, оставлять все несовершенное или препятствующее нравственному самоусовершенствованию и улучшению природы человека.

135. Шэн ву чжу син, управлять умом без предрассудка и заблуждений.

136. Бу чжу сэ шэн сян вэй чжу фа шэн син, удалять ум или разрешать оный от всех шести предметов, подлежащих чувственному восприятию, от зрения, звука, обоняния, вкуса, осязания и учения.

137. Бу син инь ю, не разнуздывать чувственных пожеланий.

138. Фань сэ кэнь чэнь, удаляться от шести действий – леу кэнь, и шести чувствительных предметов – леу-чжэнь, т. е. освобождаться от влияний мира и погружаться в самосозерцание.

139. Ци (chi) ме вэй ло, вступать в спокойствие или бесстрастие и состояние блаженства.

140. Жу не бань, вступление в Нирвану.

XVII. Образцовые речения (compendious phrases), составляющие сущность школьного обучения (teaching) у китайских буддистов.

141. Жень тянь сяо го (kuo), малые плоды людей и Дев, разумных – построение буддийских монастырей и размножение списков буддийских книг, особенно касающихся начального обучения.

142. Цзин ши мяо юань, чистое знание, глубокое и совершенное.

143. Си юань ань син, останавливать XII причин (возраст, смерть и пр.), и давать место уму во всем остальном.

144. Чжи сын цянь син, посредством самостоятельного самоиспытания и сознания доходить до истинно буддийской природы.

145. Сэнь фо ву бе, не производить разности между собою и Буддою, т. е. доходить до совершенного отображения Будды в собственном лице, иметь его всецело внутри себя и на все взирать, относиться как он сам.

146. Ву фу хо цзе, если вы не связаны ничем, то можете почитать себя совершенно свободным от всего.

147. Бянь сэн сань вэй, мечта о высшем достижении знания да будет присуща вам самим (Samadhi).

148. Син гун ву син, моя природа начинается в пустоте, и в действительности этой природы нет нигде. Иначе, моя природа столь неумолима и неощутима, как только могу себе представить и объяснить.

149. Нянь нянь цзы цзянь, постоянным размышлением вы проходите к самопознанию.

150. Бин си вай юань ву сэн и нянь, вы должны устранять и останавливать опасные причины (ши эрр инь юань) заблуждения и лжи и следовать во всем собственному здравому смыслу.

151. Синь син цзин (hsing) шэн, при движении и работе духа, раскрывается и буддийская природа (т. е. в мироведении – фа цзе).

152. Син ди син ван, в области духа, несомненно буддийская природа есть царица.

153. Сяо син жу-лай, Будда научает разуметь какова наша природа.

154. Ву шэн ву ме, быть без рождения или разрушения есть величайшие счастье (?).

155. Жу-лай чань-цзо, буддист в созерцании – свободен от всего.

156. Цзу син ши фо, ваш собственный дух есть Будда.

XVIII. Характерные изречения (sayings) одной из буддийских школ – вэй ин цзан.

157. Ву син ши дао, быть без учителя и все знать, свойственно единой мудрости.

158. Фань сю хуань юань, кто не желает учиться, тот должен обращаться к великому началу всего.

XIX. Изречения школы Ли ци цзун.

159. Ву вэй чэнь жень, внутри вас обитает истинный учитель, не имеющий иной кафедры (кроме вас самих).

160. Ну ли бу гун, старайтесь всемерно о прохождении стези пустоты (мира).

161. Шэнь ши дао чжан, со вниманием ли возжигаешь фимиам? И часто ли посещаешь зал для поклонения (богам)?

XX. Изречения эзотерической школы.

162. Чжи шэн цин ту, взирай на страну, где ты родился среди прочих.

163. Не бань чжан чжу, вечное бытие нирваны.

164. И син нянь фо, с нерассеянным умом, читать в слух буддийские молитвы.

165. Чуань сю цин е, всецело исполнять обычаи, помогающие достижению чистой страны.

166. Чжан фо лай ин, при пении гимнов о Будде сам Будда сходит с небесных чертогов для принятия оных.

XXI. Три развития.

167. Чжань ю цянь шэн цзе чжи, при созерцании на землю, требуются известные стадии.

168: Сяо шэн чань, созерцание в стадии малого развития.

169. Шэн вэнь сяо шэн, малое развитие, приобретаемое обыкновенным учеником.

170. Юань сяо чжун шэн, среднее развитие, достигаемое тем, кто получит точное познание о двенадцати причинах.

171. Бу са да шэн, великое развитие, приобретаемое Будгисатвами.

XXII. Три сборника (буд. книг).

172. Цзин, Сутры (Sutras) или рассуждения Будды, сю дуо-ло.

173. Лю, Винайя, би-ни или дисциплина; сборник учения о Бодисатвах. Предмет дисциплины – чжу фу фань нао, – приведение к подчинению чувства и предметы нас беспокоящие. Приведение всего к повиновению, покорности, послушанию есть главная цель Винайя и все добродетели зиждутся на сем принципе. Оно есть не бань ши чжу, первые врата Нирваны, и фа фа ин ло, венок живых цветов, украшающих буддийский закон.

174. Лунь, рассуждения (discourses), а-би-тхань или Abidharma. Первое отделение Matrika, второе – чжэ са да ло, Шастры (Shastras). третье – ву бо ни шэ, Упанишады (Vpanishads), четвертое – а би да мо, Abhidharma, дополнительное к Soutras, в форме ответов по закону противоположения.

175. Сань-цзан, Трипитака, т. е. три сборника.

176. Да-шэн (sheng), большая телега (great vehicle) или великое развитие, Махайяна, пространное знание.

177. Сяо-шэн, Хинайяна, малая телега или малое развитие, сокращенное начертание знания.

178. Фа-сян цзун, школа изображения (image) закона, система Yoga и Shastras.

179. Ву-сян цзун, школа отрицающая существование формы, система Pradjna Paramita.

180. Чжун-цзяо, школа конечного (end), система Nirvana Sutra и Lotus благого закона или фа хуа-цзин, как последнее слово буддийской жизни.

181. Юань-цзяо, школа полного совершенства (completeness), система хуа-янь-цзин.

182. Дунь-цзяо, школа быстрого, неожиданного распространения (Sudden exspansion), система Langa Sutra занесенная в Китай Бодгидармой.

183. Ю цзя ми цзяо, тайная школа Yoga, основатель её – бугун, знаменитый буддист Танской династии.

184. Чжун лунь син цзяо, школа философии Мадгиамика, система изложена Нагарджуной – лунь-шу, в Шастра – чжун-лунь.

185. Фа син гуан цзяо, школа созерцания истинной природы Дгарма, система основана на хуа-янь-цзин.

XXIII. Экзотерическая и эзотерическая школы.

186. Цзяо-ши, учителя экзотерического буддийского учения.

187. Лю-ши, учителя монашеской и аскетической дисциплины Винайя – лю.

188. Чжань-ши, учитель эзотерического или созерцательного буддизма. Dhyana – созерцание.

189. Чжу-цзу, первый патриарх Бодгидгарма, основатель созерцательной (meditative) школы в Китае, Бу-ди да-мо.

190. Бу ли вэнь цзу, букв. не употреблять литературной письменности. Первый китайский патриарх и 20-й индийский, тщеславный от Бодгидгарма.

191. Чжи-чжи жень син, основное начало знания и преобразование человеческого сердца.

192. Цзянь син чжэн фо, природа человеческая заключается в состоянии Будды; таково основное начало сего учения.

193. Син инь, сердце есть трон, седалище; таков символ эзотерического буддизма. Чжень-инь есть истина, очевидное доказательство, ограниченное только учением о сердце.

194. Цзун-мынь, школа патриархов, название эзотерической школы, в Китае.

195. Цзяо-мынь, школы обыкновенных наставлений; название эзотерической школы.

196. Би-бао, тайное сокровище, так называемое эзотерическое учение.

197. Лин чжи, самое популярное из делений эзотерической школы, основанной китайским буддистом И-сюань.

NB. Китайские иероглифы приведенных выше слов и выражений см. подробнее в «Vocabulary and Hand-Book of the Chinese Langage, Romanized in the mandarin dialect, in two volumes. by Rev. Justus Doolittle. 1872. Foochow.