Глава 2. Равновесие между концепциями власти и страданий (Мк 8:27–10:52)

Как мы уже отмечали, первая часть Евангелия от Марка (1:1–8:26) последовательно раскрывает тему божественной власти Иисуса. Она содержит и ряд более или менее прямых отсылок к Страстям, однако явный приоритет принадлежит христологии Власти. Христология Страстей вводится на другом уровне и часто в виде намёков.

Во второй главной части Евангелия (8:27–10:52) базовые христологические концепции Власти и Страстей постоянно чередуются. Здесь Марк сохраняет образ Мессии как великого чудотворца, действующего с божественной властью. Однако евангелист гораздо более явно говорит и о Страстях. О грядущей мученической смерти Мессии повествуется как о несомненном факте. Эта тема разворачивается поэтапно и многогранно. Во второй части Евангелия две великие линии христологической мысли идут параллельно, уравновешивая друг друга. Переход от Власти к Страстям и обратно осуществляется повторными циклами в повествованиях, диалогах и поучениях.

Первая перикопа второй части (8:27–30)²³³ содержит в большей степени христологию Власти. Она повествует о том очень важном исповедании Петра, которое имело место в районе города Кесария Филиппова, к северу от Тивериадского озера. Этот отрывок построен на двух вопросах, которые Иисус задал ученикам: «За кого почитают Меня люди?» (8:27) и «а вы за кого почитаете Меня?» (8:29).

В ответ на первый вопрос ученики приводят три разных мнения. Одни люди принимают Иисуса за Иоанна Крестителя, другие за Илию, третьи за одного из пророков (8:28). Эти же три версии Марк приводит в повествовании об усекновении главы Иоанна (6:14–15). В Кесарии Филипповой схема повторяется без изменений. Она охватывает выдающиеся фигуры, связанные с приходом Мессии, но не самого Мессию²³⁴.

В ответ на второй вопрос («а вы за кого почитаете Меня?») Пётр даёт ответ, который, скорее всего²³⁵, отражает мнение и других учеников: «Ты Христос» (8:29).

Исповедание Петра предельно ясно. Иисус есть Христос, то есть Мессия, Помазанный Богом, который должен осуществить божественные обетования и божественный замысел о спасении Израиля и всякого народа под небом. В контексте отрывка слова «ты Христос» означают принципиальное отличие Иисуса от великих пророков, которые приходили до Него. Слова Петра подчёркивают уникальную природу Иисуса и намекают на Его неизмеримую мессианскую власть²³⁶. Это утверждение усиливается двумя дополнительными моментами, которые нельзя упускать из виду.

Первый из них – это диалектический процесс в тексте. Мнение Петра приводится после того, как упоминаются ошибочные мнения других учеников, отождествляющих Иисуса с пророком или Предтечей. Пётр мог бы высказаться сходным образом, однако он сразу поднимается на более высокую богословскую ступень и отвечает фразой, которая по тону и духу представляет собой исповедание. Локализация утверждения «Ты – Христос» сразу после вариаций на тему пророка и Предтечи подчёркивает уникальность мессианства Иисуса и пропасть, отделяющую Его от любого другого пророка, сколь угодно великого²³⁷. Второй важный момент – слово «Христос». Анализ использования его в Евангелии от Марка даёт богатую пищу для размышлений. Отметим в особенности три случая.

(А). Вступительные слова «Начало Евангелия Иисуса Христа» (1:1), в которых отражён сотериологический аспект данного термина.

(Б). Эсхатологическая речь Иисуса в Мк 13, где титул «Христос» увязывается с эсхатологическим пришествием Сына Человеческого – пришествием с несравненной силой и славой (13:21–26).

(В). Диалог между Иисусом и первосвященником на суде Синедриона, где в Евангелии от Марка яснее всего раскрывается смысл титула «Христос». «Опять первосвященник спросил Его и сказал Ему: Ты ли Христос, Сын Благословенного? Иисус сказал: Я; и вы узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных» (14:61–62). В процессе этого диалога раскрывается важный подтекст: абсолютная связь Христа и Бога; эта связь такова, что даже усвоение титула «Христос» Иисусом истолковывается Синедрионом как вершина богохульства, а не как обычное мессианское притязание (14:64).

Вышеупомянутые отрывки проливают свет на смысл титула «Христос» у Марка. В их свете и нужно интерпретировать исповедание Петра в Кесарии Филипповой²³⁸. Перед нами фундаментальное утверждение мессианства Иисуса, ставящее Его выше величайших пророков и объявляющее Его несравненным носителем божественной силы и власти. Вполне возможно, что именно поэтому сразу после исповедания Петра Иисус «запретил им, чтобы никому не говорили о Нём» (8:30). На этой стадии распространять весть, что Иисус есть Мессия, значило существенно увеличить опасность вследствие этнополитических коннотаций титула²³⁹. Возможно, запрет отчасти связан и с глубоким непониманием роли Иисуса учениками на данном этапе евангельской истории.

Сразу после очень яркого образца христологии Власти следует не менее яркий образец христологии Страстей (8:31–33)²⁴⁰. Многосоставное предсказание о Страстях Мессии составляет основу этой перикопы. Главные его черты следующие.

(А). Откровение о мученической смерти исходит от самого Иисуса и является следствием Его собственной прозорливости и инициативы, причём это не мимолётное наблюдение и не случайный намёк. Евангелист говорит предельно ясно: «И начал (Иисус) учить их (учеников)» (8:31). Откровение о Страстях составляет именно учение, то есть полное и методическое изложение, которое начинается в этот момент евангельского повествования. Так христология Страстей выходит на первый план.

(Б). Пророчество Христа начинается со слов: «Сыну Человеческому много должно пострадать» (8:31). Это выражает необходимость (δεῖ) страшных мучений Мессии²⁴¹. Судя по употреблению глагола δεῖ («должно») у Марка²⁴², имеется в виду великий спасительный замысел Божий о спасении мира.

В данном отрывке обращает на себя внимание и титул «Сын Человеческий». Снова и снова повторяется он в основных предсказаниях о Страстях Мессии (9:12, 31; 10:33, 45; 14:21, 42), а также в других отрывках, говорящих о Его уникальной власти и божественных прерогативах (2:10, 28; 8:38; 9:9; 13:26; 14:62). Особенно примечательно содержание Мк 14:61–62, где титул «Сын Человеческий» указывает на высшую силу и власть в настоящем и в эсхатологическом будущем. Мк 8:31 – первый текст, в котором евангелист соотносит термин «Сын Человеческий» со Страстями. Способность термина концептуально воплощать состояния страдания, поражения и мученичества делает его особенно полезным для учения Иисуса о пути к Голгофе²⁴³.

(В). За высказыванием «Сыну Человеческому много должно пострадать» идёт фраза «...быть отвержену старейшинами, первосвященниками и книжниками» (8:31). Использованный здесь глагол ἀποδοκιμάζω означает «отвергать, считать не удовлетворяющим требованиям, бесполезным»²⁴⁴. Особенно удручают Мессию действия духовных вождей иудаизма, которые выдают их бедственное духовное состояние и полную неспособность рассудить об Иисусе. Отметим также, что эти три группы людей – старейшины, первосвященники, книжники – сведены вместе у Марка только в текстах, говорящих о Страстях (11:27; 14:43; 15:1). Это подчёркивает единодушие религиозных партий в отвержении Иисуса, а также пропасть, отделяющую Его от этих духовных наставников и руководи- телей. Тем самым закладывается основа для последующего деяния Мессии.

(Г). В греческом тексте следующий акт описан одним глаголом: «...и быть убитым» (καὶ ἀποκτανθῆναι, 8:31). Глагол ἀῆποκτείνω встречается в следующих случаях: в отрывке, описывающем усекновение главы Иоанна Предтечи (6:19); в отрывках, предсказывающих мучения Мессии (8:31; 9:31; 10:34); в описании жестоких смертей в притче о работниках в винограднике (12:5–8); в последней стадии заговора против Иисуса (14:1). Красноречивый мартирологический характер этих текстов не оставляет сомнений в смысле этого слова и в Мк 8:31: жестокая мученическая смерть.

Как видно из использования глагола ἀποκτείνω другими евангелистами, он применялся и к ветхозаветным пророкам²⁴⁵, а не только к ученикам Христовым²⁴⁶.

Это наводит на мысль, что ἀποκτείνω было мартирологическим термином в древней традиции²⁴⁷, у истоков которой стоял Иисус.

(Д). Многогранное описание Страстей заканчивается неожиданной формулировкой: «...и в третий день воскреснуть» (8:31). Иисус не только с несомненностью предрёк свою жертвенную смерть, но и уверил учеников в своем воскресении²⁴⁸. Здесь опять-таки различим намёк на уникальную божественную силу и власть Иисуса. Эта идея не разрабатывается подробно, ибо основной темой остаются Страсти. Однако Страсти – это не мрачная неизбежность в глубокой тьме: свет Воскресения придаёт подлинную форму и величие этим событиям. Христология Власти снова присутствует в таких отрывках как Мк 8:31, хотя христология Страстей и задает здесь тон²⁴⁹.

За предсказанием о Страстях Христовых следует эпизод, который как бы подкрепляет это предсказание. Иисус высказывается предельно ясно («и говорил о сем открыто», 8:32), а Пётр реагирует на Его слова с необычным смятением: «Но Пётр, отозвав Его, начал прекословить Ему» (8:32)²⁵⁰. Здесь евангелист показывает, сколь странной и неприемлемой была идея мученичества Мессии для учеников.

Однако жертва Христа – часть божественного замысла. Отвергать её значит противиться Богу. Это хорошо видно из событий, описанных в Мк 8:31–33. На критику со стороны Петра Иисус реагирует предельно жестко: «Отойди от Меня, сатана! Потому что ты думаешь не о том, что Божье, но что человеческое» (8:33)²⁵¹. Нигде больше в Новом Завете «сатаной» не назван человек. Это показывает чрезвычайную серьёзность ситуации, описанной в Мк 8:33²⁵². Избегать Страстей, отвергать Страсти – от дьявола; принимать их – значит думать о Божьем²⁵³. Ответ Иисуса на вызов Петра утверждает христологию Страстей на незыблемом основании. Христос выпьет чашу последней беды и смерти: именно в этом состоит высший замысел Божий, который непременно должен осуществиться. Быть может, здесь же сокрыт и величайший пример власти Иисуса – власти свободно принять страдания²⁵⁴.

Ход мыслей, который был важен в предыдущей перикопе, продолжается и в Мк 8:34–9:1²⁵⁵. Основное различие состоит в том, что христология Страстей сопрягается с её антропологическими последствиями. Мы видим четыре последовательные декларации.

Во-первых, Иисус объясняет условия подлинного ученичества: «Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя и возьми крест свой, и следуй за Мною» (8:34). Главная тема – взятие на себя креста, которое означает готовность идти на смерть²⁵⁶. Другие этапы этого раздела выражают сходные идеи. Мк 8:34 показывает приоритет страдания и мученичества учеников Иисуса как один из элементов их подлинной верности Мессии. В данной перикопе христология Страстей с её радикальными антропологическими последствиями привносится в повседневную ситуацию христианского ученичества²⁵⁷. Во-вторых, сказано, что отдать жизнь за Иисуса и Евангелие значит спасти свою жизнь (8:35). Отсюда видно, что в 8:34 действительно говорилось о смерти²⁵⁸. Примечательны слова «кто потеряет душу свою ради Меня и Евангелия»: они показывают, что именно Иисус – смысл и цель отдачи жизни. По-видимому, христология Страстей здесь смешивается с христологией Власти²⁵⁹. Ученик должен принять идею страдания и смерти, как принимает её Иисус, причём ему необходимо делать это до самого конца ради Иисуса. Такая ситуация подчёркивает власть и божественность страдающего Мессии. Страдающий Иисус есть в то же время Мессия с божественной властью, за которого стоит умереть²⁶⁰.

В-третьих, Иисус говорит об удивительных последствиях согласия на жертву или отказа от неё: «Какая польза человеку, если он приобретёт весь мир, а душе своей повредит? Или какой выкуп даст человек за душу свою?» (8:36–37). Текст высоко ставит несравненную ценность человеческой души, одновременно показывая уникальную, бесконечную важность жертвы ею за Иисуса.

В-четвёртых (и это подтверждает предыдущие три пункта), Иисус предостерегает о сотериологических последствиях поведения того человека, который постыдится исповедать Иисуса и Его слова публично (8:38)²⁶¹. «Постыдиться» значит не принять страдающего Мессию, отказаться отдать за Него жизнь. Последствия трагичны и связаны с эсхатологическим пришествием Христа²⁶². Это подчёркивает значимость Страстей Мессии, а также и значимость страданий учеников за Него. При этом, однако, упоминание об эсхатологической славе Сына Человеческого выводит христологию Власти на передний план²⁶³.

По-видимому, именно эта христология диктует последние слова перикопы: «Истинно говорю вам: есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят Царство Божье, пришедшее в силе» (9:1). Экзегеты много спорили о данном отрывке. Однако не подлежит сомнению, что он подчёркивает приход Царства Божьего в силе, а также близость Царства²⁶⁴. Тем самым, непосредственное будущее формируется не только страданиями Христа и Его учеников, но и уникальной силой Царства Божьего, которая органически и этиологически связана с Иисусом²⁶⁵.

4. Как мы установили, две предыдущие перикопы определялись христологией Страстей. Однако отрывок Мк 9:2–8²⁶⁶ относится к классическим текстам христологии Власти. Он описывает теофаническое Преображение Иисуса перед тремя учениками: Петром, Иаковом и Иоанном. Информация, содержащаяся в первых стихах, подчёркивает значимость события. Точное обозначение времени («по прошествии дней шести», 9:2) увязывает христологическое исповедание Петра (8:29) с Преображением Христовым²⁶⁷. Впечатление усиливается отбором всего лишь трёх учеников в качестве свидетелей. Как мы уже отмечали, именно их присутствие при двух других очень важных событиях²⁶⁸ подчёркивает особый смысл происходящего. Далее евангелист продолжает ту же линию: «Возвёл Иисус на гору высокую особо их одних» (9:2). Эта фраза усиливает атмосферу необычности и предвосхищения чего-то особенного. Восхождение «на гору высокую» относится к тому же ряду сведений. Его можно сопоставить с восхождением Моисея на гору Синай, чтобы получить Закон от Бога (Исх 24 и 34). Этот параллелизм, в пользу которого говорят также сходства в словесных формулировках²⁶⁹, выводит Преображение Иисуса на особый уровень, ставит это событие наравне с самой выдающейся ветхозаветной теофанией.

Событие Преображения (9:3–7) состоит из четырёх основных аспектов, раскрывающих божественную власть, божественные прерогативы и личность Иисуса²⁷⁰. Рассмотрим их кратко, не соблюдая хронологическую последовательность.

Первое – это само Преображение: «И преобразился перед ними. Одежды Его сделались блистающими, весьма белыми, как снег, как на земле белильщик не может выбелить» (9:3). Описывается Преображение не только лица Иисуса, но и его одежды, ставшей ослепительно белой²⁷¹. Этот неописуемо белый цвет невозможно сравнить ни с чем на земле²⁷². Слава и свет столь велики, что они не ограничиваются личностью Иисуса, а затрагивают и Его одежду. Мессия открывается во всей своей чудесной славе и божественном величии. Чистая сцена теофании поистине дышит божественной мощью.

Второе – беседа Иисуса с двумя великими ветхозаветными праведниками: «И явился им Илия с Моисеем; и беседовали с Иисусом» (9:4). Иисуса признают два самых выдающихся мужа Ветхого Завета, которые связаны с основными мессианскими пророчествами и эсхатологическими чаяниями²⁷³. В то же время Закон и Пророки соединяются в лице Иисуса: своей божественной силой и славой Он превосходит любого своего предшественника.

Третье – реакция учеников: «Пётр сказал Иисусу: Равви! хорошо нам здесь быть; сделаем три кущи: Тебе одну, Моисею одну, и одну Илии. Ибо не знал, что сказать; потому что они были в страхе» (9:5–6). Пётр потрясён случившимся. В его словах безграничная радость совмещается с неописуемым страхом и благоговением. Глагол φοβοῦμαι часто описывает состояние учеников, видящих уникальную власть Иисуса²⁷⁴. Именно в этом смысле ἔκφοβοι ἐγένοντο («были в страхе») данное слово употребляется в Мк 9:6²⁷⁵. Оно показывает глубокую эмоциональную реакцию и шок учеников, внезапно удостоившихся лицезреть величественное проявление божественности Иисуса при Преображении.

Четвёртое – ещё один элемент теофании: «И явилось облако, осеняющее их, и из облака исшел глас, глаголющий: Сей есть Сын Мой возлюбленный; Его слушайте» (9:7). В данном контексте облако указывает на присутствие Бога (ср. Исх 24:15–18 о Синайской теофании)²⁷⁶. Глас Божий из облака санкционирует новый вечный Закон в слове Мессии: «Его слушайте». На Синае Бог дал Закон Моисею, а на горе Преображения Он объявляет Иисуса своим возлюбленным Сыном, чьё слово отныне становится новым Законом. Это торжественное речение о богосыновстве Христа в 9:7 похоже на прозвучавшее при крещении (1:11). Только при крещении это было сказано Иисусу, а здесь – свидетелям Преображения²⁷⁷. Более того, здесь добавлено: «Его слушайте». Отсюда видно, что Христос наделён абсолютной властью Сына Божьего: Он – божественный Повелитель и Законодатель²⁷⁸.

В целом, рассказ о Преображении подтверждает божественность Иисуса в ряде последовательных сцен и разными способами²⁷⁹. Христос, сияющий в сверхъестественной славе, беседует с величайшими мужами Ветхого Завета, вызывая в учениках трепетный страх. Божественный глас объявляет Его возлюбленным Сыном и Законодателем. Ясно видно, что Христос – Сын Божий, наделённый единственной и неповторимой божественной силой и властью; уникально и Его сыновство²⁸⁰. Сцена Преображения – один из базовых текстов для христологии Власти.

Следует отметить, что этот текст подтверждает истинность содержания двух важнейших предыдущих перикоп. Во-первых, это понятие Страстей Мессии («Сыну Человеческому много должно пострадать», 8:31). Преображение, идущее сразу после пророчества о страдании и смерти Иисуса, запечатывает это пророчество величественным теофаническим откровением. В частности, фраза «Его слушайте» не только призывает внимать учению Иисуса, но и подразумевает божественную санкцию учения о Страстях²⁸¹. Во-вторых, однозначно подтверждается мессианство Иисуса («ты Христос», 8:29), как это исповедал Пётр. Подтверждение слов Петра²⁸² – полное и абсолютное, ибо многогранная сцена Преображения ярко показывает уникальную и бесспорную божественную ипостась Иисуса Христа.

5. Грандиозная сцена Преображения обрывается: «И, внезапно посмотревши вокруг, никого более с собою не видели, кроме одного Иисуса» (Мк 9:8). За этим эпизодом идёт короткий диалог (9:9–13)²⁸³. Первая часть диалога касается христологической концепции Власти, ибо увязывает Преображение с Воскресением. Эта связь снова указывает на сверхъестественный характер Преображения²⁸⁴ и включает его в ряд событий, подтверждающих божественность Иисуса. Даже рассказ о затруднении учеников с пониманием точного смысла слов Христа о Воскресении (9:9–10) имеет эсхатологический подтекст, намекающий на высшее проявление силы Божьей.

Вторая часть диалога, которая строится на этом эсхатологическом аспекте (9:11–13), переносит наше внимание к Страстям. В ответ на упоминание учеников о пророке Илии, Иисус сообщает: Илия, о котором они говорят, есть Предтеча, и мученичество его уже свершилось («и поступили с ним, как хотели, как написано о нём», Мк 9:13)²⁸⁵. До этого Иисус намекает на абсолютную несомненность жертвенной смерти Мессии: «и Сыну Человеческому, как написано о Нём, надлежит много пострадать и быть уничижену» (9:12). Тем самым истина Страстей устанавливается с неумолимой ясностью в тот самый момент, когда впечатление от славного Преображения ещё живо в душах трёх учеников²⁸⁶.

6. Следующая перикопа, Мк 9:14–29²⁸⁷, описывает чудесное исцеление одержимого, и здесь христологический ракурс меняется. Евангелист снова проводит параллели между событиями, описанными в Мк 9:14–29, и событиями, ознаменовавшими сошествие Моисея с Синая²⁸⁸. Однако в данной перикопе особенно важны не ветхозаветные аллюзии, а само событие как выражение уникальной мощи Христа²⁸⁹.

Мк 9:14–29 имеет все особенности рассказов о чудесных исцелениях, которые мы уже встречали у Марка. Однако следует отметить несколько особенностей данной сцены.

Во-первых, толпа изумляется не после чудесного исцеления, а до него²⁹⁰. Это восхищение, смешанное с почтительной сердечностью: «Тотчас, увидев Его, весь народ изумился, и, подбегая, приветствовали Его» (9:15). Стало быть, народ «изумился» (ἐκθαμβοῦνται), ещё толком не пообщавшись со Христом, даже не увидев чуда. Этому необычному факту есть два объяснения. По одной версии, лицо Христа еще сохраняло дивный отблеск света Преображения. По другой версии, даже независимо от Преображения, Иисус стал внушать своим видом трепет и изумление²⁹¹. Однако христологический смысл в обоих случаях одинаковый: личность Иисуса излучает присутствие божественного, надмирного начала.

Во-вторых, в Мк 9:14–29 подчёркивается, что ученики неспособны освободить одержимого ребенка от «нечистого», «немого и глухого» духа. Это признают и сами ученики, и отец ребенка, который жалуется: «Говорил я ученикам Твоим, что-бы изгнали его, а они не могли» (Мк 9:18). Это усиливает контраст с высшей властью Иисуса. Могущество Мессии особенно заметно, если сопоставить его с неумением учеников.

В-третьих, необычно количество деталей, показывающих бедственное положение ребенка. Евангелист четырежды возвращается к этой теме (9:17–18; 9:20; 9:22; 9:26)²⁹², подчёркивая ужасы, в которые бесы ввергают людей. Однако данный отрывок превозносит уникальную силу Христа²⁹³, имеющего власть освобождать человечество от ярости бесовской. Показательна последняя сцена исцеления: «И он (мальчик) сделался как мёртвый, так что многие говорили, что он умер. Но Иисус, взяв его за руку, поднял его; и он встал» (9:26–28). Лексика напоминает образы, связанные с Воскресением: «мёртвый... поднял... встал...» Параллели между освобождением от бесов и воскресением из мертвых неизбежны²⁹⁴, a с ними и акцент на власть Мессии.

В-четвёртых, следует отметить, что предмет разговора между Иисусом и отцом одержимого затрагивает всемогущество Христа. Фраза «всё возможно верующему» (9:23) говорит не о безграничной силе веры в принципе, а о безграничной силе Иисуса, которая открывается в полной мере именно через веру²⁹⁵.

7. Важный отрывок Мк 9:30–32²⁹⁶ возвращает нас к христологии Страстей²⁹⁷. Здесь перед нами – второе пророчество о мученической смерти Мессии. По форме и содержанию оно во многих отношениях похоже на первое пророчество (8:31), поэтому нам нет нужды на нём детально останавливаться. Однако оно содержит несколько интересных особенностей.

В Мк 9:31–32 указание на грядущие Страсти начинается следующими словами: «Сын Человеческий предан будет в руки человеческие, и убьют Его». Глагол παραδίδοται («предан будет») очень показателен, так как Марк регулярно употребляет его в связи с предательством Иуды (3:19; 14:10, 18, 21), которое имеется в виду и в данном случае²⁹⁸. Тот же глагол встречается в отрывках об Иоанне Крестителе (1:14), учениках Христа (13:9, 11–12), а также о самом Иисусе (10:33; 15:1, 10, 15). Во всех этих случаях смыслы и ассоциации – преимущественно мартирологические.

Глагол παραδίδοται в Мк 9:31 стоит в страдательном залоге, и кто именно «предаст» Иисуса, напрямую не сказано. Согласно одному толкованию, предаёт Иисуса не только Иуда, но и весь мир, враждебный Богу. Согласно другому мнению, παραδίδοται в Мк 9:31 соответствует глаголу δεῖ («должно») в Мк 8:31, где тот указывает на божественный замысел о спасении²⁹⁹. Соглашаясь с этим, отметим экзегетическую параллель между παραδίδοται в Мк 9:31 и παρεδόθη в Рим 4:25 («Который предан за грехи наши»). Эти наблюдения подводят к выводу, что παραδίδοται охватывает спектр значений, описывающих страдания Мессии в широком богословском ракурсе.

Фраза «Сын Человеческий предан будет в руки человеческие» (9:31) любопытна ещё по одной причине. Корреляция между титулом «Сын Человеческий» и словами «руки человеческие» остро ощутима и болезненна. Она показывает глубину страданий Мессии, а также трагедию людей, которые казнят Того, Кто идет на жертву ради их спасения³⁰⁰.

Здесь евангелист просто и умело показывает трагический парадокс казни Иисуса руками людей, которых Он так любит.

Конец перикопы добавляет оттенок скорби: ученики «не разумели сих слов, а спросить Его боялись» (9:32). Каким бы ни был точный смысл отрывка, хорошо заметно, сколь сложно ученикам понять Иисуса. Даже прослушав ряд поучений и объяснений, они не стали лучше понимать Учителя. На своём пути к страшному концу Мессия совсем одинок.

Однако Мк 9:31, как и соответствующий текст Мк 8:31, не ограничивается христологией Страстей. Ведь Иисус предсказывает не только свою смерть, но и своё Воскресение: «И, по убиении, в третий день воскреснет». Христология Власти здесь уравновешивает скорбь Страстей и даёт взглянуть на кроткий облик Победителя смерти.

8. За вторым предсказанием о Страстях и до конца девятой главы идет серия речений Иисуса (9:33–37; 9:38–41; 9:42–50)³⁰¹. Они довольно разрозненны, но все прямо или косвенно соотносятся с пророчеством в Мк 9:31–32³⁰².

(А). Первая группа речений входит в перикопу Мк 9:33–37. Одна из основных мыслей здесь заключена в словах Иисуса: «кто хочет быть первым, будь из всех последним и всем слугою» (9:35)³⁰³. Это было сказано в ответ на вопрос учеников «кто больше?» (9:34)³⁰⁴. Здесь Иисус устанавливает чёткий критерий того, кто из учеников «первый» или «больший»: такой ученик должен быть «из всех последним и всем слугою». Учение ясное, и Мессия вскоре применит это правило к себе: «ибо и Сын Человеческий не для того пришёл, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать жизнь свою для искупления многих» (10:45)³⁰⁵. Относится это, прежде всего, к Страстям, где сочетаются полное уничижение с совершенным служением.

Мк 9:35 показывает значение христологии Страстей для человеческого ученичества. В то же время становится ясно, что Страсти – это не изолированное христологическое событие, а совершенный и абсолютный архетип высокого человеческого развития.

Своё учение Иисус сопровождает примером ребёнка (9:36–37). Этот пример иллюстрирует необходимость быть последним по рангу, но в то же время учит, что ценность человека зависит от его отношений с Христом: «Кто примет одно из таких детей во имя Моё, тот принимает Меня» (9:37)³⁰⁶. Очевидно, что перед нами скрытое, но постепенное продвижение к христологии Власти. Последний шаг в данном направлении осуществляется в оставшейся части ст. 37: «...a кто Меня примет, тот не Меня принимает, но Пославшего Меня».

(Б). Вторая группа речений (9:38–41) касается смысла выражения «во имя», «именем»³⁰⁷. Эта перикопа связана с христологией божественной Власти и, видимо, уравновешивает сказанное ранее о Страстях (9:31), а также о необходимости быть «последним человеком» и слугой (9:35).

Понятие божественной власти Иисуса заметно в первом предложении перикопы: «Учитель! мы видели человека, который именем Твоим изгоняет бесов» (9:38). Здесь уникальная власть Христа над бесами проявляется в том, что бесовские силы изгоняются одним лишь призыванием Его имени. Причём специфику ситуации придаёт то обстоятельство, что данный экзорцист даже не является учеником Мессии (он «не ходит за нами», 9:38). Иисус санкционирует действия этого человека словами, из которых видно, что Он не считает этот случай исключением: «...ибо никто, сотворивший чудо именем Моим, не может вскоре злословить Меня» (9:39). Если через призывание имени Христа можно творить чудеса, и если это могут делать не только Его ученики, это выдает Его сверхъестественную власть³⁰⁸.

Последние слова перикопы также показывают масштаб божественных прерогатив Мессии: «И кто напоит вас чашей воды во имя Мое, потому что вы Христовы, истинно говорю вам, не потеряет награды своей» (9:41 )³⁰⁹.

(В). Третья группа речений (9:42–50) говорит о соблазнах. Данная тема связана с антропологическим значением христологии Страстей; это значение состоит в служении (διακονία) и готовности к жертве (ср. Мк 9:35)³¹⁰. Образным языком Иисус наставляет учеников пребывать в Царстве Божьем даже перед лицом тяжелой жертвы. Дорога, о которой Он говорит, вымощена тяготами, разочарованиями и разрывами. Это путь страданий³¹¹. Своеобразным стилем, языком и способом Мк 9:42–50 также выражает христологическую концепцию, в центре которой стоят Страсти и их значение.

Как и во многих других случаях, текст содержит яркие следы христологии Власти. Иисус сурово предостерегает тех, кто «соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня» (9:42). Эта тяжёлая ответственность обусловлена тем, что в грех вводятся не только «малые сии», но и верующие в Иисуса. Так или иначе, всё сосредоточено на Мессии: когда отношения с Ним нарушаются или разрываются, спасение человека оказывается под угрозой³¹².

9. Десятая глава Евангелия от Марка начинается с перикопы о разводе (10:1–12)³¹³. Развитию главной темы³¹⁴ сопутствуют две уже знакомые нам христологические линии.

Сначала идёт географическая информация: Иисус, «отправившись оттуда, приходит в пределы Иудейские за Иорданской стороною» (10:1). Эти сведения говорят о постепенном продвижении к Иерусалиму, – идея, органически связанная со Страстями (10:33). Следовательно, Мк 10:1 отражает христологию Страстей. В связи с этим отметим и мотивы фарисеев при дискуссии с Иисусом: «Подошли фарисеи и спросили, искушая Его: позволительно ли разводиться мужу с женою?» (10:2). Словами «искушая Его» евангелист напоминает о непримиримой вражде фарисеев³¹⁵, их заговоре против Иисуса. Эта тема – актуализации Страстей.

С другой стороны, ответ Христа на «искушающий» вопрос опять подтверждает Его божественную власть и авторитет: ведь Он, по сути дела, отвергает Моисеево установление о разводе. На встречный вопрос Иисуса фарисеи высказывают мнение, что «Моисей позволил писать разводное письмо и разводиться (с женой)» (10:4). В поддержку тезиса о дозволенности развода при определённых обстоятельствах они цитируют Второзаконие³¹⁶. Иисус отвергает эту идею и утверждает нерасторжимость брака, причём делает это в однозначной и императивной форме: «Что Бог сочетал, того человек да не разлучает» (10:9). Перед нами факт исключительной важности: Мессия, по сути, заменяет Моисееву заповедь собственной новой заповедью, то есть выступает в роли Бога Законодателя.

Высшая власть Иисуса заметна и в том, как именно Он выводит вопрос о разводе на принципиально новый уровень. Иисус объясняет фарисеям, что во Втор 24:1 Бог лишь сделал уступку человеческому жестокосердию, тогда как желает Всевышний постоянного и нерасторжимого единства мужчины и женщины, чтобы двое стали «одной плотью» (10:6–8)³¹⁷. Разговор о разводе Иисус переводит в тему брака вообще, уделяя особое внимание его сущности и природе³¹⁸. Более того, Иисус объясняет, в чём состоит уже не уступка «жестокосердию» людей, а подлинная воля Бога. И эта воля связана с правилом: «уже не двое, но одна плоть», «Бог сочетал (их)». Отсюда вытекает априорная невозможность развода. Соответственно, брак после развода Мессия квалифицирует как прелюбодеяние (10:11–12).

Абсолютная прерогатива Христа становится очевидной, когда Он делает радикальные заявления и осуществляет фундаментальные переоценки священных традиций. Его заповеди показывают, что изрекает Он их божественной властью.

10. Мк 10:13–16³¹⁹ доносит до нас прекрасный и трогательный рассказ о любви Мессии к детям, одновременно излагая важные мысли о Царстве Божьем. Отрывок также отражает божественную власть и силу Иисуса³²⁰.

Особая власть Христа и Его уникальное милосердное могущество проявляются в том, что «приносили к Нему детей, чтобы Он прикоснулся к ним» (10:13). Глагол ἅπτομαι («прикасаться) у Марка, как и у Матфея с Лукой, связывается с чудесными исцелениями Иисуса (1:4; 3:10; 5:27–31; 6:56 и т. д.; Мф 8:3; 9:20; 14:3–6 и т. д.; Лк 5:13; 6:19; 8:44–47 и т. д.). Это слово красноречиво указывает на сверхъестественную спасительную силу Иисуса³²¹. Ту же идею выражает конец отрывка, где сказано, что Мессия, «обняв их (детей), возложил руки на них и благословил их» (10:16). Отрывок описывает Его безграничную любовь и благотворную энергию³²².

Власть Христа заметна и в том, как Он одёргивает учеников. Они выпроваживали людей, которые приносили к Иисусу детей. Однако, «увидев то, Иисус вознегодовал и сказал: пустите детей приходить ко Мне и не препятствуйте им» (10:14). В Его словах чувствуется глубокая эмоциональность³²³, и они показывают Его превосходство.

С христологией Власти связано и речение Иисуса о Царстве Божьем: «Истинно говорю вам: кто не примет Царствия Божьего, как дитя, тот не войдет в него» (10:15), «ибо таковых есть Царствие Божье» (10:14). Эти слова опять же выдают Его божественную власть, ибо трактуют столь высокий предмет как Царство Божье³²⁴ абсолютным образом. Слова Иисуса обладают божественным авторитетом.

11. Наше последнее наблюдение применимо и к перикопе Мк 10:17–27³²⁵, которая посвящена вопросу богача: «что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную?» (10:17). Эпизод содержит интересные экзегетические проблемы³²⁶ и опять-таки указывает на божественную власть Иисуса. Это впечатление этиологически связано с тремя основными речениями Христа³²⁷.

Во-первых, Иисус говорит богачу: «Одного тебе недостаёт: пойди, всё, что имеешь, продай и раздай нищим, и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи, последуй за Мною» (10:21). Судя по всему, что мы знаем об иудейских обычаях I век³²⁸, этот призыв звучит революционно. Раздать всё своё имущество, чтобы «наследовать жизнь вечную», – нечто такое, что иудеям и в голову не приходило. Евангелист делает особый упор на данный эпизод лаконичностью формулировок, отсутствием разъяснений и концентрацией глаголов в повелительном наклонении («продай», «раздай», «приходи», «последуй»). Такой язык выдает божественные прерогативы и высшую власть: Иисус указывает, какие условия позволяют войти в наследие Божье. Особого внимания заслуживает фраза «приходи, последуй за Мною». Здесь именно следование за Иисусом становится окончательным критерием того, унаследует человек вечную жизнь или нет: это последнее звено в цепочке радикальных действий. Отношения с Мессией имеют абсолютную ценность³²⁹ и предполагают Его божественность.

Во-вторых, Иисус, скорбя об уходе «смущённого» богача, делает вывод: «Как трудно имеющим богатство войти в Царствие Божье!» (10:23). Это не просто общефилософское суждение, но конкретный вердикт, имеющий решающее сотериологическое значение для богача, о котором идёт речь. Здесь Мессия – эсхатологический судья, имеющий всю власть судящего Бога.

В-третьих, обратим внимание на панический вопрос учеников: «кто же может спастись?» (10:26), заданный сразу после случая с богачом, и на ответ Иисуса: «человекам это невозможно, но не Богу; ибо все возможно Богу» (10:27). Здесь опять бросаются в глаза божественные прерогативы. Мессия выносит приговор человеческим возможностям спасения: препятствие непреодолимо. Иисус также абсолютным образом высказывается о способности Бога спасать: эта способность безгранична и беспредельна. Такие сотериологические определения³³⁰ отражают полное и совершенное знание эсхатологической истины, то есть знание, которым обладает только Бог. Христологическое значение этих фактов столь очевидно, что они не нуждаются в дополнительном анализе.

12. В Мк 10:28–31³³¹ пример альтернативы поведению богача из предыдущей сцены дан словами Петра: «Вот, мы оставили всё и последовали за Тобою» (10:28). В ответ Иисус излагает великие истины, касающиеся этого акта апостолов. Здесь необходимо отметить два момента.

Во-первых, в Мк 10:29 Мессия торжественно учит: «Истинно говорю вам: нет никого, кто оставил бы дом, или братьев, или сестёр, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли, ради меня и Евангелия, и не получил бы во сто крат...» Перечисление всех этих оставленных лиц и вещей затрагивает эмоциональную струну. Жертва колоссальна и охватывает всё и вся, к чему по необходимости привязаны люди. Но осуществляется жертва ради Иисуса. Именно ради Христа меняются человеческие отношения, происходит отказ от элементарных удобств. Это подчёркивает Его божественную власть. Подчёркивает её и обетование о воздаянии за жертву. Эти эсхатологические обетования («...а в веке грядущем жизни вечной» 10:30) даны от имени самого Бога³³².

Во-вторых, отметим сопутствующее обетованиям выражение «среди гонений» (10:30). Оно относится к христологии Страстей. Подлинный ученик Иисуса не может избежать страданий, а гонения – одна из форм страданий. Участие в эсхатологической славе Мессии означает и участие в Его страданиях.

Мк 10:32–34³³³ начинает один из самых полных и лучших изложений христологии Страстей. Этот текст содержит третье предсказание о жертвенной смерти Христа.

Предсказанию предшествует ряд сведений, создающих атмосферу торжественности и страха³³⁴. Прежде всего, это географическое указание: «Были они на пути, восходя в Иерусалим» (10:32). Путь к Иерусалиму отражает в Евангелии от Марка исключительно тему Страстей³³⁵, а значит, мы видим, что конец приближается. Затем идея близости конца появляется на другом уровне: «Иисус шёл впереди их, а они ужасались и, следуя за Ним, были в страхе» (10:32). Использованные здесь глаголы указывают на предчувствие учениками необычных событий³³⁶. Наконец, из Мк 10:32 видно, что пророчество о Страстях было сказано только двенадцати ученикам. Это добавляет ситуации торжественности и серьёзности.

Само предсказание (10:33–34) – третье по счёту в общем разделе (8:27–10:52). Предыдущие два (8:31 и 9:31) были короче, а здесь содержание более развёрнуто, оно освещает все аспекты Страстей.

(А). Начало Страстей описано словами: «Вот, мы восходим в Иерусалим, и Сын Человеческий предан³³⁷ будет первосвященникам и книжникам» (10:33). Обозначены место и конкретные люди, которым будет предан Иисус. Впервые глагол παϱαδίδομαι («быть преданным») связывается с первосвященниками и книжниками³³⁸.

(Б). Слова «и осудят Его на смерть» (10:33) коротко описывают вторую фазу событий. Опять же впервые чётко показаны роли духовных вождей иудаизма, а об осуждении Мессии упомянуто особо. Осуждение Иисуса на смерть – дело исключительно первосвященников и книжников³³⁹.

(В) Их деяние отражает и третью фазу Страстей: «...и предадут Его язычникам» (10:33). Именно на первосвященниках лежит ответственность за осуждение Христа на смерть, а также за выдачу Его «язычникам», что усиливает степень Его унижения. Мессию безжалостно отдадут в руки язычников. Это добавляет к Его страданиям ещё и оскорбление.

(Г) Четвёртая фаза Страстей – страдания Христа от римских солдат: «...и поругаются над Ним, и будут бить Его, и оплюют Его, и убьют Его...» (10:34). Здесь перечисляются конкретные пытки, что отсутствовало в более ранних предсказаниях³⁴⁰. Страсти Христовы – это не только ужасная смерть. Его смерти предшествуют мучительные, унизительные и злые издевательства. Три глагола в данном отрывке касаются последовательных форм издевательства, от глумления до телесных пыток.

(Д). Пятая фаза Страстей описана коротко: «...и убьют его» (10:34). Здесь третье предсказание сходно с двумя предыдущими («и быть убиту», 8:31; «и убьют Его» 9:31). Одно-единственное слово³⁴¹ , максимальная лаконичность, – и круг страшной жертвы замкнулся. Неумолимость смерти накладывает отпечаток на сжатость этой фразы, особенно после предыдущих тяжёлых подробностей о Страстях.

Очевидно, что Мк 10:33–34 в сжатом виде показывает всю христологию Страстей. Удивительно ясным и четким языком³⁴² Иисус раскрывает реальность смерти своим удивлённым и перепуганным ученикам.

Однако, как это постоянно бывает в Евангелии от Марка, христология Страстей – не единственная линия. За «убьют Его» следует уверенное: «...и в третий день воскреснет» (10:34)³⁴³. Воскресение предсказывается с не меньшей несомненностью, чем Страсти. Христология высшей Власти Мессии ограничивает интенсивность и силу христологии Страстей, хотя последняя и доминирует в Мк 10:33–34. Здесь слово Иисуса, главным образом, показывает реальность Страстей³⁴⁴.

14. Похожие вещи мы наблюдаем в сложной перикопе Мк 10:35–45³⁴⁵. Христология Страстей остро чувствуется в действиях учеников. Они показывают глубочайшее непонимание происходящего. Едва смолкли слова Иисуса о Его близкой и жестокой смерти, как ученики просят о почётных местах для себя (10:37) и спорят о них (10:41). Их духовная слепота и неспособность понимать Учителя даже в самых элементарных вопросах кажутся неисцелимыми³⁴⁶. Слепота и некомпетентность учеников – один из основных источников скорби для Иисуса, а потому относятся, как мы уже отмечали, к христологии Страстей.

Однако глубже всего выражают эту христологию слова Иисуса, формирующие содержание Мк 10:35–45. Их можно разделить на четыре взаимосвязанные части.

Во-первых, вопрос: «Можете ли пить чашу, которую Я пью, и креститься крещением, которым Я крещусь?» (10:38). Экзегеты отмечают, что ветхозаветные тексты связывают «чашу» и «крещение/омовение» со страданиями и смертью³⁴⁷. Марк и сам при описании гефсиманской молитвы приводит просьбу Иисуса: «Пронеси чашу сию мимо Меня» (14:36; ср. Мф 26:39; Лк 22:42), где «чаша» обозначает смерть мученика. В новозаветных текстах мы также находим места, которые показывают, что уже на очень раннем этапе стала проводиться связь между крещением и смертью³⁴⁸. Соответственно, слова Мессии в Мк 10:38 – несомненное указание на предстоящую казнь. Интересно использование настоящего времени для глаголов. Оно показывает, что Иисус уже вошёл в область Страстей³⁴⁹. Эта черта была перейдена, когда Иисус стал держать путь в Иерусалим.

Во-вторых, ответ Иисуса Иакову и Иоанну: «чашу, которую Я пью, будете пить, и крещением, которым Я крещусь, будете креститься» (10:39). Здесь Мессия опять же ясно говорит о своей жертвенной смерти. Не менее ясно Он даёт понять, что такая же судьба уготована Его ученикам³⁵⁰. Ведь формулировки схожи: «Я пью, будете пить», «Я крещусь, будете креститься». Хронологическая разница не уменьшает несомненности, но подчёркивает её, ибо здесь связь между настоящим и будущим непосредственна. В Мк 10:39 область христологии Страстей, средоточием которой является Иисус, расширяется, включая Его народ.

В-третьих, слова Христа в Мк 10:42–44. Здесь изложено учение о начальниках и великих людях, которые «господствуют над народами», а также заповедь ученикам: «Но между вами да не будет так: а кто хочет быть большим между вами, да будет вам слугою» (10:43–44). Похожую тему мы видели в Мк 9:34–35. В данном случае, однако, формулировки более разработаны и предполагают суровое обличение «князей» и «вельмож» также и среди язычников³⁵¹. Фразы «господствуют над ними» и «властвуют ими» предполагают тяжёлое, невыносимое бремя угнетения, совершенно противное воле Мессии. Ученики призваны к радикально иному подходу, который определяется словами «служители», «рабы»³⁵². Это отказ от господства, это боль, унижение и тяжёлый труд, а, в конечном счете, страдание. Здесь христология Страстей учит людей такому образу поведения, который в корне отличается от обычного.

В-четвёртых, объяснение предыдущей позиции: «Ибо и Сын Человеческий не для того пришёл, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих» (10:45)³⁵³. Мессия хочет, чтобы Его ученики были «служителями», «рабами», потому что и сам Он пришёл послужить и отдать жизнь за человечество. Страдание и смерть Мессии ради спасения людей обозначены здесь предельно ясно. Христология Страстей пропитана духом любви и жертвы³⁵⁴, которые в свою очередь становятся единственным кодексом поведения учеников Иисуса³⁵⁵.

Четыре блока учений Мессии в Мк 10:35–45 – важная часть христологии Страстей. Среди особенностей отрывка следует отметить то, какое значение для антропологии и сотериологии придаётся этой христологии.

Присутствуют, однако, и элементы христологии Власти. Просьба сынов Зеведеевых (10:35) предполагает, что они имеют в виду возможность её исполнения, то есть понимают высшую власть Иисуса. Более того, они говорят о «славе» Мессии (10:37)³⁵⁶. Слова же самого Иисуса в Мк 10:35–45 буквально дышат божественной властью и прерогативами. Мк 10:35–45 являет образы Страстей Мессии, но также и Его «славы».

15. Раздел Мк 8:27–10:52 завершается рассказом о чуде. Покидая Иерихон, Христос исцеляет слепого Вартимея. Это сверхъестественное деяние, которое указывает на божественную власть Христа.

Как и все рассказы о чудесах в Евангелии от Марка, Мк 10:46–52³⁵⁷ указывает на несравненное владычество и могущество Христово. Однако есть здесь и своя специфика. Слепой нищий как минимум дважды громко называет Христа «сыном Давидовым» (10:47 и 10:48). Это мессианский титул³⁵⁸. До сего момента каждое устное исповедание мессианства Иисуса, за исключением теофанических провозвестий (1:11, 9:7), исходило из уст либо учеников, либо бесов³⁵⁹. Здесь Иисуса впервые исповедует Мессией обычный человек, не связанный с кругом учеников. Мы видим нечто новое и важное. Истину о том, кто есть Иисус, невозможно утаить³⁶⁰.

Это наблюдение подтверждается тем обстоятельством, что Иисус не «запрещает» Вартимею обращаться к себе подобным образом, и не повелевает Ему молчать. Последний раз такое случилось при исповедании Петра. Здесь Иисус принимает титул «сын Давидов» и одновременно, через своё молчание, снимает запрет на весть о своём мессианстве³⁶¹. Отныне о мессианстве Иисуса можно говорить совершенно открыто и свободно. Вместе с тем, и времени остается мало. Приближается вход в Иерусалим и приближаются последние дни.

Ввиду начала Страстей³⁶² и близости последних страданий, эпизод со слепым напоминает о божественной власти и личности Христа³⁶³. Однако есть в Мк 10:46–52 и другие смыслы. Об исцелении слепого говорилось непосредственно перед началом этого большого раздела Мк. 8:27–10:52. Теперь и в завершение раздела Марк повествует о чудесном прозрении, об исцелении Иисусом слепого Вартимея. Этим двум чудесам предшествовали эпизоды, показывающие духовную слепоту учеников. Символическое значение исцелений кристально ясно³⁶⁴. Христос имеет власть и силу освобождать учеников от духовной слепоты, которая мучает их, и даровать им подлинное духовное видение, способность понимать, кто Он³⁶⁵.