Глава IV

Жизнеописание отцов настоятелей Веармута и Ярроу» по времени создания заполняет собой промежуток между «Житием св. Феликса» (после 705 года) и «Житием св. Катберта» (721 г.). Оно было составлено Бедой после 716 года, когда умер настоятель монастыря Кеолфрид. Беда писал в предисловии к «Комментариям на Евангелие от Марка»³⁴³, что известие о смерти Кеолфрида так потрясло его, что он несколько месяцев не мог взяться за перо. Кеолфрид был другом и духовным наставником Беды в течение тридцати пяти лет. Именно с ним Беда, будучи семилетним мальчиком, пережил эпидемию чумы в Ярроу, когда из всего монастыря выжили только Кеолфрид и он сам. Смерть Кеолфрида знаменовала собой завершение начального периода истории монастыря: он принадлежал к поколению основателей Веармута и Ярроу. Это произведение Беды явилось памятником его учителю.

Так же, как и в случае житий, Беда использовал для работы ранее написанный текст, «Историю настоятелей», составленную безымянным монахом из общины Веармута и Ярроу. Было высказано мнение, что автором «Истории» был сам Беда. К такому заключению приводят язык, стиль и тема произведения, а также метод работы автора³⁴⁴. «История настоятелей», состоящая из тридцати девяти коротких глав, содержит ценные сведения о Веармуте и Ярроу, о работах по украшению монастыря, о связях с Галлией и Римом. Главным героем «Истории» является Кеолфрид. Согласно оценке Г.X.Брауна, это произведение «прямолинейно исторично»³⁴⁵.

Как и в случае «Жития св. Катберта», Беда использовал при составлении своего «Жизнеописания» и текст «Истории», и свои собственные изыскания, но избрал для своей книги иную организационную идею. Подтвержденная документально³⁴⁶ история земного монастыря у Беды превращается в повествование о сообществе людей, живущих «по духу», «по Богу»³⁴⁷, которое может быть названо «образом Града Небесного»³⁴⁸. В подобном сообществе действуют уже не земные законы, а небесные. Поэтому цель автора должна состоять не в том, чтобы рассказать историю земного монастыря, приводя свидетельства очевидцев и документы, а «проследить судьбы»³⁴⁹ малого Града Божия, где уже в земной реальности полагается начало Небесного Царства³⁵⁰. Человек, уходящий в монастырь, этот малый Град, становится «по благодати странник земли, по благодати гражданин неба»³⁵¹. Рассказывая о жизни настоятелей, автор должен подчеркнуть их роль как предводителей малого Града, облегчающих земное странствие подчиненной им части народа Божия.

Как и жития, «Жизнеописание» относится к «повествованиям»³⁵². Согласно «Риторике к Гереннию», оно представляет собой «историю», то есть «деяние, но удаленное от времени нашей истории»³⁵³. В основу «истории» полагается рассказ о «деяниях»³⁵⁴, подобное произведение излагается «для нашей пользы»³⁵⁵. Однако, согласно Автонию, в повествовании такого рода говорится не просто о «деяниях», но и о «героях»³⁵⁶, совершивших их. Поэтому, кроме элемента «пользы», в «истории» присутствует элемент «хвалы»³⁵⁷.

Повествование как тип текста должно отличаться следующими качествами: краткостью, понятностью, правдоподобием³⁵⁸.

Требование такого качества, как краткость, трудно приложимо к «Жизнеописанию» в целом. Задача этого произведения состоит в том, чтобы как можно более подробно рассказать о жизни людей, которая отличалась протяженностью, и об истории монастыря, охватывающих около семидесяти лет. Однако эта характеристика может относиться к описанию отдельных «деяний» и поступков героев. Так, например, когда Беда пишет о том, какое впечатление произвела деятельность Бенедикта Бископа по устройству монастыря на короля Эгфрида (с. 718), он руководствуется правилами, которые можно найти в «Риторике к Гереннию»³⁵⁹. Беда начинает свой рассказ «оттуда, откуда ... необходимо», то есть с констатации факта, говорит «вообще, а не в деталях»³⁶⁰, не отклоняется от темы, «исход дела»³⁶¹ излагает так, «чтобы могло быть известно также прежде то, что совершилось, хотя бы мы умолчали, каков «был» род «происшествия""³⁶². Речь идет о событии или цепи событий, которые привели к тому, что монастырю были пожалованы дополнительно земельные владения, достаточные для основания второго дома обители – Ярроу. Беда не сообщает, каким образом король Эгфрид мог убедиться в достоинствах Бенедикта как основателя монастыря и разумности первого пожертвования; вероятно, такие сведения могли быть отнесены к «деталям» или отклонению от темы. Однако «исход дела» позволяет нам предположить, а современникам Беды, знакомым с обычаями англосаксонских королей, точно знать, что было предпринято Эгфридом: посетил ли он монастырь лично, послал ли кого-то из приближенных или пригласил Бенедикта для беседы. Так или иначе, в письменной истории монастыря, созданной Бедой, запись об этом событии сохраняет лишь самое важное: качества настоятеля, приведшие короля к осознанию пользы нового пожертвования и, соответственно, к следующему подобному шагу, расширившему границы монастырских владений.

Такая же краткость отличает описания трех последних путешествий Бенедикта в Рим: Беда сообщает только о результате поездки, опуская все, что не относится к монастырю и деятельности Бенедикта как его основателя. Поэтому отсутствие Бенедикта в монастыре по году и более описывается, например, таким образом:

После двухлетнего настоятельства в монастыре Бенедикт снова уехал из Британии в Рим. Это было его третье путешествие, завершившееся так же благополучно, как и предыдущее (с. 716).

Однако «краткость» не должна достигаться в ущерб другому качеству повествования – «понятности»³⁶³. Автору повествования, истории, нельзя «упустить того, что относится к делу, даже если мы следуем тому, что предписано о краткости»³⁶⁴. Поэтому в описании событий, крайне важных в истории монастыря, Беда, стараясь не уклоняться от темы, все же сохраняет как можно больше деталей. Так, рассказывая о постройке первого храма обители, он располагает «порядок и дел и времени так, как деяния будут иметь место»³⁶⁵: Бенедикт отправляется в Галлию через год после начала строительства монастыря в поисках каменщиков и привозит их в Британию. Все обстоятельства дела, важные с точки зрения Беды, излагаются «не беспорядочно, не запутанно, не двусмысленно»³⁶⁶, без повторов и возвращения назад. Беда называет место, куда отправился Бенедикт, и способ его достижения («морем в Галлию» (с. 716)), цель путешествия («в поисках каменщиков» (с. 716)), причину («которые могли бы возвести ему каменную церковь по образу любимых им римских церквей» (с. 716)). Автор находит также нужным сообщить, в честь кого строилась церковь («из любви к блаженному апостолу Петру» (с. 716)), скорость строительства («через год» (с. 716)) и результат всех этих трудов, который не описан, но его «можно вообразить» (с. 717). При соблюдении первого качества, «краткости», повествование становится в высшей степени информативным и в силу упорядоченности «понятным».

Для повествования о жизни и деятельности людей в земном измерении весьма важно такое качество, как правдоподобие. Чтобы достигнуть правдоподобия, необходимо соединение «отрезков времени, достоинств людей, перечня замыслов и расчетов, благоприятности мест»³⁶⁷.

Правдоподобия в изложении фактов можно достичь, если учитывать следующие «признаки», изложенные в «Риторике к Гереннию»: «место, время, пространство в длину и ширину, случай (удобное время), замысел (надежда на совершение дела)³⁶⁸; «замысел умолчания». Шестой признак, заменяется свидетельством очевидцев: «знающих, свидетелей, помощников»³⁶⁹.

Время является одним из наиболее важных признаков в историческом произведении. Согласно «Риторике к Гереннию», «о времени спрашивают так: в какую часть года, в какой час, ночью или днем; в какой час дня или ночи, как говорят, дело совершилось и почему в такое время»³⁷⁰. Кроме того, время и точность передачи событий в хронологическом порядке являются чертой, отличающей историческое произведение от прочих изложений фактов. Так, согласно блаж. Августину, сохранение всех фактов и хронологическая точность соответствуют «целям историческим»³⁷¹, «хронологическое повествование» о людях, «их делах и судьбах» стоит «на почве строго исторической»³⁷².

Название произведения показывает, однако, что Беда поставил перед собой задачу создать не «историю», а «жизнеописание» (" vita «). Перевод этого слова определяется содержанием произведения; ведь » vita » означает и «жизнеописание» и «житие». Одним из различий между этими двумя жанрами является отношение автора ко времени. «Житие» повествует, как уже говорилось выше, о событиях, происходящих на грани земной и небесной реальности, так что указания на время опускаются. «Жизнеописание», напротив, рассказывает о земной жизни героя, в которой неизбежно ощущение хода времени. Деление повествования на временные отрезки не является самоцелью для автора «жизнеописания», оно вторично по отношении к рассказу о главном герое.

Исчисление времени для Беды не отличается большой точностью. Самый длительный период времени – год, самый маленький – время молитвы, так как сутки делятся на «часы дневной или ночной молитвы» (с. 722). Протяженность времени, его ощущение героями зависит от их внутреннего настроя. Обычно Беда не останавливается на этом, но иногда, когда ощущение времени значимо, мы обнаруживаем, что период настоятельства одного из героев, Кеолфрида, воспринимается как долгий; время возвращения из путешествий Бенедикта Бископа, – как неопределенное. Когда Бенедикт заболел, его физическое состояние было причиной его бессонницы, так что он – а вместе с ним и автор – мог отметить «тяготу долгой ночи» (с. 722).

Беда строит свое повествование не в виде погодной записи, как это делали авторы хроник, а ориентируется скорее на философское восприятие времени, которое мы находим, например, у блаж. Августина: «... время не бывает без некоторой подвижной изменчивости ... моменты этого движения и изменения ..., оканчиваясь и меняясь другими, более краткими или более продолжительными, и образуют время»³⁷³.

Весь период времени, о котором идет речь в «Жизнеописании», распадается на два неравных отрезка: до основания монастыря и после. Действие начинается не раньше того момента, когда Бенедикту Бископу, будущему основателю монастыря св. ап. Петра и его первому настоятелю (628 – 689), исполняется двадцать пять лет. Беда не упоминает никаких дат и чисел. Единственное, что нужно знать читателю, это возраст, когда Бенедикт был на вершине земного успеха. Это отправная точка повествования:

... когда он был военачальником короля Освиу, тот пожаловал ему во владение земли, приличествующие его положению, ему исполнилось двадцать пять лет ... (с. 713)

Мы не видим героя отроком, юношей, ничего не знаем о том, какие события побудили его оставить земную славу, богатство, семью, и обратиться всей душою к Богу. Герой появляется на страницах «Жизнеописания» как «военачальник», «служитель» короля; с этого момента его жизнь наполняется событиями, так как герой вступил на новую стезю, значимую для его биографа; он уже не воин земного короля, он готовится стать воином Небесного Владыки. Время, идущее к главной точке – основанию монастыря, начинает свой отсчет.

О первом путешествии Бенедикта в Рим известно немногое: он поклонялся мощам блаженных апостолов и «вскоре» (с. 714) возвратился на родину. Согласно Беде, первое путешествие укрепило желание Бенедикта вести монашеский образ жизни, подготовило к принятию важного решения. Второе путешествие, по мнению Беды, более значимое по сравнению с первым, может быть датировано. Конечно, Беда не приводит точной даты, однако отсылает читателя к одной из принятых им систем датировок, к списку римских пап:

...Бенедикт снова отправился в Рим; это происходило в правление блаженной памяти папы Виталиана... (с. 715)

Упоминанием имени папы Виталиана открывается новый период в жизни героя. «Уехав оттуда через несколько месяцев на остров Лерин» (с. 715), Бенедикт принимает монашество и два года проводит в знаменитом Леринском монастыре, «наставляемый в науке монашеской жизни» (с. 715). По прошествии этого срока Бенедикт снова пожелал посетить Рим. Беда довольно точно отмечает период пребывания своего героя в Леринском монастыре, но не указывает, сколько времени прошло до отъезда Бенедикта в Рим. Создается впечатление, что это не важно. Важно внутреннее состояние Бенедикта. Решив еще раз «пройти по городу, освященному присутствием мощей св. Петра» (с. 715), Бенедикт душою уже пребывает в Вечном городе. Поэтому промежуток времени, прошедший до прибытия в Рим, обозначается Бедой следующим образом:

Вскоре после этого «на Лерин» прибыло торговое судно, и Бенедикт осуществил свое желание (с. 715).

Жизнь Бенедикта проходит на фоне исторических событий, значимых и для истории культуры и церкви в Древней Англии, и для Вселенской Церкви. Однако Беда не упоминает конкретных дат, которые устанавливаются по другому его произведению – «Церковной истории англов»: если в «Церковной истории» важна хронологическая последовательность событий, то в «Жизнеописании» мы видим происходящее с точки зрения людей, принимавших в них участие. Бенедикт приезжает в Рим «в то же самое время» (с. 715), что и кандидат на архиепископский престол Древней Англии Вигхард. На некоторое время жизнь Бенедикта оказывается связанной не с личностью человека, но с саном архиепископа. Вигхард и его спутники умирают от чумы, и папа Римский, не называемый Бедой по имени, «когда был собран совет» (с. 715), избрал нового кандидата, послав его в Англию со спутниками, которых он сам указал. Что касается Бенедикта, то его попросили быть проводником и переводчиком новопоставленного архиепископа. Беде не важна была протяженность пребывания Бенедикта в Риме на этот раз. Акцент делается на одновременность событий и на тот факт, что жизнь Бенедикта на чужбине, его «паломничество, которое он предпринял ради Христа» (с. 715) – закончено. «Бенедикт сделал, как приказал Папа» (с. 716), пишет Беда. Отныне судьба героя тесно связана с родной страной.

""Путешественники» прибывают в Кантию» (с. 716). Согласно «Церковной истории», новопоставленному архиепископу и его свите потребовался год, чтобы добраться до Кентербери. Но для Беды в жизни героя это время ничем не заполнено. Может быть, рассказ Бенедикта о семнадцати монастырях, которые он посетил в молодости (с. 721), отражает частично опыт и этого путешествия из Рима в Британию, но это лишь предположение. Для Беды один период времени в жизни героя сменился другим: впервые в своей жизни Бенедикт-монах становится настоятелем. Бенедикт-путешественник, странник, паломник, не связанный с каким-либо монастырем, для автора не существует. В его построении образа героя это был бы шаг назад. Стадия паломничества уже пройдена Бенедиктом.

Следующие два года (с. 716), отмеченные Бедой, герой проводит в качестве настоятеля монастыря в Кентербери, основанного еще миссионерами, посланными св. Григорием Великим. Эти два года – время ученичества, как и такое же время, проведенное на Лерине, но сейчас Бенедикт учится управлять монастырем, тогда как на Лерине он проходил школу монашеского послушания. Когда Бенедикт отправляется в Рим в третий раз, Беда снова не указывает ни времени отъезда, ни продолжительности путешествия, ибо в этом путешествии важно не время, а качество поездки – «благополучие» (с. 716), а также привезенные Бенедиктом книги и мощи святых (с. 716). О продолжительности отсутствия Бенедикта читатель может узнать, прибегая к одной из систем отсчета времени, употребляемых Бедой, – к срокам правления древнеанглийских королей. Беда отмечает смерть Кенвалха, короля западных саксов (с. 716), случившуюся незадолго до возвращения Бенедикта на родину, и правление Эгфрида в Нортумбрии. Возможно, этот период в жизни Бенедикта, согласно Беде, важен именно как последний подготовительный этап перед основанием собственного монастыря. С одной стороны, Бенедикт уже прошел школу настоятельства в Кентербери, с другой, он привез «книги по всем областям духовных знаний» (с. 716) и мощи святых, необходимые для основания монастыря. Время здесь важно не с точки зрения протяженности, а с точки зрения наполненности, содержательности.

Дата основания монастыря св. ап. Петра в Веармуте, – первая дата, упоминаемая Бедой:

Что и было сделано (т.е. монастырь основан – М.Н.) ... у устья реки Веар на северном берегу, в год от Воплощения Господня 674-й, второго индикта, в год же четвертый правления короля Эгфрида (с. 716).

Для Беды дата основания монастыря, членом общины которого он был, имеет такое же значение, как и начало общечеловеческой истории. Некогда был сотворен мир, «космос», началась история человечества, разделившегося на два града³⁷⁴. В 674 году был основан монастырь, ставший для автора центром мира, малым Градом Божиим; началась история, в которой принимает непосредственное участие и он сам, и целое сообщество людей, причем история монастыря, как и история Церкви, Града Божия, спроецирована в будущее. Поэтому Беда определяет дату основания монастыря, начала малой истории, по всем употребляемым им системам отчета времени: от Рождества Христова, по индиктам, по срокам правления королей.

Постройка главного монастырского храма также датирована, настолько точно, насколько Беда вообще приводит даты. Отсчет времени, монастырской истории, ведется от года основания монастыря. Рассказ об этапах строительства напоминает хронику, он погодный, но указываются не даты, а периоды времени. Через год после основания монастыря Бенедикт едет в Галлию за каменщиками, которые могли бы построить храм в римских традициях. Работы шли столь успешно, что еще через год церковь была подведена под кровлю (с. 717); мастера – стекольщики, также приглашенные из Галлии, изготовили стекла для многочисленных окон на хорах и в галереях. Церковь св. ап. Петра положила начало монастырю как малому миру.

Рассказывая о четвертом путешествии Бенедикта в Рим, Беда вновь делает акцент на качественном наполнении времени. Момент отъезда определен не в числах, а в состоянии монастырских дел. Бенедикт покидает обитель «после того как монастырь был устроен по уставу» (с. 717). Сходным образом определяется и время, проведенное в Риме, не датами, а результатом поездки: Бенедикт привозит множество «духовных сокровищ» (с. 717), следовательно, поездка была плодотворна.

Король Эгфрид, высоко оценив (с. 718) – «добродетели, трудолюбие и благочести» (с. 718) Бенедикта, пожаловал монастырю еще 40 фамилий земли. Упоминание об этом становится точкой отсчета времени в истории монастыря св. Павла, но дата не приводится. Ведь новооснованный монастырь не самостоятелен, а является частью монастыря свв. апп. Петра и Павла. К тому же, земля сама по себе не имела сакрального значения до тех пор, пока на ней не заложили новые храм и кельи.

...Годом позже, по совету Эгфрида, или, более точно, по его приказу, Бенедикт избрал семнадцать монахов и препозита и пресвитера Кеолфрида и основал монастырь «св.Павла»... (с. 718).

С момента основания второго «дома», монастыря св. Павла, время в «Жизнеописании» начинает течь двумя параллельными потоками. Одновременно, «в то же время» (с. 718) – Бенедикт назначает препозита и в монастырь св. Петра. История Эостервине, которого Бенедикт назначил управлять монастырем в свое отсутствие, выделена в тексте упоминанием времени. Начиная рассказ о деятельности препозита монастыря св. Петра, Беда пишет:

Итак, упомянутый муж принял управление монастырем в девятый год от его основания и оставался па своем посту до самой смерти, четырьмя годами позже ... (с. 719).

Течение времени в истории Эостервине незаметно на всем его протяжении. Беда рассказывает о его трудах так, словно они уложились в один долгий день. В жизни Эостервине нет особых событий, выходящих за рамки обязанностей препозита, нет упоминаний о том, каков он был как пресвитер. Единственное указание на время – указание на частоту повторяемости одних и тех же действий в течение четырех лет:

Часто, когда он ходил по монастырским делам, он встречал работающих братий и имел обыкновение тотчас же помогать им в труде ... (с. 719).

Время замедляется и конкретизируется к концу жизни Эостервине. Беда рассказывает о его предсмертной болезни: почувствовав приближение смерти, Эостервине еще два дня жил так, как он привык, и спал в одном дормитории с братией. Оставшиеся пять дней он провел «в более тайном месте» (с. 720). Наконец, последний день Эостервине на земле изображается автором как зарисовка из монастырской жизни:

... в каковой «свой последний» день он вышел на недолгое время из кельи и сел на открытом воздухе. Он собрал всех братий и с состраданием, которое было для него второй натурой, дал каждому из них целование мира, в то время как они рыдали и оплакивали уход столь доброго Отца и пастыря (с. 720).

Рассказ об Эостервине завершается сообщением его возраста при поступлении в монастырь, количества лет, прожитых им в общине, и сроками его пресвитерского служения и настоятельства. Чтобы рассказать об Эостервине, Беде пришлось забежать немного вперед, поэтому повествование возвращается к тому моменту, когда Бенедикт отправляется в Рим в пятый раз. В изображении Беды путешествие снова рассматривается с качественной стороны:

... через небольшой промежуток времени «после основания монастыря св. Павла» он отправился в свое пятое путешествие из Британии в Рим и возвратился, как всегда, с богатым запасом бесчисленных церковных даров ...(с. 720).

Беда, однако, оставляет в тексте указания, по которым можно представить, сколько времени прошло в действительности: отъезд Бенедикта произошел «через небольшой промежуток времени» (с. 720), после назначения Эостервине, а ниже этот срок уточняется: Эостервине был назначен со-настоятелем прямо перед отъездом Бенедикта («кого утвердил настоятелем, намереваясь уезжать» (с. 721)). Эостервине возглавлял монастырь св. Петра в течение четырех лет. О его смерти, равно как и об убийстве короля Эгфрида, Бенедикт узнает по приезде из Рима.

Упоминание о гибели короля Эгфрида появляется в весьма интересном контексте. Среди привезенных Бенедиктом из пятого путешествия ценностей были два шелковых плаща – паллия, которые послужили в качестве платы за три фамилии земли, купленных монастырем. Сделка эта была заключена после приезда Бенедикта из Рима с королем Альдфридом, поскольку Эгфрид, обещавший эту землю Бенедикту, был убит. Однако упоминание о плащах влечет за собой обращение к прошлому (смерть Эгфрида) и к будущему (совершение сделки).

Рассказав о путешествии Бенедикта, Беда вновь вынужден вернуться немного назад. Эостервине умер до приезда Бенедикта; монастырь не мог оставаться без главы. Поэтому на место умершего настоятеля выбирается новый – Сигфрид. Происходит это «вскоре» (с. 721) после смерти Эостервине.

В конце жизни Бенедикта его судьба тесно переплетается с судьбой его со-настоятеля Сигфрида. «Немного позже» (с. 721), по приезде Бенедикт заболевает. И для него, и для Сигфрида начинается период тяжелых испытаний:

Ибо и Сигфрид ... после долгого и болезненного внутреннего недуга приблизился к своему последнему дню на земле. И Бенедикт после трех лет мало-помалому усиливающейся болезни был ослаблен ... параличом ... (с. 721).

Течение времени замедляется. Беда подчеркивает повторяемость действий: Бенедикт «всегда» (с. 721) благодарит Бога и наставляет братию, даже «во время «приступов» боли» (с. 721), «часто» (с. 721) – говорит о необходимости сохранять в неизменном виде устав монастыря, о правилах избрания нового настоятеля. Читатель видит даже, как тяжело больной настоятель, некогда человек действия, теперь проводит свои дни и ночи. Страдая ночами от бессонницы, вызванной болезнью, он, призвав чтеца, просил читать ему «или историю Иова, этого образца терпения, или другое что из Св. Писания» (с. 722) – способное утешить и поддержать больного. Братия приходили к Бенедикту в положенные часы молитвы и вычитывали за него правило. Он же, если имел силы, подпевал им. Течение времени замедлилось до суток, разделенных каноническими часами. Как и во всем рассказе о последнем периоде жизни Бенедикта, повторяемость действий, их обыденность выражаются Бедой при помощи наречия «часто» (с. 722).

В этом потоке дней, похожих друг на друга, Беда выделяет один: «однажды» (с. 722) – Бенедикт и Сигфрид решают встретиться, прежде чем они уйдут из жизни. Время для автора и читателя течет настолько медленно, что мы видим каждое действие, каждое движение героев, как в замедленной съемке:

... Сигфрида пришлось нести на носилках в комнату, где Бенедикт лежал на своем ложе. Руки служителей расположили их бок о бок, так что их головы покоились на одной подушке, – зрелище, способное вызвать слезы. Хотя их лица были близко друг к другу, у них не было достаточно сил для того, чтобы повернуться и дать друг другу целование, но даже и в этом им пришлось прибегнуть к помощи братий ... (с. 723).

Этот же неопределенный с точки зрения отсчета времени, но детально изображенный день был отмечен важным событием – избранием Кеолфрида наместником обоих монастырей. Через два месяца умирает Сигфрид, еще через четыре – Бенедикт. Если о смерти Сигфрида говорится при помощи «общих мест», то в сцене кончины главного героя – Бенедикта – время так же замедляется, как и в эпизоде прощания его с Сигфридом. Братия частью находится в церкви, за вечерней службой, частью становятся свидетелями того, как для умирающего читают Евангелие, как его причащают «в напутствие» (с. 723). По контрасту с той сравнительно живой сценой, либо записанной со слов очевидца, либо, возможно, увиденной самим Бедой, историю жизни Бенедикта завершает отрывок, состоящий практически из одних цифр. Вся жизнь основателя монастыря, которая разворачивалась год за годом перед глазами читателя, сводится к нескольким сухим строчкам: шестнадцать лет управления монастырем со дня его основания, из них восемь лет – самостоятельно, еще восемь при помощи сонастоятелей, «первого – четыре года, второго – три, третьего – один» (с. 724). Этим кратким отчетом заканчивается целая эпоха в жизни монастыря и начинается новая, эпоха Кеолфрида.

Рассказ о четвертом отце настоятеле также начинается с перечисления различных периодов его жизни, но Беда сразу же переходит к его деяниям, причем в этом описании он то возвращается назад, то заглядывает в будущее:

...он прибавил три списка нового перевода Св. Писания, к списку старого перевода, который он привез из Рима. Одну из этих Библий Кеолфрид взял с собой в качестве пожертвования среди прочих «даров», когда отправился в Рим в старости, две другие оставил своим монастырям (с. 725).

Покупка земли, осуществленная Кеолфридом, также требует сначала обращения в далекое прошлое, чтобы читатель узнал, откуда взялись средства на эту сделку. Некогда Бенедикт Бископ привез из своих путешествий «кодекс сочинений по космографии дивной работы» (с. 752). Затем Беда вспоминает более близкие времена: Бенедикт при жизни своей договорился с королем Альдфридом о покупке земли, но не успел завершить начатое.

И, наконец, в будущем (по отношению к совершенной сделке), «позже» (с. 725), в правление короля Осреди упомянутый участок земли обменен на больший. Рассказ об этом охватывает четыре пласта времени, хотя мы не видим в тексте не одной даты. Действия Кеолфрида прямо соотносятся с действиями основателя монастыря, когда речь идет о монастырских привилегиях. Чтобы закрепить за монастырем определенные права, Кеолфрид посылает в Рим доверенных людей за такой же охранной грамотой, какую в прошлом «папа Агафон дал Бенедикту» (с. 725). Но время у Беды не только идет назад или вперед. «Во времена этого «настоятеля"» (с. 725), параллельно с его деяниями, живут и совершают поступки другие люди: так, в монастырь поступает Витмер, пожертвовавший общине все свое имущество.

Жизнь Кеолфрида как таковая не видна в перечне его дел на посту настоятеля. Известно, однако, что он возглавлял монастырь свв. апп. Петра и Павла в течение двадцати восьми лет. Что составляло повседневную жизнь этого деятельного и энергичного человека, Беда показывает довольно интересным образом:

Кеолфрид, после того как он соблюдал устав, который он сам, равно как и его Отец Бенедикт, предусмотрительно составил из опыта древних, после того как он проявил несравненное усердие в пении псалмов и молитв, которые он не оставлял ни на один день, после того как он показал себя замечательно ревностным в обуздании грешников и в то же время благоразумным в поощрении слабых, после того как он имел обыкновение до такой степени воздерживаться от еды и питья и не обращать внимания на одежду, что редко встречается у облеченных властью, видит, что он уже стар и достиг полноты дней ... (с. 725–726).

Читатель вместе с автором и Кеолфридом оглядывается на прожитую жизнь героя и обнаруживает, что двадцать восемь лет управления монастырем и сорок три года пресвитерства промелькнули, как один день. Герой внезапно остановился среди своих обыденных трудов и обнаружил, что он «уже стар и достиг полноты дней» (с. 725). Время замедляется. Герой не сразу решает сложить с себя обязанности настоятеля и уехать в Рим, но после того, как он провел какое-то время, «много и долго сам с собой беседуя в уме» (с. 726). Далее время начинает отсчитываться в днях и часах. Через три дня после принятия решения Кеолфрид отправляется в путь. День его отъезда указан точно – «накануне июльских нон, в пятый день» (с. 726). Вплоть до отъезда время размеривается церковными службами: рано утром была отслужена литургия в церкви Блаженной Богородицы и Приснодевы Марии (с. 726), затем все собрались в церкви св. Петра, главной церкви монастыря. Кеолфрид, помолившись и воскурив ладан, встал на ступени алтаря и дал всем целование мира. С пением литаний братия вышла из храма. В часовне св. Лаврентия все собрались снова, и Кеолфрид обратился к присутствующим с речью, в которой сказал, что прощает всех, и сам просил прощения у присутствующих. Братия проводили его до корабля. Там снова вся община помолилась вместе. Кеолфрид попрощался со всеми, снова дав всем целование мира, взошел на корабль, переправился через реку, поклонился кресту, который несли провожавшие его, и отправился в путь.

Начало рассказа об отъезде Кеолфрида в Рим также отмечено сдвигом во времени. Кеолфрид быстро собирается в путь, ибо он чувствует приближение смерти и боится не доехать до Рима. Беда пишет – «Ибо он боялся того, что случилось» (с. 726).

Движение монастырского времени по прямой продолжается. «Когда он «Кеолфрид» отбыл со своими спутниками» (с. 726), провожавшие с плачем вернулись в монастырь. Община не может оставаться без главы, поэтому «немного позже, прочтя псалмы третьего часа, они собрались вновь» (с. 726).

Следующий промежуток времени, определенный Бедой, представляет собой трехдневный пост, моления и псалмопения (с. 727). Беда точно указывает день избрания нового настоятеля, Хвэтберта, но определяет дату, пользуясь церковным календарем. Благодаря этому, мы узнаем, что Кеолфрид отправился в путь на праздник Св. Троицы, проведя со своей общиной и Пасху, и весь пасхальный период. Собрание монахов обоих монастырей состоялось «в третий день по Пятидесятнице» (с. 727).

В характеристику пятого отца настоятеля, принявшего на себя управление монастырем, включен срок его пресвитерского служения – двенадцать лет (с. 727).

После избрания Хвэтберт с несколькими спутниками «тотчас» (с. 727) отправился на поиски Кеолфрида, чтобы получить его благословение, а затем вернулся в монастырь. Беда не пишет, сколько времени заняло путешествие, но отмечает, что важное для монастыря событие, утверждение Хвэтберта на посту настоятеля епископом Аккой, произошло, «когда Хвэтберт возвратился домой» (с. 728). История Хвэтберта завершается рассказом о перенесении, его стараниями, мощей Эостервине и Сигфрида в церковь св. Петра и помещении их в раку. Беда указывает «день рождения Сигфрида «в жизнь вечную», то есть одиннадцатый день сентябрьских календ» (с. 728).

Время в истории Кеолфрида и Хвэтберта течет параллельно. Чтобы рассказать о путешествии Кеолфрида, Беде приходится возвращать время вспять, напоминая читателю о главном герое: «как было сказано выше» (с. 728–729). Кончина Кеолфрида – последняя дата «Жизнеописания»: «в седьмой день октябрьских календ, в год от Воплощения Господня 716, в пятницу, после девятого часа» (с. 730). На следующий день Кеолфрид был похоронен, днем похорон заканчивается период времени, о котором говорит «Жизнеописание».

Время в восприятии Беды отсчитывается по разным шкалам отсчета. Самые важные, с точки зрения автора, даты приводятся по шкалам Вселенского времени – от рождества Христова. Это дата основания монастыря св. Петра в Веармуте и дата смерти Кеолфрида, духовного наставника и друга Беды. События, связанные с историей Англии и Английской Церкви, определяются по срокам правления королей разных династий. Даты не называются. Автор сообщает, что событие произошло в правление того или иного короля³⁷⁵. События, соотносящие историю всей Церкви Англии или историю монастыря с событиями вне страны, вводят имена римских пап, которые также служат временными ориентирами³⁷⁶. Наконец, история монастыря начинается со времени его основания, и эта дата тоже становится точкой отсчета. Церковный календарь связывает земное время с вечностью.

Не только история одного монастыря, как она видится Беде, присутствует в «Жизнеописании». С одной стороны, к ней подходит история Древней Англии и других стран, с другой, вечность.

Реальная, земная история присутствует в «Жизнеописании» постольку, поскольку она влияет на жизнь общины или связана с личностью одного из героев. В восприятии Беды она линейна; события, о которых он рассказывает, находятся между собою в причинно-следственной связи, которую автор старается обнаружить и довести до читателя. Иногда одно событие становится отправной точкой в цепи событий, в итоге происходит нечто неожиданное, но вполне объяснимое. Так, король Кантии Экберт посылает Вигхарда в Рим, чтобы тот был рукоположен во архиепископа Кентерберийского. Действия короля мотивированы:

... он весьма желал, чтобы Вигхард был рукоположен во архиепископа, рассчитывая, что, если у пего будет архипастырь из его собственного парода, говорящий на его языке, то он и его подданные смогут глубже постичь учение и таинства своей веры, получая наставления от своего сородича и соплеменника и слушая их не через переводчика, а на своем родном языке (с. 715).

После кончины Вигхарда папа предлагает своего кандидата, «не пожелал, чтобы это благочестивое посольство верных закончилось неудачей из-за смерти посланных» (с. 715). Выбор проводника также неслучаен: «он увидел, что досточтимый Бенедикт мудрый, усердный, благочестивый и славный муж» (с. 715). Эта цепь событий привела, в конце концов, к основанию монастыря, к событию, для автора самому важному в его повествовании.

Среди событий, о которых говорит Беда, есть и такие, которые проецируются в будущее. Они не взаимосвязаны с происходящим, имеют последствия, которые автор не может засвидетельствовать. Так, Бенедикт отправил гонцов в Галлию, чтобы они нашли и привезли в Британию стекольщиков для завершения отделки церкви св. Петра, так как англосаксы не владели этим ремеслом:

... но они не просто выполнили порученное; они помогли англам самим узнать и научиться искусству стеклоделания. Это искусство оказалось бесценным для изготовления лампад и многих других церковных сосудов (с. 717).

Беда не может обойти вниманием важное событие с участием исторических лиц: подтверждение монастырских привилегий королем Альхфридом и синодом. Подобная процедура, судя по всему, имела место всякий раз, когда сменялся настоятель монастыря. Новый настоятель посылал в Рим за грамотой, дающей привилегии для защиты монастыря от вмешательства в его дела. Когда грамоту привозили, она (с. 725)

... представлена была перед синодом, собравшиеся епископы и благородный король Альхфрид подтвердили се своими подписями таким же образом, как, так как это хорошо известно, прежняя грамота была публично подтверждена в синоде королем и епископами прежнего времени (с. 725).

Несмотря на то, что монастырь, основанный Бенедиктом Бископом, является частью церковной структуры Древней Англии (настоятель, избранный братией, должен получить и благословение епископа (с. 728)), в «Жизнеописании» церковная иерархия фактически не упоминается. Может быть, Беду интересовал лишь монастырь и его жизнь во времени; с другой стороны, известно, что монастырь Бенедикта подчинялся непосредственно папскому престолу. Отношения с синодом епископов (с. 725) ограничивались, возможно, их подтверждением независимости монастыря. Более тесная связь у общины была с епископом Аккой (с. 728), который был приглашен для утверждения Хвэтберта на пост настоятеля монастыря. Беда был очень хорошо знаком с Аккой, но не дает ему никакой характеристики, так как по отношению к монастырю его старший друг и наставник является человеком из внешнего мира.

Обычно исторические сочинения раннего Средневековья рассказывают историю мира от его Сотворения. Пример тому «Церковная история англов», написанная Бедой. «Жизнеописание» не является столь всеобъемлющим произведением, однако и в нем можно обнаружить упоминания о событиях древности, которые связывают историю монастыря с историей Церкви и мира. Рассказ о событиях древности предваряет обычно слова автора или героев, служа положительным или отрицательным примером. Так, устами Бенедикта Бископа автор предупреждает об опасности внутренних разделений. В пример приводится история Царства Израильского, которое долго оставалось непобедимым, но

... и когда – как следствие их дурных прошлых поступков – оно само в себе разделилось под действием недружественной борьбы, оно постепенно погибло и, коль скоро его устойчивость поколебалась, пришло к своему концу (с. 724).

Вместе с ветхозаветным примером упоминается новозаветный – цитата из Евангелия от Матфея (Мф 12:25).

Вспоминаются в «Жизнеописании» времена апостольские и недавнее прошлое. Бенедикт Бископ решает назначить себе препозитов, которые помогали бы ему в управлении монастырем и полностью брали бы на себя настоятельские функции в его отсутствие. Чтобы читатель не усомнился в правильности действий основателя монастыря, Беда немедленно предлагает ему обратиться к истории Церкви, в частности к авторитету св. ап. Петра, в честь которого был основан монастырь в Веармуте:

История повествует, что в Риме блаженный апостол Петр назначил двух епископов управлять Церковью вместо пего, как требовала того необходимость; и сам великий св. Бенедикт, как говорит нам папа Григорий, посчитал необходимым назначить двенадцать наместников над своими учениками вместо себя, и эго, далекое от уменьшения братской любви, сделало много, чтобы увеличить ее (с. 719).

Упоминание имени св. Бенедикта Нурсийского, по уставу которого, как пишет Беда, жил монастырь, должно было полностью уничтожить все сомнения и подтвердить правильность действий отца настоятеля.

Сведения о возникновении Древнеанглийской Церкви также появляются в «Жизнеописании». В характеристике Вигхарда, умершего в Риме от чумы, говорится, что он был воспитан миссионерами, учениками св. Григория Великого, присланными им в Британию (с. 715).

Беда вспоминает и период гонений на христианство, когда рассказывает о похоронах Кеолфрида. Его гробница находилась в Лангре, в церкви Трех Братьев Мучеников, погибших в этом городе во время гонений при императоре Марке Аврелии (161–180). Тогда пострадала Галлия, особенно ее города Лион, Лангр, Вьенн. Два последних находились на пути из Англии в Рим, поэтому читатель должен был знать хотя бы немного о святых, почитаемых в этих городах. Автор расшифровывает посвящение храма:

Три мученика, в монастыре которых он «Кеолфрид» похоронен, – Спевсипп, Элевсипп, Мелевсипп. Они тройняшки и не только произошли из одной утробы, но и снова рождены вместе в одной вере Церкви, они и их бабка Леонилла, с ними. Они оставили по себе памятник своего мученичества, достойный сего места (с. 730).

Исторические аллюзии в «Жизнеописании» не идут друг за другом; хронология их не соблюдается. Все события прошлого относятся к вечности, где нет привычного, земного течения времени.

Согласно блаж. Августину, вечность отличается от времени отсутствием какого-либо «изменения»³⁷⁷; как только изменения прекращаются, время переходит в свою противоположность – в вечность.

Хотя, по требованиям жанра, Беда сосредоточивается на изображении земных вещей, тем не менее, вечность присутствует в «Жизнеописании». Изображения и предметы, украшающие церковь, делают ее местом вне времени и вне пространства, где небо сходит на землю. Бенедикт Бископ, много потрудившийся над украшениями главного храма Веармута, привез из Рима «образ ... блаженной Богородицы и Присно девы Марии и образы двенадцати апостолов» (с. 718), которые были помещены в алтаре. Южную стену украшали «образы евангельской истории» (с. 718), а, обернувшись к северной стене, можно было созерцать «образы из видения Страшного Суда блаженного евангелиста Иоанна» (с. 718). Вероятно, картины на темы Ветхого Завета были расположены на западной стене церкви. Так, входившего в церковь св. Петра окружали сразу и разновременное прошлое, и будущее. В церкви Пресв.. Богородицы вошедший переносился в пласт прошлого, охватывающий тридцать три года, созерцая «картины из жизни Господа» (с. 720). Церковь монастыря св. Петра, по словам Беды, была украшена священными изображениями с таким расчетом, чтобы собрание картин «о согласии Ветхого и Нового Завета, расположенных по искусному плану» (с. 720), служило к наставлению приходящих:

... например, изображение Исаака, несущего дрова, на которых его должны были сжечь как жертву, было помещено непосредственно под изображением Христа, несущего крест, на котором Он должен был пострадать. Сходно образ Сына Человеческого, распятого на кресте, соединялся в паре с изображением змея, поднятого Моисеем в пустыне... (с. 720).

Св. Сосуды, которые и Бенедикт, и Кеолфрид старались собирать в монастыре, участвовали в церковных службах, символизируя те, что стояли на столе во время Тайной Вечери. С вечностью приходящих соединяли и «Таинство Господня Тела и Крови» (с. 723), и сами службы. Так, Кеолфрид, предчувствуя свою скорую кончину, «ежедневно, после того как была пропета служба, он делал приношение жертвы Господу» (с. 730) в течение почти всего путешествия, чтобы быть в любой момент готовым к переходу в иной мир.

Вечность встречает человека после окончания его земного времени. Именно так воспринимал свою кончину Бенедикт Бископ: он «ожидал ухода смерти и начала жизни» (с. 723).

Беда особенно внимателен к датам кончины своих героев. Они получают символическое значение. Он указывает «дни рождения «в жизнь вечную"» по церковному календарю, тем самым, подчеркивая их сакральное значение. Эостервине умирает «в Мартовские Ноны, ночью, в то время как братия пели псалмы утрени» (с. 720). Беда подчеркивает обстоятельства, при которых умер его герой: скорее всего, это происходит во время 148 – 150 псалмов, в которых говорится о том, как все мироздание хвалит своего Творца. Душа праведника в сопровождении ангелов вошла в это время в Царство Небесное и присоединилась к общему хору. Это самые торжественные и радостные псалмы всей Псалтыри.

Кончина Кеолфрида также отмечается Бедой с большой точностью. Приводится не только день по церковному календарю, но и год, и день недели, и час: «он умер вскоре после девятого часа в пятницу, в седьмой день Октябрьских календ в семьсот шестнадцатом году от Воплощения Господня» (с. 730). Важно в дате кончины упоминание пятницы и девятого часа. Пятница – день крестной смерти Христа; в молитвах девятого часа вспоминается это же событие. Для человека, всю жизнь стремившегося идти крестным путем, это достойное завершение его подвигов, а для его биографа и читателей еще одно доказательство правильности избранного Кеолфридом пути.

Год смерти Кеолфрида назван неслучайно. Кеолфрид – последний из основателей монастыря, с его смертью заканчивается начальный этап истории Веармута и Ярроу; он принял монастыри тогда, когда его предшественники не успели еще сделать многого; «он позаботился о скорейшем доведении до конца всех значительных дел благочестия, начатых его предшественником» (с. 725). Хвэтберт, последний из отцов настоятелей, упоминаемых Бедой, принадлежал уже к новому поколению, к тем, кто вырос уже в организованной монашеской общине. Поэтому Беда и завершает повествование рассказом о кончине и похоронах Кеолфрида и молитвенным призыванием Трех братьев Мучеников: «Да поможет и защитит нас, недостойных, и отца нашего, «Кеолфрида», их доброе заступничество и защита» (с. 730). Так повествование, начавшееся с упоминания земного, конкретного события – основания монастыря, завершается обращением к тем, кто уже окончил свое земное странствие и чье имя принадлежит вечности.

В «Жизнеописании», составленном Бедой, указания на время играют большую роль для создания правдоподобия, которого по правилам античной риторики, должен добиваться автор произведения. Однако Беда вовсе не стремится точно записывать «время года, день и час», когда произошло то или иное событие. Когда речь идет о путешествиях главных героев, автора интересует не временная протяженность поездки, а ее результат. Не указываются и годы правления англосаксонских королей, но Беда обязательно сообщает, при каком правителе событие имело место. Вероятно, отношение королей к монастырю не менялось на протяжении их жизни; имя короля говорило читателю гораздо больше, чем даты его правления.

Время в «Жизнеописании» является важным элементом повествования. Благодаря указаниям на время ощутимо движение сюжета, выстраивается последовательность событий. Словосочетания, описывающие отрезки времени, и наречия времени вводят новые темы в повествование, являясь элементами композиции произведения. Ориентируясь на них, «Жизнеописание» легко разбить на главы.

Отсутствие точных дат позволяет избежать чрезмерной дробности текста, сходства с хроникой; употребление наречий времени, подчеркивающих повторяемость событий, помогает сжато изобразить большие периоды времени, когда действия героя были однообразны.

Время в «Жизнеописании» линейно, но в отличие от исторических произведений других жанров, собственно «историй» или хроник, Беда гораздо более легко возвращается к событиям прошлого и тут же рассказывает о том, каковы были последствия этих событий, или заставляет время течь параллельными потоками. Повествование становится живым и интересным и легко удерживает внимание читателя. Таким образом, указания на время не только подтверждают реальность описываемых в «Жизнеописании» событий, но и становятся важным элементом художественной системы читателя.

Историческое произведение, «содержащее в себе истинные деяния»³⁷⁸, рассказывает о прошлом, учитывая не только различия «по времени», но и «по месту»³⁷⁹. Поэтому автору следовало сосредоточиться на изображении земной реальности. Здесь ему также могли помочь правила риторики. Среди признаков, подтверждающих истинность повествования, к изображению пространства относятся два: признаки места и пространства. Когда Беда описывает монастырские земли, он руководствуется именно этими правилами. Так, говоря о местоположении монастыря, Беда отмечает, «какого рода места к нему прилегают»³⁸⁰ (признак места). Земля, принадлежащая монастырю, характеризуется по признаку пространства: «достаточно ли она ... обширна»³⁸¹. Поэтому в тексте «Жизнеописания» появляются названия поселений и рек, находящихся вблизи монастыря.

Оба признака, относящихся к пространству, учитываются, когда речь идет об увеличении монастырских владений. Земли, принадлежавшие монастырю, представляли собой уменьшенную модель мира, аналогичную «пределам Римского мира» (с. 717), поэтому для автора важно все, что относится к их описанию. Начало «монастырским пределам» положил король Эгфрид. Его пожертвования характеризуются с точки зрения пространства – «земли в семьдесят фамилий из своего богатства» (с. 716) и сорок фамилий (с. 718), прибавленные позже. С точки зрения места монастырские владения начинают определяться только тогда, когда на пожалованных землях начинают возводиться здания (с. 716). Так, о монастыре св. Петра говорится, что он основан «на северном берегу реки Веар, ближе к ее устью» (с. 713, с. 716). Место монастыря св. Павла не определяется, так как все земли принадлежат «единому монастырю блаженных апостолов Петра и Павла, расположенному в двух местах» (с. 724–725).

При Кеолфриде, возглавившем монастырь после Бенедикта, границы монастыря раздвинулись. Беда рассказывает об удачной покупке земли, осуществленной Кеолфридом, отмечая и пространство («три фамилии» (с. 721)) и место («на южном берегу реки Веар, против ее устья» (с. 721)). Так же Кеолфрид приумножал владения монастыря св. Павла (с. 725), причем первоначальные приобретения, расположенные далеко от монастыря, были недостаточны для монастырских нужд.

Кеолфрид обменял эту землю, добавив достойное количество денег, на двадцать фамилий в месте, называемом на языке населения тех мест поместье Самбук, потому что этот новый участок был ближе к монастырю (с. 725).

Создание «монастырского мира» завершилось так же, как и началось: крупным земельным пожертвованием. Некий Витмер, поступивший в монастырь Веармут и Ярроу в преклонных годах, упоминается по имени как приумножитель монастырского имущества. Он «передал монастырю в вечное владение десять фамилий земли, которые король Альфрид дал ему в окрестностях поместья Далтон» (с. 725).

В описании пространства Беда выходит за пределы рекомендаций «Риторики к Гереннию».Так же, как история Небесного Града у блаж. Августина включает в себя краткую историческую справку о землях, по которым странствует его население³⁸², текст «Жизнеописания» содержит различные географические названия. Беда не ставит себе задачу описывать места, связанные с жизнью и деятельностью его героев, ибо для этого существуют «географические трактаты» (с. 725), он только упоминает их. Мы встречаем у Беды названия многих городов, земель, рек, моря, которые везде равно называются «океан». Только по контексту можно догадаться, где герой пересекает водное пространство между Британией и Галлией (современный Ла-Манш), а где корабль несет его по Средиземному морю. Описываемое Бедой пространство обширно. Оно охватывает большую часть Европы. Если посмотреть на него из любого места, принятого за центр (для Беды таких мест два: Рим и его монастырь), оно определяется как «пределы Римского мира» (с. 717). Иногда автор выбирает в качестве центра свой монастырь и оглядывает пространство из-за его стен. В этом случае он видит «заморские страны» (с. 717) или свою родную Британию.

Пространство «Жизнеописания», как бы помещенное между двумя центрами – монастырем и Римом, – преодолимо. Герои Беды все время двигаются: пересекают на кораблях реки (с. 726) и моря (с. 715, 727), едут верхом (с. 726), больные путешествуют «на конных носилках» (с. 730).

Прибыв в Рим, который чаще всего является целью их путешествия, они «вновь ходят пешком» (с. 715) по городу. Путешествуют и посланники, а не только главные герои. Так, решение о том, что выборы нового настоятеля после отъезда Кеолфрида будут предприняты через три дня, посвященные посту и молитве, было сообщено братии монастыря св. Павла двумя группами посланцев:

через тех, которые присутствовали (на проводах Кеолфрида), а также и некоторых своих братий (с. 727).

Британия упоминается Бедой в тексте «Жизнеописания» довольно часто, но для читателя она остается лишь географическим названием, кроме местности, прилегающей к монастырю.

По ходу повествования упоминаются три ее области: Кантия, королевство Западных Саксов и Нортумбрия. Как уже говорилось выше, нортумбрийские названия встречаются в связи с местоположением монастыря. Интересно, что в тексте «Жизнеописания» нет упоминания Кентербери, где находилась кафедра архиепископа. Когда Бенедикт Бископ возвращается в Британию, сопровождая Феодора, новопоставленного архиепископа Кентерберийского, и его спутника Адриана, то о путешественниках говорится, что они «прибыли в Кантию» (с. 716). Феодор «взошел на архиепископский престол» (с. 716). Кантия и ее главный город, Кентербери, уравниваются. Кантия как область Британии становится символом архиепископской власти. Подобное произошло с Римом. Однако, если Рим стал символом Вселенской Церкви, то Кентербери, символ архиепископской власти в Британии, у Беды был вытеснен названием всей области, Кантии.

Если путешественник отправляется в Рим, то, пересекая «океан», он попадал в «заморские страны» (с. 717). Беда не дает подробного описания маршрута, которым обычно пользовались паломники, но по упоминаниям отдельных городов можно заключить, что это был обычный путь, начинавшийся на галльском берегу современного Ла-Манша, в городе Квентовик (недалеко от Кале), и проходивший через Вьенн до Марселя. В «Жизнеописании» Беда упоминает античное название «Галлии», Когда Бенедикт Бископ ищет каменщиков, чтобы построить церковь «по обычаю римлян, который он всегда любил» (с. 716), он «пересек океан и устремился в Галлию» (с. 716). Связи между Галлией и Британией исторически были прочны. События V века, когда коренное население Британии, кельтское племя бриттов, было большей частью изгнано переселившимися в Британию англосаксами и бежало в Галлию, еще больше их упрочили. Спустя почти двести лет Бенедикт, англосакс, христианин, несколько раз пересекает Галлию, направляясь в Рим и возвращаясь обратно, и предпринимает как минимум два путешествия специально в эту часть Европы, покупая для монастыря «украшения или покровы» (с. 717). Неоднократно он приглашает из Галлии мастеров, за каменщиками едет сам, а за стекольщиками «послал доверенных людей» (с. 717).

На пути в Рим паломники или гонцы могли делать много остановок, но Беда называет только два города. Один из них Лингона (ныне Лангр), находящаяся примерно в двух третях пути до Рима. Об этом городе читатель узнает немного больше, чем об остальных упоминаемых в «Жизнеописании» городах. Причина этого печальна: недалеко от Лингоны умер Кеолфрид, четвертый настоятель Веармута и Ярроу, друг и духовный наставник Беды. По благочестивому обычаю, весьма распространенному среди англосаксов, Кеолфрид собирался остаток своих дней провести в Риме, но «пораженный болезнью» (с. 729), умер «в лугах упомянутого города» (с. 730). Беда дважды упоминает место погребения Кеолфрида: тот был похоронен «в церкви Трех блаженных братьев мучеников» (с. 729); чуть далее дается более подробное описание: «к югу от этого же города, у первого путевого столба, в пределах монастыря Трех братьев мучеников» (с. 730).

Примерно на середине пути находится город Вьенн. Именно там один из героев «Жизнеописания», Бенедикт Бископ, оставляет друзьям на хранение книги, приобретенные по пути в Рим, «купленные по сходной цене, либо щедро отданные в дар» (с. 716).

По дороге домой он забрал во Вьенне ранее купленные книги, вверенные заботам его друзей (с. 716).

Беда упоминает еще одно место, связанное с паломническим путем от Квентовика до Рима. Это остров Лерин (с. 715) вблизи города Массилии (Марсель), в этом городе паломники обычно садились на корабль и морем добирались до Рима. Таким, вполне обычным способом – на «торговом судне» (с. 715), однажды путешествовал и Бенедикт Бископ.

Рим, наряду с монастырем, наиболее часто упоминаемое место в «Жизнеописании». Там побывали практически все действующие лица. Бенедикт Бископ посещал этот город пять раз; о Кеолфриде говорится:

В изнеможении старости он благочестиво устремился достичь еще раз порога блаженных апостолов, «гробницы которых», как он с удовольствием вспоминал, он посещал, видел и поклонялся им в юности (с. 723).

Вигхард (с. 715) и Хвэтберт, последний из пяти настоятелей Веармута и Ярроу (с. 727), также приезжали в Рим, причем последний жил в Вечном Городе продолжительное время, собирая материалы для своих ученых занятий.

По делам в Рим могли ездить и доверенные лица настоятелей; некоторым было предписано исполнить важное для обители поручение: Кеолфрид

... послал монахов в Рим в правление блаженной памяти папы Сергия, чтобы получить грамоту, дающую привилегии для защиты монастыря, схожую с той, которая была пожалована папой Агафоном Бенедикту (с. 725).

Текст «Жизнеописания» сохранил и восприятие англосаксов в Риме. С римской, официальной, точки зрения, они просто «саксы». Кеолфрид, отправляясь в Рим, увозит с собой рекомендательное письмо к папе от Хвэтберта, который начинает послание как «настоятель киновии блаженнейшего первоапостола Петра в Саксонии» (с. 727). Вероятно, Нортумбрия – название, связанное с географией Британии, имело смысл только в самой Британии; за ее пределами область называлась по населявшему ее народу. Англосаксы осознавали себя как отдельный народ и противопоставляли себя другим по языковому, самому легкому и очевидному признаку. Так, те англы, которые сопровождали Кеолфрида в Рим и решили после его смерти остаться в Галлии, поселились в Лингоне «среди тех, чей язык был им непонятен» (с. 729).

Притом, что Рим весьма часто упоминается в тексте «Жизнеописания», мы почти не видим никаких подробностей в изображении реального города. Только вскользь мы встречаем упоминание собора св. Петра и монастыря св. Мартина, да и то по той причине, что некий Иоанн, канонарх главного собора Рима и настоятель упомянутого монастыря, по просьбе Бенедикта Бископа и с разрешения папы Агафона отправился в Веармут в качестве регента. Рим воспринимается Бедой не как реальный город, место на географической карте, а как символ, духовный центр. Единственно значимая характеристика Рима состоит в том, что это «Дом апостолов» (с. 714), ставший хранилищем «мест, «где упокоились» тела “блаженных апостолов”» (с. 714), город, «освященный присутствием мощей св. Петра» (с. 715). Символическое значение Рима заменяет собой реальный город.

Монастырь как пространство должен был напоминать о Риме и Римском мире. Веармут, основанный Бенедиктом Бископом в честь св. ап. Петра, подчинялся непосредственно папскому престолу, а не Архиепископу Кентерберийскому; любовь Бенедикта к Риму была общеизвестна. Даже храмы монастыря строились по римскому образцу, а не по местному, кельтскому.

Из текста «Жизнеописания» известно, что в монастыре св. Петра было как минимум две церкви – св. Петра и Пресвятой Богородицы (с. 726), построенные в традициях Рима. Так, в церквях Рима алтарь был поднят по отношению к полу остальной части церкви. В Веармутской церкви св. Петра в алтарь вели ступеньки. Читатель узнает об этом только потому, что Кеолфрид стоял на этих ступеньках в конце своей последней службы в монастыре.

Вообще пространство конкретизируется только тогда, когда оно связано с главными героями, с какими-либо их действиями. Вне связи с человеком пространство не существует. Так, интерьер церкви св. Петра в Веармуте практически не описан, но благодаря тому, что отцы настоятели были погребены в этой церкви, для читателя ее пространство становится немного более различимо сквозь века. Последний из отцов настоятелей, Хвэтберт, добился права перенести мощи прежних отцов настоятелей, ранее лежавшие под спудом «в крытой галерее при входе в церковь» (с. 728) (мощи Эостервине) и «против ризницы к югу» (с. 728) (мощи Сигфрида), и, «положив мощи обоих «авв» в одной раке, разделенной внутри перегородкой» (с. 728), поместил их внутри этой же церкви рядом с гробницей Бенедикта Бископа «близ алтаря» (с. 724).

Территория монастыря описана по пути следования процессии, когда братия провожает Кеолфрида в его последнее паломничество в Рим. Согласно Беде, Кеолфрид в бытность свою настоятелем построил в монастыре несколько «часовен» (с. 725). Одна из них – часовня блаженного мученика Лаврентия – стояла напротив церкви св. Петра на пути к кельям братии (с. 726). Можно предположить, что монастырь закладывался как духовная икона Рима. В нем воспроизводились посвящения римских храмов, например, редкое посвящение первомученику Лаврентию.

Пространство сжимается до «братской келлии» (с. 726), до отдельной комнаты – «низкой кровати» (с. 723), на которой лежит один из больных отцов настоятелей, и даже до «подушки» (с. 723). И однако, мы не можем составить себе представление о монастыре как о реальном комплексе зданий. Это некий неясный фон, отдельные детали которого имеют значение для автора потому, что с ними связаны жизнь и деяния его героев.

Земное пространство с его каждодневной деятельностью имеет параллель в невидимом мире. Родина и земные царства соответствуют в средневековой картине мира Царству Небесному. Бенедикт Бископ, решив принять монашество, присоединяется к тем «гражданам неба», о которых пишет блаж. Августин. Он

... оставил преходящее богатство, чтобы обрести вечное; презрел службу у земного правителя, чтобы сражаться за Истинного Царя и обрести венец в Его Небесном граде; он оставил свою родину и семью ради Христа и св. Евангелия, чтобы получить сторицею и наследовать жизнь Вечную; он отверг узы земного брака, чтобы, совершив славный подвиг воздержания, в Царствии Небесном следовать за непорочным Агнцем девственности ... (с. 713–714).

Одним из способов отречения от мира ради Христа был упоминаемый Бедой отказ от «родины и семьи» и отъезд на чужбину. Такая добровольная ссылка была характерной чертой кельтской, точнее, ирландской христианской культуры. Бенедикт Бископ, выросший и воспитанный в Нортумбрии, которую просвещали миссионеры-ирландцы, уезжает в «странствование», которое он «предпринял ради Христа» (с. 715). Только папа Римский имеет власть предписать ему вернуться на родину, поскольку Бенедикт может послужить Богу иным способом, принести большую пользу активной деятельностью (с. 715).

Даже возвратившись в Британию и основав монастырь, Бенедикт время от времени отправляется в продолжительные путешествия. С одной стороны, он, конечно, предпринимает их для пользы своей общины, привозя в Веармут и Ярроу книги, иконы, мощи святых. С другой стороны, эти же странствия становятся частью духовного пути Бенедикта, так как он поклоняется гробницам апостолов в Риме и посещает другие известные места паломничества в Европе. Эти земные странствия, символически изображая путь в небесную отчизну, готовят Бенедикта к восприятию вечности, которая, как было образно сказано в самом начале «Жизнеописания», началась для него на земле.

Таким образом, пространство «Жизнеописания» трехсоставно. Центром «малого мира» для Беды является монастырь. Беда в точности следует «Риторике к Герению», описывая владения своей обители. Он указывает площадь земельных участков, поселения и реки, около которых они находятся, как если бы он видел их со стен монастыря. Следующей частью пространства являются более далекие области Британии и «заморские края», центром которых является Рим. Беда не описывает их детально. Ему достаточно назвать эти области, перечислить наиболее известные города, которые лежат на пути из Британии в Рим. Читатель, опираясь на собственный опыт, домыслит остальное. О пространстве невидимого мира говорится немного, так как, согласно требованию жанра, речь идет о жизни героев на земле. Так как Царство Небесное нельзя понять человеческим разумом, его приходится описывать при помощи метафор.

Роль упоминаний «благоприятных мест» в «Жизнеописании» состоит в том, чтобы подтверждать достоверность рассказанного и сообщать добавочную информацию о главных героях повествования.

Само название книги – «Жизнеописание пяти отцов настоятелей Веармута и Ярроу» – указывает на то, что основное внимание автора обращено на людей. Чтобы рассказ о жизни героев отвечал требованиям правдоподобия, Беда должен был описать их «достоинства»³⁸³ или недостатки, построив повествование по плану «похвалы», о котором неоднократно говорилось выше³⁸⁴.

Среди пяти биографий отцов настоятелей только одна представляет собой замкнутое повествование. Это биография Эостервине. Две биографии – Бенедикта и Кеолфрида – доминируют в I и II книгах «Жизнеописания»; в них повествование прерывается либо упоминанием исторических событий, либо, как уже говорилось выше, краткими характеристиками героев второго плана. Биография Сигфрида скорее приближается к характеристике, так как и по монастырской иерархии он был диаконом до избрания в настоятели и фактически был со-настоятелем, помощником Бенедикта. Хвэтберт, последний из пяти, в момент создания «Жизнеописания» еще только начинал свою деятельность как настоятель. Что касается Эостервине, он, по мнению Беды (который, вероятно, хорошо чувствовал иерархичность и монастырского общества, и Вселенной), по нескольким причинам заслуживал отдельной биографии, которая представляет собой непрерывный текст. Эостервине, в отличие от Сигфрида, занявшего такое же положение (со-настоятель), был перед своим избранием пресвитером; он был назначен самим Бенедиктом; кроме того, он принадлежал к той же семье, что и Бенедикт. Эостервине был двоюродным братом основателя монастыря. Хотя сами Эостервине и Бенедикт могли не придавать этому факту никакого значения, Беда отмечает его и развивает тему знатности Эостервине, имея для этого в качестве основания следующие слова блаж. Августина: «... известные многим – многим поддержка на пути к спасению, и многим, за ними следующим, вожди. »...» Крепче поражается враг от человека, которого он крепко держал. Сильнее держит он великих мира ссылкой на их знатность, а через них еще большее число – ссылкой на авторитет знати»³⁸⁵. Вероятно, именно потому Беда довольно пространно пишет о том, что Эостервине, как и Бенедикт, не ценил знатность и мирскую славу. При этом в изображении Беды они оба были достойными «вождями многих».

История Эостервине, «возлюбленного соратника» (с. 718) Бенедикта, начинается с указания срока его настоятельства. Таким образом, читатель сразу узнает, что описываемый период жизни героя охватывает всего четыре года (с. 719). По отношению ко всему остальному тексту это сообщение о сроке правления Эостервине становится «вступлением».

Согласно автору «Риторики к Гереннию», хвалу необходимо начинать «из вещей внешних, тела, духа»³⁸⁶. К «внешним вещам» относятся «род, образование, богатство, власть, славные деяния, дружеские связи и общество, в котором «герой» вращается»³⁸⁷. Составляя хвалу, Беда начинает с указания на знатность Эостервине, но сразу характеризует его как образец знатного человека, ушедшего от мира. Попутно осуждаются те, кто поступает иначе. Высокое положение Эостервине после его отречения от мира обернулось высотой его души:

... муж знатный, но в отличие от некоторых он не допустил, чтобы его высокое положение обратилось в надменность и презрение к другим, но использовал его, как подобает слуге Божию, как ступень к дальнейшему благородству души (с. 719).

Беда уточняет сведения о «роде» своего героя: «он был двоюродным братом по отцу своего аввы Бенедикта» (с. 719). То, что автор «Риторики к Гереннию» рекомендует рассказывать об «образовании», у Беды показано как результат процесса формирования личности: «обоих образ мысли был «столь» высок, они «настолько» ни во что ставили высокое положение в мире» (с.719). Беда подчеркивает, что в момент решения своей судьбы Эостервине уже достиг духовной зрелости, так что ни в чем не хотел отличаться от прочих братий:

...когда Эостервине поступил в монастырь, ему никогда не приходило на ум использовать свое происхождение или свое родство с настоятелем к своей выгоде; и никакого предпочтения ему не оказывал Бенедикт (с. 719).

Упоминая о том, что Эостервине «был служителем короля Эгфрида» (с. 719), носил оружие, то есть был военачальником, Беда дает читателю ключ к жизни Эостервине до монастыря.

Знатность обеспечивала высокое положение при дворе, воинские успехи вознаграждались богатыми дарами. Таким образом, выполняется условие для составления похвалы, а именно: читатель, опираясь на свой жизненный опыт, может представить себе «богатства, власть, славные деяния, дружеские связи и общество», к которому принадлежал в миру Эостервине. Однако Беда составляет хвалу не военачальнику, а монаху. Поэтому все, что требуется упомянуть в похвале от «внешних вещей», читателю приходится домысливать, ибо «Жизнеописание» адресовано не приближенным нортумбрийских королей, а новым поколениям общины Веармута и Ярроу:

Осознав, что монашество уравняло его и братий, этот молодой человек решил, что его единственная гордость должна быть в стремлении соблюсти монастырское правило во всех мелочах (с. 719).

Беда указывает на самое важное качество, необходимое для хвалы «от «свойств» духа»³⁸⁸, смирение, и объясняет, что оно выражалось в отношении Эостервине к окружающим: герой вел себя смиренно, «и во всем был похож на других братий» (с. 719). Столь полное смирение выразилось в том, что Эостервине, «послушный и веселый, радостно принимал участие во всех делах монастыря» (с. 719).

Согласно требованиям построения «хвалы», центральная часть произведения должна быть посвящена описанию «деяний» героя. Беда разделяет «деяния» Эостервине на две части, относящиеся соответственно к двум периодам его жизни в монастыре. Как простой монах Эостервине должен был вместе с братией «молотить ... и веять зерно, доить овец и коров, «трудиться» в пекарне, в саду и на кухне» (с. 719). Когда Эостервине был избран настоятелем, он «оставался по отношению ко всем душою таков, как и раньше» (с. 719). Действительно, согласно Беде, изменяется только круг обязанностей героя; к послушаниям, в которых он все равно время от времени участвовал, прибавилась необходимость исправлять согрешивших, (с. 719). С духовной точки зрения герой остается таким, каким он пришел в монастырь. Если раньше Беда подчеркивал смирение Эостервине, его полное отождествление себя с братией, то теперь он указывает на «светлейший свет его лица» (с. 719). Как уже говорилось во II главе, «светлое, сияющее лицо» в житийном каноне обычно входило в описание людей, ведущих высокую духовную жизнь, достигших святости. О его характере Беда говорит словами Св. Писания. «Если поставят тебя старшим на пиру, не вознесись, будь между другими, как один из них, кроток, любезен и добр ко всем» (Ис.Сир. 25:1). Эостервине воплощает собою идеал правителя монастыря также, как ранее он был идеальным монахом. Беда сохраняет для нас то качество характера Эостервине, которое соответствует канонам изображения святого:

... когда это было необходимо, он имел обыкновение исправлять согрешивших, согласно предписаниям Устава, но он более предпочитал следовать своей обычной склонности к приветливости и усердно наставлять их словом уст «своих», так что ни один не мог думать о грехе, ибо тогда сияющий свет его лица омрачался бы облаком беспокойства за них (с. 719).

Беда отмечает, что Эостервине продолжает выполнять монастырские послушания, хотя это и не обязательно для него как настоятеля. Однако есть разница в том, как Беда описывает участие своего героя в трудах монастыря в разные периоды его жизни. Эостервине-монах не выделяется из общей массы, и Беда только называет действия. Иное дело Эостервине-настоятель. Читатель может увидеть, как он помогает братии в исполнении послушаний:

... берясь рукой за рукоять плуга в борозде, занимаясь ковкой металла и придавая ему молотом определенную форму, держа в руках лопату для веяния зерна или делая что-нибудь подобное (с. 719–720).

Частью хвалы являлась характеристика «со стороны тела и духа»³⁸⁹. Следовало описать «свойства, которыми природа наделила тело, доставляющие удобство ..., «такие», как проворность, сила, благородная внешность, здоровье»³⁹⁰. Свойства души, которые также необходимо описать в похвальной речи, «основываются на нашей мудрости и размышлении»³⁹¹. В характеристике Эостервине соединяются черты внешности и духовного облика:

Он был молодым человеком замечательной физической силы; он был кроток в речи, весел душою, щедр на благодеяния и выдающейся внешности (с. 720).

Из пяти элементов, составляющих характеристику Эостервине, два относятся к «хвале со стороны тела»: «доставляющие удобство». Но если для автора «Риторики к Гереннию» «сила и благородная внешность» идут рядом, то Беда их разводит. Физическая сила ставится Бедой на первое место. Объяснение этому можно найти в «Житии св. Катберта». Рассказывая о молодом Катберте, Беда особо отмечает его необыкновенную физическую силу, благодаря которой герой мог выполнять тяжелейшие монастырские послушания. Приятная внешность помещается Бедой в конец характеристики. Кротость и веселость являются, с точки зрения Беды, важными чертами характера, отражающими высокий настрой души его героя. Кротость речи до некоторой степени отражает мирное и радостное состояние души, которое в повседневной жизни выражается в желании и стремлении приумножать доброе вокруг себя. Беда говорит о своем герое: «щедр на благодеяния» (с. 720). «Щедрость» неслучайно возникает в характеристике героя Беды. Щедрость является добродетелью, наиболее часто восхваляемой в древнеанглийской поэзии. В «Рунической поэме» она определяется следующим образом: «Щедрость для мужей то, чем они должны гордиться и за что их следует хвалить; она приносит им помощь и честь: это имение и поддержка всех бездомных людей, у которых больше ничего нет»³⁹². Щедрость после храбрости в битвах была самой важной добродетелью в системе ценностей англосаксонского общества. Глава дружины должен был щедро награждать воинов, членов своей дружины. Эостервине перестал быть военачальником, но стал духовным вождем, поэтому он, глава монастыря, и глава дружины могут оцениваться в сходных понятиях.

В характеристику Эостервине входят и сведения о том, как он нес посты и бдения:

Он ел ту же пищу, что и остальные монахи, и всегда ел в одном здании с ними, и спал в общем дормитории, как это делал он, прежде чем стал настоятелем ... (с. 720).

Беда рассказывает об «обычаях» героя, как это требовалось правилами составления хвалы. «Обычаи» являются реализацией в повседневной жизни уже упомянутых черт личности Эостервине. С одной стороны, это – физические силы, позволявшие герою нести двойную нагрузку – исполнять обязанности настоятеля и вести строго монашеский образ жизни, не делая себе никаких послаблений. С другой стороны, это такие качества, как смирение, терпение, кротость.

Беда меняет порядок элементов, составляющих рассказ о периоде деятельной жизни героя. Если ритор Эмпорий (V в.) предписывает отмечать, «каковы обычаи «героя», внешность и деяния»³⁹³, то Беда строит свой рассказ в обратном порядке, делая акцент на «деяниях» Эостервине. «Внешность» становится элементом похвалы постольку, поскольку она является отражением христианских добродетелей. «Обычаи» упоминаются в том случае, если они, соответствуя монашеским идеалам, все же являются чем-то необычным в данной ситуации. Так, строгое постничество Эостервине, соблюдение правил монашеского общежития, стремление ничем не выделяться из среды братий являются нормой для монаха, но не характерны для настоятеля монастыря.

«Третье время» похвальной речи, по традиции, посвящено кончине героя. Согласно определению Эмпория, следует рассказать, «каков сам исход его жизни, каково мнение об усопшем»³⁹⁴. Это же требование находим в «Риторике к Гереннию»³⁹⁵ и у св. Исидора Севильского³⁹⁶. Рассказ о «третьем времени» Эостервине включает упоминание о его поведении во время болезни и последнем дне его жизни. Болезнь Эостервине длилась неделю, из которой два дня герой стойко переносил страдания и продолжал следовать тому жизненному распорядку, который он установил для себя ранее. Он, как пишет Беда, продолжал жить в общем дормитории. Последние пять дней, когда, вероятно, ему было легче находиться в одиночестве и готовиться к переходу в мир иной, Эостервине провел «в более тайном месте» (с. 720). В биографии Эостервине Беда не пишет, как именно готовился тот к уходу из жизни, но по «Житию св. Катберта», где тема кончины святого разработана очень подробно, можно представить, что Эостервине наложил на себя особенно строгий пост и выполнял большое молитвенное правило. Согласно традиции, зафиксированной в патериках, Эостервине перед смертью вышел к братии и попрощался с каждым. Беда приводит и «мнение об усопшем»: монахи плакали «об уходе столь великого Отца и пастыря» (с. 720). Биография Эостервине завершается таким же образом, как и начинается: несколькими цифрами. Однако в начале биографии приводятся цифры, определяющие время настоятельства Эостервине, то есть относящиеся к его общественному служению. Биография заканчивается цифрами, касающимися Эостервине как человека:

Он поступил в монастырь двадцати четырех лет «отроду» и прожил там двенадцать лет, семь из них как пресвитер, а четыре как настоятель ... (с. 720)

История Эостервине является единственным жизнеописанием в составе исследуемого произведения, в котором присутствуют все элементы похвальной речи, и равновесие между отдельными ее частями соблюдается автором. Иначе выглядят истории других отцов настоятелей.

Сигфрид, управляющий Веармутом в качестве наместника, сменил на этом посту Эостервине. Несмотря на то, что и тот и другой формально находились в одном и том же положении и несли одинаковые труды, биография Сигфрида разительно отличается от биографии его предшественника. Она фактически состоит из характеристики Сигфрида. Беда опускает рассказ о «первом времени» Сигфрида, в самых общих выражениях говорит о его предсмертной болезни и кончине. Из элементов «второго времени», посвященного деятельной жизни героя, Беда останавливается только на «свойствах тела и души»³⁹⁷, причем отмечает не только положительное, но и отрицательное. Первыми в характеристике идут сведения об образовании Сигфрида, однако не говорится, где он обучался. Тем не менее, первое требование к настоятелю заключается в том, чтобы он был «муж, в достаточной степени наученный знанию Писания» (с. 721). О его личных качествах мы узнаем лишь самое общее: «украшенный высочайшими добродетелями» (с. 721). Говоря об «обычаях» Сигфрида, Беда останавливается на «удивительном подвиге воздержания» (с. 721), из чего следует, по крайней мере, что Сигфрид, как и Эостервине, был строгим постником. Однако, обратившись к «свойствам тела», Беда не находит чего-либо достойного похвалы, как в случае с Эостервине. Сигфрида скорее отличают «свойства, ... доставляющие неудобства»³⁹⁸. Однако Беда не следует слепо правилам риторики, для которой существует либо хвала, либо хула³⁹⁹. Для автора невозможно подвергнуть осуждению несовершенства человека, коренящиеся не в его грехах, а в физическом нездоровье. Поэтому Беда не произносит слов осуждения, но скорее с сочувствием объясняет, что братия видела перед собой человека, в высшей степени достойного,

... но ему весьма мешало защищать его духовные добродетели физическое нездоровье, так как он старался сохранить чистоту сердца, страдал от неизлечимого недуга легких (с. 721).

Необходимо отметить, что введение в характеристику героев «свойств тела» происходит только в случае отцов со-настоятелей. У Беды было, очевидно, отчетливое представление об иерархии героев. То, что может раскрывать личность персонажа, менее значительного среди главных героев, не входит в характеристику центральных персонажей. Сходную картину можно наблюдать в «Житии св. Катберта». Страдания героя, причиненные его предсмертной болезнью, описываются свидетелем, героем второго плана. Сам святой стяжал такое смирение и терпение, что, по канонам жанра, ему не полагается жаловаться и рассказывать о своих недомоганиях. Указания на «свойства тела» отсутствуют в характеристиках Бенедикта и Кеолфрида; их положение в монастыре говорит о праведной жизни, о высоком уровне духовности. В раскрытии их образов внешность не может играть никакой роли, ибо они сами более дух, чем плоть.

Говоря о главных героях среди настоятелей, о Бенедикте Бископе и Кеолфриде, Беда в общих чертах придерживается схемы «похвальной речи», которую столь явным образом он отразил в истории Эостервине. Однако в отличие от Эостервине, которого Беда изобразил среди безымянных братий, Бенедикт не ограничен в своем общении стенами монастыря. Вся его жизнь показана во взаимодействии с жизнью и судьбами других людей. Беда рассказывает о Бенедикте как о человеке, изначально равном по положению людям, облеченным властью. Так, упоминается, что Кенвалх, король западных саксов, был старым и добрым другом Бенедикта. Мы видим героя, произносящего монолог перед другим королем, Эгфридом, правителем Нортумбрии. Беда рисует их отношения как близкие и доверительные, возможные между людьми, равными по положению:

Он рассказал королю все, что он делал с тех пор, как юношей покинул родину; он не скрыл от короля желания, к которому побуждала его пылкая вера: «основать в этих местах монастырь» он изложил все, что он узнал в Церкви и монашеской жизни, живя в Риме и других местах; он поведал королю, сколько священных книг и св. мощей блаженных апостолов и мучеников он привез в Британию (с. 716).

Бенедикт является единственным героем «Жизнеописания», который свободно вступает в беседу с королем. По своей значимости для истории Вселенской Церкви и монастыря, основанного им, Бенедикт единственный удостаивается характеристики, которую автор дает от лица папы Виталиана. Когда требуется найти проводника новопоставленному архиепископу Кентерберийскому, выбор делает сам папа. Он избирает Бенедикта, так как знает его как «мудрого, усердного, благочестивого и славного мужа» (с. 715).

Говоря о «первом времени» жизни Бенедикта, Беда упоминает и его высокое происхождение, и склонность к благому, и положение при дворе короля Освиу. Однако среди элементов, входящих в структуру «первого времени», автор обращает особое внимание на образованность Бенедикта. Беда подчеркивает, что Бенедикт не только узнавал нечто новое в своих странствиях (включая и самое первое), но по возвращении домой старался передать эти знания другим:

Вернувшись домой, он искренно посвятил себя тому, чтобы сделать известными насколько возможно широко те обычаи церковной жизни, которые он узнал, полюбил и привык исполнять в Риме (с. 714).

«Второе время» рассказа о Бенедикте посвящено не столько его личности и не его деятельности как главы монастыря, а результату этой деятельности. В «Жизнеописании» он предстает перед читателем как собиратель монастырских богатств, материальных и духовных. Сначала он приобретает знания. Во время своего второго путешествия он провел несколько месяцев в Риме, прежде чем поступил в братию монастыря Лерин, и «немало, как и прежде, насладился приобретением спасительного знания» (с. 715). Позже, когда Бенедикт становится настоятелем монастыря, он начинает собирать «все, что необходимо для службы в церкви и в алтаре, св. Сосуды или облачения» (с. 717), а также книги по всем отраслям знания, иконы, св. мощи. Результаты этой собирательной деятельности косвенно раскрывают личность Бенедикта как приверженца римской церковной культуры. Беда особенно отмечает тот факт, что Бенедикт ввел в Веармуте и Ярроу греко-римское пение. Пристрастие основателя монастыря ко всему римскому отразилось и в эпизоде, рассказывающем о строительстве монастырской церкви. Бенедикт не был удовлетворен постройками в местном стиле и захотел возвести церковь «согласно римскому обычаю, который он всегда любил» (с. 716). В изображении Беды Бенедикт мало занимается хозяйственной рутиной. Несмотря на то, что автор позже отмечает, что Бенедикт начал в монастыре много благочестивых дел, включая строительство часовен, создается впечатление, что вся его деятельность связана с миром вне монастырских стен.

Оценка деятельности Бенедикта-настоятеля дается не самим автором: Беда приводит мнение о нем короля Эгфрида. Увидев процветание монастыря, король был «немало обрадован ... добродетелями, трудолюбием и благочестием» (с. 718) Бенедикта.

Наиболее подробно разработана у Беды тема «третьего времени» жизни Бенедикта. Согласно Беде, его герой лишен возможности даже покидать свою келью из-за нездоровья. Единственный род занятий, который доступен Бенедикту, кроме молитвы, – поучения братии. Это тоже активная деятельность, но не на материальном, а на духовном уровне. Переход к оседлой жизни в преклонном возрасте не исключает физических испытаний. Труды и страдания дальних странствий сменяются перенесением болезни. Аскетические подвиги Бенедикта, а вместе с ним и Сигфрида, кончаются только со смертью. Сама болезнь, которую они оба стойко переносят, имеет такой же смысл, как посты, бдения, перенесения лишений в юности.

Чтобы доказать их великую ревность в вере посредством дальнейшего подвига, а именно, терпения в страданиях, Божественное Милосердие позволило им обоим быть брошенными на короткое время на одр болезни, так что, когда их болезнь была бы побеждена смертью, Оно могло бы освежить их вечным покоем мира и света на Небесах (с. 721).

Согласно Беде, Бенедикт был наполовину парализован, «его нижние конечности были уже как мертвые и только жизненно важная верхняя часть его тела, от которой зависит продолжение жизни, оставалась живой, чтобы дать возможность проявиться его силам терпения» (с. 721). Духовная активность Бенедикта резко контрастирует с физической немощью. Несмотря на приступы жестокой боли, он постоянно молится и воодушевляет братию. Беда пишет, что монахи часто приходили навещать своего больного настоятеля (с. 721) и проводили время в беседах с ним. В подобном состоянии Бенедикт находился в течение трех лет. Темы его бесед с братией могли быть самыми разнообразными, но Беда выбирает три: устав монастыря, его библиотека и выборы нового настоятеля. Первая и третья темы вполне объяснимы. Они соответствуют представлению о том, что должен завещать братии основатель монастыря, собравший общину и руководивший ею долгое время. Бенедикт старался «укрепить в сохранении устава, который он утвердил» (с. 721), братий, навещавших его. В традиции раннего монашества, в частности, ирландского, было составление устава вновь основываемого монастыря тем подвижником, который его основывал. Поэтому монашеская жизнь Кельтской Церкви была довольно пестрой. Устами Бенедикта Беда возводит в закон устав св. Бенедикта Нурсийского, хотя и с добавлениями. Главное для Беды – подчеркнуть, что правила, записанные Бенедиктом для братии, не были, как говорит герой, «плодом моего рассуждения» (с. 721). Напротив, все лучшее, что Бенедикт нашел в семнадцати монастырях в течение своих частых и долгих странствий, он предложил своей братии «для соблюдения с пользой» (с. 721). Ниже Бенедикт, говоря о выборах нового настоятеля, вновь делает выбор между кельтской, местной, церковной традицией и уставом св. Бенедикта, принесенным из Рима (с. 721–722). В отличие от традиций кельтского, в частности, ирландского монашества, где настоятели монастыря часто принадлежали к одной семье и выбирались по степени родства и богатству, Бенедикт просит братию никогда не руководствоваться положением в обществе или влиянием знатной семьи при выборе настоятеля. Критериями выбора могут быть лишь добродетельная жизнь и истинность вероучения кандидата. Беда вставляет в речь Бенедикта пересказ 3-й и 64-й глав бенедиктинского устава и поэтапно описывает выборы настоятеля. Таким образом, читатель может не сомневаться в том, как надо избирать нового настоятеля. Следует только обратиться к «Жизнеописанию», к авторитету основателя обители. Братия, согласно поучению Бенедикта, должна собраться вместе и общим советом решить, кто наиболее достоин возглавлять общину. Затем необходимо призвать епископа и попросить его утвердить ставленника в служении настоятеля. У Беды Бенедикт становится стойким приверженцем Рима, проводником римских обычаев и бенедиктинского устава. В ситуации противостояния кельтской и римской традиций Беде было необходимо подчеркнуть верность монастыря победившей традиции от самого его основания.

В условиях существования двух традиций выборы настоятеля были для общины вопросом первостепенной важности. В изображении Беды Бенедикт скорее согласен увидеть на месте монастыря пустошь, чем узнать, что община отступила от римского обряда. Поэтому Беда вводит в повествование сцену выборов нового настоятеля. Читатель, таким образом, не только узнает, каких правил надо придерживаться, но и получает наглядное представление о том, как надо действовать. Незадолго до смерти Бенедикт решает встретиться с Сигфридом. Оба они были так слабы, что Сигфрида пришлось нести в келью Бенедикта на носилках. Бенедикт, посоветовавшись с Сигфридом и присутствовавшими монахами, назвал имя нового настоятеля для обоих монастырей, – Кеолфрида. Хотя Беда и пересказывает устав св. Бенедикта, реальность выглядит немного иначе. Бенедикт советуется со своими помощниками и окружающими, но решающее слово остается за ним. Кеолфрид был избран, так как он был близок Бенедикту «не семейными узами, а общностью добродетелей» (с. 723). Именно Бенедикт решил, что монастыри будут управляться одним настоятелем «для сохранения мира, единства и согласия» (с. 725) в общине. И хотя Беда постоянно подчеркивает, что эти действия и решения имели место по совету с братией, с ее одобрения, Бенедикт похож скорее на настоятеля кельтского монастыря, чем бенедиктинского. Упоминание о семнадцати монастырях, опыт которых был присоединен к правилам бенедиктинского устава и к установлениям, «которые содержат наши привилегии» (с. 722), также подтверждает, что Бенедикт, как и все его поколение, стоял на стыке двух культур – кельтской, местной, и средиземноморской, римской, общехристианской. Беда же поставил перед собой задачу как можно больше смягчить кельтские черты в образе первого настоятеля монастыря.

На протяжении всего жизнеописания Бенедикта Беда подчеркивает его любовь к знаниям, его книжность. Однако увлечение Бенедикта книгами не является самоцелью, не служит ему забавой. С самого начала Бенедикт не только получает знания в своих путешествиях, но и передает их. Из каждой поездки в Рим он привозит книги для монастырской библиотеки. Наряду с заботой о соблюдении устава и о законной преемственности власти в монастыре Бенедикт беспокоится о библиотеке, которая должна служить не только общине, но и всей Английской Церкви:

Он предписал, чтобы прекраснейшее и обширнейшее собрание книг, которые он привез из Рима, и которые были столь Необходимы для улучшения образования в Церкви, было заботливо сохранено как единая библиотека, и не допускать, чтобы оно погибло из-за небрежности или было бы разделено на части (с. 721).

Предписание Бенедикта о библиотеке приводится Бедой в косвенной речи как второстепенное по отношению к сохранению верности уставу и управлению монастырем, но это вторая по важности из трех тем, которые Беда выбирает для бесед настоятеля с братией. Бенедиктинский устав делал акцент на духовное развитие монашествующих, поэтому сохранение библиотеки давало возможность выполнять устав. Избрание настоятеля обеспечивало исполнение устава и, следовательно, использование книг братией. Таким образом, при соблюдении этих трех важных условий, о которых, согласно Беде, не уставал говорить его герой, жизнь монастыря, главная забота Бенедикта, текла бы без неприятностей и препятствий.

«Похвальная речь» о Бенедикте была бы неполной без рассказа о его «обычаях». Поскольку в части жизнеописания, посвященной «второму времени», Беда говорит в основном о пользе, которую его герой принес монастырю и Церкви, о его постоянных и долгих отлучках из монастыря, то можно сказать, что в этот период жизни основным «обычаем» Бенедикта были путешествия. С приходом старости весь строй жизни героя изменился. У него появились новые «обычаи», которые могли быть полезны и читателю. По мнению Беды, они столь значительны для читателя, что «и не должно это скрывать» (с. 722). Бенедикт «для того, чтобы умерить тягость долгой ночи» (с. 722) – просил читать ему такой отрывок из Св. Писания (например, историю Иова), «который мог бы принести утешение больному и поднять его из отчаяния, чтобы он думал радостно о высших вещах» (с. 722). Таким образом, терпение Бенедикта подкреплялось примерами святых и праведных людей. Поскольку у него не было сил молиться, он сделал так, что братия приходили и семь раз в сутки, ночью и днем, и вычитывали или пели положенное правило, разбившись на два полухора, «и он мог вступать в пение вместе с ними, насколько он был на это способен и, таким образом, выполнять с их помощью то, что он не имел силы исполнить в одиночестве» (с. 722). В изображении Беды Бенедикт несет самый важный подвиг монаха, выполняя монашеское правило.

Кончина Бенедикта также изображается Бедой как образец для подражания. Братия собралась в монастырской церкви, молилась и пела псалмы. Сам Бенедикт находился в своей келье в окружении ближайших учеников. Пресвитер читал ему Евангелие для облегчения его страданий; «в качестве напутствия» (с. 723) умирающий причастился.

...и так эта святая душа, испытанная и усовершенная жгучей болью долгого, но спасительного страдания, покинув земное горнило плоти, излетела к славе Вечного блаженства (с. 723).

Знамение, которое Беда приводит после описания кончины Бенедикта (совпадение времени его смерти с пением 82-го псалма), относится к «мнению об усопшем», которое является необходимым элементом «третьего времени» похвалы. Поскольку в псалме говорится, что все враги Церкви Христовой будут побеждены Самим Господом (с. 724), подобное необыкновенное совпадение было расценено как свидетельство его «победного вступления «в Небесное Царство» без препятствий или задержки от злых духов» (с. 723), что безусловно считалось знаком святости для средневекового читателя.

Жизнеописание Бенедикта заканчивается упоминанием места его погребения и срока его настоятельства. Беда не возвращается к началу жизни своего героя, не указывает срока его пресвитерства, хотя этот факт немаловажен, с его точки зрения, в случае Эостервине. Отправная точка в жизни Бенедикта – основание монастыря и начало настоятельства в нем.

В жизнеописании Бенедикта нет компактной характеристики героя, но элементы, которые могли бы составить ее, рассыпаны по всему повествованию. В самом начале повествования Беда приводит выражение, характеризующее Бенедикта в наиболее общем смысле: «благочестивый раб Христов» (с. 713). Практическим воплощением этого качества является отношение Бенедикта к делу всей его жизни, к монастырю: «с тем же благочестием, с которым он возвел «монастырь», он, усердный, управлял им» (с. 713). Заботливость, усердие, тщание, согласно Беде, являются главными чертами характера Бенедикта от юности, когда он предстает перед читателем как «юноша, от природы склонный к благому» (с. 714), до старости. Так, монашеские обеты Бенедикт выполняет «с тщанием» (с. 715). Когда Бенедикт становится настоятелем монастыря, заботливость и тщание выражаются в двух взаимодополняющих характеристиках: «благочестивый покупатель» (с. 717) и «неутомимый попечитель» (с. 717), раскрывающих образ Бенедикта – созидателя монастыря.

Насколько Бенедикт был «усерден» в материальном созидании монастыря, настолько он «усерден» и в духовном укреплении братии. Беда называет своего героя «усердным» (с. 722), когда тот увещает братию твердо придерживаться данного им устава. В рассказе о «третьем времени» жизни героя появляются показатели духовного уровня Бенедикта: «досточтимый, преподобный» (с. 722), раскрывающие качество его духовного подвига; «благоразумный» (с. 722), так как Бенедикт придумал, как исполнять прежнее молитвенное правило и в болезни.

Сцена кончины Бенедикта содержит характеристики, подводящие итог его жизни. Поскольку жизнь подвижника проходит от начала до конца в борьбе со страстями, Беда не счел возможным писать ранее о своем герое подобным образом. Однако оценки могут быть вынесены при конце жизни героя. Бенедикт предстает перед читателем как «победитель грехов и доблестный подвижник» (с. 723), «немощный «телом», но сильный духом» (с. 723), «эта святая душа» (с. 723). Последняя характеристика, которую дает Беда своему герою, фактически возвращает нас к началу повествования: «исповедник» (с. 723) – является одним из двух возможных путей реализации «рабства Христова» (с. 723).

Причина такой растянутости характеристики во времени может заключаться в том, что герой Беды проходит разные стадии жизни: юноша, монах, настоятель, старец. По своей направленности герой не изменяется: он выбрал свой путь, когда ему было двадцать пять лет, и до самой смерти шел по нему, совершенствуясь в подвигах, но не ища ничего другого. Каждому жизненному этапу у Беды соответствуют свои характеристики. Дважды Бенедикт получает оценку со стороны: как монаха его характеризует папа Виталиан (с. 715), как настоятеля – король Эгфрид (с. 718), как уже говорилось выше.

В жизнеописании Бенедикта схема «похвальной речи» соблюдена полностью, хотя особое внимание обращено на «третье время». Можно предположить, что, с одной стороны, наставления Бенедикта, его привычка к молитвенному правилу, повседневная жизнь, выбор преемника, смертный час поучительны для читателя, составляют большую ценность для общины, которую Бенедикт основал. С другой, Беда знал о юности и большей части деятельной жизни Бенедикта со слов братии, сам же он мог быть свидетелем встречи Бенедикта и Сигфрида, навещать Бенедикта и слушать его беседы, даже присутствовать при его кончине.

Кеолфрид, сначала приор Бенедикта в Ярроу, после смерти первого настоятеля возглавил оба монастыря. Если первая часть «Жизнеописания» рассказывает в основном о Бенедикте, то вторая посвящена Кеолфриду. Его история также составлена по схеме похвальной речи. В отличие от рассказа о Бенедикте, где «первое» и «второе» времена освещены с разной степенью подробности, биография Кеолфрида почти не содержит упоминания о «первом времени». То немногое, что Беда сообщает нам о юности Кеолфрида, состоит в том, что он был спутником и соратником Бенедикта Бископа с момента основания монастыря. Поскольку этот факт повторяется Бедой трижды (с. 718, 723, 724), это самый важный элемент рассказа о «первом времени». Об образовании Кеолфрида известно, что он сопровождал Бенедикта в Рим «по необходимости учиться и ради поклонения «святыням«» (с. 718). Еще раз тема юности, «первого времени», возникает в эпизоде раздумий Кеолфрида, уже пожилого человека. Он решает сложить с себя обязанности настоятеля и снова посетить гробницы блаженных апостолов в Риме, где он «юношей» (с. 726) был с Бенедиктом.

«Второе время» жизни Кеолфрида описано компактно. Место характеристики «внешности», необходимого элемента похвалы герою, у Беды занимает перечисление качеств характера:

...Кеолфрид, муж во всем трудолюбивый, острого ума, неленивый в деятельности, зрелый духом, горящий ревностной верой ... (с. 724).

Фактически в описании характера Кеолфрида повторяются указания на те же черты, которые были присущи Бенедикту. Как уже говорилось, Кеолфрида призвала к Бенедикту общность добродетелей, а не кровное родство. Если Бенедикт описывается как »sedulus«, то его ученик как »industrius". Оба прилагательных имеют значение «прилежный, деятельный, ревностный, усердный». О Бенедикте говорится «разумный, рассудительный, мудрый»; в характеристике Кеолфрида этому соответствует «зрелый духом», иными словами, имеющий духовную мудрость, и «острый, изобретательный», направляющий ум на решение внешних задач. Неоднократно упоминающемуся благочестию Бенедикта соответствует «ревностная вера», которой «пылает» Кеолфрид.

«Деяния» Кеолфрида, его заслуги перед монастырем составляют длинный перечень, но из него нельзя понять, когда эти «деяния» были совершены. Беда указывает сроки наместничества (семь лет) и настоятельства (двадцать восемь лет) Кеолфрида. Деятельность героя характеризуется с точки зрения строительства монастыря и увеличения запасов церковной утвари. Особо Беда отмечает внимание Кеолфрида к библиотекам монастырей:

Он удвоил количество книг в обоих монастырях с ревностью, равной той, которую проявил Бенедикт при их основании (с. 725).

Умножение собрания монастырских библиотек для Беды является столь же важным «деянием», сколь и увеличение монастырских земель и получение грамоты о монастырских привилегиях. Таким образом, в своих «деяниях» Кеолфрид продолжает «труды благочестия» (с. 725) Бенедикта.

Говоря об «обычаях» Кеолфрида, Беда в первую очередь отмечает, что Кеолфрид неукоснительно соблюдал монастырский устав, «который для себя, равно как и его отец Бенедикт, заботливо составил из опыта древних» (с. 725). Беда отмечает удивительное усердие Кеолфрида в молитве и псалмопении, характеризуя его как монаха; его мудрость в наказании грешников и поощрении слабых, что говорит о нем как о настоятеле; его аскетические подвиги также заслуживают упоминания: «необыкновенное воздержание от еды и питья и презрение к одежде» (с. 725). Последняя черта роднит Кеолфрида с Эостервине, хотя как настоятель Кеолфрид был более суров.

Беда провел рядом с Кеолфридом всю жизнь, начиная с семи лет; но в жизнеописании Кеолфрида нет никаких указаний на близкое знакомство между автором и его героем. Как и в рассказе о Бенедикте, Беда обращает особое внимание на «третье время», когда Кеолфрид «стал стар и достиг полноты дней» (с. 725).

В изображении Беды Кеолфрид в старости менее хрестоматией. Облик его приобретает конкретные черты. Когда «помехи последнего возраста» (с. 725), старости, начинают мешать ему управлять монастырем и назидать братию, Кеолфрид не сразу решается на какие-то перемены, «многое долго обдумывая сам с собой» (с. 725). Наконец он принял решение сложить с себя обязанности настоятеля потому, что это было бы лучшим выходом для всех:

Эта договоренность дала бы ему па время передышку от забот мира сего и свободу насладиться покоем и уединением, а также дала бы возможность братии под деятельным водительством молодого человека, которого они бы избрали как настоятеля, совершеннее следовать по пути жизни, предписанному их уставом (с. 726).

Кеолфрид сообщил о своем решении братии и стал готовиться к отъезду. Объясняя быстроту, с которой Кеолфрид отправился в путешествие, Беда раскрывает две особенности, имеющие отношение к личности Кеолфрида, а не к требованиям риторической схемы. У Кеолфрида был широкий круг общения; Беда выделяет «друзей» (с. 726) и «мужей знатнейших» (с. 726): «все его почитали» (с. 726). Он не оповестил ни тех, ни других об отъезде из страха, что они могли бы задержать его, не желая расставаться с другом и наставником. Другое свидетельство Беды указывает на личную нестяжательность Кеолфрида:

Не хотел он также и получать деньги, за которые он не был бы в состоянии сразу вознаградить дарителей, потому что имел обыкновение всегда давать за предложенный ему дар столько же ценностей немедленно или немного времени спустя (с. 726).

В жизнеописании Бенедикта приводятся оценки людей, соприкасавшихся с ним как с монахом (папа Виталиан) или с настоятелем (король Эгфрид). Личность Кеолфрида также оценивается не только автором. Беда приводит часть исторического документа – рекомендательного письма, адресованного папе Григорию II, новым настоятелем Веармута и Ярроу, Хвэтбертом. Хвэтберт отмечает заслуги Кеолфрида как настоятеля: «настоятель, и воспитатель, и учитель наш духовный в свободе и мире, монастырской тишине» (с. 727–728), «трудился более сорока лет, постоянно заботясь о монастырях, вверенных ему как настоятелю» (с. 728). Хотя письмо к папе Римскому является официальным документом, Хвэтберт добавляет несколько слов о духовных качествах Кеолфрида: «благочестивый, набожный» (с. 728), отправившийся на склоне лет «странствовать ради Христа» (с. 728), то есть предпринявший высочайший подвиг (с точки зрения кельтской традиции) отказа от близких (в данном случае, от учеников, друзей), от положения в обществе, даже от родины, побуждаемый «несравненной любовью к добродетели» (с. 728). Беда позволяет читателю вынести собственное суждение о Кеолфриде-настоятеле и пастыре. Эта характеристика «со стороны» подтверждается Бедой в описании похорон Кеолфрида, которого оплакивали не только его спутники, но и местные жители, в оценке которых Кеолфрид оказывается «старцем, достойным почтения» (с. 729).

Подводя итог жизни Кеолфрида, Беда гораздо более детально разделяет ее на отдельные периоды, охватывая, впрочем, время только с основания Веармута: «с первого времени» (с. 729). В течение сорока трех лет со времени основания монастыря Кеолфрид, как пишет Беда, был рядом с Бенедиктом как его «неразлучный спутник, сотрудник и учитель устава и монашеской жизни» (с. 729).

Интересно, что рассказ о Кеолфриде продолжается после того, как Беда дал ему оценку как настоятелю. Сложив с себя обязанности общественного служения, Кеолфрид смог полностью посвятить себя исполнению молитвенного правила и уделять внимание собственной духовной жизни:

с того дня, как он отправился в путь из своего монастыря до дня своей смерти он заботился о том, чтобы прочитывать псалтырь от начала до конца дважды в день, ... каждый день после того, как была пропета литургия, он делал приношение жертвы Господу (с. 729–730).

Беда придерживается, таким образом, плана рассказа о «третьем времени», который сложился у него, когда он писал о Бенедикте. Если Бенедикта от настоятельских обязанностей фактически освободила болезнь, то Кеолфрид сложил их с себя сам.

Последний настоятель Веармута и Ярроу, Хвэтберт, был избран через несколько дней после отъезда Кеолфрида в Рим. К моменту кончины Кеолфрида, которым завершается «Жизнеописание отцов настоятелей», он исполнял свои обязанности не более трех месяцев, поэтому у Беды не было материала для того, чтобы создать его жизнеописание по трехчастной схеме похвальной речи. Беда сообщает много подробностей о «первом времени» его жизни. О происхождении Хвэтберта не говорится ничего; его родными, рассказ о которых имеет значение, как для Беды, так и для читателя, становятся члены общины: Хвэтберт жил «с самого раннего детства в том же монастыре» (с. 727). Подчеркивая этот факт, Беда указывает на верность общины уставу св. Бенедикта и послушание основателю и первому настоятелю монастыря, который завещал братии выбирать настоятеля из своей среды и по общему совету (с. 721–722).

Хвэтберт был весьма образованным человеком. Сначала он учился в родном монастыре: «он был научен не только соблюдать порядок устава, но и приложил силы к серьезному изучению искусства письма, пения, чтения и преподавания» (с. 727). Образование свое Хвэтберт завершил в Риме «и пробыл там долгое время, узнав, списав, привезя с собой домой все, что он считал необходимым для себя» (с. 727). Согласно Беде, «первое время» рассказа о Хвэтберте включает в себя отрезок его жизни до избрания главой монастыря. Сюда же входят и двенадцать лет его пресвитерского служения (с. 727).

«Второе время» жизни Хвэтберта начинается с его избрания настоятелем сразу после отъезда Кеолфрида, по словам Беды, «немедленно» (с. 727). Первый шаг Хвэтберта состоял в получении благословения Кеолфрида, поэтому он с несколькими спутниками отправился на поиски прежнего настоятеля. Найдя его,

они сообщили ему, кого выбрали настоятелем; Кеолфрид ответил: «Благодарение Богу» и подтвердил их выбор ... (с. 727).

Поскольку срок настоятельства Хвэтберта был краток, когда Беда создавал «Жизнеописание», читатель узнает очень мало о «втором времени» жизни Хвэтберта. Однако с точки зрения обязанностей настоятеля, Хвэтберт начинает с самого важного: он «восстановил ... бесчисленное количество монастырских привилегий» (с. 728). Особо отмечает Беда одно «деяние» своего героя, которое тот совершил «прежде всего» (с. 728). Оно было «всем приятно и принято с благодарностью» (с. 728). Это было разрешение обрести мощи настоятелей Эостервине и Сигфрида, которые были затем положены в одну раку и помещены внутри церкви св. Петра, напротив раки с мощами Бенедикта Бископа (с. 728). Обретение мощей в VIII в. было равносильно официальному признанию святости Бенедикта Бископа, Эостервине и Сигфрида. Монастырь, таким образом, обретал небесных покровителей в лице своих первых настоятелей; одного этого «деяния» было достаточно для Хвэтберта, чтобы со славой войти в историю монастыря.

С образами главных героев связана проблема возраста. Читатель видит героев на протяжении почти всей их жизни, в начале «Жизнеописания» молодыми, в конце старыми. Так, Бенедикт предстает перед нами как «юноша» (с. 714), полный сил, способный пуститься в путь «с величайшей поспешностью» (с. 715). Хвэтберт, которого мы также видим молодым, принимается за исполнение обязанностей настоятеля «с юношеским ... усердием» (с. 728). Молодость – время активного действия, поэтому, когда человек, в изображении Беды, теряет активность, он видит, что он «уже стар и достиг полноты дней» (с. 726).

Если активность, быстрота и усердие молодости, по мысли Беды, не требуют обширных комментариев, так как дела героев говорят сами за себя, то о старости Беда говорит много.

Старость, в противовес юности, воспринимается как время покоя и созерцания; герой, «перед смертью освобожденный на некоторое время от забот мира сего, свободнее мог насладиться миром и уединением» (с. 726). Это время физической немощи, когда человек «видит, что немощи преклонного возраста сделали его неспособным поддерживать дольше, словом или делом, необходимую духовную высоту в тех, кто ему подчинен» (с. 725–726). Под «немощами преклонного возраста» Беда понимает, в первую очередь, болезни. Герой мужественно переносит «телесную немощь» (с. 722), «тяготу немощи» (с. 722), сопровождающуюся приступами боли (с. 721). Бенедикт, как и Сигфрид, чувствует приближение смерти, «изнуренный длительной болезнью» (с. 722).

Беда рисует картину крайней физической слабости своих героев, контрастирующей с их активной молодостью. Бенедикт и Сигфрид так ослабели незадолго до их кончины, что братиям пришлось нести Сигфрида в келью Бенедикта на носилках, о чем уже упоминалось выше. Больных поместили так близко друг к другу, что их головы покоились на одной подушке.

В старости, однако, также возможны подвиги. Согласно Беде, столь тяжелая болезнь была попущена героям для того, чтобы они стяжали терпение и смирение, «чтобы совершеннее проявилась в них сила Христова» (с. 722). Эта неполная цитата из II послания к Коринфянам св. ап. Павла (II Кор 12:9) должна была помочь читателям вспомнить, что христианину необходимо «благодушествовать» в скорби.

Для Беды не существует постепенного перехода от юности через зрелость к старости. Его герои пребывают только в двух состояниях, причем смена их внезапна. Они либо молоды и полны сил, либо стары и немощны, являясь некой иллюстрацией стиха из Псалтыри: «... мы теряем лета наши, как звук. Дней наших семьдесят лет, а при большой крепости восемьдесят лет; и самая лучшая пора их – труд и болезнь, ибо проходит быстро, и мы летим» (Пс 89:9–10).

Жизненный путь христианина описывается как «последование Христу». Поэтому Бенедикт Бископ называется «благочестивый раб Христов» (с. 713), а один из членов общины, Вит-мер – «достойный почтения раб Христов» (с. 728). Память о страданиях Христа укрепляет умирающих. Так, умирающему Бенедикту в течение нескольких суток вплоть до кончины читают Евангелие. С другой стороны, и повседневная жизнь христианина должна была иметь своим основанием книги Нового Завета. Во время прощания с братией Кеолфрид

попрощался со всеми в последний раз, побуждая их к сохранению взаимной любви и исправлению обидчиков, как предписано Евангелием ... (с. 726).

В течение всей жизни поведение героев определяется Евангелием, но юность и старость, ориентируясь на один и тот же идеал, требуют разных моделей поведения. Эти модели, образцы герои находят не только в Св. Писании, но и в истории Церкви, в житиях святых. Для Бенедикта Бископа таким образцом был, скорее всего, св. Бенедикт Нурсийский. Вероятно, Бенедикт получил имя этого святого, приняв монашество на Лерине, и стремился подражать ему всю жизнь. Даже основание Ярроу находит параллель в житии св. Бенедикта, возглавившего монастырь, который состоял из нескольких домов. Беда показывает, что Бенедикт был верным последователем своего святого, приводя цитату из «Диалогов» св. Григория Великого, – слова, «которыми тот прославил жизнь соименного ему отца» (с. 713). Свои действия по управлению монастырем Бенедикт также сверял с действиями почитаемых им святых, как свидетельствует Беда. Когда Бенедикт решил назначить помощников – со-настоятелей в Веармут и Ярроу, биограф объясняет, что этот шаг не был самоволием настоятеля: точно так же поступили некогда св. ап. Петр, назначивший двух епископов управлять вместо него церковью, и св. Бенедикт, назначивший двенадцать наместников по числу домов своего монастыря.

Старость с ее болезнями и немощами требует совсем других образцов. В этот период жизни лучшим чтением становится история Иова, которого Беда называет «пример терпения, Иов» (с. 722). Св. ап. Павел также мог быть примером перенесения болезней и скорбей, о чем говорилось выше.

В «Жизнеописании» есть персонажи, имена которых Беда сохранил для нас, но их участие в описываемых событиях минимально или незначительно. Большей частью эти персонажи не имеют жизнеописаний, хотя бы и кратких. Однако Беда дает им характеристики. Среди качеств, отмеченных автором, на первый план выступает образованность персонажа, которая напрямую связана с начитанностью в Св. Писании. Так, Феодор Тарсийский, новопоставленный архиепископ, описывается как «муж, одаренный светской и церковной ученостью» (с. 715). Вторым качеством является свободное знание латыни и греческого. Личность Феодора косвенно раскрывается и в характеристике его спутника Адриана – «муж, столь же деятельный и благоразумный» (с. 715). Феодор характеризуется и с точки зрения своего служения: «учитель истины» (с. 715). Феодор и Адриан не участвуют в жизни монастыря, поэтому их имена больше не встречаются в тексте «Жизнеописаний». Их характеристики относятся по своему содержанию ко «второму времени» похвальной речи.

Беда сохраняет для нас имя донатора монастыря, Витмера. Он был, вероятно, приближенным короля Альдфрида и за верную службу был награжден десятью фамилиями земли, которые он и передал монастырю, когда стал членом общины. В характеристике Витмера на первый план выходят его возраст и благочестие («престарелый и благочестивый» (с. 725)), и только затем образование – «хорошо образованный во всех областях светского знания так же, как и в Св. Писании» (с. 725) Упоминая о смерти Витмера, Беда отзывается о нем как о «достойным почтения» (с. 728). В характеристике Витмера преобладают элементы «третьего времени» похвальной речи, ибо он поступил в монастырь в преклонных годах, когда от деятельной жизни человек переходит к созерцанию.

В характеристики королей обязательно входит указание на области, которыми они правили: «Экберт, король кантийцев» (с. 715), «король западных саксов по имени Кенвалх» (с. 716). Король Альдфрид, известный своей ученостью, называется «ученейший в Св. Писании» (с. 725) и «славный» (с. 725). Альдфрид характеризуется подробнее других королей, так как он имел отношение к делам монастыря, утверждая грамоту его привилегий. Напротив, Осреди, правивший Нортумбрией в 705–719 годах, не только не имеет характеристики, но даже не называется королем, поскольку в историю Англии он вошел как «дурной» король, прославившись буйным нравом, нарушением законов и ущемлением прав монастырей (о чем говорилось в примечании 33). Судя по тому, что Хвэт-берту пришлось не подтверждать, но возвращать права Веармута и Ярроу, монастырь также терпел притеснения со стороны Осреди, недостойного, с точки зрения Беды, называться королем.

Иногда в одном придаточном предложении Беда умещает всю жизнь человека к моменту рассказа о нем:

В то время Экберт, король кантийцев, послал из Британии в Рим мужа по имени Вигхард, избранного на архиепископское служение; он был воспитан в Каптии учениками папы Григория, приехавшими из Рима; он был сведущ во всех тонкостях церковного устроения ... (с. 715).

Среди персонажей второго плана регент Веармута Иоанн занимает особое положение. Беда не дает ему никакой характеристики в собственном смысле этого слова, но рассказывает историю его приезда в Англию. Иоанн был канонархом собора св. Петра и настоятелем монастыря св. Мартина (S. Martino post Petrem)⁴⁰⁰ в Риме. По благословению папы Агафона он приехал в Веармут и стал «учителем монастыря» (с. 717), преподавая братии пение и церковную службу по римскому обычаю, и записал большую часть своих поучений. Оценка его деятельности не дается прямо, но тот факт, что его записи «ради памяти «о нем"» (с. 717) хранились в монастырской библиотеке, говорит об уважении и признательности к нему самому и о высоком качестве его поучений.

Жизнь главных героев и героев второго плана проходит на фоне жизни групп людей, которые в «Жизнеописании» играют роль хора в античной драме. Почти ни одно действие героев не остается без свидетелей. Похороны Кеолфрида происходили

в присутствии большого стечения народа, которые пришли и пели псалмы – не только англы, которые выехали вместе с ним, но также монахи из монастыря и жители города (с. 730).

Среди свидетелей жизни главных героев мы видим, в основном, монастырскую братию, но и на гораздо более высоком уровне иерархии присутствуют безымянные зрители: грамоту о привилегиях монастыря подтверждают «присутствующие епископы» (с. 725), которые собрались вместе с королем Альдфридом «в синоде» (с. 725).

Король Эгфрид, герой второго плана, имеющий и имя, и характеристику, в изображении Беды проявляет милосердие, милость. Бенедикт, рассказывая ему о своих путешествиях и планах на будущее, «снискал у короля милость задушевной дружбы» (с. 716). Король может быть «обрадован» (с. 718). Однако эмоции, которые автор позволяет испытывать королю, довольно сдержанные.

Иное дело безымянные «братия», которые у Беды могут выступать как «все» (с. 722) или «монастырь» (с. 722). Им позволено испытывать сильные чувства и громко выражать их. Особенно часто братия скорбят или плачут. Так, когда незадолго до своей кончины Бенедикт и Сигфрид пожелали увидаться, зрелище, с точки зрения присутствующих, было столь трогательно, что оно характеризуется как «способное вызвать слезы» (с. 723). Когда братия узнала о приближающейся кончине Бенедикта, они, «погруженные в бдение среди ночной тьмы, молились и пели псалмы, облегчая скорбь, которую они испытывали от ухода их духовного отца, постоянным славословием Богу» (с. 723). Особенно подробно Беда описывает эмоции братии, когда Кеолфрид объявляет о своем намерении уехать в Рим. Его решение было встречено противодействием братии, которая «со слезами и рыданиями» (с. 726) умоляла его остаться. Когда же он настоял на своем, его провожали со слезами. Вся братия шла в процессии, «и здесь рыдания всех присутствующих прерывали пение литаний» (с. 726). Последнее целование Кеолфрид дал членам общины «среди слез» (с. 726). Возвратившись в монастырь, братия «поручили Господу себя и свои заботы со слезами и молитвами» (с. 726). Общее настроение братии выразил Хвэтберт в рекомендательном письме к папе Григорию И, которое было вручено Кеолфриду:

«Кеолфрид» покинул нас не без величайшей нашей боли, скорби, стенаний и пролития слез ... (с. 728).

На похоронах Кеолфрида рыдали все присутствующие: и его спутники, и местные жители, «расстроенные, в слезах и стенаниях, из-за того, что столь достойный старец лишился награды в виде исполнения своего желания» (с. 729), хотя они и не знали усопшего лично.

Чувство удовольствия, радости также присуще братии, но в гораздо меньшей степени. Так, назначение Кеолфрида было встречено с горячим одобрением: «и все из обоих монастырей благосклонно («faventes») отнеслись к нему» (с. 723), где «faventes» может передавать довольно широкий спектр выражения чувств – от одобрения до рукоплесканий. С такой же единодушной реакцией братия, описанные как «все», встретили обретение мощей Бенедикта, Эостервине и Сигфрида. «Все» испытывали благодарность и удовольствие. По сравнению с проявлениями скорби герои из толпы чувствуют радость гораздо реже и выражают свое горе гораздо более активно и шумно, чем чувство противоположное.

Мир «Жизнеописания» подобен иконе, в центре которой помещены величественные и неподвижные фигуры главных героев, принадлежащие вечности. Чем ближе к краям этой иконы, тем более подвижными и живыми становятся персонажи. У краев иконы они сливаются в группы людей, лица которых не видны. Различить их можно только по одежде. Таким образом, перед нами отражение восприятия мира по Дионисию Ареопагиту, с неподвижной вечностью и живой и изменчивой повседневностью⁴⁰¹.

В образах пяти главных героев, о которых рассказывает Беда, реализовался определенный тип личности – идеальный настоятель. Согласно Беде, это человек, сведущий в Св. Писании, добродетельный, твердо держащийся монастырского устава. Он обучен пению, чтению, письму, «учению», то есть, способен совершать службу и проповедовать. Перед тем как стать настоятелем, он некоторое время несет служение пресвитера, то есть уже имеет опыт в решении различных вопросов духовной жизни братии. Он знаком и с монастырскими послушаниями, выполнял некоторые из них или был занят на всех, так как в качестве настоятеля он должен будет управлять монастырем не только с духовной, но и с экономической точки зрения. На протяжении всей своей жизни он должен быть смиренен и кроток в обращении. В обязанности настоятеля входит наказание грешников и подбадривание слабых. В отношениях с внешним миром необходимо отстаивать привилегии монастыря и защищать его от вмешательства извне. Настоятель должен собирать в монастыре святыни, иконы, книги, а также все необходимое для церковных служб, заботиться о расширении монастырских владений. В преклонном возрасте основным занятием настоятеля является увещание и воодушевление братии, укрепление ее в соблюдении устава. Когда болезни и старческая немощь начнут мешать ему исполнять свои обязанности, настоятель должен, в соответствии с уставом, собрать всех членов общины и на общем совете избрать себе преемника. Освободившись от попечения о земном, герой получает возможность вплоть до своего смертного часа думать только о состоянии своей души, исполняя молитвенное правило и вычитывая псалтырь. Почувствовав приближение смерти, герой причащается и достойно переходит в мир иной, где его ждет награда за праведно прожитую жизнь.

Эти представления об идеальном настоятеле позволяют Беде отбирать в жизни реальных людей, с которыми он находился рядом или о которых он слышал, нужные сведения. С другой стороны, реализация идеала варьируется, поскольку Беда пишет о реальных, знакомых ему людях. В рамках одного типа создается пять моделей поведения, но все пять являются отражениями признанной нормы.

Схема античной похвальной речи, которую Беда использовал в качестве общего плана повествования, приобретает под его пером некоторые изменения. Если для античного ритора физическая сила упоминается вместе с благородной внешностью героя, то для Беды, ритора-христианина, внешность не имела большого значения. Его внимание было сосредоточено на чертах героя, отражавших его духовный мир. Кротость, смирение, приветливость являются важными для христианина качествами характера. Физическая сила героя упоминается потому, что она помогает ему исполнять тяжелые монастырские послушания. Рассказывая о деятельном периоде жизни героя, античный ритор должен был начинать с его обычаев и затем переходить к деяниям как следствию этих обычаев. Беда начинает с деяний, так как они являются самым важным в жизни героя, его подвигами ради Христа.

Не все лица, чьи имена встречаются в «Жизнеописании», удостаиваются рассказа, в котором используются все элементы похвальной речи. Беде свойственно обостренное чувство иерархичности человеческого общества, поэтому он выстраивает иерархию персонажей. Так, Бенедикт, основатель монастыря и его первый настоятель, его преемник Кеолфрид и Эостервине, родственник Бенедикта, равный ему по знатности, получают наиболее полные жизнеописания. Если же герой, по мнению Беды, занимает в его иерархии действующих лиц более низкое место, ему полагается характеристика, включающая в себя общие сведения о его образованности, личностных качествах, деяниях на пользу монастыря.

В отличие от античного ритора, которому предписывалось составлять либо хвалу, либо хулу, Беда описывает своих героев более объективно. Так, сведения о болезни Сигфрида, которые античный ритор должен был бы рассмотреть как элемент хулы, Беда включает в положительную характеристику, ибо, с точки зрения христианина, порицания достоин только грех, а не болезнь.

Поскольку Беда стремится к созданию правдоподобного повествования, он, согласно рекомендациям «Риторики к Гереннию», приводит свидетельства авторитетных лиц о своих героях. Это могут быть люди, занимающие высокое общественное положение (короли, папы), настоятель Веармута и Ярроу или безымянные горожане, чье свидетельство весомо благодаря их многочисленности и единодушию. Все эти люди на словах или на деле подтверждают мудрость, высокие духовные дарования, праведность жизни главных героев.

По времени своего создания «Жизнеописание пяти отцов настоятелей» (после 716 г.) стоит после «Жития св. Феликса» (ок. 709) и предваряет «Житие св. Катберта» (721 г.). Применяя схему похвалы в своем первом житии, Беда еще учился рассказывать о героях-христианах средствами античной литературы. В «Жизнеописании» он гораздо более свободно пользуется элементами похвальной речи, расставляя их в последовательности, отвечавшей его мировоззрению. Следующее произведение, темой которого также является жизнь незаурядного человека, «Житие св. Катберта», показывает мастерское владение приемами составления похвалы в тексте значительно большего размера, чем «Житие св. Феликса» или «Жизнеописание отцов настоятелей».

Судьба «Жизнеописания» оказалась так же интересна, как и судьба «Жития св. Катберта», но, в отличие от жития, которое, как говорилось выше, стало источником для произведений самых разных жанров, «Жизнеописание», по мнению Д.X.Фармера, «явилось, начиная с XI в., источником и образцом»⁴⁰² для авторов монастырских хроник, рассказывающих об основании своих монастырей, о людях, их возглавлявших, о донаторах и покровителях, а также о монастырских владениях⁴⁰³. Однако сравнение «Жизнеописания» с анонимной «Историей настоятелей» показывает, что текст Беды недостаточен как единственный образец. В подходе к передаче содержания образцом может, скорее, считаться анонимная «История», сохраняющая многие важные для земной истории монастыря детали, которые были опущены Бедой. Он вовсе не намерен сохранять рассказ о событиях во всей полноте. И это касается не только истории Кеолфрида, но и событий, связанных с основателем Веармута и Ярроу, Бенедиктом Бископом, и документов, которые включены в «Историю», но отсутствуют в «Жизнеописании». Так, Беда опускает упоминание о друге Бенедикта, настоятеле неизвестного галльского монастыря, который помогал искать мастеров для постройки церкви в Веармуте⁴⁰⁴; не рассказывает подробности основания и первоначальной истории Ярроу, которые в «Истории» занимают три главы⁴⁰⁵; отношения Бенедикта – настоятеля большого монастыря – и короля также остаются неосвещенными⁴⁰⁶. Даже подробности последнего путешествия Кеолфрида в Рим, его маршрут⁴⁰⁷, встречи с королем франков Хильпериком⁴⁰⁸ и правителем Лингоны⁴⁰⁹ тоже не вошли в «Жизнеописание пяти отцов настоятелей».

С другой стороны, «Жизнеописание» гораздо более подходит под определение «повествования о деяниях древних», чем «история», которая представляет собой рассказ об одном человеке, Кеолфриде, с небольшими вставками – историями других героев. Беда, как и в случае «Жития св. Катберта», обратился к монастырскому преданию и свидетельствам очевидцев. Это было, вероятно, легко сделать, так как могли быть живы монахи, пришедшие в Веармут и Ярроу с основателем монастыря, Бенедиктом, да и сам Беда был свидетелем многих событий, происходивших в монастыре. Результатом его труда явилось повествование, рассказывающее равно о Веармуте и Ярроу и обо всех отцах настоятелях по определенному плану. Из всех документов, которые были включены в анонимную «Историю», Беда сохраняет лишь рекомендательное письмо Хвэтберта, но в тексте «Жизнеописания» оно выполняет риторическую функцию: это род «энкомия», оценка героя со стороны. Можно предположить, что «История» и «Жизнеописание», связанные единством темы и героев, переписывались вместе, как это было в случае «Жития св. Катберта» Беды и глав, посвященных этому же святому, из «Церковной истории англов» того же автора. «История» и «Жизнеописание», дополняя друг друга, могли бы послужить единым образцом для средневековых хронистов.

Традиция монастырской хроники, у истоков которой стоят произведения, связанные с Веармутом и Ярроу, распространилась не только в Британии, но и за ее пределами. Примером продолжения этой традиции на континенте может служить хроника монастыря Эм в Северной Ютландии (Дания)⁴¹⁰, основанного и возглавлявшегося выходцами из Англии⁴¹¹. Несмотря на то, что «Хронику монастыря Эм» от «Жизнеописания» отделяет около пятисот лет, можно уловить определенное сходство в зачине⁴¹², построении текста, характеристиках настоятелей, возглавлявших монастырь к моменту написания первых глав «Хроники»⁴¹³, обилие документов. Автор «Хроники» увидел свой монастырь только в земном измерении; в результате было создано произведение, которое можно было продолжать до тех пор, пока монастырь существует. Однако, воодушевлявшая Беду идея истории монастыря как странствия малого Града Божия на земле, ускользнула от его последователей. Послужив образцом для нового жанра, «Жизнеописание», тем не менее, стоит особняком среди монастырских историй и хроник.

Текст «Жизнеописания» приводится по изданию:

Migne J.-P. Patrologiae Latina Cursus Completus. V. 94. Paris, 1850. P. 413 – 729.